Тени перед чертой

Глава 1.
            Вставать не хотелось совсем, даже призрачные слова про долг, к которым так любил взывать Регар, сейчас не имели бы никакой силы, ведь Арахна прекрасно знала, что там, за дверью спальни нет ничего, кроме обыденных дел. Впрочем, многих бы эти дела напугали, еще бы: подшить все папки и списки казненных, проверить состояние пыточных орудий, заказать назавтра телеги для обвиненных, это еще при условии, что не будет срочной работы. Но то, что пугало обывателя, для Арахны было просто работой – она состояла в Коллегии Палачей, и, больше того, была негласным заместителем Регара – главы Коллегии.
            Арахна росла в коридорах Коллегии на попечении Регара, для нее смерть была гораздо знакомее и привычнее, чем придворный блеск и фальшь. Здесь было иначе, честнее. Здесь не перед кем было выделяться – все свои, все палачи. Да, за это приходилось расплачиваться тем, что слабые духом и нечистые совестью люди шарахались от членов Коллегии в сторону, но Регар всегда твердил:
-Мы не убийцы. Мы только орудие. Мы – топор. Мы не судим, не выносим приговор. Не наше дело, кто виноват, а кто прав. Нам надо клеймить и мы клеймим, пытать и мы пытаем, казнить и мы казним. Бояться нужно не нас, а Коллегию Дознания и Коллегию Судейства.
            Коллегию Дознания Арахна презирала сама. Какие-то непонятные, серые, жуткие… казалось, они так и хотят подловить тебя на какой-нибудь гадости. А вот некоторые из Судейской Коллегии были вполне приятными людьми и могли спокойно переброситься парой шуток, когда приносили дела и списки осужденных.
            В дверь постучали, подтверждая печальную правду жизни: надо вставать, утро пришло по-настоящему.
-Ара? – голос Лепена был тихим, но слышался прекрасно. Утро было слишком тихое.
            Арахна ненавидела свое имя и предпочитала сокращение – Ара, но сейчас ее передернуло даже от этого сокращения, а, может быть, от того жесткого осознания, что отлучки и еще пяти минуточек в кровати выкроить не удастся, если пришел Лепен, значит, прошли уже все мыслимые и немыслимые отсрочки.
-Ара? Ара, ты спишь?
            В последний раз Арахна потянулась на постели и крикнула максимально бодро, как смогла, показывая, мол, я проснулась:
-Сейчас приду!
            За дверью хмыкнули, но стук прекратили, а еще через мгновение Арахна услышала удаляющиеся шаги и, смирившись с неизбежностью, восстала из кровати, двумя движениями кое-как свернув одеяло и набросив покрывало. Получилось отвратительно неровно, но, учитывая, что утро было тихим, а каждое прикосновение к кровати было досадным, что-то исправлять не хотелось.
            Арахна наскоро умылась холодной водою, кляня Луала и Девять Рыцарей Его (хотя ни бог, ни первые его ученики не были виноваты в холодной воде), кое-как причесалась, оделась с привычным удобством. Вообще – каждая Коллегия, складывающая управление Маары имела свои цвета и особенности в одежде. Коллегия Судейств, к примеру, носила темно-синие одежды с вышитыми серебром, золотом или белой нитью весами – символом коллегии. Цвет весов зависел от положения в Судействе.
            Коллегия Палачей была самой малочисленной. Она состояла из главы – Регара, его негласного заместителя – Арахны, двух палачей – Сколера  и Лепена, да еще рядовых помощников не больше четырех человек. Помощники менялись часто, кто-то не мог выносить зрелища казней, кто-то просто не справлялся с реакцией, которую вызывала Коллегия Палачей у общества. Помощники облачались в коричневые и серые одежды без вышивки и знака, а другие члены Коллегии должны были носить черные с вышивкой скрещенных меча и топора. Регар же еще, как глава, должен был иметь белый воротник и белые перчатки.
            Но это все по правилам, а правилам жестко и неукоснительно следовала далеко не каждая Коллегия, вот и Арахна предпочитала в ежедневной рабочей атмосфере простые вещи, без опознавательных знаков.
            Набросив поверх блузы накидку (в последнее время под вечер в некоторых залах было холодно), взглянув в последний раз перед выходом в зеркало на себя и увидев всю ту же себя, Арахна оставила спальню.
            Здание Коллегии Палачей располагалось рядом с Судейством и Дознанием. Место было удобное – до замка где-то минут пятнадцать ходьбы, а с главного проезда не видно! Это не так как с Торговой Гильдией или Городской Коллегией, которые постоянно подвержены шуму близ замка, где постоянно с визитом то король Филипп, да будут дни его долги, то принц Мирас… нет, с местом повезло.
            По сравнению с соседними зданиями, Коллегия Палачей была маленькой, словно бы случайно брошенной здесь, забытой. Еще бы – всего два верхних этажа, где первый – это рабочие кабинеты, бумажные архивы, столовая, а на верхнем – спальни. В подземном же этаже, куда попасть можно было по двум лестницам, ведущим вниз, с первого этажа, несколько комнат для пленников, камера для особенно агрессивных, две пыточные, склад. Вообще, конечно, не каждый, кто состоял в какой-то Коллегии, обязан был жить при месте службы, но палачей было мало, Арахна провела здесь почти всю жизнь, росла здесь же, Регар не считал нужным заводить свой угол, пропадая на службе, Сколер происходил из шумной и многодетной семьи, где негде было протолкнуться в маленькой комнатушке, чтобы не столкнуться с кем-то и сбежал в собственные комнаты с удовольствием, а Лепен когда-то проживал в другой части города и добираться ему было невыгодно. Помощники, приставленные к Коллегии, сменялись часто, и происходили, как правило, из солдат – разжалованных или проштрафленных, и они не имели своих комнат при здании, ночуя, где им хочется, а, не имея ночевки – в подземном этаже.
            Арахна сошла по шатким ступеням вниз, отчаянно зевая. Спуск по лестнице сразу же предвещал столовую, вернее – общую залу, в которой тут же и совещались, тут же и ели и отдыхали… по кабинетам расходились редко, смысла не было и потребности.
            И Сколер, и Лепен уже были здесь и завтракали. Сколер кивнул Арахне, продолжая жевать, Лепен же посторонился, пропуская ее к столу ближе.
-Сонное царство, - хмыкнул Лепен. – Спать надо по ночам, чтобы утром легко вставать.
-Тьфу на тебя, - привычно отмахнулась Арахна, намазывая грибной паштет на здоровенный ломоть хлеба, подумав, уложила сверху еще и кусок сыра. – Сон для слабаков.
-А чтение до глубокой ночи для умников, - не сдался Лепен. Сколер, наконец, прожевал свой кусок и спросил:
-А Регар еще наверху?
-Ага, как же, - Арахна не видела Регара, но точно была уверена, что он не наверху. Он вставал всегда рано, ел отдельно ото всех. Ну, почти отдельно ото всех. Раньше Ара завтракала с ним или ужинала, но потом как-то отдалилась, как это всегда бывает, предпочитая более молодую компанию – Регар годился ей в отцы, а Сколер и Лепен были ненамного старше ее.
            За это ей было стыдно. Не настолько, чтобы серьезно переживать, но все-таки как-то неправильно и неловко.
-Ушел уже в Дознание. Они просили вчера его заглянуть, - добавил Лепен. – Знают, заразы, что не справятся сами, а сами же…третьего дня, можете себе представить, встречаю я одного из этих дознавателей, а он смотрит на меня свысока и слова цедит сквозь зубы, словно я ему личное оскорбление нанес.
-Не любят они нас. Не ценят, не жалеют, не лелеют… - Сколер добавил в голос плаксивых ноток, Арахна, не вовремя отпившая травяной настой, поперхнулась от смеха и закашлялась до слез.
            В разгар ее кашля появился в зале еще один человек. Он вошел с улицы и был смущен тем, что его стук никто не услышал, поскольку Арахна кашляла, Сколер драматично продолжал причитать, а Лепен аккуратно складывался от смеха. Но вот прошло веселье и Сколер заметил вошедшего:
-Авис!
            Авис, облаченный в темно-синие одежды с серебряной вышивкой уравновесившихся весов, смутился окончательно и неловко махнул рукою, здороваясь сразу со всеми.
-Привет-привет, - заторопился Лепен, - садись к нам, мы завтракаем.
            Авис кивнул и протиснулся к палачам, снова кивнул Арахне:
-Привет. Спасибо… я ненадолго. Скажите, Регар здесь?
-Нет, ушел в Дознание, - Сколер сам принялся намазывать бутерброд Авису, при этом был щедр, и слой грибного паштета был почти в палец толщиной.  – Поешь.
-Да я просто списки занести, - запротестовал Авис, демонстрируя несколько свитков. – На сегодня и завтра.
-Дай сюда, - Арахна вытянула свитки из рук обалдевшего от теплого приема члена Коллегии Судейства и отложила их в сторону.
-Не раскроешь? – спросил Авис с удивлением.
-Права не имею, - да ей и не хотелось особенно раскрывать. Работа она и есть работа, а кто ее приближать-то станет?!
            Между тем Авис сдался и принялся за бутерброд. Уже к концу снова открылась дверь, и появился Регар – собранный, вдумчивый, внимательный. Пригревшийся, было, Авис, вскочил, снова смущаясь, но Регар кивнул с приветствием, не удивляясь тому, что член Судейства чувствует себя в соседней Коллегии столь вольготно.
-А я списки принес, - объяснил он свое присутствие и указал на выдернутые свитки.
            Регар кивнул опять, принимая слова гостя, взял первый свиток, развернул, пробежал глазами.
-Я, пожалуй, пойду, - решил Авис, чувствуя, что окончательно лишний здесь.
-Подожди, - попросил Регар мягко, откладывая свиток в сторону. – Здесь есть пункт…седьмой, да. Я уже докладывал по нему. Сейчас напишу записку, будь добр, передай своим.
-Да, конечно! – поспешил Авис согласиться, но Регар уже скрылся за дверьми своего кабинета, в отличие от остальных членов своей Коллегии, он предпочитал работать без лишних взоров.
-Ара, а что там в седьмом пункте? – спросил Сколер.
-А я что, разворачивала? – огрызнулась она. Появление Регара, который был к ним всем справедлив, хоть и суров, мягок и прощал, откровенно говоря, довольно многое, все-таки сбило веселый настрой компании.
            Арахна поднялась со своего места, сделала несколько шагов по зале, скрещивая руки на груди. Развернувшись от книжного стеллажа, где пачками лежали такие же списки, только уже мертвые, клейменные и прошедшие через пыточные, людей, Арахна заметила, что Авис смотрит на нее с вниманием и легкой полуулыбкой.
-Чего? – грубовато спросила она.
            Сколер и Лепен взглянули в их сторону, заинтересовавшись этой неожиданной грубостью.
-Прости, - Авис прижал руку к сердцу, - я не хотел тебя обидеть, просто палач-женщина, это как-то…я не перестаю удивляться!
-Поудивляйся получше! – предложила Арахна, а Лепен спросил:
-А что удивительного? Она, по факту, замещает Регара.
-Странно, - Авис пожал плечами. – Не знаю, но странно. Ты ведь женщина…тебе нужно давать жизнь, а ты ее отнимаешь. Ты забираешь жизни у людей.
-Это…- начал, было, Лепен, но Арахна, настроение у которой стремительно портилось, выступила сама, грозно сверкнув очами, в которых и мелькнуло что-то такое же стальное, как и меч палача.
-Не у людей, а у преступников, это раз. И, если говорить откровенно, то убиваете, на самом деле, вы, судьи, и те, из Дознания. Вы ведете следствие, вы выносите приговор. Мы – орудия. Вина за жизни на вас. Вина за следствие на вас. Мы только делаем то, что должны делать.
            Авис закатил глаза:
-Я слышу это не в первый раз…
-Тогда, почему до тебя никак не дойдет? – осведомился ласково Сколер. – Ара права. Мы не судим. Мы…
-Если угодно, - перебила Арахна, - мы только швейная иголка, но ее направляет рука. Так вот, та рука – это вы. Вы и те…
-Из Дознания, - злобно закончил Лепен, который в последнее время все больше кипел ненавистью к соседней Коллегии.
-Но неужели тебе нравится отнимать жизни? – Авис взглянул на Арахну со странной неприязнью и скорбью.
-А тебе нравится судить? – спокойно спросила она.
-Я приношу справедливость!
-А я приношу мир в Маару. Я уничтожаю преступников. Не людей, нет. преступников, Авис! Я караю их прилюдно, чтобы другой кто-то прежде, чем совершить какую-нибудь гадость, вспомнил бы ту кару и остерегся, быть может.
-Мы стоим на страже процветания, - подхватил Сколер. – Мы искореняем зло. Вы осуждаете его, а мы уничтожаем. По закону, честь по чести.
-И если честно, это ваша задача! Вы осудили, но боитесь пачкать руки, - Лепен тоже не оставался в стороне.
            Авис, напуганный такой атакой сразу же с трех сторон, заметно сдал в уверенности и, помолчав, честно сказал:
-Меня приводит в ужас то, что ошибается Дознание и Суд. Мы ведь тоже люди. Мы можем осудить невиновного и отправить его к вам.
-А это уже ваша вина, а не наша, - Арахна не дрогнула. – Это всё ваш суд, ваше следствие и только ваша участь. Мы подчиняемся вам, потому что вы закон. Если вы отправляете на смерть невиновных, то мы здесь голос не имеем. К тому же, если среди ста человек невинный только один…
            Она не договорила, потому что открылась дверь и быстро прошел в залу Регар, обрывая ее речь.
-Спор? – он с первого взгляда оценил обстановку.
-Разногласия, - отозвался Лепен.
-Дискуссия, - одновременно ответил Сколер.
            Авис натянуто улыбнулся, а Арахна, на которую взглянул Регар, скрестила руки на груди, показывая всем видом, что она здесь не при делах.
-Мы все служим закону, - напомнил Регар. – Каждый из нас стоит на его страже. Мы делаем одно дело, просто помните об этом. Авис, письмо.
            Авис быстро взял письмо, запечатанное восковой печатью с изображением скрещенных топора и меча и, стараясь ни на кого не взглянуть, быстро вышел. Регар оглядел своих соратников, заговорил с какой-то горечью:
-Я скажу вам сейчас не как глава вашей Коллегии, но как отец, поскольку я старше вас. Вы выбрали путь палачей по той или иной причине, и путь этот нелегкий. Путь закона вообще не может быть легким, потому что противостоит злодейству, интригам и подлости, но если от Дознания стараются держаться подальше, Суд боятся и почитают, то нас боятся и презирают. Мы не судим, да, но мы провожаем в смерть. Это путь далекий. Карать всегда сложно. Они…те, другие, имеют дело со смертью на бумаге и только, а мы ведем в нее и ведем до конца. Но кто-то должен делать это, кто-то, кто готов отстаивать закон и порядок в родной земле…
            Регар помолчал, давая возможность осмыслить услышанное. Арахна опустила голову, для нее, выросшей в опеке самого Регара, с самого детства не было занятия почтеннее. Она знала, что палач – ремесло презренное, но верила, наблюдая за Регаром, что будет достойна этого поста и добилась к своим молодым еще годам такого успеха. Но все еще трогали ей душу подобные речи, поддерживая мысль о правильности выбранного пути.
            Судя по серьезности же Сколера и Лепена, они тоже прониклись, да и как было не проникнуться, когда Регар сам твердо верил в свои слова? К тому же, он действительно был почти оцтом не только для Арахны, но и для этих двоих, так как Лепен отца своего не знал и нуждался в авторитете, а Сколер отца имел, но в его семье царила такая смута, что он с удовольствием сбежал из нее при первом же шансе…
-Итак, - продолжил Регар тихо. Он всегда говорил довольно тихо, но это внушало собеседнику и ужас и трепет. – На сегодня…
            Он принялся проглядывать список дел.
-Так, Сколер, на завтра назначено две казни. Повешение. Подготовь все, закажи телеги, ознакомься с делами. Лепен, пожалуйста, посмотри, что у нас на складе проржавело и больше не годится.
-Сегодня?
-Да, сегодня. Завтра я подаю списки того, в чем мы нуждаемся в казначейство, нужно знать…Ара!
-Да?
-Ара, также завтра я подаю в Королевский Совет отчет…
-С чего это?-  возмутилась Арахна. – Лунный месяц не кончился, сезон и подавно.
-Герцог Торвуд  - ближайший друг короля, да будут дни его долги, возвращается ко двору. В прошлый раз во время его визита было несколько крупных заговоров, король опасается за него, срочно требует отчеты безопасности.
-Ладно, - сдалась Арахна, исподтишка погрозив кулаком ухмыляющемуся Сколеру – его задание было самым простым. – А отчет полный или по факту: сколько казнено, сколько клеймено, сколько…
-Полный, - мрачно отозвался Регар. – Сколько утоплено. Сколько повешено, сколько…ну, в общем…
-Сколько мотков веревки использовано, - в тон ему добавил Лепен, Сколер попытался скрыться за смехов, но Регар только ласково напомнил:
-Вот ты, Лепен, и идешь на склад!           
            Теперь хмыкнула уже Арахна.
 
 
Глава 2.
Сначала Арахна действительно попыталась работать в своем кабинете, понимая, что и Сколер и Лепен заняты в ближайшие часы, но ей все время требовался то один архив, то другой, приходилось возвращаться в залу, а потом еще и кухонная обслуга в лице девицы Иас поставила, как нарочно, в зале огромное блюдо с сырными лепешками. Арахна честно предприняла попытку к борьбе с искушением, но мозг предательски вспомнил этот вкус нежного теста и сырной начинки, привкус густого масла, какое бывает только у хороших деревенских хозяек, да и от лепешек поднималось тепло….
            В общем, отчет Арахна перенесла к столу в общей зале и сейчас приобрела себе новую заботу – не запачкать бы листы жиром.
            Цифр не было много, здесь, в Коллегии Палачей никогда не угадаешь, что будет в тот месяц или даже в иной день, ведь р-раз и вскрылся заговор и тогда всех заговорщиков карать прямо партией, а партия от пары человек до десятков! Палачи тоже устают, но тут не поспоришь – будет глупо несколько дней подряд казнить людей по одному и тому же делу, нужно сразу.
            Бывают и дни простоя, а куда же без них, когда совсем-совсем ничего нет, кроме бумаг и архивирования. А если быстро справляешься и с текущей бумажной работой, то сиди на месте, проверяй оборудование, наводи порядок…
            Но Арахна, пробегая сейчас глазами архив за последние месяцы, выявила вдруг, что как-то неспокойно стало. По сравнению с прошлым сезоном и смертей, и клеймён, и плетей было выдано куда больше.
            Впрочем, долго думать она не стала – хотелось быстрее закончить отчет. Не ослабевая вниманием, Арахна подсчитывала сначала общее количество казней по неделям, потом складывала недели по месяцам, затем – в сезон. После этого, записывала виды преступлений и подсчитывала их: политические, случайные, наживные, приведшие к смерти, сговорные, одиночные, доведенные до конца, преступления без окончания, с покаянием, с отрицанием, со свидетелями, без свидетелей – и прочие классификации.
            Но и это был не конец. После разбивки преступлений по категориям и заполнения к каждой категории еще по своей графе, где кратко сообщалось о самом преступлении, следовало выписать количество деяний, совершенных женщинами, мужчинами, и теми, кто не достиг шестнадцати лет.
            Последняя графа всегда была самой страшной. В дурной год могло за сезон дойти и до пары десятков.
            Арахна как-то возмущалась, почему этот отчет запрашивают у Коллегии Палачей, а не у Судейства, которое осуждает на казни?
-Они не только осуждают к нам, они выносят еще наказания, к которым мы не имеем отношения. Наша Коллегия разгружает их дела,- спокойно отвечал Регар. – К тому же, от нас и без того не так много требуют.
            И Арахна не бунтовала больше.
            В самый разгар работы, в тот именно миг, когда до конца еще долго, а рука и мозг уже устали, появился мрачный Лепен.  Он вошел в залу, поднявшись из подземелья, прошел к Арахне за стол и сел, подумал, разглядывая блюдо с похудевшей уже стопкой лепешек, и взял все же одну.
-Ну? – спросила Арахна, не отрывая взгляда от бумаг. Что-то не так. Строчка, что ль съехала? Семнадцать, восемнадцать…
-У нас слишком много хлама, - ответствовал Лепен. – Лепешки холодные…эх! Досада.
-Попроси Иас подогреть, - сама она привыкла к холодной пище, наверное, от Регара, который часто ел позже других, отдельно, и не нуждался в разогреве или беспокойстве. Для него пища была только способом поддержать бренное тело.
-Да не…- Лепен запихнул остатки лепешки в рот и, прикрыв глаза, прожевал. Затем сказал, - мне не понравились сегодня слова Ависа на твой счет. Начал вдруг…тьфу!
-Его право, - Арахна не хотела отвлекаться, но и работать уже тоже. – Пусть сомневается, пусть упрекает, пусть боится своей ответственности.
-У него нет такого права! Мы делаем свою работу…
-А он свою. Ты сейчас что начинаешь-то?
-Ладно-ладно, - Лепен смирился. – Ара, но, скажи…ты сама думала о будущем?
            Арахна оторвалась от бумаг и даже взглянула на Лепена:
-Чего?
-О будущем, - повторил Лепен, смущаясь, - то есть, я понимаю, что ты унаследуешь пост Регара, но…
            Арахна расхохоталась:
-Я тебя умоляю! Это вилами по воде!
-Нет! понимаешь, им плевать! Какая разница, кто будет возглавлять нас? Это не Судейство, где надо выбирать, не Дознание, нет. это всего лишь мы. И они не будут спорить с Регаром.
-Даже если это и так, это неважно. Регар еще полон сил и так останется на долгое время. А что будет со мной, не знаю.
-Но ты думала о будущем? – Лепен был настойчив. Это нервировало.
-Я не в том возрасте, чтобы думать о будущем. Я молода, чтобы думать о завтрашнем дне, - Арахна отмахнулась с почти что настоящей беспечностью.
-Но тебе разве не хотелось добиться чего-то, что по-настоящему будет великим? – Лепен не желал отступать. – Стать кем-то, от кого не шарахается общество, завести семью, детей?
-Детей, - Арахна бросила рассеянный взгляд на графу своих отчетов, - нет, я их учла. А… прости. слушай, Леп, тебя никто здесь не держит. Мы делаем свое тихое, маленькое дело и по-своему охраняем наше королевство, нашу Маару. Нашего короля, наш народ… здесь не добиться постов, да, ты прав. Самое высшее достижение – это занять пост главы Коллегии, но на этом точно верх. Если тебе хочется чего-то, что за этот край переходит, то можешь прямо сейчас сдать мне свою форму, написать прошение и идти с миром.
-Я не об этом! – Лепен помотал головою, - то есть, не совсем об этом. Ара, я знаю, что наш путь- это путь странный, необходимый и тяжелый, но разве… ну ты ведь не выбирала такой!
            Арахна откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, не отводя взгляда от Лепена, ответила:
-Регар принял меня, как родную дочь. Мои родители были в Коллегии Судейства, были дружны с Регаром, который тогда еще не был главой палачей. Но вскоре они были обвинены в заговоре и казнены, а Регар взял на себя заботу обо мне, написал даже прошение к королю, да будут дни его долги.
-Я знаю это, но ты не обязана была…
-Обязана. – Арахна вернулась в прежнее состояние, видимо, сидеть, откинувшись на спинку стула, ей было неудобно, - обязана, Лепен. И вообще, радуйся, что у нас не как в Яре, где должность палача – наследственная.
-Причем тут это?
-Ты сам заговорил о семье. Представь, что там у ребенка вообще нет выбора. Он палач и все тут.
-Мы ни к чему не придем, - Лепен взял миролюбивый тон, - слушай, я действительно иногда думаю о том, чтобы уйти.
-Так уходи, - Арахна пожала плечами.
-Но в другую минуту я не хочу уходить.
-Так проблема не в Коллегии, не в палачах, а в тебе. Ты сам не знаешь, чего ты хочешь, - Арахна взяла перо и принялась дописывать сбитую появлением Лепена строку.
-А ты…
-Я больше не хочу с тобой спорить, я хочу закончить отчет.
            Не понимая в душе, что вдруг стало с Лепеном, почему он сидит и смотрит на нее с обидой, почему он вообще начал этот разговор, Арахна склонилась над свитком и принялась выводить буквы и цифры. Чернильная вязь плыла перед глазами, рука действовала, повинуясь привычке, а ум буйствовал от того, что приходится раз за разом вступать в какие-то неприятные разговоры. Они бесцельны!
            Лепен посидел немного рядом, может быть, надеялся, что она сама заговорит, но Арахна не заговорила, и тогда Лепен ушел, не скрывая своей досады и разочарования.
            Закончив свою скорбную писанину, Арахна, твердо решившая, что обязательно заведет разговор с Лепеном чуть позже, свернула свитки с готовой информацией и понесла их к Регару. Он изучал поданный ему список Лепена, даже не приглядываясь, Арахна увидела его почерк, округленные буквы, кропотливо записавшие все то, в чем испытывала потребность Коллегия Палачей.
-Помешала?
-Заходи, Ара, - Регар отложил листок в сторону, взял протянутый свиток. – Это все?
-Всё, что у меня есть.
-Хорошо. Вернее, ничего хорошего. Да, я дал вчера примерные цифры в Судействе, но не нравятся мне эти настоящие ответы. Королю, да будут дни его долги, тоже.
-Знаешь, - Арахна не удержалась от улыбки, - мы, наверное, единственная Коллегия, которая переживает от высоких показателей.
-Остроумно-остроумно. – проворчал Регар, но без злобы и раздражения. – Ладно, на сегодня больше заданий у меня к тебе нет, ты свободна.
-Спасибо, - Арахна вышла из кабинета Регара, собралась идти к себе в комнаты, но услышала стук во входную дверь и ругнулась про себя, предчувствуя, что случилось что-то непредвиденное, и плакал горькими слезами отдых.
            Но надо было открывать.
-Прости, - сразу смутился Авис.
-Луал простит, - пожала плечами Арахна, - что тебе?
-Прости, а завтра казни назначены?
-Ты же Судья! – хмыкнула Арахна, но сжалилась. – да, две казни, их проведет Сколер. Повешение. Погоди, что не так?
-Ничего, - Авис, казалось, не мог найти в себе смелости, чтобы сказать что-то. – Просто, вы обычно заказываете телеги в первой половине дня, а сейчас уже почти четыре…
-И телеги не заказаны? – не поверила Арахна. Первое правило Коллегии – сначала закажи телегу для осужденного и потом проверь остроту стали или крепкость веревки. Сколер ушел из Коллегии где-то…да он почти сразу и ушел от завтрака, пошел договариваться обо всем и проверять! Не мог он забыть про телеги.
-Не заказаны, - подтвердил Авис.
-Может быть, ты не в курсе? – предположила Арахна. Предположение о том, что Сколер забыл заказать телегу было бы абсурдным.
-Я вел эти дела, - покачал головою Авис, - приговор выносили и моим именем тоже, я нарочно справлялся о телегах, потому что хотел…это мои первые казни, понимаешь?
-Лучше, чем кто-либо другой, - Арахна кивнула, хлопнула по плечу Ависа, увлекая его из здания прочь. Они в молчании пересекли небольшой дворик, миновав Судейство и Дознание. При этом Арахна шла так быстро, что даже не обратила внимания на дознавателей – неприятных и безликих, мелькнувших почти перед ее носом. Авис тоже торопился, не желая опаздывать. Он чувствовал, что происходит что-то такое, чего не должно происходить.
            Разъездная Коллегия всегда была шумным местом. Тут ругались за экипажи, кареты и телеги.  Арахна подлетела к Оллейну, с который чаще всего работала Коллегия Палачей. Авис решил остаться чуть в стороне и сделать непринужденный вид. Получилось неубедительно.
-Ара, ты что, чертей гнала? – хмыкнул Оллейн. Вообще, он был добродушный человек. Человек-медведь. Высокий рост, огромные ручища, звучный голос. Все это должно было быть страшным, но глаза светились миролюбием.
-Почти, - Арахна коротко кивнула ему, - слушай, скажи, пожалуйста, до тебя Сколер дошел?
-Сегодня? Нет, не было его.
-Точно? Телеги нам на завтра никто не просил?
-А что – завтра казнь? – удивился Оллейн. – Не, Ара, никто не заказывал.  
            На это Арахна выругалась. Она не особенно часто это делала, обходясь в основном, безобидным взыванием к Луалу и Девяти Рыцарям Его, но здесь позволила себе высказаться куда жестче и яростнее.
            Оллейн вздохнул – ему не нравилась ругань, ссоры, споры, и даже громкие голоса. Перед главой своей Коллегии он страшно робел и сжимался, желая стать меньше, так как глава его Коллегии всегда не стеснялся в выражениях.
-Ладно, - Арахна взяла себя в руки, вздохнула, - все нормально, да. Я заказываю на завтра телеги. Две.
-Заполни, - Оллейн протянул ей стандартный бланк, и Арахна наспех заполнила его, только в последней строке, где нужно было указать имя того, кто оставлял заказ, помедлила. Поставить свое имя – подставить Сколера, но, с другой стороны, разве не подставил он всю Коллегию? Впрочем, рано судить, может быть, у него есть причина или проблема…
            Арахна медленно подняла глаза на Оллейна, не зная, какое имя указать и какую подпись оставить. Угадав ее мысль, Оллейн отвернулся к бунтующему гостю и принялся решать какой-то экипажный вопрос. Арахна, неуверенная в том, что поступает правильно, поставила «Сколер» и изобразила закорючку, отдаленно похожую на подпись соратника, протянула бланк.
            Оллейн взглянул на бланк, на подпись и ничего не сказав, поспешил закрыть огромной ладонью уголок с именем.
-Спасибо, - кивнула Арахна с искренней благодарностью, но Оллейн махнул рукой, показывая, что все будет сделано и можно идти.
-Я же говорил! – заметил Авис, когда он и Арахна возвращались обратно к своим Коллегиям.
-Что ты там говорил? – огрызнулась она. – Нормально все.
-Да за одну подделку документа, даже такую пустяковую, я могу тебя судить!
-Не докажешь, - отмахнулась Арахна и, не прощаясь, повернула раньше, чем того требовали приличия к своей Коллегии.
-До завтра! – крикнул ей в спину Авис, но Арахна сделала вид, что не заметила.
            Сердце билось тяжело, когда она вернулась обратно в свою обитель. Регар и Лепен что-то обсуждали в зале и смолкли, опознав ее появление.
-Что случилось? – спросил Регар в тихой тревоге. Свинство, конечно, заводить среди своих подчиненных любимчиков, но Арахна была другим случаем.  Он считал ее своей дочерью. Да, она, узнав о том, что ее родители были казнены этой же Коллегией, где она живет, была в ярости, устраивала лет в десять-двенадцать ссору за ссорой, отказывалась от еды и убегала пару раз, но…
            Теперь это в прошлом. Теперь это молодая девушка, которая тверда в своем служении Коллегии Палачей. Но, что важнее – это его воспитанница.
-Нет, ничего, - солгала Арахна, сама не зная, почему не расскажет Регару – главе Коллегии, прямому начальнику, почти отцу, про провал Сколера. Наверное, все-таки ей хотелось разобраться сначала в этом без чьего-то вмешательства. Да и спуска от Регара не жди, он справедлив, но не прощает безалаберности и расхлябанности.
-И все же? – Лепен тоже заметил ее странное состояние и тогда Арахна соврала первое, что пришло в голову и было убедительным:
-С Ависом столкнулась, продолжился не самый приятный разговор.
            Регар нахмурился, повернулся  к Лепену, а Арахна, воспользовавшись заминкой, скользнула наверх.
            Спустилась она только к ужину, попыталась быть веселой, но что-то угнетало ее изнутри. А увидев пустое место Сколера, и вовсе погрустнела, хотя и Регар изменил своей привычке, что бывало все реже, и тоже присоединился к своим соратникам.
-А этот где? – пытаясь казаться безразличной, спросила Арахна.
-Отказался от ужина, говорит, что тошнит, - Регар пожал плечами, - наверное, съел что-то не то.
-Разумно.
            Арахна делала вид, что наслаждается и едой, и компанией, хотя ей очень хотелось пойти к Сколеру и хорошенько, от души так отвесить подзатыльник, спросить, наконец, что значит его идиотская выходка с телегами?!
            Но она держала себя в руках и даже пару раз хихикнула от шуточек Лепена, и смогла не пасть духом, когда Лепен помог ей убирать посуду со стола к приходу Иас, что должна была убрать тарелки и стряхнуть скатерти, а затем принести новые.
-И все-таки, что-то не так, - заметил Лепен. – Не хочешь сказать?
-Сначала мне Авис с утра настроение испортил, потом ты со странными разговорами, - Арахна попыталась изобразить обиду. – Я не понимаю, что вам всем надо! Ходите, думаете, цепляетесь…есть долг, есть работа. Что еще?
-Прости. – искренне сказал Лепен, - я не хотел тебя ничем обижать. Это была обычная болтовня.
-Да ладно уже, - Арахна отмахнулась, - спасибо, что помог.
            Не дожидаясь, в опасении, что ее окликнут, Арахна повернулась и пошла к себе, надеясь, что через полчаса-час, когда к себе уйдет и Лепен, и Регар, она заглянет к Сколеру и вытрясет из него всю правду!
            Но стоило ей переступить порог собственной комнаты, как она увидела Сколера – жалкого, скрюченного в ее кресле, глядящего на нее исподлобья.
-Что за новости? – возмутилась Арахна. – Какого черта ты тут делаешь?
            Догадавшись, что Лепен еще внизу, Арахна поспешно затворила дверь и повернулась к Сколеру.
-У меня  к тебе много вопросов, и…
-Ара…- голос Сколера дрожал так, как не дрожал никогда. Казалось, он сейчас заплачет.
-Что? Изволь объясниться! – Арахна чувствовала, что все это произошедшее и происходящее сейчас со Сколером, это неспроста, но ничего больше не могла предпринять и лишь бессильно смотрела на него, чувствуя, как отходит куда-то ярость. Что-то произошло. Что-то очень нехорошее случилось.
-Ара…- позвал Сколер снова, не решаясь больше ни на какое слово.
-Да говори же, во имя Луала и Девяти Рыцарей Его! – не выдержала напряжение Арахна и бросилась в кресло напротив Сколера. – ну? Ну?!
            А Сколер как-то вдруг равнодушно и обреченно взглянул на нее и тихо, совсем неплаксиво сказал:
-Ара, я погиб.
-А? – Арахна нервно хихикнула. – Что?
-Я погиб,- повторил уже тверже Сколер. – скоро вы казните меня.
            Арахна вскочила из кресла, метнулась по комнате, разрываясь между желанием залепить пощечину Сколеру, встряхнуть его, позвать Регара (он всегда разбирается со всякой бедой, пусть разберется и с этим) и рассмеяться (это все шутка, Сколер шутит! Он не может быть таким обреченным, каким пытается себя показать!).
-Я погиб…- повторил Сколер твердо.
            Арахна не бросилась к Регару, решив, что все-таки должна услышать это сама, да и знала она, что Регар все равно сделает то же, что и ей следовало бы сделать.
            Арахна приблизилась к креслу Сколера и прошипела, вцепившись в обшивку:
-Рассказывай все!
 
 
 
Глава 3.
Может быть, тон Арахны напугал Сколера, а может быть, ее испуг как-то отрезвил его, но палач все-таки попытался совладать с собою и начал рассказывать.
-Дней семь, ну, я думаю семь или восемь, я возвращался поздним вечером от одной…дамы.
            Арахна невольно усмехнулась. Ей стало легче. Она знала, что Сколер очень влюбчив и периодически попадает в не самые лучшие ситуации, занимаясь утешением вдов, сестер и дочерей тех, кто складывал свои головы под руководством Коллегии Палачей. Конечно, нередко он скрывал свою должность, представляясь человеком из другой Коллегии, и это тоже добавляло ему неприятных ситуаций, когда правда вскрывалась.
            Регар качал головою, хмурился, но особенно вмешаться не мог, понимая, что надо просто предостерегать Сколера от очередной выходки, но не противиться ей, чтобы не было хуже. Услышав начало истории, Арахна понемногу начала успокаиваться, ожидая уже вполне логичного: «и тут я встретил ее мужа» или «и тут я столкнулся нос к носу с ее отцом».
            Это, конечно, тоже нехорошо, но не настолько, как уже представилось Арахне.
-И тут меня окликнул господин.
            Арахна, которая уже начала успокаиваться, вдруг насторожилась. Если бы ситуация была обычной неприятностью, привычной Сколеру, он бы не стал реагировать так, не стал бы бояться и не забыл бы заказать телеги.
-Господин? – вслух переспросила она. – Какой господин?
-Не знаю, но у него на лице написано, что он господин уже в каком-нибудь двадцатом поколении! Такой, знаешь, вдумчивый снобизм. Одет богато, но, вроде бы…
-Ты не знаешь его?
-Не знаю. Кажется, прежде я его не видел.
            Арахна не удивилась. Коллегия Палачей редко имела дело с представителями двора, принцами и принцессами крови, баронами и графами. Чего уж скрывать, они и с некоторыми Коллегиями в жизни дел не имели!
-Он попросил меня отнести письмо.
-Какое письмо? Кому?
-Ну, - Сколер прикрыл глаза, припоминая, - обычный такой конверт. Запечатанный красной печатью. Без герба. А кому…мне сказано было отнести его в Канцелярию и отдать тому, кто будет в кабинете. Я спросил, что делать, если там будет кто-то еще, но мне сказали, что никого там больше не будет.
            Сколер замолчал. Арахна, ожидая продолжения, тоже молчала. История походила на бред.
-Ну? – нетерпеливо позвала она, когда пауза затянулась.
-Дал мне монету золотом, просил держать в тайне. Я отнес. Там действительно был один человек, я отдал ему письмо, сказав, что мне передали его в коридоре и попросили занести. Но этот человек, кажется, торопился и сам все прекрасно знал, как будто у них была договоренность или что-то вроде того…
            Сколер обхватил голову руками, принялся раскачиваться взад-вперед.
-Ну, - Арахна не понимала проблемы. – Ты, конечно, зря отнес письмо, мог придумать все, что угодно, да и Регар тысячу раз говорил не брать нам ничего в руки для передачи другим, но я беды не вижу. Что ты разнылся?
-Ара…- Сколер отнял руки от головы, его голос упал до лихорадочного шепота, - Ара, я видел этого человека в Дознании.
-Прости?
-Я пошел утром после завтрака организовывать завтрашнюю казнь…
-И не организовал, судя по всему, - тихо вставила Арахна, но Сколер как не услышал.
-Но сначала хотел перемолвиться с Ависом. В Судейской Коллегии мне сказали, что  Авис в Дознании и я пошел туда.
-По доброй воле в Дознание…
-Арахна!
-Прости. ну пришел, и?
-Ходил, искал его. Зашел в один кабинет. Там этот…ну, тот, которому я передавал. И перед ним на столе то самое письмо!
            Сколер обмер от ужаса, застыл.
-Это все? – спросила Арахна.
-Меня как молнией ударило. я  понял – влип. Я же письмо то принес! Пошел оттуда, пошел и бродил так по улицам.
            Арахна помолчала, обдумывая, затем рассмеялась:
-Напугал, идиот!
            Сколер, казалось, даже обиделся.
-Идиот! – повторила Арахна. – Во-первых, ты только передал письмо, к тебе какой вопрос? Во-вторых, ты ни одного имени не знаешь, ни того, кто вручил, ни того, кому ты вручил. Тебя вообще в том месте, где ты получил записку, и быть не должно было! В-третьих, ты вообще уверен, что это было то самое письмо? Сам говоришь, дней семь или восемь. Разве ты открывал конверт? Да и видел ты его, вернее всего, мельком…
            Сколер взглянул на Арахну с надеждой:
-Думаешь, я не пропал? Беды не будет?
-Какой беды? – Арахна даже обозлилась. – Самая большая твоя беда в том, что ты не подготовил телеги к казни завтрашней. Если бы не Авис, сесть бы тебе завтра в лужу! Не боись, я договорилась, но еще раз надумаешь себе каких-то бед и буду лечить волшебными подзатыльниками, понял?
-Я как в тумане. Я испугался.
-Испугался, - передразнила Арахна. – Завтра с утра расскажи Регару, на всякий случай, а так… кончай с ума сходить и всех сводить. Ну даже если Дознание вскроет то, что ты передал письмо, так и что? Ты не знаешь имен?
-Нет.
-Ты открывал конверт?
-Нет, не открывал.
-Ты вообще уверен, что там было именно письмо, а не какой-нибудь кусок ткани или лезвие или что-нибудь еще?
-На ощупь вроде бумага…
-Вроде! – Арахна расхохоталась. – Сколер-Сколер, ну что же с тобой такое? Увидел он…испугался он! Тьфу ты! Вот я сейчас испугалась, а ты? Если все было так, как ты говоришь, то тебе нечего бояться. Ну, кроме того, что я, в следующий раз, за незаказанные  телеги тебе серьезно так вломлю. Вот, Луалом клянусь, вломлю!
            Сколер, все еще бледный от пережитого, слабо улыбнулся. Сейчас, когда ему Арахна все рассказала так легко и просто, он не понимал, почему вообще чего-то испугался и чувствовал себя самым большим идиотом на свете.
-Выдыхай, - разрешила Арахна, - дыши полной грудью, работай, не твори больше бессмысленной ерунды и еще…вали из моей комнаты, я хочу спать!
            Сколер кивнул, заторопился:
-Извини, пожалуйста, Ара. Я сам не знаю, как и что. Как туман. Я не трус, вообще-то. Я не испугался, ну, то есть, я испугался, но…
-Иди, - Арахна почти вытолкнула его за дверь и, оставшись одна, на самом деле выдохнула. По испугу Сколера она уже представила страшную картину, что-то вроде убийства или там впутывания в заговор, но на деле…тьфу ты!
            Арахна наспех умылась, чувствуя, что ее слишком сильно клонит в сон – сказывалась тревога, поднятая Сколером, и легла скорее под одеяло, надеясь на то, что сегодня приснится хороший сон, а утром…
            Она заснула, даже не заметив этого, но на долгий сон сегодня рассчитывать не пришлось. Сначала ее разбудил грохот внизу. Спросонья ей показалось, что это гром, но потом она услышала много голосов с нижнего этажа, выкриков и разобрала голос Регара:
-Где ваши обвинения?!
            После этого сон слетел мгновенно. Арахна вскочила и, как есть, босая и потрепанная сном, вылетела из своей комнаты.
            Внизу было светло. Очень. И людно. Так людно не бывает в маленькой Коллегии, а сейчас…
            Дознаватели! Одинаково угрюмые, какие-то серые, юркие, подозрительные. С перепугу Арахне показалось, что в Зале дознавателей человек тридцать, не меньше, но это, конечно, не могло оказаться правдой.
            Один из них почти к самому лицу Регара подносил какой-то листок, но Регар пытался отпихнуть листок:
-Это абсурд!
-Это приказ! – громыхнул дознаватель и повернул голову к лестнице, где, пораженная и напуганная, стояла Арахна, и, как оказалось, неслышно появившийся рядом Лепен.
            Регар тоже заметил их, его лицо стало еще бледнее. Лепен спросил:
-Что происходит? Что они тут делают?
-Мы, - ответил кто-то из дознавателей, - прибыли арестовать одного из…
-Я спросил не у вас, - напомнил Лепен, даже не взглянув на говорившего. – Регар…
-Они за Сколером, - убитым голосом произнес Регар и тяжело опустился на один из стульев.
-Что? – Арахна даже подпрыгнула на месте, - за что? По какому праву? Почему?
            Пятеро дознавателей устремились наверх по лестнице. Навстречу ей.
-Нет, он невиновен! – Арахна дернулась к первому, но Лепен оттолкнул ее, понимая, что сопротивляться бесполезно.
-Разберемся! – громыхнуло Дознание.
-Я знаю, как все было! Он просто передал записку! Он… - Арахна пыталась докричаться, она бросалась к Дознавателям, но Лепен либо пресекал ее попытки, либо оттаскивал ее в сторону.
            А Дознаватели вошли в закрытую и потому выдавшую себя спальню. Некоторый шум сопроводил их действия, но уже через минуту они вывели совершенно несопротивляющегося, не заспанного и даже одетого в точности как днем, Сколера.
-Сколер, скажи! – требовала Арахна, не понимая, не чувствуя, как ее голос срывается на истерику. – Сколер! Регар, сделай что-нибудь!
            Сколер не реагировал. Его взор выцвел, лицо посерело. Казалось, что его недавно стошнило. Он, маленький на фоне кучи дознавателей, слабый и обмякший, совершенно потерялся и выглядел очень ничтожно. Арахна попыталась побежать по лестнице, но Лепен сильным движением оттащил ее в сторону:
-Стой, чтоб тебя!
            Сколер не произнес ни звука, когда его протаскивали по Зале, и когда провели мимо Регара и Регар лишь смотрел вслед, чувствуя, как разрушается что-то внутри него.
            Всё кончилось также быстро, как и началось. Вот еще зала кипела от дознавателей и вот – посеревший мир, три человека. И тишина! Убийственная тишина.
            Лепен отпустил Арахну и спустился по ступенькам, выглянул в окно:
-Увели.
            На негнущихся ногах Арахна спустилась тоже, отчаянно шатаясь, как будто бы от вина. Но она не смогла взглянуть в окно, а опустилась на колени посреди залы, не найдя в себе сил стоять. Теперь, на смену яростной силе, призывающей к борьбе и к сражению, пришло отчаяние.
            Как же так? Еще несколько часов назад она, почти что открыто смеясь, высказала, что страх его глуп.
-Они сказали, что Сколер связан с заговор против герцога Торвуда.
-Они с этим герцогом совсем с ума сошли! Друг короля, как же! Да будут дни его долги, - Лепен не скрывал бешенства. Он отвернулся от окна и стал мягче, заметив отчаянные слезы, тихие, почти что беззвучные, Арахны:
-Ара, не плачь. То, что они в Дознании, не значит, что они – идиоты. И…что за записка?
            Регар взглянул на Арахну так, словно впервые ее заметил. Его собственное горе было велико. Он уже понимал, что Сколер, скорее всего, будет отправлен на казнь. Конечно, всем своим сердцем, пусть и сердце то было палача, Регар не хотел верить в то, что этот мальчишка, который был с ним столько лет, виновен, но ведь Дознание просто так никого не хватает. А обвинение в заговоре – это обвинение, которое сложнее всего смыть.
            Деревянным голосом, сбивчивым от волнения и слез, Арахна рассказала про визит Сколера, про передачу письма, про то, как она сама насмехалась над ним, рассказала все и совсем разрыдалась, чувствуя за собою неподъемную вину.
            Угадав ее состояние, Регар перехватил, спасая свою любимицу, самобичевание:
-Если кто виноват, так это я! Недоучил, недоберег… а ты не могла знать, что все именно так. Да и что я мог сделать? Просто проснулся бы от появления Дознания с меньшим шоком.
            Регар тяжело поднялся со стула. Каждое движение будто бы причиняло ему боль, набросил на плечи плащ и пошел к дверям.
-Куда ты? – спросил Лепен, поднимая Арахну и усаживая ее в кресло. – В Дознание?
-Да. – Регар не пожелал больше ни на кого взглянуть и исчез за дверью.
            Арахна была слаба от вины, от шока, от всего находящего медленно, но верно, ужаса. Лепен попытался заговорить с нею спокойно, взывая к рассудку, но его и самого изрядно потряхивало от переживаний:
-Ара, послушай, ты не виновата.
-Он тоже…
-Дознание нас не любит, нас, если честно, вообще никто не любит, но они также следуют закону и долгу, как и мы. – У Лепена не было в этом уверенности, но он не мог позволить себе сказать этого. – Если он не виноват, его оправдают.
-Если? – Арахна подняла на него заплаканное лицо. – Ты что…допускаешь?
-Полтора года назад в заговоре признался один из судей. Его собственная Коллегия пыталась смягчить наказание, дело вышло грязным, но он как начал каяться и в заговорах, и в во взяточничестве и в подлоге документов, так его едва успели остановить. А имел репутацию положительную, добродетельную! Ты должна помнить это, ведь ты рубила ему голову.
-О чем ты…
-Ты помнишь? – настаивал Лепен.
-Да, но здесь речь идет о нашем друге! – Арахна взбесилась. – разве ты…
-Он человек. Люди могут совершать преступления. Все те, кого мы казним, караем, клеймим – это тоже чьи-то друзья, мужья, дети, отцы… и почти всякий раз, как объявлено о казни, к нам, к Дознанию и к Судьям идут их родственники и близкие, уверяя, что этот человек невиновен.
            Арахна осеклась. Она с удивлением смотрела на Лепена и не могла найти слов, чтобы возразить ему.
-Мы люди. Мы можем ошибаться. Мы можем совершать преступления и можем карать за них. но имеем ли мы гарантию от собственных ошибок? Нет. Ара, мне больно. Мне больно, потому что Сколер и мой друг. Я уверен, что и Регар убит самим арестом. Но если он виновен – он ответит за свои деяния. И ты ответишь, и я, и Регар и Авис…все!
-Я не верю, - упрямо прошептала Арахна.
-И я не хочу в это верить. Но это больше не наше дело. Это дело Дознания. Это дело Судейства. Сколер – человек, охраняющий закон, следствие будет добросовестным. Мы можем только надеяться. Можем молиться.
-Я не верю.
-Арахна, вина бывает разной. Бывает так, что человек встревает во что-то, сам того не ведая. Если все так, как ты рассказала, то это ничего. но если он солгал тебе?
-Солгал? – тупо переспросила Арахна, тряхнула головой. – Зачем?
-Не знаю. Может быть, искал спасения. Может быть и он сам запутался. Да и к тому же, Ара, ты сама знаешь, как он влюбчив! Возможно, его использовали. Впутали во что-то, а он, не желая выдавать этой женщины, придумал господина, что его окликнул и. может быть, вообще все придумал!  Я еще раз скажу, что я не хочу в это верить и надеюсь, что ничего из моих слов не является правдой. Я хочу верить, что он вернется к нам, но если он преступник…
-Это неправда.
-Арахна, - Лепен взял ее руку – ледяную и безжизненную в свои. – Ара, милая моя, скажи, ты готова клясться Луалом, что это все клевета? Если это так, если ты готова, если ты абсолютно уверена в том, что он невиновен, то мы сейчас с тобой пойдем в Дознание и будем свидетельствовать о невиновности нашего друга.
            Арахна открыла рот, чтобы сказать твердо: «готова», но не сказала. Почему-то вспомнилось ей снова, что Сколер влюбчив, что он легко попадает в неприятности, что он...нет, он не заговорщик, конечно, но он мог влипнуть по глупости, а глупость – это тоже своего рода вина.
            Арахна закрыла рот, не произнеся и звука.
-Дознание во всем разберется, - продолжал Лепен. – Я…никогда, кажется, не был так разбит как сейчас, в эту самую минуту. Мне плохо. Мне кажется, что это сон, кошмар. Но я надеюсь, что этот кошмар кончится.  Ара, перестань метаться. Надо собраться, надо быть готовыми к любому исходу. Есть человек и есть поступки человека. Он наш друг, но если он нарушил закон, он понесет наказание. Если он нарушил его по глупости, наказание будет мягким, а если по умыслу…
-Замолчи, - прошептала Арахна так же, как Сколер недавно. Отчаянно обхватывая голову руками.
-Он наш друг! Он останется нам другом, но если виновен…
-А если нам придется его наказать? А если в следствие будет ошибка? Следствие тоже творят люди, ты же слышал Ависа утром.
-А если солнце больше не взойдет? – обозлился Лепен. – Да, из десятка обвиненных именно наш Сколер попадет под раздачу! Ара, мы тихие, мы не делаем зла и у нас враги все. Это ирония. Но нас не тронут без нашей вины. Даже король отвечает перед своим народом, а что говорить о тех, кто служит закону? Да и Дознание, они, конечно, скоты те еще, но не идиоты!
-Я хочу проснуться от этого, - Арахна отняла руки от головы и откинулась на спинку кресла, - пожалуйста, пусть это будет сон, пусть это будет сон!
-Это кошмар. Худшая пытка – ожидание. Я не знаю, жив он для нас или уже мертв. Если он виновен – он умер. Если он всего лишь…
            Лепен недоговорил. Да и к лучшему, иначе Арахна, наверное, выразила бы свое отчаяние через бешенство на его слова. Снова, в который раз открылась дверь, впуская Регара.
            И Арахна и Лепен оживились и уставились на него как на спасение и на высший страх одновременно.  Боялись заговорить.
-Начало следствия отложено до утра, - тихо ответил Регар. – Они стараются брать врасплох, вот и пришли ночью. Но в Дознании уверены, что это все какая-то ошибка или сила обстоятельств.
-Меня смущает то, что он пришел к Арахне рассказать все, - Лепен оживился, принялся ходить по комнате. – Почему не к тебе, Регар?
-А ты сам, в случае чего, пришел бы ко мне? – спросил Регар спокойно. – Сомневаюсь.
-Но…
-Всего лишь хотел знать мою реакцию. Арахна меня лучше знает. До утра мы ничего не выясним. До нормального утра. Вы – двое, попробуйте поспать или…не делайте глупостей.
            Регар, сгорбленный, уставший, измотанный и уничтоженный изнутри, скрылся в своей комнате. Арахна покачала головою:
-Я не могу спать. Я не усну.
-Думаешь, я усну? Или Регар? Регар просто хочет побыть со своими мыслями, подумать.
-Мои мысли меня убьют, - Арахна коснулась руки Лепена. – Посиди со мной. пожалуйста.
 
 
 
Глава 4.
Сложно было говорить и сложно было молчать. Хотелось выразить все то, что кипело внутри отчаянным страхом, яростью, досадой, ненавистью к себе самому за эту досаду. Освободить все мысли и чувства, и, может быть, потерять вообще все чувства.
            Арахна смотрела в окно, за медленно отступающей ночью. Лепен сидел рядом, и испытывал все те же эмоции. Он пытался представить себе Сколера заговорщиком. Это вообще возможно? У Лепена не получалось. Он и себя не мог представить заговорщиком, и Арахну…это все из какой-то другой жизни, не для презираемых палачей, нет! это для тех, кто вхож в Совет, для тех, кто, в конце концов, не состоит в Коллегии законов.
-Когда я была маленькой, - вдруг заговорила Арахна  каким-то чужим голосом, незнакомым прежде, - то очень боялась темноты. Я боялась спать без света, боялась темных коридоров… тогда Регар написал для меня сказку. Там был рыцарь Света, который освещал путь невинным душам сквозь темную ночь.
-Регар написал сказку…- Лепен попытался представить и это и принял тот факт, что его воображение не могло нарисовать подобного зрелища.
            Регар и сказка – эти два слова вообще не должны встречаться в одном предложении!
-Он думал, что это мне поможет, - продолжила Арахна, - но на самом деле я просто поняла, что мой страх тревожит его и не хотела причинять ему тревоги. Я сказала, что больше не боюсь темноты и совсем перестала бояться.  По-настоящему, понимаешь?
            Лепен сам не знал, понимает ли он, но на всякий случай молчал.
-И сейчас я хочу сказать, что я не боюсь, что ничего плохого не случится…
-Это не так работает, Ара, - тихо промолвил Лепен. – Мы не можем знать правды. Мы можем надеяться и молиться.
-У него сегодня две казни, - Арахна, казалось, не слышала. – Две казни.
-Я проведу.
-Нет, лучше я.
-Нет, Ара. У палача должна быть твердая рука и вера. Сейчас ты разбита. Я проведу казнь.
            Регар не дал продолжить Арахне спор. Он появился из своей комнаты, коротко мелькнули полы его плаща, и он, даже не взглянув на осиротевших вмиг соратников, исчез за дверьми.
-Ненавижу, когда он так делает, - Арахна встала, разминая затекшие ноги, подошла к окну, наблюдая за тем, как Регар, придавленный тяжелой печалью, сворачивает к Дознанию, - ненавидела всегда.
-А мне кажется, что я его таким в первый раз вижу, - честно признался Лепен. Он не был готов говорить о Регаре, но говорить было нужно и о чем-нибудь, кроме Сколера. Утро…сейчас начнутся его допросы.
-Да, наверное, - согласилась рассеянно Арахна, - но я никогда не была ангельским ребенком.  Я скандалила с ним. Сколько мне было? Десять…двенадцать? Не знаю. Жалею, конечно, что была такой, но он всегда был занят, всегда в делах, а я…
            Арахна отмахнулась, не желая больше продолжать.
-Дознание разберется, - с уверенностью сказал Лепен. – Всё будет так, как раньше.
            Арахна не стала реагировать. Это было ложью, насчет «как раньше». Никогда, никогда уже не будет так, как раньше! Все будут коситься с подозрением на Сколера, и он сам, Луал его знает, как перенесет и арест, и допросы в Дознании.
-Хочешь пойти со мной? – сначала Арахна даже не сразу сообразила, о чем спрашивает Лепен, но затем вспомнила и про то, что он сейчас должен уйти выполнять долг вместо Сколера и о том, что останется в Коллегии одна. Странно, что раньше не было страшно оставаться, но сейчас…нет, это слишком!
-Нет, Лепен, иди один.
-Уверена, что тебя можно оставить? – Лепен колебался по-настоящему. Ему не хотелось оставлять Арахну в таком мрачном и отчаянном состоянии. Такой он ее не видел прежде никогда и не знал, что на ее лице вообще может залечь такая глубокая скорбь.
            В дверь, избавляя Арахну от ответа, постучали.
-Да ладно вам на вежливость! – Лепен открыл, хотя Арахна стояла ближе. Она уже знала, кто пришел, но ей было чуть меньше, чем не все равно. – Авис!
-Это правда? – с порога спросил Авис, оглядывая Арахну, Лепена и опустевшую, выцветшую от жизни залу. – Про Сколера?
-Он арестован, - осторожно ответил Лепен.
-Абсурд! – Авис тряхнул головой. – Я знаю Сколера! Он не похож на заговорщика!
-Дознание разберется, - Лепен вдруг подумал о том, что за эту долгую ночь и утро, еще только начавшееся, но уже надоевшее до одури, он произнес эту фразу в разных вариация несколько раз.
-Если дело попадет ко мне…
-То что? – тут уже вступила Арахна. – Что ты сделаешь? Ты выносишь приговор, опираясь на Дознание и закон, а не на собственные эмоции и чувства!
            Авис решил, что лучше будет не спорить. Пусть хоть кто-то верит в то, что закон – неподкупен и чист. Нет, закон – он всегда закон, но его формула существует лишь в общем, на бумаге. При разборе же каждого дела закон можно подстраивать, именно по этой причине, исходя из оценки Судейства и гибкости закона, два разных человека, совершивших одно и то же преступление, могут быть осуждены к разным карам. Так, к примеру, два сезона назад клеймили двух воров за кражу в разных частях Маары по лошади. Одного клеймили и высекли, а другому отрубили руку. Тот, кто обошелся клеймом, украл лошадь на южной территории, у человека, который помимо украденной лошади имел еще две дюжины таких же. Тот же, кто остался без руки, украл единственную лошадь в более северной части…
            Вот и выходит разница! Но обо всем этом Авис решил не говорить.
-Я должен идти, - с жалостью вспомнил Лепен, взглядом указывая Авису на Арахну. Тот кивнул:
-Всё будет хорошо. Через час, в самом худшем раскладе – к обеду, уже будет что-то ясно.
-Бывай…Ара, все будет хорошо. – Лепен постоял в дверях, ожидая ответа, но Арахна отмолчалась, и палачу ничего не оставалось делать кроме как выйти вон и пойти с тяжелым сердцем выполнять свой долг.
-Он прав, все будет хорошо. – У Ависа не было уверенности, но сказать что-то другое он не мог.
-Регар…- прошептала Арахна, увидев в окне знакомый силуэт, и сама бросилась к дверям, толкнув при этом Ависа, но даже не заметила этого. – Регар, ну…
            Регар прошел в комнату, оттеснив Арахну, и сердце девушки упало. Она поняла, что случилось, наконец, неумолимое.
-Ну? – Авис тоже был в нетерпении. Он жадно вглядывался в Регара, который стоял спиной к дверям, не находя в себе сил взглянуть на свою воспитанницу, ведь для нее он старался всегда быть сильным, а сейчас в его глазах блестели уже слезы.
-Во имя Луала и Девяти Рыцарей! – взмолилась Арахна. Это был выкрик отчаяния. Сколько они ждали в неведении? Почему же надо продолжать эту пытку? Почему надо обязательно заставлять умолять?
-Он виновен…- прошелестел Регар, не оборачиваясь на нее и даже не снимая своего плаща. Казалось, что Глава Коллегии Палачей потерял все, что еще поддерживало его и теперь все больше не имело смысла.
-Нет…- Арахна вцепилась в руку Ависа, но тот даже не почувствовал боли.
-Он признался. Он признался в заговоре против герцога Торвуда. Он хотел убить друга короля.
            Регар так и не повернулся и это было самое страшное. Эта спина, что могла, на взгляд Арахны, вынести любой груз, ссутулилась, как будто бы съеживаясь от ударов плетью.
-Нет! нет! – Арахна не могла в это поверить. Она хотела броситься к Регару и молотить его по этой спине, заставить его обернуться. Она хотела что-нибудь сломать, разорвать…наорать на кого-нибудь, в конце концов.
            Признание в заговоре, да еще и против знатной особы, близкой королю – это, и без суда ясно, казнь.
            Не помня ни себя, ни других, Арахна выскочила на улицу, сама не зная, куда и зачем идет. Регар не обернулся ни на ее слезы, ни на ее исчезновение. Он оглох и ослеп в этот момент. Авис, поколебавшись немного, не зная, кому он нужнее, все-таки последовал за Арахной.
            А она пронеслась с завидной быстротой мимо Коллегии Судейства, к Дознанию, не понимая, чего именно хочет и остановилась у самого здания, может быть, очнувшись от горя, а может быть, и просто вдруг ощутив утренний холод земли по босым ногам и осознав, что она похожа больше на безумную…
            Она стояла перед Коллегией Дознания, самой ненавистной, и не знала, что делать. Мимо проходили дознаватели – редкие, утренние, с подозрением оглядывающие ее тревогу и взлохмаченность, отмечали ее босоту. Для них такая картина была привычной – родственник часто приходили молить за своих арестованных близких, приходили в разных состояниях…
            Один из дознавателей отделился от остальных, и, зевая от утра, приблизился к ней. И именно сейчас ее догнал Авис, задыхаясь от непривычного бега.
-Авис! – тепло поприветствовал дознаватель.
-Та…Тален, - выдохнул Авис, - привет.
-Бегать чаще надо, - хмыкнул означенный Тален и взглянул на Арахну. – А ты, наверное, Арахна?
            Арахна взглянула на Талена, не зная, как реагировать. С одной стороны, Дознание всегда презирало их, палачей, и это было взаимно. С другой – может быть, именно Тален вел допрос Сколера?
-Да ладно, - добродушно улыбнулся Тален, - видел я, что пришла ты с той стороны. Там Коллегия палачей, а у палачей лишь одна девушка служит – Арахна. Ну? Угадал?
-Да…- пришлось овладеть собой. – Арахна даже попыталась улыбнуться. – Я хотела…
-Знаю, - Тален помрачнел и отвел Ависа и Арахну в сторону, заговорил, оглянувшись на дверь своей Коллегии. – Ты, Арахна, не думай на нас дурного. Мы честь по чести все сделали. Допрос хотели на утро провести. А брать мы всегда стараемся врасплох, да по ночам. Да и уверены мы были, что он невиновен…
-Он и невиновен!
-Мы так тоже думали. Пальцем его не тронули, слова ему грубого не сказали, посадили в комнату, утра ждать, разбирательства, значит, а он вдруг просит бумагу и чернила, а унас, как понимаете, это мы всегда…
-Бумагу?
-Попросил и начал строчить признание в заговоре, а мы его ни словом, повторю, ни пальцем не тронули! – закончил Тален.
-Не может быть! – Арахна потрясала головою, надеясь, что происходящее лишь тяжелый сон.
-Может или не может…- Тален вдруг оживился, заметив выходящего дознавателя, - эй, Мальт, признание у тебя?
            Тот, кого назвали Мальтом, остановился, взглянул с презрительным высокомерием на Талена и ответствовал:
-Может и у меня, смотря чье, и кто спрашивает.
-Сколера. Я. На минуту, - Талена не задел подобный тон.
-С какого указа? – не отступал Мальт. – Кто дал распоряжение? Почему меня не ознакомили с ним?
-Дай мне признание на минуту, а я тебе не дам в рожу, - предложил Тален с прежним дружелюбием.
            Всеми движениями демонстрируя, как ему скорбно и неприятно оказаться в обществе таких толстокожих мужланов и грубиянов, Мальт приблизился к Талена и двумя пальцами подал ему из папки лист пергамента. Тален пробежал его глазами и, не выпуская листа из своих рук, развернул к Арахне:
-Ну? Почерк узнаешь?
            Арахна, закусив губу, чтобы не расплакаться от унизительной правды, прочла несколько неровных строк, написанных до боли знакомой рукой:
«Ожидая допроса в Коллегии Дознавателей, я, Сколер из рода Мартес, член Коллегии Палачей, рожденный в зимний сезон под покровительством Третьего Рыцаря Луала в шестой лунный день, ныне двадцати шести лет отроду, решаю облегчить свою душу, и пишу признание в вине.
Я участвовал в заговоре против герцога Торвуда. Вместе с моим соучастником – Канцлером Вайнером, я планировал убить герцога в день его прибытия. Мотив моего заговора составляет личная причина: он отказал в прошении о переводе из Коллегии Палачей в Коллегию Дознания.
О моем участии в заговоре никто, кроме Канцлера В. Не знал. За свои поступки я готов ответить по всей строгости закона перед богами и королем.
Сколер»
-Абсурд…он не хотел переходить из нашей Коллегии! Он не подавал никакого прошения! –Арахна взглянула на Ависа, затем на Талена. – Это неправда.
-Прошение существует, милочка, - процедил Мальт, вырывая из пальцев Талена признание. – Если вы чего-то не знаете, не значит же, что этого не существует.
            Не дожидаясь реакции, Мальт удалился от них, что-то раздраженно фыркнув на прощание.
-Не может быть…
-В материалах дела есть прошение,  - Тален пожал плечами. – Наверное, вы действительно не все о нем знали. К утру пришла бумага из Архивной Коллегии, действительно копия прошения. И отказ.
            Мир рушился. Все, что знала Арахна прежде о Сколере, рассыпалось в пыль. Сам написал признание, запрашивал перевод? Когда? Почему он не сказал? Почему? Ни разу не выдал он ни словом, ни взглядом, что ему не хочется быть в Коллегии Палачей! Как верить теперь? Во что и кому?
-Вы просто представьте, что он – оболочка, а ваш друг уже умер, - посоветовал Тален. – Это больно, но это помогает. Представьте, что тот, кого вы знали, умер от какой-то болезни, а все, что осталось – лишь маска. И эта маска на чужаке.
            Арахна не ответила. Она повернулась, и, спотыкаясь, побрела назад, в Коллегию Палачей, жалея о том, что вышла.
-Ара, - окликнул ее Авис, торопясь следом, - Ара, я должен…мне жаль, но…
-Иди, - она слегка толкнула его руку, не желая прощаться. Ей было все равно, что там у него и чего и кому он должен. Ей хотелось побыть одной, но, вместе с тем, она понимала, что если вернется назад, в Коллегию, то наткнется обязательно на предметы, принадлежащие Сколеру. Его шаги были там, его руки касались тех же предметов, что и ее руки. Он жил через стенку от ее комнаты!
            Теперь там тихо. И вещи. Его вещи. Но как мог он лгать? Лгать о том, что не виноват, одновременно, ища до этого возможность оставить их всех, не сказав никому ничего?
            Теперь Арахна не сомневалась, что он действительно участник заговора. Единственное, что ей было непонятно, это то, как они проглядели все его ложь?
            Даже то, что Сколер приходил к ней в вечер перед арестом, в вечер, который как будто бы был жизнь назад, и рассказал какую-то сказочку, Арахна объяснила тем, что он надеялся на заступничество, видимо, чувствуя, что земля горит под ногами.
            Арахна дошла до своей Коллегии и не смогла зайти внутрь. Она села на ступеньки перед дверью и решила, что пока останется здесь. Пока не сможет овладеть собою, пока не решит, как жить с этим…со всем этим.
            Вспоминались странные моменты. Вернее, моменты, которые были трогательными, но на которых теперь лежала пелена немого укора, того, что «они не заметили».
            Сколер приносил ей бульон зимой, когда ее объял жар. Сколер однажды сплел венок и надел на ее голову. А какие вечера они проводили втроем в летние теплые дни, собираясь у озера, разжигая костры и разглядывая звезды! А посиделки в чьей-нибудь комнате? так, чтобы не слышал Регар? Это было весело – сидеть у кого-то, пить вино, шутить и, как назло, самые смешные шутки были тогда, когда они пытались не хохотать громко, чтобы не разбудить Регар, хотя Арахна понимала, что он прекрасно знает про их посиделки…
            Сколько было счастья! Сколько было разговоров, ссор, стычек, даже небольших драк подушками. Сколько было сыграно в кости, сколько…
            Сколько теперь будет на памяти горя? Когда он стал заговорщиком? Когда он подал прошение? А было ли это прошение первым? А хотел ли Сколер вообще быть с ними? Не воротило ли его от взгляда на них и каждой новой встречи? Когда он перестал быть тем Сколером, которого знали Арахна, Регар и Лепен. И, самое страшное, а знали ли они вообще Сколера?
            Утром Арахна не сомневалась, что он невиновен. А теперь понимала, что ошиблась. Не мог человек без пытки признаться в своей вине. И это прошение! Если Сколер лгал им в одном, скрывал…почему он не мог скрывать и лгать о другом? К нему не было веры и это царапало и жгло. Арахна жалела, что у нее был разговор с Таленом, жалела, что пошла туда.
            И тот Мальт…о, как легко и просто ему презирать всех вокруг себя! Чистый, добродетельный слуга закона! Из тех, у кого не может быть друзей, близких, ничего, кроме закона!
            Арахна не заметила, как уснула, прямо так, сидя на ступеньках перед дверью своей же Коллегии. Слезы, бессонная ночь, переживания – все это ослабило ее так быстро и незаметно, что она вылетела из реальности, которая больше не устраивала ее, которая стала совсем чужой.
            Кто-то осторожно коснулся ее плеча, и Арахна открыла глаза, мгновенно вываливаясь из сладкого забытья в настоящее. А этот кто-то уже садился рядом с нею, жалея о том, что помешал. Судя по солнцу, было три, а может быть и половина четвертого дня…. Арахна пришла в ужас, когда поняла, что на несколько часов, за которые могло измениться уже Луал знает что, выпала из жизни.
-Я не хотел тебя будить, - признался Лепен. Арахна только сейчас заметила его. – Но не мог оставить тебя здесь.
-Мне не хотелось…- голос сорвался. Со вчерашнего вечера она ничего не ела и не пила. В горле стояла колкая  сухость.
-Мне тоже не хотелось бы заходить, - признал Лепен. – Да, Авис рассказал мне. Все рассказал. Сказал, что Регар не появлялся. Ты тут с утра сидишь?
-Уснула.
-Значит, все плохо…- Лепен кивнул. – Авис не солгал. Он вообще славный малый, но почему я бы с удовольствием повесил его, а?
            Арахна слепо уставилась на Лепена и тот покачал головою:
-Я разрываюсь от такой же боли, как и ты. И как Регар. Я не хочу верить. Я видел признание. Про прошение тоже слышал. Я отказываюсь верить в это как человек! Мой друг, мой близкий друг…
-А я думаю, - медленно промолвила вдруг Арахна, вспомнив один из недавних разговоров с Лепеном. – Я вот думаю, что если Сколер, который ни разу не выдал своего неудобства в Коллегии, сотворил такое, то ты…ты ведь не пытаешься даже скрыть своего раздражения. Все эти разговоры про будущее…
-Чего? – Лепен даже обалдел, казалось, от такого заявления. – Арахна, чтоб тебя! Еще одно такое подозрение на мой счет и я тебя утоплю в озере, клянусь Девятью Рыцарями! Ты спятила? Если я уйду из Коллегии, я скажу об этом всем. Я пойду в Дознание и выскажу все им, я зайду к Судьям…Ара, ну Ара…- Лепен всерьез расстроился. Арахна почувствовала, как ее желудок скрутило от стыда и голода.
-Прости, - попросила она, - просто я не знаю, чему еще верить…кому? Сколер другом был, но поступил так, будто, мы ему ничего не значили. Прошение, заговор. Я не могу. Я не могу пережить это, я не знаю, как пережить это.
-Нормально-нормально. Мы сильные, мы вместе. Тален прав, мы просто будем считать, что он мертв. Чума, например, забрала нашего друга. А кто-то надел его кожу, словно костюм и стал им. И когда придет время…покараем чужака.
-Я не смогу.
-Это испытание для палача. Как дознаватель рано или поздно выходит на того, кто ему дорог, как судья однажды находит приговор для того, кто небезразличен ему, так и мы…
            Лепен сжал руку Арахны и вдруг заметил, что она с вторжения дознавателей босая и одета явно легко. Он испугался, что Арахна заболеет, а может быть, еще и умрет от этого. Глупо, конечно, но Лепен не мог допустить, чтобы еще один из его близких пропал из его жизни.
-Идем…- Лепен встал и потянул Арахну за собою. – Надо поесть. Тебе переодеться.
-А как казнь? – равнодушно спросила Арахна, вспомнив причину отсутствия Лепена.
-Мертвы, - мрачно отозвался Лепен, вводя Арахну в залу. – Так…что с Регаром? У себя он? Похоже на то.  Ладно, Ара, переоденься хоть, тебе согреться надо.
            Согреть тело – это ничего, а как согреть душу, что заледенела за какие-то жалкие часы?
 
 
 
Глава 5.
            Лепен направился к кабинету Регара, а Арахна поспешила наверх, стараясь не смотреть на двери опустевшей теперь спальни.
            Войдя к себе, Арахна даже не сразу поняла, почему ее постель разобрана, вещи в беспорядке, лишь потом до нее дошло, что она вскочила среди ночи, разбуженная появлением дознавателей и так и не вернулась к себе в комнату.
            Наспех она умылась, привела себя в более живой вид, переоделась. Вода оставалась ледяной, видимо, сегодня не нагревали, ну да…никто из них не озаботился этим. О горячей воде всегда ходил справляться Сколер – ему нравилась ловкая управляющая Коллегии Обеспечения, поставленная на сектор Коллегий Закона. Но сейчас…
            Сегодня никому из них этого не пришло в голову. Да и в голове было совсем другое. Впрочем, для кипящей головы ледяная вода даже была приятна.
            Переодевшись, Арахна поняла, что спуститься будет тяжелее, чем подняться. Сейчас снова выходить в коридор, проходит мимо опустевшей комнаты, идти вниз, снова говорить обо одном и том же с Лепеном и Регаром. И все для чего? Тиранить себя. Почему-то захотелось пережить все горе в одиночестве, но это было минутной слабостью и прошло, когда Арахна подумала о том, что, может быть, другие нуждаются в ней. Она-то сама, наверное, и готова справляться в одиночестве, а Лепен? А Регар?
            Арахна пошла вниз, больше не жалея себя и не малодушничая. И быстро выяснила, спускаясь, что Лепен не заходил к Регару, его отвлекло появление кухонной обслуги Иас.
            Иас принесла ужин. Раньше, чем обычно. Но дело было не в этом, не в нарушенном часе, а в лице девушки – оно было мокрым от слез, распухшим. Не надо было быть дознавателем, чтобы понять причину!
            Услышав шаги Арахны, Иас повернула к ней голову и спросила жалобно, заговаривая, наверное, впервые так просто. Обычно Иас появлялась и исчезала, стараясь не попадаться никому на глаза, а заговаривая при необходимости, вела себя скромно и тихо, с почтением. Сейчас же этого не было. Осталось лишь тяжелое женское горе:
-Его, правда, будут судить?
            Конечно, можно было бы спросить, о ком она говорит, но тогда прозвучало бы имя Сколера, а Арахна этого не хотела. Судя по взгляду Лепена, он тоже не горел желанием.
-Да, - промолвила Арахна, и сама удивилась тому, как легко ей это признать. Что-то умерло в ней, в их общей дружбе, когда она увидела признание Сколера, строки о прошении и услышала, что такое прошение было по-настоящему. Не было в ней больше доверия к Сколеру, зато теперь появилась ядовитая досада и обречение.
            И еще недоверие. Каждое его слово звучало как насмешка, хотелось делить все речи Сколера, вычленяя отвратительную правду. Если он утаивал одно, то где он был честен? И это недоверие пожирало все теплое в сердце Арахны.
-Он не виноват! – губы Иас дрожали. – Вы же понимаете…
-Он написал признание, - жестко оборвал ее слова Лепен. – Признание в заговоре.
-Его заставили! – без тени сомнения выкрикнула Иас, поворачивая голову к Лепену. – Он не мог! Я знаю, я…
-Знаешь? – Арахна пришла в бешенство. – Ничего ты не знаешь! Не можешь знать! Что он тебе говорил, Иас? Что любит? Так он это говорит стольким, что и счесть нельзя сразу!
            Арахна осеклась. Она никогда не была жестокой к другим людям, даже в роли палача ей виделось милосердие, ведь казнить можно по-разному, и если казнить так, как это делает профессионал, то можно уменьшить боль для уходящего. У палачей были свои хитрости, как известные, так и индивидуальные. Например, при сожжении на костре можно было для облегчения участи преступника замаскировать острую иглу в опорном столбе, и когда языки пламени подбираются к человеку, когда он привязан к столбу, он дергается, боясь неотвратимого, и…напарывается на иглу, а та, если сделана хорошо, прокалывает его в сердце. Страшно, конечно, но если выбирать между смертью в огне и смертью от стали…
            Или веревка для виселицы, в которой спрятан особенный крючок, ведь даже опытный палач может дрогнуть и повесить так, что у человека шея ломается не сразу и он задыхается почти две минуты. А вот спрятанный крюк такую возможность почти исключает… и так на каждом шагу. Конечно, есть палачи, которые действуют в обратную сторону, усиливая муку человека, получая удовольствие от страданий, но члены Коллегии Палачей в Мааре к таким не относились.
            Арахна всегда старалась быть милосердной, но сейчас каждое слово ее, казалось, наносило раны.
-Это ложь…- прошептала Иас, отворачиваясь от палачей. Она хотела бы объяснить им, что Сколер ее действительно любил, что она пришла сюда в надежде на то, что его друзья уже знают, как спасти его, а они так жестоки! Лепен вообще ей сказал, что Сколер получит все, что ему причитается и по заслугам, а эта… неужели ей чужда любовь? Неужели ей так плевать на все светлое? Сколер не виноват, а они, кажется, готовы его уже клеймить!
-Иас, - Лепен решил смягчить ситуацию, - нам жаль, но у Сколера всегда было много женщин. Так бывает, понимаешь? не все мужчины честны.
-Вы…- теперь бешенство хлестануло уже в сердце Иас, - вы ничего не знаете! Сидите тут, друзья! Он говорил о вас…он всегда хорошо говорил о вас, а вы теперь даже не хотите верить в его невиновность!
-Есть его признание, - напомнил Лепен.
-Мы сомневаемся теперь во многих его словах, - одновременно промолвила Арахна, - у нас примерно одна боль с тобой. Ты доверилась не тому мужчине, а мы, возможно, зря называли его…
-Ну и казните его, если посмеете! Убийцы! – Иас откровенно заистерила. Она впала в странное состояние. Слезы смешались со смехом. Слова стали неразборчивы. И Иас, повторяя, как безумная, про убийц, вылетела прочь из Коллегии.
            Лепен со вздохом закрыл дверь за нею, и повернулся к Арахне.
-В одном она права... – медленно начал он. Арахна уже знала, о чем Лепен хочет сказать, кивнула, обрывая:
-Да.
-Но если…
-За такое – путь один.
-Кто? – задал роковой вопрос Лепен. Теперь уже надо было решать честно. Признание – это прямой путь к смерти. Еще, учитывая то, против кого направлен заговор. Наверное, Дознание будет теперь и на них косо смотреть, ожидая предательства.
-Я не смогу, - покачала головой Арахна. – Должна, но, наверное, не смогу.
-И я не думаю, что смогу, - признался Лепен.
-Это должен быть я, - Регар слишком тихо вышел из своего кабинета и остался незамеченным. Арахна и Лепен повернулись к нему. – Это будет верно. Я сделал его членом Коллегии и мне его казнить.
-Это будет верно. – эхом отозвался Лепен. Арахна не ответила, лишь смотрела на Регара, заметив вдруг, как сильно он постарел. Седина, залегшая на висках, тусклый взгляд, мелкая сетка морщин, сутулость, серость… Регар не был тем человеком, который искал бы помощи в том, чтобы пережить какое-то горе, нет. он все носил в своих мыслях, и сейчас собирался носить и эту утрату, почти что свершенную, в своей душе. И если Лепен и Арахна были друг у друга, имели примерно одни и те же чувства к случившемуся, то для Регара все куда сложнее. Вся троица стала ему родной и за каждого он болел душою. Конечно, Арахну Регар любил больше всех по праву того, что она появилась первая в Коллегии, была дочерью погибших его друзей и девочкой, но и Лепен и Сколер не стали для Регара далекими.
            Они слишком долго были рядом, создали мирок, семью. Это было счастье! А теперь этот мирок разрушался и Регар чувствовал, как часть его души отмирает, и жалел, что сам дожил до такого дня.
            И все это Арахна угадала в одно мгновение и, не умея и не зная, как словами выразить все то сочувствие и жалость, что она ощутила, порывисто рванулась вперед и крепко обняла Регара.
            Арахна никогда не была особенно ласкова в общении с Регаром, уважение и привязанность, конечно, были непреложным правилом, но именно теплых моментов, семейных – было пересчитать по пальцам. Регар не умел выражать свои чувства, а Арахна только училась этому и оглядываясь назад, понимала, что Регар в своей несказанности выражал к ней порою больше…
            Он, не веря в Луала и Девять Рыцарей Его, провел несколько ночей в храме жрецов, когда она заболела, оплачивал самых лучших лекарей, не скупился на лекарства. А те платья, что Регар покупал на ярмарках, настороженно пытаясь угадать, что ей понравится, и терпеливо выслушивая купца о разнице между тканью с севера и востока? Он искал разницу в одежде, что казалась ему одинаковой, пытаясь угадать, что ей понравится больше. А сказки, что были написаны от ее кошмаров? Сколько было пусть нелепого, но значимого!
            Регар не ожидал такого порывистого и сильного объятия и потому прошло долгое мгновение прежде, чем и он обнял Арахну. Лепен почувствовал неловкость, и думал уже уйти, ощущая себе лишним, но Арахна разжала объятия и вытерла проступившие слезы.
-Мы все преодолеем, - сказал растроганный Регар. – Мы справимся с этим. Боль утихнет…верьте моему старому сердцу.
-Давайте поверим желудку? – попросил Лепен. – Момент, конечно, трогательный, но Иас принесла ужин, а мы нормально не ели уже давно. Давайте как-то…
            Он указал рукою на стол, заканчивая фразу движением.
            Сели за стол. Особенного аппетита не было, но все-таки надо было поесть. Жизнь не закончилась с арестом и падением Сколера. Есть дела, есть цели, есть жизнь. Да, теперь придется пережить много плохих моментов, но они ведь все еще вместе…они трое.
            Втроем распаковали принесенный ужин, извлекли тарелки с холодной олениной, политой брусничным соусом, тыквенное пюре, зелень, белый пшеничный хлеб и тушеные грибы. Поужинали в молчании, которое, однако, было важнее самых громких споров, потому что именно в этот час, в этой тишине и было единение.
            Регар поднялся, как водится, из-за стола первым, и сказал:
-Спокойной ночи, Ара. Спокойной ночи, Лепен, - после чего степенно и размеренно поднялся по ступенькам, пока Арахна и Лепен паковали грязную посуду.
-Как думаешь, Иас его любит по-настоящему? – спросил Лепен. Арахне пришлось сдержаться, чтобы не попросить его больше не поднимать этой темы, она только пожала плечами и спросила в ответ:
-По-настоящему, это как?
            Лепен кивнул, признавая справедливость этого замечания, затем, запаковав последнюю тарелку, пожелал Арахне спокойной ночи и усмехнулся, осознав, что подниматься им все равно вместе.
            А потом они лежали без сна, каждый в своей комнате, но мысли сходились в одной точке.
            Ушедший раньше Регар лежал в постели, прикрыв глаза, стараясь перестать думать об отвратительной тишине через стенку. Его комната располагалась между комнатой Лепена и Сколера, и теперь в одной из них было движение, а в другой – удушливая тишина.
Регар старался представить, что сейчас делает Сколер, лег ли он спать или мается бессонницей? Но стоило ему представить этот образ, как он тут же гнал его из головы, чувствуя боль. Было плохо. Было скорбно. За преступление, заговор, связанный с герцогом Торвудом – смерть. Регар чувствовал, что ему не оправиться от этого удара. В глубине души, он, конечно, понимал, что рано или поздно в его Коллегии будет какая-то проблема, но подозревал, что будет она из-за Арахны, что это она влюбится в кого-нибудь, будет страдать. А вместе с нею и сам Регар потеряет покой.
            Но Арахна не влюблялась. И даже и Сколера, и Лепена воспринимала только как друзей – Регар от этого успокоился почти, когда заметил, что Арахна-то, может быть, и не испытывает ничего, кроме дружеских чувств, а вот Лепен…
            Он открыто не демонстрировал и хоронил в себе, но у него прорывалось это затаенное чувство, а может быть, Регару просто казалось? Но сейчас же, наблюдая за тем, как Лепен заботится об Арахне, Регар был спокоен: его воспитанница под защитой. Пусть даже она пока не понимает или не хочет понимать этой защиты, но Лепен не даст ей пропасть.
            А Сколер…с ним надо проститься. Кусок сердца. Вырвать с мясом эту часть своей души. Сколер, который пришел в Коллегию Палачей, был бледен и слаб, боялся крови. Он прошел долгий путь, а теперь, оказывается, этот путь не был прямым и ясным, как казалось всем. Это был лживый путь… и насколько он был лжив?
            У Регара ныло сердце, хотелось плакать, но он уже забыл, как это делают другие люди и не мог позволить себе слабости. Тишина за второй стенкой продолжала же угнетать.
            Ходивший за другой стенкой Лепен тоже не мог найти себе места, но он и не прикидывался спящим даже для себя, не видя в этом смысла. Он ходил из угла в угол, пытаясь понять, что он чувствует. Все эмоции смешались и пульсировали в голове, отдаваясь болью. Ему было обидно от того, что он сначала поверил в невиновность Сколера;  досадно от того, что Сколер подал прошение о переводе; злорадно, что прошение не было удовлетворено; трусливо от неизбежного; холодно от нехватки нежности той, подумать о которой он боялся, но которую жалел сейчас больше, чем себя и Регара.
            Лепен раз за разом клялся себе, что теперь он позаботится об Арахне так, как она того заслуживает, что он убережет ее от такой боли, которую она испытывает сейчас. Лепен, как человек деятельный, составил уже подробный план будущего.
            Первое – дождаться развязки со Сколером. Второе – дождаться пока Регар и Арахна переживут это. Сам он им поможет, а перенесет это все, мечтая о будущем. Третье – поговорить с Регаром, объяснить ему про свои чувства к Арахне и про нежелание быть больше в Коллегии Палачей. Четвертое – объясниться с Арахной. Пятое – запросить прошение о переводе из Коллегии Палачей…
            Это все легко было представить, но проблема начиналась еще в первом пункте. Развязка со Сколером! Со Сколером…
            Сколер, которого он ревновал к Арахне до фразы самого Сколера:
-Ты идиот, если думаешь, что я люблю ее больше, чем сестру.
            Сколер, который всегда был готов подменить его в невыносимом для Лепена клеймении.  Тот самый Сколер, который оттаскивал изрядно хмельного Лепена от дознавателя, такого же пьяного и задирающегося. Сколер тогда получил тоже тумаков, причем с двух сторон, но даже не заикнулся об этом…
            Лепен стиснул зубы и сказал сам себе негромко:
-Хватит. хватит думать о нем. Он мертв.
            И вылезла из глубин подсознания ядовитым пятном фраза того же «мертвого» Сколера:
-Ты брат мне…веришь?
            Лепен зажмурил глаза от вспышки головной боли, порожденной этим ядовитым пятном памяти и тяжело опустился на постель, жалея, что не может каким-нибудь криком или ударом по чему-нибудь выразить все свое состояние и остаться совершенно пустым.
            «Ты брат мне…веришь?» - вспыхнуло в голове снова, и Лепен тяжело повалился на бок, накрыл голову подушкой, спасаясь от собственной памяти под ее душной стороной.
            Арахна тоже лежала в постели, но она даже не разделась, а так и легла, в обуви и в уличной одежде. В последние сутки всякое приличие утрачивало смысл. В глазах не было слез, кажется, все, что можно было выплакать, она уже выплакала.
            А проблема от слез не ушла. И легче не стало. Только в глазах стало суше. Разум уже устал от  напряжения, но не собирался сдаваться. Он подбирал аргумент за аргументом, ища в памяти Арахны все какие-то обидные и неприятные моменты в общении со Сколером, в жизни.
            «Он не вовремя сдал мне отчет и я задержала свою сдачу Регару на сутки…за что и получила от него выговор», - первая мысль казалась уже достаточно обидной, но тихий голос совести – такой едкий, вдруг напомнил:
-А ты на черт поставлена была ответственной за это? Почему не добилась своевременной сдачи? Почему, если не могла добиться сама, не пожаловалась Регару?
            Арахна стыдливо поморщилась. Потому что забыла она сама про отчет. Это был первый раз, когда Регар доверил его ей, а она провозилась с чем-то и совсем забыла…
            «Он добавил в бульон тмин, зная, что меня от него тошнит», - Арахна нашла второй аргумент, но снова вмешалась совесть:
-Во-первых, ты тогда болела, и он просто приготовил для тебя бульон. Во-вторых, разве ты сама всегда учитываешь все пожелания и необходимости? В-третьих, Арахна, чтоб тебя, он первый раз в жизни вообще что-то готовил! Старался человек, перепутал… вспомни что-нибудь другое!
            Арахна попыталась вспомнить и, как ей казалось, вспомнила:
            «Он не дал мне потанцевать с тем брюнетом…» - дело было в день Королевского Гуляния. По всему городу были ярмарки, празднества. Арахна загляделась тогда на одного брюнета, впервые загляделась на кого-то, пораженная обаятельной красотой незнакомца. А когда он заговорил с нею, и вовсе была готова утонуть и в голосе его, и взгляде, но Сколер вмешался, появившись неожиданно, и увел Арахну прочь.
-Ты что творишь? – бесилась Арахна, - он заговорил со мною!  Это был такой шанс! Такой красавец и…я. Он пригласил меня на танец, а ты…
-Ты намного лучше, чем думаешь, - возразил Сколер. – А насчет твоего красавца у меня плохое предчувствие. Ара, клянусь Луалом, что никогда я не стану препятствовать никакому твоему выбору, но сейчас, лишь раз, послушай меня, прошу.
            Арахна тогда обиделась. Попыталась найти своего случайного красавца и не смогла. От этого обиделась еще сильнее.
-Только вот этот вариант тоже не подходит, - едко напомнила неумолкающая совесть, - ты того парня ведь нашла, а?
            Нашла, не поспоришь. На эшафоте. Его Лепен казнил за семь доказанных особенно жестоких убийств. Все жертвы были молодыми девушками, и, как сообщалось в деле Дознания (цитата глубоко врезалась в память Арахны): «Все жертвы шли с обвиняемым добровольно».
            А Сколер, узнав тогда про это, даже не упрекнул ее и не позлорадствовал.
            Арахна вспомнила об этом особенно ярко и слезы, непрошенные и, казалось бы, уже конченные, снова потекли по ее лицу. Благо, сейчас ей не перед кем было скрываться, и она могла плакать тихо и беззвучно.
            Впрочем, эта ночь была бессонной не только для этих троих. Авис – член Коллегии Судейства, все еще спорил с судьей, который должен был вести завтра суд над Сколером. Судья  был мудр, опытен и терпелив к другим. Но сейчас его терпение изменяло ему.
-Я просто прошу Дознание провести работу глубже, чем прежде, - убеждал Авис. – Я знаю этого человека, господин Дрейк и в то, что он заговорщик…
-Молодой человек, - Дрейк хотел уже спать, а этот юнец…ах, как он напоминал старому судье самого себя в молодости, но все же вызывал досаду, - дознание здесь не причем. Обвиняемый написал признание. Вы сами видели, что его никто не тронул.
-Но…
-А ваша личная привязанность только настораживает меня,  и я вынужден перейти к другим мерам. Еще одна ваша попытка вмешаться в следствие, и я сделаю так, что о деле вы будете узнавать только от городских бардов!
            Ответствовав так, Дрейк поднялся, преисполненный достоинством и вышел, оставляя Ависа в полном одиночестве.
-Абсурд…- сам себе сказал Авис, но стены не могли ему ни сказать слов поддержки, ни возразить ему…
            А Иас – влюбленная в Сколера кухонная работница, также отказывалась верить. Но если Ависом двигало чувство здравого смысла, а только потом дружеская привязанность, то Иас двигало чувство любви. А еще ощущение жизни под сердцем. Да, она была на малом еще сроке, и таила это как самый большой секрет, и даже Сколер не знал об этом, но Иас грело это чувство. Она верила в то, что у нее будет семья и ей не надо будет больше скрывать своей любви к Сколеру.
            Главное, чтобы он жил!
            Иас, услышав самые жестокие в своей молодой жизни слова, метнулась в свою каморку, собрала нехитрые сбережения, что удалось сэкономить от тихого жалования, извлекла из своей деревянной шкатулочки памятные два серебряных кольца от родителей и побежала, не помня себя, в Коллегию Дознания, прослышав когда-то давно, что за вознаграждение там можно увидеться со своими близкими…
            Только бедная девушка не подумала, что для того, чтобы увидеться, нужно иметь какие-то связи и знания о том, кому можно предлагать, а кому нет. если бы дежурство той ночью осуществлял бы Тален, то он бы просто выпнул ее из Коллегии и велел бы идти домой, не поднял бы даже шума.
            Но сегодня дежурство осуществлял Мальт,  у которого с утра было плохое настроение. Услышав от стражи о девушке, что желает повидаться с преступником, Мальт быстро сообразил для себя, что это – подельница осужденного и велел арестовать и ее.
            Иас даже пискнуть не успела, когда ее швырнули в комнату допросов, и велели ждать утра…она, дурочка, даже не поняла за что с ней так.
            А сам виновник всех бед, Сколер, не могу уснуть в камере. Он не боялся смерти, ему было досадно за то, что его близкие узнали о его прошении и, почти наверняка, поверили в то, что он заговорщик.
            Да, Сколер однажды в минуту гнева и слабости подал такое прошение и получил отказ, но в заговоре он не был виноват! Во всяком случае, вина его была без умысла. Да, он согласился на некоторую сделку и да, устыдился ее, попробовал рассказать Арахне, надеясь, что она подскажет ему, но, увидев ее испуг, принялся сочинять какой-то бред…
            И вот…как они там? Верят ли они обвинению? Хотелось бы проститься с ними. Хотелось бы рассказать про Иас, попросить присмотреть за нею. Сложно было не воспользоваться влюбленной приходящей девушкой, но все-таки и ей требовалось утешение…за это сколер не считал себя подлецом. Он не мог простить себе того, что не объяснился со своими близкими за прошение, за записку. Особенно за прошение. Им плевать на заговор – Сколер был уверен. Но прошение о переводе должно было уязвить их сильнее всего…
 
 
 
Глава 6.
 
