Входная дверь была открыта, холод гулял по комнатам. Я растопил печь, уселся на низкий табурет у тёплой грубы и заснул. Сон длился недолго: кто-то ходил по дому, как будто искал старого хозяина – я слышал шаги, чувствовал дыхание, но не мог пошевелиться. Наконец, разозлившись, незваный гость вцепился в штанину, пытаясь сдвинуть с места. Почувствовав рукой шерсть, я вздрогнул, словно после кошмарного сна, открыл глаза и увидел соседскую собаку:
- Привет, Белый, ты чего?
Сотовый «сдох», настенные часы замерли на двенадцати, городской телефон отсутствовал, радиоточки не было, телевизора тоже – казалось, время остановилось, чтобы дать возможность побыть наедине с собой и подумать над своим предназначением в мире. Часто ли судьба даёт нам такой шанс? Тишина, когда удары сердца отдаются в голове, как звон колокола – великана, полёт в пропасть, когда каждая секунда может стать последней, грусть, когда не можешь вспомнить ни одного печального момента и сказка, когда окружающие персонажи – реальные люди.
Несколько шагов по скрипучему полу – и ты у окна. Холодная луна и звуки шагов по скрипучему снегу. Лай собаки и женский голос привели в чувство:
- Вадим, ты готов?
Я кивнул головой, направляясь к выходу:
- Готов. Сколько времени?
- Пятнадцать минут четвёртого. Пойдём, подберём одежду, я думаю, походные вещи Потапыча тебе подойдут. Через полчаса выдвигаемся.
Лыжная экипировка и одежда оставляла желать лучшего, но за неимением альтернативы пришлось довольствоваться тем, что есть: ватные штаны, телогрейка и рюкзак с провизией. Несмотря на юное девичье лицо, овчинный тулуп в паре с валенками и ружьём – двустволкой выглядели угрожающе – я невольно вспомнил защитниц Москвы в годы войны и сам испугался подобного сравнения.
Собака бежала впереди, мы едва поспевали за ней. Иногда Любава исчезала из виду, но при тусклом свете луны на фоне снега старался не отставать. Казалось, молчаливый снежный марафон никогда не кончится: поворот сменяла новая лыжня, а хвойный лабиринт неизменно заканчивался новым спуском. Всё смешалось в глазах: сосны, горы, спуски подъёмы. Наконец, Любава объявила привал. Я опёрся о палки, пытаясь отдышаться:
- Ты не сказала, на кого охотимся.
- На горного барана.
С рассветом прибыли на место и залегли в засаде. Гармония скал, вечнозелёного леса, ядрящего воздуха, снега, шумящей воды и бледнеющих звёзд на сером небосклоне – что ещё может быть лучше и прекраснее? Любава извлекла потёртый полевой бинокль из рюкзака и поднесла палец ко рту:
- Старайся молчать, а при необходимости говори шёпотом: архары чувствуют опасность на сотни метров и могут броситься наутёк почти по отвесным скалам.
Я перехватил бинокль, пытаясь настроить резкость:
- Ты уверена, что попадёшь с такого расстояния?
- Было бы глупо. Только стадо напьётся, Белый спугнёт его с противоположной стороны, и бараны бросятся из западни по лёгкому к отступлению пути. Тут мы их и встретим.
Так и вышло: стадо бросилось в нашу сторону, грациозно преодолевая препятствия в виде больших камней и одиноких кустарников. Архары неслись кучно, почти впритирку: крупные самцы с завитыми рогами, самки и ягнята. Когда расстояние сократилось до двух десятков метров, грянул выстрел, за ним второй. Стадо резко взяло вправо, оставив на снегу окровавленного сородича. Через несколько секунд наступила тишина, как будто ничего не произошло, и случилась эта бойня не здесь, а где-то далеко-далеко.
- Откуда у тебя пули?
- Размечтался, это картечь из запасов Потапыча. Помоги лучше.
Мы с трудом подвесили грузное тело барана к толстой ветке. Пока Любава разделывала тушу, я развёл костёр:
- Вот и всё, огонь готов.
- Прекрасно, сейчас перекусим, и домой - небо темнеет.
- Нам угрожает опасность?
- Бывало и хуже, но здесь лучше не оставаться, - девушка мастерски соорудила два шампура, нанизала на них приготовленные куски мяса, установила над огнём и накормила Белого.
Пока шашлык готовился, мы разделили мясо на две части и упаковали. Я взвалил свой рюкзак на спину и чуть не упал под тяжестью груза. Любава улыбнулась, похлопав меня по плечу:
- Крепись, ты же мужчина, а иначе я не взяла бы тебя с собой.
Наскоро перекусив, мы двинулись в обратный путь. Небо затянула сплошная тёмная туча, пошёл мелкий снег, порывы ветра становились сильней. Через час ходу пришлось остановиться и соорудить шалаш из веток. Между тем, мороз крепчал, пробираясь сквозь одежду, тело коченело, требуя тепла. Собака примостилась в ногах, мы прижались, согревая друг друга, и уже никакая непогода не была страшна - напротив, хотелось как можно дольше оставаться заложником стихии в объятиях лесной феи. Когда ветер утих, внезапно раздался шум, похожий на взрыв. Я вышел из укрытия, осматривая окрестность:
- Что это?
