Я не могу дышать. Собираюсь с силами и ползу к выходу. Огонь повсюду. Он пытается захватить меня, но я ползу, стараясь обогнать его. За спиной со скрежетом обваливается потолок. Ещё миг и меня не станет, навсегда я останусь здесь, где никому не нужен. Нет! Собрав все силы, я передвигаюсь, прижав голову к полу. Вижу дверь, охваченную пламенем. Толчок. Свежий воздух, свистя, врывается в дом. У меня остается немного времени, чтобы отползти на безопасное расстояние от пылающего строения. Тело горит, половину лица совсем не чувствую, но это всё неважно. Главное спастись. Так не хочется умирать. Через несколько метров я останавливаюсь и, превозмогая дикую боль, переворачиваюсь на спину, позже отдышавшись, поднимаюсь.
Я смотрю, как горит мой дом и ничего не чувствую и не испытываю жалости. Нельзя жалеть о том, что тебе чужое. Самое страшное то, что они возненавидят меня ещё сильнее. Скоро моя жизнь превратится в ад. Она станет такой же полыхающей, как это жалкое строение. Дом разваливается у меня на глазах. Он падает, после я проваливаюсь в пустоту…
***
— Почему вы не принесли зеркало? – спрашиваю я у медсестры, — всё так плохо?
Она смотрит на меня с жалостью и сочувствием. Я закипаю от злости и, стиснув зубы, процеживаю:
— Пожалуйста, принесите зеркало!
Медсестра уходит из палаты, я тяжело вздыхаю, вспоминая ночь пожара.
Больше меня тревожит не дом, а мои приемные родители. Они не любят меня и не скрывают этого. Я не понимаю лишь одного зачем брать ребенка, который с самого начала не нужен?
Пухленькая медсестра проходит в палату и протягивает мне зеркало. Я смотрюсь в него и понимаю, что жизнь кончена. Огромный розовый шрам, который делит щеку пополам, ничем не спрятать. Не зажившие до конца ожоги станут новыми шрамами. Ничего главное, что я жив. Больше мне ничего не надо.
— Спасибо! – говорю ей.
— Мы сделали все что могли, — мямлит она.
— Я знаю.
***
Я прохожу в аудиторию и сажусь на заднюю парту (на Камчатку, как у нас говорят) На лице тёмные очки, которые я ношу постоянно.
В аудиторию входит преподаватель. Я смотрю на него и чувствую, что знаю.
Он высок и статен, широкоплеч. Тёмные волосы аккуратно уложены. Чёрные, печальные глаза кажутся отстраненными, точнее потухшими. Я чувствую, что у мужчины что-то случилось. Рана старая, но теребящая душу.
Он смотрит на меня и, молча, подходит, ждёт, пока я сниму очки. Я сижу и просто смотрю на него. Смотрю так, как смотрят дети на родителей, которых любят.
— Молодой человек, вы же понимаете, что вы находитесь в помещении.
Я молчу, потому что испытываю шок. Этого не может быть, но в этом преподавателе я вижу себя, только на несколько лет старше.
— Извините, — бормочу я и снимаю очки.
По привычке наклоняю голову, чтобы никто не видел мои шрамы. Они уже бледные, но до сих пор омерзительные и неприятные.
— Я привык, чтобы мне смотрели в глаза, — строго говорит преподаватель.
— Чёрт бы тебя побрал, — вырывается у меня.
Вижу, как преподаватель складывает руки на груди, и в этот момент я поднимаю голову.
Печаль в чёрных глазах сменяется шоком, потом сочувствием, после в них появляется нечто странное. В них вспыхивает искра, как вспыхивает она у людей, которые находят что-то очень важное в своей жизни.
Я всё смотрю на преподавателя и чувствую, как ком подступает к горлу. Не верю, что рядом стоит родной отец… Я помню его...
Добрый день, Евгений! Цепляет за душу ваш пролог, но последние строки сделали своё дело - заинтриговали так сильно, что хотелось бы продолжения, спасибо за прекрасный сюжет!!!
Помочь сайту
Поздравления