Утром Регар и Лепен спустились в залу рано, Арахне удалось задремать под самый рассвет. И, словно дождавшись их пробуждения, Авис постучал в Коллегию Палачей. Лепен и Регар переглянулись – сегодня должен был состояться суд на Сколером, не в этом ли причина визита члена Коллегии Судейства?
            Оказалось, что не в этом.
-Ваша кухонная работница арестована, - задыхаясь от быстрого бега, выпалил Авис. – Я на минуту, чтобы сообщить.
-Иас? – не поверил Регар. – За что?
-Она пришла в поздний час в Коллегию Дознания и попыталась дать взятку, чтобы ее пустили к Сколеру. Там же ее и арестовали. К вам теперь закрепили новую обслугу, я узнавал.
-Какой заботливый! – фыркнул Лепен, которого понемногу начинала настораживать такая опека от Ависа.
            Авис не заметил издевки и ответствовал:
-Сегодня суд над Сколером. Вашу Иас, вернее всего, отпустят. Она не первая так срывается, наверное, у нее были чувства к Сколеру, вот и не выдержала.
-Спасибо, - кивнул Регар и Авис, имеющий на лице своем явные следы недосыпа, скрылся из Коллегии Палачей.
-Мне не нравится, что он так часто стал навещать нас. Печется, сообщает, узнает…- Лепен не скрывал внезапного приступа раздражения на визит Ависа. – Что он здесь забыл?
-Пока неважно, - Регар отмахнулся, а затем внимательно взглянул на Лепена, после же бросил взгляд наверх, в спальни. Спальня Арахны была еще закрыта.
-Ты, Регар, человек долга и чести, - угадал его мысль Лепен, и пришел на помощь, понимая, что Регару тяжело решиться на само предложение. – Но я думаю, что Арахне не следует знать про арест Иас. Вчера она…мы оба были грубы с ней. Девушка любила Сколера, а он любил всех. Мы на это указали и, боюсь, стали отчасти причиной ее срыва. Если же Иас не грозит кары, как сказал Авис, я думаю, что нет смысла сообщать Арахне про это происшествие. Она только будет винить себя.
-Может ли она узнать? – Регар снова взглянул на Лепена, взглядом благодаря за то, что он озвучил мысли самого Регара.
-Как? – Лепен пожал плечами. – Авису я скажу, чтоб молчал. Арахне скажем, что Иас не захотела больше служить там, где работал Сколер да и вообще, сомневаюсь я, что Ара вспомнит про Иас в ближайшее время. Сегодня суд…
            Лепен осекся, Регар кивнул, подтверждая мысль.
            Да, сегодня суд над Сколером. Суд, который, без сомнения, отправит на казнь палача. За заговор, да еще и против ближайшего друга короля наказание может быть только одним. По факту, Сколер уже мертв с момента признания, нелепого и странного, написанного собственной рукой, но чужого.
            Осталось лишь проводить его земную оболочку в последний путь.
-Я пойду на суд, - тихо сказал Регар. – Я должен быть там. Но вам…
-понимаю, - опередил Лепен и кивком подтвердил свое искреннее понимание.
            Когда Арахна спустилась, мрачная, но собранная – она тоже прекрасно знала, что сегодня за день, Регар уже ушел. Он всегда уходил рано, а сегодня ему особенно невыносимо было сидеть в Коллегии, которая уже опустела на одну голову.
-Представляешь, Иас оставила нас, - Лепен попытался заговорить беспечно, поприветствовав Арахну.
-Резонно, - она даже не усомнилась, - ей тяжело видеть место, где больше нет Сколера. Я сама хочу сбежать отсюда как можно дальше.
-Можем и сбежать, - предложил Лепен. – Сегодня…
            Он осекся, понимая, как глупо и возмутительно прозвучат его слова, любые, на самом деле, слова. Сейчас не время для жизни, сейчас для них всех время существования. Им надо научиться выживать без человека, который еще жив, но который, похоже, давно хотел отвернуться от них, который нарушил закон, что они охраняли.
            Им придется скорбеть о друге, ждать, когда зарастет эта рана, когда снова захочется улыбаться, если вообще удастся дождаться этого. Конечно, они есть друг у друга, им легче, но «легче» - это еще не снятие всех болей, нет. Это просто облегчение симптомов.
            Как палачи они прекрасно знали, когда для оставшихся в живых приходит настоящий момент скорби.
            Не тогда, когда тяжелые телеги, тревожно скрипят колесами, подвозя к месту казни преступников.
            И даже не тогда, когда прочитывается всей толпе собравшихся поглазеть приговор. И не тогда, когда сталь опасно звенит, опускаясь на шею, или натягивается веревка…
            А в тот только момент, когда отсеченная голова падает с глухим стуком на деревянные подмостки; в тот, когда тело в петле перестает трепетать; и в тот, когда костер заливают водою, и остается обугленное нечто…
            Вот именно тогда начинается скорбь. А до того момента в сердце человека живет маленький самообман, непостижимое «а вдруг», которое не имеет логического обоснования и живет лишь верой в чудо.
            А вдруг его не осудят? А вдруг казнь отменят? А вдруг придет помилования от короля? А вдруг…
            И когда уже нет жизни в преступнике, оставшийся живым его близкий, если таковой, конечно, имеется, осознает, что «а вдруг» не случилось. И опускается на его плечи горе. И тогда начинается настоящий отсчет скорби.
-Я сегодня хочу побыть одна, - ответила Арахна на невысказанное предложение Лепена. – Уж извини, мне не хочется компании.
            Она сама не знала, что ей хочется. Тяжесть уже наливалась в голове, порождала смутный туман, и не хотелось ничего. Отупение мыслей, состояние сна наяву, как при температуре, только без лихорадочного жара овладевало ею.
            Арахна кое-как запихнула в себя за завтраком пару кусков…сама не зная чего, вкуса ей не почувствовалось, и встала из-за стола, не обращая внимания на Лепена, который раздирался противоречиями. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Арахна не разлучалась с ним, по крайней мере, сегодня, ведь и Лепен знал, что сегодня будет суд над Сколером, но с другой…
            Ему тоже было тяжело выносить сейчас компанию. Арахна или Регар нуждались в каких-то словах, а кто нашел бы их для Лепена? Он обещал себе быть сильным и заботиться о них, но кто мог бы позаботиться о нем самом?
            Ему требовалось время, чтобы собраться из осколков, но он не хотел, одновременно с этим, собираться и снова становиться сильным. Сила – это тоже тяжесть.
            Арахна же, набросив на плечи плащ, вышла из Коллегии Палачей и побрела, не особенно разбирая дороги, не понимая даже, куда в итоге хочет прийти и зачем. И непонятно, куда бы она пришла, когда бы вдруг не окликнули ее:
-Арахна, ты?
            Она не сразу сообразила, что зовут ее и повернулась на смутно знакомый голос, одновременно сообразив, что проходит мимо Коллегии Дознавателей. Впрочем, обладателя голоса, который уже приближался к ней, Арахна узнала – это был Тален, член Коллегии Дознания, показавший ей и Авису признание Сколера, кажется, даже сочувствующий им.
-Утра тебе, Арахна! – Тален дошел до нее. Он был также собран и утренне-мрачен. – Ну…далеко ты?
-Не знаю, - честно ответила Арахна. – Надо идти…куда-нибудь.
-Пойдем до Разъездной Коллегии, а? 
-Пойдем, - Арахна была удивлена до крайности, но покорилась Талену. В конце концов, ей некуда было идти, а дознаватель вряд ли не знал дороги, так что, наверное, имел причину, чтобы пригласить ее пройтись вместе.
            Они прошли некоторое время в молчании, затем Тален, которого, видимо, распирало от желания поговорить, выпалил:
-Мальт – скотина!
-Мальт? – растерянно переспросила Арахна, но вспомнила второго дознавателя, манерного и насквозь, тошнотворно добродетельного. – А…что случилось?
-Арестовал эту девку…- Тален щелкнул пальцами, - эту…Луал и Девять Рыцарей Его! Иас, во.
            Арахна остановилась так резко, словно налетела на невидимую стену. Она взглянула на Талена так, что тот вздрогнул, и спросила глухо:
-Иас? Наша Иас? Она арестована?
-А ты не знала? – удивился Тален и смутился. – Ну… она ночью пришла, попыталась дать взятку, чтоб ее к Сколеру пустили. Мальт ее арестовал, до утра допросов не вел. Она у нас вся изревелась. Ты не знала?
-Нет. Мне Лепен сказал, что Иас оставила наше место.
-Ну…это уж я не знаю, - Тален, кажется, жалел, что заговорил про этот случай. – Дура девка! Одним словом – ду-ра. Если бы я дежурил, то я бы ее пинками домой погнал, а Мальт – скотина! Не в первый раз такое, постоянно родственники приходят, просят, плачут, угрожают, монеты несут. А Мальт уперся, говорит, что, мол, пришла она к преступнику, который обвинен в заговоре, а значит – и сама она нечиста.
-Она его любит, - Арахна поежилась. Было не так холодно на улице, но холод, гнавший ее душу, шел изнутри.
-Знаю, - отмахнулся Тален. – Любит… мы ее допросили утром. Такие дела вообще разбираются в коридорах, обычно ограничиваются пинками и подзатыльниками. Но Мальт арестовал, а значит – получит она небольшое наказание. Только писанины развел!
-Что с нею будет? – спросила Арахна со страхом. – Ее же не…
-Да ты что? – Тален даже обиделся. – Приговор ей уже вынсели, в коридоре Судейства, говорю же! дело ничего не стоит. Получит пятнадцать плетей! Ну, учитывая, что она беременна, семь…
-Беременна? – Арахна снова обалдела. – Иас? От Сколера?
-Не, ну ты совсем…- Тален вздохнул, - Арахна, откуда я-то знаю, от кого она беременна? Это мне по протоколу знать положено. А на деле – знаешь, сколько этот Мальт мне новых бумаг дал для заполнения? Бр… как будто работы нет! Арестовал девку, а она дура просто. Ну помутилась рассудком, ну пришла, так не в первый раз у нас такое! А Мальт, все-таки…
-Наверное, от Сколера, - Арахна выдохнула, услышав, что Иас ничего не грозит и приговор уже вынесен. Снова зашагала. – Странно, почему мне не сказали…
-Ну…- Тален неопределенно пожал плечами, но распространяться не стал, хотя догадывался, что ей не сказали, чтобы она не переживала уж очень, и даже раздосадовался на себя – зачем он-то сказал? Догадалась о том и Арахна.
-Честно говоря, - Тален кивнул прохожему, - честно говоря, следствие над Сколером прошло быстро. Обычно заговорщиков трясут дольше, выпытывая…впрочем, ты сама знаешь.
-И я не горю желанием об этом говорить, - процедила Арахна, сворачивая от Указательной Коллегии в сторону Продовольственной.
-Но тут скоро Торвуд приезжает. На нас давление короны, - не унимался Тален, который как будто бы оправдывался. – Я пытался затянуть, но мне сказали, чтоб не смел…
-Мне все равно, - честно сказала Арахна. – А по поводу Торвуда, так не первый же заговор против него!
-Конечно, - с воодушевлением подхватил Тален. – Конечно же, не первый! Сейчас именно от его дипломатического таланта зависит, вступит ли Маара в войну. Говорят, он должен подписать мирный договор с землями Авьеры и тогда…
            Тален прервал сам себя, кивнув снова какому-то встречному.
-И тогда становится понятно, откуда идут все заговоры! От тех, кому выгодна война!
-Торговцев? – предположила Арахна. Она старалась избегать разговоров о политике, поскольку не особенно разбиралась в партиях, что разделяли двор. С одной стороны король, да будут дни его долги. С другой – брат короля, принц Мирас. Говорят, двор раздирали противоречия, понемногу опасались даже переворота в сторону принца, но говорили также, что и принц очень дружен и покладист с братом…
            Арахна считала, что для того, чтобы разговаривать о политике, нужно знать все стороны и все версии, а ее не было в жизни двора, да и вообще, палачей как-то не допускали. Регар немного знал, вынужденный участвовать в заседаниях Совета, но никогда не торопился распространяться на эту тему.
            Однако Арахна понимала, что Тален хочет поговорить с нею, возможно, не имея больше никого в собеседниках. Да и учитывая то, что Дознание не ладило с Коллегией Палачей, глупо было отрицать всякую возможность к сближению, ведь именно случай со Сколером доказал, что и среди дознавателей есть разные личности и даже сочувствующие!
            Обо всем этом Арахна думала быстро, но как-то остраненно. И была рада тому, что ей есть о чем подумать, кроме как о Сколере, суд над которым, должно быть, начался, и о дурочке Иас, что в любви, опьяненная страхом, рванулась в Коллегию Дознания…
-Торговцы? – переспросил Тален задумчиво.
-Ну…- Арахна смутилась, сочтя вдруг, что ее замечание сейчас не умнее поступка Иас, однако, решила, что объяснить она все-таки попробует. – Война – это не только смерть людей, это еще и нехватка продовольствия, припасов… то есть, все, что есть в земле, прежде всего, идет в армию, а простые люди, крестьяне и ремесленники, вынуждены перебиваться в голоде и обнищании. Тогда, например, за хлеб можно установить любую цену и народ будет скупать. А после…
            Арахна сама понимала лишь интуитивно, как наживаются на войне, да и была удивлена, что речь вообще зашла об этом и путалась, смущалась, но продолжала.
-Ценности, книги, монеты…все идет за хлеб. Люди хотят жить, есть. Я не думаю, что когда мать смотрит в глаза голодному ребенку, она пожалеет какое-нибудь фамильное кольцо за возможность его накормить.
            Закончив, Арахна ожидала, что он сейчас рассмеется, но Тален не только не рассмеялся, но и всерьез задумался.
-Хорошо мыслишь, - признал дознаватель. – Знаешь, правда, хорошо.
-Хорошо для палача, - фыркнула Арахна.
-Зря смеешься, - не одобрил Тален, - у нас ученики, когда появляются, мы называем их Воробышками. И вот сидит передо мной вчера один такой Воробышек. Глаза честные-честные, взгляд аж сияет, а мысли ни одной в уме и нет. Я ему и так, и эдак распинаюсь, а он сидит и моргает. И мыслить не хочет…
            Они дошли к Разъездной Коллегии, но Тален остановился, желая закончить разговор с Арахной.
-Арахна, мы не идиоты, как бы вы там ни считали. Мы примечаем, видим… да и Регар всегда отзывается хорошо о тебе. Не думала поменять Коллегию?
-Чего? – Арахна даже рассмеялась, нервно, и почти что истерично. – Поменять Коллегию?!
 -На нашу, - Тален был серьезен. – Нам нужны люди. Хорошие люди, что знают долг. А то, что мы не ладим с вами, так мы ни с кем особенно не ладим. Даже между собой, вон, на Мальта посмотри!
-Нет, - Арахна покачала головою, - каждый должен быть на своем месте. Я состою в Коллегии Палачей и хочу остаться в ней.
            Она представила, как Сколер ходил и писал прошения о том, чтобы его перевели из одной Коллегии в другую, а ей вот так просто предлагали! И она не хотела, а он желал того. Судьба, плетенная Луалом и Девятью Рыцарями Его, умела улыбаться и шутить.
            Арахна легко отказывала тому, чего желал Сколер. Это снова резануло где-то внутри холодом. Арахна повторила:
-Нет. Я останусь в своей Коллегии.
-Почему? – удивился Тален. – Куда ты вырастешь там? Даже если ты станешь главою, вместо Регара – это вершина, а у нас…
-Я сказала, что не хочу! – Арахна ответила уже жестче. – И вообще…мы пришли.
            Она махнула Оллейну, приветствовав его, и, не прощаясь с Таленом, в странных чувствах, повернула и пошла в обратную сторону.
            Ей было очень странно внутри. С одной стороны, предложение и неожиданная похвала польстили даже, о чем не хотелось признаваться даже самой себе, но с другой – напугали. Неужели ради этого, ради перехода, Сколер готов был унижаться, подавая прошение, а получив отказ, вступить в заговор? Ради чего? Смена одного на другое, смена, которую можно было получить вот так, лишь немного сблизившись и немного поразмыслив?
            Да если бы Сколер честно пришел к Регару, сказал, что хочет уйти, разве не отпустил бы его Регар? Разве не посодействовал бы?
            Если бы Сколер пришел в Коллегию Дознания, или просто стал бы пытаться завязывать какие-то общие связи, которые, как не избегай, все равно завязывались, ведь не только казнила Коллегия Палачей, но и пытала, по приказу Дознания…разве не нашлось бы там кого-то, кто заметил бы рвение Сколера?
            Сколер не был идиотом, но почему же поступил именно так, как поступил бы идиот? Арахна шла, снова не разбирая дороги, но на этот раз она злилась. Злилась на Сколера, который влез сам на эшафот, подставил голову под топор, когда мог избежать всего!
            Когда мог избавить бы и их от боли и разочарований в одном из близких.
            Арахна влетела в Коллегию Палачей так резко, что заставила даже вздрогнуть задремавшего в кресле Лепена – он ожидал возвращения Регара из Судейства, возвращения с новостями, которые уже знал, но сидела в его душе лживая надежда «а вдруг».
            И тут, взглянув на него, Арахна вдруг вспомнила еще кое-что и спросила:
-Что с  Иас?
-Она оставила…- начал спросонья Лепен, но заметил, как Арахна смотрит на него. С какой ненавистью и сдался, - она арестована. Авис сказал утром. И…
            Он хотел сначала сказать «мы с Регаром», но, подумав, решил, что лучше ответит один:
-И я решил, что лучше тебя не тревожить.
-А  не встревожена, - ответила Арахна. – Я просто снова разочарована. Если ты можешь скрыть от меня это, то, кто знает, что ты еще можешь скрыть? Похоже, Сколер только начал разрушать наш мирок…
            Арахна попыталась пройти мимо, наверх, гордо хлопнуть дверью своей комнаты и переживать ожидание в одиночестве, но Лепен перехватил ее руку, развернул к себе:
-Стой, Ара! Ара, Луалом молю, стой!
-Ну?
-Ты не…прости. Я ничего, клянусь, Ара, ничего от тебя не хотел скрывать. Я только переживаю. Я…нам достается в последние дни. Я не хотел. Я не знаю, что будет, но Авис сказал, что ничего уже не произойдет страшного и я решил, что не стоит тебя…
-Ничего не будет, - подтвердила Арахна. – Её ждут семь ударов плетью. Это больно. Это унизительно, но это не смертельно. Должно было быть пятнадцать, но она ждет ребенка.
-Ребенка? Семь ударов? – теперь Лепен потерялся совсем. Он не мог понять, откуда у Арахны такие подробности.
-Думаю, ребенок от Сколера, - продолжила Арахна.
-Откуда ты…- начал, было, Лепен, но осекся, и выпустил руку Арахны, услышав, как открывается дверь. Без стука. Значит, Регар.
            Лепен обернулся к дверям. Арахна тоже обратилась в слух, напряглась изнутри, чувствуя, как колотится лихорадкой сердце.
            Регар был мрачен и сер. Его лицо, покрытое морщинами, не скрывало болезненной скорби, да и само лицо больше было застывшей маской, чем чем-то живым.
            Увидев их, Регар обвел невидящим взглядом Арахну и Лепена и промолвил голосом, от которого что-то оборвалось и перекувырнулось липкое и скользкое в желудке:
-Всё.
            И рухнул в кресло, закрыв лицо руками.
***
            Они знали, прекрасно знали, что так будет, но растерялись, когда услышали страшное подтверждение своему знанию. Арахна обняла себя за плечи – ее изнутри пробрало от холода, Лепен сцепил зубы, чтобы не выдать стона, того досадливого стона, который мог означать лишь одно: «Сколер, чтоб тебя, что же ты наделал?!»
            А Регар так и сидел, беззащитный совершенно и уничтоженный, в кресле.
            Сколько они так просидели? Когда раздался следующий стук, являя печального и такого же растерянного Ависа, который хоть и не был судьёй над Сколером, но скорбел над его участью, успев привязаться к нему и ко всей Коллегии Палачей.
            Авис хотел сказать что-то, но взглянул на обмершего Регара, на Лепена, что пытался быть сильнее себя и на Арахну, что застыла мраморной статуей и слова застряли в его горле, потеряв всякий смысл.
            В молчании он вынул из кармана тот предлог, что привел его сюда – роковые списки. Казнь Сколера была назначена на вечерний час. Снова эта спешка! Спешка, которой способствовал сам король…да будут дни его долги, желающий доказать своему другу – герцогу Торвуду, что никто не уйдет от наказания, если пожелает ему смерти.
            В этом списке было еще одно имя. Иас. Дурочка, попавшаяся ночью, должна была получить свое наказание вдали от толпы, когда как Сколер должен был быть казенным на городской площади.
            Иас предназначались удары плетью и свобода. На самом деле, такие случаи бывали часто, просто Мальт проявил самую цепкую принципиальность и не пожелал снизойти к несчастной девчонке, решил, что и за глупость надо покарать.
            Авис растерялся, не зная, кому отдать два дела. Он не знал, кто будет карать Сколера, но спросить было бы чересчур.
            Регар угадал заминку и, отняв руки от лица, почти что вырвал оба дела из рук Ависа. Одно отложил себе на колени, боясь коснуться, а другое пробежал глазами, негромко сказал:
-Иас. На сегодня плети. Семь ударов.
            Арахна, не промолвил и звука, протянула руку за вторым делом и исходила она сразу же из нескольких потоков внутренних и внешних причин.
            Причина первая – как женщина, Арахна все равно била не так сильно, если бы за дело взялись Лепен или Регар. Вторая причина – невыносимо было бы ей наблюдать за казнью Сколера, ведь если бы она была свободна, то вынуждена была бы пойти, ведь они друзья!
            Но Арахна понимала, что не вынесет. А отказаться, сбежать…это подло. Лучше укрыть свою трусость за занятостью.
            И она взяла дело Иас, скрывая от самой себя еще одну причину: прощание со Сколером. Вернее всего, Арахна встретит его в коридорах Дознания, может быть, ей удастся в последний раз взглянуть на него и запомнить его живым. Когда как и Регар, и Лепен увидят и запомнят его уже мертвым.
            А она, не видя казни, сбежав от нее, сможет думать, что той казни не случилось и Сколер жив, ведь Арахне не будет дано увидеть его тело! Тела казненных сжигались за городской чертой сразу же…
            Они сидели еще в молчании, не зная, что делать и как себя вести, кому и что сказать. Лепен попытался приобнять Арахну, утешить, но она то ли случайно, то ли нарочно отстранилась от него и молча, в полной скорби, вышла из Коллегии первой, как будто бы не нашла больше воздуха.
            Авис, почувствовав себя лишним, вышел следом, но не застал уже Арахны, которая свернула, не пожелав идти прямо, через проходы между Коллегиями Дознания и Судейства. До службы были еще часы, которые будут одновременно быстро лететь и тянуться невыносимо.
            Арахна сама не знала точно, куда идет, но ноги вели ее так, как будто бы она прекрасно знала – куда. И вскоре дорога привела Арахну к Разъездной Коллегии, где она, прислонившись спиною к лавчонке, где принимал обычно Оллейн, прислонилась и попыталась остаться незаметной, и сразу же была, конечно, замечена.
            Оллейн удивился, увидев ее такой, вспомнил, что слышал о Сколере и суде и догадался о причине. Крикнув, чтоб его подменили, он вышел к Арахне и отвел ее через заднюю дверь лавчонки в свое небольшое логово, где можно было побыть немного в тишине в перерывах между приемами жалоб и заказов транспортных средств.
            Арахна не сопротивлялась. Тяжело сев на низенький пуфик, который служил скорее подставкой для ног, чем настоящим креслом, она спросила:
-Выпить есть?
-О…- Оллейн вздохнул, укрепляясь в том, что все очень плохо, но, не споря и не пытаясь вразумить, залез в один из сундучков стола, извлек плотную фляжку, обшитую кожей, и налил Арахне полный стакан крепкого вина.
            Она взяла его дрожащими пальцами и залпом осушила. Ее крепко сморщило, и Арахна даже дернулась, но вот дыхание ее выровнялось, и она задышала спокойнее. Оллейн налил второй стакан и снова подставил к ней.
-Совсем плохо?
-Казнят…- прохрипела Арахна, внутри которой бушевал пожар. Ей казалось, что по ее горлу идет сейчас огненный поток, вот он опускается все ниже и ниже и оседает, приятно расходясь теплом, где-то в желудке.
-Кто будет? – деловито спросил Оллейн.
-Регар.
-У него рука верная…если и меня будут казнить, то я бы хотел, чтоб это был Регар.
            Оллейн попытался пошутить, но это было не самое удачное место и время для шутки. Арахна тяжело взглянула на него и ясно выдохнула:
-Пошёл ты! – после чего резко поднялась и, придерживаясь за стену, вышла из кабинета и Разъездной Коллегии, готовая расплакаться в любую минуту, стоило бы только найти малейший повод. Но повода не нашлось до самого пути в Коллегию Палачей. Арахна даже нарочно попыталась сцепиться с каким-то дознавателем, но тот лишь вытаращился на нее и испуганно зашагал прочь, оглядываясь на нее.
-Воробышек, - Арахна вспомнила, как назвал новеньких Тален, и ей стало смешно. Ей показалось, что это будет оскорбительно, и она крикнула в спину удаляющемуся дознавателю. – Воробышек! Ну лети, лети…
            Однако хмель не взял ее. В голове немного стучало чем-то непривычным, но тепло из желудка не уходило, не расходилось по коже, и все еще было холодно! Да и соображала Арахна, вернувшись в свою Коллегию так, как прежде.
            А Регара уже не было. Лепен собирался. Он застегивал плащ палача с вышитой эмблемой – скрещенные меч и топор и, увидев Арахну, остановился, не рискуя, как будто бы, застегнуть плащ до самого горла, как того требовал протокол.
-Регар хочет подготовиться заранее, - Лепен словно бы оправдывался, - я…у тебя Иас.
-Верно, - Арахна прислонилась к лестнице спиной, и смотрела на Лепена, зная, что должна что-то сказать, но ей не хотелось говорить. Она вдруг подумала, что было бы прекрасно, если бы они общались лишь только тогда, когда хотели, а в остальное время голоса  у них бы не было…
-Я знаю, что мне надо что-то сказать, - признался Лепен, - но я не могу найти больше слов. Мне больно.
-И мне…- подтвердила Арахна. – Знаешь, Леп, ты уже много сказал. С самого ареста, с самого начала ты поддерживал меня и Регара. Теперь, если позволишь, я скажу.
            Лепен отошел от своего места, приблизился к ней, разглядывая ее лицо. Что-то было в ней не так. Что-то изменилось и, возможно, безвозвратно.
-Сегодня день нашей скорби. Мы сегодня теряем нашего друга. Но сегодня наше испытание, как палачей. Регар всегда учил меня, что долг – превыше всего. Закон главенствует над всем . сегодня мы казним преступника и это важнее. Этот человек был нам другом, но дружба – это еще не все. Сегодня день скорби, но мы преодолеем это…
            То ли вино, то ли момент, то ли еще что-то подействовало на Арахну, взывая ее душу к сентиментальной уверенности, но она протянула ладонь к Лепену и тот переплел ее пальцы со своими и осторожно пожал, закрепляя переплетение.
-Надо идти. снова идти, - Арахна высвободила ладонь и, не глядя больше на Лепена, поднялась в свою комнату, где принялась облачаться в одежду своей Коллегии. Вообще – это было необязательно, особенно, если учесть, что в этом виде ее никто, кроме пары-тройки дознавателей, судьи и Иас не увидит – наказание для дурочки не публичное. Но она знала, что и Регар и Лепен облачились сегодня так, как должно, и ей хотелось разделить это с ними.
            Плотные брюки, блуза на шнуровке к самому горлу, ремень с многими крючками, куда можно прикрепить перо, складной нож, веревку и еще пару мелочей, перчатки, прилегающие к рукам второй кожей, высокие сапоги с тяжелым каблуком, плащ....все черное, отливающее лишь жемчужно-белым знаком Коллегии – скрещенные меч и топор.
            Арахна глянула в зеркало, пытаясь вспомнить, когда в последний раз одевалась по форме и не вспомнила. Собрала волосы в тугой хвост,  перехваченный гибкой лентой,  припудрила лицо, чтобы скрыть круги под глазами и ужасную бледность, и, теперь уже не глядя на себя, вышла вон.
            Лепен уже ждал.
-Ара…- он осекся, увидев ее облачение, - но зачем? Ты же не…
-Сегодня все должно быть так, как надо, - ответила она и оба вышли из Коллегии. Лепен попытался заговорить с Арахной, не желая отрываться от нее, но она покачала головою:
-Регар тебя ждет.
            И Лепен сник. Арахна направилась к Дознанию уже одна. Доложила, кто она и куда идет и ее провели в комнату ожидания, чтобы она могла встретить преступницу. Сюда приводили осужденных и передавали их либо близким, либо палачам, либо судьям.
            Арахна нарочно пришла раньше и не прогадала. Меньше чем через четверть часа тревожного ожидания, ненавистно громкого сердечного стука открылась дверь, обитая железом, и был введен…не ее, но все-таки преступник.
            За несколько дней Сколер превратился совершенно в другого человека. Он осунулся, побледнел и даже позеленел. Его лицо стало походить на лицо смертельно больного, впрочем, угадывалось верно «смертельно».
            Ввел его Тален.
-Привет, Арахна, - поприветствовал он. – Вот, твой пленник.
-Я не казню его, - покачала головою Арахна, пытаясь изгнать из своего голоса слезы. – Я за девушкой.
-Нет? – удивился Тален и пожал плечами, а потом вдруг взглянул на Арахну, перевел взгляд на Сколера и спросил: если я вас оставлю на пять минут, скажем, ничего не случится?
-Слово палача, - Арахна благодарно взглянула на Талена, который, в самом деле, показался ей благородным человеком. И неважно, что был он дознавателем.
            Смущаясь, Тален бочком протиснулся в коридор и прикрыл (хоть и не до конца, но здесь сложно его винить) дверь.
            Арахна думала, что взглянув на Сколера, скажет, сколько он принес горя и печали, что выскажет ему обо всей своей боли и разочаровании. Но сейчас этот человек не был Сколером. Это была лишь какая-то тень от него прежнего.
-А ты зачем? – Сколер сам нарушил молчание. Он заговорил так, словно они по работе только вот встретились, и не было между ними никакого преступления и заговора.
-За кем, - поправила Арахна. – Иас…твоя ненаглядная Иас, оказывается, сошла с ума, помутилась, рванулась, узнав о тебе, в Дознание, попыталась сунуть взятку и была поймана.
-И что с ней будет? – казалось, Сколера мало тронула судьба девушки, и он только искал предлога к разговору.
-Приговорена к пятнадцати ударам, - ответила Арахна, пытаясь быть спокойной и не без мстительности добавила, - но сокращено до семи. Из-за беременности.
-Чьей беременности? – тупо переспросил Сколер, глянув с подозрением на Арахну.
-Идиот. – фыркнула она. – Иас носит ребенка.
-Моего? – продолжил Сколер.
-Мне неизвестно! – огрызнулась Арахна. – Мог бы быть отцом семейства, или прежним собой, если бы не предал!
            Сколер неожиданно тихо улыбнулся и, взглянув на Арахну самым ясным взглядом, спросил тихо:
-Так ты думаешь, что я предал?
            Арахна чуть не задохнулась от ярости:
-Мы видели твое признание! Ты…
-Это только бумага, - отмахнулся Сколер. – Это неправда. И правда, впрочем, тоже.
-Ты подал прошение о переводе в другую Коллегию, - именно это оскорбляло больше всего. – Ты…скажешь, тоже только  бумага?
-Нет, - возразил Сколер спокойно, - прошение было, да. Минута слабости.
-Это и есть предательство.
-Это неизбежность, - Сколер был удивительно равнодушен. Казалось, что он ведет неспешный разговор, а не последний в своей жизни диалог. – впрочем, моя смерть справедлива.
-Замолкни! – Арахна не могла этого выносить. Она думала, что Сколер будет рыдать, что и сама она будет рыдать, а он начал вести странные речи, начал говорить что-то невразумительное и был до тошноты спокоен.
            Конечно, как палач, он слишком хорошо был знаком со смертью и не имел права бояться ее.
-Ты ненавидь меня, - посоветовал Сколер, словно речь шла о чем-то обычном. – ненавидь и тебе будет легче.
-замолкни!
-Ара…- позвал ее Сколер, словно «замолкни» было не к нему, - ты возьми прядь моих волос, передай их Иас на долгую память и…скажи ей, что мне жаль, что ли.
            Арахна невольно взглянула на Сколера и увидела, как он протягивает ей темно-каштановую прядь волос, перевязанных ниткой.
-Пожалуйста, - взмолился он, и впервые проскользнуло в этом предсмертие.
            Из коридора донесся судорожно-фальшивый кашель Талена, а в следующее мгновение он ввалился в комнату и сделал страшные глаза. Арахна цепким движением схватила прядь, протянутую Сколером, и постаралась не смотреть на него, сделать вид, что они вообще незнакомы.
            А в комнату уже входил Мальт. Решив опередить его неприятную манеру вести диалог, Арахна начала с возмущения:
-Это не мой преступник, господин дознаватель.
-Разумеется, не ваш, - Мальт даже не оскорбился. – Я не знаю, почему господин Тален не может спрашивать о том, какой палач и за кем пришел. Ваша обвиняемая сейчас будет, ей оформляют приговор судья Авис.
-Авис? – переспросила Арахна, не зная, радоваться ей тому, что ее уединение нарушит знакомый ей человек или нет.
-Разумеется, Авис, - с раздражением ответил Мальт, - только по его участи такие дела!
            И уже другим тоном сказал талену:
-За осужденным Сколером прибыли палачи. Выведите пленника на двор.
            Тален медленно приблизился к Сколеру, пихнул его, призывая подняться, Сколер взглянул, поднимаясь на Арахну, а та отвернулась к стене, словно ее тут вообще не было, все лишь только ее тень – случайный гость.
-Луал и Девять Рыцарей Его! – крикнул, храбрясь, Сколер, и за ним и Таленом закрылась тяжелая железная дверь. Арахна не поворачивалась, чувствуя на себе взгляд Мальта. Ей не хотелось поворачиваться и говорить с ним, к тому же, она подозревала, что не услышит ничего хорошего.
-Палачи казнят палачей, похвально! – Мальт не заставил себя долго ждать и даже издевательски зааплодировал. Арахна проглотила это. Но Мальт не унимался: - как слуга закона, я одобряю тот факт, что даже дружбу ваша Коллегия не ставит выше, чем закон.
--Следите за собой! – Арахна не удержалась и круто повернулась к Мальту. – Вы, следите именно аз собой!
-А я слежу, - спокойно ответил он и глаза его блеснули хищноватым блеском, - вы ненавидите меня за то, что я арестовал эту девку? Эту Иас?
            Арахна промолчала. Это было ответом.
-Но протокол показывает необходимость задержания, - продолжил Мальт. – Я просто делал то, что должен делать. Именно за это меня и ненавидят. Тален взбесился, что я добавил ему писанины? Но мы получаем жалование за эту писанину. Я арестовал ее, да. Но если бы она оказалась подельницей? Или фанатичкой? Или просто нанесла бы непоправимый ущерб кому-нибудь из дознавателей? Да и сама мысль о взятке…это нехорошо.
            Арахна не находила слов к возражению и это бесило больше всего. А Мальт, кажется, не собирался останавливаться.
-Вы, палачи, жалуетесь, что вас не любят, боятся и презирают…а по мне, больших лентяев и сыскать нельзя! Все, что вам нужно, карать, а кары происходят не каждый день. У вас нет конкуренции. У вас нет вступительных испытаний и долгого обучения. Перспектив, конечно, тоже нет…
            Мальт усмехнулся.
-Но я, чтобы стать дознавателем, выдержал десяток экзаменов и аттестаций. Я доказывал, что могу служить закону. Другим, конечно, везет, как Талену, который попал в служение закону только благодаря отцу и теперь ноет от того, что ему на заполнение принесли пару бумаг! Или как тем, кто растет в будущей Коллегии…
            Последнее, без сомнений, было открыто про саму Арахну. Она побледнела так, что даже пудра не спасла ее от бледности.  Он издевался над нею открыто и без тени сожаления и сочувствия и был вправе издеваться, насмехаться и говорить горечь неожиданной правды.
-вы…- она набрала полную грудь воздуха, но не нашла ничего лучше, чем сказать. – вы отвратительный…человек!
-Красноречиво, - похвалил без тени серьезности Мальт, но снова, прерывая волнение в комнате, открылась тяжелая железная дверь и ввели перепуганную Иас.
-Его казнят, да? – сразу же, с порога крикнула она, попыталась вырваться из железной хватки дознавателя, но потерпела неудачу, тоненько заскулила.
-Осужденная Иас, - заговорила бесцветным голосом Арахна, жалея о том, что не может на пару минут потерять все чувства и унять бьющееся сердце, - я ваш палач. По приговору Коллегии Судейства…
            Иас взвыла и упала на колени, прямо на холодный каменный пол. Дознаватели принялись поднимать ее.
-Что за драма…- проворчал мальт и это придало Арахне сил. Она рявкнула:
-Замолкни!
            Иас покорно замолчала, как по магическому вмешательству и, испуганно глядя на Арахну, тоненько затряслась.
-По приговору Коллегии Судейства, - Арахна говорила твердо. Не сводя взгляда с Иас, угрожая ее этим же взглядом и прожечь, если та еще раз позволит себе истерику в присутствии всех этих людей, - вы, Иас, кухонная работница, обвиненная в попытке дать взятку члену Коллегии Дознания, приговариваетесь к пятнадцати ударам плетью без публичного освещения в Коллегии палачей. Учитывая подтвержденную Коллегией Целителей вашу беременность, Коллегия Судейства смягчает наказание с пятнадцати до семи ударов плетью в Коллегии палачей без публичного освещения. Иас, вам понятны мои слова?
            Иас оцепенело кивнула.
-Приговор будет исполнен сегодня до восьми часов вечера в Коллегии палачей. От Коллегии Палачей, исполнителем наказания являюсь я – Арахна, заместитель главы Коллегии. От лица Коллегии Судейства присутствовать будет судья, вынесший вам приговор…
            Арахна коротко кивнула незаметно скользнувшему Авису.
-Авис, член Коллегии, младший судья. От лица Коллегии Дознания…- Арахна с трудом удержала рвущееся проклятие, - присутствовать будет дознаватель первого уровня – Мальт. Представители Коллегий, вам ясны мои слова?
-Да, - коротко кивнул Авис, взглядом пытаясь угадать, что сейчас чувствует Арахна. Но она оставалась непроницаемой.
-Разумеется, - отозвался с покладистой готовностью Мальт.
-Уважаемые представители, вам запрещается вмешиваться в процесс наказания, давать какие-либо комментарии насчет наказания или личности осужденной.
            В принципе, можно было и без этих формальностей, но Мальт требовал их, начал первый и Арахна теперь от души хотела утопить его в бюрократических истинах. Авис только хлопал глазами, а Иас, не присутствовавшая раньше в таких обществах, подумать не могла, что что-то идет не так, как раньше.
-Запрещается прикасаться к орудиям кары, к осужденной и к палачу, приводящему исполнение приговора в действие…- Арахна сглотнула. Неожиданно она услышала шум скрипящих колес при дворе. Такие колеса были только у телег, что везли в последний путь осужденных.
            Нетрудно было догадаться, кого они повезли сейчас…
-Вам понятны мои слова? – выдавила из себя Арахна, но пропустила мимо слуха «да» и «разумеется».
-После исполнения наказания осужденной запрещается вступать в контакт с кем-то в течение суток, покидать город в течение месяца и вступать в какие-либо союзы, объединения, носящие религиозный, политический или какой-либо еще характер в течение полугода. Вам понятны мои слова, осужденная?
-Да, - Иас уже дождаться не могла, когда, наконец, произойдут эти семь ударов. Все эти оформления, зачитки – все это длилось вечность, а, между тем, где-то был Сколер, который, верно, проводил последние минуты своей жизни и, конечно же, думал о ней, о Иас. Дурочка жалела, что не сказала ему про ребенка, что он обязательно будет походить на Сколера, на своего отца, жалела она и о том, что не рассказала Сколеру про ту наглую ложь, что пыталась ей навязать Арахна вместе с Лепеном…
-Представители Коллегий, вам надлежит в течение суток пождать жалобу о пересмотре наказания или какое-либо другое прошение, сомнение в правильности нанесенного наказания в Коллегию Судейства и Коллегию Палачей.  Представители, вам понятны мои слова?
-Ара, понятно, - Авис раздражался. В такую минуту, в такой день Арахна вдруг развела шутовской балаган никому ненужных формальностей.
-разумеется, - повторил все такой же покладистый Мальт.
-Есть ли замечания, вопросы или иные фразы у осужденной?
-Нет.
-Ара, зачем ты…- вступил, не выдержав, Авис, а Мальт широко улыбнулся.
-Есть ли замечания, вопросы или иные фразы у представителей?
-Нет, Ара, пойдем уже и покончим с этим!
-Разумеется, нет.
-Тогда, осужденную и представителей прошу последовать за мной, в Коллегию палачей для исполнения наказания…
            Арахна спиной чувствовала недоумевающий взгляд Ависа, кожей – испуг Иас, ненависть, которую девушка даже не пыталась скрыть, ведь Арахна отняла всякую возможность для Иас увидеть в последний раз живого Сколера. И только один Мальт усмехался, довольный происходящим.
            Пересекая двор, Арахна едва заметно вздрогнула, как будто бы ветер коснулся ее, но то был не ветер, а четкое осознание, ступившее в ее разум. Если учесть скрип телеги, путь до площади…
            Примерно через полчаса станет меньше на одно живое сердце в Мааре меньше. Начнется настоящая скорбь.
            Какие-то жалкие полчаса! Три раза по десять минут. Полчаса, за которые не успеешь даже собрать отчет за сезон. Полчаса, которые они тратили на завтрак в среднем. Полчаса…
            Иас снова начала всхлипывать, видимо, понимая, что «а вдруг» не произойдет и тот, кого она любила, потеряет жизнь свою, а она этого не увидит. Арахна же выбрала не видеть сознательно, а за Иас выбрали. Собственная глупость ее и выбрала, если честно, но иас не могла винить себя, и винила всех вокруг…
***
            Когда-то давно Солдатская Коллегия сообразила, что наказывать проштрафившихся солдат можно очень просто – отправить их в Коллегию Палачей и дело с концом, пусть помогают карать. Как правило, после такого пребывания и помощи палачам солдаты возвращались послушнее. Конечно, не так много нужно было и помощников, но зато почти всегда была очередь, двигаясь по которой можно было найти солдата, который проштрафился еще год-полтора, а то и два назад и ожидал своей отработки в Коллегии Палачей.
            Словом, эти помощники так быстро сменяли друг друга, что все палачи, кроме, пожалуй, Регара, даже не пытались запомнить их имена, но этот помощник невольно запомнился Арахне. Во-первых, он был здесь уже не в первый раз, во-вторых, его явно воротило от места, где он находится.
            Да и сам он смотрелся слишком странно в этом песте. У него была, что называется, поэтическая наружность. Мягкие черты лица, золотистые кудри, обрамляющие лицо, этакий романтичный насквозь герой, который весьма нелепо выглядел в мрачной подземной комнате.
            Да и сам он был неумелым, нелепым. Прикрикнуть на него было жалко, но раздражала эта нелепость!
            Арахна спустилась в подземные комнаты первая. здесь, в первой же зале, называемой между собой «гостевой», обычно и проходили многие наказания из числа тех, которые предстояло теперь вынести Иас.
            Помощник с поэтической наружностью уже ожидал, зная, что сейчас ему предстоит присутствовать (кажется, даже впервые), на этой процедуре.
            Арахна остановилась у специального постамента, который больше всего походил на стол, крепко стоявший посреди этой «гостевой» залы с той только разницей, что «стол» этот имел множестве металлических креплений и, как знали уже палачи, легко раскладывался на более обширную конструкцию, позволяющую разместить при необходимости, человека три-четыре.
-Осужденная Иас…- голос Арахны невольно дрогнул, она представила, как Регар произносит эту же фразу Сколеру, как, на глазах у всей скучающей городской площади называет его «осужденным». – Ваше наказание вы получите здесь.
            Иас нервно сглотнула. Арахна ее прекрасно понимала. «стол» выглядел устрашающе, здесь проводились и более жестокие наказания и даже показательное дознание, но это ничего…
            Кажется, впервые за весь вечер Иас перестала думать о Сколере, которого вот-вот должна была потерять, который смутил весь ее мир, перевернул сначала своей любовью, а потом своим предательством, и задумалась о своей участи. Для Арахны же было все наоборот. Она уже столько раз проделывала все это наказание, что ее мозг отказывался сосредоточиться на каре и мысленно пытался увидеть ту самую площадь, эшафот, телегу, что скрипела где-то совсем уже близко…
-Укладывай, - грубее, чем следовало, досадуя на все вокруг, бросила Арахна и помощник, которому и назначался этот приказ, неловко, смущенно, уложил дрожащую Иас на постамент. Иас закрыла глаза, готовая к самому худшему, Арахна заметила, как по ее лицу блестят дорожки слез.
-На живот, - Арахна не могла отогнать от своих мыслей видение скрипучей телеги, площади…Регара и Лепена, облаченных в полный костюм.
            Мальт хмыкнуло, пока помощник переворачивал Иас, распутывал узлы тугого платья и, смущаясь, спускал ткань до пояса.
-Ремни! – глухо приказала Арахна, и помощник дрожащими руками принялся затягивать ремни. Проблема была в том, что ремни были рассчитаны в среднем на более плотные комплекции и ремень либо болтался, либо не застегивался.
            Арахна не выдержала и оттолкнула неумеху, после чего сама завязала ремни, пообещав себе точно выкинуть в самое ближайшее время этого нелепого идиота.
            Ее руки действовали по заученному, а мысли метались.
            Вот эта телега останавливается. Солдаты выводят из нее Сколера. Он так бледен…прядь его волос все еще жжет карман самой Арахны.
            Нет, вот она реальность… поднесенный медный таз с раствором, деревянная рукоять обжигает ладонь, рука вспоминает захват. Надо бить правильно, самой плетью, а не рукоятью, рукоять ломает кости осужденного, а еще причиняет вред руке для самого палача.
            Палачи мрачны. Регар делает вид, что Сколер – это всего лишь такой же преступник, как и все, как и другие. Лепен жадно вглядывается в лицо друга, который уже, по факту, мертв. И нет никакого «а вдруг». И нет ничего, кроме желания понять: как?
            Арахна отводит руку под правильным углом, чтобы не выбить и себе сустав. Это кажется, что наносить удары с помощью какого-нибудь хлыста, плетки или чего прочего легко. Но после первого рука, с непривычки, может начать гудеть. Недаром, когда карать ударами надо многих, палачи меняют друг друга через десять-пятнадцать ударов.
            Руки – рабочий инструмент палача. Твердая рука – легкая смерть. Верность в руке – милосердие. Палач с дрожащей или больной рукой не нужен.
-Раз…
            Арахна знает, как нужно ударять, чтобы не переломать кости. Не отбить органы. Она знает, как сделать, чтобы страдала кожа. И Регар этому ее научил вперед всего другого.
            Регар! Мрачно, не выдавая жизни лицом, не имея сострадания, каменно… он выслушивает приговор своему же палачу, хотя и может произносить слова в унисон с прочтением, поскольку много уже слышал таких приговоров, но, что важнее, знает все дело. Лепен не слышит почти ничего. он все еще смотрит на Сколера и теперь Сколер прячет взгляд и делает вид, что Лепен ему незнаком.
            да, так и есть. Арахна не сомневалась, что все именно так.
-Два…
            Глухой вскрик Иас сейчас даже предпочтительнее всей тишины мира. Арахна сама хочет кричать, но ей нельзя. Не сейчас. Не при Ависе, Мальте и Иас. Не при живых.
            Да, все понятно. Да, представители Коллегии Судейства все понимают. И дознаватели. И осужденный не спорит. Жрец Луала и Девяти Рыцарей Его благословляет казнь, напоминая о добродетели, о непогрешимости перед чертогами Луала, о том, что всякое зло будет наказано, а всякое горе найдет утешение.
-Три…
            Иас уже скулит. Вряд ли действительно только от боли, потому что Арахна на самом деле знает, как бить. Вряд ли только от физической боли, то есть. Она осознает, вернее всего, как и сама Арахна, как и каратель, что творится сейчас в эту минуту на городской площади. Может быть, как и Арахна, она, пусть и не так ясно, но все-таки представляет, что происходит.
            Король, да будут дни его долги, тоже здесь. Король в ярости, король готов был бы к милосердию, но не против того преступления, которое едва-едва не было исполнено. Он не простит. Герцог Торвуд – это человек, который должен жить, ведь только от него зависит заключение мирного договора Маары. Король должен избегать войны. И всякий, кто мешает в этом,  должен сложить голову.
-Четыре…
            Иас вздрагивает еще до того, как удар обжигает ее плоть. Помощника, кажется, тошнит от всей этой картины. Мальт хранит скорбный вид, Авис терпит. Может быть, и его мысли. Подобно мыслям Арахны и Иас далеки отсюда?
            Нет, Сколер ничего не хочет сказать. Он и без того сказал уже слишком много, но не мог найти в себе слов¸ чтобы сказать самого важного. Сколер знает смерть. Он ее не боится, ему обидно. Обидно умирать вот так, молодым, обвиненным в заговоре.
-Пять…
            Осталось немного. Еще два обжога плетью и Иас будет свободна. Свободна от наказания, но будет ли у нее хоть какая-то свобода внутри? Это нужно пережить. У Арахны есть Лепен и Регар, они есть друг у друга, а у этой девочки что есть? Ребенок? Плоть от плоти Сколера?
            Так не новая ли это мука?
            Сколер опускается на колени. Ровно кладет голову на плаху. Он не был трусом, но сейчас закрывает глаза. От стыда. От страха и стыда, которые неизменно испытает в большей мере, увидев взгляд Регара над собою.
            В последний раз сделать вдох – сладость. Сладость, которая режет по легким. Вздох глубок. Всякого «а вдруг!» не существует.
-Шесть…
            Иас вскрикивает. Яростно и отчаянно. Закусывает губу до крови, но не замечает этого. Арахна почти наяву слышит свист металла и слегка промахивается по плоти Иас, обжигая ее ударом плети лишь на две трети, а не на полный размах.
            А там на площади…все.
-Семь! – Арахна с отвращением отшвыривает от себя прямо на пол орудие кары, закрывает лицо руками.
            Ей кажется шум моря в голове, но никакого моря в подземной «гостевой» зале, разумеется, нет. это шум народа на городской площади, шум, который она воображает себе так ясно, что всерьез слышит его.
            Так кончается всякая казнь. Шум. Грохот тела, напряжение, разряжается и возгласы. Иногда и аплодисменты.
-Иас, вы свободны, - произносит Мальт и благоразумно удерживается от острой фразы, наверное, прочитывает сейчас по всему облику Арахны, что еще немного, и она вцепится в кого-нибудь, разорвет, не помня себя, чтобы не разорвало ее от этого ужасного внутреннего шума.
            Как уходит Мальт, как, всхлипывая от боли, унижения и осознания своего долгого одиночества в мире, где больше нет Сколера, собирает свое платье Иас, как мнется помощник, убирая все на свои места – Арахна слышит сквозь весь этот шум, рожденный внутренним людским морем.
            Ей кажется все наяву. Ей кажется, что она чувствует запах окровавленного металла. Чудится, что виден и пот, проступивший на бледном болезненном лице Регара, ведь каждая казнь – это усилие, а казнь, произведенная над тем, кто был тебе дорог…
-Ара…-тихо зовет Авис и даже касается ее плеча. Арахну обжигает от этого прикосновения так, словно ее хлестануло самой плетью и она, отпрыгнув в сторону, обратив обезумевшее от боли лицо к Авису, кричит:
-Уйди! Не тронь меня! Не тронь!
            И даже Иас затихает от этого крика. Прежде Арахна была для нее чем-то собранным и высшим, а теперь до Иас вдруг доходит, что Сколер тоже был ее другом, что, возможно, она не единственная, кто сейчас полон скорби и приходит даже горечь от мысли, что Арахна ничего не могла сделать.
            Авис не знает, куда деться, но не рискует больше предпринимать попытку к сближению с Арахной, а она, уже тихо просит:
-Уйди…
            Авис хочет спросить, уверена ли она, но не может промолвить и слова. У нее такой вид, что сейчас разговора не выйдет. Авис тяжело покидает подземную залу, надеясь, что его окликнут, попросят остаться, но…
            Это все реакции тех, кто не был знаком так близко со смертью. А Арахна знакома была хорошо. Авис уходит, потому что ему нечего больше делать, кроме как выйти из Коллегии и присесть на крыльцо, где недавно спала Арахна, дождаться прихода Лепена и Регара и засвидетельствовать им почтение и уважение к утрате.
-И ты…иди, - Арахна замечает Иас. Иас шатает, она морщится от боли, но Арахна знает, что эта боль пройдет быстро, и Иас вполне может уйти сама.
            Иас смотрит на Арахну уже не так, как смотрят на палача, без отвращения и презрения, а даже с жалостью. Свистяще-охрипшим голосом Иас выдавливает из себя:
-Я люблю его.
-Любила, - жестоко поправляет Арахна и чувствует, как прядь волос Сколера жжет все сильнее ей карман. Она обещала отдать прядь Иас, но уж нет… пусть карает ее Луала, пусть насылает на нее всех Девятерых рыцарей, Арахна не отдаст.
            Это ее последняя память о нем, а Иас…она сама виновата. Виновата в том, что наивна, что молода и глупа. Впрочем, и они, всей троицей: Регар-Лепен-Арахна были еще недавно так наивны и глупы, оправдывая Сколера и уверяя друг друга, что это все чудовищная ошибка, когда Сколер сам признал свои преступления.
-Иди, - повторяет Арахна без особой уверенности, еще немного и она вовсе попросит девушку остаться, чтобы скорбеть  с нею. Но нет, так нельзя. Это ее боль. Ее, Регара, Лепена. Иас может скорбеть одна. Они не против. Они еще живы…
            Иас, шатаясь от боли внутренней и наружной, от досады, от одиночества, бредет, спотыкаясь, удерживая все-таки пострадавшее платье, прочь из залы. Арахна замечает невольного свидетеля…смеется почти беззвучно, когда он, пойманный, вжимает голову в плечи. Но ей не хочется его шугать – глупость и нелепость не должны караться.
            В молчании Арахна поднимается наверх, закрывает подземный этаж и сидит в полумраке, не зажигая свечей, ожидая страшного возвращения.
            И страшное возвращение произошло. В полусне-полубреду, словно сквозь туман, Арахна услышала неразборчивые голоса за дверью, не сразу, но все-таки узнала Ависа, а затем дверь открылась.
            Регар даже не сказал ничего, не заметил Арахны, прошел к себе и заперся. Лепен не мог себе такого позволить и присел рядом с нею, ткнулся лбом в ее плечо, как будто бы унимая боль.
-Столько шума…- пожаловался он.
-Я слышала, - прошептала Арахна. – Я слышала…как будто бы была там.
-Больно. Очень больно, Ара. Я как будто бы опустел наполовину, - Лепен отодвинулся от Арахны. Они не видели лиц друг друга, лишь угадывали силуэты, но и этого было достаточно.
            Есть такая речь, которая не ложится в слова и неподвластна взгляду. Лепен взял руку Арахны. Ему показалось, что ее ладонь совсем ледяная, но этот лед исходил от его рук – на улице похолодало, подходил новый сезон и тучи отвечали упадку в настроении Коллегии.
            Арахна не отдернула руку. Холод немного отрезвил ее.
-Я как будто бы в тумане. И туман продолжается. Я как в воде, из которой не выплыть.
-Я все еще не верю.
-Я все еще не хочу верить…
            И снова молчание. И снова несказанное, не и без слов понятное: «мы выдержим» и ответное «мы вместе».
-Авис, зараза, скорбит, - в голосе Лепена прорезалась насмешка. – Как будто бы ему есть какое-то дело!
-Может быть и есть, - напряженно-высоким голосом отозвалась Арахна. - Иас, кажется, совсем убита.
-Думать надо. С кем связываешься.
-А на нас это разве не действует? И нам надо было думать. И нам надо было угадать его предательство и сегодняшний итог, - резонно возразила Арахна.
-Ты права, - с неохотой признал Лепен. – Я хочу проснуться. Кажется, мир стал серым. Кажется, никогда в нем уже не будет света.
-Завтра новый день. Новая жизнь, - Арахна нервно хихикнула, - но я не могу…
-И я не могу, - перебил Лепен. – Мы даже не смогли…мы оба не смогли отправиться на сожжение его тела, Ара! Мы хотели. Я был уверен, что мы сможем. Но тело дернулось, умирая, и я смотрел в глаза…ты знаешь, как стекленеют глаза.
            Арахна поежилась. Она не жалела о том, что не была на казни, она жалела о том, что так легко могла себе вообразить ее до мельчайших подробностей. Что делать, если ей пришлось видеть их уже множество, а Сколер, хоть и был им другом, но все же – человек!
            А у людей одинаково стекленеют глаза.
-Его комната, его вещи, его кабинет, одежда…все это пропитано им. Он уже мертв, а все еще среди нас, - Лепен дрогнул в голосе и сказал Арахне то, о чем боялся сказать. – Я думаю, боюсь даже подумать, что испытывают  другие, когда узнают о том, что их близкие казнены. В каком горе отцы и матери, братья и сестры, дети и любимые? Я отнимал жизни, но разве я знал, что кто-то однажды…
            Кажется, он даже всхлипнул. Арахна, которая была немного гибче и устойчивей, а еще обладала запасом времени для слез и рыданий и отсутствовала на казни, зная, что не перенесет её, возразила:
-Это закон. Если бы ты казнил невинных, ты был бы подлецом. Но ты казнил по приговорам. Ты казнил тех, кто совершил или замыслил совершить злодеяние. Почему меня нет на эшафоте? Почему там нет Регара? А нас там нет! мы чтим закон и требуем этого же от других. Это закон жизни. Закон порядка!
            Невольно она даже вошла в раж, поймав ту странную потребность в восхвалении закона и долга палача, которую переняла от Регара еще в детстве.
-Да…- Лепен не мог возразить. – Но гадко мне! Как будто бы горе людей настигло меня!
-Это не твоя вина, но твой долг! – Арахна не собиралась смягчаться, однако, вспомнив, что перед нею в полумраке не враг все-таки, а близкий друг, осторожно коснулась его угадывающегося тела рукой. – Эй…
-А хочешь я тебе скажу еще кое-что? – вдруг спросил Лепен, не отреагировав, наверное, впервые, на ее прикосновение. И, не дожидаясь ответа, сказал, - нас с завтрашнего дня снова четверо.
-А?
-Приказ, - промолвил Лепен с ненавистью, - что нас должно быть не меньше четырех. Приказ брата короля, принца Мираса. Регар, конечно…
-В бешенстве? – Арахна даже сама пришла в бешенство. – Мы только что потеряли товарища. Мы только что остались без нашего друга, да как…
-Им плевать. Им всегда было плевать на нас. Мы же не дознаватели и не судьи. Нас должно быть столько, чтобы хватало сечь головы врагам короны.
-Мы бы справились!
-Принц Мирас не собирался выслушивать наши заверения, - Лепен поднялся из кресел и подошел к окну, выглянул на двор. В лунном свете его силуэт был виден четче. Арахна все еще не верила:
-Четверо? Да как…да нет. это невыносимо! Я не могу смириться с тем, что сейчас комната, рядом с которой и моя комната, опустела. А там ведь его еще вещи. Я не могу смириться с тем, что нам теперь нужны три порции, но и смириться с тем, что кто-то придет, чтобы заменить нам Сколера я тоже не могу! Да я…
            Она осознала свою слабость и ничтожность. Ее слово ничего не значило. Приказ принца Мираса – это закон. Закон, которому служат палачи. Если он скажет, что их должно быть снова четверо, их снова будет четверо и появится кто-то, кто будет также карать, как и они. Кто будет завтракать с ними, обедать и работать. Кто-то, кто будет служить закону!
-Мы не обязаны его любить, - заверил Лепен. – Просто…будет еще один человек. Конечно, Сколера нам никто не заменит…веришь, пока он сегодня шел к нам, я вдруг вспомнил, что он лет пять назад пытался писать стихи. Помнишь, что он написал тебе к твоему шестнадцатому дню рождения?
-«Ты прекрасна, словно розы цвет, проживи еще сто лет, и печали ты не знай, верь в Луала рай, наслаждайся жизнью этой и броди красой по свету…» - Арахна поняла, что ее лицо мокрое от слез и порадовалась темноте. Первые строки того стихотворения она помнила легко. Много раз перечитывала. Стихи дальше были еще более нелепые и неуклюжие, но до того момента никто не писал ей стихов. Да и то был первый день рождения Арахны, который она встречала с друзьями, а не с Регаром и Коллегий Палачей.
            Да, пусть эти друзья тоже были палачами, но на ее празднике они были именно друзьями. А не слугами закона.
-А как он играл на лютне? Луал и Девять Рыцарей…уши сворачивались в трубочку, - Лепен отвернулся от окна и смотрел в темноту, где сидела сейчас Арахна.
-Тогда какой-то дознаватель еще высунулся и сказал, чтобы мы не мучили кошек, - Арахна невольно улыбнулась сквозь слезы, и она опередила следующую фразу Лепена, вспомнив сама. – Помнишь, как вы с ним лазили по деревьям Коллежского Сада?
-Точно…- Арахна поняла по голосу Лепена, что он улыбается. – Яблоки воровали. Можно было и попросить, но воровать было веселее.
-А они кислыми оказались, - подхватила Арахна, - и мы еще попытались приготовить из них пирог. Сожгли стол…
-А потом судорожно оттирали его до возвращения Регара.
-И тогда Сколер предложил его снова покрасить. Самое смешное, что краску мы нашли в подвале, а вот прямые руки не нашли. И Сколер весь измазался. И мы его еще потащили отмокать в пруд…
-А он потом еще пытался просохнуть до самого вечера, бегал по двору, боясь попасться Регару на глаза. И мы были с ним.
-А потом он заболел…- Арахна примолкла и заговорила уже совсем о другом. – Знаешь, может быть, он и хотел уйти от нас, но я не верю, что все было ненастоящим. Кое-что нельзя подделать. Такие вот моменты. Он был нашим другом. Он оступился и теперь ничего не будет по-прежнему, но…
            Она сама не верила в то, что говорит это. Украдкой, хотя в темноте все равно ее движения легко терялись, Арахна сунула руку в карман и нащупала прядь волос, перевязанных ниточкой.
-Давай мы попробуем сохранить о нем светлую память? – она молила. Робко, как будто бы боялась отказа. – Пусть он для нас просто умер. От лихорадки, от воспаления… пусть лучше так, а? осознать то, что твой друг предатель и преступник куда сложнее, чем осознать его смерть.
-У одного народа, - осторожно заговорил Лепен, - есть поговорка. Очень точная и очень про нас. «легче пережить смерть брата, чем смерть друга». Братья мы по семье и крови, а друзья – это то, что мы создаем сами вокруг себя, а потому и дорожим больше. Вопреки всему я сохраню память о Сколере как о человеке, которого я люблю и все еще люблю. Да, люблю, потому что его смерть…эта лихорадка причиняет мне боль.
-Спасибо,-  тихо промолвила Арахна. – Я тоже люблю. И тебя и его.
            У Лепена перехватило дыхание. Он сначала испытал неподдельный, неистовый восторг, услышав эти слова, но вот пришло глухое осознание, сомнение. Лепен вспомнил разом всю ее фразу и предыдущую свою и едва сдержался от отчаянного вопля.
            Какое это было издевательство1 высшее и жестокое! Невозможное издевательство. Насмешка над всеми насмешками.
            Но «а вдруг» еще жило в груди, терзало когтями сердце, и все же Лепен спросил:
-О какой любви говоришь ты?
-О любви к друзьям, конечно, - Арахна не заметила подвоха. Горе жило в ней, затмевая остальное.
-К другу…- тупо повторил Лепен и всякий намек на восторг умер в нем, и выцвел. Лепен был рад лишь тому, что Арахна не видит его лица, но больше он не мог выносит этого мучительного разговора, этого тянущего когтя, впившегося в сердце и сказал торопливо, - давай спать.
-Может, еще посидим? – неуверенно предложила Арахна, смущенная неожиданной решительностью Лепена.
-Нет, завтра…надо спать.
            Лепен первым пошел к лестнице. Ссутулившись, он поднимался к спальне и был уже на половине пути, когда Арахна тоже скрипнула ступенькой и на ощупь пошла в темноте.
            Для света не было причин.
***
            Рассвет вползал лениво, понемногу серели деревья и крыши домов, можно было уже немного ориентироваться на улице. Арахна поднялась с постели, так и не сумев заснуть, и, наскоро и кое-как собравшись, стараясь не выдать себя ни половицей, ни скрипом дверей, выскользнула сначала из своей комнаты, затем прошмыгнула по зале первого этажа и вырвалась на улицу.
            Утренний холод полоснул по легким и на миг у Арахны перехватило дыхание, но она медленно выдохнула, позволяя привыкнуть себе к утреннему воздуху, и торопливо зашагала вперед, сворачивая с главных проходов между Коллегиями.
            Логика логикой, разум за разум, но она знала, что не найдет себе покоя, если не дойдет до городской площади, до эшафота, который уже, в общем-то и не разбирали, а, собственно и зачем тратить время, силы и изнашивать конструкции, если казни были через день-два?
            Она знала, что ей надо туда дойти. Посмотреть, почувствовать последнее присутствие Сколера на земле, среди живых. Прядь его волос все еще была у Арахны, она сунула ее в серебряный медальон, который открывался легким нажатием на бока, но закрывался плотно…там она хранила сначала засушенный цветочек редкой красоты, потом портрет короля, а в конце концов, молитву к одному из Девяти рыцарей Луала,  но большую часть времени медальон и вовсе пустовал. Этот медальон подарил ей Регар на двенадцать лет…
            Арахна туда и спрятала прядь волос Сколера, не пожелав расстаться с этой памятью ради того, чтобы выполнить его последнюю просьбу. Иас могла найти себе кого угодно, но она выбрала Сколера, однако, Арахна знала его раньше и чувствовала себя в большем праве на эту прядь.
            До городской площади пешком идти около часа. Арахна прикинула, что вполне справится с дорогой туда и обратно и придет назад рано, может быть, к концу завтрака.
            Время было хорошее, сероватое, именно в таком времени и легко скрыть свое лицо от редких трактирных прохожих, от шныряющих дознавателей, от ленивых солдат, что несут патрули. Через час-полтора начнется новая жизнь, закипят улицы, заскрипят телеги. Начнут открываться Коллегии, поскачут туда-сюда лошади, забегают посланцы и гонцы, передавая одну бумагу за другой по разным Коллегиям. Начнутся споры, зазвучат молитвы Луалу и чужеземные речи.
            А на площади и того хлеще! Там уже первые торговцы появятся меньше, чем через полчаса, откроют свои лавки, примутся выметать улицы или сами, или, кто богаче – с помощью слуг. И когда только откроются все Коллегии, когда начнется рабочее утро, площадь будет уже полна людьми и товарами…
            Арахна старалась идти близко к главной дороге, где ездили кареты, экипажи и телеги, потому что, если честно, не очень хорошо ориентировалась в некоторых участках пути. Несколько раз, еще раньше, она вынужденно плутала по пять-десять минут, сбиваясь на повороте.
            Дорога позволяла не ошибиться. И пусть так выходило длиннее и дольше, если не срезать пути по проулкам и прожилкам, но так было вернее.
            Арахна издалека услышала приближающийся экипаж и посторонилась, чтобы карета проехала мимо нее. Про себя успела только подумать, кого понес Луал в такую рань, но вскоре увидела, обернувшись, приближающихся лошадей...
            Какие это были лошади! Высокие, грациозные с пышной гривой, сложенные с любовью природой и явной породой. Арахна посторонилась еще, догадываясь, что человек, позволяющий себе таких лошадей, явно не из последних людей. Может быть, даже министр или Советник!
            Карета же, даже в полумраке, царившем над Маарой, поражала роскошным убранством. Какие-то диковинные узоры по всей ее поверхности, выполненные золотом и жемчугом, множество завязанных лент, также богато расшитых и украшенных. Оставалось только вздохнуть. Арахна отошла еще дальше, чтобы не мешать тому, кто ехал в карете, своим присутствием.
            Но карета остановилась сама. Окошечко слепо уставилось на Арахну, не оставляя никакого сомнения в том, что остановились здесь, увидев ее. Арахна сглотнула нервный комок в горле. Она не имела дела ни с кем, выше глав Коллегий. И то редко, да и Коллегии – Разъездная, да из числа законников. Регар, правда, знал пару-тройку советников, но на этом все. Кто станет интересоваться бедными палачами? Они не политическая сила, они только каратели.
            В карете произошло движение, и в окошечке появилось лицо. Прежде, чем узнать это лицо, Арахна отметила высокий лоб, чистые черты лица, прямой нос...
-Ваше высочество! –  Арахна не видела принца Мираса – младшего брата короля  близко так прежде, а потому не сообразила. Подумала, что лицо ей знакомо. Начала разглядывать и тут память добродетельно вынула ей ответ из глубин, и девушка изобразила приветствие.
-Ну-ну…- добродушно усмехнулся принц, которого развеселила странная путешественница по дорогам. – не стоит таких приветствий, на дороге все равны. Кто вы?
-В…ваше высочество, меня зовут Арахна, я из Коллегии Палачей…- она старалась не смотреть на принца, как-то это было неправильно, что она так близко стоит к столь значимой особе. Не вспомнив от волнения, говорила ли она «ваше высочество» в начале фразы, она повторила в конце своего нелепого представления, – ваше высочество.
            Принц развеселился еще больше:
-Палач? – и тут же посерьезнел. – Воспитанница Регара? О тебе говорят так?
-Да, ваше высочество, - нервно ответила Арахна, жалея, что все-таки не срезала путь. Ну, подумаешь, потерялась бы минут на десять, зато не стояла бы здесь, как дура!
-Это интересно. – одобрил принц, - а куда идет палач? Разве казнить?
-Нет, ваше высочество, - Арахна опасливо покосилась на выглядывающего кучера, который явно слышал каждое ее слово. – я иду на площадь.
-Разве у палачей кончилось молоко или хлеб? – принц, похоже, шутил. Во всяком случае, улыбка его выдавала добродушие, но Арахна почувствовала тысячу маленьких иголочек по своему телу.
-ладно! – принц щелкнул пальцами, делая знак одному из слуг, незамеченных прежде Арахной, - подсади девушку ко мне в карету.
-К вам? – Арахна не удержала вскрика. Принц Мирас взглянул на нее с удивлением:
-Ко мне - ко мне, что вас так пугает?
-Ваше высочество, я не смею! – слуга уже выскользнул из полумрака утра окончательно и с готовностью подошел к дверце кареты. – Я…ваше высочество, я просто слуга закона, а не…
-Вот и считай мой приказ законом, - разрешил принц. – Подсадите.
            Арахна, чувствуя себя до жути нелепо, ощущая себя воровкой, хотя воровать тут было нечего, кроме, разве что, незаслуженного положения подле принца, с трудом уселась в карете, на самый краешек обитого бархатом сидения, напротив принца.
            В карете было светлее, чем на улице. Тут были установлены небольшие свечи в изящных подставках, да и вообще тут было все для комфортного переезда. Множество подушек, какие-то сундучки разных размеров. Тут можно было с удобством вытянуть ноги, но Арахна, конечно, этого не сделала. Между двумя сидениями, чуть поодаль, стоял столик, на котором уместилась пара кувшинов, фрукты и еще какая-то снедь, разглядывать которую Арахна, впрочем, тоже не смела.
-Вы голодны? – спросил принц Мирас, когда карета тяжело пошла опять по дороге.
-Нет, ваше высочество, - аппетит у Арахны если и был, то уж точно пропал. Она сидела напряженная и прямая, хотя прежде прямота не была ее основной чертой.
-Вы меня боитесь…- принц, кажется, был расстроен, а может быть, он лишь искусно притворялся. – А ведь это вы можете меня казнить!
-Если будет приказ, - прошептала Арахна, не глядя ему в глаза. – ваше высочество.
            Принц Мирас помолчал немного, тем спросил строго:
-Зачем вам в такую рань на городскую площадь, Арахна?
            Арахна не удержалась и взглянула на принца, и быстро отвела взгляд:
-Вчера казнен один из наших.
-А, предатель Сколер, - догадался принц, - ха…палач, да припоминаю! Палач, казненный палачом – это иронично!
            Арахна почувствовала, как к глазам подступают колкие слезы, и закусила губу, чтобы не расплакаться, как какой-то идиотке, перед принцем. Принц же, заметив ее реакцию, кажется, усовестился:
-Простите, я, как и все, поражен преданностью вашей Коллегии. Должно быть, это тяжело – казнить друга?
-Мой друг умер от болезни, мы казнили того, кто притворялся другом. Только и всего, - Арахна овладела собой, она больше решила не смотреть на принца Мираса, чтобы снова не пришлось ощущать подступающие к глазам слезы.
-Ну да Луал с ним! – отмахнулся принц, - раз уж такое дело, раз уж мы встретились с вами, Арахна, расскажи мне о том, как обстоят дела в Коллегии Палачей и вообще в Коллегиях закона?
            Арахна, только что обещавшая себе не смотреть на принца Мираса, не удержалась в удивлении и взглянула:
-Ваше высочество? Я…вам лучше спросить у глав Коллегий. Я просто палач.
-И я спрашиваю у тебя, - с терпеливостью подтвердил принц Мирас. – Никогда главы Коллегий не расскажут мне того, что, возможно, следует знать. Я хочу иметь четкое представление о том, какие проблемы есть между Коллегиями, конфликты, на что обратить внимание…
            Арахна бросила украдкой взгляд в окно  - ехать было еще долго. Как назло. Карета словно бы плелась, едва-едва равняясь с шагом Арахны до этого.
-Не пытайтесь увильнуть, - предостерег принц. – Не надо этого страха. Я вам друг. Мы все работаем на благо нашей Маары. Мой брат – Король, да будут дни его долги, трудится, не покладая рук! Я сам забочусь о Мааре, как каждый советник, каждый зрец, каждый крестьянин и…герцог.
            Принц Мирас неприятно усмехнулся. Арахна почему-то подумала, что речь идет о Торвуде, который, как говорили, должен заключить мирный союз с соседними землями. Какая-то мысль начала скручиваться, соединять разорванные предположения, но…
            Но принц Мирас снова повторил:
-Итак? Как обстоят дела в Коллегиях?
-Все хорошо! – быстро выпалила Арахна и поняла, что сказала слишком быстро для правды. Покраснела.
-Правда? – восхитился принц Мирас, - отлично! А теперь, девочка, давай еще раз…как обстоят дела в Коллегиях закона?
-Ну…- Арахна поежилась. У нее было чувство, что она сейчас закладывает всех, хотя и ничего такого сообщить она явно не могла. –Ну, дознаватели нас не любят. И судьи тоже, но дознаватели хуже.
-Не любят? – переспросил принц Мирас.
-Презирают, хотя мы просто выполняем их приговоры! – Арахна с вызовом взглянула в глаза принцу, забывшись. На мгновение, где она и тут же, устыдившись, отвела глаза.
-Не в первый раз мне доносят о стычках между вашими Коллегиями. – задумчиво промолвил Мирас, - возможно, на самом деле, нужно…да…что еще?
-Отчеты, которые должно делать Судейство, делаем мы, - пожаловалась Арахна. – Они же выносят приговоры? А подсчитываем каждый сезон мы, кого клеймили, кого побили, кого казнили…
            На этот раз принц Мирас не улыбнулся. Он внимательно слушал Арахну, а она вдруг осеклась, подумав, что вот Авис, например, из Коллегии Судейства был добр, а она? Зачем она говорит все это? Разве сложно подсчитать по журналу жертв? Разве тяжело? Так чего вдруг взыграло-то в ней?!
-Я чувствую, что есть что-то еще, - мягко, но настойчиво напомнил о себе принц Мирас. Арахна признала самую очевидную проблему:
-Долго.
-Что, прости?
-Ваше высочество, пока в дознании оформят документы по одному делу, чтобы совершился суд, пока суд вынесет приговор и оформит его для нас, пока соберутся представители Дознания и Судейства для казни…ну, или просто какой-то другой кары, это долго.
-А вы что, торопитесь? – хмыкнул принц.
-Ваше высочество, нет! – смутилась Арахна, - но… тюрьмы из-за этого бывают переполнены, а ворох бумаг…
            Она осеклась окончательно, почувствовав себя самой настоящей предательницей. Теперь злые слезы уж не сдержались. Арахна опустила голову, боясь взглянуть в лицо мучителю, заставившему ее сказать правду. На него легко было переложить вину, но она и сама чувствовала, что несправедливости в Коллегиях куда больше, чем она сказала и от этого стыдилась снова. Внезапно пришло ей в голову, что, возможно, как и Сколера, ее можно отнести к предателям!
            Сколер отвернулся от них, подав прошение, а она выставила несколько проблем всей системы закона, будучи сама его слугой. И кто она после этого, как не предатель?!
            Принц Мирас проявил неожиданную чуткость и коснулся руки Арахны. От этого она вздрогнула и дернулась, словно ее обожгло клеймом.
-Да что же вы…- принц вздохнул, не закончил. Заговорил о другом, - хотели ли вы чего-то большего, Арахна?
-Большего? – переспросила она тихо, почти что совсем неслышно. Недавно уже Лепен спрашивал о чем-то подобном…что с ними всеми?
-В вашей Коллегии вершина развития – пост Главы Коллегии, - принц Мирас был прекрасно осведомлен, - и даже если вы достигнете его, Арахна, будете ли вы счастливыми этим? И не захотите ли большего?
            С облегчением Арахна в окно увидела начинающуюся площадь и, не скрывая облегчения, ответила:
-Буду, но я недостойна быть главой Коллегии. Пока нет.
            «Может быть и никогда не буду достойна», - с надеждой подумала Арахна.
            Принц Мирас тоже взглянул в окно:
-Какой быстрый путь!
            Арахне показалось, что он издевается – ей путь показался невыносимо долгим.
-Большое спасибо. Ваше высочество, благодарю, - Арахна решила попрощаться с принцем как можно раньше и сбежать, наконец-то, от него. О том, что она держит пуь на место казни друга и сбежать предстояло ей туда, Арахна старалась не думать.
-Ну что вы…- Принц Мирас тепло улыбнулся, но глаза его остались холодными.
            Арахне открыли дверь, подали руку, чтобы она спустилась, и она вцепилась в эту руку неумело. Слуга презрительно взглянул на нее, на ее наряд, но ничего не сказал. Арахна повернулась к карете и снова склонила голову в почтении:
-Спасибо, ваше высочество!
-До встречи, Арахна, - ответствовал ей принц и щелкнул пальцами. Арахна отошла, чтобы не мешать карете проехать и когда она уже начала свой ход, до девушки дошло, что на прощание ей было сказано «до встречи».
-А можно не надо…- прошептала Арахна, ни к кому не обращаясь. Что-то было во всем этом неверное, неправильное и чужое. Она не должна была даже близко видеть принца, а ей пришлось ехать в одной карете с ним…
            Арахну толкнули какой-то телегой, и она испуганно отскочила в сторону, вспомнив, что находится на городской площади, где занималась торговля. Она нервно извинилась и повернула голову к тому, кто вез телегу и вздрогнула…
            Ей ясно вспомнился этот взгляд пронзительных голубых глаз. Она не заметила ни одежды, ни лица…только некрасивую женскую старость в чертах и этот взгляд. И сейчас, и тогда…
            Этот взгляд был совсем рядом, когда Арахна отрубала молодой женщине левую руку на этой же самой площади. Женщина выла, нечеловечески отбивалась ото всех и четыре помощника Коллегии Палачей с трудом привязали ее к доске.
            Обвинение было ей – черные мессы. Доказать жертвоприношение не смогли, но женщины, потерявшие детей, предположительно отнятых преступницей для месс, были уверены в ее виновности. Дознание назначило пытки, но их не было – сверху пришел приказ о том, чтобы преступницу пропустили по делу о черных мессах, не затрагивая детских жертв.
            Тогда много было шума. Тогда много было взбешенных женщин, и много солдат пригнали на площадь, опасаясь расправы. Арахна отрубила руку, как велело судейство, а потом, отшвырнув кровавый обрубок в сторону, взглянула в толпу и встретила этот ясный взгляд.
            Она встретила этот взгляд через три месяца снова, на этот раз уже не как палач, а как помощник палача, когда эту же преступницу все-таки обезглавили. Обезглавил ее Регар, похоже, что-то все-таки смогли доказать. И снова Арахна встретила этот страшный взгляд и ту же женскую старость в чертах лица.
-Прошу прощения, - Арахна отодвинулась, но старуха яростно-самодовольно тряхнула вдруг головою и хрипло засмеялась:
-Получи свою кару, убийца!
            Это тоже было часть службы. Люди налетали периодами на кого-нибудь из палачей, а то и на здание Коллегии, обвиняя в увечье или казни своих любимых, как будто бы это палачи решали, кому жить. А кому умереть!
-Я не…- когда-то Арахна оправдывалась, объясняла всем и каждому, что она только выполняет приказ, но потом устала. Однако эта старуха собирала вокруг себя уже чужое внимание и Арахна, не договорив, решила уйти прочь, чтобы не ввязываться в конфликт.
            Но старуха не унималась и последовала довольно бодро за Арахной:
-Тот, кто кровь чужую льет, скоро будет пеплом жить! Кто страдание плетет, тому нет сердца, чтоб любить. Привязавшись он к кому-то. Растеряет всех…и скоро! Будет жить, не живши будто, опаленный приговоров…
            Арахна свернула за лавку, ускоряла шаг. Не оборачивалась, но эта старуха все шла и приговаривала, словно заклинание читала:
-Всяк, кто руки отрубает, близких скоро потеряет. Всяк, кто плоть и душу разделяет…
            Мучения Арахны прервались также быстро, как и начались. Внезапно из-за какой-то колонны выскользнул сонный молодой человек…растрепанный, в кое-как застегнутом камзоле, самого беспечного вида. Такой вид бывает у уличных поэтов, этакое возвышенно-мечтательное опущение на самое дно. Такие люди, как знала уже Арахна, могут ввязываться в драки, сочинять оскорбительные памфлеты, пить почти до бесконечности, размышлять о бренности жизни и смотреть на мир с наивностью одновременно.
            Зевая, этот одой человек, вытащился на проход между улицами и лениво отодвинул Арахну в сторону, а бормочущей старухе, не повышая голоса, посоветовал:
-Закрой пасть, дура!
            И, пока она приходила в себя от такого хамства, бесцеремонно взял Арахну за руку и потащил за собою в плетение и проулки городской площади, отдаляя ее от цели всего утреннего пробуждения и  путешествия.
            Они остановились у одной из заброшенных лавчонок. Когда-то обанкротившееся, видимо. Дело, служило теперь пристанищем для незнакомца. В лавке – маленькой и узкой почти не было мебели – лишь две скамьи, подъеденные жучком, да стол…
-Садись! – предложил незнакомец. Арахна, решившая, что в этот день судьба ее слишком уж балует всякими странными знакомствами и чудачествами, уже не стала возражать и села на краешек одной скамьи.
-Спасибо вам, что заступились, нашего брата не любят в народе, хотя в этой нелюбви мы не виноваты, и…
-Палач? – спросил незнакомец, перебивая. Он шуршал в каком-то картонном ящике, не глядя даже на Арахну, как будто бы ее вовсе не существовало для него.
-Э…да.
-Нашего брата не любят не меньше, - доверительно сообщил он, вытаскивая какой-то потертый кувшин и два грязных стакана. Вместе со стаканами показалась и тряпка, и незнакомец тщательно начал вытирать тряпкой стаканы, но они становились лишь грязнее от этого.
-Вашего брата? А вы к какой братии принадлежите? Как вас вообще зовут? Кто вы? – Арахна поняла, что незнакомец не очень-то и раскрывается с нею, но ей нужно было знать. Хотя бы имя!
-Эмис, - ответил он, отставляя один стакан на столик, к кувшину и принимаясь за другой. – Я – бард.
-Бард7 – Арахна хмыкнула. Почти угадала. Ну, уличный поэт, бард…велика ли разница? – Забавно.
-Я – серьезный творец в несерьезное время, - казалось, Эмис даже обиделся. – Вам не понять всей глубины музыки, всей красоты слова! И именно поэтому я подрабатываю на городской площади в лавчонках. Выживать-то надо, а мне нужна работа, но без привязки к времени, чтобы я мог творить.
            Арахна не знала, как реагировать. С поэтами и уж, прости Луал, бардами, она общалась очень редко и то, скорее, по долгу службы. Пользуясь ее молчанием, Эмис налил по грязным стаканам темного пойла из кувшина. Странный запах ударил в нос, но Эмис, не смущаясь, подтолкнул один стакан Арахне.
-Утро же…- попыталась она отказаться. – Для алкоголя как-то…
-Это не алкоголь. – поправил Эмис, - это травяной сбор. Успокаивает нервы, позволяя жить в сумасшедшем городе.
-Сумасшедшем городе?
-Столица спятила, - кивнул Эмис, отпивая из стакана, - люди превращены в ресурс, каждый мечется, носится с утра до поздней ночи, а куда носится? Вот ты, какого Луала ты пришла на площадь рано? Не терпелось кому-то башку отрубить?
-Мы не только головы рубим. И это у нас не так происходит, - Арахна взяла стакан, с опаской сделала маленький глоток, но вкус поразил ее приятно. Мирный переход от сладости к легкой остроте и горечи. При этом, Арахна в самом деле не ощутила алкоголя. – Слушай, а вкусно…
-А то! – хмыкнул Эмис, - самые лучшие в мире – бесплатные. Все эти травы растут в лесах, а вы?
-Мы…- Арахна помотала головою. Этот человек не вписывался в ее мировоззрение, ладно еще принц Мирас, он хотя бы должен по положению своему быть непонятным, а этот?
-Так что ты здесь делала? – продолжал Эмис, как ни в чем не бывало.
-Мой друг вчера был казнен. Он был палачом.
-Палачи, казнившие палача! – Эмис охнул, восторженно огляделся по сторонам, не найдя чего-то принялся барабанить пальцами по столу, - та-рата-та. Палачи палача казнили, палачи палача убили…тира-ра-та! Палачи палачей забывают, в пепел  души их обращают, убивая…та-ра-ра-та, на глазах у людей, своих любимых и друзей!
            Арахна даже забыла, что сидит с протянутой к стакану рукой. Никогда прежде ей не доводилось видеть такого вдохновленного безумца.
-А…- Эмис осекся, заметив ее ступор, - ну да ладно. А вообще…да, да! Это будет классно! Палачи, сопровождают до смерти-та-ра-ра, их обнимает могильный ветер, пам-пам, и ведет их судьбы на эшафот, а они берегут народ…пам!
-вы не в себе, - догадалась Арахна, следившая за этим безумным, откровенно сумасшедшим и, если честно, почти бездарным человеком, который был настолько бездарен, что аж хорош и мог считаться непризнанным гением.
-Тихо-тихо! – не согласился Эмис, налил Арахне еще в стакан из кувшина, почти до верха, подлил и себе. – А почему бы тебе не рассказать об этом казненном?
-Так, ну все! – Арахна рывком отставила от себя стакан и поднялась, злая на ту старуху, на этого безумца, на внезапное знакомство с принцем Мирасом. – Отвали!
            Она быстро повернулась к дверям и зашагала, но возмущенный Эмис крикнул ей в спину:
-Эй! А рассказ?
-Я тебе не сказочник, - огрызнулась Арахна и вышла на посветлевшую улицу.
            Она шла по улицам, сама себя ругая. За все, начиная с самого выхода из Коллегии. Зачем она не пошла по срезам дороги? Зачем разоткровенничалась с Мирасом и села в его карету? Зачем пошла за этим явным безумцем?
            В результате ей уже надо было возвращаться, давно, если честно, надо было уже быть на месте, а она все еще шла до Коллегии. Благо, ее подвезли на половину до Коллегий в телеге крестьяне, сдавшие свой товар верткому лавочнику. Они пытались заговорить с нею, но Арахна была слишком занята саморазрушением и угрызениями совести, чтобы обращать еще внимание на эти попытки к беседе.
            В конце концов, она сошла, сунув крестьянам пару серебряных монет и зашагала, не оборачиваясь. Миновала одну Коллегию, другую…вот уже мрачные стены Дознания, чванливое и горделивое Судейство…
-Ты где была? – Лепен был в ярости. – Где ты была? Регар пошел искать нового палача, сказал, что тоже тебя не видел, но…
-Слушай, где я только сегодня не была…- Арахна почувствовала безумную усталость в ногах и попыталась пройти к себе, отодвинув Лепена, но тот стоял насмерть:
-Ара, ты понимаешь, что мы переживаем? Ты бы хотя бы записку оставила, а то что это за исчезновение в никуда? Арахна, так нельзя поступать. Особенно сейчас, когда мы остались поддерживать друг друга, когда…
            Приступ тревоги сменился другим, более зловещим.
-А ты где была? С кем? Куда ходила…
-Леп, не трогай меня, прошу, - Арахна предприняла еще одну попытку обойти его. Но Лепен желал получить ответы. – Слушай, я сегодня уже сделала много глупостей, не заставляй меня делать еще одну, а?
-Какие? – тяжело и мрачно спросил тут же Лепен. – Какие глупости ты совершила?
-Не надо, - попросила Арахна снова и толкнула его от лестницы, но Лепен перехватил ее руки и тряхнул:
-Отвечай!
            Никогда прежде он не обращался с нею так. Это обожгло сильнее удара. Она выдернула руки из его хватки и, преисполненная бешенства за его желание контролировать ее и требовать что-то, выкрикнула:
-С принцем Мирасом мило поболтала!
-Кого? – боевой пыл Лепена сразу уже обрушился. – То есть…чего?
-Того, - передразнила Арахна, сильно ударив по плечу Лепена и он все-таки посторонился, пораженный. – Не тронь меня больше никогда, не лезь, не лезь!
            Арахна рванулась по ступенькам к себе. Она злилась на Лепена, на его интерес, настойчивость, когда было видно, что не хочется ей говорить! Но и на себя Арахна тоже злилась. Еще вчерашним поздним вечером они обещали друг другу держаться вместе, чтобы справиться с переживаниями. И…
            И вот, не прошло и двенадцати часов, а Арахна уже нагрубила, да и с пустого места Лепен взбесился.
            Арахна хлопнула дверью своей комнаты и, облокотившись на нее спиной, сползла вниз. День только проходил свое утро, а она уже молилась на ночь.
***
            Арахна слышала, как бродит по нижней зале Лепен, наверное, тоже коря себя за все напрасно сказанное и досадуя. Ей хотелось бы выйти, но тогда пришлось бы еще хуже – пришлось бы извиняться перед ним, слушать его извинения…
            А так, избегая общения, она могла побыть наедине с собою, и отложить в любом случае неприятный разговор. Конечно, до бесконечности его не отложишь, но, хотя бы успокоиться, перестать мыслить чувствами и найти слова в разумном подходе.
            Арахна решила отвлечься на чтение, подошла к книжным полкам, установленным здесь Регаром еще при ее детстве для учебной литературы,  и придирчиво принялась оглядывать выбранные уже самостоятельно книги.
            Полки крепились к стене железными штырями и держали крепко, но Арахна все-таки не нагружала их до предела, предпочитая все выбивающееся держать на столе и в шкафах нижнего зала или в кабинете. Но сейчас вниз не пойдешь, а в мыслях кипение, значит нужно обойтись тем, что есть.
            Арахна коснулась пальцами каждого корешка пальцами, пытаясь почувствовать, что нужно ей вернее. Стихи, история народов, собрание пыток, записки известных палачей, кодексы, правила…несколько любовных романов, уличные баллады – это все не то. В конце концов, Арахна вытащила книгу в черной жесткой обложке, без всякой надписи.
            Но Арахна знала эту книгу наизусть. Слишком часто обращалась к ней в детстве, когда было плохо и одиноко. Регар берег ее, давал кров, пищу, обучение, заботился, как умел. Но она оставалась одинока, совсем одинока без друзей, без четкого понимания мира, знающая лишь мир закона. Редко вспоминались ей родители и прежний дом, и воспоминания эти мучили ее до тоскливых слез. однажды у Регара был гость – один из жрецов Луала и Девяти Рыцарей Его, он заметил эти тоскливые слезы и угадал их причину. На следующий день принес Арахне книгу – эту самую, в черной жесткой обложке и сказал читать в минуты внутренней смуты.
            Она открыла страницу наугад, одновременно устраиваясь с ногами на смятой-перемятой постели. Строки услужливо зачернели.
            «И умыв из холодного ручья лицо своё, Шестой Рыцарь Великого Луала прозрел; и открылись перед ним картины мира, и возрадовался он высокому солнцу да чистому небу, певчей птицы да ловкому зверью. Зашумели ветра, ликуя от радости его, понесли быструю весть по землям – свершилось чудо! И многие тогда обрели надежду на прозрение. Шестой Рыцарь, прозрев же и оглядев мир, отправился в долгий путь, чтобы нести мудрость Луала по другим землям, отныне верил он в Луала и в слово его и нес благую весть…
            Ну отлично! Арахна перевернула сразу же несколько страниц. Из всех Девяти Рыцарей Луала, сказаний о самом Луале, о наследниках его и пророчествах, именно про Шестого Рыцаря история казалась ей самой отвратительной.
            Шестой Рыцарь начинал свой путь из нищей долины, и, желая вырваться из нищеты, отправился в город. До города он не дошел, попал на Разбойничий Тракт, где, соблазнившись легкостью и доступностью монет, принялся лиховать с шайкой убийц и грабителей. Однажды налетев  так на купеческий отряд, увидел он в лице одного из жертв, смирение перед судьбою. Будущий Шестой рыцарь спросил тогда у смиренного, почему не сопротивляется он участи? Почему не пытается договориться или биться? И тот поведал, что верит в Луала, в справедливость и торжество на земле. Посмеялся над ним будущий шестой Рыцарь, а перерезав смиренному купцу глотку, ослеп – таким было наказание Луала за насмешку над его последователем.
            После Шестой Рыцарь скитался, брошенный своей шайкой, был нещадно бит, голодал и однажды услышал от Луала, что сжалился над ним и пришел из Чертогов в образе старца в Маару, что есть холодный ручей, где умыв глаза на рассвете, можно вернуть зрение, но – прежде надо раскаяться.
            Шестой Рыцарь раскаялся, добрел с бедами и болью до ручья, оборванный, на последнем издыхании умылся  и действительно смог видеть. После этого он понес мудрость Луала по другим землям, дожил свой век в старости и почтении среди учеников и был принят в Чертоги Луала как – ученик, и увековечили его люди именем Шестого Рыцаря.
            И во всем этом Арахне не нравилось то, что, на ее взгляд, заливающий кровью и грабящий невинных людей человек, не понес наказания. С этим вопросом она лет в двенадцать пристала к Регару.
-Как это не понес? – удивился он. – Шестой Рыцарь ослеп. Он бродил по земле, был бит, скитался, оборванный, несчастный и брошенный.
-Ну и что? – Арахна искренне не понимала. – А кто видел это? Карать надо так, чтобы все видели. Ослеп он! Мало ли слепцов всегда было по землям? Кто знает, из-за чего он ослеп? Была ли над ним метка, чтобы всякий прохожий знал, что он преступник перед людьми и Луалом? В чем суть наказания? В каре за преступление. Но почему тогда вся шайка не пала, сраженная какой-нибудь молнией? Что за выборность?
-Шестой Рыцарь раскаялся, - Регар не был силен в сказаниях о Луале и, если честно, не очень-то и нуждался в этом. Его опорой был закон. Но ради Арахны Регар честно попытался разобраться.
-И что? – Арахна не отступала. –  Многие преступники каются на эшафоте! Что-то это не спасает их не от ослепления, ни от обезглавливания, ни от повешения…почему Шестой Рыцарь получил место в Чертогах? Да, он вел за собою людей к Луалу, но этим он должен был искупать свои прежние грехи и уйти как обычный человек, а не получить имя в веках! Он даже не принял мученическую смерть, как тот же Третий Рыцарь или Седьмой! Он не был подвергнут пыткам. Он просто поубивал людей, походил слепым , прозрел, начал отмывать кровь, и стал резко Рыцарем Луала!
-Ну…- Регар разводил руками, что сказать он не знал. – Ты обедала сегодня?
            Арахна тогда осеклась и, внимательно взглянув на Регара, с трудом задавила рвущееся наружу возмущение. Она спрашивала о Луале, о вере, на которой стоит Маара, а её спрашивали, в свою очередь, об обеде!
-Обедала, - тихо отозвалась она, однако, решив про себя, что больше не будет приставать к Регару с вопросами, а будет перелистывать про Шестого Рыцаря в книге с черной жесткой обложкой.
            Вот и сейчас она поступила также и открыла книгу на самом последнем, Девятом рыцаре. Это был самый веселый служитель. Даже в делах, угодных Луалу, он находил повод для шуток.
            «-Тот, кто обвиняет меня в том, что я желаю быть королем королей, пусть смотрит на шею мою! – с улыбкой ответил Девятый Рыцарь и толпа зашепталась, пытаясь истолковать слова опального мудреца.
-К чему речь о шее твоей? – сдался народ, не умея истолковать фразы его.
-Две короны на голове носить тяжело, а шея моя тонка, как у всякого человека. Ее перерубить, что птице крылом махнуть, и две короны голове не удержать, - отвечал Девятый Рыцарь, без тени смущения на лице своем.
            Зашепталась толпа, пытаясь принять решение одно на всех, чтоб всем перед небом ответ держать, чтоб всем перед землею одинаково головы сложить. И вышел вперед Основатель города, и сказал с досадою:
-Прочь ступай, безумец, а впредь не попадайся!»
            У Девятого Рыцаря была проблема – он искал смерти и не находил ее. Потеряв родителей, жену, сына, дом и службу у господина, ввязывался во все сомнительные предприятия, и…всегда что-то шло не так. То он проспит сбор грабителей, где обещался быть, то потеряется на пути к убежищу убийц, к которым хотел прибиться, то оскорбит какого-нибудь графа, а тот развеселится и пожалует серебряную монетку из кошеля, то в картах начнет жулить и нарочито попадаться, а ему р-раз… и руку пожмут, ибо игрок напротив тоже шулер и мастерство отметил. А однажды ввязался Девятый рыцарь в драку. Первый начал, разбил глиняный кувшин об голову одного задиры, а тот…
            Возьми и мирно поступи! Скрутил Рыцаря, да в бочку с ледяной водой. Бить не стал даже. В конце концов, вступил Девятый рыцарь в военный отряд, и…война к прибытию отряда кончилась.
            Смерть избегала! Девятый Рыцарь, устав от безумств, стал искать мира и обрел его в слове Луала. И снова смерть обходила его стороной, задевая сторонников, выкашивая ряды последователей…
            Преисполненный чувством вины, Девятый Рыцарь, потеряв однажды шесть учеников своих, попытался принять яд и снова – неудача! Купленный яд оказался зеленым зельем для прочистки желудка. Вот где-то тогда Девятый Рыцарь решил перестать пытаться умереть и умер через полгода, захлебнувшись водою, которую пил, спасаясь от жары.
            Однако за заслуги его, за оберег нищих, за устройство сирот, просвещение словом Луала, за долгий путь и лихую доброту Девятый Рыцарь также вошел в чертог своего учителя.
            Арахна прочитала главу о жизни Девятого Рыцаря не без удовольствия, хоть и знала все почти дословно. Но приступить к следующей главе ей не удалось, она услышала шаги по лестнице.
            По шагам узнался ей Лепен, Регар поднимался совсем бесшумно и бесшумно спускался. Так красться, выдавая себя скрипучими ступеньками, умел только один человек. Арахна думала, что он пройдет к себе, но, не услышав открывающейся двери его комнаты, поняла, что Лепен стоит еще в проходе.
            Меньше чем через минуту, в дверь постучали. Арахна не стала отвечать, зная, что без ее ответа он не посмеет войти.
-Ара, - тихо позвал Лепен из-за двери, - ты не хочешь со мной говорить?
            Снова нет ответа.
-Ты имеешь на это право. Я не знаю, что случилось со всеми нами, но мы стали другими. Я часто вспоминаю наше веселье, ссоры, обучение и мне хочется туда, в прошлое. С каждым днем все противнее и страшнее смотреть в будущее. Я думал, что все будет так: ворчание Регара, проделки Сколера, твои улыбки…
            Арахна отложила книгу в сторону, но не поднялась, чтобы открыть. Напряженно вытянув шею, она слушала, боясь пропустить хоть одно слово.
-Но Сколера больше нет, Регар почти мертв внутри, ты не улыбаешься и все, что я знал, рушится. Я думал, что мы с тобой, мы вдвоем выстоим…против всего удержимся, но, похоже, это не так. Похоже, что я хотел слишком много, и думал, что у меня это есть: друг, будущее, ты…
-Разве я тебе не друг? – не подумав, что решила отмолчаться, выпалила Арахна возмущение.
            За дверью Лепен тихо засмеялся:
-Нет, Ара. Ты не друг, ты нечто иное. И нельзя не замечать этого. Хотя, тебе это удалось. Я люблю тебя, считал тебя своей, думал, что ты увидишь мою любовь! Верил. Даже ревновал к Сколеру. Смешно?
            Арахна не ответила, сраженная услышанным. Нет, она знала, что люди влюбляются, любят, живут, но не думала, что это случится с нею, с палачом, слугою закона! О какой любви идет речь, если она служит проводником к смерти? Это не для нее. Это что-то для крестьян, горожан, придворных…нет, совсем чужое. Да и к тому же…Лепен? Лепен, которого она знает столько лет? Один из ее двух друзей?
            Это было непонятно и холодно. Совершенно ненужное, и надо было ему говорить? Как ей теперь с этим жить?
-Знаю, что смешно, - продолжал Лепен за дверью. – Я думал, что будет как-то легко и просто. Но стоило дознавателям арестовать Сколера, и весь наш мир затрещал по швам. Оказалось, что друг хотел от нас отвернуться, и что ты не нуждаешься во мне так, как я в тебе. Я знаю, что напугал тебя вопросами, своим поведением. Но прости меня за это. Я думал…понимаешь, я думал, что знаю твой мир, всю тебя. А ты вдруг заводишь какие-то тайны, не отвечаешь мне, придумываешь о принце Мирасе… и я теряюсь.
-Не придумываю! – обозлилась Арахна, благоразумно не отвечая на остальное. – Он правда меня подвез до площади. Я хотела взглянуть…я должна была увидеть. Но он проезжал мимо, пригласил в карету, мы немного поговорили. Потом на площади меня толкнула какая-то старуха, дочь которой мы сначала изувечили по приговору, а потом казнили. Она давай мне какие-то проклятия…потом появился уличный бард, который отогнал эту старуху, привел меня к себе. Мы немного выпили травяного сбора и поговорили, пока я не поняла, что он безумец и не ушла.
            Теперь пришла очередь Лепена обалдеть. Арахна же, вдруг услышав себя со стороны, поняла опять, что с утра устроила себе какое-то напрасное, досадное, нелогичное приключение, к которым, в общем-то, никогда не тяготела.
            И непонятно, во что еще это вылезет, ведь не просто так принц Мирас расспрашивал ее? Вряд ли это была дружеская беседа. И вот за свою честность, за этот разговор Арахна не могла себя простить больше всего.
-Это уже неважно, - Лепен обрел дар речи, решив осмыслить сказанное Арахной позже. Вряд ли он ей поверил, не таким была она человеком, чтобы совершить все это в пределах одного утра. Арахна, впрочем, и сама до недавнего времени думала, что ей чуждо всякое выбивающееся из привычного уклада жизни, происшествие.
-Это уже неважно, - повторил Лепен. – Я чувствую себя так, как будто бы болен. У меня нет жара, лихорадки, но есть непроходящая слабость, туман в сознании. Понимаешь?
            Она понимала. Чувствуя то же, но расстроенная к тому же и произошедшим утром, и сказанными неосторожными словами Лепена, Арахна молчала.
-Ара, - позвал Лепен, - выйди ко мне, прошу.
-Зачем? – тихо спросила Арахна и уже громче повторила. – Зачем?
-Поговорим.
-Мы и сейчас говорим, Леп.
-Ара! – он постучал в дверь опять. – Ара, я прошу тебя. Не оставляй меня с моими мыслями. Я люблю тебя…я не могу справиться с этим.
            Арахна тихо. Стараясь не выдать своего движения, соскользнула с постели и в одно мгновение оказалась у дверей, но не собиралась открывать. Почуяв какую-то смутную тоску и тревогу, запульсировавшую в горле, она беззвучно задвинула щеколду на дверях. Прежде она никогда не закрывалась на нее. Даже когда ссорилась с Регаром и демонстративно уходила, хлопнув дверью, не задвигала. А тут задвинула. Будто бы эта щеколда могла дать ей еще одну стену!
-Ара…- Лепен не унимался. – Ара, не поступай так со мной.
-Поступать как? – отозвалась она, прислоняясь лбом к холодной двери. Надо успокоиться. Это все только горе. Общее горе. Лепен не ведает, что говорит. Да, так и есть. Никто никого не любит. Так?!
-Так, словно тебе это ничего не значит, - ответил Лепен и что-то новое, страшное и скользкое появилось в его тоне. – Словно я не существую для тебя. Дружба – это взаимно!
-Ты говорил о любви, - напомнила Арахна.  – А тут уже невзаимность на каждом шагу. Леп, ты мой друг, но ты сказал то, что я не хотела слышать. от тебя точно. Я не готова к таким словам и обсуждениям. Ты друг мне. Мы вместе становились палачами, вместе жили, учились. Это не любовь. Нет.
-Тебе откуда знать? – Лепен понемногу начал закипать. Она слышала его так четко, что, казалось, двери меж ними нет. – Ты сама не знаешь, чего хочешь в жизни. У тебя нет мыслей о будущем, о жизни. Ты только существуешь так, как тебя несет жизнь. За тебя путь палача выбрал Регар, за тебя…
-А ты решил выбрать за меня остальное? – Арахна тоже повысила голос. У нее дрожали губы, тряслись руки мелкой дрожью. Снова что-то неправильное было перед нею.
-Ара! – он сильно стукнул в дверь ладонью, заставив ее вздрогнуть, - ты не понимаешь, что я хочу только блага для всех нас! Я знаю, что тебе тяжело, выйди ко мне…клянусь, мы пройдем это вместе!
            Если Арахна и могла еще выйти до этого момента, то сейчас уже точно нет. Лепен никогда не был таким яростным на ее памяти. Никогда не обрушивался на нее. И его слова никогда еще не были такими страшными.
-Иди отсюда! – крикнула она, пытаясь быть твердой. – Я не хочу с тобой говорить. И видеть тебя тоже!
            Ее окрик, казалось, отрезвил Лепена. Он заговорил снова тише, прерывисто, успокаиваясь от всплеска.
-Ладно-ладно, Ара, милая, прости меня. Прости, ладно? Я не хочу тебя пугать или обижать, не держи на меня зла, хорошо?
-Не буду держать, только уйди! Ты меня пугаешь! Прекрати, пожалуйста.
-Я уйду. Только хочу знать, что все хорошо, что ты меня прощаешь. Ладно?
-Прощаю-прощаю, - солгала Арахна, которая хотела больше всего на свете, чтобы Лепен убрался, и готова была сказать все, что ему угодно услышать.
-Хорошо, - Лепен был доволен, - тогда…выйди на минуту. Я хочу увидеть, что ты действительно меня прощаешь. Хочу посмотреть тебе в глаза и не увидеть там ярости.
            Арахна скользнула взглядом по щеколде, но только для того, чтобы убедиться, что она закрыта. Сама не понимая, что именно ее так пугает, ведь за дверью был ее друг, а не какой-то там…дознаватель, уличный бард или принц Мирас, она, на всякий случай отошла на шаг от двери.
-Ара?
-Я не хочу.  Лепен, иди отсюда. Я не хочу тебя видеть.
-Ты же сказала, что прощаешь?
-А еще я говорю, что не хочу тебя видеть.
-Ара…открой, не надо меня бояться! Я когда-то причинил тебе зло? Я просто не хочу говорить с тобой через дверь. Я итак слишком долго скрывал все свои чувства, чтобы сейчас не иметь возможности высказаться.
-Уходи! – заорала Арахна, не зная сама, что ее так пугает сейчас. Это ведь действительно был Лепен. Всего лишь Лепен!
            Она уже даже решила, что совсем спятила, огрызаясь на друга и, может быть, подумала бы даже открыть дверь, как вдруг Лепен с силой треснул по двери и она вздрогнула вместе с Арахной.
-Открой эту чертову дверь! – проревел Лепен,  и Арахну отбросило к постели. Тело затрясло от ужаса, который она не была в состоянии объяснить, как  и безумство Лепена.
-Открой. Эту. Чертову. Дверь! – каждое слово сопровождалось треском. Арахна сползла с постели, не находя сил от ужаса даже встать и, оказавшись спиной у стены, вскрикнула и закрыла голову руками, как будто бы удары эти были не по двери, а по ней.
            Лепен, услышав ее вскрик, перестал молотить несчастную преграду, а снова тихо постучал и позвал:
-Ара, ты чего? Миленькая... ну открой мне. Я ничего не сделаю. Я только поговорить хочу. Без преград. Чтобы видеть тебя. А?
            Арахна плакала, зажимая рот ладонью, чтобы не воспроизвести лишнего звука.
-Ара, ты же не думаешь, что я тебя могу обидеть? – продолжал увещевать Лепен за дверью и от этого увещевания и ласкового приторного тона ей было еще страшнее, чем от его воплей. – Ара, я же люблю тебя…давно уже любил. Я ревновал тебя к Сколеру, смешно, правда?
            Арахне давно уже не было смешно. Очень давно.  Зубы мелко-мелко стучали, пальцы не слушались, тело как одеревенело. Все походило на бред, бесконечный кошмар, только вот очнуться она не могла.
-Ара…- ей показалось, что Лепен совсем рядом, шепот его у нее в ушах отозвался страхом, и в желудке что-то перевернулось, к горлу подкатила тошнота. – Ара, если ты не откроешь, я сломаю эту чертову дверь, и мы все равно поговорим с тобою. Я просто хочу чувствовать себя нужным, целым…понимаешь?
            Она и понимала, и нет. то есть, в целом, причины его состояния Арахна, конечно, понимала бы, если бы подумала о них. но все остальное вызывало больше ужаса, чем сочувствия к Лепену.
-Пусть все не будет так, как прежде, но…
            Внизу громко хлопнула входная дверь, заставляя Арахну содрогнуться. Затем она осознала, услышав два мужских голоса, один из которых был голосом Регара, а другой – знакомым, но не было времени вспоминать, что Арахна не один на один в мире с Лепеном. Это придало ей сил. Она встала, держась за стену, и сразу опустилась назад на пол, потому что ноги дрожали, отказываясь слушаться.
            Регар что-то произнес. Арахна не разобрала что именно, но догадалась примерно по ответу Лепена, ненавистного сейчас Лепена:
-Всё хорошо…просто она тоскует. Заперлась у себя, а я пытаюсь с ней поговорить.
            При этом голос его был таким же, как и всегда, тревожно-почтительный тон, в котором нельзя было угадать ничего, что нанесло бы такую тревогу и страх Арахне.
-Заперлась? – спросил Регар через минуту совсем четко и близко, видимо, бесшумно поднялся по лестнице.
-Да, - с недовольством ответил Лепен. – Совсем не хочет выходить…я уж пытался ее уговорить, но она как обезумела!
-Ара? – позвал Регар, дернув одновременно за ручку. Дверь не поддалась. – Ара, ты там?
-Д…да. – Арахна разрыдалась от облегчения. Регар был рядом. Подобно тому, как рыдала она маленькой от темноты, так и сейчас разрыдалась. Регар утешал ее тогда, приходил, разбуженный и сейчас он был рядом, а значит, все будет хорошо.
            Регар негромко, но, не скрывая ярости, сказал:
-Лепен, пошел отсюда.
-Я только…
-Я сказал, чтобы ты шел отсюда. Эмис, это твой коллега, помоги ему спуститься.
            Снова смутно знакомый голос радостно что-то забалагурил, и имя отозвалось почти в пульсирующем сознании Арахны, но она напряженно вслушивалась в скрип ступенек.
-Ара, ты впустишь меня? – спросил Регар через мгновение. – Он ушел. Он внизу. Пожалуйста, Ара, открой. Зайду только я.
            Она заставила себя встать и дойти. Открывая же дверь, отошла в сторону и даже отвернулась, закрывая заплаканное и распухшее лицо руками.
            Регар зашел один. Войдя, он закрыл за собою дверь обратно на щеколду и нерешительно коснулся плеча своей воспитанницы.
-Расскажи мне, - попросил он. – Что Лепен сделал?
            Напугал…напугал словами о любви, о разрушении своей целостности. И разрушил заодно что-то между ними окончательно, Арахна понимала, что в ней нет больше желания к разговору с Лепеном или вообще встрече с ним. Возможно, это пройдет, но сейчас – важно ведь то, что именно сейчас!  
            Она понимала и то, что у него боль. Но она носила свою боль в себе, творя вещи вокруг себя, которые, обернувшись дурно, могли задеть лишь ее, но зачем Лепен так поступил? Что он сделал именно, Арахне трудно было сказать и осознать, но она точно была уверена в том, что произошло что-то непоправимое. Прежде она легко могла поделиться тайнами (наивными, легкими) со Сколером  и Лепеном, а теперь? Теперь один мертв, а другой стал жутким.
-Расскажи мне, - попросил Регар, встревоженный ее состоянием.
-Где ты был?  - отозвалась Арахна. Регар всегда появлялся, когда был нужнее всего, так где он был сейчас?
-Искал нового палача и нашел, - ответил он, - а вот что произошло с тобой, и где ты была?
            Арахна повернулась, наконец, к Регару и позволила себе сесть прежде, чем начать странную историю с самого утра. Она решила ничего не утаивать, думала, что все уже выплакала и пережила, но ее накрыло новыми всхлипываниями почти сразу. Регар опустился рядом и приобнял ее – неловко, но как умел, с настоящим сочувствием, с тем самым оставшимся сочувствием, каким может только обладать палач, ставший главой своей Коллегии.
***
            Когда Арахна закончила, Регар выждал минуты две, обдумывая ее слова. Арахна предпочла бы услышать его слова, без сомнения, слова надежды, сразу же, но она проявила терпение и притихла. Ее плечи еще мелко подрагивали, но понемногу Арахна собиралась с силами.
-Во-первых, спасибо, что поделилась, - начал Регар медленно. – Во-вторых…во имя Луала и всех его рыцарей, Арахна, ты спятила?!
            Его тон резко дрогнул. Из медленного и сдержанного он вдруг рванулся, и было видно, что Регар еще сдерживается. Арахна испуганно взглянула на Регара, не понимая своей вины.
-Ты…- Регар сделал глубокий вдох, овладевая собой и заговорил уже тверже, спокойнее, - Арахна, ты понимаешь, что ты сглупила?
-Я знаю, что мне не следовало ехать с принцем…
-Дело не в принце! – Регар снова едва не вышел из себя, снова сделал глубокий вдох и сел рядом с Арахной, заговорил спокойнее, - Арахна, после того, как та старуха на площади стала обвинять тебя, называть убийцей и нести бред…
-Я пошла прочь от нее, но она не отстала.
-Да, и тогда появился тот человек?
-Уличный бард, да. – Арахна была сбита с толку. Причем тут этот растрепанный…
-И ты пошла с ним? Позволила себя увести с улиц после того. Как он отогнал от себя эту старуху? – едко осведомился Регар и у Арахны оборвалось сердце. Сейчас, взглянув на себя со стороны Регара, она поняла, как на самом деле, сглупила.
-Дальше – больше! Ты пила в его логове какую-то дрянь…
-Ой, - вырвалось у Арахны. Она ощутила себя все той же маленькой и глупенькой девочкой, какой чувствовала первые годы пребывания в Коллегии под опекой Регара. – Ну…он как-то был добр, и выглядел…
-Да твое счастье, что это так! – Регар сорвался с места и принялся ходить по комнате, нервно и напряженно.  – Твое счастье, что это оказался какой-то уличный бард со странностями, а не безумный мститель всем и вся или просто преступник! Твое счастье, что тебе не подлили ничего, не убили и не обидели ничем!
            Арахна пристыжено молчала, с ужасом осознавая, что избежала очень много неприятных поворотов в судьбе из-за везения, ведь Эмис действительно не обидел ее и не навредил, хотя мог.
-Арахна, нельзя быть настолько наивной! Даже обычному человеку нельзя, а ты – член Коллегии Палачей, ты убиваешь преступников, но это для тебя они преступники, а для кого-то это кумиры, братья, сестры, мужья, дети, отцы! Это для тебя просто очередное дело, а у кого-то – трагедия и разрушенный мир! И те, кто теряет этот мир, редко благосклонно относятся к  виновникам. Они не станут винить близких, они станут винить тех, кто жив, кто цел и без клейма!
            Арахна опустила голову. Все это она знала. С детства Регар повторял ей, что надо быть осторожной, что надо быть осмотрительной и все это, очевидно для того, чтобы сегодня убедиться в том, что Арахна воспринимала его слова как жужжание пчелы, не больше. Она не подумала. Она не знала опасности, не сталкивалась с нею…ну, подумаешь, шипели ей презрение в спину, переходили, при виде ее, на другую сторону улицы – это пустяки. Она редко выбиралась в городскую часть, в основном обитая в мирных частях Коллегии, под защитой Коллегии. Оказавшись же на городской площади, Арахна осталась одна, но ее разум не поймал этого момента, и она продолжила вести себя так, как привыкла – без особенной опаски и оглядки.
-Тебе повезло не видеть гнева людей, - продолжал Регар, - ты была мала, когда одного из наших забили ногами на площади. Но я тебе рассказывал это, как и то, что было раньше. Самый яркий пример, я думаю, был еще в моей юности, когда я был помощником палачей. Тогда был большой процесс, громкое дело, казнили многих, а потом кто-то, какие-то последователи отомстили… из Дознания было убито семь человек, из Судейства – двенадцать. Вся Коллегия Палачей тогда полегла, пришлось формировать новую из помощников.
            Регар примолк, наблюдая за Арахной, на которую тяжелой плитой легли слова Регара.
-Конечно, - с недовольством продолжил он, - надо видеть такое, чтобы прочувствовать. Дойти умом – это еще пустяк, ум отказывается вести, когда ситуация незнакома рассудку. Надо именно прочувствовать!
-Я идиотка, - признала Арахна. – Прости, я подвожу твое доверие.
-Ты молода, - покачал головою Регар. – Тебе не достает опыта…хотя, поступок твой идиотский, не кори себя за него, просто сделай выводы и впредь будь осторожнее. Лучше прослыть подозрительной истеричкой, чем попасться в ловушку. Ловушки редко работают на тех, кто виноват, уж поверь мне.
-Ты много раз говорил, что я наследую твой пост, - Арахна тяжело осознавала собственную глупость, и как бы ни успокаивал ее Регар, она ругала себя в уме последними словами, - но я не заслуживаю этого.
-Ты молода, - повторил Регар, - я надеюсь уйти все-таки не завтра. Кто и что заслуживает – спорный вопрос, но умение признать слабость, вынести урок из ситуации и не повторить ту же ошибку в будущем – это качества, которые уже не дают тебе быть идиоткой.  И эта история с уличным бардом, как ты там его назвала-то…
            Регар щелкнул пальцами, припоминая, а потом вдруг застыл и странно-стеклянно взглянул на Арахну:
-Как-как его зовут?
-Эмис, - испуганно ответила она и тут Регар расхохотался. Он не был человеком, которому свойственен веселый смех. Чаще всего Регар едва-едва улыбался уголками губ, а сейчас слышать его хохот было странно.
            Арахна смотрела на него с настороженностью, прикидывая, не сошел ли Регар совсем с ума, но он, все еще вздрагивая от хохота, овладел собою и пояснил причину своего неожиданного и неуместного веселья.
-Я привел с улицы сегодня некоего Эмиса.
-А? – Арахна оглянулась на закрытую дверь своей комнаты, затем снова на Регара, не понимая.
-Наша Коллегия должна найти палача взамен…- пауза, тянущаяся лишь мгновение, но вскрывающая незажившие раны от утраченного друга, - чтобы нас было снова четверо.  Это приказ.
            И приказ, и нет. изначально Регар солгал Лепену, когда сказал, что пришел приказ о том, что он должен взять на смену казненному еще одного палача, но с другой стороны – такой намек Регар действительно слышал утром в Коллегии Судейства.
-Помощники не годятся, они солдаты, а учеников я давно не брал. Пошел искать добровольцев. Дознание в отказ, Судейство послало… - Регар замолчал. Это снова была и ложь, и нет. ему дали понять в Коллегиях Закона, чтобы он не надеялся перетащить в свою Коллегию кого-то, кто уже занят. Сразу посоветовали искать добровольцев. Регар же долго бродил по улицам, вглядываясь в лица встречных людей и не представляя, как можно предложить кому-то стать палачом, стать тем, кого презирают за повиновение закону?
            Он за годы привычного существования забыл уже о том, что возникает потребность в новых членах Коллегии и не подумал о том, что кто из устоявшихся столбов его мира: Лепен, Сколер или Арахна оставят его, а потому не подавал заявок в Коллегию Рекрутов, что искала людей для всех Коллегий. И теперь…
            И теперь ему страшно было подойти к кому-то. Палач, равнодушный к смерти, боялся подойти к живому человеку и заговорить с ним. Да и не спросишь же:
-Не жалеет ли добродетельный гражданин поубивать людей и попытать их во имя закона?
            И Регар уже собирался идти назад, когда заметил лениво перебирающего струны лютни уличного барда, который сидел на голой земле…
            Регар подошел, помня, как презирают эту уличную нищету работающие торговые и ремесленные люди, заговорил и тут бард удивил его тем, что вызвался работать в его Коллегии чуть ли не с радостью. Это напугало Регара, привыкшего к тому, что люди отшатываются от дверей Коллегии, а тут – бежит, довольный…
-Может, это другой, - предположила Арахна неуверенно, не дождавшись полного рассказа Регара, но без труда угадав чудовищное совпадение. Луал и Девять Рыцарей Его славились при жизни страшными и чудовищными совпадениями, но то дела божественные, разве касаются они людей?
-Пойдем, глянешь и скажешь. Он или нет, - предложил Регар,  и Арахна взглянула на него с мольбою.
            Он вздохнул:
-Пойдем, тебе все равно надо поговорить с Лепеном. Я хочу прояснить и его мотивы, и познакомить с Эмисом вас обоих.
            Арахна, собравшись окончательно с мыслями и с силами, уверенная в защите Регара, почти уверенно вышла из комнаты и спустилась, но качнулась, увидев сидящего за столом Лепена.
            Он сидел, уронив голову на столешницу, и не пошевелился, когда Арахна спустилась и замерла. Ее выдал Эмис, с любопытством разглядывавший Лепена. Да, это был тот самый уличный бард, напоивший Арахну и избавивший ее от общества противной старухи, только вот выглядел он теперь иначе – облаченный в черные наряды Коллегии, застегнутый на все пуговицы, расчесанный – теперь походил на служивого человека.
-О! – Эмис поднялся навстречу, - я решил быть палачом!
            Лепен вскочил мгновенно и повернулся к Арахне, кажется, не зная, с чего начать, но безумно желая говорить с нею. Регар, выступи из-за плеча Арахны вперед, отодвинул его в сторону железной рукой и заставил сесть. После чего сам сел за стол и указал Арахне на место между собою и Эмисом.
            Арахна аккуратно втиснулась за стол, не зная, что ее больше смущает: присутствие Эмиса, который смотрит на них с жадным любопытством или рвущееся желание Лепена говорить с нею?
-Значит так, - Регар взял деловой тон, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать меня, не перебивая. Вы будете отвечать, если я задам вам вопросы и ответ ваш будет четким и ясным. Поняли?
            Лепен, не сводя взгляда с Арахны, кивнул. Сама Арахна сказала:
-Да.
            А Эмис, которого интересовало решительно все, ответил:
-Ясно-понятно!
            Регар смерил его насмешливым взглядом, но не сказал на этот счет ничего и продолжил.
-Во-первых, позвольте начать знакомство. Арахна, хоть ты и знаешь Эмиса…
-Откуда? – тут же спросил Лепен, сверкнув глазами.
-Я говорил не перебивать, - напомнил Регар и Лепен сник. – Арахна и Эмис, вы знакомы, но я представляю вас друг другу. Арахна – это мой заместитель, член Коллегии Палачей, по всем вопросам – обращайся к ней. Эмис – это новый член Коллегии Палачей, поступающий с завтрашнего дня под твою ответственность.
-Мою? – испугалась Арахна.
-Твою-твою, - подтвердил Регар. – Мы сегодня говорили о том, что тебе не хватает опыта. Отступать я не намерен, поэтому – это не обсуждается.
            Арахна кивнула, не представляя, как и чему она будет учить Эмиса. Сам Эмис – человек странный, а Арахна не думала, что она хороший учитель и сможет донести ему все важности и мелочи работы палача.
-Лепен – это тоже член Коллегии Палачей.
-Он заместитель заместителя? – поинтересовался невинно Эмис и лицо Лепена исказилось от гнева.
-Он рядовой палач, - глядя в упор на Лепена, объяснил Регар. – Итак, познакомились. Эмис и я, вернувшись, стали свидетелями безобразной сцены…
-Это личное, - быстро сказал Лепен.
-Это не личное, потому что в рабочее время, в пределах Коллегии, - возразил Регар, - и вообще все, что касается Арахны, воспринимается здесь иначе.
-Почему? – быстро влез Эмис, любопытно разглядывая всех троих.
            Арахна, не глядя, пихнула влезшего не вовремя барда под ребра, и он охнул, но Регар не стал уклоняться от ответа:
-Арахна моя воспитанница и тот, кто причинит ей обиду, будет отвечать передо мной. и мне, клянусь Луалом и Девятью Рыцарями Его, не жаль будет прогуляться до эшафота, если придется вытрясти душу и жизнь из ее обидчика.
            Регар взглянул на Лепена достаточно красноречиво, проверяя, понял ли он смысл этих слов.
-Я просто люблю ее и на мгновение потерял рассудок, - Лепен выдержал его взгляд, - я сам готов прогуляться до эшафота, если хотя бы допущу такую мысль.
            Арахна с ужасом взглянула на него. От Регара она знала такую реакцию, но от Лепена, от того, каким тоном он сказала это, ей стало очень странно и удивительно. Она попыталась прикинуть, что чувствует, когда Лепен говорит «люблю», обращаясь к ней. И по-прежнему не нашла ничего, кроме неловкости и смущения.
-То есть мне, чтобы не попасть на эшафот, надо просто не трогать ее? – уточнил Эмис, указав пальцем на Арахну.
-Да, - Регар невольно улыбнулся, - иначе…
-А смотреть можно? – перебил Эмис, - или за это палачи выкалывают глаза?
-Мы не выкалываем глаза! – возмутилась Арахна. – Мы выливаем специальный раствор, ослеп…
            И осеклась под взглядами всех троих. День был, определенно, не ее.
-Да, речь была именно об этом, - кивнул Эмис серьезно и обратился к Регару.  – Что по поводу обеспечения?
-Ты что, пошел в палачи, не зная условий? – обалдел Лепен, отрывая взгляд от Арахны.
-А что? По-моему, надо всегда пробовать новое, - Эмис пожал плечами. – Ну так?
-В общем, я тебе свое слово сказал, - продолжил Регар, обращаясь к Лепену. – У нас сейчас тяжелый период, да, но тебе придется быть сильнее меня – я уже стар, и сильнее Арахны – она женщина. Ты не должен позволять себе истерики, ты напугал ее, и многое потерял в моих глазах.
-Но он же человек! – возмутился Эмис. – И ему, как всякому человеку…
-Ты молчи, у тебя еще нет права голоса! – Арахна снова пихнула противного барда под ребра. Он снова сложился от боли и замолчал.
-Мы через все пройдем. У нас боль, но у нас и поддержка, - Регар сделал вид, что не заметил замечания Эмиса. – Только то, что мы можем доверять друг другу, и не бояться друг друга, поможет нам.
-Я просто вдруг будто бы остался один, - тихо сказал Лепен, обращаясь не то больше к Регару, не то к Арахне, а может и к самому себе. – Целый мир есть, а я – лишний.
            У Арахны блеснули в глазах слезы. Даже то, что Лепен напугал ее, не могло избавить ее от сострадания и сочувствия к нему. Она ощутила себя не только идиоткой, как доказал ей Регар, но и эгоисткой, ведь она не заметила  любви Лепена, ведь именно она не нашла для него нужных слов поддержки, и оттолкнула столько раз, став виновницей срыва.
            А он для нее эти слова искал, терпел, поддерживал. Почему же ей не хватило мужества и понимания, чтобы ответить ему тем же? Но нет, как-то забылось ей, что и Лепен потерял своего друга…
            Она сосредоточилась на своем ощущении горя, не позволяя себе даже подумать о других так, как думали о ней.
-Леп…- позвала Арахна неожиданно хрипло.
            Регар, Лепен и даже Эмис взглянули на нее.
-Всё будет хорошо, - Арахна не знала, что сказать, как показать ему свою вину и передать свое сожаление? Но Лепен смотрел ей в глаза и потому услышал в ее словах куда больше, и понял ее, улыбнулся.
            Регар повел плечами, как будто бы за его спиной что-то мешало ему. А Эмис, понаблюдав за  Арахной и Лепеном, спросил:
-Это, конечно, здорово, но еще раз – что с обеспечением палачей?
-Ах да! – Регар, который искал возможности уйти от неловкости, возникшей за столом, схватился за вопрос Эмиса с воодушевлением. – Обеспечение…оно у нас такое: одежда для работы выдается. Но ее можно не использовать в мирной жизни и носить свое. Нашивка нашей Коллегии, наш знак – скрещенные меч и топор на черном фоне. Питание нам приносят, можно заказать отдельно, если что-то захочется. Обед, завтрак, ужин – все за счет казны.
-Великолепно!
-Алкоголь за свой счет, - хмыкнул Регар, - также как фрукты и овощи из других земель. Остальное – ешь сколько хочешь. Если тебе нужна горячая ванная, ее нужно заказать, как минимум, за день до самого принятия, назначить час. Холодную воду приносят в любое время. Жалование стабильное, вне зависимости от того, есть казни и пытки в этом месяце или нет – двадцать монет золотом во время обучения…
-Уу…- Эмис присвистнул.
-Учитывая, что тебе дают еду, одежду и воду – переживешь, - фыркнул Лепен. – К тому же, после обучения будешь получать не двадцать монет, а сорок золотом.
-Каждый год – надбавка по монете, - продолжила Арахна, - на каждый третий год вместо одной – три.
-А на пятый – вместо одной – пять. К тому же, есть дополнительные поощрения, за срочность казни или пытки или…еще как, - Лепен смутился, решив пока не раскрывать всех тонкостей доплат.
-Я думал, что больше, - разочарованно протянул Эмис. – Нет, я знал, что мало, но все-таки, не думал, что та-ак мало.
-Еще раз, - терпеливо напомнил Регар, - мы не тратимся на пищу так, как тратится городское поселение, одежду можно выписывать по мере износа прежнего комплекта.
-А жить можно здесь, - неосторожно промолвил Лепен и осекся. Комната Сколера все еще была комнатой Сколера, даже если самого его уже не было на свеете. Арахна и Регар подумали также – это кощунство, разбирать сейчас вещи погибшего друга, это невозможно.
-Он может жить в  пыточной, с солдатами-помощниками, - предложила неуверенно Арахна. – Или в этой зале.
-Или мы не будем заниматься допущениями и поселим его со мной, - вставил Лепен. – А что? Положим матрац, сгодится. А потом…
            Мифическое, туманное «потом» живет где-то рядом с «а вдруг» - такое же необъяснимое и безнадежное. «Потом» существует бесконечно, может откладываться до смерти и даже дальше.
            Когда-нибудь «потом» все будет хорошо. Когда-нибудь «потом» все наладится, пройдет, разойдется. «потом» без привязки к сезону, луне и году, взращенное на почве сомнений и слепой надежды, между цветками  которой пролегли уродливые сорняки отрицания, которое тоже использует «потом», чтобы не признаваться, что чего-то не случится никогда или случится с малой вероятностью.
            Регар вздохнул и спросил:
-Пыточная или с Лепеном, а, Эмис?
-А почему пыточная была названа первой? - с подозрением осведомился полубезумный бард. – А можно жить с вами, Регар?
            Арахна нервно хихикнула, Лепен только захлопал глазами, а Регар позеленел от удивления и шока.
-Чего? – тонко переспросил он.
-А что? – не понял Эмис. – От вас я буду учиться после рабочего времени. А от Арахны в рабочее. Вы же явно знаете много всего и можете поделиться бесценным опытом!
-Он ненормальный…- прошептал Лепен. – Он абсолютно ненормальный!
            Регар не стал придумывать остроумный ответ и потому отозвался очень просто:
-В общем, Арахна, этот человек под твоей ответственностью, размещая его в пыточной или у Лепена, учи, делай палачом.
            Эмис развел руками:
-Я пришел за творчеством, за непостижимым, за…
-За что, Луал, мне это…- тихо пробормотала Арахна, в тон ему, но Регар или не услышал, или предпочел не услышать.
-Есть ли у вас вопросы ко мне? – спросил он, глядя в упор по очереди на каждого из троих.  – Отлично. Арахна, Эмис – я вас не держу. Лепен – ко мне в кабинет, немедленно.
            Арахна вроде бы как случайно отвернулась, когда Лепен проходил мимо нее к кабинету Регара, но даже спиной ощутила его взгляд. А когда он, наконец, скрылся вместе с главой Коллегии за дверь, испытала огромное облегчение, которое длилось ровно до того момента, как она подняла глаза и увидела воодушевленно-рьяного и странного Эмиса.
-Ну, - нетерпеливо взывал он к ее вниманию, - как у вас тут расправляются с людьми?!
***
            Наблюдать за закрытой дверью кабинета Регара, где сейчас находился еще и Лепен, было невыносимо. Луал знает, что там был за диалог, но Арахна смутно догадывалась, что не особенно-то ей и понравится содержание диалога, если и будет ей позволено его узнать.
            Она вспомнила об Эмисе снова, и попыталась заставить себя быть снисходительной и доброжелательной к нему. В конце концов, все люди разные, а он не навредил еще ничем, да и слово Регара – это как закон. Если Регар сказал, что Эмис – новый палач, значит, так тому и быть, и Арахна должна его обучить. Но даже при учете всего этого ей не удавалось избавиться от неприятной мысли о том, что Регар пытается вытеснить боль о Сколере каким-то новым человеком и от этого приходила еще более тошнотворная мысль: а заменил бы так он Лепена или ее саму?
            Впрочем, насчет себя Арахне удалось отогнать мысль. Она даже устыдилась ее, но вот о Лепене мысль была тяжелее, значительно тяжелее. И еще это чувство «замены». Как будто бы старый топор затупился и Регар не стал его точить, а просто купил новый…
            Чтобы избавиться от тягостных мыслей, Арахна торопливо указала Эмису:
-Там спальни, там кабинеты, здесь общая зала, а мы пойдем вниз, в пыточные и кладовые.
            И первая подала пример. Спустилась, кивнула тому же помощнику, что был во время наказания Иас, и подосадовала про себя, что так и не удосужилась узнать его имя.
            Она открыла первую дверь, ту самую, где она наносила удары по Иас, где присутствовал раздражающий Мальт и несчастный Авис. Арахна решила, что напрасно она после всего произошедшего не справилась об Иас, ведь та все-таки носит ребенка Сколера. Да и Авис выпадал из их мирка…нехорошо!
-М…начнем с правил, - Арахна нервничала, но теперь не от непонятного разговора Регара и Лепена, а от того, что ей поручена была прежде незнакомая роль наставника. – У каждой Коллегии существует свой распорядок дня, свои ну…законы. И у нашей Коллегии такие тоже есть.
            Арахна села на грубо сколоченную скамью у стены, куда привязывали или усаживали тех, кто ожидал своего наказания. Эмис сел рядом, слушая с неожиданным вниманием и с еще более неожиданным молчанием.
-Наша Коллегия проповедует милосердный уход. Преступники, которых к нам приводят и которых нам поручают, всего лишь преступники перед законом и отвечают они по всей строгости закона перед народом. Но мы еще и люди. Мы не усиливаем жестокость. Мы помогаем уйти с меньшим страданием, не оскорбляем тех, кто попадает к нам и не калечим ради удовольствия или своих мотивов.
-Значит, - Эмис оглядел залу, как будто бы читая со стен и потолка, - вы – добрые палачи?
-Мы не добрые и не злые, - покачала головою Арахна. – Мы – закон. Мы убиваем, когда надо убивать и пытаем, когда этого от нас ждут. но мы не позволяем нашим чувствам и нашим эмоциям отражаться на судьбе тех, кто ждет наказания.
-Если бы ты привела пример…- Эмис действительно задумался.
-Пример…- Арахна тряхнула головою. Конечно, можно было бы подняться в кабинет, или в общую залу, где стояли архивные дела, и там выбрать любой предмет, но там снова та закрытая дверь или, что еще хуже, встреча с Лепеном, которому Арахна не знала совершенно ясно, что сказать.
-Ну хорошо. Вот тебе пример. Два сезона назад я повесила одну женщину, которая утопила своего ребенка. и, хотя толпа бесновалась и требовала отдать ее на растерзание, хотя все время следования телеги до эшафота, в нас летели тухлые овощи и яйца пополам с бранью…- Арахна осеклась, затем начала опять, - полагается связывать руки. Всегда полагается. И некоторые не умеют этого делать, сильно стягивают запястья или же нарочно перетягивают их, добавляя боль. Но мы этого не делаем. У нас в приговоре прописана кара. И у меня значилось – повесить. У меня не было строки о дополнительных муках, и я аккуратно связала ей руки.
-Но неужели тебе не хотелось иногда сделать больнее? Ты же можешь!
-Могу, - легко согласилась Арахна. – Я могу причинять боль, я могу бить, резать, ломать шею самым долгим способом, но…я не желаю этого. И моя роль не состоит в этом. Я караю за преступления, я не издеваюсь. И никто из нашей Коллегии не издевается. Мы не должны поддаваться чувствам, отвешивать пощечины тем, кто оскорбляет нас, таскать за волосы, лишать пищи или сна…мы все это можем, без сомнения, но мы стоим выше этого.
-А пытка? – прищурился Эмис. – палачи пытают заключенных, чтобы те выдали своих сообщников или данные. Это все знают! Что, тут тоже милосердие?
-Пытка пытке рознь, - мрачно отозвалась Арахна. – ты…не верь мне, это надо видеть, чтобы понять. В Дознании есть свои каратели, свои дознаватели, которые ломают кости и выбивают глаза ради того, чтобы что-то выведать. Это наша задача, но они берут ее на себя, плохо зная натуру человека. Это люди, которые просто любят причинять боль. Да и еще раз – пытки разные. Даже казнь можно провести по-разному. У нас есть свои хитрости…крюки, штыри, опоры, настои, лезвия – это все для облегчения мук. Ты узнаешь это по ходу обучения.
-Хорошо, я понял, - Эмис кивнул. Здесь он был значительно серьезнее, чем там, наверху, еще недавно. И этот Эмис нравился Арахне больше уличного барда, он походил на человека.
-Это правило первое, - продолжила Арахна, вспомнив, что она начала с самых основ. – Второе правило – у палача должна быть твердая рука. Это к первому, конечно, тоже имеет отношение, ведь палач, у которого дрожат руки, не палач, а так…
-Любитель походить в черном? – предположил Эмис и Арахна поняла, что поторопилась считать его нормальным.
-Ну, в общем, да, - с неохотой признала Арахна. – Правило третье – ничего не стоит выше закона. Тебе придется столкнуться…то есть, если ты вдруг станешь все-таки палачом, в чем я начинаю сомневаться все больше, ты можешь столкнуться с теми, кого ты знаешь. И это кажется, что легко.
            Она осеклась. Ей снова пришло на ум печальное воспоминание о Сколере – вернее, воспоминание было светлое, но так как Сколера больше не было на земле, всякая мысль о нем причиняла боль и тоску. И то воспоминание – солнечное зимнее утро, когда нет жестокого мороза, и ветер тих и ласков, и снег искрится как драгоценный камень, и уют в душе, безмятежность, когда никуда не нужно идти…
            Тогда Сколер ворвался в ее комнату без стука – раскрасневшийся от мороза и счастливый, бросил в нее шапку, теплые перчатки и мантию и заявил в полном утверждении:
-Пошли к Коллегии Сиротства, слепим Девять Рыцарей Луала!
            И она пошла. И Лепен пошел. И ведь слепили! Конечно, дольше пробесились сами, устраивая снежные войны, но сделали. Коллегия Дознания шныряла, конечно, мимо, вроде бы не при делах, а все же – присоединились. И Судьи, не все, конечно, а те, что повеселее, да поменьше предрассудков имеют, тоже лепили с ними…
            А потом Коллегия Сиротства рассылала им к Зимнему Дню Луала корзинки с печеньем в виде зверушек, и было так тепло, так весело раскладывать их на тарелочке и спорить, кому достанется олень, кому утка, а кому собака.
            Арахна очнулась, пришла в себя, почувствовав, что ее потянули за рукав. Она вздохнула, увидев Эмиса, и поняла, что та зима прошла уже давно, и в эту зиму даже если она и Лепен выйдут лепить Девять Рыцарей, все будет уже не так, как прежде.
-Я здесь…да, - с трудом промолвила Арахна, овладевая собою.
-О нет! – с деланным испугом воскликнул вдруг Эмис. – Я дотронулся до тебя, теперь Регар отправит меня на эшафот!
            И Эмис схватился за сердце и откинулся на скамье, изобразив потерю сознания. Арахна отвесила ему легкий тычок, стараясь делать вид, что ей не смешно, хотя все-таки выходило так неожиданно и забавно, что она невольно улыбнулась на мгновение.
-Я не закончила, - строго напомнила Арахна, и Эмис мгновенно сел на скамье прямо и сделал сосредоточенный вид, даже брови нахмурил.
-О Луал…- не удержалась Арахна, - нашел шута!
-Я бард! – обиделся Эмис.
-Еще хуже! Так…слушай дальше. Распорядок…да, распорядок. Наша Коллегия отдыхает каждый пятый, десятый, двенадцатый, семнадцатый, двадцать четвертый, двадцать девятый, тридцать шестой, сорок третий, пятьдесят девятый и шестидесятый день сезона.  То есть, десять выходных. Обрати внимание, что мы отдыхаем последние два дня сезона, а это значит, что все дела, что тебе поручены, должны быть закончены к пятьдесят восьмому дню. Все отчеты…
-Отчеты? – ужаснулся Эмис.
-Отчеты делаю я. Тебе просто вести свой журнал, подшивки дел, - Арахна вдруг сама ужаснулась тому, сколько всего ей придется рассказать Эмису. Она поняла, как это будет тяжело, передать все те знания, что она получила, находясь почти всю свою жизнь в Коллегии. Для нее это было естественно и ей странно показалось то, что есть люди, которые живут по-другому. И полоснуло по мыслям еще более страшное: люди, которые живут в городе, в деревнях, во всей Мааре – тем более не знают, как работает Коллегия Палачей!
            А тут ведь и свои архивы, и свои цифры, и свои подсчеты, отчеты каждый сезон, потом за два сезона, потом за три…а в конце года – за все сезоны.
-Ну ладно, - Арахна посерьезнела, - а теперь я спрошу. Зачем ты здесь?
-В пыточной?
-В Коллегии!
-Ну… - Эмис пожал плечами, - я хочу попробовать многое в жизни. Может быть. Это мое!
            Арахна, не моргая, смотрела на Эмиса. Тот сдался:
-Ну хорошо! Просто я, как бард, нуждаюсь в новом, в эмоциональном. Самые большие потоки чувств у людей в храме Луала и в том месте, где они умирают. Я как услышал Регара, меня как ударило чем-то! Я понял, что здесь, обитая в людском страдании, в страхе и долге, я найду музу!
-Шел бы ты в храм, - посоветовала Арахна, поднимаясь.
- Меня не пустят, - пожаловался Эмис. – эй, ну я же буду работать!
            Но Арахна не оглянулась. Ей стало как-то нехорошо от того, что Регар привел того, для кого людское страдание – лишь инструмент познания мира, поиск вдохновения. Это было нелепицей, абсурдом и она враз потеряла на сегодня интерес к обучению этого человека.
-А я? – Эмис попытался остановить ее. – Ты же учишь меня!
-На сегодня все, - ответила Арахна и поднялась из пыточной, чтобы нос к носу столкнуться с Лепеном. – ой!
-Я уже ухожу, - он был бледен, чудовищно бледен и болезненно будто бы усталым…ну что ж, Регар умел выматывать людей.
-куда? – спросила Арахна.
-Не знаю, - честно ответил Лепен, - но тебе, наверное, тоже неловко меня видеть?
            Он умоляюще взглянул на нее. Арахна пожала плечами:
-Мы в одной Коллегии и мы друзья.
            Она отошла от Лепена к окну, выглянула во двор, где чернели здания Дознания и Судейства и вдруг спросила:
-Я сегодня вспоминала как мы зимой делали Девять Рыцарей для Сиротства. А ты…помнишь?
            Он не удивился. Наверное, за годы общения с Арахной и пребыванием в Коллегии, он уже привык ко многому:
-Конечно, я помню. Там потом Сиротство прислало нам корзинки печенья. При всей моей нелюбви к сладкому – это было самое замечательное печенье.
-Что мы будем делать этой зимой? – она слегка повернула голову, чтобы видеть Лепена краем глаза. – То есть…
-Я не знаю, - честно сказал Лепен. – Я бы не загадывал об этом сегодня. До снега почти два сезона.
-У вас все очень интересно! – Эмис, неслышно поднявшийся из пыточной, заставил Арахну, которая напрочь забыла про его существование, вздрогнуть. – О…
-Я рад, что тебе нравится, - сухо прервал Регар, выходя из своего кабинета, хотя Арахна почему-то думала, что его здесь нет. – Ара, ты ведь ответственна за обучение?
-Я и начала, - честно ответила она. – Но я…
-И что же ты вынес сегодня? – Регар не дослушал ее и обратился к Эмису. Арахна развернулась лицом к зале, чтобы видеть всех и скрестила руки на груди, ограждаясь.
-Палач должен быть милосердным, стоять выше людского, подчиняться закону и не должен пить, - отрапортовал Эмис.
-Про «пить» похвально, - настороженно кивнул Регар, но этого нет в правилах. – Ара?
-А как еще рука будет тверда? – фыркнул Эмис, опережая Арахну. – Тоже мне загадка! А еще про выходные – десять раз за сезон, что надо заканчивать все до последних выходных и что мне надо будет вести какие-то журналы.
            Регар перевел взгляд на Арахну, она спокойно ответила, на всякий случай, не глядя на него:
-Я решила, что не следует перегружать информацией столь странный разум. Пусть лучше учиться на ходу, наблюдает. Подсказать проще, чем рассказать.
-Твое право, - согласился Регар, - Лепен, сходи в Дознание, там, говорят. Нам должны доставить на пытку нового преступника.
-Пытку? – быстро спросил Эмис. – Какую?
            Но его проигнорировали.
-А что случилось? – спросил Лепен.
-Герцог Торвуд приехал, стал работать, а на него опять покушение, - Регар досадливо махнул рукою, - достал этот герцог уже. Что ни дело, то…
            Он осекся, скрыл неумело смущение за кашлем. Сколер ведь тоже был казнен по обвинению в заговоре против ближайшего друга Короля, да будут дни его долги.
-Взглянуть бы хоть на этого герцога разок! – усмехнулась Арахна.
-Хватит с тебя уже знакомств! – перебил Регар жестко. – Хватит!
            Арахна замолчала. Она не подумала, снова и опять не подумала, позволила себе сделать замечание, хотя еще не сошел и ее грех – зачем она села к принцу Мирасу в карету, да еще и говорила с ним? К тому же, говорила с откровенностью!
            Лепен, который не знал о произошедшем, с любопытством покосился на Арахну, а та усиленно стала делать вид, что не понимает интереса с его стороны и, чтобы оправдать свой взгляд в сторону, спросила:
-А можно не Леп сходит в Дознание, а я?
            Лепен еще пристальнее взглянул на Арахну. Теперь это казалось совсем уже непозволительным. Идти в Дознание добровольно?
-А это еще зачем? – Регар, который за последние часы много нового узнал о своих подопечных, тоже стал более подозрительным.
            Да если бы Арахна сама знала – зачем! Уйти от подозрительного взгляда Лепена, не объяснять своего замечания, занять свой разум…
-Э…- ее взгляд случайно зацепился за внимательно наблюдающего притихшего Эмиса, - Эмису показать наши Коллегии!
            Она выпалила наобум, наудачу и так радостно, обрадовавшись своему уму, что подкинул такую удачную идею. Эмис взглянул на Арахну с удивлением, он полагал, что на сегодня она с ним закончила да и вообще чувствовал, что ей не понравилась причина, по которой он здесь, а теперь эта Арахна сама вызвалась куда-то его вести?
-В конце концов, он же под моей ответственностью… - закончила она, серьезнея.
            Лепен перевел взгляд на Эмиса, чувствуя, как тот становится ему мгновенно неприятен. Арахна, придумав свою хитрость, упустила то, что Лепену это не понравится и очень сильно. Да, его отпустило от подозрения и фразы о знакомствах Арахны, но вместо этого появилось новое…и это уже было куда хуже.
-Идём! – прикрикнула Арахна, обращаясь к Эмису и тот, удивленный, подорвался и шмыгнул за нею к дверям.
            Арахна вышла на улицу. День клонился к вечеру, и трудно было поверить, сколько всего произошло за него. Еще вчера была только казнь Сколера, а сегодня – сколько уже было пролито слез, сколько было испуга, недоумения, неловкости, нелепости?..
            Арахна с ужасом осознала, что прошло так мало времени ее прежде размеренной жизни, ей казалось, что за несколько часов она постарела где-то внутри себя и начала каменеть. Знала и то, что в эту ночь ей трудно будет найти сон, ведь комната Сколера все еще…в его вещах! Надо разобрать его вещи, надо распределить, раздать.
            Надо, надо! Но это когда-нибудь потом. Надо жить. Пережить эту потерю и снова научиться существовать как прежде, но как это сделать, если за каждым вопросом и каждым углом ей встречается память о светлых днях, когда их было трое в дружбе и в покое? Они работали, обучались, веселились…
            «И ты не знала о них важного. Ты не скрывала от них ничего о себе, но ты не знала их, потому что оба они сумели скрыться от тебя!» - скользнуло ядом в мыслях Арахны, и она вынуждена была остановиться, чтобы прикрыть глаза, не позволяя предательским слезам выдать себя. Тихо шел за нею Эмис и его шаг заставил ее взять себя в руки. Она сердито крикнула ему не отставать, и пошла.
            «Сколер не хотел быть палачом, а Лепен тебя полюбил и ты, Арахна, этого не заметила!» - снова таким же ядом скользнуло по мыслям и Арахна сжала зубы, постаралась думать о чем-то хорошем, но в голове ее крутились только тяжелые змеистые мысли.
            Наконец, она дошла до Дознания, назвалась и ее вместе с Эмисом провели до ожидавшего Талена.
-Привет, Арахна! А это кто?
-Эмис. Новый палач,-  равнодушно ответила она, кивнув Талену. – Ну? Что за дело?
-Вводная, - он пригласил жестом ее сесть к столу, Эмис тоже поспешил занять свое место, а после дознаватель извлек лист пергамента. – Кузнец, тридцать семь лет. Жена, двое детей. Пойман при попытке покупки яда на Площади.
-И что? Почему именно против Торвуда?
-Думаешь, мы идиоты? – поинтересовался Тален. – Мы сволочи, а вот идиотами не были. За день до этого он ругал в трактире Торвуда и его договор. Говорил, что герцог просто трус.
-Все еще не аргумент, - Арахна мрачнела все больше.
-А за два месяца до этого, - продолжал Тален, - он говорил, что, цитирую слова разносчицы того же трактира: «если убить герцога Торвуда, то все безумие остановится и мы, наконец-то, станем теми, кем должны быть».
-И что? – не выдержал Эмис, - это все доказательства? Пьяный трактирный бред и покупка яда?
-Попытка покупки, - поправил Тален и вздохнул, - ну приказ у нас сверху, понимаешь? понимаете? На герцога Торвуда сейчас Король, да будут дни его долги, чуть ли не молится, а тут…
-Эмис, не заговаривай, - предостерегла Арахна тихо, - Тален, а что от нас?
-Не сознается в том, что виноват.
-Эмис, выйди! О том, что услышал, ни слова, - быстро сказала Арахна, и тот недовольно взглянул на нее, но покорился. Когда Эмис вышел, Арахна, наклонившись ближе к столу, спросила, - ты хочешь, чтобы наша Коллегия вырвала признание у этого идиота?
-а если он виновен? – не согласился Тален. – Я, конечно, не сомневаюсь, что это была болтовня, но у нас есть указ, а указ короля – закон. Всякий, кто заподозрен в попытке или в стремлении…
-Я знаю, - перебила Арахна, - но он сознается под пытками в чем угодно, ты же понимаешь?
-Вы для этого и нужны, - Тален развел руками и тут же, желая что-то сказать еще, осекся. За спиной Арахны распахнулась дверь и она сначала подумала,  что это эмис опять раздражает, но нет…это было куда хуже. Мальт.
-Вечер испорчен, - пригорюнилась она, делая вид, что зашла чисто поговорить о мелких делах с давним другом.
-И я рад вас видеть, - процедил Мальт с презрением, - не виделись аж со вчерашнего дня.
            И снова тяжесть, что только вчера все еще было по-другому, существовало спасительное «а вдруг».
-Собственно….Я пойду, - Арахна поднялась со стула, - я только за делом зашла, меня здесь и не было.
-А что же ваш Регар? – Мальт даже не повернул на нее головы, - обычно заходит он!
-Заболел, - не моргнув глазом, соврала Арахна. – А я решила прийти и познакомить нашего нового палача с…с соратниками по служению закону.
-Вы не долго горевали, - одобрил Мальт и Арахне очень захотелось ударить эту долговязую мрачную раздражающую фигуру чем-нибудь тяжелым. -Однако – это дело ваше. За каким делом вы здесь?
-Мальт, это не твое дело, - вступил устало Тален.
-Я пришел за делом кузнеца, которое по решению Главы Коллегии Дознавателей – теперь мое, - Мальт резко вытащил из-за пазухи вчетверо сложенный лист и протянул его с нескрываемым удовольствием Талену. Тот нахмурил брови, пробежал его глазами и сдался:
-Луал с тобой! Бери дело.
-А я не за разрешением  от тебя, - усмехнулся Мальт. – Вы, Арахна, за этим делом, не так ли?
-Да, за ним.
-И что же поручил вам Тален?
            Арахна взглянула на Талена, не зная, стоит ли сказать. Только сейчас она заметила, что Тален, еще недавно легко справляющийся с Мальтом, угрожающий ему в насмешке, вдруг как-то робеет в его присутствии? Это было неожиданным и неприятным открытием для нее, поскольку Мальта она недолюбливала сильнее всех из числа известных ей дознавателей.
-Арахна, я задал вам вопрос, - Мальт соизволил обернуться на нее.
-Выясняйте это в пределах своей Коллегии или обращайтесь к Регару, если желаете получить мой ответ, - ответила Арахна, стараясь не выдать в голосе дрожь. Она помнила, как Мальт любил прибегать к силе бумажной волокиты, и воспользовалась его же ходом. – Однако если у вас есть распоряжение по этому делу для Коллегии Палачей, сообщите.
-Вам, палачам, лишь бы пытать, - фыркнул Мальт, - распоряжения будут утром, приходите тогда. Не смею вас задерживать.
            Арахна еще раз взглянула на затравленного Талена и отступила из кабинета, махнула Эмису.
-Это кто такой был? – спросил бард-палач.
-Тот, кого ты будешь рад видеть меньше всего, - ответила Арахна, хотя и признавала для себя в душе, что задача Талена пытать явно пьяного дурака-кузнеца, который, может и не виноват, была ей не по нраву, и если Мальт докопается до правды, то, быть может, не так он уж и плох, как профессионал. Как человек, конечно, он оставался бы ей отвратителен даже в таком случае, но хотя бы как дознавателя его можно было уважать. Желательно на расстоянии.
-Ну, что там за дело? – Регар встретил ее в нетерпении.
            Арахна кратко пересказала ему произошедшее. Регар помрачнел и сказал:
-Завтра я пойду утром.
-Нет, - Арахна покачала головою, - тогда Мальт будет думать, что испугал меня.
-Сволочь, - вставил и свое мнение Лепен. – Надо же было ему…
-Я пойду утром, - убеждала Арахна. – На этот раз одна. Получу его распоряжения, если он что-то и придумает.
-Дави на бумажную часть, и будь осторожнее, - предостерег Регар.
            Арахна кивнула и спросила, чтобы перевести тему:
-А ужинать кто-то, кроме меня хочет?
            Они сидели вчетвером за прежним столом. Как будто бы никого не теряли. Как будто бы ничего не было. Регар подчеркнуто вежлив и сух, Арахна рассеянная, Лепен – сама галантность и предупредительность, а Эмис просто наслаждался ужином. Жизнь круто поменялась со вчерашнего вечера и будто бы прошла уже целая жизнь, но…
            Вроде бы и не прошла. Их осталось четверо. И можно было сойти с ума от разрушено-неразрушенного.
            Лепен вызвался убрать тарелки и привлек к этому Эмиса, а Арахна вслед за Регаром поднялась к себе и легла.
            Ей казалось, что уснуть будет сложно, но она, на удивление, легко уснула, замотанная, уставшая и расстроенная за всех и все, вплоть до ситуации в комнате Талена, когда Мальт, противный и едкий, вдруг унизил одного из своих на ее глазах.
***
            Арахна хотела позавтракать в одиночестве и поскорее убежать к Мальту, чтобы выяснить, что он решил по поводу кузнеца, но, когда она спустилась, то увидела, что и Лепен и Эмис уже сидели за столом и молча жевали пищу.
            Арахна коротко приветствовала обоих и подсела к ним, выбрав место подальше от Лепена, насколько это было вообще возможно. Сам же Лепен взглянул на нее со скрытой мольбой, но спросил явно другое, чем хотел:
-Ты сейчас в Дознание?
-Да, Мальт сказал зайти утром.
-Мне тоже идти? – подал голос Эмис, с увлечением кроша ножом на намазанный паштетом хлеб кусочки кислых яблок. Вообще – яблоки эти стояли почти каждый день фруктового сезона, но их мало кто брал – они были очень кислые, и даже челюсть сводило от одного укуса. Что делать – земля Маары давала много плодов, ягод и корений, но давала насмешливо: вроде бы яблок в Мааре много, но…
            Есть их, не приготовив, мало кто отважится. А Эмис вот ел спокойно, не морщась, с удовольствием. Арахна даже отвлеклась от своего куска, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит.
-Нет, Эмис, тебе идти не нужно, - медленно ответила Арахна, наблюдая с ужасом, как этот человек спокойно покрывает мясное изделие кислятиной, которую она даже в руки не брала.
-Отлично, - обрадовался он и откусил почти половину бутерброда, с удовольствием прожевал и  тогда заметил обращенные на него взгляды Лепена и Арахны, - чего?
-Их же есть невозможно…- Лепен поморщился, рот наполнился кислой слюной, едва он вообще вспомнил этот вкус.
-Не жили вы на улице, - улыбнулся добродушно Мальт, - экие привереды! А вообще, с мясом – идет на ура! Вы же едите мясо в кислых соусах, а здесь все природное, все в доступности.
            И он продолжил интенсивно жевать.
-Может, мы на самом деле привереды? – пожала плечами Арахна, запихнула в рот остатки своего бутерброда и, жуя на ходу, пошла из Коллегии.
-Удачи! – крикнул ей в спину Лепен, но Арахна не обернулась.
            К Мальту ее провели быстро – ждали. Он встретил Арахну во вчерашнем кабинете Талена, по-хозяйски, за его столом. Едва она вошла, как почувствовала, что здесь, в этом кабинете что-то навсегда изменилось.
            Пока здесь был Тален – порядка на столе не было. Ворох бумаг, папки, сшивки дел, сломанные и покрытые чернилами перья, открытые чернильницы, записки – мелкие, пожелтевшие, какие-то списки…
            Сейчас стол же был в полном порядке. В каком-то нездоровом идеале. Бумага лежала к бумаге, формируя неколебимо ровную стопку. Сшивки были убраны на полки, где все папки выстроились в ровную линию. Чернильницы блестели новизной, плотно закрытые. Перья только рабочие, убраны в тяжелую подставку. Перед самим Мальтом – чистый лист.
            Да и кроме стола что-то тут изменилось. Больше нет каких-то мелких вещичек – коробочек, флакончиков, которые блестели бочками разных фактур и расцветок тут и там, больше нет, развешанных как попало,  мантий – все убрано, закрыто, спрятано.
-Вы рано! – вместо приветствия сказал Мальт, указывая ей напротив себя.
-Мне подождать за дверью? – осведомилась Арахна как можно вежливее, но сама поняла, что сегодня вежливость – это не ее оружие.
-Да нет, я просто удивлен, но удивлен приятно.
            Арахна села напротив Мальта и спросила уже сама:
-Теперь это ваш кабинет?
-Да, пожалуй, что мой, - Мальт усмехнулся так, как может усмехнуться человек, который уже знает что-то такое, чего не знает его собеседник и упивается этим своим знанием.
-А где кабинет Талена?
-Это пока не имеет значения для нашего разговора, - Мальт отложил чистый лист в сторону и положил, не глядя его так ровно к остальным, что у Арахны возникло желание разметать во все стороны эту идеально ровную стопку, чтобы нарушить этот болезненный порядок!
-Вы решили по поводу кузнеца? Какие будут распоряжения? – Арахна отвела глаза от бумаг, боясь, что не выдержит и взглянула на Мальта.
-Его передали Судейству и именно они вынесут вам распоряжения, - вежливо склонил голову набок Мальт.
-Судейству?
-Да, кузнец сознался в заговоре. Представьте, Арахна, мой ужас, когда он попросил бумагу и стал писать нелепые каракули о том, как планировал убить герцога Торвуда.
            Арахна промолчала. Точно также поступил и Сколер и, во-первых, Мальт не мог этого не знать. Во-вторых, что-то слишком уж гладко и неприятно складывалось.
-Значит, я могу идти? – Арахна заставила себя не реагировать.
-Нет, это еще не все, останьтесь, - Мальт покачал головою. – Вы пришли рано, не можете же вы так быстро уйти!
-Ничего, прогуляться полезно, особенно по свежему воздуху, - но Арахна осталась. – Вы хотите что-то спросить у меня?
-И спросить, и поговорить, - признался дознаватель. – Арахна, меня расстраивает тот факт, что вся Коллегия Палачей ненавидит Дознание.
-Если бы Дознание не было бы настолько невыносимым и жестоким к нашей Коллегии, мы бы вас любили, - Арахна удивилась неожиданному повороту в беседе с Мальтом, но решила всеми силами не выказывать изумления.
-Времена меняются, - согласился Мальт, - то, что было презираемо раньше, не может презираться теперь. Ваша Коллегия – самая маленькая из всех. Три…ну, учитывая вчерашнего новичка, три с половиной текущих члена и помощники, которые меняются и не входят в мой счет.
-К чему вы? – Арахне не нравилось то, что Мальт так медленно подбирается к самому главному.
-К Тому, что Регар не вечен, - Мальт говорил спокойно. – Сколер ваш казнен, Лепен не проявил себя больше, чем обычный палач, а Регар пророчит на свое место вас, Арахна.
-Я тоже не проявляю себя больше, чем палач! – сразу же отреагировала она.
-Но Регар именно вас видит на своем месте, - напомнил Мальт, - значит, видит что-то. У вас новенький, но что он есть – непонятно. Не подходит он на Главу Коллегии.
-А я, стало быть, подхожу?!
-Регар считает так, - Мальт пожал плечами, вроде бы как сам удивлен. – И, конечно, Регар может только рекомендовать…
            Мальт сделал значительную паузу прежде, чем закончить:
-Мы должны прекрасно понимать, что рекомендация – это почти полное согласие.
-Еще раз: к чему вы? – Арахна вздохнула с усталостью, пытаясь продемонстрировать усталость от разговора, но неожиданно ей было действительно интересно. дело здесь было не в должности, которая ее, вероятно, ждала, но в том, что с ней говорили с каким-то глубоким зачином на будущее, на какое-то глобальное свершение.
-К тому, что… - мальт глянул на закрытую дверь кабинета и вдруг громко спросил, - не желаете ли вы, Арахна, пройтись со мною?
-А? – она даже ошалела от неожиданного предложения. – Я?
            Но сообразила удержаться от вопросов:
-С удовольствием.
            Они вышли в коридоры Дознания – серые и холодные в молчании. Мальт повернул в дверях своего кабинета ключ и положил его в карман. Для Арахны это тоже было удивительно – в Коллегии Палачей не было никакого смысла в закрывании дверей кабинета или спален.
            Вышли из Коллегии. Мальт шел первым, быстро кивая то одному, то другому. Он вывел ее из коридоров, бросив на ходу дежурному дознавателю, который решал о пропуске в Коллегию:
-В Судейство.
-С гостьей? – удивился дежурный дознаватель, с неприязнью глядя на Арахну.
-Нет, просто ее визит закончен, - не глядя, ответил Мальт, и вышел. Арахна семенила следом.
-Мы в Судейство? – спросила она, догнав Мальта.
-Нет, - негромко, не оборачиваясь, ответил он, и ускорил шаг, а затем вдруг резко свернул вправо, Арахну едва не занесло на дорожке,  но она успела метнуться за ним следом. В молчании прошли еще с четверть часа, и Арахна была глубоко удивлена и терпеливо ждала его реакции и объяснений.
            Они прошли мимо почти обветшалой Коллегии Сиротства (Арахна знала, что им урезали финансирование в этот сезон), мимо богатой Продовольственной Коллегии, громкой – Швейной…и, наконец, оказались у самой невзрачной на вид  Коллегии Письма.
            В Коллегию Письма ссылали (а официально и тактично – переводили) тех служителей других Коллегий, которые по старости лет или по здоровью не могли больше работать в прежних местах. Здесь можно было выписать себе перья, чернила и бумагу, но Коллегии не стремились сюда самостоятельно, предпочитая оставлять заявки в Продовольственной Коллегии. И сначала Арахна удивлялась этому, ведь так выходило дольше, а потом поняла – все боятся потенциального будущего. Если ты хороший слуга своей Коллегии, тебе, может быть, будет пенсия по старости лет или болезни от казны. Но если ты рядовой, если ты всегда был рядовым и не успел ничего достичь, то…
            Вот он – твой путь. Твое дожитие, твои тени. Здесь ты закончишь свои дни, здесь же и будут организованы твои похороны.
            Арахна тоже перестала сюда ходить. Она была молода, и её будущее не было написано, но комок подкатывал к горлу от одного представления о таком вот дожитии…
            Единственное достоинство этого мрачного места было в небольшом дворике – две скамьи и клумба между ними. Другие Коллегии не могли позволить себе этого, за парой исключений. Коллегии Закона: Дознание, Судейство и Палачи вообще выходили окнами друг на друга и имели между собой соседей.
            Сюда Мальт и привел Арахну. Спокойно он сел на скамью и Арахна села рядом, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
-Ты удивлена? – быстро спросил дознаватель, переходя с официального обращения, на более мягкое «ты».
-Словами не передать как я удивлена, - не стала скрывать Арахна.
-Мне известно, что ты вчера была в одной карете с Его высочеством – принцем Мирасом, - продолжил Мальт.
            Арахна поежилась – откуда эти дознаватели всегда все знали? Или на лбу у нее написано?
-Абсурд, - неуверенно солгала она.
-Сомневаюсь. – хмыкнул Мальт.  – По одной простой причине. Сказать?
            Она не подала своего согласия, лишь неопределенно повела плечами, вроде бы: «дело твое, мне все равно, что ты скажешь».
-Принц Мирас сказал мне об этом, - спокойно ответил Мальт и в глазах его мелькнул бесноватый огонек.
            У Арахны вырвалось непроизвольное удивление, которое выдало правоту Мальта насчет ее собственной встречи с Мирасом.
-Ты удивлена, - продолжал Мальт, - но, судя по твоей спокойной еще реакции, ты не понимаешь всего, что складывается вокруг.
-Складывается где? В чем? – Арахна невольно вздрогнула.  Ей пришел на ум последний разговор со Сколером, когда он вот так говорил, что она не понимает чего-то… что ж, Арахна никогда не считала себя умной.
-Принц Мирас затеял…перемены, - Мальт словно бы уклонился. – С одной стороны, я должен тебе рассказать – это его приказ, с другой – что-то мне подсказывает, что ты не хочешь этого слышать.
-Лучше не знать тайн, хватит с меня, - Арахна поднялась со скамьи, - не провожай, я дойду.
-Сядь! – Мальт сказал это спокойно, но что-то было в его тоне, что заставило ее обернуться на него, поколебаться и все-таки сесть обратно. – Ты сказала ему то, что говорил и я. Наши Коллегии сложили долгую и опасную систему, бумажка из одной Коллегии в другую идет дольше, чем дело и в масштабах текущей работы – это еще терпимо, но…
            Мальт осекся и продолжил, немного подумав:
-Словом, это складывает определенные последствия для нас, наших преступников и народа. Дознание, Судейство и палачи связаны между собою очень близко и зависят друг от друга, и разделять их, помещать близко друг к другу, но все-таки разделять – это значит – вредить закону.
            Арахна молчала. Какое-то согласие, от которого ей было нехорошо и неловко, жило в ней.
-Вы не знаете наших методов, мы не знаем ваших. У вас есть отчеты, у нас есть отчеты, у Судейства есть отчеты. Они все об одних и тех же людях, но разводится бумажная морока. К тому же – это снова усиливает недопонимание между Коллегиями. Вы делаете отчет за Судейство, а мы пытаемся тому же Судейству доказать виновность или невиновность преступников.
-Всё это,- тихо промолвила Арахна, - все это я поддерживаю сердцем. Но система сложена так, и мы…
-Меняемся. – оборвал Мальт. – Всё то, что существует, не вечно.
-К чему ты? – снова, в который раз за утро, повторила Арахна.
            Ей странно было сидеть на скамье с дознавателем, который был ей неприятен и вести такую беседу, которую она не допускала даже со своими друзьями, с которыми делила свою Коллегию.
-Принц Мирас хочет снести три Коллегии Закона и создать одну.
            Мир на мгновение качнулся, казалось, в воздухе мелькнуло какое-то жужжание, а потом исчезло. Арахна хлопнула глазами, глядя на Мальта, с трудом осознавая услышанное.
-Еще раз? – попросила она, не веря, что ей не показалось.
-Три Коллегии создадут одну. Тут же будет дознание, суд и кара.
-Но это невозможно, - Арахна покачала головою, - нет, это…
            Да и как это могло быть? Вся сфера управления Маары состояла из непростой системы. Первым стоял – Король, да будут дни его долги, который создавал общий закон, берег Маару и всячески решал о ее будущем. Затем все сферы Маары делились на определенные секции: Закон, Город, Армия, Церковь, Казна, Крестьяне, Торговля, Дипломатия. Каждую секция возглавлял министр – ближайшие соратники короля, принцы и родственники. Они образовывали – Верховный Совет при Мааре.
            В свою очередь, каждая секция делилась на Коллегии. Самая большая секция была – Городская, самая малая – Закон. Над каждой Коллегией стоял свой Глава, и Главы образовывали свой Совет, давая свои отчеты.
            Если схлестнуть три Коллегии Закона в одну, то кто будет Главой? Какой давать отчет и кому? У палачей свои выходные и свои сроки, у Дознания – свои, у Судейства (Арахна наверняка не знала, но догадывалась), тоже свои…
-Почему? Принц Мирас возглавляет Секцию Закона, - Мальт пожал плечами, - он волен делать с нами все, что угодно. К тому же, число членов будет сокращено.
-Что?
-А как? Знаешь, сколько в нашей Коллегии людей? А у Судейства? Создание одной Коллегии позволит сократить расходы, бумажную волокиту и ускорит процесс поиска преступника и наказание.
-Так-так…- Арахна затрясла головою, - причем тут я? Зачем ты мне это все говоришь? Я…
-Принц Мирас выбирает опорные точки в Коллегиях, - перебил Мальт все также спокойно. – Это будет передел весьма…масштабный. Ему нужны будут люди. Он заговорил с тобою, и показал мне на тебя. Я, кстати, твою кандидатуру не одобряю, но понимаю, что вариантов немного.
-Прекрати! – крикнула Арахна. – Я просто палач в Коллегии Палачей. Если Его высочество решит создать единую Коллегию вместо трех, то я… приму его волю. Я уйду в новую Коллегию и найду себе новое место, но…
-Это без сомнений, - Мальт раздражающе оставаясь спокойным, снова ее перебивал, - но принц видит дальше, чем ты думаешь. Он ищет людей, которые поддержат его.
-Что ты хочешь? – Арахна заломила руки. Мальт причинял ей страдания. Она не понимала, зачем он вообще привел ее сюда, зачем говорит с нею так, как будто бы речь идет о заговоре, если они все – люди подневольные и выполнят приказ принца и без всяких договоренностей.
-Я хочу, чтобы в вашей Коллегии был кто-то, кто способен мыслить, - честно сказал Мальт, - но принц Мирас хочет совсем другого и я подчиняюсь. Он выбрал тебя как опорную точку в вашей Коллегии, как того человека, что войдет в новый состав секции Закона.
-Я ничего не могу изменить, сделать…- Арахна развела руками, - я не…
-Я тоже не могу. И сам Мирас пока не может.
-Он же стоит над секцией Закона? – Арахна совсем растерялась.
            Мальт взглянул на нее даже с жалостью и спросил:
-Ты знаешь ситуацию при Мааре? Про то, что герцог Торвуд должен заключить мирный договор?
            Арахна тяжело взглянула на мальта. Про герцога Торвуда она уже слышать не могла. Сначала Сколер, теперь вот – какой-то кузнец! Далось всем это соглашение и это вражда с Торвудом! Пусть заключает себе договор и катится к Луалу!
-Уже не так плохо, - одобрил Мальт, угадав ответ по лицу Арахны. – Принц Мирас не скрывает, что победа герцога Торвуда – это провал всем его планам и…
            Теперь перебила уже Арахна. Она решила, что с нее хватит.
Просто – хватит. она ведь никогда не была интриганкой, да и тайн у нее не было. А теперь ее снова и опять погружали в какие-то тайны, в каике-то переплетения. И она решила раз и навсегда отказаться от всего этого.
-Довольно! – равнодушно бросила она. – Твои слова, Мальт, это уже путь к тому, чтобы самому оказаться в коридорах Дознания пленником. Я не участвую в этом. Я не участвую больше ни в чем. Я и слышать ничего не хочу. Если будет приказ – я его выполню, но на этом все.
-Ты не понимаешь, - Мальт вскочил. – Ты не понимаешь, что мирный договор между Маарой и…
-Мне плевать! – Арахна прикрикнула на дознавателя и решила, что это, в общем-то, приятное занятие, зря она раньше избегала этого.
-Он выбрал тебя!
-И на это мне плевать. Я не политик. Я не министр. Я только клеймлю, вешаю и рублю головы.
            Арахна развернулась и попыталась уйти, но Мальт схватил ее за плечи и развернул к себе лицом. Теперь она смотрела в его глаза и все больше убеждалась в том, что этот человек опаснее, чем даже подает себя. Не бывает у людей, что обычны  и миролюбивы, такого лихорадочного блеска в глазах.
-Я говорил ему, что нужно выбрать другую кандидатуру! – торжествующе прошипел Мальт ей в лицо, радуясь своей правоте. – Я говорил, что ты никогда не…
-Я рада, что ты прав хоть иногда, - Арахна с силой толкнула дознавателя в грудь и он, не ожидавший этого, чуть отшатнулся, но, к сожалению и одновременно радости ее, не упал.
            Мальт усмехнулся:
-Значит – ты даже слушать не хочешь?
-Два раза прав! – Арахна издевательски захлопала в ладоши, - да ваша Коллегия делает успехи!
-Ты даже не представляешь, как ты не права, - Мальт вдруг совсем беззлобно, по-человечески улыбнулся. Словно и сам был обычным человеком, а не дознавателем.
            Арахна фыркнула, стараясь скрыть неожиданное смущение от этой улыбки, которая сменила яростно-злобный оскал.
-а мне и не надо быть правой. Мне надо рубить головы и вешать людей!
-Это так, - Мальт спокойно сел обратно на скамью и спросил, - а если я тебе скажу, что Сколер выслушал?
            Это было бесчестно. Это было подло, низко, грубо – взывать к имени человека, со смерти которого прошло ничтожно мало времени. К памяти ее друга. Да, он проявил слабость, да, он влез во что-то, как убеждалась все больше Арахна, явно тяжелое, нехорошее и жестокое – по глупости ли, по наивности, а может быть – по убеждениям?
            Был ли обманут или был ли в сознании своих действий?  Арахна не знала. Но и глядя на Мальта, в его лицо, снова спокойное, непроницаемое лицо дознавателя, поняла, что не хочет знать.
            Сколера не вернешь, а факта, что она, услышав правду о нем (да и правда ли то будет), не разочаруется еще больше – нет. что, если услышав слова Мальта, она возненавидит Сколера? Что, если будет молиться на его смерть, как на радостное событие? Конечно, это поможет ей перенести потерю, но потеря была совершена одним днем, одной смертью, а в ее жизни Сколер был годы, и все эти годы могут быть перечеркнуты одними словами Мальта.
            Или, может быть, он оправдает его в глазах Коллегии? Расскажет его мотивы и его признания? Да или нет?
            Арахна хочет думать, что ее друг мертв давно. Бежал, заболел, заразился – неважно. Он не казнен, нет. казнен кто-то похожий.
            Ей не хочется слышать правды, потому что там явно нет ничего хорошего. Там либо чувство вины за то, что они казнили его, за то, что сомневались в его преданности, либо что-то более тяжелое, какое-то разоблачение.
            Слышать ни то, ни другое, Арахна не желает. Она вообще больше не жалеет слышать и слова от Мальта и решается, наконец:
-Я не Сколер. Я не желаю слышать больше ничего.
            Повернуться спиною легко. На этот раз ее никто не останавливает, но Арахна чувствует на своей спине его взгляд и догадывается, что это только какое-то смутное и очень страшное начало, что дальше будет что-то куда более худшее и эта мысль вызывает тошноту.
            Она не заметила, как прошла до своей Коллегии, как вошла…
-Ну как? Что с кузнецом? – спросил Регар, дожидаясь ее.
-С кузне…- Арахна не сразу даже вспомнила, о каком кузнеце идет речь, но вспомнив, кивнула растерянно, - в суде…да, он в судействе.
            «Сказать?» - мелькнула мысль, но Арахна прогнала ее. Сразу же, не глядя. Не задумываясь. Она ненавидела Мальта в глубине души, но чуяла, что надо молчать. Что-то было в словах дознавателя опасное и она, сказав о разговоре с ним, может вызвать гневливую силу.
-Мальт совсем сволочь? – сочувственно спросил Лепен. – Ты так бледна, поешь?
-Нет. спасибо. Я в кабинет, - Арахна деревянно двинулась под взглядами членов Коллегии в свой кабинет, с каждым шагом понимая, что Мальт не сволочь. Нет, он был ей ненавистен, но сволочью она больше не могла его назвать даже в мыслях. Что-то было сегодня в нем такое, чего не было раньше, что-то, что разоружило Арахну и даже зародило в ней симпатию к его действиям.
            Первый раз в своей жизни Арахна, зайдя в кабинет, закрыла его на щеколду. Надо было подумать.
***
            Арахна хотела подумать обо всём, что произошло в ее жизни за последнюю неделю, и, может быть, даже пожалеть себя, потерявшую близкого друга и растерянную.
            Но стоило ей только остаться один на один с собою и мыслями, и…
            Оказалось, что одиночество не спасло. Мыслей было много, но они все так перепутались, что образовали тугой плотный комок в ее рассудке и не желали распутаться, не подавали и кончика, за который можно было и потянуть. Но Арахна чувствовала, что должна, всё-таки должна хоть как-то облегчить свой ум.
            Она несколько раз обвела взглядом свой кабинет, не зная, где найти спасение. В кабинете своем Арахна бывала редко, еще реже действительно по работе, а не закрывалась никогда.
            Но вот…рука ее скользнула по столу, не глядя, Арахна вытащила из нескольких завалявшихся листочков один и пробежала его глазами. Ничего необычного – простая памятка, какие оставляют себе члены любой Коллегии с вечера, чтобы не забыть о делах утром.
            Вот и перед нею самый простой список из пометок: «17/1, 18/6, 21/5». Для человека случайного – числа или даты, а Арахне – четкое указание о наказаниях. 17/1 – это семнадцать ударов простым хлыстом, а один, так называемый, «тяжелый», то есть – удар с полной оттяжкой. И с остальными также – двадцать один удар обычный, пять – «штрафных».
            Арахна не страдала провалами в памяти, и была в состоянии, конечно, запомнить, кому и сколько ударов нужно нанести, но руки устают и палачи, чтобы не страдали, надо было менять, делать паузы и прикидывать силу к ударам, а это лучше всего делать на бумаге, вот и писали палачи по ударам, по количеству…
            Арахна пробежала еще раз взглядом памятку, пытаясь вспомнить тех, для кого предназначались эти обозначения, и не смогла. Ну не шли на память ей ни лица, ни имена, ни преступления!
            Отшвырнув небрежно памятку в сторону, Арахна опустила голову на столешницу, прикрыла ее руками, и смогла, наконец, погрузиться в свои мысли…
            Как в воду – в бесконечно ледяную воду, в которой она едва не утонула в семь лет по детской глупости. Её вытащил бледный, как смерть, Регар, и не сказал ей и слова, только крепко обнял, и тогда она устыдилась, сама не зная чего.
            Или как в горячечную лихорадку, когда все было по-старому в Коллегии, все мирно, тихо и надежно.
            Мирно они начинали день, и даже если переругивались, то не от зла. Получали задания, или заканчивали то, что оставили с вечера. Потом обед, оставшаяся работа и…свободное время! А в свободное время можно было пройтись между Коллегиями, поболтать, и…
            Вдруг Арахну накрыла страшная волна безысходности, прежде незнакомая ей. Она вдруг вскрикнула, зажимая рот руками, осознав всем своим сердцем, какая жалкая у нее жизнь. Регар называл это стабильностью, а она верила ему. Но то, что было стабильностью для Регара, для нее было такой чудовищной теперь тоской!
            Она поняла, с ужасом поняла, о чем спрашивали ее и Лепен, и Сколер когда-то и Авис и даже этот Мальт, Луал его забери!
            Они спрашивали ее, Арахну, о будущем, о том, куда она хочет идти дальше, чего желает от жизни, а она и не задумывалась! Ей не приходилось никогда об этом размышлять, ведь ее мир был устоявшимся и надежным и никогда, никогда и ни за что даже мысль к ней не приходила о переменах. Сжившись с Коллегией Палачей с самого детства, Арахна не представляла жизни без нее, без своего кабинета, что, на деле, ей даром был и не нужен.
            У нее запульсировало в висках, гневливая боль подступила к глазам и ей привиделись черные точки в воздухе. Арахна, не в силах справиться с этой болью, обхватила голову руками до новой боли, теперь закололо в пальцах.
            Она никогда не сталкивалась с такой сильной болью, которая не имела причин. Травм у нее не было, ударов тоже, так что это за боль?! Откуда?
            Первый раз Арахна подумала о том, что никогда не приходило к ней в мысли. Она представила, что действительно не представляет своей жизни за пределами Коллегии, за миром, который образовали Регар, Сколер и Лепен.
            Регар и Лепен. Сколера больше нет.
-Что я такое? – вырвалось у нее невольно.
            И это был самый правильный вопрос. Арахна знала, что никто не может ей ответить на него, ведь и сама она не смогла бы.
            Мальт, Авис, Сколер, Лепен…все они имели мысли о будущем. Все они полагали свои Коллегии и посты как начальную точку или одну из точек своего пути, а она? Что имела она? В перспективе пост Главы Коллегии?
            Если утвердят, если она сама не умрет раньше, чем Регар.
-Что я делаю…- Арахна вскочила из-за стола, ударилась немного ногою о ножку стула, но даже не заметила этого. Сейчас вся боль сосредоточилась в пульсирующих висках, в покалывании пальцев, в чем-то таком, чего прежде она и не знала на себе, не испытывала.
            Арахна оглядывала кабинет раз за разом, но не узнавала его. чужие стены, совершенно не ее, незнакомые…
            Кто здесь живет? Арахна? А что такое Арахна?
-Сядь…- дурнота отступила, она заставила себя сесть в то же самое кресло, прикрыла глаза, унимая дыхание и нервный сердечный стук. Через пару минут ей, в самом деле, стало лучше. Она смогла дышать, не испытывая странного, далекого болезненного ощущения в груди. – Всё хорошо, Арахна. Ты должна держать себя в руках. Ты должна…
            «Кому?» - едкий голос шевельнулся в ее уме. Голос был тихий, вкрадчивый. Она узнала этот голос – Мальт! Голосом Мальта она задала себе вопрос?
            «Кто ты…»
-Хватит, - прошептала Арахна, облизнула пересохшие губы и открыла глаза, одновременно со стуком в кабинет.
            Стук повторился.
-Я работаю! – неубедительно солгала Арахна, пытаясь понять, кого: Регара или Лепена принесло к ее кабинету. Скорее всего, Лепена.
-Арахна…- голос принадлежал Эмису. – Арахна, у тебя все хорошо?
-Всё нормально! – крикнула она, стараясь придать голосу бодрость, а про себя задаваясь вопросом, какой из Девяти Рыцарей покровительствует этому уличному барду?
-Арахна, Лепен и Регар ушли. Их вызвали в Судейство. Они меня оставили…
-Ну так иди, поплачь, - посоветовала Арахна и запоздало прикусила язык, досадуя на свою жестокость, к которой, в общем-то, не была расположена.
            «Если тебе плохо, почему ты срываешься на других?» - тот же едкий голос, без сомнения, принадлежавший Мальту, голос, прокравшийся в ее мысли.
-Я бы поплакал, - спокойно отозвался Эмис, - но я ведь бард. Я люблю зрителей. Какой смысл лить слезы, если их не увидят?
            Арахна заставила себя встать и медленно, словно во сне (и путь показался ей необыкновенно длинным!), дошла до дверей и открыла.
-Ты в порядке? – спросил Эмис. Он оставался отвратительно спокойным. И любопытным.
-Да, а что? – она попыталась говорить и смотреть с вызовом, но в голосе Эмиса было искреннее сочувствие и Арахна опять устыдилась и еще больше раздосадовалась на себя.  – Прости.
-Ничего, я привык к презрению, - Эмис пожал плечами. – Я ведь бард.
-Я не…- Арахна тряхнула волосами, разгоняя тяжесть. – Я просто…знаешь, у тебя было ощущение, что ты в каком-то тупике?
- В тупике? – переспросил Эмис задумчиво. – У всех людей так бывает. Палачи тоже люди, хотя, на городской площади с тобой не согласятся.
-Неважно, - Арахна отмахнулась. – Ты чего без дела ходишь?
-Меня прикрепили к твоей ответственности, а ты заперлась в кабинете, - Арахна последовала обратно к своему креслу, а Эмис, не дожидаясь приглашения, скользнул за нею следом. – Лепен сказал, что ты так себя обычно не ведешь. И я решил, что тебе, возможно, нужно что-то такое, чего эти двое…
            Арахна предупреждающе подняла ладонь:
-Если не уверен в том, что хочешь сказать, лучше молчи.
-Я хочу сказать, что Регар тебе как отец, но все-таки…а Лепен ревнивец. Они не понимают, что ты чувствуешь, и если ты потеряна, то это нормально.
-Не твое дело! – Арахна снова сорвалась на грубость, потому что Эмис легко пробивался через все ее маски.
            Ей хотелось поговорить с кем-нибудь по-настоящему, но говорить на самом деле, как она только что поняла в кабинете, было опасно – можно было дойти мыслями до вещей еще более жутких, чем потерянное и одинокое существование.
            В конце концов, все люди теряют кого-то. В этом и благо человеческой жизни, и самая отвратительная ее же слабость.
-Не мое, - Эмис кивнул, - дай мне минуту. Только одну, Арахна! Я сказал, что пришел в палачи потому что я действительно ищу чувства, вдохновение…
-Да-да, - она кивнула, - это отвратительно – искать вдохновение в страданиях.
-Все страдают так или иначе, - Эмис пожал плечами, - дело не в этом. дело в том, что у всех это страдание разное. Людям тяжело с этим жить, а я хотел бы забрать или облегчить их страдание. И поэтому я его и изучаю. Все муки души, совести, терзания, понимаешь?
            Понимала Арахна плохо. Во-первых, потому что не стремилась понять. Во-вторых, ей и не нужно было понимать.
            Какое дело Арахне до Эмиса? Так, случайный обитатель ее мира, ее Коллегии, дома.
-Арахна, просто ты не забывай, что всегда можно что-то доверить другому, разделить, - Эмис улыбнулся мирно и мягко, - так легче. Всегда можно все изменить!
            Арахна подняла голову. Вернее, что-то внутри нее, что-то змеиное, чего прежде она и не замечала, заставило ее поднять голову:
-Изменить?
            Она сама еще не могла точно сказать, что ее взволновало.
-Ну да, - Эмис не понимал внезапного изменения в ней, но был рад, что в ее лице появилась какая-то жизнь, а не та мрачная бледность мраморной статуи, какую встретил он, когда Арахна распахнула дверь своего кабинета.
            Эмис считал, что у тех, кто молод, сыт и здоров, вообще не должно быть такой ужасной бледности.
-Всё можно изменить. В любой момент. Создать себе новую жизнь, совсем-совсем любое существование.
            Арахна, не отвечая за свои действия, сплетала и переплетала пальцы. Требовалась деятельность. Деятельность, где не надо думать, где оживет что-то и замолчит то, что жить не должно.
            «Значит, теперь вот так?» - и снова эта едкость с голосом Мальта в ее мыслях. На этот раз Арахна вскочила и спросила, обращаясь больше к этому едкому голосу:
-Как?
-А? – Эмис вздрогнул, когда она так вынеслась из-за стола. – Ну, изменить все можно, например…
            Но Арахна уже не слышала. Она уже торопилась к дверям.
-Эй, а обучение? – Эмис растерянно поднялся следом. – Мне пойти с тобой?
            Арахна миновала залу, мгновение – и она уже на улице, торопится в сторону Коллегии Дознания, оставив за спиною раскрытые двери Коллегии Палачей, обалдевшего и обиженного Эмиса и свой несчастный кабинет.
            К дежурному дознавателю она подбежала, задыхаясь.
-Чего вам? Назовитесь? – дознаватели никогда не проявляли дружелюбия к своим гостям.
-Я – Арахна, из Коллегии Палачей, - она отдышалась. – Я… мне нужно видеть Мальта. Он здесь?
-Он здесь! – голос Мальта был таким же едким, как и представлялся Арахне раз за разом. Она обернулась на этот голос и увидела Мальта, стоящего совсем рядом, но Арахна клясться могла всеми Рыцарями и самим Луалом, что еще мгновение назад его не было.
-Спасибо, - Арахна не знала, что еще сказать, и как начать, как попросить, как и почему ей вообще захотелось идти именно к этому человеку.
-Пожалуйста, - не удивился Мальт, - а что тебе нужно?
-Я…- Арахна покосилась на дежурного дознавателя, который даже не пытался скрыть того, что внимательно и напряженно подслушивает, - я хотела поговорить.
-Поговорить о чем? – Арахна не сомневалась, что Мальт прекрасно понимает, что он лишь издевается или ждет подтверждения, а то и хуже – извинений!
-О переменах, о том, что такое правда, - она, как могла, попыталась намекнуть, чтобы не подставить под удар и самого Мальта, и самой не подставиться.
-А может быть, я больше не хочу говорить об этом? – Мальт усмехнулся. – Всё должно быть в нужное время. Никто не будет бегать кругами за кем-то.
            На это Арахна даже не рассчитывала. Она знала, что Мальт – дознаватель и, вдобавок, отвратительный человек, но все-таки не могла подумать, что он, отчаянно желавший поговорить с нею, вдруг отказывается.
-Извини, - прошелестела Арахна. Что-то змеиное, выбросившее ее в дорогу из-за стола, медленно замирало с тем, чтобы больше не позволять себе проснуться. Арахна, стараясь не обращать внимания на дежурного дознавателя, повернулась и пошла прочь.
-Вот ты же, вроде бы, палач, - Мальт заговорил с нею, не позволяя уйти, - что же такая ранимая-то?
-Что? – Арахна взглянула на дознавателя. – Ты же сказал, что все должно быть…
-Луал и Девять Рыцарей! – Мальт фыркнул, - нет, Арахна, ты меня поражаешь! Ты пришла – так требуй! Взывай!
            Он пошел от Коллегии прочь и Арахна увлеклась следом. Некоторое время прошли в молчании, а потом Мальт, убедившись, что они отошли от Дознания на достаточное расстояние и стоят теперь ближе к Судейству, продолжил свою мысль:
-Разговор, который я вел, грозил бы мне неприятностями, если бы ты хотя бы намекнула на то, что объявишь о нем! Ты могла требовать, шантажировать, а предпочла отмолчаться и хотела уйти. Как это понимать?
-Я не воин, - покачала головою Арахна, - я не сопротивляюсь. Я орудие.
-Как и я, - Мальт улыбнулся с неожиданным одобрением, - ладно, зачем ты пришла на самом деле? Хочешь узнать, что знал Сколер? Положение дел в Мааре?
-Я…- начала, было, Арахна и, не рассчитав шаг, споткнулась о какой-то камень, лежащий в траве. Мальт перехватил ее падение, поймав за руку, и рывком вернув в прежнее положение. – Ох, спасибо, я совсем растерялась.
-Не за что. К тому же…- Мальт взглядом указал влево, не договорив. Арахна повернула голову и увидела замерших на пороге Коллегии Судейства Регара и Лепена. – Твои ведь?
            Да, ее. С удивлением взирающие на нее и Мальта, стоящих так близко друг к другу палача и дознавателя.
-Арахна! – Лепен не выдержал. Регар даже не попытался его удержать, хоть порядком и встревожился, зная, что Лепен – это не образец спокойствия, как раньше ему думалось. Но Лепена можно было понять. После Сколера, после внезапного конфликта с Арахной, когда Лепен вдруг понял, что она тоже живая, что может и не принадлежать ему, встретить ее с дознавателем в мирной беседе?
            Это уже слишком.
-Завтра, в Разъездной Коллегии, в полдень, - быстрым и тихим голосом произнес Мальт и, не дожидаясь ее ответа, сделал шаг на встречу Лепену:
-Как рад я видеть служителей закона! Жаль, что я спешу, хорошего вам дня. Регар, надеюсь, ты здоров!
            Лепен попытался перекрыть дорогу Мальту, но Мальт не был бы дознавателем, если не умел бы с насмешливой ловкостью избавляться от своих преследователей, будто бы даже не заметив этого. И сейчас он прошел мимо, словно и не было никакого Лепена.
-Ну и что это? – резко спросил Лепен, обращаясь уже к Арахне.
-Не здесь, - быстро сказал Регар, коснувшись его плеча рукой. – К нам.
            Дошли быстро, в жестоком молчании, которое усиливало напряжение. Стоило войти в Коллегию и едва Регар закрыл дверь, как Лепен обрушился на Арахну:
-Ты что там делала с ним? о чем вы говорили?
-О работе, - не моргнув глазом, соврала Арахна.
-О работе говорят за пределами Коллегии? – теперь вступил уже Регар. – Эмис, было ли у вас сегодня занятие?
            Эмис, который сидел тихой мышкой в зале, и не решался обратить на себя внимание, почуяв неладное в вернувшихся палачах, пожал плечами, но не стал отвечать. Но Регару ответ был и не нужен. Он повернулся к Арахне и сказал:
-Авис арестован.
-Что? – Арахна ожидала крика, скандала, ехидного вопроса, но никак не такого жестокого слова. Авис, член Коллегии Судейства и арестован? – За что?
-А ты у дружка своего спроси, - Лепен не дал ответить Регару, в нем кипела ревность столь мрачная и зловещая, что нельзя было поверить в то, что они исходила когда-то из чувства любви.
-Мальт?
-Мальт арестовал Ависа, - подтвердил Регар, - и я хочу знать, какие у тебя дела с этим дознавателем!
-Нет у меня…- попыталась оправдаться Арахна, - и Авис…какое обвинение ему предъявлено?
-Что-то вроде халатности в ведении дел, - ответил Лепен, - но твой ненаглядный Мальт скажет тебе вернее!
-Кто-то ревнует! – хихикнул Эмис. – А этот Мальт, на самом деле…
-Пасть закрой! – рявкнул Лепен, даже не взглянув на барда, - шут уличный!
-Не смей! – это уже Регар обратился к Лепену. – Ты обещал мне сохранять благочестивое смирение и мягкость!
-Регар, - Лепен повернулся к главе Коллегии, - знаешь, а не много ли ты о себе думаешь?
            Теперь ахнула уже Арахна. Ситуация определенно накалялась.
-Не много ли ты думаешь? – повторил Лепен, - ты, который ничего не понял о своем ученике, который пытается управлять двумя другими…я люблю ее, а ты запрещаешь мне это! Как будто бы Ара твоя собственность.
-Что? – Арахна, попытавшаяся найти саму себя, совсем потерялась. Лепен взглянул на нее:
-А ты…тоже хороша! Дознаватели – враги нам. Они презирают нас. Они арестовали Ависа! А все ради чего? Ради пустых обвинений и новых приговоров? Арахна, я не узнаю тебя! Ты же ненавидела сама дознавателей. Ты презирала их!
-Стоп-стоп…- Арахна замахала руками, - Леп, ты не…
-Что? Не прав? Не знаю? А как тут узнаешь, когда ты скрываешься. Скрываешься, таишься! Неужели ты не веришь мне?
-Замолчали все! – Регар обрел голос и рявкнул на всех, на всякий случай и на Эмиса, который отмалчивался, понимая, что сейчас неуместен. – Арахна, я не хочу потерять тебя, как Сколера. Если у тебя есть какие-то дела с Мальтом или кем-то еще, я хочу, чтобы ты поклялась мне именами всех Рыцарей и Луалом, что ты не вступаешь в заговор или что-то незаконное! Что ты осторожна и разумна, что ты контролируешь все, что делаешь.
-Клянусь, - не задумываясь сказала Арахна, прекрасно понимая, что больше половины от ее клятвы – ложь.
-А ты, Лепен, можешь говорить обо мне и даже думать все, что хочешь, но я никогда не действовал наперекор вашему благу. Единственное, что…
-Никогда? – Лепен лукаво прищурился. – А ты сказал своей воспитаннице, что такое «быть палачом»?
            Арахна с недоумением воззрилась на Лепена. Воспитанница, без сомнения – это она, но что говорит Лепен?
-Я ведь просил, - Регар скрипнул зубами, не в силах скрыть досаду.
-Объясните! – потребовала Арахна, глядя то на Регара, то на Лепена.
-Когда ты захотела быть палачом, ты была мала, чтобы знать все об этой профессии. Ты пошла по его подобию, - Лепен, казалось, торжествовал и не скрывал этого. – Но Регар знал наверняка обо всем презрении и тупике этого занятия, этого долга. А знаешь, почему он не сказал тебе об этом? почему не отговорил?
-Потому что я упрямая! – Арахна взглянула Лепену в глаза смело и открыто. Регар сам сотни раз говорил ей, что маленькая Арахна не поддавалась никаким переменам и все, что ей хотелось, получала. Но Лепен улыбался нехорошей улыбкой и Арахна потухла, чувствуя жжение в горле. Медленно она перевела взгляд на Регара и спросила уже неуверенно, - потому что я упрямая?
-Нет, - Регар прикрыл глаза, опасаясь, что она увидит всю боль и низость в его взоре. Все то, что он скрывал от нее годами. – Потому что ты тогда презирала бы меня, а я не хотел, чтобы и ты заразилась этим. Я с детства говорил тебе, что самое важное в жизни – это закон. Но вот…
            Он махнул рукой:
-Я не должен был позволить тебе быть палачом.
-А у вас весело, - одобрил Эмис, про которого они уже почти забыли.
-Да уж…- холодно кивнула Арахна, в упор глядя на Регара, - весело.  Леп, а ты зачем мне это раскрыл? Хотел, чтобы мне стало еще больнее? Стало, поздравляю. Дальше что? Еще сюрпризы и секреты будут? Нет? Обидно!
-Все не так, - Регар подошел к ней, но Арахна отшатнулась, как всегда поступала в дни их ссор, - то есть так, но разве ты жалеешь о своей жизни?
-Я не знаю, - признала Арахна, - мне не с чем сравнивать. Ни от тебя, Регар, ни от тебя, Лепен, ни от тебя, Эмис…
-Я вообще молчу! – испугался Эмис.
-Ни от кого еще, - продолжила Арахна, - я больше не желаю слышать упреков и вопросов. Я общаюсь с Мальтом потому что хочу с ним общаться. Я живу так, как хочу и…обедать я, пожалуй, не буду.
            Арахна повернулась и пошла к себе. Лестница привычно скрипнула под ногами.  Поднимаясь медленно, но без оглядки, Арахна не могла знать, что Регар едва заметно кивнул Лепену, принимая поражение, и тот скользнул на скрипучую лестницу следом.
-Ара, пять минут! – попросил Лепен. – Дай мне пять минут.
            Она обернулась, испытующе глядя на несчастного палача, и кивнула, спускаясь обратно:
-Пять минут! Пойдем в кабинет.
***
            Арахна, зайдя в кабинет первой и устроившись за столом, заговорила первая, едва следом вошел Лепен.
-Как думаешь, Авис виновен?
-Я не знаю, - честно сказал Лепен. – Я думал, что Сколер невиновен, но он признался во всем и даже в большем, чем я готов был узнать. А Авис…мы не знали его так хорошо, как Сколера, так как мы можем сказать?
-И все же? – Арахна не желала униматься. Ей надо было знать ответ.
-Думаю, что да, - медленно ответил Лепен, помолчав, - в конце концов, он обвинен в том, что, вроде бы – некачественно вел дела, а не в заговоре. Это не самое ужасное преступление и в него можно поверить. А ты? Ты как думаешь?
            Арахна пожала плечами. Она не знала даже как сосредоточить свою мысль, чтобы начать думать об Ависе как о преступнике или как о несчастной жертве. Все события еще не улеглись в ее уме, и делать вывод, даже примерно, она не была готова.
-Ладно, - Лепен кашлянул, - я хотел поговорить с тобой. У нас разлад в Коллегии. Я не…то есть, я не хочу сказать, что я не понимаю, или то, что я как-то сам не причастен, я не складываю с себя вины, но…
            Несчастный палач совсем запутался в своих мыслях и Арахна, понаблюдав за ним, пришла на помощь, предположив:
-Хочешь сказать, что все уже не так, как прежде и тебя это пугает? Так и меня пугает.
-Мы не имели дел с дознавателями за пределами службы! – Лепен снова не удержался от этого обвинения. – А ты и Мальт явно не службу обсуждали!
-Да, не службу, - Арахна не скрывала. – Но то, что мы обсуждали я пока сказать не могу. во-первых, я сама пока не понимаю. Во-вторых, тебя это пока не касается.
            Лепен взглянул недоуменно, но Арахна не дала ему возразить:
-У меня могут быть тайны!
-Тайны Сколера ни к чему не привели!
-И поэтому ты решил не хранить в тайне свою любовь ко мне?
-Это…- Лепен поморщился, словно ему было больно от своих же слов, - это другое. Я почувствовал себя разбитым. Я почувствовал, что больше в моем мире ничего нет. Я стал слабым. Это была минута моего падения, и я не справился с нею. Я думал, что если скажу, может быть и ты скажешь мне то же самое.
            Арахна подняла ладонь, убеждая Лепена молчать. Его слова были невыносимы, прежде всего, по причине того, что уличали саму Арахну в эгоизме. Лепен послушно замолчал.
-Я не хочу говорить об этом. я не готова. Ты мне друг и не больше, прекрати ранить меня и терзать. Я знаю, то есть…я знала, что Регар, например, не был честен со мной раньше и я гнала это от себя, потому что не хотела уличать его. в конце концов, выбор стать палачом стоял за мной, но… нет, я не хочу сказать, что он совсем не виноват, однако, он не виноват так, как ты пытаешься мне показать и то, что ты делаешь…
            Теперь запуталась уже Арахна.
-Мне не хочется здесь быть всегда, - сказал Лепен. – И я не думаю, что ты хочешь всегда быть палачом.
-Это не твое дело! – если бы Арахна сама знала, чего она хочет! Если бы кто-то пришел и сказал о том, кто она на самом деле, кем  могла бы быть и где может найтись для нее место! О, как бы Арахна была счастлива. Но Регар дал ей один путь, а другой придется искать самой.
            Или не искать, довольствуясь определенной жизнью.
            Словом, все равно – выбирать! И Арахна боялась подходить к этому выбору, не желая его делать и не желая, одновременно, пропускать его. она определенно не знала себя и не предполагала о себе ничего. Что у нее было в мечтах? Быть как Регар! Но была то мечта по-настоящему? Была ли то мечта из детства или просто благодарность и единственный виденный путь?
            Если ты проводишь в Коллегии Палачей почти всю жизнь, среди тех, кто живет в уединении, будучи презренным в народе – вряд ли ты сможешь трезво выбрать то, что ты хочешь и вряд ли даже построишь мечту.
-Я не…- Арахну прервал стук в дверь, и она разъярилась, - да сколько можно? Почему даже поговорить здесь нормально невозможно?
-Арахна, тут люди из Дознания, - голос Регара был встревоженным. От этого голоса и услышанной фразы у Арахны мгновенно пропала всякая ярость. Она настороженно взглянула на Лепена, но и тот был также встревожен.
            Арахна вышла из кабинета и увидела четырех людей в одежде Дознания, и, стараясь не выдавать страха, спросила:
-В чем дело, Регар?
-Вся наша Коллегия приглашена в Судейство для дачи показаний,- он говорил бесцветным голосом и старался смотреть мимо, как бы сквозь Арахну, но все-таки она неплохо его знала, чтобы не увидеть пульсирующий страх.
-Показания? – Арахна обернулась на дознавателей. – Какого рода показания?
-Вам скажут, - холодно отозвался один из дознавателей и протянул ей лист с ровными чернильными строками. Она взяла протянутый лист и прочла вслух:
-Коллегия Судейства из Секции Закона приглашает именем Короля, да будут дни его долги, Луала и Девяти Рыцарей Его, для дачи показаний по судебному делу, Коллегию Палачей в составе действующих и обучающихся палачей под руководством Главы Коллегии – Регара.
            Случай неявки будет расценен как уход от содействия судебному делу и подлежит также разбору и наказанию.
            С уважением к служителям закона – член Коллегии Судейства – судья Дрейк.
-Интересно, а где они найдут палачей для наказания, если вся Коллегия Палачей не явится? – поинтересовался Эмис мечтательно. Несмотря на всю сложность ситуации, Арахна не сдержала усмешки, но Регар не был склонен к веселью и сказал:
-Мы не отступаем от приказов Судейства. Все здесь? Идем. Эмис, Арахна, Лепен, готовы?
-Нет, но кого это волнует, когда речь идет о законе, - тихо заметил Лепен, чтобы слышала только Арахна.
            Дошли в сопровождении дознавателей до Судейства быстро. Даже очень. Да еще и ум, занятый тревожной и непонятной фразой о даче показаний, почувствовал, что дорога слишком быстро кончилась. Для Арахны дача показаний была впервые, для Регара, конечно, нет, но и он нервничал, что было заметно, как и его старание скрыть волнение за маской равнодушного спокойствия человека, который ни в чем не виноват.
            В отличие от бедноватой на обстановку и более домашней Коллегии Палачей, мрачно-холодной и каменной обстановки Коллегии Дознания, Судейство в каждом повороте коридора, в каждой лестнице и каждой двери таило какое-то снобистское превосходство. Все стены были выложены ровной облицованной плиткой, что складывала строгие узоры, каждая дверь обшита кожей, в которой можно разглядеть выведенные золотой нитью надписи: «Архив», «Сшивка», «Судейство по хищению», «Обучение», «Слушание 1», «Слушание 2»…
            Арахна редко ходила здесь. Чаще всего приговоры приносили в Коллегию, а если она и появлялась сама в Судействе, то не шла дальше гостевого коридора. А сейчас их вели по широким лестницам мимо дверей и переходов все дальше и дальше.
            Наконец сопровождавшие их дознаватели остановились возле двойной двери с надписью «Судья Дрейк».
            Внутри, за этой дверью, прятался небольшой зал, на котором стояли множество скамей без спинки, покрытых лаком и позолотой. Столы к скамьям не прилагались – это были места свидетелей. Стол располагался на возвышенности и сопровождал широкую и удобную скамью со спинкой, за которой уже сидело трое: в центре сам старый судья Дрейк, по левую от него руку – писарь, по правую – наблюдатель. Ниже судейского места, на простой деревянной и грубой скамье, под надзором двух дознавателей сидел Авис.
            Арахне странно было видеть его там. Она с трудом подавила в себе желание подойти, сказать ему что-то, и отвела глаза, устыдившись непонятно чего, хотя Авис и продолжал смотреть на них.
            Несколько скамей для свидетелей были заняты членами Судейства, которые, видимо, также были приглашены для дачи показаний теперь уже ясно по какому делу.
-Коллегия Палачей, - судья Дрейк оглядел прибывших, - занимайте места. Вы, очевидно, не торопились.
-Пришли так скоро, как смогли, - ответил Регар, пропуская сначала на скамью, ближнюю к столу судьи, своих несчастных учеников.
-Ну да, - неприятно хмыкнул судья. – Итак, для прибывших, я повторяю, что сегодня вы даете показания по делу о преступном видении дел одним из членов Коллегии Судейства, известного вам под именем Авис. Кому-то из вас он может быть знаком и знаком очень хорошо, но я прошу всех во имя закона и справедливости отойти от личных чувств и сказать правду.
            Никакой реакции не последовало. Арахна почувствовала только, как в ее желудке что-то неприятно сжалось, будто бы узлом закручиваясь. Она успела только похвалить себя за то, что отказалась от обеда, иначе ее бы вывернуло прямо сейчас, а судья уже вызывал Регара.
-Глава Коллегии, вы первый.
            Регар не спорил. Он вышел ближе к судейскому столу, развернулся спиною к нему и стал смотреть прямо в зал, на пустые и свободные скамьи, на присутствующих членов Коллегии Судейства, на всех, кроме Ависа и своих палачей.
-Ваше имя, возраст, должность? – начал судья Дрейк.
-Мое имя Регар. Мне пятьдесят три года. Тридцать семь лет я нахожусь в Коллегии Палачей. Из тридцати семи лет – шесть в должности рядового палача, тридцать один в должности Главы Коллегии.
-Ваше семейное положение?
-Не женат. Имеется воспитанница – также член Коллегии Палачей.
            У Арахны странно дрогнуло сердце. Она слышала, что голос Регара был сух и полон равнодушия, как человек, которые соблюдает формальность, но когда он упомянул ее, его голос стал чуть теплее? Или ей показалось?
            Лепен осторожно коснулся кончиками пальцев руки Арахны, и она на этот раз была благодарна этой осторожной, едва заметной для других поддержке. Она вспомнила, что не одна и не будет одна, как сейчас Авис, что пытается храбриться, но определенно знает и чувствует куда больше, чем показывает.
-Имеются ли у вас награды от секции Закона, принца или короля, да будут дни его долги?
-Нет.
-Имеются ли у вас нарушения, судебные разбирательства или военная служба?
-Нет, - все эти ответы Судейство уже знает, но продолжает, следуя протоколу спрашивать.
-Знаете ли вы сегодняшнего обвиняемого?
-Да. Это Авис – член Коллегии Судейства.
            Авис весь подобрался, когда речь, наконец, зашла о нем. Ожидание было невыносимо, все это переливание известных данных из уст на бумагу томило куда сильнее, чем самые жестокие разбирательства.
-Сколько вы знаете его?
-Примерно…шесть лет. может быть почти шесть.
-Как хорошо вы знаете его?
            Вот этот вопрос самый сложный. Можно жить бок о бок с человеком и думать, что знаешь его хорошо, а потом выяснится, что он участник заговора и пытался сбежать из твоей Коллегии в другую. Что говорить о человеке, который состоит в другой Коллегии, пусть и соседней?!
-Полагаю, что достаточно хорошо.
-Как вы можете охарактеризовать Ависа?
-Как человека порядочного, исполнительного, трудолюбивого, любознательного и обучаемого.
            Как странно…когда видишь человека, кажется, что знаешь его хорошие стороны, но когда приходится отвечать об этих сторонах, кажется, что и описать человека сложно. Что значат какие-то слова? Как объяснить, что здесь заключается нечто иное? Он приносил списки и дела в Коллегию Палачей, желая, чтобы палачи  избегали столкновений (далеко не всегда приятных) с другими судьями, чтобы испытали меньше презрения. Как можно описать это каким-то одним словом? Как передать обо всем этом?
-Были ли вы свидетелем каких-либо нарушений со стороны Ависа?
            Хороший вопрос! Есть общий протокол поведения, есть законы также общие, а есть и отдельные кодексы для каждой секции и для каждой Коллегии. То, что нарушение в Коллегии Дознания не будет названо нарушением в Коллегии Палачей или Судейства. Как ответить на это?
-Нет, не был.
-Какие отношения у вас складывались с Ависом?
-Дружеские. Он всегда готов прийти на помощь, поддержать. Когда мы потеряли нашего Сколера…Авис пришел выразить нам сочувствие.
-С кем из вашей Коллегии Авис, на ваш взгляд, имел больше всего общения и связи? – а вот этот вопрос опасный и сложный. Он приходил, вроде бы, ко всем. Но Регару трудно было поверить в то, что ему все были одинаковы и никогда не бился Глава Коллегии над загадкой, что его тащит к ним: молодая и красивая Арахна, веселость Сколера или насмешливость Лепена? А может быть, Авису просто некуда было податься? Но отвечать про Сколера – навлечь на Ависа подозрения куда больше, ведь Сколер казнен как преступник. Значит…
-Он относился ко всем одинаково спокойно и уважительно.
-Ясно, - судья Дрейк лучился холодным дружелюбием, в котором чувствовался нерастворенный яд. – Регар, вы можете сесть. Кто следующий из Коллегии Палачей?
            Арахна и Лепен переглянулись. Она не могла еще собраться с мыслями, а Лепен не хотел вообще свидетельствовать. Выгадал время для того, чтобы они собрались с мыслями, бард-палач Эмис.
-Можно я? – бойко спросил он, поднимаясь.
-Прошу вас, - судья Дрейк даже удивился.
            Эмис вышел к столу, повернулся спиной к нему и стал ждать вопроса. Он знал, что свидетельство его будет коротким, но чувствовал, что это единственный шанс выгадать немного времени для Арахны или Лепена, потому что очень уж они были бледные и растерянные. Жалость не была чужда даже уличному барду.
-Ваше имя, возраст, должность?
-Эмис. Мне тридцать два года, я ученик в Коллегии Палачей. Уже…третий день.
            На лицо судьи было приятно посмотреть. Столько там собралось отвращения и досады.
-Ваше прежнее занятие?
-Уличный бард, до этого – бродячий актер, немного был пекарем, рыбаком и портным.
            Лицо судьи стало зеленым от отвращения. Этот человек олицетворял какое-то издевательство.
-Что вас привело в палачи?  - грубо спросил Дрейк.
-Захотелось, - пожал плечами Эмис. Гнев судьи, не скрытый совершенно, не пугал его.
-Знаете ли вы Ависа?
-Первый раз вижу, - спокойно ответил Эмис.
-Тогда зачем вы пришли? Зачем отнимаете время? – судья неистовствовал. Этот проклятый бард определенно издевался!
            Эмис даже обиделся:
-Интере-есное дело! Сами подсылаете своих дознавателей со страшной бумажкой, мол, не явитесь – вам конец, вы враги и все такое! вызывали всю Коллегию? Ну, так я тоже Коллегия! Вы меня вызвали тоже для дачи показаний, вот, показываю – я вообще без понятия, кто это!
            Эмис едва заметно подмигнул Коллегии Палачей. Лепен тихо, чтобы слышала только Арахна, у которой слегка улучшилось настроение, сказал:
-Только ради этого его можно было взять!
            Арахна кивнула, соглашаясь. Издевательство над судьей, в котором и упрекнуть Эмиса было нельзя, лишило ее страха. Ей вдруг показалось, что все с Ависом будет хорошо и она, пока Эмис, обиженный донельзя пренебрежением судьи к своей персоне, возвращался на место, вызвалась следующей.
-Ваше имя, возраст, должность? – судья Дрейк, пойманный в свою же ловушку Эмисом, решил проявить все дружелюбие, на какое был способен. Сейчас это был человек, лучащийся обаянием.
-Арахна. Мне двадцать два года. Я – член Коллегии Палачей. В Коллегии нахожусь с пяти лет, когда Глава Коллегии взял меня, лишившуюся родителей, на воспитание. В должности помощника палача я с шестнадцати лет, с восемнадцати – палач, - Арахна не дожидалась вопросов. Стоять спиною к судье Дрейку и лицом к другим свидетелям было страшно, но она была полна уверенности в том, что нечего ей сказать из того, что может навредить Авису.
-Ваше семейное положение?
-Детей или мужа нет.
-Знаете ли вы сегодняшнего обвиняемого?
-Знаю. Это Авис – член Коллегии Судейства. Мы знакомы примерно столько же, сколько его знает Регар. Шесть лет или около того.
-Как хорошо вы знаете его?
            Сказать «друг» - это сильно. Да и разве был он им другом? Арахна так не считала, но сказать, что это просто частый гость или знакомый…тоже как-то неверно.
-Думаю, я могу назвать его хорошим приятелем нашей Коллегии, - нашлась она.
-Как вы можете охарактеризовать Ависа?
            Ну, как и всякий человек, привыкший к рутине, он пропускал некоторые формальности. Арахне невовремя вспомнилось, что Авис был удивлен внезапному следованию всех формальностей к наказанию Иас, которыми сама Арахна хотела уязвить Мальта.
-Это человек аккуратный, всегда проверяет все на несколько раз.
            Авис благодарно улыбнулся, Арахна заметила это краем глаза. Но внезапно ей пришло в голову, что если все они Коллегией дадут положительную насквозь характеристику, это не будет похоже на правду и она добавила:
-Он может поспорить, если считает себя правым. Может быть не всегда вежлив в споре, но готов принять чужую точку зрения и даже прислушаться к ней.
            Судья Дрейк подобрался, как будто бы услышал что-то новое и важное.  Спросил уже более серьезным и менее ласковым тоном:
-Были ли вы свидетелем нарушений со стороны Ависа?
            Арахна пожала плечами:
-Я не могу судить о работе Судейства так, как о работе своей Коллегии. Я могу судить только об общих положениях, общем законе и тех правилах, что есть между нашими Коллегиями, и я не могу сказать, что где-то были нарушения. Если и были какие-то неточности, то они прошли мною незамеченными.
            Все то, что было в уме Регара, Арахна озвучила. И сама испугалась того, что просто не смогла сказать «нет, не было никаких нарушений». Она вообще представляла свои ответы совсем по-другому и происходящее пугало ее, а слова шли сами, будто бы не отвечала Арахна за них.
-Какие у вас были отношения с Ависом?
-Мы могли поспорить, - признала Арахна, - могли общаться спокойно. Могли помогать и поддерживать друг друга. Я могла обижаться на него, как и он на меня, наверное.
-С кем из вашей Коллегии Авис имеет больше всего связей?  - судья Дрейк уже не смотрел на Арахну так, как раньше. Теперь он всерьез изучал ее. А Арахна, на свое же удивление, чувствовала себя спокойной.
-Это сложно сказать. Он приходил ко всем.
-Можно ли сказать, что он часто был в обществе Сколера, казненного недавно на площади по обвинению в заговоре?
-Мы все были в обществе Сколера. И я, и Регар, и Лепен и, конечно, Авис. Нельзя сказать, что кто-то был в его обществе больше или меньше.
-Обсуждали ли Авис или Сколер что-то наедине?
            Арахна усмехнулась:
-Нет, говорю же – Авис приходил к нам всем. Чаще всего к нашему общему ужину или завтраку.
-Но была ли у него возможность поговорить со Сколером наедине?
            Арахна разозлилась – ей не нравились бессмысленные вопросы и их направление:
-Разумеется, была! Он с равным успехом мог говорить с кем угодно наедине, мы же не следим за этим…это не наша обязанность.
            Регар усмехнулся на этот укол в сторону Дознания и всей секции Закона.
-Но вы о таких случаях не знаете? – продолжал Дрейк.
-Не знаю, - согласилась Арахна и снова не удержалась, - впрочем, я не всегда внимательно слушаю людей, а за годы…
            Она развела руками, заканчивая фразу многозначительным жестом, который можно было толковать как «сами понимаете».
-считаете ли вы Ависа виновным?
-А почему я должна считать? – Арахна, наверное, заразилась от Эмиса. – Я что, пострадала от Ависа? Нет! Он перестал быть мне приятелем? Нет! Я что, подалась в дознаватели или в судьи? Снова нет! Это не мой долг считать или не считать. Я – палач, прежде всего – орудие! Если мне скажут, что он виновен, значит, он виновен. А если скажут, что он оправдан – значит, оправдан.
-Но вы считаете Сколера виновным?
-Он был казнен. Он признался и суд постановил его вину. Даже свидетелей не надо было, - Арахна бесилась, не скрывая этого. – Почему сейчас вы перекладываете на меня необходимость определения не моей вины?
            Дрейк был задумчив. Он, казалось, хотел спросить Арахну еще о чем-то, но не мог.
-Вы дали человеческий ответ, - нехотя признал он, - вы можете сесть. Следующий свидетель…
            Лепен поднялся и прошел на место Арахны, которая уже возвращалась к скамье. В какой-то момент на полпути они встретились, но Арахна не взглянула на Лепена и просто прошла мимо, боясь, что ее ответ не понравился ему. Но Лепен считал, что это был человеческий ответ, а значит – правдивый. Да и добавить ему было нечего.
-Имя, возраст, должность?
            Как и Арахна Лепен решил ответить сразу вперед. Только, в отличие от нее, на все сразу.
-Меня зовут Лепен. Я – член Коллегии Палачей. Мне  двадцать восемь лет. я нахожусь в Коллегии уже…десять лет, восемь из них как палач. До Коллегии был немного на заработках в городе, у разных мастеров, но пришел в Секцию Закона. Не женат, детей не имею. Ависа знаю хорошо, считаю его другом своей Коллегии, причастность его к преступлению определять не стану – это не моего ума дело. Характеризую его как человека доброго, понимающего, хоть и  упрямого.  Добавить что-то к выступлениям Арахны или Регара не могу, потому что согласен с ними и больше сказать мне нечего!
            К общему удивлению судья Дрейк не стал сердиться на такое пренебрежение Лепена и дозволил ему сесть, а затем объявил:
-Вызовите следующего свидетеля.
            Тотчас открылись двери, все присутствующие повернули головы, и Арахна с удивлением увидела Иас. Кухонная работница шла, слегка покачиваясь от еще не сошедших ударов своего наказания, но не смотрела по сторонам и не замедлялась.
-Иас? – Лепен и Арахна выдохнули в едином порыве. Но и тогда девушка не отреагировала на них и прошла к месту свидетеля.
-Ваше имя, возраст, положение?
-Меня зовут Иас. Мне двадцать лет, я – кухонная работница в Коллегии Палачей.
-Какого Рыцаря она здесь? – прошипел Регар и быстро взглянул в сторону еще более удивленного чем они Ависа и помрачнел. Если вызывают уже таких мелких свидетелей, значит, Ависа точно хотят засудить с концами.
-Ваш семейный статус?
-Не замужем. Беременна. Мой жених Сколер был казнен.
-Ага, жених…- с плохо скрытой яростью прошипела Арахна,-  дура…
-Она носит ребенка нашего друга, - напомнил Лепен таким же шепотом, - ей нужно будет помочь, ты не согласна?
            Арахна не ответила, сделав вид, что внимательно слушает ответы Иас.
-Да, я знаю Ависа. Он был частым гостем в Коллегии Палачей.
-Как вы можете его описать?
-Мне кажется, он очень хотел выслужиться, - пожала плечами Иас и Арахне подумалось, что надо было приложить побольше сил в удары к ней, может быть, тогда она бы не пришла.
-Но, - продолжала Иас, - он как будто бы не выслуживался перед своей Коллегией, а перед палачами, - и девушка с темной яростью взглянула в сторону Коллегии Палачей.
-Поясните? – Дрейк быстро обменялся взглядом с писарем и едва заметно кивнул ему.
-Он приходил, как будто бы что-то разведывал…или выслуживался. Слишком часто был в Коллегии Палачей. То бумагу занесет, то список, то доброго утра пожелает, то приятного вечера…
-А вы можете сказать, что он имел с кем-то определенно больше связей, чем с другими? – спросил Дрейк с тихой осторожностью.
-Ну, - Иас задумалась, - как будто бы с Арахной. Хотя… сложно сказать. Они ведь почти всегда вместе были. Вечно неразлучные друзья! Или еще кто, тут тоже судить не буду.
-Благодарим вас, - кивнул Дрейк. – Садитесь.
            Иас села на противоположную  Коллегии Палачей скамью, а Арахна, не скрывая своей неприязни, посетовала:
-Мало я ей…ох, пожалела!
-Она беременна, - напомнил Регар, и взглядом указал на Ависа, который заметно побледнел после выступления Иас. – И вообще, мы – милосердны.
-Следующий свидетель! – объявил судья Дрейк.
            Дверь открылась вновь и Арахна едва сдержала проклятие. Снова Мальт! Сколько же можно ему за последние три дня появляться на ее пути?!
            А ведь это он, без сомнений, приложил руку к аресту Ависа! И как только совести его хватило…
            Но Мальт держался ровно, показывая, что совести у него не только хватило, но и с лихвой еще осталось. Он прошел до положенного свидетелям места и повернулся спиною к судьям, оглядел зал, кивнул кому-то из членов Судейства, тепло улыбнулся, без сомнения, Арахне…Эмис напрягся, Лепен невольно коснулся руки Арахны, напоминая о своей поддержке, Регар выпрямился. Что до Ависа, то он вцепился пальцами в скамью, чтобы не выдать своего страха.
-Ваше имя, возраст, положение?
-Меня зовут Мальт. Завтра мне тридцать один год. Я – член Коллегии Дознания.
-Ваше семейное положение?
-Вдовец. Есть сын.
            Ничего удивительного в том, что у этого человека есть сын, конечно, не было, ведь он имеет на это  право, но почему-то Арахна все равно изумилась. Наличие сына – это что-то человеческое, а Мальт в ее представлении не был до конца человеком. Прежде всего, в ее глазах он был дознавателем, а это заранее ожесточало все черты, обезличивало. Да и вдовец…Арахна посочувствовала той женщине, что когда-то была женою этого Мальта и подумала, что она, может быть, по этой причине и умерла, что была его женой?!
-Вы знаете Ависа?
-Разумеется.
-Как вы можете охарактеризовать его?
-Как человека, который нередко нарушает свои же протоколы, ведет дела неаккуратно и неточно, затягивает следствие, вмешиваясь в дознание, и проявляет милосердие к преступникам.
            Регар тихо вздохнул, Лепен разжал ладонь, выпуская руку Арахны, а она сама прожгла взглядом Мальта, надеясь, что он воспламенится. Авис, казалось, вот-вот лишится чувств.
-В вас говорит личная обида?
-Нет, к несчастью, только наблюдения. Он не соблюдает протоколы, о чем я написал три подробных рапорта в Судейство.
-Да, материалы в деле, - судья Дрейк поморщился, словно ему самому не нравилось присутствие Мальта. – Вы указали в числе последнего происшествия наказание кухонной работницы Иас, где Авис присутствовал вместе с вами как свидетель, и он был готов опустить все формальности перед наказанием.
-Да, это так. Он едва удержался от ярости, когда член Коллегии – палач Арахна разъясняла все, что должна была  разъяснить мне, Авису и осужденной.
-А вот у палача Арахны такого свидетельства нет, - заметил Дрейк. – Она не сообщает о нарушениях.
-Это не от злого умысла или непрофессионализма, - отозвался Мальт, как будто бы ждал этого замечания. – Вспомните тот день! Тогда, в тот вечер, именно в тот час, когда наказание Иас было приведено в исполнение, на городской площади Коллегия Палачей, доказывая свою веру и непоколебимость перед законом, казнила одного из своих.
            Иас закрыла лицо руками, мелко затряслась. Арахна оцепенела и не знала, как реагировать. У нее и  в мыслях не было, что Мальт вступится за нее, ведь она сама, по-настоящему, говоря откровенно, могла и опустить множество таких же формальностей! И Мальт, который защищал ее – это явление похлеще того, чем если бы сейчас сошел со своих небесных чертогов в зал Луал с Девятью Рыцарями!
-К тому же, - продолжал Мальт, - это внимание к реакциям приходит к людям, которые работают с реакциями. Вы же не требуете от портного, чтобы он размахивал топором на городской площади? Так и от Арахны нельзя требовать ответа за то, что она не заметила этой реакции от Ависа! В конце концов, наблюдателем от Дознания был я и это мой долг. Я подал рапорт об этом в Коллегию Судейства, приложив к нему ранее сделанные наблюдения за Ависом.
-Другими словами…- Дрейк уткнулся в листы, разложенные перед ним.
-Другими словами, - подтвердил его догадку Мальт, - я не выдвигаю никакого обвинения Арахне. Более того, я даже хвалю ее за профессионализм и неукоснительное следование всем правилам и алгоритмам.
            У Арахны помутилось в глазах. Она решила, что сошла с ума. Лепен сидел напряженно, и казалось, готов был броситься на Мальта с тем, чтобы перегрызть ему горло. Регар смотрел только перед собой, Иас все еще тоненько всхлипывала, а Авис мелко вздрагивал, не в силах больше скрывать своего ужаса.
-Хвалите? – не поверил судья Дрейк и поковырял пальцем в ухе. – Я не ослышался?
-Нет, - Мальт улыбнулся, глядя в упор на Арахну, которой казалось, что она определенно спятила и все происходящее – плод ее воображения. – Я работал со всеми палачами этой Коллегии. Сколер – человек необязательный. Мир ему, конечно, но в вечер ареста он забыл заказать к утренней казни телегу. Это прокол!
            Регар нахмурился. У Арахны оборвалось сердце – телегу заказала она у Оллейна в Разъездной Коллегии, но сообщил ей о проколе – Авис! И что-то подсказывало Арахне, что Мальт знает об этом.
            Но сказать о том, что Авис вмешался – это навредить ему, и, если честно, себе, ведь Арахна подписалась у Оллейна не своим именем, а именем Сколера! Да и Оллейну прилетит вопрос, мол, как он не заметил…
-И, если бы ему не напомнила Арахна, он бы мог проглядеть это, - продолжал Мальт. – Но Арахна пришла с ним в Коллегию и убедилась, что он заказал, наконец…
            Все было не так, и от одного осознания того, как Мальт выворачивал наизнанку правду, у Арахны даже не оставалось сил на то, чтобы реагировать. Она не знала, что ухудшит положение Ависа, а что может спасти.
-Лепен – человек несдержанный грубый. Многие дознаватели жалуются на его конфликтность, - продолжал Мальт спокойно. – Регар, на мой взгляд, человек потрясающий, но он, простите, господин палач, уже уходит в прошлое, а Арахна молода и это – будущее Коллегии.
            Регар повернул голову к Арахне и очень многое было в его взгляде. Обида и затаенная на самом дне взора боль, вопрос «за что?» и тоска…такая тоска, от которой у Арахны к глазам подступили слезы. Она закрыла лицо руками.
-Луалом клянусь, что мы в удивлении! – признался судья Дрейк. – Вы подали много рапортов о нарушениях среди всех Коллегий и утопили нас в делах. Вы не пожалели даже своих же дознавателей, сообщив нам о нарушениях того же Талена, а сейчас хвалите…палача? Не пугайте нас!
-Я только говорю правду, - улыбнулся Мальт, не сводя взгляда с Коллегии Палачей.
            Судья Дрейк помедлил, затем решил:
-В таком случае…я объявляю благодарность всем пришедшим. Господин Регар, господин Мальт, я прошу вас остаться. Дознаватели, уведите обвиняемого. Свидетели, вы свободны.
***
            Арахна порывалась объясниться, сама не зная, с кем именно для начала. Она попыталась броситься к Регару, но он остался в зале с судьей и Мальтом; попробовала подойти к Авису, но ее оттеснили дознаватели. Лепен схватил ее за руку и потащил с силой за собой. Оставалось покориться.
            По пути Арахна еще раз или два попробовала вырваться, надеясь сказать что-то, продемонстрировать, но и сама она была слишком сильно сбита с толку, и Лепен сказал:
-В Коллегии поговорим, не привлекай внимание.
            И этим оборвал всякие попытки Арахны.
            Уже в Коллегии Арахна взмолилась:
-Я не знаю, почему он так говорил! Мальт…я не знаю, почему! Я не понимаю! Поверьте мне, пожалуйста.
            Эмис, не проронивший и слова, смотрел на Арахну с сочувствием, но понимал, что знает слишком мало для того, чтобы верить или не верить. Он опирался на свои методы наблюдения и предпочитал, чтобы сначала свое мнение высказал Лепен.
            По пути Лепен очнулся от всего, что услышал. Судьба Ависа его, откровенно говоря, интересовала мало – Дознание и Судейство должны отвечать сами за этого человека, больше всего его раздражали слова странно-ядовитой похвалы от Мальта к Арахне. К Арахне, которую Лепен, несмотря ни на что, считал только своей.
            И странному поведению дознавателя палач увидел лишь одно объяснение:
-Что у тебя с Мальтом?
            Арахна, не понимая вопроса, уставилась на Лепена, отказываясь воспринимать его слова.
-Вы любовники? – Лепена тряхнуло от одной только догадки об этом. Он вдруг представил, как тщетны были его попытки даже заговорить с нею, понял, почему она не могла ответить на его слова любви. Картинка складывалась.
-Нет!-  Арахна сама пришла в ужас от одного только вопроса, от осознания того, что Лепен всерьез допустил такую мысль. – Нет! во имя Луала, нет!
            Ей перехватило дыхание от возмущения, рожденного абсурдным предположением.  На помощь пришел Эмис.
-В самом деле, - осторожно кашлянул он, заставляя Лепена взглянуть на себя, - этот…дознаватель – личность странная. Он смотрел на Арахну так, как будто бы издевался. И его слова похожи на какую-то игру, на что-то, чего мы не можем понять. Как будто бы он хочет настроить нас против нее.
            Арахна бросила быстрый благодарный взгляд на ученика палачей, уличного барда, который сейчас был самым вменяемым, похоже, человеком, из всей их несчастной Коллегии.
            Лепен не стал ругаться или отталкивать Эмиса. Во-первых, тот предложил альтернативное мнение, которое никак не пришло бы в голову Лепена, но зато позволило не злиться на Арахну. Во-вторых, выглядело вполне убедительно!
-О чем вы говорили до этого с ним? – строго спросил Лепен, глядя на Арахну внимательно, будто бы надеясь угадать, если она солжет.
-НУ…- Арахна поморщилась, припоминая. – Кажется, он сказал, что из всех Коллегий Секции Закона принц Мирас желает создать единую Коллегию. Еще говорил о Сколере, вроде бы тот что-то такое знал. И о Торвуде, который не должен заключать перемирие…
            Арахна вдруг услышала себя со стороны! Как, на самом деле, это все абсурдно звучало, но было правдой. Вопреки всякому здравому смыслу Арахна расхохоталась, представив вдруг, что ее попытались впутать в заговор, где участвовал сам принц Мирас! Она – обыкновенный палач из Коллегии Палачей и брат короля!
            Смеяться она перестала почти сразу же, когда коварная память напомнила ядовитым голосом, который очень походил на голос некоего дознавателя: «Принц , однако, тебя подвез и вел с тобой разговор!»
-Прости! – Лепен, услышав хохот и увидев в ее глазах что-то, чего прежде там быть не могло, решил, что довел ум Арахны до безумства и испугался.
            Но она овладела собой. Тяжело дыша, села в кресло, взглянула на Лепена, но не смогла смотреть. Эмис дошел до их обеденного стола, взял пару кислых яблок Маары, наспех протер их рукавом и, вернувшись, подал одно Арахне, другое Лепену. Они, не думая, взяли и оба откусили, чтобы избежать неприятного разговора и тотчас оба закашлялись от кислого вкуса яблок.
-Зато теперь вы в равных условиях! – радостно улыбнулся Эмис, взял надкушенное яблоко из рук Арахны и с аппетитом доел, как будто бы слаще ничего не было на свете.
-Прекрати, это отвратительно! – пожаловался Лепен.
-Отвратительно – обвинять бедную девушку в том, что явно не имеет к ней отношения, - возразил Эмис, дохрустывая яблоком, - а это – полезно! Земля не дает нам погибнуть, она кормит нас.
-Есть это невозможно, - отмахнулся Лепен и сел рядом с Арахной. – Прости, прости меня! Он прав. Я верю тебе. Это походит на бред, на какое-то…
            Он не договорил, потому что Арахна перебила его:
-Это не тебе надо извиняться, а мне. Регар, наверняка, ненавидит меня. Авис… я ведь тоже совершаю такие же преступления, и Мальт не может не знать этого!
            Она вдруг осеклась. Вспомнилось ей, что назавтра Мальт назначил ей встречу, в полдень, в Разъездной Коллегии.
-Что? – испугался Эмис. – Хочешь яблоко?
-Он сказал мне, что ждет меня в Разъездной Коллегии завтра в полдень.
-Зачем? – быстро спросил Лепен. – Почему в Разъездной?
-И почему в полдень? – вставил Эмис, - нет, а если серьезно, то зачем?
-Я не знаю, - Арахна развела руками, переводя взгляд с одного на другого. На мгновение ей почудилось, что все так, как прежде – их снова три друга, и ужасно было вспомнить, что друг у нее остался один, а другой – всего лишь бард, ученик, не более.
-Не ходи, - решил Лепен. – Это опасно.
-А не идти – безопасно? – возразила Арахна. – Может быть, в этом и есть смысл? Может быть, я, наконец, узнаю…
-А если нет? – перебил Лепен, но без особой ярости. Он знал, что Арахна все равно пойдет и, более того, даже поддерживал это решение. Он бы сам на ее месте пошел бы!
-Мы можем пойти вместе, - предложил Эмис спокойно. Лепен обрадовался:
-Верно!
            Но тут Арахна снова возразила:
-Вас не звали. Провоцировать Мальта – опасно.
-Отпускать тебя тоже! Ты не знаешь, чего еще от него можно ждать, верно?
-Мы можем не идти явно, - Эмис мыслил явно по-уличному, но сейчас это было к месту. – Там же можно где-то быть рядом, а? это ведь Коллегия? Неужели у вас там нет друзей, кабинетов, комнат, где можно переждать?
-Он начинает мне нравиться, - Лепен указал на него пальцем, но не улыбнулся, - серьезно. Мы так и поступим. Коллегия большая, мы спрячемся у Оллейна, например.
-Мы? – переспросила Арахна в удивлении. – А тебя будет двое?
-Эмис уже все равно в курсе, - воззвал к разуму Лепен, - а Мальт такая сволочь, что…
            Узнать, насколько далеко простирается это «что» Арахне и Эмису не удалось. Распахнулась входная дверь, являя человека, которого Арахна очень хотела видеть и одновременно очень боялась увидеть.
            Регар выглядел плохо. Хуже, чем в тот день, когда казнил своего ученика – Сколера, хуже, чем даже в тот день, когда осознал, что должен его казнить. Казалось, что Регар весь состоит из душевной болезни, оплетающей все его существо. Каждое движение выходило угловатым и тяжелым, каждая черта заострилась, углубилась, а этот взгляд…
            Взгляд, полный унизительного осознания, боли и тоски, той  самой тоски, которая сопровождает человека до самой смерти. Арахна была палачом не первый день и видела эту тоску, потому и узнала.
-Регар…- она поднялась, не зная, что сказать. Ей хотелось просить у него прощения за все то, что сказал Мальт в ее сторону, в сторону Коллегии, Ависа.
            Но Регар даже не пожелал на нее взглянуть. Он поднял ладонь вверх и впервые руки его дрожали. Руки палача, которые всегда должны хранить твердость, дрожали!
            Арахна отступила, понимая, что случилось что-то непоправимое. А Регар прошел мимо нее, мимо всех своих палачей в свой кабинет, не снимая даже капюшона с головы, запер дверь, и щелкнула железная задвижка по ту сторону кабинета, ограждая Главу Коллегии ото всех.
            Арахна еще мгновение смотрела на закрытую дверь, как будто бы то был не кабинет, а дверь в часть ее собственной жизни, а потом метнулась напуганной кошкой к этой проклятой двери, застучала по ней:
-Регар! Регар, выслушай меня! Я не хотела, чтобы Мальт все это сказал. Я не имею к этому отношения, я…
            Лепен перехватил ее, оттаскивая от двери. Тяжело ему было переживать все происходящее, но он хотя бы мог сдержать себя. Возможно, он давно уже сдерживался в своем отношении к Арахне, и это помогло ему справиться.
-Хватит! – Лепен сильно тряхнул ее за плечи, а затем усадил в кресло и она затихла.
-А у вас всегда так? – поинтересовался Эмис осторожно, - просто, я тут третий день, а вы только и делаете, что ругаетесь друг на друга, да закрываетесь от проблем за дверью.
-Ты вообще…- Лепен не закончил своей мысли, мгновенно утратив к ней всякий интерес. Осталось только возмущение, которое палач решил возместить как-нибудь потом насмешливому барду.  – Ара?
            Арахна пришла в себя. Если Регар не хочет с ней говорить и предпочитает обижаться – пусть! Если Регар оставляет ее перед чем-то неопределенным, позволяя выбирать самой путь – чудесно! Она не будет больше бегать и просить прощения, в конце концов, она, в самом деле не виновата.
            Поездка в карете с принцем, пара жалоб на секцию Закона, да несколько невразумительных замечаний – это что, то, что может изменить мир? Да никогда! Кто этот Мальт? Разве он – Рыцарь Луала или сам Луал? Нет! просто выскочка, интриган и доносчик! Карьерист, не более.
-Я есть хочу, - Арахна поднялась из кресла, - умираю от голода.
-Первые человеческие слова! – обрадовался Эмис и поспешил следом за нею к обеденному столу, где уже стояли заботливо накрытые полотенцами и крышками тарелки. – Что у нас?
            Обед, в самом деле, немного поднял настроение. В конце концов, когда у тебя на столе ароматное тыквенное пюре, стопка свежайших сырных лепешек, смазанных для блеска сливочным маслом, ломтики жареной дичи, вываренной в пряно-остром соусе, как-то легче становится жить.
            Отсутствие Регара, конечно, омрачало, но он и раньше не так часто выходил на обеды, завтраки и ужины, так что, в некотором роде, все было так как прежде.
            Не считая того, что еще недавно был неприятный разговор, потом дача показаний и вот – отчуждение Регара.
            А так все в порядке.
-Глаза слипаются, - пожаловался Эмис. – поспать бы…
-Рабочий день никто не отменял, - нахмурился Лепен.
-Но дел же нет!
-А обучаться ты собрался по ходу казней? – вступила Арахна. Ей, напротив, не терпелось поработать. Она так давно существовала в каком-то сумасшедшем темпе жизни, что хотелось простой работы, обыкновенных казней, пыток и заполнения отчетов.
-А может, завтра? – со слабой надеждой предложил Эмис, глядя то на Арахну, то на Лепена. – Сегодня будем осознавать, что тот Мальт – сволочь?
-Так! – Арахна взяла железный тон, стараясь оставаться серьезной. Ей, в общем-то, не было весело от далеко осознаваемого факта того, что Авис сейчас в Судействе, Иас насвидетельствовала против него Луал знает что, а Регар, похоже, совсем разбит. – Не отлынивать!
-Идите, - предложил Лепен, - я соберу тарелки и приду к вам.
            В подземные этажи Эмис спускался уже с уверенностью. На этот раз Арахна решила провести его к кладовой. Кладовых было три – первая, ближняя, содержала в себе инструменты, которыми чаще всего палачи пользовались. Вторая – та, которыми не пользовались давно, но которые могли еще когда-то понадобиться, а третья стала приютом для всего, что нуждалось в ремонте или было вообще забыто. Арахна даже не рисковала туда заглядывать лишний раз. Лучше выписать какой-нибудь инструмент, если уж больно нужен, чем искать его в тех залежах металла и дерева в надежде, что он там есть.
-Мы делим пытки, - Арахна приоткрыла загадочно-тяжелую дверь первой кладовой. – Есть орудия, которые используются для того, чтобы причинять воздействие снаружи на организм и изнутри. Изнутри бывает быстрее, но это сложнее. Поэтому пока разбирать не будем.
-А вы часто пытаете? – Эмис, как и в прошлый раз, находясь в подземном этаже, взял деловой тон и стал серьезен.
-Нет, на самом деле это часто делает Дознание. Но у них на это запрет, формально, во всяком случае, - Арахна раскрыла дверь пошире. – Тут всякие плети, клещи – самые частые инструменты. Луал! Не смотри ты на меня так! Пытки редки. В основном можно просто показать преступнику содержимое кладовых, и он сам начнет каяться.
-А если он из страха? – спросил Эмис тихо.
-Конечно, он из страха! Из страха того, что ему придется испытать боль.
-Нет, из страха о том, что вы все равно вырвете то, что вам надо вырвать?
            Арахна с удивлением взглянула на Эмиса.
-Мы подаем честно протоколы допроса!
-Арахна, - Эмис наугад сунул руку в кладовую и вытащил какой-то длинный железный крюк, который с одной стороны заканчивался очень острым концом, а на другой имел петлю, - да я только если увижу это, сразу же сознаюсь во всем, даже чего не совершал!
-Мы не проводим следствие, - Арахна покачала головою, - мы не жестоки. Если ты попал бы к нам, значит, у Дознания были улики или вина.
-Как у Сколера? – Эмис не моргнул даже глазом, боясь пропустить реакцию Арахны. А ей невозможно было бы остаться равнодушной.
-Сколер…признал вину, - наконец, промолвила Арахна. – он сам признал.
-А может быть, его заставили? А Авис? Он тоже виноват?
-Если Дознание показывает, что…
-Дознание, такое, как Мальт? – Эмис сам не знал, какую цель он преследует. Переубедить палача, который рос среди палачей и пропитывался верой в добродетель Дознания, невозможно, но Эмису хотелось расшевелить Арахну, заставить ее усомниться или надеяться, что она его переубедит, в конце концов?
            Арахна не ответила. Бережно она взяла из рук Эмиса крюк и убрала его в кладовку, спрятав острый конец так, чтобы никто не порезался и не напоролся на него.
-Как вы тут? – спасение от мыслей явилось в лице Лепена. Он закончил паковать тарелки и спустился в подземный этаж с напускным весельем.
-нормально, - Арахна коснулась рукой лба, - ох, Лепен, ты не мог бы…ну, у меня голова просто так заболела, так кружится!
-Может быть, вызвать целителя? – Эмис усмехнулся, едва заметно. Он заметил, что Арахна, стоит подвести ее к черте, уклоняется. Так уклонилась она от ответа на чувства Лепена, от объяснений на счет Мальта и от его вопроса тоже сейчас сбежала.
-Нет-нет, я просто прилегла бы…- Арахна знала, что поступает бесчестно. Но знала она и то, что понятие честности в последние часы и даже дни сильно расплылось.
-Конечно, - Лепен с тревогой проводил ее взглядом и даже бросился следом, чтобы проследить, что она, качнувшись у ступеней, действительно пошла наверх и скрылась в своей спальне. Затем палач вернулся к Эмису, который все больше и больше склонялся к печальной мысли о том, что надо было ему все-таки идти в храм жрецов Луала.
            Хотя и тут ему было весело, но чувствовалась Эмису опасность. Такая опасность, от которой ускользай или не ускользай, увиливай – все равно попадешь в какую-то неприятность.
            Арахна же, поднявшись к себе, предприняла героическую попытку проанализировать все произошедшие события, начиная с ареста Сколера. Она взяла несколько чистых листов пергамента, устроилась на кровати и принялась расставлять по чистому листу точки и события. Она видела несколько раз, что такие схемы делают в Дознании, когда ведут какое-то запутанное дело, но сейчас Арахна понимала, что такие схемы, наверное, работают только с теми, кто привык с ними работать, потому что мозг Арахны отказывался понимать какую-то схематичность.
            И она начала с самого начала. Нарисовала первый кружок на самом краю листа, подписала «Сколер рассказывает Арахне про то, что его попросили передать записку», затем нарисовала новый кружок рядом и, мельча буквы, написала «арест Сколера». Последовали новые кружки и надписи: «Признание Сколера», «Суд Сколера», «Казнь Сколера». Кружочки вышли ровные, один к одному, в линию. Между кружочками Арахна прорисовала по стрелочке, а затем от последней провела стрелочку в сторону, нарисовала квадратик, подписала: «Мальт сообщает мне, что Сколер знал какую-то правду».
            От Мальта пошло сложнее. Арахна рисовала квадратики, но заполнялись они с трудом. Последовали, отматывая события, надписи: «разговор с Мальтом 2», «наказание Иас», «разговор с Мальтом 1»
            Арахна подумала еще немного и соединила «Наказание Иас» с первым кружочком о Сколере. Внимательно посмотрев же на схему, которая становилась похожа на бред и список случайных событий, Арахна пришла в ярость и досаду одновременно. Она в гневе разодрала лист, убеждаясь, что совсем не создана для какого-либо анализа действий и почувствовала, как у нее, в самом деле заболела голова.
-За-слу-жи-ла, - процедила она по слогам, сквозь зубы, по-настоящему теперь укладываясь в постель. Ей даже удалось поспать до ужина, вернее до того раздражающего стука в дверь, и появления Лепена на ее пороге с маленьким подносом и ее порцией.
-Ты не спускалась, - виновато объяснил он, - прости, что помешал, но…
-Регар вышел из кабинета? – спросила Арахна, принимая с благодарностью заботу от Лепена.
-Вышел, спросил, как ты. Я сказал, что ты спишь. Не стал говорить, что завтра у тебя встреча с Мальтом, хотя, наверное, и стоило бы? – Лепен сам не знал, как поступить. Разум говорил, что Регар должен знать все или почти все, а сердце утверждало, что всякое упоминание о Мальте должно быть скрыто.
-Не знаю, - честно призналась Арахна. – Не спрашивай меня, я ошибаюсь чаще, чем бываю права.
-Хорошо, - покладисто отозвался Лепен и спросил уже о другом, - скажи, как тебе Эмис?
-Давай уточним…
-Он хороший ученик?
-Отвратительный. Или нет. я тоже не знаю. Он не лишен ума и рассуждения, но он ставит под сомнение все, что образует мой мир. Я не знаю.
            Арахна почувствовала, что боль, уснувшая вместе с нею, снова пробуждается и тяжело опустилась обратно в постель.
-Мне уйти? – спросил Лепен, заметив ее состояние.
-Сделай милость, - попросила Арахна и Лепен, покладистый и покорный, вышел из ее комнаты и прикрыл за собою дверь. Арахна не притронулась к ужину – всякий запах еды заставлял подниматься неприятный комок в горле, вызывал тошноту. Она отвернулась к стене и накрыла голову подушкой и снова, не заметив, уснула.
            Проснулась Арахна сама и даже в положенное время. Полюбовалась останками нетронутого, но скисшего ужина, и брезгливо снесла его вниз, где уже завтракали Эмис и Лепен. Лепен тепло приветствовал ее и попытался ухаживать за нею, Эмис же, как ни в чем небывало грыз отвратительные яблоки Маары.
-Регар?.. – Арахна кашлянула. От долгого сна пересохло во рту. Она отпила утреннего ягодного сбора и повторила, - Регар здесь?
-Регар здесь, - глава Коллегии снова незаметно подкрался откуда-то к их столу. Наверное, вышел из кабинета. Выглядел Регар сегодня гораздо лучше, чем вчера, хоть взгляд и оставался убитым. – И, пока у вас тут было сонное царство…
-У меня болела голова, - оправдалась Арахна.
-У меня много чего болит, - не согласился Регар, - однако, я остаюсь на своем посту. Так вот, задания на день. Арахна, мне нужны данные по последним покушениям на герцога Торвуда.
-Я его уже сама ненавижу! От него столько работы!! – Арахна закатила глаза, и тут же по ее телу прошла дрожь. Она точно вспомнила, какое имя будет в верхних же рядах.
-Возьми с собой Эмиса, пусть учится, - продолжил Регар спокойно. – А ты, Лепен, забери сегодняшнего преступника у Дознания. Проведи допрос. Дело получишь у меня в кабинете.
-В чем обвиняется? – деловито спросил Лепен, переглянувшись с Арахной.
-В том же, от чего я надеюсь, ты будешь беречься, - спокойно отозвался Регар, - в неправильном ведении дел и все прочим…
-Регар, я тоже нарушаю правила! Как и Авис! Как и все, - Арахна не выдержала. Она знала, что Регар укоряет ее своими мелкими замечаниями, не простил. Простит, может быть, но он все еще раздосадован.
-Мальт считает иначе. – Регар сохранял в себе спокойствие, но от этого было только хуже.
-А что с Ависом? – Лепен попытался взять ситуацию в свои руки и подавить конфликт.
-А ты это спроси у нашей Ары, - предложил Регар. – Она знает лучше!
            Не дожидаясь реакции, не позволяя ей вступиться за себя, Регар развернулся и направился обратно в свой кабинет, крикнув на ходу:
-Лепен, за делами!
            Лепен коснулся плеча Арахны с осторожной нежностью, боясь, что она испугается его или разрушиться из-за слов Регара, да просто опасаясь за все то, что упало на нее в последнее время.
            Хлопнула дверь. Арахна вздрогнула и испуганно взглянула на Эмиса.
-Как ты пойдешь на встречу с Мальтом, если у тебя дела? – шепотом спросил бард-палач.
-Как-как…-Арахна нехорошо усмехнулась, - Регар, кажется, и без того меня ненавидит. Значит, я просто сбегу.
-А задание?
-А ты на что? – Арахна встала из-за стола и поманила Эмиса за собою. – Я уйду, а ты закроешься в моем кабинете.
-Эй! Я не согласен! – возмутился Эмис. – Я тебе…да я и не знаю ничего!
-Ты просто посмотришь в этой пачке дел последние случаи и факты казней за покушения на герцога Торвуда. В том числе и недавнее. И запишешь. Потом сгруппируй по одиночным или по заговорным. Потом…оставь.  И не выходи из моего кабинета!
-А если я сделаю что-то не так? Или если кто-то захочет войти? Да и вообще, это, уж прости мне, безответственно!
-Да и плевать, - Арахна пожала плечами. – Я нарушаю закон также как и Авис. Если меня будут судить, то пусть хотя бы будет за что! А двери…не открывай.
            Арахна посмотрела еще мгновение на несчастное лицо Эмиса, которому не нравилась перспектива закопаться в бумаги, которые были ему непонятны и сжалилась:
-Лепену можешь сказать или даже привлечь его, если он будет свободен.
            Эмису легче не стало, и Арахна совсем сдалась:
-Я начну собирать данные, а ты просто продолжишь по моему образцу. Вот папка с делами за сезон. Я сейчас буду отделять папки, а ты складывать их в сторону.
            Арахна принялась просматривать сшивки дел, кое-что сразу же откладывая. Папку с делом Сколера, сформированную твердой рукою Регара, она отложила, не взглянув. Слишком хорошо было понятно ей содержание.
-покушение, - промолвила она, взглянула на следующее дело. – Кража, снова кража. Убийство. Поджог. Покушение на герцога. Заговор. Памфлетист…
-Памфлетист? – Эмис с интересом взглянул на последнюю папку. – За что его?
-Клеветник! – фыркнула Арахнаи посерьезнела. – ты его знал?
-Знал. Он был хорошим поэтом.
-Как по мне – бездарным, - не стала лукавить Арахна и торопливо закрыла сшивку новым делом, - воровство.
-Хорошим, потому что он казнен, - грустно ответил Эмис. – Ладно, Арахна, тебе, кажется, пора к Мальту?
            Арахна замерла над столом с папками. Эмис ее практически выставлял. До встречи было еще долго, но он снова был собран и серьезен.
-Справишься? – неуверенно спросила Арахна.
-Если не справлюсь, скажу, что ты меня заставила.
***
            Идти Арахне и хотелось, и нет.  она очень бойко представляла себе, как налетит на Мальта, как заставит его объяснить, что он там нес в суде, может быть, даже пристыдит и добьется свободы или смягчения для Ависа, а с другой – она прекрасно понимала, что все ее фантазии разобьются об реальность и на каждую фразу, сколько обвинительной она бы не казалась Арахне, Мальт легко найдет насмешливо-издевательский ответ.
            За это его можно было ненавидеть.
            Арахна знала, что сейчас Лепен переживает, зная, что ей придется идти одной, они слишком хорошо знакомы, чтобы Лепен допустил хотя бы мысль о том, что Арахна не ускользнет к Мальту на встречу, даже с учетом того, что Регар дал ей задание и рабочий день никто не отменял.
            И даже если учесть, что страх в ней все-таки был, Арахна понимала, что должна пойти к Разъездной Коллеги и поговорить с этим проклятым дознавателем. Может быть, тогда станет что-то понятно и сложится картинка и тогда она помирится с Регаром, прояснит для себя все, что творится вокруг и вернется, наконец, к нормальной жизни.
            Идти было недалеко, но Арахна сознательно удлиняла путь. Во-первых, было еще слишком рано для встречи, а, во-вторых, все-таки не следовало бы попадаться на глаза кому-то лишнему. Мало ли!
            Последние дни заставили ее стать куда осторожнее, забыть беспечное шатание по улицам между Коллегиями. Если честно, от этого Арахне тоже было не по себе, ей казалось, что все вокруг на нее смотрят, каждый  же встречный попался на пути не просто так. Она старалась гнать от себя эти мысли, но не могла совсем  избавиться от них.
            Несмотря на то, что время было еще раннее, Арахна, добравшись до места встречи, увидела Мальта. Сначала она даже отшатнулась, но после заметила, что он разговаривает со смутно знакомым ей членом Разъездной Коллегии.
            Арахна напрягла память и действительно вспомнила, что видела несколько раз этого человека именно здесь, когда приходила заказывать телеги к Оллейну. Ошибиться было невозможно – у незнакомца было слишком запоминающееся лицо более южного типа, и волосы с проседью. Арахна даже помнила, что спорила со Сколером откуда этот человек: с юга Маары или из-за морей? Кажется, тогда они просто забыли этот спор, и вот…
            Несмотря на то, что Арахна уже достаточно приблизилась, стараясь не выдавать своего присутствия, ей не удавалось ничего разобрать. Речь была быстрой и вроде бы походила на речь земель Маары, но вроде бы и нет.
            Незнакомец что-то яростно начал выговаривать Мальту и даже схватил его за рукав, видимо, боясь, что дознаватель отстранится, а может быть просто не в состоянии справиться с внутренними чувствами, затем незнакомец в порыве пламенной своей речи скользнул взглядом в сторону и осекся, увидев Арахну.