- У нас проблемы, Вадим. Это лавина.
- Но мы вроде не пострадали…
- Занесло перевал. Теперь нам придётся пробираться домой в обход. Этот крюк около пятнадцати километров через горы.
Трудно было распознать, где шутка, а где правда, но сейчас охотница не шутила, и её твёрдый взгляд ясно говорил об этом. Взвалив поклажу на спину, она взяла направление на девяносто градусов от прежнего курса и бодро побежала по твёрдому снежному насту.
- Но мы не дойдём с таким грузом. Может, сделать схрон?
В ответ донёсся едва слышимый, добрый смех:
- Глупо в лесу, кишащем хищниками, оставлять мясо, да к тому же нам потребуется еда.
Через час пути, когда мы готовились сделать привал, Белый заскулил, поворачивая морду назад.
- Может, он голоден? – поинтересовался я, пытаясь задать оптимистичный настрой снежному марафону.
Любава сбросила рюкзак, переводя дыхание:
- Нет, кто-то другой голоден, и идёт за нами по запаху мяса. Я думаю – это рысь.
Холодок прошёлся по спине. На мгновение представил прыжок и удар тяжёлых лап. Я падаю, инстинктивно пытаясь защититься, но когти – штыки разрывают одежду вместе с кожей. От обилия крови снег окрашивается в красный цвет. Но хищника только раззадоривает борьба, - в предкушении пира он впивается в горло, разрывая яремную артерию. С каждым граммом крови уходят последние силы, взгляд тускнеет, картинка меркнет, от шока я не чувствую, как хищник вырывает куски тёплого мяса, жадно глотает их и пытается рассмотреть мою душу через стеклянные глаза.
- Что, испугался?
- Почему ты так решила?
- Ты побелел. Рысь, это не стая волков, она не станет нападать сейчас, я думаю, дождётся темноты и попытается напасть на нас.
Её речь текла плавно и размеренно, как река на равнине, только офицер мог так спокойно рассуждать, планируя боевую операцию.
- Знаешь, Вадим, какой зверь самый опасный?
- Думаю, медведь.
- А вот и не угадал - самый лютый зверь в тайге – человек, и мы докажем это хищной кошке.
Молодая охотница мигом распаковала рюкзак, извлекла тушу, и не раздумывая, отрубила увесистый кусок:
- Это приманка и, думаю, голодное животное не упустит шанса полакомиться баранинкой.
- Правильно, рысь нажрётся и оставит нас в покое.
- Какой наивный. В тайге свои законы, и соблюдать их надо беспрекословно - малейший промах может стоить жизни.
Мы подвесили кусок на верёвке в метре от земли и спрятались за стволом кедра. Через несколько минут появилась рысь. Она приближалась к цели прыжками, почти скользя по снегу. Любава затаила дыхание, ловя хищника прицелом двустволки. Рысь прыгнула на добычу, пытаясь сорвать мясо на снег, но с первого раза ей не удалось этого сделать - прочная верёвка была продета сквозь кусок несколько раз и завязана на три узла. Вторая попытка оказалась более удачной: верёвка лопнула, спустив кусок наполовину ниже, но животное желало закончить действие, оставаясь в вертикальном положении. Раздался выстрел. Рысь замерла, оставаясь в прежнем положении.
- Не попала? Стреляй ещё!
- У нас не столько картечи, как ты думаешь, - охотница поднялась и направилась к ловушке.
Мёртвые лапы зверя продолжали сжимать добычу, клыки погрузились в мясо, зелёные глаза остекленели, покрывшись едва заметной белой плёнкой. Картечь почти перерубила тощее туловище рыси пополам – нижняя часть держалась в воздухе за счёт куска пятнистой шкуры, пушистый хвост застыл полукольцом на белом насте.
Вечерние сумерки застали нас у подножия горы. Обессиленные от непрерывного бега, мы упали на снег, уставившись в зимнее студёное небо, как будто хотели найти один единственный ответ на все извечные вопросы. Любава сняла меховую шапку, разбросав золотые волосы по снегу. Странно, но белое безмолвие поглотило все страхи, как будто я всегда жил в тайге и пользовался её дарами. Что ж, всё в мире относительно: кому-то хорошо в городской квартире, а для кого-то раем представляются снежные вершины и непроходимая тайга с хищными животными.
Когда мы начали готовить место для ночёвки, собака звонко залаяла, наострив уши. Почти в тот же миг со стороны кустарника донёсся едва слышимые человеческие голоса.
- Тут есть селение? – я уже не дрожал, готовый преодолеть любые препятствия.
Охотница поднялась, с недоверием рассматривая отвесную скалу с островками вечнозелёного леса:
- Не поняла, неужели это…
- Что, это?
- Ущелье шамана.
Девушка навьючила рюкзак, поднялась и пошла на звук голосов. При всём желании я не мог догнать её:
- Ты не была здесь раньше?
- Даже Потапыч не мог найти древнюю общину сайо, о которой слагают легенды.
