У Всевышнего я была по тем временам слишком беспокойной подопечной, потому что в простоте душевной молила сделать всё только так, как сама хотела. Бог слышал мои молитвы. Но организовал своеобразную полосу препятствий – мне предстояло доказать серьёзность намерений.
Мои сокровенные желания исполнялись чудесным образом. Перед новогодними длинными каникулами в школе мне написала Марго – и пригласила сначала в гости, а затем и, скажем попонятнее, на «деловую игру» в свою челябинскую школу. В программе точно предполагались москвичи-игротехники, а это был мой единственный шанс – объясниться со Светилом: совсем скоро Его Величеству предстояла дальняя дорожка, по слухам, именно со Стеллочкой и не куда-нибудь, а во Францию – он становился недостижимым для меня уже окончательно, возможно, что и навсегда.
Я меньше всего «заморачиваюсь» на тему «уйти красиво», но мне же нужно сообщить Светилу о факте его со мной «отцовства». Или нет? Здравый рассудок подсказывает, что не нужно всего этого. Ему не нужно. И мне чревато. (Не каламбур! Не до того. )
Чего я жду от него? Его реакция опасна непредсказуемостью. Он один для меня - вся референтная группа и единственный непререкаемый авторитет. Он «взрослый», и «верхний», и говорит со мной из снисхождения в адаптивной манере, как с глупенькой малолеткой, пожалуй. Ничего хорошего меня не ожидает, во всяком случае. Но пусть всё будет «из первых уст». Я хочу это услышать через «боюсь». Так как ситуация с моей беременностью двойственная, а это некрасиво, то и сообщение с моей стороны будет предельно абстрактным и обтекаемым.
Или уже отпустить Светило с миром и в неведении? Представляю, что вдруг, как совесть будет его после моего признания мучить, и мой беременный призрак станет являться безмятежному баловню судьбы тенью «отца Гамлета»? Мои страх и трепет перед суждением самого Его Величества производят героя трагедии уже не просто в кумира, а в Бога из машины – вершителя судеб. И пусть докажет, что это не так! Жизнь ребёнка сейчас всецело в его руках, потому что имеет же он право повелевать! А я отправлюсь вслед за своим сыном.
Моё хождение по лезвию ножа с Драконом и балансирование на грани – это и самонаказание, и провокация – драйв борьбы. Мне всё равно, как считает Дракон – его разрушительные силы не от мира людей. А вот в созидательную миссию отцовства от Светила мне так хочется верить!
Да, он пресыщен, вальяжен, ленив, защищён от целого мира тем, что ему нет равных. Осознание этого – не снобизм и «понты», а свершившийся факт – да, он лучший и такой один. Я тоже так чувствую, как и он сам. Ему нет пары, поэтому он перебирает своих переменных партнёрш столь же капризно, как в детстве, должно быть, занимался игрушками, чтобы расшвырять их в сердцах в итоге. Живыми людьми играть увлекательнее, но и они надоедают. Меня он собрался повесить на гвоздик в каком-то своём чулане. Мне необходимо напоследок заявить, что я всё-таки живая. Но и на это ему может быть «наплевать». Ему бы понравилось, если бы я его похвалила за то, что он крут, порадовалась бы вместе с ним, что женщин у него много? Возможно, но я примитивна и не готова. И не стану притворно поздравлять с будущей поездкой, если «не рада»! Это то же самое, как приветствовать «секс втроём» - нелепо даже высказываться по теме: неприемлемо! Смирилась же с тем, что у Светила жизнь преизобильная, как у настоящего гурмана. И он дорог мне любым: ребёнком, каким не знала, заносчивым и гордым юношей, каким представляется по рассказам, неподражаемым мужчиной, каким люблю. Я за всю жизнь не увидела мысленно его с другими, кроме себя, потому что боюсь умереть от смертельного укола ревности в сердце – этого «жала скорпионов» (Молодец, Шекспир, понимает!) И этот мужчина мне не принадлежит, потому что, как это говорится, у него со мной «ничего серьёзного». Бывает. А чего я хочу? Того, чего быть не может. Теперь уже мне точно известно, что не полюбит ни за что. Если сразу «нет», то и потом тоже, никогда. Заслужить этого нельзя. Вымолить не выйдет. Привораживать – грех велик, не стану. Чуда не произошло. Я даже не событие для единственного в роду избалованного ребёнка, с которого родители пылинки сдували. Он и не знает, о чём со мной ещё говорить, если не комментировать постель. В Перми появился как-то рядом с излюбленными графиками и таблицами чуть ли не от самого Щедровицкого, который «матери – истории «РО» - развивающего обучения - «наиболее ценен», чтобы сопоставить возрастные задачи и походя поинтересовался, не было ли у меня «суицидальных намерений», на что я уклончиво и невнятно что-то пробурчала в недоумении: это ещё зачем? А это он ищет научное обоснование психозам московской дочки – моей ровесницы, как позже откроется мне со всей очевидностью, тоже влюблённой в Светило. Вот тот и подводит под нас с ней научные основания. В отличие от неё, у меня всё же нет колец самоубийцы на запястьях – мне, слава Богу, хватило самообладания, сколь бы сильно ни было потрясение от несчастливой любви всё к тому же единственному мужчине, кому нет среди нас достойных.