            Поймав паузу собеседника, Мальт повернул голову, и его лицо исказилось на мгновение удивлением и даже немного, пожалуй, страхом, а потом снова стало насмешливой маской. Мальт сделал знак своему собеседнику и тот мгновенно скрылся в Разъездной Коллегии, куда уже стягивались привычные обитатели – спорщики, заказчики и просто желающие наладить хорошие отношения с транспортной системой.
-У палачей что, какие-то другие часы? – спросил Мальт, отходя в сторону и Арахна последовала за ним. Теперь они стояли вроде бы и близко ко всем и все же в отдалении.
-Я не к тебе, - Арахна старалась говорить как можно равнодушнее, как будто бы и в самом деле пришла не из-за того, что в своей Коллегии ей было невыносимо находиться.
-Ну, раз уж пришла…- Мальт досадовал, без сомнений, и не мог этого скрыть, что Арахна застала его врасплох. Она тоже это чувствовала и даже позлорадствовала, что и ему, наконец-то, пришлось испытать это на себе.
-Ты что вчера нес? – спросила Арахна с яростью. – Зачем ты обвиняешь мою Коллегию? Зачем хвалишь меня? Зачем ты так с Ависом? Зачем назначаешь мне встречи? Зачем…
-Тебе по пунктам или по хронологии? – на этот раз Мальт, наверняка ожидавший обвинений, отреагировал с привычной насмешкой.
-Зач…что? – Арахна моргнула. Весь ее боевой пыл снова подвергся испытанию.
-Пройдемся? – предложил Мальт спокойно, как будто бы и не было никакой дачи показания и вообще ничего не было, так, собралась пара приятелей…
-Я с тобой никуда не пойду. Ты вызвал меня сюда, говори! – Арахна скрестила руки на груди, показывая всем своим видом, что этот человек ей неприятен, и она с большим удовольствием уйдет, едва будет у нее такая возможность.
-Хорошо, - неожиданно согласился Мальт. – В Мааре – заговор.
            Он сказал это так обыденно, словно пожелал хорошего дня, не более. Арахна попыталась понять, не упускает ли она какое-нибудь еще значение слова «заговор» и, убедившись, что все-таки нет, взглянула на Мальта с недоверием.
-Я понимаю, - продолжил дознаватель, - в любой земле всегда есть заговор, но не всегда он идет от верхов.
            Арахна оглянулась. Ей казалось, что все люди, столпившееся возле Разъездной Коллегии, слышат каждое слово Мальта, пусть и сказано оно тихим голосом, а это значит, что сейчас ее схватят, ведь она с ним, с заговорщиком!
            Арахна попятилась. Ей не хотелось быть пойманной в обществе предателя, но Мальт перехватил ее движение и подтянул к себе.
-Ты хоть послушай, - предложил он.
-Это против закона!
-Нет. против закона – это если участвуют низы, а если это все идет с согласия высших чинов, то это уже не преступление, а добродетель. Тайная добродетель, так и назовем, да.
            Арахна вырвалась, с отвращением глядя на Мальта. Откровенный заговор! Зачем только Луал допускает такое на своей земле?
-Арахна, я все равно добьюсь того, чтобы ты меня выслушала, - Мальта, похоже, забавляла её реакция. – Только зависит от тебя, сколько при этом человек еще пострадает. Скажи, Регар с тобой хорошо поговорил? Нет?
            Арахна почувствовала, что слабеет. Она никогда не испытывала такого страха и такого отвращения. Загнанный зверек она, а не палач! Марионетка, похожая на те, которыми  забавляют бродячие театры детишек, а не орудие закона!
-Ну? – продолжил Мальт, изучая ее реакцию, - убежишь или дашь мне несколько минут твоего времени?
-Если я услышу, я стану участницей заговора! – Арахна не умела справляться с такими ударами жизни. Рано или поздно, конечно, трудности приходят ко всем, но Регар, а после еще Сколер и Лепен берегли ее от всего, что могли. Они не позволяли ей слышать много дурного о палачах, уводили прочь, когда кто-нибудь из близких к казненному начинал обрушивать проклятия  на всех, кто несет правосудие…и всегда это было так естественно. Ее не уводили силой или уговором, просто вдруг предлагали пройтись, вернуться или уйти в сторону.
            А сейчас не было рядом ни Лепена, ни Регара и уж тем более, никогда рядом не будет больше Сколера. И ей справляться только самой.
-Не станешь. Если тебе не понравится моя речь, если ты не захочешь присоединиться к нам, то мы сделаем вид, что никто ничего не слышал.
-Мой долг – сообщить в Дознание!
-Может быть, твое заявление даже попадет мне, - усмехнулся Мальт. – Говорю тебе, все, что идет с согласия верхов, никогда не будет преступление и твое заявление пропадет в архивах. Но, в любом случае, тебе нечего бояться. Просто усмири свое упрямство и дай мне немного времени.
-Зачем я? – Арахна не понимала, она искала всякую лазейку, чтобы исчезнуть, сбежать от этого страшного разговора.
-Так решили сверху, - пожал плечами мальт, - а я вот, дознаватель со стажем, с лучшим процентом следствия, бегаю и уговариваю всяких палачей…
-Тебя не особенно ценят, да? – попыталась пошутить Арахна, но даже сама не смогла выдавить улыбку. – Что ж, говори.
-Все-таки, пройдемся? – предложил Мальт уже спокойнее, - я хотел закончить свои дела в Разъездной Коллегии до полудня, после чего встретился бы с тобой здесь и мы прошлись.
            Арахна не ответила. Она сомневалась, что ее мнение вообще хоть что-то значит. Весь боевой пыл пропал, остался только усталый страх и отвращение ко всем, а что хуже всего – к себе.
            Арахна пошла, наплевав на остатки того, что Регар называл «сохранением здравого смысла», пошла, прекрасно зная, что идти уже не следует. Но, впервые по-настоящему столкнувшись с чем-то таким непонятным и пугающим, Арахна не смогла сопротивляться  и найти иной выход, кроме как сдаться, хотя бы до выяснения обстоятельств.
            Мальт, впрочем, хоть и  видел все это, решил не ехидничать и удержался от пары-тройки шуток, что настойчиво лезли ему в ум. Вместо этого он только сказал:
-Знаешь, я думал, что рассказать все будет проще, но теперь, когда я вижу, что ты вообще ничего не знаешь, понимаю, что все сложнее.
-Тогда у тебя еще есть шанс замолчать, - со слабой надеждой заметила Арахна.
-Я человек долга, - возразил Мальт. – Я обещал.
-Человек долга не плетет заговор!
-Да? – Мальт остановился рядом с Сиротской Коллегией, еще более серой и болезненной, чем раньше. Впрочем, такое казалось Арахне каждый год, ведь каждый год урезали содержание именно этой Коллегии, а детей-сирот не становилось меньше.
-Да! – Арахна выкрикнула и тут же, осознав, что орать не стоит, повторила тихо. – да, не плетет!
-Так я и не плету! – развеселился на мгновение Мальт, но тут же посерьезнел. – Впрочем, ты не права. Что сказано в «Общем Законе земель Маары?»
-Что? – Арахна вообще терялась.
-Первый же закон, - подбодрил дознаватель. – Ну? Там сказано, что каждый житель Маары, или земель, принадлежащих Мааре, обязан делать всё для того, чтобы хранить мир и покой. Он обязан защищать землю от вторжения внешних врагов, трудиться по чести и чтить Луала и Девять Рыцарей Его.
-Да, а узнав о врагу внутреннем, обязан бороться с ним, или, не имея сил к борьбе, обязан сообщить о нем тем, кто обличен властью, - нетерпеливо перебила Арахна. – Я тоже училась, хоть и палач!
-Ну и умница! – похвалил Мальт. – Итак, есть враг. Внутренний враг и мы боремся с ним.
-Мы – это…
-Мы – это мы. Тебе не все ли равно? Высшие чины. Кое-кто из Совета и кое-кто повыше Совета?
-Принц Мирас, - неосторожно кивнула Арахна и ойкнула, осознав, какую глупость сделала. Послушать безумца – это еще не преступление, это проступок. Не донести на безумца уже тянет на нехилое наказание, а вот участвовать активно в беседе, предполагать, да еще и марать имя самого брата Короля, да будут дни его долги…
            Арахна повернулась и сама уже пошла подальше от Сиротской Коллегии.
-Я не отвечу, - Мальт догнал ее и пошел рядом, - не скажу тебе «да» или «нет», но оно тебе пока и не должно быть важно. Важно то, что наша Маара проседает. Ты только что видела Сиротскую Коллегию, которая год от года сходит к нищете, а давно ли ты была в городе? Давно ли разговаривала с людьми?
-Разговаривала? – теперь Арахна, несмотря на весь страх и всю опасность ситуации, развеселилась. – Мальт, я не говорю с людьми. Я говорю с преступниками или членами других Коллегий, а чаще того – с друзьями.
-С другом, - жестоко поправил Мальт, и лицо Арахны исказилось не пережитой еще болью. – С другом, ты хотела сказать. Но Маара, как не уклоняйся, потеряла уже много союзников. На юге – восстание за восстанием. Армии не уходят оттуда, памфлетисты…я вот сегодня одного передал Лепену! Он открыто призывал к свержению Короля, да будут дни его долги…
-Во-первых, когда ты все успеваешь? Во-вторых, меня не касается! Я не вижу никакого ухудшения!
-Во-первых, - в тон ей ответил Мальт, - я рано встаю и поздно ложусь. Во-вторых, конечно, ты не можешь видеть никакого ухудшения, поскольку ты живешь на продовольствии и обеспечении казны! Но если бы ты видела реальность…
-Ты тоже живешь на обеспечении казны! – Арахна и Мальт стояли теперь лицом друг к другу. В пылу ссоры она даже не успела понять, возле какой Коллегии они устроились и начали ругаться уже гораздо громче.
-Но я, в отличие от тебя, знаю, как живут другие! Как живут кузнецы и пекари, как живут солдаты, как живут сироты…
-Всегда будет плохо. Где-то и кому-то всегда будет плохо! Это не повод нару…
-Тихо! – прошипел Мальт и схватил Арахну за руку, - хочешь, чтобы тебя арестовали вместе со мной?
-Я на тебя донесу! – она вырвала свою руку из его хватки и ткнула пальцем ему в грудь. – Донесу!
-Доноси, - кивнул Мальт. – И сама, как Сколер, выложишь, что была с нами.
-Сколер…- в горле пересохло. Она попыталась продолжить спор, но не получилось. Голос подвел. Пришлось прийти в себя, понадобилась почти минута, прежде, чем Арахна снова заговорила: - я так и знала, что вы заставили его…
            Ее голос был тихим. В нем плескалась злость, досада, разочарование в себе, в Коллегиях Закона.
-Он бы…нет! а Лепен еще говорил, что Дознание разберется. А Дознание прогнило и смердит.
-Всё сказала? – поинтересовался Мальт, - тогда слушай дальше. Если ты не видишь ухудшений в Мааре – ты слепая или наивная дура, но это твое право и тебе решать, кто ты именно. Я излагаю тебе фактами. Вы видите, что растет число казней и клеймления. Если ты проследишь за количеством преступлений по сезонам – ты увидишь этот рост. Более того, сравни по количеству преступлений. Знаешь, какой категории будет больше всего? Воровство и грабеж. Люди хотят есть, всего лишь есть. В столице еще не так заметно, но отъедь к деревне и ты поймешь, как много у палачей должно быть работы…
-Вот именно! – Арахна ухватилась за эту спасительную фразу. – если так много преступлений, то где же наши обвинения?
-Их будет мало, - подтвердил Мальт. – Потому что грядет война. Торвуд не должен заключить мирный договор.
-Это все не для меня, - Арахна отвернулась и снова, спотыкаясь, побрела по улочкам. Ей встречались люди на пути, спешащие или степенно прохаживающиеся. Они шли в одиночку или по несколько человек, а Арахна смотрела и не могла понять, сколько среди них заговорщиков? Кто из всех, что встретился по дороге, поддержал бы их?
            Она не знала экономической ситуации – об этом не думаешь, если живешь на обеспечении и не имеешь знакомств среди тех, кто на нем не живет. Да, до нее доходили слухи, что хлеб стоит дорого, но…народ же всегда жалуется, нет? и про юг что-то говорили и про неурожай, но Арахна не замечала изменений на своем столе и в жаловании. И как-то все проходило мимо. Неужели Мальт прав? Просела ли Маара? Заговор? Есть ли он?
            Преступлений стало больше – это факт. И факт, что большая часть из них это, в самом деле, грабежи и воровство, но как можно было оставаться Арахне такой слепой и не замечать этого?!
-Нужна война, - тихо продолжил Мальт, шедший в молчании рядом с нею несколько минут. – Иначе, если не будет войны, будет революция, мятеж такой силы, что снесет всех. Война – спасение. Герцог Торвуд бьется за мир. Не имея сил заглянуть в будущее! Спасая сейчас Маару, он разрушает ее!
-Я не знаю, что сказать. – призналась Арахна, жалея, что пришла, познакомилась с Мальтом и вообще оказалась однажды в Коллегии Палачей.
-Тогда просто слушай. Да, заговор идет с верхов, но там…в верхах всегда раскол. Есть один кандидат, который сильнее прочих. Он знает и, поверь мне, может взять правление. Но нужны люди. Если схлестнуть три Коллегии в одну, к примеру, многие вылетят с обеспечения казны и положение в столице ухудшится.
-Какие страшные слова, - Арахна повернулась к Мальту, преграждая ему путь. – Прекрати говорить так. Прекрати вообще говорить. Я не знаю, как мне поступить. Чего ты вообще от меня хочешь?
-Знаешь, что было со Сколером? – вместо ответа на ее вопрос Мальт задал свой. – он был с нами. Но не идейно. Он хотел власти, денег и, по факту, навязался сам. Ты не представляешь, во что он влез и как пытался шантажировать…сейчас мы разгребаем его жадность и все, что он едва не натворил.
-Шантажировать? Сколер? – ум давно зашел за разум. – Вам это приснилось!
-Он не хотел быть палачом. Он хотел быть кем-то, но не знал, кем именно. Мы не учли этого.
-Я хочу домой, - Арахна не думала даже, что ее голос прозвучит с такой мольбой. – Пожалуйста, Мальт!
            Она, не понимая даже, что делает, просто коснулась его плеча.
-Пожалуйста, хватит. не втягивай меня в это. Я не хочу! Я хочу остаться со светлой памятью…
-В клетке? – в голосе Мальта было нескрываемое сочувствие, тоже человеческое, то самое, которое не должно было быть свойственно дознавателю.
-В надежности, - возразила Арахна. – Не втягивай меня в это! Прошу тебя! Вот…ты говорил, вчера, на даче показаний, что у тебя есть сын. Это так?
-Это так, - лицо Мальта оставила маска. Он улыбнулся. Без ехидства, светлой улыбкой.
-Сколько ему? – спросила Арахна, почему-то понизив голос. Мимо шли люди, поглядывая, кто с любопытством, кто с ехидством, на дознавателя и палача, стоявших совсем не у своей секции, но Арахна не замечала этого. Она не была ни в чем виновата, чтобы замечать.
-Ему будет пять в зимний сезон.
-Пять…- Арахна улыбнулась мрачной улыбкой. – Моя жизнь перевернулась, когда мне было пять лет. Кто знает, что было бы со мной, если бы я не потеряла тогда родителей? Их обвинили и казнили. А Регар, на правах друга семьи, взял меня на воспитание.
            Она не скрывала этого никогда, но не думала, что ей придется говорить о своем детстве с Мальтом. Он был слишком неподходящей кандидатурой для этого. Однако чтобы остановить творящееся вокруг безумие, можешь сам заразиться безумством.
-Я помню те дни, что провела в Коллегии…- Арахна не сдержала дрожи в голосе и сглотнула комок в горле. – Я не плакала, хотя должна была. Слез у меня не было. Я знала, что что-то изменилось и хотела домой. Но потом пришел Регар. Он забрал меня в Коллегию и та стала моим домом, а своих родителей я забыла, и дом…и все! От меня не скрывали, но я просто больше не помню.
            Арахна заметила проходящего рядом члена Судейства, но не отодвинулась в сторону от мальта. Это было бы глупо. Да и даже если тот судья заметил ее с дознавателем, то что?  Но она отвлеклась, провожая его взглядом.
-Как трогательно! – Мальт не говорил с досадой или злостью, но что-то было в его тоне, что-то от дознавателя, такое насмешливое! И что-то от человека.
-Если ты продолжишь заговор, продолжишь склонять меня на свою сторону и втягивать…- Арахна собрала все мужество, что осталось в ней, чтобы выдержать всю фразу без дрожи. Ей не хотелось говорить так, но она знала, что должна быть решительной хотя бы раз, чтобы остановить все то, что еще могла остановить хотя бы в свою сторону.
            Никто и ни за что не впутает ее!
-Если ты пожелаешь еще хотя бы раз заговорить со мною о заговорах, о памяти Сколера обо всем, что ты пытаешься мне рассказать, боясь, на самом деле, рассказать, еще хоть раз, законник ты проклятый! И твой сын пройдет через то же самое, что и я. Ты ведь вдовец? Ну вот…он и отца еще потеряет! Ты этого хочешь? Забудет свой дом, тебя…
            Арахна грустно улыбнулась, и только сейчас заметила, как щиплет в глазах от подступающих слез.
-Я не хочу этого, но я донесу. Говоришь, то, что с верхов, не преступление? Может быть. Но ты уверен, что верха за тебя вступятся, а не оттолкнут тебя так, как оттолкнули Ависа Коллегия судейства? Или как мы казнили Сколера?
            Вот теперь ее слова по-настоящему произвели впечатление. Мальт не ожидал такого ответа, не ожидал, что у нее вообще может хватить силы духа сказать так. Это была угроза, подкрепленная единственной уязвимостью Мальта.
            Арахна повернулась к нему спиной и уже сделала шаг к своей Коллегии, но Мальт остановил ее:
-Думаешь, что мой сын и без того меня не забудет? Я вижусь с ним в редкие выходные. У Коллегии палачей их десять. У Дознания – три за сезон. Он растет под чужим присмотром и, скорее всего, воспринимает меня лишь гостем.
            Арахна смотрела на Мальта, поражаясь тому, что этот человек снимал свою маску равнодушно-насмешливого дознавателя. Снимал перед нею, хотя и не должен был, хотя и она сказала ему, что не пожалеет!
            Палач должен быть милосердным – так учит Регар. И она проявляет милосердие, убеждая Мальта замолчать и отступиться от всех заговоров.
            Или ее не вмешивать!
-Но ему жить в Мааре, - продолжал Мальт, - ему жить здесь. Я не хочу, чтобы он встретил пепелище мятежей. Пусть лучше я буду предателем и подлецом, но я выбираю будущее Маары. И даже если придется уйти, если мне отрубят голову или что вы там делаете, то пусть это будет хотя бы за попытку спасти наши земли.
-А если ваш хваленый принц Мирас, да будут дни его также долги, ошибается? Если война, которую он желает, сделает хуже?
-Ты не пожелала мне выслушать, - покачал головой Мальт.
-Верно! Мне все равно, - Арахна кивнула, соглашаясь. – Ты понял меня? Ты понял меня хорошо? Я не желаю тебя слушать. И ты не смей больше…
-Я вижу, - согласился дознаватель. – Я скажу своим, что рассказал тебе все, но ты отказалась. Иди домой, Арахна. Иди и постарайся забыть и больше не думать. Ты счастливая. Ты смогла выбрать.
-Бывай, - Арахна быстро перебежала через улицу, не оглядываясь, пронеслась мимо нескольких зданий, едва не столкнулась с каким-то дознавателем в узнаваемой сероватой форме и только тогда, оказавшись уже далеко, обернулась и выдохнула. Мальт, если и был, то где-то далеко.
            «Все-таки, я молодец! Надо было сразу! Надо было сразу ему так и сказать, чтобы не лез!» - Арахна торопливо пробиралась в Коллегию Палачей, стараясь не попадаться на глаза лишний раз никому из Коллегии Судейства, которые, как назло, появлялись тут и там, и Коллегии Дознания. Она ликовала! Ей удалось найти точку, которую Мальт принял уже серьезно. Арахна была уверена, что после ее слов он больше не станет пытаться впутать ее ни в один заговор, но единственное, что было неприятным – это память о нескольких все-таки остро резанувших фразах, когда она еще не догадалась, как остановить Мальта.
            Все идет сверху? Ну, это принц Мирас! Ей-то какое дело? Она палач. Ее дело – соблюдать закон и карать.
            Народ проседает? Ну…почему это должно касаться ее? Она ничего не теряет. Да, ей повезло, но всегда кому-то везет.
            Сколер знал, да еще и шантажировал? Искал власти? Нет, это не может быть правдой! Не может! Арахна хорошо знала Сколера и не поверила. Ясное дело – это все Мальт придумал, чтобы увлечь ее в заговор.
            «да кому ты нужна?» - вкрался ехидный голосок. – «Ты только палач, который рубит головы, когда надо рубить и клеймит, когда надо клеймить. Стал бы кто-то для тебя придумывать такую ложь!»
            Но. С другой стороны, Мальт сказал, что принц Мирас выбрал ее. Ну, это объяснимо! Они решили, что Регар стар и тогда, зная, что он пророчит на свое место ее, Арахну, обратили внимание, и…
-нарвались! – хмыкнула она тихо, подбираясь к своей Коллегии.
            Ей повезло проскользнуть незамеченной внутрь. Повезло миновать общую залу и ввалиться в свой собственный кабинет, напугав задремавшего Эмиса.
-Уже? – поразился он. – А я, кстати…
            Его слова прервал вопль, донесшийся с подземного этажа. Арахна взглянула себе под ноги, как будто бы надеясь что-то увидеть сквозь полы, но Эмис ответил:
-Это Лепен пытает. Он там кого-то привел…
            «Мальт что-то говорил…» - подумалось Арахне, но она оборвала сама себя. Какая разница, что там сказал Мальт? Всё! Она оттолкнула его раз и навсегда! пусть радуется, что она не пишет пока донос на него, в его же Дознание!
            А ведь может. И даже руки чешутся…кажется. Или просто минутная слабость?
-Расскажешь? – спросил Эмис. – Вот отчет…
-Да-да…-Арахна пробежала быстро цифры. – молодец. А я, кстати, победила нашего злодейского Мальта! Он больше не будет строить вокруг меня козни! Он сказал, чтоб я, цитирую: «шла домой».
-И ты пришла сюда? – удивился Эмис.
-А куда еще? Я здесь выросла. С пяти лет я живу здесь.
-Ну и дыра для детства! – рассмеялся бард-палач. – Я рос на улице.
-Это ли не дыра?
-Я был свободен. Мои родители были бродячими вольными людьми. Я рано научился заботиться о себе, знал, что хочу попробовать все, что смогу. А ты? Регар был, наверное, отвратительным наставником?
-Вовсе нет! – горячо запротестовала Арахна. – Он старался сделать мне детство, читал и писал сказки. Плел косы! Криво, конечно, но…
            Арахна осеклась. Она вспомнила, с каким осторожным движением Регар расчесывал ее длинные волосы, ругаясь сквозь зубы, когда гребень застревал. Он действительно пытался плести ей всякие цветы из кос, как делали девицы при дворе, которых он видел порою, но ему не хватало сноровки, а Арахне терпения.
            И все-таки, это было!
            А сейчас Регар, кажется, ненавидит Арахну?
            Она, не сказав больше и слова, поднялась и вышла из кабинета, движимая лишь единственной мыслью – помириться с Регаром. Просить его прощения и каяться. В конце концов, сегодня она сделала все, чтобы ее не впутывали больше ни во что!          
            Если бы Арахне только Луал или один из Девяти Рыцарей Его позволил бы знать, что меньше, чем через месяц, она сама будет умолять Мальта о правде и помощи и будет готова впутаться во все подряд…
            Но у Луала свое чувство юмора и свое милосердие и сегодня он позволяет Арахне верить, что все позади.
***
            Ей повезло: Регар был у себя.
-Что случилось? – спросил он мрачно, мельком взглянув на нее. – Или ты отчет принесла?
-От…- Арахна чуть не скрипнула зубами от досады, - Эмис занесет его позже. Наведет у меня порядок в бумагах и занесет.
-Тогда зачем пришла? – Регар делал вид, что занят разбором документов, и дело его так важно, что он не может выделить Арахне и минуты, сидит, ткнувшись в бумаги.
-Мириться, - Арахна решила не лукавить.
-Мы не в ссоре. – Регар не собирался сдаваться, но голос его дрогнул, впрочем, дрожь эту мог заметить только тот человек, который хорошо знал Регара.
-Регар, - Арахна села к нему за стол, - послушай, ты можешь меня презирать и даже ненавидеть. Я знаю, что ты думаешь, будто бы я имею какие-то отношения с Мальтом и…я скажу тебе правду. Мальт пытался меня втянуть в это, говорил, что все с подачи верхов…самых верхов.
            Регар сдался и отложил бумаги. Арахна приободрилась:
-И я не сразу поняла, честно говоря, я многое до сих пор не понимаю, но я отвадила его от себя. Я не позволю ему больше вмешиваться в наши дела, в мою жизнь.
-Отвадила? – Регар выдал волнение. Он сам прекрасно догадывался о том, что существует некий заговор и предполагал, с каких верхов он идет. Немного ошибаясь в масштабе, Глава Коллегии палачей все-таки сумел увидеть то, что по неопытности лет не заметили очень многие, в том числе и Арахна.
-Да, - Арахна улыбнулась, - его сыну будет пять лет в зимний сезон. Я сказала ему, что в пять лет осталась без родителей, рассказала, как забыла и дом, и папу, и маму, и привела к простой мысли о том, что если он не хочет, чтобы его сын прошел через все это…
            Арахна сделала страшные глаза и замолчала на полуслове. Регар кивнул, и она окончательно решила не добавлять того, что Мальт, в общем-то, судя по всему, готов принять и такую участь и не очень напуган.
-Ара…- она улыбнулась, услышав сокращение своего имени, которое не любила. Теперь все точно будет хорошо. Регар прощает. – Ты должна быть осторожнее.
-Я буду, - Арахна склонила голову, признавая себя виноватой. – Я хочу сделать что-то, чтобы оправдать твое доверие. Я дорожу им. Ты воспитал меня и теперь…
-Я не должен был срываться на тебе, - признавать свои ошибки для Регара было самым тяжелым занятием. Арахна знала это на себе и знала, наверное, лучше всех. Поэтому сейчас, когда Регар сказал именно так, она даже качнулась от удивления в кресле против его стола.
-Я не должен был! Но судья Дрейк спрашивал меня про Ависа так, как будто бы и он преступник, и я. Ты не слышала, что было дальше, после дачи показаний, когда мы остались.
-А было что-то дальше? – Арахна не хотела этого знать, и была бы благодарна Регару, если бы он избавил ее от знания. Но Регар тоже нуждался в том, чтобы его выслушали и она, зная, что с Лепеном он точно не поговорит, взяла эту обязанность на себя.
-Да! – Регар отшвырнул несколько несчастных листов от себя и прежде, чем успел спохватиться и перевернуть их написанной стороной вниз, Арахна увидела четко выведенное: «Сколер». Ее снова качнуло, она обрадовалась только тому факту, что сидела, иначе ее слабость вышла бы куда более заметной. А так – легкая судорога.
            Зачем Регар изучает раз за разом дело Сколера? Неужели не верит? Имеет основания? Или просто не может проститься? Она тоже не может, осознание, то самое, настоящее осознание еще далеко, но Арахна, во всяком случае, не пытается уйти в прошлое, в память.
-Этот Мальт…- Глава Коллегии палачей поморщился, как будто бы боль пронзила ему мысли. – продолжил меня оскорблять после дачи показаний. Он сказал, что человек, воспитавший одного из своих палачей предателем, не может находиться в доверии.
-Что?! – Арахна не поверила своим ушам.  Но Регар ее будто бы не слышал:
-На что я возразил ему, что его любимая Арахна…
            Арахну передернуло от такого сочетания, но Регар или не заметил этого или не пожелал заметить, а, может быть, в этом была его маленькая месть.
-Тоже воспитана мной. Мальт усмехнулся и сказал, что это случайная удача, которая хоть немного спасает нашу Коллегию. А Дрейк ему даже не возразил! Впрочем, он и за Ависа не вступится.
-Что ему грозит? – каким-то неестественно тонким голосом спросила Арахна.
-Не знаю. Ара, принеси мне отчет, а?
            Арахна помедлила. Она хотела бы поговорить еще с Регаром, зная (теперь уже на опыте Лепена), что нельзя оставлять человека один на один со своими мыслями и проблемами. Но Регар ткнулся в бумаги, показывая, что разговор закончен. Ей ничего не оставалось, только пойти в кабинет, взять отчет из рук Эмиса и сходить, передать его Регару.
            Регар только кивнул и не отреагировал. Пока Арахна возвращалась в свой кабинет, где все еще оставался Эмис, она снова услышала крик и, хотела было уже спуститься вниз, чтобы узнать, кого и по какому делу пытает Лепен, но передумала. Она сама не любила, когда к ней вламывались во время работы, чего уж говорить о Лепене?
            Эмис же сидел по-прежнему в ее кабинете, покладистый и мирный.
-Что ты делаешь? – спросила Арахна, вернувшись и отметив, что он изучает дела. – Зачем?
-Я изучал, - Эмис отложил дело в сторону и спросил. – Сколько здесь твоих дел?
-Все дела в этом кабинете мои. Еще часть в зале, - Арахне вопрос не понравился, но она, помня о том, что это все-таки ее ученик, а Регар ее только что простил, решила развернуть беседу.
-Колесование, утопление, сожжение, отрубание конечностей, повешение, пытки водой…- Эмис провел рукою по нескольким делам, стараясь не смотреть на обложки документов.
-Мне казалось, что ты знаешь, куда идешь, но если ты не готов к этому, то ты можешь быть свободен, - Арахна пожала плечами. – Здесь не место цветочным душам! Мы караем преступников!
-Вы не караете преступников. Прикрываясь милосердством, вы истязаете их.
-Объясни! – потребовала Арахна.
            Эмис легко согласился на это. Он взял первую попавшуюся сшивку из пачки документов, отчего вся пачка расползлась по столу под гневным взглядом Арахны, и раскрыл ее.
-Отравительница, сорок три года. Четвертована.
-Дай-ка…- Арахна вырвала документ из его рук и пробежала сама глазами. – да, я ей отсекла последовательно левую ногу, левую руку, потом правую ногу и правую руку. Потом голову.
-За то, что она отравительница?
-Так решило Судейство!
-Это несправедливо, - возразил Эмис. – Справедливо карать. Необходимо, да! Но почему именно так? Я читал про сожжение, про повешение…я не знаю смерть так, как ее знаешь ты, но все-таки, мне кажется, что это разные смерти. Почему не завести хотя бы два или три вида кары? Зачем вот это все? Зачем потрошение и подвешивание за ребро? Колесование? А погребение заживо?
            Если ко всему другому Арахна еще привыкла, хоть и не думала, что действительно сможет! Но потрошение и распарывание человеческих тел было практикой предупреждения другим преступлениям. К тому же, с подачи Регара, Коллегия Палачей опаивала таких жертв сильным сонным зельем, чтобы спровоцировать более ранний разрыв сердца, и не допустить того, чтобы преступник дожил до конца казни.
            Толпа, конечно, была недовольна быстрой смертью, но палачи объясняли это болевым шоком, от которого остановилось сердце, и нечего тут было уже предъявить.
            Но однажды пришлось Регару казнить спешно. Арахне тогда было шестнадцать лет, и она только-только стала помощницей в Коллегии палачей. На тот день не было назначено казней, и она мирно помогала Регару готовить орудие к завтрашней, когда прибыл гонец и заявил, что Судейство приговорило в срочном порядке к казни некоего человека. Арахна напросилась с Регаром на свою беду и стала свидетелем того, как в вырытую яму погружали связанного молодого мужчину. Оказалось, что он совершил покушение на своего короля, да будут дни его долги, и Король приказал мгновенно казнить…
            И казнили. У Регара не было возможности проявить милосердие палача к преступнику, не было времени! Ему пришлось командовать раскопкой могилы, а потом ее зарытием. На всю жизнь Арахна запомнила, как тот молодой мужчина лежал и смотрел вверх, безучастный к своей судьбе, не делая ни одной попытки к освобождению или крику, лишь жадно хватая носом и ртом воздух, пока на его тело летели комья с землей. Медленно-медленно тело застывало под землей, покрывалось чернотой, самым ужасным саваном на свете.
            Вот и сейчас Эмис, сам того не зная, вернул Арахну в ее древний кошмар.
-Откуда ты про погребение узнал? – она овладела собой с трудом.
            После той страшной казни, после того равнодушного взгляда в небо она просыпалась в ужасе, с трудом скрывая крик по ночам почти месяц. Ей казалось, что ее собственное одеяло – это тоже земля и это ее, Арахну, хоронят.
            Все прекратилось после того, как Сколер, испугавшись ее возни за стеною, услышав ее тонкий вскрик, который Арахна не успела сдержать, вломился в ее комнату и спросил, узнав о причине кошмара:
-Так разве ты виновата в чем-то?
            И у Арахны отлегло от сердца. Она не была преступником, значит, ей не надо было опасаться земли, и удушения в ней. Тогда ей удалось спать спокойно, и вот теперь…
-А? – не понял Эмис. – Не знаю, к слову пришлось. А что, хоронят заживо?
-Нет, - солгала Арахна.
-А по твоему лицу как будто бы да.
-Я устала.
-Но это, в любом случае, подтверждает, то, что я хочу сказать! – Эмис все-таки хотел довести свою мысль до конца. – Все преступления разные, но почему в карах такой большой разброс? Почему нельзя, например, всех одинаково карать за убийство – убийством через виселицу? Зачем придумано колесование и потрошение? Разве повешение уже не похоже на ужасную кару? Разве мало этого?
-Казни придумываем не мы. Мы не придумываем убийства и их способы. Мы только выполняем волю…
-Но на каком уровне, чьим словом это придумано? – Эмис не отставал. Арахна выругалась. Он надоел ей уже со своими странными вопросами, на которые Арахна не могла дать ответа.
-Но кто, кто? Король утвердил такие ужасы? Дознание? Судьи?
-Отвали! – посоветовала Арахна и встала из-за своего стола.
-И это твой ответ? – Эмис тоже встал. – Неужели тебе никогда не было интересно? да, ты орудие, как меч или топор, но разве тебе не было интересно, кто тебя поставил к твоей цели?
-Отвали, - повторила Арахна уже неуверенно.
-Ты уходишь от вопросов, на которые не знаешь ответа. Ты уходишь от вопросов, которые тебя по-настоящему пугают…- Эмис загибал пальцы. – Ты не отвечаешь и избегаешь всего, что тебя тревожит и беспокоит! Все, что тебе неприятно, ты игнорируешь, разве не так?
            Арахна рванулась к дверям, но Эмис, который неожиданно рванулся за нею, оказался быстрее и преградил ей дорогу.
-Неужели ты всегда убегаешь?
-Дай пройти! – Арахна попыталась оттолкнуть Эмиса, но не преуспела.
-Если бы моего друга обвиняли в преступлении, я бы рыл носом землю, чтобы самому убедиться, право Дознание или нет, - с неожиданной яростью промолвил Эмис, - а вы? Вы просто стали считать его виновным, когда так сказало Дознание?
-Он сам так сказал!
-И вы…поверили? Ты веришь в его признание? – Эмис усмехнулся. – Ты просто сбежала в удобный мир! Готов поспорить, что ты даже политической ситуации Маары не знает дальше, чем очевидные слухи позволят!
            Это было уже слишком! Не прошло и недели с гибели Сколера, а его смерть уже пытались повесить на ее совесть, хотя, это ведь он предал! Да и Мальт сказал о том же. И еще это… что это за обвинение? Мальт сказал, что она тоже ничего не видит вокруг, живя на довольствии от казны. Неужели это правда? Неужели она настолько оглохла и ослепла за годы устоявшейся и мирной жизни?
-Прости, - неожиданно мягко сказал Эмис, когда Арахна, сраженная до конца навалившимся на нее осознанием, замерла с таким выражением лица, от которого даже будущему палачу, а прежде уличному барду стало страшно. – Это всего лишь грубое любопытство. На улице нрав проще, на улице если ты спрашиваешь и не получаешь ответа, всегда начинаешь кричать.
            Арахна под сочувственным сопровождением Эмиса вернулась к своему месту, чувствуя, как оледенели ее руки. Странно, за окном было еще тепло, до зимнего сезона нескоро. Но руки – лед!
            Она стиснула руки, чтобы отогреть их и села прямо, не зная, что говорить.
-Прости, - повторил Эмис. – Это слишком неправильные вопросы.
-Хуже всего то, что они, на самом деле правильные, - Арахна покачала головою. – Сегодня меня уже упрекнули в этом. Я действительно глупа.
-Наивна, - поправил Эмис. – Я знаю, что ты живешь здесь с раннего детства, но ты не жила на улице. На улице все совсем-совсем иначе. Там ты не знаешь, как выглядит какая-нибудь Коллегия изнутри, но зато точно знаешь, что вчера трех медных монет тебе хватало на половину хлеба, а сегодня хватит  лишь на четверть.
-Почему улица? – прошелестела Арахна. Ее страдание было внутренним. Она была жива, здорова, сыта, имела крышу над головою, и мучилась от того, что кто-то попытался втянуть ее в заговор, кто-то не был с нею честен, и кто-то обвинил, и правильно, между прочим, обвинил, в трусливом бегстве.
            Человек же, сидевший рядом с нею, воплощал другой мир.
-Мои родители были свободными людьми. Или, даже сказать, плевали они на всех, кроме себя. Я рано оказался на улице, рано начал воровать…
            Взгляд Арахны потемнел.
-Да, воровать. Я хотел жить, понимаешь? нет, не поймешь. Ты не знаешь, что такое плесневелый хлеб. Ты такой и не ела никогда, верно?
-Но это не моя вина!
-Я тебя и не виню, - Эмис улыбнулся, - ты не виновата. Ты – хорошая ученица, воспитанница, заместитель Главы Коллегии. А я – вор в детстве. Да, потом я был пекарем, бродячим актером и даже рыбаком, а в перерывах между этим – срезал кошельки, жульничал в кости и обкрадывал пьяных.
            Арахна дернулась:
-Твое счастье, что тебя не поймали.
-Верно, - согласился Эмис. – Не думай, что я не пытался иначе. Пытался! Я был маленьким, когда оказался на улице. Меня приняли, обогрели в шайке, которая искала мальчишек, что могут пролезть в окна и забиться в любые щели. Когда я попытался уйти…думаешь, так просто уйти? Но я ушел. У меня не было образования и достойных связей. Не было никого, кто наставил бы меня на путь истинный. Я пытался быть честным ремесленником…
-И как?
-Не получилось,- признался бард. – наскучило. С утра до вечера режь хлеба, сортируй муку, режь ремни… я бы сошел с ума. И никакой благодарности, никакого повышения и никаких денег. Гнешь спину и тоска, тоска! а мимо проедет карета с придворными людьми, и думаешь невольно, на сколько потянут их кольца да серьги…
            Арахна не знала, как ей реагировать на такую отвратительную откровенность. В ней боролись жалость и отвращение. Она сама не сомневалась в том, что не выжила бы на улице, но ей казалось, что представься ей шанс к выживанию среди преступников, она бы предпочла умереть.
            Но шевелилась в уме ее ехидная мысль: «это Регар тебя сделал такой или ты сама? Что ты вообще есть и кем была бы в силе других обстоятельств?»
            И, хотя человек, обладающим этим голосом, был сейчас далеко, Арахна без труда признала опять в нем Мальта.
            Луал и Девять рыцарей! Милосердия, милосердия! Верните прежнюю жизнь, верните покой и уберите эти едкие, вязкие, отвратительные мысли!
-Я никогда не был хорошим человеком, хорошим ремесленником или слугою какой-то Коллегии. Честно говоря, даже бард я посредственный, если за все годы моих выступлений я даже не попал в список тех, кем интересуется Коллегия Дознания. Я никогда не был кем-то. Я выживал, существовал, но жил ли?
            Арахна неожиданно даже для самой себя ответила. Слова срывались прежде, чем она успевала обдумывать их. Голос, охрипший и взволнованный, не скрывал волнения:
-Мы не выбираем, откуда идти, из каких домов и каких наследствий. Мы не выбираем, как начнется наш путь, как пройдут первые годы, но мы выбираем, как нам жить дальше… ты преступник, если жульничал и совершал кражи, но сейчас уже не найти следов к этому, ведь так? Тогда живи по-новому, живи так, как выбираешь. Теперь ты в Коллегии Палачей, которую ты сам выбрал! Ты мог не идти к нам. Но ты пришел.
            Захрипела, пугая речь Арахны и весь ее пыл, дверь. На пороге возник совершенно измотанный и уставший Лепен.
-Вот вы где, - он яростно блеснул глазами на Эмиса, недовольный его присутствием в кабинете Арахны. – Я всё!
-Кого пытал? – спросила Арахна.
-да там продовольственник какой-то. Не так вел свои дела и дела Коллегии. Пришла проверка от Его Высочества принца Мираса и вскрыла огромную недостачу мяса, фруктов и рыбы. Он отпираться, а они в документы его, а там один к одному несоответствие. Словом, признался.
-Чем? – спросила Арахна, поднимаясь из-за стола и выходя из кабинета. Эмис и Лепен последовали за нею. В общей зале Лепен с удовольствием рухнул в кресло.
-Водой, - Лепен откинул голову на спинку кресла, - как же хочется завтрашнего дня!  Стоп…ты была на встрече с…
            Арахна приложила палец к губам, призывая Лепена к осторожному обращению с именами. Да, Регар был у себя в кабинете, но Регар и без того уже имел некоторые предположения по поводу ее и Мальта и дразнить его новыми намеками ей не хотелось. К тому же, намеки не имели больше оснований и опасений. Какая разница, что там думает Мальт, если она его отвадила, если он сам сказал, что она может идти?
-Ну так?- Лепен послушно понизил голос.
-Всё, - отозвалась Арахна. – Я сказала, что его сын вырастет также как и я, забыв про дом и родных, если он не прекратит.
-Подействовало?
-Похоже. Я хочу надеяться.
-Ты был с ней? – спросил Лепен, взглянув на Эмиса.
-Да, - солгал Эмис.
-Нет, - одновременно с ним ответила Арахна. Лепен нахмурился:
-Это сложный вопрос?
            Эмис на всякий случай промолчал, а Арахна объяснила:
-Мне же надо было отчет сделать! А ты был занят, да и не надо было бы тебе слушать это.
-Действительно, у вас же секреты!
-Я еще раз повторяю…
-Прекратите, - воззвал Эмис. – С самого моего прибытия вы только и делаете, что ругаетесь между собой.
-Аура у тебя плохая! – огрызнулась Арахна и устыдилась, - то есть, прости.
-Про Ависа что-нибудь слышно? – Лепену не понравилась не только предыдущая часть диалога, но это еще ничего, в конце концов, в Коллегии Палачей с самого ареста Сколера жизнь круто изменилась и превратилась в бесконечную брань и ссору, но и то, что Арахна попросила прощения у Эмиса.
            Если бы это был Регар – Лепен легко бы это понял. Но Эмис, назначенный ей в ученики, заставил ее испытать стыд? Это ненормально! Так не должно быть, так почему же так случилось? Едкое затаенное чувство снова ожило в душе Лепена, трансформируясь в нечто чудовищное из когда-то прекрасного. Но он понял, что нельзя действовать напролом, а потому попытался отвлечь свой ум, чтобы не разойтись прямо сейчас.
-Неизвестно, - Арахна развела руками. – Зато у меня к тебе есть предложение.
            Лепен готов был поддержать все, что она скажет, но когда Арахна все-таки сказала свое предложение, растерялся.
-Иас?
-Навестим ее, - кивнула Арахна. Она подумывала отдать ей прядь волос Сколера, подумывала временами ровно до того момента, как услышала е обвинения к Авису вчера.
-Зачем? – не понял Лепен, не сводя настороженного взора с лица Эмиса, пытаясь уловить каждый взгляд, который он мог бы использовать против него же.
-Иас – эта та девушка, кухонная работница? – спросил Эмис, не подозревая, что каждое его слово приближает катастрофу.
-Да. Она беременна от Сколера. Он был нашим другом. Иас, конечно, дурочка и гадина, но у нее тоже потеря. И это наказание! И все-таки ее ребенок…- Арахна думала об этом, репетировала, готовила речь, но сейчас не могла сформулировать все аргументы, что самой ей казались четкими и не требующими объяснений.
-Хорошо, сходим, - кивнул Лепен и тепло улыбнулся, - только после ужина, ладно? А то я весь в поту, крови и слюнях от этого упрямца!
***
            Ужин прошел тихо. Эмис попытался, конечно, развеселить их, и даже предпринял попытку напугать их опять кислыми яблоками Маары, но не преуспел и загрустил сам. Ему не нравилась траурность и скорбность. Напряжение же, исходящее от этой Коллегии омрачало всякую жизненную силу. Нет, Эмис знал, куда идет и на что соглашается, но он полагал, что все-таки проблем среди членов такой маленькой Коллегии будет немного, а в итоге ни одного дня без скандала Эмис еще не застал.
            Лепен ужинал мрачно. Его тревожила внезапная догадка по поводу Эмиса, ревностное чувство поднимало в нем голову, то самое – гнилостное, змеиное, которое не давало ему спокойно общаться со Сколером, которое заставляло подозревать даже его в чувствах к Арахне, что переходили бы за грани допустимых дружбой. Он и сам злился на себя за эту бесконечную ревность, злился на Арахну, что вместо нормального разговора выкручивалась и убегала, но ничего не мог делать и никак не умел справиться. К тому же поговорить об этом Лепену было не с кем. Регар сжил бы его со свету, Сколер понасмешничал, а больше у Лепена никого и не было.
            Арахне же не лез кусок в горло, она ела, чтобы избежать расспросов и тревоги. Да, она помирилась с Регаром и, вроде бы от Мальта пока нечего ждать. Но столько всего мрачного и зловещего произошло: потеря Сколера, тревога за него и ужасная правда, что он хотел перейти в другую Коллегию, а после сознался в заговоре, потом эти дознаватели, Иас…
            А чего стоит арест Ависа и его подвешенная в неопределенности судьба? А внезапная ярость Лепена и жажда вылить на нее все те слова, которых Арахна и слушать не желала? В конце концов, и Эмис тоже со своими расспросами, со своей внезапной защитой от такого же внезапного нападения какой-то безумной старухи на площади? И это Арахна еще старалась гнать от себя мысли о том, что все окончательно закрутилось не в ее пользу и приобрело сумасшествие после того, как она сама столкнулась с принцем Мирасом…
            Словом, ужин тек вяло и тяжко. С огромным облегчением они сложили тарелки, Арахна отставила в сторону нетронутую тарелку Регара (тот решил не изменять своим привычкам и, очевидно, собирался есть холодное), и отправились к Иас.
            Если честно, Арахна предпочла бы, чтобы Эмис с ними не ходил – в конце концов, он и Иас не знал, и Сколера, так какой был в этом смысл? Но она передумала мгновенно, встретив взгляд Лепена, ей показалось, что если они пойдут с ним вдвоем, он непременно решит заговорить с нею и тогда…
            Ничем хорошим разговоры в Коллегии Палачей не заканчиваются уже давно.
-А ты знаешь где она живет? – спросил Лепен, когда все трое вышли из своей Коллегии.
-Ну, примерно, - Арахна пожала плечами. На Маару наступала темнота. Зажигали на дверях Коллегий факелы, чтобы освещать хоть как-то проходы между ними, но и Арахна, и Лепен без труда ориентировались бы и в темноте. – Она же кухонная работница, значит, нам в Коллегию Сопровождения.
            Коллегия Сопровождения была унылым местом. Если в Коллегию Письма ссылали за ненадобностью и по старости лет, то в Коллегию Сопровождения чаще всего попадали сироты из Сиротской Коллегии. Именно эти сироты, а также присоседившиеся, провалившиеся в своих Коллегиях люди и становились так называемыми сопровождающими. Эти сопровождающие стирали одеяния Коллегий, готовили, разносили еду, убирались и выполняли всю прочую грязную работу. Получали они мало, да и жили в низких одноэтажных деревянных длинных домах, разбитых кое-как ширмами и перегородками на клетушки.
            И раньше для Арахны не существовало даже мысли о том, что это как-то не совсем верно и справедливо. Но сейчас, по мере приближения к этой Коллегии Сопровождения, когда приближались эти ужасные деревянные постройки, в которых, без сомнения, в зимний сезон должно было быть холодно, а в весенний расползалась гниль, она думала, что так быть не должно.
            Вся разница между ней – сиротой, потерявшей родителей в пять лет, и той же Иас, оставшейся сиротой примерно в те же годы, была лишь в том, что Арахну взял на воспитание Регар, а Иас осталась в Сиротской Коллегии. И вот, Арахна имеет казенное довольствие, приличное жалование, учитывая, что ей мало на что приходится тратиться, и презренную, но все-таки не настолько, службу в Секции Закона!
            Это всего лишь удача, которую Арахна не могла угадать, и на которую никак не могла повлиять, как и Иас не могла ничего изменить.
            От этих мыслей стало еще хуже, чем было. Почему-то вспомнились слова Мальта, его решительность к опасной, преступной идее и вера в то, что скоро все будет по-другому. Заползло тихое сомнение: «может быть, Мальт с принцем Мирасом, не преступники и не безумцы? Может быть, Маара слишком просела и нуждается в обновлении?»
            Но поразмыслить и дальше ей не удалось. Эмис, уставший от скорбного молчания своих спутников, вдруг ткнул пальцем в один из таких длинных домов и прочел с кривоватой таблички, подсвеченной факелом:
-Кухонные работники.
-Отлично, - обрадовалась Арахна и зашагала еще быстрее, как будто бы хотела убежать от своих мыслей. Она первая дошла и постучала.
            Открыли ей мгновенно. Какая-то толстая женщина с  измученным, но молодым еще лицом, без тени какого-либо удивления и эмоций, спросила:
-Да?
-Мы из Коллегии Палачей. Мы ищем нашу кухонную работницу Иас. Хотим поговорить, - выпалила Арахна.
            На женщину это не произвело никакого впечатления. Даже пугающее многих сочетание «Коллегия палачей» оставило ее равнодушной:
-Идем.
            И она отстранилась, позволяя зайти. Внутри было еще хуже, чем снаружи. Пахло по-настоящему гнилью и сыростью. Слабо чадили узкие свечки на нескольких подставках. Повсюду были навалены, навешаны, выставлены какие-то сундуки, скамейки, полки, вещи, веники… споткнуться, врезаться во что-то  не представляло никакого труда, и Эмис тотчас радостно на что-то наступил, и это что-то с яростным писком исчезло, метнувшись у его ног.
            Но и шум, и писк не произвели на провожавшую  их мимо огороженных клетушек женщину никакого впечатления. Она ловко проходила мимо каких-то тазов, ведер, сваленных вешалок, подушек, прялок и была абсолютно бесчувственна.
            Клетушек по своему пути Арахна насчитала двенадцать – по шесть с каждой стороны. Она прикинула, что три клетушки с одной стороны и три с другой примерно равнялись их общей зале, и пришла в ужас еще больший, чем прежде и снова закралась странная мысль: «ты могла бы тоже жить здесь».
            Наконец, эта пытка закончилась. Женщина остановилась и указала на спрятанную в самом углу дома клетушку, и также равнодушно удалилась, не оглядываясь и не проверяя, войдут они или нет.
-Вот сюда надо водить преступников! – прошептал Лепен, - сразу все расскажут.
            Арахна не отреагировала и постучала, не дожидаясь же ответа, вошла.
            Внутри кое-как примостилась узкая кровать, столик, заваленный шитьем, кусок подоконника, на котором устроились грелка и какая-то шкатулка. Все какое-то облезлое, желтовато-серое. И свечка – тусклая, настольная, только добавляла болезненности. Арахна даже не сразу заметила сидевшую на табурете у стола Иас, которая обомлела, увидев их и в своем сероватом платье слилась с обстановкой.
-Вы зачем пришли? – тихо спросила она.
-А, привет, - сообразил Лепен, и смутился. Бодрое начало не шло тут никак. – Хм. То есть…
-Мы пришли поговорить, - вступила Арахна.
-А это кто? – хмуро кивнула в сторону Эмиса Иас.
-Я – Эмис, новый палач, - представился тотчас он. На него беднота и дурнота обстановки не произвела такого впечатления, как на Арахну и Лепена, ему встречалось и хуже.
-А, заменили… - Иас хмыкнула и бросила яростный взгляд на Арахну. – Заменили!
-Приказ, - коротко ответил Лепен вместо нее.
-Мы пришли поговорить, - повторила Арахна.
-Мне некогда с вами разговоры разговаривать, - Иас демонстративно вернулась к шитью. – Мне завтра рано вставать.
-Ну что, пойдем? – предложил Эмис, обращаясь к Лепену и Арахне.
-Подожди, - Арахна и не ждала теплого приема, но все-таки не думала, что Иас совсем не захочет их видеть, ведь, в конце концов, Сколер был их общим горем. – Иас, мы хотим…
-Мне плевать, - сообщила она, даже не давая Арахне договорить.
-Мы тоже потеряли близкого человека в его лице, - закончила Арахна.
            Это произвело странную, но хотя бы человеческую реакцию. Иас отложила шитье, закрыла лицо руками, справляясь с нахлынувшей вновь болью. Эмис прикрыл за собою дверь. В клетушке было тесно для них всех, но Иас еще не предложила никому присесть. Арахна, как стоявшая ближе всех, коснулась плеча девушки со всей жалостью и успокоением, что жили в ней. В это прикосновение она попыталась вложить простой смысл: у нас одна боль, мы тебе не враги.
            Прошло долгих две или три минуты прежде, чем Иас отняла от своего покрасневшего лица руки и кивнула, смиряясь:
-Садитесь.
            Палачи рядком устроились на постели. Арахна села в самое начало, в изголовье постели, чтобы быть напротив Иас, дальше сел Лепен и на самый краешек примостился Эмис.
-Что вы хотели? – спросила Иас, дрожащим голосом. Теперь она не была такой яростной и мрачной, она была растерянной и даже жалкой, на фоне всей обстановки, дома, положения…
-Мы хотели спросить, не нужно ли тебе чего, - признался Лепен. – Все-таки, ты носишь ребенка нашего друга. Лучшего друга.
            Иас странно улыбнулась.
-А ты хорошо видишь?
-Нет, я вижу, что здесь отвратительно, но я не думал…то есть, я знал, что здесь отвратительно, но не полагал, что настолько, - объяснил сбивчиво Лепен, смущенный этой нищетой.
-Таким как я в Сопровождающей Коллегии один шанс на успех – брак, - ответила Иас. – Но сейчас…
            Смерть Сколера оборвала все ее планы. На девушек из Коллегии Сопровождения, в самом деле, смотрели мужчины редко, зная, что за плечами у них ничего нет, кроме тяжкого труда. Связаться с такой, разумеется, не возбраняется, но  все-таки происходило это редко.
            Иас верила, что Сколер ее любил, и верила, что сама любит его. Впрочем, Лепен считал, что Иас полюбила бы всякого, кто хотя бы пообещал ей забрать ее из этой Коллегии.  Да и не был Сколер преданным и верным человеком, его любовь стоила мало и проходила довольно быстро.
            Но из чувства такта и сочувствия Лепен не выдавал своих мыслей. Хотя Арахна думала примерно о том же.
-Я думала избавиться от ребенка, - честно сказала Иас.
-Не смей! – выпалили, не сговариваясь, Арахна и Лепен, проявляя редкое в последние дни, единодушие, и смутились от своей реакции.
-Мы поможем, - пообещал Лепен.
-Он нам не чужой, - поддержала Арахна.
-К тому же, услуги целителя стоят дорого, как и отвары для самостоятельного прерывания, - неожиданно заметил Эмис и Арахна с Лепеном взглянули на него с раздражением.
-Это и остановило, - неожиданно призналась Иас, - у меня не было денег. Целитель стоит не меньше семидесяти монет, а отвары – пятьдесят.
-А еще от них можно умереть. Я видел однажды, как истекла кровью женщина, - Эмиса ничего не смущало. Лепен не выдержал и посоветовал:
-Эмис, потеряй голос. Иас, я знаю, что сейчас тебе тяжело…
-А еще я хотела тогда и себя, - Иас как будто бы не слышала. Она разглаживала пальцами лежавшую перед ней на столе ткань и говорила теперь отстраненно, словно рассказывая о себе со стороны. – Но струсила. Это сложно. Думала, что совершу преступление, и это сделаете вы…
            Арахна и Лепен переглянулись. В самом деле, она могла учудить и так. И от этого было еще хуже. Ничего бы они не изменили и казнили бы девушку.
-А… - Арахна овладела собой. – Знаешь, Иас, я понимаю, что сейчас тебе тяжело, что ты не знаешь, куда податься, но ты еще молода, у тебя есть целая жизнь. И…
            У нее всегда плохо выходило сочувствовать, особенно, когда ситуация была ей и близка, и далека одновременно. Да, они потеряли одного и того же человека, но Арахна не была беременна, и  от Сколера не зависело, вылезет ли она из нищеты. Будущее Арахны написал за нее Регар, когда взял из Сиротской Коллегии, обучил и негласно объявил ее продолжательницей своего дела. Будущее Иас качалось на тоненькой ниточке взад-вперед, и ребенок просто обрезал эту нить.
            Теперь ее жизнь летела в пропасть – во всякой случае, Иас чувствовала это так.
            Но на Иас слова Арахны подействовали небольшим успокоением. Кухонные работницы были жестоки друг к другу, а когда узнали про Иас, про ее наказание, про ребенка, который скоро появится – проявили не сочувствие, а ярость и насмешливое издевательство. Некоторые, конечно, отмолчались, кое-кто, может быть, даже посочувствовал, но в мыслях…
-Но ты не одна, - убеждала ее Арахна. – Ты носишь в себе ребенка нашего друга. Мы не оставим тебя, даже несмотря на то, что ты нас…ты к нам… то есть, недолюбливаешь ты нас!
            То ли вечер был такой, что распадались на языке все слова и мысли, то ли Лепен заражал сбивчивостью, но и Арахна не сразу смогла сформулировать к Иас свою затаенную претензию.
            «Ты нас недолюбливаешь. Ты сказала дурно об Ависе. Ты откровенно проклинаешь нас. Но мы знаем, что ты беременна от Сколера. В тебе – часть его»
-Спасибо, - прошептала Иас. В ней не было надежды даже сейчас, но отчаяние понемногу отступало. Еще не явился свет, только медленно сворачивалась тьма, отползала в дальний уголок.
-А дознаватели больше получают? – вдруг влез Эмис, заставив всех присутствующих вздрогнуть.
-А? – не поняла Арахна.
-Что? – в тон ей отреагировала Иас, вырванная из своего горя, в котором пребывала, жалея себя и свою жизнь.
-Какая разница? – это уже растерялся Лепен.- Эмис, я же…
-Просто, если больше, то тогда понятно, почему Сколер ваш написал прошение о переводе в другую Коллегию. Ясно, что ему для Иас нужны были деньги, а у вас не скопишь!
            Арахна и Лепен застыли. Они были обижены на то, что Сколер пытался перевестись в другую Коллегию, пытались подумать о причинах и не допускали даже мыслей о его серьезных намерениях к Иас.
            Но если?..
            Но если Луал действительно пошутил над Сколером и заставил его проникнуться любовью к Иас, к нищей кухонной работнице? Если он желал вырвать ее из этой нищеты? Только вот одно не сходится:
-Как мы они получают, - помрачнел Лепен. Сказка рассыпалась. – Все секции Закона получают примерно одно жалование, одни надбавки. Разница незначительна.
-Не может быть, - тихо возразила Иас. – Сколер за пару недель до…
            Ее лицо исказилось снова подступающей в душе темнотой, но на этот раз ни у кого не было к ней сочувствия. Требовались ее слова, слова, слова! А она снова ушла в скорбь.
-Ну? – прикрикнула Арахна, разом растеряв всякий такт.
-Он сказал, что скоро у него будет много денег и начнется новая жизнь, - Иас заставила себя собраться для ответа, но произнеся его, расклеилась и зарыдала, не скрывая уже темноты и скорби.
            Эмис с укоризной взглянул на Арахну – но ей было плевать, поднялся со своего места, подошел к кухонной работнице и обнял ее за плечи. Арахна же лихорадочно думала. На ум пришли слова Мальта: «Он хотел власти, денег и, по факту, навязался сам. Ты не представляешь, во что он влез и как пытался шантажировать…сейчас мы разгребаем его жадность и все, что он едва не натворил»
            Она тогда обалдела. Сколер? Шантажировать?  Не поверила. Да и кто, в здравом уме, поверил бы Мальту?
            Но если?.. откуда палачу взять денег? Да даже если его переведут в Дознание, в Судейство или хоть на совмещение – это ведь не золотые горы! Впрочем, в Судействе даже хуже – Авис рассказывал про многочисленные штрафы за всякие опоздания, просрочки отчетов, а Сколер никогда не был пунктуален в этом.
            Так что же? Что же? Мальт говорил правду? Сколер просто хвастался и уклонялся от Иас, намекая ей так на то, что ей еще ждать и ждать брака?
            Внезапно Арахну снова накрыло новой лихорадочной волной мыслей: если Мальт прав, ну, вот бывает такое, а вдруг? Бывает ведь? Вот, если вдруг он прав?
            Кто-то из них, Арахны, Регара или Лепена был после этого в комнате Сколера? Да, в ночь ареста там были дознаватели, но… не все Дознание ведь в заговоре? Или все? Да нет, непонятно что с Таленом, а это значит, что уже не все!
            И если эти дознаватели пришли по делу в подозрении о герцоге Торвуде, то…могли ли они что-то упустить? Нет, в дознавателях Арахна не сомневалась, а вот в себе и  в своем здравомыслии, даже очень!
            Но ведь, правда – ни она, ни Регар, ни Лепен не смогли переселить себя и зайти в его комнату. Что, если там остались какие-то следы, какие заметки?
            Арахна не знала, хочет ли оказаться правой или нет, просто поняла, что не может и дальше оставаться без движения.
-Ара? – позвал, выдергивая ее из мыслей, Лепен. – Что случилось? У тебя такое лицо…
            Он не договорил. Арахна попыталась овладеть собой и понемногу это получилось. Иас все еще всхлипывала, но затихая, а Эмис обнимал ее за плечи, но смотрел на Арахну, заметив то же выражение, что и Лепен.
-Ты о чем-то догадалась? – предположил Эмис.
            Сказать?.. тогда придется открыть про то, что Мальт сказал ей о том, что Сколер пытался их шантажировать. А если это ложь, а она только напрасно спятила? А если, напротив, она права, как им жить с этой мыслью? Боль еще не успокоилась, и что – вот вам новая? Вы потеряли не просто друга, но и друга-заговорщика, который пытался шантажировать других заговорщиков?
            Тоска, тоска! страшная жажда деятельности и подступающая тоска! прежде Арахна не знала, что так бывает.
-Нет, просто голова болит, - солгала она. – Я…пойду.
            Она поднялась, Лепен позволил ей пройти, но не дал выйти из комнаты, перехватив ее руку:
-Мы все пойдем, время позднее.
-Уже? – Иас, не желавшая их видеть, подняла заплаканное лицо.
-Мы придем еще, - подбодрил ее Эмис.
-Да, деньги, пища…может быть, тебе переехать к нам в Коллегию? Места хватит, - предложил Лепен, не отпуская руки Арахны. – Ара, как думаешь?
-Да-да, - она даже не слушала, желала лишь быстрее оказаться дома. Но увидев насмешливый взгляд Эмиса, добавила, слегка улыбнувшись, - отличная идея, Леп!
            Но и идею даже не вспомнила уже через мгновение, ведь ее мысли были заняты совсем другим. Лихорадкой, метанием.
-Деньги у меня скоро  могут быть свои! – вдруг сказала Иас веселее, словно бы вспомнила о чем-то и оживилась,  и Арахна, услышав это, вынырнула из всех своих размышлений и даже забыла о том, что Лепен держит ее за руку.
-Откуда? – в ее голосе не было угрозы, был лишь подступающий ужас. Неужели?..
-О, да! – продолжила Иас. – Сколер ведь был другом не только вам, но и в секции закона – известный человек!
            Ну да, как же! Хорошо вся секция Закона знала лишь Регара. Ну, пожалуй, еще его воспитанницу за счет необычной сентиментальности Главы Коллегии, а вот Лепена и Сколера многие между собой путали. Но ни Арахна, ни Лепен не сказали этого, лишь угрюмо взирали на Иас.
-Да, - продолжала она, - и у него остались друзья.
-Мы все здесь, - напомнила Арахна.
-Я не в счет, - тотчас поправил Эмис, но даже Лепен не отреагировал на это неуместное замечание.
-И мне сказали, что через некоторое время мне могут дать поддержку. Деньги, все необходимое для ребенка, - Иас искренне не понимала, почему ее надежд никто не разделяет. – Конечно, будет это или нет – спорно. И мне нужна поддержка, и если вы честные люди, вы поможете мне…
            Жизнь внезапно предстала перед Иас в новом цвете. Ее не оставили, ее помнят! Теперь ей казалось, что и все обещания, что дали ей по поводу денег после того, как она получила свои удары в день казни Сколера, сбудутся!
-Солнце, - позвала Арахна необычайно ласково и вкрадчиво, - а кто тебе обещал и как?
-ну этот…- Иас наморщила лоб, вспоминая, - в общем, он сказал, что после всех процессов будет принят закон о выплатах и помощи близким и я буду первой на очереди.
-А сказал-то кто? – Лепен уже догадывался, что не хочет этого знать. Он не понимал, что именно настораживало его в ответе Иас, но чувствовал все большую тревогу.
-Этот…- Иас махнула рукой, - ну дознаватель! Луал, забыла, как его зовут!
-Опиши, - предложил Лепен. Арахна на всякий случай высвободила свою руку, вспомнив, что она еще в хватке Лепена.
-Ну ты его еще знаешь, - Иас махнула беспечно Арахне, - ты с ним несколько раз  у Коллегий шаталась! И на наказании моем он был!
            Лепен взглянул на Арахну с тяжестью, которая означала надвигающийся скандал. Но Арахна, которая также догадалась, о ком идет речь, решила, что плохая идея вступать в ссору сейчас, при Иас, лишать ее надежды. К тому же,  Арахну в чем можно  винить?! Ну, прошлась она с этим Мальтом, чтоб Луал его проклял, ну так не впуталась же ни во что?!
            И она попыталась заговорить беспечно, как и Иас:
-Ах, этот…знаешь, он, наверное, не так понял. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты держалась от него подальше.
-Он же друг Сколера! – возмутилась Иас.
-Не совсем, - поморщилась Арахна.
-Не лезь к нему, не говори с ним! – Лепен оставил всякую вежливость и ласку. Его раздражало то, что снова всплыла эта тема об Арахне и Мальте, об их странных встречах и прогулках. Он обещал сам себе, что не будет терзать ее подозрениями и сомнениями, но как он мог удержать слово, когда судьба швыряла ему факты в лицо?
-Нам, в самом деле, пора, - заторопился Эмис.
-Приходите, - попросила Иас.
            Стоило выйти из длинного гнилого домика, вдохнуть не сырость, а свежесть, как Эмис быстро ввинтился между Арахной и Лепеном и попросил:
-Только не опять, а? без ссор?
-Без ссор, - подтвердил Лепен. – Нет никаких ссор, Эмис. У меня есть только вопрос…
-Я не знаю, что происходит, - сразу сказала Арахна. – Я не знаю!
-Но ты знаешь больше, чем мы! – сердито заметил Лепен.
-Без ссор! – напомнил Эмис. – Вы на улице, ночь, и…
            И, конечно. Не был услышан.
-Не больше, - солгала Арахна. Или не солгала? Она сама не знала, верить ли Мальту?! И если верить, то всему ли?
            Лепен круто развернулся и едва не столкнулся нос к носу с Эмисом. Арахна, чувствуя неприятности, тоже остановилась.
-Ты его любишь? – грубо спросил палач, пытаясь увидеть Арахну за Эмисом, но раздосадовав, просто оттолкнул его в сторону. Эмис взмолился запоздало:
-Вы же на улице!
-Кого?
-Мальта, кого же еще! Или есть кого?
            Арахна едва удержалась от брани. Час был поздний и находились они еще даже не у Коллегий, представляющих Закон, а у добродетельной Сиротской и не стоило детям слышать то, что вертелось на языке у Арахны.
-Это абсурд! –  она подобрала, наконец, приличное слово.
-Поддерживаю, - заметил Эмис. – очевидно, что тот Мальт, которого я видел, а я думаю, что речь идет о нем…
-Закрой рот! – Лепен не собирался терпеть этого выскочку. – Тебя вообще здесь быть не должно!
-Вас тоже! – напомнил Эмис. – Час-то ночной!
-В нашей Коллегии, - ядовитое пламя факела, прикрепленного к Коллегии Сиротства, выхватило на мгновение лицо Лепена более ярко, чем раньше и Арахне привиделся вдруг оскал. Но пламя успокоилось, и лицо стало человеческим, только бледным и искаженным яростью. – Тебя не должно быть с нами, ты бездарный…
-Эй! – Арахна ткнула Лепена в плечо, - он здесь причем? Ты злился на меня, вот и злись!
            И это заступничество не сыграло в пользу Эмиса. Лепен сделал вывод, что Арахна не стала бы заступаться просто так. Вывод совершенно безумный, но Лепен в это безумство медленно и верно погружался.
-Я не злюсь, я просто не понимаю, почему он так достает тебя? Ты дала ему повод, не иначе!
-Вы все еще на улице, - Эмису не было обидно. Он уже понял, что у Лепена есть некоторая проблема со здравомыслием, когда заходит речь об Арахне, да и на улице ему приходилось слушать к себе и похуже оскорбления, так что он не обижался.
-Ничего я ему не давала! – Арахна забыла, что сейчас ночь и они не у себя, и рявкнула так, что не было ничего удивительного в том, что хлопнули двери Сиротской Коллегии, и выскочила женщина, высокая и яростная. Подлетев к палачам, она зашипела:
-А ну тихо! Здесь же дети! Идите к себе. Кто вы? Ну?! Имена!
-А я говорил, - фыркнул Эмис. – Простите, мы уже уходим.
-Уходите! – женщина гневно оглядела их. – Ну?
-Идем, - неохотно согласился Лепен и зашагал, не обернувшись на Арахну. Проходя мимо Эмиса, он задел его плечом. Эмис усмехнулся:
-Дитё!
-Простите, - Арахне было неловко, и она тоже пошла прочь от Сиротской Коллегии.
-Я буду жаловаться! – прошипела им в спину женщина.
-Я тоже буду, - тихо сказал Эмис, чтобы слышала только Арахна. Ему ничего не оставалось, как последовать за нею. – За то, что они отправляют своих воспитанников в такие ужасные жилища!
-Куда есть место, туда и отдают, - отреагировала Арахна, глядя на быстро шагающего впереди Лепена. – И я могла бы так…
-Но этого не случилось. Кто-то рождается принцем. А кто-то на улице! Тут не угадаешь, как Луал положит!
-Не надо про принца, мутит, - попросила Арахна.
            Лепен так и не обернулся. Он рывком потянул на себя дверь родной Коллегии и ворвался внутрь вихрем.
            Следом вошли Арахна и Эмис. Регар, который не спал, встретил их тревожно:
-Поздний час! Я понимаю, что вы все люди взрослые, но можно было хотя бы…
-Извини, - промолвила Арахна, - мы были у Иас.
-Я просто переживал, - смутился Регар.
-Напрасно! – Лепен взглянул на Арахну с насмешкой. – Вот уж ей вряд ли что грозит!
-Не начинай! – взмолилась Арахна. – Я еще раз говорю тебе, что…
-Я слышал.
-Послушайте, - попросил Регар, - не знаю, что у вас произошло. Лепен, я ведь просил тебя…держи себя в руках. Так вот, у нас завтра выходной, вы помните? Мы могли бы вместе…
            Еще до того, как он договорил, Лепен поднялся по лестнице вверх и скрылся в своей комнате, хлопнув звучно дверью. Так он решил не ввязываться в продолжение скандала, зная, что не сдержится и наговорит чего-нибудь, о чем будет жалеть. К тому же, Лепен обещал Регару быть сдержаннее.
-Его провести, - закончил Регар, глядя на закрытую за Лепеном дверь.
-А у вас все в Коллегии уходят от разговора? – поинтересовался Эмис невинно. Арахна не отреагировала на эту колкость и только извинилась:
-Регар, прости нас. Мы не подумали.
-Ничего, - Регар выдавил улыбку. – Я рад, что вы не забываете Иас. Идите спать.
            Эмис не стал долго ждать и скользнул к дивану общей комнаты, а Арахна, стараясь не замечать взгляда Регара вслед, поднялась к себе, вроде, как ни в чем небывало, и закрыла за собою дверь. Немного подумала и надвинула щеколду.
            Арахна легла в постель, не раздеваясь. Из-за Лепена ей едва не позабылась мысль о том, что надо порыться в комнате Сколера, пусть без особой надежды, но все же. А может быть, напротив, с надеждой…
            Три четверти часа ей удалось пролежать без труда, а вот следующие пятнадцать минут, для верности, дались уже тяжело. Сердце колотилось быстро, даже дыхание немного спирало, как назло зачесались и руки, и ноги, и непонятно даже, откуда шел именно этот зуд.
            Когда она встала – все улеглось, успокоилось. Арахна на ощупь вышла из комнаты, выскользнула в коридор, и, обмирая от каждого случайного скрипа, стараясь быть бесшумной, но, разумеется, не справляясь с этим, потянула дверь на себя и та поддалась.
            Арахна проскользнула в комнату и, не оглядываясь, закрыла за собою дверь. А потом поняла, что в комнате для ночи не так уж и темно. Проблеск пламени блеснул по двери… цепенея от ужаса, она медленно повернулась и вскрикнула, увидев, кто сидит за столом Сколера, изучает оставленные им бумаги при свете свечи.
-Не ори, - посоветовал Мальт.
***
            Не ори? Не ори?! Да как не орать, если в твой дом, в твое жилище проник отвратительный дознаватель, вполз вором в ночи?
            Арахна не успела даже оформить для себя негодование, а уже готова была сорваться в крик и вопль, но Мальт, даже не взглянув на нее, не отрываясь от бумаг Сколера, легко согласился:
-Хорошо, ори. Только как ты объяснишь своим, что делаешь здесь, и что делаю здесь я? Я, как дознаватель, оправдаюсь…а если нет – невелика беда. На мое место придет другой и он уже не будет так мягок ко всем вам.
            Арахна закрыла рот и медленно выдохнула. Из-под ног уходила опора, хотелось врезать ему чем-нибудь тяжелым по голове, и одновременно с этим, хотелось просто исчезнуть. У Арахны путались мысли – она смертельно устала от всего непонятного, жуткого и пугающего, что раз за разом обрушивалось на ее плечи, как кары Луала обрушивались на тех, кто был жесток на земле с его Рыцарями…
 -Сядь, - разрешил Мальт, и Арахна жалкой куклой сползла в кресло Сколера. – Ты не нервничай. И будь тише, Луалом прошу. Мне неприятности, тебе скандалы…
-Твоими усилиями. – прошептала Арахна, никак не в состоянии сплести хоть что-то вразумительное, - твоими…я…
            Лепен! Ей пришла в голову мысль о нем, что если он вдруг застанет ее здесь посреди ночи с Мальтом простым, ставшим уже обыденным скандалом, дело не кончится.  Будет что-то страшное.
-Убирайся…- прошипела Арахна, сама поражаясь тому, что это шипение, так похожее на змеиное,  родилось в ней. Она боялась змей.
-Я ненадолго, - успокоил Мальт. – Влез через окно, через него и уйду, вон, видишь?
            Мальт кивком головы указал на прикрытое окно за своей спиной. Арахна покорилась его взгляду, глянула на окно, действительно прикрытое лишь для вида, и даже сообразила краем сознания, что Мальт забрался в комнату Сколера по лестнице, которая гордо именовалась «безопасной» и выдвигалась специальным рычагом. Именно за эту лестницу, за ржавеющие рычаги какая-нибудь Коллегия, располагавшая зданием выше первого этажа, огребала каждый сезон. По протоколам требовалось, что каждый член Коллегии, вне зависимости от времени суток или нахождения, мог покинуть в случае опасности здание. Какой, впрочем, опасности – толком никто не понимал, но специальная комиссия, как нарочно созданная их самых въедливых представителей Секций, каждый раз действовала на нервы, появляясь с очередной проверкой.
            Своей лестницей Коллегия Палачей гордилась. По какой-то удаче Регар еще три сезона назад сумел обновить ее, договорившись в Коллегии Снабжения, и воспользовавшись своими уже знакомствами. Какими именно – никто из палачей не знал, а Регар отмалчивался, и только загадочно улыбался, пока прибывшие мастера устанавливали лестницу, да не абы какую, как другим Коллегиям, а собранную по технологии заморских земель.
            Комиссия пришла, полюбовалась и не придралась. Прошел сезон, второй…металл не ржавел, не приходил в негодность. И вот теперь Мальт тоже имел возможность оценить удобство этой лестницы. И очень хорошо, если только он один.
            Мальт, спокойный, как сама смерть, словно находился в своем кабинете. Он деловито перебирал пальцами бумаги Сколера, прочитывал, откладывал в сторону. А Арахна, наблюдая до сих пор за всем этим со странным омертвением, пришла вдруг в ярость.
            Этих бумаг касался сам Сколер. Это его рука выводила корявые нервные строки. Это его документы, часть его жизни!
            Не думая больше о последствиях, Арахна вскочила и бросилась к Мальту, с четким намерением убить его, если получится или хотя бы покалечить. У нее не получилось ни то, ни другое. Мальт не зря был дознавателем. За годы своей службы он уже навидался всякого и потому среагировал быстрее неподготовленной к борьбе Арахны, с легкостью выскользнул из-за стола и быстрее, чем она схватилась за тяжелую бронзовую чернильницу, заломил ей руку с таким расчетом, чтобы все-таки не сломать.
            Арахна тонко взвизгнула. Причиняя боль другим с настоящим мастерством, она сама на себе испытала мало физической боли. Вернее, вся эта боль сводилась к неудачным прогулкам со Сколером, Лепеном или Регаром, когда она подворачивала где-то ногу или напарывалась рукою на сук, не заметив. Впрочем, однажды по какому-то празднеству, ей прилетело очень сильно куском льда по затылку, когда они втроем шли около Сиротской Коллегии, и ее воспитанники расшалились.
            Но это было ничего по сравнению с тем, как сейчас ей заломили руку. Казалось, что вся правая сторона переживает страшный ожог, будто бы ее тело прошивают насквозь. Не чувствуя руки, Арахна сползла на пол, к ногам Мальта, всхлипывая от боли, а больше того – досады. Боль пройдет – это она понимала даже в таком состоянии, а вот факт того, что ей не удалось отстоять никак памяти Сколера, кем бы он ни был, с ней навсегда.
-Я не хотел, - Мальт склонился к ней, что-то поднял, но Арахна не видела, что именно, да и не хотелось ей видеть. – И, кажется, не совсем рассчитал.
            Его рука коснулась ноющей руки Арахны, и она дернулась, но куда там! Не особенно и получилось у нее отодвинуться.
-Не сломано, - удовлетворенно подтвердил Мальт, успокаивая скорее сам себя. Она действительно не должна была здесь появиться, да и после того, как он сам отправил ее домой – не было лично в  его планах вмешивать эту девушку. Хватит, она все равно не желает ни правды, ни власти, ни борьбы. Ей бы жить да жить в тихом неведении, работая палачом. Далась же эта дрянная Арахна принцу Мирасу!
            Да будут дни его долги, конечно.
            В коридоре явно скрипнула дверь. Арахна замерла, оборвав всхлипывание на половине, и следующий всхлип буркнул в ее горле, но дело было опаснее. Мальт бросил взгляд на дверь – надо было закрыть щеколду, но он побоялся, что либо забудет ее открыть, уходя, либо щелкнет замком слишком громко. И вот, что вышло?!
            Шаги прошелестели за дверью совсем близко, Арахна перестала дышать, Мальт вместе с нею – слишком близка была опасность для обоих. Мальт мог храбриться, но ему не хотелось заканчивать свой долгий путь вот так, ничего, по факту, не свершив. А Арахна устала от ссор и решила, что проще молчать, подавляя болевое свое состояние, чем снова ругаться и страдать уже не от руки, а от тоски и безысходности.
            Шаги стихли. Арахна прикинула по расположению комнат и поняла, что это, вернее всего, Лепен – прошел от своей комнаты к ее.
            Она села. Боль вторична. Все уже вторично. Не найдя ее в комнате, Лепен встревожится. И ведь не отступит, зараза!
-Уходи.
            Она заговорила уже другим тоном. Мальт с удивлением воззрился на нее, поражаясь впервые тому факту, что очень быстро Арахна сумела забыть про боль.
-Уходи, - повторила Арахна, напряженно глядя на дверь.
            Мальт поднялся. Он колебался. Но это было не колебание в духе: уйти или не уйти – вот в чем вопрос. Он пытался решить для себя что-то другое.
-Я приходил за его дневником, - глухо сказал Мальт, полез в карман своего плаща, извлек небольшую книжицу, которая блеснула в лунном свете.
-Дневником? – Арахна оторвала взгляд от двери.
-Я совершаю сейчас преступление, - Мальт раскрыл дневник и вырвал несколько страниц резким движением, потом кинул книжицу Арахне. - Если захочешь узнать правду, поинтересуйся.
            И Мальт скользнул к окну. Ловко, словно ни плащ, ни темнота, ни неудобство спуска не были ему препятствием, он перелез через подоконник, и Арахна услышала, как скрипнула лестница. Одновременно – в коридоре раздался тихий, далекий стук. Благо, Лепен дал время Мальту, колеблясь в своем визите к Арахне.
            Арахна, не помня себя, сама рванулась к окну, сжимая зубы (рука еще ныла), закрыла, стараясь не смотреть вниз, но точно отмечая краем глаза скользящую в ночи фигуру, и только успела она сделать это, только смогла перевести дух, как стук повторился.
            Арахна притаилась. Свет свечи, зажженной Мальтом, не мог осветить комнату, но она и сама уклонялась в самый темный угол, как будто бы пытаясь остаться тенью. Но Лепен в коридоре долго не желал находиться. Арахна, заслышав его приближающиеся шаги, оббежала взглядом комнату, увидела книжицу, брошенную ей Мальтом, и, не думая особенно, сунула ее за пояс своих брюк, выпустила сверху ночную блузу и попыталась выровнять дыхание.
            Когда приближение стало невыносимым, в тот момент, когда уже шаги Лепена были слишком близко, чтобы их игнорировать, Арахна, с гулко бьющимся сердцем, повернулась к окну и стала усиленно изображать, что зашла сюда посмотреть в окно, не более.
            Долго ждать не пришлось, но каждое мгновение отдавалось страхом. Стучало в висках, что-то неприятно пульсировало в желудке, ныла рука…
-Ара? – Лепен не звучал сонным.
            Арахна изобразила удивление и обернулась, ей было страшно, но в полумраке и благодаря чудовищной памяти, что жила в этой комнате, Лепен смог принять ее страх за смущение.
            Он сам вошел, прикрыл за собою дверь. В этой комнате, в этот час пропала всякая его напускная уверенность и всякая ярость. Это место было шагом в прошлое, где все было так, как должно быть.
-Не спится? – спросил очевидное Лепен. – Я тоже не могу.
-Вижу, - Арахна попыталась пройти боком к Лепену, чтобы тот случайно не заметил у нее под блузой очертания прямоугольной книжицы, которая впивалась теперь Арахне в бок. – Ну, спокойной ночи.
-стой! – взмолился Лепен. – Я пришел к тебе…
-Но это не моя комната.
-И ты не открыла.
-Я тебе вообще открывать перестану, - пообещала Арахна. – Спокойной…
-Я больше не хочу ругаться.
            Можно подумать, что Арахна хотела или раз за разом начинала первая! нет, она признавала за собою, что далеко не всегда была права и имела право на некоторые замечания, но все-таки считала, что в большей степени вина лежит именно на Лепене.
-Только не с тобой, - продолжил он, - прошу тебя, давай больше не будем?  Этот Мальт…плевать на него. На дознавателей! Нам нет дела. Мы палачи. Мы рубим, клеймим и жжем. Мы не судим и не вершим судьбы. Ладно?
            Арахна не знала как реагировать. С одной стороны часть ее души желала примирения с Лепеном раз и навсегда, возвращение к тому, как было раньше. С другой – что-то подсказывало ядовитым голосом Арахне, что даже если она сейчас согласится помириться с Лепеном, мир будет недолгим.
-Я устала, - призналась Арахна. Ей по-настоящему хотелось спать. Усталость – физическая и эмоциональная, опустошала всякое сопротивление и заставляла бежать от разговора и любого решения.
-Хорошо, я просто извинюсь, ладно? – Лепен снова не желал отступать. – Лучшая часть моей жизни проходит здесь, в этой Коллегии и ты стала частью этой жизнь, важной частью. Может быть – самой важной, и я не хочу…
-Я просто прощаю, хорошо? – Арахна поморщилась. Рука все еще предательски и подло ныла. – Я все прощаю, только не начинай опять…
            «Не начинай опять говорить о своей любви, не начинай снова обвинять в сговоре или связи с Мальтом, вообще – не начинай» будем просто жить, обучать Эмиса и переживать наше горе», - хотела сказать Арахна, но поняла, что у нее не хватит сил для такого трудного высказывания.
            Но Лепен знал, о чем она хочет попросить и кивнул, как будто бы услышал все ее мысли. Вернее, часть ее мыслей – все свои мысли даже Арахна слушать отказывалась.
-Я скучаю по Сколеру. Я скучаю по тому, как все было раньше.
            Книжица особенно остро впилась в бок Арахны и это привело к определенному содроганию в ее голосе, когда она собралась для ответа:
-Я тоже.
            Лепен не видел ее лица в темноте, но решил по голосу, что она плачет. Досадуя на себя, что расстроил, он приблизился, желая обнять и утешить, но Арахна, сообразив, что сейчас в этом объятии Лепен почувствует, вернее всего, дневник Сколера, мягко отстранилась:
-Я…извини. Я к себе.
-Но мир? Да? Между нами мир? – Лепен не стал настаивать на объятии, дорожа хрупкой гармонией.
-Да-да…
            Арахна быстро выскользнула в коридор, а затем проскочила к себе. Закрыла дверь на щеколду, сама не зная, зачем она вдруг стала это делать и вытащила из-за пояса тоненькую книжицу, блеснувшую ей обложкой. Арахна не знала, что Сколер ведет дневник. Не дневник палача или личных дел, а настоящий, с записями. Впрочем, сама Арахна тоже такие бралась вести стабильно пару раз за год, и бросала на третий-четвертый день, забывая писать. Зато потом с упоением и твердостью заводила новый и снова бросала…
            Сначала она схватилась за книжицу, но так и не раскрыла. Вместо этого, морщась, словно сама книжица продолжала приносить ей боль, Арахна сунула ее под подушку и легла.
            «Если Сколер и виноват – я не хочу этого знать», - решила она и, успокоенная таким странным образом, уснула.
            Ее никто не разбудил – она проснулась сама и только воззвала к себе в немом отчаянии: за что, Луал? Выходной, а ты не даешь мне отоспаться за все бессонницы и переживания! Будишь так, как будто бы сегодня работа.
            Назло Луалу и судьбе Арахна попыталась уснуть снова и потерпела неудачу. Выругалась, встала с постели, привела себя в порядок и спустилась вниз, на завтрак.
            Регар был готов к тому, что его палачи с утра будут вести себя подчеркнуто-холодно и вежливо или будут продолжать явную ссору, и ему пришлось удивиться, когда вместо мрачных и злобных палачей своих, он встретил добрую и дружную компанию.
            Как будто бы не было ни одной ссоры! Все так, как раньше, как прежде. Лепен мажет бутерброды для Арахны, она о чем-то переговаривается с ним…Сколера, конечно, нет, но Эмис чем-то походит на него. Нет, конечно, Сколера никто не сможет заменить, но все-таки жизнь есть.
            Он остановился, чтобы полюбоваться на них и был, конечно же, замечен.
-Регар! – Лепен всеми силами старался сделать вид, что счастлив, хотя и счастья в нем было немного больше, чем вчера. – Ты, кажется, предлагал вчера провести выходной вместе? Выберемся в город или…
-Лучше без меня! – у Регара не было никаких особенных дел, кроме привычных, но он справедливо решил, что молодежь должна повеселиться и наладить отношения между собою лучше. В его присутствии они, конечно, никогда не были скованы, но он понимал, что, будучи представителем старшего поколения и Главою Коллегии, все-таки смущает их.
-Почему? – спросила Арахна невинно. Всеми силами она старалась сделать вид, что ничего не произошло  в ее жизни. Ей хотелось обмануть саму себя, но мысли – вязкие и скользкие, возвращались раз за разом к ее же собственной подушке, которая скрывала дневник Сколера, в котором, возможно, она могла многое узнать.
            Но как жить потом с этим знанием?
-У меня появились планы, - солгал Регар, любуясь редкой стороной мирного существования.
-Ну…- Эмис подал голос,-  тогда приглашаю всех в трактир на городской площади!
-В трактир? – удивился Лепен.
-На городской площади? – одновременно удивилась Арахна.
-Да, в трактир на городской площади, - Эмис не понимал, что их удивило. – Посидим немного, выпьем янтарной медовухи, побродим на ярмарке…
            Это все было чужим. Ярмарки, медовуха…не запретное, конечно, но какое-то чужое. Они не ходили прежде на ярмарки просто так, только по поводу. Да и в трактир завалиться, с медовухой…
-Ну вы чего? – расстроился Эмис. – Хорошая же идея!
-Так мы же палачи, - Лепену тоже было не по себе. Раньше они выбирали отдых где-то здесь, на озерах, или в своей Коллегии или в шатании по улицам.
-Так вы не одевайтесь как палачи! – возмутился Эмис. – Что вы, не люди что ли? Нормально все! Подумаешь! Я же не напиться вам предлагаю, а только выпить по бутылочке медовухи.
-Одобряю, - вдруг сказал Регар. – Идите, нечего сидеть здесь…
            Он не договорил. В дверь постучали, и что-то было в этом стуке нехорошее, что мгновенно разрушило сказочно-дружелюбную атмосферу, разрушая ее неотвратимо. Палачи, решившие отвлечься от всех своих размышлений и тягот, содрогнулись в странном единении, что-то учуяв.
            Регар нахмурился, когда вошел представитель Судейства в своем строгом одеянии. Разумеется, это не мог быть Авис, но Регар на какое-то мгновение представил, что счастье почти возможно, возможно возвращение к прежнему, если сейчас появится Авис.
-Дело, - промолвил представитель и подал свиток Регару. Держался гость нагловато, Авис так вести себя не смел.
-У нашей Коллегии выходной, - напомнил Лепен гостю.
-А я вас не тороплю, - представитель Судейства нехорошо усмехнулся и, дождавшись, когда Регар, обмирая от каждого предчувствия, протянет руку к свитку и возьмет его, повернулся и исчез, не дожидаясь ответа.
            Впрочем, выбора у них не было.
            Регар негнущимися пальцами развернул лист, уже зная, что встретит, но все равно побледнел.
-Кто? – спросил Лепен свистящим шепотом.
            А Арахна, которая также угадывала уже, чье имя значится в бумаге, подошла и взглянула сама, не в силах промолвить и слова. Эмис поежился, когда разом все веселье, пусть и иллюзорное, испарилось, ему не нравилось такое состояние. мрачность пугала его.
            Первое имя Арахна даже не сразу сообразила. Оно казалось ей знакомым, но не сразу до нее дошло – почему это имя знакомо, уж слишком взгляд вцепился  во второе.
            Но она увидела картину целиком, память подсказала ей, кому принадлежит первое имя и тихая ярость, та самая, опасная и неукротимая, помноженная на все произошедшее, подняла в ней голову.
            Под стандартной формулировкой о Секции Закона, Коллегии Судейства и именами Луала, на которые опиралась вся земля Мары, было указано:
«Осужденный Тален. Коллегия Дознания. Секция Закона -  за недобросовестный труд, сопровождаемый регулярными нарушениями закона, за уничтожение важных архивных данных, мягкость в ведении следствия, снисхождение к преступникам и подтвержденный факт коррупции…»
            Строчки как будто бы выбивали в мозгу Арахны. Она не сочувствовала Дознанию, но Тален был не самым плохим, а напротив, особенно на фоне Мальта, лучшим дознавателем. Мягкий, доброжелательный, откровенно готовый на сговор и избежание бюрократии.
            «Смертная казнь способом отсечения головы»
            А дальше было еще хуже.  Арахна увидела раньше, чем осознала имя Ависа. И те же преступления, что у Талена! То же недобросовестное ведение дел, снисхождение к преступникам, коррупция и та же участь – отсечение головы – прилюдная казнь на городской площади.
            Что происходило там, за ее спиною, Арахна не знала. Она потеряла контроль над всем, что было вокруг нее и если бы даже сейчас Лепен снова начал говорить ей о своей любви, она бы просто не услышала его.
            Оттолкнув Регара, с непонятно откуда взявшимся усердием и скоростью, Арахна вырвалась из ставшей душной Коллегии Палачей. За нею хлопнула дверь: Эмис, Лепен и Регар, зная, что Арахна не в себе, выбежали следом, но она вильнула в сторону, выгадав время для себя, и сократила путь, перепрыгнув через маленький заборчик собственной же Коллегии.
-Арахна! Ара! Стой, безумная! – в таком состоянии она могла вытворить все, что угодно. Не слыша и не видя близких своих людей, Арахна неслась к Коллегии Дознания. Каждый эпизод, связанный с Мальтом вспыхивал в ее мозгу раздражающим ядовитым пятном: она точно знала, кого нужно винить и не собиралась отказывать себе в этом удовольствии, даже если на кону стояла ее собственная жизнь.
-Где Мальт? – крикнула она на дежурного дознавателя еще издалека и тот испугался. Прежде Арахну он видел либо напуганной, либо мрачной, либо злобно-покорной. В яростной злобе ему не доводилось еще ее встретить. А бегущих за нею палачей – тем более.
-Арахна, - Лепен догнал ее первым, попытался развернуть, увлечь за собою, но она, опять же, сильным и рваным движением оттолкнула его в сторону. Эмис решил действовать иначе, и поняв, что сила на глазах у собравшихся из любопытства дознавателей и кое-кого из других Коллегий, ничего хорошего не даст, зашептал ей:
-Арахна, пойдем! Пойдем, ты только хуже сделаешь всем. И себе, и Лепену, и Регару.
            Регар же был бледнее самой Арахны. Он не мог допустить, чтобы случилась в его жизни самая страшная потеря, а Арахна, судя по всему, желала откровенно нарваться.
            Мальт появился быстро и не был удивлен.
-Арахна? – он увидел ее, перепуганных и нервных палачей, встретил полный ненависти взгляд Лепена и собирающихся любопытных. – ты чего? Кошмар приснился?
            Он улыбался. Но в глазах было странное ледяное выражение.
-Ты, - Арахна ткнула пальцем ему в грудь, - ничтожество и сволочь. Ты позоришь не только себя, но и свою Коллегию. Прикрываешься законами, а сам поворачиваешь их на благо только себе.
-Арахна! – Регар бросился к ней и оттащил ее за руку от Мальта. – она не в себе!
-Я – орудие, - Арахна оттолкнула Регара и даже Лепен, который подскочил к ней и попытался сгрести в охапку не стал ей препятствием. – И я клянусь тебе Луалом и Девятью Рыцарями его, что в день, когда ты будешь осужден, я буду первой, кто пожелает обезглавить тебя!
-Становись в очередь, - хмыкнул Мальт. – не переживай, Регар, я вижу, что это просто срыв.
-Пойдем, дура! – Эмис отбросил в сторону всякую вежливость. Он сумел оттащить Арахну подальше и она вдруг поддалась ему, и пошла даже прочь спокойно. Регар не знал, куда смотреть. Ему было страшно взглянуть на Мальта, страшно было смотреть на свою воспитанницу, которая никогда прежде не имела тяги к таким поступкам.
            Регару захотелось исчезнуть. Испариться и ничего уже никогда не решать и не разбирать за своими палачами. И ни за кем больше.
            Арахна вдруг обернулась и крикнула Мальту:
-Надеюсь, что твой сын останется сиротой!
            Это Мальта уже проняло. Регар понял его, наверное, единственный из многих присутствовавших при этой безобразной сцене и испуганно оглянулся на Арахну, понимая, что с ее стороны это уже прямая угроза.
            Но Мальт огромным усилием воли заставил себя смолчать. Лепен, прожигавший его все это время взглядом, сказал так тихо, чтобы слышали только ближние:
-Если с ней что-нибудь случится, ни один из Девяти рыцарей тебя не спасет…
            После чего развернулся и пошел за обалдевшим от такого скачка настроений Эмисом и Арахной. Регар залепетал что-то невразумительное, пытаясь оправдать всех и правых, и виноватых, обещая разобраться.
            Мальт не стал слушать. Гаркнул на дежурного, чтобы тот разгонял зевак и вернулся в свою Коллегию.
            Ему самому не хотелось поступать так. Он знал, что Арахна не переживет спокойно уничтожение Ависа, но проклятый судья решил сыграть не на нужной стороне, и влез в неспокойные глубокие воды. Слишком глубокие для слабого умишки… а Арахна дура, что пригрозила ему при стольких свидетелях.
            Но Мальту было и жаль ее одновременно с этим. Не так ему все виделось, не так! Но над ним самим висели уже нешуточные грозы, и о себе хотелось думать все-таки вперед какой-то девицы.
***
            Мир стал отвратителен в каждом своем проявлении. У Регара не хватило сил по возвращении в Коллегию даже прикрикнуть на Арахну, или воззвать к ее рассудку, да хотя бы просто спросить:
-Ты сошла с ума?
            Вместо этого он просто без сил сполз в ближнее кресло и, прикрыв глаза, взмолился мысленно к Луалу и Девяти Рыцарям Его, чтобы выходка Арахны прошла, не задев ее. Пусть она лучше отразится на нем, он уже знает жизнь, многое видел, и не жаль даже умереть. Пусть на нем одном отразится вся ярость Мальта и всех мрачных сил! Так будет правильно. Так будет верно. В конце концов, Регар, на самом деле, виноват перед Арахной – ведь он допустил ее до должности палача.
            Впрочем, разве не виноват он также перед Сколером, в котором не заметил перемен? Перед Лепеном, который, не зная, как выразить все свои чувства, и как спасти от терзающей его неразделенной любви и потери, стал совершенно невыносимым и скандальным?
            «Я старше, я – глава Коллегии и что я творю? Я стар. Мальт был прав – мое время ушло», - больно скользило в мыслях Регара и разъедало мольбу, прерывало, заставляло начинать свои воззвания заново.
            У Лепена тоже не хватило духа скандалить с Арахной или высказывать ей. Когда она вернулась в Коллегию, опустошенная и деревянная, когда рухнула на диван и отвернулась ото всех, сжалась…всякая ярость в нем прошла, и осталось место для одного лишь страха: что будет?
            В том, что Мальт не сумеет промолчать и пожелает расплатиться за нанесенное ему оскорбление – никто не сомневался.
-Может быть, за целителем послать? – тревожно спросил Эмис, оглядывая то Регара, застывшего в кресле, то Арахну, свернувшуюся на диване.
            Лепен, не имея возможности возмутиться на Арахну, хотел уже возмутиться на Эмиса, но не нашел ехидства – замечание было здравым. Состояние Регара еще не внушало опасения, а вот о девушке Лепен беспокоился.
-Ты…присмотри, - попросил он с неприязнью, которую едва мог объяснить себе сам, - я быстро. Лепен не хотел оставлять Арахну с Эмисом, его утешило только то, что тут еще был и Регар, да и куда было деваться? Эмис вряд ли быстро бы нашел целителя.
            И Лепен ушел. Немного погодя, Регар тоже открыл глаза и заставил себя встать. На вопросительный взгляд Эмиса, он только покачал головою, приложил палец к губам и вышел. При Арахне Регар решил не говорить о том, что отправляется заказывать телегу для завтрашнего дня.
            Эмис поскучал немного, походил из угла в угол, и, в конце концов, был вынужден сдаться. Решительно подошел к дивану и грубовато пихнул Арахну, вынуждая подвинуться, после чего сел рядом и спросил:
-Почему ты мучаешь себя?
            Вопрос был абсурдным. Арахна, не поворачиваясь к Эмису, ответила, однако:
-Авис – мой друг. Он не мог…
-И Сколер был тебе другом. И он признался в преступлениях. Только Сколер был из твоей Коллегии, а Авис из соседней. Если ты не знала про Сколера, почему ты можешь знать про Ависа?
            Арахна угрюмо молчала. Разве Эмис мог понять ее разочарование и тоску? Не мог. Конечно, дела другой Коллегии – всегда тайна, но что, если некоторые обвинения идут…не совсем честно? Что, если есть какое-то вынуждение или ложь, скрытая во всех показаниях и свидетельствах?
            «Ты сама знаешь, что Авис опускал многие формальности», - ядовито подсказал Арахне внутренний голос.
            Ну что же…тогда и саму Арахну надо судить! Впрочем – ее опущение формальностей, как палача – это, надо признать, не одинаковое опущение с судьей. Судья выносит приговор, палач исполняет. Палач карает, но судья определяет необходимость и степень кары.
-Возможно, - неожиданно для самой себя, чтобы отвлечься от ненавистного внутреннего голоса, сказала Арахна, - я могу узнать кое-что о Сколере. А могу и не знать.
            Она замерла, ожидая вопроса: «как?», который непременно задали бы Регар или Лепен, и заставили бы ее рассказать о спрятанном под ее подушкой дневнике Сколера, который Арахна так и не открыла, да и не знала, стоит ли открывать.
            Но это был Эмис, и он спросил лишь:
-А тебе нужно это знание? У тебя был друг. Теперь его нет. разве не лучше сохранить его другом в своей памяти?
-Не знаю, - честно сказала Арахна. Никто не мог прийти и сказать ей, как поступить. Раньше так мог сделать бы Регар, но сейчас Регару придется слишком многое рассказать. А это его расстроит. А что хуже всего – может быть. И навредит. Да и как рассказать, если для Арахны все выглядит как набор случайных событий и обрывочных бесед?
            Раз за разом она убеждается в том, что слаба, не готова к жизни и вообще не имеет к ней никакого представления.
-Каким он был? Сколер? – Эмис за годы своей жизни понял, что в минуты скорби и растерянности надо перевести человека на более понятные и приятные моменты его жизни.
            И это сработало. Арахна села на диване. В ее глазах промелькнула жизнь, и даже если  жизнь эта снова угасла, сменившись скорбностью и предчувствием самых  мрачных бед – это было уже неважно – искра жизни в ней не умерла.
 -Он был…- Арахна склонила голову набок, подбирая слово, - смелым.  Всегда был готов влезть в драку, если требовалось. Не боялся заступаться, не боялся работы. Хорошо плавал, любил рыбу…
            Арахне вдруг стало смешно. Человек умер – часть ее жизни ушла с этим человеком, а она сидит и вспоминает о том, что он любил рыбу! Абсурд! Луал, прости…
-Любимец женщин, ветреный, конечно, - Арахна поморщилась, вспомнив Иас, - мы и удивились, узнав про нашу кухонную работницу. То есть, нет, не удивились самому факту, мы удивились тому, что она беременна и…
-Может быть, он полюбил? – предположил Эмис.
-Луал разберет, - пожала плечами Арахна. – Я не знаю. Я уже ничего не знаю, хоть, как это и забавно, я знаю больше, чем Лепен, например. Мне кажется, что чем больше я узнаю, тем больше я путаюсь и увязаю в чем-то.
-Незнание – это своего рода свобода, - согласился Эмис. – Прожить в иллюзии и лжи неплохо. Но, скажи, а ты сама любила Сколера?
-Он был мне как брат, - покачала головою Арахна, даже не задумавшись. – И он, и Лепен. Десять лет я знаю уже Лепена, ну…Сколера чуть больше, одиннадцать, может – к двенадцати даже.
-И ты?..
-Как братья, - повторила Арахна. – Они оба. Я не могу сказать Лепену, как он меня ранит своими признаниями, я и не могу сделать вид, что не слышала этого. Я пыталась. Мы, считай, выросли вместе, стали палачами, казнили, жили под одной крышей и…
-Ты покидала пределы Коллегии?
-Зачем? – Арахна удивилась. –Тут мой дом.
-А как же твой настоящий дом? – не отступал Эмис. – Твои родители?
-Я здесь чувствую себя как дома. Проведя в Коллегии семнадцать лет своей жизни, я могу уже так сказать. Дома я не помню. Обрывки, обрывки…- Арахна приложила ладонь ко лбу, как будто бы проверяя, нет ли у нее жара. Эмис спохватился – он хотел поговорить с нею о приятных воспоминаниях, а не о кошмарных, и перевел тему:
-И вы со Сколером сразу стали друзьями?
-Ты представляешь – да, - Арахна невольно улыбнулась. – С ним было легко. Он сам назвал свое имя, спросил, где ему можно устроиться и вот – мы уже разговорились. Ты не представляешь, как было легко! Я к тому дню уже все знала в этой Коллегии, как кого зовут, где какие этажи, где какие комнаты. Тут раньше было иначе. Регар не был единственным палачом, были и другие.  Время же решило так.
-А с Лепеном?  С ним вы легко подружились?
-С ним? Нет. он был вдумчивый и мрачный, оглядывал нас с тревогой. Это Сколер как-то заговорил с ним, на второй или третий день и сказал, что мрачность в Коллегии Палачей не живет…
            Арахна не выдержала и прыснула, затем закашлялась, не то смутившись, не то поперхнувшись. Эмис тоже не сдержался:
-Мрачность в Коллегии Палачей…вот это неожиданно!
-Куда он ушел? – тревожно вдруг спросила Арахна, оглядев пустое кресло и закрытую дверь.
-Регар? Не знаю. Лепен за целителем для тебя. Ты такое вытворила…
-Регар пошел заказывать телегу для Ависа и Талена, - Арахна опустила голову, - я знаю. О, Луал!
            Она напрочь проигнорировала ответ о Лепене, как будто бы и самого Лепена для нее не существовало.
-Авис дорог вам?  - Эмис мысленно укорил себя за то, что не солгал, впрочем – как здесь солжешь? В какую сторону?
-Пожалуй…- Арахна сама не могла объяснить ценность Ависа. Нет, конечно, он не Сколер или Лепен, но тем не менее, почему так неприятно от мысли – одной только мысли о его смерти? Может быть. Потому что их заставили давать показания? Так ни она, ни кто-то еще из них (ну, не считая Иас и Мальта), ничего дурного не сказали. Привязались!
-Он немного старше меня, - тихо сказала Арахна.
-У него другая жизнь. Ты не можешь говорить о его виновности или невиновности. Ты не можешь ее знать, - Эмис коснулся плеча Арахны, и она взглянула на него со странным выражением на лице.
            Ей пришло в голову, что если бы все Коллегии Секции Закона существовали бы в объединении, то она бы наверняка знала виновность или невиновность Ависа. И тогда не мучилась бы.
-Я поняла, - медленно промолвила Арахна, - почему многие палачи живут одиноко. Не потому что их презирают или у них нет денег и славы. Они живут для себя и тихо только потому, что не знают, не придется ли им казнить того, кто стал близок им. Регар тоже жил своей жизнью, пока не решился заботиться обо мне…
-Это долг, - напомнил Эмис. – Вы – люди долга. Если Авис виновен – он будет казнен. Неважно, друг он вам или нет…
-Я слишком человек, - перебила Арахна, - я слишком человечна для того, чтобы поступать так. Поступать так и делать вид будто…
            Она не договорила. с целителем ворвался, а иначе не скажешь, Лепен. Целитель был слегка в недоумении, не зная, к кому именно его вызвали и по какому поводу – из слов Лепена он ничего не понял толком, так сильно был напуган палач. Однако в комнате царило полнейшее спокойствие, скорбное, но не истеричное, никто не выл, не рыдал и не бился головою об пол.
            А для Лепена картина была еще хуже. Он уходил, оставляя Арахну – раздавленную и растерянную, в компании Регара и Эмиса. Вернувшись же, застал значительно ожившую Арахну в компании одного Эмиса, который сидел к ней близко, положив руку ей на плечо.
            Это было чересчур.
-А кому нужна помощь? – спросил озадаченный целитель, переводя взгляд с одного лица на другое.
-Ей, - кивнул Лепен, находясь мыслями уже далеко.
-Мне? – удивилась Арахна.
-После того, что ты выкинула, тебе, - подтвердил Эмис , и Арахна спокойно согласилась, не зная, что Лепен, заготовивший уже целую тираду о необходимости проверки целителем, сейчас проклял в своих мыслях всего Эмиса.
            Целитель посмотрел зрачки Арахны, убедился, что жара нет, попросил ее немного подышать глубоко, и высунуть язык. Затем спросил о сне.
-А что? – напряглась Арахна.
-Снятся ли вам кошмары, есть ли бессонница? – устало уточнил Целитель, понимая, что здесь от него особенной помощи и не нужно, а ведь где-то в столице, возможно, кто-то всерьез нуждается в его внимании!
            Ох уж эти истеричные трагики жизни! И ведь палачи, должны уже понимать, что такое плохо, что такое хорошо, а все туда же, тьфу!
            Но долг не позволил целителю открыть рот и высказать все это.
-Бессонница, - призналась Арахна. Частично она сама избегала сна, но кое-что от нее не зависело.
-Аппетит? – продолжал спрашивать целитель.
-Ну…
-Ясно. Пейте три раза в день по маленькой ложке ивового настоя. Лучше с водой.  И постарайтесь не нервничать. – Целитель поднялся, - что-то еще? Еще нужна помощь?
-Нет, - покачала головой Арахна. – Спасибо.
-Угу, - целитель вышел из Коллегии Палачей, подумав про себя, что взрослые люди могли бы и сами дойти о мысли про ивовый настой! Всем известно, что он успокаивает нервное возбуждение, но нет…гоняют туда-сюда целителей!
-Зря ты его привел, - тихо сказала Арахна Лепену. – Мне не нужна помощь.
-Ты сама не знаешь, что тебе нужно! – мрачно отреагировал Лепен. – Устраиваешь выступления в Дознании, ведешь себя как…
-Лепен! – предостерег Эмис. Ему хотелось напомнить, что палач обращается все-таки к девушке, которая ему, очевидно, дорога, и это логически значит, что Лепену следует придержать некоторые замечания. Особенно учитывая силу всех обстоятельств. К тому же, Эмис полагал, что Лепен, хорошо знающий Арахну за годы их знакомства, должен уже угадывать ее поступки, разве нет? не стала же она другой за одну ночь?
            Но для Лепена окрик подействовал иначе. Он отрезвился, внешне смутился:
-Я просто переживаю, Ара.
            Но в уме его произошло страшное, утвердившее в жуткой догадке: Эмис заглядывается на Арахну! На Арахну, которая должна быть с ним, Лепеном!
            Регар появился, снова меняя атмосферу. Он был мрачен и собран. Палач над палачами.
-Завтра казнь? – сразу спросила Арахна. – Всерьез?
-Да, - кивнул Регар.
-Я казню, - продолжила Арахна, помолчав мучительное мгновение.
-Нет! – Лепен и Регар среагировали одновременно и одинаково.
-Вы казнили Сколера, - напомнила она. – Я тоже палач. Это будет честно. Эй, Эмис, завтра твоя первая казнь. Будешь моим помощником.
-Я? – испугался Эмис, - но я же еще не выучился даже практике! Я не…
-В самом деле, - вступился Регар за барда. – Он ничего не знает! Ничего не умеет. Теория, прежде всего, должна быть…
-Ты сам сказал, чтобы я учила его, - жестко возразила Арахна, и это заставило Регара умолкнуть, признавая справедливость ее слов. – Я считаю, что учиться можно и на практике. Он еще не стал палачом, так может быть. Отобьем ему это желание на корню, а?!
            Это был укол. Еще один – точный, ядовитый, по сердцу Главы Коллегии. Если бы он точно дал когда-то Арахне понять, что такое палач, и как он работает, она, может быть, еще и раздумала бы.
            Арахна прошла мимо Регара, который, вмиг став беспомощно-жалким, спросил только:
-Куда ты?
-Гулять, - отмахнулась Арахна. Лепен дернулся, чтобы следовать за ней, но она усмехнулась, - одна. Не бойтесь, на дознавателей больше не накинусь.
            Не зная сама, откуда взялось в ней такое жестокое чувство, захватившее все ее существо злобной насмешливостью, Арахна вышла из своей Коллегии. Она знала, что Лепен сейчас следит за нею из окна, но не следует открыто. Возможно, стоит ей скрыться, последует, а может быть – она сумасшедшая.
            Арахна шла прямо столько, сколько могла, но дальше начинались владения Дознания, и ей пришлось повернуть в сторону, чтобы не столкнуться с кем-то, кто был сегодня свидетелем ее слов, сказанных Мальту. О словах Арахна жалела – это было слишком опрометчиво. Но все-таки…кто-то должен был сказать!
            А ей что терять, кроме жизни? Подумаешь!
-Ара? – она не сразу узнала этот голос, но, увидев обладателя его ближе, улыбнулась.
-Оллейн! – член Разъездной Коллегии, с которым чаще всего работала Коллегия Палачей, шел неподалеку.
            Арахна остановилась, дожидаясь его.
-Привет-привет, - Оллейн, очевидно, спешил, но все-таки был рад видеть ее. – Регар сегодня заказывал телегу. Кого казнят?
-Завтра, - Арахна помрачнела, - завтра я казню Ависа – члена Судейства и Талена – Дознание.
-О как! – Оллейн был удивлен. – Ты куда сейчас?
-Просто иду.
-Пошли тогда до дороги, мне надо к Кузнецам.
-Без проблем, - Арахне приятно было идти, вот так, спокойно и мирно, без скандалов о том, что она опять связалась с Мальтом или догадок. Единственное, Оллейн тоже не умел долго молчать и спросил:
-А вы чего, друг за друга взялись?
-О чем ты? – Арахне было неприятно слушать такое, но она заставила себя быть сильнее и даже голосом не выдать своих чувств.
-Ну…- Оллейн неопределенно повел рукою, как будто бы разгонял мошкару. – Сколер – палач, теперь ты  говоришь про судью и дознавателя. Другие преступники кончились?
-Секция Закона не имеет снисхождения даже к своим представителям! – Арахна не знала, откуда взялся ее надменный тон, почему ей вообще захотелось быть надменной, да еще и с кем, но она явно показала Оллейну, что не намерена вступать в обсуждение своих дел, даже если речь шла о тех делах, которые крепко смущали ее саму, ведь речь шла о казни Талена и Ависа. Ну ладно еще Тален, но Авис! Авис!
-Да это ясно, просто странно. – Оллейн вздохнул. – Ты не обижайся, я не от большого ума…
            Лукавство! Нельзя быть в Разъездной Коллегии и говорить об отсутствии большого ума. Не выдержишь ты там, выкинут, даже возразить не успеешь.
-А я просто ответила. И тоже не от большого ума.
            Арахна вспомнила, что в отличие от того же Мальта и членов ее Коллегии, Оллейн не знает, насколько она глупа в своих поступках, как наивна в своих мыслях. Ей стало даже жаль этого человека, который проявлял к ней много сочувствия. Он был бы разочарован, без сомнений, узнав, как она не оправдывает надежд Регара и уж тем более собственных.
            Впрочем – ее ли это надежды?!
-Спасибо, мне туда, - Оллейн явно хотел избавиться от ее общества. Может быть, жалел о своей бестактности, а может быть, это  в Арахне появилось что-то такое, что заставляло теперь его отшатнуться от нее подальше – но Оллейн, собиравшийся в Коллегию Кузнецов, свернул гораздо раньше, чем того требовала дорога.
            И Арахна, не зная, куда деться, продолжала идти вперед, упиваясь своим одиночеством и уничтожая саму себя. Каждый свой шаг и даже каждый вдох она шла, браня себя за все свершенное и, напротив, несвершенное, за все сказанное и за все, от чего она отмалчивалась. Ей не было жаль себя, было какое-то особенное удовольствие в этом уничижении своей личности. И вспоминались уже не последние проступки, а слова, сказанные в порыве ярости Регару еще лет восемь-десять назад. Арахне даже стало обидно в этом самоуничижении, что она так мало совершила плохого. Ну поссорилась с Регаром, ну с Лепеном или Сколером, и? ну влезла в сети Мальта и не сказала очень многого, ну и что? В итоге – может ли она сказать, что все из сказанного им – правда? Что его и ее поступки не ведут в итоге к благу?
            Да ничего она сказать не может!
            Арахна шла и шла, пока не заметила, как вышла к главной дороге, от которой можно было идти в город. Здесь она очнулась и решила, что а сегодня хватит. завтра казнь. Завтра долг. Надо домой. Снова извиняться или снова делать вид, что все хорошо.
            Она уже поспешила, было, когда услышала позади себя приближение кареты. Помня о том, что все ее неприятности вышли на новый уровень после поездки в карете с принцем Мирасом, Арахна нырнула почти мгновенно за какую-то осветительную колонну, стоявшую у дороги. Сюда к вечернему часу крепились самые большие факелы.
            Она притаилась, ожидая появления кареты и увидев ее, похвалила впервые за долгое время, свою сообразительность. Эта карета была ей знакома.
            Она уже видела эти вензеля и эту роскошь убранства, этих лошадей - лучших, наверное, во всей столице. Карета принца Мираса, может быть, и пряталась тогда в рассветной сырости и хмари, но все-таки не узнать ее даже в свете дня  было невозможно.
            Карета остановилась у начала Коллегий. Немного все пребывало в тишине, не считая громкого дыхания лошадей и нервного стука в груди Арахны, да еще случайных прохожих, которые с удивлением оборачивали головы на карету принца.
            Затем дверь распахнулась и появился Мальт. Он быстро выскользнул из кареты и зашагал в сторону, словно не было его там. Спрятав голову под капюшон, но, без сомнения, узнаваемый, он зашагал прочь, а карета рванула по дороге обратно.
            Арахна недолго колебалась. Сначала она хотела прикинуться невидимкой, подождать, когда Мальт пройдет и уже торопиться домой, но стоило ему поравняться со столбом, где пряталась Арахна, как решение пошло не туда.
            И она последовала за дознавателем.
            «Хуже не будет!»
***
            У каждого есть свои тайны. У Арахны их до недавнего времени не было, но вот теперь она крадется за дознавателем по улицам среди Коллегий, не зная, что он ее уже давно заметил.
            Звание дознавателя располагает к этому.
            А вот у Лепена тайны были уже давно. Конечно, самая важная сводилась к Арахне, к его чувствам к ней, к ревности, которая рождалась в нем от одного ее присутствия где-то со Сколером, Ависом или случайным знакомым.
            Но сейчас эту тайну он сам выдал и это не ознаменовало конец мучений, как почему-то рисовалось в его мыслях, а напротив – родило новые. Теперь Арахна, зная его чувства, просто отказывалась признавать их. И не хотела даже сама признаваться, хотя, очевидно было, что ей никогда не найти никого, кто дорожил бы ею также, как Лепен.
            Лепену это было, во всяком случае, очевидно. А вот Арахна упрямилась. И, раздражая его, а, может быть, просто играясь, она теперь приплетала в свою жизнь то Мальта, то Эмиса. и если с первым Лепен ничего пока не мог сделать, то мог решить о втором.
            И тут на помощь ему пришла другая тайна.
            В Секции Закона долгое время властвовала некая надежность и устойчивость. Все работали чаще всего с теми, с кем привыкли работать и так, как привыкли. Застой, губивший Мару, вынуждающий крестьян  искать справедливости то там, то тут силой, а городских жителей выживать, не касался части столицы, где располагались Секции Закона. Расширялась численность дознавателей и судей, но несущественно. Бюджет был примерно одинаковым, а если и происходил какой-то скандал или ссора между двумя Коллегиями закона, то обсуждались эти события еще долго.
            И даже дни тянулись одинаково и серо, как одеяния Дознания.
            Лепен ненавидел Дознание. Но устойчивость службы не могла не свести его с одним из дознавателей в близкое знакомство. Регар чаще всего взаимодействовал с Дознанием, а Арахна, хоть и считалась его заместителем, замещала его, скорее, в бумагах, и работала уже с теми, кого передавал ей Регар. А Сколер и Лепен не пользовались такой привилегией и были лишены Регаром такой заботы о себе. Им пришлось контактировать (и много) с дознавателями и прошло определенное время прежде, чем произошло некоторое мирное соглашение.
            Лепен скрывал это. В отличие от Сколера, который поддерживал шутки о дознавателях и мог позволить себе не больше, чем оскорбительную карикатуру на них, Лепен всячески демонстрировал ненависть к этой Коллегии, потому что видел, как презирают дознаватели и Регара, и всех палачей разом, хоть и не могут без них обходиться.
            А еще Лепен злился на самого себя, застрявшего среди палачей, не имеющего перспектив, когда как карьера в Дознании была бы роскошнее. Но тогда Арахна не поняла бы его. Чтобы не иметь в себе зависти, он научился ненавидеть.
            Дознавателя, с которым работал Лепен чаще всего, звали Персиваль. Это был представитель классической внешности дознавателя – высокий, худой, с тяжелым взглядом, незаметный, в вечном своем быстром шаге и рваный в движениях. Но воспитан и обучен он был уже как-то по-новому и смотрел с какой-то иронией на жизнь, и даже ненависть Лепена веселила его.
            Поначалу они молча обменивались документами и преступниками. Лепен забирал себе тех, кого надо было допросить и казнить, и возвращал либо бумагу о казни, либо преступника, признавшегося (чаще всего).
            Понемногу они перешли на сухое приветствие и прощание. Затем, как-то даже Персиваль спросил о делах Лепена, заметив (ох уж эти внимательные ко всему дознаватели!) определенные следы бессонницы на лице палача.
            Потом они и вовсе стали переговариваться о мелочах. Однажды, правда, это неловкое знакомство чуть не закончилось. Арахна вышла из Коллегии палачей, когда Лепен шел вместе с Персивалем туда, и Персиваль столкнулся с Арахной.
            Позже Персиваль сказал:
-Красивая девушка, - чем заработал гнев во взгляде уже тогда истерзанного Лепена. Заметив этот гнев, дознаватель кивнул:
-Понял, не бойся, больше даже не взгляну.
            Их нельзя было назвать друзьями или даже приятелями. Это было деловое сотрудничество. Но, как и во всяком сотрудничестве, которое длится достаточно долго, они, узнавая друг друга, сталкиваясь с методами своих и сторонних Коллегий, понемногу стали обладателями некоторых тайн…
            Тайны эти включали мелкие допущения в работе, ошибки и провалы, которые, вроде бы и не критичны, чтобы доносить о них начальству, но неприятны. Так, например, однажды Лепен не рассчитал и сломал ногу одному преступнику во время допроса, хотя у Персиваля было четкое указание: преступник должен сам идти!
            Лепен уже приготовился к разносу со стороны Персиваля и жалобе Регару, который, в свою очередь, явно устроил бы и свой разнос, но Персиваль неожиданно успокоил:
-Ничего, бывает. Признание у нас.
-Но как он пойдет на эшафот? – не понял Лепен.
-Привяжем ему опоры по бокам, наденем одежду поплотнее, и помощники затащат его…никто ничего не узнает.
            Никто ничего и не узнал. В ответ на эту любезность, Лепен допустил следующую: когда Персиваль где-то потерял ведомость по учету прибывших из одной части маары в другую преступников, Лепен позволил ему снять копию с ведомости, хранившейся у Регара. Регар, конечно, ничего не знал, и отвлечь его было нелегким делом, но Лепен выручил дознавателя и тот оценил это.
            Это было расчетливое сотрудничество, которое накручивало все больше и больше слоев. Пять лет знакомства сделали Лепена и Персиваля завязанными друг на друге. Это не отразилось никак на ненависти Лепена к дознавателям и на иронии Персиваля к жизни, но сложило определенный мотив и сплело определенную тайну.
            Лепен, в самом деле, попытался сначала следовать за Арахной, но его отвлекла непонятно откуда взявшаяся Иас, схватившая его за руку и рассказывающая какие-то очередные сказки.
-Мне обещали выплаты в скором времени! – радостно вещала она, как будто бы не было в ней больше горя. – Скажи это, Лепен, скажи это Арахне!
            Лепен что-то бросил ей в ответ неразборчивое и начисто забыл просьбу Иас, едва огляделся по сторонам и заметил, что Арахна исчезла. Он метнулся влево, но едва не был сбит каким-то представителем Коллегии Письма, который выбирал узкие проулки для своих редких прогулок, потому что не мог долго ходить, за что и был разжалован в Коллегию Письма на дожитие.
            Тогда Лепен метнулся вправо, но и там было как-то запружено, слишком много народу высыпало. Позже Лепен узнал, что в тот день заседала со всеми представителями Секция Городского Устройства, что и создало толпу.
            Лепен остался стоять дурак дураком и решил действовать в другом направлении. Он подумал, что если не удается ему защитить Арахну открыто, получить ее любовь и признание совершенно явно и просто, то надо создать иллюзию того, что это будет только ее выбором.
            Путь лег в Коллегию Дознания. Сегодня ему уже пришлось там побывать, правда, не по своей воле, а ради Арахны, но Лепен уже давно многое дело ради Арахны. Он откладывал большую часть своего жалования на будущую жизнь с ней, рассчитывая перебраться с нею из Коллегий в городскую черту и самому продолжить службу в Коллегии Палачей или ином месте. Ее до работы Лепен допускать не очень и хотел в дальнейшем, полагая, что с нее хватит – после рубки голов, повешения и сожжения, пусть она сидит дома. Да и ему спокойнее будет, что Арахна точно его ждет и точно только с ним.
            Своими планами Лепен ни с кем не делился, вынашивал их в своем сердце, хранил надежно, как великую ценность, потому что кроме этих планов у него не было ничего – в реальности Арахна бежала даже от разговора с ним, а в мечтах и в планах – была хозяйкой в общем доме.
            Дойти оказалось быстро, но вот ждать, пока дежурный дознаватель, уже видевший сегодня появление Лепена, вызовет, наконец, Персиваля и пока спуститься сам Персиваль – было долго.
            Дознаватель не ждал прихода Лепена. На данный момент он расследовал дело о паре краж и не довел их до конца, делами же Талена и Ависа Персиваль не занимался. Вдобавок, он готовился к проверке, которая неожиданным горем легла на Секции Закона, затронув Дознание и Судейство и, странным образом, миновав пока Палачей. Впрочем, чего их проверять-то?  Что они…голову не ту отрубят или топор украдут?! Так это же додуматься надо, а Регар держал все документы в полном порядке и готов был в любой день предоставить полный отчет о своих действиях и о действиях своих палачей. О служебной деятельности своих палачей, как оказалось.
-Что случилось? – спросил Персиваль, проигнорировав приличие и приветствие, подобающее служителям одной и той же секции, да и просто людям.
-Поговорить надо, - Лепен был спокоен. Он уже все решил.
-Срочно? – Персиваль любил поговорить, как и всякий дознаватель, но не сейчас, когда горели все цифры, и когда эта проверка…далась она принцу Мирасу! Сидел, ничем особенно не интересовался, и вот – снизошло откровение. До каждой цифры заставил поднять данные. Заставил-то он глав Коллегий, а те, в свою очередь, своих подчиненных…
            А оно не сходится! Вот сходилось, сходилось, и разошлось. И не на одного-двух человек, а уже на десять или пятнадцать. И непонятно, решительно непонятно. Как это произошло, если каждый сезон отчеты совпадали идеально. Кто этот маг, кто этот служитель рыцарей Луала который цифры подгонял столь ровно – еще предстояло выяснить.
-Хотелось бы.
-Ладно…
            Персиваль сделал знак следовать за собою и Регар, зная, что отступления не будет, двинулся следом, осторожно обходя дальним шагом дежурного дознавателя.
            Кабинет Персиваля был самым обыкновенным. Порядок и беспорядок мешались в нем с удивительно чутким равенством. Порядок не доходил до абсурдности, как в кабинете Мальта, но и до разброса, как у Талена – тоже.
-Ну? – Персиваль по старой дознавательской привычке закрыл за Лепеном дверь и пригласил его сесть. – Я тебя слушаю.
            В своем уме Лепен представлял это иначе. Персиваль, услышав его речи, должен был немедленно ему помочь избавиться от Эмиса, но оказавшись в его кабинете, Лепен подумал, что, возможно, слегка переоценил свои фантазии.
-Ну, у нас новый ученик…
-Вместо Сколера, мои соболезнования, - кивнул Персиваль. Он уже знал о наличии нового ученика, эта новость не могла пройти незамеченной. – И ты из-за него здесь?
-Я думаю, что он преступник, - Лепен постарался отвести взгляд от Персиваля, но тот расхохотался, и это заставило Лепена взглянуть на дознавателя:
-В семье не без урода?! Был нормальный, а как стал четвертым человеком в вашей семейке, оказался преступником?
-Я подожду, - Лепену стоило большого труда не разозлиться.
-Ладно, - присмирел мгновенно Персиваль. – Ну и какой он преступник?
-Вор, - спокойно отозвался Лепен.
            Персиваль любил загадки. Это когда-то и заставило его стать дознавателем. гибкий ум, позволяющий складывать самые мелкие детали в картинку, всегда восхищал его и, несмотря на все уговоры отца и матери, которые пророчили ему блестящую военную карьеру, Персиваль стал дознавателем.
            Сейчас Персиваль решал загадку. Ему потребовалось около минуты, чтобы спросить:
-Тот…ну, ваш новенький, похитил сердце твоей ненаглядной Арахны? И ты думаешь, что обвинение избавит тебя от соперника? Нет, прости. Не похитил! Может похитить? Есть предположения?
            Отпираться было бесполезно, и Лепен признал:
-Да.
-Это не то преступление, - вздохнул Персиваль, - если была бы хоть какая-нибудь улика, хоть что-нибудь…
            Он не договорил, развел руками.
-Он жил на улице! – резко промолвил Лепен, не желая отступать. – Бард. Наверняка и памфлетист. Уверен, если покопаться в его жизни…
-Это уже интересно, - признал дознаватель, - но, опять же, без свидетельств и улик. На одних предположениях? Нет…с таким же успехом я могу обвинять тебя в том, что ты заговорщик против герцога Торвуда, ведь ты жил и дружил в одной Коллегии с преступником Сколером. Это все?
-Но что-нибудь!
            Лепен не знал, что именно он хочет получить от Персиваля. Одно то, что тот его не выставил и не начал на него орать за саму идею обвинения невинного, уже стоила дорого, но Лепен не унимался. Персиваль был его единственной надеждой избавиться от Эмиса законным путем.
            Персиваль, видя отчаяние Лепена и предполагая, что тот будет ему в дальнейшем очень обязан, призадумался. Он любил загадки, и это сделало его человеком определенного склада ума: теперь он пытался представлять картинку целиком и разбивал ее по кусочкам, чтобы понять, как именно разбивать, кем и когда, чтобы получить желаемое.
            Персиваль желал повышения. Он хотел быть Главой Коллегии Дознания, но был очень хорошим дознавателем, что исключало такую возможность, ведь каждый наставник внутренней иерархии Коллегии понимал, что если допустить профессионала до более крупного поста, то тот может указать на чью-нибудь некомпетентность. К тому же, преступления же тоже нужно расследовать, а наставники всех уровней увязали больше в бумагах…
            Которые, к слову, сейчас не сходились.
            Да и Персиваль знал, что не сойдутся. Более того, он надеялся, что в скором времени будет проверка, подобная той, что сейчас пугала всю Секцию Закона и намеренно закладывал неправильные данные, точно зная, что наставник его проверять не будет, ни его ни других дознавателей, а просто сдаст, выдав их общий отчет за свой.
            И это значило, что когда вскроется несоответствие для принца Мираса – полетят многие должности и тут бы выслужиться не кражей, а чем-нибудь покрупнее, как тот проклятый Мальт, разом отхвативший два громких дела: против Судейского выкормыша и против своего же дознавателя.
            Одно дело – и, Персиваль не сомневался, долгожданное повышение. Одно дело весомее краж, что, как назло, попали к нему на стол в самые роковые дни.
            Так как Персиваль молчал и никуда его не гнал, Лепен догадывался, что вопреки словам дознавателя, не все потеряно и есть что-то, пусть непонятное, но ведущее к заветной цели.
-Слушай, - медленно заговорил Персиваль, все еще обдумывая свое, - ты понимаешь, что будет, если вскроется?
-Ничего не вскроется! – Лепен сам не знал, как это все скрыть, хотя бы по тому, что не знал, что входит в загадочное «это», но был уверен, что скроет. Все, что надо и всех, кого надо.
-И ты понимаешь, - уже увереннее продолжал Персиваль, - что ты будешь мне за это очень и очень обязан?
-Всем, что у меня есть и будет!
-И если нас все-таки поймают…
-Я все возьму на себя. Это я ввел тебя в заблуждение. Я и только я. – Лепен был само вдохновение. Готовый на все, в эту минуту он был преданным псом Дознания, рабом своих мечтаний и ревности, которая когда-то давно родилась из светлого и нежного чувства к Арахне.
-Тогда…- Персиваль уже был готов рискнуть. Он видел, как строят карьеру другие дознаватели и злился, что не может следовать за ними, и сейчас, когда оставалось немного. Он предвкушал свой триумф и упивался властью над этим человеком, который был подвержен непонятному для Персиваля чувству. Сам Персиваль никогда и никого не любил, включая себя.
-Тогда бери бумагу, чернила и перо!
            Лепен, готовый сорваться по любому слову и даже жесту Персиваля, рванулся к его столу и, судорожно вытащив чистый лист бумаги, едва не сломав перо в сильном сжатии и слегка испачкав пальцы о чернила, которые дрогнули при грубом открывании, замер, вопросительно глядя на своего благодетеля.
-Ну? – подбодрил его Персиваль.
-А…что писать-то? – Лепен растерялся, разом став из палача мальчишкой.
-Луал и Девять рыцарей! – Персиваль вознес руки к потолку, но Луал, если и слышал дознавателей. То только когда они простирали руки к небу, и в ответ осталась только тишина. – Пиши, что ты, представитель Секции Закона, Коллегии Палачей просишь о проверке всех членов своей Коллегии на приверженность…
-Всех? – испугался Лепен. – И Ара?
-Кого? А. да, всех. Не дрожи, того, чего не надо, мы не найдем. Вернее, того, что совсем не надо. То есть, того, что…ой, пиши! – Персиваль с досадой махнул рукой. – Пиши, а не то я передумаю.
            Лепен торопливо скрипел пером, его пальцы дрожали, и перо грозилось сломаться, но он выводил старательно, покоряясь воле своего благодетеля.
-Написал? – Персивалю самому не терпелось приступить к своей работе, но он усиленно изображал, что ему все равно и в нем только снисхождение к Лепену. Но человек, в котором есть разум и внимание, заметил бы без труда, что все это снисхождение и равнодушие – маска.
            Но Лепену было не до этого.
-Записал? – ласково спросил Персиваль. – хорошо. Дальше. Так… на приверженность к заговору против ближайшего друга короля -  герцога Торвуда.
            Лепен дрогнул. Взглянул с опаской.
-Пиши, - успокоил Персиваль. – нам нужен факт покушения, покаяние заговорщика, улика или свидетельство, но сойдет и донос. Просто так мы не проверяем…пока.
            Дознаватель усмехнулся.
-Но я не доносчик! – возмутился Лепен.
-Ты много хуже, - согласился Персиваль. – Но эта твоя девица нужна тебе или нет?
            Лепен покорно продолжил писать.
-Опасаясь мести, - вдохновенно диктовал Персиваль, взяв деловой тон, - со стороны соратников заговора, я прошу Дознание и Судейство сохранить мое имя в тайне и не использовать его нигде, кроме официальных документов. Написал? Число, подпись.
-Что дальше? – внутри Лепена бушевало странное море. Оно наполняло его ядом, но и успокаивало этим же ядом. Он верил, что поступает правильно – надо было только убедить в этом совесть.
-Дальше…запечатай конверт. Подпиши, что в Дознание. Причем…мне. Сунь в общий разнос. Понял? Только чтоб никто не видел. Затем веди себя спокойно.
            Персиваль потер руки и кашлянул:
-А ведь, вообще-то, если мы придем и ничего не найдем…хм, хм! Ты знаешь почерк Эмиса?
-Нет, он ничего не заполнял, - Лепен смотрел на Персиваля с мольбой.
-А и неважно! – Персиваль быстро выхватил другой лист, примерился и левой рукой, хотя отродясь был правшой, написал несколько строк, затем протянул лист Лепену. – ну как?
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу», - прочел вслух Лепен и уставился на дознавателя.
-Ну? Что смотришь? Скажи хоть слово!
-Это слишком…- Лепен поморщился, подбирая слово, - нарочито.
-Для идиотов, - согласился Персиваль. – Подсунь эту записку ему куда-нибудь в карман, как будто бы он получил ее, но не смог вовремя избавиться, а тут и Дознание!
-Глупо, - не согласился Лепен.
-есть идеи лучше? – поинтересовался Персиваль.
-Ладно…- палач взял записку и письмо, написанное своей рукой.
-Тебя тоже будем проверять, так что – припрячь, если есть чего, - посоветовал дознаватель в полном дружелюбии, которое было не меньше, чем издевательством.
-А как я ему подброшу?
-Ну, придумай что-нибудь! Он ходит в мантии палача?
-Нет, он не палач. У него завтра первая казнь с Арахной. Он помощник, и…
-Ну и сунь туда, - предложил Персиваль. – И вообще…не рассиживайся здесь. Мое дело предложить, твое дело – выполнить или нет. и помни, что ты мне обязан, очень обязан!
            Лепен, чувствуя, как в его груди зарождается тепло, поднялся. Он вышел из кабинетов Дознания весьма и весьма довольный собой. Единственное, что тревожило его – необходимость незаметно подложить глупую записку Эмису. В успех Лепен не особенно верил, записка казалась ему слишком нарочитой. Он не знал еще, будучи обычным палачом, что бывают такие часы, когда самое нарочитое принимается за истину с воодушевленной радостью.
            Сам Луал, казалось, благословлял Лепена. Без малейшей проблемы ему удалось подложить письмо в общий разнос и не быть замеченным. Вернувшись же, он застал мрачную картину готовящегося к завтрашней казни Эмиса, который не знал, как и что происходит обычно на казнях, закрытые двери кабинета Регара и отсутствие Арахны.
            Последнее встревожило не на шутку, но Лепен отвлекся. Присев рядом с Эмисом и, стараясь казаться дружелюбным,  спросил:
-Волнуешься?
-Если честно, мне не доводилось рубить головы, - признался Эмис.
-Я помню свою первую казнь. Меня потом стошнило.
-Это мне должно помочь?
-Ну, если не стошнит, ты уже справился лучше, чем я.
            Лепен был само обаяние и поддержка. Эмис не повелся. Он уже понял, что это не самый лучший человек в его жизни. Вдобавок, в отличие от Арахны, Эмис видел, как далеко ведет ревность путь Лепена, но как человек еще неопытный, не полагал, что дорога эта должна прийти к нему.
-Больше всего меня угнетает форма. Регар говорит, я должен быть в  ней.
-Да, - Лепен напряженно улыбнулся. Он точно знал, что подбросит записку сегодня же в карман мантии. – Приведи ее в порядок.
-Уже привел. Висит, - Эмис кивком головы указал на мантию, которую Лепен сразу и не заметил на спинке кресла.
***
            Арахна не была готова к тому, что ее застигнут. Мальту сначала было весело – иногда он подозрительно быстро начинал оглядываться, петлял между Коллегиями и пристройками и точно видел, как она следует за ним. Это веселило его полчаса, а потом взгрустнулось и он, заведя ее след подальше от любопытных глаз, на самые тихие дорожки недалеко от Коллегии письма, круто повернулся и столкнулся с нею нос к носу.
            Она пискнула, отшатнулась, застигнутая глупо и стыдно.
-Ну? – ласково спросил Мальт, - ходим, да? За мною? Полагала поймать меня на неблаговидных делах и сдать? Или рассчитывала убить в проходах? Так знай – я против.
-И рассчитывала! – Арахна выпрямилась. – Ты…точно… то есть, тебя привез принц! Ты приехал в его карете!
            Она сказала это так, как будто бы это было обвинение.
-Ты тоже ездила в этой карете, - напомнил Мальт спокойно. – Я за тобой после этого не ходил по дворам.
-Ты заговорщик!
-А ты дура. Мы обмениваемся очевидными фактами?
-Я…- Арахна почувствовала себя до жути беспомощной и слабой. Лишенная всех опор, застигнутая в неловком положении, которое она добровольно сплела вокруг себя, пойманная в самую простую ловушку собственного любопытства, бесконечно глупая и униженная – она готова была исчезнуть сию же минуту.
-Если хотелось попробовать себя следопытом, то шла бы и следила за кем-нибудь другим, - Мальт не злился. Вопреки всякому ее предположению, он был спокоен и насмешлив. Это тоже бесило и обезоруживало. Арахна призналась:
-Я не хочу завтра казнить Ависа и Талена! Ты должен что-нибудь сделать.
-Я? – Мальт удивился и даже искренне. – Если бы я только сам принимал решения! Арахна, там много судей, много дознавателей и свидетелей. Ты не могла даже ручаться за Сколера, так как ты можешь быть уверена, что наказание Ависа и Талена не является заслуженным?
            Со всех сторон он был логичен, и возразить было нечего. Мальт, почувствовав, что она сломлена, рявкнул:
-А если ты размякла и больше не палач, а лишь сентиментальная девица, то покинь свою Коллегию!
            И снова – логичен. Арахна пришла в ужас при одной мысли об уходе из Коллегии и с мольбой взглянула на дознавателя. Тот смягчился:
-Я знаю, что тебе тяжело казнить знакомых. Я знаю, но это долг. Мне тоже тяжело дается многое.
            Арахна пересилила себя. Она знала, что палачи чаще всего одиночки именно по этой причине, что боятся встретить на своей работе в качестве жертв тех, кто им дорог, но по юности лет и неопытности думала, что уж ее никак это не коснется.
-Возьми себя в руки, - продолжал Мальт. – И не мешай.
            Она молчала – пристыжено и раздавлено.
-Ладно, сядь, - Мальт указал на тихую скамейку у Коллегии Письма. – Тут безопасно.
            Арахна покорилась. В эту минуту она покорилась бы всему и всем.
-Не знаю, почему я трачу время на то, чтобы стереть слезы с лиц палачей, - честно признался дознаватель. – а не ваш Регар, наверное, от доброты своей природной, но…
-Еще я хотела извиниться, - тихо перебила Арахна, и Мальт застыл на полуслове. Этого он не ожидал.
            Арахна для себя еще пару часов назад решила, что никогда и ни за что не извиниться перед Мальтом за свои слова, а еще – не станет просто так, как полагает долг, казнить Талена и Ависа завтра. Но стоило ей услышать слова Мальта, которые отрезвили ее как пощечина, она поняла: и извинится, и казнит.
            Если даже откажется казнить – это сделает Лепен, или Регар. Или их Коллегию разгонят и все равно выполнят приговор. В любом случае – Авис и Тален обречены и должно произойти чудо, чтобы их не казнили завтра на площади. А чудес не бывает, когда права предъявляет закон.
            И извиниться… Мальт тоже орудие. И ей надо пережить свое горе наедине с собою, ей надо жить теперь как-то иначе, не так, как прежде, когда они могли собираться Коллегий палачей в зале и на все голоса ругать дознавателей или судей, да и вообще всех, кто презирает их.
-Вот как? – Мальт уточнил тихо, словно бы сам не верил, да он и не верил, если честно. Ему казалось, что это уловка Арахны, а не настоящее желание извиниться.
            Он бы на ее месте не извинялся. Впрочем, на ее месте он бы и не говорил ничего подобного дознавателю, от которого слишком многое вроде бы зависит. А вместе с тем – ничего. в некотором роде она даже свободнее будет, ее не держат тайны и обещания. Она сумела уклониться там, где сам Мальт не сумел.
-Извини меня, пожалуйста, - Арахна говорила тихо, боясь, что громкий голос ее может спугнуть извинения. – Твой ребенок не виноват в том, что…
            Что его отец дознаватель? Что его отец заговорщик? Что его отец такое же орудие, как Арахна, Регар или топор?
-Что все так, - выкрутилась она. Мальт кивнул:
-Спасибо. Нет, правда, я благодарен.
-Я не умею извиняться, - призналась Арахна. – Но твой ребенок не виноват. Ты – виноват. А может быть и нет. но я считаю, что да. Даже если ты чист перед законом, то перед людьми…
-Виноват, - согласился Мальт, - ты не представляешь, какой я был сволочью.
            Арахна в удивлении воззрилась на него. Она никогда прежде не видела у него такого взгляда – без тени насмешки или превосходства, скорбная усталость.
            Не дознаватель, а унылый представитель Коллегии Письма! Арахна почувствовала неуместную жалость и нервно спросила:
-Был?
            Он хмыкнул:
-Сейчас я болен сентиментальностью.
            Арахна изобразила на своем лице недоверие. Мальт, вопреки всякому здравому смыслу, был для нее интересным собеседником, особенно когда заговаривал вдруг вот так, как будто бы он человек и только потом дознаватель.
-Болен-болен, - подтвердил Мальт. – В былое время я бы тебя за твои слова в такие бы допросные увел, но нет…сижу, разговариваю.
-Мстить будешь? – спросила Арахна нарочито равнодушно. Ей не хотелось умирать, нет, ей просто не хотелось проживать завтрашний день и кто знает, сколько дней еще. Все, что было нужно Арахне – это уснуть и проснуться тогда, когда все вернется в норму.
-Да ну тебя! – Мальт даже обиделся. – Я, как опытный дознаватель, горжусь вашей, людской яростью. Если на дознавателя не обрушивается гнев – его надо лишать жалования. К тому же, а кто головы будет рубить?
-Да уж найдутся палачи…
-Найдутся, - не стал спорить Мальт, - но к ним приглядеться надо, понять о них все. А с вами уже привычно. У вашей Коллегии  одна большая проблема: вы не можете быть все одинаково разумны, кто-то из вас неизменно начинает творить какие-то бредни. Посмотришь на вас издалека – милые и разумные люди, а поближе…
            Арахна молчала. Еще пару недель назад она бы возразила, орала, топала бы ногами и кричала, что нет, их Коллегия -  это семья, сейчас она могла только молчать. Если там и было что-то семейное, то рассыпалось. Может быть осталось еще что-то похожее между Регаром и Арахной, но и то – висело на волоске, как будто бы тоже заканчивался срок этой теплоты и этой семейственности.
-Тошно? – спросил Мальт, ожидавший ее сопротивления и удивленный его отсутствием.
-Очень.
-Из-за Ависа?
-Из-за всего. И из-за всех. А больше из-за себя.
-Пей, - предложил Мальт. – Когда душа болит – переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает.
-По опыту знаешь? – тут хмыкнула уже Арахна и посерьезнела. Потому что Мальт даже не улыбнулся.
-По опыту, - согласился он, помедлил, и добавил, - когда жена умерла.
-Ты ее любил? – Арахна почему-то охрипла. Этот человек не был способен к любви на ее взгляд и факт того, что у него когда-то могла быть семья, казался безумным.
-Нет,  не любил. Мне не так все далось, как тебе. У меня не было шанса быть дознавателем. я сам сделал свое имя, в провинции…неважно уже какой, но далеко от столицы, я понемногу шел к своей мечте. Мне посоветовали для продвижения завести семью. У нас, дознавателей, все не так.
            Арахна подавила в себе желание съехидничать. Ей стало странно холодно от слов Мальта, но она не прервала его, как будто бы для нее самой было важно в это мгновение услышать о его человеческой жизни.
-И я женился. Не любил, нет. даже скрывать не стану. Но карьера пошла. А она тенью по дому ходила, знала, конечно, что не нужна она мне. Я на работе, без выходных, без сна и отдыха – в столицу хотел. А она тенью. Болеть стала. Я вызвал целителя, он прописал ей ивовые настои для успокоения нервов…
            Арахна вздрогнула – ей самой сегодня прописали такие же настои. Пить она их, конечно, не собиралась.
-Потом она просила свободы, - продолжал Мальт. – Говорила, что задыхается. Я злился. У нее было все дома, а до любви – так плевать, разве нет? вот и оказалось, что нет. у дознавателей развод не запрещен, но  шептаться бы стали, а на кону – переезд в столицу! Нет. не отпустил. Она, вроде бы, смирилась…
            Мальт прикрыл ладонью лицо, как будто бы свет начинающегося вечера был ему неприятен. Арахна, сама поражаясь себе, коснулась его руки успокаивающе. Он даже не вздрогнул, зато она сама вздрогнула, поразившись тому, что кожа такого скользкого змеиного человека совсем теплая.
-Забеременела, все как будто наладилось. Я уже предвкушал перевод в столицу, а она оставила мне сына  и умерла через два дня.
            Спрашивать «от чего именно?» было бы бестактно, но Мальт, отняв ладонь  от лица, сам прочел этот вопрос и сказал:
-Я думаю, она сама себя освободила. Это не было похоже на случайность.  Целитель уверял, что она здорова и все пройдет хорошо. И тогда я пил. Да, поверь. Перевод отложили. А я пил не о ней страдая, и не о сыне даже переживал, а о себе. Что не заметил, не уберег, чего-то не сделал. Вина со мной.
-Мне жаль, - промолвила Арахна.
-Нет, - Мальт встряхнулся и стал снова насмешливым, но сейчас это было даже привычнее, и Арахна приняла это с облегчением. – Ты ее знала? Нет. может быть. Тебе жаль меня? Не смей. Так с чего тебе жаль?
-Так не должно быть.
-А никак не должно… - Мальт оглянулся, как будто бы почудилось ему что-то. – Ладно, пойдем, провожу тебя…
            Он помедлил и усмехнулся:
-До Коллегии Палачей не вести? От скандалов?
-Да плевать, - Арахна поднялась, в ней кипела решительность, подкрепленная нежным и осторожным сочувствием. – Пойдем?
            Дальше двинулись быстро, от Коллегии Письма до Коллегии палачей путь занимал где-то с полчаса и за эти полчаса, что они шли, не было никакого намека на внезапные откровения. За исключением лишь вопроса Мальта:
-Ты сможешь завтра?
-Я должна, - Арахна сжала зубы. Она знала, что ее слова – правда. Она на самом деле должна это сделать. Должна казнить.
            Это ее долг. Этому учил ее Регар.
-Молодец, - искренне похвалил Мальт.
            И еще у самой Коллегии палачей вдруг потянул ее слегка в сторону и тихо спросил:
-Ты читала дневник Сколера?
-Нет. я решила не читать.
            Соблазн был велик, но слова Эмиса и собственные рассуждения о том, что незнание – это редкая роскошь, все-таки убедили ее не касаться дневника Сколера. А если бы она узнала, что Мальт говорит правду? А если бы узнала что-то значительно страшнее? Как бы ей с этим жить? Или, напротив, не прочла бы ничего стоящего? Какой она тогда друг, если готова усомниться?
-Не читай, - пожал плечами Мальт. – это твое право. Только тогда спрячь получше.
-Зачем? – Арахна с подозрением взглянула на дознавателя.
-Увидит кто. Или заберут. Да или кому-то еще может прийти в голову идея покопаться в этом деле. Ты же пришла зачем-то в его комнату той ночью?
-Я скорбела!
-Ой, не ври. Скорбь вела тебя второй дорогой. Первая была в том, что ты хотела знать виновен он или нет. надеялась найти след. Но встретила меня и знать уже не хочешь, потому что догадываешься, что ничего хорошего не узнаешь. А так есть иллюзия выбора. Все просто.
            Арахна снова почувствовала в себе неприязнь к этому человеку. Он был прав и это было отвратительно. Она ничего не могла сделать с его правотой, только не думать об этом самой, не дойти мыслями, но вот…Мальт заботливо ткнул ее в самую правду.
-Спрячь, - повторил Мальт, - послушай моего совета.
-А может – уничтожить?
            Она рассчитывала, что это будет провокацией, что Мальт сейчас возмутится и скажет, что дневник ему нужен и вообще – это документ, да как ей в голову пришла такая мысль.
            Мальт же снова сбил ее с толку:
-Уничтожь. Он был все-таки твоим другом, а не моим.
            Мальт не хотел уничтожения такого документа, но все-таки рискнул. И риск этот объяснялся одной простой истиной: Арахна ни за что не последует его совету. Она и сама хочет знать всю правду, боится ее, но тянется. Отшатывается в ужасе, когда дверца готова приоткрыться, но продолжает ходить кругами, подглядывать, подслушивать, угадывать. 
            Да скорее Девять рыцарей Луала ступят на землю Маары, чем она уничтожит записи Сколера.
-Но… если не уничтожать…- Арахна с досадой закусила губу, - то куда спрятать?!
-Туда, где не станет искать дознаватель.
-А без загадок?!
-Дознаватели разные. Но, как оказывается, большая часть из них не готова лезть в тексты о Рыцарях Луала. Я бы залез, но я и без того многое знаю, так что…
            Мальт усмехнулся и, видя недоумение Арахны, которая до сих пор не держала нигде никаких тайников, объяснил:
-Нужна книга о Рыцарях Луала или о сказаниях жизни самого Луала, словом, что-то священное. Вырезаешь внутри прямоугольник по контуру, например, того же дневника, укладываешь…смотри, чтобы везде контуры дневника были меньше страницы, должна быть рамка со всех сторон. Потом склеиваешь все страницы между собою очень плотно и, как финал, страницы к обложкам… получается как ящик. Тексты священные и надо отвечать перед Луалом за это, да и тайник одноразовый, но, как показывает моя практика, такой тайник чаще всего и годится.
-Ничего себе – тайники! – Арахна была поражена, а Мальту стало смешно от того, как ее просто удивить. Он сам видел такие изощренные ловушки и скрытные места в домах, в кабинетах и предметах гардероба, что не удивлялся. Для него лезвие в веере, яд в пудренице и тайное письмо в каблуке были обыденностью, а для нее чем-то неизведанным. Это было смешно. И грустно. Какой, должно быть, была ее жизнь светлой, раз даже тайников Арахна делать не умела! В его собственном кабинете тайников было семь, в резервной лачуге – двенадцать…
            И каждый грозил неприятностями, а то и смертью.
-Или передай мне, - сжалился Мальт, знавший, что нельзя сделать первый тайник и не приобрести себе нервность.
-Нет, - в этом Арахна не колебалась, - до встречи.
            Она не пожелала услышать ответного прощания, повернулась на каблуках и пошла к своей Коллегии. Мальт недолго поколебался, потом решил, что и без этого уже многое для нее сделал и пошел в свою сторону.
            А Арахну, опять же, вопреки всем привычкам и ожиданиям, даже не встретили скандалом. Хотя, без сомнения, присутствие ее в компании Мальта не осталось незамеченным.  Но ни Регар, ни Лепен не задали ей и вопроса. И даже Эмис удержался от шуточек и хмуро поправлял свою форму палача.
-Завтра, дорогие мои, - Арахна заговорила холодно, сама не зная, что прежде была способна говорить с таким холодом, - у меня тяжелый день. Я выполню свой долг с надрывом в сердце. Эмис, завтрашний день считай проверкой.
            Лепен не сдержал усмешки – он уже предвкушал, чем кончится эта проверка и желал, чтобы завтрашний день пришел быстрее. О том, что завтра казнят Ависа, который был ему, в общем-то, приятелем, он уже напрочь забыл.
-Поэтому, я сейчас иду спать и очень прошу меня не беспокоить.
            Она повернулась к лестнице и пошла, чувствуя себя на редкость спокойной. Уже в комнате, закрывшись по привычке, которая так легко вошла в ее жизнь, Арахна принялась делать тайник, которому ее только что научил Мальт. На его словах выходило все легко, но сложности начались еще на книге. Арахна чуть не решила уже взять другую, как-то страшно было резать книгу о Рыцарях, но ей привиделась усмешка дознавателя и она покорно взяла нужное.
            Больше не было ей утешения.
            Да и сам тайник оказался хлопотным. Она исколола себе все пальцы тонким длинным ножом, стараясь вырезать аккуратный прямоугольник во всех страницах сразу, не повредить при этом обложку. И переклеить между собою другие страницы тоже оказалось сложно: разведенная паста прилипала к ладоням, к столу, к одежде, но только не к бумаге!
            Снизу доносились неразборчивые голоса, кто-то поднимался, спускался и снова поднимался по ступенькам, а Арахна все еще переклеивала между собою страницы. Затекла спина, пальцы одеревенели и у нее кончился запас всех ругательств, но к ночи она наконец закончила свое несчастное произведение, извлекла из-под подушки тоненькую книжицу Сколера. Бережно уложила ее как в шкатулку и закрыла сверху последними страницами и обложкой.
            С тихими уже ругательствами и шипением Арахна убрала оставленный бардак, кое-как спихнула ненужные куски страниц в мусорное ведро. Если бы Мальт был здесь, он бы подсказал, что и от этих клочков тоже надо избавиться, но Мальта тут не было, а у Арахны не хватило к этой догадке опыта.
            Зато когда она закончила и легла, то почувствовала, впервые за долгое время, что поступила правильно и смогла заснуть…
            Да так, что сама же чуть и не проспала. Вскочила от громкого стука в дверь, с бранью начала носиться по Коллегии, временами охаживая нелестными выражениями несчастного и невиноватого, и, между прочим, собранного Эмиса.
            Лепен сунул Арахне бутерброд, и она даже кивнула ему так, как раньше… подгоняя же Эмиса к дверям, хотя, он и так был с утра образцом для добродетели и послушания, Арахна выскочила из Коллегии.
            Бывают такие обстоятельства, которые меняют историю. Так, например, король Маары, прадед нынешнего Короля, да будут дни его долги, на пиру по случаю своей очередной военной победы, зашелся пылкой речью. Жара и продолжительность монолога осушили его горло и Король, не примериваясь, схватил кубок своей жены и осушил его до дна.
            Откуда и кто мог знать, что именно в этот вечер королеву планировали отравить, подозревая в подлой интриге и не менее подлой измене? Но король сам решил свою судьбу и схватил не свой бокал, так королева, вдовая и подозрительно бодрая, заняла престол как регент до совершеннолетия своего сына. А еще так Коллегия палачей тех лет была вынуждена казнить десятка три советников, заподозренных в заговоре, и потеряла, таким образом, много умных и продвинутых идей.
            И ровно также в судьбу капитана Маары, первопроходца Черных Морей – храброго и бесконечного удачливого Олендриса вмешался злой рок, когда он в утреннем тумане решил, что видит скалу прямо по курсу корабля и направил судно левее, где оказались страшные рогатые затвердевшие скопления древних пород, которые нанесли большой вред и кораблю, и Мааре…
            Или, к примеру, в самом начале образования королевства Маары, когда первые поселенцы воевали здесь с другими землями, местный военачальник решил разместить мирных жителей за своей армией, чтобы те были в безопасности. Вот только вражеские конницы стали теснить солдат и те даже не смогли обратиться в бегство…
            Не только Маара грешна такими обстоятельствами. Жизни многих людей в меньшем масштабе сталкиваются с тем же. Кто-то опаздывает на важную встречу и оказывается спасен от смерти, кто-то хватает не свой бокал или случайно оказывается не там, где надо. Дикое стечение сил, насмешка разных богов – от злобных богов серой земли Равен, до хитрого Яра, от магии темнеющей грозами Авьерры, до республиканского Нимлота…всюду есть боги и Луал со своими Девятью Рыцарями вхож с ними в общий Пантеон стечений судьбы.
            А у богов свое чувство юмора. И чувство юмора то жестокое, насквозь циничное, едкое.
            Лепен, как человек, отравленный чувствами и трус одновременно, не смог засунуть предложенную Персивалем записку в глубину кармана мантии Эмиса, боясь быть застигнутым в любую минуту.
            Эмис, который собирался нервно и рвано, не готовый морально к казни, в раздражении сильно тряхнул мантию и не заметил выпавший листочек, который сдуло метанием впервые серьезно проспавшей Арахны.
            Листок улетел под кресло и предательски белел там. Лепен, уверенный в своей удаче, не думал, что что-то может пойти не так и теперь следовал как зритель на городскую площадь, не зная, что все его усилия напрасны.
            А в Коллегии оставался только Регар, у которого все чаще дрожали теперь руки. Грех для палача…
            Но какое это равнодушие для чайной ложки, которую он держал и которую уронил?
            Но ни Арахна, ни Эмис, ни Лепен, ни Персиваль не знали всей картины. Как и обалдевший Регар.
            А кроме того, случилось еще одно чудовищное стечение обстоятельств – сработало невозможное «вдруг», и Арахна, прибыв к Коллегии Дознания узнала, что чудо все-таки вмешалось и ей не надо никого казнить. Вот только опять – чувство юмора Богов, не меньше!  Произошло не освобождение, не милость  короля или появление новых фактов, что позволили бы заново открыть дело, нет.
            Произошел ужасный и противный акт восстания против природы. Авис и Тален, не желая быть казненными, сами ушли из жизни.
***
            Сначала всё хорошо, как только может быть хорошо у палача, вынужденного казнить двух людей, среди которых не самый плохой на взгляд того же палача дознаватель и давний приятель. То есть – все было отвратительно, но уложено и расписано.
            Учитывая то, что Арахна встала позже, перекусила кое-как на ходу и все время торопила Эмиса – было еще хуже. Но, по крайней мере, к зданию Коллегии они прибыли точно по назначенному, и вот здесь уже что-то пошло совершенно не так.
            Коллегия Дознания кипела жизнью. Нет, она всегда была недремлющей – там  ждали дежурные в любое время дня и ночи и всегда кто-то бродил. Сейчас же Коллегия вся преисполнилась жизнью: всюду бегали, толкались дознаватели, переругивались между собою, шептались, оглядывались…
            Выкрики -  отдельные мостики между людьми, никак не проясняли картину:
-Это невозможно!
-И как раз во время проверки!
-Тихо!
-Теперь нас всех…
-А мы чего? Мы ничего!
-А я вам вот что скажу – это все от нашей бюрократии!
            Арахна поморщилась – она не любила такого оживления особенно в те минуты, когда ей надо быть сосредоточенной, а сегодня  нужно было быть собранной и готовой ко всему, нужно было остаться холодной, подобной стали, которую нужно взять в руки, чтобы определить последние минуты осужденных.
            Ее толкнули уже пару раз, но не извинились. Дознаватели и раньше не были образчиками вежливости, но сегодня они нарушили все возможные границы снисхождения и перешли в отряд грубиянов.
-Здесь всегда так перед казнью? – спросил Эмис, которому тоже не нравилось все это движение. Нет, движение он, как проявление жизненной стихии – любил и уважал, а вот движение хаотичное, перепуганное и нервное – презирал. И именно то презренное движение царило сейчас среди Коллегии Дознания.
-Луал покарал их безумием, - фыркнула Арахна и протиснулась все-таки к дежурному дознавателю. – Мы – палачи. Мы за…
-Казни нет! – рявкнул дежурный дознаватель.
            Арахна обалдела. Раньше на нее никто так не повышал голоса ни за что. Она прибыла по долгу службы и вот – ее не пускают! Это возмутительно!
-Я – палач! – она предприняла еще одну попытку. – Я за осужденными…
-Казни нет! – повторил дознаватель.
-Так, вы…- Арахна не очень умела справляться с конфликтами, возникающими на таком мелком и неожиданном уровне, и потому терялась, но сейчас в ней вместе с растерянностью поднимала голову и злость, - я – Арахна из Коллегии палачей и вы обязаны меня пропустить! Я за осужденными…
-Казни нет! пошла вон! – дежурный дознаватель не смягчился. Арахна захлопала глазами, не зная, на что решиться. Эмис попытался прийти на выручку ей и заговорил иначе:
-Мы из Коллегии Палачей и мы должны поговорить с кем-то из дознавателей. Понимаете, мы имеем приказ и должны его выполнить или получить из чьих-то уст основание, согласно которому…
-И ты тоже – пошел вон! – дежурный устал слушать речи Эмиса и отвернулся, демонстративно перестав замечать их.
-Ты что-нибудь понял? – ошарашено спросила Арахна. – Вот и я нет.
-Вернемся и расскажем Регару? – предложил Эмис, но его предложение потонуло с появлением из дверей Дознания бледного и явно встревоженного Мальта. Он протиснулся, не замечая своих соратников к Арахне, как будто бы к ней и пришел, и сказал очень серьезно без тени насмешки:
-Казни не будет, Арахна. Уходи.
-В чем дело? – также тихо и серьезно спросила она, невольно схватив Мальта за руку. В творящемся безумии только он был готов поговорить с нею.
            Мальт быстро огляделся по сторонам, приблизился к Арахне и быстро ответил:
-Авис и Тален покончили с собой, уходи отсюда.
            Больше всего Мальт боялся того, что она сейчас громко воскликнет: «как покончили с собой?» и привлечет нежелательное внимание. Она и без того привлекала много внимания в своей черной форме палача и полной растерянностью. Мальт, увидев ее в окно своего кабинета, поспешил спуститься, чтобы избавить Арахну и Коллегию Палачей от ненужного внимания.
            Пару недель назад Арахна так бы и сделала, так бы и закричала, начала расспрашивать, но сейчас в ней что-то надломилось таким образом, что она сумела промолчать, и только в глазах ее ожил испуг.
            Что касается Эмиса, то он не мог еще понять всей серьезности ситуации мозгом, и дошел до нее только чутьем и наблюдением, и, как обладатель странного и многогранного опыта, промолчал также.
            Арахна готова была идти назад, когда вдруг за спиной Мальта вырос дознаватель. Внешность которого показалась ей мгновенно отталкивающей. Дознаватель улыбался, когда другие были в явной тревоге, досаде и страхе. Это было как-то неправильно.
-Ба! Мальт, что, даже в рабочее время ты способен найти время для личных бесед?
            Мальт явно смутился:
-Эта девушка должна была казнить сегодня…
-Казни не будет, - перебил дознаватель.
-Я знаю, Персиваль, что ее не будет, - Мальт с трудом держал себя в руках. Судя по всему, конфликт между этими двумя дознавателями был уже не первый день. Что ж, отчасти Арахне было приятно, что не она одна недолюбливает Мальта. Но лишь отчасти. Среди всех дознавателей он оказался к ней ближе, чем можно было бы даже предугадать.
-А между прочим… - Арахна обрела голос, обращая на себя внимание дознавателей, удивляя Мальта и пробуждая любопытство Эмиса, - я, как палач, имею право на выдачу официального документа, который соединю с делами моих осужденных и подам рапорт в Совет.
            Бюрократия! Прошли те времена, когда можно было спрятать столь значимое происшествие, как самоубийство двух осужденных преступников от лишних ушей. Прошли, и не списать никак на случайность. Арахна знала, что она в своем праве – ей нужно присоединить в дело документ, объясняющий, почему она не провела казнь, подать рапорт, а там уже, всякий, кто будет в дурном настроении читать этот рапорт, может задаться вопросом: как так вышло? И начнет перетряхивать Дознание с новой силой.
            Арахна имела право на эту бумагу!
-Ну? – продолжала она наступать на Персиваля, который мгновенно поблек, не желая выдавать такой бумаги и вообще впутывать свое имя в эту историю, - кто из дознавателей мне ее выдаст?!
            Если бы этих слов Персиваль мог ждать! Но он недооценивал Арахну и никогда прежде с ней не работал, а потому, вместо того, чтобы ответно напереть на нее с бюрократией и велеть ей идти к себе в Коллегию и отправлять вместо себя за бумагой Регара, он струсил и поблек.
-Я вот пытаюсь вытребовать ее у Мальта, но, может быть, вы дадите мне ее?  - Арахна чувствовала, что победила и была бы этим довольна, если дело происходило бы в иных ситуациях.
-В самом деле, Персиваль? – Мальт усмехнулся, но эта усмешка уже была для Арахны знакомой и привычной, так что она даже обрадовалась его поддержке.
-Что ты… я вообще мимо…- Персиваль сделал вид, что вдруг заметил кого-то среди дознавателей и рванулся в толпу, прочь от опасного засвета своего имени в неприятном рапорте.
-В мой кабинет, - тихо сказал Мальт Арахне и сделал знак дежурному. – Я выдам тебе свидетельство.
-Эмис, - Арахна обернулась к неудачливому ученику, - отправляйся на городскую площадь, командуй отмену. Пусть все разбирают.
            Эмис был рад исчезнуть и воспринял приказ Арахны как спасение, мгновенно растворился в толпе.
            Арахне же хватило терпения не напасть с вопросами аж до самого кабинета, но едва Мальт закрыл за собою дверь, как она тотчас обрушилась на него:
-Как это? Что происходит? В каком смысле – они покончили с собой? И Авис? И Тален? И…как?!
            У нее не укладывалось в голове. Она привыкла считать, что умереть можно от руки палача, от болезни или от старости.  Среди ее знакомых – немногочисленных и одинаковых, не было никого, кто сам принял такое решение.
-Луал! – Мальт рассердился, - угомони же ты эту ненормальную! Если бы я только сам знал…
-Но как это случилось? – Арахна металась по его кабинету, а Мальт наблюдал.
-Я, как и все дознаватели, пытаемся это выяснить. И если ты перестанешь метаться, а станешь тихой и незаметной, я смогу уйти и, возможно что-нибудь узнаю. Или жди нормального следствия.
            Арахна тотчас успокоилась, села на стул и сложила руки на коленях. Она дрожала, Мальт заметил, что ей очень тяжело владеть собой, но во имя знания об участи Ависа, в первую очередь, овладела собой.
            Мальт заметил вдруг и ее руки – тонкие, женские. Длинные пальцы, белая кожа – у палачей разве могут быть такие руки? Она пытает людей, рубит головы, и конечности…как только умудряется с такими тонкими руками?
-Долго стоять-то будешь? – поинтересовалась Арахна, заметив его взгляд на своих дрожащих руках и пряча ладони в складках ткани.
            Мальт встрепенулся и вышел, а для Арахны потянулось ожидание.
            Время замедлилось до неприличия. Сказать точно, сколько прошло минут в томительном ожидании, в суматошных и лихорадочной куче вопросов, в терзании - Арахна  не могла.  Ей то казалось, что Мальт едва вышел за дверь, то казалось, что она здесь уже сидит несколько часов. Ну, как сидит…
            Арахна металась. Вставала, начинала ходить, когда в коридорах тоже ходили, переговаривались. Затихала, замирала то в одном углу кабинета, то в другом, когда и в коридорах все замирало – ведь Мальт сказал быть незаметной. Но удержать свое тело от движения было сложно, да и противно, если честно. Ведь тогда – терзали мысли.
            Могли ли Авис всерьез так поступить с собою? Впрочем, как сама бы Арахна вела себя, зная, что ей грозит смерть да еще и публичная? Как палач с неплохим опытом Арахна знала, что такое смерть. Она видела, как та неприглядна, как зловонна и видела, чем становятся еще пять минут назад жившие тела. К этому, конечно, нужно привыкнуть, и она привыкла.
            Поэтому могла полагать, что и Авис привык к этому, и уж тем более привык Тален. Это смерть на глазах многих – унижение, конечно, но с другой стороны – не лучше ли так, чем где-то в камерах Дознания, в холодных стенах? Без приговора, без жреца Луала, от своей собственной, неопытной руки?!
            На этот вопрос не ответишь, если дважды не умрешь разными способами, а такого не могло произойти.
            Арахна снова начинала ходить по комнате, заставляла себя сесть и снова вставала, переплетала пальцы, чтобы занять себя, но ум не отвлекался. Она пыталась представить себя и то, как поступила бы сама – и что-то в ее мыслях не желало складываться, как будто бы куски разлетевшегося витражного стекла не желали складываться в прежний изящный узор и чьи-то грубые руки нарочно скрепляли друг с другом в заведомо неверном порядке!
            Но вот открылась дверь:  быстро вошел мрачный Мальт и тотчас закрыл ее за собою, тяжело взглянул на замершую Арахну.
-Всё плохо, - ответствовал он, усаживаясь за свой стол, заваленный бумагами, но все равно имеющий в этих бумагах неприкрытый порядок.
            Как будто бы Мальт специально набросал их, но твердой рукой разбросал так, чтобы они лишь придавали вид занятого стола.
-Расскажи, во имя Луала и Девять рыцарей Его! – взмолилась Арахна, измученная ожиданием и вопросами, которые сами собою рождались в ее голове и не было спасения.
-Они покончили с собой. Оба. Сидели в разных камерах – возможность сговора во время заключения исключена, - Мальт говорил сухо, но его глаза горели странным огоньком лихорадочного интереса. Как дознаватель он, конечно, понимал все неприятности, что должны были после такого происшествия удостоить появлением их Коллегию, но как человек, склонный к размышлениям, тайнам и интригам – зажегся, так как дело представлялось странным.
-Вчера им объявили о казни. По одному. Где-то за час до того, как ты порадовала мою Коллегию своими теплыми пожеланиями, - Мальт был собран и серьезен. Арахна стыдливо опустила голову. Она сидела напротив и старалась теперь не встречать лишний раз взгляд Мальта.
-Оба, - продолжал дознаватель, - приняли эту весть достойно. Тален тихо выругался про себя, наверное, не осознал. Авис побледнел. Да и после все шло как обычно. Вечером, когда им принесли ужин, они были живы. Утром, когда пришли, чтобы собрать на казнь, обнаружили два тела без признаков жизни. Остановка сердца.
-А завтраком вы их что, не кормили? – поинтересовалась Арахна, прерывая.
-Зачем? – не понял Мальт. – Им умирать меньше, чем через два часа. Сейчас ты бы уже довезла их до площади…
            Арахна поежилась. В словах Мальта был смысл для нее еще и в другом. Людей часто тошнило на пути к месту кары или уже на подмостках. Отвратительное зрелище, человеческая реакция! Она сама пожалела, что так неразумно перебила Мальта.
-Предварительно – остановка сердца, - продолжил Мальт. – Но оба здоровы, у целителей не наблюдались. Так что… пока самоубийство.
-Это каким же образом? – фыркнула Арахна. – Позволь уж спросить!
-Не знаю. Никто не знает. Но версия нашей Коллегии – самоубийство. Так проще пока объясниться. Лучше признать тот факт, что мы просмотрели какую-то возможность свести с четы жизнь, чем убийство. Хотя, по всем признакам – убийство и есть.
            Арахна помолчала, обдумывая слова, затем спросила:
-К ним приходили?
-Думаешь, мы не проверили? – полюбопытствовал Мальт. – Вся Коллегия на ушах стоит, не думаешь же ты…
-Я про вас уже хорошо не думаю давно, - Арахна намеренно сказала «вас», чтобы не отделять Мальта от других дознавателей.
-Ладно, - примирился он. – Проверяем. Мы на стражу камер ставим молодняк. Стража всю ночь, пост тоскливый. Сама понимаешь, тут и более опытные глаза прикрывают на пару минут, чего уж говорить…и есть варианты. Либо заснул наш постовой, либо отошел на пять минут или хоть на минуту, либо в сговоре и утаивает информацию. В любом случае – его допрашивают и  участь ему плачевна.
-А если он не виноват?!
-А как? Не сознается нам – отдадим вам, - Мальт задумался, смакуя последнюю фразу, - хорошо звучит! Когда все Коллегии объединятся так уже не получится. Так…о чем я? А! Арахна, он виноват в любом случае, но вот степень вины – это вопрос совсем уже другой.
-Но все же! – Арахна представила, как множество дознавателей наседают на какого-то несчастного своего же собрата, готовые его растерзать.
-Тогда еще хуже! Встряхнули все списки посетителей Коллегии за вчерашний день – кто во сколько пришел и во сколько ушел. Если тот постовой не признается – дело плохо. Это кто-то из нашей Коллегии, из наших дознавателей.
-Например…ты? – Арахна не знала, что ее слова прозвучат так жестоко. Не догадывалась, что Мальт вздрогнет от них и с явной обидой спросит:
-Я что – единственная сволочь в своей Коллегии?
            Арахна вспомнила недавнее знакомство с Персивалем, вспомнила и тот день, когда она вообще впервые увидела Мальта и покачала головою:
-Извини.
            И, чтобы избежать неловкости, предположила:
-А это мог быть яд? Например, в вечернем ужине?
-Пищу пробуют, проверяют, - ответил Мальт, в котором жило еще чувство обиды и досады, что даже сейчас, после всех его откровений, Арахна относится к нему с предубеждением и настороженностью. – На проверку взяли остатки с их тарелок, кухонных работниц нашей Коллегии тоже уже вызвали для допроса. Осталось ждать!
-Это все, что ты можешь сказать? – Арахна не верила. Ей всегда казалось, что дознаватели – это люди, которые берут и легко распутывают самые загадочные и самые умные преступления, но теперь, когда оказалась сама нос к носу с представителем Дознания и видела, что он может только ждать – отказывалась верить.
            Это ли те люди, что решают за жизни и смерти других? Хранители закона?! Сложили руки на столе, закопались в бумагах и ждут? чего? Когда все само собой станет ясным?
-Ты орешь на меня взглядом, - хмыкнул вдруг Мальт, - прекрати! Серьезно, мне кажется, что внутри себя ты просто кипишь от гнева. Так нельзя. Гнев отравляет разум. Да, я знаю, что тебя возмущает. Мое ожидание. Это у вас работа подвижная…
            Арахна с возмущением уже готова была сорваться и обрушиться на него, но Мальт перебил:
-Да-да! А у нас преступления. Люди против людей. Докажи вину, найди виноватого. Вам нужно лишь покарать, и то, учитывая сегодняшнее происшествие, уже не нужно. Может быть, через час станет яснее, а может быть – завтра. В любом случае, не смешивай наши задачи. Твоя – карать, моя – найти того, кто виноват.
            Арахна не ответила. Она чувствовала, что Мальт снова сказал ей что-то насквозь верное, то, до чего она и сама могла бы дойти умом, но почему-то не дошла. Но она решила отмолчаться, гордо подняться из кресла и уйти из Коллегии Дознания в свою, родную, чтобы рассказать Регару, Эмису и Лепену, что Тален и Авис таинственно умерли этой ночью.и уже вместе со своей Коллегией оплакать и поразмыслить над судьбами.
            Но стоило ей подняться из кресла, как Мальт осведомился самым доброжелательным тоном осведомился:
-А бумага тебе не нужна?
-Бума…- Арахна выругалась. Тот самый предлог, который она использовала для того, чтобы Персиваль исчез из ее поля зрения, был суровой необходимостью. Она прежде не попадала в такие ситуации и могла бы сослаться на это и отправиться к Регару, чтобы тот уже уладил всякие формальности…
            Но она не сделала этого. Ругнувшись, Арахна дождалась, когда Мальт неспешно и очень аккуратно выведет ей нужные строки, объясняющие, что этой ночью преступники ушли из жизни по своему, очевидно, решению, начато разбирательство и свидетельствует об этом он – дознаватель Мальт.
            Арахна взяла бумагу, свернула ее пополам и спросила уже сама:
-Ждать известий?
-Если  хочешь, - пожал плечами Мальт. – От дела поинтереснее и посерьезнее ты отказалась.
-Я не участвую в заговорах!
-Но любопытствуешь.
-Но…- возражений не нашлось, Арахна закашлялась, изображая судорожный приступ сухости, чтобы выиграть время для того, чтобы придумать нормальный ответ. – Но я имею право знать о сегодняшнем.
-Да и ты и о большем имеешь право знать, но сама не хочешь, - Мальт махнул рукой, обрывая ее возмущение, - все, иди. До встречи.
            Арахна пошла к дверям, потянула на себя – дверь не поддалась. Тогда она толкнула ее и дверь снова не поддалась. Чувствуя себя полной идиоткой, хуже, чем в последние недели, Арахна позвала:
-Мальт?
-Чего? – он оторвал взгляд от бумаг и, увидев Арахну у дверей, хмыкнул, - ну да, извини. Их заклинивает. С силой нужно.
            Дознаватель торопливо поднялся из-за стола и весьма почтительно, что было на него не похоже, открыл перед Арахной дверь, и она смогла, наконец, покинуть Коллегию Дознания, встречая на своем пути множество взглядов и множество шума от кипящей в тревоге Коллегии.
            А мальт снова вдруг подумал о том, что Арахна не имеет силы в руках, но, между тем, служит палачом. Это было странно, так как на ее счету было много казней и Регар называл ее своим заместителем.
            А с дверью не справилась!
            Тем временем Лепен тоже понял, что что-то идет не так. Казнь не начиналась, не появлялась страж, не появлялись жрецы и дознаватели, и уж тем более не появлялась Арахна с двумя сегодняшними осужденными. Толпа стекалась, толпа шепталась и ждала зрелища.
            А зрелища не было.
            Потом началось что-то совсем невразумительное: примчался Эмис в дрянной телеге и скомандовал помощникам Коллегии Палачей собираться, мол, казнь отменилась.
            Помощники не поверили, но тогда Эмис назвал себя и сказал, что получил такой приказ лично от палача Арахны и дознавателя Мальта. Он прикрылся двумя именами, как щитом, рассчитывая, что уж какое-то сработает.
            Помощники переглянулись и под негодование толпы стали паковаться. Лепен, преодолевая возмущение народа, который был лишен не только удовольствия в хлебах, но еще и зрелищных казней, с трудом протиснулся к Эмису, чье падение предвкушал.
-Эй…эй, что это значит?
            Эмис обрадовался, увидев Лепена:
-Хвала Луалу, хоть одно здравое лицо!
            Эмис приблизился к палачу и быстро сказал:
-Ависа и Талена больше нет. они покончили с собой ночью. Арахна велела отменить казнь.
-А где она? – Лепен бешено завращал головою, надеясь, что в толпе увидит ее.
-У Дознания была. Ее тот…ну, Мальт к себе повел, - Эмис пожал плечами, - вроде бы надо ему было поговорить, а я, стало быть…
-И ты ее отпустил?! – в ярости взревел Лепен и с силой толкнул Эмиса в грудь. Эмис, не ожидавший такого нападения, не удержался на ногах и упал на спину, больно приложившись затылком к подмосткам эшафота. Один из помощников сбежал вниз, чтобы помочь ему подняться, а Лепен, ругаясь на Эмиса, и ругая всех и вся, бросился назад, в толпу, надеясь, что возмездие отыщет голову этого безмозглого Эмиса, а вместе с ним и надоевшего до одури Мальта.
***
            Регар считал себя неглупым человеком большую часть жизни, но сейчас он не знал за что схватиться и о чем подумать. Мысли его путались.
            Рука настоящего опытного палача должна быть всегда тверда, но из-за всего пережитого Регар не удержал чайной ложки и та равнодушно упала. Откуда ей – расписанной красавице – было знать, что нельзя падать именно на этом участке Коллегии? Регар ругнулся сквозь зубы, склонился, увидел листок и, конечно же, развернул.
            И вот теперь всякая мысль покинула его разум, едва взгляд выхватил: «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».  Долгих три или четыре минуты Регар смотрел в лист, не понимая умом смысла написанного, а потом паника резко хлестанула по всему его существу, и он вскочил, забыв про несчастную ложку, подаренную ему еще лет десять назад Арахной. Ложек, вообще-то, был целый набор – разные, фигурные, расписные – ей приглянулся этот набор на ярмарке, и она сделала ему подарок. Подарок чудовищно-ненужный, но он был от нее, и это решило все на свете. Регар пользовался этим набором, и со временем от девяти разных ложек осталась лишь одна – та самая, что сейчас аккуратно лежала на полу. Остальные поистерлись, потерялись и были сломаны – как не береги, а дешевые вещи на то и дешевые, а у Арахны тогда не было жалования, и она скопила из каких-то своих медяков…
            Но эта записка заставила Регара забыть обо всем. Он вскочил, судорожно сжимая в пальцах проклятый лист бумаги, явившийся плодом страшной ревности одного из его воспитанников и алчным тщеславием дознавателя - Персиваля, но мог ли Регар знать это? Для него это была просто страшная, убийственная улика против…
            Мысли метались, Регар оглядывался – чудились в Коллегии глаза, взгляды. Казалось, кто-то сейчас войдет, догадается, прочтет! Ужас, великий ужас!
-Арахна…
            Разумеется, это была она. Иначе быть и не могло. Почему она так изменилась? Почему она переживает скорбь совсем иначе? Почему она отдалилась и, самое главное, почему рядом с нею крутится этот противный Мальт?! Явно – заговор!
            А может быть, нет? может быть, это лишь шутка? Если бы не был казнен Сколер, Регар так и решил бы, наверняка, что это лишь шутка, и сжег бы мирно лист и не вспомнил бы даже – ведь его воспитанники далеки от политики1 и он сам далек. Какое им-то дело до Торвуда и его договоров?
            Но Сколер изменил все для Коллегии палачей. Он разрушил безопасный их мир, и сплел сомнение. Теперь ничего уже не могло восприниматься как шутка, и было одним, бесконечным кошмаром, который никакие обстоятельства, казалось, уже не могли сделать хуже, но вот – дрогнула рука, и Регар увидел, что может быть хуже, всегда может.
            Темнота – удушливая темнота поднялась к горлу Регара, представилась бледная, как смерть, Арахна, поднимающаяся по ступеням эшафота уже как жертва. И привиделось, что сам Регар отрубает ей голову и та с глухим отвратительным стуком, который не спутать уже ни с чем, падает…
            Почему-то в грязь.
            А может быть, это не она? Регар метался по зале, но, когда его ума коснулась эта спасительная мысль, он остановился. Чуть не расхохотался: конечно, это не она! Это же Арахна, которая никогда в жизни не пыталась прожить на жалование, чтобы и прокормить себя, и крышу обеспечить и одежду. Она на довольствии казны и откуда ей знать о голоде и болезнях? Он берег ее от всего! Нет, это не она! Ей ума не хватит и желания. Ей быть Главой Коллегии, а не воителем за правду и интриганкой! Нет, это не она!
            А кто тогда? Лепен? Нет, этот безумный палач с ума сходит по Арахне и скорее утопится, чем рискнет чем-нибудь, что может, хотя бы в теории, причинить ей боль. Нет, Лепен, может быть, и поглядывает в сторону заговорщиков, но из-за Арахны не рискнет.
            Неужели…
            Нет, нет! Регар затряс головой, прогоняя снова полезшие мысли об Арахне. Она не могла. Она – ни за что!
            «А Сколер разве…»
            Нет! мысли ехидствовали, сводили с ума и Регар не знал, куда стоит броситься, кого умолять и кому отрубить голову или чего еще, чтобы прекратить все разом. Он бы хотел этого. Он умер бы десятки раз, если бы это раз и навсегда позволило бы оставить Арахну в покое.
            Ну не могла она!
            «А Мальт почему…»
            А может быть, это его месть? Почерк не Арахны и не Лепена, может быть – это Мальт мстит? Так это глупо. Подбрасывать записки… он бы придумал что-то умнее, как с Ависом.
            А может быть, это Эмис? Нет, он, конечно, бард и уличный побродяжка, без пяти минут сам нарушитель закона, но…заговор?
            Регар, при всей своей фантазии не мог представить Эмиса в заговоре. Даже Арахна на роль заговорщицы в его представлении выглядела убедительнее. Просто Эмис заскучал бы в политике. Да и кто, имея хоть толику здравого смысла, взял бы и поручил хоть какое-то важное дело такому вертопраху?!
            Да никто!
            Значит, все-таки она?! Абсурд!
            Регар никогда не думал о себе как о хорошем наставнике, но все-таки полагал, что может читать Арахну как открытую книгу. Она росла на его глазах, взрослела, стала палачом. Да, у них были проблемы. Да, она ругалась и спрашивала у Регара, зачем он не оставил ее в Сиротской Коллегии, демонстративно бросала тарелки в стену, ругалась тонким голосом…
            Но это все прошло уже давно. Это было частью ее жизни, их жизни. Они вместе прошли через это и теперь допустить то, что Арахна сумела скрыть такое? Как?
            Но этот Мальт…и Сколер! Кто подумал бы, что скромный палач из Коллегии – заговорщик? А может быть, это его? Нет, сколько раз уже здесь убирались? Нашли бы. Донесли.
            Значит – недавно? Кстати, когда убирались в последний раз?
            Регар обвел взглядом комнату, но не смог понять, насколько она грязная. Все вдруг выцвело и поплыло. Единственное, что имело значение – лист в его же руке, проклятый лист, на котором было всего две строчки.
            И этот лист мог перечеркнуть чью-нибудь жизнь. Эмиса, Арахны или Лепена? Регар не верил в Эмиса, не верил в Лепена и не верил бы и в Арахну, если бы не Мальт и его подозрительные отношения с нею.
            Если – втянул? Все-таки втянул?!
            Что могло ее – молодую девушку, не знавшую политики прежде, толкнуть на такое? Допустим, с болью в сердце, но все же, что это к ней. Прокололась бы она так наивно? Ну, сила обстоятельств – беспощадная химера, может и задеть именно таким насмешливым образом. Лист мог выпасть, мог быть забыть…
            Что могло толкнуть Арахну? Регар отказывался верить даже самой мысли, но по всей его логике выходило, что больше всего (из-за Мальта, конечно), этот листок мог относиться к ней. Но Регара можно простить – он палач, а не дознаватель, это не его долг разбираться в плетениях тех самых подлых обстоятельств.
            И он принял за истину в уме то, чего боялся больше всего. Он боялся за Арахну и сделал ее виновной, чтобы сразу придумать, как уберечь.
            Что? Что ее толкнуло? Жажда справедливости? Так это живые люди и живая земля, везде, где есть политика, Коллегии, принцы и короли – везде! – не может быть справедливости. Все равно кто-то пойдет в обход. А Арахна еще не обрела цинизма в жизни, чтобы бороться ради борьбы.
            Сочувствие? Кому палач может сочувствовать настолько? Только себе.
            Любовь?..
            Внезапно Регару показалось, что он нашел ответ. Все снова сошлось, а вернее – было подогнано, притянуто, но когда ты в испуге, когда рушится мир и мысли лихорадочно мечутся – все в одну минуту вдруг складывается.
            Арахна, которая много лет провела бок о бок с Лепеном – это факт первый. Лепен, который ее любит – второй. Мальт рядом с Арахной – третий. Заговор – четвертый…
            Сложилась цепочка. Регар понял: Арахна не соглашается на чувства Лепена, потому что любит Мальта, а тот, воспользовавшись ее наивностью, втянул ее в заговор! Арахна, никогда прежде не испытывающая никакого чувства к мужчинам, пропала! Именно по этой причине ее и смог втянуть в заговор этот проклятый…
            «Бедный Лепен! Надо сказать ему, чтоб увозил ее прочь отсюда!» - пронеслось в мыслях Регара, а потом он спохватился.
            «Дурочка!» - мысль вышла какой-то нежной. В конце концов, для Регара Арахна была воспитанницей, почти дочерью, он знал ее больше, чем она о себе помнила. Как можно было ему злиться на ее наивность и неразборчивость в людях, которая, как известно, свойственна людям лишь годы и раны спустя? Она не знала предательства. Ею не пытались манипулировать и управлять, так что…
            Как она могла противостоять тому, с чем не сталкивалась?!
-Бедная девочка…- Регар скомкал в руках злополучный лист.
            Арахну нужно было спасти. В том, что она не смогла противостоять никакой силе, была вина лишь самого Регара. Это он создал для нее клетку. Это он не давал ей ошибиться, выбирая за нее всякий раз. Это все он!
            Но, с другой стороны, как иначе? Допускать ее неправильные решения? Регар не мог бы смотреть на то, как Арахна губит жизнь.
            И вот, теперь в его руках лист бумаги, который перечеркивает все?
            Не бывать!
            Регар смял лист в пальцах еще сильнее, рассчитывая сжечь его прямо сейчас. Он, стараясь овладеть собою полностью, приблизился к небольшой печи, что хранила тепло в зимний сезон, и должна была растапливаться по утрам. Сел перед нею – запас сухих веточек есть, как всегда! Сейчас он все закончит. Сейчас он всех спасет. А когда Арахна вернется, Регар скажет ей уезжать с Лепеном.
            Лепен послушает его. Он любит Арахну и увезет ее. Увезет ее от этого Мальта и заговора. И никто, никто и никогда в целом мире не угадает содержания этого листа, да и про лист этот не узнает.
            Сейчас, только надо высечь искру и та побежит по листу…
            Дверь резко рванулась, Регар, ушедший в свои мысли и представления, вскочил и, не думая ни о ком, кроме Арахны, сунул проклятую записку в карман мантии. Но тревога оказалась ложной – это был Лепен.
            Мрачный, даже яростный, очень бледный…что-то случилось. На фоне происходящего с самим Регаром – это был роковой штрих.
-Что? – испугался Глава Коллегии. – Что за вид?!
-Арахна здесь? – спросил Лепен, не усмиряя даже перед Регаром своей яростной злости, не имевшей очевидной причины.
-Нет, сегодня же казнь…- Регар совсем растерялся. – пока она…
-Нет казни! – перебил Лепен. – Авис и Тален с собой покончили ночью.
            Это было совсем невообразимое – так ошибочно подумалось Регару. Но он не успел сформулировать следующего вопроса, потому что в дверь постучали. И на этот раз предчувствие подкатило к горлу тошнотой.
            Лепен повернулся к дверям, распахнул их. Регар тем временем отошел от печи, принимая непринужденный вид – сейчас при Лепене не сожжешь, еще и гость. А может быть, это Арахна? Но она не стала бы стучать в свою Коллегию.
            Это была не Арахна.
            Это был Персиваль  с четырьмя дознавателями за спиной. Лепен, уже забывший о договоренности, мгновенно вспомнил о ней и посторонился – хоть что-то хорошее произойдет за день.
-Добрый день, - тепло и вежливо поприветствовал Регар, хотя Луал только мог знать, каких усилий ему это стоило.
-Добрый, если не шутишь, - улыбнулся Персиваль, как будто бы не по согласованному доносу пришел, а мимо проходил.
-Какие уж шутки!
-Отлично, - Персиваль, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, вместе с ним прошли и дознаватели. – Мы по делу.
            Регар развел руками, демонстрируя полную покорность, хотя сердце из груди и готово было выскочить.
-Поступил странный донос от неизвестного, - продолжал Персиваль, глядя куда-то мимо и Регара, и Лепена. – Мол, связана Коллегия палачей с заговором!
-Заговором? – Регар тихо вздрогнул. Еще теплилась надежда, что минует гроза.
-Донос? На нас? Да как вы…- фальшиво возмутился Лепен, но Персиваль мрачно взглянул на него:
-Я и сам не в восторге, Лепен! Вся ли Коллегия здесь?
-Нет, - ответил Лепен, увидев страх на лице Регара, но истолковал его как тревогой за Арахну. Напрасно! Ей ничего не грозило! – Арахна отсутствует, и Эмис – ученик.
-И где же они? – Персиваль лучился профессиональным обаянием.
-Эмис на площади, разбирается с отмененной казнью…
-И я, - вступил Регар, пытаясь очнуться, - хотел бы знать причину отмены казни!
-А Арахна? – продолжал Персиваль. – она разве не пришла с бумагой и не рассказала вам  о причине отмены?
-Нет, - тихо отозвался Регар. Ему не хватало воздуха, но он отчаянно удерживал свое сознание, сосредоточившись на лице Персиваля.
            Вопросы Лепену не понравились и он напомнил:
-Вы пришли за этим? Можете пока начать с нас, а они скоро должны появиться.
-Ну да, - хмыкнул Персиваль, соглашаясь. – Ох, вы же знаете! Мы – дознаватели, любим трепаться. Как начнем за одно, да перейдем на другое и все – забыли, собственно, зачем пришли!
            Веселье Персиваля не нашло поддержки, но дознаватель не расстроился. Регар не успел глазом моргнуть, как один из дознавателей оказался прямо за его спиной, а другой подошел к Лепену.
-Ну, - продолжал Персиваль, - мы расследуем дело о заговоре против герцога Торвуда и я уверен, что донос – это просто чья-то шутка или месть… приступим к личному обыску, потом…
            Он не договорил. Дознаватель. Стоявший за Регаром, который четко уже осознавал, что гроза вот-вот разразится, хлопнул бодро его по карманам мантии и, разумеется, нащупал клочок проклятой записки.
            Дознаватель без тени сомнения вытащил эту записку, Регар прикрыл глаза, чтобы не видеть разочарования в лице Лепена, его ужаса и потрясения, а дознаватель, развернув клочок, бодро прочел:
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу». 
            Надо было видеть лица Персиваля и Лепена! Если шок других дознавателей был объясним – от Главы Коллегии мгновенное раскрытие заговора было абсурдным, то Лепен и Персиваль, знавшие содержание этой записки лучше всех, пришли в неистовое внутреннее состояние.
-Как…- Лепен нервно сглотнул. На его лице мгновенно проступила серость. Он был готов лишиться чувств.
            А Персиваль просто позеленел от злости, ярости и страха. Казалось, его желудок скрутило в тугой узел и резко распрямило.
-Во даешь! – одобрил дознаватель, стоявший подле Лепена своему соратнику. – Сразу же! В яблочко!
            Персиваль подошел к Лепену и круто, схватив его железными пальцами за плечо, развернул к себе лицом и впился в него взглядом. И многое было в том взгляде, от вопроса: «Ты что, идиота кусок, мантии отличить не можешь?» до «Что делать? Что теперь делать?»
            Если бы не было четырех свидетелей-дознавателей, Персиваль бы выкрутился , и записка была бы забыта. Но сейчас!
            За всем этим ужасным мгновением гости, и обитатели Коллегии даже не сразу среагировали на появление Арахны и Эмиса, которые вошли в тревоге, готовые поделиться новостями и тотчас застыли, увидев странную картину из ошалевших людей, среди которых были Регар, Лепен и несколько дознавателей, один из которых был уже знаком Арахне по сегодняшнему утру.
-Дознаватели что, как крысы? – поинтересовался Эмис, первым придя в себя. – Один пришел и все за ним?
            В эту минуту он мог бы послать в чертоги Луала все Дознание,  и никто бы не отреагировал на это. Персиваль отошел от Лепена, пропоров его самым злобным взглядом, приблизился к Эмису и грубо обыскал его самостоятельно.
-Ну вот, говорили мне, что в столице все, чуть что – облапать! – Эмис не терял присутствия духа. Арахна возмутилась:
-Что здесь происходит? Какого…
-Донос поступил на нашу Коллегию. Участие в заговоре…- Регар едва вымолвил эти слова. В его горле пересохло, но он был рад видеть Арахну и впервые заметил, как красиво она смотрится в тонком солнечном луче, нежно коснувшемся двери. Какая взрослая…как солнце золотит ей волосы.
            Арахна возмутилась уже по-настоящему:
-Донос? На нас? Да как вы посмели? Да как у вас совести-то хватило…
-А хватило! – прервал ее дознаватель, стоявший ближе к Регару, и прочел найденную записку. - «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу». 
            Арахна не потеряла сознание только с поддержкой Эмиса, который перехватил ее за талию и помог устоять. Лепен в это мгновение готов был его просто убить и, возможно, эта выходка не прошла бы бесследно, если бы не слишком внезапное обстоятельство: Эмис оказался не при делах, а записку, которую приготовили в общем деле Персиваль и Лепен, нашли у Регара! Худшего стечения судьбы сложного было вообразить!
-Это же…- Арахна не находила слов. Даже брань не шла ей на ум.
-Это ваша записка? – Персиваль сурово взглянул на Регара. В эту минуту дознаватель больше всего рассчитывал услышать «нет»
            И Арахна, словно услышав его, сорвалась со своего места с этим воплем. Но Лепен, которому не чинил препятствий, перехватил ее порыв. Персиваль не обернулся. Он рассчитывал на «нет» от самого Регара.
-Моя, - обрушил тот все надежды, стараясь больше не смотреть на борьбу Арахны с Лепеном. Он знал, что если встретится с ней взглядом, то расплачется. Знал и то, что Лепену трудно ее удержать, но Эмис, посерьезнев, метнулся туда же. Вдвоем они уже справились и Арахна, рыдая так, как не рыдала прежде никогда, обрушилась на пол.
-Может быть, вы кого-то покрываете? – Персиваль уже не рассчитывал ни на что.
-Нет, это моя записка, - солгал Регар, видя, что Арахна даже не может выдавить из себя и слова. Получался лишь глухой звук, от которого все ее тело сотрясала дрожь.
-Да это же бред! – возмутился Эмис. – Регар – Глава Коллегии!
-Нет, я заговорщик, - Регар заставил себя улыбнуться. – Я…подбил Сколера.
            Дальше ему перехватило дыхание, а Арахна, больно царапнув Лепена по руке, бросилась к нему, что заставить его взять назад каждое из своих слов, но Лепен свалил ее на пол. Для ее же блага. Он всегда действовал для ее блага.
-Уведи, - Персиваль щелкнул пальцами одному из дознавателей и тот потащил Регара прочь из Коллегии. Тот покорился. Уже у входа, не поворачивая головы, чтобы они не увидели его слез, Регар сказал:
-Вы…простите меня. Простите все.
            И дознаватель вытолкнул его прочь из Коллегии.
-Вы на обыск, - голос Персиваля был усталым и пустым. Он знал, что обыск уже ничего не даст сверху. Знали это и дознаватели, а потому не особенно и искали. Особенно в комнате Арахны. Мимо книг вообще прошли, почти не глядя – какое дело им было до истории да священных писаний какой-то девицы, если только что себя выдал – легко и глупа сам Глава Коллегии?
            Арахна предприняла еще одну попытку вырваться и это ей удалось. Она, едва не влетев в стену, метнулась бешеной кошкой за дверь, выскочила, и крикнула со всем отчаянием, на которое была способна и всем сожалением, что жило в ней:
-Регар! Регар!
            Вдалеке были видны две фигуры. Одина под конвоем другой в сторону Дознания. Четверть часа ходьбы от силы, а дорога долгая.
            Регар услышал ее – свою приемную дочь, не сдержался, повернулся, и увидел что-то скользнувшее у самой Коллегии, которую он оставлял, без сомнения, навсегда.
-Шагай! – гаркнул дознаватель, крутанув его за плечи, - а не то хуже будет.
            «Бедная девочка…бедная девочка, я во всем виноват. Во всем виноват! Я спасу тебя. Ты только живи, не кори себя. Лишь иногда скучай и я жил не зря» - Регар шел, спотыкаясь. Путь был близкий, но он был так труден ему, поскольку на себе Регар имел лишь одну вину, которой не желал делиться ни с кем и одно бремя, с которым должен был как-то расплатиться.
            Арахна попыталась сбежать с крыльца, но ее перехватили – сильно, но без жестокости или грубости, а с сочувствием.
-Не надо, ты не поможешь. Ты…не надо. – у Эмиса не было слов утешения, а у Арахны не было сил. Она упала на колени, больно ударившись о землю, и ободрав кожу до крови и заплакала, не зная, как быть и как жить дальше.
            В это время, в самой Коллегии, расстроенный и раздосадованный, Персиваль спросил:
-Ты хотя бы знаешь, кто ты?
-Честное слово! Честное, я не знаю, как это произошло! Что будет?
-Казнь ему будет, - мрачно ответствовал Персиваль. – Но он – Глава Коллегии. От принца Мираса такое не скроешь. А еще проверка сейчас…сволочь ты последняя, Леп!
-но можно же что-нибудь…- забормотал униженный Лепен. – Ты же можешь…
-Закрой пасть! – огрызнулся Персиваль. – Твоя ненаглядная Арахна рыдает так, что уши закладывает. Твой Глава Коллегии, твой наставник – арестован и явно будет казнен. Ты подставил меня. Это все ты! Ты и только ты! И если ты намекнешь хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь на мою причастность, я сделаю так, что ты свою Арахну встретишь только в телеге по пути на эшафот. Вместе с нею казню. Даже если и моя голова слетит, то и две ваши до кучи!
            Персиваль оттолкнул от себя Лепена, а тот отлетел так легко в сторону, словно и не было в нем веса…
***
            У Мальта было плохое настроение, и он считал себя в полном праве на это. Два человека, осужденные на казнь сегодня, осужденные по его расследованию, были убиты. И, разумеется, все это произошло во время проверки Коллегии Дознания.
            Мальт не боялся проверок, но презирал их вмешательство в работу. Приходилось откладывать настоящие дела и изображать бурную деятельность.
            Нет, Мальт никогда не был Рыцарем Луала и прекрасно понимал, что очень многое вокруг – это обман и бесчестность. Будучи идеалистом, он много лет не мог пройти в столицу, оставаясь рядовым дознавателем провинции. И первый бесчестный шаг ему указали, намекнув, что тот, кто хорошо выполняет работу, никогда не пролезет в руководители, не станет на ступень выше, потому что на высоте ценятся другие навыки.
            Тогда Мальт женился на тихой женщине, которая казалась ему идеальной спутницей жизни и, благодаря существованию которой Мальт обратил на себя внимание своих наставников. Те решили, что если этот дознаватель способен завести семью, то он не фанатик, похоронивший себя в работе, а просто юнец, которым можно управлять.
            В скором времени, трагедию личности спустя, Мальт попал, наконец, в столицу и сразу же вошел в новую систему, и она оказалась наполнена обманом, подлогом и ложью сильнее, чем провинциальная.
            Мальт не был Рыцарем Луала, нет… он, не желая мириться с бюрократией между Коллегиями Закона, из-за которой приходилось по неделе полторы-две ждать разрешения на пытки подозреваемого, начал применять собственные методы.
            Другие дознаватели, тоже не желавшие бумажной волокиты, действовали по-простому: били, угрожали, орали и уговаривали. Физическое воздействие должно было сломить дух преступника и часто это действовало, но оно оставляло следы на телах, и лицах осужденных и периодами проверка находила объяснения в духе: «упал в камере» и «споткнулся о ножку стула»! неубедительными.
            И тогда дознаватели сами попадали под раздачу и получали…выговор. Потому что хорошего дознавателя сложно было найти и воспитать.
            Мальт, как человек мыслящий, презирал такие  пытки и верил, что всегда можно уничтожить  словами. А если не получится, то можно пытать иначе. Например, он прибегал к лишению сна, усаживая в камере преступника на жесткий маленький табурет, и велел дежурному не давать ему спать. Дежурных себе Мальт выбирал очень осторожно, не желая попадаться на своих методах.
            Преступнику запрещалось вставать или ложиться. Все, что он мог делать – сидеть на табурете и, стоило ему прикрыть глаза, как на него тотчас выливали ледяной воды, хлопали по щекам, трясли за плечи и снова усаживали на табурет. Словом, через  двое-трое суток ломались почти все.
            Но Мальт старался не злоупотреблять и, ненавидя Секцию Закона за разделение на Коллегии, подавал нужные бумаги на пытку, рассудив, что будет очень странно, что у него все сдаются сами – так не бывает.
            Сейчас Мальт хмуро взирал на два трупа в мертвецкой. Мертвецкая представляла собой узкую полуподвальную комнату, пропитанную холодом и тошнотворно-сладковатым запахом какого-то раствора, которым протирали здесь стены, пол и даже потолок. Мертвецкой пользовались редко – казненные преступники перевозились на телегах за пределы столицы и сжигались, или отдавались родственникам – как повезет, а других тел не предвещалось. Но, тем не менее, свод правил, который заставлял все Коллегии устанавливать лестницы для спуска с высоких этажей, заставлял Коллегию Дознания иметь мертвецкую.
            И сейчас она пригодилась, впервые за два года.
            И Мальт хмуро взирал на два тела, устроенных друг против друга на узких платформах, подобные платформам палачей, на которых они устраивали своих жертв, чтобы сечь их, клеймить или лишать их конечностей.
-Не знаю, - честно сказал, обращаясь к Мальту, Грег – один из дознавателей такого сорта, которые бесполезны в городе, почти бесполезны в провинциях и вообще в работе с людьми, но мастерски работают с предметами, что служили средством преступления или остались следом.  – На телах ничего не найдено… целитель сказал, что здоровы. Ну, вот у этого…
            Грег указал на навсегда застывшее тело Ависа.
-У этого были неполадки с желудком, но молодость его спасала. Лет через пять – заимел бы серьезные проблемы. А вот этот вообще как бык!
             Грег говорил с циничностью, которая коробила даже самих дознавателей, работавших с живым материалом – с людьми. Грег не считал жизнь чем-то интересным и значимым, а потому и относился к людям с таким же равнодушием, как к насекомым. Кажется, он и сам не понимал, что жив и тоже мог бы лежать вот так, что сам состоит из тех же желудка, печени, сердца, костей и всего прочего – человеческого.
-Еду изучили? – без особой надежды спросил Мальт. – Детально?
-Изучили. Пища чистая. Приготовлена, может, и невкусно, но чисто.
            Мальт задумался и помрачнел еще больше. Два тела перед его глазами. Два человека, осужденных им, убитые…да, не бывает таких совпадений, в ночь перед казнью. Но кем? Как? За что? Достаточно понять лишь один вопрос и два другие развернутся сами.
            Если знать «кем» - откроется способ и мотив. Если знать «как» - убийца и мотив. «за что?» - убийца и способ. Но пока – везде пустота.
            Мальт взглянул на Ависа  ближе. Тихое мертвое лицо. Если бы не был таким идиотом, мог бы и жить. Но нет, слишком много задавал вопросов и не умел остановиться. Такие становятся дознавателями, а не судьями. Судья должен быть собран и спокоен – иметь дело с фактами.
            А этот…Тален? Нарушитель алгоритмов, порядков и вечно забывающий про отчеты человек. Такие не добиваются высот, не умеют ладить с начальством, но всегда желательны в любой компании – сочувствующие балагуры, держащиеся на своих местах лишь силой чуда.
            Одежда на обоих – собственная. Не стиралась, была изучена дознавателями. Значит, здесь сходства нет. камеры разные. Дежурный клянется, что не отлучался. Если не будет раскрыт способ смерти – его придется отправить к палачам за поиском правды. А даже если нет, дежурного  ждет суд за то, что допустил две смерти. Смерть  - это всегда процесс, а любой процесс до определенной точки можно остановить.
            Самое сложное объяснение в том, что кто-то научился ходить сквозь стены. Самое простое – дежурный прокололся и либо сам убил, либо знает убийцу, либо знал об убийстве. В любом случае, пусть его трясут.
            Проще объяснение было бы с ужином, но еда чистая, как уже сказали!
            Еда чистая, но…
            Мальт повернулся к Грегу:
-А тарелки вы проверили?
-Да, говорю же – еда чистая, - тот пожал плечами и взглянул на Мальта с сочувствием, мол, отдохни, дружок.
-Тарелки! – повторил Мальт. – Те, на которых принесли еду, вы их проверили?
            Грег моргнул, потом подумал, моргнул еще раз и, не тратя время на ответ, рванулся к дверям из мертвецкой. Мальт вздохнул: не дознаватель, нет, совсем не дознаватель, так, исследователь, что должен иметь дело с уже поступившим материалом. Конечно, может быть, он и прав, но, если исключить все безумное и не считать прокол дежурного за истину, то остается лишь схожесть. Еда безопасна, а сами тарелки?!
            Есть яды, которым достаточно лишь крохотного контакта с кожей, чтобы убить. Есть яды, которые достаточно только вдохнуть. Тьфу…Мальт вообще не любил яды, считая это оружием трусов и слабаков. Сталь была честнее в этом плане, но сталь, и обнаружить легче.
            Яд или дежурный? Если яд на тарелке, то дежурный не виноват. Молись, молись Девяти Рыцарям, молись Луалу, чтобы яд было именно на тарелке.
            Настроение слегка улучшилось. Мальт потер руки и тоже заспешил к выходу из мертвецкой. Надо было еще узнать, что там с другими творится…
            Мальт поднялся в коридоры Коллегии бодро, готовый к новой умственной деятельности. Тысячи дел, которые досадно мешают заниматься чем-то настоящим вставали в его мыслях.
            «Отдать новый список в Коллегию Палачей, зайти к судье Дрейку, просмотреть почту, напомнить…»
            Просмотреть, напомнить, зайти, переписать, переназначить – все это необходимо, все это происходит изо дня в день, отнимает время.  Но это необходимо. Каждая настоящая работа сопровождается такими вот мелочными делами.
            Мальт вышел из боковой галереи Коллегии в главный коридор. Из которого уже шли ответвления по этажам, по кабинетам и по секторам дознавателей. В начале коридора он увидел Регара и подумал, что, вообще-то, можно сократить себе пути и отдать список на завтра прямо сейчас. Заодно, тот, вернее всего, пришел спросить о бумаге, что Мальт выписал Арахне.
            Регар шел медленно, как-то растерянно, старался быть твердым, но шаг его сбивался, Мальт насторожился: совсем уж постарел!
-Регар, - Мальт приблизился к нему, стараясь быть вежливым, - у меня есть…
            Но Регар, виновато взглянув на него, прошел мимо. Мальт растерялся – вот это хамство! Но идущий следом дознаватель обрадовал:
-А он ничего уже не сделает, господин Мальт! Он арестован!
            Дознаватель лучился радостью.
-Кто? – тупо переспросил Мальт. – Кто арестован?
-Регар! – дознаватель хихикнул. – Я веду его в комнату допросов. Он сознался в заговоре против герцога Торвуда.
-Чего…- Мальт взглянул на остановившегося в ожидании своего конвоя Регара. – Регар, какого…
            Мальт прикусил язык. Коридор кишел дознавателями, но Мальт клясться мог, что Регар не имеет отношения к заговорщикам, хотя бы по причине того, что сам он был заговорщиком. И принц Мирас, зная уж точно всех, кто боролся против Торвуда, не позволил бы Мальту столько времени тратить на Арахну!
-К нам донос пришел, - охотно рассказывал дознаватель, довольный минутой своей славы, - ну, мы и пошли. А там сразу – я его по карману как хлопну, а записка сама мне в руку. А в записке – прямая вина. Ну, он и сознался.
            Понятнее Мальту не стало. Он понял, что от идиота-дознавателя много не добиться, а Регар сейчас с ним не заговорит. Мальт выдавил улыбку и довольный конвоир повел Главу Коллегии Палачей дальше, делясь своим успехом с каждым, не понимая еще двух вещей, которые приходят с опытом. Первая – вся заслуга уйдет Персивалю, приведшему с собою дознавателей. Вторая – такое громкое дело обернется не сколько славой, сколько скандалом.
            Мальт сделал пару шагов по коридору и встретился нос к носу с Персивалем. Тот был мрачен. О славе ему не грезилось, а вот о скандале мысль доходила легко. У него не сходились и без того цифры в проверке, а сейчас еще выпавший на его долю арест Регара, который явился цепью случайных обстоятельств – куда уж хуже!
            Но, увидев Мальта, Персиваль на мгновение оставил свою мрачность и, с маской триумфатора вместо лица, промолвил:
-Прощайся с повышением, Мальт! Я поймал опасного преступника. Заговорщик!
            О повышении мысль к Мальту даже не пришла. Впервые за всю его жизнь. Сейчас ему стало почему-то гадко и, снова, почему-то очень захотелось поставить Персиваля на место.
-Может быть, в этот раз тебе повезет, - отозвался Мальт, намекая на один из тех случаев, которые ходят легендами и берут начало из провалов и ошибок. Шутка, понятная лишь членам одной Коллегии. Но шутка была стоящей – в последнем своем примерно таком же громком деле Персиваль очень  сглупил и, обвинив заместителя Главы Городской Коллегии, но не приведя должных доказательств, сам чуть не потерял место. Сохранил, благодаря умолению, унижению и публичному извинению перед обвиняемым…
            Которого через два дня уже отправил под Судейство сам Мальт, приведя неопровержимые доказательства.
            Коллегия Дознания потешилась с избытком, глядя на оплеванного Персиваля и торжествующего Мальта. Вот и сейчас Мальт не удержался от осторожной колкости, которую сильно за оскорбление даже и не притянешь, но усмешки на лицах «тех, кто знает», точно вызовешь.
            Мальт сделал все, чтобы никто не заподозрил, как сильно он взволнован арестом Регара. Насвистывая себе под нос песенку про Шестого Рыцаря Луала, демонстрируя свой доброжелательный настрой, Мальт поднялся в свой кабинет и просидел там четверть часа прежде, чем решился действовать.
            Захватив с собою списки на завтрашний день, чтобы использовать их как предлог, Мальт вышел из своей Коллегии. Ему было нехорошо. Он чувствовал, что вокруг создалась запутанная ситуация и не мог найти, где и в каком моменте все свернулось клубком. Имелись линии, самые твердые и самые верные: принц Мирас с заговором, деятельность Мальта и простая жизнь, которая не должна была пересечься с двумя другими линиями.
            Так что же пошло не туда? Откуда вылезла линия Регара?
            Коллегия палачей как будто бы осиротела. Окна стояли темные, без тени жизни. Мальт постучал и вошел на правах человека, имеющего на это право.
            Внутри был беспорядок. То ли дознаватели не церемонились и не жалели мебели и предметов, то ли сами палачи бесновались – тут непонятно.
            Арахну Мальт увидел сразу. Она лежала на диване, ткнувшись лицом в подушку. Лепен стоял на коленях перед нею с виноватым выражением на лице и пытался уговорить ее взглянуть на него. Эмис, как человек, все еще походящий на человека, первым отреагировал на появление Мальта и с подозрением взглянул на него:
-Кого вы еще пришли арестовать?
            Лепен оторвался от Арахны, резко встал, белея от гнева:
-Убирайся!
-Я принес списки, - спокойно сказал Мальт, не реагируя на ярость палачей. Его голос заставил Арахну сесть. Она вскочила, как будто бы произошло, наконец, то, чего она ждала. Лепен бросился к ней:
-Милая, приляг…
-Убери руки! – Арахна отшатнулась от Лепена, отпихнула его прочь, словно он ей надоел больше всех. Это Лепена оскорбило:
-Да как ты…
-Зачем ты пришел? – перебила Арахна, обращаясь к Мальту.
-Если честно, чтобы узнать, что у вас тут происходит, -  признался дознаватель. Лепен снова попытался выступить:
-Убирайся, нам и без тебя здесь тошно!
-Что происходит? – в глазах Арахны полыхнуло ядовитое пламя, несвойственное ей.  – Это ты нам скажи, дорогой дознаватель, что происходит?! Наш Глава Коллегии, мой наставник! И обвинен…и в чем он обвинен?
-Так, прежде, чем ты скажешь то, чего нельзя говорить, давай – выйдем? – предложил Мальт.
-Она никуда не пойдет! – быстро заявил Лепен и даже потянул руку Арахны к себе. Она вздрогнула. Эмис поинтересовался:
-Но она же заместитель Регара с его же слов! Как ты ей запретишь?
            Он дал ей лазейку, не зная, какими извращенными способами уничтожает его существо в уме Лепен.
-В самом деле! – Арахна дернула руку. – Мальт…
-Идем, - быстро сказал он, отступая на шаг, чтобы она могла пройти.
-Ты никуда не пойдешь! Я запрещаю тебе идти за ним, ты…- Лепен не знал, какие аргументы может привести. Все обвинение против Мальта складывалось в то, что он – член Коллегии Дознания и еще – внимание Арахны. Но на основании этого не осудишь!
            Арахна разозлилась. С ней, всею ее сущностью, случилась разительная перемена. Там, где прежде она бы засмущалась, задумалась – теперь горела решительность. Жалеть себя было невыносимо, жажда деятельности открылась в ней.
            Да и внешне это уже была не та Арахна. От слез и страданий, которые переполнили ее чувства, лицо ее изменилось. Казалось, что черты высечены из камня – так они заострились! а под глазами припухлость, как от бессонницы, глаза же словно подведенные. И взгляд чист, смотрит сквозь плоть, на душу – все от слез.
            Такие лица бывают лишь на портретах каких-нибудь королев в последние минуты их жизни – полная достоинства суть, гордость и неизбежность, обреченность.
            Мальт знал много подобных портретов в книгах о войнах, где после каждой войны, в главе итогов рисовались семьи проигравших и победивших. И в числе проигравших были те же черты и те же тени.
-Уберись от меня! – Арахна бросила это с презрением Лепену, и это было больше, чем просто фраза. Как освобождение от всего, к чему Лепен ее раз за разом пытался склонить, как первое по-настоящему серьезное собственное решение…
            Она отпихнула его. И Лепен не посмел ей возразить, лишь ярость – черная змеиная ярость поднималась в нем, и сложно было сказать, что ярость эта не имеет отношения к Арахне. Конечно, она касалась и Мальта, и Персиваля, и Эмиса, но в эту минуту Лепен возненавидел и ее.
            За то, что отказала. За то, что убегала раз за разом, променяла его компанию в скорби на общество дознавателя…
            В конце концов, за то, что не понимала, что все, сделанное им, было сделано для ее блага! И даже совесть свою уничтожил.
            А она готова идти с Мальтом!
-Если ты сейчас уйдешь, то…- Лепену нечем было ей угрожать. Он хотел сначала заявить, что разочаруется в ней, что перестанет о ней заботиться, но, взглянув на уходящую Арахну, понял, что ей плевать.
-То? – она остановилась, но не обернулась. Шанс удержать ее был.
-Я просто хочу поговорить, - напомнил Мальт, - я не забираю тебя насовсем.
            А говорить оказалось сложно. Они стояли за Коллегией Палачей, в отдалении, чтобы видеть беснующуюся тень Лепена, видимо, он ходил по комнате взад-вперед, но чтобы не быть услышанными.
-Рассказывай, - велел Мальт.
            Арахна пожала плечами. Она попыталась говорить отстраненной, но дрожь в голосе прорывалась, ее нельзя было убрать по одному лишь приказу дознавателя.
-Я вернулась, увидела, что у нас дознаватели. Они нашли в кармане Регара записку.
-Ты видела, как они ее нашли?
-Нет. это видел Лепен. Мы вернулись с Эмисом.
-Продолжай, - пока Арахна рассказывала о том, как Регар признался в участии заговора, как его увели и как она сама бросилась за ним (тут ее голос сдался и явственно выдал не затихшие еще слезы), Мальт думал, пытаясь понять, что смущает его больше: абсурдность произошедшего или чудовищное совпадение записки у Регара и появления дознавателей?
            То есть, Регар, хоть и палач, но не идиот. Значит, понимал, что такой опасный клочок бумаги отрежет ему путь к жизни.
-Записка была смятая?
-Что? – вопреки ее представлениям, Мальт не спрашивал о том, верит она или нет в произошедшее, не задавал вопросов, которые можно было бы ожидать и, что странно – не ужаснулся. – Записка?
-Смятая она была?
-Ну…да.
            Дознаватели не мнут бумаги, найденные во время обыска. Значит, Регар ее смял сам? Значит, точно понимал, что ее содержание небезопасно. Почему не избавился? Выбрось записку на улице, брось с бумагами и все – пропало доказательство! Зачем надо было держать ее в кармане?!
-Содержание ты помнишь? Дословно?
-М… - Арахна поежилась. За пределами Коллегии поднялся ветер, а она, торопясь на разговор с Мальтом, не набросила на плечи ничего. – ну…Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу. 
-Так и было?
-Нам прочли так. А что? – Арахна почувствовала что-то новое в тоне Мальта.
-Регар не виноват, - сразу отозвался дознаватель. – Запомни, Арахна, может быть, он не был хорошим наставником и не был хорошим Главой Коллегии, но он не заговорщик. Даже думать не смей!
            Арахна обрадовалась. Она не сомневалась и сама, что здесь есть какая-то чудовищная досадная тайна, но если так говорит и Мальт…
-Никто, слышишь? Никто в здравом уме не будет составлять столь нарочитую записку. Если дело обговорено, его назовут делом. А здесь все указано – срок, герцог, и то, что с ним надо покончить. Даже причина. Словом, разгаданное преступление в двух строках. Это подлог.
-Но чей? – растерялась Арахна. – То есть…кто?
-Вопрос лишь, - не слушая ее, продолжал Регар, - против кого сыграно. Это сыграно слишком наивно для главной интриги. Это что-то мелкое, какой-то личный счет. Но с кем? Вас в Коллегии четверо – записка могла попасть к нему случайно…
-Я ничего не сделала! Никто из нас…
-За всех никогда не ручайся, - Мальт помолчал почти минуту, глядя себе под ноги. – Это не наши интриги. Это точно личный счет. Кто-то воспользовался шумихой вокруг Торвуда и решил разыграть беспроигрышную карту.
-Кто? – Арахна была готова поверить во что угодно. Мальт был первым человеком в ее жизни, который говорил жестокие вещи, но складывал неведомую прежде цепочку событий.
-У палачей всегда есть враги. Впрочем, эти враги не случайные. Взять, к примеру, вашу кухонную работницу Иас. Помнишь?
-Иас?- что-то заледенело в душе Арахны.
-А что? – пожал плечами Мальт, - вы казнили отца ее ребенка. да и сыграно, прямо скажем, неумно. Чем не мотив? Стой, я не говорю, что это она, я просто показываю пример!
            Он остановил рванувшуюся Арахну.
-Ну куда ты, несчастная!
-Но Регар же…- Арахна задыхалась от подступившего бешенства.
-Ты так не добьешься ничего! – вразумил Мальт. – Только хуже сделаешь и  себе, и Регару. А если это не Иас? Что ты – пытать ее будешь? А вдруг это не она?
            «Хотя, что-то мне не нравится пересечение кухонных подозреваемых. Если я прав и Тален вместе с Ависом были убиты с помощью отравленных тарелок…» - Мальт вынырнул из своих мыслей и  обрушился на Арахну:
-Сейчас тебе нельзя бросаться без раздумий! Поняла? Два человека из вашей Коллегии обвинены в заговоре против Торвуда. В Коллегии, где всего четыре человека! Не многовато? Сидите смир…
            Он осекся и уже совсем другим тоном спросил:
-Они делали обыск, верно?
-Верно.
-Нашли дневник Сколера?
-Нет. я спрятала его так, как ты и сказал.
-Это хорошо. То, что они не нашли…впрочем, они и не искали. Но вот  принц Мирас заинтересуется, скорее всего, содержанием дела и дознаватели нагрянут к вам с более жестокой проверкой. Арахна, - Мальт посерьезнел, входя в родную стихию, - передай мне дневник Сколера.
            Она взглянула на него с мольбой. Этот предмет был ее ужасом, но и надеждой. Пока она не знала его содержание наверняка, могла думать обо всем, что ей взбредало в голову, но передать его Мальту – потерять дневник Сколера навсегда.
-Я не хочу, - она мотнула головой.
-Надо. Ты не читала его? Все, значит, отдай. Иначе…
-А если я прочту? – Арахна надеялась, что Мальт ее отговорит, но он предпринял попытку лишь для порядка:
-Назад пути не будет.
-Я хочу помочь Регару. Для этого надо разобраться в происходящем. Я не хочу полагаться лишь…
            Арахна вдруг поняла, что Мальт, в общем-то, и не обещал ей помочь. Более того, она даже не заговаривала с ним об этом.
-Я не думаю, что можно что-то сделать, - мягко заметил Мальт. Как дознаватель он должен был обнадеживать своих жертв до конца, но по-человечески ему не хотелось лгать. Заговор – это серьезно. Даже если дознаватели не найдут, не придумают новых доказательств вины Регара, а, как известно, было бы желание и внезапно всплывут в памяти фразы многолетней давности, это уже грозит серьезным разбирательством.
            Арахна вцепилась в его руку, чтобы не упасть. Пальцы ее были холодными, слишком холодными для молодой жизни.
-Но есть разница в том, как… - Мальт не был сторонником «а вдруг», но иногда и в нем проступало это.
            Он замялся. Нельзя было договаривать.
-Если…- Арахна пыталась решиться, - ты ведь хотел, чтобы я ввязалась в заговор, так?
-Это уже в прошлом, - солгал Мальт. – И это не я хотел, а принц Мирас.
-Но я могу быть полезна?
-Если вступишь в ряды будущей Единой Коллегии. Если будешь хранить порядок и закон.
-Я не умею договариваться, - сердце у Арахны ухнуло куда-то вниз.
-Я умею, - успокоил Мальт. – Ты вступаешь в ряды заговорщиков, делаешь то, что надо, делаешь все, что я скажу или скажут другие. Взамен, я пытаюсь выяснить о Регаре. Помочь, если смогу.
-Согласна, - голос сорвался. Арахна едва удерживалась от рыданий. Все, от чего она бежала, настигло ее.
-И я не отвечаю за результат, - добавил уже опытный в переговорах Мальт.
-Да.
-Возвращайся к себе. Прочти дневник Сколера и передай мне. Встретимся здесь же, после завершения смен. Поняла?
            Она кивнула – говорить сил не было.
-Я попробую узнать обстоятельства. А…забыл передать список. Завтра у вас семь казней. Ничего особенного – повешение, но есть. Большой улов. Арахна, соберись. Тебе придется быть сильной. Поняла?
            Она кивнула опять.
-Поняла?
-Да. Я все поняла, Мальт.
            Короткое предложение, а у Арахны в груди что-то разорвалось на маленькие осколки.
-Ступай к своим, замерзнешь, - разрешил дознаватель и, не дожидаясь ее движения, сам зашагал в сторону своей Коллегии.
***
            Оставшись один на один с Эмисом, который так вражески и подло сыграл против него, Лепен метался, обрушиваясь временами на барда-палача. Лепен подбегал к окнам, пытаясь разглядеть Арахну и Мальта, не мог разглядеть их лиц – лишь очертания фигур и бесился.
-Слушай, - не выдержал Эмис, который был и без метаний Лепена напряжен: все происходящее действовало и на его нервную систему, - прекрати уже свои истерики!
-Что? – Лепен задохнулся от гнева. – да как ты…да я… это вообще твоя вина в том, что арестовали Регара?
            Вот тут Эмис, уже отвыкший удивляться на бредовые обвинения, все-таки изумился и искренне спросил:
-Почему моя-то?
            Почему? Да потому что ты, Эмис явно нашел записку в своем кармане, подложенную туда Лепеном и решил подставить Регара!
            «Но это же ты написал записку!» - напомнил тихий внутренний голос Лепену, не позволяя ему разразиться проклятиями в направление Эмиса.
            «Если бы он не был так близок с Арахной, я бы этого не сделал!» - возразил также мысленно Лепен, но совесть не утихла. Она жгла его, с каждой минутой, что отсутствовала Арахна, ожог был все больше. Казалось, что-то внутри него уже сожжено совсем. Ему чудилась странная укоряющая боль, как мелкие-мелкие иголочки по всему телу.
            «Я не виноват. Я защищал Арахну» - Лепен отвернулся от удивленного Эмиса, притворяясь, что ищет за окном Арахну, но на деле, боясь, что Эмис догадается, прочтет все его мысли.
            «Ты себя защищал от ее потери» - голос не желал затыкаться. Лепен стиснул руки в кулаки, сжал до боли, пальцы заныли и побелели.
-Так почему это моя вина? – наступал Эмис.
            Лепен овладел собой и с трудом ответил:
-Наверняка, это твоя записка. Ты подбросил ее Регару! А тот не сообразил, или решил тебя защитить…
            Голос самого Лепена затух. Он знал, как абсурдно это обвинение. Мисс тихо рассмеялся, но таким смехом, в котором нет и намека на веселье:
-Думаешь, Регар стал бы защищать меня?! Если кто и мог подбросить ему записку или подложить, да так, чтобы он не выдал и взял вину на себя, то это только Арахна. Даже не ты. Она!
            Об этом Лепен не подумал. Ему даже в голову не пришло, что в своей попытке избавиться от Эмиса, он может навредить Арахне. Как-то миновала его сознание эта простая мысль, и оставалось только скрипеть зубами, не имея на этот раз возможности обвинить кого-то, кроме себя самого.
-Ты не дави на нее, - вдруг сказал Эмис тихо и печально. Лепен, решивший не смотреть даже лишний раз на этого оборванца, прибившегося к приличному обществу, никак  не ожидал такой фразы и обернулся.
-Что?
-Ты потеряешь ее, если будешь также себя вести. Она, похоже, впуталась во что-то серьезное, и ей, скорее всего, страшно. Я понимаю, что ты любишь Арахну и даже очень, но она тебе не вещь. Чем больше ты с ней ругаешься, тем хуже ты делаешь.
-Да ты…
-Нет, послушай. Ты уже немного навредил мне, так считай это расплатой. С самого моего появления вы только и ругаетесь.
-Это такой период.
-Нет, - покачал головой Эмис, - это просто твой страх. Ты увидел, что твой соратник оказался смертен и вспомнил, что сам тоже можешь умереть. А тут – у нее тайны! Скорее всего, ей страшно. Не дави на нее, просто скажи, что ты готов выслушать все, что она скажет, готов помочь. Арахна помечется немного, и, может быть, расскажет тебе все. Ты палач, но не вырывай у нее пытками правды. Скажи ей, что она всегда может вернуться к началу и попросить помощи. Просто помощи.
            Эмис говорил очень легко и просто, как будто бы не было для него ничего более естественного. Он говорил дружелюбно, мягко, но каждое слово имело для Лепена вес. Лепен не мог поверить в то, что Эмис может посоветовать что-то разумное – откуда? Он же всего лишь уличный бард! Но в его словах, однако, было столько участия! Как было не поверить?
            Единственное, Лепен спросил с подозрением:
-Тебе-то зачем мне помогать?
            Эмис растерялся. Для него вопрос вышел странным. Он всегда помогал, если мог помочь, брал, если мог взять и отдавал, если мог отдать. Уличная жизнь лишила его большей части собственнических чувств.
            Но тут до Эмиса дошло, что хочет спросить Лепен и он даже возмутился:
-Да ты с ума сошел! Не нужна она мне.
            По взгляду Лепена было видно, что слова Эмиса не вызвали никакого доверия. И пришлось уличному барду разъяснить:
-Краше видали! Это для тебя Арахна самая прекрасная и лучшая, а я по Мааре походил и повидал уж…
            Он осекся, встретив ненавидящий взгляд Лепена. Лепен и сам не мог объяснить для себя, почему такие слова Эмиса об Арахне, в которых было равнодушие к ней, как к женщине,  задевают его точно так же, как и задел бы интерес. Это была какая-то новая загадка, но Лепен не оправился еще от своих же старых, не собрался с мыслями и не справился с муками совести.
            Но и поразмышлять ему не удалось. Открылась дверь, являя задумчивую и мрачную Арахну. Лепен хотел уже спросить у нее с ехидством и циничностью, что же она так быстро вернулась от Мальта, но прикусил язык, неожиданно вспомнив слова Эмиса.
            Это стоило ему большого усилия – сдержаться, но Лепен пересилил себя.
-Я не намерена отвечать на твои вопросы! – сразу сказала Арахна, ожидая конфликта.
            «Намерена…не намерена! Как может она быть так…» - Лепен вынырнул из своих мыслей и сказал то, что не выходило у него искренне и самого его пугало:
-Я не…не надо. Не отвечай. Я не буду спрашивать. Если захочешь – расскажешь сама.
            Арахна, готовая уже отбиваться от очередных обвинений и бредней, что плодились в уме Лепена, воззрилась на него с изумлением и спросила испуганно:
-Ты что, заболел?
-Нет, - Лепен пытался не выдать внутренней лихорадки от собственного проступка и звавшей к признанию совести. – У нас одна боль. У нас одна скорбь. Регар…это было неожиданно. Если захочешь поговорить, я…ну, понимаешь – всегда!
            Один Эмис был счастлив до неприличия с этой сцены. Наблюдая за смущающимся нервным Лепеном и обалдевшей Арахной, он чувствовал себя не меньше, чем Рыцарем Луала, вмешавшимся в жизнь смертных.
-Э…- надо было что-то сказать, но мысли уносились к тайнику в комнате, от тайника к страшному: «что там будет?» и убегали в сторону Регара – что сейчас с ним? Допрашивают ли его? Что он расскажет?! Что грядет.
-Э…- повторила Арахна неуверенно, а затем, как ей показалось, нашла идеальный ответ. – Спасибо.
            И, огибая Лепена по самой большой дуге, не оглядываясь, поспешила к лестнице, к спальне. У самого входа уже в свою комнату остановилась – на мгновение в ее груди яростно заскребло желание рассказать все и облегчить собственный груз. Это ведь Лепен! Лепен, который ей друг, который любит ее. Он ничего не осудит. Почему же ей легче доверяется Мальту? Дознаватель, толком незнакомый, учувствовавший в осуждении Ависа, явный заговорщик…
            Это было мгновение слабости. Арахна мысленно отвесила сама себе пощечину: «это твоя вина и твой груз, иди с ним одна, а других не впутывай!»
            И она, больше не колеблясь, скользнула в свою комнату и закрыла дверь на щеколду.
            Лепен отвесил подзатыльник Эмису, примерившись аккурат в то место, на которое тот упал стараниями Лепена. Эмис дернулся, охнул и спросил:
-За что?
-Чтоб не лез! – зло отозвался Лепен и поспешил  в кабинет Регара. В отсутствие Арахны там можно было покопаться и…
            Лепен догадывался, что ничего, кроме бумаг Коллегии ему найти не удастся, но совесть требовала успокоения и, возможно, если приложить усилия, если Луал будет милостив, Лепену удастся найти следы каких-нибудь других преступлений Регара?
            Тогда – он не подставил невиновного, не уничтожил своего наставника, отравившись ревностью, нет! тогда он помог Дознанию и помог Секции Закона. Надежды на это было крайне мало, но сидеть и бездействовать, зная, что  Арахна где-то там, у себя, непонятно что делает и о чем думает – было еще хуже.
            Эмис понаблюдал за одной закрывшейся от него дверью, за другой, пожал плечами, лег на диван и принялся в уме своем сочинять новые песни. Регара ему было жаль, и Эмис не верил в его вину, но кто-то был определенно виноват, а вот кто…его ли, Эмиса, это сейчас дело?
            Арахна же, зайдя в свою комнату и закрыв дверь на щеколду, стояла без движения еще минуты три или четыре, боясь сделать шаг. Дознаватели здесь даже почти не смотрели, так, перевернули для порядка покрывала и подушки, поразбрасывали пару бумаг в стороны, ну и в шкаф с вещами залезли. Всех дел-то!
            Но Арахна не думала о наведении порядка, и о чем-то еще, кроме тайника. На негнущихся ногах она доковыляла до книжных полок, вытащила заклеенную книгу и снова попросила у Луала прощения за осквернение – уже повторное – его священных текстов.
            Деревянными пальцами она прорезала обложку. Дневник – тонкий, сложенный вдвое, на черной кожаной обложке встретил ее…
            А она надеялась, что не найдет его, что вмешались какие-нибудь силы. Но нет!  Арахна взяла двумя пальцами дневник, как последнюю гадость и села на край постели.
            Еще минуту она томилась, но, обругав себя за слабость, все-таки раскрыла первую страничку. На первой странице не было записано никаких событий, а владелец дневника только представился до боли знакомым сбивчивым и неаккуратным почерком: «Сколер – член Коллегии Палачей, человек в высшей степени беспечный!»
            Несмотря на ситуацию и подступившие темные пятна к ее жизни, Арахна не сдержала улыбки – Сколер такой Сколер!
            Был. Был таким.
            Арахна обещала себе выдержать. Ради сделки с Мальтом. Ради Регара. Записи шли от прошлого зимнего сезона, и, судя по датам, Сколер пропускал с легкостью от одного до пяти дней в своих записях. Строки прыгали, выбивались.
«Первый день зимнего сезона.
Я проспал. Увидев лицо Регара пожалел, что не умер во сне. Опять ругался за отчет. А сегодня у меня еще повешение. Ненавижу работать в мороз!»
«Третий день зимнего сезона.
Пропасть пыталась Арахна. Ну, уж нет! просыпать здесь буду только я. Да и Леп не даст ей проспать – ходит кругами…как она может не замечать?»
«Седьмой день зимнего сезона.
Ну и работа! Мороз ударил – веревки перехватывает. Металл убивает и мои руки. Что за жизнь?! Леп еще ведет себя как последняя сволочь: не нравится ему, как я общаюсь с Арахной! Глядите-ка! А ничего, что я ее дольше знаю? Ничего, что мы друзья? Совсем уже! А Арахна? Тоже хороша! Нет бы – заступиться, заметить… в упор не видит правды.
Конечно, ее-то будущее уже устроено, спасибо Регару! Он с ней носится, а она и рада! Арахна, возьми это, Арахна, пусть сегодня казнит Сколер, а то там холодно. Королевна, чтоб её!
И будущего здесь нет. помрет Регар, и что? Она явно его место займет. И что останется? Прислуживать!
Тьфу, хоть переводись. И морозы крепнут.
На завтраки заладили давать кашу. Пока умоешься и спустишься все уже холодное. К обеду не успеешь, на ужин снова уже все быстро стынет. Хочется просто горячего».
            Арахна ничего не видела от застлавших глаза слёз. Раз за разом ей указывали на то, что она эгоистична и не замечала страданий других. Но она просто хотела быть счастлива! Да, откуда ей было знать про голод у жителей Маары, про экономику – если она была на довольствии казны всю жизнь?!
            Надо было знать. Надо было смотреть по сторонам. Надо было!
            А Сколера? Ему было плохо. Она не видела этого. Лепен ее любил Луал знает сколько времени, а она не заметила и этого. Регар использовал в качестве шутки фразу о назначении Арахны своим заместителем и наследницей его поста, но…
            Было смешно, но, похоже, только ей и Регару. Для Сколера это был удар. А она не замечала собственного особенного положения, ведь Регар ей говорил, на самом деле, чтобы она не ходила работать в морозные дни.
            И Арахна воспринимала это как должное, не задумываясь о других.
            Стыд сжал ей горло. Она почувствовала на своих плечах непреодолимый, неподъемный груз. Захотелось сбежать и скрыться. Ото всех, кто знал ее, благо – это немногие.
            Она заставила себя держаться и взяла вновь дневник Сколера, укоряющий ее теперь в каждой своей строке и даже букве.
«Девятый день зимнего сезона.
Что-то я не знаю! Как поступать? Вроде, жизнь моя не так уж плоха. Познакомился с очаровательной дамой – с нее хоть картины пиши, хоть просто любуйся. Самое главное, что похоже и она не против знакомства».
-Сколер такой Сколер…- непонятно для кого промолвила Арахна. Дальше приходилось пролистывать некоторые куски – Сколер все рассказывал  тайных свиданиях, о встречах с этой женщиной. Нигде не называя ее имени, он хранил о ней всякую тайну. Не описывая, лишь называл «прелестной», «грациозной», «изящной», «любознательной» и в таком духе. Что ж, Сколер всегда обладал определенным понятием чести и даже друзьям не называл имен  многочисленных любовниц. 
            Мелькали события, даты. Арахна все искала хоть что-нибудь стоящее, что не относилось бы ни к любовным тайнам, ни к общим воспоминаниям, что тиранили нежную память, заставляя осознать снова и вновь: больше никогда не будет подобного мига. Никогда.
            Пришлось долистать до тридцать первого дня зимнего сезона.
«Надо посмотреть здраво на свою жизнь. Я молод и у меня есть шанс чего-то добиться. Я хочу славы. Я хочу денег. Я хочу любви и свою семью. Что ждет меня в маленькой Коллегии? Какие здесь для меня перспективы? Неужели так и пройдет моя жизнь в этом прозябании?
Но я не хочу оставаться здесь. А что будет с моими детьми? Я не Леп, я ради какой-т одной девицы-палача палачом быть до конца дней своих не могу.
Надо куда-то идти, но как?»
            И снова упрек сжал горло. Но опять Арахна победила саму себя и перевернула страницу.
«Тридцать четвертый день зимнего сезона.
Да пошло оно все! Горят они все! Лепен – скотина недобитая, совсем с ума сошел! Пусть и остается со своей Арахной. Достал. Уже и заговорить с нею нельзя!
Всё, ухожу»
            Вот оно где! Именно здесь Сколер рванулся от них. не выдержал. Какие они все эгоисты. И Лепен! Как хотелось бы Арахне обвинить во всем его одного, но она не посмела – в произошедшем было много и ее вины.
            Арахна знала, что Сколеру отказали, но боялась читать об этом. Однако пришлось. Она перевернула страницу.
«Тридцать пятый день.
Какой я трус! Надо было поговорить с Регаром, он бы отпустил, посодействовал. А я… Луал! Теперь Регар проклянет меня, когда узнает, что я тайком сбежал. И Арахна… и Лепен. Как они будут смотреть на меня?»
            Арахна поняла, что где-то в промежутке между записями Сколер предпринял попытку к переводу и, еще не зная, что получит отказ, запаниковал. Следующая запись подтвердила ее догадку. Сбивчивый, еще более неровный почерк сообщил:
«Тридцать шестой.
Я ничтожен. Я слабак. Я совершил ошибку. Назад пути нет и есть только презрение. Я должен был поступить не так, но теперь бюрократия не позволит мне забрать мое заявление о переводе. Я пытался, угрожал, просил…
Нет ответа! И скоро все они узнают, как я низко пал!»
            Это было что-то совсем новое, другое. Теперь, глядя на жизнь Сколера его глазами, Арахна видела то, что ей даже не могло представиться. Она видела себя гадкой, Лепена ревнивым и отвратительным человеком, Регара – плохим руководителем и наставником, а Сколера – человеком, попавшим между ними и пытающимся выбраться.
            Следующая запись была датирована сорок вторым днем зимнего сезона.
«Они отказали мне в переводе. Как я счастлив! Я так счастлив, что даже не хочу выяснять причину отказа!»
            Арахна вспомнила тот день. Тогда Сколер был необычайно весел, бодр и подвижен. Он заказал за свой счет на кухне целую корзину вкусностей и деликатесов, которые не были предусмотрены казной. А на изумленные вопросы отвечал, что просто ему захотелось покутить.
            Тогда Лепен еще предположил, что Сколер удачно спелся с какой-то девицей…
«сорок седьмой день.
Эта И. смотрит на меня так жалостливо. Луал, ну за что ты послал любовь ко мне этой наивной дурочке?»
            Арахна догадалась, что И. – это Иас, но от этого ей было все равно. Вскрывшаяся связь, потрясшая ее недавно, теперь ничего не значила.
«Пятидесятый.
Пытаюсь исправить вину, о которой знаю только я.»
            Дальше последовали записи о бытовых днях. Редко появлялись стычки с Лепеном и мало было ругани на Регара или на Арахну. Похоже, что Сколер, в самом деле, пытался искупить свою попытку к бегству. Да и про будущее не было больше и слова, как будто бы эти мысли перестали его занимать.
            Только в семнадцатый день межсезонья появилась запись, показывающая, что мысли не покинули Сколера. Почерк был нервным, как будто бы Сколер спешил.
«Вчера получил странное предложение. Они говорят, что я могу заработать. Они говорят, что я могу принять участие в глобальной цели, что им нужен кто-то незаметный и они готовы платить за мою незаметность.
Мне надо только передавать письма, не заглядывая внутрь. Получать их в одном месте и отдавать в другом. Одно письмо – пять золотых монет.
Мне страшно советоваться с кем-то. Да и что я скажу? Дело выгодное»
            Сердце Арахны учащенно забились. Дальнейшие же записи, шедшие из межсезонья, пугали все больше.
«Этот М. большая свинья! Сноб, циник и черствый человек. Он относится ко мне как к обслуге, хотя сам не выше меня. Леп прав на их счет».
М? Леп прав? Арахна сообразила, что это речь о дознавателе и чудилось ей, что знает она этого дознавателя, чье имя начинается с «М» и который показывал себя снобом, циником и черствым человеком.
«Эти деньги легкие! Передал-получил. Получил – передал! Конверты запечатаны печатью, так что – е взглянуть. Я спрашиваю, а О. говорит мне, что нельзя смотреть. Что тогда это будет опасно. М. намекает, что мне лучше не вмешиваться. Ношу»
            Дальше последовала запись про И. а вот про сокращение – О. Арахна сказать ничего не могла. Дознаватель? Заговорщик?
«Иас все-таки добилась своего!»
И снова:
«Сегодня носил письма в Канцелярию. Постарался заглянуть в письмо, не понял ничего. зато этот канцлер обозлился. Вечером М. велел мне или не пытаться больше заглянуть в  конверты, или попрощаться с золотыми»
«Мне все больше кажется, что я влез в очень темное дело и много раз пожалею. Сегодня пришел раньше и увидел под плащом М. не только свой конверт, но и пять-шесть таких же. Есть еще такие как я? Что мы носим?»
«Лепен прицепился. Опять ему кажется, что я влюблен в Арахну. Идиот. Арахна с ним будет очень страдать.
Пытался смотреть конверты на свет – не вижу. Вроде бы написано что-то, а не разглядишь!»
и уголок не поддеть.
Иас спрашивает, поженимся ли мы… дурочка. Наивная моя дурочка»
«Регар вел странную беседу о том, что у меня болезненный вид . да тут одуреть. А не заболеть можно.
Конвертов мне сегодня не было. М. об этом сообщил мне с нескрываемым удовольствием»
«купил восковой штамп. Эта загадка должна быть кончена! В следующий раз я открою!»
«Получил золотые и конверт. Надо отнести в Канцелярию. Завернул за угол и вскрыл ножом. Получилось очень даже аккуратно – чуть подплавить воск потом и никто не узнает, что письмо вскрывали.
            Внутри список…»
            Арахна была в нетерпении. Желая разгадать тайну, она перевернула лихорадочно лист и замерла, увидев вырванные корешки нескольких листов. Их вырвал Мальт.
            Список. Какой это мог быть список? Чего? Кого? Заговорщиков?! А зачем передавать одним заговорщикам список других заговорщиков?
            Арахна чуть не отшвырнула в дальний угол дневник, который не дал ей разгадки, подвел! Она пересчитала корешки – пять листов. Пять листов у Мальта. Что там на этих листах? Только ли списки?
            Арахна вчиталась в следующую страницу, которая была датирована уже этим сезоном. Либо Сколер был крайне скуп в последних записях, либо же сделал долгий перерыв в них. в конце концов, в тонкую книжицу не впишешь каждый день с прошлого зимнего сезона. И даже если писать через день-два…
«Сегодня узнал, что они заговорщики! Не знаю, что делать? Рассказать Регару? Он не поверит. Арахне? Она разумна, но она предложит мне сдаться, ведь я тоже заговорщик! Я не хочу. Я не хочу умирать. Я никому не сделал зла!»
            Дальнейшие записи этого дня Арахне разглядеть не удалось. Уродливые кляксы скрыли от нее несколько отчаянных строк.
            Зато следующая запись ей удалась к прочтению.
«Чего я переживаю? Я молил у Луала дать мне шанс к изменению жизни. Вот, чем это не шанс? Рок, судьба!
Там ведь не идиоты? Чего им со мной ругаться, проще же дать золотом. И я буду молчать. Уйду из Коллегии, женюсь на Иас и попробую себя где-нибудь еще.
Что им пять сотен золотых монет? Или просить семь? В любом случае, мне есть чем ИХ пугнуть!»
            На этом записи обрывались. Арахна проследила за датой – да, за два дня до того, как Сколер пытался ей рассказать свою версию…за два дня до его ареста. Зачем он все это затеял тогда? Чувствовал, что за ним придут, и пытался придумать им сказку?
            Все равно все вышло наружу. А может, он рассчитывал отбиться от обвинений? Зачем тогда сознался?
            Мальт говорил, что он шантажировал их. Говорил, что он увлекся верой в свою значимость. Так что же? Заговор…Луал с ним. Но шантаж?
            Арахна не знала, как ей быть, что делать и что чувствовать. Внутри все смешалось, затуманило. Отступления не было и как жить с этим Арахна не представляла. Раньше она могла сомневаться, придумывать отговорки, а теперь прочла, как произошло падение Сколера.
            И что ей было теперь делать?
***
            Время уходило. Бесполезно было запираться от жестоких, уходящих минут. Арахна умыла лицо ледяной водой, которая мгновенно обожгла кожу, но не почувствовала себя легче. Голова все также немилосердно гудела. Но надо было идти. пока еще есть куда.
            Одеться теплее – зимний сезон не за горами, плотнее затянуть пояс, странно, раньше она застегивалась на дырочку дальше, что ж – похудела? Может быть! Арахна не заметила даже.
            Холодными пальцами она открыла дверь своей комнаты, прислушалась – тишина. Удушливая тишина. Где все? Скорбят? Затаились?
            Арахна медленно спустилась по лестнице, готовая в любой момент к встрече с Лепеном, который непременно спросил бы – куда она пошла. Но Лепен провалился как сквозь землю. Зато в общей зале обнаружился Эмис. Он сидел на диване и что-то прикладывал к затылку. Услышав ее шаги, повернул голову.
-Привет, - растерянно сказала Арахна. – Что с затылком?
-Упал, - ответил Эмис, решив не сообщать Арахне обстоятельств своего падения, к которым причастен был и Лепен. – А ты…
            Как? Куда? Как держишься? Как справляешься? Куда идешь? Вопросов было много.
-Я, - хрипло отозвалась Арахна. – Я не могу. Мне надо идти.
            И она осталась стоять.
-Я могу пойти с тобой, - предложил Эмис. – Обещаю не задавать вопросов.
-Не надо, - хотя предложение было очень соблазнительным.
-Уверена?
            Арахна не была уверена, но и допустить сопровождения в лице Эмиса не могла. Это только ее груз теперь, нельзя вмешивать кого-то еще.
-ладно, - согласился Эмис, не дождавшись ответа. – Но, если что-то понадобится, ты можешь на меня положиться. За Лепена не знаю, но он тебя любит.
-Где он, кстати? – Арахна не хотела с ним сталкиваться.
-В кабинете Регара, - мгновенно сдал палача Эмис. – Сразу ушел, как ты к себе поднялась.
-И зачем он там?
-Можешь сама зайти и спросить, - Эмис дернул плечом, - я не полезу. Я всего лишь ученик палача.
            Возмущение было логичным. И, хотя Арахне не нравилось присутствие Лепена в кабинете Регара (как он посмел вообще туда ступить?), она решила отложить разборки на время своего возвращения.
            Вспомнила уже у дверей еще кое о чем, извлекла из-за пазухи очередной свиток из Дознания и швырнула его на диван к Эмису:
-Это казни на завтра. Распределим.
-Ты говорила, что надо заказать телеги! – мгновенно вспомнил Эмис. – Они заказаны?
            Арахна выругалась – она напрочь забыла про телеги и про все. Да и не представляла она, как завтра будет казнить семь человек, пока Регар…
-Ладно, - спохватился несчастный бард, - если я сейчас побегу, то, наверное, еще успею!
            Он вскочил и бросился к своему креслу. Вернее, кресло было общим, но Эмис держал на нем свои вещи, вместо шкафа. Арахна подумала, что это не дело, но мысль улетучилась. Покачиваясь, словно от хмеля, не дожидаясь окончания сборов Эмиса, она вышла из своей Коллегии, в которой теперь не узнавала привычных очертаний. Казалось, приведи ее к дверям другой Коллегии сейчас – Арахна и не отличит.
            Мальт ее уже ждал. Он был спокоен и собран. Увидев Арахну, спросил:
-Снова ненавидишь меня?
-Сильнее, чем раньше, - лукавить смысла не было. Строки из дневника Сколера еще проявлялись, словно выжженные, перед ее внутренним взором.
-По дороге расскажешь, - Мальт повернулся и зашагал по дороге, соединяющей все Коллегии, и уводящей в сторону городской площади.
-Куда мы? – Арахна пошла, покорная судьбе и дознавателю, да и куда было ей деться?
-Мы идем…- Мальт искоса глянул на нее и почему-то вздохнул, - ладно. Завтра Регар предстанет перед Советом Глав Коллегий и министрами.
-Что?! – дернулась Арахна. В это время мимо них проходила какая-то женщина, сосредоточенно разглядывающая листы в своих руках. От возгласа Арахны она вздрогнула и, видимо, сбилась с мыслей, из-за чего одарила девушку самым злым взглядом.
-Тише, - попенял Мальт, - людей распугаешь. Еще и внимание привлечешь! Да, Арахна. Завтра Регар предстанет перед Советом. Персиваль будет там же.
-Кто? – не сразу сообразила Арахна. – А. ну…и?! что думаешь?
-А что я могу думать? – удивился Мальт и кивнул встречному, - доброго вечера. Что я могу думать? Я пока только уверен в том, что это – подлог.
-Еще раз – куда мы идем?
            Арахна примолкла, когда проходила мимо Разъездной Коллегии. Смутно угадался (а может быть – показалось?) силуэт Эмиса. но как он мог оказаться здесь быстрее, чем она? Бежал? или это все-таки не он?
-Я веду тебя к Регару, - тихо прошелестел Мальт. – Поговорить. Может, тебе он скажет что-то более разумное.
            Арахна вцепилась в руку Мальта так, что он даже остановился.
-Чего?
-К Ре…- Арахна понизила голос до шепота, огляделась с испугом, - Регару?
-Да. Заслушивать его будут в городе, подальше от Коллегий. Перевезли туда. Или еще перевозят. Во всяком случае, к нашему приходу там не будет никого, кроме известных мне людей. Тебя пропустят. У тебя будет минут пять, не больше. Затем будет смена стражи…
            Арахна не знала, как выразить благодарность, как передать всю важность момента. Ей казалось, что стоит только заговорить с Регаром, как все станет понятно и легко. Откуда Арахне было знать, что сам Регар был уверен, что берет на себя ее вину?
-Я даже…
-Вот и не надо, - Мальт смутился. Его благодарили редко и в основном за то, что он оставлял кого-то в покое или уходил откуда-нибудь. Конечно, это тоже была искренняя благодарность, но все-таки совсем другая.
-Это многое значит, - призналась Арахна.
-Тогда поспешим.
            Мимо Коллегий Города они прошли, прибавив шаг и почти не реагируя на взгляды и редкие приветствия освободившихся, понурых и измученных служащих.
            Уже на выходе из Управлений, Мальт снова заговорил:
-Ты прочла дневник?
-Прочла, - реальность снова окрасила мир в гадостный серый цвет. Всякая радость от грядущей встречи с Регаром исчезла, словно ее и не было.