Голоса, между тем, затихли, теряясь средь каменных глыб, свисающих над пропастью. Любава сняла лыжи, соединила свой пояс с ошейником Белого тонкой цепью и смело шагнула на верёвочный мост:
- Не спеши – мост рассчитан на небольшой вес. Только мы окажемся на другой стороне, сразу иди – верёвка старая, но, думаю, ещё поживёт. Не урони лыжи, держи их крепче.
Ноги дрожали, словно получили разряд тока. Я уцепился за деревянную стойку, с ужасом смотря в каменную пропасть. Под тяжестью тела с рюкзаком толстые ветки прогнулись, растягивая верёвочную сеть, конструкция угрожающе зашаталась, заскрипела, как старая панцирная сетка.
- Иди, смело. Смотри под ноги, а не вниз, представь, что ты на земле, а не в воздухе.
Слова охотницы вдохновили на подвиг: я с трудом, шаг за шагом, преодолел все двадцать метров и на финише упал на камни, с опаской озираясь назад:
- Неужели ещё раз придётся испытать этот ужас?
Охотница отцепила собаку, рассматривая скалу:
- Не думай об этом.
- А о чём думать?
- О самом лучшем в твоей жизни. Какой момент был наиболее красивым и запоминающимся?
Я решился на правду:
- Почему был, ты – самое лучшее, что есть у меня.
- Тогда, вперёд! Нас ждут чудеса!
Гигантская скала, большей частью полая внутри, защищала участок земли от сурового зимнего климата. Снаружи царствовали мороз и вьюга, а внутри каменной шкатулки с небесным куполом мелкий снежок падал на верхушки невысоких сосен и таял. Казалось, лютая зима сменилась красавицей – весной, и вот-вот яркие солнечные лучики пробьются сквозь пелену туч и побалуют обитателей каменного рая своим присутствием. Мы прошли несколько десятков метров, наслаждаясь запахом хвои и щебетаньем птиц. Вокруг небольшого пруда сидели несколько человек в овечьих шкурах. Казалось, они удили рыбу, пристально всматриваясь в стоячую прозрачную воду. Собака радостно обнюхала каждого человека, весело виляя хвостом, но хозяева и не думали встречать незваных гостей, продолжая чинно восседать на разрисованных пнях. Я осторожно тронул крайнего человека за плечо и усмехнулся:
- Может, это филиал паноптикума мадам Дюссо?
- Я рада, что ты не потерял дар речи.
Неожиданно, один из молчаливых обитателей поднялся и направился к нам. Одежда его заметно отличалась от собратьев: манжак из шкуры дикого марала с колокольцами и бубенцами, украшенный бисером, на голове – шапка из чёрной мерлушки с пучком совиных перьев. Я рванулся навстречу с приветствием, но какая-то сила остановила меня: ноги налились свинцом, а тело с головой превратились в студень. Всё, что я смог сделать - промямлить два вопросительных слова.
- Не переживай, Вадим, это кам.
Шаман едва заметным движением головы позвал Любаву за собой. Они прошли несколько метров и остановились у жерди со шкурой и головой жертвенной лошади. Шаман взял бубен. Я отчётливо слышал его быстрое бормотанье, а когда к обряду подключался бубен, голос на какое-то время пропадал, как будто вызываемые им духи сглатывали его и уносили в своё подземное царство. Неизвестно, сколько времени продолжалось камлание, но к концу обряда моё тело ожило, как будто все его части омолодили, заполнив доверху живой водой. Я отдал шаману свой рюкзак с мясом, и мы сразу же направились к выходу.
Только у моста дар речи вернулся ко мне. Я положил лыжи и улыбнулся моей спутнице:
- Я понесу твой рюкзак.
- Лучше возьми Белого – мне трудно с грузом и собакой, - она передала цепь, готовясь ступить на мост.
Каждый шаг давался легко – складывалось впечатление, что охотница идёт по земле, а не выбирает место, куда ступить. На середине пути, уверовав в свои силы, она увеличила шаг, поскользнулась и провалилась, в последний момент ухватившись за короткий кусок верёвки. Лыжи упали в пропасть. Собака отчаянно заскулила. Я бросился на помощь. После нескольких шагов мост предательски прогнулся, верёвки растянулись, готовые лопнуть в любой момент. Пришлось упасть и оставшийся путь преодолеть ползком. В последний момент, когда обессиленная и замёрзшая рука Любавы была готова отпустить верёвку, я успел нагнуться, ухватить её за рукав полушубка и подключить вторую руку. Я попытался вытянуть её, но даже обеими руками было невероятно трудно выполнить такой трюк. Рядом лопнуло несколько звеньев, образовав приличную прореху в сети. Руки довольно быстро ослабли, готовые с каждой секундой освободиться от непосильной ноши.
- Влад, у нас есть несколько секунд, поэтому внимательно слушай. На нас висит заклятие, и если кто-то сможет оправдать человека из нашего рода, колдовство утратит свою силу. Так сказал шаман.
Пальцы перестали чувствовать рукав и медленно разжались.
- Фамилия приёмных родителей моего сына…Накати-го-рееее…
Помочь сайту
Поздравления