Долой всё это теоретизирование! Да здравствует живая жизнь, с которой каждый снимает собственные пробы.
Оформляю командировку, как и положено. Собираюсь тщательно, но несколько небрежно. И не моя вина, что нерадивая швея не успевает с кроличьей шубкой вовремя! Такая модная вещь накрылась. А куртка явно пробивает на жалость. С каким секундным презрением Его Величество трижды бросал на меня взгляды свысока! Один раз, когда в Перми я посмела предстать пред ним простоволосой с хвостиком. Он немедленно, уединившись , приступил к моделированию причёски, потому что жалкий вид печальной «монахини» его удручал. И попробовал трижды что-то изменить, перемещая хвостик в назидание: «Будь любезна, выгляди пристойно». Всё это было вполне деликатно, но требовательно. Потом – куртка. Она уже из года в год попадалась ему на глаза, как единственная вещь в гардеробе. Получалось, что по бедности. Наконец, сумка. Лет через 15 после всего. Я её купила за триста, но не долларов, а рублей у какой-то народной умелицы – она была из бисера и кружев, но Светило просто уничтожил её взглядом после объявления мной её цены. Остальные косые взгляды мне доставались уже заслуженно, по субъективным причинам.
Бельё в поездку нашлось в неправильном каком-то гастрономе – почему-то среди полок со съестным – просто кто-то выложил на витрину германские белые трусики из ткани по типу плащёвки на ощупь – один малый треугольник спереди и другой – чуть больше – сзади. Всё собрано затейливо на резинке с идеальной немецкой аккуратностью. Купила упаковку, не долго думая, и всё заглядывала в сумочку, не веря удаче, в таком случае принято говорить: «как украла». Для Марго и её дочек выбрала коробку конфет с орехами. Извинилась потом перед Светило, что не ему, а он поддержал, что детям нужнее, чем нам с ним к чаю. Для Марго сделала примитивную самиздатовскую книгу стихов – один из трёх экземпляров решила ей подарить по дружбе. Потом мы заверили друг дружку, что обменялись дарами: от неё я стала рожать детей, от меня она станет издавать книги.
Отпросилась у Дракона, сославшись на производственную необходимость, хотя моя директор поездки, как «гастроли», воспринимала избыточными. Он отпустил, но явно что-то затевал по моему поводу.
У Марго была уютная милая семейная атмосфера, девочки занимались на спортивных снарядах, в детской под потолком была натянута даже сказочная паутина для лазания. Внизу лежали цветные маты. Я перезнакомилась со всеми членами семьи. Наутро меня вместе с трёхлетней Анечкой накормили манной кашкой. По понятным причинам у Марго я осталась не на всё время, но мне всё очень понравилось в её семье.
Приезда части москвичей местное начальство ожидало, словно это горячие пирожки. Накануне мы познакомились с удивительно милой и благожелательной Леночкой Лебедевой, мужа которой я уже знала в составе Ташкентской «Эврики». С Леночкой наша взаимная симпатия очень скоро переросла в дружбу, и у меня появилась возможность обсудить кое-что, а также Светило, в третьем лице.
Меня взяли встречать Его Величество. Но не успели мы опомниться, как в считанные секунды, прибывшие погрузили себя в такси, прекрасно обходясь и без местного гостеприимства. Светило опять не признал меня в толпе. Я не отрываясь жадно всматривалась в его лицо за лобовым стеклом маршрутки: он был почти зол – очень суров и сосредоточен. Не улыбался совсем. Да, мне предстояло непростое сближение с этим «Богом из машины» на этот раз!
Помочь сайту
Поздравления