-Что скажешь?
-Вы использовали его, - с ненавистью отозвалась Арахна, но с ненавистью очень осторожной. От Мальта сейчас зависела встреча с Регаром, значит, нельзя было его злить, но и демонстрировать свое согласие с тактикой заговорщиков она не собиралась.
-Смело. – одобрил Мальт.
            Они пошли по той самой, каретной дороге, где еще недавно принц Мирас, да будут дни его долги, подобрал Арахну.
-Ну, - Мальт решил, что пора говорить начистоту, правду и почти правду, - послушай тогда меня. Да, мы используем людей. Благая цель…
-Вы использовали моего друга!
-Он хотел от вас сам уйти.
-Это была минута слабости! Он жалел об этом! – Арахна хотела держать себя в руках, но получилось у нее плохо.
-И что? Эта минута была! – Мальт тоже не держал себя в руках. Странное они представляли собой зрелище, ругаясь возле дороги, где редко проезжала какая-нибудь повозка, но если и проезжала, то возница с любопытством оглядывался на ссору. – Мы не Рыцари Луала! Мы только люди. И мы должны жертвовать другими людьми для общего блага.
-Да это ваше общее благо…- Арахна расхохоталась. – Подумаешь, убить герцога Торвуда они не могут!
-Тихо…- процедил сквозь зубы Мальт и уже другим тоном, более человеческим, и очень даже усталым, спросил. – Думаешь, дело в одном герцоге?
-А что…в двух? – в тон ему издевалась Арахна.
            И тут же всякое издевательство оставило ее. Пересохшим от ужаса голосом она спросила:
-Или не в герцоге?
            Мальт покачал головою:
-Всегда были и будут жертвы. Идем, Арахна. Иначе у тебя не будет и тех пяти минут. Идем…
            Она снова пошла рядом с ним. Пререкаться ей не хотелось, но, через пару минут Арахна спросила уже тихо и робко:
-Много таких жертв?
-Сколер пытался шантажировать. Он переписал в свой дневник список, который даже не должен был в глаза видеть. Это определило все. Ну, если не все, то очень и очень многое. Он сам подписал себе смертный приговор. А та сказка, что он пытался тебе рассказать, ну, наверное, хотел, чтобы его считали жертвой. Жертва лучше, чем шантажист.
-Это подло, - прошелестела Арахна и уткнулась взглядом в цепенеющую от подступающих холодов землю. Земля в Мааре была хорошей – жирной, плодовитой. В голодные годы, как рассказывала «История», прикорнувшая на книжной полке Арахны, люди ели эту землю и говорили, что она по вкусу похожа на домашний творог. Только черный.
            Арахна тогда долго ужасалась, поражаясь тому, что такой сильный голод мог существовать. Ей не верилось в это! Но теперь. Когда она шла рядом с Мальтом и смотрела в эту медленно замерзающую землю, которая до самого Межсезонья не будет давать даже травы, она почему-то впервые поверила в то, что такой голод действительно мог быть. А может быть – даже существовал с нею бок о бок, пока она сама жила на казенном обеспечении.
            Почему эта мысль не приходила ей в голову ни разу?
            Мальт больше не трогал ее вопросами, понимая, что Арахне надо опомниться. Так в гнетущем молчании они дошли до неприглядного серого двухэтажного уродливого здания, вбитого чьими-то стараниями между бывшим зданием Судейства, превращенным ныне в нечто вроде трактира для приличного городского сословия и стоком ярмарочной дороги.
-Сюда, - позвал Мальт, нарушив впервые за долгое время установившуюся тревожную тишину.
            Прошли через заросший сорняком двор, поднялись по древним ступенькам, и Арахна оказалась в слабо освещенных, пропахших чем-то кислым, коридорах.
            Из плохо освещенного угла донеслось движение и вскоре на свет вышла женщина, облаченная в темные одежды по типу дознавательских только без опознавательных знаков.
-Мальт? – позвала она шепотом.
-Да, - тихо ответил он. – Арахна, это Кара. Кара – Арахна.
-иди за мной, - поманила Кара и пошла по дурно пахнущему коридору первая.     
            В этом полумраке трудно было сказать, красива она или нет, а за одеждой нельзя было угадать и фигуру. Но двигалась означенная Кара с грацией и ловкостью, как какое-то хищное животное, готовое броситься в любую минуту на жертву и растерзать ее. Шаги ее были легки, похоже, Кара без труда ориентировалась в этом смрадном плетении.
            Путь начался неожиданно и закончился также. они просто вдруг остановились у небольшой комнаты и Кара толкнула дверь. на мгновение у Арахны мелькнула мысль о ловушке, когда Кара потеснилась, пропуская ее, но не зашла следом, но Кара так мягко улыбнулась и прошелестела:
-Пять минут, - прежде, чем удалиться, что всякие мысли отогнало прочь.
            Регар сидел здесь и вздрогнул, увидев и узнав вошедшую к нему в полумраке Арахну. Он был бледен, кажется, что все его лицо застыло, словно маска и теперь никакая сила не могла снять этой маски. А может быть так действовала убогая обстановка вокруг…
            Соломенный тюфяк на полу, в котором солома, похоже, давно уже отсырела и была поедена жучком. Железный табурет, намертво соединенный с полом, заменяющий стол, а на этом ничтожном столе – суровый поднос с двумя нетронутыми чашками – холодная каша и вода, но уже в чаше поменьше.
-Регар! – Арахна, не помня себя, бросилась к пленнику, обняла его, стараясь справиться с холодом его тела. Слезы лились по ее щекам, но она даже не отдавала себе в этом отчет. – Регар, это я…
-Арахна, - Регар неожиданно сильно перехватил ее руки и спросил в ужасе, - что ты здесь делаешь?
-Мне…устроили встречу, - она замялась, понимая, что нельзя выдавать имен, - я…
-Уходи, - он не колебался. – Уходи немедленно.
            Она не ждала такого. Конечно, заточение – это не пример самой радостной встречи, но все же на какую-то радость от своего появления она рассчитывала. А здесь ей сказали, чтобы она ушла.
-Уходи, - повторил Регар и отвернулся от нее.
            Это было ему нужно, чтобы остаться сильным.
-Но…как? Почему ты здесь? Ты ведь не заговорщик!
            Регар уже понял по намекам Персиваля и по сложности собственного допроса, что в его вину не верят. Сообразил и то, что Арахна не имеет отношения к той злополучной записке. Но тогда оставался либо подлог, либо Лепен. Ну, или Эмис. В любом случае – те люди, которым еще жить. А если Арахна связана с Мальтом, то у нее наверняка есть секреты. если Регар не будет стоять на своем и утверждать, что он заговорщик – Коллегию Палачей не оставят в покое.
-Почему? – в бешенстве заорала Арахна. Она надеялась, что Регар даст ей ответ, который так нужен был в эту минуту. Она надеялась найти спасение, но встретила стену.
-Уходи, - повторил Регар тихо. – Уходи и попробуй меня простить.
-Пожалуйста…- Арахна не знала, какого из Рыцарей или Богов умолять о пощаде к ее хрупкому миру, от которого не осталось больше ни одной целой части.
-Я не был тебе хорошим наставником, но ты всегда будешь моей гордостью, - Регар до боли сжал руки в кулаках.
-Нет…
            В дверь просунулась Кара, встревоженная и ненужная в эту священную и горькую минуту. Судя по ее появлению – она была рядом и, что вероятнее всего, все слышала.
-Время вышло, - бросила Кара.
            Арахна не шевельнулась. Она смотрела на Регара, который даже не пожелал взглянуть на нее, а на деле – не мог взглянуть и не знала, как выразить всю терзающую внутреннюю боль.
-Время вышло, - повторила Кара и ущипнула Арахну за руку. И снова не произвело впечатления. Арахна лишь едва взглянула на нее.
-Пошла! – не выдержала Кара и, не церемонясь больше, вытолкнула Арахну в смрадный коридор. Когда закрывалась тяжелая дверь, Арахна очнулась и бросилась к ней, но влететь в нее, броситься и царапаться с препятствием, ей, конечно, не позволили, оттолкнули.
            Коридор плыл перед глазами, и Арахна не соображала, что происходит, пока не поняла отчетливо: ее ведут. Но это понимание сменилось безразличием  - жизнь прекратила всякий смысл, и очнулась Арахна только когда отступил смрад, и в лицо пахнуло морозным ветром.
            Горло перехватило, ужалило до боли, она вскрикнула…
-Соберись, - посоветовал мальт, удерживая ее за локоть, - нам предстоит путь назад.
            Арахна неуверенно кивнула, сделала шаг, ее качнуло снова, как в хмельном бреду и она едва не упала.
-Несчастье! – без злобы объявил Мальт, колеблясь. – Ладно. Пойдем иначе.
            И он потащил ее в другую сторону. Арахна не соображала почти ничего – в глазах блестели слезы, земля шаталась за этими слезами и иногда она вдруг пыталась очнуться и отшатывалась вдруг, угадывая другую дорогу, которая вела не к Коллегии, а куда-то в другое место, но хватка Мальта была железной.
            Наконец они остановились. Это был небольшой домик, сложенный сиротливо, но с каким-то терпением и даже желанием уюта.
            Мальт оглянулся на Арахну и сказал:
-Ни слова.
            После чего постучал.
            Дверь распахнулась сразу – на Арахну пахнуло теплом и аппетитными запахами – она угадала по аромату тушеные овощи в деревенском виде, то есть – на тонком пласте сливочного масла в глиняном сосуде, с большой горкой чеснока, лука и специй. Также, сквозь овощные эти запахи (хотя Арахна и не любила овощи!), пробивалось что-то сладковатое, как будто бы с ореховым оттенком, не то выпечка, не то еще что-то…
            А на пороге, в отблесках тепла и ароматов стояла невысокая женщина, закутанная в множество шалей, и сложно было сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
-Здравствуй, Маришка, - поприветствовал ее Мальт, - это Арахна.
-Проходите, - тихо пригласила Маришка и ушла вглубь замечательного очага света, уюта и тепла.
-Что стоишь? – удивился Мальт. – Заходи.
            Арахна покорилась и, едва она переступила низкий порог дома, как на мгновение голова ее прояснилась по-настоящему. Это была большая уютная комната с печью, еще не остылой, деленная неплотной занавеской на две части и вторую Арахна не видела.
            Что-то было в многочисленных лишних предметах, сундуках, тарелках…в брошенном мотке пряжи, в этих шалях, которые в еще большем количестве теснили узкий диван, что-то такое, чего Арахна не знала раньше.
            Но она не успела спросить. Дернулась завесь, делившая комнату, что-то мелькнуло у ее ног, но она поймала движение лишь краем глаза и увидела, как Мальт, опустившись на колени,  обнимает маленького мальчика. А ребенок, явно счастливый, все хотел вырваться из объятий, чтобы оглядеть его и щебетал тонко и радостно:
-Я знал, что ты придешь! Я знал! Знал!
            От нетерпения он аж подпрыгивал. Мальт выпустил его из объятий и притворно строго спросил:
-Львенок, ты почему не спишь?
-А я знал, знал! – прыгал он и все боялся отойти от отца. Арахна чуть отошла в сторону, чтобы разглядеть мальчика. С первого взгляда можно было понять родство. Те же темные волосы – жестковатые, непокорные, те же черты лица…и даже если этот мальчик усмехнется, если допустить, что он способен на циничную насмешку – его лицо будет точно таким же, как и у отца.
            Арахна, конечно, знала уже о существовании сына у Мальта, но полагала, что это какой-то жуткий ребенок, глядя на которого сразу можно понять: сын Дознавателя. А теперь и глядя на Мальта, нельзя было сказать, что он дознаватель, так, обыкновенный отец с самым обыкновенным сыном.
-Ну все-все…- Мальт поднялся, держа ребенка за руку. – Я с гостьей.
            Ребенок тотчас обернулся к Арахне и испуганно прижался к руке отца, как будто бы мог найти в ней защиту от всякого зла.
-Арахна, это мой сын, как ты догадалась. Львёнок.
-Львенок…- повторила она медленно.
-Лев, - улыбнулся Мальт, - в честь одного короля. Очень далекой земли. Когда-то это была очень воинственная страна, но Лев сделал ее мирной. Он счел войну – преступлением. Когда я был мальчишкой, это потрясло меня.
            Арахна едва-едва улыбнулась. Ей хотелось плакать, хотелось кричать. Такой нежности, которую проявлял сейчас в эти минуты Мальт – дознаватель! – она не знала. Конечно, Регар, как мог, берег ее и заботился, но это было что-то другое.
            И сейчас, будучи преемницей поста Главы Коллегии, человеком, который потерял одного друга и на тонком соглашении со вторым, отверженной и непонятой своим же наставником, приемным своим отцом, что дал ей работу и место, находясь в доме – в самом настоящем и живом и наблюдая за отношениями отца и сына, Арахна чувствовала себя самым несчастным человеком в Мааре.
            Конечно, это была тоже слабость и она злилась на себя за это. Но была, как говорил Мальт, была эта проклятая минута слабости, этот яд…
            И этот яд разъедал изнутри.
-Маришка, собери нам чего-нибудь, - крикнул Мальт и наклонился к сыну, - Львенок, тебе пора в постель.
-Тогда ты уйдешь.
            В эту минуту он больше не походил на ребенка. не бывает у детей такой мрачной серьезности. Арахна вспомнила слова Мальта о том, что он редко видит сына и что-то резануло ее изнутри, пропоров, наверное, все еще никогда не трепетавшее настоящей нежностью сердце.
            Она подошла, боясь сама своей решительности. Но Мальт не остановил ее. Арахна опустилась на колени, и Львенок обратил на нее свое мрачное лицо.
            Глаза тоже были такими же, как у Мальта и взгляд…цепкий, не пропускающий и детали.
-Льве…Лев, - она решила, что лучше говорить с ним по-честному, - твой папа очень много трудится. Но он делает это для твоего блага.
            Мальт смотрел на нее с изумлением. Он ожидал чего угодно, кроме того, что сейчас звучало из ее уст.
            Арахна и сама боялась своих слов. Боялась и не верила им.
-Львенок, - Мальт обратил на себя внимание сына, - я должен буду уйти. Уйти с Арахной. Но я прихожу к тебе каждую минуту, какую могу выкроить. Маришка…
            Маришка взялась как будто бы из ниоткуда. Опустив голову, она протянула руку к ребенку, а он еще поколебался, надеясь, что Мальт остановит его решительность, но протянул руку к женщине и она, сказав Мальту:
-Все на столе, - увела оглядывающегося Львенка за перегородку, делившую комнату и затихла там с ним.
-Пойдем, - Мальт кивнул в сторону стола. – Горе горем, а ужин никто не отменял. Ты и без того похудела.
            Арахна покорилась. Да и даже противиться не могла. Кусок давно не лез ей в горло, но то были холодные, остывшие куски, приготовленные кухонными работницами, что лишь выполняли норму.
            А здесь – блестящие теплом, зеленью и маслом овощи – картофель, тыква, томаты, морковь…
-Ешь, - подбодрил Мальт. – отдохнем, поговорим, и пойдем назад. Поедем даже.
            И сам подал пример, запустив рогатую вилку в чашу.
-Надеюсь, - продолжил он спокойно, - не надо объяснять, что я с тобой сделаю, если станешь болтать об этом месте? Ну и прекрасно. Ешь.
***
            Арахна хотела не есть много, не налегать, а показать свою сдержанность. Но все оказалось вкусным, а главное – горячим! Словом, забыться оказалось легче. Арахна проглотила половину своей порции, прежде чем  смогла все-таки взять себя в руки и есть медленнее.
-Ты ждала от Регара другого приема, верно? – спросил Мальт спокойно.
            Арахна пожалела, что так накинулась на еду, потому что в желудке перевернулось и тяжело оборвалось что-то.
-Да, - лгать смысла не было. Она ждала другой прием, она надеялась на то, что Регар будет говорить с ней иначе и, возможно, откроет даже тайну злосчастной записки.
-А я не ждал, - отозвался Мальт и, встретившись взглядом с Арахной, повторил, - не ждал. Все сделано верно. Регар не мог ослабнуть. Если он скажет, что записка не его, то, в любом случае – она найдена в Коллегии Палачей, а учитывая то, что Регар изначально солгал – напрашивается простой вывод. Понимаешь?
-Что записка моя…- Арахна понимала и это убивало ее. Все из-за нее. Даже если учесть тот факт, что записка, на самом деле, не ее, именно она стала Регару так дорога, что он испугался за нее. И именно она замарала себя тайнами и заговорами, которые простираются уже совсем к нехорошим вещам.
-Ты себя не вини, - угадал Мальт, - это его выбор.
-Лучше я, чем…
-Его выбор, - повторил Мальт. – Его и только его. Каждый человек выбирает каждую минуту. Ты можешь взять сейчас нож, видишь? У хлеба.
            Арахна невольно скользнула взглядом по столешнице, и нож блеснул перед нею.
-И всадить лезвие мне в горло, - продолжил мальт спокойно. – После чего объявить, что я склонял тебя к заговору, а ты спасла королевство от заговорщика. Получишь награду.
-Ты что несешь?  - Арахна, и без того очень бледная, побледнела еще сильнее и ее кожа приобрела какой-то даже сероватый оттенок. – Ты что…
-Я шучу, - Мальт пожал плечами. – С таким же успехом ты можешь воткнуть этот нож в себя, можешь просто вскочить и выбежать прочь – я даже не побегу следом. Это выбор. И Регар сделал свой. Он хочет защитить тебя, Коллегию… всех, кого еще может защитить.
-Но, что будет? Ты говоришь, что записка – подлог, и это…
-Хотел бы я тебе сказать, что будет, - Мальт виновато улыбнулся, - любая, даже самая горькая правда лучше, чем томительная неопределенность, но решать буду не я. Более того, не Дознание. Записка – подлог, это и идиоту ясно, но есть такие вещи, которые не предусмотреть. К тому же, его брал не я, а Персиваль. Если бы я там был, я бы сказал больше, но меня там не было и все я знаю от соратников Персиваля и тебя.
            За занавеской послышалась возня, Арахна и Мальт, не сговариваясь, обернули туда головы, одновременно прикидывая – не слишком ли громки их речи? Но из-за разделения выступила тихим шагом Маришка.
-Уснул, - с нежностью сказала она и оглядела стол. – Желаете еще чего-нибудь?
-Нет, спасибо, - ответил Мальт. – А ты, Арахна?
-Нет, - спохватилась Арахна, жалея, что кухонные работницы не готовят и вполовину так вкусно, как эта Маришка. Отправить бы их всех сюда, всей Коллегией, обучаться, глядишь, пригодными бы стали. Как теперь возвращаться в свой мирок, к своему столу после горячей домашней пищи, приготовленной с заботой?
            Маришка, кажется, услышала мысли Арахны и спросила:
-Может быть, пирога? Ну, хоть с собою? Возьмете? Я соберу.
            И, хотя пришлось отказаться из неудобства и неловкости, но все равно было очень приятно.
-Ты, Маришка, иди,- попросил Мальт, - мы скоро уйдем.
            Маришка, покорная, скрылась за занавеской, где спал Львенок, и затихла там.
-А кто она? – шепотом спросила Арахна.
-Просто несчастная женщина. У нее никого не осталось, а детей она любит. Я доверил ей сына и заботу о нем. Сама понимаешь, я, в отличие от некоторых, детей на работе поселить не могу.
            Укол был верным. Арахна покраснела и спросила, чтобы перевести тему:
-А что с Ависом? Выяснили причину смерти его и Талена?
            И, увидев, как дрогнуло лицо Мальта, с удовлетворением отметила про себя, что не только он может колоть. Она сама еще не знала, что услышит, но судя по нервной дрожи, пробежавшей по лицу, по долгой паузе, сообразила, что ответ ей не понравится.
-Выяснил, да, - с неохотой промолвил Мальт.
-И? – не уступала Арахна.
-А может быть, все-таки пирога? – Мальт откровенно уклонялся, но Арахна решила дожать этот вопрос, не желая мириться с неизвестностью. Авис, может быть, и не был ей самым лучшим другом, да если судить по записям Сколера, у нее вообще были совсем другие представления о дружбе, но ответ все-таки был нужен.
-Мальт!
-Ну, хорошо, - неожиданно сдался он. – Только тебе будет неприятно это слышать.
-Неприятно слышать, - хмыкнула она с горечью. – Интересно, что это такое? Может быть, слова о том, что мой друг порою презирал меня? Может быть то, что мой друг заговорщик? А другой друг неожиданно любит? Или наставник, который заменял тебе отца, вдруг преступен и не желает…
-Это Иас, - Мальт прервал поток ее жалоб. В конце концов, он должен был поделиться и этим грузом с кем-нибудь.
            У Арахны выпала из рук рогатая вилка. Она еще мгновение надеялась, что Мальт рассмеется, но…
            Предельная серьезность оставалась на его лице.
-Да нет…
-увы, - Мальт развел руками. – Мне жаль. Она сейчас в допросной. С утра я ею займусь.
-Да нет…- слабо повторила Арахна.  Сколер, Авис, Тален, Регар, Иас… что они, спятили там, на небе? Луал, куда ты смотришь? От мира Арахны ничего не остается.
            Она верила, что находится в Коллегии – уютной и надежной, в мирном королевстве. Но оказалось, что в королевстве нет мира, говорили по углам о голоде и разрухе, а она была глуха. Оказалось, что и Коллегия ей вовсе не семейная. Заговорщик, что временами не выносил ее общества и влюбленный до ревностной жути. А приятели…
            Авис! За что Ависа? За нарушение надоевших до одури формальностей? Так и Арахна и не соблюдала. Нет. за то, что полез. Что-то нашел. Кого-то. Но Иас! Беременная женщина, беременная от Сколера…
-Это было отравление. Она отравила тарелки. Еду пробуют только сверху при проверке. Это могли быть только кухонные работницы. Иас работала на нас после того, как…ну, ты понимаешь. яд на тарелках и в комнате Иас совпадает.
-Зачем…
-Тален был одним из тех, кто вел дело Сколера. Авис…ну, тоже приложил руку. Хотя приказ выносил другой человек, но, в общем – мотив ясен. Авис ходил к вам в Коллегию и она, очевидно, решила, что он мог бы спасти Сколера. Завтра я могу сказать яснее, но…
            Арахна почувствовала ужасную сухость в глазах. Хотелось заплакать, но слезы кончились. А ведь раньше она так могла. Заплачет – и тут же, либо Лепен, либо Регар появятся и спросят у нее причину. Но больше нет. больше нет слез. что же это? Неужели пропала у нее возможность и сила к слезам?
-Если подтвердится, беременность ее не спасет. Не в этот раз, - слова Мальта доносились откуда-то издалека, из того мира, где не было и клочка света, и даже крупицы надежды.
            Самое ужасное было в том, что Арахна испытала разочарование. Ей не было жаль Иас. Даже тот факт, что эта кухонная работница долгое время была в их Коллегии, носила ребенка Сколера не вызывали никакой жалости в ней. Больше нет. лишь разочарование: надо же так сглупить? Арахна убила бы и Талена, и Ависа на публике, и это было бы законным. Зачем вмешалась эта дура?
            Арахна часто слышала, что глупость – это не преступление, за это нельзя казнить. А вот сейчас ей хотелось.
            Как палач, Арахна могла бы проводить достойно в последний путь и Талена, и Ависа. Даже преступники заслуживают перед смертью уважение и соблюдение всех процедур. На эшафоте присутствует жрец Луала, призванный облегчить страшное мгновение.
            А что было в камере Дознания? Стены? Камень? Холод? Страх и одиночество! Никакого чтения приговора, никакого милосердия палача.
            За такое надо казнить. Эта глупость равна преступлению. Это подло – лишать последних отпущенных минут жизни тех, кто обречен.
            Арахна сжала руки в кулаки бессознательно, затем подняла тяжелый взгляд на молчавшего и ожидавшего ее реакции Мальта:
-Не надо к ней больше милосердства. Пообещай мне это.
-ты меня удивляешь! Я ожидал воплей и слез, что она, мол, несчастная и беременная, да еще и от Сколера, а ты…
-Пообещай!
-Здесь я еще могу это пообещать, - признал Мальт и поднял ладонь. – Клянусь Луалом и Девятью Рыцарями Его, что не проявлю никакого милосердства к Иас. Если она виновна – будет отвечать по всей строгости закона Маары.
            Арахна кивнула, принимая клятву. Ей стало легче от осознания того, что Иас будет действительно наказана за свою подлость.
-Нам скоро идти? – спросила Арахна, чтобы нарушить затянувшуюся тишину. Нужно было спросить о чем угодно, лишь бы снова услышать голос другого человека и убедиться, что мир еще существует.
-Да, но нет желания, если честно. Каждый раз прихожу сюда, а уйти не могу. Здесь так…
            Мальт сбился, пытаясь подобрать нужную формулировку.
-Как будто бы дома? – предположила Арахна.
-Да! – обрадовался Мальт и тут же нахмурился.
-Извини. – смутилась Арахна. – просто мне ощущается так. Коллегия палачей – это все-таки не место для ребенка. видел бы ты мои игрушки…
-Они у тебя хотя бы были, - хмыкнул Мальт. – Ты не знаешь, из какой нищеты пришел я. Не знаешь, чего мне стоило стать дознавателем.
-Нам обоим было тяжело. А здесь…хорошо.
-Уют, - коротко кивнул Мальт, - но…надо идти.
            Встать было тяжело. Еда, тепло, поздний час и усталость – все это слипало глаза и уговаривало прикорнуть хоть на десять минут, но нет! нельзя!
            В путь звало тревожное сердце. В путь звал ветер, усиливающийся за окном. Арахна вышла первая, позволяя Мальту взглянуть хоть украдкой на спящего сына и шепнуть пару слов Маришке.
            А выйдя, она обнаружила, что неподалеку стоит маленькая крытая повозка, как раз на два-три человека, не больше.
            Когда Мальт появился, Арахна, не сводя взгляда с повозки, спросила:
-Это нас?
-Нас, - кивнул Мальт. – Пойдем. Идти по темноте до Коллегий было бы глупо.
            Мысленно Арахна поблагодарила его за такую предусмотрительность. Мальт коротко перебросился словом с кучером, пока Арахна устраивалась на продавленных и старых сидениях, а когда появился Мальт, одобрила:
-Это очень удачно.
-Спасибо.
            Тронулись мягко, стараясь остаться в темноте незамеченными. Арахну непреодолимо тянуло в сон от переживаний, а потом пищи, от страхов, от тепла. Она боролась со сном, но все-таки проваливалась ненадолго в забытье и только подвернувшаяся под колесо кочка, заставляющая повозку подпрыгнуть, будила ее.
-Всё, что мы можем сделать, - сказал Мальт, когда большая часть мучительного пути была пройдена, - вернее, все, что ты можешь пока сделать – это выполнять свою работу. Завтра будет слушание. Там и посмотрим. Вернее, уже сегодня. А у тебя повешение.
-Да…точно, - ждать снова, как ждала она приговора о Сколере, было невыносимо. Но нужно было. Некуда было деться.
-Я займусь Иас. Об остальном по мере…
            Арахна кивнула – говорить было тяжело. Ей казалось, что язык распух и едва-едва ворочается во рту.
-Арахна, - вдруг снова заговорил Мальт, вырывая ее из полусна. – Я хочу попросить тебя об одолжении. Личном.
-М? – бормотнула она.
-У меня в кабинете есть тайник. Вернее, один из них находится в столешнице. Там маленький рычажок, увидишь. Если что-то случится, если я проиграю, и если у тебя будет возможность, постарайся проникнуть в мой кабинет и открыть этот тайник.
            Арахна испуганно воззрилась на Мальта, сон слетал с нее.
-Я должен думать и о поражении, - признался он с горечью, - и о сыне. Там, ну, в том тайнике, есть деньги. Передай их Маришке. У нее есть распоряжения на этот счет, куда увезти Львенка. Но ей понадобятся деньги на его дальнейшее содержание.
            Арахна хлопнула глазами. Этот человек спокойно говорил о таких вещах, словно бы действительно продумывал разные варианты событий заранее.
-Обещай, - настаивал Мальт.
-Клянусь именем Луала и Девятью Рыцарями Его, - Арахна торопливо подняла ладонь.
-Спасибо.
            Мучительный путь закончился. Арахна, разминая затекшие от повозки ноги, сошла на землю возле Коллегии Палачей и сразу отметила, что окна всего здания темны – либо все спят, либо залегли, ожидая ее в темноте. Она уже была готова ко всему.
-До встречи, - не оглядываясь, бросила Арахна Мальту и скользнула за двери родной Коллегии. Стараясь не выдать себя ни скрипом, ни дыханием, она быстро пробралась в свою комнату, не зная, что Эмис тревожился о ее возвращении и хотел рассказать ей, как жестко и круто уломал Разъездную Коллегию дать назавтра телегу для преступников, но передумал, увидев, как она крадется, а до этого, услышав подъехавшую повозку.
            Да и Лепен не спал. В кабинете Регара он действительно кое-что нашел насчет Арахны и теперь не знал, стоит ли говорить ей об этом? Вернее всего все, что было им найдено, Арахна уже знала. Но, если нет?
            Лепен был не только в муках совести и в ревности, но теперь еще и перед этой дилеммой.
            А Арахна, прокравшись в свою комнату, привычно набросила задвижку на дверь и, даже не раздеваясь, легла и мгновенно уснула. И, казалось, прошло всего пять минут прежде, чем ее разбудили громким стуком.
            Вот только – закрыла она глаза, а уже опять открывать. Тяжелое раннее утро легло на разум и Арахна вскочила. Стук повторился. Встревоженный Лепен решил подать голос:
-Арахна, вставай. Там что-то о казнях.
-Да, - она рванулась, даже не умываясь, не причесываясь, распахнула двери и оттолкнула Лепена со своего пути, спеша вниз. Телега уже прибыла.
-Заказал?  - обрадовалась Арахна Эмису, который был горд собой и немного обижен на то, что его расторопность еще не оценили. – Хорошо.  Ну!
-Арахна! – Лепен спускался вниз, - что…
-Семь казней. Виселицы. – Арахна не оглянулась на него. – Эмис, возьми пару солдат и вперед, на установку. А я…за преступниками.
-А я могу помочь, - Лепен снова напомнил о себе. Жгучая обида, забитая прежде совестью, снова закипела в нем.
-Лепен, не надо,. Я сама. Я давно не казнила.  Так будет честно.
            Арахна помнила строки из дневника Сколера, где он возмущался на то, что Регар жалеет Арахну и не отпускает ее в морозные дни на казнь, а отправляет его. Такого больше не должно повториться.
            Семь человек без труда уместились в ее повозке. Арахна сама не правила – палачи перед повешением должны были связывать руки преступникам за спиною. Арахна сделала это, даже не задумываясь, и не оглядывая своих жертв. И только в телеге, уместившись перед ними, сваленными в кучу, на скамье, она заметила, что все семеро – молоды. Вряд ли старше Лепена, Сколера или Ависа.
            Держались они по-разному. Двое, похожих друг на друга до жути, совсем одинаковых, забились в дальний угол (насколько это было возможно), и тихо плакали, уткнувшись лбами. Один сидел спокойно, оглядываясь по сторонам, с любопытством даже…другой бледнел и зеленел от каждой кочки, дышал мелко и часто, словно не мог надышаться. Еще один – статный и высокий, громко переругивался с толпой, что оглядывалась на телегу палача. Он бранился и храбрился…
            Что ж, Арахна часто видела такую реакцию. Предпоследний держался с достоинством, и, оглядывая своих товарищей по несчастью, напоминал:
-Мы знаем, за что погибаем.
            А последний трясся и всхлипывал, и даже скулил. И это Арахне было знакомо даже слишком хорошо. На это поскуливание Предпоследний заметил:
-Стыдно должно быть! Ты же мужчина!
            Арахна заметила:
-Каждый принимает смерть по-разному. Я, как палач, знаю это наверняка.
-палач? – удивился Бранившийся, на мгновение оглядел ее, как смог и фыркнул, - а сил хватит?
-Дернуть рычаг виселицы сил не надо много, - напомнила Арахна.
            Бранившийся отвернулся, а Последний заскулил еще сильнее и даже засучил по телеге ногами, попадая по своим товарищам.
-Мы знали, на что идем, и за что погибнем, - напомнил Храбрившийся Предпоследний.
            А вот Арахна не знала. Не до прочитки дела ей было. Но сейчас, пока путь был еще долгий, она развернула свиток, данный ей Мальтом – ага, из суда бумаги пришлют позже, вон, пометка Судейства. Ну, неудивительно. Все у Судейства с опозданием, ни одной бумаги в срок не дождаться!
            Ага…все обвинены во «Вредительстве родной земле и распространении по земле Маары разъедающих общество мыслей, направленных на разложение строя и народности».
            Ясно. Либо памфлетисты, либо заговорщики – Арахна раньше воспринимала таких, как безумцев. Но сейчас, учитывая все обстоятельства, она сама была заговорщицей и вряд ли очень уж отличалась от этих.
            Она убрала свиток и взглянула еще раз, внимательнее, на семерку. Сегодня Маара потеряет семь жизней, а сколько потеряет завтра? Сколько не пройдет через эшафот? А сколько обречены заранее и не знают этого? А как сам палач может вести себя, оказавшись преступником…все эти вопросы, терзающие ум, обычные для палача. И Арахна терзалась ими до конца пути.
            Пропуская телегу, привычно расступилась толпа, открывая путь к эшафоту, где уже возвышалась могучая виселица. Вообще, виселицы ставили разные и среди палачей и дознавателей называли и различали их по-своему.
            Самой частой еще сто лет назад была виселица «углом» или буквой «Г», но, как оказалось, чтобы ее поставить правильно, нужно было применить мозг. А выяснилось это тем, что однажды кто-то не закрепил большую часть угла, и, когда тело оказалось на перекладине, на малой стороне, то столб просто вышел из опоры и виселица завалилась.
            Тогда стали ставить виселицу – «дверь», где перекладина для тела фиксировалась столбами с двух сторон. И именно тогда же появилась альтернатива, известная как «костыль», когда перекладина делилась строго пополам, и из середины шел столб-крепление.
            Сегодня был такой «костыль». На нем можно было вешать двоих. На «двери» можно было повесить и трех и четырех человек за раз, но Арахна предпочитала работать все-таки именно понемногу. Да, это было дольше, но тогда, завязав своими руками последний узел и спрятав в нем маленький крюк, который в случае неудачного повреждения шеи поможет довершить дело и спасет от ужасного удушья, которое может длиться до пяти минут, можно было верить в свое милосердие и в свой профессионализм.
            Арахна первая вышла из телеги, началась обязательная процедура. Зачитывались приговоры, в этот раз все формулировки, за исключением общих об ответе перед законом, троном и Луалом, были расплывчатыми. Вредительство, разложение…под эти строки можно было подвести едва ли не все на свете, если захотеть, и Арахна впервые усомнилась по-настоящему. Эти семеро были ей никем, но она вдруг подумала, что поступает неверно.
            Но разве можно палачу думать о верности или неверности поступка?
            Она отогнала от себя эти ядовитые мысли и принялась, по мере зачитки приговора, готовить петли. Она показывала Эмису, лицо которого даже позеленело, как надо прятать крючок и как надо вязать. На удивление, он оказался ловок…
            Первыми были братья.
            Да, им был понятен приговор. Нет, они не желали больше ничего сказать. Да, они осознают свою вину.
            Их подвели к «костылю», поставили на колени для петли. Арахна накинула петли, затянула. С другой стороны веревки уже было крепление на перекладине. Оба встали.
            Арахна отошла в сторону.
-Именем Луала! – громыхнул жрец Луала и Девяти Рыцарей Его. Незнакомый свидетель от Дознавателей отвернулся, а от Судейства скривился, как будто бы его тошнило. Арахна дернула рычаг, и длинное падение сделало свое дело, перебив шею обоим.
            Солдаты сняли тела, бросили их в ту же телегу, где прибыли еще живые преступники. Следующие двое.
            На этот раз Любопытный и Зеленеющий, тот, что не мог надышаться.
            Да, приговор понятен. Нет, сказать нечего. Да, вину осознают.
            Снова – на колени. Петли на шею. Длинное падение и хруст. Можно. Чистая работа! Еще двое… Бранившийся и Последний.
            Бранившийся не дался и со связанными руками за спиною попытался не даться, но солдаты притащили его – сила определила исход. Последний же едва не потерял сознание и его почти что принесли на руках. Плохо, ой плохо…
            Бранившийся же снова вступил в борьбу и начал переругиваться с толпой. Нет, вины за ним нет. нет, приговор он не осознает и не принимает. Воля ваша! Можно подумать, что это что-то изменит. Бранившегося с силой поставили на колени. А он все бился и даже ударил Арахну головою в живот.
-Стыдись! – крикнул ему Предпоследний, тот, что знал, за что погибает.
            И Бранившийся обмяк и позволил набросить ему петлю. А тот. Что скулил, Последний – лишь плакал и пытался умолять Арахну о жизни. Он залил ей слезами и слюною рукав и она брезгливо отерла его.
            Длинное падение переломило Скулящему Последнему шею мгновенно, а вот Бранившийся, живший, очевидно, мятежником на земле, не желал уходить просто так. Его тело тряслось, Арахна, как опытный палач, поняла, что в дело пошел спрятанный в петле крючок. То ли шея оказалась крепче, то ли строение не то…то ли просто дух такой.
            Прошла долгая минута, прежде, чем затих и этот. Оставался тот, что знал, почему и за что умирает. Он был самым достойным из всех. Спокойно поднялся сам, спокойно сказал, что приговор признает, а вот вину за собой нет. также – спокойно простился с народом…и толпа странно замерла от его спокойствия.
            Потом он даже наклонил голову, чтобы Арахне было удобнее. Эта предупредительность заставила ее быть в два раза осторожнее, потому что рука едва не задрожала.
-Вы…отдайте прядь моих волос моей жене, - попросил он. – Вы узнаете ее. Она будет казнена через несколько дней. Так как и я. Ее зовут Люси.
            Арахна кивнула, принимая и соглашаясь.
            А потом длинное падение сделало и это дело.
***
            Лепен полагал себя человеком сильным и теперь, когда совесть мучительно грызла его, когда ревность разъедала все внутренности, а теперь еще и одна дилемма насчет документов Регара по Арахне терзала его, он понимал, что глубоко заблуждался на свой счет – не было в нем никакой силы.
            Когда Арахна  - бледная, болезненного вида, нечесаная и явно неумытая унеслась на казнь, прихватив с собою Эмиса, и проигнорировала всякое участие Лепена, все муки сгустились в его душе темными тучами.
            Он не знал, что ему делать! Посоветоваться было не  с кем. Если тайну документов Регара Лепен решил пока отложить, то, что делать с ревностью и своим грубым промахом в подлоге было непонятно.
            Казалось, не было силы, что придет и спасет его от внутреннего пожара. Не было никакой надежды и никакого спасения.
            Лепен попытался взять себя в руки и успокоить себя тем, что если Регар сознался насчет записки, то это может значить, что ему есть, что скрывать. Но здравомыслие укорило:
-Он просто боялся узнать, что это Арахна.
            И снова тень стала длиннее в душе Лепена,  и снова сжало горло мучительной совестью.
            Тогда Лепен пошел с другого края и попытался себя убедить в том, что если никто не знает, что он приложил руку к этой записке, и не узнает (Персиваль не станет трепаться), то все может уйти в пепел лет.
            Но снова здравомыслие укорило:
-Но ты знаешь! И когда Арахна останется с тобой и будет горевать о Регаре, тебе жить с этим. Тебе смотреть ей в глаза.
            «Я смогу» - решил Лепен, но понял в то же мгновение, что не сможет.
-Расскажи, - настаивало здравомыслие.
«Ты потеряешь Арахну, если расскажешь», - убеждала трусость.
-Так ты не Арахне расскажи! – возмутилось здравомыслие, и Лепен зажал голову руками: мысли сводили его с ума.
            Одна хуже другой и без остановки!
            Лепен никогда не считал себя плохим человеком. Он всегда просто пытался отстоять свое, не позволяя никому издеваться над собой. Стараясь жить просто, Лепен не был особенно амбициозен – самого малого поста ему бы, наверное, даже хватило, да и не желал он никогда ничего очень уж сильно.
            Лепен рано остался на попечении своего дяди, а тот отдал его в солдаты, правда, там дело не заладилось и вскоре, по сочувственному совету Лепен оказался в Коллегии Палачей на попечении Регара и с удовольствием расстался с прежним своим домом и родственными связями с дядей, который, к тому времени, уже мало напоминал себя прежнего, пристрастившись к дешевому трактирному пойлу.
            И именно в Коллегии Палачей Лепен в первый раз пожелал что-то. Арахне было чуть меньше двенадцати лет, когда восемнадцатилетний Лепен впервые увидел ее. Увидел и пропал раз и навсегда.
            Она не была особенно красивой, нет. грациозной или изящной тоже. Обыкновенная, с чуть неправильными чертами лица, диковатыми и грубыми повадками. Вольным достаточно поведением…
            Но взгляд – такой странный взгляд, в котором какая-то совсем не детская, тяжелая тоска и что-то зловещее, сильное – это покорило Лепена. Долгие годы он гнал от себя всякую мысль о ней, даже пытался отдалиться, потом пытался быть просто другом, но, в конце концов, когда она превратилась из подростка в молодую девушку, сдался и принял для себя тот факт, что любит ее. В мыслях он и не называл ее иначе, чем «своей» и «своей Арахной».
            Было препятствие в виде Сколера, но он удивлялся ревности Лепена и заверял, что Арахна ему больше сестра.
            Был страх перед Регаром, который не мог игнорировать взгляды своего ученика, но Регар уступил бы рано или поздно – Лепен не сомневался.
            Наконец, оставалась сама Арахна, которая не то кокетничая, не то просто не понимая, не видела в Лепене любви к себе больше, чем дружеской. Впрочем, он ее не винил – они росли вместе, логично. Что Арахна перестала его воспринимать как мужчину.
            Потом появился Авис, прибился Эмис и вот теперь…Мальт. Ависа больше нет. но Эмис остался. И Мальт…с ним непонятнее всего.
            Лепен вдруг подумал, что он сможет, пожалуй, жить со своей виной. Надо просто дождаться казни Регара и увезти Арахну подальше, где не будет ни Эмиса, ни Мальта. Эта безумная идея, пришедшая в отчаянии, привела его в восторг!
            Конечно, там (пусть и неясно пока где), но «там» будет спокойно. Он – сможет прокормить и содержать их без труда, нет сомнений!
            Но радость была недолгой. Лепен не был еще безумцем, а потому быстро понял, что Арахна не уедет просто так, не оставит просто так Коллегию и не отправится в неизвестность.
            А если…увезти силой?
            От этой мысли все внутри Лепена сжалось – одно дело ограждать Арахну от других мужчин, другое – принудить ее к отъезду. Первое – акт ревности, второе – преступление против ее свободы.
            Даже если ей от этого будет лучше! Но с этим Лепен уже не сможет жить.
-Покайся, - предложило его собственное здравомыслие. Лепен же, не находя себе места, блуждая из угла в угол по еще недавно живой и наполненной светом и надеждой их общей зале, отверг эту идею.
-Покайся, легче будет! – не уступало здравомыслие.
            Кому и когда от покаяния было легче? Да и каяться…кому? Как? Здравствуйте, господин дознаватель, я случайно упек своего наставника как заговорщика, но я хотел упечь другого, так что – верните нам Регара?
            Лепен больше не мог выносить этой муки. Ему казалось, что еще мгновение и он сойдет с ума, поэтому, даже не переодеваясь в более теплую мантию, он выскользнул из Коллегии и пошел к Персивалю.
            Персиваль – дознаватель. Это он все придумал. У него должен быть план. Какая разница, что он там сказал раньше, мол, замолчи? Это неважно. Персиваль должен придумать выход и Лепен постарается уговорить его найти способ к спасению Регара.
            Да, это очистит совесть. Тогда все сразу же станет хорошо.
            Но мало протиснуться сквозь подозрительного дежурного и миновать несколько коридоров Дознания, где один, словно бы издеваясь, холоднее другого, мало!
            Лепен стоял перед закрытой дверью в кабинет Персиваля и чувствовал, как остатки его мира шатаются под ногами. Теперь точно – все. Что-то страшное произошло, и нет возможности повернуть время вспять и исправить хоть немного, пусть даже не всё!
-Персиваля нет,- промолвил знакомый, отвратительно знакомый голос, вынуждая Лепена обернуться. Мальт. Ну конечно. Гений злодейства в глазах ревнивца. Отвратительный дознаватель! Въедливый, мрачный, издевательский в свое жестокой наблюдательности, кудесник бюрократии, обращающий страшные алгоритмы и протоколы себе одному на пользу.
-Д-да, -Лепен слабо улыбнулся и сам понял, как жалка его попытка изобразить беспечность.
-Можно изложить ваше дело мне, - Мальт с каждым мгновением лучился все большим обаянием, показывая самый дружелюбный настрой, - пройдемте!
            «А ведь это тоже…выход», - Лепен покорился, медленно, но верно он шел за Мальтом, стараясь понять, что именно он готов сказать и как это сделать. В конце концов, что-то все-таки придется делать.
            Мальт закрыл за ним дверь, прошел в кабинет, удобно расположился за столом и предложил Лепену последовать своему примеру. Лепену удобнее было бы сейчас сесть на ящик раскаленных гвоздей, чем в обманно-мягкое кресло в кабинете дознавателя, но он покорился.
-Итак? – предложил Мальт, вежливо улыбаясь.
-Я…- Лепен уже готов был выпалить, как есть, на духу, правду, предварительно попытавшись договориться о таинстве и анонимности, но не смог. Он вдруг совсем иначе увидел Мальта и почувствовал себя нерадивым учеником или ребенком, совершившим какую-то оплошность…
            Оплошность, о которой наставник или учитель уже знает, но дает шанс сознаться!
            Нет, сказать было невозможно, и Лепен спросил:
-Я…я хотел узнать, как с Регаром?
-Разумно, - кивнул Мальт, не сводя взгляда с Лепена. – Регар! Да…я понимаю, все сейчас в очень большом удивлении, в расстройстве и даже в разочаровании, но это жизнь…
            Он говорил так мягко, сочувственно. Нет, в представлении Лепена дознаватели не говорили так, не были такими всепонимающими, вкрадчивыми и участливыми.
-Что будет? – Лепен почувствовал себя беззащитным. Ему казалось, что все его мысли как на ладони, и он отчаянно старался контролировать свои эмоции.
-Я не знаю, - Мальт повторил ему тот же ответ, что и Арахне недавно, - я не знаю, казнят его или помилуют. Сегодня Регара допрашивает Совет Глав и кое-кто еще…
            Мальт сделал значимую паузу, а затем продолжил также мягко:
-Персиваль тоже вызван туда.
            Лепен вздрогнул. Он надеялся, что Мальт не заметит этой дрожи или объяснит ее себе иначе, но Мальт ничего не сказал и ни жестом, ни взглядом не выдал какого-либо удивления.
-А вы были дружны? – быстро спросил Мальт. – С Персивалем?
-А вы с Арахной? – совесть на мгновение перекрыло ревностью.
-О! – Мальт усмехнулся.
            Как дознаватель опытный, да и по природе своей человек неглупый, Мальт, конечно, видел волнение Лепена. Это было не волнение за наставника или близкого человека, это был откровенный страх и метание. Мальт еще не видел всей картины, но уже подозревал кое-что, исходя из наблюдений за Лепеном. Когда Лепен быстро и агрессивно перешел на вопрос об Арахне, Мальт понял, куда нужно надавить и решил солгать самым беспощадным и жестоким образом, прекрасно зная, что грубая правда, которую боится услышать человек, помноженная на его страх быть в чем-то раскрытым и ревность – это результат почти что верный.
            Поэтому дознаватель выдержал длинную паузу и солгал, рассчитывая вызвать ярость и новые реакции:
-Арахна очаровательна, я не скрою. Она неопытна, но интуитивно расположена на поиск верных…- Мальт сделал опять паузу, вроде бы подбирая слово, а затем уничтожил, закончив, - верных покровителей.
            Лепена бросило в жар. Он вскочил, не помня себя  от бешенства, руки его непроизвольно сжались в кулаки, казалось, палач готов рвать и метать, да и не был бы против накинуться на Мальта и задушить его, поэтому Мальт на всякий случай тоже поднялся из-за стола.
            Затем Лепен побелел и даже позеленел. Редкая смена красок в лице могла бы и развлечь кого-нибудь, но Мальт уже все понял – ему было не до смеха и не любования.
-Да если ты…- голос у Лепена сорвался от волнения и пересох, - если ты, сволочь, хотя бы раз…если хоть раз…
            Лепен и сам не знал, что последует за этим страшным «если», но он не мог выразить весь кипящий в нем гнев в простое земное проклятие, вот и выходило у палача что-то невообразимое, непонятное и сумбурное, сложенное из «если ты» и «да если ты хоть раз».
            Мальт понаблюдал за ним еще пару мгновений и решил из милосердия прийти на помощь, подсказал:
-То ты подставишь меня запиской?
            Лепен хватанул ртом воздух, в ужасе глядя на Мальта, и силясь понять, почему дознаватель, еще пару минут назад такой мягкий  и добрый, вдруг обрел такой страшный, жесткий и ледяной взгляд?!
-Я…- Лепен обрел способность говорить. Ревность ушла на второй план, теперь страх пульсировал во всем его теле. – Я? Запиской? Что? Да как?..
            Лепен, в подтверждение абсурдного предположения, нарочито расхохотался.
            Вышло блекло и фальшиво. Мальт улыбнулся, однако, успокаивая:
-Да я что-то по глупости…
-Смешно, - Лепен повторно расхохотался.
-Я думаю, что Персиваль тебе сообщит о том, как прошло с Регаром, - Мальт аккуратно указал на дверь, - ты не переживай об этом.
-Ты…- Лепен медленно успокаивался, решив, что Луал миловал его на этот раз, - ты к Арахне не лезь.
            Но это не звучало угрозой. В этом был страх. Поэтому Мальт вместо согласия отозвался насмешливо:
-Разберусь. И она тоже…разберется.
            Лепен, не помня себя, на негнущихся ногах вышел из Коллегии Дознания и поплелся назад, к палачам. А Мальт уже все знал – он не арестовал Лепена сию же минуту по той причине, что не видел ни одного здравого доказательства вины. Ему хотелось сначала взглянуть на Персиваля и подвести того к мысли…да и надо было знать, что решил Совет Глав по поводу Регара, но мысль о том, что Арахна не знает, с кем рядом живет – была неутешительной.
            Она ведь верила, что и у нее, и у Лепена общая боль к Регару. Но Мальт простил ей эту ошибку – заблуждение шло из наивности и неопытности, из той клетки, в которой шла вся ее жизнь, где тут ей было узнать всю глубину подлости и ревности?
            Мальт уже примерно понял всю картину: возможно, ревность и стала причиной произошедшего.  Дознаватель увидел, что Лепен при одной только мысли об Арахне может сойти с ума – что ж, нехитрое дело, на самом деле, устроить подставу. Но не к Регару же он ее приревновал! Значит, к Эмису. Или к Авису? Нет, нет Авис. Авис был частым гостем и раньше. Он много лет был знаком с Арахной и Лепен должен был извести его раньше, если всерьез бы почуял что-то, но…
            Нет! Авис умер только недавно, и то, без помощи Лепена. А вот появившийся бард в роли ученика…да, Мальт знал жизнь и, увидев пару раз Эмиса, сделал о нем представление как о том человеке, который явно нравится женщинам. Возможно, были у Лепена основания, возможно.
-Женщины, - фыркнул Мальт сам себе, - не знают, что творят и на что толкают других!
            Арахна, если узнает, придет в ужас. Но стоит ли ей знать? Да и как ей узнать?
            В дверь постучали, вырывая Мальта из трагических размышлений о сущности правды в мире. Это был обыкновенный дежурный, который сообщил еще одну весть:
-Ваша подопечная хочет сделать признание.
            Мальт сначала не понял – голова у него гудела от всех плетений и подлостей, от мыслей и планов на сегодня (надо еще не забыть зайти…отправить, сделать…исполнить), а тут к нему ворвались с работой во время рабочей смены. Варварство!
-Какая еще по…а, - возмущение оборвалось. Мальт поднялся и  быстро покинул кабинет, запер все двери на строгий и беспощадный ключ, и только тогда двинулся в допросную, где с самого утра, а вернее даже с позднего вечера ожидала его Иас.
            Иас, эта дурочка, попавшая во второй раз меньше, чем за месяц в поле зрения Дознания, тряслась мелкой дрожью. Впрочем, здесь дело было не только в страхе, но и в холоде, наполнявшем допросную комнату – маленькую камеру для преступника, только не с одним стулом, а с двумя.
-Ну? – строго спросил Мальт. Он не церемонился. Когда Грег по наводке Мальта обнаружил яд на самой посуде – всякие церемонии отпали. Кухонная работница была найдена быстро, остатки яда в ее жалкой клетушке Сопровождающей Коллегии тоже.
            К тому же, Мальт обещал Арахне быть жестоким.
-Я хочу сделать признание, - прошептала замерзшая и напуганная, бледная Иас.
-Грамоту знаешь?
-Д-да. – зуб не попадал на зуб у глупышки, но смягчать ей условия, выводить из допросной в кабинет или залу Мальт не собирался. По протоколу не положено.
            Принесли бумагу, перья, разложили жесткий столик между Мальтом и Иас. Чернильницу открыли с опаской, словно весь спектр зла располагался внутри флакончика.
-Как…как писать? – спросила Иас.
-Так и пиши, - Мальт вздохнул, в общем-то, довольный собой и своей догадливостью, - Имя, возраст, происхождение…
            Она покорно принялась выводить все, что нужно – что зовут ее Иас, что она сирота и по распределению Коллегии Сиротства попала в кухонные работницы Коллегии палачей, а потом в коллегию Дознания, ей двадцать лет.
-Дальше? – она жалобно взглянула на Мальта, надеясь, видимо, что он продиктует все. Наверное, ей даже хотелось, чтобы он написал за нее.
-Мотивы преступления и само преступления, - Мальт посмотрел на нее без всякой жалости и сочувствия – отравителей он не выносил, как и шантажистов.
-Мотивы?
-Убила зачем! – перевел ей понятнее Мальт. Он видел, что дурочка совсем потерялась, взял ее лист, вырвал перо и принялся писать сам – так было быстрее. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Потом подпишешь. – Итак. Ты совершила преступление против жизней двух осужденных Коллегией Судейства, а именно: Талена – дознавателя и Ависа – судьи?
-Я, - согласилась Иас отстраненно.
-Ты знала, что они находятся под следствием?
-Я свидетельствовала по делу Ависа.
-Я спрашиваю не об этом. я  спрашиваю, знала ты или нет о том, что эти двое находятся под следствием?
-Да.
-Да «что»? – Мальт обладал большим запасом терпения, но даже его навыкам приходилось нелегко.
-Да, я знала, что эти двое находятся под следствием.
-И ты знала, что оба они осуждены на смертную казнь?
-Да.
-Что да? – Мальт скрипнул пером, намеренно раздражая девушку.
-Да, я знала, что они оба осуждены на смертную казнь.
-И ты знала, что приговор должен быть приведен в исполнение следующим утром после того, как им подали ужин на отравленных тобою тарелках?
-Да, - ответила Иас, и, встретив суровый взгляд Мальта, добавила, - да, я знала, что приговор должен быть приведен в исполнение на следующее утро.
-И отравила?
-Да, отравила.
-Зачем? – Мальту было интересно по-настоящему. В его практике очень редко убивали убийц перед эшафотом. Перед допросом и обнаружением часто, да. Но перед казнью!
            По факту, Тален и Авис были уже мертвы с минуты произнесения приговора, так зачем было подставлять себя и жизнь ребенка, развивающегося под собственным сердцем?!
            Иас молчала. Мальт повторил:
-Зачем ты убила уже обреченных людей?
            Иас не ответила и Мальт, призвав на помощь все самообладание, заговорил с ней мягче:
-Ты могла получить после смерти Сколера выплаты…если бы не стала вмешиваться в его документы и вещи, если бы не стала высовываться и говорить о нем.
            Он хотел продолжить, что уже предупреждал Иас не высовываться, что сочувствовал ей из-за Сколера и все в том же духе, но Иас вдруг не дала ему этого сделать. Она подняла на него глаза и спросила:
-Вы любили когда-нибудь?
            Хвала Луалу, что ответа ей не требовалось, и она продолжила:
-Вы когда-нибудь теряли все? Я хотела умереть с ним. Я надеялась на это. Когда стало ясно, что Тален – поганый дознаватель, как и все ваше Дознание, когда Авис оказался ничтожным сопляком…тогда я поняла, что меня лишили блага его жизни. Они не смогли отстоять Сколера и стали жить так, как будто бы не было никакого Сколера в их жизни. А потом и вовсе забыли! И я хотела умереть с ним. Не хотела этого ребенка. но услуги целителей и яды – дорого стоят. Я хотела забрать жизнь у тех, кто разбил мою. Мою надежду!
            Она яростно сверкнула глазами, а Мальт только вздохнул – безумных он не любил видеть преступниками.
-И что? – спросил дознаватель. – Почему ты не отомстила Регару? Арахне? Лепену?  Они тоже не отстояли твоего Сколера!
-Арахна будет страдать, потому что Лепен разрушит ее жизнь, он смотрит на нее только так, как разрушитель, - Иас расхохоталась, как от самой веселой шутки. – А Регар получит страдание двух своих близких…они уничтожат сами себя.
-Ясно, - Мальт развернул ей лист, - подпиши признание. Тебя будут судить и казнят.
            Она, не глядя, подписала и улыбнулась, довольная. Почти нормальная на вид.
            Мальт вспомнил, что обещал быть жестоким и решил, уже поднимаясь, все-таки оставить последнее слово за собой.
-Знаешь что, дорогая ты наша дурочка. Ты не Сколера любила, а шанс на жизнь нормальную. Из Сопровождающей Коллегии даже Коллегия палачей – что чертоги Луала. Только вот ошиблась ты. Ошиблась ты с любовью. И ребенка не пожалела ведь, дрянь. Он, конечно, еще мал…но следствие же можно так затянуть, что ты его чувствовать всем существом своим начнешь. Когда он жив уже. Я могу это сделать. Подлость на подлость. У тебя не было мотива в политику или в любовь – лишь расчет, который не сработал. Вот и все.
            Иас держалась ровно мгновение, но стоило Мальту перевести дух, как она – отчаявшаяся личность. На которую словно бы обрушилось все осознание и непоколебимость ее поступка, вдруг страшно заревела и завопила, надеясь, наверное, криком разодрать себе грудь.
            Скрутили ее быстро. Также быстро заткнули. Связали, бросили в холоде допросной, но Мальт даже не стал смотреть на это – признание было в его руках, и теперь Иас ждал суд, из которого ей точно не выбраться живой. Ее биение, мычание еще слышались ему, но он даже не обернулся ни разу, пока шел по коридору до своего кабинета.
***
            Когда надо казнить без выделки ума, без хитрости и коварства, когда казнь за тебя проводит, по факту, веревка – все заканчивается быстро. Погрузили тела в телеги, отвезли их на пустырь, чтобы предать огню, но это уже дело, которое можно спихнуть на солдат. Арахна велела отчитаться об этом лично ей и, не сказав и слова Эмису, поплелась до Коллегии Судейства, чтобы дать отметку о проведенной казни.
            Она была удивлена, когда на выходе из Коллегии Судейства, ее вдруг окликнули:
-Арахна!
            Вздрогнула, обернулась, к ней подходила женщина самого строгого и жесткого вида – сжатые в тонкую нитку губы, яростно ледяной взгляд, прическа, где волосинка к волосинке и непроницаемая маска на заостренных чертах.
-Здравствуй, Лиана, - Арахна попыталась говорить с теплотой, прекрасно зная, что, несмотря на весь свой жестокий вид, Лиана – член Судейства, всегда справедлива, и лишена презрения по отношению к любым должностям, и даже к тем, кто ниже ее по рангу, относится с должным вниманием. Но Арахну мутило от усталости, тошнило и почти что выносило из реальности…
            Словом, не вышло у нее мягкого приветствия.
-Здравствуй и ты, - Лиана нагнала ее и Эмиса, кивнула. – И вы.
            Арахна не спросила, что нужно Лиане, как сделала бы это раньше и та, выждав мгновение и убедившись, что молчание прекращаться не собирается, вынула из тонкой папки два одинаковый конверта и протянула один Арахне, другой Эмису.
-Давно в Казначействе подрабатываешь? – фыркнула Арахна, опознав конверт, и пояснила Эмису, - это твое жалование. Обычно мы заходим за ним в Казначейство или его приносят к нам, но вот сегодня госпожа Лиана…
-Это был единственный способ сказать Коллегии Палачей, что я поддерживаю их, - Лиана не позволила Арахне ехидничать и протянула раскрытую ведомость, - подпишись, что я все отдала, но прежде – пересчитай.
-Не стану, - отмахнулась Арахна, а Эмис заглянул в конверт, посчитал монетки, вздохнул:
-Н-да…за вредность бы доплачивали, что ль!
-Не наглей, - Арахна расписалась в ведомости напротив своего имени и протянула лист Эмису для его подписи.
            Когда покончено было с деловой частью, Лиана осталась прежней. Степенно и важно забрала папку с ведомостями, перо и сказала как бы между прочим:
-Многие из нас считают, что Регар невиновен.
-А вы это не нам скажите, - у Арахны было внутреннее бешенство, смешанное с усталостью, обидой и досадой. Она не знала, куда деть все это из себя и не умела спрятать.
            Но Лиана была опытным человеком и даже не подумала обидеться на это. В конце концов, она понимала, что у Арахны горе за горем, также до нее доходили слухи о скандалах в самой Коллегии Палачей и слухи о каких-то делах дознавателя Мальта с этой же самой Арахной.
-Если бы судили мы… - Лиана обвела взглядом коридор Коллегии,-  то мы вынесли бы правильное решение и Регар уже вернулся бы назад. Но главы Секций восстают против закона и мы тоже можем быть бессильны.
            И Арахна не удержалась вновь:
-Видели мы вашу справедливость, Лиана!
-Ара, - позвал Эмис, пытаясь сгладить ситуацию, и, для верности даже потянул ее за рукав, но она только вырвала ткань из его пальцев и закончила:
-Своего же можете засудить и не дернуться!
            Лицо Лианы осталось таким же ожесточенно-бесстрастным.
-Как я уже сказала, мы не всемогущи. И против закона восстает власть. Что может сделать судья, получив приказ от Главы Судейства об уже решенном деле?
-Пойдем, - напомнил о себе Эмис и на этот раз Арахна кивнула.
-Всего хорошего, - откланялась Лиана, а палачи, наконец, покинули Коллегию Судейства.
            Арахне всегда хотелось верить, что Коллегия Судейства руководствуется только законом и служит ему, ей как-то в голову не приходило всерьез думать о том, что и судьи, как палачи, как дознаватели имеют свое начальство, своих Глав, которые могут вдруг быть под давлением, или заговором или под еще каким-нибудь влиянием…
            Это было очень странно осознать. Теперь, когда все так было близко, когда она видела это наверняка.
-Пойдем, потратим деньги? – предложил Эмис. – Тошно!
            Арахна не ответила, но покорилась. Так оказалось проще. Кто-то решал, куда идти, что делать. Ей тоже было тошно от всего свалившегося, но она, в отличие от Эмиса, привыкла карать. Это даже не убийство, нет – убийство это о невинных людях, а к преступникам одно слово: кара. И Арахна привыкла карать, а у Эмиса все еще желудок стягивало рулетом. Он видел смерть и несколько раз сам был на краю гибели, но никогда не присутствовал он в таком холодном и рассчитанном уничтожении жизни.
            Эмис не знал, что он хочет больше всего купить, чтобы хоть как-то ободрить себя. Арахна не знала и подавно. Но все разрешилось само собой – Эмис увидел у уличного побродяжки лиру – грушевидную, плавную, звонкую…красное дерево, покрыто блестящим лаком. Душа поэта взбунтовалась и воспылала требованием, а Эмис покорился и отдал почти все полученное жалование, не торгуясь.
            А Арахна забрела в случайную лавку, бродила среди тканей, ленточек и понимала, что не хочется ей ни оборок, ни кружев. Зашла в другую – но ни крема, ни миндальные пирожные, ни шоколад, ни еще какие-нибудь сласти, пропитавшие своими ароматами всю лавку, не пробудили в ней аппетита и желания. Она оглядывала последовательно мягкие коржи, хрустящие вафли, дышавшие печным теплом, пудреные бока, кремовые узоры и чувствовала, что ее все больше мутит. Торговец, уставший за ее придирчивостью, не выдержал и спросил, чего она желает. У торговца был наметанный глаз – он видел, что девушка не богата, но видел и то, что метания ее идут не от выбора между дешевизной. Торговец, будучи человеком достаточно жалостливым, спросил без злости, а с любопытством, к тому же, покупательница, хоть и незадачливая, не скрывала изможденного своего лица.
            Арахна призналась, что не знает, чего ей хочется и добавила, что ей вообще, похоже, не хочется есть.
-Сласти не едят, ими наслаждаются! – поправил торговец. Он был знатоком этих самых сластей и отличался придирчивостью к ним. – Они скрашивают нам жизнь, когда мир кажется серым.
-Вот мой мир вообще потерял и краски. И чувства, - призналась Арахна. – Дайте мне что-нибудь, что скрасит его хоть немного.
            Торговец вздохнул, посмотрел на Арахну внимательно и протянул ей одну из коробочек с витрины.
-Может быть – это, - решил он.
            Арахна кивнула с полным равнодушием к жизни и полезла за монетами, но торговец остановил ее движение:
-Не надо. Если понравится и скрасит ваш серый мир, то придете и заплатите.
            Арахна не удержалась от улыбки, но вскоре помрачнела. Взяла бережно коробочку с неизвестной ей сладостью и вышла из лавки. Эмис, уже приобретший себе лиру, удивился:
-Ты так долго выбирала себе пирожные?
-Нет, я искала, что скрасит мой мир, - Арахна убрала коробочку в карман.
-Купила бы вина, - фыркнул Эмис. – Было бы быстрее!
            Арахна, уже сделавшая пару мелких шагов к Коллегии, остановилась. Ей вспомнился совет Мальта: «Пей, когда болит душа, переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает».
            Она тогда еще поинтересовалась, на своем ли опыте Мальту это известно. Арахна не размышляла больше, повернулась и вошла в соседнюю лавку, куда прежде не входила.
-Да я же шучу! -  испугался Эмис и рванулся следом. Он действительно не полагал, что Арахна просто развернется и пойдет в лавку за вином, к тому же, не зная, что Арахна имела прежде такой разговор с Мальтом, предположил, что ее решение – целиком его вина.
            Но все оказалось не так страшно. Арахна не стала покупать ничего крепкого, выбирала неуверенно, и взяла мало – она не была знакома с хмелем так, чтобы без труда выбирать среди способов опьянения, но Эмис оставался настороже. Даже когда они вернулись в опустелую и сиротливую свою Коллегию, и Арахна сделала первый глоток, поморщилась и вынесла вердикт:
-Гадость! – Эмис поглядывал за нею, готовый, если дело пойдет плохо, перехватить ее от всяких глупостей. Сам Эмис от вина отказался. Его больше занимала купленная лира, и он, устроившись в кресле с ногами, перебирал струны, поглядывая за тем, как Арахна, устроившаяся недалеко за общим обеденным столом, прикладывается к вину.
            Хоть вердикт был и ясен, от вкуса и неудачного выбора ее воротило – она не оставила вина в надежде, что ей полегчает.
            Эмис, кстати. Сорт вина угадал без труда. Он знал, что в первый раз фландрийское  – гадость страшная, от которой стягивает горло. Во второй раз уже просто морщишься. А потом ничего слабее на тебя не действует. Арахна пила маленькими глотками, и находилась еще на стягивании горла, стадии, после которой люди зачастую не рисковали больше выбирать фландрийское… к тому же от него наутро жутко сушило горло и голова становилась тяжелой и туманной. Эмис решил не отговаривать Арахну, надеясь, что она, столкнувшись с гадостным вкусом и последствием употребления, сама откажется и больше не прибегнет к этому способу забытья.
            В конце концов, Эмис никогда не считал себя вправе указывать кому-то способ жизни, но всегда был готов схитрить.
            Пока Арахна пыталась пить,  Эмис перебирал струны лиры и пытался придумать хоть какой-нибудь напев. Но выходило у него плохо по его собственному мнению.
-В железной душе света есть тонкий луч…- наудачу вывел Эмис и застыл неуверенно, не зная, как продолжить дальше. Его разум формировал множество поэтических образов, но нельзя было выцепить среди них один единственно верный.
            На ум лезли рифмы, но каждую он отрицал. Луч – могуч – туч – куч…
            Надеясь, что нужная строка придет к нему сама, Эмис повторил:
-В железной душе света есть тонкий луч…
            Но снова ступор. Снова пустота. Вроде бы рядом, а вроде бы где-то неуловимо.
-Он тихий, как смерть, и как слёзы он жгуч! – выпалила Арахна и перекрестила рот. Эмис вздрогнул и скосил на нее взгляд – он вообще полагал, что она его даже не слушает. Он бы сам себя точно не слушал.
-Как луч может быть тихий? – это было единственное, что заняло Эмиса.
-Как-как…если душа железная, значит, нельзя открывать лучик света. А самая тихая – смерть. Она стоит за спиной каждого, но ты ее даже не чувствуешь!
            Похоже, Эмис переоценил сопротивляемость Арахны к вину. Редкое потребление, плюс крепкий и терпкий сорт…
-Ты когда ела в последний раз? – спросил бард.
            Арахна только пожала плечами:
-Я не хочу есть.
            Ладно, Эмис знал, что он не должен решать за жизнь других людей. Арахна не маленькая. Не хочет и не надо. А что до неудачи…надо взять новую строку…ну-ка. Как она сказала? Хорошее же сказала. Грубо. Как палач, но…
-Смерть за спиною твоей замерла,
Ты чувствуешь только шелест крыла
В ночи, где не светит луна…
-Раз-два-три, я умерла, - снова подала голос Арахна, и Эмис отложил лиру:
-Так, ну все! Сколько ты уже выпила?
            Он решительно приблизился к столу и увидел, что несмотря на то, что Арахна пила маленькими глотками, но половину бутылки она уже успела влить в себя.
-Сейчас…- Эмис принялся шарить взглядом по уголку, заменявшему им столовую. Ее порцию он сегодня не упаковал, она ведь не позавтракала.
-Я не хочу есть! – возмутилась Арахна.
-Придется.
            Эмис увидел несколько притаившихся бумажных коробок и тарелок, накрытых полотенцами – обед. Да, он уже забыл про время.
-Сейчас, - повторил Эмис и принялся распаковывать. Арахна не пришла на помощь и просто продолжала сидеть, задумчиво разглядывая бутылку. С одной стороны ее разум, который словно бы подернулся пленкой, прозрачной, но туманной, твердил, что ей хватит. хоть и чувствовала она себя также муторно, в тело ее пришло странное тепло. Но муть не прошла и Арахна пыталась прикинуть – пройдет ли у нее эта муть, если она еще пару раз приложится к бутылке.
            Раздумывать ей не позволило появление бледного Лепена.
-О! – выдохнула Арахна на его появление, не сразу сообразив, что в его лице что-то не так. А вот Эмис, как человек, видевший куда больше, чем его несчастные сейчас собратья по Коллегии, заподозрил неладное.
            А Лепену требовалось хоть что-то человеческое. Измученный неудачей с Персивалем, совестью, дилеммой и Мальтом, который будто бы видел его насквозь, Лепен хотел только одного – подтверждения, что все его муки не зря.
            Все терзания имеют высший смысл, не все кончено, он не подлец – близка его мечта, близка!
            Но Лепен рисовал в мыслях другую картину. Вот он открывает дверь в  Коллегию, видит Арахну, лежащую в тоске и внутренней агонии, подходит к ней и утешает…и она, наконец, откликается на его утешение и дарит ему успокоение, обещает быть с ним.
            А она – сидит за столом, перед нею бутылка вина и рядом Эмис., раскладывающий обед. Как будто бы ничего не случилось. Как будто бы и отсутствия его никто не заметил.
-Где ты был? – вспомнила Арахна. – ты ведь не казни-ил!
            Она погрозила Лепену пальцем и завершила:
-А день рабочий!
            Эмис перестал распаковывать несчастный обед и не сводил настороженного взгляда с Лепена – ему не нравился вид этого палача и поведение в течение нескольких последних дней, он предчувствовал что-то тяжелое, что уже неотвратимо висело в воздухе…
            Лепен не ответил. Он легко пересек залу, сокращая расстояние до Арахны, и опустился перед нею на колени, от чего она взглянула на него лишь со страхом, но не успела отстраниться.
            Эмису было неловко, но он не мог заставить себя уйти.
-Ара…- Лепен коснулся ее рук, рук, которых он знал так хорошо, - дай мне свой ответ.
            Хмель не спас бы ее от необходимости ответить. Арахна не стала переспрашивать, какого ответа ждет от нее Лепен, когда он вообще задал свой вопрос…она знала, что этот разговор придется рано или поздно все-таки провести, и это было честно. Но у нее не было ни времени, ни сил к размышлению над вопросом любви Лепена. Сама она не представляла даже, как ей начать думать, чтобы вообще подумать о нем как о мужчине.
            Это казалось неуместным, и Арахна попыталась уклониться.
-Я не думаю, что сейчас…
-Сейчас, - Лепен скосил взгляд на застывшего Эмиса. – Слушай, бард, исчез бы ты…
 -нет! – испуганно возразила Арахна, поражаясь своей трусости. В присутствии Эмиса ей не было так страшно. Что-то разглядела в эту минуту, и она во взгляде Лепена, что пугало ее. Вспомнились внезапно и все недавние ссоры, и первое отчуждение за дверью, когда он настойчиво стучал к ней, а она впервые накинула щеколду и напряжение, и ревность его…и запись Сколера в дневнике о той же удушливой ревности Лепена.
            Что-то складывалось в ее разуме в картинку, в твердое слово, в отказ. В первый серьезный и по-настоящему горький отказ. Она не знала, как начать говорить, чтобы не обидеть, не задеть, не перечеркнуть всей своей жизни, всей дружбы и останков мира, который еще недавно, казалось, знала так же, как себя.
            Но подумав буквально мгновение, Арахна поняла, что и себя она не знает, и мир, и как не скажи, как не виляй – меньше горести от этого не станет.
-Я не люблю тебя, - просто сказала она и почувствовала, как  в ее желудке, терзаемом узлами, прояснилось. Подступило и чувство голода. – Я не люблю.
            На Лепена было страшно смотреть. В его глазах что-то угасло. Бледность стала восковой и лицо стало мертвенной маской. Еще мгновение он ждал, что она продолжит, скажет какое-нибудь «но», вроде: не люблю, но готова полюбить; не люблю, но готова дать тебе шанс…
            Однако – тишина!
-Нет…- взмолился Лепен. Единственное, чего он по-настоящему желал, чем жил в этой проклятой Коллегии, в этой презренной должности, ходило от него. Можно было жить иллюзией, но до тех пор, пока не прозвучало страшное: «не люблю».
            Но ей было легко повторить снова и вновь. Раз решив, Арахна чувствовала облегчение. Этот вопрос больше не висел на ее душе.
-Не люблю! – подтвердила она почти весело. Ей была неизвестна еще бездна чувств, в которую может упасть человек, у которого разрушается его последняя и самая сильная идея. Арахна, не любившая никого, не знала всего разрушения, которое последовало за ее «не люблю».
            Враз Лепену стало все безразлично. Жизнь, смерть, Луал с его девятью Рыцарями, Регар, Сколер…
            Эмис, заранее учуявший грозу, уже был готов ко всему. Ему был знаком этот взгляд полного безразличия и утраты.
            Лепен резко встал сам, не отпуская руки Арахны, а затем дернул ее за собою, следом, заставляя подняться.
-Лепен! – предупредил Эмис, приближаясь. Арахна же тонко вскрикнула от боли – Лепен сильно сжал ей руку, поднимая.
-Закрой рот, - посоветовал Лепен, слегка скользнув взглядом по Эмису, и вгляделся в лицо Арахны, пытаясь прочесть какой-то другой ответ в ее чертах.
            Но она вырвала свою руку и отшатнулась. Эмис на всякий случай сократил расстояние до Лепена, полагая, что бросаться между этими двумя нелогично, лучше оттолкнуть, в случае чего, его, чем Арахну.
            Лепен, однако, не был доволен тем, что Арахна отшатнулась, он рванулся за нею, с грохотом опрокинув стул, Эмис предпринял попытку оттолкнуть его, но потерпел неудачу, не рассчитав наличие обеденного стола, и слегка запнулся об его ножку.
            А Лепен легко настиг Арахну, притянул ее к себе, больше не считаясь ни с болью, ни с горечью, которую приносит и впился в ее губы жадным поцелуем, но насладиться ему не удалось, Арахна, не желая мириться и сдаваться, сумела оцарапать ему лицо, едва-едва не заехав ногтями по глазам. Этого мгновения хватило, чтобы Лепен отпустил ее, и она отбежала, а Эмис встал на его пути.
-Успокойся, -  Эмис знал, что это неудачная попытка, но он не мог не попытаться.
            Лепен, уставший от того, что этот бард встает на его пути и раздражает, решил уже применить физическое устранение. Хотя бы временное.
            И, если бы речь не шла про уличного скитальца, может быть, ему бы и удалось, но Эмис, не отличавшийся физической силой и мастерством драк, научился на улице подлым, но весьма действенным вывертам и ударам. Лепен, не догадавшись об этом, сам не успел понять, какая сила согнула его вдруг пополам – а это Эмис, более верткий и щупловатый, нырнул ему под руку и ударил, не примериваясь.
            Получилось удачно. Лепен охнул, сложился пополам, и тогда Эмис ударил его уже вторично с меньшей силой, но большим удовольствием.
            Лепен сжался от боли, зашипел, перемежая шипение с бранью. Эмис обернулся на Арахну:
-Жива?
            Он думал, что сейчас придется утешать еще ее, но она спокойно и ровно кивнула:
-Спасибо, - после чего приблизилась к Лепену, по пути подняв обрушенный стул.
            Лепен замер от этого  присутствия. На месте Арахны Эмис бы не приближался более, но чего уж…не было его на ее месте!
-Ара…- прошептал Лепен. Похоже, что удары Эмиса привели его в чувство, во всяком случае, лишили боевой удали. – Ара, прости меня…Ара…
            Арахна взглянула на него, пытаясь почувствовать что-то, кроме отвращения. Даже жалости в ней не было. Эта борьба была недолгой, но она оборвала в ее душе что-то очень важное, разрушила, возможно, последнее, что было в ней еще прежним.
-Мне стыдно за твою любовь, - бесцветным голосом произнесла она.
            И Лепен, медленно перемещаясь с ползания по полу на колени, и Эмис, все еще настороженный, оба взглянули на Арахну.
            Что-то навсегда менялось в ней. Теперь это было очевидно. Арахна, не испытавшая за свою недолгую жизнь самых сильных чувств, не пережившая ни любви, ни особенной ярости, слабости и силы, вдруг каменела, навсегда будто бы желая отгородиться от человеческого. Эта трансформация, начавшаяся в ней незаметно с арестом Сколера, достигала высшей своей точки именно сейчас, разрушая все прежнее, наивное, ожесточая существо, не заточенное прежде к жестокости и отравляя сердце, не знавшее прежде яда.
            Словно броня теперь была на ее душе. Осталось лишь необходимое для выживания, а все настоящее, а значит – запретное, теперь затаилось.  Лицо застывало в этом отрешении,  во взгляде пробивалась ледяная насмешка, свойственная  лишь тем несчастным людям, которые не желают делить своего несчастья, а хоронят его в себе, боясь показать раны.
            И Лепен, если еще и надеялся до этого мгновения на ее безграничное прощение, на милосердие, на снисхождение и жалость, вдруг понял, что все кончено раз и навсегда, что его больше нет в этом сердце, и нет никакого нового шанса.
            Ему захотелось – мучительно и беззаветно, чтобы страдание продлилось в ней, чтобы оно нашлось не только в его жизни, но и в ее, ему захотелось, чтобы еще раз мелькнуло перед ним ее живое лицо, пусть гневное, злое – но живое!
            Ему захотелось сделать ей больно, а так как терять ему было нечего, то он признался, все также, стоя на коленях посреди недавнего поля битвы перед нею – оцепеневшей изнутри, признался абсолютно спокойно:
-Я хотел подставить Эмиса из ревности. Но то ли случайно, то ли эта сволочь что-то переиграла…та записка, по которой арестован Регар, назначалась Эмису.
-Ах ты мерзкое…- начал, было, Эмис, но Арахна лишь взглянула на него, и он замолчал, поражаясь тому спокойствию, что теперь было в ней.
            Лепен ожидал плевка, крика, пощечины…
-Эмис, - промолвила Арахна, - не мог бы ты покараулить его…
            Тут голос ее дрогнул. Лед еще не устоялся.
-Пока я не схожу до Дознания?
-С удовольствием! – Эмис зловеще потер руки, но Лепен не отреагировал на это.
            Но идти далеко Арахне не пришлось. Едва она вышла за пределы Коллегии, как на ее пути встал один из отправленных к палачам проштрафившихся солдат – отмаливать свои грехи именно здесь. Арахна уже видела этого солдата в тот день, когда казнили Сколера – именно он помогал ей расправиться с Иас…
            Что ж, еще одно воспоминание хлестануло где-то по душе, разорвало, но Арахна не выдала волнения и ровным голосом велела привести в Коллегию – и привести немедленно – дознавателя Мальта.
Перепуганный солдат рванулся до Дознания, забыв даже сообщить, что понял ее приказ, а это был именно приказ.
            Единственное, что не смогла сделать Арахна – вернуться назад, в Коллегию, до появления Мальта. Она опустилась на ступени, не обращая внимания на холод, подкрадывающийся с концом сезона. Да и когда холодно внутри, внешний холод заметить сложно.
***
-Арахна, я, конечно, понимаю, что тебе моё общество до жути приятно, но сейчас, когда герцог Торвуд вот-вот отправится подписывать мирный договор, который всей здравомыслящей Мааре вообще ни разу не упал…- такими словами приветствовал Мальт Арахну, приближаясь к Коллегии Палачей, и осёкся, прервав своё дознавательское остроумие.
            Она сидела на ступеньках у дверей своей Коллегии, и здесь не надо было обладать даже высокой степенью сострадания, чтобы понять, что не тот сезон на улице для таких посиделок. С травы уходила уже всякая зелень, отмирая, листва деревенела, готовая, в скором времени, отправиться в путь – первый и последний, а по ночам Маару пробирали морозы. Но дело было даже и не особенно в этой скорбной фигуре Арахны, устроившийся на ступенях, а в ее лице.
            В чертах этих Мальт увидел признаки так хорошо знакомой ему болезни, поразившей и его много лет назад. Правда, эту болезнь Мальт встречал прежде и позже только в лицах более зрелых, уже усталых, потерявших всякий смысл и не желавших обретать его. Даже самого себя Мальт полагал слишком молодым для этого недуга, что сковывал душу и превращал личность и живой в мрачное существо, отравленное горем и недоверием.
            Но Арахна была моложе!
-Так, - Мальт заговорил совсем другим тоном, и даже, после недолгого раздумья сел рядом на ступеньку. Она подвинулась, не отреагировав на его появление, - что у вас опять случилось?
-Это Лепен, - прошелестела Арахна, - Лепен подставил Регара. Хотел Эмиса, но…вот так.
            Мальт едва не сказал, не подумав, что догадывался и опять оказался прав в своей догадке, но решил, что хватит с Арахны на сегодня открытий.
-Какой подлец, - искренне признал дознаватель. – Но как ты узнала?
-Он сам мне сказал. Он там сейчас, - она мотнула головою в сторону двери, куда теперь не могла решиться зайти.
-Взял и сказал? – уточнил Мальт. – Что, совесть заела?
            Мальт чувствовал, что произошло что-то еще, что выбило Лепена из реальности и сделало его безразличным ко всему, ну, или к очень многому. Нельзя было просто так взять и рассказать такую подлость, значит, ему ничего не оставалось больше.
-Не знаю, - Арахна говорила бесцветно, словно обессилела за одно короткое мгновение и не желала теперь собраться с мыслями.
-Ладно, - Мальт поднялся и заставил встать Арахну, - вставай. Вставай, говорю. Пойдем выяснять все, как было.
            Мальт зашел первым. Арахна, стараясь стать его тенью, а лучше – вообще провалиться, скользнула следом.
            Ничего не изменилось. Лепен также стоял на коленях в задумчивом опустошении, точно зная, что оборваны все пути назад, к прежней жизни и к прежней иллюзии. Эмис кружил рядом, готовый, если что, с большим удовольствием ударить и навредить этому человеку.
-О! – Эмис, увидев Мальта, даже обрадовался. – А у нас, господин-дознаватель, такая крыса завелась, такая крыса!
-Рот закрой, - посоветовал Мальт, мельком глянув на Арахну, что цеплялась сейчас за стену, словно бы опасаясь потерять вслед за внутренним равновесием и физическое.
-Он хотел меня подставить! – возмутился Эмис.
            Мальт, не терпевший во время серьезного дела шутов, глянул на Эмиса так, что тот вынужденно замолчал, прочтя без всякого труда во взгляде дознавателя своё будущее, если ему захочется влезть с неуместными замечаниями. Будущее было плачевным, а Эмис любил жизнь и затух.
            Мальт приказал Лепену сесть за стол, деловито отодвинул тарелки с остывшим уже обедом, отодвинул и бутылку вина, недопитую Арахной, сказал холодно:
-Пиши!
            Лепен не шелохнулся.
-Арахна сказала, что ты подставил Регара, это так? – спросил Мальт. Он и до того, как ему сказала об этом Арахна, знал. Но сейчас, получив подтверждение и от нее, не мог скрыть торжества.
-Я не хотел подставлять его, - Лепен говорил также бесцветно, как и его несвершившаяся любовь, - я хотел подставить Эмиса.
            Эмис шумно, нарочито шумно вздохнул.
-Пиши, сволочь, - это подала голос уже Арахна, все еще стоявшая у стены, как у последней опоры. – Пи-иши.
            Лепен вздрогнул, услышав ее и, не смея больше противиться, вспомнив, что все, чего он желал от жизни, потеряло смысл и поблекло, попросил тихо:
-Дайте бумаги…
            Эмис с готовностью подскочил к столу и сунул под нос Лепену целую пачку чистых листов, перо и даже чернильницу открыл. Но письма не последовало.
-Как писать? – недоумевал Лепен. – Я, Лепен, член Коллегии палачей случайно подставил Главу своей Коллегии?
-правду пиши, - ласково пропел Мальт, - кто помогал, кто надоумил…
-Никто меня не надоумил! – Лепен, хоть и был опустошен, прекрасно понимал, что имя Персиваля и его содействие нужно утаить.
-Не ври. Слишком нарочно все вышло. В Дознание пришел донос. Персиваль за этот донос взялся. И, как назло, оказался тем, кто настиг Регара.
-Может быть, совпадение? – пожал плечами палач.
-Персивалю не хватало одного-двух дел, поимка заговорщика какого-нибудь подняла бы его на новый ранг в Дознании, - Мальт слишком хорошо видел теперь всю картину, чтобы щадить кого-то. – К тому же, ты был достаточно дружен с ним и недавно искал его.
            Доказательств на это не было, Мальт прекрасно понимал. Но он говорил с уверенностью, и это заставляло Лепена, незнакомого с системой допроса дознавателя на своем опыте, полагать, что какая-то еще деталь была упущена и что-то все-таки есть!
-Я не могу сказать, - Лепен сдавался, - ты, Арахна, можешь презирать меня, но…
-Пиши, сволочь, - повторила она с ненавистью.
-Я защищаю тебя! – рявкнул Лепен, словно бы шла обыкновенная перепалка, а не выяснение обстоятельств жесткой подлости.
-Пошел ты со своей защитой! – Арахна  отцепилась от стены и теперь стояла прямая и грозная, ничего, казалось, не могло усмирить ее гнева или сломить. Она готова была обрушить на Лепена всю свою ярость, боль, досаду одним порывом, но…
            Это было мгновение. Стоило только Лепену подумать о том, что она еще не оледенела, что она жива, как снова лицо Арахны стало маской. Прорвавшаяся буря ушла внутрь, кипела теперь где-то в сердце, а Арахна мысленно прятала эту самую бурю от всех взоров.
            И Лепен, увидев такую разительную перемену, понял, что сам сломал в ней что-то, разрушил, и теперь ему оставалось только покориться окончательно. Он взялся за перо.
            Терпеть скрип пера о бумагу оказалось тоже своего рода пыткой. Эмис отошел подальше и чуть не сел на свою же новокупленную лиру. Словно невзначай провел пальцем по красному благородному блестящему дереву и усмехнулся: музыка! Какая теперь музыка? Кому?
            Мальт следил за появляющимися строками на листе бумаги, иногда лишь выгадывая мгновение, чтобы взглянуть на Арахну. А она, скользнув до стола с таким расчетом, чтобы не оказаться особенно замеченной, взяла недопитую бутылку фландрийского вина и снова отошла к спасительной стене.
            Фландрийское не связало ей горло, не стянуло. И даже горечи она не ощутила. Вкус вообще пропал. А вместе с ним пропало будто бы и все остальное: холод, голод, тошнота…осталась только усталость – верная спутница!
            Пустела бутылка, но не приходило прежнего тепла. Арахне вообще казалось, что она пьет воду.
            И длилась отвратительная вечность…нет, не вечность, лишь четверть часа от силы, но ей чудилась именно вечность.
            Лепен оттолкнул от себя исписанный мелким убористым почерком листок. Мальт с готовностью перехватил его, прочел, кивнул, довольный прочитанным.
-Всё в порядке? – хрипло спросила Арахна, заметив его удовлетворенный жест. – Регара освободят?
            Хотел бы Мальт сказать «да», но это не зависело от него. Арахна ждала ответа. Эмис тоже обратился в слух, а ответа не было.
-Я…я не знаю, - признался он, наконец. – По меньшей мере, теперь Регар – лжесвидетель. Они спросят, почему он взял вину на себя и все прочее. И как это объяснить? Заведомая ложь перед законом – тоже преступление.
            Лепен решил совсем уже очистить совесть. После отказа Арахны, после разрушения всего, что в нем только было, признание, где он выдал все-таки детально план, разработанный с помощью Персиваля, ему хотелось высказать и последнюю тайну, мучившую его дилеммой: знает Арахна или нет? сейчас же, судьба, явившаяся в лице Мальта, а вернее даже – в его словах, была на стороне Лепена, как нарочно подводя к нужному…
            И Лепен сказал:
-Пусть так и скажет, что боялся, мол, пробуждения родительской крови у своей воспитанницы!
            Тишина загустела так, что ее можно было, казалось, разрезать. Первым опомнился Эмис:
-Я что, сильно тебя ударил? Причем тут гены…Арахна?
            Эмис оглянулся на нее, а она не ответила даже на его взгляд.
-Объясни, - потребовал Мальт, очнувшись вторым. Он-то знал, что Арахна – заговорщик, но не мог понять, причем тут кровь родителей? Да, ее родители были казнены и…
            Казнены за мятежи? Как-то так? Неужели?..
            Мальт обернулся на Арахну, надеясь, что она ответит ему, но и она сама была растеряна. О своих родителях Арахна знала только то, что они были преступниками и что-то делали против короля. Регар говорил, что был их другом,  и, когда был вынужден их казнить, взял ее на воспитание в счет этой дружбы. Арахна никогда не интересовалась особенно прошлым, не имея тоски по дому, не зная даже, что такое «дом», натыкаясь лишь время от времени на какое-то лишение и пустоту в своей душе.
-Её родители – Хатер и Эрмина стояли у истоков заговора лет двадцать назад. Против короля во имя принца Мираса…
            Они сопоставили одновременно. В разном масштабе, но сразу. Мальт понял, почему Его высочество Мирас так настаивал на том, чтобы Арахна была в их рядах. Мальт полагал, что она какая-нибудь особенно профессиональная, умная или, на худой конец, идейная. Но, наблюдая за нею еще до знакомства, собирая слухи и тайны по крупицам, он видел, что Арахна – обыкновенная девчонка. Чуть ленивая, неуклюжая, неловкая…да, рекомендована Регаром, да, имеет казненных родителей-мятежников, но не наблюдалась нигде, не поймана, не найдена…
            Сейчас же вспомнилось Мальту, что как бы он и  докладывал об этой обыкновенности Арахны принцу Мирасу, тот не отступал. Исток! Его Высочество помнил события почти двух десятилетий назад, когда его, еще юношу, брата короля, да будут дни его долги, подозревали в перевороте.
            Тогда головы летели каждый день. Было рано для переворота и где-то сгинули и родители Арахны. Принц Мирас убеждал и двор и всякого вокруг, что нет, переворот он не замышлял и все враги короны.
            Но теперь пришло время. Все эти годы принц Мирас действовал опять, более скрытно, более ловко, обучившись и получив поддержку от постепенного беднеющего народа. Скоро будет удар…
            И принц Мирас, не то из сантиментов, не то из каких-то заслуг погубленной им же первой партии мятежников, призвал уцелевшую Арахну, а может быть и не только ее.
            И пока все это с бешеной скоростью составлял Мальт в своем уме, понимая больше и больше с каждым мгновением, Арахна дошла не до таких глубин, но вспомнила главы из истории Маары.
            Двадцать лет назад случилась катастрофа – оказалось, что народ, вернее, не народ даже, а некоторые представители из Секций, кое-кто из дворян, не имея поддержки толпы, попытались устроить переворот в поддержку принца Мираса, который, как утверждалось в той же главе, ничего об этом перевороте не знал.
            Король, да будут дни его долги, проявив себя жестоким судьей, решил, что лучше покарать несколько невинных, попавших под горячую руку, чем упустить хотя бы одного, кто возводит напраслину на его брата – принца Мираса и желает свержения его, короля, власти. И полилась кровь…
            В главе писалось, что много было народных судов, когда люди, обалдев от практически свалившегося сверху прямого приказа – карать не глядя! – сводили личные счеты, грабили, жгли…
            И где-то там сгинули ее родители. Почему она не сложила этого? Почему она вообще не задумывалась об этом? Регар заменил ей дом, который она и забыла, а первые палачи, что были с Регаром в те дни, семью. Это потом они начали уходить – странно и резко, потом пошли ученики…
            Появился Сколер. Потом пришел Лепен.
-Ты не знала? – Лепен все-таки сделал ей больно, но Арахна уже смогла оклематься быстрее, чем прежде. Она уже привыкла к муке, подозревала, что страдание с ней на всю жизнь и очнулась.
            Какая разница уже рассуждать о причинах гибели людей, которые не узнали бы ее сейчас? Какая разница уже, почему они оказались в заговоре? Имел ли тогда принц Мирас знание о перевороте или не имел…это пустое.
            Сегодня она – Арахна, разоблачила того, кто подставил человека, заменившего ей все и давшего, в меру своих возможностей, что мог дать. Регар заботился о ней. Да, он сделал ее палачом, но палач – это не Коллегия Сопровождения, куда отправляют сирот. Это не помойка Коллегии Сиротства, в которой год от года больше ртов и от сезона в сезон меньше бюджет! Это даже путь…
            В заговор же она влезла сама. Но разве не следовало ей отплатить Регару и заключить договор с Мальтом или с любой силой, что могла бы дать этот шанс? Сколер, Лепен…все рухнуло. Но если можно было еще спасти хоть кого-то!
            Если не удалось ей спасти Ависа, если не удалось отвоевать Сколера, сберечь хрупкий мир своего прежнего дома – может быть, удастся хотя бы вернуть долг Регару?
            Ей двадцать два года. С пяти лет она здесь, под его защитой и надеждой. А ведь это тоже риск – пригреть дочь мятежников!
            Мятежников…
            Арахна усмехнулась своим мыслям, ей вспомнился Львенок, обрадовавшийся приходу своего отца и она мысленно пообещала себе, что донесет до Мальта одну простую мысль: его ребенок может легко остаться сиротой, как и она когда-то. Будет ли у него свой Регар? Маришка? Та нянька? Женщина, непонятно откуда взявшаяся…защитит  ли она его?
-А вот я не понял, - пожаловался Эмис, но его проигнорировали все. Арахна же, чувствуя, что ей не надо много усилий, чтобы ответить Лепену на это (и только на это), промолвила:
-Это не имеет значения. Все твои слова. Весят лишь поступки. А поступок – подлый по людским меркам, и преступный – по меркам закона.
            Лепену удалось ей сделать больно лишь на мгновение.
-Эмис, - Мальт взял лист бумаги и набросал на нем пару строк, - отнеси это в нашу Коллегию…в Дознание. Дай дежурному – он пришлет конвой за этим.
            Эмис с тревогой взглянул на Арахну, колеблясь. С одной стороны он прекрасно понимал, что нет ему здесь места и не должно быть, но с другой – как-то странно было оставлять ее тут. Еще и в таком жутком опустошении души.
-Иди, - разрешила Арахна, не взглянув на Эмиса. он покорился, выскользнул за дверь, а она отставила опустевшую бутылку в сторону, и, качаясь, села в кресло, сохраняя молчание. Ей нужно было поговорить с Мальтом, да и ему тоже нужно было кое-что обсудить.
            Но в присутствии Лепена это было сделать невозможно. А он вдруг перестал сохранять тишину и позвал:
-Ара…
            Она не отреагировала.
-Арахна, я должен умолять тебя о прощении.
-Лучше о пощаде и Судейство, - посоветовал Мальт. – За такое будет либо потеря руки, либо казнь. Хорошо, если казнь, а то палач без руки…
-А он не палач, - подала Арахна голос. – Я изгоняю его из Коллегии на правах заместителя.
-Арахна! – Лепен предпринял попытку рвануться к ней, но куда там – Мальт был настороже.
-Лучше сядь, – посоветовал он, - а то я допишу в протокол допроса, что ты пытался напасть на палача Арахну и на меня – дознавателя. Свидетелей двое против тебя одного.
-Она не согласится, - криво усмехнулся Лепен.
-На подлость ответить можно подлостью, - возразила Арахна. – И я еще здесь.
-Всё, что я сделал, я сделал из любви. Из любви к тебе, - не унимался палач, переставший быть палачом.
-Палач – орудие закона. Ты выступил против закона…
            «И меня толкнул к этому», - чуть не закончила Арахна, но прикусила язык очень вовремя. Вини или не вини Лепена, кричи или не кричи о том, что это все он! Из-за него пришлось идти и договариваться с Мальтом, все из-за него! – решение было принято самой Арахной. Не было в законе и строки о том, что можно нарушить закон, если вас к этому нарушению подводят. Она не была обязана!
            А если говорить совсем уж честно, то еще до договора, на стадии всех откровений Мальта ей, как  сознательной личности нужно было идти и сдавать его Дознанию. Но она же не пошла. В этом что. Тоже винить Лепена?
            Нет уж! Только себя, себя и еще раз себя!
-Арахна…
-Закройся, - посоветовала она, огрубев в чувствах и выражениях за последний час больше, чем за всю жизнь.
            Появился и Эмис с парой дознавателей. Он задыхался, видимо, бежал, торопясь вернуться. Дознаватели – конвоиры, мрачные и одинаковые, взглянули на Мальта, ожидая его распоряжения.
-Этого, - коротко указал Мальт на Лепена и тот безропотно подчинился, лишь оглянулся на Арахну у самых дверей, задерживая свое позорное шествие:
-Я люблю тебя – знай это.
-Пошёл вон,  – процедила Арахна. В ее глазах не было слез, не было печали или боли. Только тоска – бесконечная, бездонная и глубокая тоска.
-Ну и денек, - поежился Эмис, наблюдая в окно за уходящим вдаль Лепеном. – Беспредел! Я думал, что на улицах какое-то безумство творится, а у вас-то не лучше! Только вы еще законники, ходите, других преступников чего-то ловите. У себя бы разобрались!
            Но тирада Эмиса осталась без внимания. Ни Мальт, ни Арахна не отреагировали на нее.
-Пошли, - предложил Мальт и не закончил. Она поняла, кивнула.
-Мне тоже идти? – спросил Эмис, уже смиряясь со своей ролью мебели.
-Нет, кто-то же должен быть на службе, - отозвался Мальт.
            Заговорили только когда оказались в кабинете Мальта и то, после того, как он плотно закрыл за собою дверь и повернул в дверях ключ. До этого момента ни дорога, где вдали еще виднелись удаляющиеся конвоиры со своей жертвой, ни у поста дежурного – нигде Арахна не заговорила. Хранил молчание и Мальт.
            И только после того, как Мальт сдал Лепена в допросную комнату ожидания, сделал копию признания Лепена и поднялся к себе с Арахной, заговорили.
-Почему ты не знаешь о Регаре? – спросила Арахна. – Почему не знаешь, выпустят его или нет?
-Если бы речь шла об обычном палаче, Регар уже сейчас шел бы домой, - отозвался Мальт, устраиваясь за столом и растирая виски, - голова раскалывается до жути…понимаешь, здесь Регар – глава Коллегии. Глава Коллегии, представленный на суд другим Главам и Совету. Большому Совету. Я не знаю, что будет. Я не могу ручаться за это.
-Но ведь есть признание Лепена!
-Тогда Регар лжесвидетельствовал.  В этом Лепен прав.
-Чтобы защитить меня!
-Закону плевать. Ты, как законник, должна понимать, что мы не руководствуемся принципом: «нельзя лгать закону, кроме тех случаев, когда речь идет об Арахне».  Единственное утешение, нет, вру. Два утешения. Первое – это с подачи Персиваля, что значит о том, что дело будет громкое. Одно громкое может перекрыть другое. Второе – лжесвидетельство и подведение другого человека под смертную статью – два разных наказания. Вряд ли Регар продолжит быть Главой Коллегии, если…
            Мальт замялся. Он не исключал и такого варианта, что свободы Мальт не получит. Все зависело от того, что он сказал на слушании, о котором пока не было итогов и от того, как распорядился принц Мирас.
-Если Регара отдадут на казнь, со мной случится что-то страшное…- прошептала Арахна. – Я стану другой. Я уже стала другой. Я совсем потеряюсь.
-Ну…- Мальт не умел утешать людей, но знал, что должен сказать хоть что. – Я не думаю, что ты потеряешься. Ты уже многое перенесла. Еще и за короткий срок.
-Потеряюсь…
-Хорошо, потеряешься. – Мальт не стал спорить. – Но ты молода, отойдешь еще. От всего лечит молодость.
-Я ее не чувствую.
            Оставалось только вздохнуть. Мальт переместился от своего стола к Арахне, устроившейся в кресле с ногами, сел на подлокотник.
-Слушай, я понимаю, что Регар тебе как отец…
-К слову, об этом, - Арахна поняла, что не вынесет больше и мгновения от этого страшного допроса, и сказала то, что обещала себе сказать Мальту. – Твой сын. Львенок… ты думаешь о нем?
            Лицо Мальта исказилось затаенной болью.
-Каждый день.
-Он может остаться сиротой так, как осталась я, - продолжала Арахна. – Только уверен ли ты в том, что у него будет такой же Регар, как у меня? Уверен, что кто-то…
            Мальт не дал ей договорить. Он вскочил с подлокотника и заметался, разрушая свою собственную маску. Похоже, Арахна слишком глубоко и сильно задела болезненную тему для Мальта.
-Думаешь, что в заговорщики легко попасть? Думаешь, где-то есть кабинет, где записывают в предатели и все так просто? Нас держат. По-разному. Всех! У кого-то идея, у кого-то страх, у кого-то неустроенность. Я добивался своего места сам всегда. А тебе его принесли! И твое положение надежнее моего, хоть якорь, которым я был когда-то связан, у меня куда тяжелее!
            Арахна вскочила тоже. Состояние Мальта – его внезапное безумие пугало ее. Она заставила его остановиться, взмолилась, напуганная:
-Не говори так!
-Я убийца…- яростно ответил Мальт, понизив голос до шепота, и в глазах его мелькнуло страшное пламя. – Я убийца…
-Кого ты убил? – Арахна отшатнулась, но не с отвращением, а в тревожном ожидании.
-Жену. Свою жену.
-Ты же говорил, что она покончила с собой…
            Мальт странно взглянул на нее, усмехнулся с горечью:
-Я не любил ее. Никогда не любил. Но она подарила мне сына…за это единственное, я ей благодарен. Она требовала моего присутствия дома, хотела иметь настоящего мужа и настоящую семью, а я не давал ей этого.
-Это еще не убийство, - возразила Арахна, внезапно ощущая на ладонях своих ледяные иглы.
-Убийство, - покачал головою Мальт. – Она скандалила, пытаясь удержать меня дома, кричала…но я ушел. Всегда уходил. И в тот день тоже.
-Так она все-таки покончила с собой? – Арахне даже легче стало от этой новости. Она-то уже испугалась…
-Я – дознаватель. И был им уже тогда. Дознавателем хорошим, в этом могу поклясться. Но всякая профессия накладывает свой отпечаток. Я держал дома то, что не надо было держать.
            Арахна смотрела на Мальта, широко раскрыв глаза. Ей не верилось, что этот человек винит себя, и в чем? Он называет себя убийцей, но он никого не убил на ее взгляд. Ведь убийство – это если бы он сам влил ей яд в глотку.
            Мальт угадал ее мысли.
-Я не оставался с нею ни одной лишней минуты. А когда ушел в тот день, я даже не стал закрывать ящик с образцами…тогда пошли новые вариации Змеиной Воды. Она для верности выпила два образца.
-Это не делает тебя убийцей! – убежденно сказала Арахна и коснулась руки Мальта, чтобы передать ему хоть немного своей веры в это. Она готова была оставаться сильной, когда знала, что кто-то есть сильнее. Сейчас же, когда Мальт слабел, слабела и она.
            Мальт вздрогнул от прикосновения ее руки, в которой был явный остаток тепла. Арахна будто бы отдавала ему последнее, что и мела, но он прекрасно понимал причину этого. Если он ослабнет – не выдержит и она. А выдержать надо.
            Ему уж точно. У него есть сын.
-Не делает, - согласился Мальт уже легче, - но вызвал меня к себе мой Наставник и сказал, что обстоятельства смерти нелюбимой жены от образцов моих ядов – весьма странные. Словом, поди, докажи кому-нибудь, что я не убил ее. И, чтобы не начинать дознания – я должен сделать немного… я увяз именно тогда, Арахна. Именно тогда и именно так. Пока, испугавшись, я отмывался от всяких подозрений в убийстве жены, я замарал себя так, что хватит на одиннадцать походов к эшафоту!
            Мальт взял себя в руки также быстро, как и потерял лицо, показывая настоящую свою душу Арахне.
-После этого я убийца. Так или иначе, но убийца. Поэтому у моего Львенка есть Маришка. Если что-то случится…
            В дверь постучали. Мальт мгновенно преобразился и снова стал дознавателем – насмешливый, собранный, холодный. И к Арахне, даже против ее желания вернулась такая же маска, хоть внутри у нее еще что-то горело от жалости и сдерживаемой боли.
            Мальт открыл, как оказалось, Персивалю.
-По какому праву, Луал тебя побери, ты позволяешь себе арестовывать людей без согласования, пусть решает Медер, - без предисловий начал Персиваль и видно было, что все в нем кипит от ярости. – Но по какому праву ты позволяешь всякому обвиняемому наводить напраслину на меня – члена Дознания – это еще вопрос! И я собираюсь подать официальную жалобу!
-Да заподавайся, - Мальт усмехнулся, - свидетельство есть свидетельство.
-Это свидетельство преступника, отравленного…- Персиваль сделал несколько шагов к Мальту и тот покорно посторонился, пропуская его в кабинет и в следующее мгновение Персиваль, увидев Арахну, прекратил наступление. – А ты что здесь делаешь?
-Даёт показания, - спокойно солгал Мальт. – Это мое дело и Дознание разберется. А ты бы шел лучше исправлять свои отчеты. Если ты чист, чего тебе бояться слов какого-то там преступника?
-Ты пожалеешь, Мальт! – Персиваль прекрасно понимал, что ему также нечего предъявить Мальту, как и Мальту предъявить Персивалю. Единственная зацепка – показания Лепена. Ну, и тот факт, что против Персиваля восстают ложные, как оказалось при текущей проверке, многие цифры в отчетах…
            Решив, что последнее слово, хоть и жалкое, но за ним, Персиваль развернулся и выскользнул вон.
-Мне надо идти, чтобы допросить Лепена. Еще передать дело Иас…
-Иас! – Арахна вспомнила про эту еще одну жертву глупости,- это она? Она убила Ависа и Талена?
-Да, как я и был прав. Иногда ненавижу это.
-А вести по Регару?
-Можешь оставаться здесь, - разрешил Мальт, - я закрою тебя с той стороны, никто не войдет. Можешь подремать. С едой, правда…ну это мы потом поужинаем. Или, если хочешь, иди назад.
-Не пойду, - Арахна не могла заставить себя вернуться в опустелую еще на одну жизнь Коллегию. К тому же, именно здесь она может получить от Мальта первые сведения.
-Тогда попробуй поспать, - предложил Мальт и в самом деле, полностью овладев собою, вышел вон из своего кабинета. Через мгновение ключ повернулся в скважине трижды и скользнул по двери, вынимаемый твердой рукой.
**8*
            Арахна не заметила, как задремала. Это не было здоровым сном, скорее – вынужденное забвение уставшего рассудка, нуждающегося хоть в какой-то темноте. Может быть, способствовало этому и нервное потрясение и фландрийское вино, а может быть, Арахна надеялась провалиться и не появляться до тех пор, пока все не разрешится само собой. Она не заметила, как произошло это выскальзывание из реальности и как долго длилось, но очнулась от того, что кто-то дернул дверь в кабинет Мальта на себя.
            Сначала Арахна решила, что это Мальт, но он ведь не стал бы рваться в кабинет, который сам и закрыл. А неизвестный, порвавшись немного, шумно вздохнул, и, о чем-то ворча, направился прочь от кабинета шаркающей походкой. Это повторилось еще пару раз – кто-то, раз за разом, не желая, очевидно, принять отсутствие Мальта в кабинете, приходил и рвал без спроса на себя дверь, стучался или скребся…
            В конце концов, человек привыкает ко всему, и Арахна перестала вздрагивать от каждого такого появления и смогла провалиться в спасительную темноту еще на какое-то время.
            И очнуться на этот раз от рези в желудке и тошноты. Пришлось открывать глаза, и на этот раз взглянуть оказалось куда сложнее – темнота не желала расступаться, но позже Арахна поняла, что это подкрался поздний вечер, и испугалась: неужели Мальт еще не вернулся?
            Положение становилось отвратительнее прежнего. У нее затекло все тело от неудобной дремоты, в желудке резало от боли, в горле – комок. Ко всему прочему ей нужна была и ванная комната, а Мальта все еще не было и когда он появится – вопрос, известный лишь Луалу и Девяти рыцарям Его, если, конечно, Луалу и Рыцарям есть вообще дело до Коллегии Дознания, что вряд ли...
            Арахна встала, превозмогая боль в затекших ногах. Ей казалось, что все тело ее прокалывают маленькими невидимыми иголочками, и от этих иголочек нет спасения. Наступить было больно, но она знала, что продолжать сидеть нельзя и боль надо превозмогать. Как и другие неудобства.
            Ноги понемногу отпускало, а вот остальное, а самое главное – тревога, как в насмешку, усиливалось. Арахна стала представлять, что Мальт забыл и ушел домой, или умер…а что, человек всегда может умереть, для этого ума не надо! Или арестован.
            Судя по событиям последних недель, в Мааре могло быть все, что угодно! Она бы не удивилась, даже если бы узнала, что Мальта где-нибудь уже казнили без присутствия палача. Нет, не удивилась, лишь испугалась бы за себя – гибель в этом кабинете была бы позорной и страшной.
            Она промучилась еще с четверть часа, отгоняя без особенного успеха мучительные образы, когда в скважине заскрипел ключ. в самом деле, через мгновение на пороге возник Мальт и у Арахны, при одном взгляде на него, пропало всякое желание нападать и пенять ему за долгое отсутствие.
            Совершенно болезненный вид, лицо как будто бы серое, в тон одежде Дознания, в глазах – усталая краснота, и даже фигура вся имеет какую-то особенную скорбь и измученность.
            Арахна даже на мгновение забыла о своих потребностях, но мгновение прошло, и она спросила, уже наплевав на всякое смущение:
-Здесь есть ванная комната?
-Налево до конца и первая дверь, - отозвался Мальт, прошел в кабинет и тяжело упал в кресло, прикрыв глаза.
            Повторять было не нужно. Арахна вообще не отличалась хорошей способностью к ориентированию, могла перепутать даже прямое указание, что всегда служило поводом шуток для Сколера, но бывали и у нее моменты, когда она угадывала почти интуитивно путь. А среди одинаковых дверей и коридоров Дознания в полумрачном освещении потеряться было очень легко.
            Сложнее было вернуться обратно, вот здесь уже Арахна едва не вломилась в чужой кабинет – все двери были одинаковы и сообразить о пройденном пути оказалось непросто. но в итоге она все же вошла обратно к Мальту и сама уже повернула в скважине ключ, запирая дверь.
            Мальт даже не шелохнулся.
            Арахне стало немного легче, но голодная тошнота и резь не отпустили. Однако ей казалось, что дознавателю сейчас хуже, чем ей, поэтому она предприняла попытку взять себя в руки и коснулась плеча Мальта. Он вздрогнул и открыл красные от усталости глаза.
-Расскажи, - попросила Арахна. – Какие вести?
-Вести…- не понимая, повторил Мальт и очнулся совсем. – А… да. Вести!  Ну…
-Мальт. – Арахна слегка сжала пальцы на его плече, зная, что если обхватить ровно и надавить средним пальцем сильнее других, то будет больно. А небольшая боль отрезвляет. Так она делала по совету Регара, когда преступник, приведенный для пыток, впадал в легкое сумасшествие или решал потерять сознание.
            Конечно, при сильной боли это не помогало, но вот тех, кто терял реальность от страха или симулировал обморок, действовало.
            Подействовало и на Мальта, он дернулся и оттолкнул руку Арахны с возмущением:
-Спятила?!
-Надо поесть, - жалобно напомнила Арахна. – И вести…
-Одуреешь тут! – Мальт был еще зол, но согласился. – надо. Мне желудок связало уже проволокой. Пойдем до Разъездных, там есть небольшое местечко…пойдем!
            Из Коллегии Дознания выходили, стараясь не быть замеченными. Несмотря на явно поздний час, народу было много, что немного путало и очень удивляло Арахну – она знала, конечно, что дознаватели работают по сменам и не оставляют Коллегию даже на ночь без присмотра, но, тем не менее, одно дело знать где-то абстрактно и другое – видеть.
             А жизнь кипела. Сложно было сказать, что на дворе поздний час. Ходили с бумагами, открывали двери, переговаривались…
            Мальт протолкнул Арахну мимо дежурного дознавателя, но тот возмутился:
-А почему она до сих пор здесь? У меня записано, что…
-Рот зашью, - пообещал Мальт тихо.
-Понял, - согласился дежурный. – Так чего…чего писать-то?
-Ушла через час от прихода, - Мальт знал заранее ответ.
-А если видели? – усомнился дежурный.
-Обознались!
-Понял, - повторил дежурный и склонился над ведомостью посетителей, что-то усердно вписывая.
-Идем, - заторопил Мальт Арахну и почти выволок ее на холодный, но свежий ночной воздух.
-А мне нельзя быть в Коллегии Дознания? – удивилась Арахна.
-Можно, но будут вопросы. И вообще – я не поверю, что тебя это занимает сейчас.
            Арахна примолкла. Справедливость в словах Мальта была бесспорная. Какое ей дело до устройства Дознания, дежурных и ведомостей? Плевать ей должно!
            Они прошли мимо Коллегии Палачей, и Арахна увидела слепые темные окна – мрак! Вся Коллегия стояла мертвой. Арахне стало неловко перед Эмисом, но рвануться туда она не могла, да и стоило ли?
            Прошли еще с четверть часа по освежающей прохладе, в которой уже легко угадывался и мороз, и оказались у Разъездной Коллегии, но Мальт не пошел в саму Коллегию, а свернул чуть левее, и вскоре открыл перед Арахной маленький домик, такой же слепой и такой же бездушный, как теперь ее собственная Коллегия.
            Она с опаской вгляделась в темноту. Ей думалось, что здания подобного рода – это только склады или что-то в этом роде, а теперь уже было ясно, что это не так. Во всяком случае, не всегда так.
-Входи, - настаивал Мальт, - тут безопасно.
            Арахна покорилась, на ощупь пробираясь в темноту. Мальт зашел за нею, прикрыл дверь и вскоре, после недолгой возни зажег пару свечей, чтобы хоть как-то разогнать темноту.
            С любопытством она огляделась, насколько это было, конечно, возможно, и обнаружила, что это далеко не склад и не схрон тряпья. Это вполне себе комната! Там, где они оказались, уж точно – жилье. Только странное – длинные лавки, кровать с брошенным на нее соломенным тюфяком, незастланная и неубранная, гора разных подушек – расшитых тонкой нитью и совсем уже грязных…
            Да и всюду какие-то ящики, шкафчики, тумбы – проходить приходилось очень аккуратно, и Арахна обрадовалась своему решению стоять на месте, пока Мальт не зажег свечи.
-Это один из наших тайников, - объяснял Мальт, деловито роясь в ближней тумбе. С каждым его движением на поверхности пыльного дерева появлялись какие-то куски, коробочки, пакетики…Арахна приблизилась и увидела, что в первом же бумажном пакете лежат аккуратно отрезанные ломти белого хлеба, между которыми тонкой прослойкой проложили что-то мясное. В других банках, коробочках и тарелках обнаружились ломти тушеной тыквы, вареный картофель, куски сыра, почему-то порезанные на дольки яблоки…
            Арахна с подозрением взглянула на яблоки.
-Не наши, - успокоил Мальт, закрывая тумбу. – Больше, к сожалению, ничего нет. тайник пользуется популярностью.
            Но и той снеди, что он извлек было более, чем достаточно.
-Вилок, ножей и салфеток дать не могу, не обжились, - пошутил Мальт.
-Ничего, - отмахнулась Арахна, устраиваясь за тумбой как за столом, для чего пришлось сесть на какой-то ящик…или то был сундук – она не особенно и вглядывалась.
-Тогда перекусим, потом о деле!
            Трапеза прошла в молчании. Несмотря на то, что все было холодное, а хлеб уже жестковат, все оказалось очень вкусным, а, может быть, они оба слишком проголодались. Запили травяным настоем, который Арахна и не угадала сначала в кувшинчике – он легко скрылся в темноте.
-Итак, - Мальт заговорил сам. После пищи он стал бодрее. И, хотя болезненность никуда не делась, все равно в нем заметно прибавилось жизни, - с какой новости мне начать? С ожидаемой, плохой или очень плохой?
            Всё съеденное внезапно отяжелило. Арахна, уверенная, что в ее жизни уже все плохое свершилось, взглянула со страхом.
-Тогда с ожидаемой, - решил Мальт, не дождавшись от нее ответа. – Иас, признавшаяся в убийстве Ависа и Талена, после короткого слушания без свидетелей отправится на эшафот. Завтра-послезавтра ее казнят.
            Арахна прислушалась к себе, пытаясь угадать, что ей от этой дурочки Иас. Пустота. Ни досады на ее глупость и подлость, ни ярости за то же самое, за убийство людей, которые заслуживали смерти по закону, если вообще заслуживали смерти. Абсолютная пустота.
-Ее приговорили к смерти через повешение, - продолжал Мальт. – Судейство пыталось смягчить приговор из-за ее беременности, но не нашлось более смягчающих моментов, да и спрашивали моего мнения. Я, помня, что ты просила без снисхождений и не испытывающий сам симпатий к этой особе, голосовал за смертный приговор. К тому же, Авис и Тален были моим делом.
            Арахна продолжала молчать. Мальт ожидал от нее реакции и даже слегка раздосадовал от того, что его старания не были оценены ею. А ведь она сама просила!
            Но Арахна хранила молчание.
-Теперь к плохой, - Мальт вздохнул. – Как оказалось, дело Регара не будет просто кончено. Он признался сам перед Главами Коллегий и Советом в том, что записка его и сам он замысливал будто бы убийство герцога Торвуда. Учитывая же то, что Торвуд через два дня  отъезжает для заключения мирного договора – усилена охрана и…дело гиблое!
-Но Лепен сознался, - тихо промолвила Арахна каким-то чужим голосом. – Регар лжесвидетельствовал.
-М…- Мальт замялся, не решаясь сразу сказать то, что сам откладывал даже в мыслях. – Когда пишешь записку, то, обычно, пишешь ее кому-то. Это же не список дел на день, вроде: пункт первый – сходить на работу, пункт второй – поработать… он написал записку или получил ее – тут неважно. Он отказывается выдать сообщника!
-Не было же сообщника!
-Да, - терпеливо объяснял Мальт, - если бы Регар сказал, что понятия не имеет, откуда эта записка, что это не его, что он нашел и вообще – вы сами виноваты в том, что ее нашли. Если бы отпирался, был напорист – это единственная улика против него, одно доказательство. Они перевернули бы Коллегию, но не нашли бы вины. Но он запаниковал…
-Это из-за меня, - Арахна не спрашивала. Она знала, что во всем: будь то безумство Лепена, предательская алчность Сколера и сознательная ложь Регара – только ее вина.
            Если бы она заметила чувства Лепена к себе, возможно, смогла бы остановить его или остеречься, не провоцировать в нем ревности и была бы осторожнее, что, в свою очередь, не привело бы к его подлости и к аресту Регара, случайно попавшего в силе каких-то обстоятельств в подлость Лепена.
            Если бы она заметила раньше тяжесть Сколера, которую он скрывал за шутками, но о которой писал в дневнике, его страдание от той же ревности Лепена, безрадостное прожигание жизни в Коллегии палачей без возможности подняться, если бы спросила…
            Все могло быть иначе.
            А если бы не путалась с Мальтом, у Регара и мысли бы не возникло, что она может быть заговорщиком и он не стал бы брать на себя ее возможную вину.
-Из-за тебя? – хмыкнул Мальт. – Много ты на себя берешь, Арахна! Мир не крутится вокруг тебя одной, каждый человек делает сам свой выбор. Сколера сгубила алчность и жажда власти. Это его амбиции и его решения! У подлеца всегда будут в оправдании обстоятельства – это я тебе могу сказать как подлец!
            Арахна растерянно взглянула на Мальта, а тот и не думал останавливаться.
-Лепен, однако…думаешь, это любовь с его стороны? Собственничество. И история пошла бы иначе, если бы он сразу сказал тебе о том, что ты ему значишь. А не изводил бы Сколера или Эмиса за твоей спиной.  Это ли твоя вина?  Или Регар со своей защитой… да, ты влияешь на людей, но и люди влияют на тебя. Вина перед законом – окончательная, вина в собственном уме – абстракция, чаще всего ничего не имеющая общего с настоящей виной.
            Арахна тряхнула волосами и упрямо повторила:
-Это из-за меня.
-Хорошо, - отозвался покладистый Мальт, - это из-за тебя. Я тебе по секрету скажу, что, на самом деле, принц Мирас затевает свой переворот против короны тоже из-за тебя.
            Арахна взглянула на Мальта с отвращением.
-И чума на юге началась из-за тебя, и Торвуд погибнет из-за тебя, и на востоке мятеж подавляют королевские войска тоже из-за тебя. А что ты так на меня смотришь? Твои слова звучат также! одинаковый бред. Ты ведь казнишь преступников, так что же – они не из-за своего выбора? Оставаться в добродетели тяжело, а зачастую неблагодарно и скучно. Каждому хочется кусок власти, наживы, любви, владения. Когда желудок сыт, начинаешь думать не о хлебе, а о пирожном. Когда же желудок пуст – пытаешься выжить. Преступление всегда   преступление.
            Он совсем подавил ее своей речью. Арахна не могла возразить, да и нечего ей было сказать на это.
-Итак, - продолжил Мальт уже обыденным тоном, замечая с удовольствием смирение в ней, - Регар, имея записку, не выдает сообщника. И даже мое заявление о том, что найден человек, устроивший все это…
            Мальт помедлил. Тут уже стоило перейти к другой новости. К очень плохой. Арахна это поняла, попросила:
-Не жалей и говори все самое плохое.
-Не жалею, - солгал и не солгал одновременно Мальт, - просто думаю, что если и ты напьешься ядов, как моя жена, будет это на моей совести или на твоей? А?
-Я не выпью ядов.
-Речь не о способе, Арахна. Впрочем, ты все равно узнаешь. Только…давай смотреть не как на людей, а как на задачу? Имеется Глава Коллегии, который найден с запиской о заговоре. Записка грубая, явно подложная и нарочитая, но вокруг этого заговора…предмета заговора истерия. Хватают без разбора.  Так?
            Арахна кивнула – говорить желания не было. Она уже понимала.
-Записка признана Главой собственностью. И тут появляется человек под арестом, член той же Коллегии, который говорит, что нет, ребята, записка подлог и помог мне в этом дознаватель Персиваль, на счету которого блага и вреда примерно одинаково. Сейчас я не говорю об отчетах, которые не сходятся из-за его данных, так как эта информация еще не вышла в общее пользование, сама понимаешь.
            Арахна снова кивнула. Ей мучительно было ожидать страшных слов от Мальта, но и поторопить его, призвать сказать развязку – страшно! Так есть хотя бы иллюзия, надежда на собственную ошибку.
-И кому верить? Персивалю, который отречется от всего? Лепену, что может выгораживать своего Наставника? Регару, который был самым смирным среди Глав Коллегий?  Персиваль – известный дознаватель, талантливый и надежный. На сегодняшний день, конечно… Регар уже стар. Не обижайся, Арахна, но он сдавал уже давно. К тому же – за ним провал насчет Сколера, что не углядел в своей же, самой маленькой, кстати Коллегии!
-Но…- Арахна охрипла и не смогла промолвить дальнейшей фразы, окончания которой и сама не знала.
            Просто «но», после которого рушатся надежды и мечты столь же часто, как и приходят. Не получилось так, как вы хотели, но… вышло нечто иное.
            Мы достигли результата, но для вас он не будет иметь значения.
            После «но» все меняется, это не «а вдруг» - мифическое и безнадежное. Это железно! И не сработало. «Но» растворилось в темноте.
-Лепен признался, - Мальт продолжал свою мысль, продираясь через собственную усталость. – Регар уже не нужен. А Персиваль нужен. Чувствуешь, где самая плохая весть? В чем?
-Я не верю.
-Не верь. У нас свободное королевство. Ты можешь не верить в Луала и в Его рыцарей, но обязана платить налог за то, что верят другие. Ты можешь не верить в закон, но не удивляйся эшафоту. Арахна, король требует результатов. Он не желает войны, потому что она, по его мнению, ударит по Мааре. А то, что он сам всю свою жизнь бьет по Мааре его не касается. Король хочет видеть, что все Секции едины, что не дремлет и Закон, охраняющий спасение от войны в лице Торвуда.
-Я не верю!
-Надо дать результат…- безжалостно повторил Мальт, - подправить там, где можно подправить, объединить то. Что не должно быть объединено. Только не попасться! Королю отчитались уже о Регаре, но записка…минимум, двое! А тут Лепен. Их соединили в одно дело. Показания Лепена о том, что все подложно, скорее всего, покоятся где-то на дне архивов или в печи.
            Арахна безумно взглянула на Мальта.
-Лепена передали в Судейство. Догадываюсь, что его показания изменят. Судьи, которые понимают, ничего не могут. Дознаватели, что знают правду – также пройдут мимо.
-И ты? – шепотом спросила Арахна.
-И я. Сегодня еще – да. И завтра.
-А послезавтра?
-Либо мне эшафот и сиротство Львенку, либо перемена всего. Но через два дня отбывает Торвуд, а к его отбытию надо показать, что преступники получают свою кару.
-Послезавтра или завтра, значит… - даже Лепена ей невозможно было представить в роли преступника. Она палач и она должна казнить, но как? Лепен был безумцем недолго. Гораздо дольше был он ей другом. А Регар? Регар?!
-Либо завтра к вечеру, либо послезавтра, - подтвердил Мальт.
-Задержать следствие? Можно ли задержать? Если, как ты говоришь, ждать недолго…
-Король требует результата. Ни один Глава не пойдет на то, чтобы его заподозрили в заговоре. Все секции прогнили, поэтому принц и набирает тех, кто близко к верхним постам, но не на них. к тому же, принц хочет, чтобы переворот против короля, начавшийся с гибелью Торвуда, выглядел стихийным, а не продуманным. Замедлить следствие…я не вижу ни одной возможности. Разве что чудо!
-Я не верю… - голос Арахны дрожал от ярости. – Этому ли закону, этой ли Секции надо служить? Путь закона никогда не может быть легким, потому что противостоит злодействам, интригам и презрению. Но почему, сражаясь против разложения и преступлений, закон, призванный защищать, не защищает и даже потворствует? Судьи должны быть справедливы, Дознание неподкупным, а палачи – милосердны…
-Трава должна быть ярко-зеленой, а яблоки должны быть съедобными, - вторил Мальт в тон ей. – Арахна! Ну что ты?! Все, что создано людьми не имеет совершенства. Да, закон должен быть справедлив ко всем и жесток одинаково. Но всегда есть обстоятельства, всегда есть власть и всегда, да, Арахна, всегда – есть человек! Нет общей формулы, есть лишь рекомендация. Нельзя учесть всего для всех ситуаций и проявлений. Нельзя! Во времена великих потрясений, какие грядут в Мааре, всегда гибнут те, кто попал случайно. И Регар, и Лепен попали случайно. Так молись Луалу, чтобы не пропасть самой!
-Пропасть? – Арахна встала с тумбы. Стоять было неудобно, но ей непременно хотелось возвышаться над Мальтом, что еще сидел. – Пропасть? А не считается ли тем же пропаданием подмена и предательство всех законов, которые ты охраняешь? Считается ли это за «пропасть»?
-Знаешь что, - Мальт тоже поднялся и снова оказался выше ее, - если ты такая честная служительница закона, ты не должна была хранить мою тайну о заговоре, и не должна была присоединяться. Даже во имя Регара. Даже во имя пока еще твоего бездействия и в залог лишь будущих деяний! Ты должна была пойти и сдать. Но ты не сделала этого. Это твой выбор, и не надо строить из себя нового Рыцаря Луала!
-Я не говорю, что во мне нет преступлений. Я говорю, что преступления связали всю Секцию Закона и мы все должны быть отданы на суд, не меньше! Но вместо этого мы сами судим…
-Дела в других Коллегиях не лучше, - усмехнулся Мальт, - знала бы ты, что творится в Финансах! О, там такие сказочники сидят! У них и крысы ведомости съедают. И вороны серебряные монеты утягивают и золото вдруг хрясь и пополам…принц Мирас хочет изменить все. Для этого в Мааре нужен переворот. Для этого нужна и война. Война начнется, если Торвуд будет убит прежде, чем подпишет договор. Но, перед тем, как убить его, надо подготовить верных людей, что подхватят управление, когда начнется…
-Бойня? – подсказала Арахна.
-Перестановка, - нашелся Мальт.  – Многим не понравится приход Мираса.
-Никому не понравится мир, пришедший из беззакония!
-Можешь пойти и сдаться на милость Дознанию, - устало промолвил Мальт. – Каждый сам выбирает себя. Все, хватит. я не спорю с тобой. Надоело! Ты тоже заговорщица! Иди, сдайся, прекрати беззаконие со своей стороны или соберись и неси этот груз!
            Арахна присмирела мгновенно. И даже села, показывая, что покорена и сдается. Этот спор был попыткой для нее убежать от реальности и оправдаться. Не получилось. Да и бежать ей некуда. Она заговорщица, Мальт прав. А как легко ей все начиналось! А началось-то уже давно, ей бы, дуре, сообразить это еще тогда…
-У тебя испортился характер, - пожаловался Мальт. – или появился…не знаю. Но это оставь. У меня к тебе предложение: ты служила закону, а не Королю. Так и служи. Какая тебе разница, кто будет королем? Рубила головы? Так руби.
-Закон стал слишком политичен, - процедила Арахна.
-И всегда был таким. И будет. Закон подстраивается. Подстройся и ты. Подстройся, или пропадешь и жертва Регара напрасна.
            Это было уже точным попаданием. Мальт знал, как заставить ее молчать.
-я просто не могу поверить в то, что мне прикажут казнить двух близких людей.
-Каждый, вступивший в Секцию Закона, встречает рано или поздно кого-то близкого на скамье подсудимых, в числе преступников или на эшафоте. На тебя свалилось много. Но, хорошая новость, с Регаром твои близкие закончатся.
-Пошел ты!
-Извини, - Мальт спохватился. – Это было грубо. Я не знаю… сегодня, через пару часов я встречусь с принцем Мирасом. Если хочешь, пойдем вместе. Поговоришь… может, он придумает что-то или сам пусть спорит, в конце концов, это несправедливо, что все валится на меня одного!
***
-К тебе, Арахна, у меня вопроса нет, - задумчиво проговорил принц Мирас, оглядывая её с ног до головы так, что она могла бы смутиться, будь такое внимание к ней проявлено недели две-три назад. Сейчас ей было все равно. Теперь, когда она предстала перед принцем вместе с Мальтом, уповая на него, как на единственное средство на пути к спасению Регара, места для смущения не было. Да и все пережитое уже превратило ее в кого-то другого, кому было плевать на насмешливое сострадание.
-Да, - продолжал принц, - вопроса к тебе быть не может. У меня вопрос к нему…
            И принц Мирас перевел взгляд на Мальта. Странно было видеть прежде владеющего ситуацией Мальта таким робким, но Арахне и до этого не было дела. Изложив свою просьбу о спасении Регара, она ждала решения его и своей участи.
-Ко мне, ваше высочество? – Мальт удивился. – Но Арахна в нашем числе, вы сами…
-Нет, не этот вопрос, - прервал принц. – Меня больше интересует, почему ты сам не изложил ей  суть всей невозможности и абсурдности просьбы?
            Невозможности…абсурдности… Арахна уже излагая принцу Мирасу о Регаре, догадывалась, что все кончено, что ничего нельзя отменить или исправить. Но в ней прорезалось отвратительное человеческое «а вдруг» и она на какое-то мгновение поверила в то, что принц может проявить сострадание и снисхождение и освободить безвинного Регара или пустить его хотя бы по другому делу.
-Я…- Мальт тоже знал, как будет, но понимал и то, что Арахна не поверит, пока не услышит от принца всей правды. К тому же, он полагал, что после смерти Регара, после разрушения всей своей прежней жизни она станет куда более покорной к новому, грядущему правлению. Ей просто некуда будет деться. Арахна знает лишь служение закону и Мальт надеялся, что с болезненностью, но она переживет передел власти и примет новый мир. – Я все-таки дознаватель и могу не так изящно выразиться, как вы, ваше высочество.
            Принц Мирас расхохотался – происходящее его веселило до жути, он ощущал себя Луалом, повелевающим судьбами людей, или, на худой конец, каким-нибудь из Девяти Его Рыцарей.
-Объясните, - ледяным тоном потребовала (и именно потребовала Арахна), - почему освобождение Регара, который, как вам известно, невиновен, невозможно? Да, он лжесвидетельствовал, но он не заговорщик…в отличие от вас.
            Это было уже наглостью. Но Мирас был в хорошем расположении духа и напомнил:
-И вот его, и вот даже тебя.
            Помедлив, он все-таки снизошел до объяснения, но в этом не было заслуги Арахны, разжалобившей его сердце. Это было тщеславие. Принца Мираса жестоко угнетала та мысль, что его комбинацию в полной мере не оценит никто, ведь опасаясь повторного разгрома на пути к трону, он перестраховался и никому не раскрыл всех деталей, один видя всю картину. Но ему хотелось, чтобы кто-то знал, какая работа была проделана! Знал и оценил. И пусть эта девица не могла охватить умом весь масштаб его работы, но принц Мирас решил снизойти до нее и дознавателя.
-Хорошо, садитесь, - разрешил принц после недолгого молчания. – Садитесь и я объясню.
            Арахна решила остаться стоять, но Мальт, знавший, что принца Мираса лучше не выводить и не раздражать, потянул ее за собою на скамью и заставил сесть. Его высочество хмыкнул, наблюдая за ними, но не сказал ничего.
-В королевской семье стараются завести двух-трех наследников, - начал принц, стараясь быть отстраненным. Прошло много лет, но его все еще терзала жестокая обида на родителей, которые, увидев, что старший сын здоров, крепок и не нуждается в ежеминутном присутствии того, кто может перехватить при случае корону, выдохнули и прямо заявили Мирасу, что ему надо радоваться своему положению принца и не смотреть в сторону трона. Но это еще можно было бы снести, однако, старший брат, понимая, что будет королем, не был так милосерден к младшему и яростно дразнил, задевал его, хотя всей и заслуги лично от него было в том, что он появился на свет раньше на год…
-Да, двух или трех. Если умрет один – трон второму. Но бывает так, что король не устраивает народ, не понимает, куда ведет свое королевство и тогда придется поступиться узами крови. У моего старшего брата, да будут дни его коротки, случилось горе… его единственная наследница умерла от лихорадки.
            Есть страницы в истории, которые никогда не будут отмечены. Принц Мирас при всем своем тщеславии тяготился этим грехом. Одно дело сражаться против короля во имя народа, другое дело – уничтожить племянницу. Девочка еще даже не вдохнула полной грудью жизнь, не сумела и первой молитвы прочесть по складам, а ее, как досадное препятствие уже удалили. Следом пошла в землю и королева. Были и бастарды, конечно, но только бастарды на то и нужны, чтобы не признавать их именем Луала, а по закону того же Луала жениться второй раз Король не мог.
            Но принц Мирас, как человек осмотрительный, заботился и о бастардах. Иногда их имена приходили к нему в полумраке: вымышленные или настоящие, но живые и укоряющие. Но он оправдывал себя благой целью – защитой народа, а совесть спрашивала: «благая цель может ли быть достигнута кровью?»
            Но шли годы и имена всплывали все реже. Совесть перестала кричать, сошла на шепот.
-Ты очень похожа на отца, - вздохнул принц Мирас, помолчав еще немного , и Арахна испуганно взглянула на него. – Да-да…его глаза. Ему тяжело было видеть как закон, которому он служил, которому покровительствовал и который давал ему надежду зарастал с подачи моего брата взяточничеством и попустительством. Были дни, когда все знали, что за сто монет можно убить горожанина, если захочется, за пятьдесят – крестьянина, а за двести – жреца Луала ниже третьего ранга.
            Мальт коснулся руки Арахны, как бы предостерегая ее от необдуманного поступка или фразы, но Арахна оцепенела. Она никогда не представляла своих родителей какими-нибудь живыми и плохо знала историю совсем недавних лет Маары, хоть и ориентировалась без труда в ее истоках и начале пути.
-Тогда мы все были молоды и глупы, наивны! Сколько тебе, Арахна?
-Мне? Двадцать два…
-Мне было даже чуть меньше, когда я начал действовать. И что я мог тогда? С кем посоветоваться? Я желал прихода всего нового, хотел снести мир и отстроить его заново. Были люди: друзья, соратники, предатели, трусы. Нас раскрыли.
-Вы отрекались от всех обвинений? – Арахна не боялась этого человека. Теперь она понимала, что принц он или нет, но у него есть те же чувства, что у нее, у любого крестьянина или горожанина.
-Арахна! – предостерег Мальт.
-Все хотят жить, - вздохнул принц. – К тому же, скандал никому не был нужен. Скандал у трона – ослабление Маары.
-Я все еще не понимаю! – с вызовом произнесла Арахна. – Почему вы не можете…
-Потому что счет идет на часы. Скоро будет убит герцог Торвуд. Яр, с которым он должен был подписать мирное соглашение, сочтет отсутствие герцога и вести за оскорбление и объявит войну. Маара вступит в нее с одним королем, но выйдет с другим. На улицах будет стихия. Народ доведен до предела. Он нуждается в войне, а больше того – в переменах. Убить короля под этим шумом легко…
            Арахну передернуло. Убить…короля…еще месяц назад эти слова вогнали бы ее в обморок, а сегодня – ничего, ну так – мелкая дрожь.
            Мальт с тревогой смотрел на нее. Он понимал все больше, что был прав, приведя ее к принцу Мирасу, но опасался, что она начнет творить что-то такое, что разозлит его, однако, Арахна пока держала себя в руках.
-Король мертв, я всхожу на трон, подписываю мирный договор с Яром и начинаю восстановление Маары и превращение ее из выгребной ямы хотя бы во что-то устойчивое.
-Мирный договор…- Мальт взглянул на принца Мираса. Тот покачал головой:
-Не думаете же вы, что одна Маара нуждается в небольшом потрясении?
            И вот тут Мальт осекся. Он не вникал именно в политическую составляющую, ему дали список дел, выдали ключи и открыли двери на уровне физического взаимодействия, сообщив, что он должен привлечь того и этого, скрыть об этом и другом, залезть в архив, создать пару-тройку-пятерку жертв по ложному обвинению в покушении на жизнь герцога Торвуда, чтобы не вызывать подозрений у толпы.
            А еще, в день самого убийства герцога Торвуда принц Мирас решил покончить с некоторой частью самых опасных врагов, которые могли поспособствовать удержанию власти и трона за его старшим братом. Особенно это касалось всей Финансовой Секции. Тот, кто держит казну – диктует условия. Именно на запас монет принц Мирас рассчитывал нанести первый по-настоящему сильный удар.
            Принц Мирас раздосадовался на это изумление. Оно еще раз показало ему, как глупы его соратники, как мелко они мыслят и как он, на самом деле, одинок в своем холодном величии и в своей жертве. Да, в жертве. Принц Мирас полагал себя именно жертвой, отдавшей себя, свою душу, свою совесть, свою жизнь и все свои чувства на благо народа, который отчаянно желал спасти. Но он не хотел быть молчаливой жертвой. Ему хотелось поклонения перед его могучим решением и натурой, а тут…
            Его масштаб даже не могли оценить!
            Это крепко испортило его высочеству настроение, и он огрубел:
-Народ должен видеть, что один закон не отменяет прежний, что заговор – это всегда заговор. А вина ведет к каре! Нельзя убить герцога Торвуда, а потом отпустить того, кто признался в том, что участвовал в заговоре против него – это тень, клеймо на власть!
-Но он не виновен! – вскочила Арахна. И Мальт вскочил следом:
-Виновен, но не в заговоре.
-А докажи это толпе, - прищурился принц Мирас. – Глава Коллегии…неважно даже, какой Коллегии, но состоящей в Секции Закона первым делом, будучи пойман, сознался в том, что виновен! Это скандал! Это Законник? Заговорщик? Глава Коллегии? Никто не поверит теперь в его невиновность. Если бы он хотя бы отрицал свою вину…так он сознался. Его ошибка! Его провал, а за провал нужно платить.
-Глупость не преступление! – попыталась воззвать Арахна.
-Преступлением будет милосердие, - отозвался принц Мирас спокойно. – Регар думал относительно защиты своей воспитанницы, но он не подумал о Мааре. Тот, кто служит закону, не имеет права на глупость. Мы обязаны показать правосудие, потому что народ должен видеть, что даже в случае выгодной нам смерти, мы караем преступление. Это горечь, но это долг.
            Арахна, словно бы ища защиты, взглянула на Мальта. Он покачал головою, угадывая ее еще незаданный вопрос:
-Нет, ничего не выйдет. Ты не послушала меня, но теперь видишь, что я был прав.
-Придется казнить, - нельзя было понять, серьезно говорит принц Мирас или нет, притворна ли его горечь? – Тебе и придется, Арахна.
-Я не могу…
-Можешь, - не согласился принц. – его казнят все равно, но ты профессионал. Твой долг – карать. Так покарай с милосердством.
-Я не могу! Он вырастил меня!
-Он преступник. В глазах народа и закона. И ты присягала закону. Это приказ. Казни!
            Арахна не упала в обморок, хотя очень надеялась на это. Ее сознание оставалась очень ясным, она осознавала каждое слово и каждое движение свое и чужое. Ей хотелось закричать, но крика не было и только тихое шипение сорвалось с губ и, неуверенное, затихло, истаяло. Она попыталась заплакать, но и слезы кончились.
-А что за второго палача будете просить? – полюбопытствовал Мирас. – дело абсурдное!
-Нет, - Арахна тряхнула головою. – Он…его я покараю.
            Это из-за него Регар умрет. Это из-за него она должна теперь пойти против всего своего существа! Как же легко ненавидеть кого-то, чтобы оправдать себя!
-Единственное, из уважения к заслугам ваших родителей, - принц Мирас поколебался, затем притянул к себе лист бумаги, - я дозволю проститься с обоими перед казнью.
            Арахна не отреагировала, пока принц писал что-то на лист, не взяла протянутый им подписанный документ, и  его пришлось взять Мальту, и даже не попрощалась должным образом с его высочеством, когда дознаватель потащил ее за собою прочь.
            Светало. Серый болезненный рассвет отдавался холодом еще большим, чем ночной воздух. Зимний сезон был все ближе, но что толку жалеть о погоде, когда в сердце, в уме и душе зима уже прочно поселилась, захватила и выжгла все, что можно было выжечь, сцепила серебром все, до чего только дотянулась?
            От рассвета стало больно глазам. Арахна не чувствовала ни холода, ни усталости, ни жажды, ни голода. Притупилось все ощущение мира, пропало, и неизвестно было – вернется ли? А если и вернется, то зачем? Нести новую боль? Куда дальше? Куда хуже?
            Мальт не говорил с нею, понимая, как это безнадежно. Вместо этого он вел ее в тюрьму, где ожидал, прекрасно все понимая, и ужасаясь открывшемуся предательству Лепена, свои часы Регар. Единственное, о чем жалел бывший Глава Коллегии, что участь кары выпадет Арахне (не Эмису же?), а после свершившегося он опасался уже за ее рассудок. Прежде Регар берег ее, и не отпускал даже на работу в холод или непогоду, отправляя других.
            Он берег Арахну с первого дня, как она оказалась в Коллегии Палачей на его попечении, и долгое время девочка даже не знала, что это за Коллегия такая, потому что другие палачи и Регар разговаривали тихо-тихо, по углам прятали и закрывали предметы, списки, что могли бы навести ее на догадку, испугать или поранить. И вот теперь…
            Регар винил себя во всем и, когда лязгнула железная дверь, впуская двух посетителей, выдохнул в испуге:
-О, нет…
            Ему почудилось, что Арахна арестована, но через мгновение он сообразил, что она просто явилась в компании Мальта-дознавателя, который вошел в камеру следом за ней и закрыл за собою дверь, что-то бросив дежурному.
            И первая мысль Регара: она больна. Она очень больна.
            Не бывает у тех, кто здоров такого лица, таких глаз, таких угловатых и резких движений. Сам он тоже выглядел ужасно, что больно резануло по взгляду Арахны и заставило ее соскользнуть в ужасе по стене на пол, однако, у него был официальный к этому повод, и ему полагалось иметь дурной вид.
            Арахна не замечала присутствие Мальта,  и Регар решил, что так надо. Тот же мирно и покорно устроился в углу, не выдавая себя.
-Моя дорогая…- Регар попытался вложить в это «дорогая» все, что было в его уме, в его не умевшем подавать нежность сердце, всю горечь, все страдание не из-за себя, а из-за того, что ей выпала тяжелая участь, которую он с радостью бы снял с нее, если бы только мог.
            Она взглянула. Иногда во взгляде содержится больше, чем в памфлете самого талантливого поэта. Она взглянула: прощая и прощаясь.
-Так надо, - прошептал Регар. Взглядом он был более красноречив и убеждал ее быть сильной столько, сколько она сможет. – Я виноват.
-Я должна…- Арахна нервно облизнула пересохшие и растрескавшиеся губы, - я должна!
-Мне жаль, что это выпало именно тебе.
-Всё Лепен! – с ненавистью выкрикнула Арахна, разрушая тюремную скорбь. Мальт вздрогнул от ее крика и попросил:
-Держи себя в руках.
            Регар неожиданно поддержал его:
-Он не виноват. Я заслуживаю, моя дорогая, заслуживаю всего.
            И даже больше…
            Регар прикрыл глаза. Есть вещи, которые тяжелее всего рассказать, но все-таки надо. Он откладывал долго один разговор, сначала надеясь, что Арахна окрепнет, потом повзрослеет, а потом понадеялся, что никогда не придется ему говорить об этом. Но сейчас это был его козырь. Лучше пусть она ненавидит его, так ей будет легче казнить, так она не возненавидит совсем уж сильно Лепена.
-Твои родители были заговорщиками.
-Я знаю! – Арахна взмолилась, - Регар, я все знаю, не терзайся…ты не должен был…
            Регар повернулся к Мальту, в котором видел теперь поддержку.
-Вы, господин-дознаватель, знаете ли, что стало с предыдущими заговорщиками?
-Конечно знаю, - Мальт знал об этом как дознаватель, как заговорщик и как человек, который жил в те годы и питался слухами, восхищаясь и Дознанием, и заговором. – Их рассекретили и казнили.
-Рассекретил, - Регар перевел взгляд на Арахну, но, увидев ее глаза, стал смотреть нарочно в пустоту. Одно дело решиться стать подлецом, вытащив самый страшный секрет из своих мыслей, а другое – увидеть разочарование в глазах единственного близкого тебе живого существа, на которое и без этого много свалилось.
            В мире больше не остается и светлого пятна, но Арахна все еще ищет что-то, надеясь на то, что спятила и ей послышалось.
Регару приходится быть сильнее своей души, что протестует и предлагает молчать. Все для того, чтобы ей стало легче его покарать, ведь Регар знает свои грехи, а она нет.
-Твои родители, Ара, были прекрасными людьми, но отчаянными. Они боролись. Они скрывали свою борьбу ото всех, даже от меня, пока им не понадобилась моя помощь. И тогда твой отец рассказал мне, предложил последовать вместе. Но я струсил. Я всегда был трусом. Предать их, предать всех их казалось мне правильным решением. Метался, конечно, и даже к отцу твоему ходил…
            Регар осекся. В памяти поднялась картина: холод подступающего межсезонья, тонкий плащ, который совсем не греет – это еще ничего. потом жестокие слова:
-Мало того, что ты отказался мне помочь, теперь еще пытаешься и отвернуть меня от моего дела!
            И хлопок с гневом закрытой двери. Вот и все. Так ушла его надежда.
-Жить хотелось сильнее, продолжал Регар, как будто бы не о себе, поражаясь тому, что сказать оказалось легко, надо было лишь начать. Сейчас он видел себя еще молодого, со стороны и не верил, что мог поступить так. – Я дал показания. Без меня, конечно, уже были подозрения, но я внес свой вклад. Моя трусость внесла. Поэтому я спас тебя от Сиротской Коллегии.
            Арахна не сводила с лица Регара взгляд. Ей хотелось вцепиться в него и заставить замолчать, отвешивать пощечины, царапаться…
            Но она не могла пошевелиться и просто смотрела.
-Если бы не Лепен что-то настигло бы меня все равно. Это расплата. Всему она настает в свое время.
            Регар прикрыл глаза, чтобы не выдать слез. ему удалось. Он заставил себя упасть в ее глазах.
            Мальт не знал, что именно ему делать. Он, конечно, не считал Регара святым, но как относиться к нему сейчас…и что делать с оцепенелой Арахной подсказки не было. Но пока он решал об этом, Арахна справилась сама. Спросила бесцветно:
-Скажешь чего напоследок?
-Скажу, - согласился Регар. – Скажу, что горд тобой. Скажу, что ты не должна себя корить, что каждый выбирает свою жизнь. Живи так, чтобы не было стыдно перед законом и перед народом. Живи и постарайся простить себе все, потому что нет твоей вины. Еще скажу, что мне жаль оставлять тебя в такой ситуации и так скоро, так страшно. Меня не страшит смерть, но страшит твое будущее… ты остаешься одна.
-Нет, не одна, - возразил Мальт со вздохом, и когда Регар взглянул на него, добавил, - интересные вы люди! Сами создаете себе проблемы и на эшафот, а нам, живым, выгребать!
            Регар кивнул, осмысливая его слова, но оставил без замечаний, и снова заговорил с Арахной, надеясь сказать все, что должен был сказать еще давно.
-Я сомневался, стоит ли брать тебя. Я боялся, трусил. Но я счастлив, что ты выросла…
-Палачом? – подсказала Арахна, поднимаясь с пола. Пусть держалась она за стену, но встала сама. Теперь смотрела на Регара сверху вниз, и взгляд ее сложно было понять.
-Такой, - нашелся Регар. – Что ты выросла такой. Я не был одинок эти годы благодаря тебе.
-Что-то еще? – сухо спросила Арахна.
-Будь храброй, моя дорогая Ара…иначе всю жизнь будешь жалеть.
-Благодарю за слова, - Арахна тряхнула волосами и пошла к дверям. Мальт, ожидавший, по меньшей мере, слез с обеих сторон, истерик и отрицаний, был удивлен такой сдержанностью.
            Но у дверей Арахна остановилась, и, не оборачиваясь на Регара, обращаясь будто бы к двери, сказала тихо:
-Покойся с миром, Регар. Я буду молить Девятерых, чтобы они пустили тебя к Луалу.
            А сказав это, она вышла прочь. Мальт запоздало выскользнул за ней и нагнал в коридоре.
-Я думал, что ты сломаешься, - признался он. – А ты держишься.
-Во мне не остается ничего человеческого. Регар всегда говорит…говорил, что палачи – орудия, так вот, я орудие. Не более того. Если я смирюсь с этой мыслью, мне станет легче. Есть люди, что меняют мир. Есть люди, что держаться тех, кто меняют мир, а есть орудия…
-Я такое же орудие, как ты. Думаешь, принц Мирас не сгубит меня в такой же ситуации?
            Арахна остановилась посреди коридора и внимательно посмотрела на Мальта, словно бы прикидывая, сможет ли она казнить и его.
-Не смотри так, мне жутко, - попросил дознаватель.
-Знаешь, когда я тебя в первый раз увидела, когда еще был жив Сколер, а ты вел себя, как снобистская сволочь, я думала, что легко казню тебя при случае. И даже сделаю это с удовольствием.  Сейчас я думаю, что не смогу этого сделать.
-Если это комплимент, то очень сомнительный.
-Это не комплимент, это мое падение, как палача. Палач должен казнить любого, кто нарушит закон. А я… - Арахна махнула рукой. – Мне кажется, что я исчезаю, стираюсь.
-К Лепену пойдешь? – спросил Мальт.
            Она боялась этого вопроса, чтобы не отвечать сразу, пошла по коридору. С одной стороны ей хотелось его увидеть, с другой нет. она ненавидела его, боялась и жалела, презирала и страдала. Но на фоне Регара Лепен уже отошел дальше. Или нет?
            Арахна не могла ответить и, признавая это, снова остановилась и спросила:
-Не знаю. Реши за меня?
-Соблазнительно предложение, но каждый делает свой выбор. Я к тому, что мне пора идти, я не могу шататься по тюремным коридорам вечность.
-Ладно, - Арахна кивнула. – Иди, я разберусь.
            И. видя его сомнение, добавила:
-Иди.
            В Коллегию Палачей она вползла сама через полчаса. Не смея войти к Лепену, она понаблюдала за ним через окошечко в железной двери, и видела его опустошение. Такое же опустошение было и в ней и она, понимая, что только сделает больней и себе, и ему, не вошла.
-Явилась, - проворчал Эмис, увидев ее. А Арахна уже напрочь забыла про его существование.
***
            Надо было бы извиниться перед Эмисом за то, что она оставила его на такое долгое время без какой-либо информации, одного в Коллегии и Арахна уже была готова это сделать, как вдруг поняла, что не хочется ей извиняться. И отчитываться ей тоже не хочется. Да еще и перед кем? Перед человеком, что случайно оказался в ее Коллегии в самые тяжелые дни? Не многовато ли чести? Не слишком ли много тайн ему открылось, и много увидел он падения?
-Не явилась, а пришла, - процедила Арахна, без сил опускаясь в кресло. Процедила и устыдилась. Оказалось, что быть надменной гораздо тяжелее, чем открытой. Сейчас ей хотелось, чтобы все оказалось сном, или чтобы она сама уснула. Или чтобы все вокруг исчезло, или чтобы свершилось хоть что-нибудь!
            Эмис, однако, был человеком опытным. Он угадал, что Арахна не от зла, а от бед стала такой, и без труда прочел в ее лице въевшуюся усталость, поэтому решил не обижаться и сделать вид, что ничего не произошло.
-Есть хочешь? – спросил он вместо этого. – Нам сегодня принесли на троих…представляешь?
            Она представляла.
-Нет, не хочу, - прошелестела Арахна. – Я не хочу есть.
            Эмис не настаивал. Не хочет – не надо. Захочет – поест.
-Что с Регаром? – спросил несчастный бард. – Его отпустят?
-Нет, не отпустят, - Арахна прикрыла глаза. – Мне надо будет его казнить.
            Эмис осекся. Он, конечно, полагал, что всё будет непросто. не имея даже образования и опыта работы с законниками прежде, догадывался, что не пройдет даром признание Регара, пусть и ложное, но казнить?
-Да, - подтвердила Арахна не то свои мысли, не то его сомнения, - я казню его. И его, и Лепена. И, кажется, всю свою жизнь вместе с ними.
-Но зачем? – искренне удивился Эмис. – Разве есть какая-то надобность в этом, если Лепен признался?
            Арахна уже понимала, что есть. Ей тяжело было это признать, но и отрицать это было уже невозможно.
-Зачем? – недоумевал Эмис. – Почему нельзя просто…
            В его мыслях и фантазиях этого «просто» было очень много, но сейчас не шла на ум ни одна идея, так был он поражен.
-Это же незаконно! – нашелся Эмис.
-Закон здесь больше не живет, - Арахна с трудом открыла глаза, которые заслезились от встречи со светом, а, может быть, выдали уже подступившие давно слезы.
            Как может не жить закон, если вся их Секция – Палачи-Дознаватели-Судьи – его воплощают? Конечно, Эмис понимал, что в каждой Секции. Как и во всем, что сделано людьми, есть свои несовершенства, а как уличный бард и поэт прекрасно видел, как жестоки бывают дознаватели, хватая за неудачное слово авторов уличных песен.
            Но одно дело – побить не очень-то виновного или зарвавшегося поэта, написавшего веселенький памфлет о том, что Секция Финансов уже едва-едва пролезает в двери из-за животов, которые отъели на казнокрадстве, а совсем другое – казнить невиновного человека!
            Одно дело – погонять по улицам карточного шулера, коих множество плодится в трактирах, а другое – отправить Главу Палачей на казнь из-за того, что совершил совсем другой человек.
            На улицах оказалось больше справедливости. Там выживал либо ловкий, либо сильный, либо удачливый. Эмис же видел Регара как человека весьма милосердного, измученного, и даже робкого… у него не укладывалась эта мысль в голове, и он поражался Арахне в эту минуту.
-И ты…- Эмис сам не узнал своего голоса, - ты сможешь это сделать?
            Арахна не знала. Если бы она рассматривала себя только как человека, то ее ответ был бы – нет, ни в коем случае и «никогда» - та самая категоричная, и, как правило, очень наивная форма отрицания.
            Нет, она не сможет казнить Регара, который воспитал ее. Ни в коем случае она не поднимет своей руки на человека, который дал ей все, что только мог дать. Никогда не посмеет она даже подумать об этом.
            Но Регар сам воспитывал Арахну. Его слова о том, что путь закона – самый трудный путь, четкое понимание, что взбрыкни сейчас Арахна или не взбрыкни – голова Регара слетит, и слова принца о том, что только она, как палач, может дать милосердную и быструю смерть, связались с маленьким фактом от самого Регара о предательстве его родителей и о том, что он уже давно знал, что найдет свою смерть как-нибудь так, на эшафоте, отразились в ней совершенно неожиданно.
            Она знала, что может. Потому что она что-то меньшее, чем человек – орудие. И что-то большее – будущее.
            Ей внезапно стало понятно, почему принц Мирас оправдывает себя благом, и почему Мальт поступает точно также. просто если ты совершаешь что-то, что противоречит всей твоей сути, ты должен найти себе оправдание.
            Арахна нашла его. Вернее, ей его дали и дали давно, но только сейчас она сумела взять. Она борется за мир, за будущее, за завтрашний день. За то, чтобы закон снова властвовал в Мааре, за то, чтобы не было голода, чтобы был мудрый король и чтобы дни его были долги…
            И пусть она плохо представляет себе положение дел во всем королевстве, она ведь видит, как обстоят дела кругом? В той же Секции закона? Видит. И уже это разве не дает ей право к борьбе?
-Смогу, - Арахна взглянула на Эмиса, и он испытал к ней отвращение. Ко всему ее существу, ко всей ее бледности и хрупкости, которые поразили его вначале, ведь так это не вязалось с ее работой.
-Он же воспитал тебя! – Эмис, не знавший родителей, чувствовал, что утратил что-то из своей души, вместе с ее словами. Когда он был еще юнцом, то безумно завидовал тем, кто имеет отца или мать, имеет семью и крепкую крышу над головой с куском хлеба.
-И предал меня тоже он, - возразила Арахна. – Да, Эмис. Он сдал моих родителей. Он взял на себя вину, которую не должен был брать и он оставляет меня в этом мире…
            Она поднялась. Откуда только взялись силы? Откуда только взялись эти угловатые движения, в которых теперь было что-то диковатое и жестокое, совершенно не подходившее к ней прежде, но сейчас…
            Сейчас уже сложно было сказать, что из себя представляет Арахна. Она сама бы не могла этого сделать и не позволила бы, кажется, другим.
-Я это сделаю или любой солдат, но его голова слетит. Никто не помешает этому. Но я милосердна. Я знаю, как убить, это мой хлеб. И это мой долг.
-А пошла ты… - вдруг выдохнул Эмис и ему полегчало. – пошли вы все! Лицемеры милосердства, палачи, благородные до жути!
            Арахна изумилась, но не возразила и не прервала, позволяя Эмису сказать. Возможно, в этом было и ей облегчение.
-Да, пошли вы! – подтвердил Эмис, не столкнувшись с ее словами. – Я думал, что вы здесь хоть во что-то верите, что здесь самые искренние слезы у преступников и самые верные сердца у слуг закона, но на деле – вы все прогнили. Вся ваша поганая Секция! Вы служите одному делу, но тянете в разные стороны, унижаете и не выносите друг друга, жалите при первой же возможности. Палачи! Я думал, что нет людей на свете несчастнее, как же – все их, служителей закона, презирают, а они только служат своему делу. Рабы! Есть в вас хоть что-то человеческое? Я не был знаком со Сколером и не знаю, каким был он, но Лепен оказался подлецом и сволочью, Регар несчастным человеком со слабой волей, а ты…ты, Арахна…
-Договаривай, - предложила она, когда Эмис замялся, не зная, какое подобрать слово. – Да, договаривай. Не бойся, за оскорбление палача под казнь не попадешь. Наша служба подчиняется закону и я ничего не могу сделать. Рабы…так ты нас назвал. Что ж, ты прав. Мы рабы закона. Мы его орудия. Нам нет дела до политики, нам нет…
-Тогда чего же ты в нее влезла? – спросил вдруг Эмис, мрачно усмехнувшись. – Не делай оскорбленный вид, сейчас нас здесь двое и мы оба знаем, что у тебя и Мальта есть какое-то дело. И совсем не любовное, замечу! Так что же ты, палач, влезла в это?
-Меня впутали, - Арахна не стала отрицать. – Сначала Сколер попытался придумать какую-то сказку, а потом окончательно впутал Мальт.
-А ты, конечно. Билась, отбивалась и грозилась, что расскажешь всему Дознанию? – полюбопытствовал с деланным сочувствием Эмис. – Ты, разумеется, сделала все, чтобы не влезать в интриги, но противный дознаватель ка-ак начал рассказывать, а ты…
-Прекрати!
-А не то? Казнишь? Так я уличный человек. В переводе – свободный. Смерти не боюсь.
            Арахна опустила руки, которые невольно сжались у нее в кулаки, и тихо сказала:
-Прекрати, пожалуйста. Это больнее, чем ты думаешь. Ты прав. Абсолютно прав. Вина на каждом и вина ни на ком. Регар хотел защитить меня, но сделал лишь хуже. Я хотела разобраться в Сколере, спасти Регара, и жить…и не могу. Лепен просто хотел меня любить, но не сумел. А Мальт имел свое задание. Всё вышло не так. Никогда так не выйдет, как надо было, как хотелось бы, чтобы вышло.
-Ты сможешь жить с этим? – Эмис спросил тоже тихо. Их сейчас было двое, но они боялись говорить громко, словно стены могли услышать и укорить.
-Я смогу с этим умереть.
            Эмис походил взад-вперед по комнате, бросая редкие взгляды на Арахну. В нем происходила борьба. Уличный дух, поселившийся плотно и не желавший оставлять его мятежного рассудка, твердил, что надо собрать нехитрые пожитки и свалить подальше. Но сердце щемило при одной мысли о том, что Арахне придется пройти через все одной.
            Она ничего не значила для Эмиса, но он был человеком жалостливым и не мог бросить ее сейчас. Надо было это сделать раньше, либо уже пойти на это после всего.
-Пойдем, пройдемся? – предложил Эмис и Арахна, ожидавшая всего, что угодно, а в особенности самого плохого, взглянула с изумлением и заметно растерялась.
-Пойдем, - повторил Эмис, отворачиваясь от нее вроде бы как оправить плащ, а на деле, чтобы не смотреть ей в глаза, и быть избавленным от необходимости жалеть или презирать.
            Она покорилась.
            На улице было оживленно. Даже в такой ранний час для Секций и Коллегий было удивительно и странно видеть такую кучу людей. И, что самое главное – не было степенно прохаживающихся, переговаривающихся членов разных или одной Коллегии, а все, словно, спешили, боясь даже взглянуть друг на друга.
            В былое время…еще пару дней назад, откровенно говоря, на улицах было шумновато, но не настолько. Всегда находился какой-нибудь важный представитель, неспешно прогуливающийся по проулкам меж зданий и твердившим поручения своему спешащему помощнику. Или были женщины, остановившееся в неудобном узком месте поболтать, да так, что все, проходящие мимо, либо задевали их, либо вынуждены были огибать, но…
            Сейчас никто почти ни с кем не заговаривал, и от этого было тревожно. Поначалу Арахна даже не сообразила, что именно изменилось, но все-таки сообразила.
            Всё было не так! Прежде приветливо открытые окна той же Коллегии Сиротства или Коллегии Сопровождения – наглухо закрыты, а те, что не удалось закрыть ставнями, закрыты тканью, одеялами и простынями. А двери, которые, к примеру, у Коллегии Устройства всегда были распахнуты на обе свои части, закрылись. В окнах не было видно людей – все закрыто, запрятано. Снующие, торопливые тени, а не люди спешили по проулкам.
            Арахна увидела в суете знакомые черты и бросилась, налетая на других, в надежде поймать знакомую фигуру. Фигура увидела эту попытку и остановилась.
-Лиана! – выдохнула Арахна, увидев судью, - здравствуй.
-И тебе, - настороженно кивнула Лиана, на всякий случай, оглядываясь.
-Ты…- Арахна заметила эту оглядку, но сделала вид, что ослепла, хоть и осеклась, покоробленная. – Ты не знаешь ну, о Регаре?
-Знаю, - Лиана скрестила руки на груди, глядя на Арахну так, как прежде никогда не глядела.
            Арахна отступила от нее на шаг. Ей казалось, что Лиана должна понять безвыходность положения Арахны, но откуда в ней это презрение? Откуда эта ненависть, ничем не прикрытая?
            Говорить расхотелось, Арахна уже решила идти, когда Лиана сказала, не справившись со злостью:
-Я думала ты нормальная, добродетельная, а ты…подстилка!
            И еще до того, как Арахна глянула на Лиану, оскорбленная и уязвленная совершенно непонятным образом, исчезла, смешавшись с другими. Тотчас Арахну перехватили за руку и оттащили в сторону. Она, все еще находясь в смешении чувств, не отреагировала, даже когда узнала Оллейна – члена Разъездной Коллегии, с которым когда-то была дружна, а теперь уж и не знала.
-Ты что здесь делаешь? – спросил он сурово.
-Что происходит? – задала встречный вопрос Арахна. – Что со всеми?
-Ты не знаешь? – удивился Оллейн, и, подумав немного, сказал, - грядут перемены. Народ опасается. Каждый оглядывается, опасается. Стены, окна, двери – все пытаются защитить.
            Арахна кивнула, понимая. Она хорошо знала на примерах истории, что в любом перевороте, бунте или хоть сколько-нибудь значащей перемене льется кровь. Если уж принц Мирас затеял стать королем…да, ей нужно было и не спрашивать, а самой догадаться о том, что люди бояться.
-А где же люди короля? – удивилась Арахна.
-Какие еще…люди? – четко выделив последнее слово, спросил Оллейн, - горстка! Тьфу!
            Он отошел от нее и собирался продолжить путь, когда Арахна сказала:
-Регара казнят.
-Знаю, - ответил Оллейн и вдруг добавил, - этот Мальт не доведет тебя до добра. Ты совсем ничего не знаешь, а, между тем, уже виновата.
            И ушел. Арахна стояла, тупо глядя ему вслед. Не зная, что ей предпринять в эту минуту. Почудилось, что она осталась одна в целом мире и только от нее зависит теперь, как кончится ее жизнь, но нет – наваждение спало. Из ниоткуда появился Эмис, потрепанный и больше походящий на себя прежнего.
-Плохая новость, - сообщил он деловито, - опасаются погромов. Мол, ветер дует у трона, ветер перемен. Люди бояться крови и сведения счетов.
-Да, - согласилась Арахна, - так всегда бывает.
-Вторая плохая новость – тебя ненавидят, - продолжил Эмис буднично. – То есть. Именно тебя не знают, но твое имя уже связано с именами каких-то потенциальных врагов и палачей…то есть, не таких палачей, как ты сейчас, а…
            Эмис сам запутался. Арахна остановила его:
-Предполагают, что я одна из тех, кто может устроить погромы и начать лить кровь?
-Да, именно так! – обрадовался Эмис. – спасибо.
            Арахна усмехнулась и, понимая, что ей больше нечего делать на улице, пошла обратно, в Коллегию Палачей, выделявшуюся теперь среди других Коллегий запустелостью и открытостью. Но, чтобы вернуться, потребовалось больше мужества. Арахна набросила на голову капюшон, не желая, чтобы кто-то случайно узнал или увидел ее. И сама, проходя незаметной суетливой тенью, услышала, что один из членов Коллегии Устроителей сообщил, помогая закрывать окна в своей Коллегии:
-Среди всех перебежчиков самые подлые те, что будут карать своих.
-А у палачей, говорят, это нынче модно! – хохотнули ему в ответ. Арахна не выдала себя и прошла мимо.
-Помяните мое слово – улицы будут красны от крови и негде будет ступить от тел, - какая-то безумная женщина выросла перед Арахной, прерывая ее путь, - о, защитите же детей! Защитите же…
            Арахна, не примериваясь, оттолкнула женщину и та отлетела, оказавшись преступно легкой. Упала на землю и начала браниться, проклиная всех глупцов, что не слушали ее, и всех, кто вообще причастен ко всякой Коллегии, всех заговорщиков.
            Тяжелее всего было проходить мимо Коллегии Сиротства. Там всегда в окнах можно было увидеть кого-нибудь из детей, чаще всего в верхних комнатах, где оставляли, не пуская до учебы, ужина или прогулки, проштрафившихся – оставляли просто сидеть и смотреть в окно. Но сейчас, смотри или нет, а сквозь плотную завесу ничего и никого не увидишь.
            Неужели надвигается смерть? Неужели польется кровь? Кровь невинных?
            Арахна с каждым шагом все больше и больше понимала, как ничтожен и как слаб один человек. Одновременно – как и силен. Захотелось принцу Мирасу на трон и вот, готова разразиться буря. Но если ей захотелось бы остановить все это. То что она сделает? Да даже если ей сейчас броситься к королю, каяться и говорить о делах принца, кто станет ее слушать? И если броситься самой на эшафот, в петлю или под нож – никому это не принесет ничего.
            Так что же? Жить?.. выживать, растеряв все прежнее? Ей ведь правда нечего и некого больше терять. Наверняка готовятся приговоры или уже готовы на Регара и Лепена. Сколера уже нет. мира нет и прежний – иллюзия?
            Жить?! Выживать. Существовать, покоряясь всем волнам и течениям, что подхватывают ее.
            Арахне вдруг стало смешно. Это ее решение, этот выход, подсказанный услужливым умом, ничем не отличался от прежней ее жизни. Там она тоже просто жила так, как это ей позволяли. Ее берегли и она не вникала. Вот и вышло, что она, Арахна, палач двадцати двух лет отроду, совершенно не знала жизни, которой живет Маара и которой, оказывается, живет она сама. Ни о политике, ни о бедствиях народа, ни о грязи своей же Секции и даже Коллегии она не знала.
            У нее не было даже мечты. Была лишь устойчивая, спокойная жизнь. Ей казалось, что так будет вечность, что это и есть счастье и никогда Арахна не смотрела в завтрашний день.
            А теперь на нее, уцелевшую еще каким-то чудом, не сломленную, едва-едва выдерживающую все, что обрушилось на душу, вдруг снисходило прежде неизведанное чувство. Какая-то обида, досада, тоска и в то же время странное пробуждение наступало в ней. Именно сейчас, с каждым шагом по пути в ненавистную уже и запятнавшую себя Коллегию она просыпалась!
            Регар когда-то написал для нее сказку о человеке, который спал под деревом тысячу лет без пробуждения, а пробудившись, страдал от того, что свет слишком яркий, мир очень уж шумный, все изменилось и ему хочется обратно, но позже он познал жизнь и сожалел об упущенном тысячелетии. Арахна не любила эту сказку. Написанная косноязычно, хоть и со всем старанием Регара, она была жестока и скучна одновременно.
            Но теперь Арахна вспомнила эту сказку. Она, как и тот герой, спала, пробудившись же, страдает, но и пробуждение отзывается в ней новыми чувствами.
            «Человек способен на все!» - говорил Шестой Рыцарь Луала своим последователям, так может быть. И правда – способен? Привыкнув к горю, к выжженному миру, к пустыне, можно дать жизнь чему-то новому?
            «Вот как люди уходят после утраты чего-то дорого в идею. Вот почему Мальт стал таким… таким!» - каким именно у Арахны не нашлось мысли.
            Но если на улицу выползало измученное существо, виновное во всех грехах – чужих и своих, то вернулось все такое же виновное, но готовое еще жить. Ей все еще было тяжело, тяжесть подступающей казни, которой ей придется распоряжаться и которую придется проводить, обрушивалась и вдавливала, но…
            Больше не перекрывала всех мыслей.
«Я буду свободна» - вдруг подумала Арахна и не смогла прогнать эту мысль. Она устала от горя, и не знала еще, что оно может быть бесконечным.
            А когда вошла в Коллегию и увидела в кресле мальта, то даже не удивилась, лишь оглянулась на дверь, чтобы увидеть замершего в дверях Эмиса.
-Мы дверь ошиблись? – предположил Эмис с неприязнью, которую даже не пытался скрыть.
-Я принес приговоры, - Мальт даже не взглянул на барда и протянул Арахне три свитка. Она вопросительно взглянула на него и дознаватель пояснил. – Регар, Лепен и Иас.
-Точно…- Арахна думать забыла про девушку. – Что. Ее тоже обвинили в заговоре?
-Она не наш заговорщик, а просто дура, - покачал головою Мальт, - если ты когда-нибудь пробовала организовать что-то хотя бы с двумя или тремя людьми, ты поймешь, что твое предположение – абсурд. Нас много, но не каждый преступник идет из наших.
-Не пробовала. Я вообще много чего не пробовала, - Арахна бережно приняла свитки.
-Я пришел, чтобы убедиться, что ты не сотворила глупости, - признался Мальт. – Это будет досадно. И очень много может причинить неудобств.
            Арахна не ответила.
-Так как ты? – совсем другим тоном спросил Мальт. – Это будет…
-Я справлюсь, - перебила Арахна. – Я клянусь Луалом и всеми Девятью, что я справлюсь. А теперь, будь добр, дай мне…поспать. Мне предстоит нелегкая задача.
            Арахна, не позволяя себя удержать словом, поспешила наверх. Свитков с приговорами она не коснулась. Мальт вздохнул и обернулся к Эмису, который все еще не скрывал неприязни:
Закажи телеги к казни.
-Вам следует знать, что кровь невинных отдает долгим послевкусием на устах убийц! – Эмис тряхнул головою.
-Теперь я верю, что ты – поэт, - согласился Мальт. – только вот невинных нет, если хорошенько подготовить ум.
***
            Рука палача должна быть тверда, иначе он не палач. В палаче главная черта – милосердство и желание облегчить процедуру перехода от земного существования до суда Луала. Люди казнят по своему закону, живут по нему же, но кроме законов людских есть законы божественные. Луал карает строже.
            Арахна облачилась в полную форму палача для этого дня. С самого начала она решила соблюсти все формальности, чтобы никто не смел ее упрекнуть в невнимательности к своим обязанностям, в попустительстве или в черствости.  Она облачилась в полный убор, выказывая и свое уважение к сегодняшним жертвам.
            Регар всегда говорил, что ничего не должно стоять между палачом и его служением закону. Что ж, сегодня ему выпала печальная участь проверить, насколько хорошо Арахна – его дорогая и любимая воспитанница усвоила этот урок. Если она справится – из него вышел хотя бы хороший учитель, если нет… что ж, палач, не сумевший передать свои знания, плохой палач.
            Регар не сомневался в том, что Арахна сдержит себя и проведет все так, как надо. Она подавала большие надежды, и Регар даже опасался когда-то, что ее заберут в другую Коллегию. Как эгоистичен был его страх! В другой Коллегии ей не пришлось бы марать руки и имя, пятнать кровью свою душу!
            Но Регар – человек и совершил ошибку. Привязавшись к Арахне, он сделал ее палачом, не подумав о ней, как о живой. Криво и косо плетя ее непослушные волосы в косы, сочиняя неловкие сказки для лучшего ее сна и гуляя с нею по тихим проулкам, Регар не хотел, чтобы она исчезла из его жизни. Понемногу он заразил ее любовью к своему мастерству и пытался внушить благородство…
            Но Арахна росла. Она неумолимо отдалялась и теперь между воспитанницей и наставником была пропасть, равная закону и преступлению. И теперь Арахна своей рукой должна была эту пропасть навсегда сделать непреодолимой, разделив его жизнь и свою на разные миры.
            Регар не знал, что таится в чертогах Луала, но верил, что сумеет подать ей знак, или, быть может, дождаться…
            Впрочем, жрецы когда-то говорили, что ушедшие к звездам Луала, поднявшиеся к его трону, становятся вечностью и могут лишь наблюдать за судьбами земных своих близких.
            Регару скоро предстояло это выяснить.
            Что до Лепена – он не желал больше существовать. Не достигнув единственной своей цели, не получив одного, но важного своего желания, он совсем потерялся и заблудился в мыслях. Для него все стало полусном-полуявью и он никак не знал, где кончается его бред и начинается реальность. Да и совесть замучила ему душу. Может быть, Арахна считала его последним подлецом, но ей не удалось бы и на половину так уничижительно подумать о Лепене, как он сам думал о себе. Для него все было кончено, и он находил это правильным.
            Да и Иас, пойманная на отравлении двух людей, сама по себе проигравшая глупышка, ошибавшаяся каждый день в своей жизни – молодой, тонкой, неокрепшей, не сопротивлялась неминуемому событию. Ей было страшно умирать, но жить оказалось еще страшнее. Она не чувствовала еще внутри себя жизни, но знала, что она есть и кончится вместе с нею. Оглядываясь же в пустоту, что виделась ей в душах, вглядываясь в ледяные глаза окружения, где каждый думал лишь о себе и вслушиваясь в змеиные шелесты, Иас не видела света и не чувствовала надежды.
            Говорили о войне, но она была привычна. Говорили  о бойне и это уже пугало, ведь бойня – это не нападение врага, когда объединяются все, кто прежде не находил объединения, это просто уничтожение – беспощадное и жестокое.
            А за войной, как и за бойней приходит голод. Он уже наступал на Маару и крестьяне чуяли это, все чаще брались за вилы, бунтуя против высоких налогов и это тоже касалось слуха Иас. Она понимала, что такие существа, какой сделала ее жизнь, не выживают в период катастроф и волнений. У них нет покровителей, нет защиты, нет талантов, а жалость…ха, кому нужна жалость, когда сердце волнуется лишь за себя единственного? Всех не спасти.
            И Иас уходила без сожалений, но со страхом – она боялась боли. Унижение можно было еще снести, но как вынести боль? Наверное, смерть, это все-таки, нечто особенное, и, пусть неотвратимое, Иас хотела просто уснуть…
            День выдался ветреный. С самого утра задуло такими порывами, что многие зеваки, что еще не боялись появляться на улицах, не рискнули мерзнуть в этом ветре. Тучи тяжело собирались, покоряясь этой силе, что гнала их на Маару, и не было достаточно света, пришлось разжигать в Коллегиях свечи.
            Ветер был злым и холодным. Он хотел разогнать всех ненужных, нежеланных гостей с городской площади прочь, по домам, за закрытые и завешанные окна, за задвинутые засовы на дверях, потому что сегодня происходило то, что волновало и небо, и землю… об этом говорили все, говорили опять и с надрывом, потому что это была беда и это был скандал, а что приятнее – проходивший мимо:
-Палач казнит палачей!
-Опять! Они уже режут друг друга!
            Вспоминали и Сколера, казненного так недавно, жалели и злорадствовали. И, конечно, многие хотели бы видеть эту ироничную картинку, не только уличные карикатурщики хихикали, изображая извращенный сей подвиг палача, но…проклятый ветер! Ветер разгонял по домам и оставались лишь самые стойкие и отчаянные.
            Уже за одно это можно было благодарить ветер.
            Но он трепал и преступников, пробираясь под тонкое тюремное белье, надорванное у ворота, чтобы не было с тканью никаких помех; врывался в легкие с каждым вздохом, что так глубоки именно перед смертью; прожигал лицо, будто бы заглядывая, чтобы убедиться: жив?!
            И за это можно было ненавидеть ветер.
            Трепал он без всякой пощады и палачей. Сегодня они были оба торжественны и мрачны. Немногословны. Они не оглядывались по сторонам, и даже Эмис, облаченный также в полную форму, как и Арахна, не выдавал ничего в своем взгляде, кроме долга. А ветер налетал на ткань, бился с нею, желая скользнуть к телу, встряхнуть его, выжечь пустыню из взора, обжечь, сделать хоть что-нибудь, чтобы вызвать в палачах жизнь, но ткани были сделаны на совесть,  и ветру оставалось только обвивать и удушать своих врагов, которые не замечали ветра.
            И ветер тогда налетал на телегу, в которой везли преступников, бился со скрипучими колесами, налетал на смирную лошадь и не мог остановить ни шага могучего зверя, ни самой телеги. Она лишь жалобно скрипела, умоляя оставить ее в покое  и дать уже досуществовать…
            А Оллейн расщедрился. Он предоставил лучшую из телег для сегодняшней казни. Это было его маленьким знаком, тонким «прости» и еще более тонким «сожалею». Знак, который нельзя поймать. Если не захотеть, конечно, это сделать.
            Преступники ехали в одной телеге, но не заговорили ни разу друг с другом. Им мешал ветер, а еще – разный мир. Регар знал, что ему нужно молчать, иначе Арахна может не выдержать, иначе может сорваться Лепен, а это позор, а это – катастрофа и беда.
            Лепен был уже мертв внутри и его разум спал, не желая пробуждаться. Лишь горло судорожно сжималось, ища воздух Маары, но пропуская лишь ветер – колючий, холодный и злой.
            Но холод, злость и колючесть – это явления жизни и можно было даже радоваться… но разум спал и радоваться не хотелось и не получалось.
            А Иас утратила рассудок. Не совсем, конечно, но ум ее спасал от ужасного ожидания, от скрипа телеги. Ей вспоминались полевые цветы, которые приходят в каждый летний сезон на луга Маары. Они пахнут медом и их аромат пьянит и кружит мысли. И тогда еще такое ясное и высокое небо над головою и даже ей, кухонной работнице, хочется жить и кажется, что весь мир будет ее. Это особенный состав, варево из молодости, юности и летнего дня. Движения особенно легки и нет такого злого ветра, летом он добрее.
            Ей вспоминались венки. Коих переплела она великое множество. Самые разные, яркие, увядающие к вечеру, но плотно держали они форму. Когда Иас была ребенком и жила в Сиротской Коллегии, то любила представлять себя какой-нибудь лесной королевой. Это потом, когда об этой ее фантазии узнала строгая и непримиримая Наина, ее посадили в темный плесневелый чулан и долго ругали…
            И сейчас еще эти слова слышала Иас:
-Власть и корона идет лишь от Луала и награждает этими великими дарами лишь Короля, да будут дни его долги. А всякий, посягающий на эту власть, достоин предстать пред гневом Девяти Рыцарей!
            И сыпались. Сыпались тогда слова, отпечатываясь в ее душе, и душили слезы – это же просто венки и просто фантазия!
            А под руками пружинила тогда мягкая трава.
            Палачи тоже не переговаривались. Во-первых, не о чем. Во-вторых, незачем. В-третьих, ветер рвал и их.
            Эмис не был на такого рода казни и не знал точно, что надо сделать, но, обладая с детства высокой восприимчивостью и вниманием, угадывал действия Арахны и был на подхвате. А она…пыталась быть живой, но внутри нее образовался камень. Желудок сковало, сердце стучало откуда-то издалека. Какое ей было дело до собственной жизни, если сейчас она эту жизнь перечеркивала сама? Ничего не осталось от Арахны, кроме вопроса: а была ли она вообще?
            Зрителей было мало для такого грандиозного зрелища. Но они были. Арахна, поднимаясь к эшафоту, увидела и присутствие принца Мираса, который показался лишь на мгновение, и скрылся под плащом…ей даже почудилось, что он показался нарочито, для нее. Был и Мальт, он не скрывал своего присутствия. Были представители двора, которых Арахна не знала, и знать не хотела, но выдавали высокое сословие костюмы и кружева, а также – брезгливое любопытство.
            Конечно, для тех, кто не сталкивается столь часто со смертью, и думает, что может от нее откупиться, смерть вызывает лишь  значение игры.  Она не для них, нет, ни разу, ни в коем случае – никогда! У них лучшие целители, лучшие кушанья и смерть существует где-то очень далеко.
            Вот и приходят, пощекотать себе душу, попугать…развлечься! Еще бы. Сегодня казнь врагов герцога Торвуда, обреченного уже давно и не знающего об этом. А Торвуд – друг Короля, да будут дни его кончены, в конце концов!
            Арахна невольно оглядела толпу нарядных дворян и попыталась понять, есть ли среди них злополучный Торвуд? Если есть, ей достаточно было бы лишь подойти ближе, пользуясь своим правом руководить казнью (правом и проклятьем) и тогда она разом убьет его и себя.
            Но Арахна не знала, как выглядит Торвуд и не могла угадать. Да и слабость в ней прошла. Она – палач, орудие. Ее деяния продиктованы законом, неважно уже каким законом. А Торвуд не значился в списке ее жертв.
            Зато значились сегодня там другие.
            Арахна ведет себя смирно. Это радует Регара, наблюдающего украдкой. Она достойно проходит это проклятое, непрошенное и, что хуже – ненужное испытание.
            Первым казнят Регара и в этом его облегчение. У Арахны даже голос не дрожит, когда она прочитывает приговор, и только взгляд, который она упорно обращает в толпу, но как бы мимо всех лиц, выдает в ней пустыню.
            Пепел! Это пепел жизни и всех чувств.
            Но кто будет глядеть в глаза палачу? Это страшно – ведь этот взгляд видит саму смерть. Это неловко – а вдруг там есть еще что-то, кроме смерти? И это неинтересно – интереснее смотреть на то, как держит себя жертва.
            А жертвы как будто отсутствуют. Выцветшие, они словно не существуют.
            Арахна повторяет слова приговора чужим голосом. Бесцветный и сухой, так непохожий на ее настоящий голос, он звучит ясно и четко.
            Да, Регару понятен приговор и он сам впервые слышит себя со стороны. Ему хочется надеется, что в его голосе мало дрожи, а больше надежды и облегчения, и нет удушливой сердечности, которая душит ум опаснее всякой змеи.
            Нет, Регар не возражает против обвинений. Смысл возражать? К нему приходили накануне казни. Ему дали понять, что все должно быть идеально, иначе…
            Всегда есть способ, как причинить боль человеку. Особенно, если у этого человека есть другой, дорогой ему человек.
-Именем Луала! – Жрецу стыдно произносить это. Он знает Регара. Много лет он работал именно с ним и именно так. Только сегодня он – по-прежнему воплощает слово Луала, а Регар преступник. И это очень шаткая жизнь!
            Арахна не узнает своих рук, когда берется за рукоять меча. Это ли ее руки – такие маленькие, тонкие? Перчатки делают ее руки совсем чужими. Меч тяжелый, но Арахна знает, что это – облегченная версия, разработанная еще лет пятьдесят назад, когда в Мааре стали появляться палачи-женщины. Понемногу переняли этот образ меча и другие палачи, кому охота размахивать тяжеленной вещью, когда заботливо был выкован облегченный вариант? Он тоже тяжеловат, но им хотя бы можно орудовать, если приноровиться.
            А у Арахны рука тверда и сноровка есть.
            Ветер воет, и даже визжит, налетая на всех и каждого, будто бы желает убедиться, что все видят происходящее! Все в курсе, все видят одно и то же.
            Как легко отнять жизнь! Что она стоит?
            Регар много раз видел смерть и сам нес ее, но не выдержал и закрыл глаза, чтобы довести свою смерть в полном мужестве. Чтобы не дернуть головою, чтобы не уклониться…
            Раздражающе рассекает сталь воздух, и этот мотив подхватывает ветер, а в следующее мгновение ветер стихает, напуганный. Глухой стук отвратителен и может напугать любого.
            Так падает голова в специальную корзину. Тело отваливается лишь мгновение спустя.
            Кто-то взывает. Ветер? Нервная женщина? Сочувствующая? Кто-то пытается упасть в обморок. Но это не место для сожалений. Лепен, не выдержав, оглядывается на звук, стоя до этого спиной. И страх касается его удавкой.
            Одно дело нести смерть – другое принять. Даже если внутри тебя уже ничего нет, если нет никакой силы к жизни, умереть очень страшно.
            А Иас, тоже оглянувшаяся, теряет свой дух и, даже со связанными руками пытается сбежать. Но куда сбежишь, когда кругом стража? Куда сбежишь ты, когда даже сам ветер налетает и готов сбить с  ног? И руки сводит грубой веревкой, что завязана умело, чтобы не причинить лишний боли, но не дать шанса избежать правосудия.
            Лепен выдерживает, а Иас нет. Лепен обретает пустоту в своем сердце, а Иас внезапно хочется жить и жадно хватает ртом ледяной воздух.
            Но куда там? Раньше надо было думать и раньше надо было бояться. Раньше умолять и просить.
            Её черед следующий. Это правильно. Тот, кто распределял места казни был логичен. Первым надо убить самого скандального, потом женщину, а не то заистерит. В конце уйдет тот, кто молод.
            Иас… дурочка, наивная, запутавшаяся, отравленная своей ненавистью, потерявшая все! Арахна не может ее ненавидеть, даже несмотря на то, что та совершила. Вернее, она ненавидела ее, но увидев сейчас перед собою, больше не смогла. А смысл? Иас покарала себя гораздо сильнее, чем это могла бы сделать Арахна или кто-нибудь другой.
            Иас визжит, отбивается, когда солдаты тащат ее к Арахне. Она почти не слушает слов приговора, умоляя всех и каждого. Зубами хватается за полы плаща Эмиса, но тот осторожно отталкивает ее и старается не смотреть ни на Арахну, ни в толпу. Он руководит подготовкой места – расчисткой от предыдущего тела, но, склоняясь над  корзиной с головами, заготовленной заточенной монетой, что так легки в ходу у уличных воришек, срезает прядь волос с головы Регара.
            И чувствует себя вором. Но впервые не стыдно ему за воровство. Он не может сам себе объяснить этого поступка, однако верит, что поступок его – очень верный.
            А Иас подводят. Понятны ли ей слова приговора?
            Она мотает головой, отбивается из последних сил. Нет, ничего ей не понятно. Ни в коем случае непонятно. Нет, она кается, требует милосердия!
            Арахна подходит к ней и стража, уловив неведомое им настроение, отступает от рыдающей Иас на шаг. Арахна, нарушая все заветы и ритуалы, положенные палачу, садится перед Иас на колени и шепотом, чтобы никто не слышал, говорит:
-Он ждет тебя. Тебя и твое дитя.
            Человеку мало надо для утешения. Иногда одно слово может успокоить гораздо быстрей и надежней, чем целая проповедь жреца.
            Иас никто не любил, кроме Сколера. Иас готова идти. она застывает, глядя в лицо своей смерти и соглашается идти.
            В следующее мгновение Арахна заносит над спокойным уже телом, из которого ушла уже душа меч. И снова обрывается жизнь. Но улыбаются губы на отсеченной голове. Арахна дала надежду. Надежду, которую никто не мог дать ей.
            Остается последний. Ветер торжествует, кружит и бьется. Но Лепен держит себя спокойно. Нельзя просто взять и умереть трусом. Нельзя уйти вот так. Особенно, когда тебя казнит та, кого ты больше всего любил.          
Да, Лепену понятен приговор. Нет, у него есть слово. Стихает толпа, довольная зрелищем и даже ветер притихает, вроде бы интересно и ему.
            Лепен же прожил простую жизнь. Привык говорить о простом и просить тоже.
-Я многих разочаровал и за это мне не будет покоя. Мне жаль, что я не оправдал надежд и жаль, что я подвел самых близких своих людей. Моя казнь – это самое меньшее, чем я могу ответить за свою вину.
            Толпа любит такие вещи. Ей нравятся ругающиеся преступники, она обожает слезы и такие вот речи, и Лепен невольно входит в сердце многих юных девиц, что так падки на всякий жертвенный подвиг, не разбираясь о том, нужен ли был подвиг вообще.
            Арахна встает спиной к толпе, вроде бы как, проверяя, как лежит голова, и, воспользовавшись своим положением, едва-едва касается губами лба Лепена. Это прикосновение, которое сложно ощутить, но Лепен понимает его значение: прощен, он все равно прощен.
            Эмис смотрит на Лепена, пытаясь его возненавидеть за удары и насмешки. За попытку подставить и…нет в его сердце злости. Зато есть жалость. Не та, что к побежденному врагу, а к брату, или другу. Хотя, Лепен и не был ему другом. И уже не будет. Но разве это повод, чтобы ненавидеть?
            И в третий раз обрывается жизнь.
            Но сегодня не такая толпа, как прежде. Перемены, разлитые в воздухе, грозят обрушиться на землю, и толпа, рискнувшая к выходу, торопиться, не дожидаясь последних процедур, прочь. Даже самые знатные работают локтями, прокладывая себе путь, не взирая на неудобства и неподобающее поведение.
            А Эмис с солдатами собирает тела, вытирает кровь и убирает меч в телегу. Предстоит сожжение. Он смотрит на Арахну и видит блеск в ее глазах…блеск слез.
            Арахна встречает его взгляд и качает головой. Ей никогда не хватало духа, чтобы сопровождать сожжение тел. Это Регар мог. Это могли Лепен и Сколер, а она слишком труслива для этого.
            Да и страшно! Настоящая скорбь приходит не в момент казни, не в тот миг. Когда поднимается петля, или когда опускается меч, а в тот миг, когда падает в сторону тело, отваливаясь от жизни, когда надо жечь останки…
            Арахна не может. Физически не может. Ей вообще муторно. Она с трудом спускается по ступенькам, не видя ничего перед собой от слез. пару раз чуть не падает, но в первый – удачно хватается за впереди стоящего солдата, который подхватывает ее с пониманием, а другой раз ее ловит Мальт, не пожелавший оставить вместе со вспомнившей об угрозах толпой площадь.
            Площадь опустела. Впервые на памяти Арахны. Лавки многие стоят слепые, закрытые от посетителей. Все люди исчезают, словно бы растворяются, нырнув то в проулок, то за дом. Страх можно ощутить…
            У Арахны во рту привкус крови. Металлический, разъедающий. Она отталкивает руку Мальта и склоняется пополам, очищая и без того пустой, переставший бунтовать от безнадеги желудок.
            Еще мгновение она стоит, пытаясь отдышаться, отряхнуть от горечи, сжавшей ее горло, когда Мальт, сам не знающий, откуда в нем столько сочувствия, помогает ей разогнуться и закрывает ее лицо капюшоном, одновременно отворачивая ее голову от тел. Сделав знак всепонимающему Эмису, Мальт, обхватив Арахну для равновесия, тащит ее по улицам.
            Ему нужно довести Арахну в Коллегию. Там, накануне, посовещавшись, Эмис и Мальт, зная, что скоро будет горечь и боль, распорядились об ужине и о хорошей порции крепкого вина для Арахны.
-Ей лучше потерять все чувства, - решил Мальт, - лучше так! Это для ее же безопасности.
            Да, Мальт допускал провал и сведение чьих-нибудь счетов с палачами. Грядущие сутки должны были открыть бойню. Сначала убийство Торвуда, потом принц Мирас возьмет со своими людьми власть в замке, а его люди, разбросанные по разным частям земли Маары, возьмут власть в своих регионах. Крестьяне долго не будут сопротивляться – уже подвезены обозы с зерном и мукою…крестьянину плевать, кто на троне, ему важнее желудок.
            А Мальту вместе с несколькими доверенными принцу людьми предстоит погромить, в самом деле, Коллегии и Секции потенциальных союзников короля и противников нового строя. Кровь будет. И будет невинная. Всегда будет. Учитывая, что для безопасности действа не стали оповещать даже Коллегию Сиротства – те почувствовали что-то сами. Но все же – дети оставались рядом с Коллегиями, что должны были скоро столкнуться с налетами. В каждой Коллегии были враги, ну, за исключением Палачей. Но если кто-то захочет свести счеты?
            Нет, лучше оставить Арахну без чувств и пусть себе…лежит либо до победы пьяная, либо до своей смерти такая же.
***
            Вино не ударило быстро в голову, как надеялся на это Мальт. Он вообще хотел бы побыстрее сдать ее под контроль Эмиса, а самому отправиться уже к вверенному ему отряду – счет шёл уже на часы. Но Эмиса еще не было, а оставлять Арахну одну казалось очень плохой идеей.
            Но она и не хмелела. Не то начала привыкать, не то всё-таки еда смягчила вино и не дала рассудку совсем затемниться. Мальт сидел на диване, поглядывая на нее изредка, но больше пытаясь не заснуть – он и сам был измучен. Не зная, как заговорить, и о чем (да и стоит ли), Мальт набросал пару строк для себя на листе, чтобы хоть как-то занять разум, но это не могло помочь надолго. Эмиса все еще не было, Мальт решил, что только прикроет на мгновение глаза, чтобы не раздражать их дневным светом и всё…
            Он задремал. Слишком тяжело оказалось открыть глаза. слегка завалился на спинку дивана и подлокотник, чтобы было удобнее. А Арахна молча и мрачно тянула вино…
            Хмель не настигал и её.
            Что-то блеснуло под креслом и Арахна, потерявшая уже давно для себя всякое сомнение, не смея скрывать любопытства, скользнула к креслу. Ну, как скользнула…в ней никогда не было изящества, а горе, усталость и все-таки не прошедшее бесследно вино сделали ее движение очень неловким, и она чуть не влетела сама в кресло, но сползла на пол.
            Предмет, блеснувший так загадочно, оказался маленькой коробочкой. Арахна не сразу вспомнила, почему эта коробочка так ей знакома, а открыв только, поняла – это коробочка, данная ей в лавке со сластями. Луал, когда это было? Всего пару дней назад, а она уже думать забыла про нее и про всё. а торговец, наверное, обижен – он же не взял с нее деньги за…
            Арахна пригляделась внимательнее, изучая сладости – это были тонкие плитки шоколада, только с какими-то цветными вкраплениями. Пахли плитки замечательно, как может пахнуть только жизнь. Но Арахна не коснулась плиток, закрыла коробочку и сунула ее, не думая, в карман. Какая уже теперь ей разница? Если не берет в полной мере вино, то на сладость ей, вообще не особенно любившей сладкое, и вовсе не стоит надеяться.
            Она поднялась, цепляясь за кресло, которое жалобно скрипнуло от ее движений – кажется, мебель была слишком старой и неготовой терпеть такое небрежное обращение с собою. Арахна на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить, сколько лет этому креслу, дивану…столу? Не вспомнила. Они были здесь будто бы всегда, с самого ее появления. Только были здесь другие люди. И Регар. А теперь осталась одна Арахна. И никого больше из прежней жизни.
            Ей стало себя жаль и от этого еще более тошно: имела ли она право жалеть себя? Не от ее ли руки кончилась жизнь, как минимум, двоих людей из ее прежней, такой маленькой, но устроенной жизни? не она ли…
            Себя обвинять, да еще и без свидетелей…Арахна взглянула на Мальта с ненавистью, как смеет он спать, когда она сама пытается проклясть и возненавидеть себя еще сильнее, чем прежде?!
            Но дремлет. Такой усталый, замученный, сам пришедший из грехов и запятнавший свою жизнь в неблаговидных делах, которых, как он там сказал? - Хватит на одиннадцать походов к эшафоту? Смешно. Умереть можно лишь раз. Или нет? Сколько раз умерла Арахна, но напрасно осталась живой?
            А ведь Мальт, наверное, ближе всех ей сейчас. понимает, во всяком случае, ее куда лучше! это значит, что она не одна.
            Арахна не могла полностью отвечать за собственные мысли (какие-то липкие и совсем чужие), все ее тело вдруг тоже стало предавать ее, словно бы существуя отдельно. А что оставалось от Арахны, если разум и тело больше не принадлежат ей?
            «Ничего» - сама себе ответила Арахна. – «Не было Арахны и нет»
            Безумная от горя, чуть хмельная и от этого смелая, пошатываясь, подошла к задремавшему Мальту и коснулась своей рукой его руки. Мучительно хотелось ощутить тепло и жизнь, и она даже подумала, что напрасно ищет его в Мальте, ведь он, наверняка, холоден, словно змея и тепла не будет, но оно в нем было.
            Арахна, плохо понимая, что творит, скользнула ладонью по его руке вверх, ощущая его тепло даже через одежду. Жизнь! Жизнь еще существует.
            Мальт очнулся от неожиданного прикосновения, но не сразу сообразил о его причине, дернулся и спросил осипшим голосом:
-Что случилось?
            Арахна не ответила. Ее ладонь упрямо замерла на его плече, не желая отпускать.
-Ты…с ума сошла? – предположил Мальт, совсем приходя в себя.
-Поцелуй меня, - хрипло попросила Арахна. В её лице застыла мука, необратимая и сжигающая.
            Мальт озадаченно помолчал, потом решил всё-таки переспросить:
-Прости, что?
-Поцелуй меня, - повторила Арахна, и ее рука скользнула к шее дознавателя. Сама она на мгновение оглохла от стука собственного сердца, от кипевшего где-то в голове моря.
-Так! – Мальт осторожно отстранился от нее, - я не знаю, чего ты там хлебнула и в каком количестве, но, пожалуйста, иди спать!
            Он старался говорить сердито, однако, выходило неубедительно. Да и как было ему сердиться на Арахну, которая явно не соображала, что делает, да и не сам ли Мальт решил ее напоить в надежде, что она легче так перенесет первые часы своего горя и начало мощной перемены, что давно висела уже над Маарой…
            А у Арахны вдруг пропала вся храбрость. У неё не было плана к отступлению, да и никакого плана не было. Составлять планы никогда не было ее задачей. И теперь, оказавшись отвергнутой, Арахна была готова провалиться от стыда сквозь пол, прямиком в пыточную, лишь бы не ощущать внутри себя ни горя, ни разочарования.
            Мальт решил смягчить ситуацию, пользуясь правом здравомыслящего:
-Арахна, у тебя был очень тяжёлый день…и последние недели. Сейчас ты напугана грядущими переменами, и это нормально. Ты пьяна и не отвечаешь за свои поступки, а еще ты в скорби.
            Она нашла в себе силы взглянуть на него, спросила, впервые в жизни задумавшись над этим вопросом:
-Я некрасивая?
            Мальт вздохнул. Когда он хотел быть дознавателем, то рассчитывал, что будет защищать закон и рисковать жизнью во благо народа и спокойной для него жизни. когда же судьба привела его в заговорщики, то полагал бороться за перемены во имя блага народа и рисковал жизнью, готовый умереть за идею. Нигде его не предупреждали, что придется разбираться и возиться с пьяными палачами! В этом Мальт был уверен: он всегда внимательно слушал вводные и инструкции.
-Ты очень милая, - осторожно ответил Мальт и решил все-таки добавить, - и красивая. А еще…добрая!
            Он чувствовал себя идиотом. Во-первых, для него «красота» существовала лишь где-нибудь в строгости храмов Луала, в четких линиях алтарей, в порядке жизни, в последовательной смене сезонов. В людях Мальт красоты не видел. Люди были подвержены изменениям в лице и теле, а еще – смерти. и недолговечная красота вызывала лишь недоверие.
-Тогда почему ты хочешь, чтобы я ушла? – Арахна ждала ответа даже больше, чем на предыдущий вопрос.
            Мальт, сохраняя спокойствие с трудом от абсурдности (грядет переворот, а он здесь, в Луалом забытой Коллегии, ведет ненужные беседы!), ответил:
-То, чего я хочу и то, что будет правильно – разные вещи. Тебе же самой будет плохо, Арахна. Ты сама возненавидишь и меня, но мне, допустим, не привыкать, и себя. Тебе же от себя самой достанется.
            Арахна молчала. Фландрийское вино, противное в первый прием, отпускало с каждым следующим потреблением быстрее. Не так она и была пьяна, как хотела думать, и это тоже было неприятным открытием.
-Если ты уверена, что хочешь остаться, то – пожалуйста. Но если сомневаешься, то лучше иди спать, - закончил Мальт свою мысль, краем сознания обещая себе после смерти отыскать Регара и спросить, как он справлялся со всей троицей. Впрочем, справлялся ли?!
            Мальт с удовольствием увидел, как  Арахна, избегая даже случайного взгляда на него, поднимается с места и идет к лестнице, приняв решение.
-Лучше в пыточную, - напомнил дознаватель. – Вашей Коллегии мало опасения, вы не нужны, если честно, но кто-то может захотеть свести личные…
            Арахна даже не дослушала, и, не показывая никак своего внимания к его словам, а, может быть, нарочито, вошла в комнату. Только вот не в свою, а в комнату Сколера. Какая разница, когда все комнаты опустели одинаково?
            Арахна, как и Мальт проявляла бдительность, только иного рода. Она догадывалась, что когда начнется… в тот час, Эмис или Мальт не позволят ей выйти наружу, а потеряв все желание сохранять свою жизнь, Арахна хотела посмотреть. Ее тяга к истории, любопытство и желание покинуть Коллегию Палачей, чтобы не сойти с ума были сильнее, чем желание жить. Скоро начнется новый мир, а она, как догадывалась, по мнению Мальта и, вернее всего, Эмиса, должна была наблюдать за этим из окна.
            А Арахна еще в детстве, зачитываясь историей Маары желала увидеть что-нибудь интересное, мечтала записать потом для потомков. Только с годами желание это куда-то делось, пришел страх, и уверенность, вбитая Регаром: держаться надо дальше, мы – палачи, мы не судьи. Мы лишь орудия.
            Но Регара больше нет. А «безопасная» лестница возле комнаты Сколера есть. Мальт сам влезал по ней.
            Мальт не отреагировал на такое перемещение Арахны. Во-первых, устройство Коллегии не было ему известно очень уж хорошо, и он не подумал даже сопоставить комнаты и свое появление со стороны окна в одной из них. Во-вторых, он также был человеком и не обязан был предусматривать слишком уж все. в-третьих, Арахна могла и сменить комнату, и делать все, что ей вздумается… Мальта волновало больше то, чтобы она не выходила. Ну и отсутствие Эмиса, конечно.
            Впрочем, нет. Была еще одна мысль, волновавшая ум Мальта. Он  чувствовал, что сделал правильно, прогнав ее, но одновременно с этим – идиотом.
«Благородный идиот!» - хмыкнул Мальт сам себе и в это время, откликаясь на его внутреннюю мольбу, распахнулась дверь Коллегии, и появился Эмис – мрачный и встревоженный.
-И двух столетий не прошло! – проворчал Мальт. – Чего так долго?
-Сам бы попробовал! – огрызнулся Эмис. – Улицы перекрывают то солдаты, то какие-то толпы. Оборванцев больше, чем прежде. Это я тебе как оборванец говорю. Бывший оборванец. День на дворе, а готовят факелы…где это видано?
            Эмис строго взглянул на Мальта, словно бы читая ответ в его глазах, затем хмыкнул:
-А ты ведь прекрасно знаешь, что я говорю правду!
-С чего это? – деланно изумился Мальт.
-Такие как ты всегда знают. Ты знаешь. Ты хочешь уйти, чтобы что-то сделать. Плохой ты человек, - Эмис не боялся Мальта. Сказывалась уличная жизнь и небольшой опыт в роли помощника палача, в ходе которого выяснилось,  что все слишком легко смертны.
-Может быть, - не стал оправдываться Мальт. – Всё относительно. Если судить о присяге – да, плохой. Но если судить о народе…
-Ты мне голову не забивай! – перебил Эмис. – Ты не о народе заботишься, а о своем месте! то, что затевается, свершится и без тебя, а ты просто вовремя присоединился.
-За словами следи, - улыбнулся Мальт. Сердиться смысла не было, но досада резанула по сердцу дознавателя.
-А я не боюсь, - тряхнул Эмис головою, - не боюсь, потому что, такие как ты, считающие себя умнее всех, не понимают одной простой вещи!
-А ты, уличный бродяга, бард-неудачник, понимаешь?
-А тут ума не надо. Надо лишь чистую совесть иметь. Благо не приходит в крови! В предательстве и бойне не рождается счастье, - Эмис с ненавистью взглянул на Мальта.
-Чистую совесть? – поразился Мальт. – Интересно…у тебя, что ль, чистая совесть? Вор, мошенник, лжец. Что, скажешь, все для выживания?
-Нет, - покачал головою Эмис, - не для выживания. Не все.
-Что тогда - обстоятельства? И в недостойных обстоятельствах можно держать себя с достоинством. Каждый же думает, что от одного ограбления или мошенничества в кости ничего не поменяется, мол, украду у богатого, обыграю купца… каждый мыслит только о себе! И плодится, плодится на всех уровнях гниль. Легко обвинять, когда привык довольствоваться свободой. Но такая свобода, какой ты ее видишь, улица, памфлетисты, кабаки – это все недолгое, это все преступное. А что ты сделал для других? Что сделал ты стоящего?
            Мальт был спокоен и даже ироничен, и от этого Эмису хотелось ударить его ещё сильнее.
-Я, хотя бы, не навредил, - буркнул он. – Никого не убил.
-Да, - согласился Мальт, - никого не убил. Молодец. Прожил полезную жизнь. А может быть, нужно иногда убить? Знаешь, как гниют фруктовые деревья? Заразится какая-нибудь ветка и от нее гибнет все дерево, если не отрубить её.
-Кто дал тебе право решать…- Эмис отшатнулся, во избежание искушений от все такого же спокойного Мальта, - решать, что отрубать?
-Те, кто гордятся тем, что никого не убили, - Мальт очаровательно улыбнулся.
            Эмис отошел к столу, где оставалось не выпитое Арахной вино и приложился сам к бутылке.
-Погибнут люди.
-Они всегда погибнут.
-Сволочь, - сообщил Эмис, - и ты, и твой принц, и все вы…
-Трус, - не остался в долгу Мальт. – И ты, и подобные тебе. Если бы вы открыли глаза, если бы не ограничивались какими-то памфлетами, то нам бы не пришлось.
-Абсурд! – Эмис обхватил голову руками. – Луал покарает!
-До него еще добраться надо, - Мальт повернулся к дверям, запахивая на ходу плащ, - Арахна наверху. Ей плохо, будь другом – пригляди за нею. лучше уговори ее спуститься в пыточную – могут ворваться. Вряд ли, конечно, потому что вы мало кому нужны именно сегодня, но лучше проявить бдительность.
-Угу…- Эмис даже не расщедрился на более развернутый ответ.
-Не переживай, - подбодрил Мальт, - если что, встретишь меня на эшафоте!
            Довольный своей шуткой, он, наконец, покинул Коллегию Палачей, не имевшую уже почти этих самых палачей, и пошел по улицам, наслаждаясь мятежным духом. Дело торопило его. он столько лет служил принцу Мирасу и идее о перевороте, идее восстановлении блага Маара, возвращения ее величия, что сейчас, последний час перед тем, как прольется кровь проклятого герцога Торвуда, воспринимал как приближающийся праздник.
            Его не страшила грядущая бойня. Его не пугал шанс провала: нельзя планировать все столько лет и вдруг проиграть! Принц Мирас уже готов, наверняка, к действию. Он ясно видит корону и будущее правление.
            Принц правильно выбрал людей. Та же Арахна, взятая на последнем этапе, да и то, за заслуги родителей, переломанная последними событиями изнутри, и сейчас все силы своей молодой жизни бросит, только дай ей спасение, в работу. Каждый человек может убедить себя в чем угодно. Мальт убедил себя в том, что идея переворота для него самая желанная и святая. Так и Арахна убедит себя в том, что служит закону и только ему!
            Мальт уже видел новый мир, где нет места казнокрадству, торжествует лишь закон и Маара снова стала великой.
            Сегодняшний день должен войти в историю Маары и Мальт очень хотел, чтобы и его имя оказалось на страницах. В конце концов, он слишком давно втянут во все это. Хочется получить с этого хоть что-то, а лучше всего единственное стоящее – вечность!
            А вечная жизнь возможна лишь в памяти истории.
            Но Эмис не терзал себя такими размышлениями. Он долго сидел за столом, потягивая вино, и пытаясь понять и почувствовать всю свою жизнь со стороны. Сколько зла он принес? А было ли благо? Не себе, а другим? Может быть, тот дознаватель был прав?
            Как странно слова случайного даже человека могут задеть душу! До встречи с Мальтом, до этой последней встречи Эмис держал в уме поселившуюся недавно идею, которую желал воплотить в одиночку. Да, именно в одиночку, потому что он не обязан заботиться о ком-то слишком уж долго…
            Но Мальт, сам того не зная и не держа целью, задел его. Эмис решился. За окном уже подкрадывалась темень. К холоду темнеет всегда слишком быстро.
            Эмис поднялся по ступеням и постучал в комнату Арахны, не зная, и не догадываясь даже, что сама Арахна не пошла к себе, а скользнула в соседнюю.
-Арахна? – позвал он тихо. – Ты спишь?
            Вопрос был глупым и Эмис сам осекся. Сомнительно, что  в такой ситуации можно спать. Вино было не сильно и тронуто.
-Я скажу, ладно? – попросил Эмис, прислоняя лоб к холодной двери. – Я…прости, что я задержался. Я встретил одного…
            Как определить такого человека, с которым и дрался, и делил кусок хлеба, и скитался, и с которым лазил по карманам и помогал обыгрывать, жульничая, конечно, в трактире, наивных или пьяных посетителей. Не скажешь же – друг – слишком много было и дурного, но дурного в ином роде. Была и выручка, которая непонятна тем, кто никогда не знал голода и холода. Приятель? Слишком много было личного. Враг? С врагами таких разговоров не ведут.
-Знакомца…- Эмис не подобрал слова, но решил, что паузу затягивать не стоит. – У него маленький торговый корабль. Он покупает товары за Море и привозит их сюда и наоборот.
            И, конечно, не платит налог. Дать взятку на границе там и тут проще, чем стать полновесным торговцем с лавкой. Торговец даёт ответ за продаваемые товары, за сроки поставки, а этот живет сам для себя, выходя в нужное ему время и покупая нужное лишь ему. Другими словами – прямой путь к эшафоту. Ну, если попасться, разумеется.
-И он знает выход от Маары. Сейчас пути перекрыты, но он знает…
            Эмис осекся, оглядываясь вниз, на залу. Доносился с улиц явный шум. Похожий на шум во время главных праздников, но только сейчас имел этот шум явно нехороший и недружелюбный оттенок.
-Он готов взять меня с собой. Возьмет и тебя. Арахна, надо покинуть Маару, пока есть такая возможность. будет бойня, да ты и сама это знаешь. к чему тебе это? ты потеряла близких тебе людей, но не потеряла еще себя. ты можешь жить иначе. мы уплывем вместе. хочешь? Устроимся! Ты молода, у тебя вся жизнь впереди, к чему торчать у эшафота, действуя по приказу тех, кто сам заслуживает на него подняться?
            Ответа не последовало. Эмис заговорил мягче.
-Арахна, ты можешь сомневаться во мне, я понимаю. И здесь прошла вся твоя…
            Шум на улице стал тревожнее и злее. Эмис содрогнулся – он не любил скопления людей. А сейчас люди еще были в страхе и гневе. Дурное сочетание!
-Арахна, нам бы поторопиться…я не давлю  на тебя и понимаю, но сейчас нужно покинуть Маару. Пока можно. Пока не поздно. Можно начать новую жизнь. Ты не будешь палачом. Ты можешь быть, кем только захочешь!
            И снова нет ответа. Это было уже хамство! Эмис в раздражении стукнул в дверь:
-Арахна?!
            И явственно услышал, как в соседней комнате что-то упало. Смутная догадка тенью легла на его лицо. Шум, донесшийся яснее, только укрепил эту тень. Эмис подошел к соседней двери, толкнул ее и без труда вошел в комнату.
            Это была не комната Арахны. Это была комната Сколера. Ветер хватанул Эмиса. Ветер из раскрытого окна, возле которого виднелся краешек «безопасной» лестницы.
            Эмис, все еще не веря, рванулся прочь из комнаты Сколера в комнату Арахны, надеясь, что ошибся и толкнул с силой ее дверь. Комната, закрытая Арахной с недавних пор исключительно на засов, легко поддалась, обнажая пустоту. Не нужно было и входить, чтобы понять – здесь давно никого нет.
-Дрянь! – выдохнул Эмис, приваливаясь к дверному косяку. – Какая же…дрянь!
            Куда понесли ее Рыцаря Луала? Зачем? Там страшно и легко сгинуть! От таких мест надо держаться дальше. Если, конечно, не задумать, таким образом, самоубийства.
            Стоять без действия не было в характере Эмиса. Он, все еще злясь на Арахну, поспешил прочь из Коллегии, надеясь, что отыщет его. это тоже не было в его характере – слишком уж много мягкости и сострадания, но Мальт задел Эмиса очень уж за больное.
            Что ты совершил для других? Или для себя самого? Сделать хоть что-то, пусть для той, что не может даже оценить всей опасности – разве плохое это дело?
            Эмис поспешил на закипевшие улицы.
            А спуститься по «безопасной» лестнице было страшно. Она казалась шаткой. Но «страшно» это для тех, кому еще есть что терять, кроме самой жизни. а у Арахны даже собственная жизнь не имела ценности, поэтому она без труда перелезла за подоконник и спустилась по лестнице, крепко держась, хватая ртом ледяной воздух. В голове наступала ясность, которой с ей давно уже не было.
            И что же улицы? Возле Коллегий Секции Закона – Коллегия Палачей выглядела жалким пятном. Самая маленькая, неказистая и тихая. А еще безлюдная. Вокруг нет людей. Ни души! А Коллегия Дознания? Вокруг нее кипела жизнь. Все окна в Коллегии освещались множеством свечей. двери были раскрыты. Куча дознавателей с серыми лицами, но серыми на этот раз от ужаса, переговаривалась, что-то записывала. То подбегал, то убегал опять какой-нибудь очередной гонец.
            А Арахна, кравшаяся мимо, хотя могла бы идти и прямо – кто бы обратил внимание, услышала обрывки фраз, по отдельности пустяковых, но все вместе они сплетали страшные картины:
-Подступ к замку перекрыт!
-Городская площадь перекрыта.
-В переулке Часовщиков поражение. Солдаты направились туда.
            Слушать все это было Арахне скучно. она пошла дальше. В спину еще долго неслись отдельные слова: «заблокированы», «убит», и «отказались подчиняться». Но это все было отстраненным и сухим, как сама Коллегия Дознания в бесконечной своей занудной правоте и следования алгоритмам и законам.
            Коллегия Судейства была оживленной не меньше, чем Дознание. Мужчина, в котором Арахна узнала судью Дрейка, вещал нарочито спокойно:
-Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Никакого бунта не может быть! Это все слухи и слухи, смею вас заверить, преувеличенные!  Нам нужно сохранять спокойствие. Все слушаем меня и все будет нормально.
            Арахна подобралась ближе. Судью Дрейка ей можно было ненавидеть только за поганое дело Ависа, но сейчас было даже любопытно посмотреть, как ловко Дрейк взял на себя командование своей Коллегией.
-Ко мне! Все внутрь, - вещал он. – Закроем двери и будем ждать распоряжений!
            Арахна решила про себя, что это почти что мудро. Не всем же лезть на рожон. Кому-то придется и быть тихими. Но она знала, что бесполезно Коллегии Судейства хорониться за стенами – вот как раз сюда и придут…
            Но Арахна решила уже не вмешиваться, когда увидела строгие черты Лианы. Жалость взяла вверх довольно быстро. Арахна втиснулась в толпу, работая локтями и пихая всех, кто попадался ей. схватила Лиану, уже заходящую вслед за Дрейком, за руку. та дернулась и обернулась…
            В свете факелов, зажжённых у Коллегии Судейства, ее лицо показалось мертвенно-бледным:
-Ты?!
-Я, - подтвердила Арахна. – Лиана, не надо. Беги!
            это было глупостью. Дрейк увидел ее вмешательство и с гневом обрушился на нее, явно узнав:
-Ба! Арахна! Палач… вот, мои соратники, вот кто мутит народ!
            Затем с преувеличенной лаской напал и на саму Арахну:
-Вас, деточка, мутят слухи о бунте? Напрасно! Не смейте подхватывать их, или я вас сию же минуту передам в руки Дознания!
            Лиана молча вырвала руку из руки Арахны и взглянула на нее с тоскою и презрением, какое бывает только у людей, что смотрят на тех, кто был с ним на одном уровне, а потом пал.
-Ну? – хищно улыбнулся судья Дрейк, - дайте мне вашу руку, дитя, и я вас отведу…о вас позаботятся.
            Он даже протянул свою ладонь к ней, но Арахна сунула руку в карман, коснулась коробочки со сладостями, которая была неуместна, но сообразила как действовать и, держа руку в кармане, как будто бы там что-то очень опасное, тихо ответила:
-Ну рискни! Рискни и я перережу тебе глотку!
            Хотя с собой у Арахны не было даже ножа. Да и не дралась она ни разу. К ней приводили уже преступников.
            Улыбка погасла на лице судьи Дрейка. Неизвестно, чем мы бы все кончилось, но вдруг, между Коллегией Судейства проскакала, взрывая замерзающую уже землю, лошадь. Всадник громко возвестил на скаку:
-Герцог Торвуд убит! Измена! Измена!
            Это испугало уже судью Дрейка и дало шанс Арахне. Она без труда выскользнула прочь, и долго еще слышала его голос позади себя:
-Всё в порядке! К спокойствию! К спокойствию!
            Но всякое спокойствие было кончено. В этом Арахна убедилась, выйдя за пределы Секции Закона. Возле других Коллегий царило какое-то непотребство.
            Бывают такие моменты в истории, которые бесполезно описывать и нужно лишь прожить. Арахна всегда поражалась тому, что в книгах написаны свидетельства в основном военачальников, графов, баронов и жрецов Луала и очень редко – горожан или крестьян. Оказалось, что пережить какое-то событие мало, нужно его осознать и осознавать по пути его прохождения.
            Как описать подступающий вечер и находящий тенью полумрак на Маару? Как описать все факелы, свечи, которыми вооружаются и правые, и виноватые. А как описать слепые окна Коллегий, в которых затаились те, кто желает просто пережить все с меньшими потерями? Закрыты тканью и засовами окнами и двери Коллегии Сиротства, которой некуда бежать и не с кем – на всю Коллегию, как знала Арахна, четыре или пять воспитателей, а детей пара десятков. Год из года уменьшают содержание Коллегии, а детей меньше не становится. И вот они – угасшие окна.
            Арахна ясно представила себе детишек – маленьких, напуганных, прижимающихся друг к другу. Переживут они это время? Вспомнят ли они? А что опишут потом? Сидели, мол, в темной комнате, с закрытыми окнами, боялись  выглянуть, воспитательница напевала нам молитву к Луалу?
            Кто станет это читать? А между тем, это ужас, который не отмечен ни в одной книге об исторических событиях.
            Пробежал мимо мужчина с факелом. Абсолютно дикий вид. На бегу огромным кулаком громыхнул по двери Коллегии Сиротства, прорычал:
-На бой!
            И помчался мимо. Только капал жир на землю от факела. Но вздрогнули уже дети, вздрогнули от этого грохота. А какой бой? Куда их звать? Они и без того несчастные и обездоленные! Кому нужна битва, где солдаты – дети? Безумство! И не мог этот человек не знать, что тут за Коллегия – сам-то из Коллегиальных, нашивка все-таки блеснула. Значит, не контролирует уже ума. А сколько будет таких ударов? А сколько будет еще выкриков? Выдержит ли дверь хлипкой Коллегии, неукрепленная ничем, кроме тряпок?
            Арахна чуть не влетела во всех этих размышлениях в женщину – растрепанную, яростную и по-настоящему боевую. Но женщина даже обрадовалась и не дала Арахне упасть, подхватила ее под локоть и громко спросила:
-Милая, ты куда?
-Я…- Арахна не знала, куда идет. Знала, что надо идти.
-Пойдем со мной, - обрадовала женщина, довольная спутницей и потащила, преодолевая сопротивление Арахны за собою. Подвела к разношерстной толпе – мужчины и женщины, совершенно такие же дикие…
            Арахна не сразу поняла, что общего у всех этих людей, и только потом осознала, оглядев каждого, общую деталь – на месте нашивки Коллегии у всех имелась пустота. кто-то вырезал или вырвал всякий опознавательный знак. Не успела Арахна и возмутиться, как кто-то также поступил с нею и Арахна из палача стала просто дурой в прорванном плаще.
-Луал послал нам сестру по несчастью! – радовалась женщина, притащившая сюда Арахну. – Мы все идем сейчас навстречу солдатам, соединимся с ними и пойдем бить мятежников.
-Ч…что? – Арахна отшатнулась. Тут же кто-то услужливо удержал ее.
-Да! Мы соединимся с солдатами во имя короля, да будут дни его долги. Дознание не узнает наших имен. Наших Коллегий. Мы должны отвоевать трон…
-Нет, без меня, - Арахна отошла на пару шагов.
-куда ты, сестра? – к ней протянули руки. – Это твой долг!
            Арахна повернулась и побежала так, как не бежала никогда. Она проносилась мимо людей, мимо факелов, мимо чьих-то дверей и слепых или освещенных окон. Запнулась, упала, пропоров штанину…
            Тут же кто-то с силой поднял ее, заставил устоять.
-Девушка, вы бы спрятались! – укорил ее мужской голос. разглядеть или узнать было невозможно. – Куда вы вылезли? Вы понимаете, что происходит?
-А вы? – огрызнулась Арахна, отталкивая навязчивого спасителя. И пошла быстро. на этот раз пошла.
            Даже Коллегию, мимо которой она проходила, было не узнать. Когда-то Городская – обширная и богатая, а ныне…
            Арахна поняла, что идет не по земле. слишком неприятный шелест. Она опустила глаза вниз и увидела бумаги – приказы, указы, инструкции, распоряжения, переписка, заметки…все это усеивало землю, закрыв ее у Городской Коллегии. Кто-то в спешке выбрасывал все бумаги на улицу? Или…
            Или! Городская Коллегия уже пала.
            Чьи-то тела переплетались на земле. кто-то отвалился в сторону, а кто-то остался лежать, явно мертвый. Пахнуло кровью…как палач, Арахна прекрасно отличала этот запах среди сотен и, наверное, даже тысяч других. Во рту образовалась горечь.
            Кого-то вытаскивали прямо за волосы из дверей Коллегии. Бесцеремонно, жестоко и даже нарочито жестоко, словно желая сделать как можно больнее. Рядом с Арахной приглушенно вскрикнули, она повернула голову и увидела девушку – едва ли старше себя, которая бросилась вперед, к вытаскиваемому, еще живому и отбивающемуся человеку:
-Нет! Отпустите её! отпустите!
            Но тут же затихла. Ее просто пнули в живот, и она потеряла сознание, рухнув ничком. А с нею рядом бросили и извлеченное из дверей Коллегии тело.
-Смотрите! – заговорил неприметный с первого взгляда человек в сером одеянии, которого Арахна мгновенно возненавидела, едва взглянула на его испещренное шрамами лицо – так оно было отвратительно-самодовольно.
-Смотрите, - продолжал шрамированный, - что бывает с теми, кто предает свой народ! люди этой Коллегии должны были охранять порядок и мир в Мааре, но вместо этого они предпочли набивать свои карманы и подчиняться глупости и собственной трусости. Предавшие народ заслуживают смерти…
            За время его недолгой речи из Коллегии также вытянули еще нескольких людей и побросали рядом. Теперь это был маленький рядок из живых тел, копошащихся, и, похоже, изрядно побитых.
-И сегодня восстанавливается правосудие. Конец старому миру! Возрождение! – продолжал шрамированный и вдруг изящно возвел руки к небу…
            Арахна знала, что на такое изящество способен только жрец Луала. Их учат возводить руки именно так. значит, этот человек, служивший Луалу и Девяти Рыцарям Его в заговоре? Нет. Он в бойне.
            Отвечая на вознесенные к небу руки, кто-то разбил, не церемонясь, оконо в верхнем этаже богатой Городской Коллегии и жадно выбросил из окна целую пачку тяжелых документов. Листы подхватил морозный и закружил, устилая землю, попадая на людей.
            Арахна отмахнулась от нападавших на нее листов и оглянулась. Никто и не думал возмутиться или защитить членов Городской Коллегии. Здесь уже были горожане. Здесь были и члены других Коллегий. Кто-то, конечно, сжимал зубы, чтобы не сказать ненужного или кулаки, но никто не заступился!
            Арахна вдруг поняла…всем сердцем своим поняла, как близок к победе принц Мирас. Он, очевидно, очень долго угадывал нужное время для своего действия и дождался. Народ, уставший от отсутствия потрясений, нищающий, не имеющий надежды, доведенный, не сопротивлялся бойне. Он готов был смотреть на кровь и смерть, лишь бы найти в этом опору для нового мира. Не имея вообще никакой идеи – легко принял эту.
-Сегодня умрут все, кто вредит Мааре! – воскликнул шрамированный и щелкнул пальцами. И опять же, в верхнем окне, откликаясь на этот жест, кто-то услужливо появился, неразличимый лицом, кивнул. В следующее же мгновение в окне предстал человек…вернее, его представили. Его держали у окна, а он отбивался из последних сил, но явно проигрывал.
-Это глава Коллегии, - издевательски поклонился шрамированный. – Ну…наш суд короток!
            Суд оказался короток. Кто-то из толпы, собравшейся возле Городской Коллегии, радостно выкрикнул:
-Виновен!
            И вопль его был подхвачен со всех сторон:
-Виновен! Виновен!
-Вы сами слышали! – захохотал шрамированный и махнул рукой.
            Тело летело неправдоподобно долго. Арахне показалось, что прошла внутри нее целая жизнь прежде, чем стих отчаянный вопль Главы Городской Коллегии и раздался отвратительный шум.
            Выброшенное из окна тело уродливо распласталось по земле, превратившись в отвратительную массу. Чей-то желудок не выдержал. Арахна слышала, как кого-то выворачивает наизнанку. Она сама была бы рада тоже так поступить, но не могла решиться и на это. Ей казалось, что если она попробует очистить желудок, то выплюнет из себя такую же уродливую массу.
            Между тем зашевелились тела других членов Коллегии. Шрамированный указал на них рукою и, вскричал:
-Но эти…также виновны и эти!
-Да…- выдохнула толпа.
-Кто желает казнить их? Кто желает от имени народного гнева пролить кару на этих грешников?
            Арахна заторопилась прочь, стараясь перемещаться по чуть-чуть, чтобы не привлекать к себе внимания. Со всех сторон что-то бушевало и кипело. Она слышала чьи-то крики, чей-то плач, грохот…
            Это ли заговор, о котором мечтал принц Мирас? Это ли приближал Мальт? В это ли она ввязывалась? Ни в одной книге, что прочла Арахна не было написано про тот запах крови, что теперь Арахна чувствовала все сильнее, про бьющееся где-то в горле сердце, про этот страх…
            Нет, в книгах все было иначе. В книгах были герои, которые вскакивали на столы или тумбы и кричали, что пора менять, идти и сражаться. И все шли за ними. А жестокость была описана лишь случайно и осторожно.
-Нам нужен палач! – завизжал кто-то и Арахна вздрогнула. Хвала Луалу она уже протиснулась в задние ряды и не была замечена. Мало кто знал бы ее в лицо – это Арахна знала почти наверняка, но испугалась, что кто-то все-таки может ее узнать. Хорошо, что с нее хоть нашивку сорвали.
-Ага! – обрадовался шрамированный. – Нам нужен палач! Ну… берите этих. В Коллегию Палачей! Пусть карают от имени нашего суда! Пусть оправдывают доверие закона и народа!
            Толпа поднялась в едином порыве. Тотчас подхватили, не разбирая, членов павшей Коллегии и потащили. А те уже не имели сил к сопротивлению. Арахна попыталась отстраниться, но на нее наступали со всех сторон и она, пряча лицо, на всякий случай, шла, надеясь нырнуть при случае, в сторону.
            Это был ужасный и долгий путь. По пути все время взгляд находил что-то ужасное. Вот она – вчера еще крепкая и надежная Коллегия Сопровождения, хоть и унылая. Но что же? Двери выбиты…изнутри доносится какая-то возня и крики. Чей-то хохот. Представить, что там происходит невозможно и, честно говоря, нет желания. В Сопровождении много женщин – кухарок, кухонных работниц, обслуги… Арахна поежилась еще сильнее от ужасного страха, сковавшего все ее существо, нетрудно представить, что они не смогут ничего сделать. А ведь они меньше всего и виноваты! В чем? Живут тенями и тенями умирают.
            Звон со всех сторон…крики, всхлипы, ярость, которая свойственна лишь зверям и никогда людям. Но нет… «никогда» не существует. Ничего не существует на вечность.
            Арахне под ноги упало тело. Тоже выброшенное или самостоятельно решившееся. Сложно сказать. Это было как раз возле Коллегии Распределения. Арахна подумала, что, наверное, узнала бы тело, обезображенное падением, но не успела.
            Кто-то по пути выбежал с топором на шрамированного, возглавлявшего страшное шествие, но тотчас был зарублен сам. Профессионально зарублен. Об этом Арахна могла судить. Она переступила через куски плоти…
            Выброшенных, сожженных бумаг, чернильниц, перьев, папок было не счесть. Даже кто-то выбрасывал одежду…Швейная Коллегия. Чем навредила она? Тихие портные трудились здесь, обшивая все Коллегии вне зависимости от статуса и положения. Но нет – выбиты окна и швейные иглы блестят в свете факелов. И тело, истыканное этими же уродливыми длинными иголками безучастное ко всему.
            Сиротская Коллегия оставалась почти нетронутой. Кто-то еще, проходя, стучал, крича:
-Выходите, дети, смотреть на то, как отстраивается мир!
-Это не дело, - вдруг сказал кто-то за спиной Арахны, - пусть смотрят, что бывает с теми, кто вредит своему народу.
-И то верно!
-Пусть смотрят!
-Это же дети!
            Глухой удар.
            Арахна отвернулась, отказываясь смотреть на то, как кто-то принялся стучаться и настойчиво ломиться в Коллегию Сиротства:
-Открывайте! Пойдем смотреть на то, как горит старый мир! Открывайте!
            Дверь не поддавалась. Арахна, сама не замечая уже, плакала. Беззвучно и безнадежно. Ее слезы ничего не могли решить.
            А возле Коллегии Судейства ее встретило еще одно открытие. Коллегия Судейства пала, похоже, что громили все Секции с разных сторон, а не только из центральной – Городской. Здесь пришлось хуже всего. Если пленники от Городской Коллегии были еще живы, то этих терзали на месте. Арахна даже не могла оглядеть и разобрать, где чье тело – лишь бесформенная масса чьих-то зверств…
            Взгляд выхватил знакомую голову – Лиана. Такая же строгая и холодная. Только голову, за которой не было тела. Оставшиеся подле тел заговорщики, а на деле – просто люди, желающие убивать, потому что люди с идеями не имеют в уме столько жесткости, пересмеиваясь, насаживали головы на колья, которые им услужливо подавали.
            Шрамированный остановился, любуясь делом рук своих соратников. А потом пришел черед Коллегии Палачей. Арахна уже давно подумала об Эмисе, но как предупредить его? как уберечь? Возможно ли это?
-Па-ла-чи! – призвала толпа.
            Тишина.
-Выведите их!
            Бросили на землю членов Городской Коллегии и Арахна, пользуясь новой заминкой, отступила дальше в темноту. Ей было страшно увидеть Эмиса, о котором она не подумала. Но рванувшиеся рьяные любители убивать чужими руками вернулись с удивлением:
-Пусто!
-Поубивали себя! – тотчас сострил какой-то приблудившийся поэт и толпа грохнула.
-Заминка! – огорчился шрамированный. – Но ничего. Не зря же тащились. Найдем какой-нибудь топор, и сами сделаем все. а раз палачей больше нет, то и Коллегия им не нужна. Факел!
            Арахна отступала все дальше и дальше. Мало было убить им людей. Мало было заставить их страдать. Они хотели уничтожить последнее.
            Арахна спиной влетела в кого-то, в страхе обернулась и увидела мужчину какой-то липкой и неприятной наружности.
-Не бойся, красавица, - утешил он, грубо притягивая ее к себе за талию, - со мной можно не бояться.
            Арахна вырвалась и тотчас попала в другую хватку.
-Где же твои манеры, Герг! – хохотнул новый пленитель. – Напугал девушку. Давай знакомиться?
            Арахна никогда не дралась и никогда не пыталась выжить. Но откуда-то в ней взялась сила и верткость. От страха, наверное. Чудом Луала, не меньше, она вырвалась и прежде, чем Герг и неизвестный ей пленитель успели соориентироваться, отбежала, чтобы видеть Коллегию Палачей, но не быть видимой самой. Темнота, захватывающая Маару, хоть и расступалась перед факелами, все же не могла никак уйти. И это тоже помогло ей.
            Кровавое зарево вспыхнуло быстро. Арахна упала на колени, не обращая внимания на боль. Горела ее жизнь, горела Коллегия Палачей и, хотя, утешением могло быть то, что та мне было Эмиса (куда еще делся?), там был весь ее мир. Вся ее жизнь. Все ее вещи. Вещи Регара, Лепена, Сколера…
            Дым настиг ее даже в небольшом укрытии и Арахна, боясь, что ее найдут, боясь, что ее заставят смотреть на пламя, боясь, что ее хоть как-то настигнет прошлое, горящая Коллегия и кровавое зарево выхватит из темноты – бросилась прочь.
            Она бежала. Бежала опять, оскальзываясь на чем-то мутном, липком. Ошметки плоти, куски тел, бумаги, предметы…
            Арахна видела, как кого-то, словно свиную тушу, выволакивают из Коллегии Дознания, но не осталась выяснять – кого именно?
            Видела, как из Коллегии Сиротства выводят детей, затыкая воспитательниц, что грудью бросались на защиту несчастных и напуганных. Дети, впрочем, вели себя достойно. Старшие пытались утешить младших. Но и младшие, словно боясь, не плакали, а лишь смотрели…
            И это было невыносимо.
-Стой! – грубо схватили ее за руку, и Арахна почувствовала, как страх убивает ее изнутри. – Ты чья?
-Что? – выдавила она с трудом. – Я? Я…
            Ничья. Она не была ничьей и в то же время принадлежала всецело той силе, что сейчас обрушивалась на Маару. Не только в Управлении Коллегий, где было, честно говоря, мало людей. Но и бушевала всюду – от замка, где уже был убит король – принц Мирас решил не дожидаться войны, чтобы остановить жизнь своего старшего брата; и в храмах Луала, где одни жрецы восставали против других; и на городской площади, где солдаты безуспешно бились со своим же народом, или, отказываясь биться, переходили на его сторону. Но не только столица попала под эту силу.
            Юг, всегда мятежный, уже перешел под власть принца Мираса, хоть пока и не оповестил его об этом. Этот край – хлебосольный и властный, свободолюбивый и всегда обиженный, легко можно было переманить, но сложно удержать. Однако принцу Мирасу только предстояло еще об этому узнать.
            Север, холодный и сдержанный, еще держался короля и давил всей своей мощью восстающих.
            Запад решил подождать результатов из столицы. Запад никогда не воевал в своей земле и перевороты проходили в нем мягко, лишь изредка отзываясь гневным бунтом, который подавлялся без привлечения сил столицы.
            А восток вел еще борьбу, не уступая…
            Но принц Мирас еще не знал этого.
            И вся эта сила сейчас бушевала в Мааре, рождаясь понемногу и давно.
-Признаешь ли ты Его Величество  Мираса королем? – упростил вопрос  схвативший Арахну.
-Да, - она поняла, как ответить. И добавила. – Еще мои родители признавали его!
-О, - ее тотчас выпустили с уважением. – Посторонитесь, дайте девушке пройти!
            И Арахна продолжила свой путь. Кровь, пламя, смерть…все это жило сейчас слишком близко с ней. И не собиралось идти ко сну.
            Только через час от убийства короля, Мирас, принявший спешную присягу, отправит верных своих людей, развязавших бойню, на утешение народа. только через два часа узнает, что север еще не перешел под его власть, а восток не перешел полностью. Запад будет молчать еще три дня прежде, чем поймет, кого надо признать королем, а  юг наутро же пошлет в столицу свои дары…
            Но кровь только начинается. Выжить в бойне – это еще ничего, а как выжить, когда перемены сдавливают со всех сторон и когда все, кто отстраивают новый мир, вдруг становятся опасны и должны быть устранены? А что делать, когда трон, которого ты так желал, вдруг оказывается не так просто удержать, да и…нужно ли удерживать такой трон…
            Но это все потом.
            Арахна продолжила свой длинный и безумный, кровавый путь еще четверть часа. Чудом избежала смерти в толпе, чудом была нетронута… чудо хранило Арахну всю жизнь. Привело ее в Коллегию Палачей ребенком с Регаром, втянуло в заговор, увело из Коллегии после смерти Регара и сейчас берегло еще на улицах.
-Арахна! – Эмис, окровавленный, с расцарапанной щекой, вырос перед Арахной словно из-под земли. – Арахна…
            Он обнял ее порывисто и крепко. Ему казалось, что она точно сгинула в кипении улиц или в пожаре. Но нет…живая. Немного крови на одежде, царапины – но ничего.
-Ты жив! – Арахна обняла его в ответ. Сейчас она почти обожала его.
-Пойдем со мной? – предложил Эмис, умоляюще глядя на нее. – Пойдем. Я… за моря! За моря. Устроимся. Начнем новую жизнь. Пусть Луал разбирается сам с Маарой! Пойдем!
            И он даже потянул ее за руку, но Арахна не двинулась. Кипела кровь, лилась смерть, пахло гарью от догоравшей Коллегии Палачей и еще нескольких, рыдали женщины, всхлипывали дети, что-то стучало, смеялось, кричало…
-Ты что? – удивился Эмис.
            Всадник проскакал мимо, пугая и сминая толпу в сторону, разводя ее.
-Король Мирас! Да здравствует Мирас! Да будут дни его долги!
            И снова шум. И стон, и вопль. Неразборчивое море звуков, рожденных страданием и триумфом.
-Пойдем! – Эмис потянул ее за руку.
-Иди, - легко разрешила она. – Иди, Эмис.
-Нам с тобой! – Эмис решил, что она не поняла. – Арахна…
            Она слишком много видела, чтобы уйти. И не могла больше выбросить это из памяти. Ее ум не был таким гибким, как ум Эмиса.
-Иди, - повторила Арахна.
-Арахна, ты? – кто-то подскочил к ним. Это была личность, которую Арахна знала и не была рада видеть.
-Персиваль? – она ужаснулась его появлению.
-Ты какого Рыцаря здесь? – грозно спросил он.
-Коллегия Палачей сожжена, - ответила Арахна спокойно. Она не боялась Персиваля. Что он ей сделает? Что еще можно с ней сделать?
-Пошли со мной, - решил Персиваль. – Отведу тебя к Мальту. Он в Финансовой Коллегии. У нас там штаб.
-Арахна! – позвал Эмис.
            Она оказалась на распутье. Ей нужно было выбрать дорогу. Впервые нужно было выбрать по-настоящему, до конца жизни выбрать.
-Ступай, - Арахна попыталась улыбнуться Эмису и подала руку Персивалю, который оказался теперь ей ближе.
            Сделать первые шаги оказалось несложно. Даже несмотря на тела и землю, усеянную разбросанными вещами и залитую кровью.
-Знаешь, а ты ведь мне противен, - сказала Арахна Персивалю.
-Ты мне тоже, - не остался в долгу Персиваль. – Но мы теперь по одну сторону. По-настоящему по одну.
            Арахна хотела обернуться на Эмиса, чтобы убедиться, что он в порядке, но не обернулась. Ей нужно было быть сильнее. Как был сильнее её Регар, признаваясь в том, что донес на родителей Арахны.
-Знаешь что…- услышала Арахна голос Эмиса. – Пошла ты! Дура! Ты просто дура! Ты заслуживаешь всего, что получишь!
            Он что-то еще кричал, но кипящая улица поглотила его голос.
-Мило, - одобрил Персиваль. – Зря не пошла с ним.
-Мое место в Мааре, - ответила Арахна, глотая слезы, которых она думала, больше в ней нет.
            Эмис убедился, что она скрылась и сам рванулся прочь, к знакомцу, чтобы бежать из кровавой Маары. Хватит с него! он не герой! он не из тех, кто меняет мир. Он из тех, кто просто живет.
            Финансовая Коллегия была захвачена первой. Контроль над казной – контроль над Маарой. Здесь уже успели даже разобрать тела убитых, и лишь уродливые очертания, кровь да еще некоторые признаки смерти, видимые лишь тому, кто знался со смертью довольно долго, указывали на битву.
            Было много народу. Представители разных Коллегий, дворяне, кое-кто из горожан…Персиваль вел Арахну твердо, точно зная, куда идти и куда вести ее. Арахна не запоминала карнавал лиц, одеяний, света…
            Наконец она предстала перед странной компанией. В большом кабинете расположился принц Мирас – бледный, встревоженный, но весьма довольный; женщина – красивая, с мягкими чертами лица, но ожесточенная собственными мыслями; мужчина в наряде Высшего Жреца Луала с очень добрым взглядом и усталый, что-то записывающий Мальт.
            Арахна почувствовала, что ей здесь не место. Особенно, когда все головы повернулись к ней.
-Ты какого Рыцаря здесь? – осведомился Мальт, откладывая перо. – Я же…
-Коллегию Палачей сожгли, - ответил за Арахну Персиваль. – Что, ее на улице оставлять?
-Как это…сожгли? – спросил принц Мирас, оживляясь. – Зачем? Там ведь…
            Он осекся, взглянул на Мальта, как будто бы продолжая с ним диалог взглядом.
-Ладно, - решил принц Мирас. – Арахна, вы пострадали?
-Телом? Нет, - Арахна взглянула в глаза принцу, надеясь прочесть там хоть что-то.
-А остальное выясним потом, - одобрил принц и отвернулся к окну, наблюдая за Маарой, превращающейся в его владение.
-Зачем ты привел меня сюда? – спросила Арахна у Персиваля.
-Это было мое распоряжение, - ответил вместо Персиваля принц Мирас, не отрываясь от окна. – Твои родители предлагали это. Я хотел, чтобы было иначе, но так тоже неплохо. Здесь безопасно.
            Арахна не знала, что делать и на кого взглянуть.  Персиваль откланялся и вышел, не дожидаясь фраз в свою сторону. Женщина, незнакомая Арахне, отметила:
-Он отвратительный человек, но полезный. Проходите, Арахна.
            Арахна вдруг вспомнила, что несколько часов пыталась выпросить у Мальта поцелуй и устыдилась. Краска залила ей лицо. Как это было глупо с ее стороны и какая жизнь у нее прошла за эти несколько часов!
-Всё в порядке, - тихо угадал ее мысли Мальт, - проходи. Здесь безопасно.
-Здесь мы начнем формирование нового правления, - поддержала женщина, улыбаясь. – Вы ведь палач? Вы знаете, что мы хотим не разобщать Коллегии, чтобы избежать бюрократических проволочек… я думаю, нам нужны новые хранители закона.
            Она что-то говорила и говорила, и так мягко, так утешающе. Арахна не верила ее тону. Там, на улице, за стеной – умирали люди, и умирали, порою, очень жестоко! Там рыдали, плакали, теряли…
            А она сидела здесь…спокойная! Неужели так надо?
            Сколько возвышалось там, за стеною? Сколько образовалось и нашлось вдруг лидеров? Сколько вдруг нашлось людей, что могут говорить и вести за собой народ? а сколько погибло достойнейших? Нет, история не вершится ни в одну ночь. и правление Мираса только начиналось и грозило оно чем-то ужасным. Арахна уже видела тени угасающих жизней, которые были совсем близко к ней.
            Надо было отвлечься. От Мираса, стоящего у окна и с жадностью хищника наблюдающего за возвышением себя самого; от этой женщины с мягким голосом; от сочувственного взгляда жреца…
            Этому ли учил Луал? Убийству?
-Спасению, - угадал жрец ее мысли. – Все во благо, дитя!
-Что ты пишешь? – спросила Арахна, оборачиваясь к Мальту. В нем прежде было ее спасение – теперь Арахна это понимало, может быть, и сейчас?
-Это? – он взглянул мельком на свои бумаги, - список тех, кто должен быть казнен. Многих, наверное, уже нет, но…
            Арахна взглянула на список внимательнее. Десятки имен и каких! Купцы, военачальники, поэты, члены всех Коллегий, даже из Коллегии Письма. Многие имена знала даже она со всем своим равнодушием к жизни.
-В Коллегии Палачей больше нет палачей, кроме меня, - произнесла Арахна, чувствуя, что должна что-то сказать, пока крик не разорвал ей горло. – Эмис оставил меня…мир его пути. Да и Коллегии нет.
            Как, впрочем, и прежней жизни Арахны. Ничего нет. Никого нет.
-Наймём еще, - пожал плечами новоставленный король, не отрывая взгляда от окна. – Двух, трех…пятерых. Сколько будет нужно! А Коллегии себя изжили. Теперь все будет иначе. Нет, не так. все уже иначе!
-Где твой сын…- прошелестела Арахна очень тихо, глядя на Мальта.
-Не беспокойся, - отвтеил он, почти не разжимая губ.
            Не беспокойся, не тревожься. Ей опять и снова указывали, что все ее переживания смешны. Все будет хорошо, Арахна. Да, мы поубивали кучу народа и еще кучу убьешь ты…что? Нет палачей? Наймем! Нет Коллегии? Ну что ж…отстроим! Начала о чем переживать, право слово! Кому нужна твоя тоска и твоя жизнь? В Мааре новый мир! В Мааре кровь и ты должна принять свою участь и должна служить ей, ведь ты ей присягала. Служила закону-  служи! Гордись, что пережила первые часы и радуйся, если переживешь следующие дни.
            Ей мучительно захотелось выпить. Да такого, что не позволит ей осознавать происходящее, а опутает весь ее ум. В этом было бы спасение, да!
            Улицы не затихали в своем гневе, а может быть – это в уме Арахны уже бушевали ярость и шум? Что было настоящим, а что плодом фантазии? Усталость в рассудке, в душе, ломота в теле – настоящими, а кровь на пальцах? Чья она? Арахна не помнила. И не была уверена, что кровь есть.
            Какие мысли настоящие и пришли от ее выводов, а какие были вложены? Что такое Арахна, как не запутавшееся существо, которое сменило слепое проживание в иллюзорном мирке на другое слепое проживание среди зарождающегося из крови и смерти нового мира? Новый мир должен был нести благо, но принесет ли? Способен ли он, явленный из предательства, лжи и жестокости? Сумеет ли отмыть всей грядущей справедливостью и добродетелью свое рождение?
            Арахна стояла посреди комнаты в чужой для себя Коллегии и не знала, что ей делать, куда броситься, куда бежать, и даже куда смотреть. Очень хотелось потерять все чувства, умереть хотя бы душой и не чувствовать больше запаха крови и пепла.
            Она ведь еще жива? Или уже нет? Давно нет?
-Да не стой ты! – рявкнул новоставленный король, уставший быть только принцем. – И без тебя тошно. Не так мы все планировали, не так! Сядь куда-нибудь, не дави на совесть!
            Всё происходило не так, как он планировал. Это было его первое разочарование среди многих, что уже подступали к захваченному трону.
            Арахна села, не глядя даже, насколько удобно место. Мальт коротко кивнул ей, пытаясь подбодрить, но вышло неудачно – он и сам видел, что всё пошло совсем не так, как было задумано. Предчувствие бед было и в его душе.
-Луал с нами! Девять Рыцарей Его заступятся за нас! – попытался приободрить Жрец, но эти слова – наивные и ненужные прошли мимо всех. В самом деле, если в Мааре давно уже не было власти закона, справедливости и мирной достойной жизни, откуда там быть Луалу? Зачем они, обезумевшие от крови и ярости, сдались Девяти Рыцарям, каждый из которых учил милосердию?
-Ты тоже закройся! – последовал совет со стороны окна. – Отмаливать будешь к рассвету…
            И до конца дней. Но отмолишь ли?  Да и не сочтены ли твои дни? 
            На улицах лилась кровь, бушевала смерть, свободная и довольная. И новый мир уже было не остановить – не стоило и пытаться. Отступать было давно уже некуда, оставалось сделать вид, что все идет так, как должно идти.
-Наши потомки отблагодарят нас! – вдруг сказал Мальт, отрываясь от записи имен в свой страшный список. – Они увидят наши страдания и наши жертвы.
            Арахна только усмехнулась. То, что увидят потомки, будет далеко от правды. Никто и никогда им не расскажет о крови Маары, о том, как прошли первые часы нового мира, обо всей жестокости, о ненужных жертвах – обо всей грязи, из которой пришла новая идея.
-Я согласен с ее смешком, - сказал король, не отрываясь от своего наблюдения. – Благодарить еще не за что. Мы в начале пути, а путь далёк.
            Его увлекала улица в своей ярости и гневе. Сам он не думал, что будет столько крови и грязи, но теперь от этого уже не избавиться. Одна была надежда на рассвет – может быть, все будет не так страшно? Может быть, с рассветом они смогут приступить к своему миру?
КОНЕЦ.
Примечание автора: история земли Маары и ее жителей продолжится в произведении «Гильдия Теней», которое может быть прочтено отдельно.  
Маара переживает новое для себя время. Переворот, забравший множество жизней, не приносит облегчения. На пороге война, которой не должно было быть, а прежние соратники начинают борьбу за власть, отправляя друг друга за черту жизни. Кажется, что вслед за законом и Луал со всеми Девятью Рыцарями покинул земли Маары…
            Выход первой главы «Гильдии Теней» не позднее 03.10.2021
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

