Откуда я знаю, что такое любовь? Разве книги и фильмы дают верное представление об этом чувстве? Разве всё это не фальшиво и не наиграно? Всё, что мы называем шедеврами – лишь приблизительное притворство на тему, попадание рядом с целью.
Его Величество говорит на всё «врущие слова», даже на мою искренность. Особенно на неё. Он провоцирует меня этим на доказательства? На подтверждение приверженности ему одному и клятвы на крови, а сам заканчивает со мной историю, словно я персонаж надоевшего бразильского сериала, и чтобы меня изгнать с экрана, достаточно выдернуть шнур из розетки!
Разве в отчаянии отвергнутой – любовь? А не злость? Разве в трагедийном жанре - не шантаж: посмотри на меня, я так жалка без тебя, я могу наложить на себя руки от боли утраты, могу спиться, да мало ли я ещё чего придумаю, чтобы навсегда попортить тебе кровь!
И вот ещё тема, как это забыла-то? - Я даже могу убить ребёнка! Я убью, а руки у тебя обагрятся! - Так мстит осатанелая Федра, но разве её боль возвышенна? Это ли не подлость?
Но что или кто защитит меня, если мужчинам нужно только «тело без души»? Светило в этом совпадает с Драконом! Кстати, его уход после первой же ночи к «старой» подруге (особенно язвительно в мыслях именно «старая»!) моё тело так и не простило, ведь его раскрыли и бросили, отдали на поругание!
У Дракона меньше вина передо мной: даже нет запасных женщин по сравнению со Светилом!
Тот пользует во мне «типическое»: он хочет, я уступаю.
Ничего личного!
Он избегает разговоров о чувствах, не потому что от произнесения словами они выветриваются и исчезают, а потому что ничего не ощущает там в душе, а только защищается от привязанности. Или я это придумываю о нём, чтобы защитить себя? Может, он кого-то любит, но не меня, но не признаётся, чтобы не утратить доступа к телу как собственник? Иначе как он и продемонстрирует миру собственную брутальность? Эпизодически партнёрш бросать даже полезно – «аэродром расчистить» и вырасти в собственных глазах!
Светило хочет видеть меня в любовницах ухоженной и стильной, но истинное преображение в красавицу возможно только тогда, когда женщина чувствует свою уникальность! Только осознание, что она избрана и любима превращает нас в безупречных красавиц! Иначе «бывшая» только забитая и несчастная затравленная жертва! Конечно, Его Величество станет мной тяготиться! По его правилам, я сейчас должна в кабаке зажигать, а не в углу проливать «невидимые миру слёзы». Надо вести себя, как «сильная женщина», но я не знаю, как это! И никто, кроме Дракона, не сможет мне сказать с пафосом: «Единственная моя», но от него мне это нужно меньше всего.
Армен как-то приговорил меня к неверности, уличив, когда был не в духе, что теоретически мне всё равно, с кем спать, лишь бы мужчина «тянул» на интеллигента и интеллектуала. И я примеряю на себя сказанное. Вот «сто лет назад» в Ташкенте «ко мне в шатёр» заходит молодой коллега моего Светила или начальник – Цезарь… И что? Не могу без содрогания это представить! Армен, ты был тогда на меня зол и ошибся во мне, признай, что это оговор!
Я же хорошая! Светило этого что-то не заметил… Прежде в горячке страсти он засыпал меня риторическими вопросами, а теперь он отстранён и равнодушен, где-то там уже далеко на «других берегах». Он уже устал изучать меня, как пришельца с «Большой Медведицы». И я во все глаза разглядываю, запоминая навсегда, завитки в его густой бороде, колечки вьющихся волос шевелюры, приглаженной на людях под костюмный вариант. Белых прядей становится всё больше, а глаза остаются озорными - мальчишечьими - и выражение их продолжает быть беззаботным: ОН ТУТ НИЧЕГО НЕ ЗАБЫЛ.
В нашей близости при её механической правильности и длительности нет основного условия для моего женского счастья – избранности. Я совсем даже и не уникальна, и не дорога. Стоп! Опять нытьё по кругу об уже давно известном! Всё возвращается. Пахнет Стеллочкой. И палёной серой. Любовью не пахнет! Мой кукловод находит для марионетки тёплые слова, притрагиваясь к коже на груди: «Истина где-то рядом» - и указывает на проступившие по всему декольте яркие пятна – знаток указывает на близость развязки. Её ждут, но она по-прежнему не наступает, и Его Величество с глубоким вздохом уносится в неподконтольные сознанию области призрачного счастья и последующего спокойствия. Я попыталась только что войти в интимные отношения «чистым листом», как будто бы между нами ничего не было прежде, кроме вот этого изнуряющего монотонного, на выносливость соития.
И если я сейчас скажу: «У нас будет ребёнок!», никто не поручится, что партнёр легко не возразит: «Совсем нет!»
Мне это страшно представить, и я веду себя настороженно и молчаливо, чтобы ни о чём не проговориться. Не думаю, чтобы я всерьёз привела в исполнение подобный «отцовский» приговор над ребёнком: «Казнить нельзя помиловать», зависящий от знака препинания… Исполнить чью-то волю напоследок – в этом ли благородство? Я уже знаю, что никого не убью. Мне мучительно думать, что Светило чёрен, и что я ему не доверяю жизнь малыша. Каждая недомолвка именно это и подтверждает.
Скоро они со Стеллочкой составят педагогический бомонд на курорте. Вот и живите с миром. И всхлипываю. Светило настороженно вопросительно разворачивает к себе моё лицо: «Ну, что?» И я отмахиваюсь: «Прости, эмоции!»
Беременность не способствует остроте интеллекта и я «торможу», обсуждая рабочие моменты общественной стороны жизни, понимаю, что генеральный путь Светила пролегает по ковровым дорожкам чужой реальности, где меня нет. И не может быть!
Узколобая моя женская примитивность чует, что тонко пропитана присутствием любимого мужчины, что невесомо слышно сквозь кожу, и я прикрываю глаза, чтобы сохранить это ощущение. В лоне встречно всё тоже затаилось, и невидимая жизнь во мне сейчас торжествуют свою победу над моими страхами – я прошла точку невозврата, и дышу ровно и спокойно.
Я чувствую на своих веках его дыхание, но он так никогда не делал, чтобы целовать меня в глаза и прижимать мою голову к своей груди. На моё секундное удивление и трепыхание Его Величество говорит: «Всё хорошо, Светка! Всё хорошо!»
Помочь сайту
Поздравления