© Copyright: Анна Богодухова, 2021

Регистрационный номер №0498878

от 1 октября 2021

[Скрыть] Регистрационный номер 0498878 выдан для произведения: Глава 1.
            Вставать не хотелось совсем, даже призрачные слова про долг, к которым так любил взывать Регар, сейчас не имели бы никакой силы, ведь Арахна прекрасно знала, что там, за дверью спальни нет ничего, кроме обыденных дел. Впрочем, многих бы эти дела напугали, еще бы: подшить все папки и списки казненных, проверить состояние пыточных орудий, заказать назавтра телеги для обвиненных, это еще при условии, что не будет срочной работы. Но то, что пугало обывателя, для Арахны было просто работой – она состояла в Коллегии Палачей, и, больше того, была негласным заместителем Регара – главы Коллегии.
            Арахна росла в коридорах Коллегии на попечении Регара, для нее смерть была гораздо знакомее и привычнее, чем придворный блеск и фальшь. Здесь было иначе, честнее. Здесь не перед кем было выделяться – все свои, все палачи. Да, за это приходилось расплачиваться тем, что слабые духом и нечистые совестью люди шарахались от членов Коллегии в сторону, но Регар всегда твердил:
-Мы не убийцы. Мы только орудие. Мы – топор. Мы не судим, не выносим приговор. Не наше дело, кто виноват, а кто прав. Нам надо клеймить и мы клеймим, пытать и мы пытаем, казнить и мы казним. Бояться нужно не нас, а Коллегию Дознания и Коллегию Судейства.
            Коллегию Дознания Арахна презирала сама. Какие-то непонятные, серые, жуткие… казалось, они так и хотят подловить тебя на какой-нибудь гадости. А вот некоторые из Судейской Коллегии были вполне приятными людьми и могли спокойно переброситься парой шуток, когда приносили дела и списки осужденных.
            В дверь постучали, подтверждая печальную правду жизни: надо вставать, утро пришло по-настоящему.
-Ара? – голос Лепена был тихим, но слышался прекрасно. Утро было слишком тихое.
            Арахна ненавидела свое имя и предпочитала сокращение – Ара, но сейчас ее передернуло даже от этого сокращения, а, может быть, от того жесткого осознания, что отлучки и еще пяти минуточек в кровати выкроить не удастся, если пришел Лепен, значит, прошли уже все мыслимые и немыслимые отсрочки.
-Ара? Ара, ты спишь?
            В последний раз Арахна потянулась на постели и крикнула максимально бодро, как смогла, показывая, мол, я проснулась:
-Сейчас приду!
            За дверью хмыкнули, но стук прекратили, а еще через мгновение Арахна услышала удаляющиеся шаги и, смирившись с неизбежностью, восстала из кровати, двумя движениями кое-как свернув одеяло и набросив покрывало. Получилось отвратительно неровно, но, учитывая, что утро было тихим, а каждое прикосновение к кровати было досадным, что-то исправлять не хотелось.
            Арахна наскоро умылась холодной водою, кляня Луала и Девять Рыцарей Его (хотя ни бог, ни первые его ученики не были виноваты в холодной воде), кое-как причесалась, оделась с привычным удобством. Вообще – каждая Коллегия, складывающая управление Маары имела свои цвета и особенности в одежде. Коллегия Судейств, к примеру, носила темно-синие одежды с вышитыми серебром, золотом или белой нитью весами – символом коллегии. Цвет весов зависел от положения в Судействе.
            Коллегия Палачей была самой малочисленной. Она состояла из главы – Регара, его негласного заместителя – Арахны, двух палачей – Сколера  и Лепена, да еще рядовых помощников не больше четырех человек. Помощники менялись часто, кто-то не мог выносить зрелища казней, кто-то просто не справлялся с реакцией, которую вызывала Коллегия Палачей у общества. Помощники облачались в коричневые и серые одежды без вышивки и знака, а другие члены Коллегии должны были носить черные с вышивкой скрещенных меча и топора. Регар же еще, как глава, должен был иметь белый воротник и белые перчатки.
            Но это все по правилам, а правилам жестко и неукоснительно следовала далеко не каждая Коллегия, вот и Арахна предпочитала в ежедневной рабочей атмосфере простые вещи, без опознавательных знаков.
            Набросив поверх блузы накидку (в последнее время под вечер в некоторых залах было холодно), взглянув в последний раз перед выходом в зеркало на себя и увидев всю ту же себя, Арахна оставила спальню.
            Здание Коллегии Палачей располагалось рядом с Судейством и Дознанием. Место было удобное – до замка где-то минут пятнадцать ходьбы, а с главного проезда не видно! Это не так как с Торговой Гильдией или Городской Коллегией, которые постоянно подвержены шуму близ замка, где постоянно с визитом то король Филипп, да будут дни его долги, то принц Мирас… нет, с местом повезло.
            По сравнению с соседними зданиями, Коллегия Палачей была маленькой, словно бы случайно брошенной здесь, забытой. Еще бы – всего два верхних этажа, где первый – это рабочие кабинеты, бумажные архивы, столовая, а на верхнем – спальни. В подземном же этаже, куда попасть можно было по двум лестницам, ведущим вниз, с первого этажа, несколько комнат для пленников, камера для особенно агрессивных, две пыточные, склад. Вообще, конечно, не каждый, кто состоял в какой-то Коллегии, обязан был жить при месте службы, но палачей было мало, Арахна провела здесь почти всю жизнь, росла здесь же, Регар не считал нужным заводить свой угол, пропадая на службе, Сколер происходил из шумной и многодетной семьи, где негде было протолкнуться в маленькой комнатушке, чтобы не столкнуться с кем-то и сбежал в собственные комнаты с удовольствием, а Лепен когда-то проживал в другой части города и добираться ему было невыгодно. Помощники, приставленные к Коллегии, сменялись часто, и происходили, как правило, из солдат – разжалованных или проштрафленных, и они не имели своих комнат при здании, ночуя, где им хочется, а, не имея ночевки – в подземном этаже.
            Арахна сошла по шатким ступеням вниз, отчаянно зевая. Спуск по лестнице сразу же предвещал столовую, вернее – общую залу, в которой тут же и совещались, тут же и ели и отдыхали… по кабинетам расходились редко, смысла не было и потребности.
            И Сколер, и Лепен уже были здесь и завтракали. Сколер кивнул Арахне, продолжая жевать, Лепен же посторонился, пропуская ее к столу ближе.
-Сонное царство, - хмыкнул Лепен. – Спать надо по ночам, чтобы утром легко вставать.
-Тьфу на тебя, - привычно отмахнулась Арахна, намазывая грибной паштет на здоровенный ломоть хлеба, подумав, уложила сверху еще и кусок сыра. – Сон для слабаков.
-А чтение до глубокой ночи для умников, - не сдался Лепен. Сколер, наконец, прожевал свой кусок и спросил:
-А Регар еще наверху?
-Ага, как же, - Арахна не видела Регара, но точно была уверена, что он не наверху. Он вставал всегда рано, ел отдельно ото всех. Ну, почти отдельно ото всех. Раньше Ара завтракала с ним или ужинала, но потом как-то отдалилась, как это всегда бывает, предпочитая более молодую компанию – Регар годился ей в отцы, а Сколер и Лепен были ненамного старше ее.
            За это ей было стыдно. Не настолько, чтобы серьезно переживать, но все-таки как-то неправильно и неловко.
-Ушел уже в Дознание. Они просили вчера его заглянуть, - добавил Лепен. – Знают, заразы, что не справятся сами, а сами же…третьего дня, можете себе представить, встречаю я одного из этих дознавателей, а он смотрит на меня свысока и слова цедит сквозь зубы, словно я ему личное оскорбление нанес.
-Не любят они нас. Не ценят, не жалеют, не лелеют… - Сколер добавил в голос плаксивых ноток, Арахна, не вовремя отпившая травяной настой, поперхнулась от смеха и закашлялась до слез.
            В разгар ее кашля появился в зале еще один человек. Он вошел с улицы и был смущен тем, что его стук никто не услышал, поскольку Арахна кашляла, Сколер драматично продолжал причитать, а Лепен аккуратно складывался от смеха. Но вот прошло веселье и Сколер заметил вошедшего:
-Авис!
            Авис, облаченный в темно-синие одежды с серебряной вышивкой уравновесившихся весов, смутился окончательно и неловко махнул рукою, здороваясь сразу со всеми.
-Привет-привет, - заторопился Лепен, - садись к нам, мы завтракаем.
            Авис кивнул и протиснулся к палачам, снова кивнул Арахне:
-Привет. Спасибо… я ненадолго. Скажите, Регар здесь?
-Нет, ушел в Дознание, - Сколер сам принялся намазывать бутерброд Авису, при этом был щедр, и слой грибного паштета был почти в палец толщиной.  – Поешь.
-Да я просто списки занести, - запротестовал Авис, демонстрируя несколько свитков. – На сегодня и завтра.
-Дай сюда, - Арахна вытянула свитки из рук обалдевшего от теплого приема члена Коллегии Судейства и отложила их в сторону.
-Не раскроешь? – спросил Авис с удивлением.
-Права не имею, - да ей и не хотелось особенно раскрывать. Работа она и есть работа, а кто ее приближать-то станет?!
            Между тем Авис сдался и принялся за бутерброд. Уже к концу снова открылась дверь, и появился Регар – собранный, вдумчивый, внимательный. Пригревшийся, было, Авис, вскочил, снова смущаясь, но Регар кивнул с приветствием, не удивляясь тому, что член Судейства чувствует себя в соседней Коллегии столь вольготно.
-А я списки принес, - объяснил он свое присутствие и указал на выдернутые свитки.
            Регар кивнул опять, принимая слова гостя, взял первый свиток, развернул, пробежал глазами.
-Я, пожалуй, пойду, - решил Авис, чувствуя, что окончательно лишний здесь.
-Подожди, - попросил Регар мягко, откладывая свиток в сторону. – Здесь есть пункт…седьмой, да. Я уже докладывал по нему. Сейчас напишу записку, будь добр, передай своим.
-Да, конечно! – поспешил Авис согласиться, но Регар уже скрылся за дверьми своего кабинета, в отличие от остальных членов своей Коллегии, он предпочитал работать без лишних взоров.
-Ара, а что там в седьмом пункте? – спросил Сколер.
-А я что, разворачивала? – огрызнулась она. Появление Регара, который был к ним всем справедлив, хоть и суров, мягок и прощал, откровенно говоря, довольно многое, все-таки сбило веселый настрой компании.
            Арахна поднялась со своего места, сделала несколько шагов по зале, скрещивая руки на груди. Развернувшись от книжного стеллажа, где пачками лежали такие же списки, только уже мертвые, клейменные и прошедшие через пыточные, людей, Арахна заметила, что Авис смотрит на нее с вниманием и легкой полуулыбкой.
-Чего? – грубовато спросила она.
            Сколер и Лепен взглянули в их сторону, заинтересовавшись этой неожиданной грубостью.
-Прости, - Авис прижал руку к сердцу, - я не хотел тебя обидеть, просто палач-женщина, это как-то…я не перестаю удивляться!
-Поудивляйся получше! – предложила Арахна, а Лепен спросил:
-А что удивительного? Она, по факту, замещает Регара.
-Странно, - Авис пожал плечами. – Не знаю, но странно. Ты ведь женщина…тебе нужно давать жизнь, а ты ее отнимаешь. Ты забираешь жизни у людей.
-Это…- начал, было, Лепен, но Арахна, настроение у которой стремительно портилось, выступила сама, грозно сверкнув очами, в которых и мелькнуло что-то такое же стальное, как и меч палача.
-Не у людей, а у преступников, это раз. И, если говорить откровенно, то убиваете, на самом деле, вы, судьи, и те, из Дознания. Вы ведете следствие, вы выносите приговор. Мы – орудия. Вина за жизни на вас. Вина за следствие на вас. Мы только делаем то, что должны делать.
            Авис закатил глаза:
-Я слышу это не в первый раз…
-Тогда, почему до тебя никак не дойдет? – осведомился ласково Сколер. – Ара права. Мы не судим. Мы…
-Если угодно, - перебила Арахна, - мы только швейная иголка, но ее направляет рука. Так вот, та рука – это вы. Вы и те…
-Из Дознания, - злобно закончил Лепен, который в последнее время все больше кипел ненавистью к соседней Коллегии.
-Но неужели тебе нравится отнимать жизни? – Авис взглянул на Арахну со странной неприязнью и скорбью.
-А тебе нравится судить? – спокойно спросила она.
-Я приношу справедливость!
-А я приношу мир в Маару. Я уничтожаю преступников. Не людей, нет. преступников, Авис! Я караю их прилюдно, чтобы другой кто-то прежде, чем совершить какую-нибудь гадость, вспомнил бы ту кару и остерегся, быть может.
-Мы стоим на страже процветания, - подхватил Сколер. – Мы искореняем зло. Вы осуждаете его, а мы уничтожаем. По закону, честь по чести.
-И если честно, это ваша задача! Вы осудили, но боитесь пачкать руки, - Лепен тоже не оставался в стороне.
            Авис, напуганный такой атакой сразу же с трех сторон, заметно сдал в уверенности и, помолчав, честно сказал:
-Меня приводит в ужас то, что ошибается Дознание и Суд. Мы ведь тоже люди. Мы можем осудить невиновного и отправить его к вам.
-А это уже ваша вина, а не наша, - Арахна не дрогнула. – Это всё ваш суд, ваше следствие и только ваша участь. Мы подчиняемся вам, потому что вы закон. Если вы отправляете на смерть невиновных, то мы здесь голос не имеем. К тому же, если среди ста человек невинный только один…
            Она не договорила, потому что открылась дверь и быстро прошел в залу Регар, обрывая ее речь.
-Спор? – он с первого взгляда оценил обстановку.
-Разногласия, - отозвался Лепен.
-Дискуссия, - одновременно ответил Сколер.
            Авис натянуто улыбнулся, а Арахна, на которую взглянул Регар, скрестила руки на груди, показывая всем видом, что она здесь не при делах.
-Мы все служим закону, - напомнил Регар. – Каждый из нас стоит на его страже. Мы делаем одно дело, просто помните об этом. Авис, письмо.
            Авис быстро взял письмо, запечатанное восковой печатью с изображением скрещенных топора и меча и, стараясь ни на кого не взглянуть, быстро вышел. Регар оглядел своих соратников, заговорил с какой-то горечью:
-Я скажу вам сейчас не как глава вашей Коллегии, но как отец, поскольку я старше вас. Вы выбрали путь палачей по той или иной причине, и путь этот нелегкий. Путь закона вообще не может быть легким, потому что противостоит злодейству, интригам и подлости, но если от Дознания стараются держаться подальше, Суд боятся и почитают, то нас боятся и презирают. Мы не судим, да, но мы провожаем в смерть. Это путь далекий. Карать всегда сложно. Они…те, другие, имеют дело со смертью на бумаге и только, а мы ведем в нее и ведем до конца. Но кто-то должен делать это, кто-то, кто готов отстаивать закон и порядок в родной земле…
            Регар помолчал, давая возможность осмыслить услышанное. Арахна опустила голову, для нее, выросшей в опеке самого Регара, с самого детства не было занятия почтеннее. Она знала, что палач – ремесло презренное, но верила, наблюдая за Регаром, что будет достойна этого поста и добилась к своим молодым еще годам такого успеха. Но все еще трогали ей душу подобные речи, поддерживая мысль о правильности выбранного пути.
            Судя по серьезности же Сколера и Лепена, они тоже прониклись, да и как было не проникнуться, когда Регар сам твердо верил в свои слова? К тому же, он действительно был почти оцтом не только для Арахны, но и для этих двоих, так как Лепен отца своего не знал и нуждался в авторитете, а Сколер отца имел, но в его семье царила такая смута, что он с удовольствием сбежал из нее при первом же шансе…
-Итак, - продолжил Регар тихо. Он всегда говорил довольно тихо, но это внушало собеседнику и ужас и трепет. – На сегодня…
            Он принялся проглядывать список дел.
-Так, Сколер, на завтра назначено две казни. Повешение. Подготовь все, закажи телеги, ознакомься с делами. Лепен, пожалуйста, посмотри, что у нас на складе проржавело и больше не годится.
-Сегодня?
-Да, сегодня. Завтра я подаю списки того, в чем мы нуждаемся в казначейство, нужно знать…Ара!
-Да?
-Ара, также завтра я подаю в Королевский Совет отчет…
-С чего это?-  возмутилась Арахна. – Лунный месяц не кончился, сезон и подавно.
-Герцог Торвуд  - ближайший друг короля, да будут дни его долги, возвращается ко двору. В прошлый раз во время его визита было несколько крупных заговоров, король опасается за него, срочно требует отчеты безопасности.
-Ладно, - сдалась Арахна, исподтишка погрозив кулаком ухмыляющемуся Сколеру – его задание было самым простым. – А отчет полный или по факту: сколько казнено, сколько клеймено, сколько…
-Полный, - мрачно отозвался Регар. – Сколько утоплено. Сколько повешено, сколько…ну, в общем…
-Сколько мотков веревки использовано, - в тон ему добавил Лепен, Сколер попытался скрыться за смехов, но Регар только ласково напомнил:
-Вот ты, Лепен, и идешь на склад!           
            Теперь хмыкнула уже Арахна.
 
 
Глава 2.
Сначала Арахна действительно попыталась работать в своем кабинете, понимая, что и Сколер и Лепен заняты в ближайшие часы, но ей все время требовался то один архив, то другой, приходилось возвращаться в залу, а потом еще и кухонная обслуга в лице девицы Иас поставила, как нарочно, в зале огромное блюдо с сырными лепешками. Арахна честно предприняла попытку к борьбе с искушением, но мозг предательски вспомнил этот вкус нежного теста и сырной начинки, привкус густого масла, какое бывает только у хороших деревенских хозяек, да и от лепешек поднималось тепло….
            В общем, отчет Арахна перенесла к столу в общей зале и сейчас приобрела себе новую заботу – не запачкать бы листы жиром.
            Цифр не было много, здесь, в Коллегии Палачей никогда не угадаешь, что будет в тот месяц или даже в иной день, ведь р-раз и вскрылся заговор и тогда всех заговорщиков карать прямо партией, а партия от пары человек до десятков! Палачи тоже устают, но тут не поспоришь – будет глупо несколько дней подряд казнить людей по одному и тому же делу, нужно сразу.
            Бывают и дни простоя, а куда же без них, когда совсем-совсем ничего нет, кроме бумаг и архивирования. А если быстро справляешься и с текущей бумажной работой, то сиди на месте, проверяй оборудование, наводи порядок…
            Но Арахна, пробегая сейчас глазами архив за последние месяцы, выявила вдруг, что как-то неспокойно стало. По сравнению с прошлым сезоном и смертей, и клеймён, и плетей было выдано куда больше.
            Впрочем, долго думать она не стала – хотелось быстрее закончить отчет. Не ослабевая вниманием, Арахна подсчитывала сначала общее количество казней по неделям, потом складывала недели по месяцам, затем – в сезон. После этого, записывала виды преступлений и подсчитывала их: политические, случайные, наживные, приведшие к смерти, сговорные, одиночные, доведенные до конца, преступления без окончания, с покаянием, с отрицанием, со свидетелями, без свидетелей – и прочие классификации.
            Но и это был не конец. После разбивки преступлений по категориям и заполнения к каждой категории еще по своей графе, где кратко сообщалось о самом преступлении, следовало выписать количество деяний, совершенных женщинами, мужчинами, и теми, кто не достиг шестнадцати лет.
            Последняя графа всегда была самой страшной. В дурной год могло за сезон дойти и до пары десятков.
            Арахна как-то возмущалась, почему этот отчет запрашивают у Коллегии Палачей, а не у Судейства, которое осуждает на казни?
-Они не только осуждают к нам, они выносят еще наказания, к которым мы не имеем отношения. Наша Коллегия разгружает их дела,- спокойно отвечал Регар. – К тому же, от нас и без того не так много требуют.
            И Арахна не бунтовала больше.
            В самый разгар работы, в тот именно миг, когда до конца еще долго, а рука и мозг уже устали, появился мрачный Лепен.  Он вошел в залу, поднявшись из подземелья, прошел к Арахне за стол и сел, подумал, разглядывая блюдо с похудевшей уже стопкой лепешек, и взял все же одну.
-Ну? – спросила Арахна, не отрывая взгляда от бумаг. Что-то не так. Строчка, что ль съехала? Семнадцать, восемнадцать…
-У нас слишком много хлама, - ответствовал Лепен. – Лепешки холодные…эх! Досада.
-Попроси Иас подогреть, - сама она привыкла к холодной пище, наверное, от Регара, который часто ел позже других, отдельно, и не нуждался в разогреве или беспокойстве. Для него пища была только способом поддержать бренное тело.
-Да не…- Лепен запихнул остатки лепешки в рот и, прикрыв глаза, прожевал. Затем сказал, - мне не понравились сегодня слова Ависа на твой счет. Начал вдруг…тьфу!
-Его право, - Арахна не хотела отвлекаться, но и работать уже тоже. – Пусть сомневается, пусть упрекает, пусть боится своей ответственности.
-У него нет такого права! Мы делаем свою работу…
-А он свою. Ты сейчас что начинаешь-то?
-Ладно-ладно, - Лепен смирился. – Ара, но, скажи…ты сама думала о будущем?
            Арахна оторвалась от бумаг и даже взглянула на Лепена:
-Чего?
-О будущем, - повторил Лепен, смущаясь, - то есть, я понимаю, что ты унаследуешь пост Регара, но…
            Арахна расхохоталась:
-Я тебя умоляю! Это вилами по воде!
-Нет! понимаешь, им плевать! Какая разница, кто будет возглавлять нас? Это не Судейство, где надо выбирать, не Дознание, нет. это всего лишь мы. И они не будут спорить с Регаром.
-Даже если это и так, это неважно. Регар еще полон сил и так останется на долгое время. А что будет со мной, не знаю.
-Но ты думала о будущем? – Лепен был настойчив. Это нервировало.
-Я не в том возрасте, чтобы думать о будущем. Я молода, чтобы думать о завтрашнем дне, - Арахна отмахнулась с почти что настоящей беспечностью.
-Но тебе разве не хотелось добиться чего-то, что по-настоящему будет великим? – Лепен не желал отступать. – Стать кем-то, от кого не шарахается общество, завести семью, детей?
-Детей, - Арахна бросила рассеянный взгляд на графу своих отчетов, - нет, я их учла. А… прости. слушай, Леп, тебя никто здесь не держит. Мы делаем свое тихое, маленькое дело и по-своему охраняем наше королевство, нашу Маару. Нашего короля, наш народ… здесь не добиться постов, да, ты прав. Самое высшее достижение – это занять пост главы Коллегии, но на этом точно верх. Если тебе хочется чего-то, что за этот край переходит, то можешь прямо сейчас сдать мне свою форму, написать прошение и идти с миром.
-Я не об этом! – Лепен помотал головою, - то есть, не совсем об этом. Ара, я знаю, что наш путь- это путь странный, необходимый и тяжелый, но разве… ну ты ведь не выбирала такой!
            Арахна откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, не отводя взгляда от Лепена, ответила:
-Регар принял меня, как родную дочь. Мои родители были в Коллегии Судейства, были дружны с Регаром, который тогда еще не был главой палачей. Но вскоре они были обвинены в заговоре и казнены, а Регар взял на себя заботу обо мне, написал даже прошение к королю, да будут дни его долги.
-Я знаю это, но ты не обязана была…
-Обязана. – Арахна вернулась в прежнее состояние, видимо, сидеть, откинувшись на спинку стула, ей было неудобно, - обязана, Лепен. И вообще, радуйся, что у нас не как в Яре, где должность палача – наследственная.
-Причем тут это?
-Ты сам заговорил о семье. Представь, что там у ребенка вообще нет выбора. Он палач и все тут.
-Мы ни к чему не придем, - Лепен взял миролюбивый тон, - слушай, я действительно иногда думаю о том, чтобы уйти.
-Так уходи, - Арахна пожала плечами.
-Но в другую минуту я не хочу уходить.
-Так проблема не в Коллегии, не в палачах, а в тебе. Ты сам не знаешь, чего ты хочешь, - Арахна взяла перо и принялась дописывать сбитую появлением Лепена строку.
-А ты…
-Я больше не хочу с тобой спорить, я хочу закончить отчет.
            Не понимая в душе, что вдруг стало с Лепеном, почему он сидит и смотрит на нее с обидой, почему он вообще начал этот разговор, Арахна склонилась над свитком и принялась выводить буквы и цифры. Чернильная вязь плыла перед глазами, рука действовала, повинуясь привычке, а ум буйствовал от того, что приходится раз за разом вступать в какие-то неприятные разговоры. Они бесцельны!
            Лепен посидел немного рядом, может быть, надеялся, что она сама заговорит, но Арахна не заговорила, и тогда Лепен ушел, не скрывая своей досады и разочарования.
            Закончив свою скорбную писанину, Арахна, твердо решившая, что обязательно заведет разговор с Лепеном чуть позже, свернула свитки с готовой информацией и понесла их к Регару. Он изучал поданный ему список Лепена, даже не приглядываясь, Арахна увидела его почерк, округленные буквы, кропотливо записавшие все то, в чем испытывала потребность Коллегия Палачей.
-Помешала?
-Заходи, Ара, - Регар отложил листок в сторону, взял протянутый свиток. – Это все?
-Всё, что у меня есть.
-Хорошо. Вернее, ничего хорошего. Да, я дал вчера примерные цифры в Судействе, но не нравятся мне эти настоящие ответы. Королю, да будут дни его долги, тоже.
-Знаешь, - Арахна не удержалась от улыбки, - мы, наверное, единственная Коллегия, которая переживает от высоких показателей.
-Остроумно-остроумно. – проворчал Регар, но без злобы и раздражения. – Ладно, на сегодня больше заданий у меня к тебе нет, ты свободна.
-Спасибо, - Арахна вышла из кабинета Регара, собралась идти к себе в комнаты, но услышала стук во входную дверь и ругнулась про себя, предчувствуя, что случилось что-то непредвиденное, и плакал горькими слезами отдых.
            Но надо было открывать.
-Прости, - сразу смутился Авис.
-Луал простит, - пожала плечами Арахна, - что тебе?
-Прости, а завтра казни назначены?
-Ты же Судья! – хмыкнула Арахна, но сжалилась. – да, две казни, их проведет Сколер. Повешение. Погоди, что не так?
-Ничего, - Авис, казалось, не мог найти в себе смелости, чтобы сказать что-то. – Просто, вы обычно заказываете телеги в первой половине дня, а сейчас уже почти четыре…
-И телеги не заказаны? – не поверила Арахна. Первое правило Коллегии – сначала закажи телегу для осужденного и потом проверь остроту стали или крепкость веревки. Сколер ушел из Коллегии где-то…да он почти сразу и ушел от завтрака, пошел договариваться обо всем и проверять! Не мог он забыть про телеги.
-Не заказаны, - подтвердил Авис.
-Может быть, ты не в курсе? – предположила Арахна. Предположение о том, что Сколер забыл заказать телегу было бы абсурдным.
-Я вел эти дела, - покачал головою Авис, - приговор выносили и моим именем тоже, я нарочно справлялся о телегах, потому что хотел…это мои первые казни, понимаешь?
-Лучше, чем кто-либо другой, - Арахна кивнула, хлопнула по плечу Ависа, увлекая его из здания прочь. Они в молчании пересекли небольшой дворик, миновав Судейство и Дознание. При этом Арахна шла так быстро, что даже не обратила внимания на дознавателей – неприятных и безликих, мелькнувших почти перед ее носом. Авис тоже торопился, не желая опаздывать. Он чувствовал, что происходит что-то такое, чего не должно происходить.
            Разъездная Коллегия всегда была шумным местом. Тут ругались за экипажи, кареты и телеги.  Арахна подлетела к Оллейну, с который чаще всего работала Коллегия Палачей. Авис решил остаться чуть в стороне и сделать непринужденный вид. Получилось неубедительно.
-Ара, ты что, чертей гнала? – хмыкнул Оллейн. Вообще, он был добродушный человек. Человек-медведь. Высокий рост, огромные ручища, звучный голос. Все это должно было быть страшным, но глаза светились миролюбием.
-Почти, - Арахна коротко кивнула ему, - слушай, скажи, пожалуйста, до тебя Сколер дошел?
-Сегодня? Нет, не было его.
-Точно? Телеги нам на завтра никто не просил?
-А что – завтра казнь? – удивился Оллейн. – Не, Ара, никто не заказывал.  
            На это Арахна выругалась. Она не особенно часто это делала, обходясь в основном, безобидным взыванием к Луалу и Девяти Рыцарям Его, но здесь позволила себе высказаться куда жестче и яростнее.
            Оллейн вздохнул – ему не нравилась ругань, ссоры, споры, и даже громкие голоса. Перед главой своей Коллегии он страшно робел и сжимался, желая стать меньше, так как глава его Коллегии всегда не стеснялся в выражениях.
-Ладно, - Арахна взяла себя в руки, вздохнула, - все нормально, да. Я заказываю на завтра телеги. Две.
-Заполни, - Оллейн протянул ей стандартный бланк, и Арахна наспех заполнила его, только в последней строке, где нужно было указать имя того, кто оставлял заказ, помедлила. Поставить свое имя – подставить Сколера, но, с другой стороны, разве не подставил он всю Коллегию? Впрочем, рано судить, может быть, у него есть причина или проблема…
            Арахна медленно подняла глаза на Оллейна, не зная, какое имя указать и какую подпись оставить. Угадав ее мысль, Оллейн отвернулся к бунтующему гостю и принялся решать какой-то экипажный вопрос. Арахна, неуверенная в том, что поступает правильно, поставила «Сколер» и изобразила закорючку, отдаленно похожую на подпись соратника, протянула бланк.
            Оллейн взглянул на бланк, на подпись и ничего не сказав, поспешил закрыть огромной ладонью уголок с именем.
-Спасибо, - кивнула Арахна с искренней благодарностью, но Оллейн махнул рукой, показывая, что все будет сделано и можно идти.
-Я же говорил! – заметил Авис, когда он и Арахна возвращались обратно к своим Коллегиям.
-Что ты там говорил? – огрызнулась она. – Нормально все.
-Да за одну подделку документа, даже такую пустяковую, я могу тебя судить!
-Не докажешь, - отмахнулась Арахна и, не прощаясь, повернула раньше, чем того требовали приличия к своей Коллегии.
-До завтра! – крикнул ей в спину Авис, но Арахна сделала вид, что не заметила.
            Сердце билось тяжело, когда она вернулась обратно в свою обитель. Регар и Лепен что-то обсуждали в зале и смолкли, опознав ее появление.
-Что случилось? – спросил Регар в тихой тревоге. Свинство, конечно, заводить среди своих подчиненных любимчиков, но Арахна была другим случаем.  Он считал ее своей дочерью. Да, она, узнав о том, что ее родители были казнены этой же Коллегией, где она живет, была в ярости, устраивала лет в десять-двенадцать ссору за ссорой, отказывалась от еды и убегала пару раз, но…
            Теперь это в прошлом. Теперь это молодая девушка, которая тверда в своем служении Коллегии Палачей. Но, что важнее – это его воспитанница.
-Нет, ничего, - солгала Арахна, сама не зная, почему не расскажет Регару – главе Коллегии, прямому начальнику, почти отцу, про провал Сколера. Наверное, все-таки ей хотелось разобраться сначала в этом без чьего-то вмешательства. Да и спуска от Регара не жди, он справедлив, но не прощает безалаберности и расхлябанности.
-И все же? – Лепен тоже заметил ее странное состояние и тогда Арахна соврала первое, что пришло в голову и было убедительным:
-С Ависом столкнулась, продолжился не самый приятный разговор.
            Регар нахмурился, повернулся  к Лепену, а Арахна, воспользовавшись заминкой, скользнула наверх.
            Спустилась она только к ужину, попыталась быть веселой, но что-то угнетало ее изнутри. А увидев пустое место Сколера, и вовсе погрустнела, хотя и Регар изменил своей привычке, что бывало все реже, и тоже присоединился к своим соратникам.
-А этот где? – пытаясь казаться безразличной, спросила Арахна.
-Отказался от ужина, говорит, что тошнит, - Регар пожал плечами, - наверное, съел что-то не то.
-Разумно.
            Арахна делала вид, что наслаждается и едой, и компанией, хотя ей очень хотелось пойти к Сколеру и хорошенько, от души так отвесить подзатыльник, спросить, наконец, что значит его идиотская выходка с телегами?!
            Но она держала себя в руках и даже пару раз хихикнула от шуточек Лепена, и смогла не пасть духом, когда Лепен помог ей убирать посуду со стола к приходу Иас, что должна была убрать тарелки и стряхнуть скатерти, а затем принести новые.
-И все-таки, что-то не так, - заметил Лепен. – Не хочешь сказать?
-Сначала мне Авис с утра настроение испортил, потом ты со странными разговорами, - Арахна попыталась изобразить обиду. – Я не понимаю, что вам всем надо! Ходите, думаете, цепляетесь…есть долг, есть работа. Что еще?
-Прости. – искренне сказал Лепен, - я не хотел тебя ничем обижать. Это была обычная болтовня.
-Да ладно уже, - Арахна отмахнулась, - спасибо, что помог.
            Не дожидаясь, в опасении, что ее окликнут, Арахна повернулась и пошла к себе, надеясь, что через полчаса-час, когда к себе уйдет и Лепен, и Регар, она заглянет к Сколеру и вытрясет из него всю правду!
            Но стоило ей переступить порог собственной комнаты, как она увидела Сколера – жалкого, скрюченного в ее кресле, глядящего на нее исподлобья.
-Что за новости? – возмутилась Арахна. – Какого черта ты тут делаешь?
            Догадавшись, что Лепен еще внизу, Арахна поспешно затворила дверь и повернулась к Сколеру.
-У меня  к тебе много вопросов, и…
-Ара…- голос Сколера дрожал так, как не дрожал никогда. Казалось, он сейчас заплачет.
-Что? Изволь объясниться! – Арахна чувствовала, что все это произошедшее и происходящее сейчас со Сколером, это неспроста, но ничего больше не могла предпринять и лишь бессильно смотрела на него, чувствуя, как отходит куда-то ярость. Что-то произошло. Что-то очень нехорошее случилось.
-Ара…- позвал Сколер снова, не решаясь больше ни на какое слово.
-Да говори же, во имя Луала и Девяти Рыцарей Его! – не выдержала напряжение Арахна и бросилась в кресло напротив Сколера. – ну? Ну?!
            А Сколер как-то вдруг равнодушно и обреченно взглянул на нее и тихо, совсем неплаксиво сказал:
-Ара, я погиб.
-А? – Арахна нервно хихикнула. – Что?
-Я погиб,- повторил уже тверже Сколер. – скоро вы казните меня.
            Арахна вскочила из кресла, метнулась по комнате, разрываясь между желанием залепить пощечину Сколеру, встряхнуть его, позвать Регара (он всегда разбирается со всякой бедой, пусть разберется и с этим) и рассмеяться (это все шутка, Сколер шутит! Он не может быть таким обреченным, каким пытается себя показать!).
-Я погиб…- повторил Сколер твердо.
            Арахна не бросилась к Регару, решив, что все-таки должна услышать это сама, да и знала она, что Регар все равно сделает то же, что и ей следовало бы сделать.
            Арахна приблизилась к креслу Сколера и прошипела, вцепившись в обшивку:
-Рассказывай все!
 
 
 
Глава 3.
Может быть, тон Арахны напугал Сколера, а может быть, ее испуг как-то отрезвил его, но палач все-таки попытался совладать с собою и начал рассказывать.
-Дней семь, ну, я думаю семь или восемь, я возвращался поздним вечером от одной…дамы.
            Арахна невольно усмехнулась. Ей стало легче. Она знала, что Сколер очень влюбчив и периодически попадает в не самые лучшие ситуации, занимаясь утешением вдов, сестер и дочерей тех, кто складывал свои головы под руководством Коллегии Палачей. Конечно, нередко он скрывал свою должность, представляясь человеком из другой Коллегии, и это тоже добавляло ему неприятных ситуаций, когда правда вскрывалась.
            Регар качал головою, хмурился, но особенно вмешаться не мог, понимая, что надо просто предостерегать Сколера от очередной выходки, но не противиться ей, чтобы не было хуже. Услышав начало истории, Арахна понемногу начала успокаиваться, ожидая уже вполне логичного: «и тут я встретил ее мужа» или «и тут я столкнулся нос к носу с ее отцом».
            Это, конечно, тоже нехорошо, но не настолько, как уже представилось Арахне.
-И тут меня окликнул господин.
            Арахна, которая уже начала успокаиваться, вдруг насторожилась. Если бы ситуация была обычной неприятностью, привычной Сколеру, он бы не стал реагировать так, не стал бы бояться и не забыл бы заказать телеги.
-Господин? – вслух переспросила она. – Какой господин?
-Не знаю, но у него на лице написано, что он господин уже в каком-нибудь двадцатом поколении! Такой, знаешь, вдумчивый снобизм. Одет богато, но, вроде бы…
-Ты не знаешь его?
-Не знаю. Кажется, прежде я его не видел.
            Арахна не удивилась. Коллегия Палачей редко имела дело с представителями двора, принцами и принцессами крови, баронами и графами. Чего уж скрывать, они и с некоторыми Коллегиями в жизни дел не имели!
-Он попросил меня отнести письмо.
-Какое письмо? Кому?
-Ну, - Сколер прикрыл глаза, припоминая, - обычный такой конверт. Запечатанный красной печатью. Без герба. А кому…мне сказано было отнести его в Канцелярию и отдать тому, кто будет в кабинете. Я спросил, что делать, если там будет кто-то еще, но мне сказали, что никого там больше не будет.
            Сколер замолчал. Арахна, ожидая продолжения, тоже молчала. История походила на бред.
-Ну? – нетерпеливо позвала она, когда пауза затянулась.
-Дал мне монету золотом, просил держать в тайне. Я отнес. Там действительно был один человек, я отдал ему письмо, сказав, что мне передали его в коридоре и попросили занести. Но этот человек, кажется, торопился и сам все прекрасно знал, как будто у них была договоренность или что-то вроде того…
            Сколер обхватил голову руками, принялся раскачиваться взад-вперед.
-Ну, - Арахна не понимала проблемы. – Ты, конечно, зря отнес письмо, мог придумать все, что угодно, да и Регар тысячу раз говорил не брать нам ничего в руки для передачи другим, но я беды не вижу. Что ты разнылся?
-Ара…- Сколер отнял руки от головы, его голос упал до лихорадочного шепота, - Ара, я видел этого человека в Дознании.
-Прости?
-Я пошел утром после завтрака организовывать завтрашнюю казнь…
-И не организовал, судя по всему, - тихо вставила Арахна, но Сколер как не услышал.
-Но сначала хотел перемолвиться с Ависом. В Судейской Коллегии мне сказали, что  Авис в Дознании и я пошел туда.
-По доброй воле в Дознание…
-Арахна!
-Прости. ну пришел, и?
-Ходил, искал его. Зашел в один кабинет. Там этот…ну, тот, которому я передавал. И перед ним на столе то самое письмо!
            Сколер обмер от ужаса, застыл.
-Это все? – спросила Арахна.
-Меня как молнией ударило. я  понял – влип. Я же письмо то принес! Пошел оттуда, пошел и бродил так по улицам.
            Арахна помолчала, обдумывая, затем рассмеялась:
-Напугал, идиот!
            Сколер, казалось, даже обиделся.
-Идиот! – повторила Арахна. – Во-первых, ты только передал письмо, к тебе какой вопрос? Во-вторых, ты ни одного имени не знаешь, ни того, кто вручил, ни того, кому ты вручил. Тебя вообще в том месте, где ты получил записку, и быть не должно было! В-третьих, ты вообще уверен, что это было то самое письмо? Сам говоришь, дней семь или восемь. Разве ты открывал конверт? Да и видел ты его, вернее всего, мельком…
            Сколер взглянул на Арахну с надеждой:
-Думаешь, я не пропал? Беды не будет?
-Какой беды? – Арахна даже обозлилась. – Самая большая твоя беда в том, что ты не подготовил телеги к казни завтрашней. Если бы не Авис, сесть бы тебе завтра в лужу! Не боись, я договорилась, но еще раз надумаешь себе каких-то бед и буду лечить волшебными подзатыльниками, понял?
-Я как в тумане. Я испугался.
-Испугался, - передразнила Арахна. – Завтра с утра расскажи Регару, на всякий случай, а так… кончай с ума сходить и всех сводить. Ну даже если Дознание вскроет то, что ты передал письмо, так и что? Ты не знаешь имен?
-Нет.
-Ты открывал конверт?
-Нет, не открывал.
-Ты вообще уверен, что там было именно письмо, а не какой-нибудь кусок ткани или лезвие или что-нибудь еще?
-На ощупь вроде бумага…
-Вроде! – Арахна расхохоталась. – Сколер-Сколер, ну что же с тобой такое? Увидел он…испугался он! Тьфу ты! Вот я сейчас испугалась, а ты? Если все было так, как ты говоришь, то тебе нечего бояться. Ну, кроме того, что я, в следующий раз, за незаказанные  телеги тебе серьезно так вломлю. Вот, Луалом клянусь, вломлю!
            Сколер, все еще бледный от пережитого, слабо улыбнулся. Сейчас, когда ему Арахна все рассказала так легко и просто, он не понимал, почему вообще чего-то испугался и чувствовал себя самым большим идиотом на свете.
-Выдыхай, - разрешила Арахна, - дыши полной грудью, работай, не твори больше бессмысленной ерунды и еще…вали из моей комнаты, я хочу спать!
            Сколер кивнул, заторопился:
-Извини, пожалуйста, Ара. Я сам не знаю, как и что. Как туман. Я не трус, вообще-то. Я не испугался, ну, то есть, я испугался, но…
-Иди, - Арахна почти вытолкнула его за дверь и, оставшись одна, на самом деле выдохнула. По испугу Сколера она уже представила страшную картину, что-то вроде убийства или там впутывания в заговор, но на деле…тьфу ты!
            Арахна наспех умылась, чувствуя, что ее слишком сильно клонит в сон – сказывалась тревога, поднятая Сколером, и легла скорее под одеяло, надеясь на то, что сегодня приснится хороший сон, а утром…
            Она заснула, даже не заметив этого, но на долгий сон сегодня рассчитывать не пришлось. Сначала ее разбудил грохот внизу. Спросонья ей показалось, что это гром, но потом она услышала много голосов с нижнего этажа, выкриков и разобрала голос Регара:
-Где ваши обвинения?!
            После этого сон слетел мгновенно. Арахна вскочила и, как есть, босая и потрепанная сном, вылетела из своей комнаты.
            Внизу было светло. Очень. И людно. Так людно не бывает в маленькой Коллегии, а сейчас…
            Дознаватели! Одинаково угрюмые, какие-то серые, юркие, подозрительные. С перепугу Арахне показалось, что в Зале дознавателей человек тридцать, не меньше, но это, конечно, не могло оказаться правдой.
            Один из них почти к самому лицу Регара подносил какой-то листок, но Регар пытался отпихнуть листок:
-Это абсурд!
-Это приказ! – громыхнул дознаватель и повернул голову к лестнице, где, пораженная и напуганная, стояла Арахна, и, как оказалось, неслышно появившийся рядом Лепен.
            Регар тоже заметил их, его лицо стало еще бледнее. Лепен спросил:
-Что происходит? Что они тут делают?
-Мы, - ответил кто-то из дознавателей, - прибыли арестовать одного из…
-Я спросил не у вас, - напомнил Лепен, даже не взглянув на говорившего. – Регар…
-Они за Сколером, - убитым голосом произнес Регар и тяжело опустился на один из стульев.
-Что? – Арахна даже подпрыгнула на месте, - за что? По какому праву? Почему?
            Пятеро дознавателей устремились наверх по лестнице. Навстречу ей.
-Нет, он невиновен! – Арахна дернулась к первому, но Лепен оттолкнул ее, понимая, что сопротивляться бесполезно.
-Разберемся! – громыхнуло Дознание.
-Я знаю, как все было! Он просто передал записку! Он… - Арахна пыталась докричаться, она бросалась к Дознавателям, но Лепен либо пресекал ее попытки, либо оттаскивал ее в сторону.
            А Дознаватели вошли в закрытую и потому выдавшую себя спальню. Некоторый шум сопроводил их действия, но уже через минуту они вывели совершенно несопротивляющегося, не заспанного и даже одетого в точности как днем, Сколера.
-Сколер, скажи! – требовала Арахна, не понимая, не чувствуя, как ее голос срывается на истерику. – Сколер! Регар, сделай что-нибудь!
            Сколер не реагировал. Его взор выцвел, лицо посерело. Казалось, что его недавно стошнило. Он, маленький на фоне кучи дознавателей, слабый и обмякший, совершенно потерялся и выглядел очень ничтожно. Арахна попыталась побежать по лестнице, но Лепен сильным движением оттащил ее в сторону:
-Стой, чтоб тебя!
            Сколер не произнес ни звука, когда его протаскивали по Зале, и когда провели мимо Регара и Регар лишь смотрел вслед, чувствуя, как разрушается что-то внутри него.
            Всё кончилось также быстро, как и началось. Вот еще зала кипела от дознавателей и вот – посеревший мир, три человека. И тишина! Убийственная тишина.
            Лепен отпустил Арахну и спустился по ступенькам, выглянул в окно:
-Увели.
            На негнущихся ногах Арахна спустилась тоже, отчаянно шатаясь, как будто бы от вина. Но она не смогла взглянуть в окно, а опустилась на колени посреди залы, не найдя в себе сил стоять. Теперь, на смену яростной силе, призывающей к борьбе и к сражению, пришло отчаяние.
            Как же так? Еще несколько часов назад она, почти что открыто смеясь, высказала, что страх его глуп.
-Они сказали, что Сколер связан с заговор против герцога Торвуда.
-Они с этим герцогом совсем с ума сошли! Друг короля, как же! Да будут дни его долги, - Лепен не скрывал бешенства. Он отвернулся от окна и стал мягче, заметив отчаянные слезы, тихие, почти что беззвучные, Арахны:
-Ара, не плачь. То, что они в Дознании, не значит, что они – идиоты. И…что за записка?
            Регар взглянул на Арахну так, словно впервые ее заметил. Его собственное горе было велико. Он уже понимал, что Сколер, скорее всего, будет отправлен на казнь. Конечно, всем своим сердцем, пусть и сердце то было палача, Регар не хотел верить в то, что этот мальчишка, который был с ним столько лет, виновен, но ведь Дознание просто так никого не хватает. А обвинение в заговоре – это обвинение, которое сложнее всего смыть.
            Деревянным голосом, сбивчивым от волнения и слез, Арахна рассказала про визит Сколера, про передачу письма, про то, как она сама насмехалась над ним, рассказала все и совсем разрыдалась, чувствуя за собою неподъемную вину.
            Угадав ее состояние, Регар перехватил, спасая свою любимицу, самобичевание:
-Если кто виноват, так это я! Недоучил, недоберег… а ты не могла знать, что все именно так. Да и что я мог сделать? Просто проснулся бы от появления Дознания с меньшим шоком.
            Регар тяжело поднялся со стула. Каждое движение будто бы причиняло ему боль, набросил на плечи плащ и пошел к дверям.
-Куда ты? – спросил Лепен, поднимая Арахну и усаживая ее в кресло. – В Дознание?
-Да. – Регар не пожелал больше ни на кого взглянуть и исчез за дверью.
            Арахна была слаба от вины, от шока, от всего находящего медленно, но верно, ужаса. Лепен попытался заговорить с нею спокойно, взывая к рассудку, но его и самого изрядно потряхивало от переживаний:
-Ара, послушай, ты не виновата.
-Он тоже…
-Дознание нас не любит, нас, если честно, вообще никто не любит, но они также следуют закону и долгу, как и мы. – У Лепена не было в этом уверенности, но он не мог позволить себе сказать этого. – Если он не виноват, его оправдают.
-Если? – Арахна подняла на него заплаканное лицо. – Ты что…допускаешь?
-Полтора года назад в заговоре признался один из судей. Его собственная Коллегия пыталась смягчить наказание, дело вышло грязным, но он как начал каяться и в заговорах, и в во взяточничестве и в подлоге документов, так его едва успели остановить. А имел репутацию положительную, добродетельную! Ты должна помнить это, ведь ты рубила ему голову.
-О чем ты…
-Ты помнишь? – настаивал Лепен.
-Да, но здесь речь идет о нашем друге! – Арахна взбесилась. – разве ты…
-Он человек. Люди могут совершать преступления. Все те, кого мы казним, караем, клеймим – это тоже чьи-то друзья, мужья, дети, отцы… и почти всякий раз, как объявлено о казни, к нам, к Дознанию и к Судьям идут их родственники и близкие, уверяя, что этот человек невиновен.
            Арахна осеклась. Она с удивлением смотрела на Лепена и не могла найти слов, чтобы возразить ему.
-Мы люди. Мы можем ошибаться. Мы можем совершать преступления и можем карать за них. но имеем ли мы гарантию от собственных ошибок? Нет. Ара, мне больно. Мне больно, потому что Сколер и мой друг. Я уверен, что и Регар убит самим арестом. Но если он виновен – он ответит за свои деяния. И ты ответишь, и я, и Регар и Авис…все!
-Я не верю, - упрямо прошептала Арахна.
-И я не хочу в это верить. Но это больше не наше дело. Это дело Дознания. Это дело Судейства. Сколер – человек, охраняющий закон, следствие будет добросовестным. Мы можем только надеяться. Можем молиться.
-Я не верю.
-Арахна, вина бывает разной. Бывает так, что человек встревает во что-то, сам того не ведая. Если все так, как ты рассказала, то это ничего. но если он солгал тебе?
-Солгал? – тупо переспросила Арахна, тряхнула головой. – Зачем?
-Не знаю. Может быть, искал спасения. Может быть и он сам запутался. Да и к тому же, Ара, ты сама знаешь, как он влюбчив! Возможно, его использовали. Впутали во что-то, а он, не желая выдавать этой женщины, придумал господина, что его окликнул и. может быть, вообще все придумал!  Я еще раз скажу, что я не хочу в это верить и надеюсь, что ничего из моих слов не является правдой. Я хочу верить, что он вернется к нам, но если он преступник…
-Это неправда.
-Арахна, - Лепен взял ее руку – ледяную и безжизненную в свои. – Ара, милая моя, скажи, ты готова клясться Луалом, что это все клевета? Если это так, если ты готова, если ты абсолютно уверена в том, что он невиновен, то мы сейчас с тобой пойдем в Дознание и будем свидетельствовать о невиновности нашего друга.
            Арахна открыла рот, чтобы сказать твердо: «готова», но не сказала. Почему-то вспомнилось ей снова, что Сколер влюбчив, что он легко попадает в неприятности, что он...нет, он не заговорщик, конечно, но он мог влипнуть по глупости, а глупость – это тоже своего рода вина.
            Арахна закрыла рот, не произнеся и звука.
-Дознание во всем разберется, - продолжал Лепен. – Я…никогда, кажется, не был так разбит как сейчас, в эту самую минуту. Мне плохо. Мне кажется, что это сон, кошмар. Но я надеюсь, что этот кошмар кончится.  Ара, перестань метаться. Надо собраться, надо быть готовыми к любому исходу. Есть человек и есть поступки человека. Он наш друг, но если он нарушил закон, он понесет наказание. Если он нарушил его по глупости, наказание будет мягким, а если по умыслу…
-Замолчи, - прошептала Арахна так же, как Сколер недавно. Отчаянно обхватывая голову руками.
-Он наш друг! Он останется нам другом, но если виновен…
-А если нам придется его наказать? А если в следствие будет ошибка? Следствие тоже творят люди, ты же слышал Ависа утром.
-А если солнце больше не взойдет? – обозлился Лепен. – Да, из десятка обвиненных именно наш Сколер попадет под раздачу! Ара, мы тихие, мы не делаем зла и у нас враги все. Это ирония. Но нас не тронут без нашей вины. Даже король отвечает перед своим народом, а что говорить о тех, кто служит закону? Да и Дознание, они, конечно, скоты те еще, но не идиоты!
-Я хочу проснуться от этого, - Арахна отняла руки от головы и откинулась на спинку кресла, - пожалуйста, пусть это будет сон, пусть это будет сон!
-Это кошмар. Худшая пытка – ожидание. Я не знаю, жив он для нас или уже мертв. Если он виновен – он умер. Если он всего лишь…
            Лепен недоговорил. Да и к лучшему, иначе Арахна, наверное, выразила бы свое отчаяние через бешенство на его слова. Снова, в который раз открылась дверь, впуская Регара.
            И Арахна и Лепен оживились и уставились на него как на спасение и на высший страх одновременно.  Боялись заговорить.
-Начало следствия отложено до утра, - тихо ответил Регар. – Они стараются брать врасплох, вот и пришли ночью. Но в Дознании уверены, что это все какая-то ошибка или сила обстоятельств.
-Меня смущает то, что он пришел к Арахне рассказать все, - Лепен оживился, принялся ходить по комнате. – Почему не к тебе, Регар?
-А ты сам, в случае чего, пришел бы ко мне? – спросил Регар спокойно. – Сомневаюсь.
-Но…
-Всего лишь хотел знать мою реакцию. Арахна меня лучше знает. До утра мы ничего не выясним. До нормального утра. Вы – двое, попробуйте поспать или…не делайте глупостей.
            Регар, сгорбленный, уставший, измотанный и уничтоженный изнутри, скрылся в своей комнате. Арахна покачала головою:
-Я не могу спать. Я не усну.
-Думаешь, я усну? Или Регар? Регар просто хочет побыть со своими мыслями, подумать.
-Мои мысли меня убьют, - Арахна коснулась руки Лепена. – Посиди со мной. пожалуйста.
 
 
 
Глава 4.
Сложно было говорить и сложно было молчать. Хотелось выразить все то, что кипело внутри отчаянным страхом, яростью, досадой, ненавистью к себе самому за эту досаду. Освободить все мысли и чувства, и, может быть, потерять вообще все чувства.
            Арахна смотрела в окно, за медленно отступающей ночью. Лепен сидел рядом, и испытывал все те же эмоции. Он пытался представить себе Сколера заговорщиком. Это вообще возможно? У Лепена не получалось. Он и себя не мог представить заговорщиком, и Арахну…это все из какой-то другой жизни, не для презираемых палачей, нет! это для тех, кто вхож в Совет, для тех, кто, в конце концов, не состоит в Коллегии законов.
-Когда я была маленькой, - вдруг заговорила Арахна  каким-то чужим голосом, незнакомым прежде, - то очень боялась темноты. Я боялась спать без света, боялась темных коридоров… тогда Регар написал для меня сказку. Там был рыцарь Света, который освещал путь невинным душам сквозь темную ночь.
-Регар написал сказку…- Лепен попытался представить и это и принял тот факт, что его воображение не могло нарисовать подобного зрелища.
            Регар и сказка – эти два слова вообще не должны встречаться в одном предложении!
-Он думал, что это мне поможет, - продолжила Арахна, - но на самом деле я просто поняла, что мой страх тревожит его и не хотела причинять ему тревоги. Я сказала, что больше не боюсь темноты и совсем перестала бояться.  По-настоящему, понимаешь?
            Лепен сам не знал, понимает ли он, но на всякий случай молчал.
-И сейчас я хочу сказать, что я не боюсь, что ничего плохого не случится…
-Это не так работает, Ара, - тихо промолвил Лепен. – Мы не можем знать правды. Мы можем надеяться и молиться.
-У него сегодня две казни, - Арахна, казалось, не слышала. – Две казни.
-Я проведу.
-Нет, лучше я.
-Нет, Ара. У палача должна быть твердая рука и вера. Сейчас ты разбита. Я проведу казнь.
            Регар не дал продолжить Арахне спор. Он появился из своей комнаты, коротко мелькнули полы его плаща, и он, даже не взглянув на осиротевших вмиг соратников, исчез за дверьми.
-Ненавижу, когда он так делает, - Арахна встала, разминая затекшие ноги, подошла к окну, наблюдая за тем, как Регар, придавленный тяжелой печалью, сворачивает к Дознанию, - ненавидела всегда.
-А мне кажется, что я его таким в первый раз вижу, - честно признался Лепен. Он не был готов говорить о Регаре, но говорить было нужно и о чем-нибудь, кроме Сколера. Утро…сейчас начнутся его допросы.
-Да, наверное, - согласилась рассеянно Арахна, - но я никогда не была ангельским ребенком.  Я скандалила с ним. Сколько мне было? Десять…двенадцать? Не знаю. Жалею, конечно, что была такой, но он всегда был занят, всегда в делах, а я…
            Арахна отмахнулась, не желая больше продолжать.
-Дознание разберется, - с уверенностью сказал Лепен. – Всё будет так, как раньше.
            Арахна не стала реагировать. Это было ложью, насчет «как раньше». Никогда, никогда уже не будет так, как раньше! Все будут коситься с подозрением на Сколера, и он сам, Луал его знает, как перенесет и арест, и допросы в Дознании.
-Хочешь пойти со мной? – сначала Арахна даже не сразу сообразила, о чем спрашивает Лепен, но затем вспомнила и про то, что он сейчас должен уйти выполнять долг вместо Сколера и о том, что останется в Коллегии одна. Странно, что раньше не было страшно оставаться, но сейчас…нет, это слишком!
-Нет, Лепен, иди один.
-Уверена, что тебя можно оставить? – Лепен колебался по-настоящему. Ему не хотелось оставлять Арахну в таком мрачном и отчаянном состоянии. Такой он ее не видел прежде никогда и не знал, что на ее лице вообще может залечь такая глубокая скорбь.
            В дверь, избавляя Арахну от ответа, постучали.
-Да ладно вам на вежливость! – Лепен открыл, хотя Арахна стояла ближе. Она уже знала, кто пришел, но ей было чуть меньше, чем не все равно. – Авис!
-Это правда? – с порога спросил Авис, оглядывая Арахну, Лепена и опустевшую, выцветшую от жизни залу. – Про Сколера?
-Он арестован, - осторожно ответил Лепен.
-Абсурд! – Авис тряхнул головой. – Я знаю Сколера! Он не похож на заговорщика!
-Дознание разберется, - Лепен вдруг подумал о том, что за эту долгую ночь и утро, еще только начавшееся, но уже надоевшее до одури, он произнес эту фразу в разных вариация несколько раз.
-Если дело попадет ко мне…
-То что? – тут уже вступила Арахна. – Что ты сделаешь? Ты выносишь приговор, опираясь на Дознание и закон, а не на собственные эмоции и чувства!
            Авис решил, что лучше будет не спорить. Пусть хоть кто-то верит в то, что закон – неподкупен и чист. Нет, закон – он всегда закон, но его формула существует лишь в общем, на бумаге. При разборе же каждого дела закон можно подстраивать, именно по этой причине, исходя из оценки Судейства и гибкости закона, два разных человека, совершивших одно и то же преступление, могут быть осуждены к разным карам. Так, к примеру, два сезона назад клеймили двух воров за кражу в разных частях Маары по лошади. Одного клеймили и высекли, а другому отрубили руку. Тот, кто обошелся клеймом, украл лошадь на южной территории, у человека, который помимо украденной лошади имел еще две дюжины таких же. Тот же, кто остался без руки, украл единственную лошадь в более северной части…
            Вот и выходит разница! Но обо всем этом Авис решил не говорить.
-Я должен идти, - с жалостью вспомнил Лепен, взглядом указывая Авису на Арахну. Тот кивнул:
-Всё будет хорошо. Через час, в самом худшем раскладе – к обеду, уже будет что-то ясно.
-Бывай…Ара, все будет хорошо. – Лепен постоял в дверях, ожидая ответа, но Арахна отмолчалась, и палачу ничего не оставалось делать кроме как выйти вон и пойти с тяжелым сердцем выполнять свой долг.
-Он прав, все будет хорошо. – У Ависа не было уверенности, но сказать что-то другое он не мог.
-Регар…- прошептала Арахна, увидев в окне знакомый силуэт, и сама бросилась к дверям, толкнув при этом Ависа, но даже не заметила этого. – Регар, ну…
            Регар прошел в комнату, оттеснив Арахну, и сердце девушки упало. Она поняла, что случилось, наконец, неумолимое.
-Ну? – Авис тоже был в нетерпении. Он жадно вглядывался в Регара, который стоял спиной к дверям, не находя в себе сил взглянуть на свою воспитанницу, ведь для нее он старался всегда быть сильным, а сейчас в его глазах блестели уже слезы.
-Во имя Луала и Девяти Рыцарей! – взмолилась Арахна. Это был выкрик отчаяния. Сколько они ждали в неведении? Почему же надо продолжать эту пытку? Почему надо обязательно заставлять умолять?
-Он виновен…- прошелестел Регар, не оборачиваясь на нее и даже не снимая своего плаща. Казалось, что Глава Коллегии Палачей потерял все, что еще поддерживало его и теперь все больше не имело смысла.
-Нет…- Арахна вцепилась в руку Ависа, но тот даже не почувствовал боли.
-Он признался. Он признался в заговоре против герцога Торвуда. Он хотел убить друга короля.
            Регар так и не повернулся и это было самое страшное. Эта спина, что могла, на взгляд Арахны, вынести любой груз, ссутулилась, как будто бы съеживаясь от ударов плетью.
-Нет! нет! – Арахна не могла в это поверить. Она хотела броситься к Регару и молотить его по этой спине, заставить его обернуться. Она хотела что-нибудь сломать, разорвать…наорать на кого-нибудь, в конце концов.
            Признание в заговоре, да еще и против знатной особы, близкой королю – это, и без суда ясно, казнь.
            Не помня ни себя, ни других, Арахна выскочила на улицу, сама не зная, куда и зачем идет. Регар не обернулся ни на ее слезы, ни на ее исчезновение. Он оглох и ослеп в этот момент. Авис, поколебавшись немного, не зная, кому он нужнее, все-таки последовал за Арахной.
            А она пронеслась с завидной быстротой мимо Коллегии Судейства, к Дознанию, не понимая, чего именно хочет и остановилась у самого здания, может быть, очнувшись от горя, а может быть, и просто вдруг ощутив утренний холод земли по босым ногам и осознав, что она похожа больше на безумную…
            Она стояла перед Коллегией Дознания, самой ненавистной, и не знала, что делать. Мимо проходили дознаватели – редкие, утренние, с подозрением оглядывающие ее тревогу и взлохмаченность, отмечали ее босоту. Для них такая картина была привычной – родственник часто приходили молить за своих арестованных близких, приходили в разных состояниях…
            Один из дознавателей отделился от остальных, и, зевая от утра, приблизился к ней. И именно сейчас ее догнал Авис, задыхаясь от непривычного бега.
-Авис! – тепло поприветствовал дознаватель.
-Та…Тален, - выдохнул Авис, - привет.
-Бегать чаще надо, - хмыкнул означенный Тален и взглянул на Арахну. – А ты, наверное, Арахна?
            Арахна взглянула на Талена, не зная, как реагировать. С одной стороны, Дознание всегда презирало их, палачей, и это было взаимно. С другой – может быть, именно Тален вел допрос Сколера?
-Да ладно, - добродушно улыбнулся Тален, - видел я, что пришла ты с той стороны. Там Коллегия палачей, а у палачей лишь одна девушка служит – Арахна. Ну? Угадал?
-Да…- пришлось овладеть собой. – Арахна даже попыталась улыбнуться. – Я хотела…
-Знаю, - Тален помрачнел и отвел Ависа и Арахну в сторону, заговорил, оглянувшись на дверь своей Коллегии. – Ты, Арахна, не думай на нас дурного. Мы честь по чести все сделали. Допрос хотели на утро провести. А брать мы всегда стараемся врасплох, да по ночам. Да и уверены мы были, что он невиновен…
-Он и невиновен!
-Мы так тоже думали. Пальцем его не тронули, слова ему грубого не сказали, посадили в комнату, утра ждать, разбирательства, значит, а он вдруг просит бумагу и чернила, а унас, как понимаете, это мы всегда…
-Бумагу?
-Попросил и начал строчить признание в заговоре, а мы его ни словом, повторю, ни пальцем не тронули! – закончил Тален.
-Не может быть! – Арахна потрясала головою, надеясь, что происходящее лишь тяжелый сон.
-Может или не может…- Тален вдруг оживился, заметив выходящего дознавателя, - эй, Мальт, признание у тебя?
            Тот, кого назвали Мальтом, остановился, взглянул с презрительным высокомерием на Талена и ответствовал:
-Может и у меня, смотря чье, и кто спрашивает.
-Сколера. Я. На минуту, - Талена не задел подобный тон.
-С какого указа? – не отступал Мальт. – Кто дал распоряжение? Почему меня не ознакомили с ним?
-Дай мне признание на минуту, а я тебе не дам в рожу, - предложил Тален с прежним дружелюбием.
            Всеми движениями демонстрируя, как ему скорбно и неприятно оказаться в обществе таких толстокожих мужланов и грубиянов, Мальт приблизился к Талена и двумя пальцами подал ему из папки лист пергамента. Тален пробежал его глазами и, не выпуская листа из своих рук, развернул к Арахне:
-Ну? Почерк узнаешь?
            Арахна, закусив губу, чтобы не расплакаться от унизительной правды, прочла несколько неровных строк, написанных до боли знакомой рукой:
«Ожидая допроса в Коллегии Дознавателей, я, Сколер из рода Мартес, член Коллегии Палачей, рожденный в зимний сезон под покровительством Третьего Рыцаря Луала в шестой лунный день, ныне двадцати шести лет отроду, решаю облегчить свою душу, и пишу признание в вине.
Я участвовал в заговоре против герцога Торвуда. Вместе с моим соучастником – Канцлером Вайнером, я планировал убить герцога в день его прибытия. Мотив моего заговора составляет личная причина: он отказал в прошении о переводе из Коллегии Палачей в Коллегию Дознания.
О моем участии в заговоре никто, кроме Канцлера В. Не знал. За свои поступки я готов ответить по всей строгости закона перед богами и королем.
Сколер»
-Абсурд…он не хотел переходить из нашей Коллегии! Он не подавал никакого прошения! –Арахна взглянула на Ависа, затем на Талена. – Это неправда.
-Прошение существует, милочка, - процедил Мальт, вырывая из пальцев Талена признание. – Если вы чего-то не знаете, не значит же, что этого не существует.
            Не дожидаясь реакции, Мальт удалился от них, что-то раздраженно фыркнув на прощание.
-Не может быть…
-В материалах дела есть прошение,  - Тален пожал плечами. – Наверное, вы действительно не все о нем знали. К утру пришла бумага из Архивной Коллегии, действительно копия прошения. И отказ.
            Мир рушился. Все, что знала Арахна прежде о Сколере, рассыпалось в пыль. Сам написал признание, запрашивал перевод? Когда? Почему он не сказал? Почему? Ни разу не выдал он ни словом, ни взглядом, что ему не хочется быть в Коллегии Палачей! Как верить теперь? Во что и кому?
-Вы просто представьте, что он – оболочка, а ваш друг уже умер, - посоветовал Тален. – Это больно, но это помогает. Представьте, что тот, кого вы знали, умер от какой-то болезни, а все, что осталось – лишь маска. И эта маска на чужаке.
            Арахна не ответила. Она повернулась, и, спотыкаясь, побрела назад, в Коллегию Палачей, жалея о том, что вышла.
-Ара, - окликнул ее Авис, торопясь следом, - Ара, я должен…мне жаль, но…
-Иди, - она слегка толкнула его руку, не желая прощаться. Ей было все равно, что там у него и чего и кому он должен. Ей хотелось побыть одной, но, вместе с тем, она понимала, что если вернется назад, в Коллегию, то наткнется обязательно на предметы, принадлежащие Сколеру. Его шаги были там, его руки касались тех же предметов, что и ее руки. Он жил через стенку от ее комнаты!
            Теперь там тихо. И вещи. Его вещи. Но как мог он лгать? Лгать о том, что не виноват, одновременно, ища до этого возможность оставить их всех, не сказав никому ничего?
            Теперь Арахна не сомневалась, что он действительно участник заговора. Единственное, что ей было непонятно, это то, как они проглядели все его ложь?
            Даже то, что Сколер приходил к ней в вечер перед арестом, в вечер, который как будто бы был жизнь назад, и рассказал какую-то сказочку, Арахна объяснила тем, что он надеялся на заступничество, видимо, чувствуя, что земля горит под ногами.
            Арахна дошла до своей Коллегии и не смогла зайти внутрь. Она села на ступеньки перед дверью и решила, что пока останется здесь. Пока не сможет овладеть собою, пока не решит, как жить с этим…со всем этим.
            Вспоминались странные моменты. Вернее, моменты, которые были трогательными, но на которых теперь лежала пелена немого укора, того, что «они не заметили».
            Сколер приносил ей бульон зимой, когда ее объял жар. Сколер однажды сплел венок и надел на ее голову. А какие вечера они проводили втроем в летние теплые дни, собираясь у озера, разжигая костры и разглядывая звезды! А посиделки в чьей-нибудь комнате? так, чтобы не слышал Регар? Это было весело – сидеть у кого-то, пить вино, шутить и, как назло, самые смешные шутки были тогда, когда они пытались не хохотать громко, чтобы не разбудить Регар, хотя Арахна понимала, что он прекрасно знает про их посиделки…
            Сколько было счастья! Сколько было разговоров, ссор, стычек, даже небольших драк подушками. Сколько было сыграно в кости, сколько…
            Сколько теперь будет на памяти горя? Когда он стал заговорщиком? Когда он подал прошение? А было ли это прошение первым? А хотел ли Сколер вообще быть с ними? Не воротило ли его от взгляда на них и каждой новой встречи? Когда он перестал быть тем Сколером, которого знали Арахна, Регар и Лепен. И, самое страшное, а знали ли они вообще Сколера?
            Утром Арахна не сомневалась, что он невиновен. А теперь понимала, что ошиблась. Не мог человек без пытки признаться в своей вине. И это прошение! Если Сколер лгал им в одном, скрывал…почему он не мог скрывать и лгать о другом? К нему не было веры и это царапало и жгло. Арахна жалела, что у нее был разговор с Таленом, жалела, что пошла туда.
            И тот Мальт…о, как легко и просто ему презирать всех вокруг себя! Чистый, добродетельный слуга закона! Из тех, у кого не может быть друзей, близких, ничего, кроме закона!
            Арахна не заметила, как уснула, прямо так, сидя на ступеньках перед дверью своей же Коллегии. Слезы, бессонная ночь, переживания – все это ослабило ее так быстро и незаметно, что она вылетела из реальности, которая больше не устраивала ее, которая стала совсем чужой.
            Кто-то осторожно коснулся ее плеча, и Арахна открыла глаза, мгновенно вываливаясь из сладкого забытья в настоящее. А этот кто-то уже садился рядом с нею, жалея о том, что помешал. Судя по солнцу, было три, а может быть и половина четвертого дня…. Арахна пришла в ужас, когда поняла, что на несколько часов, за которые могло измениться уже Луал знает что, выпала из жизни.
-Я не хотел тебя будить, - признался Лепен. Арахна только сейчас заметила его. – Но не мог оставить тебя здесь.
-Мне не хотелось…- голос сорвался. Со вчерашнего вечера она ничего не ела и не пила. В горле стояла колкая  сухость.
-Мне тоже не хотелось бы заходить, - признал Лепен. – Да, Авис рассказал мне. Все рассказал. Сказал, что Регар не появлялся. Ты тут с утра сидишь?
-Уснула.
-Значит, все плохо…- Лепен кивнул. – Авис не солгал. Он вообще славный малый, но почему я бы с удовольствием повесил его, а?
            Арахна слепо уставилась на Лепена и тот покачал головою:
-Я разрываюсь от такой же боли, как и ты. И как Регар. Я не хочу верить. Я видел признание. Про прошение тоже слышал. Я отказываюсь верить в это как человек! Мой друг, мой близкий друг…
-А я думаю, - медленно промолвила вдруг Арахна, вспомнив один из недавних разговоров с Лепеном. – Я вот думаю, что если Сколер, который ни разу не выдал своего неудобства в Коллегии, сотворил такое, то ты…ты ведь не пытаешься даже скрыть своего раздражения. Все эти разговоры про будущее…
-Чего? – Лепен даже обалдел, казалось, от такого заявления. – Арахна, чтоб тебя! Еще одно такое подозрение на мой счет и я тебя утоплю в озере, клянусь Девятью Рыцарями! Ты спятила? Если я уйду из Коллегии, я скажу об этом всем. Я пойду в Дознание и выскажу все им, я зайду к Судьям…Ара, ну Ара…- Лепен всерьез расстроился. Арахна почувствовала, как ее желудок скрутило от стыда и голода.
-Прости, - попросила она, - просто я не знаю, чему еще верить…кому? Сколер другом был, но поступил так, будто, мы ему ничего не значили. Прошение, заговор. Я не могу. Я не могу пережить это, я не знаю, как пережить это.
-Нормально-нормально. Мы сильные, мы вместе. Тален прав, мы просто будем считать, что он мертв. Чума, например, забрала нашего друга. А кто-то надел его кожу, словно костюм и стал им. И когда придет время…покараем чужака.
-Я не смогу.
-Это испытание для палача. Как дознаватель рано или поздно выходит на того, кто ему дорог, как судья однажды находит приговор для того, кто небезразличен ему, так и мы…
            Лепен сжал руку Арахны и вдруг заметил, что она с вторжения дознавателей босая и одета явно легко. Он испугался, что Арахна заболеет, а может быть, еще и умрет от этого. Глупо, конечно, но Лепен не мог допустить, чтобы еще один из его близких пропал из его жизни.
-Идем…- Лепен встал и потянул Арахну за собою. – Надо поесть. Тебе переодеться.
-А как казнь? – равнодушно спросила Арахна, вспомнив причину отсутствия Лепена.
-Мертвы, - мрачно отозвался Лепен, вводя Арахну в залу. – Так…что с Регаром? У себя он? Похоже на то.  Ладно, Ара, переоденься хоть, тебе согреться надо.
            Согреть тело – это ничего, а как согреть душу, что заледенела за какие-то жалкие часы?
 
 
 
Глава 5.
            Лепен направился к кабинету Регара, а Арахна поспешила наверх, стараясь не смотреть на двери опустевшей теперь спальни.
            Войдя к себе, Арахна даже не сразу поняла, почему ее постель разобрана, вещи в беспорядке, лишь потом до нее дошло, что она вскочила среди ночи, разбуженная появлением дознавателей и так и не вернулась к себе в комнату.
            Наспех она умылась, привела себя в более живой вид, переоделась. Вода оставалась ледяной, видимо, сегодня не нагревали, ну да…никто из них не озаботился этим. О горячей воде всегда ходил справляться Сколер – ему нравилась ловкая управляющая Коллегии Обеспечения, поставленная на сектор Коллегий Закона. Но сейчас…
            Сегодня никому из них этого не пришло в голову. Да и в голове было совсем другое. Впрочем, для кипящей головы ледяная вода даже была приятна.
            Переодевшись, Арахна поняла, что спуститься будет тяжелее, чем подняться. Сейчас снова выходить в коридор, проходит мимо опустевшей комнаты, идти вниз, снова говорить обо одном и том же с Лепеном и Регаром. И все для чего? Тиранить себя. Почему-то захотелось пережить все горе в одиночестве, но это было минутной слабостью и прошло, когда Арахна подумала о том, что, может быть, другие нуждаются в ней. Она-то сама, наверное, и готова справляться в одиночестве, а Лепен? А Регар?
            Арахна пошла вниз, больше не жалея себя и не малодушничая. И быстро выяснила, спускаясь, что Лепен не заходил к Регару, его отвлекло появление кухонной обслуги Иас.
            Иас принесла ужин. Раньше, чем обычно. Но дело было не в этом, не в нарушенном часе, а в лице девушки – оно было мокрым от слез, распухшим. Не надо было быть дознавателем, чтобы понять причину!
            Услышав шаги Арахны, Иас повернула к ней голову и спросила жалобно, заговаривая, наверное, впервые так просто. Обычно Иас появлялась и исчезала, стараясь не попадаться никому на глаза, а заговаривая при необходимости, вела себя скромно и тихо, с почтением. Сейчас же этого не было. Осталось лишь тяжелое женское горе:
-Его, правда, будут судить?
            Конечно, можно было бы спросить, о ком она говорит, но тогда прозвучало бы имя Сколера, а Арахна этого не хотела. Судя по взгляду Лепена, он тоже не горел желанием.
-Да, - промолвила Арахна, и сама удивилась тому, как легко ей это признать. Что-то умерло в ней, в их общей дружбе, когда она увидела признание Сколера, строки о прошении и услышала, что такое прошение было по-настоящему. Не было в ней больше доверия к Сколеру, зато теперь появилась ядовитая досада и обречение.
            И еще недоверие. Каждое его слово звучало как насмешка, хотелось делить все речи Сколера, вычленяя отвратительную правду. Если он утаивал одно, то где он был честен? И это недоверие пожирало все теплое в сердце Арахны.
-Он не виноват! – губы Иас дрожали. – Вы же понимаете…
-Он написал признание, - жестко оборвал ее слова Лепен. – Признание в заговоре.
-Его заставили! – без тени сомнения выкрикнула Иас, поворачивая голову к Лепену. – Он не мог! Я знаю, я…
-Знаешь? – Арахна пришла в бешенство. – Ничего ты не знаешь! Не можешь знать! Что он тебе говорил, Иас? Что любит? Так он это говорит стольким, что и счесть нельзя сразу!
            Арахна осеклась. Она никогда не была жестокой к другим людям, даже в роли палача ей виделось милосердие, ведь казнить можно по-разному, и если казнить так, как это делает профессионал, то можно уменьшить боль для уходящего. У палачей были свои хитрости, как известные, так и индивидуальные. Например, при сожжении на костре можно было для облегчения участи преступника замаскировать острую иглу в опорном столбе, и когда языки пламени подбираются к человеку, когда он привязан к столбу, он дергается, боясь неотвратимого, и…напарывается на иглу, а та, если сделана хорошо, прокалывает его в сердце. Страшно, конечно, но если выбирать между смертью в огне и смертью от стали…
            Или веревка для виселицы, в которой спрятан особенный крючок, ведь даже опытный палач может дрогнуть и повесить так, что у человека шея ломается не сразу и он задыхается почти две минуты. А вот спрятанный крюк такую возможность почти исключает… и так на каждом шагу. Конечно, есть палачи, которые действуют в обратную сторону, усиливая муку человека, получая удовольствие от страданий, но члены Коллегии Палачей в Мааре к таким не относились.
            Арахна всегда старалась быть милосердной, но сейчас каждое слово ее, казалось, наносило раны.
-Это ложь…- прошептала Иас, отворачиваясь от палачей. Она хотела бы объяснить им, что Сколер ее действительно любил, что она пришла сюда в надежде на то, что его друзья уже знают, как спасти его, а они так жестоки! Лепен вообще ей сказал, что Сколер получит все, что ему причитается и по заслугам, а эта… неужели ей чужда любовь? Неужели ей так плевать на все светлое? Сколер не виноват, а они, кажется, готовы его уже клеймить!
-Иас, - Лепен решил смягчить ситуацию, - нам жаль, но у Сколера всегда было много женщин. Так бывает, понимаешь? не все мужчины честны.
-Вы…- теперь бешенство хлестануло уже в сердце Иас, - вы ничего не знаете! Сидите тут, друзья! Он говорил о вас…он всегда хорошо говорил о вас, а вы теперь даже не хотите верить в его невиновность!
-Есть его признание, - напомнил Лепен.
-Мы сомневаемся теперь во многих его словах, - одновременно промолвила Арахна, - у нас примерно одна боль с тобой. Ты доверилась не тому мужчине, а мы, возможно, зря называли его…
-Ну и казните его, если посмеете! Убийцы! – Иас откровенно заистерила. Она впала в странное состояние. Слезы смешались со смехом. Слова стали неразборчивы. И Иас, повторяя, как безумная, про убийц, вылетела прочь из Коллегии.
            Лепен со вздохом закрыл дверь за нею, и повернулся к Арахне.
-В одном она права... – медленно начал он. Арахна уже знала, о чем Лепен хочет сказать, кивнула, обрывая:
-Да.
-Но если…
-За такое – путь один.
-Кто? – задал роковой вопрос Лепен. Теперь уже надо было решать честно. Признание – это прямой путь к смерти. Еще, учитывая то, против кого направлен заговор. Наверное, Дознание будет теперь и на них косо смотреть, ожидая предательства.
-Я не смогу, - покачала головой Арахна. – Должна, но, наверное, не смогу.
-И я не думаю, что смогу, - признался Лепен.
-Это должен быть я, - Регар слишком тихо вышел из своего кабинета и остался незамеченным. Арахна и Лепен повернулись к нему. – Это будет верно. Я сделал его членом Коллегии и мне его казнить.
-Это будет верно. – эхом отозвался Лепен. Арахна не ответила, лишь смотрела на Регара, заметив вдруг, как сильно он постарел. Седина, залегшая на висках, тусклый взгляд, мелкая сетка морщин, сутулость, серость… Регар не был тем человеком, который искал бы помощи в том, чтобы пережить какое-то горе, нет. он все носил в своих мыслях, и сейчас собирался носить и эту утрату, почти что свершенную, в своей душе. И если Лепен и Арахна были друг у друга, имели примерно одни и те же чувства к случившемуся, то для Регара все куда сложнее. Вся троица стала ему родной и за каждого он болел душою. Конечно, Арахну Регар любил больше всех по праву того, что она появилась первая в Коллегии, была дочерью погибших его друзей и девочкой, но и Лепен и Сколер не стали для Регара далекими.
            Они слишком долго были рядом, создали мирок, семью. Это было счастье! А теперь этот мирок разрушался и Регар чувствовал, как часть его души отмирает, и жалел, что сам дожил до такого дня.
            И все это Арахна угадала в одно мгновение и, не умея и не зная, как словами выразить все то сочувствие и жалость, что она ощутила, порывисто рванулась вперед и крепко обняла Регара.
            Арахна никогда не была особенно ласкова в общении с Регаром, уважение и привязанность, конечно, были непреложным правилом, но именно теплых моментов, семейных – было пересчитать по пальцам. Регар не умел выражать свои чувства, а Арахна только училась этому и оглядываясь назад, понимала, что Регар в своей несказанности выражал к ней порою больше…
            Он, не веря в Луала и Девять Рыцарей Его, провел несколько ночей в храме жрецов, когда она заболела, оплачивал самых лучших лекарей, не скупился на лекарства. А те платья, что Регар покупал на ярмарках, настороженно пытаясь угадать, что ей понравится, и терпеливо выслушивая купца о разнице между тканью с севера и востока? Он искал разницу в одежде, что казалась ему одинаковой, пытаясь угадать, что ей понравится больше. А сказки, что были написаны от ее кошмаров? Сколько было пусть нелепого, но значимого!
            Регар не ожидал такого порывистого и сильного объятия и потому прошло долгое мгновение прежде, чем и он обнял Арахну. Лепен почувствовал неловкость, и думал уже уйти, ощущая себе лишним, но Арахна разжала объятия и вытерла проступившие слезы.
-Мы все преодолеем, - сказал растроганный Регар. – Мы справимся с этим. Боль утихнет…верьте моему старому сердцу.
-Давайте поверим желудку? – попросил Лепен. – Момент, конечно, трогательный, но Иас принесла ужин, а мы нормально не ели уже давно. Давайте как-то…
            Он указал рукою на стол, заканчивая фразу движением.
            Сели за стол. Особенного аппетита не было, но все-таки надо было поесть. Жизнь не закончилась с арестом и падением Сколера. Есть дела, есть цели, есть жизнь. Да, теперь придется пережить много плохих моментов, но они ведь все еще вместе…они трое.
            Втроем распаковали принесенный ужин, извлекли тарелки с холодной олениной, политой брусничным соусом, тыквенное пюре, зелень, белый пшеничный хлеб и тушеные грибы. Поужинали в молчании, которое, однако, было важнее самых громких споров, потому что именно в этот час, в этой тишине и было единение.
            Регар поднялся, как водится, из-за стола первым, и сказал:
-Спокойной ночи, Ара. Спокойной ночи, Лепен, - после чего степенно и размеренно поднялся по ступенькам, пока Арахна и Лепен паковали грязную посуду.
-Как думаешь, Иас его любит по-настоящему? – спросил Лепен. Арахне пришлось сдержаться, чтобы не попросить его больше не поднимать этой темы, она только пожала плечами и спросила в ответ:
-По-настоящему, это как?
            Лепен кивнул, признавая справедливость этого замечания, затем, запаковав последнюю тарелку, пожелал Арахне спокойной ночи и усмехнулся, осознав, что подниматься им все равно вместе.
            А потом они лежали без сна, каждый в своей комнате, но мысли сходились в одной точке.
            Ушедший раньше Регар лежал в постели, прикрыв глаза, стараясь перестать думать об отвратительной тишине через стенку. Его комната располагалась между комнатой Лепена и Сколера, и теперь в одной из них было движение, а в другой – удушливая тишина.
Регар старался представить, что сейчас делает Сколер, лег ли он спать или мается бессонницей? Но стоило ему представить этот образ, как он тут же гнал его из головы, чувствуя боль. Было плохо. Было скорбно. За преступление, заговор, связанный с герцогом Торвудом – смерть. Регар чувствовал, что ему не оправиться от этого удара. В глубине души, он, конечно, понимал, что рано или поздно в его Коллегии будет какая-то проблема, но подозревал, что будет она из-за Арахны, что это она влюбится в кого-нибудь, будет страдать. А вместе с нею и сам Регар потеряет покой.
            Но Арахна не влюблялась. И даже и Сколера, и Лепена воспринимала только как друзей – Регар от этого успокоился почти, когда заметил, что Арахна-то, может быть, и не испытывает ничего, кроме дружеских чувств, а вот Лепен…
            Он открыто не демонстрировал и хоронил в себе, но у него прорывалось это затаенное чувство, а может быть, Регару просто казалось? Но сейчас же, наблюдая за тем, как Лепен заботится об Арахне, Регар был спокоен: его воспитанница под защитой. Пусть даже она пока не понимает или не хочет понимать этой защиты, но Лепен не даст ей пропасть.
            А Сколер…с ним надо проститься. Кусок сердца. Вырвать с мясом эту часть своей души. Сколер, который пришел в Коллегию Палачей, был бледен и слаб, боялся крови. Он прошел долгий путь, а теперь, оказывается, этот путь не был прямым и ясным, как казалось всем. Это был лживый путь… и насколько он был лжив?
            У Регара ныло сердце, хотелось плакать, но он уже забыл, как это делают другие люди и не мог позволить себе слабости. Тишина за второй стенкой продолжала же угнетать.
            Ходивший за другой стенкой Лепен тоже не мог найти себе места, но он и не прикидывался спящим даже для себя, не видя в этом смысла. Он ходил из угла в угол, пытаясь понять, что он чувствует. Все эмоции смешались и пульсировали в голове, отдаваясь болью. Ему было обидно от того, что он сначала поверил в невиновность Сколера;  досадно от того, что Сколер подал прошение о переводе; злорадно, что прошение не было удовлетворено; трусливо от неизбежного; холодно от нехватки нежности той, подумать о которой он боялся, но которую жалел сейчас больше, чем себя и Регара.
            Лепен раз за разом клялся себе, что теперь он позаботится об Арахне так, как она того заслуживает, что он убережет ее от такой боли, которую она испытывает сейчас. Лепен, как человек деятельный, составил уже подробный план будущего.
            Первое – дождаться развязки со Сколером. Второе – дождаться пока Регар и Арахна переживут это. Сам он им поможет, а перенесет это все, мечтая о будущем. Третье – поговорить с Регаром, объяснить ему про свои чувства к Арахне и про нежелание быть больше в Коллегии Палачей. Четвертое – объясниться с Арахной. Пятое – запросить прошение о переводе из Коллегии Палачей…
            Это все легко было представить, но проблема начиналась еще в первом пункте. Развязка со Сколером! Со Сколером…
            Сколер, которого он ревновал к Арахне до фразы самого Сколера:
-Ты идиот, если думаешь, что я люблю ее больше, чем сестру.
            Сколер, который всегда был готов подменить его в невыносимом для Лепена клеймении.  Тот самый Сколер, который оттаскивал изрядно хмельного Лепена от дознавателя, такого же пьяного и задирающегося. Сколер тогда получил тоже тумаков, причем с двух сторон, но даже не заикнулся об этом…
            Лепен стиснул зубы и сказал сам себе негромко:
-Хватит. хватит думать о нем. Он мертв.
            И вылезла из глубин подсознания ядовитым пятном фраза того же «мертвого» Сколера:
-Ты брат мне…веришь?
            Лепен зажмурил глаза от вспышки головной боли, порожденной этим ядовитым пятном памяти и тяжело опустился на постель, жалея, что не может каким-нибудь криком или ударом по чему-нибудь выразить все свое состояние и остаться совершенно пустым.
            «Ты брат мне…веришь?» - вспыхнуло в голове снова, и Лепен тяжело повалился на бок, накрыл голову подушкой, спасаясь от собственной памяти под ее душной стороной.
            Арахна тоже лежала в постели, но она даже не разделась, а так и легла, в обуви и в уличной одежде. В последние сутки всякое приличие утрачивало смысл. В глазах не было слез, кажется, все, что можно было выплакать, она уже выплакала.
            А проблема от слез не ушла. И легче не стало. Только в глазах стало суше. Разум уже устал от  напряжения, но не собирался сдаваться. Он подбирал аргумент за аргументом, ища в памяти Арахны все какие-то обидные и неприятные моменты в общении со Сколером, в жизни.
            «Он не вовремя сдал мне отчет и я задержала свою сдачу Регару на сутки…за что и получила от него выговор», - первая мысль казалась уже достаточно обидной, но тихий голос совести – такой едкий, вдруг напомнил:
-А ты на черт поставлена была ответственной за это? Почему не добилась своевременной сдачи? Почему, если не могла добиться сама, не пожаловалась Регару?
            Арахна стыдливо поморщилась. Потому что забыла она сама про отчет. Это был первый раз, когда Регар доверил его ей, а она провозилась с чем-то и совсем забыла…
            «Он добавил в бульон тмин, зная, что меня от него тошнит», - Арахна нашла второй аргумент, но снова вмешалась совесть:
-Во-первых, ты тогда болела, и он просто приготовил для тебя бульон. Во-вторых, разве ты сама всегда учитываешь все пожелания и необходимости? В-третьих, Арахна, чтоб тебя, он первый раз в жизни вообще что-то готовил! Старался человек, перепутал… вспомни что-нибудь другое!
            Арахна попыталась вспомнить и, как ей казалось, вспомнила:
            «Он не дал мне потанцевать с тем брюнетом…» - дело было в день Королевского Гуляния. По всему городу были ярмарки, празднества. Арахна загляделась тогда на одного брюнета, впервые загляделась на кого-то, пораженная обаятельной красотой незнакомца. А когда он заговорил с нею, и вовсе была готова утонуть и в голосе его, и взгляде, но Сколер вмешался, появившись неожиданно, и увел Арахну прочь.
-Ты что творишь? – бесилась Арахна, - он заговорил со мною!  Это был такой шанс! Такой красавец и…я. Он пригласил меня на танец, а ты…
-Ты намного лучше, чем думаешь, - возразил Сколер. – А насчет твоего красавца у меня плохое предчувствие. Ара, клянусь Луалом, что никогда я не стану препятствовать никакому твоему выбору, но сейчас, лишь раз, послушай меня, прошу.
            Арахна тогда обиделась. Попыталась найти своего случайного красавца и не смогла. От этого обиделась еще сильнее.
-Только вот этот вариант тоже не подходит, - едко напомнила неумолкающая совесть, - ты того парня ведь нашла, а?
            Нашла, не поспоришь. На эшафоте. Его Лепен казнил за семь доказанных особенно жестоких убийств. Все жертвы были молодыми девушками, и, как сообщалось в деле Дознания (цитата глубоко врезалась в память Арахны): «Все жертвы шли с обвиняемым добровольно».
            А Сколер, узнав тогда про это, даже не упрекнул ее и не позлорадствовал.
            Арахна вспомнила об этом особенно ярко и слезы, непрошенные и, казалось бы, уже конченные, снова потекли по ее лицу. Благо, сейчас ей не перед кем было скрываться, и она могла плакать тихо и беззвучно.
            Впрочем, эта ночь была бессонной не только для этих троих. Авис – член Коллегии Судейства, все еще спорил с судьей, который должен был вести завтра суд над Сколером. Судья  был мудр, опытен и терпелив к другим. Но сейчас его терпение изменяло ему.
-Я просто прошу Дознание провести работу глубже, чем прежде, - убеждал Авис. – Я знаю этого человека, господин Дрейк и в то, что он заговорщик…
-Молодой человек, - Дрейк хотел уже спать, а этот юнец…ах, как он напоминал старому судье самого себя в молодости, но все же вызывал досаду, - дознание здесь не причем. Обвиняемый написал признание. Вы сами видели, что его никто не тронул.
-Но…
-А ваша личная привязанность только настораживает меня,  и я вынужден перейти к другим мерам. Еще одна ваша попытка вмешаться в следствие, и я сделаю так, что о деле вы будете узнавать только от городских бардов!
            Ответствовав так, Дрейк поднялся, преисполненный достоинством и вышел, оставляя Ависа в полном одиночестве.
-Абсурд…- сам себе сказал Авис, но стены не могли ему ни сказать слов поддержки, ни возразить ему…
            А Иас – влюбленная в Сколера кухонная работница, также отказывалась верить. Но если Ависом двигало чувство здравого смысла, а только потом дружеская привязанность, то Иас двигало чувство любви. А еще ощущение жизни под сердцем. Да, она была на малом еще сроке, и таила это как самый большой секрет, и даже Сколер не знал об этом, но Иас грело это чувство. Она верила в то, что у нее будет семья и ей не надо будет больше скрывать своей любви к Сколеру.
            Главное, чтобы он жил!
            Иас, услышав самые жестокие в своей молодой жизни слова, метнулась в свою каморку, собрала нехитрые сбережения, что удалось сэкономить от тихого жалования, извлекла из своей деревянной шкатулочки памятные два серебряных кольца от родителей и побежала, не помня себя, в Коллегию Дознания, прослышав когда-то давно, что за вознаграждение там можно увидеться со своими близкими…
            Только бедная девушка не подумала, что для того, чтобы увидеться, нужно иметь какие-то связи и знания о том, кому можно предлагать, а кому нет. если бы дежурство той ночью осуществлял бы Тален, то он бы просто выпнул ее из Коллегии и велел бы идти домой, не поднял бы даже шума.
            Но сегодня дежурство осуществлял Мальт,  у которого с утра было плохое настроение. Услышав от стражи о девушке, что желает повидаться с преступником, Мальт быстро сообразил для себя, что это – подельница осужденного и велел арестовать и ее.
            Иас даже пискнуть не успела, когда ее швырнули в комнату допросов, и велели ждать утра…она, дурочка, даже не поняла за что с ней так.
            А сам виновник всех бед, Сколер, не могу уснуть в камере. Он не боялся смерти, ему было досадно за то, что его близкие узнали о его прошении и, почти наверняка, поверили в то, что он заговорщик.
            Да, Сколер однажды в минуту гнева и слабости подал такое прошение и получил отказ, но в заговоре он не был виноват! Во всяком случае, вина его была без умысла. Да, он согласился на некоторую сделку и да, устыдился ее, попробовал рассказать Арахне, надеясь, что она подскажет ему, но, увидев ее испуг, принялся сочинять какой-то бред…
            И вот…как они там? Верят ли они обвинению? Хотелось бы проститься с ними. Хотелось бы рассказать про Иас, попросить присмотреть за нею. Сложно было не воспользоваться влюбленной приходящей девушкой, но все-таки и ей требовалось утешение…за это сколер не считал себя подлецом. Он не мог простить себе того, что не объяснился со своими близкими за прошение, за записку. Особенно за прошение. Им плевать на заговор – Сколер был уверен. Но прошение о переводе должно было уязвить их сильнее всего…
 
 
 
Глава 6.
 
Утром Регар и Лепен спустились в залу рано, Арахне удалось задремать под самый рассвет. И, словно дождавшись их пробуждения, Авис постучал в Коллегию Палачей. Лепен и Регар переглянулись – сегодня должен был состояться суд на Сколером, не в этом ли причина визита члена Коллегии Судейства?
            Оказалось, что не в этом.
-Ваша кухонная работница арестована, - задыхаясь от быстрого бега, выпалил Авис. – Я на минуту, чтобы сообщить.
-Иас? – не поверил Регар. – За что?
-Она пришла в поздний час в Коллегию Дознания и попыталась дать взятку, чтобы ее пустили к Сколеру. Там же ее и арестовали. К вам теперь закрепили новую обслугу, я узнавал.
-Какой заботливый! – фыркнул Лепен, которого понемногу начинала настораживать такая опека от Ависа.
            Авис не заметил издевки и ответствовал:
-Сегодня суд над Сколером. Вашу Иас, вернее всего, отпустят. Она не первая так срывается, наверное, у нее были чувства к Сколеру, вот и не выдержала.
-Спасибо, - кивнул Регар и Авис, имеющий на лице своем явные следы недосыпа, скрылся из Коллегии Палачей.
-Мне не нравится, что он так часто стал навещать нас. Печется, сообщает, узнает…- Лепен не скрывал внезапного приступа раздражения на визит Ависа. – Что он здесь забыл?
-Пока неважно, - Регар отмахнулся, а затем внимательно взглянул на Лепена, после же бросил взгляд наверх, в спальни. Спальня Арахны была еще закрыта.
-Ты, Регар, человек долга и чести, - угадал его мысль Лепен, и пришел на помощь, понимая, что Регару тяжело решиться на само предложение. – Но я думаю, что Арахне не следует знать про арест Иас. Вчера она…мы оба были грубы с ней. Девушка любила Сколера, а он любил всех. Мы на это указали и, боюсь, стали отчасти причиной ее срыва. Если же Иас не грозит кары, как сказал Авис, я думаю, что нет смысла сообщать Арахне про это происшествие. Она только будет винить себя.
-Может ли она узнать? – Регар снова взглянул на Лепена, взглядом благодаря за то, что он озвучил мысли самого Регара.
-Как? – Лепен пожал плечами. – Авису я скажу, чтоб молчал. Арахне скажем, что Иас не захотела больше служить там, где работал Сколер да и вообще, сомневаюсь я, что Ара вспомнит про Иас в ближайшее время. Сегодня суд…
            Лепен осекся, Регар кивнул, подтверждая мысль.
            Да, сегодня суд над Сколером. Суд, который, без сомнения, отправит на казнь палача. За заговор, да еще и против ближайшего друга короля наказание может быть только одним. По факту, Сколер уже мертв с момента признания, нелепого и странного, написанного собственной рукой, но чужого.
            Осталось лишь проводить его земную оболочку в последний путь.
-Я пойду на суд, - тихо сказал Регар. – Я должен быть там. Но вам…
-понимаю, - опередил Лепен и кивком подтвердил свое искреннее понимание.
            Когда Арахна спустилась, мрачная, но собранная – она тоже прекрасно знала, что сегодня за день, Регар уже ушел. Он всегда уходил рано, а сегодня ему особенно невыносимо было сидеть в Коллегии, которая уже опустела на одну голову.
-Представляешь, Иас оставила нас, - Лепен попытался заговорить беспечно, поприветствовав Арахну.
-Резонно, - она даже не усомнилась, - ей тяжело видеть место, где больше нет Сколера. Я сама хочу сбежать отсюда как можно дальше.
-Можем и сбежать, - предложил Лепен. – Сегодня…
            Он осекся, понимая, как глупо и возмутительно прозвучат его слова, любые, на самом деле, слова. Сейчас не время для жизни, сейчас для них всех время существования. Им надо научиться выживать без человека, который еще жив, но который, похоже, давно хотел отвернуться от них, который нарушил закон, что они охраняли.
            Им придется скорбеть о друге, ждать, когда зарастет эта рана, когда снова захочется улыбаться, если вообще удастся дождаться этого. Конечно, они есть друг у друга, им легче, но «легче» - это еще не снятие всех болей, нет. Это просто облегчение симптомов.
            Как палачи они прекрасно знали, когда для оставшихся в живых приходит настоящий момент скорби.
            Не тогда, когда тяжелые телеги, тревожно скрипят колесами, подвозя к месту казни преступников.
            И даже не тогда, когда прочитывается всей толпе собравшихся поглазеть приговор. И не тогда, когда сталь опасно звенит, опускаясь на шею, или натягивается веревка…
            А в тот только момент, когда отсеченная голова падает с глухим стуком на деревянные подмостки; в тот, когда тело в петле перестает трепетать; и в тот, когда костер заливают водою, и остается обугленное нечто…
            Вот именно тогда начинается скорбь. А до того момента в сердце человека живет маленький самообман, непостижимое «а вдруг», которое не имеет логического обоснования и живет лишь верой в чудо.
            А вдруг его не осудят? А вдруг казнь отменят? А вдруг придет помилования от короля? А вдруг…
            И когда уже нет жизни в преступнике, оставшийся живым его близкий, если таковой, конечно, имеется, осознает, что «а вдруг» не случилось. И опускается на его плечи горе. И тогда начинается настоящий отсчет скорби.
-Я сегодня хочу побыть одна, - ответила Арахна на невысказанное предложение Лепена. – Уж извини, мне не хочется компании.
            Она сама не знала, что ей хочется. Тяжесть уже наливалась в голове, порождала смутный туман, и не хотелось ничего. Отупение мыслей, состояние сна наяву, как при температуре, только без лихорадочного жара овладевало ею.
            Арахна кое-как запихнула в себя за завтраком пару кусков…сама не зная чего, вкуса ей не почувствовалось, и встала из-за стола, не обращая внимания на Лепена, который раздирался противоречиями. С одной стороны, ему хотелось, чтобы Арахна не разлучалась с ним, по крайней мере, сегодня, ведь и Лепен знал, что сегодня будет суд над Сколером, но с другой…
            Ему тоже было тяжело выносить сейчас компанию. Арахна или Регар нуждались в каких-то словах, а кто нашел бы их для Лепена? Он обещал себе быть сильным и заботиться о них, но кто мог бы позаботиться о нем самом?
            Ему требовалось время, чтобы собраться из осколков, но он не хотел, одновременно с этим, собираться и снова становиться сильным. Сила – это тоже тяжесть.
            Арахна же, набросив на плечи плащ, вышла из Коллегии Палачей и побрела, не особенно разбирая дороги, не понимая даже, куда в итоге хочет прийти и зачем. И непонятно, куда бы она пришла, когда бы вдруг не окликнули ее:
-Арахна, ты?
            Она не сразу сообразила, что зовут ее и повернулась на смутно знакомый голос, одновременно сообразив, что проходит мимо Коллегии Дознавателей. Впрочем, обладателя голоса, который уже приближался к ней, Арахна узнала – это был Тален, член Коллегии Дознания, показавший ей и Авису признание Сколера, кажется, даже сочувствующий им.
-Утра тебе, Арахна! – Тален дошел до нее. Он был также собран и утренне-мрачен. – Ну…далеко ты?
-Не знаю, - честно ответила Арахна. – Надо идти…куда-нибудь.
-Пойдем до Разъездной Коллегии, а? 
-Пойдем, - Арахна была удивлена до крайности, но покорилась Талену. В конце концов, ей некуда было идти, а дознаватель вряд ли не знал дороги, так что, наверное, имел причину, чтобы пригласить ее пройтись вместе.
            Они прошли некоторое время в молчании, затем Тален, которого, видимо, распирало от желания поговорить, выпалил:
-Мальт – скотина!
-Мальт? – растерянно переспросила Арахна, но вспомнила второго дознавателя, манерного и насквозь, тошнотворно добродетельного. – А…что случилось?
-Арестовал эту девку…- Тален щелкнул пальцами, - эту…Луал и Девять Рыцарей Его! Иас, во.
            Арахна остановилась так резко, словно налетела на невидимую стену. Она взглянула на Талена так, что тот вздрогнул, и спросила глухо:
-Иас? Наша Иас? Она арестована?
-А ты не знала? – удивился Тален и смутился. – Ну… она ночью пришла, попыталась дать взятку, чтоб ее к Сколеру пустили. Мальт ее арестовал, до утра допросов не вел. Она у нас вся изревелась. Ты не знала?
-Нет. Мне Лепен сказал, что Иас оставила наше место.
-Ну…это уж я не знаю, - Тален, кажется, жалел, что заговорил про этот случай. – Дура девка! Одним словом – ду-ра. Если бы я дежурил, то я бы ее пинками домой погнал, а Мальт – скотина! Не в первый раз такое, постоянно родственники приходят, просят, плачут, угрожают, монеты несут. А Мальт уперся, говорит, что, мол, пришла она к преступнику, который обвинен в заговоре, а значит – и сама она нечиста.
-Она его любит, - Арахна поежилась. Было не так холодно на улице, но холод, гнавший ее душу, шел изнутри.
-Знаю, - отмахнулся Тален. – Любит… мы ее допросили утром. Такие дела вообще разбираются в коридорах, обычно ограничиваются пинками и подзатыльниками. Но Мальт арестовал, а значит – получит она небольшое наказание. Только писанины развел!
-Что с нею будет? – спросила Арахна со страхом. – Ее же не…
-Да ты что? – Тален даже обиделся. – Приговор ей уже вынсели, в коридоре Судейства, говорю же! дело ничего не стоит. Получит пятнадцать плетей! Ну, учитывая, что она беременна, семь…
-Беременна? – Арахна снова обалдела. – Иас? От Сколера?
-Не, ну ты совсем…- Тален вздохнул, - Арахна, откуда я-то знаю, от кого она беременна? Это мне по протоколу знать положено. А на деле – знаешь, сколько этот Мальт мне новых бумаг дал для заполнения? Бр… как будто работы нет! Арестовал девку, а она дура просто. Ну помутилась рассудком, ну пришла, так не в первый раз у нас такое! А Мальт, все-таки…
-Наверное, от Сколера, - Арахна выдохнула, услышав, что Иас ничего не грозит и приговор уже вынесен. Снова зашагала. – Странно, почему мне не сказали…
-Ну…- Тален неопределенно пожал плечами, но распространяться не стал, хотя догадывался, что ей не сказали, чтобы она не переживала уж очень, и даже раздосадовался на себя – зачем он-то сказал? Догадалась о том и Арахна.
-Честно говоря, - Тален кивнул прохожему, - честно говоря, следствие над Сколером прошло быстро. Обычно заговорщиков трясут дольше, выпытывая…впрочем, ты сама знаешь.
-И я не горю желанием об этом говорить, - процедила Арахна, сворачивая от Указательной Коллегии в сторону Продовольственной.
-Но тут скоро Торвуд приезжает. На нас давление короны, - не унимался Тален, который как будто бы оправдывался. – Я пытался затянуть, но мне сказали, чтоб не смел…
-Мне все равно, - честно сказала Арахна. – А по поводу Торвуда, так не первый же заговор против него!
-Конечно, - с воодушевлением подхватил Тален. – Конечно же, не первый! Сейчас именно от его дипломатического таланта зависит, вступит ли Маара в войну. Говорят, он должен подписать мирный договор с землями Авьеры и тогда…
            Тален прервал сам себя, кивнув снова какому-то встречному.
-И тогда становится понятно, откуда идут все заговоры! От тех, кому выгодна война!
-Торговцев? – предположила Арахна. Она старалась избегать разговоров о политике, поскольку не особенно разбиралась в партиях, что разделяли двор. С одной стороны король, да будут дни его долги. С другой – брат короля, принц Мирас. Говорят, двор раздирали противоречия, понемногу опасались даже переворота в сторону принца, но говорили также, что и принц очень дружен и покладист с братом…
            Арахна считала, что для того, чтобы разговаривать о политике, нужно знать все стороны и все версии, а ее не было в жизни двора, да и вообще, палачей как-то не допускали. Регар немного знал, вынужденный участвовать в заседаниях Совета, но никогда не торопился распространяться на эту тему.
            Однако Арахна понимала, что Тален хочет поговорить с нею, возможно, не имея больше никого в собеседниках. Да и учитывая то, что Дознание не ладило с Коллегией Палачей, глупо было отрицать всякую возможность к сближению, ведь именно случай со Сколером доказал, что и среди дознавателей есть разные личности и даже сочувствующие!
            Обо всем этом Арахна думала быстро, но как-то остраненно. И была рада тому, что ей есть о чем подумать, кроме как о Сколере, суд над которым, должно быть, начался, и о дурочке Иас, что в любви, опьяненная страхом, рванулась в Коллегию Дознания…
-Торговцы? – переспросил Тален задумчиво.
-Ну…- Арахна смутилась, сочтя вдруг, что ее замечание сейчас не умнее поступка Иас, однако, решила, что объяснить она все-таки попробует. – Война – это не только смерть людей, это еще и нехватка продовольствия, припасов… то есть, все, что есть в земле, прежде всего, идет в армию, а простые люди, крестьяне и ремесленники, вынуждены перебиваться в голоде и обнищании. Тогда, например, за хлеб можно установить любую цену и народ будет скупать. А после…
            Арахна сама понимала лишь интуитивно, как наживаются на войне, да и была удивлена, что речь вообще зашла об этом и путалась, смущалась, но продолжала.
-Ценности, книги, монеты…все идет за хлеб. Люди хотят жить, есть. Я не думаю, что когда мать смотрит в глаза голодному ребенку, она пожалеет какое-нибудь фамильное кольцо за возможность его накормить.
            Закончив, Арахна ожидала, что он сейчас рассмеется, но Тален не только не рассмеялся, но и всерьез задумался.
-Хорошо мыслишь, - признал дознаватель. – Знаешь, правда, хорошо.
-Хорошо для палача, - фыркнула Арахна.
-Зря смеешься, - не одобрил Тален, - у нас ученики, когда появляются, мы называем их Воробышками. И вот сидит передо мной вчера один такой Воробышек. Глаза честные-честные, взгляд аж сияет, а мысли ни одной в уме и нет. Я ему и так, и эдак распинаюсь, а он сидит и моргает. И мыслить не хочет…
            Они дошли к Разъездной Коллегии, но Тален остановился, желая закончить разговор с Арахной.
-Арахна, мы не идиоты, как бы вы там ни считали. Мы примечаем, видим… да и Регар всегда отзывается хорошо о тебе. Не думала поменять Коллегию?
-Чего? – Арахна даже рассмеялась, нервно, и почти что истерично. – Поменять Коллегию?!
 -На нашу, - Тален был серьезен. – Нам нужны люди. Хорошие люди, что знают долг. А то, что мы не ладим с вами, так мы ни с кем особенно не ладим. Даже между собой, вон, на Мальта посмотри!
-Нет, - Арахна покачала головою, - каждый должен быть на своем месте. Я состою в Коллегии Палачей и хочу остаться в ней.
            Она представила, как Сколер ходил и писал прошения о том, чтобы его перевели из одной Коллегии в другую, а ей вот так просто предлагали! И она не хотела, а он желал того. Судьба, плетенная Луалом и Девятью Рыцарями Его, умела улыбаться и шутить.
            Арахна легко отказывала тому, чего желал Сколер. Это снова резануло где-то внутри холодом. Арахна повторила:
-Нет. Я останусь в своей Коллегии.
-Почему? – удивился Тален. – Куда ты вырастешь там? Даже если ты станешь главою, вместо Регара – это вершина, а у нас…
-Я сказала, что не хочу! – Арахна ответила уже жестче. – И вообще…мы пришли.
            Она махнула Оллейну, приветствовав его, и, не прощаясь с Таленом, в странных чувствах, повернула и пошла в обратную сторону.
            Ей было очень странно внутри. С одной стороны, предложение и неожиданная похвала польстили даже, о чем не хотелось признаваться даже самой себе, но с другой – напугали. Неужели ради этого, ради перехода, Сколер готов был унижаться, подавая прошение, а получив отказ, вступить в заговор? Ради чего? Смена одного на другое, смена, которую можно было получить вот так, лишь немного сблизившись и немного поразмыслив?
            Да если бы Сколер честно пришел к Регару, сказал, что хочет уйти, разве не отпустил бы его Регар? Разве не посодействовал бы?
            Если бы Сколер пришел в Коллегию Дознания, или просто стал бы пытаться завязывать какие-то общие связи, которые, как не избегай, все равно завязывались, ведь не только казнила Коллегия Палачей, но и пытала, по приказу Дознания…разве не нашлось бы там кого-то, кто заметил бы рвение Сколера?
            Сколер не был идиотом, но почему же поступил именно так, как поступил бы идиот? Арахна шла, снова не разбирая дороги, но на этот раз она злилась. Злилась на Сколера, который влез сам на эшафот, подставил голову под топор, когда мог избежать всего!
            Когда мог избавить бы и их от боли и разочарований в одном из близких.
            Арахна влетела в Коллегию Палачей так резко, что заставила даже вздрогнуть задремавшего в кресле Лепена – он ожидал возвращения Регара из Судейства, возвращения с новостями, которые уже знал, но сидела в его душе лживая надежда «а вдруг».
            И тут, взглянув на него, Арахна вдруг вспомнила еще кое-что и спросила:
-Что с  Иас?
-Она оставила…- начал спросонья Лепен, но заметил, как Арахна смотрит на него. С какой ненавистью и сдался, - она арестована. Авис сказал утром. И…
            Он хотел сначала сказать «мы с Регаром», но, подумав, решил, что лучше ответит один:
-И я решил, что лучше тебя не тревожить.
-А  не встревожена, - ответила Арахна. – Я просто снова разочарована. Если ты можешь скрыть от меня это, то, кто знает, что ты еще можешь скрыть? Похоже, Сколер только начал разрушать наш мирок…
            Арахна попыталась пройти мимо, наверх, гордо хлопнуть дверью своей комнаты и переживать ожидание в одиночестве, но Лепен перехватил ее руку, развернул к себе:
-Стой, Ара! Ара, Луалом молю, стой!
-Ну?
-Ты не…прости. Я ничего, клянусь, Ара, ничего от тебя не хотел скрывать. Я только переживаю. Я…нам достается в последние дни. Я не хотел. Я не знаю, что будет, но Авис сказал, что ничего уже не произойдет страшного и я решил, что не стоит тебя…
-Ничего не будет, - подтвердила Арахна. – Её ждут семь ударов плетью. Это больно. Это унизительно, но это не смертельно. Должно было быть пятнадцать, но она ждет ребенка.
-Ребенка? Семь ударов? – теперь Лепен потерялся совсем. Он не мог понять, откуда у Арахны такие подробности.
-Думаю, ребенок от Сколера, - продолжила Арахна.
-Откуда ты…- начал, было, Лепен, но осекся, и выпустил руку Арахны, услышав, как открывается дверь. Без стука. Значит, Регар.
            Лепен обернулся к дверям. Арахна тоже обратилась в слух, напряглась изнутри, чувствуя, как колотится лихорадкой сердце.
            Регар был мрачен и сер. Его лицо, покрытое морщинами, не скрывало болезненной скорби, да и само лицо больше было застывшей маской, чем чем-то живым.
            Увидев их, Регар обвел невидящим взглядом Арахну и Лепена и промолвил голосом, от которого что-то оборвалось и перекувырнулось липкое и скользкое в желудке:
-Всё.
            И рухнул в кресло, закрыв лицо руками.
***
            Они знали, прекрасно знали, что так будет, но растерялись, когда услышали страшное подтверждение своему знанию. Арахна обняла себя за плечи – ее изнутри пробрало от холода, Лепен сцепил зубы, чтобы не выдать стона, того досадливого стона, который мог означать лишь одно: «Сколер, чтоб тебя, что же ты наделал?!»
            А Регар так и сидел, беззащитный совершенно и уничтоженный, в кресле.
            Сколько они так просидели? Когда раздался следующий стук, являя печального и такого же растерянного Ависа, который хоть и не был судьёй над Сколером, но скорбел над его участью, успев привязаться к нему и ко всей Коллегии Палачей.
            Авис хотел сказать что-то, но взглянул на обмершего Регара, на Лепена, что пытался быть сильнее себя и на Арахну, что застыла мраморной статуей и слова застряли в его горле, потеряв всякий смысл.
            В молчании он вынул из кармана тот предлог, что привел его сюда – роковые списки. Казнь Сколера была назначена на вечерний час. Снова эта спешка! Спешка, которой способствовал сам король…да будут дни его долги, желающий доказать своему другу – герцогу Торвуду, что никто не уйдет от наказания, если пожелает ему смерти.
            В этом списке было еще одно имя. Иас. Дурочка, попавшаяся ночью, должна была получить свое наказание вдали от толпы, когда как Сколер должен был быть казенным на городской площади.
            Иас предназначались удары плетью и свобода. На самом деле, такие случаи бывали часто, просто Мальт проявил самую цепкую принципиальность и не пожелал снизойти к несчастной девчонке, решил, что и за глупость надо покарать.
            Авис растерялся, не зная, кому отдать два дела. Он не знал, кто будет карать Сколера, но спросить было бы чересчур.
            Регар угадал заминку и, отняв руки от лица, почти что вырвал оба дела из рук Ависа. Одно отложил себе на колени, боясь коснуться, а другое пробежал глазами, негромко сказал:
-Иас. На сегодня плети. Семь ударов.
            Арахна, не промолвил и звука, протянула руку за вторым делом и исходила она сразу же из нескольких потоков внутренних и внешних причин.
            Причина первая – как женщина, Арахна все равно била не так сильно, если бы за дело взялись Лепен или Регар. Вторая причина – невыносимо было бы ей наблюдать за казнью Сколера, ведь если бы она была свободна, то вынуждена была бы пойти, ведь они друзья!
            Но Арахна понимала, что не вынесет. А отказаться, сбежать…это подло. Лучше укрыть свою трусость за занятостью.
            И она взяла дело Иас, скрывая от самой себя еще одну причину: прощание со Сколером. Вернее всего, Арахна встретит его в коридорах Дознания, может быть, ей удастся в последний раз взглянуть на него и запомнить его живым. Когда как и Регар, и Лепен увидят и запомнят его уже мертвым.
            А она, не видя казни, сбежав от нее, сможет думать, что той казни не случилось и Сколер жив, ведь Арахне не будет дано увидеть его тело! Тела казненных сжигались за городской чертой сразу же…
            Они сидели еще в молчании, не зная, что делать и как себя вести, кому и что сказать. Лепен попытался приобнять Арахну, утешить, но она то ли случайно, то ли нарочно отстранилась от него и молча, в полной скорби, вышла из Коллегии первой, как будто бы не нашла больше воздуха.
            Авис, почувствовав себя лишним, вышел следом, но не застал уже Арахны, которая свернула, не пожелав идти прямо, через проходы между Коллегиями Дознания и Судейства. До службы были еще часы, которые будут одновременно быстро лететь и тянуться невыносимо.
            Арахна сама не знала точно, куда идет, но ноги вели ее так, как будто бы она прекрасно знала – куда. И вскоре дорога привела Арахну к Разъездной Коллегии, где она, прислонившись спиною к лавчонке, где принимал обычно Оллейн, прислонилась и попыталась остаться незаметной, и сразу же была, конечно, замечена.
            Оллейн удивился, увидев ее такой, вспомнил, что слышал о Сколере и суде и догадался о причине. Крикнув, чтоб его подменили, он вышел к Арахне и отвел ее через заднюю дверь лавчонки в свое небольшое логово, где можно было побыть немного в тишине в перерывах между приемами жалоб и заказов транспортных средств.
            Арахна не сопротивлялась. Тяжело сев на низенький пуфик, который служил скорее подставкой для ног, чем настоящим креслом, она спросила:
-Выпить есть?
-О…- Оллейн вздохнул, укрепляясь в том, что все очень плохо, но, не споря и не пытаясь вразумить, залез в один из сундучков стола, извлек плотную фляжку, обшитую кожей, и налил Арахне полный стакан крепкого вина.
            Она взяла его дрожащими пальцами и залпом осушила. Ее крепко сморщило, и Арахна даже дернулась, но вот дыхание ее выровнялось, и она задышала спокойнее. Оллейн налил второй стакан и снова подставил к ней.
-Совсем плохо?
-Казнят…- прохрипела Арахна, внутри которой бушевал пожар. Ей казалось, что по ее горлу идет сейчас огненный поток, вот он опускается все ниже и ниже и оседает, приятно расходясь теплом, где-то в желудке.
-Кто будет? – деловито спросил Оллейн.
-Регар.
-У него рука верная…если и меня будут казнить, то я бы хотел, чтоб это был Регар.
            Оллейн попытался пошутить, но это было не самое удачное место и время для шутки. Арахна тяжело взглянула на него и ясно выдохнула:
-Пошёл ты! – после чего резко поднялась и, придерживаясь за стену, вышла из кабинета и Разъездной Коллегии, готовая расплакаться в любую минуту, стоило бы только найти малейший повод. Но повода не нашлось до самого пути в Коллегию Палачей. Арахна даже нарочно попыталась сцепиться с каким-то дознавателем, но тот лишь вытаращился на нее и испуганно зашагал прочь, оглядываясь на нее.
-Воробышек, - Арахна вспомнила, как назвал новеньких Тален, и ей стало смешно. Ей показалось, что это будет оскорбительно, и она крикнула в спину удаляющемуся дознавателю. – Воробышек! Ну лети, лети…
            Однако хмель не взял ее. В голове немного стучало чем-то непривычным, но тепло из желудка не уходило, не расходилось по коже, и все еще было холодно! Да и соображала Арахна, вернувшись в свою Коллегию так, как прежде.
            А Регара уже не было. Лепен собирался. Он застегивал плащ палача с вышитой эмблемой – скрещенные меч и топор и, увидев Арахну, остановился, не рискуя, как будто бы, застегнуть плащ до самого горла, как того требовал протокол.
-Регар хочет подготовиться заранее, - Лепен словно бы оправдывался, - я…у тебя Иас.
-Верно, - Арахна прислонилась к лестнице спиной, и смотрела на Лепена, зная, что должна что-то сказать, но ей не хотелось говорить. Она вдруг подумала, что было бы прекрасно, если бы они общались лишь только тогда, когда хотели, а в остальное время голоса  у них бы не было…
-Я знаю, что мне надо что-то сказать, - признался Лепен, - но я не могу найти больше слов. Мне больно.
-И мне…- подтвердила Арахна. – Знаешь, Леп, ты уже много сказал. С самого ареста, с самого начала ты поддерживал меня и Регара. Теперь, если позволишь, я скажу.
            Лепен отошел от своего места, приблизился к ней, разглядывая ее лицо. Что-то было в ней не так. Что-то изменилось и, возможно, безвозвратно.
-Сегодня день нашей скорби. Мы сегодня теряем нашего друга. Но сегодня наше испытание, как палачей. Регар всегда учил меня, что долг – превыше всего. Закон главенствует над всем . сегодня мы казним преступника и это важнее. Этот человек был нам другом, но дружба – это еще не все. Сегодня день скорби, но мы преодолеем это…
            То ли вино, то ли момент, то ли еще что-то подействовало на Арахну, взывая ее душу к сентиментальной уверенности, но она протянула ладонь к Лепену и тот переплел ее пальцы со своими и осторожно пожал, закрепляя переплетение.
-Надо идти. снова идти, - Арахна высвободила ладонь и, не глядя больше на Лепена, поднялась в свою комнату, где принялась облачаться в одежду своей Коллегии. Вообще – это было необязательно, особенно, если учесть, что в этом виде ее никто, кроме пары-тройки дознавателей, судьи и Иас не увидит – наказание для дурочки не публичное. Но она знала, что и Регар и Лепен облачились сегодня так, как должно, и ей хотелось разделить это с ними.
            Плотные брюки, блуза на шнуровке к самому горлу, ремень с многими крючками, куда можно прикрепить перо, складной нож, веревку и еще пару мелочей, перчатки, прилегающие к рукам второй кожей, высокие сапоги с тяжелым каблуком, плащ....все черное, отливающее лишь жемчужно-белым знаком Коллегии – скрещенные меч и топор.
            Арахна глянула в зеркало, пытаясь вспомнить, когда в последний раз одевалась по форме и не вспомнила. Собрала волосы в тугой хвост,  перехваченный гибкой лентой,  припудрила лицо, чтобы скрыть круги под глазами и ужасную бледность, и, теперь уже не глядя на себя, вышла вон.
            Лепен уже ждал.
-Ара…- он осекся, увидев ее облачение, - но зачем? Ты же не…
-Сегодня все должно быть так, как надо, - ответила она и оба вышли из Коллегии. Лепен попытался заговорить с Арахной, не желая отрываться от нее, но она покачала головою:
-Регар тебя ждет.
            И Лепен сник. Арахна направилась к Дознанию уже одна. Доложила, кто она и куда идет и ее провели в комнату ожидания, чтобы она могла встретить преступницу. Сюда приводили осужденных и передавали их либо близким, либо палачам, либо судьям.
            Арахна нарочно пришла раньше и не прогадала. Меньше чем через четверть часа тревожного ожидания, ненавистно громкого сердечного стука открылась дверь, обитая железом, и был введен…не ее, но все-таки преступник.
            За несколько дней Сколер превратился совершенно в другого человека. Он осунулся, побледнел и даже позеленел. Его лицо стало походить на лицо смертельно больного, впрочем, угадывалось верно «смертельно».
            Ввел его Тален.
-Привет, Арахна, - поприветствовал он. – Вот, твой пленник.
-Я не казню его, - покачала головою Арахна, пытаясь изгнать из своего голоса слезы. – Я за девушкой.
-Нет? – удивился Тален и пожал плечами, а потом вдруг взглянул на Арахну, перевел взгляд на Сколера и спросил: если я вас оставлю на пять минут, скажем, ничего не случится?
-Слово палача, - Арахна благодарно взглянула на Талена, который, в самом деле, показался ей благородным человеком. И неважно, что был он дознавателем.
            Смущаясь, Тален бочком протиснулся в коридор и прикрыл (хоть и не до конца, но здесь сложно его винить) дверь.
            Арахна думала, что взглянув на Сколера, скажет, сколько он принес горя и печали, что выскажет ему обо всей своей боли и разочаровании. Но сейчас этот человек не был Сколером. Это была лишь какая-то тень от него прежнего.
-А ты зачем? – Сколер сам нарушил молчание. Он заговорил так, словно они по работе только вот встретились, и не было между ними никакого преступления и заговора.
-За кем, - поправила Арахна. – Иас…твоя ненаглядная Иас, оказывается, сошла с ума, помутилась, рванулась, узнав о тебе, в Дознание, попыталась сунуть взятку и была поймана.
-И что с ней будет? – казалось, Сколера мало тронула судьба девушки, и он только искал предлога к разговору.
-Приговорена к пятнадцати ударам, - ответила Арахна, пытаясь быть спокойной и не без мстительности добавила, - но сокращено до семи. Из-за беременности.
-Чьей беременности? – тупо переспросил Сколер, глянув с подозрением на Арахну.
-Идиот. – фыркнула она. – Иас носит ребенка.
-Моего? – продолжил Сколер.
-Мне неизвестно! – огрызнулась Арахна. – Мог бы быть отцом семейства, или прежним собой, если бы не предал!
            Сколер неожиданно тихо улыбнулся и, взглянув на Арахну самым ясным взглядом, спросил тихо:
-Так ты думаешь, что я предал?
            Арахна чуть не задохнулась от ярости:
-Мы видели твое признание! Ты…
-Это только бумага, - отмахнулся Сколер. – Это неправда. И правда, впрочем, тоже.
-Ты подал прошение о переводе в другую Коллегию, - именно это оскорбляло больше всего. – Ты…скажешь, тоже только  бумага?
-Нет, - возразил Сколер спокойно, - прошение было, да. Минута слабости.
-Это и есть предательство.
-Это неизбежность, - Сколер был удивительно равнодушен. Казалось, что он ведет неспешный разговор, а не последний в своей жизни диалог. – впрочем, моя смерть справедлива.
-Замолкни! – Арахна не могла этого выносить. Она думала, что Сколер будет рыдать, что и сама она будет рыдать, а он начал вести странные речи, начал говорить что-то невразумительное и был до тошноты спокоен.
            Конечно, как палач, он слишком хорошо был знаком со смертью и не имел права бояться ее.
-Ты ненавидь меня, - посоветовал Сколер, словно речь шла о чем-то обычном. – ненавидь и тебе будет легче.
-замолкни!
-Ара…- позвал ее Сколер, словно «замолкни» было не к нему, - ты возьми прядь моих волос, передай их Иас на долгую память и…скажи ей, что мне жаль, что ли.
            Арахна невольно взглянула на Сколера и увидела, как он протягивает ей темно-каштановую прядь волос, перевязанных ниткой.
-Пожалуйста, - взмолился он, и впервые проскользнуло в этом предсмертие.
            Из коридора донесся судорожно-фальшивый кашель Талена, а в следующее мгновение он ввалился в комнату и сделал страшные глаза. Арахна цепким движением схватила прядь, протянутую Сколером, и постаралась не смотреть на него, сделать вид, что они вообще незнакомы.
            А в комнату уже входил Мальт. Решив опередить его неприятную манеру вести диалог, Арахна начала с возмущения:
-Это не мой преступник, господин дознаватель.
-Разумеется, не ваш, - Мальт даже не оскорбился. – Я не знаю, почему господин Тален не может спрашивать о том, какой палач и за кем пришел. Ваша обвиняемая сейчас будет, ей оформляют приговор судья Авис.
-Авис? – переспросила Арахна, не зная, радоваться ей тому, что ее уединение нарушит знакомый ей человек или нет.
-Разумеется, Авис, - с раздражением ответил Мальт, - только по его участи такие дела!
            И уже другим тоном сказал талену:
-За осужденным Сколером прибыли палачи. Выведите пленника на двор.
            Тален медленно приблизился к Сколеру, пихнул его, призывая подняться, Сколер взглянул, поднимаясь на Арахну, а та отвернулась к стене, словно ее тут вообще не было, все лишь только ее тень – случайный гость.
-Луал и Девять Рыцарей Его! – крикнул, храбрясь, Сколер, и за ним и Таленом закрылась тяжелая железная дверь. Арахна не поворачивалась, чувствуя на себе взгляд Мальта. Ей не хотелось поворачиваться и говорить с ним, к тому же, она подозревала, что не услышит ничего хорошего.
-Палачи казнят палачей, похвально! – Мальт не заставил себя долго ждать и даже издевательски зааплодировал. Арахна проглотила это. Но Мальт не унимался: - как слуга закона, я одобряю тот факт, что даже дружбу ваша Коллегия не ставит выше, чем закон.
--Следите за собой! – Арахна не удержалась и круто повернулась к Мальту. – Вы, следите именно аз собой!
-А я слежу, - спокойно ответил он и глаза его блеснули хищноватым блеском, - вы ненавидите меня за то, что я арестовал эту девку? Эту Иас?
            Арахна промолчала. Это было ответом.
-Но протокол показывает необходимость задержания, - продолжил Мальт. – Я просто делал то, что должен делать. Именно за это меня и ненавидят. Тален взбесился, что я добавил ему писанины? Но мы получаем жалование за эту писанину. Я арестовал ее, да. Но если бы она оказалась подельницей? Или фанатичкой? Или просто нанесла бы непоправимый ущерб кому-нибудь из дознавателей? Да и сама мысль о взятке…это нехорошо.
            Арахна не находила слов к возражению и это бесило больше всего. А Мальт, кажется, не собирался останавливаться.
-Вы, палачи, жалуетесь, что вас не любят, боятся и презирают…а по мне, больших лентяев и сыскать нельзя! Все, что вам нужно, карать, а кары происходят не каждый день. У вас нет конкуренции. У вас нет вступительных испытаний и долгого обучения. Перспектив, конечно, тоже нет…
            Мальт усмехнулся.
-Но я, чтобы стать дознавателем, выдержал десяток экзаменов и аттестаций. Я доказывал, что могу служить закону. Другим, конечно, везет, как Талену, который попал в служение закону только благодаря отцу и теперь ноет от того, что ему на заполнение принесли пару бумаг! Или как тем, кто растет в будущей Коллегии…
            Последнее, без сомнений, было открыто про саму Арахну. Она побледнела так, что даже пудра не спасла ее от бледности.  Он издевался над нею открыто и без тени сожаления и сочувствия и был вправе издеваться, насмехаться и говорить горечь неожиданной правды.
-вы…- она набрала полную грудь воздуха, но не нашла ничего лучше, чем сказать. – вы отвратительный…человек!
-Красноречиво, - похвалил без тени серьезности Мальт, но снова, прерывая волнение в комнате, открылась тяжелая железная дверь и ввели перепуганную Иас.
-Его казнят, да? – сразу же, с порога крикнула она, попыталась вырваться из железной хватки дознавателя, но потерпела неудачу, тоненько заскулила.
-Осужденная Иас, - заговорила бесцветным голосом Арахна, жалея о том, что не может на пару минут потерять все чувства и унять бьющееся сердце, - я ваш палач. По приговору Коллегии Судейства…
            Иас взвыла и упала на колени, прямо на холодный каменный пол. Дознаватели принялись поднимать ее.
-Что за драма…- проворчал мальт и это придало Арахне сил. Она рявкнула:
-Замолкни!
            Иас покорно замолчала, как по магическому вмешательству и, испуганно глядя на Арахну, тоненько затряслась.
-По приговору Коллегии Судейства, - Арахна говорила твердо. Не сводя взгляда с Иас, угрожая ее этим же взглядом и прожечь, если та еще раз позволит себе истерику в присутствии всех этих людей, - вы, Иас, кухонная работница, обвиненная в попытке дать взятку члену Коллегии Дознания, приговариваетесь к пятнадцати ударам плетью без публичного освещения в Коллегии палачей. Учитывая подтвержденную Коллегией Целителей вашу беременность, Коллегия Судейства смягчает наказание с пятнадцати до семи ударов плетью в Коллегии палачей без публичного освещения. Иас, вам понятны мои слова?
            Иас оцепенело кивнула.
-Приговор будет исполнен сегодня до восьми часов вечера в Коллегии палачей. От Коллегии Палачей, исполнителем наказания являюсь я – Арахна, заместитель главы Коллегии. От лица Коллегии Судейства присутствовать будет судья, вынесший вам приговор…
            Арахна коротко кивнула незаметно скользнувшему Авису.
-Авис, член Коллегии, младший судья. От лица Коллегии Дознания…- Арахна с трудом удержала рвущееся проклятие, - присутствовать будет дознаватель первого уровня – Мальт. Представители Коллегий, вам ясны мои слова?
-Да, - коротко кивнул Авис, взглядом пытаясь угадать, что сейчас чувствует Арахна. Но она оставалась непроницаемой.
-Разумеется, - отозвался с покладистой готовностью Мальт.
-Уважаемые представители, вам запрещается вмешиваться в процесс наказания, давать какие-либо комментарии насчет наказания или личности осужденной.
            В принципе, можно было и без этих формальностей, но Мальт требовал их, начал первый и Арахна теперь от души хотела утопить его в бюрократических истинах. Авис только хлопал глазами, а Иас, не присутствовавшая раньше в таких обществах, подумать не могла, что что-то идет не так, как раньше.
-Запрещается прикасаться к орудиям кары, к осужденной и к палачу, приводящему исполнение приговора в действие…- Арахна сглотнула. Неожиданно она услышала шум скрипящих колес при дворе. Такие колеса были только у телег, что везли в последний путь осужденных.
            Нетрудно было догадаться, кого они повезли сейчас…
-Вам понятны мои слова? – выдавила из себя Арахна, но пропустила мимо слуха «да» и «разумеется».
-После исполнения наказания осужденной запрещается вступать в контакт с кем-то в течение суток, покидать город в течение месяца и вступать в какие-либо союзы, объединения, носящие религиозный, политический или какой-либо еще характер в течение полугода. Вам понятны мои слова, осужденная?
-Да, - Иас уже дождаться не могла, когда, наконец, произойдут эти семь ударов. Все эти оформления, зачитки – все это длилось вечность, а, между тем, где-то был Сколер, который, верно, проводил последние минуты своей жизни и, конечно же, думал о ней, о Иас. Дурочка жалела, что не сказала ему про ребенка, что он обязательно будет походить на Сколера, на своего отца, жалела она и о том, что не рассказала Сколеру про ту наглую ложь, что пыталась ей навязать Арахна вместе с Лепеном…
-Представители Коллегий, вам надлежит в течение суток пождать жалобу о пересмотре наказания или какое-либо другое прошение, сомнение в правильности нанесенного наказания в Коллегию Судейства и Коллегию Палачей.  Представители, вам понятны мои слова?
-Ара, понятно, - Авис раздражался. В такую минуту, в такой день Арахна вдруг развела шутовской балаган никому ненужных формальностей.
-разумеется, - повторил все такой же покладистый Мальт.
-Есть ли замечания, вопросы или иные фразы у осужденной?
-Нет.
-Ара, зачем ты…- вступил, не выдержав, Авис, а Мальт широко улыбнулся.
-Есть ли замечания, вопросы или иные фразы у представителей?
-Нет, Ара, пойдем уже и покончим с этим!
-Разумеется, нет.
-Тогда, осужденную и представителей прошу последовать за мной, в Коллегию палачей для исполнения наказания…
            Арахна спиной чувствовала недоумевающий взгляд Ависа, кожей – испуг Иас, ненависть, которую девушка даже не пыталась скрыть, ведь Арахна отняла всякую возможность для Иас увидеть в последний раз живого Сколера. И только один Мальт усмехался, довольный происходящим.
            Пересекая двор, Арахна едва заметно вздрогнула, как будто бы ветер коснулся ее, но то был не ветер, а четкое осознание, ступившее в ее разум. Если учесть скрип телеги, путь до площади…
            Примерно через полчаса станет меньше на одно живое сердце в Мааре меньше. Начнется настоящая скорбь.
            Какие-то жалкие полчаса! Три раза по десять минут. Полчаса, за которые не успеешь даже собрать отчет за сезон. Полчаса, которые они тратили на завтрак в среднем. Полчаса…
            Иас снова начала всхлипывать, видимо, понимая, что «а вдруг» не произойдет и тот, кого она любила, потеряет жизнь свою, а она этого не увидит. Арахна же выбрала не видеть сознательно, а за Иас выбрали. Собственная глупость ее и выбрала, если честно, но иас не могла винить себя, и винила всех вокруг…
***
            Когда-то давно Солдатская Коллегия сообразила, что наказывать проштрафившихся солдат можно очень просто – отправить их в Коллегию Палачей и дело с концом, пусть помогают карать. Как правило, после такого пребывания и помощи палачам солдаты возвращались послушнее. Конечно, не так много нужно было и помощников, но зато почти всегда была очередь, двигаясь по которой можно было найти солдата, который проштрафился еще год-полтора, а то и два назад и ожидал своей отработки в Коллегии Палачей.
            Словом, эти помощники так быстро сменяли друг друга, что все палачи, кроме, пожалуй, Регара, даже не пытались запомнить их имена, но этот помощник невольно запомнился Арахне. Во-первых, он был здесь уже не в первый раз, во-вторых, его явно воротило от места, где он находится.
            Да и сам он смотрелся слишком странно в этом песте. У него была, что называется, поэтическая наружность. Мягкие черты лица, золотистые кудри, обрамляющие лицо, этакий романтичный насквозь герой, который весьма нелепо выглядел в мрачной подземной комнате.
            Да и сам он был неумелым, нелепым. Прикрикнуть на него было жалко, но раздражала эта нелепость!
            Арахна спустилась в подземные комнаты первая. здесь, в первой же зале, называемой между собой «гостевой», обычно и проходили многие наказания из числа тех, которые предстояло теперь вынести Иас.
            Помощник с поэтической наружностью уже ожидал, зная, что сейчас ему предстоит присутствовать (кажется, даже впервые), на этой процедуре.
            Арахна остановилась у специального постамента, который больше всего походил на стол, крепко стоявший посреди этой «гостевой» залы с той только разницей, что «стол» этот имел множестве металлических креплений и, как знали уже палачи, легко раскладывался на более обширную конструкцию, позволяющую разместить при необходимости, человека три-четыре.
-Осужденная Иас…- голос Арахны невольно дрогнул, она представила, как Регар произносит эту же фразу Сколеру, как, на глазах у всей скучающей городской площади называет его «осужденным». – Ваше наказание вы получите здесь.
            Иас нервно сглотнула. Арахна ее прекрасно понимала. «стол» выглядел устрашающе, здесь проводились и более жестокие наказания и даже показательное дознание, но это ничего…
            Кажется, впервые за весь вечер Иас перестала думать о Сколере, которого вот-вот должна была потерять, который смутил весь ее мир, перевернул сначала своей любовью, а потом своим предательством, и задумалась о своей участи. Для Арахны же было все наоборот. Она уже столько раз проделывала все это наказание, что ее мозг отказывался сосредоточиться на каре и мысленно пытался увидеть ту самую площадь, эшафот, телегу, что скрипела где-то совсем уже близко…
-Укладывай, - грубее, чем следовало, досадуя на все вокруг, бросила Арахна и помощник, которому и назначался этот приказ, неловко, смущенно, уложил дрожащую Иас на постамент. Иас закрыла глаза, готовая к самому худшему, Арахна заметила, как по ее лицу блестят дорожки слез.
-На живот, - Арахна не могла отогнать от своих мыслей видение скрипучей телеги, площади…Регара и Лепена, облаченных в полный костюм.
            Мальт хмыкнуло, пока помощник переворачивал Иас, распутывал узлы тугого платья и, смущаясь, спускал ткань до пояса.
-Ремни! – глухо приказала Арахна, и помощник дрожащими руками принялся затягивать ремни. Проблема была в том, что ремни были рассчитаны в среднем на более плотные комплекции и ремень либо болтался, либо не застегивался.
            Арахна не выдержала и оттолкнула неумеху, после чего сама завязала ремни, пообещав себе точно выкинуть в самое ближайшее время этого нелепого идиота.
            Ее руки действовали по заученному, а мысли метались.
            Вот эта телега останавливается. Солдаты выводят из нее Сколера. Он так бледен…прядь его волос все еще жжет карман самой Арахны.
            Нет, вот она реальность… поднесенный медный таз с раствором, деревянная рукоять обжигает ладонь, рука вспоминает захват. Надо бить правильно, самой плетью, а не рукоятью, рукоять ломает кости осужденного, а еще причиняет вред руке для самого палача.
            Палачи мрачны. Регар делает вид, что Сколер – это всего лишь такой же преступник, как и все, как и другие. Лепен жадно вглядывается в лицо друга, который уже, по факту, мертв. И нет никакого «а вдруг». И нет ничего, кроме желания понять: как?
            Арахна отводит руку под правильным углом, чтобы не выбить и себе сустав. Это кажется, что наносить удары с помощью какого-нибудь хлыста, плетки или чего прочего легко. Но после первого рука, с непривычки, может начать гудеть. Недаром, когда карать ударами надо многих, палачи меняют друг друга через десять-пятнадцать ударов.
            Руки – рабочий инструмент палача. Твердая рука – легкая смерть. Верность в руке – милосердие. Палач с дрожащей или больной рукой не нужен.
-Раз…
            Арахна знает, как нужно ударять, чтобы не переломать кости. Не отбить органы. Она знает, как сделать, чтобы страдала кожа. И Регар этому ее научил вперед всего другого.
            Регар! Мрачно, не выдавая жизни лицом, не имея сострадания, каменно… он выслушивает приговор своему же палачу, хотя и может произносить слова в унисон с прочтением, поскольку много уже слышал таких приговоров, но, что важнее, знает все дело. Лепен не слышит почти ничего. он все еще смотрит на Сколера и теперь Сколер прячет взгляд и делает вид, что Лепен ему незнаком.
            да, так и есть. Арахна не сомневалась, что все именно так.
-Два…
            Глухой вскрик Иас сейчас даже предпочтительнее всей тишины мира. Арахна сама хочет кричать, но ей нельзя. Не сейчас. Не при Ависе, Мальте и Иас. Не при живых.
            Да, все понятно. Да, представители Коллегии Судейства все понимают. И дознаватели. И осужденный не спорит. Жрец Луала и Девяти Рыцарей Его благословляет казнь, напоминая о добродетели, о непогрешимости перед чертогами Луала, о том, что всякое зло будет наказано, а всякое горе найдет утешение.
-Три…
            Иас уже скулит. Вряд ли действительно только от боли, потому что Арахна на самом деле знает, как бить. Вряд ли только от физической боли, то есть. Она осознает, вернее всего, как и сама Арахна, как и каратель, что творится сейчас в эту минуту на городской площади. Может быть, как и Арахна, она, пусть и не так ясно, но все-таки представляет, что происходит.
            Король, да будут дни его долги, тоже здесь. Король в ярости, король готов был бы к милосердию, но не против того преступления, которое едва-едва не было исполнено. Он не простит. Герцог Торвуд – это человек, который должен жить, ведь только от него зависит заключение мирного договора Маары. Король должен избегать войны. И всякий, кто мешает в этом,  должен сложить голову.
-Четыре…
            Иас вздрагивает еще до того, как удар обжигает ее плоть. Помощника, кажется, тошнит от всей этой картины. Мальт хранит скорбный вид, Авис терпит. Может быть, и его мысли. Подобно мыслям Арахны и Иас далеки отсюда?
            Нет, Сколер ничего не хочет сказать. Он и без того сказал уже слишком много, но не мог найти в себе слов¸ чтобы сказать самого важного. Сколер знает смерть. Он ее не боится, ему обидно. Обидно умирать вот так, молодым, обвиненным в заговоре.
-Пять…
            Осталось немного. Еще два обжога плетью и Иас будет свободна. Свободна от наказания, но будет ли у нее хоть какая-то свобода внутри? Это нужно пережить. У Арахны есть Лепен и Регар, они есть друг у друга, а у этой девочки что есть? Ребенок? Плоть от плоти Сколера?
            Так не новая ли это мука?
            Сколер опускается на колени. Ровно кладет голову на плаху. Он не был трусом, но сейчас закрывает глаза. От стыда. От страха и стыда, которые неизменно испытает в большей мере, увидев взгляд Регара над собою.
            В последний раз сделать вдох – сладость. Сладость, которая режет по легким. Вздох глубок. Всякого «а вдруг!» не существует.
-Шесть…
            Иас вскрикивает. Яростно и отчаянно. Закусывает губу до крови, но не замечает этого. Арахна почти наяву слышит свист металла и слегка промахивается по плоти Иас, обжигая ее ударом плети лишь на две трети, а не на полный размах.
            А там на площади…все.
-Семь! – Арахна с отвращением отшвыривает от себя прямо на пол орудие кары, закрывает лицо руками.
            Ей кажется шум моря в голове, но никакого моря в подземной «гостевой» зале, разумеется, нет. это шум народа на городской площади, шум, который она воображает себе так ясно, что всерьез слышит его.
            Так кончается всякая казнь. Шум. Грохот тела, напряжение, разряжается и возгласы. Иногда и аплодисменты.
-Иас, вы свободны, - произносит Мальт и благоразумно удерживается от острой фразы, наверное, прочитывает сейчас по всему облику Арахны, что еще немного, и она вцепится в кого-нибудь, разорвет, не помня себя, чтобы не разорвало ее от этого ужасного внутреннего шума.
            Как уходит Мальт, как, всхлипывая от боли, унижения и осознания своего долгого одиночества в мире, где больше нет Сколера, собирает свое платье Иас, как мнется помощник, убирая все на свои места – Арахна слышит сквозь весь этот шум, рожденный внутренним людским морем.
            Ей кажется все наяву. Ей кажется, что она чувствует запах окровавленного металла. Чудится, что виден и пот, проступивший на бледном болезненном лице Регара, ведь каждая казнь – это усилие, а казнь, произведенная над тем, кто был тебе дорог…
-Ара…-тихо зовет Авис и даже касается ее плеча. Арахну обжигает от этого прикосновения так, словно ее хлестануло самой плетью и она, отпрыгнув в сторону, обратив обезумевшее от боли лицо к Авису, кричит:
-Уйди! Не тронь меня! Не тронь!
            И даже Иас затихает от этого крика. Прежде Арахна была для нее чем-то собранным и высшим, а теперь до Иас вдруг доходит, что Сколер тоже был ее другом, что, возможно, она не единственная, кто сейчас полон скорби и приходит даже горечь от мысли, что Арахна ничего не могла сделать.
            Авис не знает, куда деться, но не рискует больше предпринимать попытку к сближению с Арахной, а она, уже тихо просит:
-Уйди…
            Авис хочет спросить, уверена ли она, но не может промолвить и слова. У нее такой вид, что сейчас разговора не выйдет. Авис тяжело покидает подземную залу, надеясь, что его окликнут, попросят остаться, но…
            Это все реакции тех, кто не был знаком так близко со смертью. А Арахна знакома была хорошо. Авис уходит, потому что ему нечего больше делать, кроме как выйти из Коллегии и присесть на крыльцо, где недавно спала Арахна, дождаться прихода Лепена и Регара и засвидетельствовать им почтение и уважение к утрате.
-И ты…иди, - Арахна замечает Иас. Иас шатает, она морщится от боли, но Арахна знает, что эта боль пройдет быстро, и Иас вполне может уйти сама.
            Иас смотрит на Арахну уже не так, как смотрят на палача, без отвращения и презрения, а даже с жалостью. Свистяще-охрипшим голосом Иас выдавливает из себя:
-Я люблю его.
-Любила, - жестоко поправляет Арахна и чувствует, как прядь волос Сколера жжет все сильнее ей карман. Она обещала отдать прядь Иас, но уж нет… пусть карает ее Луала, пусть насылает на нее всех Девятерых рыцарей, Арахна не отдаст.
            Это ее последняя память о нем, а Иас…она сама виновата. Виновата в том, что наивна, что молода и глупа. Впрочем, и они, всей троицей: Регар-Лепен-Арахна были еще недавно так наивны и глупы, оправдывая Сколера и уверяя друг друга, что это все чудовищная ошибка, когда Сколер сам признал свои преступления.
-Иди, - повторяет Арахна без особой уверенности, еще немного и она вовсе попросит девушку остаться, чтобы скорбеть  с нею. Но нет, так нельзя. Это ее боль. Ее, Регара, Лепена. Иас может скорбеть одна. Они не против. Они еще живы…
            Иас, шатаясь от боли внутренней и наружной, от досады, от одиночества, бредет, спотыкаясь, удерживая все-таки пострадавшее платье, прочь из залы. Арахна замечает невольного свидетеля…смеется почти беззвучно, когда он, пойманный, вжимает голову в плечи. Но ей не хочется его шугать – глупость и нелепость не должны караться.
            В молчании Арахна поднимается наверх, закрывает подземный этаж и сидит в полумраке, не зажигая свечей, ожидая страшного возвращения.
            И страшное возвращение произошло. В полусне-полубреду, словно сквозь туман, Арахна услышала неразборчивые голоса за дверью, не сразу, но все-таки узнала Ависа, а затем дверь открылась.
            Регар даже не сказал ничего, не заметил Арахны, прошел к себе и заперся. Лепен не мог себе такого позволить и присел рядом с нею, ткнулся лбом в ее плечо, как будто бы унимая боль.
-Столько шума…- пожаловался он.
-Я слышала, - прошептала Арахна. – Я слышала…как будто бы была там.
-Больно. Очень больно, Ара. Я как будто бы опустел наполовину, - Лепен отодвинулся от Арахны. Они не видели лиц друг друга, лишь угадывали силуэты, но и этого было достаточно.
            Есть такая речь, которая не ложится в слова и неподвластна взгляду. Лепен взял руку Арахны. Ему показалось, что ее ладонь совсем ледяная, но этот лед исходил от его рук – на улице похолодало, подходил новый сезон и тучи отвечали упадку в настроении Коллегии.
            Арахна не отдернула руку. Холод немного отрезвил ее.
-Я как будто бы в тумане. И туман продолжается. Я как в воде, из которой не выплыть.
-Я все еще не верю.
-Я все еще не хочу верить…
            И снова молчание. И снова несказанное, не и без слов понятное: «мы выдержим» и ответное «мы вместе».
-Авис, зараза, скорбит, - в голосе Лепена прорезалась насмешка. – Как будто бы ему есть какое-то дело!
-Может быть и есть, - напряженно-высоким голосом отозвалась Арахна. - Иас, кажется, совсем убита.
-Думать надо. С кем связываешься.
-А на нас это разве не действует? И нам надо было думать. И нам надо было угадать его предательство и сегодняшний итог, - резонно возразила Арахна.
-Ты права, - с неохотой признал Лепен. – Я хочу проснуться. Кажется, мир стал серым. Кажется, никогда в нем уже не будет света.
-Завтра новый день. Новая жизнь, - Арахна нервно хихикнула, - но я не могу…
-И я не могу, - перебил Лепен. – Мы даже не смогли…мы оба не смогли отправиться на сожжение его тела, Ара! Мы хотели. Я был уверен, что мы сможем. Но тело дернулось, умирая, и я смотрел в глаза…ты знаешь, как стекленеют глаза.
            Арахна поежилась. Она не жалела о том, что не была на казни, она жалела о том, что так легко могла себе вообразить ее до мельчайших подробностей. Что делать, если ей пришлось видеть их уже множество, а Сколер, хоть и был им другом, но все же – человек!
            А у людей одинаково стекленеют глаза.
-Его комната, его вещи, его кабинет, одежда…все это пропитано им. Он уже мертв, а все еще среди нас, - Лепен дрогнул в голосе и сказал Арахне то, о чем боялся сказать. – Я думаю, боюсь даже подумать, что испытывают  другие, когда узнают о том, что их близкие казнены. В каком горе отцы и матери, братья и сестры, дети и любимые? Я отнимал жизни, но разве я знал, что кто-то однажды…
            Кажется, он даже всхлипнул. Арахна, которая была немного гибче и устойчивей, а еще обладала запасом времени для слез и рыданий и отсутствовала на казни, зная, что не перенесет её, возразила:
-Это закон. Если бы ты казнил невинных, ты был бы подлецом. Но ты казнил по приговорам. Ты казнил тех, кто совершил или замыслил совершить злодеяние. Почему меня нет на эшафоте? Почему там нет Регара? А нас там нет! мы чтим закон и требуем этого же от других. Это закон жизни. Закон порядка!
            Невольно она даже вошла в раж, поймав ту странную потребность в восхвалении закона и долга палача, которую переняла от Регара еще в детстве.
-Да…- Лепен не мог возразить. – Но гадко мне! Как будто бы горе людей настигло меня!
-Это не твоя вина, но твой долг! – Арахна не собиралась смягчаться, однако, вспомнив, что перед нею в полумраке не враг все-таки, а близкий друг, осторожно коснулась его угадывающегося тела рукой. – Эй…
-А хочешь я тебе скажу еще кое-что? – вдруг спросил Лепен, не отреагировав, наверное, впервые, на ее прикосновение. И, не дожидаясь ответа, сказал, - нас с завтрашнего дня снова четверо.
-А?
-Приказ, - промолвил Лепен с ненавистью, - что нас должно быть не меньше четырех. Приказ брата короля, принца Мираса. Регар, конечно…
-В бешенстве? – Арахна даже сама пришла в бешенство. – Мы только что потеряли товарища. Мы только что остались без нашего друга, да как…
-Им плевать. Им всегда было плевать на нас. Мы же не дознаватели и не судьи. Нас должно быть столько, чтобы хватало сечь головы врагам короны.
-Мы бы справились!
-Принц Мирас не собирался выслушивать наши заверения, - Лепен поднялся из кресел и подошел к окну, выглянул на двор. В лунном свете его силуэт был виден четче. Арахна все еще не верила:
-Четверо? Да как…да нет. это невыносимо! Я не могу смириться с тем, что сейчас комната, рядом с которой и моя комната, опустела. А там ведь его еще вещи. Я не могу смириться с тем, что нам теперь нужны три порции, но и смириться с тем, что кто-то придет, чтобы заменить нам Сколера я тоже не могу! Да я…
            Она осознала свою слабость и ничтожность. Ее слово ничего не значило. Приказ принца Мираса – это закон. Закон, которому служат палачи. Если он скажет, что их должно быть снова четверо, их снова будет четверо и появится кто-то, кто будет также карать, как и они. Кто будет завтракать с ними, обедать и работать. Кто-то, кто будет служить закону!
-Мы не обязаны его любить, - заверил Лепен. – Просто…будет еще один человек. Конечно, Сколера нам никто не заменит…веришь, пока он сегодня шел к нам, я вдруг вспомнил, что он лет пять назад пытался писать стихи. Помнишь, что он написал тебе к твоему шестнадцатому дню рождения?
-«Ты прекрасна, словно розы цвет, проживи еще сто лет, и печали ты не знай, верь в Луала рай, наслаждайся жизнью этой и броди красой по свету…» - Арахна поняла, что ее лицо мокрое от слез и порадовалась темноте. Первые строки того стихотворения она помнила легко. Много раз перечитывала. Стихи дальше были еще более нелепые и неуклюжие, но до того момента никто не писал ей стихов. Да и то был первый день рождения Арахны, который она встречала с друзьями, а не с Регаром и Коллегий Палачей.
            Да, пусть эти друзья тоже были палачами, но на ее празднике они были именно друзьями. А не слугами закона.
-А как он играл на лютне? Луал и Девять Рыцарей…уши сворачивались в трубочку, - Лепен отвернулся от окна и смотрел в темноту, где сидела сейчас Арахна.
-Тогда какой-то дознаватель еще высунулся и сказал, чтобы мы не мучили кошек, - Арахна невольно улыбнулась сквозь слезы, и она опередила следующую фразу Лепена, вспомнив сама. – Помнишь, как вы с ним лазили по деревьям Коллежского Сада?
-Точно…- Арахна поняла по голосу Лепена, что он улыбается. – Яблоки воровали. Можно было и попросить, но воровать было веселее.
-А они кислыми оказались, - подхватила Арахна, - и мы еще попытались приготовить из них пирог. Сожгли стол…
-А потом судорожно оттирали его до возвращения Регара.
-И тогда Сколер предложил его снова покрасить. Самое смешное, что краску мы нашли в подвале, а вот прямые руки не нашли. И Сколер весь измазался. И мы его еще потащили отмокать в пруд…
-А он потом еще пытался просохнуть до самого вечера, бегал по двору, боясь попасться Регару на глаза. И мы были с ним.
-А потом он заболел…- Арахна примолкла и заговорила уже совсем о другом. – Знаешь, может быть, он и хотел уйти от нас, но я не верю, что все было ненастоящим. Кое-что нельзя подделать. Такие вот моменты. Он был нашим другом. Он оступился и теперь ничего не будет по-прежнему, но…
            Она сама не верила в то, что говорит это. Украдкой, хотя в темноте все равно ее движения легко терялись, Арахна сунула руку в карман и нащупала прядь волос, перевязанных ниточкой.
-Давай мы попробуем сохранить о нем светлую память? – она молила. Робко, как будто бы боялась отказа. – Пусть он для нас просто умер. От лихорадки, от воспаления… пусть лучше так, а? осознать то, что твой друг предатель и преступник куда сложнее, чем осознать его смерть.
-У одного народа, - осторожно заговорил Лепен, - есть поговорка. Очень точная и очень про нас. «легче пережить смерть брата, чем смерть друга». Братья мы по семье и крови, а друзья – это то, что мы создаем сами вокруг себя, а потому и дорожим больше. Вопреки всему я сохраню память о Сколере как о человеке, которого я люблю и все еще люблю. Да, люблю, потому что его смерть…эта лихорадка причиняет мне боль.
-Спасибо,-  тихо промолвила Арахна. – Я тоже люблю. И тебя и его.
            У Лепена перехватило дыхание. Он сначала испытал неподдельный, неистовый восторг, услышав эти слова, но вот пришло глухое осознание, сомнение. Лепен вспомнил разом всю ее фразу и предыдущую свою и едва сдержался от отчаянного вопля.
            Какое это было издевательство1 высшее и жестокое! Невозможное издевательство. Насмешка над всеми насмешками.
            Но «а вдруг» еще жило в груди, терзало когтями сердце, и все же Лепен спросил:
-О какой любви говоришь ты?
-О любви к друзьям, конечно, - Арахна не заметила подвоха. Горе жило в ней, затмевая остальное.
-К другу…- тупо повторил Лепен и всякий намек на восторг умер в нем, и выцвел. Лепен был рад лишь тому, что Арахна не видит его лица, но больше он не мог выносит этого мучительного разговора, этого тянущего когтя, впившегося в сердце и сказал торопливо, - давай спать.
-Может, еще посидим? – неуверенно предложила Арахна, смущенная неожиданной решительностью Лепена.
-Нет, завтра…надо спать.
            Лепен первым пошел к лестнице. Ссутулившись, он поднимался к спальне и был уже на половине пути, когда Арахна тоже скрипнула ступенькой и на ощупь пошла в темноте.
            Для света не было причин.
***
            Рассвет вползал лениво, понемногу серели деревья и крыши домов, можно было уже немного ориентироваться на улице. Арахна поднялась с постели, так и не сумев заснуть, и, наскоро и кое-как собравшись, стараясь не выдать себя ни половицей, ни скрипом дверей, выскользнула сначала из своей комнаты, затем прошмыгнула по зале первого этажа и вырвалась на улицу.
            Утренний холод полоснул по легким и на миг у Арахны перехватило дыхание, но она медленно выдохнула, позволяя привыкнуть себе к утреннему воздуху, и торопливо зашагала вперед, сворачивая с главных проходов между Коллегиями.
            Логика логикой, разум за разум, но она знала, что не найдет себе покоя, если не дойдет до городской площади, до эшафота, который уже, в общем-то и не разбирали, а, собственно и зачем тратить время, силы и изнашивать конструкции, если казни были через день-два?
            Она знала, что ей надо туда дойти. Посмотреть, почувствовать последнее присутствие Сколера на земле, среди живых. Прядь его волос все еще была у Арахны, она сунула ее в серебряный медальон, который открывался легким нажатием на бока, но закрывался плотно…там она хранила сначала засушенный цветочек редкой красоты, потом портрет короля, а в конце концов, молитву к одному из Девяти рыцарей Луала,  но большую часть времени медальон и вовсе пустовал. Этот медальон подарил ей Регар на двенадцать лет…
            Арахна туда и спрятала прядь волос Сколера, не пожелав расстаться с этой памятью ради того, чтобы выполнить его последнюю просьбу. Иас могла найти себе кого угодно, но она выбрала Сколера, однако, Арахна знала его раньше и чувствовала себя в большем праве на эту прядь.
            До городской площади пешком идти около часа. Арахна прикинула, что вполне справится с дорогой туда и обратно и придет назад рано, может быть, к концу завтрака.
            Время было хорошее, сероватое, именно в таком времени и легко скрыть свое лицо от редких трактирных прохожих, от шныряющих дознавателей, от ленивых солдат, что несут патрули. Через час-полтора начнется новая жизнь, закипят улицы, заскрипят телеги. Начнут открываться Коллегии, поскачут туда-сюда лошади, забегают посланцы и гонцы, передавая одну бумагу за другой по разным Коллегиям. Начнутся споры, зазвучат молитвы Луалу и чужеземные речи.
            А на площади и того хлеще! Там уже первые торговцы появятся меньше, чем через полчаса, откроют свои лавки, примутся выметать улицы или сами, или, кто богаче – с помощью слуг. И когда только откроются все Коллегии, когда начнется рабочее утро, площадь будет уже полна людьми и товарами…
            Арахна старалась идти близко к главной дороге, где ездили кареты, экипажи и телеги, потому что, если честно, не очень хорошо ориентировалась в некоторых участках пути. Несколько раз, еще раньше, она вынужденно плутала по пять-десять минут, сбиваясь на повороте.
            Дорога позволяла не ошибиться. И пусть так выходило длиннее и дольше, если не срезать пути по проулкам и прожилкам, но так было вернее.
            Арахна издалека услышала приближающийся экипаж и посторонилась, чтобы карета проехала мимо нее. Про себя успела только подумать, кого понес Луал в такую рань, но вскоре увидела, обернувшись, приближающихся лошадей...
            Какие это были лошади! Высокие, грациозные с пышной гривой, сложенные с любовью природой и явной породой. Арахна посторонилась еще, догадываясь, что человек, позволяющий себе таких лошадей, явно не из последних людей. Может быть, даже министр или Советник!
            Карета же, даже в полумраке, царившем над Маарой, поражала роскошным убранством. Какие-то диковинные узоры по всей ее поверхности, выполненные золотом и жемчугом, множество завязанных лент, также богато расшитых и украшенных. Оставалось только вздохнуть. Арахна отошла еще дальше, чтобы не мешать тому, кто ехал в карете, своим присутствием.
            Но карета остановилась сама. Окошечко слепо уставилось на Арахну, не оставляя никакого сомнения в том, что остановились здесь, увидев ее. Арахна сглотнула нервный комок в горле. Она не имела дела ни с кем, выше глав Коллегий. И то редко, да и Коллегии – Разъездная, да из числа законников. Регар, правда, знал пару-тройку советников, но на этом все. Кто станет интересоваться бедными палачами? Они не политическая сила, они только каратели.
            В карете произошло движение, и в окошечке появилось лицо. Прежде, чем узнать это лицо, Арахна отметила высокий лоб, чистые черты лица, прямой нос...
-Ваше высочество! –  Арахна не видела принца Мираса – младшего брата короля  близко так прежде, а потому не сообразила. Подумала, что лицо ей знакомо. Начала разглядывать и тут память добродетельно вынула ей ответ из глубин, и девушка изобразила приветствие.
-Ну-ну…- добродушно усмехнулся принц, которого развеселила странная путешественница по дорогам. – не стоит таких приветствий, на дороге все равны. Кто вы?
-В…ваше высочество, меня зовут Арахна, я из Коллегии Палачей…- она старалась не смотреть на принца, как-то это было неправильно, что она так близко стоит к столь значимой особе. Не вспомнив от волнения, говорила ли она «ваше высочество» в начале фразы, она повторила в конце своего нелепого представления, – ваше высочество.
            Принц развеселился еще больше:
-Палач? – и тут же посерьезнел. – Воспитанница Регара? О тебе говорят так?
-Да, ваше высочество, - нервно ответила Арахна, жалея, что все-таки не срезала путь. Ну, подумаешь, потерялась бы минут на десять, зато не стояла бы здесь, как дура!
-Это интересно. – одобрил принц, - а куда идет палач? Разве казнить?
-Нет, ваше высочество, - Арахна опасливо покосилась на выглядывающего кучера, который явно слышал каждое ее слово. – я иду на площадь.
-Разве у палачей кончилось молоко или хлеб? – принц, похоже, шутил. Во всяком случае, улыбка его выдавала добродушие, но Арахна почувствовала тысячу маленьких иголочек по своему телу.
-ладно! – принц щелкнул пальцами, делая знак одному из слуг, незамеченных прежде Арахной, - подсади девушку ко мне в карету.
-К вам? – Арахна не удержала вскрика. Принц Мирас взглянул на нее с удивлением:
-Ко мне - ко мне, что вас так пугает?
-Ваше высочество, я не смею! – слуга уже выскользнул из полумрака утра окончательно и с готовностью подошел к дверце кареты. – Я…ваше высочество, я просто слуга закона, а не…
-Вот и считай мой приказ законом, - разрешил принц. – Подсадите.
            Арахна, чувствуя себя до жути нелепо, ощущая себя воровкой, хотя воровать тут было нечего, кроме, разве что, незаслуженного положения подле принца, с трудом уселась в карете, на самый краешек обитого бархатом сидения, напротив принца.
            В карете было светлее, чем на улице. Тут были установлены небольшие свечи в изящных подставках, да и вообще тут было все для комфортного переезда. Множество подушек, какие-то сундучки разных размеров. Тут можно было с удобством вытянуть ноги, но Арахна, конечно, этого не сделала. Между двумя сидениями, чуть поодаль, стоял столик, на котором уместилась пара кувшинов, фрукты и еще какая-то снедь, разглядывать которую Арахна, впрочем, тоже не смела.
-Вы голодны? – спросил принц Мирас, когда карета тяжело пошла опять по дороге.
-Нет, ваше высочество, - аппетит у Арахны если и был, то уж точно пропал. Она сидела напряженная и прямая, хотя прежде прямота не была ее основной чертой.
-Вы меня боитесь…- принц, кажется, был расстроен, а может быть, он лишь искусно притворялся. – А ведь это вы можете меня казнить!
-Если будет приказ, - прошептала Арахна, не глядя ему в глаза. – ваше высочество.
            Принц Мирас помолчал немного, тем спросил строго:
-Зачем вам в такую рань на городскую площадь, Арахна?
            Арахна не удержалась и взглянула на принца, и быстро отвела взгляд:
-Вчера казнен один из наших.
-А, предатель Сколер, - догадался принц, - ха…палач, да припоминаю! Палач, казненный палачом – это иронично!
            Арахна почувствовала, как к глазам подступают колкие слезы, и закусила губу, чтобы не расплакаться, как какой-то идиотке, перед принцем. Принц же, заметив ее реакцию, кажется, усовестился:
-Простите, я, как и все, поражен преданностью вашей Коллегии. Должно быть, это тяжело – казнить друга?
-Мой друг умер от болезни, мы казнили того, кто притворялся другом. Только и всего, - Арахна овладела собой, она больше решила не смотреть на принца Мираса, чтобы снова не пришлось ощущать подступающие к глазам слезы.
-Ну да Луал с ним! – отмахнулся принц, - раз уж такое дело, раз уж мы встретились с вами, Арахна, расскажи мне о том, как обстоят дела в Коллегии Палачей и вообще в Коллегиях закона?
            Арахна, только что обещавшая себе не смотреть на принца Мираса, не удержалась в удивлении и взглянула:
-Ваше высочество? Я…вам лучше спросить у глав Коллегий. Я просто палач.
-И я спрашиваю у тебя, - с терпеливостью подтвердил принц Мирас. – Никогда главы Коллегий не расскажут мне того, что, возможно, следует знать. Я хочу иметь четкое представление о том, какие проблемы есть между Коллегиями, конфликты, на что обратить внимание…
            Арахна бросила украдкой взгляд в окно  - ехать было еще долго. Как назло. Карета словно бы плелась, едва-едва равняясь с шагом Арахны до этого.
-Не пытайтесь увильнуть, - предостерег принц. – Не надо этого страха. Я вам друг. Мы все работаем на благо нашей Маары. Мой брат – Король, да будут дни его долги, трудится, не покладая рук! Я сам забочусь о Мааре, как каждый советник, каждый зрец, каждый крестьянин и…герцог.
            Принц Мирас неприятно усмехнулся. Арахна почему-то подумала, что речь идет о Торвуде, который, как говорили, должен заключить мирный союз с соседними землями. Какая-то мысль начала скручиваться, соединять разорванные предположения, но…
            Но принц Мирас снова повторил:
-Итак? Как обстоят дела в Коллегиях?
-Все хорошо! – быстро выпалила Арахна и поняла, что сказала слишком быстро для правды. Покраснела.
-Правда? – восхитился принц Мирас, - отлично! А теперь, девочка, давай еще раз…как обстоят дела в Коллегиях закона?
-Ну…- Арахна поежилась. У нее было чувство, что она сейчас закладывает всех, хотя и ничего такого сообщить она явно не могла. –Ну, дознаватели нас не любят. И судьи тоже, но дознаватели хуже.
-Не любят? – переспросил принц Мирас.
-Презирают, хотя мы просто выполняем их приговоры! – Арахна с вызовом взглянула в глаза принцу, забывшись. На мгновение, где она и тут же, устыдившись, отвела глаза.
-Не в первый раз мне доносят о стычках между вашими Коллегиями. – задумчиво промолвил Мирас, - возможно, на самом деле, нужно…да…что еще?
-Отчеты, которые должно делать Судейство, делаем мы, - пожаловалась Арахна. – Они же выносят приговоры? А подсчитываем каждый сезон мы, кого клеймили, кого побили, кого казнили…
            На этот раз принц Мирас не улыбнулся. Он внимательно слушал Арахну, а она вдруг осеклась, подумав, что вот Авис, например, из Коллегии Судейства был добр, а она? Зачем она говорит все это? Разве сложно подсчитать по журналу жертв? Разве тяжело? Так чего вдруг взыграло-то в ней?!
-Я чувствую, что есть что-то еще, - мягко, но настойчиво напомнил о себе принц Мирас. Арахна признала самую очевидную проблему:
-Долго.
-Что, прости?
-Ваше высочество, пока в дознании оформят документы по одному делу, чтобы совершился суд, пока суд вынесет приговор и оформит его для нас, пока соберутся представители Дознания и Судейства для казни…ну, или просто какой-то другой кары, это долго.
-А вы что, торопитесь? – хмыкнул принц.
-Ваше высочество, нет! – смутилась Арахна, - но… тюрьмы из-за этого бывают переполнены, а ворох бумаг…
            Она осеклась окончательно, почувствовав себя самой настоящей предательницей. Теперь злые слезы уж не сдержались. Арахна опустила голову, боясь взглянуть в лицо мучителю, заставившему ее сказать правду. На него легко было переложить вину, но она и сама чувствовала, что несправедливости в Коллегиях куда больше, чем она сказала и от этого стыдилась снова. Внезапно пришло ей в голову, что, возможно, как и Сколера, ее можно отнести к предателям!
            Сколер отвернулся от них, подав прошение, а она выставила несколько проблем всей системы закона, будучи сама его слугой. И кто она после этого, как не предатель?!
            Принц Мирас проявил неожиданную чуткость и коснулся руки Арахны. От этого она вздрогнула и дернулась, словно ее обожгло клеймом.
-Да что же вы…- принц вздохнул, не закончил. Заговорил о другом, - хотели ли вы чего-то большего, Арахна?
-Большего? – переспросила она тихо, почти что совсем неслышно. Недавно уже Лепен спрашивал о чем-то подобном…что с ними всеми?
-В вашей Коллегии вершина развития – пост Главы Коллегии, - принц Мирас был прекрасно осведомлен, - и даже если вы достигнете его, Арахна, будете ли вы счастливыми этим? И не захотите ли большего?
            С облегчением Арахна в окно увидела начинающуюся площадь и, не скрывая облегчения, ответила:
-Буду, но я недостойна быть главой Коллегии. Пока нет.
            «Может быть и никогда не буду достойна», - с надеждой подумала Арахна.
            Принц Мирас тоже взглянул в окно:
-Какой быстрый путь!
            Арахне показалось, что он издевается – ей путь показался невыносимо долгим.
-Большое спасибо. Ваше высочество, благодарю, - Арахна решила попрощаться с принцем как можно раньше и сбежать, наконец-то, от него. О том, что она держит пуь на место казни друга и сбежать предстояло ей туда, Арахна старалась не думать.
-Ну что вы…- Принц Мирас тепло улыбнулся, но глаза его остались холодными.
            Арахне открыли дверь, подали руку, чтобы она спустилась, и она вцепилась в эту руку неумело. Слуга презрительно взглянул на нее, на ее наряд, но ничего не сказал. Арахна повернулась к карете и снова склонила голову в почтении:
-Спасибо, ваше высочество!
-До встречи, Арахна, - ответствовал ей принц и щелкнул пальцами. Арахна отошла, чтобы не мешать карете проехать и когда она уже начала свой ход, до девушки дошло, что на прощание ей было сказано «до встречи».
-А можно не надо…- прошептала Арахна, ни к кому не обращаясь. Что-то было во всем этом неверное, неправильное и чужое. Она не должна была даже близко видеть принца, а ей пришлось ехать в одной карете с ним…
            Арахну толкнули какой-то телегой, и она испуганно отскочила в сторону, вспомнив, что находится на городской площади, где занималась торговля. Она нервно извинилась и повернула голову к тому, кто вез телегу и вздрогнула…
            Ей ясно вспомнился этот взгляд пронзительных голубых глаз. Она не заметила ни одежды, ни лица…только некрасивую женскую старость в чертах и этот взгляд. И сейчас, и тогда…
            Этот взгляд был совсем рядом, когда Арахна отрубала молодой женщине левую руку на этой же самой площади. Женщина выла, нечеловечески отбивалась ото всех и четыре помощника Коллегии Палачей с трудом привязали ее к доске.
            Обвинение было ей – черные мессы. Доказать жертвоприношение не смогли, но женщины, потерявшие детей, предположительно отнятых преступницей для месс, были уверены в ее виновности. Дознание назначило пытки, но их не было – сверху пришел приказ о том, чтобы преступницу пропустили по делу о черных мессах, не затрагивая детских жертв.
            Тогда много было шума. Тогда много было взбешенных женщин, и много солдат пригнали на площадь, опасаясь расправы. Арахна отрубила руку, как велело судейство, а потом, отшвырнув кровавый обрубок в сторону, взглянула в толпу и встретила этот ясный взгляд.
            Она встретила этот взгляд через три месяца снова, на этот раз уже не как палач, а как помощник палача, когда эту же преступницу все-таки обезглавили. Обезглавил ее Регар, похоже, что-то все-таки смогли доказать. И снова Арахна встретила этот страшный взгляд и ту же женскую старость в чертах лица.
-Прошу прощения, - Арахна отодвинулась, но старуха яростно-самодовольно тряхнула вдруг головою и хрипло засмеялась:
-Получи свою кару, убийца!
            Это тоже было часть службы. Люди налетали периодами на кого-нибудь из палачей, а то и на здание Коллегии, обвиняя в увечье или казни своих любимых, как будто бы это палачи решали, кому жить. А кому умереть!
-Я не…- когда-то Арахна оправдывалась, объясняла всем и каждому, что она только выполняет приказ, но потом устала. Однако эта старуха собирала вокруг себя уже чужое внимание и Арахна, не договорив, решила уйти прочь, чтобы не ввязываться в конфликт.
            Но старуха не унималась и последовала довольно бодро за Арахной:
-Тот, кто кровь чужую льет, скоро будет пеплом жить! Кто страдание плетет, тому нет сердца, чтоб любить. Привязавшись он к кому-то. Растеряет всех…и скоро! Будет жить, не живши будто, опаленный приговоров…
            Арахна свернула за лавку, ускоряла шаг. Не оборачивалась, но эта старуха все шла и приговаривала, словно заклинание читала:
-Всяк, кто руки отрубает, близких скоро потеряет. Всяк, кто плоть и душу разделяет…
            Мучения Арахны прервались также быстро, как и начались. Внезапно из-за какой-то колонны выскользнул сонный молодой человек…растрепанный, в кое-как застегнутом камзоле, самого беспечного вида. Такой вид бывает у уличных поэтов, этакое возвышенно-мечтательное опущение на самое дно. Такие люди, как знала уже Арахна, могут ввязываться в драки, сочинять оскорбительные памфлеты, пить почти до бесконечности, размышлять о бренности жизни и смотреть на мир с наивностью одновременно.
            Зевая, этот одой человек, вытащился на проход между улицами и лениво отодвинул Арахну в сторону, а бормочущей старухе, не повышая голоса, посоветовал:
-Закрой пасть, дура!
            И, пока она приходила в себя от такого хамства, бесцеремонно взял Арахну за руку и потащил за собою в плетение и проулки городской площади, отдаляя ее от цели всего утреннего пробуждения и  путешествия.
            Они остановились у одной из заброшенных лавчонок. Когда-то обанкротившееся, видимо. Дело, служило теперь пристанищем для незнакомца. В лавке – маленькой и узкой почти не было мебели – лишь две скамьи, подъеденные жучком, да стол…
-Садись! – предложил незнакомец. Арахна, решившая, что в этот день судьба ее слишком уж балует всякими странными знакомствами и чудачествами, уже не стала возражать и села на краешек одной скамьи.
-Спасибо вам, что заступились, нашего брата не любят в народе, хотя в этой нелюбви мы не виноваты, и…
-Палач? – спросил незнакомец, перебивая. Он шуршал в каком-то картонном ящике, не глядя даже на Арахну, как будто бы ее вовсе не существовало для него.
-Э…да.
-Нашего брата не любят не меньше, - доверительно сообщил он, вытаскивая какой-то потертый кувшин и два грязных стакана. Вместе со стаканами показалась и тряпка, и незнакомец тщательно начал вытирать тряпкой стаканы, но они становились лишь грязнее от этого.
-Вашего брата? А вы к какой братии принадлежите? Как вас вообще зовут? Кто вы? – Арахна поняла, что незнакомец не очень-то и раскрывается с нею, но ей нужно было знать. Хотя бы имя!
-Эмис, - ответил он, отставляя один стакан на столик, к кувшину и принимаясь за другой. – Я – бард.
-Бард7 – Арахна хмыкнула. Почти угадала. Ну, уличный поэт, бард…велика ли разница? – Забавно.
-Я – серьезный творец в несерьезное время, - казалось, Эмис даже обиделся. – Вам не понять всей глубины музыки, всей красоты слова! И именно поэтому я подрабатываю на городской площади в лавчонках. Выживать-то надо, а мне нужна работа, но без привязки к времени, чтобы я мог творить.
            Арахна не знала, как реагировать. С поэтами и уж, прости Луал, бардами, она общалась очень редко и то, скорее, по долгу службы. Пользуясь ее молчанием, Эмис налил по грязным стаканам темного пойла из кувшина. Странный запах ударил в нос, но Эмис, не смущаясь, подтолкнул один стакан Арахне.
-Утро же…- попыталась она отказаться. – Для алкоголя как-то…
-Это не алкоголь. – поправил Эмис, - это травяной сбор. Успокаивает нервы, позволяя жить в сумасшедшем городе.
-Сумасшедшем городе?
-Столица спятила, - кивнул Эмис, отпивая из стакана, - люди превращены в ресурс, каждый мечется, носится с утра до поздней ночи, а куда носится? Вот ты, какого Луала ты пришла на площадь рано? Не терпелось кому-то башку отрубить?
-Мы не только головы рубим. И это у нас не так происходит, - Арахна взяла стакан, с опаской сделала маленький глоток, но вкус поразил ее приятно. Мирный переход от сладости к легкой остроте и горечи. При этом, Арахна в самом деле не ощутила алкоголя. – Слушай, а вкусно…
-А то! – хмыкнул Эмис, - самые лучшие в мире – бесплатные. Все эти травы растут в лесах, а вы?
-Мы…- Арахна помотала головою. Этот человек не вписывался в ее мировоззрение, ладно еще принц Мирас, он хотя бы должен по положению своему быть непонятным, а этот?
-Так что ты здесь делала? – продолжал Эмис, как ни в чем не бывало.
-Мой друг вчера был казнен. Он был палачом.
-Палачи, казнившие палача! – Эмис охнул, восторженно огляделся по сторонам, не найдя чего-то принялся барабанить пальцами по столу, - та-рата-та. Палачи палача казнили, палачи палача убили…тира-ра-та! Палачи палачей забывают, в пепел  души их обращают, убивая…та-ра-ра-та, на глазах у людей, своих любимых и друзей!
            Арахна даже забыла, что сидит с протянутой к стакану рукой. Никогда прежде ей не доводилось видеть такого вдохновленного безумца.
-А…- Эмис осекся, заметив ее ступор, - ну да ладно. А вообще…да, да! Это будет классно! Палачи, сопровождают до смерти-та-ра-ра, их обнимает могильный ветер, пам-пам, и ведет их судьбы на эшафот, а они берегут народ…пам!
-вы не в себе, - догадалась Арахна, следившая за этим безумным, откровенно сумасшедшим и, если честно, почти бездарным человеком, который был настолько бездарен, что аж хорош и мог считаться непризнанным гением.
-Тихо-тихо! – не согласился Эмис, налил Арахне еще в стакан из кувшина, почти до верха, подлил и себе. – А почему бы тебе не рассказать об этом казненном?
-Так, ну все! – Арахна рывком отставила от себя стакан и поднялась, злая на ту старуху, на этого безумца, на внезапное знакомство с принцем Мирасом. – Отвали!
            Она быстро повернулась к дверям и зашагала, но возмущенный Эмис крикнул ей в спину:
-Эй! А рассказ?
-Я тебе не сказочник, - огрызнулась Арахна и вышла на посветлевшую улицу.
            Она шла по улицам, сама себя ругая. За все, начиная с самого выхода из Коллегии. Зачем она не пошла по срезам дороги? Зачем разоткровенничалась с Мирасом и села в его карету? Зачем пошла за этим явным безумцем?
            В результате ей уже надо было возвращаться, давно, если честно, надо было уже быть на месте, а она все еще шла до Коллегии. Благо, ее подвезли на половину до Коллегий в телеге крестьяне, сдавшие свой товар верткому лавочнику. Они пытались заговорить с нею, но Арахна была слишком занята саморазрушением и угрызениями совести, чтобы обращать еще внимание на эти попытки к беседе.
            В конце концов, она сошла, сунув крестьянам пару серебряных монет и зашагала, не оборачиваясь. Миновала одну Коллегию, другую…вот уже мрачные стены Дознания, чванливое и горделивое Судейство…
-Ты где была? – Лепен был в ярости. – Где ты была? Регар пошел искать нового палача, сказал, что тоже тебя не видел, но…
-Слушай, где я только сегодня не была…- Арахна почувствовала безумную усталость в ногах и попыталась пройти к себе, отодвинув Лепена, но тот стоял насмерть:
-Ара, ты понимаешь, что мы переживаем? Ты бы хотя бы записку оставила, а то что это за исчезновение в никуда? Арахна, так нельзя поступать. Особенно сейчас, когда мы остались поддерживать друг друга, когда…
            Приступ тревоги сменился другим, более зловещим.
-А ты где была? С кем? Куда ходила…
-Леп, не трогай меня, прошу, - Арахна предприняла еще одну попытку обойти его. Но Лепен желал получить ответы. – Слушай, я сегодня уже сделала много глупостей, не заставляй меня делать еще одну, а?
-Какие? – тяжело и мрачно спросил тут же Лепен. – Какие глупости ты совершила?
-Не надо, - попросила Арахна снова и толкнула его от лестницы, но Лепен перехватил ее руки и тряхнул:
-Отвечай!
            Никогда прежде он не обращался с нею так. Это обожгло сильнее удара. Она выдернула руки из его хватки и, преисполненная бешенства за его желание контролировать ее и требовать что-то, выкрикнула:
-С принцем Мирасом мило поболтала!
-Кого? – боевой пыл Лепена сразу уже обрушился. – То есть…чего?
-Того, - передразнила Арахна, сильно ударив по плечу Лепена и он все-таки посторонился, пораженный. – Не тронь меня больше никогда, не лезь, не лезь!
            Арахна рванулась по ступенькам к себе. Она злилась на Лепена, на его интерес, настойчивость, когда было видно, что не хочется ей говорить! Но и на себя Арахна тоже злилась. Еще вчерашним поздним вечером они обещали друг другу держаться вместе, чтобы справиться с переживаниями. И…
            И вот, не прошло и двенадцати часов, а Арахна уже нагрубила, да и с пустого места Лепен взбесился.
            Арахна хлопнула дверью своей комнаты и, облокотившись на нее спиной, сползла вниз. День только проходил свое утро, а она уже молилась на ночь.
***
            Арахна слышала, как бродит по нижней зале Лепен, наверное, тоже коря себя за все напрасно сказанное и досадуя. Ей хотелось бы выйти, но тогда пришлось бы еще хуже – пришлось бы извиняться перед ним, слушать его извинения…
            А так, избегая общения, она могла побыть наедине с собою, и отложить в любом случае неприятный разговор. Конечно, до бесконечности его не отложишь, но, хотя бы успокоиться, перестать мыслить чувствами и найти слова в разумном подходе.
            Арахна решила отвлечься на чтение, подошла к книжным полкам, установленным здесь Регаром еще при ее детстве для учебной литературы,  и придирчиво принялась оглядывать выбранные уже самостоятельно книги.
            Полки крепились к стене железными штырями и держали крепко, но Арахна все-таки не нагружала их до предела, предпочитая все выбивающееся держать на столе и в шкафах нижнего зала или в кабинете. Но сейчас вниз не пойдешь, а в мыслях кипение, значит нужно обойтись тем, что есть.
            Арахна коснулась пальцами каждого корешка пальцами, пытаясь почувствовать, что нужно ей вернее. Стихи, история народов, собрание пыток, записки известных палачей, кодексы, правила…несколько любовных романов, уличные баллады – это все не то. В конце концов, Арахна вытащила книгу в черной жесткой обложке, без всякой надписи.
            Но Арахна знала эту книгу наизусть. Слишком часто обращалась к ней в детстве, когда было плохо и одиноко. Регар берег ее, давал кров, пищу, обучение, заботился, как умел. Но она оставалась одинока, совсем одинока без друзей, без четкого понимания мира, знающая лишь мир закона. Редко вспоминались ей родители и прежний дом, и воспоминания эти мучили ее до тоскливых слез. однажды у Регара был гость – один из жрецов Луала и Девяти Рыцарей Его, он заметил эти тоскливые слезы и угадал их причину. На следующий день принес Арахне книгу – эту самую, в черной жесткой обложке и сказал читать в минуты внутренней смуты.
            Она открыла страницу наугад, одновременно устраиваясь с ногами на смятой-перемятой постели. Строки услужливо зачернели.
            «И умыв из холодного ручья лицо своё, Шестой Рыцарь Великого Луала прозрел; и открылись перед ним картины мира, и возрадовался он высокому солнцу да чистому небу, певчей птицы да ловкому зверью. Зашумели ветра, ликуя от радости его, понесли быструю весть по землям – свершилось чудо! И многие тогда обрели надежду на прозрение. Шестой Рыцарь, прозрев же и оглядев мир, отправился в долгий путь, чтобы нести мудрость Луала по другим землям, отныне верил он в Луала и в слово его и нес благую весть…
            Ну отлично! Арахна перевернула сразу же несколько страниц. Из всех Девяти Рыцарей Луала, сказаний о самом Луале, о наследниках его и пророчествах, именно про Шестого Рыцаря история казалась ей самой отвратительной.
            Шестой Рыцарь начинал свой путь из нищей долины, и, желая вырваться из нищеты, отправился в город. До города он не дошел, попал на Разбойничий Тракт, где, соблазнившись легкостью и доступностью монет, принялся лиховать с шайкой убийц и грабителей. Однажды налетев  так на купеческий отряд, увидел он в лице одного из жертв, смирение перед судьбою. Будущий Шестой рыцарь спросил тогда у смиренного, почему не сопротивляется он участи? Почему не пытается договориться или биться? И тот поведал, что верит в Луала, в справедливость и торжество на земле. Посмеялся над ним будущий шестой Рыцарь, а перерезав смиренному купцу глотку, ослеп – таким было наказание Луала за насмешку над его последователем.
            После Шестой Рыцарь скитался, брошенный своей шайкой, был нещадно бит, голодал и однажды услышал от Луала, что сжалился над ним и пришел из Чертогов в образе старца в Маару, что есть холодный ручей, где умыв глаза на рассвете, можно вернуть зрение, но – прежде надо раскаяться.
            Шестой Рыцарь раскаялся, добрел с бедами и болью до ручья, оборванный, на последнем издыхании умылся  и действительно смог видеть. После этого он понес мудрость Луала по другим землям, дожил свой век в старости и почтении среди учеников и был принят в Чертоги Луала как – ученик, и увековечили его люди именем Шестого Рыцаря.
            И во всем этом Арахне не нравилось то, что, на ее взгляд, заливающий кровью и грабящий невинных людей человек, не понес наказания. С этим вопросом она лет в двенадцать пристала к Регару.
-Как это не понес? – удивился он. – Шестой Рыцарь ослеп. Он бродил по земле, был бит, скитался, оборванный, несчастный и брошенный.
-Ну и что? – Арахна искренне не понимала. – А кто видел это? Карать надо так, чтобы все видели. Ослеп он! Мало ли слепцов всегда было по землям? Кто знает, из-за чего он ослеп? Была ли над ним метка, чтобы всякий прохожий знал, что он преступник перед людьми и Луалом? В чем суть наказания? В каре за преступление. Но почему тогда вся шайка не пала, сраженная какой-нибудь молнией? Что за выборность?
-Шестой Рыцарь раскаялся, - Регар не был силен в сказаниях о Луале и, если честно, не очень-то и нуждался в этом. Его опорой был закон. Но ради Арахны Регар честно попытался разобраться.
-И что? – Арахна не отступала. –  Многие преступники каются на эшафоте! Что-то это не спасает их не от ослепления, ни от обезглавливания, ни от повешения…почему Шестой Рыцарь получил место в Чертогах? Да, он вел за собою людей к Луалу, но этим он должен был искупать свои прежние грехи и уйти как обычный человек, а не получить имя в веках! Он даже не принял мученическую смерть, как тот же Третий Рыцарь или Седьмой! Он не был подвергнут пыткам. Он просто поубивал людей, походил слепым , прозрел, начал отмывать кровь, и стал резко Рыцарем Луала!
-Ну…- Регар разводил руками, что сказать он не знал. – Ты обедала сегодня?
            Арахна тогда осеклась и, внимательно взглянув на Регара, с трудом задавила рвущееся наружу возмущение. Она спрашивала о Луале, о вере, на которой стоит Маара, а её спрашивали, в свою очередь, об обеде!
-Обедала, - тихо отозвалась она, однако, решив про себя, что больше не будет приставать к Регару с вопросами, а будет перелистывать про Шестого Рыцаря в книге с черной жесткой обложкой.
            Вот и сейчас она поступила также и открыла книгу на самом последнем, Девятом рыцаре. Это был самый веселый служитель. Даже в делах, угодных Луалу, он находил повод для шуток.
            «-Тот, кто обвиняет меня в том, что я желаю быть королем королей, пусть смотрит на шею мою! – с улыбкой ответил Девятый Рыцарь и толпа зашепталась, пытаясь истолковать слова опального мудреца.
-К чему речь о шее твоей? – сдался народ, не умея истолковать фразы его.
-Две короны на голове носить тяжело, а шея моя тонка, как у всякого человека. Ее перерубить, что птице крылом махнуть, и две короны голове не удержать, - отвечал Девятый Рыцарь, без тени смущения на лице своем.
            Зашепталась толпа, пытаясь принять решение одно на всех, чтоб всем перед небом ответ держать, чтоб всем перед землею одинаково головы сложить. И вышел вперед Основатель города, и сказал с досадою:
-Прочь ступай, безумец, а впредь не попадайся!»
            У Девятого Рыцаря была проблема – он искал смерти и не находил ее. Потеряв родителей, жену, сына, дом и службу у господина, ввязывался во все сомнительные предприятия, и…всегда что-то шло не так. То он проспит сбор грабителей, где обещался быть, то потеряется на пути к убежищу убийц, к которым хотел прибиться, то оскорбит какого-нибудь графа, а тот развеселится и пожалует серебряную монетку из кошеля, то в картах начнет жулить и нарочито попадаться, а ему р-раз… и руку пожмут, ибо игрок напротив тоже шулер и мастерство отметил. А однажды ввязался Девятый рыцарь в драку. Первый начал, разбил глиняный кувшин об голову одного задиры, а тот…
            Возьми и мирно поступи! Скрутил Рыцаря, да в бочку с ледяной водой. Бить не стал даже. В конце концов, вступил Девятый рыцарь в военный отряд, и…война к прибытию отряда кончилась.
            Смерть избегала! Девятый Рыцарь, устав от безумств, стал искать мира и обрел его в слове Луала. И снова смерть обходила его стороной, задевая сторонников, выкашивая ряды последователей…
            Преисполненный чувством вины, Девятый Рыцарь, потеряв однажды шесть учеников своих, попытался принять яд и снова – неудача! Купленный яд оказался зеленым зельем для прочистки желудка. Вот где-то тогда Девятый Рыцарь решил перестать пытаться умереть и умер через полгода, захлебнувшись водою, которую пил, спасаясь от жары.
            Однако за заслуги его, за оберег нищих, за устройство сирот, просвещение словом Луала, за долгий путь и лихую доброту Девятый Рыцарь также вошел в чертог своего учителя.
            Арахна прочитала главу о жизни Девятого Рыцаря не без удовольствия, хоть и знала все почти дословно. Но приступить к следующей главе ей не удалось, она услышала шаги по лестнице.
            По шагам узнался ей Лепен, Регар поднимался совсем бесшумно и бесшумно спускался. Так красться, выдавая себя скрипучими ступеньками, умел только один человек. Арахна думала, что он пройдет к себе, но, не услышав открывающейся двери его комнаты, поняла, что Лепен стоит еще в проходе.
            Меньше чем через минуту, в дверь постучали. Арахна не стала отвечать, зная, что без ее ответа он не посмеет войти.
-Ара, - тихо позвал Лепен из-за двери, - ты не хочешь со мной говорить?
            Снова нет ответа.
-Ты имеешь на это право. Я не знаю, что случилось со всеми нами, но мы стали другими. Я часто вспоминаю наше веселье, ссоры, обучение и мне хочется туда, в прошлое. С каждым днем все противнее и страшнее смотреть в будущее. Я думал, что все будет так: ворчание Регара, проделки Сколера, твои улыбки…
            Арахна отложила книгу в сторону, но не поднялась, чтобы открыть. Напряженно вытянув шею, она слушала, боясь пропустить хоть одно слово.
-Но Сколера больше нет, Регар почти мертв внутри, ты не улыбаешься и все, что я знал, рушится. Я думал, что мы с тобой, мы вдвоем выстоим…против всего удержимся, но, похоже, это не так. Похоже, что я хотел слишком много, и думал, что у меня это есть: друг, будущее, ты…
-Разве я тебе не друг? – не подумав, что решила отмолчаться, выпалила Арахна возмущение.
            За дверью Лепен тихо засмеялся:
-Нет, Ара. Ты не друг, ты нечто иное. И нельзя не замечать этого. Хотя, тебе это удалось. Я люблю тебя, считал тебя своей, думал, что ты увидишь мою любовь! Верил. Даже ревновал к Сколеру. Смешно?
            Арахна не ответила, сраженная услышанным. Нет, она знала, что люди влюбляются, любят, живут, но не думала, что это случится с нею, с палачом, слугою закона! О какой любви идет речь, если она служит проводником к смерти? Это не для нее. Это что-то для крестьян, горожан, придворных…нет, совсем чужое. Да и к тому же…Лепен? Лепен, которого она знает столько лет? Один из ее двух друзей?
            Это было непонятно и холодно. Совершенно ненужное, и надо было ему говорить? Как ей теперь с этим жить?
-Знаю, что смешно, - продолжал Лепен за дверью. – Я думал, что будет как-то легко и просто. Но стоило дознавателям арестовать Сколера, и весь наш мир затрещал по швам. Оказалось, что друг хотел от нас отвернуться, и что ты не нуждаешься во мне так, как я в тебе. Я знаю, что напугал тебя вопросами, своим поведением. Но прости меня за это. Я думал…понимаешь, я думал, что знаю твой мир, всю тебя. А ты вдруг заводишь какие-то тайны, не отвечаешь мне, придумываешь о принце Мирасе… и я теряюсь.
-Не придумываю! – обозлилась Арахна, благоразумно не отвечая на остальное. – Он правда меня подвез до площади. Я хотела взглянуть…я должна была увидеть. Но он проезжал мимо, пригласил в карету, мы немного поговорили. Потом на площади меня толкнула какая-то старуха, дочь которой мы сначала изувечили по приговору, а потом казнили. Она давай мне какие-то проклятия…потом появился уличный бард, который отогнал эту старуху, привел меня к себе. Мы немного выпили травяного сбора и поговорили, пока я не поняла, что он безумец и не ушла.
            Теперь пришла очередь Лепена обалдеть. Арахна же, вдруг услышав себя со стороны, поняла опять, что с утра устроила себе какое-то напрасное, досадное, нелогичное приключение, к которым, в общем-то, никогда не тяготела.
            И непонятно, во что еще это вылезет, ведь не просто так принц Мирас расспрашивал ее? Вряд ли это была дружеская беседа. И вот за свою честность, за этот разговор Арахна не могла себя простить больше всего.
-Это уже неважно, - Лепен обрел дар речи, решив осмыслить сказанное Арахной позже. Вряд ли он ей поверил, не таким была она человеком, чтобы совершить все это в пределах одного утра. Арахна, впрочем, и сама до недавнего времени думала, что ей чуждо всякое выбивающееся из привычного уклада жизни, происшествие.
-Это уже неважно, - повторил Лепен. – Я чувствую себя так, как будто бы болен. У меня нет жара, лихорадки, но есть непроходящая слабость, туман в сознании. Понимаешь?
            Она понимала. Чувствуя то же, но расстроенная к тому же и произошедшим утром, и сказанными неосторожными словами Лепена, Арахна молчала.
-Ара, - позвал Лепен, - выйди ко мне, прошу.
-Зачем? – тихо спросила Арахна и уже громче повторила. – Зачем?
-Поговорим.
-Мы и сейчас говорим, Леп.
-Ара! – он постучал в дверь опять. – Ара, я прошу тебя. Не оставляй меня с моими мыслями. Я люблю тебя…я не могу справиться с этим.
            Арахна тихо. Стараясь не выдать своего движения, соскользнула с постели и в одно мгновение оказалась у дверей, но не собиралась открывать. Почуяв какую-то смутную тоску и тревогу, запульсировавшую в горле, она беззвучно задвинула щеколду на дверях. Прежде она никогда не закрывалась на нее. Даже когда ссорилась с Регаром и демонстративно уходила, хлопнув дверью, не задвигала. А тут задвинула. Будто бы эта щеколда могла дать ей еще одну стену!
-Ара…- Лепен не унимался. – Ара, не поступай так со мной.
-Поступать как? – отозвалась она, прислоняясь лбом к холодной двери. Надо успокоиться. Это все только горе. Общее горе. Лепен не ведает, что говорит. Да, так и есть. Никто никого не любит. Так?!
-Так, словно тебе это ничего не значит, - ответил Лепен и что-то новое, страшное и скользкое появилось в его тоне. – Словно я не существую для тебя. Дружба – это взаимно!
-Ты говорил о любви, - напомнила Арахна.  – А тут уже невзаимность на каждом шагу. Леп, ты мой друг, но ты сказал то, что я не хотела слышать. от тебя точно. Я не готова к таким словам и обсуждениям. Ты друг мне. Мы вместе становились палачами, вместе жили, учились. Это не любовь. Нет.
-Тебе откуда знать? – Лепен понемногу начал закипать. Она слышала его так четко, что, казалось, двери меж ними нет. – Ты сама не знаешь, чего хочешь в жизни. У тебя нет мыслей о будущем, о жизни. Ты только существуешь так, как тебя несет жизнь. За тебя путь палача выбрал Регар, за тебя…
-А ты решил выбрать за меня остальное? – Арахна тоже повысила голос. У нее дрожали губы, тряслись руки мелкой дрожью. Снова что-то неправильное было перед нею.
-Ара! – он сильно стукнул в дверь ладонью, заставив ее вздрогнуть, - ты не понимаешь, что я хочу только блага для всех нас! Я знаю, что тебе тяжело, выйди ко мне…клянусь, мы пройдем это вместе!
            Если Арахна и могла еще выйти до этого момента, то сейчас уже точно нет. Лепен никогда не был таким яростным на ее памяти. Никогда не обрушивался на нее. И его слова никогда еще не были такими страшными.
-Иди отсюда! – крикнула она, пытаясь быть твердой. – Я не хочу с тобой говорить. И видеть тебя тоже!
            Ее окрик, казалось, отрезвил Лепена. Он заговорил снова тише, прерывисто, успокаиваясь от всплеска.
-Ладно-ладно, Ара, милая, прости меня. Прости, ладно? Я не хочу тебя пугать или обижать, не держи на меня зла, хорошо?
-Не буду держать, только уйди! Ты меня пугаешь! Прекрати, пожалуйста.
-Я уйду. Только хочу знать, что все хорошо, что ты меня прощаешь. Ладно?
-Прощаю-прощаю, - солгала Арахна, которая хотела больше всего на свете, чтобы Лепен убрался, и готова была сказать все, что ему угодно услышать.
-Хорошо, - Лепен был доволен, - тогда…выйди на минуту. Я хочу увидеть, что ты действительно меня прощаешь. Хочу посмотреть тебе в глаза и не увидеть там ярости.
            Арахна скользнула взглядом по щеколде, но только для того, чтобы убедиться, что она закрыта. Сама не понимая, что именно ее так пугает, ведь за дверью был ее друг, а не какой-то там…дознаватель, уличный бард или принц Мирас, она, на всякий случай отошла на шаг от двери.
-Ара?
-Я не хочу.  Лепен, иди отсюда. Я не хочу тебя видеть.
-Ты же сказала, что прощаешь?
-А еще я говорю, что не хочу тебя видеть.
-Ара…открой, не надо меня бояться! Я когда-то причинил тебе зло? Я просто не хочу говорить с тобой через дверь. Я итак слишком долго скрывал все свои чувства, чтобы сейчас не иметь возможности высказаться.
-Уходи! – заорала Арахна, не зная сама, что ее так пугает сейчас. Это ведь действительно был Лепен. Всего лишь Лепен!
            Она уже даже решила, что совсем спятила, огрызаясь на друга и, может быть, подумала бы даже открыть дверь, как вдруг Лепен с силой треснул по двери и она вздрогнула вместе с Арахной.
-Открой эту чертову дверь! – проревел Лепен,  и Арахну отбросило к постели. Тело затрясло от ужаса, который она не была в состоянии объяснить, как  и безумство Лепена.
-Открой. Эту. Чертову. Дверь! – каждое слово сопровождалось треском. Арахна сползла с постели, не находя сил от ужаса даже встать и, оказавшись спиной у стены, вскрикнула и закрыла голову руками, как будто бы удары эти были не по двери, а по ней.
            Лепен, услышав ее вскрик, перестал молотить несчастную преграду, а снова тихо постучал и позвал:
-Ара, ты чего? Миленькая... ну открой мне. Я ничего не сделаю. Я только поговорить хочу. Без преград. Чтобы видеть тебя. А?
            Арахна плакала, зажимая рот ладонью, чтобы не воспроизвести лишнего звука.
-Ара, ты же не думаешь, что я тебя могу обидеть? – продолжал увещевать Лепен за дверью и от этого увещевания и ласкового приторного тона ей было еще страшнее, чем от его воплей. – Ара, я же люблю тебя…давно уже любил. Я ревновал тебя к Сколеру, смешно, правда?
            Арахне давно уже не было смешно. Очень давно.  Зубы мелко-мелко стучали, пальцы не слушались, тело как одеревенело. Все походило на бред, бесконечный кошмар, только вот очнуться она не могла.
-Ара…- ей показалось, что Лепен совсем рядом, шепот его у нее в ушах отозвался страхом, и в желудке что-то перевернулось, к горлу подкатила тошнота. – Ара, если ты не откроешь, я сломаю эту чертову дверь, и мы все равно поговорим с тобою. Я просто хочу чувствовать себя нужным, целым…понимаешь?
            Она и понимала, и нет. то есть, в целом, причины его состояния Арахна, конечно, понимала бы, если бы подумала о них. но все остальное вызывало больше ужаса, чем сочувствия к Лепену.
-Пусть все не будет так, как прежде, но…
            Внизу громко хлопнула входная дверь, заставляя Арахну содрогнуться. Затем она осознала, услышав два мужских голоса, один из которых был голосом Регара, а другой – знакомым, но не было времени вспоминать, что Арахна не один на один в мире с Лепеном. Это придало ей сил. Она встала, держась за стену, и сразу опустилась назад на пол, потому что ноги дрожали, отказываясь слушаться.
            Регар что-то произнес. Арахна не разобрала что именно, но догадалась примерно по ответу Лепена, ненавистного сейчас Лепена:
-Всё хорошо…просто она тоскует. Заперлась у себя, а я пытаюсь с ней поговорить.
            При этом голос его был таким же, как и всегда, тревожно-почтительный тон, в котором нельзя было угадать ничего, что нанесло бы такую тревогу и страх Арахне.
-Заперлась? – спросил Регар через минуту совсем четко и близко, видимо, бесшумно поднялся по лестнице.
-Да, - с недовольством ответил Лепен. – Совсем не хочет выходить…я уж пытался ее уговорить, но она как обезумела!
-Ара? – позвал Регар, дернув одновременно за ручку. Дверь не поддалась. – Ара, ты там?
-Д…да. – Арахна разрыдалась от облегчения. Регар был рядом. Подобно тому, как рыдала она маленькой от темноты, так и сейчас разрыдалась. Регар утешал ее тогда, приходил, разбуженный и сейчас он был рядом, а значит, все будет хорошо.
            Регар негромко, но, не скрывая ярости, сказал:
-Лепен, пошел отсюда.
-Я только…
-Я сказал, чтобы ты шел отсюда. Эмис, это твой коллега, помоги ему спуститься.
            Снова смутно знакомый голос радостно что-то забалагурил, и имя отозвалось почти в пульсирующем сознании Арахны, но она напряженно вслушивалась в скрип ступенек.
-Ара, ты впустишь меня? – спросил Регар через мгновение. – Он ушел. Он внизу. Пожалуйста, Ара, открой. Зайду только я.
            Она заставила себя встать и дойти. Открывая же дверь, отошла в сторону и даже отвернулась, закрывая заплаканное и распухшее лицо руками.
            Регар зашел один. Войдя, он закрыл за собою дверь обратно на щеколду и нерешительно коснулся плеча своей воспитанницы.
-Расскажи мне, - попросил он. – Что Лепен сделал?
            Напугал…напугал словами о любви, о разрушении своей целостности. И разрушил заодно что-то между ними окончательно, Арахна понимала, что в ней нет больше желания к разговору с Лепеном или вообще встрече с ним. Возможно, это пройдет, но сейчас – важно ведь то, что именно сейчас!  
            Она понимала и то, что у него боль. Но она носила свою боль в себе, творя вещи вокруг себя, которые, обернувшись дурно, могли задеть лишь ее, но зачем Лепен так поступил? Что он сделал именно, Арахне трудно было сказать и осознать, но она точно была уверена в том, что произошло что-то непоправимое. Прежде она легко могла поделиться тайнами (наивными, легкими) со Сколером  и Лепеном, а теперь? Теперь один мертв, а другой стал жутким.
-Расскажи мне, - попросил Регар, встревоженный ее состоянием.
-Где ты был?  - отозвалась Арахна. Регар всегда появлялся, когда был нужнее всего, так где он был сейчас?
-Искал нового палача и нашел, - ответил он, - а вот что произошло с тобой, и где ты была?
            Арахна повернулась, наконец, к Регару и позволила себе сесть прежде, чем начать странную историю с самого утра. Она решила ничего не утаивать, думала, что все уже выплакала и пережила, но ее накрыло новыми всхлипываниями почти сразу. Регар опустился рядом и приобнял ее – неловко, но как умел, с настоящим сочувствием, с тем самым оставшимся сочувствием, каким может только обладать палач, ставший главой своей Коллегии.
***
            Когда Арахна закончила, Регар выждал минуты две, обдумывая ее слова. Арахна предпочла бы услышать его слова, без сомнения, слова надежды, сразу же, но она проявила терпение и притихла. Ее плечи еще мелко подрагивали, но понемногу Арахна собиралась с силами.
-Во-первых, спасибо, что поделилась, - начал Регар медленно. – Во-вторых…во имя Луала и всех его рыцарей, Арахна, ты спятила?!
            Его тон резко дрогнул. Из медленного и сдержанного он вдруг рванулся, и было видно, что Регар еще сдерживается. Арахна испуганно взглянула на Регара, не понимая своей вины.
-Ты…- Регар сделал глубокий вдох, овладевая собой и заговорил уже тверже, спокойнее, - Арахна, ты понимаешь, что ты сглупила?
-Я знаю, что мне не следовало ехать с принцем…
-Дело не в принце! – Регар снова едва не вышел из себя, снова сделал глубокий вдох и сел рядом с Арахной, заговорил спокойнее, - Арахна, после того, как та старуха на площади стала обвинять тебя, называть убийцей и нести бред…
-Я пошла прочь от нее, но она не отстала.
-Да, и тогда появился тот человек?
-Уличный бард, да. – Арахна была сбита с толку. Причем тут этот растрепанный…
-И ты пошла с ним? Позволила себя увести с улиц после того. Как он отогнал от себя эту старуху? – едко осведомился Регар и у Арахны оборвалось сердце. Сейчас, взглянув на себя со стороны Регара, она поняла, как на самом деле, сглупила.
-Дальше – больше! Ты пила в его логове какую-то дрянь…
-Ой, - вырвалось у Арахны. Она ощутила себя все той же маленькой и глупенькой девочкой, какой чувствовала первые годы пребывания в Коллегии под опекой Регара. – Ну…он как-то был добр, и выглядел…
-Да твое счастье, что это так! – Регар сорвался с места и принялся ходить по комнате, нервно и напряженно.  – Твое счастье, что это оказался какой-то уличный бард со странностями, а не безумный мститель всем и вся или просто преступник! Твое счастье, что тебе не подлили ничего, не убили и не обидели ничем!
            Арахна пристыжено молчала, с ужасом осознавая, что избежала очень много неприятных поворотов в судьбе из-за везения, ведь Эмис действительно не обидел ее и не навредил, хотя мог.
-Арахна, нельзя быть настолько наивной! Даже обычному человеку нельзя, а ты – член Коллегии Палачей, ты убиваешь преступников, но это для тебя они преступники, а для кого-то это кумиры, братья, сестры, мужья, дети, отцы! Это для тебя просто очередное дело, а у кого-то – трагедия и разрушенный мир! И те, кто теряет этот мир, редко благосклонно относятся к  виновникам. Они не станут винить близких, они станут винить тех, кто жив, кто цел и без клейма!
            Арахна опустила голову. Все это она знала. С детства Регар повторял ей, что надо быть осторожной, что надо быть осмотрительной и все это, очевидно для того, чтобы сегодня убедиться в том, что Арахна воспринимала его слова как жужжание пчелы, не больше. Она не подумала. Она не знала опасности, не сталкивалась с нею…ну, подумаешь, шипели ей презрение в спину, переходили, при виде ее, на другую сторону улицы – это пустяки. Она редко выбиралась в городскую часть, в основном обитая в мирных частях Коллегии, под защитой Коллегии. Оказавшись же на городской площади, Арахна осталась одна, но ее разум не поймал этого момента, и она продолжила вести себя так, как привыкла – без особенной опаски и оглядки.
-Тебе повезло не видеть гнева людей, - продолжал Регар, - ты была мала, когда одного из наших забили ногами на площади. Но я тебе рассказывал это, как и то, что было раньше. Самый яркий пример, я думаю, был еще в моей юности, когда я был помощником палачей. Тогда был большой процесс, громкое дело, казнили многих, а потом кто-то, какие-то последователи отомстили… из Дознания было убито семь человек, из Судейства – двенадцать. Вся Коллегия Палачей тогда полегла, пришлось формировать новую из помощников.
            Регар примолк, наблюдая за Арахной, на которую тяжелой плитой легли слова Регара.
-Конечно, - с недовольством продолжил он, - надо видеть такое, чтобы прочувствовать. Дойти умом – это еще пустяк, ум отказывается вести, когда ситуация незнакома рассудку. Надо именно прочувствовать!
-Я идиотка, - признала Арахна. – Прости, я подвожу твое доверие.
-Ты молода, - покачал головою Регар. – Тебе не достает опыта…хотя, поступок твой идиотский, не кори себя за него, просто сделай выводы и впредь будь осторожнее. Лучше прослыть подозрительной истеричкой, чем попасться в ловушку. Ловушки редко работают на тех, кто виноват, уж поверь мне.
-Ты много раз говорил, что я наследую твой пост, - Арахна тяжело осознавала собственную глупость, и как бы ни успокаивал ее Регар, она ругала себя в уме последними словами, - но я не заслуживаю этого.
-Ты молода, - повторил Регар, - я надеюсь уйти все-таки не завтра. Кто и что заслуживает – спорный вопрос, но умение признать слабость, вынести урок из ситуации и не повторить ту же ошибку в будущем – это качества, которые уже не дают тебе быть идиоткой.  И эта история с уличным бардом, как ты там его назвала-то…
            Регар щелкнул пальцами, припоминая, а потом вдруг застыл и странно-стеклянно взглянул на Арахну:
-Как-как его зовут?
-Эмис, - испуганно ответила она и тут Регар расхохотался. Он не был человеком, которому свойственен веселый смех. Чаще всего Регар едва-едва улыбался уголками губ, а сейчас слышать его хохот было странно.
            Арахна смотрела на него с настороженностью, прикидывая, не сошел ли Регар совсем с ума, но он, все еще вздрагивая от хохота, овладел собою и пояснил причину своего неожиданного и неуместного веселья.
-Я привел с улицы сегодня некоего Эмиса.
-А? – Арахна оглянулась на закрытую дверь своей комнаты, затем снова на Регара, не понимая.
-Наша Коллегия должна найти палача взамен…- пауза, тянущаяся лишь мгновение, но вскрывающая незажившие раны от утраченного друга, - чтобы нас было снова четверо.  Это приказ.
            И приказ, и нет. изначально Регар солгал Лепену, когда сказал, что пришел приказ о том, что он должен взять на смену казненному еще одного палача, но с другой стороны – такой намек Регар действительно слышал утром в Коллегии Судейства.
-Помощники не годятся, они солдаты, а учеников я давно не брал. Пошел искать добровольцев. Дознание в отказ, Судейство послало… - Регар замолчал. Это снова была и ложь, и нет. ему дали понять в Коллегиях Закона, чтобы он не надеялся перетащить в свою Коллегию кого-то, кто уже занят. Сразу посоветовали искать добровольцев. Регар же долго бродил по улицам, вглядываясь в лица встречных людей и не представляя, как можно предложить кому-то стать палачом, стать тем, кого презирают за повиновение закону?
            Он за годы привычного существования забыл уже о том, что возникает потребность в новых членах Коллегии и не подумал о том, что кто из устоявшихся столбов его мира: Лепен, Сколер или Арахна оставят его, а потому не подавал заявок в Коллегию Рекрутов, что искала людей для всех Коллегий. И теперь…
            И теперь ему страшно было подойти к кому-то. Палач, равнодушный к смерти, боялся подойти к живому человеку и заговорить с ним. Да и не спросишь же:
-Не жалеет ли добродетельный гражданин поубивать людей и попытать их во имя закона?
            И Регар уже собирался идти назад, когда заметил лениво перебирающего струны лютни уличного барда, который сидел на голой земле…
            Регар подошел, помня, как презирают эту уличную нищету работающие торговые и ремесленные люди, заговорил и тут бард удивил его тем, что вызвался работать в его Коллегии чуть ли не с радостью. Это напугало Регара, привыкшего к тому, что люди отшатываются от дверей Коллегии, а тут – бежит, довольный…
-Может, это другой, - предположила Арахна неуверенно, не дождавшись полного рассказа Регара, но без труда угадав чудовищное совпадение. Луал и Девять Рыцарей Его славились при жизни страшными и чудовищными совпадениями, но то дела божественные, разве касаются они людей?
-Пойдем, глянешь и скажешь. Он или нет, - предложил Регар,  и Арахна взглянула на него с мольбою.
            Он вздохнул:
-Пойдем, тебе все равно надо поговорить с Лепеном. Я хочу прояснить и его мотивы, и познакомить с Эмисом вас обоих.
            Арахна, собравшись окончательно с мыслями и с силами, уверенная в защите Регара, почти уверенно вышла из комнаты и спустилась, но качнулась, увидев сидящего за столом Лепена.
            Он сидел, уронив голову на столешницу, и не пошевелился, когда Арахна спустилась и замерла. Ее выдал Эмис, с любопытством разглядывавший Лепена. Да, это был тот самый уличный бард, напоивший Арахну и избавивший ее от общества противной старухи, только вот выглядел он теперь иначе – облаченный в черные наряды Коллегии, застегнутый на все пуговицы, расчесанный – теперь походил на служивого человека.
-О! – Эмис поднялся навстречу, - я решил быть палачом!
            Лепен вскочил мгновенно и повернулся к Арахне, кажется, не зная, с чего начать, но безумно желая говорить с нею. Регар, выступи из-за плеча Арахны вперед, отодвинул его в сторону железной рукой и заставил сесть. После чего сам сел за стол и указал Арахне на место между собою и Эмисом.
            Арахна аккуратно втиснулась за стол, не зная, что ее больше смущает: присутствие Эмиса, который смотрит на них с жадным любопытством или рвущееся желание Лепена говорить с нею?
-Значит так, - Регар взял деловой тон, - сейчас я буду говорить, а вы будете слушать меня, не перебивая. Вы будете отвечать, если я задам вам вопросы и ответ ваш будет четким и ясным. Поняли?
            Лепен, не сводя взгляда с Арахны, кивнул. Сама Арахна сказала:
-Да.
            А Эмис, которого интересовало решительно все, ответил:
-Ясно-понятно!
            Регар смерил его насмешливым взглядом, но не сказал на этот счет ничего и продолжил.
-Во-первых, позвольте начать знакомство. Арахна, хоть ты и знаешь Эмиса…
-Откуда? – тут же спросил Лепен, сверкнув глазами.
-Я говорил не перебивать, - напомнил Регар и Лепен сник. – Арахна и Эмис, вы знакомы, но я представляю вас друг другу. Арахна – это мой заместитель, член Коллегии Палачей, по всем вопросам – обращайся к ней. Эмис – это новый член Коллегии Палачей, поступающий с завтрашнего дня под твою ответственность.
-Мою? – испугалась Арахна.
-Твою-твою, - подтвердил Регар. – Мы сегодня говорили о том, что тебе не хватает опыта. Отступать я не намерен, поэтому – это не обсуждается.
            Арахна кивнула, не представляя, как и чему она будет учить Эмиса. Сам Эмис – человек странный, а Арахна не думала, что она хороший учитель и сможет донести ему все важности и мелочи работы палача.
-Лепен – это тоже член Коллегии Палачей.
-Он заместитель заместителя? – поинтересовался невинно Эмис и лицо Лепена исказилось от гнева.
-Он рядовой палач, - глядя в упор на Лепена, объяснил Регар. – Итак, познакомились. Эмис и я, вернувшись, стали свидетелями безобразной сцены…
-Это личное, - быстро сказал Лепен.
-Это не личное, потому что в рабочее время, в пределах Коллегии, - возразил Регар, - и вообще все, что касается Арахны, воспринимается здесь иначе.
-Почему? – быстро влез Эмис, любопытно разглядывая всех троих.
            Арахна, не глядя, пихнула влезшего не вовремя барда под ребра, и он охнул, но Регар не стал уклоняться от ответа:
-Арахна моя воспитанница и тот, кто причинит ей обиду, будет отвечать передо мной. и мне, клянусь Луалом и Девятью Рыцарями Его, не жаль будет прогуляться до эшафота, если придется вытрясти душу и жизнь из ее обидчика.
            Регар взглянул на Лепена достаточно красноречиво, проверяя, понял ли он смысл этих слов.
-Я просто люблю ее и на мгновение потерял рассудок, - Лепен выдержал его взгляд, - я сам готов прогуляться до эшафота, если хотя бы допущу такую мысль.
            Арахна с ужасом взглянула на него. От Регара она знала такую реакцию, но от Лепена, от того, каким тоном он сказала это, ей стало очень странно и удивительно. Она попыталась прикинуть, что чувствует, когда Лепен говорит «люблю», обращаясь к ней. И по-прежнему не нашла ничего, кроме неловкости и смущения.
-То есть мне, чтобы не попасть на эшафот, надо просто не трогать ее? – уточнил Эмис, указав пальцем на Арахну.
-Да, - Регар невольно улыбнулся, - иначе…
-А смотреть можно? – перебил Эмис, - или за это палачи выкалывают глаза?
-Мы не выкалываем глаза! – возмутилась Арахна. – Мы выливаем специальный раствор, ослеп…
            И осеклась под взглядами всех троих. День был, определенно, не ее.
-Да, речь была именно об этом, - кивнул Эмис серьезно и обратился к Регару.  – Что по поводу обеспечения?
-Ты что, пошел в палачи, не зная условий? – обалдел Лепен, отрывая взгляд от Арахны.
-А что? По-моему, надо всегда пробовать новое, - Эмис пожал плечами. – Ну так?
-В общем, я тебе свое слово сказал, - продолжил Регар, обращаясь к Лепену. – У нас сейчас тяжелый период, да, но тебе придется быть сильнее меня – я уже стар, и сильнее Арахны – она женщина. Ты не должен позволять себе истерики, ты напугал ее, и многое потерял в моих глазах.
-Но он же человек! – возмутился Эмис. – И ему, как всякому человеку…
-Ты молчи, у тебя еще нет права голоса! – Арахна снова пихнула противного барда под ребра. Он снова сложился от боли и замолчал.
-Мы через все пройдем. У нас боль, но у нас и поддержка, - Регар сделал вид, что не заметил замечания Эмиса. – Только то, что мы можем доверять друг другу, и не бояться друг друга, поможет нам.
-Я просто вдруг будто бы остался один, - тихо сказал Лепен, обращаясь не то больше к Регару, не то к Арахне, а может и к самому себе. – Целый мир есть, а я – лишний.
            У Арахны блеснули в глазах слезы. Даже то, что Лепен напугал ее, не могло избавить ее от сострадания и сочувствия к нему. Она ощутила себя не только идиоткой, как доказал ей Регар, но и эгоисткой, ведь она не заметила  любви Лепена, ведь именно она не нашла для него нужных слов поддержки, и оттолкнула столько раз, став виновницей срыва.
            А он для нее эти слова искал, терпел, поддерживал. Почему же ей не хватило мужества и понимания, чтобы ответить ему тем же? Но нет, как-то забылось ей, что и Лепен потерял своего друга…
            Она сосредоточилась на своем ощущении горя, не позволяя себе даже подумать о других так, как думали о ней.
-Леп…- позвала Арахна неожиданно хрипло.
            Регар, Лепен и даже Эмис взглянули на нее.
-Всё будет хорошо, - Арахна не знала, что сказать, как показать ему свою вину и передать свое сожаление? Но Лепен смотрел ей в глаза и потому услышал в ее словах куда больше, и понял ее, улыбнулся.
            Регар повел плечами, как будто бы за его спиной что-то мешало ему. А Эмис, понаблюдав за  Арахной и Лепеном, спросил:
-Это, конечно, здорово, но еще раз – что с обеспечением палачей?
-Ах да! – Регар, который искал возможности уйти от неловкости, возникшей за столом, схватился за вопрос Эмиса с воодушевлением. – Обеспечение…оно у нас такое: одежда для работы выдается. Но ее можно не использовать в мирной жизни и носить свое. Нашивка нашей Коллегии, наш знак – скрещенные меч и топор на черном фоне. Питание нам приносят, можно заказать отдельно, если что-то захочется. Обед, завтрак, ужин – все за счет казны.
-Великолепно!
-Алкоголь за свой счет, - хмыкнул Регар, - также как фрукты и овощи из других земель. Остальное – ешь сколько хочешь. Если тебе нужна горячая ванная, ее нужно заказать, как минимум, за день до самого принятия, назначить час. Холодную воду приносят в любое время. Жалование стабильное, вне зависимости от того, есть казни и пытки в этом месяце или нет – двадцать монет золотом во время обучения…
-Уу…- Эмис присвистнул.
-Учитывая, что тебе дают еду, одежду и воду – переживешь, - фыркнул Лепен. – К тому же, после обучения будешь получать не двадцать монет, а сорок золотом.
-Каждый год – надбавка по монете, - продолжила Арахна, - на каждый третий год вместо одной – три.
-А на пятый – вместо одной – пять. К тому же, есть дополнительные поощрения, за срочность казни или пытки или…еще как, - Лепен смутился, решив пока не раскрывать всех тонкостей доплат.
-Я думал, что больше, - разочарованно протянул Эмис. – Нет, я знал, что мало, но все-таки, не думал, что та-ак мало.
-Еще раз, - терпеливо напомнил Регар, - мы не тратимся на пищу так, как тратится городское поселение, одежду можно выписывать по мере износа прежнего комплекта.
-А жить можно здесь, - неосторожно промолвил Лепен и осекся. Комната Сколера все еще была комнатой Сколера, даже если самого его уже не было на свеете. Арахна и Регар подумали также – это кощунство, разбирать сейчас вещи погибшего друга, это невозможно.
-Он может жить в  пыточной, с солдатами-помощниками, - предложила неуверенно Арахна. – Или в этой зале.
-Или мы не будем заниматься допущениями и поселим его со мной, - вставил Лепен. – А что? Положим матрац, сгодится. А потом…
            Мифическое, туманное «потом» живет где-то рядом с «а вдруг» - такое же необъяснимое и безнадежное. «Потом» существует бесконечно, может откладываться до смерти и даже дальше.
            Когда-нибудь «потом» все будет хорошо. Когда-нибудь «потом» все наладится, пройдет, разойдется. «потом» без привязки к сезону, луне и году, взращенное на почве сомнений и слепой надежды, между цветками  которой пролегли уродливые сорняки отрицания, которое тоже использует «потом», чтобы не признаваться, что чего-то не случится никогда или случится с малой вероятностью.
            Регар вздохнул и спросил:
-Пыточная или с Лепеном, а, Эмис?
-А почему пыточная была названа первой? - с подозрением осведомился полубезумный бард. – А можно жить с вами, Регар?
            Арахна нервно хихикнула, Лепен только захлопал глазами, а Регар позеленел от удивления и шока.
-Чего? – тонко переспросил он.
-А что? – не понял Эмис. – От вас я буду учиться после рабочего времени. А от Арахны в рабочее. Вы же явно знаете много всего и можете поделиться бесценным опытом!
-Он ненормальный…- прошептал Лепен. – Он абсолютно ненормальный!
            Регар не стал придумывать остроумный ответ и потому отозвался очень просто:
-В общем, Арахна, этот человек под твоей ответственностью, размещая его в пыточной или у Лепена, учи, делай палачом.
            Эмис развел руками:
-Я пришел за творчеством, за непостижимым, за…
-За что, Луал, мне это…- тихо пробормотала Арахна, в тон ему, но Регар или не услышал, или предпочел не услышать.
-Есть ли у вас вопросы ко мне? – спросил он, глядя в упор по очереди на каждого из троих.  – Отлично. Арахна, Эмис – я вас не держу. Лепен – ко мне в кабинет, немедленно.
            Арахна вроде бы как случайно отвернулась, когда Лепен проходил мимо нее к кабинету Регара, но даже спиной ощутила его взгляд. А когда он, наконец, скрылся вместе с главой Коллегии за дверь, испытала огромное облегчение, которое длилось ровно до того момента, как она подняла глаза и увидела воодушевленно-рьяного и странного Эмиса.
-Ну, - нетерпеливо взывал он к ее вниманию, - как у вас тут расправляются с людьми?!
***
            Наблюдать за закрытой дверью кабинета Регара, где сейчас находился еще и Лепен, было невыносимо. Луал знает, что там был за диалог, но Арахна смутно догадывалась, что не особенно-то ей и понравится содержание диалога, если и будет ей позволено его узнать.
            Она вспомнила об Эмисе снова, и попыталась заставить себя быть снисходительной и доброжелательной к нему. В конце концов, все люди разные, а он не навредил еще ничем, да и слово Регара – это как закон. Если Регар сказал, что Эмис – новый палач, значит, так тому и быть, и Арахна должна его обучить. Но даже при учете всего этого ей не удавалось избавиться от неприятной мысли о том, что Регар пытается вытеснить боль о Сколере каким-то новым человеком и от этого приходила еще более тошнотворная мысль: а заменил бы так он Лепена или ее саму?
            Впрочем, насчет себя Арахне удалось отогнать мысль. Она даже устыдилась ее, но вот о Лепене мысль была тяжелее, значительно тяжелее. И еще это чувство «замены». Как будто бы старый топор затупился и Регар не стал его точить, а просто купил новый…
            Чтобы избавиться от тягостных мыслей, Арахна торопливо указала Эмису:
-Там спальни, там кабинеты, здесь общая зала, а мы пойдем вниз, в пыточные и кладовые.
            И первая подала пример. Спустилась, кивнула тому же помощнику, что был во время наказания Иас, и подосадовала про себя, что так и не удосужилась узнать его имя.
            Она открыла первую дверь, ту самую, где она наносила удары по Иас, где присутствовал раздражающий Мальт и несчастный Авис. Арахна решила, что напрасно она после всего произошедшего не справилась об Иас, ведь та все-таки носит ребенка Сколера. Да и Авис выпадал из их мирка…нехорошо!
-М…начнем с правил, - Арахна нервничала, но теперь не от непонятного разговора Регара и Лепена, а от того, что ей поручена была прежде незнакомая роль наставника. – У каждой Коллегии существует свой распорядок дня, свои ну…законы. И у нашей Коллегии такие тоже есть.
            Арахна села на грубо сколоченную скамью у стены, куда привязывали или усаживали тех, кто ожидал своего наказания. Эмис сел рядом, слушая с неожиданным вниманием и с еще более неожиданным молчанием.
-Наша Коллегия проповедует милосердный уход. Преступники, которых к нам приводят и которых нам поручают, всего лишь преступники перед законом и отвечают они по всей строгости закона перед народом. Но мы еще и люди. Мы не усиливаем жестокость. Мы помогаем уйти с меньшим страданием, не оскорбляем тех, кто попадает к нам и не калечим ради удовольствия или своих мотивов.
-Значит, - Эмис оглядел залу, как будто бы читая со стен и потолка, - вы – добрые палачи?
-Мы не добрые и не злые, - покачала головою Арахна. – Мы – закон. Мы убиваем, когда надо убивать и пытаем, когда этого от нас ждут. но мы не позволяем нашим чувствам и нашим эмоциям отражаться на судьбе тех, кто ждет наказания.
-Если бы ты привела пример…- Эмис действительно задумался.
-Пример…- Арахна тряхнула головою. Конечно, можно было бы подняться в кабинет, или в общую залу, где стояли архивные дела, и там выбрать любой предмет, но там снова та закрытая дверь или, что еще хуже, встреча с Лепеном, которому Арахна не знала совершенно ясно, что сказать.
-Ну хорошо. Вот тебе пример. Два сезона назад я повесила одну женщину, которая утопила своего ребенка. и, хотя толпа бесновалась и требовала отдать ее на растерзание, хотя все время следования телеги до эшафота, в нас летели тухлые овощи и яйца пополам с бранью…- Арахна осеклась, затем начала опять, - полагается связывать руки. Всегда полагается. И некоторые не умеют этого делать, сильно стягивают запястья или же нарочно перетягивают их, добавляя боль. Но мы этого не делаем. У нас в приговоре прописана кара. И у меня значилось – повесить. У меня не было строки о дополнительных муках, и я аккуратно связала ей руки.
-Но неужели тебе не хотелось иногда сделать больнее? Ты же можешь!
-Могу, - легко согласилась Арахна. – Я могу причинять боль, я могу бить, резать, ломать шею самым долгим способом, но…я не желаю этого. И моя роль не состоит в этом. Я караю за преступления, я не издеваюсь. И никто из нашей Коллегии не издевается. Мы не должны поддаваться чувствам, отвешивать пощечины тем, кто оскорбляет нас, таскать за волосы, лишать пищи или сна…мы все это можем, без сомнения, но мы стоим выше этого.
-А пытка? – прищурился Эмис. – палачи пытают заключенных, чтобы те выдали своих сообщников или данные. Это все знают! Что, тут тоже милосердие?
-Пытка пытке рознь, - мрачно отозвалась Арахна. – ты…не верь мне, это надо видеть, чтобы понять. В Дознании есть свои каратели, свои дознаватели, которые ломают кости и выбивают глаза ради того, чтобы что-то выведать. Это наша задача, но они берут ее на себя, плохо зная натуру человека. Это люди, которые просто любят причинять боль. Да и еще раз – пытки разные. Даже казнь можно провести по-разному. У нас есть свои хитрости…крюки, штыри, опоры, настои, лезвия – это все для облегчения мук. Ты узнаешь это по ходу обучения.
-Хорошо, я понял, - Эмис кивнул. Здесь он был значительно серьезнее, чем там, наверху, еще недавно. И этот Эмис нравился Арахне больше уличного барда, он походил на человека.
-Это правило первое, - продолжила Арахна, вспомнив, что она начала с самых основ. – Второе правило – у палача должна быть твердая рука. Это к первому, конечно, тоже имеет отношение, ведь палач, у которого дрожат руки, не палач, а так…
-Любитель походить в черном? – предположил Эмис и Арахна поняла, что поторопилась считать его нормальным.
-Ну, в общем, да, - с неохотой признала Арахна. – Правило третье – ничего не стоит выше закона. Тебе придется столкнуться…то есть, если ты вдруг станешь все-таки палачом, в чем я начинаю сомневаться все больше, ты можешь столкнуться с теми, кого ты знаешь. И это кажется, что легко.
            Она осеклась. Ей снова пришло на ум печальное воспоминание о Сколере – вернее, воспоминание было светлое, но так как Сколера больше не было на земле, всякая мысль о нем причиняла боль и тоску. И то воспоминание – солнечное зимнее утро, когда нет жестокого мороза, и ветер тих и ласков, и снег искрится как драгоценный камень, и уют в душе, безмятежность, когда никуда не нужно идти…
            Тогда Сколер ворвался в ее комнату без стука – раскрасневшийся от мороза и счастливый, бросил в нее шапку, теплые перчатки и мантию и заявил в полном утверждении:
-Пошли к Коллегии Сиротства, слепим Девять Рыцарей Луала!
            И она пошла. И Лепен пошел. И ведь слепили! Конечно, дольше пробесились сами, устраивая снежные войны, но сделали. Коллегия Дознания шныряла, конечно, мимо, вроде бы не при делах, а все же – присоединились. И Судьи, не все, конечно, а те, что повеселее, да поменьше предрассудков имеют, тоже лепили с ними…
            А потом Коллегия Сиротства рассылала им к Зимнему Дню Луала корзинки с печеньем в виде зверушек, и было так тепло, так весело раскладывать их на тарелочке и спорить, кому достанется олень, кому утка, а кому собака.
            Арахна очнулась, пришла в себя, почувствовав, что ее потянули за рукав. Она вздохнула, увидев Эмиса, и поняла, что та зима прошла уже давно, и в эту зиму даже если она и Лепен выйдут лепить Девять Рыцарей, все будет уже не так, как прежде.
-Я здесь…да, - с трудом промолвила Арахна, овладевая собою.
-О нет! – с деланным испугом воскликнул вдруг Эмис. – Я дотронулся до тебя, теперь Регар отправит меня на эшафот!
            И Эмис схватился за сердце и откинулся на скамье, изобразив потерю сознания. Арахна отвесила ему легкий тычок, стараясь делать вид, что ей не смешно, хотя все-таки выходило так неожиданно и забавно, что она невольно улыбнулась на мгновение.
-Я не закончила, - строго напомнила Арахна, и Эмис мгновенно сел на скамье прямо и сделал сосредоточенный вид, даже брови нахмурил.
-О Луал…- не удержалась Арахна, - нашел шута!
-Я бард! – обиделся Эмис.
-Еще хуже! Так…слушай дальше. Распорядок…да, распорядок. Наша Коллегия отдыхает каждый пятый, десятый, двенадцатый, семнадцатый, двадцать четвертый, двадцать девятый, тридцать шестой, сорок третий, пятьдесят девятый и шестидесятый день сезона.  То есть, десять выходных. Обрати внимание, что мы отдыхаем последние два дня сезона, а это значит, что все дела, что тебе поручены, должны быть закончены к пятьдесят восьмому дню. Все отчеты…
-Отчеты? – ужаснулся Эмис.
-Отчеты делаю я. Тебе просто вести свой журнал, подшивки дел, - Арахна вдруг сама ужаснулась тому, сколько всего ей придется рассказать Эмису. Она поняла, как это будет тяжело, передать все те знания, что она получила, находясь почти всю свою жизнь в Коллегии. Для нее это было естественно и ей странно показалось то, что есть люди, которые живут по-другому. И полоснуло по мыслям еще более страшное: люди, которые живут в городе, в деревнях, во всей Мааре – тем более не знают, как работает Коллегия Палачей!
            А тут ведь и свои архивы, и свои цифры, и свои подсчеты, отчеты каждый сезон, потом за два сезона, потом за три…а в конце года – за все сезоны.
-Ну ладно, - Арахна посерьезнела, - а теперь я спрошу. Зачем ты здесь?
-В пыточной?
-В Коллегии!
-Ну… - Эмис пожал плечами, - я хочу попробовать многое в жизни. Может быть. Это мое!
            Арахна, не моргая, смотрела на Эмиса. Тот сдался:
-Ну хорошо! Просто я, как бард, нуждаюсь в новом, в эмоциональном. Самые большие потоки чувств у людей в храме Луала и в том месте, где они умирают. Я как услышал Регара, меня как ударило чем-то! Я понял, что здесь, обитая в людском страдании, в страхе и долге, я найду музу!
-Шел бы ты в храм, - посоветовала Арахна, поднимаясь.
- Меня не пустят, - пожаловался Эмис. – эй, ну я же буду работать!
            Но Арахна не оглянулась. Ей стало как-то нехорошо от того, что Регар привел того, для кого людское страдание – лишь инструмент познания мира, поиск вдохновения. Это было нелепицей, абсурдом и она враз потеряла на сегодня интерес к обучению этого человека.
-А я? – Эмис попытался остановить ее. – Ты же учишь меня!
-На сегодня все, - ответила Арахна и поднялась из пыточной, чтобы нос к носу столкнуться с Лепеном. – ой!
-Я уже ухожу, - он был бледен, чудовищно бледен и болезненно будто бы усталым…ну что ж, Регар умел выматывать людей.
-куда? – спросила Арахна.
-Не знаю, - честно ответил Лепен, - но тебе, наверное, тоже неловко меня видеть?
            Он умоляюще взглянул на нее. Арахна пожала плечами:
-Мы в одной Коллегии и мы друзья.
            Она отошла от Лепена к окну, выглянула во двор, где чернели здания Дознания и Судейства и вдруг спросила:
-Я сегодня вспоминала как мы зимой делали Девять Рыцарей для Сиротства. А ты…помнишь?
            Он не удивился. Наверное, за годы общения с Арахной и пребыванием в Коллегии, он уже привык ко многому:
-Конечно, я помню. Там потом Сиротство прислало нам корзинки печенья. При всей моей нелюбви к сладкому – это было самое замечательное печенье.
-Что мы будем делать этой зимой? – она слегка повернула голову, чтобы видеть Лепена краем глаза. – То есть…
-Я не знаю, - честно сказал Лепен. – Я бы не загадывал об этом сегодня. До снега почти два сезона.
-У вас все очень интересно! – Эмис, неслышно поднявшийся из пыточной, заставил Арахну, которая напрочь забыла про его существование, вздрогнуть. – О…
-Я рад, что тебе нравится, - сухо прервал Регар, выходя из своего кабинета, хотя Арахна почему-то думала, что его здесь нет. – Ара, ты ведь ответственна за обучение?
-Я и начала, - честно ответила она. – Но я…
-И что же ты вынес сегодня? – Регар не дослушал ее и обратился к Эмису. Арахна развернулась лицом к зале, чтобы видеть всех и скрестила руки на груди, ограждаясь.
-Палач должен быть милосердным, стоять выше людского, подчиняться закону и не должен пить, - отрапортовал Эмис.
-Про «пить» похвально, - настороженно кивнул Регар, но этого нет в правилах. – Ара?
-А как еще рука будет тверда? – фыркнул Эмис, опережая Арахну. – Тоже мне загадка! А еще про выходные – десять раз за сезон, что надо заканчивать все до последних выходных и что мне надо будет вести какие-то журналы.
            Регар перевел взгляд на Арахну, она спокойно ответила, на всякий случай, не глядя на него:
-Я решила, что не следует перегружать информацией столь странный разум. Пусть лучше учиться на ходу, наблюдает. Подсказать проще, чем рассказать.
-Твое право, - согласился Регар, - Лепен, сходи в Дознание, там, говорят. Нам должны доставить на пытку нового преступника.
-Пытку? – быстро спросил Эмис. – Какую?
            Но его проигнорировали.
-А что случилось? – спросил Лепен.
-Герцог Торвуд приехал, стал работать, а на него опять покушение, - Регар досадливо махнул рукою, - достал этот герцог уже. Что ни дело, то…
            Он осекся, скрыл неумело смущение за кашлем. Сколер ведь тоже был казнен по обвинению в заговоре против ближайшего друга Короля, да будут дни его долги.
-Взглянуть бы хоть на этого герцога разок! – усмехнулась Арахна.
-Хватит с тебя уже знакомств! – перебил Регар жестко. – Хватит!
            Арахна замолчала. Она не подумала, снова и опять не подумала, позволила себе сделать замечание, хотя еще не сошел и ее грех – зачем она села к принцу Мирасу в карету, да еще и говорила с ним? К тому же, говорила с откровенностью!
            Лепен, который не знал о произошедшем, с любопытством покосился на Арахну, а та усиленно стала делать вид, что не понимает интереса с его стороны и, чтобы оправдать свой взгляд в сторону, спросила:
-А можно не Леп сходит в Дознание, а я?
            Лепен еще пристальнее взглянул на Арахну. Теперь это казалось совсем уже непозволительным. Идти в Дознание добровольно?
-А это еще зачем? – Регар, который за последние часы много нового узнал о своих подопечных, тоже стал более подозрительным.
            Да если бы Арахна сама знала – зачем! Уйти от подозрительного взгляда Лепена, не объяснять своего замечания, занять свой разум…
-Э…- ее взгляд случайно зацепился за внимательно наблюдающего притихшего Эмиса, - Эмису показать наши Коллегии!
            Она выпалила наобум, наудачу и так радостно, обрадовавшись своему уму, что подкинул такую удачную идею. Эмис взглянул на Арахну с удивлением, он полагал, что на сегодня она с ним закончила да и вообще чувствовал, что ей не понравилась причина, по которой он здесь, а теперь эта Арахна сама вызвалась куда-то его вести?
-В конце концов, он же под моей ответственностью… - закончила она, серьезнея.
            Лепен перевел взгляд на Эмиса, чувствуя, как тот становится ему мгновенно неприятен. Арахна, придумав свою хитрость, упустила то, что Лепену это не понравится и очень сильно. Да, его отпустило от подозрения и фразы о знакомствах Арахны, но вместо этого появилось новое…и это уже было куда хуже.
-Идём! – прикрикнула Арахна, обращаясь к Эмису и тот, удивленный, подорвался и шмыгнул за нею к дверям.
            Арахна вышла на улицу. День клонился к вечеру, и трудно было поверить, сколько всего произошло за него. Еще вчера была только казнь Сколера, а сегодня – сколько уже было пролито слез, сколько было испуга, недоумения, неловкости, нелепости?..
            Арахна с ужасом осознала, что прошло так мало времени ее прежде размеренной жизни, ей казалось, что за несколько часов она постарела где-то внутри себя и начала каменеть. Знала и то, что в эту ночь ей трудно будет найти сон, ведь комната Сколера все еще…в его вещах! Надо разобрать его вещи, надо распределить, раздать.
            Надо, надо! Но это когда-нибудь потом. Надо жить. Пережить эту потерю и снова научиться существовать как прежде, но как это сделать, если за каждым вопросом и каждым углом ей встречается память о светлых днях, когда их было трое в дружбе и в покое? Они работали, обучались, веселились…
            «И ты не знала о них важного. Ты не скрывала от них ничего о себе, но ты не знала их, потому что оба они сумели скрыться от тебя!» - скользнуло ядом в мыслях Арахны, и она вынуждена была остановиться, чтобы прикрыть глаза, не позволяя предательским слезам выдать себя. Тихо шел за нею Эмис и его шаг заставил ее взять себя в руки. Она сердито крикнула ему не отставать, и пошла.
            «Сколер не хотел быть палачом, а Лепен тебя полюбил и ты, Арахна, этого не заметила!» - снова таким же ядом скользнуло по мыслям и Арахна сжала зубы, постаралась думать о чем-то хорошем, но в голове ее крутились только тяжелые змеистые мысли.
            Наконец, она дошла до Дознания, назвалась и ее вместе с Эмисом провели до ожидавшего Талена.
-Привет, Арахна! А это кто?
-Эмис. Новый палач,-  равнодушно ответила она, кивнув Талену. – Ну? Что за дело?
-Вводная, - он пригласил жестом ее сесть к столу, Эмис тоже поспешил занять свое место, а после дознаватель извлек лист пергамента. – Кузнец, тридцать семь лет. Жена, двое детей. Пойман при попытке покупки яда на Площади.
-И что? Почему именно против Торвуда?
-Думаешь, мы идиоты? – поинтересовался Тален. – Мы сволочи, а вот идиотами не были. За день до этого он ругал в трактире Торвуда и его договор. Говорил, что герцог просто трус.
-Все еще не аргумент, - Арахна мрачнела все больше.
-А за два месяца до этого, - продолжал Тален, - он говорил, что, цитирую слова разносчицы того же трактира: «если убить герцога Торвуда, то все безумие остановится и мы, наконец-то, станем теми, кем должны быть».
-И что? – не выдержал Эмис, - это все доказательства? Пьяный трактирный бред и покупка яда?
-Попытка покупки, - поправил Тален и вздохнул, - ну приказ у нас сверху, понимаешь? понимаете? На герцога Торвуда сейчас Король, да будут дни его долги, чуть ли не молится, а тут…
-Эмис, не заговаривай, - предостерегла Арахна тихо, - Тален, а что от нас?
-Не сознается в том, что виноват.
-Эмис, выйди! О том, что услышал, ни слова, - быстро сказала Арахна, и тот недовольно взглянул на нее, но покорился. Когда Эмис вышел, Арахна, наклонившись ближе к столу, спросила, - ты хочешь, чтобы наша Коллегия вырвала признание у этого идиота?
-а если он виновен? – не согласился Тален. – Я, конечно, не сомневаюсь, что это была болтовня, но у нас есть указ, а указ короля – закон. Всякий, кто заподозрен в попытке или в стремлении…
-Я знаю, - перебила Арахна, - но он сознается под пытками в чем угодно, ты же понимаешь?
-Вы для этого и нужны, - Тален развел руками и тут же, желая что-то сказать еще, осекся. За спиной Арахны распахнулась дверь и она сначала подумала,  что это эмис опять раздражает, но нет…это было куда хуже. Мальт.
-Вечер испорчен, - пригорюнилась она, делая вид, что зашла чисто поговорить о мелких делах с давним другом.
-И я рад вас видеть, - процедил Мальт с презрением, - не виделись аж со вчерашнего дня.
            И снова тяжесть, что только вчера все еще было по-другому, существовало спасительное «а вдруг».
-Собственно….Я пойду, - Арахна поднялась со стула, - я только за делом зашла, меня здесь и не было.
-А что же ваш Регар? – Мальт даже не повернул на нее головы, - обычно заходит он!
-Заболел, - не моргнув глазом, соврала Арахна. – А я решила прийти и познакомить нашего нового палача с…с соратниками по служению закону.
-Вы не долго горевали, - одобрил Мальт и Арахне очень захотелось ударить эту долговязую мрачную раздражающую фигуру чем-нибудь тяжелым. -Однако – это дело ваше. За каким делом вы здесь?
-Мальт, это не твое дело, - вступил устало Тален.
-Я пришел за делом кузнеца, которое по решению Главы Коллегии Дознавателей – теперь мое, - Мальт резко вытащил из-за пазухи вчетверо сложенный лист и протянул его с нескрываемым удовольствием Талену. Тот нахмурил брови, пробежал его глазами и сдался:
-Луал с тобой! Бери дело.
-А я не за разрешением  от тебя, - усмехнулся Мальт. – Вы, Арахна, за этим делом, не так ли?
-Да, за ним.
-И что же поручил вам Тален?
            Арахна взглянула на Талена, не зная, стоит ли сказать. Только сейчас она заметила, что Тален, еще недавно легко справляющийся с Мальтом, угрожающий ему в насмешке, вдруг как-то робеет в его присутствии? Это было неожиданным и неприятным открытием для нее, поскольку Мальта она недолюбливала сильнее всех из числа известных ей дознавателей.
-Арахна, я задал вам вопрос, - Мальт соизволил обернуться на нее.
-Выясняйте это в пределах своей Коллегии или обращайтесь к Регару, если желаете получить мой ответ, - ответила Арахна, стараясь не выдать в голосе дрожь. Она помнила, как Мальт любил прибегать к силе бумажной волокиты, и воспользовалась его же ходом. – Однако если у вас есть распоряжение по этому делу для Коллегии Палачей, сообщите.
-Вам, палачам, лишь бы пытать, - фыркнул Мальт, - распоряжения будут утром, приходите тогда. Не смею вас задерживать.
            Арахна еще раз взглянула на затравленного Талена и отступила из кабинета, махнула Эмису.
-Это кто такой был? – спросил бард-палач.
-Тот, кого ты будешь рад видеть меньше всего, - ответила Арахна, хотя и признавала для себя в душе, что задача Талена пытать явно пьяного дурака-кузнеца, который, может и не виноват, была ей не по нраву, и если Мальт докопается до правды, то, быть может, не так он уж и плох, как профессионал. Как человек, конечно, он оставался бы ей отвратителен даже в таком случае, но хотя бы как дознавателя его можно было уважать. Желательно на расстоянии.
-Ну, что там за дело? – Регар встретил ее в нетерпении.
            Арахна кратко пересказала ему произошедшее. Регар помрачнел и сказал:
-Завтра я пойду утром.
-Нет, - Арахна покачала головою, - тогда Мальт будет думать, что испугал меня.
-Сволочь, - вставил и свое мнение Лепен. – Надо же было ему…
-Я пойду утром, - убеждала Арахна. – На этот раз одна. Получу его распоряжения, если он что-то и придумает.
-Дави на бумажную часть, и будь осторожнее, - предостерег Регар.
            Арахна кивнула и спросила, чтобы перевести тему:
-А ужинать кто-то, кроме меня хочет?
            Они сидели вчетвером за прежним столом. Как будто бы никого не теряли. Как будто бы ничего не было. Регар подчеркнуто вежлив и сух, Арахна рассеянная, Лепен – сама галантность и предупредительность, а Эмис просто наслаждался ужином. Жизнь круто поменялась со вчерашнего вечера и будто бы прошла уже целая жизнь, но…
            Вроде бы и не прошла. Их осталось четверо. И можно было сойти с ума от разрушено-неразрушенного.
            Лепен вызвался убрать тарелки и привлек к этому Эмиса, а Арахна вслед за Регаром поднялась к себе и легла.
            Ей казалось, что уснуть будет сложно, но она, на удивление, легко уснула, замотанная, уставшая и расстроенная за всех и все, вплоть до ситуации в комнате Талена, когда Мальт, противный и едкий, вдруг унизил одного из своих на ее глазах.
***
            Арахна хотела позавтракать в одиночестве и поскорее убежать к Мальту, чтобы выяснить, что он решил по поводу кузнеца, но, когда она спустилась, то увидела, что и Лепен и Эмис уже сидели за столом и молча жевали пищу.
            Арахна коротко приветствовала обоих и подсела к ним, выбрав место подальше от Лепена, насколько это было вообще возможно. Сам же Лепен взглянул на нее со скрытой мольбой, но спросил явно другое, чем хотел:
-Ты сейчас в Дознание?
-Да, Мальт сказал зайти утром.
-Мне тоже идти? – подал голос Эмис, с увлечением кроша ножом на намазанный паштетом хлеб кусочки кислых яблок. Вообще – яблоки эти стояли почти каждый день фруктового сезона, но их мало кто брал – они были очень кислые, и даже челюсть сводило от одного укуса. Что делать – земля Маары давала много плодов, ягод и корений, но давала насмешливо: вроде бы яблок в Мааре много, но…
            Есть их, не приготовив, мало кто отважится. А Эмис вот ел спокойно, не морщась, с удовольствием. Арахна даже отвлеклась от своего куска, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит.
-Нет, Эмис, тебе идти не нужно, - медленно ответила Арахна, наблюдая с ужасом, как этот человек спокойно покрывает мясное изделие кислятиной, которую она даже в руки не брала.
-Отлично, - обрадовался он и откусил почти половину бутерброда, с удовольствием прожевал и  тогда заметил обращенные на него взгляды Лепена и Арахны, - чего?
-Их же есть невозможно…- Лепен поморщился, рот наполнился кислой слюной, едва он вообще вспомнил этот вкус.
-Не жили вы на улице, - улыбнулся добродушно Мальт, - экие привереды! А вообще, с мясом – идет на ура! Вы же едите мясо в кислых соусах, а здесь все природное, все в доступности.
            И он продолжил интенсивно жевать.
-Может, мы на самом деле привереды? – пожала плечами Арахна, запихнула в рот остатки своего бутерброда и, жуя на ходу, пошла из Коллегии.
-Удачи! – крикнул ей в спину Лепен, но Арахна не обернулась.
            К Мальту ее провели быстро – ждали. Он встретил Арахну во вчерашнем кабинете Талена, по-хозяйски, за его столом. Едва она вошла, как почувствовала, что здесь, в этом кабинете что-то навсегда изменилось.
            Пока здесь был Тален – порядка на столе не было. Ворох бумаг, папки, сшивки дел, сломанные и покрытые чернилами перья, открытые чернильницы, записки – мелкие, пожелтевшие, какие-то списки…
            Сейчас стол же был в полном порядке. В каком-то нездоровом идеале. Бумага лежала к бумаге, формируя неколебимо ровную стопку. Сшивки были убраны на полки, где все папки выстроились в ровную линию. Чернильницы блестели новизной, плотно закрытые. Перья только рабочие, убраны в тяжелую подставку. Перед самим Мальтом – чистый лист.
            Да и кроме стола что-то тут изменилось. Больше нет каких-то мелких вещичек – коробочек, флакончиков, которые блестели бочками разных фактур и расцветок тут и там, больше нет, развешанных как попало,  мантий – все убрано, закрыто, спрятано.
-Вы рано! – вместо приветствия сказал Мальт, указывая ей напротив себя.
-Мне подождать за дверью? – осведомилась Арахна как можно вежливее, но сама поняла, что сегодня вежливость – это не ее оружие.
-Да нет, я просто удивлен, но удивлен приятно.
            Арахна села напротив Мальта и спросила уже сама:
-Теперь это ваш кабинет?
-Да, пожалуй, что мой, - Мальт усмехнулся так, как может усмехнуться человек, который уже знает что-то такое, чего не знает его собеседник и упивается этим своим знанием.
-А где кабинет Талена?
-Это пока не имеет значения для нашего разговора, - Мальт отложил чистый лист в сторону и положил, не глядя его так ровно к остальным, что у Арахны возникло желание разметать во все стороны эту идеально ровную стопку, чтобы нарушить этот болезненный порядок!
-Вы решили по поводу кузнеца? Какие будут распоряжения? – Арахна отвела глаза от бумаг, боясь, что не выдержит и взглянула на Мальта.
-Его передали Судейству и именно они вынесут вам распоряжения, - вежливо склонил голову набок Мальт.
-Судейству?
-Да, кузнец сознался в заговоре. Представьте, Арахна, мой ужас, когда он попросил бумагу и стал писать нелепые каракули о том, как планировал убить герцога Торвуда.
            Арахна промолчала. Точно также поступил и Сколер и, во-первых, Мальт не мог этого не знать. Во-вторых, что-то слишком уж гладко и неприятно складывалось.
-Значит, я могу идти? – Арахна заставила себя не реагировать.
-Нет, это еще не все, останьтесь, - Мальт покачал головою. – Вы пришли рано, не можете же вы так быстро уйти!
-Ничего, прогуляться полезно, особенно по свежему воздуху, - но Арахна осталась. – Вы хотите что-то спросить у меня?
-И спросить, и поговорить, - признался дознаватель. – Арахна, меня расстраивает тот факт, что вся Коллегия Палачей ненавидит Дознание.
-Если бы Дознание не было бы настолько невыносимым и жестоким к нашей Коллегии, мы бы вас любили, - Арахна удивилась неожиданному повороту в беседе с Мальтом, но решила всеми силами не выказывать изумления.
-Времена меняются, - согласился Мальт, - то, что было презираемо раньше, не может презираться теперь. Ваша Коллегия – самая маленькая из всех. Три…ну, учитывая вчерашнего новичка, три с половиной текущих члена и помощники, которые меняются и не входят в мой счет.
-К чему вы? – Арахне не нравилось то, что Мальт так медленно подбирается к самому главному.
-К Тому, что Регар не вечен, - Мальт говорил спокойно. – Сколер ваш казнен, Лепен не проявил себя больше, чем обычный палач, а Регар пророчит на свое место вас, Арахна.
-Я тоже не проявляю себя больше, чем палач! – сразу же отреагировала она.
-Но Регар именно вас видит на своем месте, - напомнил Мальт, - значит, видит что-то. У вас новенький, но что он есть – непонятно. Не подходит он на Главу Коллегии.
-А я, стало быть, подхожу?!
-Регар считает так, - Мальт пожал плечами, вроде бы как сам удивлен. – И, конечно, Регар может только рекомендовать…
            Мальт сделал значительную паузу прежде, чем закончить:
-Мы должны прекрасно понимать, что рекомендация – это почти полное согласие.
-Еще раз: к чему вы? – Арахна вздохнула с усталостью, пытаясь продемонстрировать усталость от разговора, но неожиданно ей было действительно интересно. дело здесь было не в должности, которая ее, вероятно, ждала, но в том, что с ней говорили с каким-то глубоким зачином на будущее, на какое-то глобальное свершение.
-К тому, что… - мальт глянул на закрытую дверь кабинета и вдруг громко спросил, - не желаете ли вы, Арахна, пройтись со мною?
-А? – она даже ошалела от неожиданного предложения. – Я?
            Но сообразила удержаться от вопросов:
-С удовольствием.
            Они вышли в коридоры Дознания – серые и холодные в молчании. Мальт повернул в дверях своего кабинета ключ и положил его в карман. Для Арахны это тоже было удивительно – в Коллегии Палачей не было никакого смысла в закрывании дверей кабинета или спален.
            Вышли из Коллегии. Мальт шел первым, быстро кивая то одному, то другому. Он вывел ее из коридоров, бросив на ходу дежурному дознавателю, который решал о пропуске в Коллегию:
-В Судейство.
-С гостьей? – удивился дежурный дознаватель, с неприязнью глядя на Арахну.
-Нет, просто ее визит закончен, - не глядя, ответил Мальт, и вышел. Арахна семенила следом.
-Мы в Судейство? – спросила она, догнав Мальта.
-Нет, - негромко, не оборачиваясь, ответил он, и ускорил шаг, а затем вдруг резко свернул вправо, Арахну едва не занесло на дорожке,  но она успела метнуться за ним следом. В молчании прошли еще с четверть часа, и Арахна была глубоко удивлена и терпеливо ждала его реакции и объяснений.
            Они прошли мимо почти обветшалой Коллегии Сиротства (Арахна знала, что им урезали финансирование в этот сезон), мимо богатой Продовольственной Коллегии, громкой – Швейной…и, наконец, оказались у самой невзрачной на вид  Коллегии Письма.
            В Коллегию Письма ссылали (а официально и тактично – переводили) тех служителей других Коллегий, которые по старости лет или по здоровью не могли больше работать в прежних местах. Здесь можно было выписать себе перья, чернила и бумагу, но Коллегии не стремились сюда самостоятельно, предпочитая оставлять заявки в Продовольственной Коллегии. И сначала Арахна удивлялась этому, ведь так выходило дольше, а потом поняла – все боятся потенциального будущего. Если ты хороший слуга своей Коллегии, тебе, может быть, будет пенсия по старости лет или болезни от казны. Но если ты рядовой, если ты всегда был рядовым и не успел ничего достичь, то…
            Вот он – твой путь. Твое дожитие, твои тени. Здесь ты закончишь свои дни, здесь же и будут организованы твои похороны.
            Арахна тоже перестала сюда ходить. Она была молода, и её будущее не было написано, но комок подкатывал к горлу от одного представления о таком вот дожитии…
            Единственное достоинство этого мрачного места было в небольшом дворике – две скамьи и клумба между ними. Другие Коллегии не могли позволить себе этого, за парой исключений. Коллегии Закона: Дознание, Судейство и Палачи вообще выходили окнами друг на друга и имели между собой соседей.
            Сюда Мальт и привел Арахну. Спокойно он сел на скамью и Арахна села рядом, слегка задыхаясь от быстрой ходьбы.
-Ты удивлена? – быстро спросил дознаватель, переходя с официального обращения, на более мягкое «ты».
-Словами не передать как я удивлена, - не стала скрывать Арахна.
-Мне известно, что ты вчера была в одной карете с Его высочеством – принцем Мирасом, - продолжил Мальт.
            Арахна поежилась – откуда эти дознаватели всегда все знали? Или на лбу у нее написано?
-Абсурд, - неуверенно солгала она.
-Сомневаюсь. – хмыкнул Мальт.  – По одной простой причине. Сказать?
            Она не подала своего согласия, лишь неопределенно повела плечами, вроде бы: «дело твое, мне все равно, что ты скажешь».
-Принц Мирас сказал мне об этом, - спокойно ответил Мальт и в глазах его мелькнул бесноватый огонек.
            У Арахны вырвалось непроизвольное удивление, которое выдало правоту Мальта насчет ее собственной встречи с Мирасом.
-Ты удивлена, - продолжал Мальт, - но, судя по твоей спокойной еще реакции, ты не понимаешь всего, что складывается вокруг.
-Складывается где? В чем? – Арахна невольно вздрогнула.  Ей пришел на ум последний разговор со Сколером, когда он вот так говорил, что она не понимает чего-то… что ж, Арахна никогда не считала себя умной.
-Принц Мирас затеял…перемены, - Мальт словно бы уклонился. – С одной стороны, я должен тебе рассказать – это его приказ, с другой – что-то мне подсказывает, что ты не хочешь этого слышать.
-Лучше не знать тайн, хватит с меня, - Арахна поднялась со скамьи, - не провожай, я дойду.
-Сядь! – Мальт сказал это спокойно, но что-то было в его тоне, что заставило ее обернуться на него, поколебаться и все-таки сесть обратно. – Ты сказала ему то, что говорил и я. Наши Коллегии сложили долгую и опасную систему, бумажка из одной Коллегии в другую идет дольше, чем дело и в масштабах текущей работы – это еще терпимо, но…
            Мальт осекся и продолжил, немного подумав:
-Словом, это складывает определенные последствия для нас, наших преступников и народа. Дознание, Судейство и палачи связаны между собою очень близко и зависят друг от друга, и разделять их, помещать близко друг к другу, но все-таки разделять – это значит – вредить закону.
            Арахна молчала. Какое-то согласие, от которого ей было нехорошо и неловко, жило в ней.
-Вы не знаете наших методов, мы не знаем ваших. У вас есть отчеты, у нас есть отчеты, у Судейства есть отчеты. Они все об одних и тех же людях, но разводится бумажная морока. К тому же – это снова усиливает недопонимание между Коллегиями. Вы делаете отчет за Судейство, а мы пытаемся тому же Судейству доказать виновность или невиновность преступников.
-Всё это,- тихо промолвила Арахна, - все это я поддерживаю сердцем. Но система сложена так, и мы…
-Меняемся. – оборвал Мальт. – Всё то, что существует, не вечно.
-К чему ты? – снова, в который раз за утро, повторила Арахна.
            Ей странно было сидеть на скамье с дознавателем, который был ей неприятен и вести такую беседу, которую она не допускала даже со своими друзьями, с которыми делила свою Коллегию.
-Принц Мирас хочет снести три Коллегии Закона и создать одну.
            Мир на мгновение качнулся, казалось, в воздухе мелькнуло какое-то жужжание, а потом исчезло. Арахна хлопнула глазами, глядя на Мальта, с трудом осознавая услышанное.
-Еще раз? – попросила она, не веря, что ей не показалось.
-Три Коллегии создадут одну. Тут же будет дознание, суд и кара.
-Но это невозможно, - Арахна покачала головою, - нет, это…
            Да и как это могло быть? Вся сфера управления Маары состояла из непростой системы. Первым стоял – Король, да будут дни его долги, который создавал общий закон, берег Маару и всячески решал о ее будущем. Затем все сферы Маары делились на определенные секции: Закон, Город, Армия, Церковь, Казна, Крестьяне, Торговля, Дипломатия. Каждую секция возглавлял министр – ближайшие соратники короля, принцы и родственники. Они образовывали – Верховный Совет при Мааре.
            В свою очередь, каждая секция делилась на Коллегии. Самая большая секция была – Городская, самая малая – Закон. Над каждой Коллегией стоял свой Глава, и Главы образовывали свой Совет, давая свои отчеты.
            Если схлестнуть три Коллегии Закона в одну, то кто будет Главой? Какой давать отчет и кому? У палачей свои выходные и свои сроки, у Дознания – свои, у Судейства (Арахна наверняка не знала, но догадывалась), тоже свои…
-Почему? Принц Мирас возглавляет Секцию Закона, - Мальт пожал плечами, - он волен делать с нами все, что угодно. К тому же, число членов будет сокращено.
-Что?
-А как? Знаешь, сколько в нашей Коллегии людей? А у Судейства? Создание одной Коллегии позволит сократить расходы, бумажную волокиту и ускорит процесс поиска преступника и наказание.
-Так-так…- Арахна затрясла головою, - причем тут я? Зачем ты мне это все говоришь? Я…
-Принц Мирас выбирает опорные точки в Коллегиях, - перебил Мальт все также спокойно. – Это будет передел весьма…масштабный. Ему нужны будут люди. Он заговорил с тобою, и показал мне на тебя. Я, кстати, твою кандидатуру не одобряю, но понимаю, что вариантов немного.
-Прекрати! – крикнула Арахна. – Я просто палач в Коллегии Палачей. Если Его высочество решит создать единую Коллегию вместо трех, то я… приму его волю. Я уйду в новую Коллегию и найду себе новое место, но…
-Это без сомнений, - Мальт раздражающе оставаясь спокойным, снова ее перебивал, - но принц видит дальше, чем ты думаешь. Он ищет людей, которые поддержат его.
-Что ты хочешь? – Арахна заломила руки. Мальт причинял ей страдания. Она не понимала, зачем он вообще привел ее сюда, зачем говорит с нею так, как будто бы речь идет о заговоре, если они все – люди подневольные и выполнят приказ принца и без всяких договоренностей.
-Я хочу, чтобы в вашей Коллегии был кто-то, кто способен мыслить, - честно сказал Мальт, - но принц Мирас хочет совсем другого и я подчиняюсь. Он выбрал тебя как опорную точку в вашей Коллегии, как того человека, что войдет в новый состав секции Закона.
-Я ничего не могу изменить, сделать…- Арахна развела руками, - я не…
-Я тоже не могу. И сам Мирас пока не может.
-Он же стоит над секцией Закона? – Арахна совсем растерялась.
            Мальт взглянул на нее даже с жалостью и спросил:
-Ты знаешь ситуацию при Мааре? Про то, что герцог Торвуд должен заключить мирный договор?
            Арахна тяжело взглянула на мальта. Про герцога Торвуда она уже слышать не могла. Сначала Сколер, теперь вот – какой-то кузнец! Далось всем это соглашение и это вражда с Торвудом! Пусть заключает себе договор и катится к Луалу!
-Уже не так плохо, - одобрил Мальт, угадав ответ по лицу Арахны. – Принц Мирас не скрывает, что победа герцога Торвуда – это провал всем его планам и…
            Теперь перебила уже Арахна. Она решила, что с нее хватит.
Просто – хватит. она ведь никогда не была интриганкой, да и тайн у нее не было. А теперь ее снова и опять погружали в какие-то тайны, в каике-то переплетения. И она решила раз и навсегда отказаться от всего этого.
-Довольно! – равнодушно бросила она. – Твои слова, Мальт, это уже путь к тому, чтобы самому оказаться в коридорах Дознания пленником. Я не участвую в этом. Я не участвую больше ни в чем. Я и слышать ничего не хочу. Если будет приказ – я его выполню, но на этом все.
-Ты не понимаешь, - Мальт вскочил. – Ты не понимаешь, что мирный договор между Маарой и…
-Мне плевать! – Арахна прикрикнула на дознавателя и решила, что это, в общем-то, приятное занятие, зря она раньше избегала этого.
-Он выбрал тебя!
-И на это мне плевать. Я не политик. Я не министр. Я только клеймлю, вешаю и рублю головы.
            Арахна развернулась и попыталась уйти, но Мальт схватил ее за плечи и развернул к себе лицом. Теперь она смотрела в его глаза и все больше убеждалась в том, что этот человек опаснее, чем даже подает себя. Не бывает у людей, что обычны  и миролюбивы, такого лихорадочного блеска в глазах.
-Я говорил ему, что нужно выбрать другую кандидатуру! – торжествующе прошипел Мальт ей в лицо, радуясь своей правоте. – Я говорил, что ты никогда не…
-Я рада, что ты прав хоть иногда, - Арахна с силой толкнула дознавателя в грудь и он, не ожидавший этого, чуть отшатнулся, но, к сожалению и одновременно радости ее, не упал.
            Мальт усмехнулся:
-Значит – ты даже слушать не хочешь?
-Два раза прав! – Арахна издевательски захлопала в ладоши, - да ваша Коллегия делает успехи!
-Ты даже не представляешь, как ты не права, - Мальт вдруг совсем беззлобно, по-человечески улыбнулся. Словно и сам был обычным человеком, а не дознавателем.
            Арахна фыркнула, стараясь скрыть неожиданное смущение от этой улыбки, которая сменила яростно-злобный оскал.
-а мне и не надо быть правой. Мне надо рубить головы и вешать людей!
-Это так, - Мальт спокойно сел обратно на скамью и спросил, - а если я тебе скажу, что Сколер выслушал?
            Это было бесчестно. Это было подло, низко, грубо – взывать к имени человека, со смерти которого прошло ничтожно мало времени. К памяти ее друга. Да, он проявил слабость, да, он влез во что-то, как убеждалась все больше Арахна, явно тяжелое, нехорошее и жестокое – по глупости ли, по наивности, а может быть – по убеждениям?
            Был ли обманут или был ли в сознании своих действий?  Арахна не знала. Но и глядя на Мальта, в его лицо, снова спокойное, непроницаемое лицо дознавателя, поняла, что не хочет знать.
            Сколера не вернешь, а факта, что она, услышав правду о нем (да и правда ли то будет), не разочаруется еще больше – нет. что, если услышав слова Мальта, она возненавидит Сколера? Что, если будет молиться на его смерть, как на радостное событие? Конечно, это поможет ей перенести потерю, но потеря была совершена одним днем, одной смертью, а в ее жизни Сколер был годы, и все эти годы могут быть перечеркнуты одними словами Мальта.
            Или, может быть, он оправдает его в глазах Коллегии? Расскажет его мотивы и его признания? Да или нет?
            Арахна хочет думать, что ее друг мертв давно. Бежал, заболел, заразился – неважно. Он не казнен, нет. казнен кто-то похожий.
            Ей не хочется слышать правды, потому что там явно нет ничего хорошего. Там либо чувство вины за то, что они казнили его, за то, что сомневались в его преданности, либо что-то более тяжелое, какое-то разоблачение.
            Слышать ни то, ни другое, Арахна не желает. Она вообще больше не жалеет слышать и слова от Мальта и решается, наконец:
-Я не Сколер. Я не желаю слышать больше ничего.
            Повернуться спиною легко. На этот раз ее никто не останавливает, но Арахна чувствует на своей спине его взгляд и догадывается, что это только какое-то смутное и очень страшное начало, что дальше будет что-то куда более худшее и эта мысль вызывает тошноту.
            Она не заметила, как прошла до своей Коллегии, как вошла…
-Ну как? Что с кузнецом? – спросил Регар, дожидаясь ее.
-С кузне…- Арахна не сразу даже вспомнила, о каком кузнеце идет речь, но вспомнив, кивнула растерянно, - в суде…да, он в судействе.
            «Сказать?» - мелькнула мысль, но Арахна прогнала ее. Сразу же, не глядя. Не задумываясь. Она ненавидела Мальта в глубине души, но чуяла, что надо молчать. Что-то было в словах дознавателя опасное и она, сказав о разговоре с ним, может вызвать гневливую силу.
-Мальт совсем сволочь? – сочувственно спросил Лепен. – Ты так бледна, поешь?
-Нет. спасибо. Я в кабинет, - Арахна деревянно двинулась под взглядами членов Коллегии в свой кабинет, с каждым шагом понимая, что Мальт не сволочь. Нет, он был ей ненавистен, но сволочью она больше не могла его назвать даже в мыслях. Что-то было сегодня в нем такое, чего не было раньше, что-то, что разоружило Арахну и даже зародило в ней симпатию к его действиям.
            Первый раз в своей жизни Арахна, зайдя в кабинет, закрыла его на щеколду. Надо было подумать.
***
            Арахна хотела подумать обо всём, что произошло в ее жизни за последнюю неделю, и, может быть, даже пожалеть себя, потерявшую близкого друга и растерянную.
            Но стоило ей только остаться один на один с собою и мыслями, и…
            Оказалось, что одиночество не спасло. Мыслей было много, но они все так перепутались, что образовали тугой плотный комок в ее рассудке и не желали распутаться, не подавали и кончика, за который можно было и потянуть. Но Арахна чувствовала, что должна, всё-таки должна хоть как-то облегчить свой ум.
            Она несколько раз обвела взглядом свой кабинет, не зная, где найти спасение. В кабинете своем Арахна бывала редко, еще реже действительно по работе, а не закрывалась никогда.
            Но вот…рука ее скользнула по столу, не глядя, Арахна вытащила из нескольких завалявшихся листочков один и пробежала его глазами. Ничего необычного – простая памятка, какие оставляют себе члены любой Коллегии с вечера, чтобы не забыть о делах утром.
            Вот и перед нею самый простой список из пометок: «17/1, 18/6, 21/5». Для человека случайного – числа или даты, а Арахне – четкое указание о наказаниях. 17/1 – это семнадцать ударов простым хлыстом, а один, так называемый, «тяжелый», то есть – удар с полной оттяжкой. И с остальными также – двадцать один удар обычный, пять – «штрафных».
            Арахна не страдала провалами в памяти, и была в состоянии, конечно, запомнить, кому и сколько ударов нужно нанести, но руки устают и палачи, чтобы не страдали, надо было менять, делать паузы и прикидывать силу к ударам, а это лучше всего делать на бумаге, вот и писали палачи по ударам, по количеству…
            Арахна пробежала еще раз взглядом памятку, пытаясь вспомнить тех, для кого предназначались эти обозначения, и не смогла. Ну не шли на память ей ни лица, ни имена, ни преступления!
            Отшвырнув небрежно памятку в сторону, Арахна опустила голову на столешницу, прикрыла ее руками, и смогла, наконец, погрузиться в свои мысли…
            Как в воду – в бесконечно ледяную воду, в которой она едва не утонула в семь лет по детской глупости. Её вытащил бледный, как смерть, Регар, и не сказал ей и слова, только крепко обнял, и тогда она устыдилась, сама не зная чего.
            Или как в горячечную лихорадку, когда все было по-старому в Коллегии, все мирно, тихо и надежно.
            Мирно они начинали день, и даже если переругивались, то не от зла. Получали задания, или заканчивали то, что оставили с вечера. Потом обед, оставшаяся работа и…свободное время! А в свободное время можно было пройтись между Коллегиями, поболтать, и…
            Вдруг Арахну накрыла страшная волна безысходности, прежде незнакомая ей. Она вдруг вскрикнула, зажимая рот руками, осознав всем своим сердцем, какая жалкая у нее жизнь. Регар называл это стабильностью, а она верила ему. Но то, что было стабильностью для Регара, для нее было такой чудовищной теперь тоской!
            Она поняла, с ужасом поняла, о чем спрашивали ее и Лепен, и Сколер когда-то и Авис и даже этот Мальт, Луал его забери!
            Они спрашивали ее, Арахну, о будущем, о том, куда она хочет идти дальше, чего желает от жизни, а она и не задумывалась! Ей не приходилось никогда об этом размышлять, ведь ее мир был устоявшимся и надежным и никогда, никогда и ни за что даже мысль к ней не приходила о переменах. Сжившись с Коллегией Палачей с самого детства, Арахна не представляла жизни без нее, без своего кабинета, что, на деле, ей даром был и не нужен.
            У нее запульсировало в висках, гневливая боль подступила к глазам и ей привиделись черные точки в воздухе. Арахна, не в силах справиться с этой болью, обхватила голову руками до новой боли, теперь закололо в пальцах.
            Она никогда не сталкивалась с такой сильной болью, которая не имела причин. Травм у нее не было, ударов тоже, так что это за боль?! Откуда?
            Первый раз Арахна подумала о том, что никогда не приходило к ней в мысли. Она представила, что действительно не представляет своей жизни за пределами Коллегии, за миром, который образовали Регар, Сколер и Лепен.
            Регар и Лепен. Сколера больше нет.
-Что я такое? – вырвалось у нее невольно.
            И это был самый правильный вопрос. Арахна знала, что никто не может ей ответить на него, ведь и сама она не смогла бы.
            Мальт, Авис, Сколер, Лепен…все они имели мысли о будущем. Все они полагали свои Коллегии и посты как начальную точку или одну из точек своего пути, а она? Что имела она? В перспективе пост Главы Коллегии?
            Если утвердят, если она сама не умрет раньше, чем Регар.
-Что я делаю…- Арахна вскочила из-за стола, ударилась немного ногою о ножку стула, но даже не заметила этого. Сейчас вся боль сосредоточилась в пульсирующих висках, в покалывании пальцев, в чем-то таком, чего прежде она и не знала на себе, не испытывала.
            Арахна оглядывала кабинет раз за разом, но не узнавала его. чужие стены, совершенно не ее, незнакомые…
            Кто здесь живет? Арахна? А что такое Арахна?
-Сядь…- дурнота отступила, она заставила себя сесть в то же самое кресло, прикрыла глаза, унимая дыхание и нервный сердечный стук. Через пару минут ей, в самом деле, стало лучше. Она смогла дышать, не испытывая странного, далекого болезненного ощущения в груди. – Всё хорошо, Арахна. Ты должна держать себя в руках. Ты должна…
            «Кому?» - едкий голос шевельнулся в ее уме. Голос был тихий, вкрадчивый. Она узнала этот голос – Мальт! Голосом Мальта она задала себе вопрос?
            «Кто ты…»
-Хватит, - прошептала Арахна, облизнула пересохшие губы и открыла глаза, одновременно со стуком в кабинет.
            Стук повторился.
-Я работаю! – неубедительно солгала Арахна, пытаясь понять, кого: Регара или Лепена принесло к ее кабинету. Скорее всего, Лепена.
-Арахна…- голос принадлежал Эмису. – Арахна, у тебя все хорошо?
-Всё нормально! – крикнула она, стараясь придать голосу бодрость, а про себя задаваясь вопросом, какой из Девяти Рыцарей покровительствует этому уличному барду?
-Арахна, Лепен и Регар ушли. Их вызвали в Судейство. Они меня оставили…
-Ну так иди, поплачь, - посоветовала Арахна и запоздало прикусила язык, досадуя на свою жестокость, к которой, в общем-то, не была расположена.
            «Если тебе плохо, почему ты срываешься на других?» - тот же едкий голос, без сомнения, принадлежавший Мальту, голос, прокравшийся в ее мысли.
-Я бы поплакал, - спокойно отозвался Эмис, - но я ведь бард. Я люблю зрителей. Какой смысл лить слезы, если их не увидят?
            Арахна заставила себя встать и медленно, словно во сне (и путь показался ей необыкновенно длинным!), дошла до дверей и открыла.
-Ты в порядке? – спросил Эмис. Он оставался отвратительно спокойным. И любопытным.
-Да, а что? – она попыталась говорить и смотреть с вызовом, но в голосе Эмиса было искреннее сочувствие и Арахна опять устыдилась и еще больше раздосадовалась на себя.  – Прости.
-Ничего, я привык к презрению, - Эмис пожал плечами. – Я ведь бард.
-Я не…- Арахна тряхнула волосами, разгоняя тяжесть. – Я просто…знаешь, у тебя было ощущение, что ты в каком-то тупике?
- В тупике? – переспросил Эмис задумчиво. – У всех людей так бывает. Палачи тоже люди, хотя, на городской площади с тобой не согласятся.
-Неважно, - Арахна отмахнулась. – Ты чего без дела ходишь?
-Меня прикрепили к твоей ответственности, а ты заперлась в кабинете, - Арахна последовала обратно к своему креслу, а Эмис, не дожидаясь приглашения, скользнул за нею следом. – Лепен сказал, что ты так себя обычно не ведешь. И я решил, что тебе, возможно, нужно что-то такое, чего эти двое…
            Арахна предупреждающе подняла ладонь:
-Если не уверен в том, что хочешь сказать, лучше молчи.
-Я хочу сказать, что Регар тебе как отец, но все-таки…а Лепен ревнивец. Они не понимают, что ты чувствуешь, и если ты потеряна, то это нормально.
-Не твое дело! – Арахна снова сорвалась на грубость, потому что Эмис легко пробивался через все ее маски.
            Ей хотелось поговорить с кем-нибудь по-настоящему, но говорить на самом деле, как она только что поняла в кабинете, было опасно – можно было дойти мыслями до вещей еще более жутких, чем потерянное и одинокое существование.
            В конце концов, все люди теряют кого-то. В этом и благо человеческой жизни, и самая отвратительная ее же слабость.
-Не мое, - Эмис кивнул, - дай мне минуту. Только одну, Арахна! Я сказал, что пришел в палачи потому что я действительно ищу чувства, вдохновение…
-Да-да, - она кивнула, - это отвратительно – искать вдохновение в страданиях.
-Все страдают так или иначе, - Эмис пожал плечами, - дело не в этом. дело в том, что у всех это страдание разное. Людям тяжело с этим жить, а я хотел бы забрать или облегчить их страдание. И поэтому я его и изучаю. Все муки души, совести, терзания, понимаешь?
            Понимала Арахна плохо. Во-первых, потому что не стремилась понять. Во-вторых, ей и не нужно было понимать.
            Какое дело Арахне до Эмиса? Так, случайный обитатель ее мира, ее Коллегии, дома.
-Арахна, просто ты не забывай, что всегда можно что-то доверить другому, разделить, - Эмис улыбнулся мирно и мягко, - так легче. Всегда можно все изменить!
            Арахна подняла голову. Вернее, что-то внутри нее, что-то змеиное, чего прежде она и не замечала, заставило ее поднять голову:
-Изменить?
            Она сама еще не могла точно сказать, что ее взволновало.
-Ну да, - Эмис не понимал внезапного изменения в ней, но был рад, что в ее лице появилась какая-то жизнь, а не та мрачная бледность мраморной статуи, какую встретил он, когда Арахна распахнула дверь своего кабинета.
            Эмис считал, что у тех, кто молод, сыт и здоров, вообще не должно быть такой ужасной бледности.
-Всё можно изменить. В любой момент. Создать себе новую жизнь, совсем-совсем любое существование.
            Арахна, не отвечая за свои действия, сплетала и переплетала пальцы. Требовалась деятельность. Деятельность, где не надо думать, где оживет что-то и замолчит то, что жить не должно.
            «Значит, теперь вот так?» - и снова эта едкость с голосом Мальта в ее мыслях. На этот раз Арахна вскочила и спросила, обращаясь больше к этому едкому голосу:
-Как?
-А? – Эмис вздрогнул, когда она так вынеслась из-за стола. – Ну, изменить все можно, например…
            Но Арахна уже не слышала. Она уже торопилась к дверям.
-Эй, а обучение? – Эмис растерянно поднялся следом. – Мне пойти с тобой?
            Арахна миновала залу, мгновение – и она уже на улице, торопится в сторону Коллегии Дознания, оставив за спиною раскрытые двери Коллегии Палачей, обалдевшего и обиженного Эмиса и свой несчастный кабинет.
            К дежурному дознавателю она подбежала, задыхаясь.
-Чего вам? Назовитесь? – дознаватели никогда не проявляли дружелюбия к своим гостям.
-Я – Арахна, из Коллегии Палачей, - она отдышалась. – Я… мне нужно видеть Мальта. Он здесь?
-Он здесь! – голос Мальта был таким же едким, как и представлялся Арахне раз за разом. Она обернулась на этот голос и увидела Мальта, стоящего совсем рядом, но Арахна клясться могла всеми Рыцарями и самим Луалом, что еще мгновение назад его не было.
-Спасибо, - Арахна не знала, что еще сказать, и как начать, как попросить, как и почему ей вообще захотелось идти именно к этому человеку.
-Пожалуйста, - не удивился Мальт, - а что тебе нужно?
-Я…- Арахна покосилась на дежурного дознавателя, который даже не пытался скрыть того, что внимательно и напряженно подслушивает, - я хотела поговорить.
-Поговорить о чем? – Арахна не сомневалась, что Мальт прекрасно понимает, что он лишь издевается или ждет подтверждения, а то и хуже – извинений!
-О переменах, о том, что такое правда, - она, как могла, попыталась намекнуть, чтобы не подставить под удар и самого Мальта, и самой не подставиться.
-А может быть, я больше не хочу говорить об этом? – Мальт усмехнулся. – Всё должно быть в нужное время. Никто не будет бегать кругами за кем-то.
            На это Арахна даже не рассчитывала. Она знала, что Мальт – дознаватель и, вдобавок, отвратительный человек, но все-таки не могла подумать, что он, отчаянно желавший поговорить с нею, вдруг отказывается.
-Извини, - прошелестела Арахна. Что-то змеиное, выбросившее ее в дорогу из-за стола, медленно замирало с тем, чтобы больше не позволять себе проснуться. Арахна, стараясь не обращать внимания на дежурного дознавателя, повернулась и пошла прочь.
-Вот ты же, вроде бы, палач, - Мальт заговорил с нею, не позволяя уйти, - что же такая ранимая-то?
-Что? – Арахна взглянула на дознавателя. – Ты же сказал, что все должно быть…
-Луал и Девять Рыцарей! – Мальт фыркнул, - нет, Арахна, ты меня поражаешь! Ты пришла – так требуй! Взывай!
            Он пошел от Коллегии прочь и Арахна увлеклась следом. Некоторое время прошли в молчании, а потом Мальт, убедившись, что они отошли от Дознания на достаточное расстояние и стоят теперь ближе к Судейству, продолжил свою мысль:
-Разговор, который я вел, грозил бы мне неприятностями, если бы ты хотя бы намекнула на то, что объявишь о нем! Ты могла требовать, шантажировать, а предпочла отмолчаться и хотела уйти. Как это понимать?
-Я не воин, - покачала головою Арахна, - я не сопротивляюсь. Я орудие.
-Как и я, - Мальт улыбнулся с неожиданным одобрением, - ладно, зачем ты пришла на самом деле? Хочешь узнать, что знал Сколер? Положение дел в Мааре?
-Я…- начала, было, Арахна и, не рассчитав шаг, споткнулась о какой-то камень, лежащий в траве. Мальт перехватил ее падение, поймав за руку, и рывком вернув в прежнее положение. – Ох, спасибо, я совсем растерялась.
-Не за что. К тому же…- Мальт взглядом указал влево, не договорив. Арахна повернула голову и увидела замерших на пороге Коллегии Судейства Регара и Лепена. – Твои ведь?
            Да, ее. С удивлением взирающие на нее и Мальта, стоящих так близко друг к другу палача и дознавателя.
-Арахна! – Лепен не выдержал. Регар даже не попытался его удержать, хоть порядком и встревожился, зная, что Лепен – это не образец спокойствия, как раньше ему думалось. Но Лепена можно было понять. После Сколера, после внезапного конфликта с Арахной, когда Лепен вдруг понял, что она тоже живая, что может и не принадлежать ему, встретить ее с дознавателем в мирной беседе?
            Это уже слишком.
-Завтра, в Разъездной Коллегии, в полдень, - быстрым и тихим голосом произнес Мальт и, не дожидаясь ее ответа, сделал шаг на встречу Лепену:
-Как рад я видеть служителей закона! Жаль, что я спешу, хорошего вам дня. Регар, надеюсь, ты здоров!
            Лепен попытался перекрыть дорогу Мальту, но Мальт не был бы дознавателем, если не умел бы с насмешливой ловкостью избавляться от своих преследователей, будто бы даже не заметив этого. И сейчас он прошел мимо, словно и не было никакого Лепена.
-Ну и что это? – резко спросил Лепен, обращаясь уже к Арахне.
-Не здесь, - быстро сказал Регар, коснувшись его плеча рукой. – К нам.
            Дошли быстро, в жестоком молчании, которое усиливало напряжение. Стоило войти в Коллегию и едва Регар закрыл дверь, как Лепен обрушился на Арахну:
-Ты что там делала с ним? о чем вы говорили?
-О работе, - не моргнув глазом, соврала Арахна.
-О работе говорят за пределами Коллегии? – теперь вступил уже Регар. – Эмис, было ли у вас сегодня занятие?
            Эмис, который сидел тихой мышкой в зале, и не решался обратить на себя внимание, почуяв неладное в вернувшихся палачах, пожал плечами, но не стал отвечать. Но Регару ответ был и не нужен. Он повернулся к Арахне и сказал:
-Авис арестован.
-Что? – Арахна ожидала крика, скандала, ехидного вопроса, но никак не такого жестокого слова. Авис, член Коллегии Судейства и арестован? – За что?
-А ты у дружка своего спроси, - Лепен не дал ответить Регару, в нем кипела ревность столь мрачная и зловещая, что нельзя было поверить в то, что они исходила когда-то из чувства любви.
-Мальт?
-Мальт арестовал Ависа, - подтвердил Регар, - и я хочу знать, какие у тебя дела с этим дознавателем!
-Нет у меня…- попыталась оправдаться Арахна, - и Авис…какое обвинение ему предъявлено?
-Что-то вроде халатности в ведении дел, - ответил Лепен, - но твой ненаглядный Мальт скажет тебе вернее!
-Кто-то ревнует! – хихикнул Эмис. – А этот Мальт, на самом деле…
-Пасть закрой! – рявкнул Лепен, даже не взглянув на барда, - шут уличный!
-Не смей! – это уже Регар обратился к Лепену. – Ты обещал мне сохранять благочестивое смирение и мягкость!
-Регар, - Лепен повернулся к главе Коллегии, - знаешь, а не много ли ты о себе думаешь?
            Теперь ахнула уже Арахна. Ситуация определенно накалялась.
-Не много ли ты думаешь? – повторил Лепен, - ты, который ничего не понял о своем ученике, который пытается управлять двумя другими…я люблю ее, а ты запрещаешь мне это! Как будто бы Ара твоя собственность.
-Что? – Арахна, попытавшаяся найти саму себя, совсем потерялась. Лепен взглянул на нее:
-А ты…тоже хороша! Дознаватели – враги нам. Они презирают нас. Они арестовали Ависа! А все ради чего? Ради пустых обвинений и новых приговоров? Арахна, я не узнаю тебя! Ты же ненавидела сама дознавателей. Ты презирала их!
-Стоп-стоп…- Арахна замахала руками, - Леп, ты не…
-Что? Не прав? Не знаю? А как тут узнаешь, когда ты скрываешься. Скрываешься, таишься! Неужели ты не веришь мне?
-Замолчали все! – Регар обрел голос и рявкнул на всех, на всякий случай и на Эмиса, который отмалчивался, понимая, что сейчас неуместен. – Арахна, я не хочу потерять тебя, как Сколера. Если у тебя есть какие-то дела с Мальтом или кем-то еще, я хочу, чтобы ты поклялась мне именами всех Рыцарей и Луалом, что ты не вступаешь в заговор или что-то незаконное! Что ты осторожна и разумна, что ты контролируешь все, что делаешь.
-Клянусь, - не задумываясь сказала Арахна, прекрасно понимая, что больше половины от ее клятвы – ложь.
-А ты, Лепен, можешь говорить обо мне и даже думать все, что хочешь, но я никогда не действовал наперекор вашему благу. Единственное, что…
-Никогда? – Лепен лукаво прищурился. – А ты сказал своей воспитаннице, что такое «быть палачом»?
            Арахна с недоумением воззрилась на Лепена. Воспитанница, без сомнения – это она, но что говорит Лепен?
-Я ведь просил, - Регар скрипнул зубами, не в силах скрыть досаду.
-Объясните! – потребовала Арахна, глядя то на Регара, то на Лепена.
-Когда ты захотела быть палачом, ты была мала, чтобы знать все об этой профессии. Ты пошла по его подобию, - Лепен, казалось, торжествовал и не скрывал этого. – Но Регар знал наверняка обо всем презрении и тупике этого занятия, этого долга. А знаешь, почему он не сказал тебе об этом? почему не отговорил?
-Потому что я упрямая! – Арахна взглянула Лепену в глаза смело и открыто. Регар сам сотни раз говорил ей, что маленькая Арахна не поддавалась никаким переменам и все, что ей хотелось, получала. Но Лепен улыбался нехорошей улыбкой и Арахна потухла, чувствуя жжение в горле. Медленно она перевела взгляд на Регара и спросила уже неуверенно, - потому что я упрямая?
-Нет, - Регар прикрыл глаза, опасаясь, что она увидит всю боль и низость в его взоре. Все то, что он скрывал от нее годами. – Потому что ты тогда презирала бы меня, а я не хотел, чтобы и ты заразилась этим. Я с детства говорил тебе, что самое важное в жизни – это закон. Но вот…
            Он махнул рукой:
-Я не должен был позволить тебе быть палачом.
-А у вас весело, - одобрил Эмис, про которого они уже почти забыли.
-Да уж…- холодно кивнула Арахна, в упор глядя на Регара, - весело.  Леп, а ты зачем мне это раскрыл? Хотел, чтобы мне стало еще больнее? Стало, поздравляю. Дальше что? Еще сюрпризы и секреты будут? Нет? Обидно!
-Все не так, - Регар подошел к ней, но Арахна отшатнулась, как всегда поступала в дни их ссор, - то есть так, но разве ты жалеешь о своей жизни?
-Я не знаю, - признала Арахна, - мне не с чем сравнивать. Ни от тебя, Регар, ни от тебя, Лепен, ни от тебя, Эмис…
-Я вообще молчу! – испугался Эмис.
-Ни от кого еще, - продолжила Арахна, - я больше не желаю слышать упреков и вопросов. Я общаюсь с Мальтом потому что хочу с ним общаться. Я живу так, как хочу и…обедать я, пожалуй, не буду.
            Арахна повернулась и пошла к себе. Лестница привычно скрипнула под ногами.  Поднимаясь медленно, но без оглядки, Арахна не могла знать, что Регар едва заметно кивнул Лепену, принимая поражение, и тот скользнул на скрипучую лестницу следом.
-Ара, пять минут! – попросил Лепен. – Дай мне пять минут.
            Она обернулась, испытующе глядя на несчастного палача, и кивнула, спускаясь обратно:
-Пять минут! Пойдем в кабинет.
***
            Арахна, зайдя в кабинет первой и устроившись за столом, заговорила первая, едва следом вошел Лепен.
-Как думаешь, Авис виновен?
-Я не знаю, - честно сказал Лепен. – Я думал, что Сколер невиновен, но он признался во всем и даже в большем, чем я готов был узнать. А Авис…мы не знали его так хорошо, как Сколера, так как мы можем сказать?
-И все же? – Арахна не желала униматься. Ей надо было знать ответ.
-Думаю, что да, - медленно ответил Лепен, помолчав, - в конце концов, он обвинен в том, что, вроде бы – некачественно вел дела, а не в заговоре. Это не самое ужасное преступление и в него можно поверить. А ты? Ты как думаешь?
            Арахна пожала плечами. Она не знала даже как сосредоточить свою мысль, чтобы начать думать об Ависе как о преступнике или как о несчастной жертве. Все события еще не улеглись в ее уме, и делать вывод, даже примерно, она не была готова.
-Ладно, - Лепен кашлянул, - я хотел поговорить с тобой. У нас разлад в Коллегии. Я не…то есть, я не хочу сказать, что я не понимаю, или то, что я как-то сам не причастен, я не складываю с себя вины, но…
            Несчастный палач совсем запутался в своих мыслях и Арахна, понаблюдав за ним, пришла на помощь, предположив:
-Хочешь сказать, что все уже не так, как прежде и тебя это пугает? Так и меня пугает.
-Мы не имели дел с дознавателями за пределами службы! – Лепен снова не удержался от этого обвинения. – А ты и Мальт явно не службу обсуждали!
-Да, не службу, - Арахна не скрывала. – Но то, что мы обсуждали я пока сказать не могу. во-первых, я сама пока не понимаю. Во-вторых, тебя это пока не касается.
            Лепен взглянул недоуменно, но Арахна не дала ему возразить:
-У меня могут быть тайны!
-Тайны Сколера ни к чему не привели!
-И поэтому ты решил не хранить в тайне свою любовь ко мне?
-Это…- Лепен поморщился, словно ему было больно от своих же слов, - это другое. Я почувствовал себя разбитым. Я почувствовал, что больше в моем мире ничего нет. Я стал слабым. Это была минута моего падения, и я не справился с нею. Я думал, что если скажу, может быть и ты скажешь мне то же самое.
            Арахна подняла ладонь, убеждая Лепена молчать. Его слова были невыносимы, прежде всего, по причине того, что уличали саму Арахну в эгоизме. Лепен послушно замолчал.
-Я не хочу говорить об этом. я не готова. Ты мне друг и не больше, прекрати ранить меня и терзать. Я знаю, то есть…я знала, что Регар, например, не был честен со мной раньше и я гнала это от себя, потому что не хотела уличать его. в конце концов, выбор стать палачом стоял за мной, но… нет, я не хочу сказать, что он совсем не виноват, однако, он не виноват так, как ты пытаешься мне показать и то, что ты делаешь…
            Теперь запуталась уже Арахна.
-Мне не хочется здесь быть всегда, - сказал Лепен. – И я не думаю, что ты хочешь всегда быть палачом.
-Это не твое дело! – если бы Арахна сама знала, чего она хочет! Если бы кто-то пришел и сказал о том, кто она на самом деле, кем  могла бы быть и где может найтись для нее место! О, как бы Арахна была счастлива. Но Регар дал ей один путь, а другой придется искать самой.
            Или не искать, довольствуясь определенной жизнью.
            Словом, все равно – выбирать! И Арахна боялась подходить к этому выбору, не желая его делать и не желая, одновременно, пропускать его. она определенно не знала себя и не предполагала о себе ничего. Что у нее было в мечтах? Быть как Регар! Но была то мечта по-настоящему? Была ли то мечта из детства или просто благодарность и единственный виденный путь?
            Если ты проводишь в Коллегии Палачей почти всю жизнь, среди тех, кто живет в уединении, будучи презренным в народе – вряд ли ты сможешь трезво выбрать то, что ты хочешь и вряд ли даже построишь мечту.
-Я не…- Арахну прервал стук в дверь, и она разъярилась, - да сколько можно? Почему даже поговорить здесь нормально невозможно?
-Арахна, тут люди из Дознания, - голос Регара был встревоженным. От этого голоса и услышанной фразы у Арахны мгновенно пропала всякая ярость. Она настороженно взглянула на Лепена, но и тот был также встревожен.
            Арахна вышла из кабинета и увидела четырех людей в одежде Дознания, и, стараясь не выдавать страха, спросила:
-В чем дело, Регар?
-Вся наша Коллегия приглашена в Судейство для дачи показаний,- он говорил бесцветным голосом и старался смотреть мимо, как бы сквозь Арахну, но все-таки она неплохо его знала, чтобы не увидеть пульсирующий страх.
-Показания? – Арахна обернулась на дознавателей. – Какого рода показания?
-Вам скажут, - холодно отозвался один из дознавателей и протянул ей лист с ровными чернильными строками. Она взяла протянутый лист и прочла вслух:
-Коллегия Судейства из Секции Закона приглашает именем Короля, да будут дни его долги, Луала и Девяти Рыцарей Его, для дачи показаний по судебному делу, Коллегию Палачей в составе действующих и обучающихся палачей под руководством Главы Коллегии – Регара.
            Случай неявки будет расценен как уход от содействия судебному делу и подлежит также разбору и наказанию.
            С уважением к служителям закона – член Коллегии Судейства – судья Дрейк.
-Интересно, а где они найдут палачей для наказания, если вся Коллегия Палачей не явится? – поинтересовался Эмис мечтательно. Несмотря на всю сложность ситуации, Арахна не сдержала усмешки, но Регар не был склонен к веселью и сказал:
-Мы не отступаем от приказов Судейства. Все здесь? Идем. Эмис, Арахна, Лепен, готовы?
-Нет, но кого это волнует, когда речь идет о законе, - тихо заметил Лепен, чтобы слышала только Арахна.
            Дошли в сопровождении дознавателей до Судейства быстро. Даже очень. Да еще и ум, занятый тревожной и непонятной фразой о даче показаний, почувствовал, что дорога слишком быстро кончилась. Для Арахны дача показаний была впервые, для Регара, конечно, нет, но и он нервничал, что было заметно, как и его старание скрыть волнение за маской равнодушного спокойствия человека, который ни в чем не виноват.
            В отличие от бедноватой на обстановку и более домашней Коллегии Палачей, мрачно-холодной и каменной обстановки Коллегии Дознания, Судейство в каждом повороте коридора, в каждой лестнице и каждой двери таило какое-то снобистское превосходство. Все стены были выложены ровной облицованной плиткой, что складывала строгие узоры, каждая дверь обшита кожей, в которой можно разглядеть выведенные золотой нитью надписи: «Архив», «Сшивка», «Судейство по хищению», «Обучение», «Слушание 1», «Слушание 2»…
            Арахна редко ходила здесь. Чаще всего приговоры приносили в Коллегию, а если она и появлялась сама в Судействе, то не шла дальше гостевого коридора. А сейчас их вели по широким лестницам мимо дверей и переходов все дальше и дальше.
            Наконец сопровождавшие их дознаватели остановились возле двойной двери с надписью «Судья Дрейк».
            Внутри, за этой дверью, прятался небольшой зал, на котором стояли множество скамей без спинки, покрытых лаком и позолотой. Столы к скамьям не прилагались – это были места свидетелей. Стол располагался на возвышенности и сопровождал широкую и удобную скамью со спинкой, за которой уже сидело трое: в центре сам старый судья Дрейк, по левую от него руку – писарь, по правую – наблюдатель. Ниже судейского места, на простой деревянной и грубой скамье, под надзором двух дознавателей сидел Авис.
            Арахне странно было видеть его там. Она с трудом подавила в себе желание подойти, сказать ему что-то, и отвела глаза, устыдившись непонятно чего, хотя Авис и продолжал смотреть на них.
            Несколько скамей для свидетелей были заняты членами Судейства, которые, видимо, также были приглашены для дачи показаний теперь уже ясно по какому делу.
-Коллегия Палачей, - судья Дрейк оглядел прибывших, - занимайте места. Вы, очевидно, не торопились.
-Пришли так скоро, как смогли, - ответил Регар, пропуская сначала на скамью, ближнюю к столу судьи, своих несчастных учеников.
-Ну да, - неприятно хмыкнул судья. – Итак, для прибывших, я повторяю, что сегодня вы даете показания по делу о преступном видении дел одним из членов Коллегии Судейства, известного вам под именем Авис. Кому-то из вас он может быть знаком и знаком очень хорошо, но я прошу всех во имя закона и справедливости отойти от личных чувств и сказать правду.
            Никакой реакции не последовало. Арахна почувствовала только, как в ее желудке что-то неприятно сжалось, будто бы узлом закручиваясь. Она успела только похвалить себя за то, что отказалась от обеда, иначе ее бы вывернуло прямо сейчас, а судья уже вызывал Регара.
-Глава Коллегии, вы первый.
            Регар не спорил. Он вышел ближе к судейскому столу, развернулся спиною к нему и стал смотреть прямо в зал, на пустые и свободные скамьи, на присутствующих членов Коллегии Судейства, на всех, кроме Ависа и своих палачей.
-Ваше имя, возраст, должность? – начал судья Дрейк.
-Мое имя Регар. Мне пятьдесят три года. Тридцать семь лет я нахожусь в Коллегии Палачей. Из тридцати семи лет – шесть в должности рядового палача, тридцать один в должности Главы Коллегии.
-Ваше семейное положение?
-Не женат. Имеется воспитанница – также член Коллегии Палачей.
            У Арахны странно дрогнуло сердце. Она слышала, что голос Регара был сух и полон равнодушия, как человек, которые соблюдает формальность, но когда он упомянул ее, его голос стал чуть теплее? Или ей показалось?
            Лепен осторожно коснулся кончиками пальцев руки Арахны, и она на этот раз была благодарна этой осторожной, едва заметной для других поддержке. Она вспомнила, что не одна и не будет одна, как сейчас Авис, что пытается храбриться, но определенно знает и чувствует куда больше, чем показывает.
-Имеются ли у вас награды от секции Закона, принца или короля, да будут дни его долги?
-Нет.
-Имеются ли у вас нарушения, судебные разбирательства или военная служба?
-Нет, - все эти ответы Судейство уже знает, но продолжает, следуя протоколу спрашивать.
-Знаете ли вы сегодняшнего обвиняемого?
-Да. Это Авис – член Коллегии Судейства.
            Авис весь подобрался, когда речь, наконец, зашла о нем. Ожидание было невыносимо, все это переливание известных данных из уст на бумагу томило куда сильнее, чем самые жестокие разбирательства.
-Сколько вы знаете его?
-Примерно…шесть лет. может быть почти шесть.
-Как хорошо вы знаете его?
            Вот этот вопрос самый сложный. Можно жить бок о бок с человеком и думать, что знаешь его хорошо, а потом выяснится, что он участник заговора и пытался сбежать из твоей Коллегии в другую. Что говорить о человеке, который состоит в другой Коллегии, пусть и соседней?!
-Полагаю, что достаточно хорошо.
-Как вы можете охарактеризовать Ависа?
-Как человека порядочного, исполнительного, трудолюбивого, любознательного и обучаемого.
            Как странно…когда видишь человека, кажется, что знаешь его хорошие стороны, но когда приходится отвечать об этих сторонах, кажется, что и описать человека сложно. Что значат какие-то слова? Как объяснить, что здесь заключается нечто иное? Он приносил списки и дела в Коллегию Палачей, желая, чтобы палачи  избегали столкновений (далеко не всегда приятных) с другими судьями, чтобы испытали меньше презрения. Как можно описать это каким-то одним словом? Как передать обо всем этом?
-Были ли вы свидетелем каких-либо нарушений со стороны Ависа?
            Хороший вопрос! Есть общий протокол поведения, есть законы также общие, а есть и отдельные кодексы для каждой секции и для каждой Коллегии. То, что нарушение в Коллегии Дознания не будет названо нарушением в Коллегии Палачей или Судейства. Как ответить на это?
-Нет, не был.
-Какие отношения у вас складывались с Ависом?
-Дружеские. Он всегда готов прийти на помощь, поддержать. Когда мы потеряли нашего Сколера…Авис пришел выразить нам сочувствие.
-С кем из вашей Коллегии Авис, на ваш взгляд, имел больше всего общения и связи? – а вот этот вопрос опасный и сложный. Он приходил, вроде бы, ко всем. Но Регару трудно было поверить в то, что ему все были одинаковы и никогда не бился Глава Коллегии над загадкой, что его тащит к ним: молодая и красивая Арахна, веселость Сколера или насмешливость Лепена? А может быть, Авису просто некуда было податься? Но отвечать про Сколера – навлечь на Ависа подозрения куда больше, ведь Сколер казнен как преступник. Значит…
-Он относился ко всем одинаково спокойно и уважительно.
-Ясно, - судья Дрейк лучился холодным дружелюбием, в котором чувствовался нерастворенный яд. – Регар, вы можете сесть. Кто следующий из Коллегии Палачей?
            Арахна и Лепен переглянулись. Она не могла еще собраться с мыслями, а Лепен не хотел вообще свидетельствовать. Выгадал время для того, чтобы они собрались с мыслями, бард-палач Эмис.
-Можно я? – бойко спросил он, поднимаясь.
-Прошу вас, - судья Дрейк даже удивился.
            Эмис вышел к столу, повернулся спиной к нему и стал ждать вопроса. Он знал, что свидетельство его будет коротким, но чувствовал, что это единственный шанс выгадать немного времени для Арахны или Лепена, потому что очень уж они были бледные и растерянные. Жалость не была чужда даже уличному барду.
-Ваше имя, возраст, должность?
-Эмис. Мне тридцать два года, я ученик в Коллегии Палачей. Уже…третий день.
            На лицо судьи было приятно посмотреть. Столько там собралось отвращения и досады.
-Ваше прежнее занятие?
-Уличный бард, до этого – бродячий актер, немного был пекарем, рыбаком и портным.
            Лицо судьи стало зеленым от отвращения. Этот человек олицетворял какое-то издевательство.
-Что вас привело в палачи?  - грубо спросил Дрейк.
-Захотелось, - пожал плечами Эмис. Гнев судьи, не скрытый совершенно, не пугал его.
-Знаете ли вы Ависа?
-Первый раз вижу, - спокойно ответил Эмис.
-Тогда зачем вы пришли? Зачем отнимаете время? – судья неистовствовал. Этот проклятый бард определенно издевался!
            Эмис даже обиделся:
-Интере-есное дело! Сами подсылаете своих дознавателей со страшной бумажкой, мол, не явитесь – вам конец, вы враги и все такое! вызывали всю Коллегию? Ну, так я тоже Коллегия! Вы меня вызвали тоже для дачи показаний, вот, показываю – я вообще без понятия, кто это!
            Эмис едва заметно подмигнул Коллегии Палачей. Лепен тихо, чтобы слышала только Арахна, у которой слегка улучшилось настроение, сказал:
-Только ради этого его можно было взять!
            Арахна кивнула, соглашаясь. Издевательство над судьей, в котором и упрекнуть Эмиса было нельзя, лишило ее страха. Ей вдруг показалось, что все с Ависом будет хорошо и она, пока Эмис, обиженный донельзя пренебрежением судьи к своей персоне, возвращался на место, вызвалась следующей.
-Ваше имя, возраст, должность? – судья Дрейк, пойманный в свою же ловушку Эмисом, решил проявить все дружелюбие, на какое был способен. Сейчас это был человек, лучащийся обаянием.
-Арахна. Мне двадцать два года. Я – член Коллегии Палачей. В Коллегии нахожусь с пяти лет, когда Глава Коллегии взял меня, лишившуюся родителей, на воспитание. В должности помощника палача я с шестнадцати лет, с восемнадцати – палач, - Арахна не дожидалась вопросов. Стоять спиною к судье Дрейку и лицом к другим свидетелям было страшно, но она была полна уверенности в том, что нечего ей сказать из того, что может навредить Авису.
-Ваше семейное положение?
-Детей или мужа нет.
-Знаете ли вы сегодняшнего обвиняемого?
-Знаю. Это Авис – член Коллегии Судейства. Мы знакомы примерно столько же, сколько его знает Регар. Шесть лет или около того.
-Как хорошо вы знаете его?
            Сказать «друг» - это сильно. Да и разве был он им другом? Арахна так не считала, но сказать, что это просто частый гость или знакомый…тоже как-то неверно.
-Думаю, я могу назвать его хорошим приятелем нашей Коллегии, - нашлась она.
-Как вы можете охарактеризовать Ависа?
            Ну, как и всякий человек, привыкший к рутине, он пропускал некоторые формальности. Арахне невовремя вспомнилось, что Авис был удивлен внезапному следованию всех формальностей к наказанию Иас, которыми сама Арахна хотела уязвить Мальта.
-Это человек аккуратный, всегда проверяет все на несколько раз.
            Авис благодарно улыбнулся, Арахна заметила это краем глаза. Но внезапно ей пришло в голову, что если все они Коллегией дадут положительную насквозь характеристику, это не будет похоже на правду и она добавила:
-Он может поспорить, если считает себя правым. Может быть не всегда вежлив в споре, но готов принять чужую точку зрения и даже прислушаться к ней.
            Судья Дрейк подобрался, как будто бы услышал что-то новое и важное.  Спросил уже более серьезным и менее ласковым тоном:
-Были ли вы свидетелем нарушений со стороны Ависа?
            Арахна пожала плечами:
-Я не могу судить о работе Судейства так, как о работе своей Коллегии. Я могу судить только об общих положениях, общем законе и тех правилах, что есть между нашими Коллегиями, и я не могу сказать, что где-то были нарушения. Если и были какие-то неточности, то они прошли мною незамеченными.
            Все то, что было в уме Регара, Арахна озвучила. И сама испугалась того, что просто не смогла сказать «нет, не было никаких нарушений». Она вообще представляла свои ответы совсем по-другому и происходящее пугало ее, а слова шли сами, будто бы не отвечала Арахна за них.
-Какие у вас были отношения с Ависом?
-Мы могли поспорить, - признала Арахна, - могли общаться спокойно. Могли помогать и поддерживать друг друга. Я могла обижаться на него, как и он на меня, наверное.
-С кем из вашей Коллегии Авис имеет больше всего связей?  - судья Дрейк уже не смотрел на Арахну так, как раньше. Теперь он всерьез изучал ее. А Арахна, на свое же удивление, чувствовала себя спокойной.
-Это сложно сказать. Он приходил ко всем.
-Можно ли сказать, что он часто был в обществе Сколера, казненного недавно на площади по обвинению в заговоре?
-Мы все были в обществе Сколера. И я, и Регар, и Лепен и, конечно, Авис. Нельзя сказать, что кто-то был в его обществе больше или меньше.
-Обсуждали ли Авис или Сколер что-то наедине?
            Арахна усмехнулась:
-Нет, говорю же – Авис приходил к нам всем. Чаще всего к нашему общему ужину или завтраку.
-Но была ли у него возможность поговорить со Сколером наедине?
            Арахна разозлилась – ей не нравились бессмысленные вопросы и их направление:
-Разумеется, была! Он с равным успехом мог говорить с кем угодно наедине, мы же не следим за этим…это не наша обязанность.
            Регар усмехнулся на этот укол в сторону Дознания и всей секции Закона.
-Но вы о таких случаях не знаете? – продолжал Дрейк.
-Не знаю, - согласилась Арахна и снова не удержалась, - впрочем, я не всегда внимательно слушаю людей, а за годы…
            Она развела руками, заканчивая фразу многозначительным жестом, который можно было толковать как «сами понимаете».
-считаете ли вы Ависа виновным?
-А почему я должна считать? – Арахна, наверное, заразилась от Эмиса. – Я что, пострадала от Ависа? Нет! Он перестал быть мне приятелем? Нет! Я что, подалась в дознаватели или в судьи? Снова нет! Это не мой долг считать или не считать. Я – палач, прежде всего – орудие! Если мне скажут, что он виновен, значит, он виновен. А если скажут, что он оправдан – значит, оправдан.
-Но вы считаете Сколера виновным?
-Он был казнен. Он признался и суд постановил его вину. Даже свидетелей не надо было, - Арахна бесилась, не скрывая этого. – Почему сейчас вы перекладываете на меня необходимость определения не моей вины?
            Дрейк был задумчив. Он, казалось, хотел спросить Арахну еще о чем-то, но не мог.
-Вы дали человеческий ответ, - нехотя признал он, - вы можете сесть. Следующий свидетель…
            Лепен поднялся и прошел на место Арахны, которая уже возвращалась к скамье. В какой-то момент на полпути они встретились, но Арахна не взглянула на Лепена и просто прошла мимо, боясь, что ее ответ не понравился ему. Но Лепен считал, что это был человеческий ответ, а значит – правдивый. Да и добавить ему было нечего.
-Имя, возраст, должность?
            Как и Арахна Лепен решил ответить сразу вперед. Только, в отличие от нее, на все сразу.
-Меня зовут Лепен. Я – член Коллегии Палачей. Мне  двадцать восемь лет. я нахожусь в Коллегии уже…десять лет, восемь из них как палач. До Коллегии был немного на заработках в городе, у разных мастеров, но пришел в Секцию Закона. Не женат, детей не имею. Ависа знаю хорошо, считаю его другом своей Коллегии, причастность его к преступлению определять не стану – это не моего ума дело. Характеризую его как человека доброго, понимающего, хоть и  упрямого.  Добавить что-то к выступлениям Арахны или Регара не могу, потому что согласен с ними и больше сказать мне нечего!
            К общему удивлению судья Дрейк не стал сердиться на такое пренебрежение Лепена и дозволил ему сесть, а затем объявил:
-Вызовите следующего свидетеля.
            Тотчас открылись двери, все присутствующие повернули головы, и Арахна с удивлением увидела Иас. Кухонная работница шла, слегка покачиваясь от еще не сошедших ударов своего наказания, но не смотрела по сторонам и не замедлялась.
-Иас? – Лепен и Арахна выдохнули в едином порыве. Но и тогда девушка не отреагировала на них и прошла к месту свидетеля.
-Ваше имя, возраст, положение?
-Меня зовут Иас. Мне двадцать лет, я – кухонная работница в Коллегии Палачей.
-Какого Рыцаря она здесь? – прошипел Регар и быстро взглянул в сторону еще более удивленного чем они Ависа и помрачнел. Если вызывают уже таких мелких свидетелей, значит, Ависа точно хотят засудить с концами.
-Ваш семейный статус?
-Не замужем. Беременна. Мой жених Сколер был казнен.
-Ага, жених…- с плохо скрытой яростью прошипела Арахна,-  дура…
-Она носит ребенка нашего друга, - напомнил Лепен таким же шепотом, - ей нужно будет помочь, ты не согласна?
            Арахна не ответила, сделав вид, что внимательно слушает ответы Иас.
-Да, я знаю Ависа. Он был частым гостем в Коллегии Палачей.
-Как вы можете его описать?
-Мне кажется, он очень хотел выслужиться, - пожала плечами Иас и Арахне подумалось, что надо было приложить побольше сил в удары к ней, может быть, тогда она бы не пришла.
-Но, - продолжала Иас, - он как будто бы не выслуживался перед своей Коллегией, а перед палачами, - и девушка с темной яростью взглянула в сторону Коллегии Палачей.
-Поясните? – Дрейк быстро обменялся взглядом с писарем и едва заметно кивнул ему.
-Он приходил, как будто бы что-то разведывал…или выслуживался. Слишком часто был в Коллегии Палачей. То бумагу занесет, то список, то доброго утра пожелает, то приятного вечера…
-А вы можете сказать, что он имел с кем-то определенно больше связей, чем с другими? – спросил Дрейк с тихой осторожностью.
-Ну, - Иас задумалась, - как будто бы с Арахной. Хотя… сложно сказать. Они ведь почти всегда вместе были. Вечно неразлучные друзья! Или еще кто, тут тоже судить не буду.
-Благодарим вас, - кивнул Дрейк. – Садитесь.
            Иас села на противоположную  Коллегии Палачей скамью, а Арахна, не скрывая своей неприязни, посетовала:
-Мало я ей…ох, пожалела!
-Она беременна, - напомнил Регар, и взглядом указал на Ависа, который заметно побледнел после выступления Иас. – И вообще, мы – милосердны.
-Следующий свидетель! – объявил судья Дрейк.
            Дверь открылась вновь и Арахна едва сдержала проклятие. Снова Мальт! Сколько же можно ему за последние три дня появляться на ее пути?!
            А ведь это он, без сомнений, приложил руку к аресту Ависа! И как только совести его хватило…
            Но Мальт держался ровно, показывая, что совести у него не только хватило, но и с лихвой еще осталось. Он прошел до положенного свидетелям места и повернулся спиною к судьям, оглядел зал, кивнул кому-то из членов Судейства, тепло улыбнулся, без сомнения, Арахне…Эмис напрягся, Лепен невольно коснулся руки Арахны, напоминая о своей поддержке, Регар выпрямился. Что до Ависа, то он вцепился пальцами в скамью, чтобы не выдать своего страха.
-Ваше имя, возраст, положение?
-Меня зовут Мальт. Завтра мне тридцать один год. Я – член Коллегии Дознания.
-Ваше семейное положение?
-Вдовец. Есть сын.
            Ничего удивительного в том, что у этого человека есть сын, конечно, не было, ведь он имеет на это  право, но почему-то Арахна все равно изумилась. Наличие сына – это что-то человеческое, а Мальт в ее представлении не был до конца человеком. Прежде всего, в ее глазах он был дознавателем, а это заранее ожесточало все черты, обезличивало. Да и вдовец…Арахна посочувствовала той женщине, что когда-то была женою этого Мальта и подумала, что она, может быть, по этой причине и умерла, что была его женой?!
-Вы знаете Ависа?
-Разумеется.
-Как вы можете охарактеризовать его?
-Как человека, который нередко нарушает свои же протоколы, ведет дела неаккуратно и неточно, затягивает следствие, вмешиваясь в дознание, и проявляет милосердие к преступникам.
            Регар тихо вздохнул, Лепен разжал ладонь, выпуская руку Арахны, а она сама прожгла взглядом Мальта, надеясь, что он воспламенится. Авис, казалось, вот-вот лишится чувств.
-В вас говорит личная обида?
-Нет, к несчастью, только наблюдения. Он не соблюдает протоколы, о чем я написал три подробных рапорта в Судейство.
-Да, материалы в деле, - судья Дрейк поморщился, словно ему самому не нравилось присутствие Мальта. – Вы указали в числе последнего происшествия наказание кухонной работницы Иас, где Авис присутствовал вместе с вами как свидетель, и он был готов опустить все формальности перед наказанием.
-Да, это так. Он едва удержался от ярости, когда член Коллегии – палач Арахна разъясняла все, что должна была  разъяснить мне, Авису и осужденной.
-А вот у палача Арахны такого свидетельства нет, - заметил Дрейк. – Она не сообщает о нарушениях.
-Это не от злого умысла или непрофессионализма, - отозвался Мальт, как будто бы ждал этого замечания. – Вспомните тот день! Тогда, в тот вечер, именно в тот час, когда наказание Иас было приведено в исполнение, на городской площади Коллегия Палачей, доказывая свою веру и непоколебимость перед законом, казнила одного из своих.
            Иас закрыла лицо руками, мелко затряслась. Арахна оцепенела и не знала, как реагировать. У нее и  в мыслях не было, что Мальт вступится за нее, ведь она сама, по-настоящему, говоря откровенно, могла и опустить множество таких же формальностей! И Мальт, который защищал ее – это явление похлеще того, чем если бы сейчас сошел со своих небесных чертогов в зал Луал с Девятью Рыцарями!
-К тому же, - продолжал Мальт, - это внимание к реакциям приходит к людям, которые работают с реакциями. Вы же не требуете от портного, чтобы он размахивал топором на городской площади? Так и от Арахны нельзя требовать ответа за то, что она не заметила этой реакции от Ависа! В конце концов, наблюдателем от Дознания был я и это мой долг. Я подал рапорт об этом в Коллегию Судейства, приложив к нему ранее сделанные наблюдения за Ависом.
-Другими словами…- Дрейк уткнулся в листы, разложенные перед ним.
-Другими словами, - подтвердил его догадку Мальт, - я не выдвигаю никакого обвинения Арахне. Более того, я даже хвалю ее за профессионализм и неукоснительное следование всем правилам и алгоритмам.
            У Арахны помутилось в глазах. Она решила, что сошла с ума. Лепен сидел напряженно, и казалось, готов был броситься на Мальта с тем, чтобы перегрызть ему горло. Регар смотрел только перед собой, Иас все еще тоненько всхлипывала, а Авис мелко вздрагивал, не в силах больше скрывать своего ужаса.
-Хвалите? – не поверил судья Дрейк и поковырял пальцем в ухе. – Я не ослышался?
-Нет, - Мальт улыбнулся, глядя в упор на Арахну, которой казалось, что она определенно спятила и все происходящее – плод ее воображения. – Я работал со всеми палачами этой Коллегии. Сколер – человек необязательный. Мир ему, конечно, но в вечер ареста он забыл заказать к утренней казни телегу. Это прокол!
            Регар нахмурился. У Арахны оборвалось сердце – телегу заказала она у Оллейна в Разъездной Коллегии, но сообщил ей о проколе – Авис! И что-то подсказывало Арахне, что Мальт знает об этом.
            Но сказать о том, что Авис вмешался – это навредить ему, и, если честно, себе, ведь Арахна подписалась у Оллейна не своим именем, а именем Сколера! Да и Оллейну прилетит вопрос, мол, как он не заметил…
-И, если бы ему не напомнила Арахна, он бы мог проглядеть это, - продолжал Мальт. – Но Арахна пришла с ним в Коллегию и убедилась, что он заказал, наконец…
            Все было не так, и от одного осознания того, как Мальт выворачивал наизнанку правду, у Арахны даже не оставалось сил на то, чтобы реагировать. Она не знала, что ухудшит положение Ависа, а что может спасти.
-Лепен – человек несдержанный грубый. Многие дознаватели жалуются на его конфликтность, - продолжал Мальт спокойно. – Регар, на мой взгляд, человек потрясающий, но он, простите, господин палач, уже уходит в прошлое, а Арахна молода и это – будущее Коллегии.
            Регар повернул голову к Арахне и очень многое было в его взгляде. Обида и затаенная на самом дне взора боль, вопрос «за что?» и тоска…такая тоска, от которой у Арахны к глазам подступили слезы. Она закрыла лицо руками.
-Луалом клянусь, что мы в удивлении! – признался судья Дрейк. – Вы подали много рапортов о нарушениях среди всех Коллегий и утопили нас в делах. Вы не пожалели даже своих же дознавателей, сообщив нам о нарушениях того же Талена, а сейчас хвалите…палача? Не пугайте нас!
-Я только говорю правду, - улыбнулся Мальт, не сводя взгляда с Коллегии Палачей.
            Судья Дрейк помедлил, затем решил:
-В таком случае…я объявляю благодарность всем пришедшим. Господин Регар, господин Мальт, я прошу вас остаться. Дознаватели, уведите обвиняемого. Свидетели, вы свободны.
***
            Арахна порывалась объясниться, сама не зная, с кем именно для начала. Она попыталась броситься к Регару, но он остался в зале с судьей и Мальтом; попробовала подойти к Авису, но ее оттеснили дознаватели. Лепен схватил ее за руку и потащил с силой за собой. Оставалось покориться.
            По пути Арахна еще раз или два попробовала вырваться, надеясь сказать что-то, продемонстрировать, но и сама она была слишком сильно сбита с толку, и Лепен сказал:
-В Коллегии поговорим, не привлекай внимание.
            И этим оборвал всякие попытки Арахны.
            Уже в Коллегии Арахна взмолилась:
-Я не знаю, почему он так говорил! Мальт…я не знаю, почему! Я не понимаю! Поверьте мне, пожалуйста.
            Эмис, не проронивший и слова, смотрел на Арахну с сочувствием, но понимал, что знает слишком мало для того, чтобы верить или не верить. Он опирался на свои методы наблюдения и предпочитал, чтобы сначала свое мнение высказал Лепен.
            По пути Лепен очнулся от всего, что услышал. Судьба Ависа его, откровенно говоря, интересовала мало – Дознание и Судейство должны отвечать сами за этого человека, больше всего его раздражали слова странно-ядовитой похвалы от Мальта к Арахне. К Арахне, которую Лепен, несмотря ни на что, считал только своей.
            И странному поведению дознавателя палач увидел лишь одно объяснение:
-Что у тебя с Мальтом?
            Арахна, не понимая вопроса, уставилась на Лепена, отказываясь воспринимать его слова.
-Вы любовники? – Лепена тряхнуло от одной только догадки об этом. Он вдруг представил, как тщетны были его попытки даже заговорить с нею, понял, почему она не могла ответить на его слова любви. Картинка складывалась.
-Нет!-  Арахна сама пришла в ужас от одного только вопроса, от осознания того, что Лепен всерьез допустил такую мысль. – Нет! во имя Луала, нет!
            Ей перехватило дыхание от возмущения, рожденного абсурдным предположением.  На помощь пришел Эмис.
-В самом деле, - осторожно кашлянул он, заставляя Лепена взглянуть на себя, - этот…дознаватель – личность странная. Он смотрел на Арахну так, как будто бы издевался. И его слова похожи на какую-то игру, на что-то, чего мы не можем понять. Как будто бы он хочет настроить нас против нее.
            Арахна бросила быстрый благодарный взгляд на ученика палачей, уличного барда, который сейчас был самым вменяемым, похоже, человеком, из всей их несчастной Коллегии.
            Лепен не стал ругаться или отталкивать Эмиса. Во-первых, тот предложил альтернативное мнение, которое никак не пришло бы в голову Лепена, но зато позволило не злиться на Арахну. Во-вторых, выглядело вполне убедительно!
-О чем вы говорили до этого с ним? – строго спросил Лепен, глядя на Арахну внимательно, будто бы надеясь угадать, если она солжет.
-НУ…- Арахна поморщилась, припоминая. – Кажется, он сказал, что из всех Коллегий Секции Закона принц Мирас желает создать единую Коллегию. Еще говорил о Сколере, вроде бы тот что-то такое знал. И о Торвуде, который не должен заключать перемирие…
            Арахна вдруг услышала себя со стороны! Как, на самом деле, это все абсурдно звучало, но было правдой. Вопреки всякому здравому смыслу Арахна расхохоталась, представив вдруг, что ее попытались впутать в заговор, где участвовал сам принц Мирас! Она – обыкновенный палач из Коллегии Палачей и брат короля!
            Смеяться она перестала почти сразу же, когда коварная память напомнила ядовитым голосом, который очень походил на голос некоего дознавателя: «Принц , однако, тебя подвез и вел с тобой разговор!»
-Прости! – Лепен, услышав хохот и увидев в ее глазах что-то, чего прежде там быть не могло, решил, что довел ум Арахны до безумства и испугался.
            Но она овладела собой. Тяжело дыша, села в кресло, взглянула на Лепена, но не смогла смотреть. Эмис дошел до их обеденного стола, взял пару кислых яблок Маары, наспех протер их рукавом и, вернувшись, подал одно Арахне, другое Лепену. Они, не думая, взяли и оба откусили, чтобы избежать неприятного разговора и тотчас оба закашлялись от кислого вкуса яблок.
-Зато теперь вы в равных условиях! – радостно улыбнулся Эмис, взял надкушенное яблоко из рук Арахны и с аппетитом доел, как будто бы слаще ничего не было на свете.
-Прекрати, это отвратительно! – пожаловался Лепен.
-Отвратительно – обвинять бедную девушку в том, что явно не имеет к ней отношения, - возразил Эмис, дохрустывая яблоком, - а это – полезно! Земля не дает нам погибнуть, она кормит нас.
-Есть это невозможно, - отмахнулся Лепен и сел рядом с Арахной. – Прости, прости меня! Он прав. Я верю тебе. Это походит на бред, на какое-то…
            Он не договорил, потому что Арахна перебила его:
-Это не тебе надо извиняться, а мне. Регар, наверняка, ненавидит меня. Авис… я ведь тоже совершаю такие же преступления, и Мальт не может не знать этого!
            Она вдруг осеклась. Вспомнилось ей, что назавтра Мальт назначил ей встречу, в полдень, в Разъездной Коллегии.
-Что? – испугался Эмис. – Хочешь яблоко?
-Он сказал мне, что ждет меня в Разъездной Коллегии завтра в полдень.
-Зачем? – быстро спросил Лепен. – Почему в Разъездной?
-И почему в полдень? – вставил Эмис, - нет, а если серьезно, то зачем?
-Я не знаю, - Арахна развела руками, переводя взгляд с одного на другого. На мгновение ей почудилось, что все так, как прежде – их снова три друга, и ужасно было вспомнить, что друг у нее остался один, а другой – всего лишь бард, ученик, не более.
-Не ходи, - решил Лепен. – Это опасно.
-А не идти – безопасно? – возразила Арахна. – Может быть, в этом и есть смысл? Может быть, я, наконец, узнаю…
-А если нет? – перебил Лепен, но без особой ярости. Он знал, что Арахна все равно пойдет и, более того, даже поддерживал это решение. Он бы сам на ее месте пошел бы!
-Мы можем пойти вместе, - предложил Эмис спокойно. Лепен обрадовался:
-Верно!
            Но тут Арахна снова возразила:
-Вас не звали. Провоцировать Мальта – опасно.
-Отпускать тебя тоже! Ты не знаешь, чего еще от него можно ждать, верно?
-Мы можем не идти явно, - Эмис мыслил явно по-уличному, но сейчас это было к месту. – Там же можно где-то быть рядом, а? это ведь Коллегия? Неужели у вас там нет друзей, кабинетов, комнат, где можно переждать?
-Он начинает мне нравиться, - Лепен указал на него пальцем, но не улыбнулся, - серьезно. Мы так и поступим. Коллегия большая, мы спрячемся у Оллейна, например.
-Мы? – переспросила Арахна в удивлении. – А тебя будет двое?
-Эмис уже все равно в курсе, - воззвал к разуму Лепен, - а Мальт такая сволочь, что…
            Узнать, насколько далеко простирается это «что» Арахне и Эмису не удалось. Распахнулась входная дверь, являя человека, которого Арахна очень хотела видеть и одновременно очень боялась увидеть.
            Регар выглядел плохо. Хуже, чем в тот день, когда казнил своего ученика – Сколера, хуже, чем даже в тот день, когда осознал, что должен его казнить. Казалось, что Регар весь состоит из душевной болезни, оплетающей все его существо. Каждое движение выходило угловатым и тяжелым, каждая черта заострилась, углубилась, а этот взгляд…
            Взгляд, полный унизительного осознания, боли и тоски, той  самой тоски, которая сопровождает человека до самой смерти. Арахна была палачом не первый день и видела эту тоску, потому и узнала.
-Регар…- она поднялась, не зная, что сказать. Ей хотелось просить у него прощения за все то, что сказал Мальт в ее сторону, в сторону Коллегии, Ависа.
            Но Регар даже не пожелал на нее взглянуть. Он поднял ладонь вверх и впервые руки его дрожали. Руки палача, которые всегда должны хранить твердость, дрожали!
            Арахна отступила, понимая, что случилось что-то непоправимое. А Регар прошел мимо нее, мимо всех своих палачей в свой кабинет, не снимая даже капюшона с головы, запер дверь, и щелкнула железная задвижка по ту сторону кабинета, ограждая Главу Коллегии ото всех.
            Арахна еще мгновение смотрела на закрытую дверь, как будто бы то был не кабинет, а дверь в часть ее собственной жизни, а потом метнулась напуганной кошкой к этой проклятой двери, застучала по ней:
-Регар! Регар, выслушай меня! Я не хотела, чтобы Мальт все это сказал. Я не имею к этому отношения, я…
            Лепен перехватил ее, оттаскивая от двери. Тяжело ему было переживать все происходящее, но он хотя бы мог сдержать себя. Возможно, он давно уже сдерживался в своем отношении к Арахне, и это помогло ему справиться.
-Хватит! – Лепен сильно тряхнул ее за плечи, а затем усадил в кресло и она затихла.
-А у вас всегда так? – поинтересовался Эмис осторожно, - просто, я тут третий день, а вы только и делаете, что ругаетесь друг на друга, да закрываетесь от проблем за дверью.
-Ты вообще…- Лепен не закончил своей мысли, мгновенно утратив к ней всякий интерес. Осталось только возмущение, которое палач решил возместить как-нибудь потом насмешливому барду.  – Ара?
            Арахна пришла в себя. Если Регар не хочет с ней говорить и предпочитает обижаться – пусть! Если Регар оставляет ее перед чем-то неопределенным, позволяя выбирать самой путь – чудесно! Она не будет больше бегать и просить прощения, в конце концов, она, в самом деле не виновата.
            Поездка в карете с принцем, пара жалоб на секцию Закона, да несколько невразумительных замечаний – это что, то, что может изменить мир? Да никогда! Кто этот Мальт? Разве он – Рыцарь Луала или сам Луал? Нет! просто выскочка, интриган и доносчик! Карьерист, не более.
-Я есть хочу, - Арахна поднялась из кресла, - умираю от голода.
-Первые человеческие слова! – обрадовался Эмис и поспешил следом за нею к обеденному столу, где уже стояли заботливо накрытые полотенцами и крышками тарелки. – Что у нас?
            Обед, в самом деле, немного поднял настроение. В конце концов, когда у тебя на столе ароматное тыквенное пюре, стопка свежайших сырных лепешек, смазанных для блеска сливочным маслом, ломтики жареной дичи, вываренной в пряно-остром соусе, как-то легче становится жить.
            Отсутствие Регара, конечно, омрачало, но он и раньше не так часто выходил на обеды, завтраки и ужины, так что, в некотором роде, все было так как прежде.
            Не считая того, что еще недавно был неприятный разговор, потом дача показаний и вот – отчуждение Регара.
            А так все в порядке.
-Глаза слипаются, - пожаловался Эмис. – поспать бы…
-Рабочий день никто не отменял, - нахмурился Лепен.
-Но дел же нет!
-А обучаться ты собрался по ходу казней? – вступила Арахна. Ей, напротив, не терпелось поработать. Она так давно существовала в каком-то сумасшедшем темпе жизни, что хотелось простой работы, обыкновенных казней, пыток и заполнения отчетов.
-А может, завтра? – со слабой надеждой предложил Эмис, глядя то на Арахну, то на Лепена. – Сегодня будем осознавать, что тот Мальт – сволочь?
-Так! – Арахна взяла железный тон, стараясь оставаться серьезной. Ей, в общем-то, не было весело от далеко осознаваемого факта того, что Авис сейчас в Судействе, Иас насвидетельствовала против него Луал знает что, а Регар, похоже, совсем разбит. – Не отлынивать!
-Идите, - предложил Лепен, - я соберу тарелки и приду к вам.
            В подземные этажи Эмис спускался уже с уверенностью. На этот раз Арахна решила провести его к кладовой. Кладовых было три – первая, ближняя, содержала в себе инструменты, которыми чаще всего палачи пользовались. Вторая – та, которыми не пользовались давно, но которые могли еще когда-то понадобиться, а третья стала приютом для всего, что нуждалось в ремонте или было вообще забыто. Арахна даже не рисковала туда заглядывать лишний раз. Лучше выписать какой-нибудь инструмент, если уж больно нужен, чем искать его в тех залежах металла и дерева в надежде, что он там есть.
-Мы делим пытки, - Арахна приоткрыла загадочно-тяжелую дверь первой кладовой. – Есть орудия, которые используются для того, чтобы причинять воздействие снаружи на организм и изнутри. Изнутри бывает быстрее, но это сложнее. Поэтому пока разбирать не будем.
-А вы часто пытаете? – Эмис, как и в прошлый раз, находясь в подземном этаже, взял деловой тон и стал серьезен.
-Нет, на самом деле это часто делает Дознание. Но у них на это запрет, формально, во всяком случае, - Арахна раскрыла дверь пошире. – Тут всякие плети, клещи – самые частые инструменты. Луал! Не смотри ты на меня так! Пытки редки. В основном можно просто показать преступнику содержимое кладовых, и он сам начнет каяться.
-А если он из страха? – спросил Эмис тихо.
-Конечно, он из страха! Из страха того, что ему придется испытать боль.
-Нет, из страха о том, что вы все равно вырвете то, что вам надо вырвать?
            Арахна с удивлением взглянула на Эмиса.
-Мы подаем честно протоколы допроса!
-Арахна, - Эмис наугад сунул руку в кладовую и вытащил какой-то длинный железный крюк, который с одной стороны заканчивался очень острым концом, а на другой имел петлю, - да я только если увижу это, сразу же сознаюсь во всем, даже чего не совершал!
-Мы не проводим следствие, - Арахна покачала головою, - мы не жестоки. Если ты попал бы к нам, значит, у Дознания были улики или вина.
-Как у Сколера? – Эмис не моргнул даже глазом, боясь пропустить реакцию Арахны. А ей невозможно было бы остаться равнодушной.
-Сколер…признал вину, - наконец, промолвила Арахна. – он сам признал.
-А может быть, его заставили? А Авис? Он тоже виноват?
-Если Дознание показывает, что…
-Дознание, такое, как Мальт? – Эмис сам не знал, какую цель он преследует. Переубедить палача, который рос среди палачей и пропитывался верой в добродетель Дознания, невозможно, но Эмису хотелось расшевелить Арахну, заставить ее усомниться или надеяться, что она его переубедит, в конце концов?
            Арахна не ответила. Бережно она взяла из рук Эмиса крюк и убрала его в кладовку, спрятав острый конец так, чтобы никто не порезался и не напоролся на него.
-Как вы тут? – спасение от мыслей явилось в лице Лепена. Он закончил паковать тарелки и спустился в подземный этаж с напускным весельем.
-нормально, - Арахна коснулась рукой лба, - ох, Лепен, ты не мог бы…ну, у меня голова просто так заболела, так кружится!
-Может быть, вызвать целителя? – Эмис усмехнулся, едва заметно. Он заметил, что Арахна, стоит подвести ее к черте, уклоняется. Так уклонилась она от ответа на чувства Лепена, от объяснений на счет Мальта и от его вопроса тоже сейчас сбежала.
-Нет-нет, я просто прилегла бы…- Арахна знала, что поступает бесчестно. Но знала она и то, что понятие честности в последние часы и даже дни сильно расплылось.
-Конечно, - Лепен с тревогой проводил ее взглядом и даже бросился следом, чтобы проследить, что она, качнувшись у ступеней, действительно пошла наверх и скрылась в своей спальне. Затем палач вернулся к Эмису, который все больше и больше склонялся к печальной мысли о том, что надо было ему все-таки идти в храм жрецов Луала.
            Хотя и тут ему было весело, но чувствовалась Эмису опасность. Такая опасность, от которой ускользай или не ускользай, увиливай – все равно попадешь в какую-то неприятность.
            Арахна же, поднявшись к себе, предприняла героическую попытку проанализировать все произошедшие события, начиная с ареста Сколера. Она взяла несколько чистых листов пергамента, устроилась на кровати и принялась расставлять по чистому листу точки и события. Она видела несколько раз, что такие схемы делают в Дознании, когда ведут какое-то запутанное дело, но сейчас Арахна понимала, что такие схемы, наверное, работают только с теми, кто привык с ними работать, потому что мозг Арахны отказывался понимать какую-то схематичность.
            И она начала с самого начала. Нарисовала первый кружок на самом краю листа, подписала «Сколер рассказывает Арахне про то, что его попросили передать записку», затем нарисовала новый кружок рядом и, мельча буквы, написала «арест Сколера». Последовали новые кружки и надписи: «Признание Сколера», «Суд Сколера», «Казнь Сколера». Кружочки вышли ровные, один к одному, в линию. Между кружочками Арахна прорисовала по стрелочке, а затем от последней провела стрелочку в сторону, нарисовала квадратик, подписала: «Мальт сообщает мне, что Сколер знал какую-то правду».
            От Мальта пошло сложнее. Арахна рисовала квадратики, но заполнялись они с трудом. Последовали, отматывая события, надписи: «разговор с Мальтом 2», «наказание Иас», «разговор с Мальтом 1»
            Арахна подумала еще немного и соединила «Наказание Иас» с первым кружочком о Сколере. Внимательно посмотрев же на схему, которая становилась похожа на бред и список случайных событий, Арахна пришла в ярость и досаду одновременно. Она в гневе разодрала лист, убеждаясь, что совсем не создана для какого-либо анализа действий и почувствовала, как у нее, в самом деле заболела голова.
-За-слу-жи-ла, - процедила она по слогам, сквозь зубы, по-настоящему теперь укладываясь в постель. Ей даже удалось поспать до ужина, вернее до того раздражающего стука в дверь, и появления Лепена на ее пороге с маленьким подносом и ее порцией.
-Ты не спускалась, - виновато объяснил он, - прости, что помешал, но…
-Регар вышел из кабинета? – спросила Арахна, принимая с благодарностью заботу от Лепена.
-Вышел, спросил, как ты. Я сказал, что ты спишь. Не стал говорить, что завтра у тебя встреча с Мальтом, хотя, наверное, и стоило бы? – Лепен сам не знал, как поступить. Разум говорил, что Регар должен знать все или почти все, а сердце утверждало, что всякое упоминание о Мальте должно быть скрыто.
-Не знаю, - честно призналась Арахна. – Не спрашивай меня, я ошибаюсь чаще, чем бываю права.
-Хорошо, - покладисто отозвался Лепен и спросил уже о другом, - скажи, как тебе Эмис?
-Давай уточним…
-Он хороший ученик?
-Отвратительный. Или нет. я тоже не знаю. Он не лишен ума и рассуждения, но он ставит под сомнение все, что образует мой мир. Я не знаю.
            Арахна почувствовала, что боль, уснувшая вместе с нею, снова пробуждается и тяжело опустилась обратно в постель.
-Мне уйти? – спросил Лепен, заметив ее состояние.
-Сделай милость, - попросила Арахна и Лепен, покладистый и покорный, вышел из ее комнаты и прикрыл за собою дверь. Арахна не притронулась к ужину – всякий запах еды заставлял подниматься неприятный комок в горле, вызывал тошноту. Она отвернулась к стене и накрыла голову подушкой и снова, не заметив, уснула.
            Проснулась Арахна сама и даже в положенное время. Полюбовалась останками нетронутого, но скисшего ужина, и брезгливо снесла его вниз, где уже завтракали Эмис и Лепен. Лепен тепло приветствовал ее и попытался ухаживать за нею, Эмис же, как ни в чем небывало грыз отвратительные яблоки Маары.
-Регар?.. – Арахна кашлянула. От долгого сна пересохло во рту. Она отпила утреннего ягодного сбора и повторила, - Регар здесь?
-Регар здесь, - глава Коллегии снова незаметно подкрался откуда-то к их столу. Наверное, вышел из кабинета. Выглядел Регар сегодня гораздо лучше, чем вчера, хоть взгляд и оставался убитым. – И, пока у вас тут было сонное царство…
-У меня болела голова, - оправдалась Арахна.
-У меня много чего болит, - не согласился Регар, - однако, я остаюсь на своем посту. Так вот, задания на день. Арахна, мне нужны данные по последним покушениям на герцога Торвуда.
-Я его уже сама ненавижу! От него столько работы!! – Арахна закатила глаза, и тут же по ее телу прошла дрожь. Она точно вспомнила, какое имя будет в верхних же рядах.
-Возьми с собой Эмиса, пусть учится, - продолжил Регар спокойно. – А ты, Лепен, забери сегодняшнего преступника у Дознания. Проведи допрос. Дело получишь у меня в кабинете.
-В чем обвиняется? – деловито спросил Лепен, переглянувшись с Арахной.
-В том же, от чего я надеюсь, ты будешь беречься, - спокойно отозвался Регар, - в неправильном ведении дел и все прочим…
-Регар, я тоже нарушаю правила! Как и Авис! Как и все, - Арахна не выдержала. Она знала, что Регар укоряет ее своими мелкими замечаниями, не простил. Простит, может быть, но он все еще раздосадован.
-Мальт считает иначе. – Регар сохранял в себе спокойствие, но от этого было только хуже.
-А что с Ависом? – Лепен попытался взять ситуацию в свои руки и подавить конфликт.
-А ты это спроси у нашей Ары, - предложил Регар. – Она знает лучше!
            Не дожидаясь реакции, не позволяя ей вступиться за себя, Регар развернулся и направился обратно в свой кабинет, крикнув на ходу:
-Лепен, за делами!
            Лепен коснулся плеча Арахны с осторожной нежностью, боясь, что она испугается его или разрушиться из-за слов Регара, да просто опасаясь за все то, что упало на нее в последнее время.
            Хлопнула дверь. Арахна вздрогнула и испуганно взглянула на Эмиса.
-Как ты пойдешь на встречу с Мальтом, если у тебя дела? – шепотом спросил бард-палач.
-Как-как…-Арахна нехорошо усмехнулась, - Регар, кажется, и без того меня ненавидит. Значит, я просто сбегу.
-А задание?
-А ты на что? – Арахна встала из-за стола и поманила Эмиса за собою. – Я уйду, а ты закроешься в моем кабинете.
-Эй! Я не согласен! – возмутился Эмис. – Я тебе…да я и не знаю ничего!
-Ты просто посмотришь в этой пачке дел последние случаи и факты казней за покушения на герцога Торвуда. В том числе и недавнее. И запишешь. Потом сгруппируй по одиночным или по заговорным. Потом…оставь.  И не выходи из моего кабинета!
-А если я сделаю что-то не так? Или если кто-то захочет войти? Да и вообще, это, уж прости мне, безответственно!
-Да и плевать, - Арахна пожала плечами. – Я нарушаю закон также как и Авис. Если меня будут судить, то пусть хотя бы будет за что! А двери…не открывай.
            Арахна посмотрела еще мгновение на несчастное лицо Эмиса, которому не нравилась перспектива закопаться в бумаги, которые были ему непонятны и сжалилась:
-Лепену можешь сказать или даже привлечь его, если он будет свободен.
            Эмису легче не стало, и Арахна совсем сдалась:
-Я начну собирать данные, а ты просто продолжишь по моему образцу. Вот папка с делами за сезон. Я сейчас буду отделять папки, а ты складывать их в сторону.
            Арахна принялась просматривать сшивки дел, кое-что сразу же откладывая. Папку с делом Сколера, сформированную твердой рукою Регара, она отложила, не взглянув. Слишком хорошо было понятно ей содержание.
-покушение, - промолвила она, взглянула на следующее дело. – Кража, снова кража. Убийство. Поджог. Покушение на герцога. Заговор. Памфлетист…
-Памфлетист? – Эмис с интересом взглянул на последнюю папку. – За что его?
-Клеветник! – фыркнула Арахнаи посерьезнела. – ты его знал?
-Знал. Он был хорошим поэтом.
-Как по мне – бездарным, - не стала лукавить Арахна и торопливо закрыла сшивку новым делом, - воровство.
-Хорошим, потому что он казнен, - грустно ответил Эмис. – Ладно, Арахна, тебе, кажется, пора к Мальту?
            Арахна замерла над столом с папками. Эмис ее практически выставлял. До встречи было еще долго, но он снова был собран и серьезен.
-Справишься? – неуверенно спросила Арахна.
-Если не справлюсь, скажу, что ты меня заставила.
***
            Идти Арахне и хотелось, и нет.  она очень бойко представляла себе, как налетит на Мальта, как заставит его объяснить, что он там нес в суде, может быть, даже пристыдит и добьется свободы или смягчения для Ависа, а с другой – она прекрасно понимала, что все ее фантазии разобьются об реальность и на каждую фразу, сколько обвинительной она бы не казалась Арахне, Мальт легко найдет насмешливо-издевательский ответ.
            За это его можно было ненавидеть.
            Арахна знала, что сейчас Лепен переживает, зная, что ей придется идти одной, они слишком хорошо знакомы, чтобы Лепен допустил хотя бы мысль о том, что Арахна не ускользнет к Мальту на встречу, даже с учетом того, что Регар дал ей задание и рабочий день никто не отменял.
            И даже если учесть, что страх в ней все-таки был, Арахна понимала, что должна пойти к Разъездной Коллеги и поговорить с этим проклятым дознавателем. Может быть, тогда станет что-то понятно и сложится картинка и тогда она помирится с Регаром, прояснит для себя все, что творится вокруг и вернется, наконец, к нормальной жизни.
            Идти было недалеко, но Арахна сознательно удлиняла путь. Во-первых, было еще слишком рано для встречи, а, во-вторых, все-таки не следовало бы попадаться на глаза кому-то лишнему. Мало ли!
            Последние дни заставили ее стать куда осторожнее, забыть беспечное шатание по улицам между Коллегиями. Если честно, от этого Арахне тоже было не по себе, ей казалось, что все вокруг на нее смотрят, каждый  же встречный попался на пути не просто так. Она старалась гнать от себя эти мысли, но не могла совсем  избавиться от них.
            Несмотря на то, что время было еще раннее, Арахна, добравшись до места встречи, увидела Мальта. Сначала она даже отшатнулась, но после заметила, что он разговаривает со смутно знакомым ей членом Разъездной Коллегии.
            Арахна напрягла память и действительно вспомнила, что видела несколько раз этого человека именно здесь, когда приходила заказывать телеги к Оллейну. Ошибиться было невозможно – у незнакомца было слишком запоминающееся лицо более южного типа, и волосы с проседью. Арахна даже помнила, что спорила со Сколером откуда этот человек: с юга Маары или из-за морей? Кажется, тогда они просто забыли этот спор, и вот…
            Несмотря на то, что Арахна уже достаточно приблизилась, стараясь не выдавать своего присутствия, ей не удавалось ничего разобрать. Речь была быстрой и вроде бы походила на речь земель Маары, но вроде бы и нет.
            Незнакомец что-то яростно начал выговаривать Мальту и даже схватил его за рукав, видимо, боясь, что дознаватель отстранится, а может быть просто не в состоянии справиться с внутренними чувствами, затем незнакомец в порыве пламенной своей речи скользнул взглядом в сторону и осекся, увидев Арахну.
            Поймав паузу собеседника, Мальт повернул голову, и его лицо исказилось на мгновение удивлением и даже немного, пожалуй, страхом, а потом снова стало насмешливой маской. Мальт сделал знак своему собеседнику и тот мгновенно скрылся в Разъездной Коллегии, куда уже стягивались привычные обитатели – спорщики, заказчики и просто желающие наладить хорошие отношения с транспортной системой.
-У палачей что, какие-то другие часы? – спросил Мальт, отходя в сторону и Арахна последовала за ним. Теперь они стояли вроде бы и близко ко всем и все же в отдалении.
-Я не к тебе, - Арахна старалась говорить как можно равнодушнее, как будто бы и в самом деле пришла не из-за того, что в своей Коллегии ей было невыносимо находиться.
-Ну, раз уж пришла…- Мальт досадовал, без сомнений, и не мог этого скрыть, что Арахна застала его врасплох. Она тоже это чувствовала и даже позлорадствовала, что и ему, наконец-то, пришлось испытать это на себе.
-Ты что вчера нес? – спросила Арахна с яростью. – Зачем ты обвиняешь мою Коллегию? Зачем хвалишь меня? Зачем ты так с Ависом? Зачем назначаешь мне встречи? Зачем…
-Тебе по пунктам или по хронологии? – на этот раз Мальт, наверняка ожидавший обвинений, отреагировал с привычной насмешкой.
-Зач…что? – Арахна моргнула. Весь ее боевой пыл снова подвергся испытанию.
-Пройдемся? – предложил Мальт спокойно, как будто бы и не было никакой дачи показания и вообще ничего не было, так, собралась пара приятелей…
-Я с тобой никуда не пойду. Ты вызвал меня сюда, говори! – Арахна скрестила руки на груди, показывая всем своим видом, что этот человек ей неприятен, и она с большим удовольствием уйдет, едва будет у нее такая возможность.
-Хорошо, - неожиданно согласился Мальт. – В Мааре – заговор.
            Он сказал это так обыденно, словно пожелал хорошего дня, не более. Арахна попыталась понять, не упускает ли она какое-нибудь еще значение слова «заговор» и, убедившись, что все-таки нет, взглянула на Мальта с недоверием.
-Я понимаю, - продолжил дознаватель, - в любой земле всегда есть заговор, но не всегда он идет от верхов.
            Арахна оглянулась. Ей казалось, что все люди, столпившееся возле Разъездной Коллегии, слышат каждое слово Мальта, пусть и сказано оно тихим голосом, а это значит, что сейчас ее схватят, ведь она с ним, с заговорщиком!
            Арахна попятилась. Ей не хотелось быть пойманной в обществе предателя, но Мальт перехватил ее движение и подтянул к себе.
-Ты хоть послушай, - предложил он.
-Это против закона!
-Нет. против закона – это если участвуют низы, а если это все идет с согласия высших чинов, то это уже не преступление, а добродетель. Тайная добродетель, так и назовем, да.
            Арахна вырвалась, с отвращением глядя на Мальта. Откровенный заговор! Зачем только Луал допускает такое на своей земле?
-Арахна, я все равно добьюсь того, чтобы ты меня выслушала, - Мальта, похоже, забавляла её реакция. – Только зависит от тебя, сколько при этом человек еще пострадает. Скажи, Регар с тобой хорошо поговорил? Нет?
            Арахна почувствовала, что слабеет. Она никогда не испытывала такого страха и такого отвращения. Загнанный зверек она, а не палач! Марионетка, похожая на те, которыми  забавляют бродячие театры детишек, а не орудие закона!
-Ну? – продолжил Мальт, изучая ее реакцию, - убежишь или дашь мне несколько минут твоего времени?
-Если я услышу, я стану участницей заговора! – Арахна не умела справляться с такими ударами жизни. Рано или поздно, конечно, трудности приходят ко всем, но Регар, а после еще Сколер и Лепен берегли ее от всего, что могли. Они не позволяли ей слышать много дурного о палачах, уводили прочь, когда кто-нибудь из близких к казненному начинал обрушивать проклятия  на всех, кто несет правосудие…и всегда это было так естественно. Ее не уводили силой или уговором, просто вдруг предлагали пройтись, вернуться или уйти в сторону.
            А сейчас не было рядом ни Лепена, ни Регара и уж тем более, никогда рядом не будет больше Сколера. И ей справляться только самой.
-Не станешь. Если тебе не понравится моя речь, если ты не захочешь присоединиться к нам, то мы сделаем вид, что никто ничего не слышал.
-Мой долг – сообщить в Дознание!
-Может быть, твое заявление даже попадет мне, - усмехнулся Мальт. – Говорю тебе, все, что идет с согласия верхов, никогда не будет преступление и твое заявление пропадет в архивах. Но, в любом случае, тебе нечего бояться. Просто усмири свое упрямство и дай мне немного времени.
-Зачем я? – Арахна не понимала, она искала всякую лазейку, чтобы исчезнуть, сбежать от этого страшного разговора.
-Так решили сверху, - пожал плечами мальт, - а я вот, дознаватель со стажем, с лучшим процентом следствия, бегаю и уговариваю всяких палачей…
-Тебя не особенно ценят, да? – попыталась пошутить Арахна, но даже сама не смогла выдавить улыбку. – Что ж, говори.
-Все-таки, пройдемся? – предложил Мальт уже спокойнее, - я хотел закончить свои дела в Разъездной Коллегии до полудня, после чего встретился бы с тобой здесь и мы прошлись.
            Арахна не ответила. Она сомневалась, что ее мнение вообще хоть что-то значит. Весь боевой пыл пропал, остался только усталый страх и отвращение ко всем, а что хуже всего – к себе.
            Арахна пошла, наплевав на остатки того, что Регар называл «сохранением здравого смысла», пошла, прекрасно зная, что идти уже не следует. Но, впервые по-настоящему столкнувшись с чем-то таким непонятным и пугающим, Арахна не смогла сопротивляться  и найти иной выход, кроме как сдаться, хотя бы до выяснения обстоятельств.
            Мальт, впрочем, хоть и  видел все это, решил не ехидничать и удержался от пары-тройки шуток, что настойчиво лезли ему в ум. Вместо этого он только сказал:
-Знаешь, я думал, что рассказать все будет проще, но теперь, когда я вижу, что ты вообще ничего не знаешь, понимаю, что все сложнее.
-Тогда у тебя еще есть шанс замолчать, - со слабой надеждой заметила Арахна.
-Я человек долга, - возразил Мальт. – Я обещал.
-Человек долга не плетет заговор!
-Да? – Мальт остановился рядом с Сиротской Коллегией, еще более серой и болезненной, чем раньше. Впрочем, такое казалось Арахне каждый год, ведь каждый год урезали содержание именно этой Коллегии, а детей-сирот не становилось меньше.
-Да! – Арахна выкрикнула и тут же, осознав, что орать не стоит, повторила тихо. – да, не плетет!
-Так я и не плету! – развеселился на мгновение Мальт, но тут же посерьезнел. – Впрочем, ты не права. Что сказано в «Общем Законе земель Маары?»
-Что? – Арахна вообще терялась.
-Первый же закон, - подбодрил дознаватель. – Ну? Там сказано, что каждый житель Маары, или земель, принадлежащих Мааре, обязан делать всё для того, чтобы хранить мир и покой. Он обязан защищать землю от вторжения внешних врагов, трудиться по чести и чтить Луала и Девять Рыцарей Его.
-Да, а узнав о врагу внутреннем, обязан бороться с ним, или, не имея сил к борьбе, обязан сообщить о нем тем, кто обличен властью, - нетерпеливо перебила Арахна. – Я тоже училась, хоть и палач!
-Ну и умница! – похвалил Мальт. – Итак, есть враг. Внутренний враг и мы боремся с ним.
-Мы – это…
-Мы – это мы. Тебе не все ли равно? Высшие чины. Кое-кто из Совета и кое-кто повыше Совета?
-Принц Мирас, - неосторожно кивнула Арахна и ойкнула, осознав, какую глупость сделала. Послушать безумца – это еще не преступление, это проступок. Не донести на безумца уже тянет на нехилое наказание, а вот участвовать активно в беседе, предполагать, да еще и марать имя самого брата Короля, да будут дни его долги…
            Арахна повернулась и сама уже пошла подальше от Сиротской Коллегии.
-Я не отвечу, - Мальт догнал ее и пошел рядом, - не скажу тебе «да» или «нет», но оно тебе пока и не должно быть важно. Важно то, что наша Маара проседает. Ты только что видела Сиротскую Коллегию, которая год от года сходит к нищете, а давно ли ты была в городе? Давно ли разговаривала с людьми?
-Разговаривала? – теперь Арахна, несмотря на весь страх и всю опасность ситуации, развеселилась. – Мальт, я не говорю с людьми. Я говорю с преступниками или членами других Коллегий, а чаще того – с друзьями.
-С другом, - жестоко поправил Мальт, и лицо Арахны исказилось не пережитой еще болью. – С другом, ты хотела сказать. Но Маара, как не уклоняйся, потеряла уже много союзников. На юге – восстание за восстанием. Армии не уходят оттуда, памфлетисты…я вот сегодня одного передал Лепену! Он открыто призывал к свержению Короля, да будут дни его долги…
-Во-первых, когда ты все успеваешь? Во-вторых, меня не касается! Я не вижу никакого ухудшения!
-Во-первых, - в тон ей ответил Мальт, - я рано встаю и поздно ложусь. Во-вторых, конечно, ты не можешь видеть никакого ухудшения, поскольку ты живешь на продовольствии и обеспечении казны! Но если бы ты видела реальность…
-Ты тоже живешь на обеспечении казны! – Арахна и Мальт стояли теперь лицом друг к другу. В пылу ссоры она даже не успела понять, возле какой Коллегии они устроились и начали ругаться уже гораздо громче.
-Но я, в отличие от тебя, знаю, как живут другие! Как живут кузнецы и пекари, как живут солдаты, как живут сироты…
-Всегда будет плохо. Где-то и кому-то всегда будет плохо! Это не повод нару…
-Тихо! – прошипел Мальт и схватил Арахну за руку, - хочешь, чтобы тебя арестовали вместе со мной?
-Я на тебя донесу! – она вырвала свою руку из его хватки и ткнула пальцем ему в грудь. – Донесу!
-Доноси, - кивнул Мальт. – И сама, как Сколер, выложишь, что была с нами.
-Сколер…- в горле пересохло. Она попыталась продолжить спор, но не получилось. Голос подвел. Пришлось прийти в себя, понадобилась почти минута, прежде, чем Арахна снова заговорила: - я так и знала, что вы заставили его…
            Ее голос был тихим. В нем плескалась злость, досада, разочарование в себе, в Коллегиях Закона.
-Он бы…нет! а Лепен еще говорил, что Дознание разберется. А Дознание прогнило и смердит.
-Всё сказала? – поинтересовался Мальт, - тогда слушай дальше. Если ты не видишь ухудшений в Мааре – ты слепая или наивная дура, но это твое право и тебе решать, кто ты именно. Я излагаю тебе фактами. Вы видите, что растет число казней и клеймления. Если ты проследишь за количеством преступлений по сезонам – ты увидишь этот рост. Более того, сравни по количеству преступлений. Знаешь, какой категории будет больше всего? Воровство и грабеж. Люди хотят есть, всего лишь есть. В столице еще не так заметно, но отъедь к деревне и ты поймешь, как много у палачей должно быть работы…
-Вот именно! – Арахна ухватилась за эту спасительную фразу. – если так много преступлений, то где же наши обвинения?
-Их будет мало, - подтвердил Мальт. – Потому что грядет война. Торвуд не должен заключить мирный договор.
-Это все не для меня, - Арахна отвернулась и снова, спотыкаясь, побрела по улочкам. Ей встречались люди на пути, спешащие или степенно прохаживающиеся. Они шли в одиночку или по несколько человек, а Арахна смотрела и не могла понять, сколько среди них заговорщиков? Кто из всех, что встретился по дороге, поддержал бы их?
            Она не знала экономической ситуации – об этом не думаешь, если живешь на обеспечении и не имеешь знакомств среди тех, кто на нем не живет. Да, до нее доходили слухи, что хлеб стоит дорого, но…народ же всегда жалуется, нет? и про юг что-то говорили и про неурожай, но Арахна не замечала изменений на своем столе и в жаловании. И как-то все проходило мимо. Неужели Мальт прав? Просела ли Маара? Заговор? Есть ли он?
            Преступлений стало больше – это факт. И факт, что большая часть из них это, в самом деле, грабежи и воровство, но как можно было оставаться Арахне такой слепой и не замечать этого?!
-Нужна война, - тихо продолжил Мальт, шедший в молчании рядом с нею несколько минут. – Иначе, если не будет войны, будет революция, мятеж такой силы, что снесет всех. Война – спасение. Герцог Торвуд бьется за мир. Не имея сил заглянуть в будущее! Спасая сейчас Маару, он разрушает ее!
-Я не знаю, что сказать. – призналась Арахна, жалея, что пришла, познакомилась с Мальтом и вообще оказалась однажды в Коллегии Палачей.
-Тогда просто слушай. Да, заговор идет с верхов, но там…в верхах всегда раскол. Есть один кандидат, который сильнее прочих. Он знает и, поверь мне, может взять правление. Но нужны люди. Если схлестнуть три Коллегии в одну, к примеру, многие вылетят с обеспечения казны и положение в столице ухудшится.
-Какие страшные слова, - Арахна повернулась к Мальту, преграждая ему путь. – Прекрати говорить так. Прекрати вообще говорить. Я не знаю, как мне поступить. Чего ты вообще от меня хочешь?
-Знаешь, что было со Сколером? – вместо ответа на ее вопрос Мальт задал свой. – он был с нами. Но не идейно. Он хотел власти, денег и, по факту, навязался сам. Ты не представляешь, во что он влез и как пытался шантажировать…сейчас мы разгребаем его жадность и все, что он едва не натворил.
-Шантажировать? Сколер? – ум давно зашел за разум. – Вам это приснилось!
-Он не хотел быть палачом. Он хотел быть кем-то, но не знал, кем именно. Мы не учли этого.
-Я хочу домой, - Арахна не думала даже, что ее голос прозвучит с такой мольбой. – Пожалуйста, Мальт!
            Она, не понимая даже, что делает, просто коснулась его плеча.
-Пожалуйста, хватит. не втягивай меня в это. Я не хочу! Я хочу остаться со светлой памятью…
-В клетке? – в голосе Мальта было нескрываемое сочувствие, тоже человеческое, то самое, которое не должно было быть свойственно дознавателю.
-В надежности, - возразила Арахна. – Не втягивай меня в это! Прошу тебя! Вот…ты говорил, вчера, на даче показаний, что у тебя есть сын. Это так?
-Это так, - лицо Мальта оставила маска. Он улыбнулся. Без ехидства, светлой улыбкой.
-Сколько ему? – спросила Арахна, почему-то понизив голос. Мимо шли люди, поглядывая, кто с любопытством, кто с ехидством, на дознавателя и палача, стоявших совсем не у своей секции, но Арахна не замечала этого. Она не была ни в чем виновата, чтобы замечать.
-Ему будет пять в зимний сезон.
-Пять…- Арахна улыбнулась мрачной улыбкой. – Моя жизнь перевернулась, когда мне было пять лет. Кто знает, что было бы со мной, если бы я не потеряла тогда родителей? Их обвинили и казнили. А Регар, на правах друга семьи, взял меня на воспитание.
            Она не скрывала этого никогда, но не думала, что ей придется говорить о своем детстве с Мальтом. Он был слишком неподходящей кандидатурой для этого. Однако чтобы остановить творящееся вокруг безумие, можешь сам заразиться безумством.
-Я помню те дни, что провела в Коллегии…- Арахна не сдержала дрожи в голосе и сглотнула комок в горле. – Я не плакала, хотя должна была. Слез у меня не было. Я знала, что что-то изменилось и хотела домой. Но потом пришел Регар. Он забрал меня в Коллегию и та стала моим домом, а своих родителей я забыла, и дом…и все! От меня не скрывали, но я просто больше не помню.
            Арахна заметила проходящего рядом члена Судейства, но не отодвинулась в сторону от мальта. Это было бы глупо. Да и даже если тот судья заметил ее с дознавателем, то что?  Но она отвлеклась, провожая его взглядом.
-Как трогательно! – Мальт не говорил с досадой или злостью, но что-то было в его тоне, что-то от дознавателя, такое насмешливое! И что-то от человека.
-Если ты продолжишь заговор, продолжишь склонять меня на свою сторону и втягивать…- Арахна собрала все мужество, что осталось в ней, чтобы выдержать всю фразу без дрожи. Ей не хотелось говорить так, но она знала, что должна быть решительной хотя бы раз, чтобы остановить все то, что еще могла остановить хотя бы в свою сторону.
            Никто и ни за что не впутает ее!
-Если ты пожелаешь еще хотя бы раз заговорить со мною о заговорах, о памяти Сколера обо всем, что ты пытаешься мне рассказать, боясь, на самом деле, рассказать, еще хоть раз, законник ты проклятый! И твой сын пройдет через то же самое, что и я. Ты ведь вдовец? Ну вот…он и отца еще потеряет! Ты этого хочешь? Забудет свой дом, тебя…
            Арахна грустно улыбнулась, и только сейчас заметила, как щиплет в глазах от подступающих слез.
-Я не хочу этого, но я донесу. Говоришь, то, что с верхов, не преступление? Может быть. Но ты уверен, что верха за тебя вступятся, а не оттолкнут тебя так, как оттолкнули Ависа Коллегия судейства? Или как мы казнили Сколера?
            Вот теперь ее слова по-настоящему произвели впечатление. Мальт не ожидал такого ответа, не ожидал, что у нее вообще может хватить силы духа сказать так. Это была угроза, подкрепленная единственной уязвимостью Мальта.
            Арахна повернулась к нему спиной и уже сделала шаг к своей Коллегии, но Мальт остановил ее:
-Думаешь, что мой сын и без того меня не забудет? Я вижусь с ним в редкие выходные. У Коллегии палачей их десять. У Дознания – три за сезон. Он растет под чужим присмотром и, скорее всего, воспринимает меня лишь гостем.
            Арахна смотрела на Мальта, поражаясь тому, что этот человек снимал свою маску равнодушно-насмешливого дознавателя. Снимал перед нею, хотя и не должен был, хотя и она сказала ему, что не пожалеет!
            Палач должен быть милосердным – так учит Регар. И она проявляет милосердие, убеждая Мальта замолчать и отступиться от всех заговоров.
            Или ее не вмешивать!
-Но ему жить в Мааре, - продолжал Мальт, - ему жить здесь. Я не хочу, чтобы он встретил пепелище мятежей. Пусть лучше я буду предателем и подлецом, но я выбираю будущее Маары. И даже если придется уйти, если мне отрубят голову или что вы там делаете, то пусть это будет хотя бы за попытку спасти наши земли.
-А если ваш хваленый принц Мирас, да будут дни его также долги, ошибается? Если война, которую он желает, сделает хуже?
-Ты не пожелала мне выслушать, - покачал головой Мальт.
-Верно! Мне все равно, - Арахна кивнула, соглашаясь. – Ты понял меня? Ты понял меня хорошо? Я не желаю тебя слушать. И ты не смей больше…
-Я вижу, - согласился дознаватель. – Я скажу своим, что рассказал тебе все, но ты отказалась. Иди домой, Арахна. Иди и постарайся забыть и больше не думать. Ты счастливая. Ты смогла выбрать.
-Бывай, - Арахна быстро перебежала через улицу, не оглядываясь, пронеслась мимо нескольких зданий, едва не столкнулась с каким-то дознавателем в узнаваемой сероватой форме и только тогда, оказавшись уже далеко, обернулась и выдохнула. Мальт, если и был, то где-то далеко.
            «Все-таки, я молодец! Надо было сразу! Надо было сразу ему так и сказать, чтобы не лез!» - Арахна торопливо пробиралась в Коллегию Палачей, стараясь не попадаться на глаза лишний раз никому из Коллегии Судейства, которые, как назло, появлялись тут и там, и Коллегии Дознания. Она ликовала! Ей удалось найти точку, которую Мальт принял уже серьезно. Арахна была уверена, что после ее слов он больше не станет пытаться впутать ее ни в один заговор, но единственное, что было неприятным – это память о нескольких все-таки остро резанувших фразах, когда она еще не догадалась, как остановить Мальта.
            Все идет сверху? Ну, это принц Мирас! Ей-то какое дело? Она палач. Ее дело – соблюдать закон и карать.
            Народ проседает? Ну…почему это должно касаться ее? Она ничего не теряет. Да, ей повезло, но всегда кому-то везет.
            Сколер знал, да еще и шантажировал? Искал власти? Нет, это не может быть правдой! Не может! Арахна хорошо знала Сколера и не поверила. Ясное дело – это все Мальт придумал, чтобы увлечь ее в заговор.
            «да кому ты нужна?» - вкрался ехидный голосок. – «Ты только палач, который рубит головы, когда надо рубить и клеймит, когда надо клеймить. Стал бы кто-то для тебя придумывать такую ложь!»
            Но. С другой стороны, Мальт сказал, что принц Мирас выбрал ее. Ну, это объяснимо! Они решили, что Регар стар и тогда, зная, что он пророчит на свое место ее, Арахну, обратили внимание, и…
-нарвались! – хмыкнула она тихо, подбираясь к своей Коллегии.
            Ей повезло проскользнуть незамеченной внутрь. Повезло миновать общую залу и ввалиться в свой собственный кабинет, напугав задремавшего Эмиса.
-Уже? – поразился он. – А я, кстати…
            Его слова прервал вопль, донесшийся с подземного этажа. Арахна взглянула себе под ноги, как будто бы надеясь что-то увидеть сквозь полы, но Эмис ответил:
-Это Лепен пытает. Он там кого-то привел…
            «Мальт что-то говорил…» - подумалось Арахне, но она оборвала сама себя. Какая разница, что там сказал Мальт? Всё! Она оттолкнула его раз и навсегда! пусть радуется, что она не пишет пока донос на него, в его же Дознание!
            А ведь может. И даже руки чешутся…кажется. Или просто минутная слабость?
-Расскажешь? – спросил Эмис. – Вот отчет…
-Да-да…-Арахна пробежала быстро цифры. – молодец. А я, кстати, победила нашего злодейского Мальта! Он больше не будет строить вокруг меня козни! Он сказал, чтоб я, цитирую: «шла домой».
-И ты пришла сюда? – удивился Эмис.
-А куда еще? Я здесь выросла. С пяти лет я живу здесь.
-Ну и дыра для детства! – рассмеялся бард-палач. – Я рос на улице.
-Это ли не дыра?
-Я был свободен. Мои родители были бродячими вольными людьми. Я рано научился заботиться о себе, знал, что хочу попробовать все, что смогу. А ты? Регар был, наверное, отвратительным наставником?
-Вовсе нет! – горячо запротестовала Арахна. – Он старался сделать мне детство, читал и писал сказки. Плел косы! Криво, конечно, но…
            Арахна осеклась. Она вспомнила, с каким осторожным движением Регар расчесывал ее длинные волосы, ругаясь сквозь зубы, когда гребень застревал. Он действительно пытался плести ей всякие цветы из кос, как делали девицы при дворе, которых он видел порою, но ему не хватало сноровки, а Арахне терпения.
            И все-таки, это было!
            А сейчас Регар, кажется, ненавидит Арахну?
            Она, не сказав больше и слова, поднялась и вышла из кабинета, движимая лишь единственной мыслью – помириться с Регаром. Просить его прощения и каяться. В конце концов, сегодня она сделала все, чтобы ее не впутывали больше ни во что!          
            Если бы Арахне только Луал или один из Девяти Рыцарей Его позволил бы знать, что меньше, чем через месяц, она сама будет умолять Мальта о правде и помощи и будет готова впутаться во все подряд…
            Но у Луала свое чувство юмора и свое милосердие и сегодня он позволяет Арахне верить, что все позади.
***
            Ей повезло: Регар был у себя.
-Что случилось? – спросил он мрачно, мельком взглянув на нее. – Или ты отчет принесла?
-От…- Арахна чуть не скрипнула зубами от досады, - Эмис занесет его позже. Наведет у меня порядок в бумагах и занесет.
-Тогда зачем пришла? – Регар делал вид, что занят разбором документов, и дело его так важно, что он не может выделить Арахне и минуты, сидит, ткнувшись в бумаги.
-Мириться, - Арахна решила не лукавить.
-Мы не в ссоре. – Регар не собирался сдаваться, но голос его дрогнул, впрочем, дрожь эту мог заметить только тот человек, который хорошо знал Регара.
-Регар, - Арахна села к нему за стол, - послушай, ты можешь меня презирать и даже ненавидеть. Я знаю, что ты думаешь, будто бы я имею какие-то отношения с Мальтом и…я скажу тебе правду. Мальт пытался меня втянуть в это, говорил, что все с подачи верхов…самых верхов.
            Регар сдался и отложил бумаги. Арахна приободрилась:
-И я не сразу поняла, честно говоря, я многое до сих пор не понимаю, но я отвадила его от себя. Я не позволю ему больше вмешиваться в наши дела, в мою жизнь.
-Отвадила? – Регар выдал волнение. Он сам прекрасно догадывался о том, что существует некий заговор и предполагал, с каких верхов он идет. Немного ошибаясь в масштабе, Глава Коллегии палачей все-таки сумел увидеть то, что по неопытности лет не заметили очень многие, в том числе и Арахна.
-Да, - Арахна улыбнулась, - его сыну будет пять лет в зимний сезон. Я сказала ему, что в пять лет осталась без родителей, рассказала, как забыла и дом, и папу, и маму, и привела к простой мысли о том, что если он не хочет, чтобы его сын прошел через все это…
            Арахна сделала страшные глаза и замолчала на полуслове. Регар кивнул, и она окончательно решила не добавлять того, что Мальт, в общем-то, судя по всему, готов принять и такую участь и не очень напуган.
-Ара…- она улыбнулась, услышав сокращение своего имени, которое не любила. Теперь все точно будет хорошо. Регар прощает. – Ты должна быть осторожнее.
-Я буду, - Арахна склонила голову, признавая себя виноватой. – Я хочу сделать что-то, чтобы оправдать твое доверие. Я дорожу им. Ты воспитал меня и теперь…
-Я не должен был срываться на тебе, - признавать свои ошибки для Регара было самым тяжелым занятием. Арахна знала это на себе и знала, наверное, лучше всех. Поэтому сейчас, когда Регар сказал именно так, она даже качнулась от удивления в кресле против его стола.
-Я не должен был! Но судья Дрейк спрашивал меня про Ависа так, как будто бы и он преступник, и я. Ты не слышала, что было дальше, после дачи показаний, когда мы остались.
-А было что-то дальше? – Арахна не хотела этого знать, и была бы благодарна Регару, если бы он избавил ее от знания. Но Регар тоже нуждался в том, чтобы его выслушали и она, зная, что с Лепеном он точно не поговорит, взяла эту обязанность на себя.
-Да! – Регар отшвырнул несколько несчастных листов от себя и прежде, чем успел спохватиться и перевернуть их написанной стороной вниз, Арахна увидела четко выведенное: «Сколер». Ее снова качнуло, она обрадовалась только тому факту, что сидела, иначе ее слабость вышла бы куда более заметной. А так – легкая судорога.
            Зачем Регар изучает раз за разом дело Сколера? Неужели не верит? Имеет основания? Или просто не может проститься? Она тоже не может, осознание, то самое, настоящее осознание еще далеко, но Арахна, во всяком случае, не пытается уйти в прошлое, в память.
-Этот Мальт…- Глава Коллегии палачей поморщился, как будто бы боль пронзила ему мысли. – продолжил меня оскорблять после дачи показаний. Он сказал, что человек, воспитавший одного из своих палачей предателем, не может находиться в доверии.
-Что?! – Арахна не поверила своим ушам.  Но Регар ее будто бы не слышал:
-На что я возразил ему, что его любимая Арахна…
            Арахну передернуло от такого сочетания, но Регар или не заметил этого или не пожелал заметить, а, может быть, в этом была его маленькая месть.
-Тоже воспитана мной. Мальт усмехнулся и сказал, что это случайная удача, которая хоть немного спасает нашу Коллегию. А Дрейк ему даже не возразил! Впрочем, он и за Ависа не вступится.
-Что ему грозит? – каким-то неестественно тонким голосом спросила Арахна.
-Не знаю. Ара, принеси мне отчет, а?
            Арахна помедлила. Она хотела бы поговорить еще с Регаром, зная (теперь уже на опыте Лепена), что нельзя оставлять человека один на один со своими мыслями и проблемами. Но Регар ткнулся в бумаги, показывая, что разговор закончен. Ей ничего не оставалось, только пойти в кабинет, взять отчет из рук Эмиса и сходить, передать его Регару.
            Регар только кивнул и не отреагировал. Пока Арахна возвращалась в свой кабинет, где все еще оставался Эмис, она снова услышала крик и, хотела было уже спуститься вниз, чтобы узнать, кого и по какому делу пытает Лепен, но передумала. Она сама не любила, когда к ней вламывались во время работы, чего уж говорить о Лепене?
            Эмис же сидел по-прежнему в ее кабинете, покладистый и мирный.
-Что ты делаешь? – спросила Арахна, вернувшись и отметив, что он изучает дела. – Зачем?
-Я изучал, - Эмис отложил дело в сторону и спросил. – Сколько здесь твоих дел?
-Все дела в этом кабинете мои. Еще часть в зале, - Арахне вопрос не понравился, но она, помня о том, что это все-таки ее ученик, а Регар ее только что простил, решила развернуть беседу.
-Колесование, утопление, сожжение, отрубание конечностей, повешение, пытки водой…- Эмис провел рукою по нескольким делам, стараясь не смотреть на обложки документов.
-Мне казалось, что ты знаешь, куда идешь, но если ты не готов к этому, то ты можешь быть свободен, - Арахна пожала плечами. – Здесь не место цветочным душам! Мы караем преступников!
-Вы не караете преступников. Прикрываясь милосердством, вы истязаете их.
-Объясни! – потребовала Арахна.
            Эмис легко согласился на это. Он взял первую попавшуюся сшивку из пачки документов, отчего вся пачка расползлась по столу под гневным взглядом Арахны, и раскрыл ее.
-Отравительница, сорок три года. Четвертована.
-Дай-ка…- Арахна вырвала документ из его рук и пробежала сама глазами. – да, я ей отсекла последовательно левую ногу, левую руку, потом правую ногу и правую руку. Потом голову.
-За то, что она отравительница?
-Так решило Судейство!
-Это несправедливо, - возразил Эмис. – Справедливо карать. Необходимо, да! Но почему именно так? Я читал про сожжение, про повешение…я не знаю смерть так, как ее знаешь ты, но все-таки, мне кажется, что это разные смерти. Почему не завести хотя бы два или три вида кары? Зачем вот это все? Зачем потрошение и подвешивание за ребро? Колесование? А погребение заживо?
            Если ко всему другому Арахна еще привыкла, хоть и не думала, что действительно сможет! Но потрошение и распарывание человеческих тел было практикой предупреждения другим преступлениям. К тому же, с подачи Регара, Коллегия Палачей опаивала таких жертв сильным сонным зельем, чтобы спровоцировать более ранний разрыв сердца, и не допустить того, чтобы преступник дожил до конца казни.
            Толпа, конечно, была недовольна быстрой смертью, но палачи объясняли это болевым шоком, от которого остановилось сердце, и нечего тут было уже предъявить.
            Но однажды пришлось Регару казнить спешно. Арахне тогда было шестнадцать лет, и она только-только стала помощницей в Коллегии палачей. На тот день не было назначено казней, и она мирно помогала Регару готовить орудие к завтрашней, когда прибыл гонец и заявил, что Судейство приговорило в срочном порядке к казни некоего человека. Арахна напросилась с Регаром на свою беду и стала свидетелем того, как в вырытую яму погружали связанного молодого мужчину. Оказалось, что он совершил покушение на своего короля, да будут дни его долги, и Король приказал мгновенно казнить…
            И казнили. У Регара не было возможности проявить милосердие палача к преступнику, не было времени! Ему пришлось командовать раскопкой могилы, а потом ее зарытием. На всю жизнь Арахна запомнила, как тот молодой мужчина лежал и смотрел вверх, безучастный к своей судьбе, не делая ни одной попытки к освобождению или крику, лишь жадно хватая носом и ртом воздух, пока на его тело летели комья с землей. Медленно-медленно тело застывало под землей, покрывалось чернотой, самым ужасным саваном на свете.
            Вот и сейчас Эмис, сам того не зная, вернул Арахну в ее древний кошмар.
-Откуда ты про погребение узнал? – она овладела собой с трудом.
            После той страшной казни, после того равнодушного взгляда в небо она просыпалась в ужасе, с трудом скрывая крик по ночам почти месяц. Ей казалось, что ее собственное одеяло – это тоже земля и это ее, Арахну, хоронят.
            Все прекратилось после того, как Сколер, испугавшись ее возни за стеною, услышав ее тонкий вскрик, который Арахна не успела сдержать, вломился в ее комнату и спросил, узнав о причине кошмара:
-Так разве ты виновата в чем-то?
            И у Арахны отлегло от сердца. Она не была преступником, значит, ей не надо было опасаться земли, и удушения в ней. Тогда ей удалось спать спокойно, и вот теперь…
-А? – не понял Эмис. – Не знаю, к слову пришлось. А что, хоронят заживо?
-Нет, - солгала Арахна.
-А по твоему лицу как будто бы да.
-Я устала.
-Но это, в любом случае, подтверждает, то, что я хочу сказать! – Эмис все-таки хотел довести свою мысль до конца. – Все преступления разные, но почему в карах такой большой разброс? Почему нельзя, например, всех одинаково карать за убийство – убийством через виселицу? Зачем придумано колесование и потрошение? Разве повешение уже не похоже на ужасную кару? Разве мало этого?
-Казни придумываем не мы. Мы не придумываем убийства и их способы. Мы только выполняем волю…
-Но на каком уровне, чьим словом это придумано? – Эмис не отставал. Арахна выругалась. Он надоел ей уже со своими странными вопросами, на которые Арахна не могла дать ответа.
-Но кто, кто? Король утвердил такие ужасы? Дознание? Судьи?
-Отвали! – посоветовала Арахна и встала из-за своего стола.
-И это твой ответ? – Эмис тоже встал. – Неужели тебе никогда не было интересно? да, ты орудие, как меч или топор, но разве тебе не было интересно, кто тебя поставил к твоей цели?
-Отвали, - повторила Арахна уже неуверенно.
-Ты уходишь от вопросов, на которые не знаешь ответа. Ты уходишь от вопросов, которые тебя по-настоящему пугают…- Эмис загибал пальцы. – Ты не отвечаешь и избегаешь всего, что тебя тревожит и беспокоит! Все, что тебе неприятно, ты игнорируешь, разве не так?
            Арахна рванулась к дверям, но Эмис, который неожиданно рванулся за нею, оказался быстрее и преградил ей дорогу.
-Неужели ты всегда убегаешь?
-Дай пройти! – Арахна попыталась оттолкнуть Эмиса, но не преуспела.
-Если бы моего друга обвиняли в преступлении, я бы рыл носом землю, чтобы самому убедиться, право Дознание или нет, - с неожиданной яростью промолвил Эмис, - а вы? Вы просто стали считать его виновным, когда так сказало Дознание?
-Он сам так сказал!
-И вы…поверили? Ты веришь в его признание? – Эмис усмехнулся. – Ты просто сбежала в удобный мир! Готов поспорить, что ты даже политической ситуации Маары не знает дальше, чем очевидные слухи позволят!
            Это было уже слишком! Не прошло и недели с гибели Сколера, а его смерть уже пытались повесить на ее совесть, хотя, это ведь он предал! Да и Мальт сказал о том же. И еще это… что это за обвинение? Мальт сказал, что она тоже ничего не видит вокруг, живя на довольствии от казны. Неужели это правда? Неужели она настолько оглохла и ослепла за годы устоявшейся и мирной жизни?
-Прости, - неожиданно мягко сказал Эмис, когда Арахна, сраженная до конца навалившимся на нее осознанием, замерла с таким выражением лица, от которого даже будущему палачу, а прежде уличному барду стало страшно. – Это всего лишь грубое любопытство. На улице нрав проще, на улице если ты спрашиваешь и не получаешь ответа, всегда начинаешь кричать.
            Арахна под сочувственным сопровождением Эмиса вернулась к своему месту, чувствуя, как оледенели ее руки. Странно, за окном было еще тепло, до зимнего сезона нескоро. Но руки – лед!
            Она стиснула руки, чтобы отогреть их и села прямо, не зная, что говорить.
-Прости, - повторил Эмис. – Это слишком неправильные вопросы.
-Хуже всего то, что они, на самом деле правильные, - Арахна покачала головою. – Сегодня меня уже упрекнули в этом. Я действительно глупа.
-Наивна, - поправил Эмис. – Я знаю, что ты живешь здесь с раннего детства, но ты не жила на улице. На улице все совсем-совсем иначе. Там ты не знаешь, как выглядит какая-нибудь Коллегия изнутри, но зато точно знаешь, что вчера трех медных монет тебе хватало на половину хлеба, а сегодня хватит  лишь на четверть.
-Почему улица? – прошелестела Арахна. Ее страдание было внутренним. Она была жива, здорова, сыта, имела крышу над головою, и мучилась от того, что кто-то попытался втянуть ее в заговор, кто-то не был с нею честен, и кто-то обвинил, и правильно, между прочим, обвинил, в трусливом бегстве.
            Человек же, сидевший рядом с нею, воплощал другой мир.
-Мои родители были свободными людьми. Или, даже сказать, плевали они на всех, кроме себя. Я рано оказался на улице, рано начал воровать…
            Взгляд Арахны потемнел.
-Да, воровать. Я хотел жить, понимаешь? нет, не поймешь. Ты не знаешь, что такое плесневелый хлеб. Ты такой и не ела никогда, верно?
-Но это не моя вина!
-Я тебя и не виню, - Эмис улыбнулся, - ты не виновата. Ты – хорошая ученица, воспитанница, заместитель Главы Коллегии. А я – вор в детстве. Да, потом я был пекарем, бродячим актером и даже рыбаком, а в перерывах между этим – срезал кошельки, жульничал в кости и обкрадывал пьяных.
            Арахна дернулась:
-Твое счастье, что тебя не поймали.
-Верно, - согласился Эмис. – Не думай, что я не пытался иначе. Пытался! Я был маленьким, когда оказался на улице. Меня приняли, обогрели в шайке, которая искала мальчишек, что могут пролезть в окна и забиться в любые щели. Когда я попытался уйти…думаешь, так просто уйти? Но я ушел. У меня не было образования и достойных связей. Не было никого, кто наставил бы меня на путь истинный. Я пытался быть честным ремесленником…
-И как?
-Не получилось,- признался бард. – наскучило. С утра до вечера режь хлеба, сортируй муку, режь ремни… я бы сошел с ума. И никакой благодарности, никакого повышения и никаких денег. Гнешь спину и тоска, тоска! а мимо проедет карета с придворными людьми, и думаешь невольно, на сколько потянут их кольца да серьги…
            Арахна не знала, как ей реагировать на такую отвратительную откровенность. В ней боролись жалость и отвращение. Она сама не сомневалась в том, что не выжила бы на улице, но ей казалось, что представься ей шанс к выживанию среди преступников, она бы предпочла умереть.
            Но шевелилась в уме ее ехидная мысль: «это Регар тебя сделал такой или ты сама? Что ты вообще есть и кем была бы в силе других обстоятельств?»
            И, хотя человек, обладающим этим голосом, был сейчас далеко, Арахна без труда признала опять в нем Мальта.
            Луал и Девять рыцарей! Милосердия, милосердия! Верните прежнюю жизнь, верните покой и уберите эти едкие, вязкие, отвратительные мысли!
-Я никогда не был хорошим человеком, хорошим ремесленником или слугою какой-то Коллегии. Честно говоря, даже бард я посредственный, если за все годы моих выступлений я даже не попал в список тех, кем интересуется Коллегия Дознания. Я никогда не был кем-то. Я выживал, существовал, но жил ли?
            Арахна неожиданно даже для самой себя ответила. Слова срывались прежде, чем она успевала обдумывать их. Голос, охрипший и взволнованный, не скрывал волнения:
-Мы не выбираем, откуда идти, из каких домов и каких наследствий. Мы не выбираем, как начнется наш путь, как пройдут первые годы, но мы выбираем, как нам жить дальше… ты преступник, если жульничал и совершал кражи, но сейчас уже не найти следов к этому, ведь так? Тогда живи по-новому, живи так, как выбираешь. Теперь ты в Коллегии Палачей, которую ты сам выбрал! Ты мог не идти к нам. Но ты пришел.
            Захрипела, пугая речь Арахны и весь ее пыл, дверь. На пороге возник совершенно измотанный и уставший Лепен.
-Вот вы где, - он яростно блеснул глазами на Эмиса, недовольный его присутствием в кабинете Арахны. – Я всё!
-Кого пытал? – спросила Арахна.
-да там продовольственник какой-то. Не так вел свои дела и дела Коллегии. Пришла проверка от Его Высочества принца Мираса и вскрыла огромную недостачу мяса, фруктов и рыбы. Он отпираться, а они в документы его, а там один к одному несоответствие. Словом, признался.
-Чем? – спросила Арахна, поднимаясь из-за стола и выходя из кабинета. Эмис и Лепен последовали за нею. В общей зале Лепен с удовольствием рухнул в кресло.
-Водой, - Лепен откинул голову на спинку кресла, - как же хочется завтрашнего дня!  Стоп…ты была на встрече с…
            Арахна приложила палец к губам, призывая Лепена к осторожному обращению с именами. Да, Регар был у себя в кабинете, но Регар и без того уже имел некоторые предположения по поводу ее и Мальта и дразнить его новыми намеками ей не хотелось. К тому же, намеки не имели больше оснований и опасений. Какая разница, что там думает Мальт, если она его отвадила, если он сам сказал, что она может идти?
-Ну так?- Лепен послушно понизил голос.
-Всё, - отозвалась Арахна. – Я сказала, что его сын вырастет также как и я, забыв про дом и родных, если он не прекратит.
-Подействовало?
-Похоже. Я хочу надеяться.
-Ты был с ней? – спросил Лепен, взглянув на Эмиса.
-Да, - солгал Эмис.
-Нет, - одновременно с ним ответила Арахна. Лепен нахмурился:
-Это сложный вопрос?
            Эмис на всякий случай промолчал, а Арахна объяснила:
-Мне же надо было отчет сделать! А ты был занят, да и не надо было бы тебе слушать это.
-Действительно, у вас же секреты!
-Я еще раз повторяю…
-Прекратите, - воззвал Эмис. – С самого моего прибытия вы только и делаете, что ругаетесь между собой.
-Аура у тебя плохая! – огрызнулась Арахна и устыдилась, - то есть, прости.
-Про Ависа что-нибудь слышно? – Лепену не понравилась не только предыдущая часть диалога, но это еще ничего, в конце концов, в Коллегии Палачей с самого ареста Сколера жизнь круто изменилась и превратилась в бесконечную брань и ссору, но и то, что Арахна попросила прощения у Эмиса.
            Если бы это был Регар – Лепен легко бы это понял. Но Эмис, назначенный ей в ученики, заставил ее испытать стыд? Это ненормально! Так не должно быть, так почему же так случилось? Едкое затаенное чувство снова ожило в душе Лепена, трансформируясь в нечто чудовищное из когда-то прекрасного. Но он понял, что нельзя действовать напролом, а потому попытался отвлечь свой ум, чтобы не разойтись прямо сейчас.
-Неизвестно, - Арахна развела руками. – Зато у меня к тебе есть предложение.
            Лепен готов был поддержать все, что она скажет, но когда Арахна все-таки сказала свое предложение, растерялся.
-Иас?
-Навестим ее, - кивнула Арахна. Она подумывала отдать ей прядь волос Сколера, подумывала временами ровно до того момента, как услышала е обвинения к Авису вчера.
-Зачем? – не понял Лепен, не сводя настороженного взора с лица Эмиса, пытаясь уловить каждый взгляд, который он мог бы использовать против него же.
-Иас – эта та девушка, кухонная работница? – спросил Эмис, не подозревая, что каждое его слово приближает катастрофу.
-Да. Она беременна от Сколера. Он был нашим другом. Иас, конечно, дурочка и гадина, но у нее тоже потеря. И это наказание! И все-таки ее ребенок…- Арахна думала об этом, репетировала, готовила речь, но сейчас не могла сформулировать все аргументы, что самой ей казались четкими и не требующими объяснений.
-Хорошо, сходим, - кивнул Лепен и тепло улыбнулся, - только после ужина, ладно? А то я весь в поту, крови и слюнях от этого упрямца!
***
            Ужин прошел тихо. Эмис попытался, конечно, развеселить их, и даже предпринял попытку напугать их опять кислыми яблоками Маары, но не преуспел и загрустил сам. Ему не нравилась траурность и скорбность. Напряжение же, исходящее от этой Коллегии омрачало всякую жизненную силу. Нет, Эмис знал, куда идет и на что соглашается, но он полагал, что все-таки проблем среди членов такой маленькой Коллегии будет немного, а в итоге ни одного дня без скандала Эмис еще не застал.
            Лепен ужинал мрачно. Его тревожила внезапная догадка по поводу Эмиса, ревностное чувство поднимало в нем голову, то самое – гнилостное, змеиное, которое не давало ему спокойно общаться со Сколером, которое заставляло подозревать даже его в чувствах к Арахне, что переходили бы за грани допустимых дружбой. Он и сам злился на себя за эту бесконечную ревность, злился на Арахну, что вместо нормального разговора выкручивалась и убегала, но ничего не мог делать и никак не умел справиться. К тому же поговорить об этом Лепену было не с кем. Регар сжил бы его со свету, Сколер понасмешничал, а больше у Лепена никого и не было.
            Арахне же не лез кусок в горло, она ела, чтобы избежать расспросов и тревоги. Да, она помирилась с Регаром и, вроде бы от Мальта пока нечего ждать. Но столько всего мрачного и зловещего произошло: потеря Сколера, тревога за него и ужасная правда, что он хотел перейти в другую Коллегию, а после сознался в заговоре, потом эти дознаватели, Иас…
            А чего стоит арест Ависа и его подвешенная в неопределенности судьба? А внезапная ярость Лепена и жажда вылить на нее все те слова, которых Арахна и слушать не желала? В конце концов, и Эмис тоже со своими расспросами, со своей внезапной защитой от такого же внезапного нападения какой-то безумной старухи на площади? И это Арахна еще старалась гнать от себя мысли о том, что все окончательно закрутилось не в ее пользу и приобрело сумасшествие после того, как она сама столкнулась с принцем Мирасом…
            Словом, ужин тек вяло и тяжко. С огромным облегчением они сложили тарелки, Арахна отставила в сторону нетронутую тарелку Регара (тот решил не изменять своим привычкам и, очевидно, собирался есть холодное), и отправились к Иас.
            Если честно, Арахна предпочла бы, чтобы Эмис с ними не ходил – в конце концов, он и Иас не знал, и Сколера, так какой был в этом смысл? Но она передумала мгновенно, встретив взгляд Лепена, ей показалось, что если они пойдут с ним вдвоем, он непременно решит заговорить с нею и тогда…
            Ничем хорошим разговоры в Коллегии Палачей не заканчиваются уже давно.
-А ты знаешь где она живет? – спросил Лепен, когда все трое вышли из своей Коллегии.
-Ну, примерно, - Арахна пожала плечами. На Маару наступала темнота. Зажигали на дверях Коллегий факелы, чтобы освещать хоть как-то проходы между ними, но и Арахна, и Лепен без труда ориентировались бы и в темноте. – Она же кухонная работница, значит, нам в Коллегию Сопровождения.
            Коллегия Сопровождения была унылым местом. Если в Коллегию Письма ссылали за ненадобностью и по старости лет, то в Коллегию Сопровождения чаще всего попадали сироты из Сиротской Коллегии. Именно эти сироты, а также присоседившиеся, провалившиеся в своих Коллегиях люди и становились так называемыми сопровождающими. Эти сопровождающие стирали одеяния Коллегий, готовили, разносили еду, убирались и выполняли всю прочую грязную работу. Получали они мало, да и жили в низких одноэтажных деревянных длинных домах, разбитых кое-как ширмами и перегородками на клетушки.
            И раньше для Арахны не существовало даже мысли о том, что это как-то не совсем верно и справедливо. Но сейчас, по мере приближения к этой Коллегии Сопровождения, когда приближались эти ужасные деревянные постройки, в которых, без сомнения, в зимний сезон должно было быть холодно, а в весенний расползалась гниль, она думала, что так быть не должно.
            Вся разница между ней – сиротой, потерявшей родителей в пять лет, и той же Иас, оставшейся сиротой примерно в те же годы, была лишь в том, что Арахну взял на воспитание Регар, а Иас осталась в Сиротской Коллегии. И вот, Арахна имеет казенное довольствие, приличное жалование, учитывая, что ей мало на что приходится тратиться, и презренную, но все-таки не настолько, службу в Секции Закона!
            Это всего лишь удача, которую Арахна не могла угадать, и на которую никак не могла повлиять, как и Иас не могла ничего изменить.
            От этих мыслей стало еще хуже, чем было. Почему-то вспомнились слова Мальта, его решительность к опасной, преступной идее и вера в то, что скоро все будет по-другому. Заползло тихое сомнение: «может быть, Мальт с принцем Мирасом, не преступники и не безумцы? Может быть, Маара слишком просела и нуждается в обновлении?»
            Но поразмыслить и дальше ей не удалось. Эмис, уставший от скорбного молчания своих спутников, вдруг ткнул пальцем в один из таких длинных домов и прочел с кривоватой таблички, подсвеченной факелом:
-Кухонные работники.
-Отлично, - обрадовалась Арахна и зашагала еще быстрее, как будто бы хотела убежать от своих мыслей. Она первая дошла и постучала.
            Открыли ей мгновенно. Какая-то толстая женщина с  измученным, но молодым еще лицом, без тени какого-либо удивления и эмоций, спросила:
-Да?
-Мы из Коллегии Палачей. Мы ищем нашу кухонную работницу Иас. Хотим поговорить, - выпалила Арахна.
            На женщину это не произвело никакого впечатления. Даже пугающее многих сочетание «Коллегия палачей» оставило ее равнодушной:
-Идем.
            И она отстранилась, позволяя зайти. Внутри было еще хуже, чем снаружи. Пахло по-настоящему гнилью и сыростью. Слабо чадили узкие свечки на нескольких подставках. Повсюду были навалены, навешаны, выставлены какие-то сундуки, скамейки, полки, вещи, веники… споткнуться, врезаться во что-то  не представляло никакого труда, и Эмис тотчас радостно на что-то наступил, и это что-то с яростным писком исчезло, метнувшись у его ног.
            Но и шум, и писк не произвели на провожавшую  их мимо огороженных клетушек женщину никакого впечатления. Она ловко проходила мимо каких-то тазов, ведер, сваленных вешалок, подушек, прялок и была абсолютно бесчувственна.
            Клетушек по своему пути Арахна насчитала двенадцать – по шесть с каждой стороны. Она прикинула, что три клетушки с одной стороны и три с другой примерно равнялись их общей зале, и пришла в ужас еще больший, чем прежде и снова закралась странная мысль: «ты могла бы тоже жить здесь».
            Наконец, эта пытка закончилась. Женщина остановилась и указала на спрятанную в самом углу дома клетушку, и также равнодушно удалилась, не оглядываясь и не проверяя, войдут они или нет.
-Вот сюда надо водить преступников! – прошептал Лепен, - сразу все расскажут.
            Арахна не отреагировала и постучала, не дожидаясь же ответа, вошла.
            Внутри кое-как примостилась узкая кровать, столик, заваленный шитьем, кусок подоконника, на котором устроились грелка и какая-то шкатулка. Все какое-то облезлое, желтовато-серое. И свечка – тусклая, настольная, только добавляла болезненности. Арахна даже не сразу заметила сидевшую на табурете у стола Иас, которая обомлела, увидев их и в своем сероватом платье слилась с обстановкой.
-Вы зачем пришли? – тихо спросила она.
-А, привет, - сообразил Лепен, и смутился. Бодрое начало не шло тут никак. – Хм. То есть…
-Мы пришли поговорить, - вступила Арахна.
-А это кто? – хмуро кивнула в сторону Эмиса Иас.
-Я – Эмис, новый палач, - представился тотчас он. На него беднота и дурнота обстановки не произвела такого впечатления, как на Арахну и Лепена, ему встречалось и хуже.
-А, заменили… - Иас хмыкнула и бросила яростный взгляд на Арахну. – Заменили!
-Приказ, - коротко ответил Лепен вместо нее.
-Мы пришли поговорить, - повторила Арахна.
-Мне некогда с вами разговоры разговаривать, - Иас демонстративно вернулась к шитью. – Мне завтра рано вставать.
-Ну что, пойдем? – предложил Эмис, обращаясь к Лепену и Арахне.
-Подожди, - Арахна и не ждала теплого приема, но все-таки не думала, что Иас совсем не захочет их видеть, ведь, в конце концов, Сколер был их общим горем. – Иас, мы хотим…
-Мне плевать, - сообщила она, даже не давая Арахне договорить.
-Мы тоже потеряли близкого человека в его лице, - закончила Арахна.
            Это произвело странную, но хотя бы человеческую реакцию. Иас отложила шитье, закрыла лицо руками, справляясь с нахлынувшей вновь болью. Эмис прикрыл за собою дверь. В клетушке было тесно для них всех, но Иас еще не предложила никому присесть. Арахна, как стоявшая ближе всех, коснулась плеча девушки со всей жалостью и успокоением, что жили в ней. В это прикосновение она попыталась вложить простой смысл: у нас одна боль, мы тебе не враги.
            Прошло долгих две или три минуты прежде, чем Иас отняла от своего покрасневшего лица руки и кивнула, смиряясь:
-Садитесь.
            Палачи рядком устроились на постели. Арахна села в самое начало, в изголовье постели, чтобы быть напротив Иас, дальше сел Лепен и на самый краешек примостился Эмис.
-Что вы хотели? – спросила Иас, дрожащим голосом. Теперь она не была такой яростной и мрачной, она была растерянной и даже жалкой, на фоне всей обстановки, дома, положения…
-Мы хотели спросить, не нужно ли тебе чего, - признался Лепен. – Все-таки, ты носишь ребенка нашего друга. Лучшего друга.
            Иас странно улыбнулась.
-А ты хорошо видишь?
-Нет, я вижу, что здесь отвратительно, но я не думал…то есть, я знал, что здесь отвратительно, но не полагал, что настолько, - объяснил сбивчиво Лепен, смущенный этой нищетой.
-Таким как я в Сопровождающей Коллегии один шанс на успех – брак, - ответила Иас. – Но сейчас…
            Смерть Сколера оборвала все ее планы. На девушек из Коллегии Сопровождения, в самом деле, смотрели мужчины редко, зная, что за плечами у них ничего нет, кроме тяжкого труда. Связаться с такой, разумеется, не возбраняется, но  все-таки происходило это редко.
            Иас верила, что Сколер ее любил, и верила, что сама любит его. Впрочем, Лепен считал, что Иас полюбила бы всякого, кто хотя бы пообещал ей забрать ее из этой Коллегии.  Да и не был Сколер преданным и верным человеком, его любовь стоила мало и проходила довольно быстро.
            Но из чувства такта и сочувствия Лепен не выдавал своих мыслей. Хотя Арахна думала примерно о том же.
-Я думала избавиться от ребенка, - честно сказала Иас.
-Не смей! – выпалили, не сговариваясь, Арахна и Лепен, проявляя редкое в последние дни, единодушие, и смутились от своей реакции.
-Мы поможем, - пообещал Лепен.
-Он нам не чужой, - поддержала Арахна.
-К тому же, услуги целителя стоят дорого, как и отвары для самостоятельного прерывания, - неожиданно заметил Эмис и Арахна с Лепеном взглянули на него с раздражением.
-Это и остановило, - неожиданно призналась Иас, - у меня не было денег. Целитель стоит не меньше семидесяти монет, а отвары – пятьдесят.
-А еще от них можно умереть. Я видел однажды, как истекла кровью женщина, - Эмиса ничего не смущало. Лепен не выдержал и посоветовал:
-Эмис, потеряй голос. Иас, я знаю, что сейчас тебе тяжело…
-А еще я хотела тогда и себя, - Иас как будто бы не слышала. Она разглаживала пальцами лежавшую перед ней на столе ткань и говорила теперь отстраненно, словно рассказывая о себе со стороны. – Но струсила. Это сложно. Думала, что совершу преступление, и это сделаете вы…
            Арахна и Лепен переглянулись. В самом деле, она могла учудить и так. И от этого было еще хуже. Ничего бы они не изменили и казнили бы девушку.
-А… - Арахна овладела собой. – Знаешь, Иас, я понимаю, что сейчас тебе тяжело, что ты не знаешь, куда податься, но ты еще молода, у тебя есть целая жизнь. И…
            У нее всегда плохо выходило сочувствовать, особенно, когда ситуация была ей и близка, и далека одновременно. Да, они потеряли одного и того же человека, но Арахна не была беременна, и  от Сколера не зависело, вылезет ли она из нищеты. Будущее Арахны написал за нее Регар, когда взял из Сиротской Коллегии, обучил и негласно объявил ее продолжательницей своего дела. Будущее Иас качалось на тоненькой ниточке взад-вперед, и ребенок просто обрезал эту нить.
            Теперь ее жизнь летела в пропасть – во всякой случае, Иас чувствовала это так.
            Но на Иас слова Арахны подействовали небольшим успокоением. Кухонные работницы были жестоки друг к другу, а когда узнали про Иас, про ее наказание, про ребенка, который скоро появится – проявили не сочувствие, а ярость и насмешливое издевательство. Некоторые, конечно, отмолчались, кое-кто, может быть, даже посочувствовал, но в мыслях…
-Но ты не одна, - убеждала ее Арахна. – Ты носишь в себе ребенка нашего друга. Мы не оставим тебя, даже несмотря на то, что ты нас…ты к нам… то есть, недолюбливаешь ты нас!
            То ли вечер был такой, что распадались на языке все слова и мысли, то ли Лепен заражал сбивчивостью, но и Арахна не сразу смогла сформулировать к Иас свою затаенную претензию.
            «Ты нас недолюбливаешь. Ты сказала дурно об Ависе. Ты откровенно проклинаешь нас. Но мы знаем, что ты беременна от Сколера. В тебе – часть его»
-Спасибо, - прошептала Иас. В ней не было надежды даже сейчас, но отчаяние понемногу отступало. Еще не явился свет, только медленно сворачивалась тьма, отползала в дальний уголок.
-А дознаватели больше получают? – вдруг влез Эмис, заставив всех присутствующих вздрогнуть.
-А? – не поняла Арахна.
-Что? – в тон ей отреагировала Иас, вырванная из своего горя, в котором пребывала, жалея себя и свою жизнь.
-Какая разница? – это уже растерялся Лепен.- Эмис, я же…
-Просто, если больше, то тогда понятно, почему Сколер ваш написал прошение о переводе в другую Коллегию. Ясно, что ему для Иас нужны были деньги, а у вас не скопишь!
            Арахна и Лепен застыли. Они были обижены на то, что Сколер пытался перевестись в другую Коллегию, пытались подумать о причинах и не допускали даже мыслей о его серьезных намерениях к Иас.
            Но если?..
            Но если Луал действительно пошутил над Сколером и заставил его проникнуться любовью к Иас, к нищей кухонной работнице? Если он желал вырвать ее из этой нищеты? Только вот одно не сходится:
-Как мы они получают, - помрачнел Лепен. Сказка рассыпалась. – Все секции Закона получают примерно одно жалование, одни надбавки. Разница незначительна.
-Не может быть, - тихо возразила Иас. – Сколер за пару недель до…
            Ее лицо исказилось снова подступающей в душе темнотой, но на этот раз ни у кого не было к ней сочувствия. Требовались ее слова, слова, слова! А она снова ушла в скорбь.
-Ну? – прикрикнула Арахна, разом растеряв всякий такт.
-Он сказал, что скоро у него будет много денег и начнется новая жизнь, - Иас заставила себя собраться для ответа, но произнеся его, расклеилась и зарыдала, не скрывая уже темноты и скорби.
            Эмис с укоризной взглянул на Арахну – но ей было плевать, поднялся со своего места, подошел к кухонной работнице и обнял ее за плечи. Арахна же лихорадочно думала. На ум пришли слова Мальта: «Он хотел власти, денег и, по факту, навязался сам. Ты не представляешь, во что он влез и как пытался шантажировать…сейчас мы разгребаем его жадность и все, что он едва не натворил»
            Она тогда обалдела. Сколер? Шантажировать?  Не поверила. Да и кто, в здравом уме, поверил бы Мальту?
            Но если?.. откуда палачу взять денег? Да даже если его переведут в Дознание, в Судейство или хоть на совмещение – это ведь не золотые горы! Впрочем, в Судействе даже хуже – Авис рассказывал про многочисленные штрафы за всякие опоздания, просрочки отчетов, а Сколер никогда не был пунктуален в этом.
            Так что же? Что же? Мальт говорил правду? Сколер просто хвастался и уклонялся от Иас, намекая ей так на то, что ей еще ждать и ждать брака?
            Внезапно Арахну снова накрыло новой лихорадочной волной мыслей: если Мальт прав, ну, вот бывает такое, а вдруг? Бывает ведь? Вот, если вдруг он прав?
            Кто-то из них, Арахны, Регара или Лепена был после этого в комнате Сколера? Да, в ночь ареста там были дознаватели, но… не все Дознание ведь в заговоре? Или все? Да нет, непонятно что с Таленом, а это значит, что уже не все!
            И если эти дознаватели пришли по делу в подозрении о герцоге Торвуде, то…могли ли они что-то упустить? Нет, в дознавателях Арахна не сомневалась, а вот в себе и  в своем здравомыслии, даже очень!
            Но ведь, правда – ни она, ни Регар, ни Лепен не смогли переселить себя и зайти в его комнату. Что, если там остались какие-то следы, какие заметки?
            Арахна не знала, хочет ли оказаться правой или нет, просто поняла, что не может и дальше оставаться без движения.
-Ара? – позвал, выдергивая ее из мыслей, Лепен. – Что случилось? У тебя такое лицо…
            Он не договорил. Арахна попыталась овладеть собой и понемногу это получилось. Иас все еще всхлипывала, но затихая, а Эмис обнимал ее за плечи, но смотрел на Арахну, заметив то же выражение, что и Лепен.
-Ты о чем-то догадалась? – предположил Эмис.
            Сказать?.. тогда придется открыть про то, что Мальт сказал ей о том, что Сколер пытался их шантажировать. А если это ложь, а она только напрасно спятила? А если, напротив, она права, как им жить с этой мыслью? Боль еще не успокоилась, и что – вот вам новая? Вы потеряли не просто друга, но и друга-заговорщика, который пытался шантажировать других заговорщиков?
            Тоска, тоска! страшная жажда деятельности и подступающая тоска! прежде Арахна не знала, что так бывает.
-Нет, просто голова болит, - солгала она. – Я…пойду.
            Она поднялась, Лепен позволил ей пройти, но не дал выйти из комнаты, перехватив ее руку:
-Мы все пойдем, время позднее.
-Уже? – Иас, не желавшая их видеть, подняла заплаканное лицо.
-Мы придем еще, - подбодрил ее Эмис.
-Да, деньги, пища…может быть, тебе переехать к нам в Коллегию? Места хватит, - предложил Лепен, не отпуская руки Арахны. – Ара, как думаешь?
-Да-да, - она даже не слушала, желала лишь быстрее оказаться дома. Но увидев насмешливый взгляд Эмиса, добавила, слегка улыбнувшись, - отличная идея, Леп!
            Но и идею даже не вспомнила уже через мгновение, ведь ее мысли были заняты совсем другим. Лихорадкой, метанием.
-Деньги у меня скоро  могут быть свои! – вдруг сказала Иас веселее, словно бы вспомнила о чем-то и оживилась,  и Арахна, услышав это, вынырнула из всех своих размышлений и даже забыла о том, что Лепен держит ее за руку.
-Откуда? – в ее голосе не было угрозы, был лишь подступающий ужас. Неужели?..
-О, да! – продолжила Иас. – Сколер ведь был другом не только вам, но и в секции закона – известный человек!
            Ну да, как же! Хорошо вся секция Закона знала лишь Регара. Ну, пожалуй, еще его воспитанницу за счет необычной сентиментальности Главы Коллегии, а вот Лепена и Сколера многие между собой путали. Но ни Арахна, ни Лепен не сказали этого, лишь угрюмо взирали на Иас.
-Да, - продолжала она, - и у него остались друзья.
-Мы все здесь, - напомнила Арахна.
-Я не в счет, - тотчас поправил Эмис, но даже Лепен не отреагировал на это неуместное замечание.
-И мне сказали, что через некоторое время мне могут дать поддержку. Деньги, все необходимое для ребенка, - Иас искренне не понимала, почему ее надежд никто не разделяет. – Конечно, будет это или нет – спорно. И мне нужна поддержка, и если вы честные люди, вы поможете мне…
            Жизнь внезапно предстала перед Иас в новом цвете. Ее не оставили, ее помнят! Теперь ей казалось, что и все обещания, что дали ей по поводу денег после того, как она получила свои удары в день казни Сколера, сбудутся!
-Солнце, - позвала Арахна необычайно ласково и вкрадчиво, - а кто тебе обещал и как?
-ну этот…- Иас наморщила лоб, вспоминая, - в общем, он сказал, что после всех процессов будет принят закон о выплатах и помощи близким и я буду первой на очереди.
-А сказал-то кто? – Лепен уже догадывался, что не хочет этого знать. Он не понимал, что именно настораживало его в ответе Иас, но чувствовал все большую тревогу.
-Этот…- Иас махнула рукой, - ну дознаватель! Луал, забыла, как его зовут!
-Опиши, - предложил Лепен. Арахна на всякий случай высвободила свою руку, вспомнив, что она еще в хватке Лепена.
-Ну ты его еще знаешь, - Иас махнула беспечно Арахне, - ты с ним несколько раз  у Коллегий шаталась! И на наказании моем он был!
            Лепен взглянул на Арахну с тяжестью, которая означала надвигающийся скандал. Но Арахна, которая также догадалась, о ком идет речь, решила, что плохая идея вступать в ссору сейчас, при Иас, лишать ее надежды. К тому же,  Арахну в чем можно  винить?! Ну, прошлась она с этим Мальтом, чтоб Луал его проклял, ну так не впуталась же ни во что?!
            И она попыталась заговорить беспечно, как и Иас:
-Ах, этот…знаешь, он, наверное, не так понял. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты держалась от него подальше.
-Он же друг Сколера! – возмутилась Иас.
-Не совсем, - поморщилась Арахна.
-Не лезь к нему, не говори с ним! – Лепен оставил всякую вежливость и ласку. Его раздражало то, что снова всплыла эта тема об Арахне и Мальте, об их странных встречах и прогулках. Он обещал сам себе, что не будет терзать ее подозрениями и сомнениями, но как он мог удержать слово, когда судьба швыряла ему факты в лицо?
-Нам, в самом деле, пора, - заторопился Эмис.
-Приходите, - попросила Иас.
            Стоило выйти из длинного гнилого домика, вдохнуть не сырость, а свежесть, как Эмис быстро ввинтился между Арахной и Лепеном и попросил:
-Только не опять, а? без ссор?
-Без ссор, - подтвердил Лепен. – Нет никаких ссор, Эмис. У меня есть только вопрос…
-Я не знаю, что происходит, - сразу сказала Арахна. – Я не знаю!
-Но ты знаешь больше, чем мы! – сердито заметил Лепен.
-Без ссор! – напомнил Эмис. – Вы на улице, ночь, и…
            И, конечно. Не был услышан.
-Не больше, - солгала Арахна. Или не солгала? Она сама не знала, верить ли Мальту?! И если верить, то всему ли?
            Лепен круто развернулся и едва не столкнулся нос к носу с Эмисом. Арахна, чувствуя неприятности, тоже остановилась.
-Ты его любишь? – грубо спросил палач, пытаясь увидеть Арахну за Эмисом, но раздосадовав, просто оттолкнул его в сторону. Эмис взмолился запоздало:
-Вы же на улице!
-Кого?
-Мальта, кого же еще! Или есть кого?
            Арахна едва удержалась от брани. Час был поздний и находились они еще даже не у Коллегий, представляющих Закон, а у добродетельной Сиротской и не стоило детям слышать то, что вертелось на языке у Арахны.
-Это абсурд! –  она подобрала, наконец, приличное слово.
-Поддерживаю, - заметил Эмис. – очевидно, что тот Мальт, которого я видел, а я думаю, что речь идет о нем…
-Закрой рот! – Лепен не собирался терпеть этого выскочку. – Тебя вообще здесь быть не должно!
-Вас тоже! – напомнил Эмис. – Час-то ночной!
-В нашей Коллегии, - ядовитое пламя факела, прикрепленного к Коллегии Сиротства, выхватило на мгновение лицо Лепена более ярко, чем раньше и Арахне привиделся вдруг оскал. Но пламя успокоилось, и лицо стало человеческим, только бледным и искаженным яростью. – Тебя не должно быть с нами, ты бездарный…
-Эй! – Арахна ткнула Лепена в плечо, - он здесь причем? Ты злился на меня, вот и злись!
            И это заступничество не сыграло в пользу Эмиса. Лепен сделал вывод, что Арахна не стала бы заступаться просто так. Вывод совершенно безумный, но Лепен в это безумство медленно и верно погружался.
-Я не злюсь, я просто не понимаю, почему он так достает тебя? Ты дала ему повод, не иначе!
-Вы все еще на улице, - Эмису не было обидно. Он уже понял, что у Лепена есть некоторая проблема со здравомыслием, когда заходит речь об Арахне, да и на улице ему приходилось слушать к себе и похуже оскорбления, так что он не обижался.
-Ничего я ему не давала! – Арахна забыла, что сейчас ночь и они не у себя, и рявкнула так, что не было ничего удивительного в том, что хлопнули двери Сиротской Коллегии, и выскочила женщина, высокая и яростная. Подлетев к палачам, она зашипела:
-А ну тихо! Здесь же дети! Идите к себе. Кто вы? Ну?! Имена!
-А я говорил, - фыркнул Эмис. – Простите, мы уже уходим.
-Уходите! – женщина гневно оглядела их. – Ну?
-Идем, - неохотно согласился Лепен и зашагал, не обернувшись на Арахну. Проходя мимо Эмиса, он задел его плечом. Эмис усмехнулся:
-Дитё!
-Простите, - Арахне было неловко, и она тоже пошла прочь от Сиротской Коллегии.
-Я буду жаловаться! – прошипела им в спину женщина.
-Я тоже буду, - тихо сказал Эмис, чтобы слышала только Арахна. Ему ничего не оставалось, как последовать за нею. – За то, что они отправляют своих воспитанников в такие ужасные жилища!
-Куда есть место, туда и отдают, - отреагировала Арахна, глядя на быстро шагающего впереди Лепена. – И я могла бы так…
-Но этого не случилось. Кто-то рождается принцем. А кто-то на улице! Тут не угадаешь, как Луал положит!
-Не надо про принца, мутит, - попросила Арахна.
            Лепен так и не обернулся. Он рывком потянул на себя дверь родной Коллегии и ворвался внутрь вихрем.
            Следом вошли Арахна и Эмис. Регар, который не спал, встретил их тревожно:
-Поздний час! Я понимаю, что вы все люди взрослые, но можно было хотя бы…
-Извини, - промолвила Арахна, - мы были у Иас.
-Я просто переживал, - смутился Регар.
-Напрасно! – Лепен взглянул на Арахну с насмешкой. – Вот уж ей вряд ли что грозит!
-Не начинай! – взмолилась Арахна. – Я еще раз говорю тебе, что…
-Я слышал.
-Послушайте, - попросил Регар, - не знаю, что у вас произошло. Лепен, я ведь просил тебя…держи себя в руках. Так вот, у нас завтра выходной, вы помните? Мы могли бы вместе…
            Еще до того, как он договорил, Лепен поднялся по лестнице вверх и скрылся в своей комнате, хлопнув звучно дверью. Так он решил не ввязываться в продолжение скандала, зная, что не сдержится и наговорит чего-нибудь, о чем будет жалеть. К тому же, Лепен обещал Регару быть сдержаннее.
-Его провести, - закончил Регар, глядя на закрытую за Лепеном дверь.
-А у вас все в Коллегии уходят от разговора? – поинтересовался Эмис невинно. Арахна не отреагировала на эту колкость и только извинилась:
-Регар, прости нас. Мы не подумали.
-Ничего, - Регар выдавил улыбку. – Я рад, что вы не забываете Иас. Идите спать.
            Эмис не стал долго ждать и скользнул к дивану общей комнаты, а Арахна, стараясь не замечать взгляда Регара вслед, поднялась к себе, вроде, как ни в чем небывало, и закрыла за собою дверь. Немного подумала и надвинула щеколду.
            Арахна легла в постель, не раздеваясь. Из-за Лепена ей едва не позабылась мысль о том, что надо порыться в комнате Сколера, пусть без особой надежды, но все же. А может быть, напротив, с надеждой…
            Три четверти часа ей удалось пролежать без труда, а вот следующие пятнадцать минут, для верности, дались уже тяжело. Сердце колотилось быстро, даже дыхание немного спирало, как назло зачесались и руки, и ноги, и непонятно даже, откуда шел именно этот зуд.
            Когда она встала – все улеглось, успокоилось. Арахна на ощупь вышла из комнаты, выскользнула в коридор, и, обмирая от каждого случайного скрипа, стараясь быть бесшумной, но, разумеется, не справляясь с этим, потянула дверь на себя и та поддалась.
            Арахна проскользнула в комнату и, не оглядываясь, закрыла за собою дверь. А потом поняла, что в комнате для ночи не так уж и темно. Проблеск пламени блеснул по двери… цепенея от ужаса, она медленно повернулась и вскрикнула, увидев, кто сидит за столом Сколера, изучает оставленные им бумаги при свете свечи.
-Не ори, - посоветовал Мальт.
***
            Не ори? Не ори?! Да как не орать, если в твой дом, в твое жилище проник отвратительный дознаватель, вполз вором в ночи?
            Арахна не успела даже оформить для себя негодование, а уже готова была сорваться в крик и вопль, но Мальт, даже не взглянув на нее, не отрываясь от бумаг Сколера, легко согласился:
-Хорошо, ори. Только как ты объяснишь своим, что делаешь здесь, и что делаю здесь я? Я, как дознаватель, оправдаюсь…а если нет – невелика беда. На мое место придет другой и он уже не будет так мягок ко всем вам.
            Арахна закрыла рот и медленно выдохнула. Из-под ног уходила опора, хотелось врезать ему чем-нибудь тяжелым по голове, и одновременно с этим, хотелось просто исчезнуть. У Арахны путались мысли – она смертельно устала от всего непонятного, жуткого и пугающего, что раз за разом обрушивалось на ее плечи, как кары Луала обрушивались на тех, кто был жесток на земле с его Рыцарями…
 -Сядь, - разрешил Мальт, и Арахна жалкой куклой сползла в кресло Сколера. – Ты не нервничай. И будь тише, Луалом прошу. Мне неприятности, тебе скандалы…
-Твоими усилиями. – прошептала Арахна, никак не в состоянии сплести хоть что-то вразумительное, - твоими…я…
            Лепен! Ей пришла в голову мысль о нем, что если он вдруг застанет ее здесь посреди ночи с Мальтом простым, ставшим уже обыденным скандалом, дело не кончится.  Будет что-то страшное.
-Убирайся…- прошипела Арахна, сама поражаясь тому, что это шипение, так похожее на змеиное,  родилось в ней. Она боялась змей.
-Я ненадолго, - успокоил Мальт. – Влез через окно, через него и уйду, вон, видишь?
            Мальт кивком головы указал на прикрытое окно за своей спиной. Арахна покорилась его взгляду, глянула на окно, действительно прикрытое лишь для вида, и даже сообразила краем сознания, что Мальт забрался в комнату Сколера по лестнице, которая гордо именовалась «безопасной» и выдвигалась специальным рычагом. Именно за эту лестницу, за ржавеющие рычаги какая-нибудь Коллегия, располагавшая зданием выше первого этажа, огребала каждый сезон. По протоколам требовалось, что каждый член Коллегии, вне зависимости от времени суток или нахождения, мог покинуть в случае опасности здание. Какой, впрочем, опасности – толком никто не понимал, но специальная комиссия, как нарочно созданная их самых въедливых представителей Секций, каждый раз действовала на нервы, появляясь с очередной проверкой.
            Своей лестницей Коллегия Палачей гордилась. По какой-то удаче Регар еще три сезона назад сумел обновить ее, договорившись в Коллегии Снабжения, и воспользовавшись своими уже знакомствами. Какими именно – никто из палачей не знал, а Регар отмалчивался, и только загадочно улыбался, пока прибывшие мастера устанавливали лестницу, да не абы какую, как другим Коллегиям, а собранную по технологии заморских земель.
            Комиссия пришла, полюбовалась и не придралась. Прошел сезон, второй…металл не ржавел, не приходил в негодность. И вот теперь Мальт тоже имел возможность оценить удобство этой лестницы. И очень хорошо, если только он один.
            Мальт, спокойный, как сама смерть, словно находился в своем кабинете. Он деловито перебирал пальцами бумаги Сколера, прочитывал, откладывал в сторону. А Арахна, наблюдая до сих пор за всем этим со странным омертвением, пришла вдруг в ярость.
            Этих бумаг касался сам Сколер. Это его рука выводила корявые нервные строки. Это его документы, часть его жизни!
            Не думая больше о последствиях, Арахна вскочила и бросилась к Мальту, с четким намерением убить его, если получится или хотя бы покалечить. У нее не получилось ни то, ни другое. Мальт не зря был дознавателем. За годы своей службы он уже навидался всякого и потому среагировал быстрее неподготовленной к борьбе Арахны, с легкостью выскользнул из-за стола и быстрее, чем она схватилась за тяжелую бронзовую чернильницу, заломил ей руку с таким расчетом, чтобы все-таки не сломать.
            Арахна тонко взвизгнула. Причиняя боль другим с настоящим мастерством, она сама на себе испытала мало физической боли. Вернее, вся эта боль сводилась к неудачным прогулкам со Сколером, Лепеном или Регаром, когда она подворачивала где-то ногу или напарывалась рукою на сук, не заметив. Впрочем, однажды по какому-то празднеству, ей прилетело очень сильно куском льда по затылку, когда они втроем шли около Сиротской Коллегии, и ее воспитанники расшалились.
            Но это было ничего по сравнению с тем, как сейчас ей заломили руку. Казалось, что вся правая сторона переживает страшный ожог, будто бы ее тело прошивают насквозь. Не чувствуя руки, Арахна сползла на пол, к ногам Мальта, всхлипывая от боли, а больше того – досады. Боль пройдет – это она понимала даже в таком состоянии, а вот факт того, что ей не удалось отстоять никак памяти Сколера, кем бы он ни был, с ней навсегда.
-Я не хотел, - Мальт склонился к ней, что-то поднял, но Арахна не видела, что именно, да и не хотелось ей видеть. – И, кажется, не совсем рассчитал.
            Его рука коснулась ноющей руки Арахны, и она дернулась, но куда там! Не особенно и получилось у нее отодвинуться.
-Не сломано, - удовлетворенно подтвердил Мальт, успокаивая скорее сам себя. Она действительно не должна была здесь появиться, да и после того, как он сам отправил ее домой – не было лично в  его планах вмешивать эту девушку. Хватит, она все равно не желает ни правды, ни власти, ни борьбы. Ей бы жить да жить в тихом неведении, работая палачом. Далась же эта дрянная Арахна принцу Мирасу!
            Да будут дни его долги, конечно.
            В коридоре явно скрипнула дверь. Арахна замерла, оборвав всхлипывание на половине, и следующий всхлип буркнул в ее горле, но дело было опаснее. Мальт бросил взгляд на дверь – надо было закрыть щеколду, но он побоялся, что либо забудет ее открыть, уходя, либо щелкнет замком слишком громко. И вот, что вышло?!
            Шаги прошелестели за дверью совсем близко, Арахна перестала дышать, Мальт вместе с нею – слишком близка была опасность для обоих. Мальт мог храбриться, но ему не хотелось заканчивать свой долгий путь вот так, ничего, по факту, не свершив. А Арахна устала от ссор и решила, что проще молчать, подавляя болевое свое состояние, чем снова ругаться и страдать уже не от руки, а от тоски и безысходности.
            Шаги стихли. Арахна прикинула по расположению комнат и поняла, что это, вернее всего, Лепен – прошел от своей комнаты к ее.
            Она села. Боль вторична. Все уже вторично. Не найдя ее в комнате, Лепен встревожится. И ведь не отступит, зараза!
-Уходи.
            Она заговорила уже другим тоном. Мальт с удивлением воззрился на нее, поражаясь впервые тому факту, что очень быстро Арахна сумела забыть про боль.
-Уходи, - повторила Арахна, напряженно глядя на дверь.
            Мальт поднялся. Он колебался. Но это было не колебание в духе: уйти или не уйти – вот в чем вопрос. Он пытался решить для себя что-то другое.
-Я приходил за его дневником, - глухо сказал Мальт, полез в карман своего плаща, извлек небольшую книжицу, которая блеснула в лунном свете.
-Дневником? – Арахна оторвала взгляд от двери.
-Я совершаю сейчас преступление, - Мальт раскрыл дневник и вырвал несколько страниц резким движением, потом кинул книжицу Арахне. - Если захочешь узнать правду, поинтересуйся.
            И Мальт скользнул к окну. Ловко, словно ни плащ, ни темнота, ни неудобство спуска не были ему препятствием, он перелез через подоконник, и Арахна услышала, как скрипнула лестница. Одновременно – в коридоре раздался тихий, далекий стук. Благо, Лепен дал время Мальту, колеблясь в своем визите к Арахне.
            Арахна, не помня себя, сама рванулась к окну, сжимая зубы (рука еще ныла), закрыла, стараясь не смотреть вниз, но точно отмечая краем глаза скользящую в ночи фигуру, и только успела она сделать это, только смогла перевести дух, как стук повторился.
            Арахна притаилась. Свет свечи, зажженной Мальтом, не мог осветить комнату, но она и сама уклонялась в самый темный угол, как будто бы пытаясь остаться тенью. Но Лепен в коридоре долго не желал находиться. Арахна, заслышав его приближающиеся шаги, оббежала взглядом комнату, увидела книжицу, брошенную ей Мальтом, и, не думая особенно, сунула ее за пояс своих брюк, выпустила сверху ночную блузу и попыталась выровнять дыхание.
            Когда приближение стало невыносимым, в тот момент, когда уже шаги Лепена были слишком близко, чтобы их игнорировать, Арахна, с гулко бьющимся сердцем, повернулась к окну и стала усиленно изображать, что зашла сюда посмотреть в окно, не более.
            Долго ждать не пришлось, но каждое мгновение отдавалось страхом. Стучало в висках, что-то неприятно пульсировало в желудке, ныла рука…
-Ара? – Лепен не звучал сонным.
            Арахна изобразила удивление и обернулась, ей было страшно, но в полумраке и благодаря чудовищной памяти, что жила в этой комнате, Лепен смог принять ее страх за смущение.
            Он сам вошел, прикрыл за собою дверь. В этой комнате, в этот час пропала всякая его напускная уверенность и всякая ярость. Это место было шагом в прошлое, где все было так, как должно быть.
-Не спится? – спросил очевидное Лепен. – Я тоже не могу.
-Вижу, - Арахна попыталась пройти боком к Лепену, чтобы тот случайно не заметил у нее под блузой очертания прямоугольной книжицы, которая впивалась теперь Арахне в бок. – Ну, спокойной ночи.
-стой! – взмолился Лепен. – Я пришел к тебе…
-Но это не моя комната.
-И ты не открыла.
-Я тебе вообще открывать перестану, - пообещала Арахна. – Спокойной…
-Я больше не хочу ругаться.
            Можно подумать, что Арахна хотела или раз за разом начинала первая! нет, она признавала за собою, что далеко не всегда была права и имела право на некоторые замечания, но все-таки считала, что в большей степени вина лежит именно на Лепене.
-Только не с тобой, - продолжил он, - прошу тебя, давай больше не будем?  Этот Мальт…плевать на него. На дознавателей! Нам нет дела. Мы палачи. Мы рубим, клеймим и жжем. Мы не судим и не вершим судьбы. Ладно?
            Арахна не знала как реагировать. С одной стороны часть ее души желала примирения с Лепеном раз и навсегда, возвращение к тому, как было раньше. С другой – что-то подсказывало ядовитым голосом Арахне, что даже если она сейчас согласится помириться с Лепеном, мир будет недолгим.
-Я устала, - призналась Арахна. Ей по-настоящему хотелось спать. Усталость – физическая и эмоциональная, опустошала всякое сопротивление и заставляла бежать от разговора и любого решения.
-Хорошо, я просто извинюсь, ладно? – Лепен снова не желал отступать. – Лучшая часть моей жизни проходит здесь, в этой Коллегии и ты стала частью этой жизнь, важной частью. Может быть – самой важной, и я не хочу…
-Я просто прощаю, хорошо? – Арахна поморщилась. Рука все еще предательски и подло ныла. – Я все прощаю, только не начинай опять…
            «Не начинай опять говорить о своей любви, не начинай снова обвинять в сговоре или связи с Мальтом, вообще – не начинай» будем просто жить, обучать Эмиса и переживать наше горе», - хотела сказать Арахна, но поняла, что у нее не хватит сил для такого трудного высказывания.
            Но Лепен знал, о чем она хочет попросить и кивнул, как будто бы услышал все ее мысли. Вернее, часть ее мыслей – все свои мысли даже Арахна слушать отказывалась.
-Я скучаю по Сколеру. Я скучаю по тому, как все было раньше.
            Книжица особенно остро впилась в бок Арахны и это привело к определенному содроганию в ее голосе, когда она собралась для ответа:
-Я тоже.
            Лепен не видел ее лица в темноте, но решил по голосу, что она плачет. Досадуя на себя, что расстроил, он приблизился, желая обнять и утешить, но Арахна, сообразив, что сейчас в этом объятии Лепен почувствует, вернее всего, дневник Сколера, мягко отстранилась:
-Я…извини. Я к себе.
-Но мир? Да? Между нами мир? – Лепен не стал настаивать на объятии, дорожа хрупкой гармонией.
-Да-да…
            Арахна быстро выскользнула в коридор, а затем проскочила к себе. Закрыла дверь на щеколду, сама не зная, зачем она вдруг стала это делать и вытащила из-за пояса тоненькую книжицу, блеснувшую ей обложкой. Арахна не знала, что Сколер ведет дневник. Не дневник палача или личных дел, а настоящий, с записями. Впрочем, сама Арахна тоже такие бралась вести стабильно пару раз за год, и бросала на третий-четвертый день, забывая писать. Зато потом с упоением и твердостью заводила новый и снова бросала…
            Сначала она схватилась за книжицу, но так и не раскрыла. Вместо этого, морщась, словно сама книжица продолжала приносить ей боль, Арахна сунула ее под подушку и легла.
            «Если Сколер и виноват – я не хочу этого знать», - решила она и, успокоенная таким странным образом, уснула.
            Ее никто не разбудил – она проснулась сама и только воззвала к себе в немом отчаянии: за что, Луал? Выходной, а ты не даешь мне отоспаться за все бессонницы и переживания! Будишь так, как будто бы сегодня работа.
            Назло Луалу и судьбе Арахна попыталась уснуть снова и потерпела неудачу. Выругалась, встала с постели, привела себя в порядок и спустилась вниз, на завтрак.
            Регар был готов к тому, что его палачи с утра будут вести себя подчеркнуто-холодно и вежливо или будут продолжать явную ссору, и ему пришлось удивиться, когда вместо мрачных и злобных палачей своих, он встретил добрую и дружную компанию.
            Как будто бы не было ни одной ссоры! Все так, как раньше, как прежде. Лепен мажет бутерброды для Арахны, она о чем-то переговаривается с ним…Сколера, конечно, нет, но Эмис чем-то походит на него. Нет, конечно, Сколера никто не сможет заменить, но все-таки жизнь есть.
            Он остановился, чтобы полюбоваться на них и был, конечно же, замечен.
-Регар! – Лепен всеми силами старался сделать вид, что счастлив, хотя и счастья в нем было немного больше, чем вчера. – Ты, кажется, предлагал вчера провести выходной вместе? Выберемся в город или…
-Лучше без меня! – у Регара не было никаких особенных дел, кроме привычных, но он справедливо решил, что молодежь должна повеселиться и наладить отношения между собою лучше. В его присутствии они, конечно, никогда не были скованы, но он понимал, что, будучи представителем старшего поколения и Главою Коллегии, все-таки смущает их.
-Почему? – спросила Арахна невинно. Всеми силами она старалась сделать вид, что ничего не произошло  в ее жизни. Ей хотелось обмануть саму себя, но мысли – вязкие и скользкие, возвращались раз за разом к ее же собственной подушке, которая скрывала дневник Сколера, в котором, возможно, она могла многое узнать.
            Но как жить потом с этим знанием?
-У меня появились планы, - солгал Регар, любуясь редкой стороной мирного существования.
-Ну…- Эмис подал голос,-  тогда приглашаю всех в трактир на городской площади!
-В трактир? – удивился Лепен.
-На городской площади? – одновременно удивилась Арахна.
-Да, в трактир на городской площади, - Эмис не понимал, что их удивило. – Посидим немного, выпьем янтарной медовухи, побродим на ярмарке…
            Это все было чужим. Ярмарки, медовуха…не запретное, конечно, но какое-то чужое. Они не ходили прежде на ярмарки просто так, только по поводу. Да и в трактир завалиться, с медовухой…
-Ну вы чего? – расстроился Эмис. – Хорошая же идея!
-Так мы же палачи, - Лепену тоже было не по себе. Раньше они выбирали отдых где-то здесь, на озерах, или в своей Коллегии или в шатании по улицам.
-Так вы не одевайтесь как палачи! – возмутился Эмис. – Что вы, не люди что ли? Нормально все! Подумаешь! Я же не напиться вам предлагаю, а только выпить по бутылочке медовухи.
-Одобряю, - вдруг сказал Регар. – Идите, нечего сидеть здесь…
            Он не договорил. В дверь постучали, и что-то было в этом стуке нехорошее, что мгновенно разрушило сказочно-дружелюбную атмосферу, разрушая ее неотвратимо. Палачи, решившие отвлечься от всех своих размышлений и тягот, содрогнулись в странном единении, что-то учуяв.
            Регар нахмурился, когда вошел представитель Судейства в своем строгом одеянии. Разумеется, это не мог быть Авис, но Регар на какое-то мгновение представил, что счастье почти возможно, возможно возвращение к прежнему, если сейчас появится Авис.
-Дело, - промолвил представитель и подал свиток Регару. Держался гость нагловато, Авис так вести себя не смел.
-У нашей Коллегии выходной, - напомнил Лепен гостю.
-А я вас не тороплю, - представитель Судейства нехорошо усмехнулся и, дождавшись, когда Регар, обмирая от каждого предчувствия, протянет руку к свитку и возьмет его, повернулся и исчез, не дожидаясь ответа.
            Впрочем, выбора у них не было.
            Регар негнущимися пальцами развернул лист, уже зная, что встретит, но все равно побледнел.
-Кто? – спросил Лепен свистящим шепотом.
            А Арахна, которая также угадывала уже, чье имя значится в бумаге, подошла и взглянула сама, не в силах промолвить и слова. Эмис поежился, когда разом все веселье, пусть и иллюзорное, испарилось, ему не нравилось такое состояние. мрачность пугала его.
            Первое имя Арахна даже не сразу сообразила. Оно казалось ей знакомым, но не сразу до нее дошло – почему это имя знакомо, уж слишком взгляд вцепился  во второе.
            Но она увидела картину целиком, память подсказала ей, кому принадлежит первое имя и тихая ярость, та самая, опасная и неукротимая, помноженная на все произошедшее, подняла в ней голову.
            Под стандартной формулировкой о Секции Закона, Коллегии Судейства и именами Луала, на которые опиралась вся земля Мары, было указано:
«Осужденный Тален. Коллегия Дознания. Секция Закона -  за недобросовестный труд, сопровождаемый регулярными нарушениями закона, за уничтожение важных архивных данных, мягкость в ведении следствия, снисхождение к преступникам и подтвержденный факт коррупции…»
            Строчки как будто бы выбивали в мозгу Арахны. Она не сочувствовала Дознанию, но Тален был не самым плохим, а напротив, особенно на фоне Мальта, лучшим дознавателем. Мягкий, доброжелательный, откровенно готовый на сговор и избежание бюрократии.
            «Смертная казнь способом отсечения головы»
            А дальше было еще хуже.  Арахна увидела раньше, чем осознала имя Ависа. И те же преступления, что у Талена! То же недобросовестное ведение дел, снисхождение к преступникам, коррупция и та же участь – отсечение головы – прилюдная казнь на городской площади.
            Что происходило там, за ее спиною, Арахна не знала. Она потеряла контроль над всем, что было вокруг нее и если бы даже сейчас Лепен снова начал говорить ей о своей любви, она бы просто не услышала его.
            Оттолкнув Регара, с непонятно откуда взявшимся усердием и скоростью, Арахна вырвалась из ставшей душной Коллегии Палачей. За нею хлопнула дверь: Эмис, Лепен и Регар, зная, что Арахна не в себе, выбежали следом, но она вильнула в сторону, выгадав время для себя, и сократила путь, перепрыгнув через маленький заборчик собственной же Коллегии.
-Арахна! Ара! Стой, безумная! – в таком состоянии она могла вытворить все, что угодно. Не слыша и не видя близких своих людей, Арахна неслась к Коллегии Дознания. Каждый эпизод, связанный с Мальтом вспыхивал в ее мозгу раздражающим ядовитым пятном: она точно знала, кого нужно винить и не собиралась отказывать себе в этом удовольствии, даже если на кону стояла ее собственная жизнь.
-Где Мальт? – крикнула она на дежурного дознавателя еще издалека и тот испугался. Прежде Арахну он видел либо напуганной, либо мрачной, либо злобно-покорной. В яростной злобе ему не доводилось еще ее встретить. А бегущих за нею палачей – тем более.
-Арахна, - Лепен догнал ее первым, попытался развернуть, увлечь за собою, но она, опять же, сильным и рваным движением оттолкнула его в сторону. Эмис решил действовать иначе, и поняв, что сила на глазах у собравшихся из любопытства дознавателей и кое-кого из других Коллегий, ничего хорошего не даст, зашептал ей:
-Арахна, пойдем! Пойдем, ты только хуже сделаешь всем. И себе, и Лепену, и Регару.
            Регар же был бледнее самой Арахны. Он не мог допустить, чтобы случилась в его жизни самая страшная потеря, а Арахна, судя по всему, желала откровенно нарваться.
            Мальт появился быстро и не был удивлен.
-Арахна? – он увидел ее, перепуганных и нервных палачей, встретил полный ненависти взгляд Лепена и собирающихся любопытных. – ты чего? Кошмар приснился?
            Он улыбался. Но в глазах было странное ледяное выражение.
-Ты, - Арахна ткнула пальцем ему в грудь, - ничтожество и сволочь. Ты позоришь не только себя, но и свою Коллегию. Прикрываешься законами, а сам поворачиваешь их на благо только себе.
-Арахна! – Регар бросился к ней и оттащил ее за руку от Мальта. – она не в себе!
-Я – орудие, - Арахна оттолкнула Регара и даже Лепен, который подскочил к ней и попытался сгрести в охапку не стал ей препятствием. – И я клянусь тебе Луалом и Девятью Рыцарями его, что в день, когда ты будешь осужден, я буду первой, кто пожелает обезглавить тебя!
-Становись в очередь, - хмыкнул Мальт. – не переживай, Регар, я вижу, что это просто срыв.
-Пойдем, дура! – Эмис отбросил в сторону всякую вежливость. Он сумел оттащить Арахну подальше и она вдруг поддалась ему, и пошла даже прочь спокойно. Регар не знал, куда смотреть. Ему было страшно взглянуть на Мальта, страшно было смотреть на свою воспитанницу, которая никогда прежде не имела тяги к таким поступкам.
            Регару захотелось исчезнуть. Испариться и ничего уже никогда не решать и не разбирать за своими палачами. И ни за кем больше.
            Арахна вдруг обернулась и крикнула Мальту:
-Надеюсь, что твой сын останется сиротой!
            Это Мальта уже проняло. Регар понял его, наверное, единственный из многих присутствовавших при этой безобразной сцене и испуганно оглянулся на Арахну, понимая, что с ее стороны это уже прямая угроза.
            Но Мальт огромным усилием воли заставил себя смолчать. Лепен, прожигавший его все это время взглядом, сказал так тихо, чтобы слышали только ближние:
-Если с ней что-нибудь случится, ни один из Девяти рыцарей тебя не спасет…
            После чего развернулся и пошел за обалдевшим от такого скачка настроений Эмисом и Арахной. Регар залепетал что-то невразумительное, пытаясь оправдать всех и правых, и виноватых, обещая разобраться.
            Мальт не стал слушать. Гаркнул на дежурного, чтобы тот разгонял зевак и вернулся в свою Коллегию.
            Ему самому не хотелось поступать так. Он знал, что Арахна не переживет спокойно уничтожение Ависа, но проклятый судья решил сыграть не на нужной стороне, и влез в неспокойные глубокие воды. Слишком глубокие для слабого умишки… а Арахна дура, что пригрозила ему при стольких свидетелях.
            Но Мальту было и жаль ее одновременно с этим. Не так ему все виделось, не так! Но над ним самим висели уже нешуточные грозы, и о себе хотелось думать все-таки вперед какой-то девицы.
***
            Мир стал отвратителен в каждом своем проявлении. У Регара не хватило сил по возвращении в Коллегию даже прикрикнуть на Арахну, или воззвать к ее рассудку, да хотя бы просто спросить:
-Ты сошла с ума?
            Вместо этого он просто без сил сполз в ближнее кресло и, прикрыв глаза, взмолился мысленно к Луалу и Девяти Рыцарям Его, чтобы выходка Арахны прошла, не задев ее. Пусть она лучше отразится на нем, он уже знает жизнь, многое видел, и не жаль даже умереть. Пусть на нем одном отразится вся ярость Мальта и всех мрачных сил! Так будет правильно. Так будет верно. В конце концов, Регар, на самом деле, виноват перед Арахной – ведь он допустил ее до должности палача.
            Впрочем, разве не виноват он также перед Сколером, в котором не заметил перемен? Перед Лепеном, который, не зная, как выразить все свои чувства, и как спасти от терзающей его неразделенной любви и потери, стал совершенно невыносимым и скандальным?
            «Я старше, я – глава Коллегии и что я творю? Я стар. Мальт был прав – мое время ушло», - больно скользило в мыслях Регара и разъедало мольбу, прерывало, заставляло начинать свои воззвания заново.
            У Лепена тоже не хватило духа скандалить с Арахной или высказывать ей. Когда она вернулась в Коллегию, опустошенная и деревянная, когда рухнула на диван и отвернулась ото всех, сжалась…всякая ярость в нем прошла, и осталось место для одного лишь страха: что будет?
            В том, что Мальт не сумеет промолчать и пожелает расплатиться за нанесенное ему оскорбление – никто не сомневался.
-Может быть, за целителем послать? – тревожно спросил Эмис, оглядывая то Регара, застывшего в кресле, то Арахну, свернувшуюся на диване.
            Лепен, не имея возможности возмутиться на Арахну, хотел уже возмутиться на Эмиса, но не нашел ехидства – замечание было здравым. Состояние Регара еще не внушало опасения, а вот о девушке Лепен беспокоился.
-Ты…присмотри, - попросил он с неприязнью, которую едва мог объяснить себе сам, - я быстро. Лепен не хотел оставлять Арахну с Эмисом, его утешило только то, что тут еще был и Регар, да и куда было деваться? Эмис вряд ли быстро бы нашел целителя.
            И Лепен ушел. Немного погодя, Регар тоже открыл глаза и заставил себя встать. На вопросительный взгляд Эмиса, он только покачал головою, приложил палец к губам и вышел. При Арахне Регар решил не говорить о том, что отправляется заказывать телегу для завтрашнего дня.
            Эмис поскучал немного, походил из угла в угол, и, в конце концов, был вынужден сдаться. Решительно подошел к дивану и грубовато пихнул Арахну, вынуждая подвинуться, после чего сел рядом и спросил:
-Почему ты мучаешь себя?
            Вопрос был абсурдным. Арахна, не поворачиваясь к Эмису, ответила, однако:
-Авис – мой друг. Он не мог…
-И Сколер был тебе другом. И он признался в преступлениях. Только Сколер был из твоей Коллегии, а Авис из соседней. Если ты не знала про Сколера, почему ты можешь знать про Ависа?
            Арахна угрюмо молчала. Разве Эмис мог понять ее разочарование и тоску? Не мог. Конечно, дела другой Коллегии – всегда тайна, но что, если некоторые обвинения идут…не совсем честно? Что, если есть какое-то вынуждение или ложь, скрытая во всех показаниях и свидетельствах?
            «Ты сама знаешь, что Авис опускал многие формальности», - ядовито подсказал Арахне внутренний голос.
            Ну что же…тогда и саму Арахну надо судить! Впрочем – ее опущение формальностей, как палача – это, надо признать, не одинаковое опущение с судьей. Судья выносит приговор, палач исполняет. Палач карает, но судья определяет необходимость и степень кары.
-Возможно, - неожиданно для самой себя, чтобы отвлечься от ненавистного внутреннего голоса, сказала Арахна, - я могу узнать кое-что о Сколере. А могу и не знать.
            Она замерла, ожидая вопроса: «как?», который непременно задали бы Регар или Лепен, и заставили бы ее рассказать о спрятанном под ее подушкой дневнике Сколера, который Арахна так и не открыла, да и не знала, стоит ли открывать.
            Но это был Эмис, и он спросил лишь:
-А тебе нужно это знание? У тебя был друг. Теперь его нет. разве не лучше сохранить его другом в своей памяти?
-Не знаю, - честно сказала Арахна. Никто не мог прийти и сказать ей, как поступить. Раньше так мог сделать бы Регар, но сейчас Регару придется слишком многое рассказать. А это его расстроит. А что хуже всего – может быть. И навредит. Да и как рассказать, если для Арахны все выглядит как набор случайных событий и обрывочных бесед?
            Раз за разом она убеждается в том, что слаба, не готова к жизни и вообще не имеет к ней никакого представления.
-Каким он был? Сколер? – Эмис за годы своей жизни понял, что в минуты скорби и растерянности надо перевести человека на более понятные и приятные моменты его жизни.
            И это сработало. Арахна села на диване. В ее глазах промелькнула жизнь, и даже если  жизнь эта снова угасла, сменившись скорбностью и предчувствием самых  мрачных бед – это было уже неважно – искра жизни в ней не умерла.
 -Он был…- Арахна склонила голову набок, подбирая слово, - смелым.  Всегда был готов влезть в драку, если требовалось. Не боялся заступаться, не боялся работы. Хорошо плавал, любил рыбу…
            Арахне вдруг стало смешно. Человек умер – часть ее жизни ушла с этим человеком, а она сидит и вспоминает о том, что он любил рыбу! Абсурд! Луал, прости…
-Любимец женщин, ветреный, конечно, - Арахна поморщилась, вспомнив Иас, - мы и удивились, узнав про нашу кухонную работницу. То есть, нет, не удивились самому факту, мы удивились тому, что она беременна и…
-Может быть, он полюбил? – предположил Эмис.
-Луал разберет, - пожала плечами Арахна. – Я не знаю. Я уже ничего не знаю, хоть, как это и забавно, я знаю больше, чем Лепен, например. Мне кажется, что чем больше я узнаю, тем больше я путаюсь и увязаю в чем-то.
-Незнание – это своего рода свобода, - согласился Эмис. – Прожить в иллюзии и лжи неплохо. Но, скажи, а ты сама любила Сколера?
-Он был мне как брат, - покачала головою Арахна, даже не задумавшись. – И он, и Лепен. Десять лет я знаю уже Лепена, ну…Сколера чуть больше, одиннадцать, может – к двенадцати даже.
-И ты?..
-Как братья, - повторила Арахна. – Они оба. Я не могу сказать Лепену, как он меня ранит своими признаниями, я и не могу сделать вид, что не слышала этого. Я пыталась. Мы, считай, выросли вместе, стали палачами, казнили, жили под одной крышей и…
-Ты покидала пределы Коллегии?
-Зачем? – Арахна удивилась. –Тут мой дом.
-А как же твой настоящий дом? – не отступал Эмис. – Твои родители?
-Я здесь чувствую себя как дома. Проведя в Коллегии семнадцать лет своей жизни, я могу уже так сказать. Дома я не помню. Обрывки, обрывки…- Арахна приложила ладонь ко лбу, как будто бы проверяя, нет ли у нее жара. Эмис спохватился – он хотел поговорить с нею о приятных воспоминаниях, а не о кошмарных, и перевел тему:
-И вы со Сколером сразу стали друзьями?
-Ты представляешь – да, - Арахна невольно улыбнулась. – С ним было легко. Он сам назвал свое имя, спросил, где ему можно устроиться и вот – мы уже разговорились. Ты не представляешь, как было легко! Я к тому дню уже все знала в этой Коллегии, как кого зовут, где какие этажи, где какие комнаты. Тут раньше было иначе. Регар не был единственным палачом, были и другие.  Время же решило так.
-А с Лепеном?  С ним вы легко подружились?
-С ним? Нет. он был вдумчивый и мрачный, оглядывал нас с тревогой. Это Сколер как-то заговорил с ним, на второй или третий день и сказал, что мрачность в Коллегии Палачей не живет…
            Арахна не выдержала и прыснула, затем закашлялась, не то смутившись, не то поперхнувшись. Эмис тоже не сдержался:
-Мрачность в Коллегии Палачей…вот это неожиданно!
-Куда он ушел? – тревожно вдруг спросила Арахна, оглядев пустое кресло и закрытую дверь.
-Регар? Не знаю. Лепен за целителем для тебя. Ты такое вытворила…
-Регар пошел заказывать телегу для Ависа и Талена, - Арахна опустила голову, - я знаю. О, Луал!
            Она напрочь проигнорировала ответ о Лепене, как будто бы и самого Лепена для нее не существовало.
-Авис дорог вам?  - Эмис мысленно укорил себя за то, что не солгал, впрочем – как здесь солжешь? В какую сторону?
-Пожалуй…- Арахна сама не могла объяснить ценность Ависа. Нет, конечно, он не Сколер или Лепен, но тем не менее, почему так неприятно от мысли – одной только мысли о его смерти? Может быть. Потому что их заставили давать показания? Так ни она, ни кто-то еще из них (ну, не считая Иас и Мальта), ничего дурного не сказали. Привязались!
-Он немного старше меня, - тихо сказала Арахна.
-У него другая жизнь. Ты не можешь говорить о его виновности или невиновности. Ты не можешь ее знать, - Эмис коснулся плеча Арахны, и она взглянула на него со странным выражением на лице.
            Ей пришло в голову, что если бы все Коллегии Секции Закона существовали бы в объединении, то она бы наверняка знала виновность или невиновность Ависа. И тогда не мучилась бы.
-Я поняла, - медленно промолвила Арахна, - почему многие палачи живут одиноко. Не потому что их презирают или у них нет денег и славы. Они живут для себя и тихо только потому, что не знают, не придется ли им казнить того, кто стал близок им. Регар тоже жил своей жизнью, пока не решился заботиться обо мне…
-Это долг, - напомнил Эмис. – Вы – люди долга. Если Авис виновен – он будет казнен. Неважно, друг он вам или нет…
-Я слишком человек, - перебила Арахна, - я слишком человечна для того, чтобы поступать так. Поступать так и делать вид будто…
            Она не договорила. с целителем ворвался, а иначе не скажешь, Лепен. Целитель был слегка в недоумении, не зная, к кому именно его вызвали и по какому поводу – из слов Лепена он ничего не понял толком, так сильно был напуган палач. Однако в комнате царило полнейшее спокойствие, скорбное, но не истеричное, никто не выл, не рыдал и не бился головою об пол.
            А для Лепена картина была еще хуже. Он уходил, оставляя Арахну – раздавленную и растерянную, в компании Регара и Эмиса. Вернувшись же, застал значительно ожившую Арахну в компании одного Эмиса, который сидел к ней близко, положив руку ей на плечо.
            Это было чересчур.
-А кому нужна помощь? – спросил озадаченный целитель, переводя взгляд с одного лица на другое.
-Ей, - кивнул Лепен, находясь мыслями уже далеко.
-Мне? – удивилась Арахна.
-После того, что ты выкинула, тебе, - подтвердил Эмис , и Арахна спокойно согласилась, не зная, что Лепен, заготовивший уже целую тираду о необходимости проверки целителем, сейчас проклял в своих мыслях всего Эмиса.
            Целитель посмотрел зрачки Арахны, убедился, что жара нет, попросил ее немного подышать глубоко, и высунуть язык. Затем спросил о сне.
-А что? – напряглась Арахна.
-Снятся ли вам кошмары, есть ли бессонница? – устало уточнил Целитель, понимая, что здесь от него особенной помощи и не нужно, а ведь где-то в столице, возможно, кто-то всерьез нуждается в его внимании!
            Ох уж эти истеричные трагики жизни! И ведь палачи, должны уже понимать, что такое плохо, что такое хорошо, а все туда же, тьфу!
            Но долг не позволил целителю открыть рот и высказать все это.
-Бессонница, - призналась Арахна. Частично она сама избегала сна, но кое-что от нее не зависело.
-Аппетит? – продолжал спрашивать целитель.
-Ну…
-Ясно. Пейте три раза в день по маленькой ложке ивового настоя. Лучше с водой.  И постарайтесь не нервничать. – Целитель поднялся, - что-то еще? Еще нужна помощь?
-Нет, - покачала головой Арахна. – Спасибо.
-Угу, - целитель вышел из Коллегии Палачей, подумав про себя, что взрослые люди могли бы и сами дойти о мысли про ивовый настой! Всем известно, что он успокаивает нервное возбуждение, но нет…гоняют туда-сюда целителей!
-Зря ты его привел, - тихо сказала Арахна Лепену. – Мне не нужна помощь.
-Ты сама не знаешь, что тебе нужно! – мрачно отреагировал Лепен. – Устраиваешь выступления в Дознании, ведешь себя как…
-Лепен! – предостерег Эмис. Ему хотелось напомнить, что палач обращается все-таки к девушке, которая ему, очевидно, дорога, и это логически значит, что Лепену следует придержать некоторые замечания. Особенно учитывая силу всех обстоятельств. К тому же, Эмис полагал, что Лепен, хорошо знающий Арахну за годы их знакомства, должен уже угадывать ее поступки, разве нет? не стала же она другой за одну ночь?
            Но для Лепена окрик подействовал иначе. Он отрезвился, внешне смутился:
-Я просто переживаю, Ара.
            Но в уме его произошло страшное, утвердившее в жуткой догадке: Эмис заглядывается на Арахну! На Арахну, которая должна быть с ним, Лепеном!
            Регар появился, снова меняя атмосферу. Он был мрачен и собран. Палач над палачами.
-Завтра казнь? – сразу спросила Арахна. – Всерьез?
-Да, - кивнул Регар.
-Я казню, - продолжила Арахна, помолчав мучительное мгновение.
-Нет! – Лепен и Регар среагировали одновременно и одинаково.
-Вы казнили Сколера, - напомнила она. – Я тоже палач. Это будет честно. Эй, Эмис, завтра твоя первая казнь. Будешь моим помощником.
-Я? – испугался Эмис, - но я же еще не выучился даже практике! Я не…
-В самом деле, - вступился Регар за барда. – Он ничего не знает! Ничего не умеет. Теория, прежде всего, должна быть…
-Ты сам сказал, чтобы я учила его, - жестко возразила Арахна, и это заставило Регара умолкнуть, признавая справедливость ее слов. – Я считаю, что учиться можно и на практике. Он еще не стал палачом, так может быть. Отобьем ему это желание на корню, а?!
            Это был укол. Еще один – точный, ядовитый, по сердцу Главы Коллегии. Если бы он точно дал когда-то Арахне понять, что такое палач, и как он работает, она, может быть, еще и раздумала бы.
            Арахна прошла мимо Регара, который, вмиг став беспомощно-жалким, спросил только:
-Куда ты?
-Гулять, - отмахнулась Арахна. Лепен дернулся, чтобы следовать за ней, но она усмехнулась, - одна. Не бойтесь, на дознавателей больше не накинусь.
            Не зная сама, откуда взялось в ней такое жестокое чувство, захватившее все ее существо злобной насмешливостью, Арахна вышла из своей Коллегии. Она знала, что Лепен сейчас следит за нею из окна, но не следует открыто. Возможно, стоит ей скрыться, последует, а может быть – она сумасшедшая.
            Арахна шла прямо столько, сколько могла, но дальше начинались владения Дознания, и ей пришлось повернуть в сторону, чтобы не столкнуться с кем-то, кто был сегодня свидетелем ее слов, сказанных Мальту. О словах Арахна жалела – это было слишком опрометчиво. Но все-таки…кто-то должен был сказать!
            А ей что терять, кроме жизни? Подумаешь!
-Ара? – она не сразу узнала этот голос, но, увидев обладателя его ближе, улыбнулась.
-Оллейн! – член Разъездной Коллегии, с которым чаще всего работала Коллегия Палачей, шел неподалеку.
            Арахна остановилась, дожидаясь его.
-Привет-привет, - Оллейн, очевидно, спешил, но все-таки был рад видеть ее. – Регар сегодня заказывал телегу. Кого казнят?
-Завтра, - Арахна помрачнела, - завтра я казню Ависа – члена Судейства и Талена – Дознание.
-О как! – Оллейн был удивлен. – Ты куда сейчас?
-Просто иду.
-Пошли тогда до дороги, мне надо к Кузнецам.
-Без проблем, - Арахне приятно было идти, вот так, спокойно и мирно, без скандалов о том, что она опять связалась с Мальтом или догадок. Единственное, Оллейн тоже не умел долго молчать и спросил:
-А вы чего, друг за друга взялись?
-О чем ты? – Арахне было неприятно слушать такое, но она заставила себя быть сильнее и даже голосом не выдать своих чувств.
-Ну…- Оллейн неопределенно повел рукою, как будто бы разгонял мошкару. – Сколер – палач, теперь ты  говоришь про судью и дознавателя. Другие преступники кончились?
-Секция Закона не имеет снисхождения даже к своим представителям! – Арахна не знала, откуда взялся ее надменный тон, почему ей вообще захотелось быть надменной, да еще и с кем, но она явно показала Оллейну, что не намерена вступать в обсуждение своих дел, даже если речь шла о тех делах, которые крепко смущали ее саму, ведь речь шла о казни Талена и Ависа. Ну ладно еще Тален, но Авис! Авис!
-Да это ясно, просто странно. – Оллейн вздохнул. – Ты не обижайся, я не от большого ума…
            Лукавство! Нельзя быть в Разъездной Коллегии и говорить об отсутствии большого ума. Не выдержишь ты там, выкинут, даже возразить не успеешь.
-А я просто ответила. И тоже не от большого ума.
            Арахна вспомнила, что в отличие от того же Мальта и членов ее Коллегии, Оллейн не знает, насколько она глупа в своих поступках, как наивна в своих мыслях. Ей стало даже жаль этого человека, который проявлял к ней много сочувствия. Он был бы разочарован, без сомнений, узнав, как она не оправдывает надежд Регара и уж тем более собственных.
            Впрочем – ее ли это надежды?!
-Спасибо, мне туда, - Оллейн явно хотел избавиться от ее общества. Может быть, жалел о своей бестактности, а может быть, это  в Арахне появилось что-то такое, что заставляло теперь его отшатнуться от нее подальше – но Оллейн, собиравшийся в Коллегию Кузнецов, свернул гораздо раньше, чем того требовала дорога.
            И Арахна, не зная, куда деться, продолжала идти вперед, упиваясь своим одиночеством и уничтожая саму себя. Каждый свой шаг и даже каждый вдох она шла, браня себя за все свершенное и, напротив, несвершенное, за все сказанное и за все, от чего она отмалчивалась. Ей не было жаль себя, было какое-то особенное удовольствие в этом уничижении своей личности. И вспоминались уже не последние проступки, а слова, сказанные в порыве ярости Регару еще лет восемь-десять назад. Арахне даже стало обидно в этом самоуничижении, что она так мало совершила плохого. Ну поссорилась с Регаром, ну с Лепеном или Сколером, и? ну влезла в сети Мальта и не сказала очень многого, ну и что? В итоге – может ли она сказать, что все из сказанного им – правда? Что его и ее поступки не ведут в итоге к благу?
            Да ничего она сказать не может!
            Арахна шла и шла, пока не заметила, как вышла к главной дороге, от которой можно было идти в город. Здесь она очнулась и решила, что а сегодня хватит. завтра казнь. Завтра долг. Надо домой. Снова извиняться или снова делать вид, что все хорошо.
            Она уже поспешила, было, когда услышала позади себя приближение кареты. Помня о том, что все ее неприятности вышли на новый уровень после поездки в карете с принцем Мирасом, Арахна нырнула почти мгновенно за какую-то осветительную колонну, стоявшую у дороги. Сюда к вечернему часу крепились самые большие факелы.
            Она притаилась, ожидая появления кареты и увидев ее, похвалила впервые за долгое время, свою сообразительность. Эта карета была ей знакома.
            Она уже видела эти вензеля и эту роскошь убранства, этих лошадей - лучших, наверное, во всей столице. Карета принца Мираса, может быть, и пряталась тогда в рассветной сырости и хмари, но все-таки не узнать ее даже в свете дня  было невозможно.
            Карета остановилась у начала Коллегий. Немного все пребывало в тишине, не считая громкого дыхания лошадей и нервного стука в груди Арахны, да еще случайных прохожих, которые с удивлением оборачивали головы на карету принца.
            Затем дверь распахнулась и появился Мальт. Он быстро выскользнул из кареты и зашагал в сторону, словно не было его там. Спрятав голову под капюшон, но, без сомнения, узнаваемый, он зашагал прочь, а карета рванула по дороге обратно.
            Арахна недолго колебалась. Сначала она хотела прикинуться невидимкой, подождать, когда Мальт пройдет и уже торопиться домой, но стоило ему поравняться со столбом, где пряталась Арахна, как решение пошло не туда.
            И она последовала за дознавателем.
            «Хуже не будет!»
***
            У каждого есть свои тайны. У Арахны их до недавнего времени не было, но вот теперь она крадется за дознавателем по улицам среди Коллегий, не зная, что он ее уже давно заметил.
            Звание дознавателя располагает к этому.
            А вот у Лепена тайны были уже давно. Конечно, самая важная сводилась к Арахне, к его чувствам к ней, к ревности, которая рождалась в нем от одного ее присутствия где-то со Сколером, Ависом или случайным знакомым.
            Но сейчас эту тайну он сам выдал и это не ознаменовало конец мучений, как почему-то рисовалось в его мыслях, а напротив – родило новые. Теперь Арахна, зная его чувства, просто отказывалась признавать их. И не хотела даже сама признаваться, хотя, очевидно было, что ей никогда не найти никого, кто дорожил бы ею также, как Лепен.
            Лепену это было, во всяком случае, очевидно. А вот Арахна упрямилась. И, раздражая его, а, может быть, просто играясь, она теперь приплетала в свою жизнь то Мальта, то Эмиса. и если с первым Лепен ничего пока не мог сделать, то мог решить о втором.
            И тут на помощь ему пришла другая тайна.
            В Секции Закона долгое время властвовала некая надежность и устойчивость. Все работали чаще всего с теми, с кем привыкли работать и так, как привыкли. Застой, губивший Мару, вынуждающий крестьян  искать справедливости то там, то тут силой, а городских жителей выживать, не касался части столицы, где располагались Секции Закона. Расширялась численность дознавателей и судей, но несущественно. Бюджет был примерно одинаковым, а если и происходил какой-то скандал или ссора между двумя Коллегиями закона, то обсуждались эти события еще долго.
            И даже дни тянулись одинаково и серо, как одеяния Дознания.
            Лепен ненавидел Дознание. Но устойчивость службы не могла не свести его с одним из дознавателей в близкое знакомство. Регар чаще всего взаимодействовал с Дознанием, а Арахна, хоть и считалась его заместителем, замещала его, скорее, в бумагах, и работала уже с теми, кого передавал ей Регар. А Сколер и Лепен не пользовались такой привилегией и были лишены Регаром такой заботы о себе. Им пришлось контактировать (и много) с дознавателями и прошло определенное время прежде, чем произошло некоторое мирное соглашение.
            Лепен скрывал это. В отличие от Сколера, который поддерживал шутки о дознавателях и мог позволить себе не больше, чем оскорбительную карикатуру на них, Лепен всячески демонстрировал ненависть к этой Коллегии, потому что видел, как презирают дознаватели и Регара, и всех палачей разом, хоть и не могут без них обходиться.
            А еще Лепен злился на самого себя, застрявшего среди палачей, не имеющего перспектив, когда как карьера в Дознании была бы роскошнее. Но тогда Арахна не поняла бы его. Чтобы не иметь в себе зависти, он научился ненавидеть.
            Дознавателя, с которым работал Лепен чаще всего, звали Персиваль. Это был представитель классической внешности дознавателя – высокий, худой, с тяжелым взглядом, незаметный, в вечном своем быстром шаге и рваный в движениях. Но воспитан и обучен он был уже как-то по-новому и смотрел с какой-то иронией на жизнь, и даже ненависть Лепена веселила его.
            Поначалу они молча обменивались документами и преступниками. Лепен забирал себе тех, кого надо было допросить и казнить, и возвращал либо бумагу о казни, либо преступника, признавшегося (чаще всего).
            Понемногу они перешли на сухое приветствие и прощание. Затем, как-то даже Персиваль спросил о делах Лепена, заметив (ох уж эти внимательные ко всему дознаватели!) определенные следы бессонницы на лице палача.
            Потом они и вовсе стали переговариваться о мелочах. Однажды, правда, это неловкое знакомство чуть не закончилось. Арахна вышла из Коллегии палачей, когда Лепен шел вместе с Персивалем туда, и Персиваль столкнулся с Арахной.
            Позже Персиваль сказал:
-Красивая девушка, - чем заработал гнев во взгляде уже тогда истерзанного Лепена. Заметив этот гнев, дознаватель кивнул:
-Понял, не бойся, больше даже не взгляну.
            Их нельзя было назвать друзьями или даже приятелями. Это было деловое сотрудничество. Но, как и во всяком сотрудничестве, которое длится достаточно долго, они, узнавая друг друга, сталкиваясь с методами своих и сторонних Коллегий, понемногу стали обладателями некоторых тайн…
            Тайны эти включали мелкие допущения в работе, ошибки и провалы, которые, вроде бы и не критичны, чтобы доносить о них начальству, но неприятны. Так, например, однажды Лепен не рассчитал и сломал ногу одному преступнику во время допроса, хотя у Персиваля было четкое указание: преступник должен сам идти!
            Лепен уже приготовился к разносу со стороны Персиваля и жалобе Регару, который, в свою очередь, явно устроил бы и свой разнос, но Персиваль неожиданно успокоил:
-Ничего, бывает. Признание у нас.
-Но как он пойдет на эшафот? – не понял Лепен.
-Привяжем ему опоры по бокам, наденем одежду поплотнее, и помощники затащат его…никто ничего не узнает.
            Никто ничего и не узнал. В ответ на эту любезность, Лепен допустил следующую: когда Персиваль где-то потерял ведомость по учету прибывших из одной части маары в другую преступников, Лепен позволил ему снять копию с ведомости, хранившейся у Регара. Регар, конечно, ничего не знал, и отвлечь его было нелегким делом, но Лепен выручил дознавателя и тот оценил это.
            Это было расчетливое сотрудничество, которое накручивало все больше и больше слоев. Пять лет знакомства сделали Лепена и Персиваля завязанными друг на друге. Это не отразилось никак на ненависти Лепена к дознавателям и на иронии Персиваля к жизни, но сложило определенный мотив и сплело определенную тайну.
            Лепен, в самом деле, попытался сначала следовать за Арахной, но его отвлекла непонятно откуда взявшаяся Иас, схватившая его за руку и рассказывающая какие-то очередные сказки.
-Мне обещали выплаты в скором времени! – радостно вещала она, как будто бы не было в ней больше горя. – Скажи это, Лепен, скажи это Арахне!
            Лепен что-то бросил ей в ответ неразборчивое и начисто забыл просьбу Иас, едва огляделся по сторонам и заметил, что Арахна исчезла. Он метнулся влево, но едва не был сбит каким-то представителем Коллегии Письма, который выбирал узкие проулки для своих редких прогулок, потому что не мог долго ходить, за что и был разжалован в Коллегию Письма на дожитие.
            Тогда Лепен метнулся вправо, но и там было как-то запружено, слишком много народу высыпало. Позже Лепен узнал, что в тот день заседала со всеми представителями Секция Городского Устройства, что и создало толпу.
            Лепен остался стоять дурак дураком и решил действовать в другом направлении. Он подумал, что если не удается ему защитить Арахну открыто, получить ее любовь и признание совершенно явно и просто, то надо создать иллюзию того, что это будет только ее выбором.
            Путь лег в Коллегию Дознания. Сегодня ему уже пришлось там побывать, правда, не по своей воле, а ради Арахны, но Лепен уже давно многое дело ради Арахны. Он откладывал большую часть своего жалования на будущую жизнь с ней, рассчитывая перебраться с нею из Коллегий в городскую черту и самому продолжить службу в Коллегии Палачей или ином месте. Ее до работы Лепен допускать не очень и хотел в дальнейшем, полагая, что с нее хватит – после рубки голов, повешения и сожжения, пусть она сидит дома. Да и ему спокойнее будет, что Арахна точно его ждет и точно только с ним.
            Своими планами Лепен ни с кем не делился, вынашивал их в своем сердце, хранил надежно, как великую ценность, потому что кроме этих планов у него не было ничего – в реальности Арахна бежала даже от разговора с ним, а в мечтах и в планах – была хозяйкой в общем доме.
            Дойти оказалось быстро, но вот ждать, пока дежурный дознаватель, уже видевший сегодня появление Лепена, вызовет, наконец, Персиваля и пока спуститься сам Персиваль – было долго.
            Дознаватель не ждал прихода Лепена. На данный момент он расследовал дело о паре краж и не довел их до конца, делами же Талена и Ависа Персиваль не занимался. Вдобавок, он готовился к проверке, которая неожиданным горем легла на Секции Закона, затронув Дознание и Судейство и, странным образом, миновав пока Палачей. Впрочем, чего их проверять-то?  Что они…голову не ту отрубят или топор украдут?! Так это же додуматься надо, а Регар держал все документы в полном порядке и готов был в любой день предоставить полный отчет о своих действиях и о действиях своих палачей. О служебной деятельности своих палачей, как оказалось.
-Что случилось? – спросил Персиваль, проигнорировав приличие и приветствие, подобающее служителям одной и той же секции, да и просто людям.
-Поговорить надо, - Лепен был спокоен. Он уже все решил.
-Срочно? – Персиваль любил поговорить, как и всякий дознаватель, но не сейчас, когда горели все цифры, и когда эта проверка…далась она принцу Мирасу! Сидел, ничем особенно не интересовался, и вот – снизошло откровение. До каждой цифры заставил поднять данные. Заставил-то он глав Коллегий, а те, в свою очередь, своих подчиненных…
            А оно не сходится! Вот сходилось, сходилось, и разошлось. И не на одного-двух человек, а уже на десять или пятнадцать. И непонятно, решительно непонятно. Как это произошло, если каждый сезон отчеты совпадали идеально. Кто этот маг, кто этот служитель рыцарей Луала который цифры подгонял столь ровно – еще предстояло выяснить.
-Хотелось бы.
-Ладно…
            Персиваль сделал знак следовать за собою и Регар, зная, что отступления не будет, двинулся следом, осторожно обходя дальним шагом дежурного дознавателя.
            Кабинет Персиваля был самым обыкновенным. Порядок и беспорядок мешались в нем с удивительно чутким равенством. Порядок не доходил до абсурдности, как в кабинете Мальта, но и до разброса, как у Талена – тоже.
-Ну? – Персиваль по старой дознавательской привычке закрыл за Лепеном дверь и пригласил его сесть. – Я тебя слушаю.
            В своем уме Лепен представлял это иначе. Персиваль, услышав его речи, должен был немедленно ему помочь избавиться от Эмиса, но оказавшись в его кабинете, Лепен подумал, что, возможно, слегка переоценил свои фантазии.
-Ну, у нас новый ученик…
-Вместо Сколера, мои соболезнования, - кивнул Персиваль. Он уже знал о наличии нового ученика, эта новость не могла пройти незамеченной. – И ты из-за него здесь?
-Я думаю, что он преступник, - Лепен постарался отвести взгляд от Персиваля, но тот расхохотался, и это заставило Лепена взглянуть на дознавателя:
-В семье не без урода?! Был нормальный, а как стал четвертым человеком в вашей семейке, оказался преступником?
-Я подожду, - Лепену стоило большого труда не разозлиться.
-Ладно, - присмирел мгновенно Персиваль. – Ну и какой он преступник?
-Вор, - спокойно отозвался Лепен.
            Персиваль любил загадки. Это когда-то и заставило его стать дознавателем. гибкий ум, позволяющий складывать самые мелкие детали в картинку, всегда восхищал его и, несмотря на все уговоры отца и матери, которые пророчили ему блестящую военную карьеру, Персиваль стал дознавателем.
            Сейчас Персиваль решал загадку. Ему потребовалось около минуты, чтобы спросить:
-Тот…ну, ваш новенький, похитил сердце твоей ненаглядной Арахны? И ты думаешь, что обвинение избавит тебя от соперника? Нет, прости. Не похитил! Может похитить? Есть предположения?
            Отпираться было бесполезно, и Лепен признал:
-Да.
-Это не то преступление, - вздохнул Персиваль, - если была бы хоть какая-нибудь улика, хоть что-нибудь…
            Он не договорил, развел руками.
-Он жил на улице! – резко промолвил Лепен, не желая отступать. – Бард. Наверняка и памфлетист. Уверен, если покопаться в его жизни…
-Это уже интересно, - признал дознаватель, - но, опять же, без свидетельств и улик. На одних предположениях? Нет…с таким же успехом я могу обвинять тебя в том, что ты заговорщик против герцога Торвуда, ведь ты жил и дружил в одной Коллегии с преступником Сколером. Это все?
-Но что-нибудь!
            Лепен не знал, что именно он хочет получить от Персиваля. Одно то, что тот его не выставил и не начал на него орать за саму идею обвинения невинного, уже стоила дорого, но Лепен не унимался. Персиваль был его единственной надеждой избавиться от Эмиса законным путем.
            Персиваль, видя отчаяние Лепена и предполагая, что тот будет ему в дальнейшем очень обязан, призадумался. Он любил загадки, и это сделало его человеком определенного склада ума: теперь он пытался представлять картинку целиком и разбивал ее по кусочкам, чтобы понять, как именно разбивать, кем и когда, чтобы получить желаемое.
            Персиваль желал повышения. Он хотел быть Главой Коллегии Дознания, но был очень хорошим дознавателем, что исключало такую возможность, ведь каждый наставник внутренней иерархии Коллегии понимал, что если допустить профессионала до более крупного поста, то тот может указать на чью-нибудь некомпетентность. К тому же, преступления же тоже нужно расследовать, а наставники всех уровней увязали больше в бумагах…
            Которые, к слову, сейчас не сходились.
            Да и Персиваль знал, что не сойдутся. Более того, он надеялся, что в скором времени будет проверка, подобная той, что сейчас пугала всю Секцию Закона и намеренно закладывал неправильные данные, точно зная, что наставник его проверять не будет, ни его ни других дознавателей, а просто сдаст, выдав их общий отчет за свой.
            И это значило, что когда вскроется несоответствие для принца Мираса – полетят многие должности и тут бы выслужиться не кражей, а чем-нибудь покрупнее, как тот проклятый Мальт, разом отхвативший два громких дела: против Судейского выкормыша и против своего же дознавателя.
            Одно дело – и, Персиваль не сомневался, долгожданное повышение. Одно дело весомее краж, что, как назло, попали к нему на стол в самые роковые дни.
            Так как Персиваль молчал и никуда его не гнал, Лепен догадывался, что вопреки словам дознавателя, не все потеряно и есть что-то, пусть непонятное, но ведущее к заветной цели.
-Слушай, - медленно заговорил Персиваль, все еще обдумывая свое, - ты понимаешь, что будет, если вскроется?
-Ничего не вскроется! – Лепен сам не знал, как это все скрыть, хотя бы по тому, что не знал, что входит в загадочное «это», но был уверен, что скроет. Все, что надо и всех, кого надо.
-И ты понимаешь, - уже увереннее продолжал Персиваль, - что ты будешь мне за это очень и очень обязан?
-Всем, что у меня есть и будет!
-И если нас все-таки поймают…
-Я все возьму на себя. Это я ввел тебя в заблуждение. Я и только я. – Лепен был само вдохновение. Готовый на все, в эту минуту он был преданным псом Дознания, рабом своих мечтаний и ревности, которая когда-то давно родилась из светлого и нежного чувства к Арахне.
-Тогда…- Персиваль уже был готов рискнуть. Он видел, как строят карьеру другие дознаватели и злился, что не может следовать за ними, и сейчас, когда оставалось немного. Он предвкушал свой триумф и упивался властью над этим человеком, который был подвержен непонятному для Персиваля чувству. Сам Персиваль никогда и никого не любил, включая себя.
-Тогда бери бумагу, чернила и перо!
            Лепен, готовый сорваться по любому слову и даже жесту Персиваля, рванулся к его столу и, судорожно вытащив чистый лист бумаги, едва не сломав перо в сильном сжатии и слегка испачкав пальцы о чернила, которые дрогнули при грубом открывании, замер, вопросительно глядя на своего благодетеля.
-Ну? – подбодрил его Персиваль.
-А…что писать-то? – Лепен растерялся, разом став из палача мальчишкой.
-Луал и Девять рыцарей! – Персиваль вознес руки к потолку, но Луал, если и слышал дознавателей. То только когда они простирали руки к небу, и в ответ осталась только тишина. – Пиши, что ты, представитель Секции Закона, Коллегии Палачей просишь о проверке всех членов своей Коллегии на приверженность…
-Всех? – испугался Лепен. – И Ара?
-Кого? А. да, всех. Не дрожи, того, чего не надо, мы не найдем. Вернее, того, что совсем не надо. То есть, того, что…ой, пиши! – Персиваль с досадой махнул рукой. – Пиши, а не то я передумаю.
            Лепен торопливо скрипел пером, его пальцы дрожали, и перо грозилось сломаться, но он выводил старательно, покоряясь воле своего благодетеля.
-Написал? – Персивалю самому не терпелось приступить к своей работе, но он усиленно изображал, что ему все равно и в нем только снисхождение к Лепену. Но человек, в котором есть разум и внимание, заметил бы без труда, что все это снисхождение и равнодушие – маска.
            Но Лепену было не до этого.
-Записал? – ласково спросил Персиваль. – хорошо. Дальше. Так… на приверженность к заговору против ближайшего друга короля -  герцога Торвуда.
            Лепен дрогнул. Взглянул с опаской.
-Пиши, - успокоил Персиваль. – нам нужен факт покушения, покаяние заговорщика, улика или свидетельство, но сойдет и донос. Просто так мы не проверяем…пока.
            Дознаватель усмехнулся.
-Но я не доносчик! – возмутился Лепен.
-Ты много хуже, - согласился Персиваль. – Но эта твоя девица нужна тебе или нет?
            Лепен покорно продолжил писать.
-Опасаясь мести, - вдохновенно диктовал Персиваль, взяв деловой тон, - со стороны соратников заговора, я прошу Дознание и Судейство сохранить мое имя в тайне и не использовать его нигде, кроме официальных документов. Написал? Число, подпись.
-Что дальше? – внутри Лепена бушевало странное море. Оно наполняло его ядом, но и успокаивало этим же ядом. Он верил, что поступает правильно – надо было только убедить в этом совесть.
-Дальше…запечатай конверт. Подпиши, что в Дознание. Причем…мне. Сунь в общий разнос. Понял? Только чтоб никто не видел. Затем веди себя спокойно.
            Персиваль потер руки и кашлянул:
-А ведь, вообще-то, если мы придем и ничего не найдем…хм, хм! Ты знаешь почерк Эмиса?
-Нет, он ничего не заполнял, - Лепен смотрел на Персиваля с мольбой.
-А и неважно! – Персиваль быстро выхватил другой лист, примерился и левой рукой, хотя отродясь был правшой, написал несколько строк, затем протянул лист Лепену. – ну как?
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу», - прочел вслух Лепен и уставился на дознавателя.
-Ну? Что смотришь? Скажи хоть слово!
-Это слишком…- Лепен поморщился, подбирая слово, - нарочито.
-Для идиотов, - согласился Персиваль. – Подсунь эту записку ему куда-нибудь в карман, как будто бы он получил ее, но не смог вовремя избавиться, а тут и Дознание!
-Глупо, - не согласился Лепен.
-есть идеи лучше? – поинтересовался Персиваль.
-Ладно…- палач взял записку и письмо, написанное своей рукой.
-Тебя тоже будем проверять, так что – припрячь, если есть чего, - посоветовал дознаватель в полном дружелюбии, которое было не меньше, чем издевательством.
-А как я ему подброшу?
-Ну, придумай что-нибудь! Он ходит в мантии палача?
-Нет, он не палач. У него завтра первая казнь с Арахной. Он помощник, и…
-Ну и сунь туда, - предложил Персиваль. – И вообще…не рассиживайся здесь. Мое дело предложить, твое дело – выполнить или нет. и помни, что ты мне обязан, очень обязан!
            Лепен, чувствуя, как в его груди зарождается тепло, поднялся. Он вышел из кабинетов Дознания весьма и весьма довольный собой. Единственное, что тревожило его – необходимость незаметно подложить глупую записку Эмису. В успех Лепен не особенно верил, записка казалась ему слишком нарочитой. Он не знал еще, будучи обычным палачом, что бывают такие часы, когда самое нарочитое принимается за истину с воодушевленной радостью.
            Сам Луал, казалось, благословлял Лепена. Без малейшей проблемы ему удалось подложить письмо в общий разнос и не быть замеченным. Вернувшись же, он застал мрачную картину готовящегося к завтрашней казни Эмиса, который не знал, как и что происходит обычно на казнях, закрытые двери кабинета Регара и отсутствие Арахны.
            Последнее встревожило не на шутку, но Лепен отвлекся. Присев рядом с Эмисом и, стараясь казаться дружелюбным,  спросил:
-Волнуешься?
-Если честно, мне не доводилось рубить головы, - признался Эмис.
-Я помню свою первую казнь. Меня потом стошнило.
-Это мне должно помочь?
-Ну, если не стошнит, ты уже справился лучше, чем я.
            Лепен был само обаяние и поддержка. Эмис не повелся. Он уже понял, что это не самый лучший человек в его жизни. Вдобавок, в отличие от Арахны, Эмис видел, как далеко ведет ревность путь Лепена, но как человек еще неопытный, не полагал, что дорога эта должна прийти к нему.
-Больше всего меня угнетает форма. Регар говорит, я должен быть в  ней.
-Да, - Лепен напряженно улыбнулся. Он точно знал, что подбросит записку сегодня же в карман мантии. – Приведи ее в порядок.
-Уже привел. Висит, - Эмис кивком головы указал на мантию, которую Лепен сразу и не заметил на спинке кресла.
***
            Арахна не была готова к тому, что ее застигнут. Мальту сначала было весело – иногда он подозрительно быстро начинал оглядываться, петлял между Коллегиями и пристройками и точно видел, как она следует за ним. Это веселило его полчаса, а потом взгрустнулось и он, заведя ее след подальше от любопытных глаз, на самые тихие дорожки недалеко от Коллегии письма, круто повернулся и столкнулся с нею нос к носу.
            Она пискнула, отшатнулась, застигнутая глупо и стыдно.
-Ну? – ласково спросил Мальт, - ходим, да? За мною? Полагала поймать меня на неблаговидных делах и сдать? Или рассчитывала убить в проходах? Так знай – я против.
-И рассчитывала! – Арахна выпрямилась. – Ты…точно… то есть, тебя привез принц! Ты приехал в его карете!
            Она сказала это так, как будто бы это было обвинение.
-Ты тоже ездила в этой карете, - напомнил Мальт спокойно. – Я за тобой после этого не ходил по дворам.
-Ты заговорщик!
-А ты дура. Мы обмениваемся очевидными фактами?
-Я…- Арахна почувствовала себя до жути беспомощной и слабой. Лишенная всех опор, застигнутая в неловком положении, которое она добровольно сплела вокруг себя, пойманная в самую простую ловушку собственного любопытства, бесконечно глупая и униженная – она готова была исчезнуть сию же минуту.
-Если хотелось попробовать себя следопытом, то шла бы и следила за кем-нибудь другим, - Мальт не злился. Вопреки всякому ее предположению, он был спокоен и насмешлив. Это тоже бесило и обезоруживало. Арахна призналась:
-Я не хочу завтра казнить Ависа и Талена! Ты должен что-нибудь сделать.
-Я? – Мальт удивился и даже искренне. – Если бы я только сам принимал решения! Арахна, там много судей, много дознавателей и свидетелей. Ты не могла даже ручаться за Сколера, так как ты можешь быть уверена, что наказание Ависа и Талена не является заслуженным?
            Со всех сторон он был логичен, и возразить было нечего. Мальт, почувствовав, что она сломлена, рявкнул:
-А если ты размякла и больше не палач, а лишь сентиментальная девица, то покинь свою Коллегию!
            И снова – логичен. Арахна пришла в ужас при одной мысли об уходе из Коллегии и с мольбой взглянула на дознавателя. Тот смягчился:
-Я знаю, что тебе тяжело казнить знакомых. Я знаю, но это долг. Мне тоже тяжело дается многое.
            Арахна пересилила себя. Она знала, что палачи чаще всего одиночки именно по этой причине, что боятся встретить на своей работе в качестве жертв тех, кто им дорог, но по юности лет и неопытности думала, что уж ее никак это не коснется.
-Возьми себя в руки, - продолжал Мальт. – И не мешай.
            Она молчала – пристыжено и раздавлено.
-Ладно, сядь, - Мальт указал на тихую скамейку у Коллегии Письма. – Тут безопасно.
            Арахна покорилась. В эту минуту она покорилась бы всему и всем.
-Не знаю, почему я трачу время на то, чтобы стереть слезы с лиц палачей, - честно признался дознаватель. – а не ваш Регар, наверное, от доброты своей природной, но…
-Еще я хотела извиниться, - тихо перебила Арахна, и Мальт застыл на полуслове. Этого он не ожидал.
            Арахна для себя еще пару часов назад решила, что никогда и ни за что не извиниться перед Мальтом за свои слова, а еще – не станет просто так, как полагает долг, казнить Талена и Ависа завтра. Но стоило ей услышать слова Мальта, которые отрезвили ее как пощечина, она поняла: и извинится, и казнит.
            Если даже откажется казнить – это сделает Лепен, или Регар. Или их Коллегию разгонят и все равно выполнят приговор. В любом случае – Авис и Тален обречены и должно произойти чудо, чтобы их не казнили завтра на площади. А чудес не бывает, когда права предъявляет закон.
            И извиниться… Мальт тоже орудие. И ей надо пережить свое горе наедине с собою, ей надо жить теперь как-то иначе, не так, как прежде, когда они могли собираться Коллегий палачей в зале и на все голоса ругать дознавателей или судей, да и вообще всех, кто презирает их.
-Вот как? – Мальт уточнил тихо, словно бы сам не верил, да он и не верил, если честно. Ему казалось, что это уловка Арахны, а не настоящее желание извиниться.
            Он бы на ее месте не извинялся. Впрочем, на ее месте он бы и не говорил ничего подобного дознавателю, от которого слишком многое вроде бы зависит. А вместе с тем – ничего. в некотором роде она даже свободнее будет, ее не держат тайны и обещания. Она сумела уклониться там, где сам Мальт не сумел.
-Извини меня, пожалуйста, - Арахна говорила тихо, боясь, что громкий голос ее может спугнуть извинения. – Твой ребенок не виноват в том, что…
            Что его отец дознаватель? Что его отец заговорщик? Что его отец такое же орудие, как Арахна, Регар или топор?
-Что все так, - выкрутилась она. Мальт кивнул:
-Спасибо. Нет, правда, я благодарен.
-Я не умею извиняться, - призналась Арахна. – Но твой ребенок не виноват. Ты – виноват. А может быть и нет. но я считаю, что да. Даже если ты чист перед законом, то перед людьми…
-Виноват, - согласился Мальт, - ты не представляешь, какой я был сволочью.
            Арахна в удивлении воззрилась на него. Она никогда прежде не видела у него такого взгляда – без тени насмешки или превосходства, скорбная усталость.
            Не дознаватель, а унылый представитель Коллегии Письма! Арахна почувствовала неуместную жалость и нервно спросила:
-Был?
            Он хмыкнул:
-Сейчас я болен сентиментальностью.
            Арахна изобразила на своем лице недоверие. Мальт, вопреки всякому здравому смыслу, был для нее интересным собеседником, особенно когда заговаривал вдруг вот так, как будто бы он человек и только потом дознаватель.
-Болен-болен, - подтвердил Мальт. – В былое время я бы тебя за твои слова в такие бы допросные увел, но нет…сижу, разговариваю.
-Мстить будешь? – спросила Арахна нарочито равнодушно. Ей не хотелось умирать, нет, ей просто не хотелось проживать завтрашний день и кто знает, сколько дней еще. Все, что было нужно Арахне – это уснуть и проснуться тогда, когда все вернется в норму.
-Да ну тебя! – Мальт даже обиделся. – Я, как опытный дознаватель, горжусь вашей, людской яростью. Если на дознавателя не обрушивается гнев – его надо лишать жалования. К тому же, а кто головы будет рубить?
-Да уж найдутся палачи…
-Найдутся, - не стал спорить Мальт, - но к ним приглядеться надо, понять о них все. А с вами уже привычно. У вашей Коллегии  одна большая проблема: вы не можете быть все одинаково разумны, кто-то из вас неизменно начинает творить какие-то бредни. Посмотришь на вас издалека – милые и разумные люди, а поближе…
            Арахна молчала. Еще пару недель назад она бы возразила, орала, топала бы ногами и кричала, что нет, их Коллегия -  это семья, сейчас она могла только молчать. Если там и было что-то семейное, то рассыпалось. Может быть осталось еще что-то похожее между Регаром и Арахной, но и то – висело на волоске, как будто бы тоже заканчивался срок этой теплоты и этой семейственности.
-Тошно? – спросил Мальт, ожидавший ее сопротивления и удивленный его отсутствием.
-Очень.
-Из-за Ависа?
-Из-за всего. И из-за всех. А больше из-за себя.
-Пей, - предложил Мальт. – Когда душа болит – переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает.
-По опыту знаешь? – тут хмыкнула уже Арахна и посерьезнела. Потому что Мальт даже не улыбнулся.
-По опыту, - согласился он, помедлил, и добавил, - когда жена умерла.
-Ты ее любил? – Арахна почему-то охрипла. Этот человек не был способен к любви на ее взгляд и факт того, что у него когда-то могла быть семья, казался безумным.
-Нет,  не любил. Мне не так все далось, как тебе. У меня не было шанса быть дознавателем. я сам сделал свое имя, в провинции…неважно уже какой, но далеко от столицы, я понемногу шел к своей мечте. Мне посоветовали для продвижения завести семью. У нас, дознавателей, все не так.
            Арахна подавила в себе желание съехидничать. Ей стало странно холодно от слов Мальта, но она не прервала его, как будто бы для нее самой было важно в это мгновение услышать о его человеческой жизни.
-И я женился. Не любил, нет. даже скрывать не стану. Но карьера пошла. А она тенью по дому ходила, знала, конечно, что не нужна она мне. Я на работе, без выходных, без сна и отдыха – в столицу хотел. А она тенью. Болеть стала. Я вызвал целителя, он прописал ей ивовые настои для успокоения нервов…
            Арахна вздрогнула – ей самой сегодня прописали такие же настои. Пить она их, конечно, не собиралась.
-Потом она просила свободы, - продолжал Мальт. – Говорила, что задыхается. Я злился. У нее было все дома, а до любви – так плевать, разве нет? вот и оказалось, что нет. у дознавателей развод не запрещен, но  шептаться бы стали, а на кону – переезд в столицу! Нет. не отпустил. Она, вроде бы, смирилась…
            Мальт прикрыл ладонью лицо, как будто бы свет начинающегося вечера был ему неприятен. Арахна, сама поражаясь себе, коснулась его руки успокаивающе. Он даже не вздрогнул, зато она сама вздрогнула, поразившись тому, что кожа такого скользкого змеиного человека совсем теплая.
-Забеременела, все как будто наладилось. Я уже предвкушал перевод в столицу, а она оставила мне сына  и умерла через два дня.
            Спрашивать «от чего именно?» было бы бестактно, но Мальт, отняв ладонь  от лица, сам прочел этот вопрос и сказал:
-Я думаю, она сама себя освободила. Это не было похоже на случайность.  Целитель уверял, что она здорова и все пройдет хорошо. И тогда я пил. Да, поверь. Перевод отложили. А я пил не о ней страдая, и не о сыне даже переживал, а о себе. Что не заметил, не уберег, чего-то не сделал. Вина со мной.
-Мне жаль, - промолвила Арахна.
-Нет, - Мальт встряхнулся и стал снова насмешливым, но сейчас это было даже привычнее, и Арахна приняла это с облегчением. – Ты ее знала? Нет. может быть. Тебе жаль меня? Не смей. Так с чего тебе жаль?
-Так не должно быть.
-А никак не должно… - Мальт оглянулся, как будто бы почудилось ему что-то. – Ладно, пойдем, провожу тебя…
            Он помедлил и усмехнулся:
-До Коллегии Палачей не вести? От скандалов?
-Да плевать, - Арахна поднялась, в ней кипела решительность, подкрепленная нежным и осторожным сочувствием. – Пойдем?
            Дальше двинулись быстро, от Коллегии Письма до Коллегии палачей путь занимал где-то с полчаса и за эти полчаса, что они шли, не было никакого намека на внезапные откровения. За исключением лишь вопроса Мальта:
-Ты сможешь завтра?
-Я должна, - Арахна сжала зубы. Она знала, что ее слова – правда. Она на самом деле должна это сделать. Должна казнить.
            Это ее долг. Этому учил ее Регар.
-Молодец, - искренне похвалил Мальт.
            И еще у самой Коллегии палачей вдруг потянул ее слегка в сторону и тихо спросил:
-Ты читала дневник Сколера?
-Нет. я решила не читать.
            Соблазн был велик, но слова Эмиса и собственные рассуждения о том, что незнание – это редкая роскошь, все-таки убедили ее не касаться дневника Сколера. А если бы она узнала, что Мальт говорит правду? А если бы узнала что-то значительно страшнее? Как бы ей с этим жить? Или, напротив, не прочла бы ничего стоящего? Какой она тогда друг, если готова усомниться?
-Не читай, - пожал плечами Мальт. – это твое право. Только тогда спрячь получше.
-Зачем? – Арахна с подозрением взглянула на дознавателя.
-Увидит кто. Или заберут. Да или кому-то еще может прийти в голову идея покопаться в этом деле. Ты же пришла зачем-то в его комнату той ночью?
-Я скорбела!
-Ой, не ври. Скорбь вела тебя второй дорогой. Первая была в том, что ты хотела знать виновен он или нет. надеялась найти след. Но встретила меня и знать уже не хочешь, потому что догадываешься, что ничего хорошего не узнаешь. А так есть иллюзия выбора. Все просто.
            Арахна снова почувствовала в себе неприязнь к этому человеку. Он был прав и это было отвратительно. Она ничего не могла сделать с его правотой, только не думать об этом самой, не дойти мыслями, но вот…Мальт заботливо ткнул ее в самую правду.
-Спрячь, - повторил Мальт, - послушай моего совета.
-А может – уничтожить?
            Она рассчитывала, что это будет провокацией, что Мальт сейчас возмутится и скажет, что дневник ему нужен и вообще – это документ, да как ей в голову пришла такая мысль.
            Мальт же снова сбил ее с толку:
-Уничтожь. Он был все-таки твоим другом, а не моим.
            Мальт не хотел уничтожения такого документа, но все-таки рискнул. И риск этот объяснялся одной простой истиной: Арахна ни за что не последует его совету. Она и сама хочет знать всю правду, боится ее, но тянется. Отшатывается в ужасе, когда дверца готова приоткрыться, но продолжает ходить кругами, подглядывать, подслушивать, угадывать. 
            Да скорее Девять рыцарей Луала ступят на землю Маары, чем она уничтожит записи Сколера.
-Но… если не уничтожать…- Арахна с досадой закусила губу, - то куда спрятать?!
-Туда, где не станет искать дознаватель.
-А без загадок?!
-Дознаватели разные. Но, как оказывается, большая часть из них не готова лезть в тексты о Рыцарях Луала. Я бы залез, но я и без того многое знаю, так что…
            Мальт усмехнулся и, видя недоумение Арахны, которая до сих пор не держала нигде никаких тайников, объяснил:
-Нужна книга о Рыцарях Луала или о сказаниях жизни самого Луала, словом, что-то священное. Вырезаешь внутри прямоугольник по контуру, например, того же дневника, укладываешь…смотри, чтобы везде контуры дневника были меньше страницы, должна быть рамка со всех сторон. Потом склеиваешь все страницы между собою очень плотно и, как финал, страницы к обложкам… получается как ящик. Тексты священные и надо отвечать перед Луалом за это, да и тайник одноразовый, но, как показывает моя практика, такой тайник чаще всего и годится.
-Ничего себе – тайники! – Арахна была поражена, а Мальту стало смешно от того, как ее просто удивить. Он сам видел такие изощренные ловушки и скрытные места в домах, в кабинетах и предметах гардероба, что не удивлялся. Для него лезвие в веере, яд в пудренице и тайное письмо в каблуке были обыденностью, а для нее чем-то неизведанным. Это было смешно. И грустно. Какой, должно быть, была ее жизнь светлой, раз даже тайников Арахна делать не умела! В его собственном кабинете тайников было семь, в резервной лачуге – двенадцать…
            И каждый грозил неприятностями, а то и смертью.
-Или передай мне, - сжалился Мальт, знавший, что нельзя сделать первый тайник и не приобрести себе нервность.
-Нет, - в этом Арахна не колебалась, - до встречи.
            Она не пожелала услышать ответного прощания, повернулась на каблуках и пошла к своей Коллегии. Мальт недолго поколебался, потом решил, что и без этого уже многое для нее сделал и пошел в свою сторону.
            А Арахну, опять же, вопреки всем привычкам и ожиданиям, даже не встретили скандалом. Хотя, без сомнения, присутствие ее в компании Мальта не осталось незамеченным.  Но ни Регар, ни Лепен не задали ей и вопроса. И даже Эмис удержался от шуточек и хмуро поправлял свою форму палача.
-Завтра, дорогие мои, - Арахна заговорила холодно, сама не зная, что прежде была способна говорить с таким холодом, - у меня тяжелый день. Я выполню свой долг с надрывом в сердце. Эмис, завтрашний день считай проверкой.
            Лепен не сдержал усмешки – он уже предвкушал, чем кончится эта проверка и желал, чтобы завтрашний день пришел быстрее. О том, что завтра казнят Ависа, который был ему, в общем-то, приятелем, он уже напрочь забыл.
-Поэтому, я сейчас иду спать и очень прошу меня не беспокоить.
            Она повернулась к лестнице и пошла, чувствуя себя на редкость спокойной. Уже в комнате, закрывшись по привычке, которая так легко вошла в ее жизнь, Арахна принялась делать тайник, которому ее только что научил Мальт. На его словах выходило все легко, но сложности начались еще на книге. Арахна чуть не решила уже взять другую, как-то страшно было резать книгу о Рыцарях, но ей привиделась усмешка дознавателя и она покорно взяла нужное.
            Больше не было ей утешения.
            Да и сам тайник оказался хлопотным. Она исколола себе все пальцы тонким длинным ножом, стараясь вырезать аккуратный прямоугольник во всех страницах сразу, не повредить при этом обложку. И переклеить между собою другие страницы тоже оказалось сложно: разведенная паста прилипала к ладоням, к столу, к одежде, но только не к бумаге!
            Снизу доносились неразборчивые голоса, кто-то поднимался, спускался и снова поднимался по ступенькам, а Арахна все еще переклеивала между собою страницы. Затекла спина, пальцы одеревенели и у нее кончился запас всех ругательств, но к ночи она наконец закончила свое несчастное произведение, извлекла из-под подушки тоненькую книжицу Сколера. Бережно уложила ее как в шкатулку и закрыла сверху последними страницами и обложкой.
            С тихими уже ругательствами и шипением Арахна убрала оставленный бардак, кое-как спихнула ненужные куски страниц в мусорное ведро. Если бы Мальт был здесь, он бы подсказал, что и от этих клочков тоже надо избавиться, но Мальта тут не было, а у Арахны не хватило к этой догадке опыта.
            Зато когда она закончила и легла, то почувствовала, впервые за долгое время, что поступила правильно и смогла заснуть…
            Да так, что сама же чуть и не проспала. Вскочила от громкого стука в дверь, с бранью начала носиться по Коллегии, временами охаживая нелестными выражениями несчастного и невиноватого, и, между прочим, собранного Эмиса.
            Лепен сунул Арахне бутерброд, и она даже кивнула ему так, как раньше… подгоняя же Эмиса к дверям, хотя, он и так был с утра образцом для добродетели и послушания, Арахна выскочила из Коллегии.
            Бывают такие обстоятельства, которые меняют историю. Так, например, король Маары, прадед нынешнего Короля, да будут дни его долги, на пиру по случаю своей очередной военной победы, зашелся пылкой речью. Жара и продолжительность монолога осушили его горло и Король, не примериваясь, схватил кубок своей жены и осушил его до дна.
            Откуда и кто мог знать, что именно в этот вечер королеву планировали отравить, подозревая в подлой интриге и не менее подлой измене? Но король сам решил свою судьбу и схватил не свой бокал, так королева, вдовая и подозрительно бодрая, заняла престол как регент до совершеннолетия своего сына. А еще так Коллегия палачей тех лет была вынуждена казнить десятка три советников, заподозренных в заговоре, и потеряла, таким образом, много умных и продвинутых идей.
            И ровно также в судьбу капитана Маары, первопроходца Черных Морей – храброго и бесконечного удачливого Олендриса вмешался злой рок, когда он в утреннем тумане решил, что видит скалу прямо по курсу корабля и направил судно левее, где оказались страшные рогатые затвердевшие скопления древних пород, которые нанесли большой вред и кораблю, и Мааре…
            Или, к примеру, в самом начале образования королевства Маары, когда первые поселенцы воевали здесь с другими землями, местный военачальник решил разместить мирных жителей за своей армией, чтобы те были в безопасности. Вот только вражеские конницы стали теснить солдат и те даже не смогли обратиться в бегство…
            Не только Маара грешна такими обстоятельствами. Жизни многих людей в меньшем масштабе сталкиваются с тем же. Кто-то опаздывает на важную встречу и оказывается спасен от смерти, кто-то хватает не свой бокал или случайно оказывается не там, где надо. Дикое стечение сил, насмешка разных богов – от злобных богов серой земли Равен, до хитрого Яра, от магии темнеющей грозами Авьерры, до республиканского Нимлота…всюду есть боги и Луал со своими Девятью Рыцарями вхож с ними в общий Пантеон стечений судьбы.
            А у богов свое чувство юмора. И чувство юмора то жестокое, насквозь циничное, едкое.
            Лепен, как человек, отравленный чувствами и трус одновременно, не смог засунуть предложенную Персивалем записку в глубину кармана мантии Эмиса, боясь быть застигнутым в любую минуту.
            Эмис, который собирался нервно и рвано, не готовый морально к казни, в раздражении сильно тряхнул мантию и не заметил выпавший листочек, который сдуло метанием впервые серьезно проспавшей Арахны.
            Листок улетел под кресло и предательски белел там. Лепен, уверенный в своей удаче, не думал, что что-то может пойти не так и теперь следовал как зритель на городскую площадь, не зная, что все его усилия напрасны.
            А в Коллегии оставался только Регар, у которого все чаще дрожали теперь руки. Грех для палача…
            Но какое это равнодушие для чайной ложки, которую он держал и которую уронил?
            Но ни Арахна, ни Эмис, ни Лепен, ни Персиваль не знали всей картины. Как и обалдевший Регар.
            А кроме того, случилось еще одно чудовищное стечение обстоятельств – сработало невозможное «вдруг», и Арахна, прибыв к Коллегии Дознания узнала, что чудо все-таки вмешалось и ей не надо никого казнить. Вот только опять – чувство юмора Богов, не меньше!  Произошло не освобождение, не милость  короля или появление новых фактов, что позволили бы заново открыть дело, нет.
            Произошел ужасный и противный акт восстания против природы. Авис и Тален, не желая быть казненными, сами ушли из жизни.
***
            Сначала всё хорошо, как только может быть хорошо у палача, вынужденного казнить двух людей, среди которых не самый плохой на взгляд того же палача дознаватель и давний приятель. То есть – все было отвратительно, но уложено и расписано.
            Учитывая то, что Арахна встала позже, перекусила кое-как на ходу и все время торопила Эмиса – было еще хуже. Но, по крайней мере, к зданию Коллегии они прибыли точно по назначенному, и вот здесь уже что-то пошло совершенно не так.
            Коллегия Дознания кипела жизнью. Нет, она всегда была недремлющей – там  ждали дежурные в любое время дня и ночи и всегда кто-то бродил. Сейчас же Коллегия вся преисполнилась жизнью: всюду бегали, толкались дознаватели, переругивались между собою, шептались, оглядывались…
            Выкрики -  отдельные мостики между людьми, никак не проясняли картину:
-Это невозможно!
-И как раз во время проверки!
-Тихо!
-Теперь нас всех…
-А мы чего? Мы ничего!
-А я вам вот что скажу – это все от нашей бюрократии!
            Арахна поморщилась – она не любила такого оживления особенно в те минуты, когда ей надо быть сосредоточенной, а сегодня  нужно было быть собранной и готовой ко всему, нужно было остаться холодной, подобной стали, которую нужно взять в руки, чтобы определить последние минуты осужденных.
            Ее толкнули уже пару раз, но не извинились. Дознаватели и раньше не были образчиками вежливости, но сегодня они нарушили все возможные границы снисхождения и перешли в отряд грубиянов.
-Здесь всегда так перед казнью? – спросил Эмис, которому тоже не нравилось все это движение. Нет, движение он, как проявление жизненной стихии – любил и уважал, а вот движение хаотичное, перепуганное и нервное – презирал. И именно то презренное движение царило сейчас среди Коллегии Дознания.
-Луал покарал их безумием, - фыркнула Арахна и протиснулась все-таки к дежурному дознавателю. – Мы – палачи. Мы за…
-Казни нет! – рявкнул дежурный дознаватель.
            Арахна обалдела. Раньше на нее никто так не повышал голоса ни за что. Она прибыла по долгу службы и вот – ее не пускают! Это возмутительно!
-Я – палач! – она предприняла еще одну попытку. – Я за осужденными…
-Казни нет! – повторил дознаватель.
-Так, вы…- Арахна не очень умела справляться с конфликтами, возникающими на таком мелком и неожиданном уровне, и потому терялась, но сейчас в ней вместе с растерянностью поднимала голову и злость, - я – Арахна из Коллегии палачей и вы обязаны меня пропустить! Я за осужденными…
-Казни нет! пошла вон! – дежурный дознаватель не смягчился. Арахна захлопала глазами, не зная, на что решиться. Эмис попытался прийти на выручку ей и заговорил иначе:
-Мы из Коллегии Палачей и мы должны поговорить с кем-то из дознавателей. Понимаете, мы имеем приказ и должны его выполнить или получить из чьих-то уст основание, согласно которому…
-И ты тоже – пошел вон! – дежурный устал слушать речи Эмиса и отвернулся, демонстративно перестав замечать их.
-Ты что-нибудь понял? – ошарашено спросила Арахна. – Вот и я нет.
-Вернемся и расскажем Регару? – предложил Эмис, но его предложение потонуло с появлением из дверей Дознания бледного и явно встревоженного Мальта. Он протиснулся, не замечая своих соратников к Арахне, как будто бы к ней и пришел, и сказал очень серьезно без тени насмешки:
-Казни не будет, Арахна. Уходи.
-В чем дело? – также тихо и серьезно спросила она, невольно схватив Мальта за руку. В творящемся безумии только он был готов поговорить с нею.
            Мальт быстро огляделся по сторонам, приблизился к Арахне и быстро ответил:
-Авис и Тален покончили с собой, уходи отсюда.
            Больше всего Мальт боялся того, что она сейчас громко воскликнет: «как покончили с собой?» и привлечет нежелательное внимание. Она и без того привлекала много внимания в своей черной форме палача и полной растерянностью. Мальт, увидев ее в окно своего кабинета, поспешил спуститься, чтобы избавить Арахну и Коллегию Палачей от ненужного внимания.
            Пару недель назад Арахна так бы и сделала, так бы и закричала, начала расспрашивать, но сейчас в ней что-то надломилось таким образом, что она сумела промолчать, и только в глазах ее ожил испуг.
            Что касается Эмиса, то он не мог еще понять всей серьезности ситуации мозгом, и дошел до нее только чутьем и наблюдением, и, как обладатель странного и многогранного опыта, промолчал также.
            Арахна готова была идти назад, когда вдруг за спиной Мальта вырос дознаватель. Внешность которого показалась ей мгновенно отталкивающей. Дознаватель улыбался, когда другие были в явной тревоге, досаде и страхе. Это было как-то неправильно.
-Ба! Мальт, что, даже в рабочее время ты способен найти время для личных бесед?
            Мальт явно смутился:
-Эта девушка должна была казнить сегодня…
-Казни не будет, - перебил дознаватель.
-Я знаю, Персиваль, что ее не будет, - Мальт с трудом держал себя в руках. Судя по всему, конфликт между этими двумя дознавателями был уже не первый день. Что ж, отчасти Арахне было приятно, что не она одна недолюбливает Мальта. Но лишь отчасти. Среди всех дознавателей он оказался к ней ближе, чем можно было бы даже предугадать.
-А между прочим… - Арахна обрела голос, обращая на себя внимание дознавателей, удивляя Мальта и пробуждая любопытство Эмиса, - я, как палач, имею право на выдачу официального документа, который соединю с делами моих осужденных и подам рапорт в Совет.
            Бюрократия! Прошли те времена, когда можно было спрятать столь значимое происшествие, как самоубийство двух осужденных преступников от лишних ушей. Прошли, и не списать никак на случайность. Арахна знала, что она в своем праве – ей нужно присоединить в дело документ, объясняющий, почему она не провела казнь, подать рапорт, а там уже, всякий, кто будет в дурном настроении читать этот рапорт, может задаться вопросом: как так вышло? И начнет перетряхивать Дознание с новой силой.
            Арахна имела право на эту бумагу!
-Ну? – продолжала она наступать на Персиваля, который мгновенно поблек, не желая выдавать такой бумаги и вообще впутывать свое имя в эту историю, - кто из дознавателей мне ее выдаст?!
            Если бы этих слов Персиваль мог ждать! Но он недооценивал Арахну и никогда прежде с ней не работал, а потому, вместо того, чтобы ответно напереть на нее с бюрократией и велеть ей идти к себе в Коллегию и отправлять вместо себя за бумагой Регара, он струсил и поблек.
-Я вот пытаюсь вытребовать ее у Мальта, но, может быть, вы дадите мне ее?  - Арахна чувствовала, что победила и была бы этим довольна, если дело происходило бы в иных ситуациях.
-В самом деле, Персиваль? – Мальт усмехнулся, но эта усмешка уже была для Арахны знакомой и привычной, так что она даже обрадовалась его поддержке.
-Что ты… я вообще мимо…- Персиваль сделал вид, что вдруг заметил кого-то среди дознавателей и рванулся в толпу, прочь от опасного засвета своего имени в неприятном рапорте.
-В мой кабинет, - тихо сказал Мальт Арахне и сделал знак дежурному. – Я выдам тебе свидетельство.
-Эмис, - Арахна обернулась к неудачливому ученику, - отправляйся на городскую площадь, командуй отмену. Пусть все разбирают.
            Эмис был рад исчезнуть и воспринял приказ Арахны как спасение, мгновенно растворился в толпе.
            Арахне же хватило терпения не напасть с вопросами аж до самого кабинета, но едва Мальт закрыл за собою дверь, как она тотчас обрушилась на него:
-Как это? Что происходит? В каком смысле – они покончили с собой? И Авис? И Тален? И…как?!
            У нее не укладывалось в голове. Она привыкла считать, что умереть можно от руки палача, от болезни или от старости.  Среди ее знакомых – немногочисленных и одинаковых, не было никого, кто сам принял такое решение.
-Луал! – Мальт рассердился, - угомони же ты эту ненормальную! Если бы я только сам знал…
-Но как это случилось? – Арахна металась по его кабинету, а Мальт наблюдал.
-Я, как и все дознаватели, пытаемся это выяснить. И если ты перестанешь метаться, а станешь тихой и незаметной, я смогу уйти и, возможно что-нибудь узнаю. Или жди нормального следствия.
            Арахна тотчас успокоилась, села на стул и сложила руки на коленях. Она дрожала, Мальт заметил, что ей очень тяжело владеть собой, но во имя знания об участи Ависа, в первую очередь, овладела собой.
            Мальт заметил вдруг и ее руки – тонкие, женские. Длинные пальцы, белая кожа – у палачей разве могут быть такие руки? Она пытает людей, рубит головы, и конечности…как только умудряется с такими тонкими руками?
-Долго стоять-то будешь? – поинтересовалась Арахна, заметив его взгляд на своих дрожащих руках и пряча ладони в складках ткани.
            Мальт встрепенулся и вышел, а для Арахны потянулось ожидание.
            Время замедлилось до неприличия. Сказать точно, сколько прошло минут в томительном ожидании, в суматошных и лихорадочной куче вопросов, в терзании - Арахна  не могла.  Ей то казалось, что Мальт едва вышел за дверь, то казалось, что она здесь уже сидит несколько часов. Ну, как сидит…
            Арахна металась. Вставала, начинала ходить, когда в коридорах тоже ходили, переговаривались. Затихала, замирала то в одном углу кабинета, то в другом, когда и в коридорах все замирало – ведь Мальт сказал быть незаметной. Но удержать свое тело от движения было сложно, да и противно, если честно. Ведь тогда – терзали мысли.
            Могли ли Авис всерьез так поступить с собою? Впрочем, как сама бы Арахна вела себя, зная, что ей грозит смерть да еще и публичная? Как палач с неплохим опытом Арахна знала, что такое смерть. Она видела, как та неприглядна, как зловонна и видела, чем становятся еще пять минут назад жившие тела. К этому, конечно, нужно привыкнуть, и она привыкла.
            Поэтому могла полагать, что и Авис привык к этому, и уж тем более привык Тален. Это смерть на глазах многих – унижение, конечно, но с другой стороны – не лучше ли так, чем где-то в камерах Дознания, в холодных стенах? Без приговора, без жреца Луала, от своей собственной, неопытной руки?!
            На этот вопрос не ответишь, если дважды не умрешь разными способами, а такого не могло произойти.
            Арахна снова начинала ходить по комнате, заставляла себя сесть и снова вставала, переплетала пальцы, чтобы занять себя, но ум не отвлекался. Она пыталась представить себя и то, как поступила бы сама – и что-то в ее мыслях не желало складываться, как будто бы куски разлетевшегося витражного стекла не желали складываться в прежний изящный узор и чьи-то грубые руки нарочно скрепляли друг с другом в заведомо неверном порядке!
            Но вот открылась дверь:  быстро вошел мрачный Мальт и тотчас закрыл ее за собою, тяжело взглянул на замершую Арахну.
-Всё плохо, - ответствовал он, усаживаясь за свой стол, заваленный бумагами, но все равно имеющий в этих бумагах неприкрытый порядок.
            Как будто бы Мальт специально набросал их, но твердой рукой разбросал так, чтобы они лишь придавали вид занятого стола.
-Расскажи, во имя Луала и Девять рыцарей Его! – взмолилась Арахна, измученная ожиданием и вопросами, которые сами собою рождались в ее голове и не было спасения.
-Они покончили с собой. Оба. Сидели в разных камерах – возможность сговора во время заключения исключена, - Мальт говорил сухо, но его глаза горели странным огоньком лихорадочного интереса. Как дознаватель он, конечно, понимал все неприятности, что должны были после такого происшествия удостоить появлением их Коллегию, но как человек, склонный к размышлениям, тайнам и интригам – зажегся, так как дело представлялось странным.
-Вчера им объявили о казни. По одному. Где-то за час до того, как ты порадовала мою Коллегию своими теплыми пожеланиями, - Мальт был собран и серьезен. Арахна стыдливо опустила голову. Она сидела напротив и старалась теперь не встречать лишний раз взгляд Мальта.
-Оба, - продолжал дознаватель, - приняли эту весть достойно. Тален тихо выругался про себя, наверное, не осознал. Авис побледнел. Да и после все шло как обычно. Вечером, когда им принесли ужин, они были живы. Утром, когда пришли, чтобы собрать на казнь, обнаружили два тела без признаков жизни. Остановка сердца.
-А завтраком вы их что, не кормили? – поинтересовалась Арахна, прерывая.
-Зачем? – не понял Мальт. – Им умирать меньше, чем через два часа. Сейчас ты бы уже довезла их до площади…
            Арахна поежилась. В словах Мальта был смысл для нее еще и в другом. Людей часто тошнило на пути к месту кары или уже на подмостках. Отвратительное зрелище, человеческая реакция! Она сама пожалела, что так неразумно перебила Мальта.
-Предварительно – остановка сердца, - продолжил Мальт. – Но оба здоровы, у целителей не наблюдались. Так что… пока самоубийство.
-Это каким же образом? – фыркнула Арахна. – Позволь уж спросить!
-Не знаю. Никто не знает. Но версия нашей Коллегии – самоубийство. Так проще пока объясниться. Лучше признать тот факт, что мы просмотрели какую-то возможность свести с четы жизнь, чем убийство. Хотя, по всем признакам – убийство и есть.
            Арахна помолчала, обдумывая слова, затем спросила:
-К ним приходили?
-Думаешь, мы не проверили? – полюбопытствовал Мальт. – Вся Коллегия на ушах стоит, не думаешь же ты…
-Я про вас уже хорошо не думаю давно, - Арахна намеренно сказала «вас», чтобы не отделять Мальта от других дознавателей.
-Ладно, - примирился он. – Проверяем. Мы на стражу камер ставим молодняк. Стража всю ночь, пост тоскливый. Сама понимаешь, тут и более опытные глаза прикрывают на пару минут, чего уж говорить…и есть варианты. Либо заснул наш постовой, либо отошел на пять минут или хоть на минуту, либо в сговоре и утаивает информацию. В любом случае – его допрашивают и  участь ему плачевна.
-А если он не виноват?!
-А как? Не сознается нам – отдадим вам, - Мальт задумался, смакуя последнюю фразу, - хорошо звучит! Когда все Коллегии объединятся так уже не получится. Так…о чем я? А! Арахна, он виноват в любом случае, но вот степень вины – это вопрос совсем уже другой.
-Но все же! – Арахна представила, как множество дознавателей наседают на какого-то несчастного своего же собрата, готовые его растерзать.
-Тогда еще хуже! Встряхнули все списки посетителей Коллегии за вчерашний день – кто во сколько пришел и во сколько ушел. Если тот постовой не признается – дело плохо. Это кто-то из нашей Коллегии, из наших дознавателей.
-Например…ты? – Арахна не знала, что ее слова прозвучат так жестоко. Не догадывалась, что Мальт вздрогнет от них и с явной обидой спросит:
-Я что – единственная сволочь в своей Коллегии?
            Арахна вспомнила недавнее знакомство с Персивалем, вспомнила и тот день, когда она вообще впервые увидела Мальта и покачала головою:
-Извини.
            И, чтобы избежать неловкости, предположила:
-А это мог быть яд? Например, в вечернем ужине?
-Пищу пробуют, проверяют, - ответил Мальт, в котором жило еще чувство обиды и досады, что даже сейчас, после всех его откровений, Арахна относится к нему с предубеждением и настороженностью. – На проверку взяли остатки с их тарелок, кухонных работниц нашей Коллегии тоже уже вызвали для допроса. Осталось ждать!
-Это все, что ты можешь сказать? – Арахна не верила. Ей всегда казалось, что дознаватели – это люди, которые берут и легко распутывают самые загадочные и самые умные преступления, но теперь, когда оказалась сама нос к носу с представителем Дознания и видела, что он может только ждать – отказывалась верить.
            Это ли те люди, что решают за жизни и смерти других? Хранители закона?! Сложили руки на столе, закопались в бумагах и ждут? чего? Когда все само собой станет ясным?
-Ты орешь на меня взглядом, - хмыкнул вдруг Мальт, - прекрати! Серьезно, мне кажется, что внутри себя ты просто кипишь от гнева. Так нельзя. Гнев отравляет разум. Да, я знаю, что тебя возмущает. Мое ожидание. Это у вас работа подвижная…
            Арахна с возмущением уже готова была сорваться и обрушиться на него, но Мальт перебил:
-Да-да! А у нас преступления. Люди против людей. Докажи вину, найди виноватого. Вам нужно лишь покарать, и то, учитывая сегодняшнее происшествие, уже не нужно. Может быть, через час станет яснее, а может быть – завтра. В любом случае, не смешивай наши задачи. Твоя – карать, моя – найти того, кто виноват.
            Арахна не ответила. Она чувствовала, что Мальт снова сказал ей что-то насквозь верное, то, до чего она и сама могла бы дойти умом, но почему-то не дошла. Но она решила отмолчаться, гордо подняться из кресла и уйти из Коллегии Дознания в свою, родную, чтобы рассказать Регару, Эмису и Лепену, что Тален и Авис таинственно умерли этой ночью.и уже вместе со своей Коллегией оплакать и поразмыслить над судьбами.
            Но стоило ей подняться из кресла, как Мальт осведомился самым доброжелательным тоном осведомился:
-А бумага тебе не нужна?
-Бума…- Арахна выругалась. Тот самый предлог, который она использовала для того, чтобы Персиваль исчез из ее поля зрения, был суровой необходимостью. Она прежде не попадала в такие ситуации и могла бы сослаться на это и отправиться к Регару, чтобы тот уже уладил всякие формальности…
            Но она не сделала этого. Ругнувшись, Арахна дождалась, когда Мальт неспешно и очень аккуратно выведет ей нужные строки, объясняющие, что этой ночью преступники ушли из жизни по своему, очевидно, решению, начато разбирательство и свидетельствует об этом он – дознаватель Мальт.
            Арахна взяла бумагу, свернула ее пополам и спросила уже сама:
-Ждать известий?
-Если  хочешь, - пожал плечами Мальт. – От дела поинтереснее и посерьезнее ты отказалась.
-Я не участвую в заговорах!
-Но любопытствуешь.
-Но…- возражений не нашлось, Арахна закашлялась, изображая судорожный приступ сухости, чтобы выиграть время для того, чтобы придумать нормальный ответ. – Но я имею право знать о сегодняшнем.
-Да и ты и о большем имеешь право знать, но сама не хочешь, - Мальт махнул рукой, обрывая ее возмущение, - все, иди. До встречи.
            Арахна пошла к дверям, потянула на себя – дверь не поддалась. Тогда она толкнула ее и дверь снова не поддалась. Чувствуя себя полной идиоткой, хуже, чем в последние недели, Арахна позвала:
-Мальт?
-Чего? – он оторвал взгляд от бумаг и, увидев Арахну у дверей, хмыкнул, - ну да, извини. Их заклинивает. С силой нужно.
            Дознаватель торопливо поднялся из-за стола и весьма почтительно, что было на него не похоже, открыл перед Арахной дверь, и она смогла, наконец, покинуть Коллегию Дознания, встречая на своем пути множество взглядов и множество шума от кипящей в тревоге Коллегии.
            А мальт снова вдруг подумал о том, что Арахна не имеет силы в руках, но, между тем, служит палачом. Это было странно, так как на ее счету было много казней и Регар называл ее своим заместителем.
            А с дверью не справилась!
            Тем временем Лепен тоже понял, что что-то идет не так. Казнь не начиналась, не появлялась страж, не появлялись жрецы и дознаватели, и уж тем более не появлялась Арахна с двумя сегодняшними осужденными. Толпа стекалась, толпа шепталась и ждала зрелища.
            А зрелища не было.
            Потом началось что-то совсем невразумительное: примчался Эмис в дрянной телеге и скомандовал помощникам Коллегии Палачей собираться, мол, казнь отменилась.
            Помощники не поверили, но тогда Эмис назвал себя и сказал, что получил такой приказ лично от палача Арахны и дознавателя Мальта. Он прикрылся двумя именами, как щитом, рассчитывая, что уж какое-то сработает.
            Помощники переглянулись и под негодование толпы стали паковаться. Лепен, преодолевая возмущение народа, который был лишен не только удовольствия в хлебах, но еще и зрелищных казней, с трудом протиснулся к Эмису, чье падение предвкушал.
-Эй…эй, что это значит?
            Эмис обрадовался, увидев Лепена:
-Хвала Луалу, хоть одно здравое лицо!
            Эмис приблизился к палачу и быстро сказал:
-Ависа и Талена больше нет. они покончили с собой ночью. Арахна велела отменить казнь.
-А где она? – Лепен бешено завращал головою, надеясь, что в толпе увидит ее.
-У Дознания была. Ее тот…ну, Мальт к себе повел, - Эмис пожал плечами, - вроде бы надо ему было поговорить, а я, стало быть…
-И ты ее отпустил?! – в ярости взревел Лепен и с силой толкнул Эмиса в грудь. Эмис, не ожидавший такого нападения, не удержался на ногах и упал на спину, больно приложившись затылком к подмосткам эшафота. Один из помощников сбежал вниз, чтобы помочь ему подняться, а Лепен, ругаясь на Эмиса, и ругая всех и вся, бросился назад, в толпу, надеясь, что возмездие отыщет голову этого безмозглого Эмиса, а вместе с ним и надоевшего до одури Мальта.
***
            Регар считал себя неглупым человеком большую часть жизни, но сейчас он не знал за что схватиться и о чем подумать. Мысли его путались.
            Рука настоящего опытного палача должна быть всегда тверда, но из-за всего пережитого Регар не удержал чайной ложки и та равнодушно упала. Откуда ей – расписанной красавице – было знать, что нельзя падать именно на этом участке Коллегии? Регар ругнулся сквозь зубы, склонился, увидел листок и, конечно же, развернул.
            И вот теперь всякая мысль покинула его разум, едва взгляд выхватил: «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу».  Долгих три или четыре минуты Регар смотрел в лист, не понимая умом смысла написанного, а потом паника резко хлестанула по всему его существу, и он вскочил, забыв про несчастную ложку, подаренную ему еще лет десять назад Арахной. Ложек, вообще-то, был целый набор – разные, фигурные, расписные – ей приглянулся этот набор на ярмарке, и она сделала ему подарок. Подарок чудовищно-ненужный, но он был от нее, и это решило все на свете. Регар пользовался этим набором, и со временем от девяти разных ложек осталась лишь одна – та самая, что сейчас аккуратно лежала на полу. Остальные поистерлись, потерялись и были сломаны – как не береги, а дешевые вещи на то и дешевые, а у Арахны тогда не было жалования, и она скопила из каких-то своих медяков…
            Но эта записка заставила Регара забыть обо всем. Он вскочил, судорожно сжимая в пальцах проклятый лист бумаги, явившийся плодом страшной ревности одного из его воспитанников и алчным тщеславием дознавателя - Персиваля, но мог ли Регар знать это? Для него это была просто страшная, убийственная улика против…
            Мысли метались, Регар оглядывался – чудились в Коллегии глаза, взгляды. Казалось, кто-то сейчас войдет, догадается, прочтет! Ужас, великий ужас!
-Арахна…
            Разумеется, это была она. Иначе быть и не могло. Почему она так изменилась? Почему она переживает скорбь совсем иначе? Почему она отдалилась и, самое главное, почему рядом с нею крутится этот противный Мальт?! Явно – заговор!
            А может быть, нет? может быть, это лишь шутка? Если бы не был казнен Сколер, Регар так и решил бы, наверняка, что это лишь шутка, и сжег бы мирно лист и не вспомнил бы даже – ведь его воспитанники далеки от политики1 и он сам далек. Какое им-то дело до Торвуда и его договоров?
            Но Сколер изменил все для Коллегии палачей. Он разрушил безопасный их мир, и сплел сомнение. Теперь ничего уже не могло восприниматься как шутка, и было одним, бесконечным кошмаром, который никакие обстоятельства, казалось, уже не могли сделать хуже, но вот – дрогнула рука, и Регар увидел, что может быть хуже, всегда может.
            Темнота – удушливая темнота поднялась к горлу Регара, представилась бледная, как смерть, Арахна, поднимающаяся по ступеням эшафота уже как жертва. И привиделось, что сам Регар отрубает ей голову и та с глухим отвратительным стуком, который не спутать уже ни с чем, падает…
            Почему-то в грязь.
            А может быть, это не она? Регар метался по зале, но, когда его ума коснулась эта спасительная мысль, он остановился. Чуть не расхохотался: конечно, это не она! Это же Арахна, которая никогда в жизни не пыталась прожить на жалование, чтобы и прокормить себя, и крышу обеспечить и одежду. Она на довольствии казны и откуда ей знать о голоде и болезнях? Он берег ее от всего! Нет, это не она! Ей ума не хватит и желания. Ей быть Главой Коллегии, а не воителем за правду и интриганкой! Нет, это не она!
            А кто тогда? Лепен? Нет, этот безумный палач с ума сходит по Арахне и скорее утопится, чем рискнет чем-нибудь, что может, хотя бы в теории, причинить ей боль. Нет, Лепен, может быть, и поглядывает в сторону заговорщиков, но из-за Арахны не рискнет.
            Неужели…
            Нет, нет! Регар затряс головой, прогоняя снова полезшие мысли об Арахне. Она не могла. Она – ни за что!
            «А Сколер разве…»
            Нет! мысли ехидствовали, сводили с ума и Регар не знал, куда стоит броситься, кого умолять и кому отрубить голову или чего еще, чтобы прекратить все разом. Он бы хотел этого. Он умер бы десятки раз, если бы это раз и навсегда позволило бы оставить Арахну в покое.
            Ну не могла она!
            «А Мальт почему…»
            А может быть, это его месть? Почерк не Арахны и не Лепена, может быть – это Мальт мстит? Так это глупо. Подбрасывать записки… он бы придумал что-то умнее, как с Ависом.
            А может быть, это Эмис? Нет, он, конечно, бард и уличный побродяжка, без пяти минут сам нарушитель закона, но…заговор?
            Регар, при всей своей фантазии не мог представить Эмиса в заговоре. Даже Арахна на роль заговорщицы в его представлении выглядела убедительнее. Просто Эмис заскучал бы в политике. Да и кто, имея хоть толику здравого смысла, взял бы и поручил хоть какое-то важное дело такому вертопраху?!
            Да никто!
            Значит, все-таки она?! Абсурд!
            Регар никогда не думал о себе как о хорошем наставнике, но все-таки полагал, что может читать Арахну как открытую книгу. Она росла на его глазах, взрослела, стала палачом. Да, у них были проблемы. Да, она ругалась и спрашивала у Регара, зачем он не оставил ее в Сиротской Коллегии, демонстративно бросала тарелки в стену, ругалась тонким голосом…
            Но это все прошло уже давно. Это было частью ее жизни, их жизни. Они вместе прошли через это и теперь допустить то, что Арахна сумела скрыть такое? Как?
            Но этот Мальт…и Сколер! Кто подумал бы, что скромный палач из Коллегии – заговорщик? А может быть, это его? Нет, сколько раз уже здесь убирались? Нашли бы. Донесли.
            Значит – недавно? Кстати, когда убирались в последний раз?
            Регар обвел взглядом комнату, но не смог понять, насколько она грязная. Все вдруг выцвело и поплыло. Единственное, что имело значение – лист в его же руке, проклятый лист, на котором было всего две строчки.
            И этот лист мог перечеркнуть чью-нибудь жизнь. Эмиса, Арахны или Лепена? Регар не верил в Эмиса, не верил в Лепена и не верил бы и в Арахну, если бы не Мальт и его подозрительные отношения с нею.
            Если – втянул? Все-таки втянул?!
            Что могло ее – молодую девушку, не знавшую политики прежде, толкнуть на такое? Допустим, с болью в сердце, но все же, что это к ней. Прокололась бы она так наивно? Ну, сила обстоятельств – беспощадная химера, может и задеть именно таким насмешливым образом. Лист мог выпасть, мог быть забыть…
            Что могло толкнуть Арахну? Регар отказывался верить даже самой мысли, но по всей его логике выходило, что больше всего (из-за Мальта, конечно), этот листок мог относиться к ней. Но Регара можно простить – он палач, а не дознаватель, это не его долг разбираться в плетениях тех самых подлых обстоятельств.
            И он принял за истину в уме то, чего боялся больше всего. Он боялся за Арахну и сделал ее виновной, чтобы сразу придумать, как уберечь.
            Что? Что ее толкнуло? Жажда справедливости? Так это живые люди и живая земля, везде, где есть политика, Коллегии, принцы и короли – везде! – не может быть справедливости. Все равно кто-то пойдет в обход. А Арахна еще не обрела цинизма в жизни, чтобы бороться ради борьбы.
            Сочувствие? Кому палач может сочувствовать настолько? Только себе.
            Любовь?..
            Внезапно Регару показалось, что он нашел ответ. Все снова сошлось, а вернее – было подогнано, притянуто, но когда ты в испуге, когда рушится мир и мысли лихорадочно мечутся – все в одну минуту вдруг складывается.
            Арахна, которая много лет провела бок о бок с Лепеном – это факт первый. Лепен, который ее любит – второй. Мальт рядом с Арахной – третий. Заговор – четвертый…
            Сложилась цепочка. Регар понял: Арахна не соглашается на чувства Лепена, потому что любит Мальта, а тот, воспользовавшись ее наивностью, втянул ее в заговор! Арахна, никогда прежде не испытывающая никакого чувства к мужчинам, пропала! Именно по этой причине ее и смог втянуть в заговор этот проклятый…
            «Бедный Лепен! Надо сказать ему, чтоб увозил ее прочь отсюда!» - пронеслось в мыслях Регара, а потом он спохватился.
            «Дурочка!» - мысль вышла какой-то нежной. В конце концов, для Регара Арахна была воспитанницей, почти дочерью, он знал ее больше, чем она о себе помнила. Как можно было ему злиться на ее наивность и неразборчивость в людях, которая, как известно, свойственна людям лишь годы и раны спустя? Она не знала предательства. Ею не пытались манипулировать и управлять, так что…
            Как она могла противостоять тому, с чем не сталкивалась?!
-Бедная девочка…- Регар скомкал в руках злополучный лист.
            Арахну нужно было спасти. В том, что она не смогла противостоять никакой силе, была вина лишь самого Регара. Это он создал для нее клетку. Это он не давал ей ошибиться, выбирая за нее всякий раз. Это все он!
            Но, с другой стороны, как иначе? Допускать ее неправильные решения? Регар не мог бы смотреть на то, как Арахна губит жизнь.
            И вот, теперь в его руках лист бумаги, который перечеркивает все?
            Не бывать!
            Регар смял лист в пальцах еще сильнее, рассчитывая сжечь его прямо сейчас. Он, стараясь овладеть собою полностью, приблизился к небольшой печи, что хранила тепло в зимний сезон, и должна была растапливаться по утрам. Сел перед нею – запас сухих веточек есть, как всегда! Сейчас он все закончит. Сейчас он всех спасет. А когда Арахна вернется, Регар скажет ей уезжать с Лепеном.
            Лепен послушает его. Он любит Арахну и увезет ее. Увезет ее от этого Мальта и заговора. И никто, никто и никогда в целом мире не угадает содержания этого листа, да и про лист этот не узнает.
            Сейчас, только надо высечь искру и та побежит по листу…
            Дверь резко рванулась, Регар, ушедший в свои мысли и представления, вскочил и, не думая ни о ком, кроме Арахны, сунул проклятую записку в карман мантии. Но тревога оказалась ложной – это был Лепен.
            Мрачный, даже яростный, очень бледный…что-то случилось. На фоне происходящего с самим Регаром – это был роковой штрих.
-Что? – испугался Глава Коллегии. – Что за вид?!
-Арахна здесь? – спросил Лепен, не усмиряя даже перед Регаром своей яростной злости, не имевшей очевидной причины.
-Нет, сегодня же казнь…- Регар совсем растерялся. – пока она…
-Нет казни! – перебил Лепен. – Авис и Тален с собой покончили ночью.
            Это было совсем невообразимое – так ошибочно подумалось Регару. Но он не успел сформулировать следующего вопроса, потому что в дверь постучали. И на этот раз предчувствие подкатило к горлу тошнотой.
            Лепен повернулся к дверям, распахнул их. Регар тем временем отошел от печи, принимая непринужденный вид – сейчас при Лепене не сожжешь, еще и гость. А может быть, это Арахна? Но она не стала бы стучать в свою Коллегию.
            Это была не Арахна.
            Это был Персиваль  с четырьмя дознавателями за спиной. Лепен, уже забывший о договоренности, мгновенно вспомнил о ней и посторонился – хоть что-то хорошее произойдет за день.
-Добрый день, - тепло и вежливо поприветствовал Регар, хотя Луал только мог знать, каких усилий ему это стоило.
-Добрый, если не шутишь, - улыбнулся Персиваль, как будто бы не по согласованному доносу пришел, а мимо проходил.
-Какие уж шутки!
-Отлично, - Персиваль, не дожидаясь приглашения, прошел в комнату, вместе с ним прошли и дознаватели. – Мы по делу.
            Регар развел руками, демонстрируя полную покорность, хотя сердце из груди и готово было выскочить.
-Поступил странный донос от неизвестного, - продолжал Персиваль, глядя куда-то мимо и Регара, и Лепена. – Мол, связана Коллегия палачей с заговором!
-Заговором? – Регар тихо вздрогнул. Еще теплилась надежда, что минует гроза.
-Донос? На нас? Да как вы…- фальшиво возмутился Лепен, но Персиваль мрачно взглянул на него:
-Я и сам не в восторге, Лепен! Вся ли Коллегия здесь?
-Нет, - ответил Лепен, увидев страх на лице Регара, но истолковал его как тревогой за Арахну. Напрасно! Ей ничего не грозило! – Арахна отсутствует, и Эмис – ученик.
-И где же они? – Персиваль лучился профессиональным обаянием.
-Эмис на площади, разбирается с отмененной казнью…
-И я, - вступил Регар, пытаясь очнуться, - хотел бы знать причину отмены казни!
-А Арахна? – продолжал Персиваль. – она разве не пришла с бумагой и не рассказала вам  о причине отмены?
-Нет, - тихо отозвался Регар. Ему не хватало воздуха, но он отчаянно удерживал свое сознание, сосредоточившись на лице Персиваля.
            Вопросы Лепену не понравились и он напомнил:
-Вы пришли за этим? Можете пока начать с нас, а они скоро должны появиться.
-Ну да, - хмыкнул Персиваль, соглашаясь. – Ох, вы же знаете! Мы – дознаватели, любим трепаться. Как начнем за одно, да перейдем на другое и все – забыли, собственно, зачем пришли!
            Веселье Персиваля не нашло поддержки, но дознаватель не расстроился. Регар не успел глазом моргнуть, как один из дознавателей оказался прямо за его спиной, а другой подошел к Лепену.
-Ну, - продолжал Персиваль, - мы расследуем дело о заговоре против герцога Торвуда и я уверен, что донос – это просто чья-то шутка или месть… приступим к личному обыску, потом…
            Он не договорил. Дознаватель. Стоявший за Регаром, который четко уже осознавал, что гроза вот-вот разразится, хлопнул бодро его по карманам мантии и, разумеется, нащупал клочок проклятой записки.
            Дознаватель без тени сомнения вытащил эту записку, Регар прикрыл глаза, чтобы не видеть разочарования в лице Лепена, его ужаса и потрясения, а дознаватель, развернув клочок, бодро прочел:
-«Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу». 
            Надо было видеть лица Персиваля и Лепена! Если шок других дознавателей был объясним – от Главы Коллегии мгновенное раскрытие заговора было абсурдным, то Лепен и Персиваль, знавшие содержание этой записки лучше всех, пришли в неистовое внутреннее состояние.
-Как…- Лепен нервно сглотнул. На его лице мгновенно проступила серость. Он был готов лишиться чувств.
            А Персиваль просто позеленел от злости, ярости и страха. Казалось, его желудок скрутило в тугой узел и резко распрямило.
-Во даешь! – одобрил дознаватель, стоявший подле Лепена своему соратнику. – Сразу же! В яблочко!
            Персиваль подошел к Лепену и круто, схватив его железными пальцами за плечо, развернул к себе лицом и впился в него взглядом. И многое было в том взгляде, от вопроса: «Ты что, идиота кусок, мантии отличить не можешь?» до «Что делать? Что теперь делать?»
            Если бы не было четырех свидетелей-дознавателей, Персиваль бы выкрутился , и записка была бы забыта. Но сейчас!
            За всем этим ужасным мгновением гости, и обитатели Коллегии даже не сразу среагировали на появление Арахны и Эмиса, которые вошли в тревоге, готовые поделиться новостями и тотчас застыли, увидев странную картину из ошалевших людей, среди которых были Регар, Лепен и несколько дознавателей, один из которых был уже знаком Арахне по сегодняшнему утру.
-Дознаватели что, как крысы? – поинтересовался Эмис, первым придя в себя. – Один пришел и все за ним?
            В эту минуту он мог бы послать в чертоги Луала все Дознание,  и никто бы не отреагировал на это. Персиваль отошел от Лепена, пропоров его самым злобным взглядом, приблизился к Эмису и грубо обыскал его самостоятельно.
-Ну вот, говорили мне, что в столице все, чуть что – облапать! – Эмис не терял присутствия духа. Арахна возмутилась:
-Что здесь происходит? Какого…
-Донос поступил на нашу Коллегию. Участие в заговоре…- Регар едва вымолвил эти слова. В его горле пересохло, но он был рад видеть Арахну и впервые заметил, как красиво она смотрится в тонком солнечном луче, нежно коснувшемся двери. Какая взрослая…как солнце золотит ей волосы.
            Арахна возмутилась уже по-настоящему:
-Донос? На нас? Да как вы посмели? Да как у вас совести-то хватило…
-А хватило! – прервал ее дознаватель, стоявший ближе к Регару, и прочел найденную записку. - «Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу». 
            Арахна не потеряла сознание только с поддержкой Эмиса, который перехватил ее за талию и помог устоять. Лепен в это мгновение готов был его просто убить и, возможно, эта выходка не прошла бы бесследно, если бы не слишком внезапное обстоятельство: Эмис оказался не при делах, а записку, которую приготовили в общем деле Персиваль и Лепен, нашли у Регара! Худшего стечения судьбы сложного было вообразить!
-Это же…- Арахна не находила слов. Даже брань не шла ей на ум.
-Это ваша записка? – Персиваль сурово взглянул на Регара. В эту минуту дознаватель больше всего рассчитывал услышать «нет»
            И Арахна, словно услышав его, сорвалась со своего места с этим воплем. Но Лепен, которому не чинил препятствий, перехватил ее порыв. Персиваль не обернулся. Он рассчитывал на «нет» от самого Регара.
-Моя, - обрушил тот все надежды, стараясь больше не смотреть на борьбу Арахны с Лепеном. Он знал, что если встретится с ней взглядом, то расплачется. Знал и то, что Лепену трудно ее удержать, но Эмис, посерьезнев, метнулся туда же. Вдвоем они уже справились и Арахна, рыдая так, как не рыдала прежде никогда, обрушилась на пол.
-Может быть, вы кого-то покрываете? – Персиваль уже не рассчитывал ни на что.
-Нет, это моя записка, - солгал Регар, видя, что Арахна даже не может выдавить из себя и слова. Получался лишь глухой звук, от которого все ее тело сотрясала дрожь.
-Да это же бред! – возмутился Эмис. – Регар – Глава Коллегии!
-Нет, я заговорщик, - Регар заставил себя улыбнуться. – Я…подбил Сколера.
            Дальше ему перехватило дыхание, а Арахна, больно царапнув Лепена по руке, бросилась к нему, что заставить его взять назад каждое из своих слов, но Лепен свалил ее на пол. Для ее же блага. Он всегда действовал для ее блага.
-Уведи, - Персиваль щелкнул пальцами одному из дознавателей и тот потащил Регара прочь из Коллегии. Тот покорился. Уже у входа, не поворачивая головы, чтобы они не увидели его слез, Регар сказал:
-Вы…простите меня. Простите все.
            И дознаватель вытолкнул его прочь из Коллегии.
-Вы на обыск, - голос Персиваля был усталым и пустым. Он знал, что обыск уже ничего не даст сверху. Знали это и дознаватели, а потому не особенно и искали. Особенно в комнате Арахны. Мимо книг вообще прошли, почти не глядя – какое дело им было до истории да священных писаний какой-то девицы, если только что себя выдал – легко и глупа сам Глава Коллегии?
            Арахна предприняла еще одну попытку вырваться и это ей удалось. Она, едва не влетев в стену, метнулась бешеной кошкой за дверь, выскочила, и крикнула со всем отчаянием, на которое была способна и всем сожалением, что жило в ней:
-Регар! Регар!
            Вдалеке были видны две фигуры. Одина под конвоем другой в сторону Дознания. Четверть часа ходьбы от силы, а дорога долгая.
            Регар услышал ее – свою приемную дочь, не сдержался, повернулся, и увидел что-то скользнувшее у самой Коллегии, которую он оставлял, без сомнения, навсегда.
-Шагай! – гаркнул дознаватель, крутанув его за плечи, - а не то хуже будет.
            «Бедная девочка…бедная девочка, я во всем виноват. Во всем виноват! Я спасу тебя. Ты только живи, не кори себя. Лишь иногда скучай и я жил не зря» - Регар шел, спотыкаясь. Путь был близкий, но он был так труден ему, поскольку на себе Регар имел лишь одну вину, которой не желал делиться ни с кем и одно бремя, с которым должен был как-то расплатиться.
            Арахна попыталась сбежать с крыльца, но ее перехватили – сильно, но без жестокости или грубости, а с сочувствием.
-Не надо, ты не поможешь. Ты…не надо. – у Эмиса не было слов утешения, а у Арахны не было сил. Она упала на колени, больно ударившись о землю, и ободрав кожу до крови и заплакала, не зная, как быть и как жить дальше.
            В это время, в самой Коллегии, расстроенный и раздосадованный, Персиваль спросил:
-Ты хотя бы знаешь, кто ты?
-Честное слово! Честное, я не знаю, как это произошло! Что будет?
-Казнь ему будет, - мрачно ответствовал Персиваль. – Но он – Глава Коллегии. От принца Мираса такое не скроешь. А еще проверка сейчас…сволочь ты последняя, Леп!
-но можно же что-нибудь…- забормотал униженный Лепен. – Ты же можешь…
-Закрой пасть! – огрызнулся Персиваль. – Твоя ненаглядная Арахна рыдает так, что уши закладывает. Твой Глава Коллегии, твой наставник – арестован и явно будет казнен. Ты подставил меня. Это все ты! Ты и только ты! И если ты намекнешь хоть как-нибудь, хоть кому-нибудь на мою причастность, я сделаю так, что ты свою Арахну встретишь только в телеге по пути на эшафот. Вместе с нею казню. Даже если и моя голова слетит, то и две ваши до кучи!
            Персиваль оттолкнул от себя Лепена, а тот отлетел так легко в сторону, словно и не было в нем веса…
***
            У Мальта было плохое настроение, и он считал себя в полном праве на это. Два человека, осужденные на казнь сегодня, осужденные по его расследованию, были убиты. И, разумеется, все это произошло во время проверки Коллегии Дознания.
            Мальт не боялся проверок, но презирал их вмешательство в работу. Приходилось откладывать настоящие дела и изображать бурную деятельность.
            Нет, Мальт никогда не был Рыцарем Луала и прекрасно понимал, что очень многое вокруг – это обман и бесчестность. Будучи идеалистом, он много лет не мог пройти в столицу, оставаясь рядовым дознавателем провинции. И первый бесчестный шаг ему указали, намекнув, что тот, кто хорошо выполняет работу, никогда не пролезет в руководители, не станет на ступень выше, потому что на высоте ценятся другие навыки.
            Тогда Мальт женился на тихой женщине, которая казалась ему идеальной спутницей жизни и, благодаря существованию которой Мальт обратил на себя внимание своих наставников. Те решили, что если этот дознаватель способен завести семью, то он не фанатик, похоронивший себя в работе, а просто юнец, которым можно управлять.
            В скором времени, трагедию личности спустя, Мальт попал, наконец, в столицу и сразу же вошел в новую систему, и она оказалась наполнена обманом, подлогом и ложью сильнее, чем провинциальная.
            Мальт не был Рыцарем Луала, нет… он, не желая мириться с бюрократией между Коллегиями Закона, из-за которой приходилось по неделе полторы-две ждать разрешения на пытки подозреваемого, начал применять собственные методы.
            Другие дознаватели, тоже не желавшие бумажной волокиты, действовали по-простому: били, угрожали, орали и уговаривали. Физическое воздействие должно было сломить дух преступника и часто это действовало, но оно оставляло следы на телах, и лицах осужденных и периодами проверка находила объяснения в духе: «упал в камере» и «споткнулся о ножку стула»! неубедительными.
            И тогда дознаватели сами попадали под раздачу и получали…выговор. Потому что хорошего дознавателя сложно было найти и воспитать.
            Мальт, как человек мыслящий, презирал такие  пытки и верил, что всегда можно уничтожить  словами. А если не получится, то можно пытать иначе. Например, он прибегал к лишению сна, усаживая в камере преступника на жесткий маленький табурет, и велел дежурному не давать ему спать. Дежурных себе Мальт выбирал очень осторожно, не желая попадаться на своих методах.
            Преступнику запрещалось вставать или ложиться. Все, что он мог делать – сидеть на табурете и, стоило ему прикрыть глаза, как на него тотчас выливали ледяной воды, хлопали по щекам, трясли за плечи и снова усаживали на табурет. Словом, через  двое-трое суток ломались почти все.
            Но Мальт старался не злоупотреблять и, ненавидя Секцию Закона за разделение на Коллегии, подавал нужные бумаги на пытку, рассудив, что будет очень странно, что у него все сдаются сами – так не бывает.
            Сейчас Мальт хмуро взирал на два трупа в мертвецкой. Мертвецкая представляла собой узкую полуподвальную комнату, пропитанную холодом и тошнотворно-сладковатым запахом какого-то раствора, которым протирали здесь стены, пол и даже потолок. Мертвецкой пользовались редко – казненные преступники перевозились на телегах за пределы столицы и сжигались, или отдавались родственникам – как повезет, а других тел не предвещалось. Но, тем не менее, свод правил, который заставлял все Коллегии устанавливать лестницы для спуска с высоких этажей, заставлял Коллегию Дознания иметь мертвецкую.
            И сейчас она пригодилась, впервые за два года.
            И Мальт хмуро взирал на два тела, устроенных друг против друга на узких платформах, подобные платформам палачей, на которых они устраивали своих жертв, чтобы сечь их, клеймить или лишать их конечностей.
-Не знаю, - честно сказал, обращаясь к Мальту, Грег – один из дознавателей такого сорта, которые бесполезны в городе, почти бесполезны в провинциях и вообще в работе с людьми, но мастерски работают с предметами, что служили средством преступления или остались следом.  – На телах ничего не найдено… целитель сказал, что здоровы. Ну, вот у этого…
            Грег указал на навсегда застывшее тело Ависа.
-У этого были неполадки с желудком, но молодость его спасала. Лет через пять – заимел бы серьезные проблемы. А вот этот вообще как бык!
             Грег говорил с циничностью, которая коробила даже самих дознавателей, работавших с живым материалом – с людьми. Грег не считал жизнь чем-то интересным и значимым, а потому и относился к людям с таким же равнодушием, как к насекомым. Кажется, он и сам не понимал, что жив и тоже мог бы лежать вот так, что сам состоит из тех же желудка, печени, сердца, костей и всего прочего – человеческого.
-Еду изучили? – без особой надежды спросил Мальт. – Детально?
-Изучили. Пища чистая. Приготовлена, может, и невкусно, но чисто.
            Мальт задумался и помрачнел еще больше. Два тела перед его глазами. Два человека, осужденных им, убитые…да, не бывает таких совпадений, в ночь перед казнью. Но кем? Как? За что? Достаточно понять лишь один вопрос и два другие развернутся сами.
            Если знать «кем» - откроется способ и мотив. Если знать «как» - убийца и мотив. «за что?» - убийца и способ. Но пока – везде пустота.
            Мальт взглянул на Ависа  ближе. Тихое мертвое лицо. Если бы не был таким идиотом, мог бы и жить. Но нет, слишком много задавал вопросов и не умел остановиться. Такие становятся дознавателями, а не судьями. Судья должен быть собран и спокоен – иметь дело с фактами.
            А этот…Тален? Нарушитель алгоритмов, порядков и вечно забывающий про отчеты человек. Такие не добиваются высот, не умеют ладить с начальством, но всегда желательны в любой компании – сочувствующие балагуры, держащиеся на своих местах лишь силой чуда.
            Одежда на обоих – собственная. Не стиралась, была изучена дознавателями. Значит, здесь сходства нет. камеры разные. Дежурный клянется, что не отлучался. Если не будет раскрыт способ смерти – его придется отправить к палачам за поиском правды. А даже если нет, дежурного  ждет суд за то, что допустил две смерти. Смерть  - это всегда процесс, а любой процесс до определенной точки можно остановить.
            Самое сложное объяснение в том, что кто-то научился ходить сквозь стены. Самое простое – дежурный прокололся и либо сам убил, либо знает убийцу, либо знал об убийстве. В любом случае, пусть его трясут.
            Проще объяснение было бы с ужином, но еда чистая, как уже сказали!
            Еда чистая, но…
            Мальт повернулся к Грегу:
-А тарелки вы проверили?
-Да, говорю же – еда чистая, - тот пожал плечами и взглянул на Мальта с сочувствием, мол, отдохни, дружок.
-Тарелки! – повторил Мальт. – Те, на которых принесли еду, вы их проверили?
            Грег моргнул, потом подумал, моргнул еще раз и, не тратя время на ответ, рванулся к дверям из мертвецкой. Мальт вздохнул: не дознаватель, нет, совсем не дознаватель, так, исследователь, что должен иметь дело с уже поступившим материалом. Конечно, может быть, он и прав, но, если исключить все безумное и не считать прокол дежурного за истину, то остается лишь схожесть. Еда безопасна, а сами тарелки?!
            Есть яды, которым достаточно лишь крохотного контакта с кожей, чтобы убить. Есть яды, которые достаточно только вдохнуть. Тьфу…Мальт вообще не любил яды, считая это оружием трусов и слабаков. Сталь была честнее в этом плане, но сталь, и обнаружить легче.
            Яд или дежурный? Если яд на тарелке, то дежурный не виноват. Молись, молись Девяти Рыцарям, молись Луалу, чтобы яд было именно на тарелке.
            Настроение слегка улучшилось. Мальт потер руки и тоже заспешил к выходу из мертвецкой. Надо было еще узнать, что там с другими творится…
            Мальт поднялся в коридоры Коллегии бодро, готовый к новой умственной деятельности. Тысячи дел, которые досадно мешают заниматься чем-то настоящим вставали в его мыслях.
            «Отдать новый список в Коллегию Палачей, зайти к судье Дрейку, просмотреть почту, напомнить…»
            Просмотреть, напомнить, зайти, переписать, переназначить – все это необходимо, все это происходит изо дня в день, отнимает время.  Но это необходимо. Каждая настоящая работа сопровождается такими вот мелочными делами.
            Мальт вышел из боковой галереи Коллегии в главный коридор. Из которого уже шли ответвления по этажам, по кабинетам и по секторам дознавателей. В начале коридора он увидел Регара и подумал, что, вообще-то, можно сократить себе пути и отдать список на завтра прямо сейчас. Заодно, тот, вернее всего, пришел спросить о бумаге, что Мальт выписал Арахне.
            Регар шел медленно, как-то растерянно, старался быть твердым, но шаг его сбивался, Мальт насторожился: совсем уж постарел!
-Регар, - Мальт приблизился к нему, стараясь быть вежливым, - у меня есть…
            Но Регар, виновато взглянув на него, прошел мимо. Мальт растерялся – вот это хамство! Но идущий следом дознаватель обрадовал:
-А он ничего уже не сделает, господин Мальт! Он арестован!
            Дознаватель лучился радостью.
-Кто? – тупо переспросил Мальт. – Кто арестован?
-Регар! – дознаватель хихикнул. – Я веду его в комнату допросов. Он сознался в заговоре против герцога Торвуда.
-Чего…- Мальт взглянул на остановившегося в ожидании своего конвоя Регара. – Регар, какого…
            Мальт прикусил язык. Коридор кишел дознавателями, но Мальт клясться мог, что Регар не имеет отношения к заговорщикам, хотя бы по причине того, что сам он был заговорщиком. И принц Мирас, зная уж точно всех, кто боролся против Торвуда, не позволил бы Мальту столько времени тратить на Арахну!
-К нам донос пришел, - охотно рассказывал дознаватель, довольный минутой своей славы, - ну, мы и пошли. А там сразу – я его по карману как хлопну, а записка сама мне в руку. А в записке – прямая вина. Ну, он и сознался.
            Понятнее Мальту не стало. Он понял, что от идиота-дознавателя много не добиться, а Регар сейчас с ним не заговорит. Мальт выдавил улыбку и довольный конвоир повел Главу Коллегии Палачей дальше, делясь своим успехом с каждым, не понимая еще двух вещей, которые приходят с опытом. Первая – вся заслуга уйдет Персивалю, приведшему с собою дознавателей. Вторая – такое громкое дело обернется не сколько славой, сколько скандалом.
            Мальт сделал пару шагов по коридору и встретился нос к носу с Персивалем. Тот был мрачен. О славе ему не грезилось, а вот о скандале мысль доходила легко. У него не сходились и без того цифры в проверке, а сейчас еще выпавший на его долю арест Регара, который явился цепью случайных обстоятельств – куда уж хуже!
            Но, увидев Мальта, Персиваль на мгновение оставил свою мрачность и, с маской триумфатора вместо лица, промолвил:
-Прощайся с повышением, Мальт! Я поймал опасного преступника. Заговорщик!
            О повышении мысль к Мальту даже не пришла. Впервые за всю его жизнь. Сейчас ему стало почему-то гадко и, снова, почему-то очень захотелось поставить Персиваля на место.
-Может быть, в этот раз тебе повезет, - отозвался Мальт, намекая на один из тех случаев, которые ходят легендами и берут начало из провалов и ошибок. Шутка, понятная лишь членам одной Коллегии. Но шутка была стоящей – в последнем своем примерно таком же громком деле Персиваль очень  сглупил и, обвинив заместителя Главы Городской Коллегии, но не приведя должных доказательств, сам чуть не потерял место. Сохранил, благодаря умолению, унижению и публичному извинению перед обвиняемым…
            Которого через два дня уже отправил под Судейство сам Мальт, приведя неопровержимые доказательства.
            Коллегия Дознания потешилась с избытком, глядя на оплеванного Персиваля и торжествующего Мальта. Вот и сейчас Мальт не удержался от осторожной колкости, которую сильно за оскорбление даже и не притянешь, но усмешки на лицах «тех, кто знает», точно вызовешь.
            Мальт сделал все, чтобы никто не заподозрил, как сильно он взволнован арестом Регара. Насвистывая себе под нос песенку про Шестого Рыцаря Луала, демонстрируя свой доброжелательный настрой, Мальт поднялся в свой кабинет и просидел там четверть часа прежде, чем решился действовать.
            Захватив с собою списки на завтрашний день, чтобы использовать их как предлог, Мальт вышел из своей Коллегии. Ему было нехорошо. Он чувствовал, что вокруг создалась запутанная ситуация и не мог найти, где и в каком моменте все свернулось клубком. Имелись линии, самые твердые и самые верные: принц Мирас с заговором, деятельность Мальта и простая жизнь, которая не должна была пересечься с двумя другими линиями.
            Так что же пошло не туда? Откуда вылезла линия Регара?
            Коллегия палачей как будто бы осиротела. Окна стояли темные, без тени жизни. Мальт постучал и вошел на правах человека, имеющего на это право.
            Внутри был беспорядок. То ли дознаватели не церемонились и не жалели мебели и предметов, то ли сами палачи бесновались – тут непонятно.
            Арахну Мальт увидел сразу. Она лежала на диване, ткнувшись лицом в подушку. Лепен стоял на коленях перед нею с виноватым выражением на лице и пытался уговорить ее взглянуть на него. Эмис, как человек, все еще походящий на человека, первым отреагировал на появление Мальта и с подозрением взглянул на него:
-Кого вы еще пришли арестовать?
            Лепен оторвался от Арахны, резко встал, белея от гнева:
-Убирайся!
-Я принес списки, - спокойно сказал Мальт, не реагируя на ярость палачей. Его голос заставил Арахну сесть. Она вскочила, как будто бы произошло, наконец, то, чего она ждала. Лепен бросился к ней:
-Милая, приляг…
-Убери руки! – Арахна отшатнулась от Лепена, отпихнула его прочь, словно он ей надоел больше всех. Это Лепена оскорбило:
-Да как ты…
-Зачем ты пришел? – перебила Арахна, обращаясь к Мальту.
-Если честно, чтобы узнать, что у вас тут происходит, -  признался дознаватель. Лепен снова попытался выступить:
-Убирайся, нам и без тебя здесь тошно!
-Что происходит? – в глазах Арахны полыхнуло ядовитое пламя, несвойственное ей.  – Это ты нам скажи, дорогой дознаватель, что происходит?! Наш Глава Коллегии, мой наставник! И обвинен…и в чем он обвинен?
-Так, прежде, чем ты скажешь то, чего нельзя говорить, давай – выйдем? – предложил Мальт.
-Она никуда не пойдет! – быстро заявил Лепен и даже потянул руку Арахны к себе. Она вздрогнула. Эмис поинтересовался:
-Но она же заместитель Регара с его же слов! Как ты ей запретишь?
            Он дал ей лазейку, не зная, какими извращенными способами уничтожает его существо в уме Лепен.
-В самом деле! – Арахна дернула руку. – Мальт…
-Идем, - быстро сказал он, отступая на шаг, чтобы она могла пройти.
-Ты никуда не пойдешь! Я запрещаю тебе идти за ним, ты…- Лепен не знал, какие аргументы может привести. Все обвинение против Мальта складывалось в то, что он – член Коллегии Дознания и еще – внимание Арахны. Но на основании этого не осудишь!
            Арахна разозлилась. С ней, всею ее сущностью, случилась разительная перемена. Там, где прежде она бы засмущалась, задумалась – теперь горела решительность. Жалеть себя было невыносимо, жажда деятельности открылась в ней.
            Да и внешне это уже была не та Арахна. От слез и страданий, которые переполнили ее чувства, лицо ее изменилось. Казалось, что черты высечены из камня – так они заострились! а под глазами припухлость, как от бессонницы, глаза же словно подведенные. И взгляд чист, смотрит сквозь плоть, на душу – все от слез.
            Такие лица бывают лишь на портретах каких-нибудь королев в последние минуты их жизни – полная достоинства суть, гордость и неизбежность, обреченность.
            Мальт знал много подобных портретов в книгах о войнах, где после каждой войны, в главе итогов рисовались семьи проигравших и победивших. И в числе проигравших были те же черты и те же тени.
-Уберись от меня! – Арахна бросила это с презрением Лепену, и это было больше, чем просто фраза. Как освобождение от всего, к чему Лепен ее раз за разом пытался склонить, как первое по-настоящему серьезное собственное решение…
            Она отпихнула его. И Лепен не посмел ей возразить, лишь ярость – черная змеиная ярость поднималась в нем, и сложно было сказать, что ярость эта не имеет отношения к Арахне. Конечно, она касалась и Мальта, и Персиваля, и Эмиса, но в эту минуту Лепен возненавидел и ее.
            За то, что отказала. За то, что убегала раз за разом, променяла его компанию в скорби на общество дознавателя…
            В конце концов, за то, что не понимала, что все, сделанное им, было сделано для ее блага! И даже совесть свою уничтожил.
            А она готова идти с Мальтом!
-Если ты сейчас уйдешь, то…- Лепену нечем было ей угрожать. Он хотел сначала заявить, что разочаруется в ней, что перестанет о ней заботиться, но, взглянув на уходящую Арахну, понял, что ей плевать.
-То? – она остановилась, но не обернулась. Шанс удержать ее был.
-Я просто хочу поговорить, - напомнил Мальт, - я не забираю тебя насовсем.
            А говорить оказалось сложно. Они стояли за Коллегией Палачей, в отдалении, чтобы видеть беснующуюся тень Лепена, видимо, он ходил по комнате взад-вперед, но чтобы не быть услышанными.
-Рассказывай, - велел Мальт.
            Арахна пожала плечами. Она попыталась говорить отстраненной, но дрожь в голосе прорывалась, ее нельзя было убрать по одному лишь приказу дознавателя.
-Я вернулась, увидела, что у нас дознаватели. Они нашли в кармане Регара записку.
-Ты видела, как они ее нашли?
-Нет. это видел Лепен. Мы вернулись с Эмисом.
-Продолжай, - пока Арахна рассказывала о том, как Регар признался в участии заговора, как его увели и как она сама бросилась за ним (тут ее голос сдался и явственно выдал не затихшие еще слезы), Мальт думал, пытаясь понять, что смущает его больше: абсурдность произошедшего или чудовищное совпадение записки у Регара и появления дознавателей?
            То есть, Регар, хоть и палач, но не идиот. Значит, понимал, что такой опасный клочок бумаги отрежет ему путь к жизни.
-Записка была смятая?
-Что? – вопреки ее представлениям, Мальт не спрашивал о том, верит она или нет в произошедшее, не задавал вопросов, которые можно было бы ожидать и, что странно – не ужаснулся. – Записка?
-Смятая она была?
-Ну…да.
            Дознаватели не мнут бумаги, найденные во время обыска. Значит, Регар ее смял сам? Значит, точно понимал, что ее содержание небезопасно. Почему не избавился? Выбрось записку на улице, брось с бумагами и все – пропало доказательство! Зачем надо было держать ее в кармане?!
-Содержание ты помнишь? Дословно?
-М… - Арахна поежилась. За пределами Коллегии поднялся ветер, а она, торопясь на разговор с Мальтом, не набросила на плечи ничего. – ну…Предлагаю покончить с г. Торвудом до луны. Так продолжаться не может. Подписание мира на носу. 
-Так и было?
-Нам прочли так. А что? – Арахна почувствовала что-то новое в тоне Мальта.
-Регар не виноват, - сразу отозвался дознаватель. – Запомни, Арахна, может быть, он не был хорошим наставником и не был хорошим Главой Коллегии, но он не заговорщик. Даже думать не смей!
            Арахна обрадовалась. Она не сомневалась и сама, что здесь есть какая-то чудовищная досадная тайна, но если так говорит и Мальт…
-Никто, слышишь? Никто в здравом уме не будет составлять столь нарочитую записку. Если дело обговорено, его назовут делом. А здесь все указано – срок, герцог, и то, что с ним надо покончить. Даже причина. Словом, разгаданное преступление в двух строках. Это подлог.
-Но чей? – растерялась Арахна. – То есть…кто?
-Вопрос лишь, - не слушая ее, продолжал Регар, - против кого сыграно. Это сыграно слишком наивно для главной интриги. Это что-то мелкое, какой-то личный счет. Но с кем? Вас в Коллегии четверо – записка могла попасть к нему случайно…
-Я ничего не сделала! Никто из нас…
-За всех никогда не ручайся, - Мальт помолчал почти минуту, глядя себе под ноги. – Это не наши интриги. Это точно личный счет. Кто-то воспользовался шумихой вокруг Торвуда и решил разыграть беспроигрышную карту.
-Кто? – Арахна была готова поверить во что угодно. Мальт был первым человеком в ее жизни, который говорил жестокие вещи, но складывал неведомую прежде цепочку событий.
-У палачей всегда есть враги. Впрочем, эти враги не случайные. Взять, к примеру, вашу кухонную работницу Иас. Помнишь?
-Иас?- что-то заледенело в душе Арахны.
-А что? – пожал плечами Мальт, - вы казнили отца ее ребенка. да и сыграно, прямо скажем, неумно. Чем не мотив? Стой, я не говорю, что это она, я просто показываю пример!
            Он остановил рванувшуюся Арахну.
-Ну куда ты, несчастная!
-Но Регар же…- Арахна задыхалась от подступившего бешенства.
-Ты так не добьешься ничего! – вразумил Мальт. – Только хуже сделаешь и  себе, и Регару. А если это не Иас? Что ты – пытать ее будешь? А вдруг это не она?
            «Хотя, что-то мне не нравится пересечение кухонных подозреваемых. Если я прав и Тален вместе с Ависом были убиты с помощью отравленных тарелок…» - Мальт вынырнул из своих мыслей и  обрушился на Арахну:
-Сейчас тебе нельзя бросаться без раздумий! Поняла? Два человека из вашей Коллегии обвинены в заговоре против Торвуда. В Коллегии, где всего четыре человека! Не многовато? Сидите смир…
            Он осекся и уже совсем другим тоном спросил:
-Они делали обыск, верно?
-Верно.
-Нашли дневник Сколера?
-Нет. я спрятала его так, как ты и сказал.
-Это хорошо. То, что они не нашли…впрочем, они и не искали. Но вот  принц Мирас заинтересуется, скорее всего, содержанием дела и дознаватели нагрянут к вам с более жестокой проверкой. Арахна, - Мальт посерьезнел, входя в родную стихию, - передай мне дневник Сколера.
            Она взглянула на него с мольбой. Этот предмет был ее ужасом, но и надеждой. Пока она не знала его содержание наверняка, могла думать обо всем, что ей взбредало в голову, но передать его Мальту – потерять дневник Сколера навсегда.
-Я не хочу, - она мотнула головой.
-Надо. Ты не читала его? Все, значит, отдай. Иначе…
-А если я прочту? – Арахна надеялась, что Мальт ее отговорит, но он предпринял попытку лишь для порядка:
-Назад пути не будет.
-Я хочу помочь Регару. Для этого надо разобраться в происходящем. Я не хочу полагаться лишь…
            Арахна вдруг поняла, что Мальт, в общем-то, и не обещал ей помочь. Более того, она даже не заговаривала с ним об этом.
-Я не думаю, что можно что-то сделать, - мягко заметил Мальт. Как дознаватель он должен был обнадеживать своих жертв до конца, но по-человечески ему не хотелось лгать. Заговор – это серьезно. Даже если дознаватели не найдут, не придумают новых доказательств вины Регара, а, как известно, было бы желание и внезапно всплывут в памяти фразы многолетней давности, это уже грозит серьезным разбирательством.
            Арахна вцепилась в его руку, чтобы не упасть. Пальцы ее были холодными, слишком холодными для молодой жизни.
-Но есть разница в том, как… - Мальт не был сторонником «а вдруг», но иногда и в нем проступало это.
            Он замялся. Нельзя было договаривать.
-Если…- Арахна пыталась решиться, - ты ведь хотел, чтобы я ввязалась в заговор, так?
-Это уже в прошлом, - солгал Мальт. – И это не я хотел, а принц Мирас.
-Но я могу быть полезна?
-Если вступишь в ряды будущей Единой Коллегии. Если будешь хранить порядок и закон.
-Я не умею договариваться, - сердце у Арахны ухнуло куда-то вниз.
-Я умею, - успокоил Мальт. – Ты вступаешь в ряды заговорщиков, делаешь то, что надо, делаешь все, что я скажу или скажут другие. Взамен, я пытаюсь выяснить о Регаре. Помочь, если смогу.
-Согласна, - голос сорвался. Арахна едва удерживалась от рыданий. Все, от чего она бежала, настигло ее.
-И я не отвечаю за результат, - добавил уже опытный в переговорах Мальт.
-Да.
-Возвращайся к себе. Прочти дневник Сколера и передай мне. Встретимся здесь же, после завершения смен. Поняла?
            Она кивнула – говорить сил не было.
-Я попробую узнать обстоятельства. А…забыл передать список. Завтра у вас семь казней. Ничего особенного – повешение, но есть. Большой улов. Арахна, соберись. Тебе придется быть сильной. Поняла?
            Она кивнула опять.
-Поняла?
-Да. Я все поняла, Мальт.
            Короткое предложение, а у Арахны в груди что-то разорвалось на маленькие осколки.
-Ступай к своим, замерзнешь, - разрешил дознаватель и, не дожидаясь ее движения, сам зашагал в сторону своей Коллегии.
***
            Оставшись один на один с Эмисом, который так вражески и подло сыграл против него, Лепен метался, обрушиваясь временами на барда-палача. Лепен подбегал к окнам, пытаясь разглядеть Арахну и Мальта, не мог разглядеть их лиц – лишь очертания фигур и бесился.
-Слушай, - не выдержал Эмис, который был и без метаний Лепена напряжен: все происходящее действовало и на его нервную систему, - прекрати уже свои истерики!
-Что? – Лепен задохнулся от гнева. – да как ты…да я… это вообще твоя вина в том, что арестовали Регара?
            Вот тут Эмис, уже отвыкший удивляться на бредовые обвинения, все-таки изумился и искренне спросил:
-Почему моя-то?
            Почему? Да потому что ты, Эмис явно нашел записку в своем кармане, подложенную туда Лепеном и решил подставить Регара!
            «Но это же ты написал записку!» - напомнил тихий внутренний голос Лепену, не позволяя ему разразиться проклятиями в направление Эмиса.
            «Если бы он не был так близок с Арахной, я бы этого не сделал!» - возразил также мысленно Лепен, но совесть не утихла. Она жгла его, с каждой минутой, что отсутствовала Арахна, ожог был все больше. Казалось, что-то внутри него уже сожжено совсем. Ему чудилась странная укоряющая боль, как мелкие-мелкие иголочки по всему телу.
            «Я не виноват. Я защищал Арахну» - Лепен отвернулся от удивленного Эмиса, притворяясь, что ищет за окном Арахну, но на деле, боясь, что Эмис догадается, прочтет все его мысли.
            «Ты себя защищал от ее потери» - голос не желал затыкаться. Лепен стиснул руки в кулаки, сжал до боли, пальцы заныли и побелели.
-Так почему это моя вина? – наступал Эмис.
            Лепен овладел собой и с трудом ответил:
-Наверняка, это твоя записка. Ты подбросил ее Регару! А тот не сообразил, или решил тебя защитить…
            Голос самого Лепена затух. Он знал, как абсурдно это обвинение. Мисс тихо рассмеялся, но таким смехом, в котором нет и намека на веселье:
-Думаешь, Регар стал бы защищать меня?! Если кто и мог подбросить ему записку или подложить, да так, чтобы он не выдал и взял вину на себя, то это только Арахна. Даже не ты. Она!
            Об этом Лепен не подумал. Ему даже в голову не пришло, что в своей попытке избавиться от Эмиса, он может навредить Арахне. Как-то миновала его сознание эта простая мысль, и оставалось только скрипеть зубами, не имея на этот раз возможности обвинить кого-то, кроме себя самого.
-Ты не дави на нее, - вдруг сказал Эмис тихо и печально. Лепен, решивший не смотреть даже лишний раз на этого оборванца, прибившегося к приличному обществу, никак  не ожидал такой фразы и обернулся.
-Что?
-Ты потеряешь ее, если будешь также себя вести. Она, похоже, впуталась во что-то серьезное, и ей, скорее всего, страшно. Я понимаю, что ты любишь Арахну и даже очень, но она тебе не вещь. Чем больше ты с ней ругаешься, тем хуже ты делаешь.
-Да ты…
-Нет, послушай. Ты уже немного навредил мне, так считай это расплатой. С самого моего появления вы только и ругаетесь.
-Это такой период.
-Нет, - покачал головой Эмис, - это просто твой страх. Ты увидел, что твой соратник оказался смертен и вспомнил, что сам тоже можешь умереть. А тут – у нее тайны! Скорее всего, ей страшно. Не дави на нее, просто скажи, что ты готов выслушать все, что она скажет, готов помочь. Арахна помечется немного, и, может быть, расскажет тебе все. Ты палач, но не вырывай у нее пытками правды. Скажи ей, что она всегда может вернуться к началу и попросить помощи. Просто помощи.
            Эмис говорил очень легко и просто, как будто бы не было для него ничего более естественного. Он говорил дружелюбно, мягко, но каждое слово имело для Лепена вес. Лепен не мог поверить в то, что Эмис может посоветовать что-то разумное – откуда? Он же всего лишь уличный бард! Но в его словах, однако, было столько участия! Как было не поверить?
            Единственное, Лепен спросил с подозрением:
-Тебе-то зачем мне помогать?
            Эмис растерялся. Для него вопрос вышел странным. Он всегда помогал, если мог помочь, брал, если мог взять и отдавал, если мог отдать. Уличная жизнь лишила его большей части собственнических чувств.
            Но тут до Эмиса дошло, что хочет спросить Лепен и он даже возмутился:
-Да ты с ума сошел! Не нужна она мне.
            По взгляду Лепена было видно, что слова Эмиса не вызвали никакого доверия. И пришлось уличному барду разъяснить:
-Краше видали! Это для тебя Арахна самая прекрасная и лучшая, а я по Мааре походил и повидал уж…
            Он осекся, встретив ненавидящий взгляд Лепена. Лепен и сам не мог объяснить для себя, почему такие слова Эмиса об Арахне, в которых было равнодушие к ней, как к женщине,  задевают его точно так же, как и задел бы интерес. Это была какая-то новая загадка, но Лепен не оправился еще от своих же старых, не собрался с мыслями и не справился с муками совести.
            Но и поразмышлять ему не удалось. Открылась дверь, являя задумчивую и мрачную Арахну. Лепен хотел уже спросить у нее с ехидством и циничностью, что же она так быстро вернулась от Мальта, но прикусил язык, неожиданно вспомнив слова Эмиса.
            Это стоило ему большого усилия – сдержаться, но Лепен пересилил себя.
-Я не намерена отвечать на твои вопросы! – сразу сказала Арахна, ожидая конфликта.
            «Намерена…не намерена! Как может она быть так…» - Лепен вынырнул из своих мыслей и сказал то, что не выходило у него искренне и самого его пугало:
-Я не…не надо. Не отвечай. Я не буду спрашивать. Если захочешь – расскажешь сама.
            Арахна, готовая уже отбиваться от очередных обвинений и бредней, что плодились в уме Лепена, воззрилась на него с изумлением и спросила испуганно:
-Ты что, заболел?
-Нет, - Лепен пытался не выдать внутренней лихорадки от собственного проступка и звавшей к признанию совести. – У нас одна боль. У нас одна скорбь. Регар…это было неожиданно. Если захочешь поговорить, я…ну, понимаешь – всегда!
            Один Эмис был счастлив до неприличия с этой сцены. Наблюдая за смущающимся нервным Лепеном и обалдевшей Арахной, он чувствовал себя не меньше, чем Рыцарем Луала, вмешавшимся в жизнь смертных.
-Э…- надо было что-то сказать, но мысли уносились к тайнику в комнате, от тайника к страшному: «что там будет?» и убегали в сторону Регара – что сейчас с ним? Допрашивают ли его? Что он расскажет?! Что грядет.
-Э…- повторила Арахна неуверенно, а затем, как ей показалось, нашла идеальный ответ. – Спасибо.
            И, огибая Лепена по самой большой дуге, не оглядываясь, поспешила к лестнице, к спальне. У самого входа уже в свою комнату остановилась – на мгновение в ее груди яростно заскребло желание рассказать все и облегчить собственный груз. Это ведь Лепен! Лепен, который ей друг, который любит ее. Он ничего не осудит. Почему же ей легче доверяется Мальту? Дознаватель, толком незнакомый, учувствовавший в осуждении Ависа, явный заговорщик…
            Это было мгновение слабости. Арахна мысленно отвесила сама себе пощечину: «это твоя вина и твой груз, иди с ним одна, а других не впутывай!»
            И она, больше не колеблясь, скользнула в свою комнату и закрыла дверь на щеколду.
            Лепен отвесил подзатыльник Эмису, примерившись аккурат в то место, на которое тот упал стараниями Лепена. Эмис дернулся, охнул и спросил:
-За что?
-Чтоб не лез! – зло отозвался Лепен и поспешил  в кабинет Регара. В отсутствие Арахны там можно было покопаться и…
            Лепен догадывался, что ничего, кроме бумаг Коллегии ему найти не удастся, но совесть требовала успокоения и, возможно, если приложить усилия, если Луал будет милостив, Лепену удастся найти следы каких-нибудь других преступлений Регара?
            Тогда – он не подставил невиновного, не уничтожил своего наставника, отравившись ревностью, нет! тогда он помог Дознанию и помог Секции Закона. Надежды на это было крайне мало, но сидеть и бездействовать, зная, что  Арахна где-то там, у себя, непонятно что делает и о чем думает – было еще хуже.
            Эмис понаблюдал за одной закрывшейся от него дверью, за другой, пожал плечами, лег на диван и принялся в уме своем сочинять новые песни. Регара ему было жаль, и Эмис не верил в его вину, но кто-то был определенно виноват, а вот кто…его ли, Эмиса, это сейчас дело?
            Арахна же, зайдя в свою комнату и закрыв дверь на щеколду, стояла без движения еще минуты три или четыре, боясь сделать шаг. Дознаватели здесь даже почти не смотрели, так, перевернули для порядка покрывала и подушки, поразбрасывали пару бумаг в стороны, ну и в шкаф с вещами залезли. Всех дел-то!
            Но Арахна не думала о наведении порядка, и о чем-то еще, кроме тайника. На негнущихся ногах она доковыляла до книжных полок, вытащила заклеенную книгу и снова попросила у Луала прощения за осквернение – уже повторное – его священных текстов.
            Деревянными пальцами она прорезала обложку. Дневник – тонкий, сложенный вдвое, на черной кожаной обложке встретил ее…
            А она надеялась, что не найдет его, что вмешались какие-нибудь силы. Но нет!  Арахна взяла двумя пальцами дневник, как последнюю гадость и села на край постели.
            Еще минуту она томилась, но, обругав себя за слабость, все-таки раскрыла первую страничку. На первой странице не было записано никаких событий, а владелец дневника только представился до боли знакомым сбивчивым и неаккуратным почерком: «Сколер – член Коллегии Палачей, человек в высшей степени беспечный!»
            Несмотря на ситуацию и подступившие темные пятна к ее жизни, Арахна не сдержала улыбки – Сколер такой Сколер!
            Был. Был таким.
            Арахна обещала себе выдержать. Ради сделки с Мальтом. Ради Регара. Записи шли от прошлого зимнего сезона, и, судя по датам, Сколер пропускал с легкостью от одного до пяти дней в своих записях. Строки прыгали, выбивались.
«Первый день зимнего сезона.
Я проспал. Увидев лицо Регара пожалел, что не умер во сне. Опять ругался за отчет. А сегодня у меня еще повешение. Ненавижу работать в мороз!»
«Третий день зимнего сезона.
Пропасть пыталась Арахна. Ну, уж нет! просыпать здесь буду только я. Да и Леп не даст ей проспать – ходит кругами…как она может не замечать?»
«Седьмой день зимнего сезона.
Ну и работа! Мороз ударил – веревки перехватывает. Металл убивает и мои руки. Что за жизнь?! Леп еще ведет себя как последняя сволочь: не нравится ему, как я общаюсь с Арахной! Глядите-ка! А ничего, что я ее дольше знаю? Ничего, что мы друзья? Совсем уже! А Арахна? Тоже хороша! Нет бы – заступиться, заметить… в упор не видит правды.
Конечно, ее-то будущее уже устроено, спасибо Регару! Он с ней носится, а она и рада! Арахна, возьми это, Арахна, пусть сегодня казнит Сколер, а то там холодно. Королевна, чтоб её!
И будущего здесь нет. помрет Регар, и что? Она явно его место займет. И что останется? Прислуживать!
Тьфу, хоть переводись. И морозы крепнут.
На завтраки заладили давать кашу. Пока умоешься и спустишься все уже холодное. К обеду не успеешь, на ужин снова уже все быстро стынет. Хочется просто горячего».
            Арахна ничего не видела от застлавших глаза слёз. Раз за разом ей указывали на то, что она эгоистична и не замечала страданий других. Но она просто хотела быть счастлива! Да, откуда ей было знать про голод у жителей Маары, про экономику – если она была на довольствии казны всю жизнь?!
            Надо было знать. Надо было смотреть по сторонам. Надо было!
            А Сколера? Ему было плохо. Она не видела этого. Лепен ее любил Луал знает сколько времени, а она не заметила и этого. Регар использовал в качестве шутки фразу о назначении Арахны своим заместителем и наследницей его поста, но…
            Было смешно, но, похоже, только ей и Регару. Для Сколера это был удар. А она не замечала собственного особенного положения, ведь Регар ей говорил, на самом деле, чтобы она не ходила работать в морозные дни.
            И Арахна воспринимала это как должное, не задумываясь о других.
            Стыд сжал ей горло. Она почувствовала на своих плечах непреодолимый, неподъемный груз. Захотелось сбежать и скрыться. Ото всех, кто знал ее, благо – это немногие.
            Она заставила себя держаться и взяла вновь дневник Сколера, укоряющий ее теперь в каждой своей строке и даже букве.
«Девятый день зимнего сезона.
Что-то я не знаю! Как поступать? Вроде, жизнь моя не так уж плоха. Познакомился с очаровательной дамой – с нее хоть картины пиши, хоть просто любуйся. Самое главное, что похоже и она не против знакомства».
-Сколер такой Сколер…- непонятно для кого промолвила Арахна. Дальше приходилось пролистывать некоторые куски – Сколер все рассказывал  тайных свиданиях, о встречах с этой женщиной. Нигде не называя ее имени, он хранил о ней всякую тайну. Не описывая, лишь называл «прелестной», «грациозной», «изящной», «любознательной» и в таком духе. Что ж, Сколер всегда обладал определенным понятием чести и даже друзьям не называл имен  многочисленных любовниц. 
            Мелькали события, даты. Арахна все искала хоть что-нибудь стоящее, что не относилось бы ни к любовным тайнам, ни к общим воспоминаниям, что тиранили нежную память, заставляя осознать снова и вновь: больше никогда не будет подобного мига. Никогда.
            Пришлось долистать до тридцать первого дня зимнего сезона.
«Надо посмотреть здраво на свою жизнь. Я молод и у меня есть шанс чего-то добиться. Я хочу славы. Я хочу денег. Я хочу любви и свою семью. Что ждет меня в маленькой Коллегии? Какие здесь для меня перспективы? Неужели так и пройдет моя жизнь в этом прозябании?
Но я не хочу оставаться здесь. А что будет с моими детьми? Я не Леп, я ради какой-т одной девицы-палача палачом быть до конца дней своих не могу.
Надо куда-то идти, но как?»
            И снова упрек сжал горло. Но опять Арахна победила саму себя и перевернула страницу.
«Тридцать четвертый день зимнего сезона.
Да пошло оно все! Горят они все! Лепен – скотина недобитая, совсем с ума сошел! Пусть и остается со своей Арахной. Достал. Уже и заговорить с нею нельзя!
Всё, ухожу»
            Вот оно где! Именно здесь Сколер рванулся от них. не выдержал. Какие они все эгоисты. И Лепен! Как хотелось бы Арахне обвинить во всем его одного, но она не посмела – в произошедшем было много и ее вины.
            Арахна знала, что Сколеру отказали, но боялась читать об этом. Однако пришлось. Она перевернула страницу.
«Тридцать пятый день.
Какой я трус! Надо было поговорить с Регаром, он бы отпустил, посодействовал. А я… Луал! Теперь Регар проклянет меня, когда узнает, что я тайком сбежал. И Арахна… и Лепен. Как они будут смотреть на меня?»
            Арахна поняла, что где-то в промежутке между записями Сколер предпринял попытку к переводу и, еще не зная, что получит отказ, запаниковал. Следующая запись подтвердила ее догадку. Сбивчивый, еще более неровный почерк сообщил:
«Тридцать шестой.
Я ничтожен. Я слабак. Я совершил ошибку. Назад пути нет и есть только презрение. Я должен был поступить не так, но теперь бюрократия не позволит мне забрать мое заявление о переводе. Я пытался, угрожал, просил…
Нет ответа! И скоро все они узнают, как я низко пал!»
            Это было что-то совсем новое, другое. Теперь, глядя на жизнь Сколера его глазами, Арахна видела то, что ей даже не могло представиться. Она видела себя гадкой, Лепена ревнивым и отвратительным человеком, Регара – плохим руководителем и наставником, а Сколера – человеком, попавшим между ними и пытающимся выбраться.
            Следующая запись была датирована сорок вторым днем зимнего сезона.
«Они отказали мне в переводе. Как я счастлив! Я так счастлив, что даже не хочу выяснять причину отказа!»
            Арахна вспомнила тот день. Тогда Сколер был необычайно весел, бодр и подвижен. Он заказал за свой счет на кухне целую корзину вкусностей и деликатесов, которые не были предусмотрены казной. А на изумленные вопросы отвечал, что просто ему захотелось покутить.
            Тогда Лепен еще предположил, что Сколер удачно спелся с какой-то девицей…
«сорок седьмой день.
Эта И. смотрит на меня так жалостливо. Луал, ну за что ты послал любовь ко мне этой наивной дурочке?»
            Арахна догадалась, что И. – это Иас, но от этого ей было все равно. Вскрывшаяся связь, потрясшая ее недавно, теперь ничего не значила.
«Пятидесятый.
Пытаюсь исправить вину, о которой знаю только я.»
            Дальше последовали записи о бытовых днях. Редко появлялись стычки с Лепеном и мало было ругани на Регара или на Арахну. Похоже, что Сколер, в самом деле, пытался искупить свою попытку к бегству. Да и про будущее не было больше и слова, как будто бы эти мысли перестали его занимать.
            Только в семнадцатый день межсезонья появилась запись, показывающая, что мысли не покинули Сколера. Почерк был нервным, как будто бы Сколер спешил.
«Вчера получил странное предложение. Они говорят, что я могу заработать. Они говорят, что я могу принять участие в глобальной цели, что им нужен кто-то незаметный и они готовы платить за мою незаметность.
Мне надо только передавать письма, не заглядывая внутрь. Получать их в одном месте и отдавать в другом. Одно письмо – пять золотых монет.
Мне страшно советоваться с кем-то. Да и что я скажу? Дело выгодное»
            Сердце Арахны учащенно забились. Дальнейшие же записи, шедшие из межсезонья, пугали все больше.
«Этот М. большая свинья! Сноб, циник и черствый человек. Он относится ко мне как к обслуге, хотя сам не выше меня. Леп прав на их счет».
М? Леп прав? Арахна сообразила, что это речь о дознавателе и чудилось ей, что знает она этого дознавателя, чье имя начинается с «М» и который показывал себя снобом, циником и черствым человеком.
«Эти деньги легкие! Передал-получил. Получил – передал! Конверты запечатаны печатью, так что – е взглянуть. Я спрашиваю, а О. говорит мне, что нельзя смотреть. Что тогда это будет опасно. М. намекает, что мне лучше не вмешиваться. Ношу»
            Дальше последовала запись про И. а вот про сокращение – О. Арахна сказать ничего не могла. Дознаватель? Заговорщик?
«Иас все-таки добилась своего!»
И снова:
«Сегодня носил письма в Канцелярию. Постарался заглянуть в письмо, не понял ничего. зато этот канцлер обозлился. Вечером М. велел мне или не пытаться больше заглянуть в  конверты, или попрощаться с золотыми»
«Мне все больше кажется, что я влез в очень темное дело и много раз пожалею. Сегодня пришел раньше и увидел под плащом М. не только свой конверт, но и пять-шесть таких же. Есть еще такие как я? Что мы носим?»
«Лепен прицепился. Опять ему кажется, что я влюблен в Арахну. Идиот. Арахна с ним будет очень страдать.
Пытался смотреть конверты на свет – не вижу. Вроде бы написано что-то, а не разглядишь!»
и уголок не поддеть.
Иас спрашивает, поженимся ли мы… дурочка. Наивная моя дурочка»
«Регар вел странную беседу о том, что у меня болезненный вид . да тут одуреть. А не заболеть можно.
Конвертов мне сегодня не было. М. об этом сообщил мне с нескрываемым удовольствием»
«купил восковой штамп. Эта загадка должна быть кончена! В следующий раз я открою!»
«Получил золотые и конверт. Надо отнести в Канцелярию. Завернул за угол и вскрыл ножом. Получилось очень даже аккуратно – чуть подплавить воск потом и никто не узнает, что письмо вскрывали.
            Внутри список…»
            Арахна была в нетерпении. Желая разгадать тайну, она перевернула лихорадочно лист и замерла, увидев вырванные корешки нескольких листов. Их вырвал Мальт.
            Список. Какой это мог быть список? Чего? Кого? Заговорщиков?! А зачем передавать одним заговорщикам список других заговорщиков?
            Арахна чуть не отшвырнула в дальний угол дневник, который не дал ей разгадки, подвел! Она пересчитала корешки – пять листов. Пять листов у Мальта. Что там на этих листах? Только ли списки?
            Арахна вчиталась в следующую страницу, которая была датирована уже этим сезоном. Либо Сколер был крайне скуп в последних записях, либо же сделал долгий перерыв в них. в конце концов, в тонкую книжицу не впишешь каждый день с прошлого зимнего сезона. И даже если писать через день-два…
«Сегодня узнал, что они заговорщики! Не знаю, что делать? Рассказать Регару? Он не поверит. Арахне? Она разумна, но она предложит мне сдаться, ведь я тоже заговорщик! Я не хочу. Я не хочу умирать. Я никому не сделал зла!»
            Дальнейшие записи этого дня Арахне разглядеть не удалось. Уродливые кляксы скрыли от нее несколько отчаянных строк.
            Зато следующая запись ей удалась к прочтению.
«Чего я переживаю? Я молил у Луала дать мне шанс к изменению жизни. Вот, чем это не шанс? Рок, судьба!
Там ведь не идиоты? Чего им со мной ругаться, проще же дать золотом. И я буду молчать. Уйду из Коллегии, женюсь на Иас и попробую себя где-нибудь еще.
Что им пять сотен золотых монет? Или просить семь? В любом случае, мне есть чем ИХ пугнуть!»
            На этом записи обрывались. Арахна проследила за датой – да, за два дня до того, как Сколер пытался ей рассказать свою версию…за два дня до его ареста. Зачем он все это затеял тогда? Чувствовал, что за ним придут, и пытался придумать им сказку?
            Все равно все вышло наружу. А может, он рассчитывал отбиться от обвинений? Зачем тогда сознался?
            Мальт говорил, что он шантажировал их. Говорил, что он увлекся верой в свою значимость. Так что же? Заговор…Луал с ним. Но шантаж?
            Арахна не знала, как ей быть, что делать и что чувствовать. Внутри все смешалось, затуманило. Отступления не было и как жить с этим Арахна не представляла. Раньше она могла сомневаться, придумывать отговорки, а теперь прочла, как произошло падение Сколера.
            И что ей было теперь делать?
***
            Время уходило. Бесполезно было запираться от жестоких, уходящих минут. Арахна умыла лицо ледяной водой, которая мгновенно обожгла кожу, но не почувствовала себя легче. Голова все также немилосердно гудела. Но надо было идти. пока еще есть куда.
            Одеться теплее – зимний сезон не за горами, плотнее затянуть пояс, странно, раньше она застегивалась на дырочку дальше, что ж – похудела? Может быть! Арахна не заметила даже.
            Холодными пальцами она открыла дверь своей комнаты, прислушалась – тишина. Удушливая тишина. Где все? Скорбят? Затаились?
            Арахна медленно спустилась по лестнице, готовая в любой момент к встрече с Лепеном, который непременно спросил бы – куда она пошла. Но Лепен провалился как сквозь землю. Зато в общей зале обнаружился Эмис. Он сидел на диване и что-то прикладывал к затылку. Услышав ее шаги, повернул голову.
-Привет, - растерянно сказала Арахна. – Что с затылком?
-Упал, - ответил Эмис, решив не сообщать Арахне обстоятельств своего падения, к которым причастен был и Лепен. – А ты…
            Как? Куда? Как держишься? Как справляешься? Куда идешь? Вопросов было много.
-Я, - хрипло отозвалась Арахна. – Я не могу. Мне надо идти.
            И она осталась стоять.
-Я могу пойти с тобой, - предложил Эмис. – Обещаю не задавать вопросов.
-Не надо, - хотя предложение было очень соблазнительным.
-Уверена?
            Арахна не была уверена, но и допустить сопровождения в лице Эмиса не могла. Это только ее груз теперь, нельзя вмешивать кого-то еще.
-ладно, - согласился Эмис, не дождавшись ответа. – Но, если что-то понадобится, ты можешь на меня положиться. За Лепена не знаю, но он тебя любит.
-Где он, кстати? – Арахна не хотела с ним сталкиваться.
-В кабинете Регара, - мгновенно сдал палача Эмис. – Сразу ушел, как ты к себе поднялась.
-И зачем он там?
-Можешь сама зайти и спросить, - Эмис дернул плечом, - я не полезу. Я всего лишь ученик палача.
            Возмущение было логичным. И, хотя Арахне не нравилось присутствие Лепена в кабинете Регара (как он посмел вообще туда ступить?), она решила отложить разборки на время своего возвращения.
            Вспомнила уже у дверей еще кое о чем, извлекла из-за пазухи очередной свиток из Дознания и швырнула его на диван к Эмису:
-Это казни на завтра. Распределим.
-Ты говорила, что надо заказать телеги! – мгновенно вспомнил Эмис. – Они заказаны?
            Арахна выругалась – она напрочь забыла про телеги и про все. Да и не представляла она, как завтра будет казнить семь человек, пока Регар…
-Ладно, - спохватился несчастный бард, - если я сейчас побегу, то, наверное, еще успею!
            Он вскочил и бросился к своему креслу. Вернее, кресло было общим, но Эмис держал на нем свои вещи, вместо шкафа. Арахна подумала, что это не дело, но мысль улетучилась. Покачиваясь, словно от хмеля, не дожидаясь окончания сборов Эмиса, она вышла из своей Коллегии, в которой теперь не узнавала привычных очертаний. Казалось, приведи ее к дверям другой Коллегии сейчас – Арахна и не отличит.
            Мальт ее уже ждал. Он был спокоен и собран. Увидев Арахну, спросил:
-Снова ненавидишь меня?
-Сильнее, чем раньше, - лукавить смысла не было. Строки из дневника Сколера еще проявлялись, словно выжженные, перед ее внутренним взором.
-По дороге расскажешь, - Мальт повернулся и зашагал по дороге, соединяющей все Коллегии, и уводящей в сторону городской площади.
-Куда мы? – Арахна пошла, покорная судьбе и дознавателю, да и куда было ей деться?
-Мы идем…- Мальт искоса глянул на нее и почему-то вздохнул, - ладно. Завтра Регар предстанет перед Советом Глав Коллегий и министрами.
-Что?! – дернулась Арахна. В это время мимо них проходила какая-то женщина, сосредоточенно разглядывающая листы в своих руках. От возгласа Арахны она вздрогнула и, видимо, сбилась с мыслей, из-за чего одарила девушку самым злым взглядом.
-Тише, - попенял Мальт, - людей распугаешь. Еще и внимание привлечешь! Да, Арахна. Завтра Регар предстанет перед Советом. Персиваль будет там же.
-Кто? – не сразу сообразила Арахна. – А. ну…и?! что думаешь?
-А что я могу думать? – удивился Мальт и кивнул встречному, - доброго вечера. Что я могу думать? Я пока только уверен в том, что это – подлог.
-Еще раз – куда мы идем?
            Арахна примолкла, когда проходила мимо Разъездной Коллегии. Смутно угадался (а может быть – показалось?) силуэт Эмиса. но как он мог оказаться здесь быстрее, чем она? Бежал? или это все-таки не он?
-Я веду тебя к Регару, - тихо прошелестел Мальт. – Поговорить. Может, тебе он скажет что-то более разумное.
            Арахна вцепилась в руку Мальта так, что он даже остановился.
-Чего?
-К Ре…- Арахна понизила голос до шепота, огляделась с испугом, - Регару?
-Да. Заслушивать его будут в городе, подальше от Коллегий. Перевезли туда. Или еще перевозят. Во всяком случае, к нашему приходу там не будет никого, кроме известных мне людей. Тебя пропустят. У тебя будет минут пять, не больше. Затем будет смена стражи…
            Арахна не знала, как выразить благодарность, как передать всю важность момента. Ей казалось, что стоит только заговорить с Регаром, как все станет понятно и легко. Откуда Арахне было знать, что сам Регар был уверен, что берет на себя ее вину?
-Я даже…
-Вот и не надо, - Мальт смутился. Его благодарили редко и в основном за то, что он оставлял кого-то в покое или уходил откуда-нибудь. Конечно, это тоже была искренняя благодарность, но все-таки совсем другая.
-Это многое значит, - призналась Арахна.
-Тогда поспешим.
            Мимо Коллегий Города они прошли, прибавив шаг и почти не реагируя на взгляды и редкие приветствия освободившихся, понурых и измученных служащих.
            Уже на выходе из Управлений, Мальт снова заговорил:
-Ты прочла дневник?
-Прочла, - реальность снова окрасила мир в гадостный серый цвет. Всякая радость от грядущей встречи с Регаром исчезла, словно ее и не было.
-Что скажешь?
-Вы использовали его, - с ненавистью отозвалась Арахна, но с ненавистью очень осторожной. От Мальта сейчас зависела встреча с Регаром, значит, нельзя было его злить, но и демонстрировать свое согласие с тактикой заговорщиков она не собиралась.
-Смело. – одобрил Мальт.
            Они пошли по той самой, каретной дороге, где еще недавно принц Мирас, да будут дни его долги, подобрал Арахну.
-Ну, - Мальт решил, что пора говорить начистоту, правду и почти правду, - послушай тогда меня. Да, мы используем людей. Благая цель…
-Вы использовали моего друга!
-Он хотел от вас сам уйти.
-Это была минута слабости! Он жалел об этом! – Арахна хотела держать себя в руках, но получилось у нее плохо.
-И что? Эта минута была! – Мальт тоже не держал себя в руках. Странное они представляли собой зрелище, ругаясь возле дороги, где редко проезжала какая-нибудь повозка, но если и проезжала, то возница с любопытством оглядывался на ссору. – Мы не Рыцари Луала! Мы только люди. И мы должны жертвовать другими людьми для общего блага.
-Да это ваше общее благо…- Арахна расхохоталась. – Подумаешь, убить герцога Торвуда они не могут!
-Тихо…- процедил сквозь зубы Мальт и уже другим тоном, более человеческим, и очень даже усталым, спросил. – Думаешь, дело в одном герцоге?
-А что…в двух? – в тон ему издевалась Арахна.
            И тут же всякое издевательство оставило ее. Пересохшим от ужаса голосом она спросила:
-Или не в герцоге?
            Мальт покачал головою:
-Всегда были и будут жертвы. Идем, Арахна. Иначе у тебя не будет и тех пяти минут. Идем…
            Она снова пошла рядом с ним. Пререкаться ей не хотелось, но, через пару минут Арахна спросила уже тихо и робко:
-Много таких жертв?
-Сколер пытался шантажировать. Он переписал в свой дневник список, который даже не должен был в глаза видеть. Это определило все. Ну, если не все, то очень и очень многое. Он сам подписал себе смертный приговор. А та сказка, что он пытался тебе рассказать, ну, наверное, хотел, чтобы его считали жертвой. Жертва лучше, чем шантажист.
-Это подло, - прошелестела Арахна и уткнулась взглядом в цепенеющую от подступающих холодов землю. Земля в Мааре была хорошей – жирной, плодовитой. В голодные годы, как рассказывала «История», прикорнувшая на книжной полке Арахны, люди ели эту землю и говорили, что она по вкусу похожа на домашний творог. Только черный.
            Арахна тогда долго ужасалась, поражаясь тому, что такой сильный голод мог существовать. Ей не верилось в это! Но теперь. Когда она шла рядом с Мальтом и смотрела в эту медленно замерзающую землю, которая до самого Межсезонья не будет давать даже травы, она почему-то впервые поверила в то, что такой голод действительно мог быть. А может быть – даже существовал с нею бок о бок, пока она сама жила на казенном обеспечении.
            Почему эта мысль не приходила ей в голову ни разу?
            Мальт больше не трогал ее вопросами, понимая, что Арахне надо опомниться. Так в гнетущем молчании они дошли до неприглядного серого двухэтажного уродливого здания, вбитого чьими-то стараниями между бывшим зданием Судейства, превращенным ныне в нечто вроде трактира для приличного городского сословия и стоком ярмарочной дороги.
-Сюда, - позвал Мальт, нарушив впервые за долгое время установившуюся тревожную тишину.
            Прошли через заросший сорняком двор, поднялись по древним ступенькам, и Арахна оказалась в слабо освещенных, пропахших чем-то кислым, коридорах.
            Из плохо освещенного угла донеслось движение и вскоре на свет вышла женщина, облаченная в темные одежды по типу дознавательских только без опознавательных знаков.
-Мальт? – позвала она шепотом.
-Да, - тихо ответил он. – Арахна, это Кара. Кара – Арахна.
-иди за мной, - поманила Кара и пошла по дурно пахнущему коридору первая.     
            В этом полумраке трудно было сказать, красива она или нет, а за одеждой нельзя было угадать и фигуру. Но двигалась означенная Кара с грацией и ловкостью, как какое-то хищное животное, готовое броситься в любую минуту на жертву и растерзать ее. Шаги ее были легки, похоже, Кара без труда ориентировалась в этом смрадном плетении.
            Путь начался неожиданно и закончился также. они просто вдруг остановились у небольшой комнаты и Кара толкнула дверь. на мгновение у Арахны мелькнула мысль о ловушке, когда Кара потеснилась, пропуская ее, но не зашла следом, но Кара так мягко улыбнулась и прошелестела:
-Пять минут, - прежде, чем удалиться, что всякие мысли отогнало прочь.
            Регар сидел здесь и вздрогнул, увидев и узнав вошедшую к нему в полумраке Арахну. Он был бледен, кажется, что все его лицо застыло, словно маска и теперь никакая сила не могла снять этой маски. А может быть так действовала убогая обстановка вокруг…
            Соломенный тюфяк на полу, в котором солома, похоже, давно уже отсырела и была поедена жучком. Железный табурет, намертво соединенный с полом, заменяющий стол, а на этом ничтожном столе – суровый поднос с двумя нетронутыми чашками – холодная каша и вода, но уже в чаше поменьше.
-Регар! – Арахна, не помня себя, бросилась к пленнику, обняла его, стараясь справиться с холодом его тела. Слезы лились по ее щекам, но она даже не отдавала себе в этом отчет. – Регар, это я…
-Арахна, - Регар неожиданно сильно перехватил ее руки и спросил в ужасе, - что ты здесь делаешь?
-Мне…устроили встречу, - она замялась, понимая, что нельзя выдавать имен, - я…
-Уходи, - он не колебался. – Уходи немедленно.
            Она не ждала такого. Конечно, заточение – это не пример самой радостной встречи, но все же на какую-то радость от своего появления она рассчитывала. А здесь ей сказали, чтобы она ушла.
-Уходи, - повторил Регар и отвернулся от нее.
            Это было ему нужно, чтобы остаться сильным.
-Но…как? Почему ты здесь? Ты ведь не заговорщик!
            Регар уже понял по намекам Персиваля и по сложности собственного допроса, что в его вину не верят. Сообразил и то, что Арахна не имеет отношения к той злополучной записке. Но тогда оставался либо подлог, либо Лепен. Ну, или Эмис. В любом случае – те люди, которым еще жить. А если Арахна связана с Мальтом, то у нее наверняка есть секреты. если Регар не будет стоять на своем и утверждать, что он заговорщик – Коллегию Палачей не оставят в покое.
-Почему? – в бешенстве заорала Арахна. Она надеялась, что Регар даст ей ответ, который так нужен был в эту минуту. Она надеялась найти спасение, но встретила стену.
-Уходи, - повторил Регар тихо. – Уходи и попробуй меня простить.
-Пожалуйста…- Арахна не знала, какого из Рыцарей или Богов умолять о пощаде к ее хрупкому миру, от которого не осталось больше ни одной целой части.
-Я не был тебе хорошим наставником, но ты всегда будешь моей гордостью, - Регар до боли сжал руки в кулаках.
-Нет…
            В дверь просунулась Кара, встревоженная и ненужная в эту священную и горькую минуту. Судя по ее появлению – она была рядом и, что вероятнее всего, все слышала.
-Время вышло, - бросила Кара.
            Арахна не шевельнулась. Она смотрела на Регара, который даже не пожелал взглянуть на нее, а на деле – не мог взглянуть и не знала, как выразить всю терзающую внутреннюю боль.
-Время вышло, - повторила Кара и ущипнула Арахну за руку. И снова не произвело впечатления. Арахна лишь едва взглянула на нее.
-Пошла! – не выдержала Кара и, не церемонясь больше, вытолкнула Арахну в смрадный коридор. Когда закрывалась тяжелая дверь, Арахна очнулась и бросилась к ней, но влететь в нее, броситься и царапаться с препятствием, ей, конечно, не позволили, оттолкнули.
            Коридор плыл перед глазами, и Арахна не соображала, что происходит, пока не поняла отчетливо: ее ведут. Но это понимание сменилось безразличием  - жизнь прекратила всякий смысл, и очнулась Арахна только когда отступил смрад, и в лицо пахнуло морозным ветром.
            Горло перехватило, ужалило до боли, она вскрикнула…
-Соберись, - посоветовал мальт, удерживая ее за локоть, - нам предстоит путь назад.
            Арахна неуверенно кивнула, сделала шаг, ее качнуло снова, как в хмельном бреду и она едва не упала.
-Несчастье! – без злобы объявил Мальт, колеблясь. – Ладно. Пойдем иначе.
            И он потащил ее в другую сторону. Арахна не соображала почти ничего – в глазах блестели слезы, земля шаталась за этими слезами и иногда она вдруг пыталась очнуться и отшатывалась вдруг, угадывая другую дорогу, которая вела не к Коллегии, а куда-то в другое место, но хватка Мальта была железной.
            Наконец они остановились. Это был небольшой домик, сложенный сиротливо, но с каким-то терпением и даже желанием уюта.
            Мальт оглянулся на Арахну и сказал:
-Ни слова.
            После чего постучал.
            Дверь распахнулась сразу – на Арахну пахнуло теплом и аппетитными запахами – она угадала по аромату тушеные овощи в деревенском виде, то есть – на тонком пласте сливочного масла в глиняном сосуде, с большой горкой чеснока, лука и специй. Также, сквозь овощные эти запахи (хотя Арахна и не любила овощи!), пробивалось что-то сладковатое, как будто бы с ореховым оттенком, не то выпечка, не то еще что-то…
            А на пороге, в отблесках тепла и ароматов стояла невысокая женщина, закутанная в множество шалей, и сложно было сказать, где заканчивается одна и начинается другая.
-Здравствуй, Маришка, - поприветствовал ее Мальт, - это Арахна.
-Проходите, - тихо пригласила Маришка и ушла вглубь замечательного очага света, уюта и тепла.
-Что стоишь? – удивился Мальт. – Заходи.
            Арахна покорилась и, едва она переступила низкий порог дома, как на мгновение голова ее прояснилась по-настоящему. Это была большая уютная комната с печью, еще не остылой, деленная неплотной занавеской на две части и вторую Арахна не видела.
            Что-то было в многочисленных лишних предметах, сундуках, тарелках…в брошенном мотке пряжи, в этих шалях, которые в еще большем количестве теснили узкий диван, что-то такое, чего Арахна не знала раньше.
            Но она не успела спросить. Дернулась завесь, делившая комнату, что-то мелькнуло у ее ног, но она поймала движение лишь краем глаза и увидела, как Мальт, опустившись на колени,  обнимает маленького мальчика. А ребенок, явно счастливый, все хотел вырваться из объятий, чтобы оглядеть его и щебетал тонко и радостно:
-Я знал, что ты придешь! Я знал! Знал!
            От нетерпения он аж подпрыгивал. Мальт выпустил его из объятий и притворно строго спросил:
-Львенок, ты почему не спишь?
-А я знал, знал! – прыгал он и все боялся отойти от отца. Арахна чуть отошла в сторону, чтобы разглядеть мальчика. С первого взгляда можно было понять родство. Те же темные волосы – жестковатые, непокорные, те же черты лица…и даже если этот мальчик усмехнется, если допустить, что он способен на циничную насмешку – его лицо будет точно таким же, как и у отца.
            Арахна, конечно, знала уже о существовании сына у Мальта, но полагала, что это какой-то жуткий ребенок, глядя на которого сразу можно понять: сын Дознавателя. А теперь и глядя на Мальта, нельзя было сказать, что он дознаватель, так, обыкновенный отец с самым обыкновенным сыном.
-Ну все-все…- Мальт поднялся, держа ребенка за руку. – Я с гостьей.
            Ребенок тотчас обернулся к Арахне и испуганно прижался к руке отца, как будто бы мог найти в ней защиту от всякого зла.
-Арахна, это мой сын, как ты догадалась. Львёнок.
-Львенок…- повторила она медленно.
-Лев, - улыбнулся Мальт, - в честь одного короля. Очень далекой земли. Когда-то это была очень воинственная страна, но Лев сделал ее мирной. Он счел войну – преступлением. Когда я был мальчишкой, это потрясло меня.
            Арахна едва-едва улыбнулась. Ей хотелось плакать, хотелось кричать. Такой нежности, которую проявлял сейчас в эти минуты Мальт – дознаватель! – она не знала. Конечно, Регар, как мог, берег ее и заботился, но это было что-то другое.
            И сейчас, будучи преемницей поста Главы Коллегии, человеком, который потерял одного друга и на тонком соглашении со вторым, отверженной и непонятой своим же наставником, приемным своим отцом, что дал ей работу и место, находясь в доме – в самом настоящем и живом и наблюдая за отношениями отца и сына, Арахна чувствовала себя самым несчастным человеком в Мааре.
            Конечно, это была тоже слабость и она злилась на себя за это. Но была, как говорил Мальт, была эта проклятая минута слабости, этот яд…
            И этот яд разъедал изнутри.
-Маришка, собери нам чего-нибудь, - крикнул Мальт и наклонился к сыну, - Львенок, тебе пора в постель.
-Тогда ты уйдешь.
            В эту минуту он больше не походил на ребенка. не бывает у детей такой мрачной серьезности. Арахна вспомнила слова Мальта о том, что он редко видит сына и что-то резануло ее изнутри, пропоров, наверное, все еще никогда не трепетавшее настоящей нежностью сердце.
            Она подошла, боясь сама своей решительности. Но Мальт не остановил ее. Арахна опустилась на колени, и Львенок обратил на нее свое мрачное лицо.
            Глаза тоже были такими же, как у Мальта и взгляд…цепкий, не пропускающий и детали.
-Льве…Лев, - она решила, что лучше говорить с ним по-честному, - твой папа очень много трудится. Но он делает это для твоего блага.
            Мальт смотрел на нее с изумлением. Он ожидал чего угодно, кроме того, что сейчас звучало из ее уст.
            Арахна и сама боялась своих слов. Боялась и не верила им.
-Львенок, - Мальт обратил на себя внимание сына, - я должен буду уйти. Уйти с Арахной. Но я прихожу к тебе каждую минуту, какую могу выкроить. Маришка…
            Маришка взялась как будто бы из ниоткуда. Опустив голову, она протянула руку к ребенку, а он еще поколебался, надеясь, что Мальт остановит его решительность, но протянул руку к женщине и она, сказав Мальту:
-Все на столе, - увела оглядывающегося Львенка за перегородку, делившую комнату и затихла там с ним.
-Пойдем, - Мальт кивнул в сторону стола. – Горе горем, а ужин никто не отменял. Ты и без того похудела.
            Арахна покорилась. Да и даже противиться не могла. Кусок давно не лез ей в горло, но то были холодные, остывшие куски, приготовленные кухонными работницами, что лишь выполняли норму.
            А здесь – блестящие теплом, зеленью и маслом овощи – картофель, тыква, томаты, морковь…
-Ешь, - подбодрил Мальт. – отдохнем, поговорим, и пойдем назад. Поедем даже.
            И сам подал пример, запустив рогатую вилку в чашу.
-Надеюсь, - продолжил он спокойно, - не надо объяснять, что я с тобой сделаю, если станешь болтать об этом месте? Ну и прекрасно. Ешь.
***
            Арахна хотела не есть много, не налегать, а показать свою сдержанность. Но все оказалось вкусным, а главное – горячим! Словом, забыться оказалось легче. Арахна проглотила половину своей порции, прежде чем  смогла все-таки взять себя в руки и есть медленнее.
-Ты ждала от Регара другого приема, верно? – спросил Мальт спокойно.
            Арахна пожалела, что так накинулась на еду, потому что в желудке перевернулось и тяжело оборвалось что-то.
-Да, - лгать смысла не было. Она ждала другой прием, она надеялась на то, что Регар будет говорить с ней иначе и, возможно, откроет даже тайну злосчастной записки.
-А я не ждал, - отозвался Мальт и, встретившись взглядом с Арахной, повторил, - не ждал. Все сделано верно. Регар не мог ослабнуть. Если он скажет, что записка не его, то, в любом случае – она найдена в Коллегии Палачей, а учитывая то, что Регар изначально солгал – напрашивается простой вывод. Понимаешь?
-Что записка моя…- Арахна понимала и это убивало ее. Все из-за нее. Даже если учесть тот факт, что записка, на самом деле, не ее, именно она стала Регару так дорога, что он испугался за нее. И именно она замарала себя тайнами и заговорами, которые простираются уже совсем к нехорошим вещам.
-Ты себя не вини, - угадал Мальт, - это его выбор.
-Лучше я, чем…
-Его выбор, - повторил Мальт. – Его и только его. Каждый человек выбирает каждую минуту. Ты можешь взять сейчас нож, видишь? У хлеба.
            Арахна невольно скользнула взглядом по столешнице, и нож блеснул перед нею.
-И всадить лезвие мне в горло, - продолжил мальт спокойно. – После чего объявить, что я склонял тебя к заговору, а ты спасла королевство от заговорщика. Получишь награду.
-Ты что несешь?  - Арахна, и без того очень бледная, побледнела еще сильнее и ее кожа приобрела какой-то даже сероватый оттенок. – Ты что…
-Я шучу, - Мальт пожал плечами. – С таким же успехом ты можешь воткнуть этот нож в себя, можешь просто вскочить и выбежать прочь – я даже не побегу следом. Это выбор. И Регар сделал свой. Он хочет защитить тебя, Коллегию… всех, кого еще может защитить.
-Но, что будет? Ты говоришь, что записка – подлог, и это…
-Хотел бы я тебе сказать, что будет, - Мальт виновато улыбнулся, - любая, даже самая горькая правда лучше, чем томительная неопределенность, но решать буду не я. Более того, не Дознание. Записка – подлог, это и идиоту ясно, но есть такие вещи, которые не предусмотреть. К тому же, его брал не я, а Персиваль. Если бы я там был, я бы сказал больше, но меня там не было и все я знаю от соратников Персиваля и тебя.
            За занавеской послышалась возня, Арахна и Мальт, не сговариваясь, обернули туда головы, одновременно прикидывая – не слишком ли громки их речи? Но из-за разделения выступила тихим шагом Маришка.
-Уснул, - с нежностью сказала она и оглядела стол. – Желаете еще чего-нибудь?
-Нет, спасибо, - ответил Мальт. – А ты, Арахна?
-Нет, - спохватилась Арахна, жалея, что кухонные работницы не готовят и вполовину так вкусно, как эта Маришка. Отправить бы их всех сюда, всей Коллегией, обучаться, глядишь, пригодными бы стали. Как теперь возвращаться в свой мирок, к своему столу после горячей домашней пищи, приготовленной с заботой?
            Маришка, кажется, услышала мысли Арахны и спросила:
-Может быть, пирога? Ну, хоть с собою? Возьмете? Я соберу.
            И, хотя пришлось отказаться из неудобства и неловкости, но все равно было очень приятно.
-Ты, Маришка, иди,- попросил Мальт, - мы скоро уйдем.
            Маришка, покорная, скрылась за занавеской, где спал Львенок, и затихла там.
-А кто она? – шепотом спросила Арахна.
-Просто несчастная женщина. У нее никого не осталось, а детей она любит. Я доверил ей сына и заботу о нем. Сама понимаешь, я, в отличие от некоторых, детей на работе поселить не могу.
            Укол был верным. Арахна покраснела и спросила, чтобы перевести тему:
-А что с Ависом? Выяснили причину смерти его и Талена?
            И, увидев, как дрогнуло лицо Мальта, с удовлетворением отметила про себя, что не только он может колоть. Она сама еще не знала, что услышит, но судя по нервной дрожи, пробежавшей по лицу, по долгой паузе, сообразила, что ответ ей не понравится.
-Выяснил, да, - с неохотой промолвил Мальт.
-И? – не уступала Арахна.
-А может быть, все-таки пирога? – Мальт откровенно уклонялся, но Арахна решила дожать этот вопрос, не желая мириться с неизвестностью. Авис, может быть, и не был ей самым лучшим другом, да если судить по записям Сколера, у нее вообще были совсем другие представления о дружбе, но ответ все-таки был нужен.
-Мальт!
-Ну, хорошо, - неожиданно сдался он. – Только тебе будет неприятно это слышать.
-Неприятно слышать, - хмыкнула она с горечью. – Интересно, что это такое? Может быть, слова о том, что мой друг порою презирал меня? Может быть то, что мой друг заговорщик? А другой друг неожиданно любит? Или наставник, который заменял тебе отца, вдруг преступен и не желает…
-Это Иас, - Мальт прервал поток ее жалоб. В конце концов, он должен был поделиться и этим грузом с кем-нибудь.
            У Арахны выпала из рук рогатая вилка. Она еще мгновение надеялась, что Мальт рассмеется, но…
            Предельная серьезность оставалась на его лице.
-Да нет…
-увы, - Мальт развел руками. – Мне жаль. Она сейчас в допросной. С утра я ею займусь.
-Да нет…- слабо повторила Арахна.  Сколер, Авис, Тален, Регар, Иас… что они, спятили там, на небе? Луал, куда ты смотришь? От мира Арахны ничего не остается.
            Она верила, что находится в Коллегии – уютной и надежной, в мирном королевстве. Но оказалось, что в королевстве нет мира, говорили по углам о голоде и разрухе, а она была глуха. Оказалось, что и Коллегия ей вовсе не семейная. Заговорщик, что временами не выносил ее общества и влюбленный до ревностной жути. А приятели…
            Авис! За что Ависа? За нарушение надоевших до одури формальностей? Так и Арахна и не соблюдала. Нет. за то, что полез. Что-то нашел. Кого-то. Но Иас! Беременная женщина, беременная от Сколера…
-Это было отравление. Она отравила тарелки. Еду пробуют только сверху при проверке. Это могли быть только кухонные работницы. Иас работала на нас после того, как…ну, ты понимаешь. яд на тарелках и в комнате Иас совпадает.
-Зачем…
-Тален был одним из тех, кто вел дело Сколера. Авис…ну, тоже приложил руку. Хотя приказ выносил другой человек, но, в общем – мотив ясен. Авис ходил к вам в Коллегию и она, очевидно, решила, что он мог бы спасти Сколера. Завтра я могу сказать яснее, но…
            Арахна почувствовала ужасную сухость в глазах. Хотелось заплакать, но слезы кончились. А ведь раньше она так могла. Заплачет – и тут же, либо Лепен, либо Регар появятся и спросят у нее причину. Но больше нет. больше нет слез. что же это? Неужели пропала у нее возможность и сила к слезам?
-Если подтвердится, беременность ее не спасет. Не в этот раз, - слова Мальта доносились откуда-то издалека, из того мира, где не было и клочка света, и даже крупицы надежды.
            Самое ужасное было в том, что Арахна испытала разочарование. Ей не было жаль Иас. Даже тот факт, что эта кухонная работница долгое время была в их Коллегии, носила ребенка Сколера не вызывали никакой жалости в ней. Больше нет. лишь разочарование: надо же так сглупить? Арахна убила бы и Талена, и Ависа на публике, и это было бы законным. Зачем вмешалась эта дура?
            Арахна часто слышала, что глупость – это не преступление, за это нельзя казнить. А вот сейчас ей хотелось.
            Как палач, Арахна могла бы проводить достойно в последний путь и Талена, и Ависа. Даже преступники заслуживают перед смертью уважение и соблюдение всех процедур. На эшафоте присутствует жрец Луала, призванный облегчить страшное мгновение.
            А что было в камере Дознания? Стены? Камень? Холод? Страх и одиночество! Никакого чтения приговора, никакого милосердия палача.
            За такое надо казнить. Эта глупость равна преступлению. Это подло – лишать последних отпущенных минут жизни тех, кто обречен.
            Арахна сжала руки в кулаки бессознательно, затем подняла тяжелый взгляд на молчавшего и ожидавшего ее реакции Мальта:
-Не надо к ней больше милосердства. Пообещай мне это.
-ты меня удивляешь! Я ожидал воплей и слез, что она, мол, несчастная и беременная, да еще и от Сколера, а ты…
-Пообещай!
-Здесь я еще могу это пообещать, - признал Мальт и поднял ладонь. – Клянусь Луалом и Девятью Рыцарями Его, что не проявлю никакого милосердства к Иас. Если она виновна – будет отвечать по всей строгости закона Маары.
            Арахна кивнула, принимая клятву. Ей стало легче от осознания того, что Иас будет действительно наказана за свою подлость.
-Нам скоро идти? – спросила Арахна, чтобы нарушить затянувшуюся тишину. Нужно было спросить о чем угодно, лишь бы снова услышать голос другого человека и убедиться, что мир еще существует.
-Да, но нет желания, если честно. Каждый раз прихожу сюда, а уйти не могу. Здесь так…
            Мальт сбился, пытаясь подобрать нужную формулировку.
-Как будто бы дома? – предположила Арахна.
-Да! – обрадовался Мальт и тут же нахмурился.
-Извини. – смутилась Арахна. – просто мне ощущается так. Коллегия палачей – это все-таки не место для ребенка. видел бы ты мои игрушки…
-Они у тебя хотя бы были, - хмыкнул Мальт. – Ты не знаешь, из какой нищеты пришел я. Не знаешь, чего мне стоило стать дознавателем.
-Нам обоим было тяжело. А здесь…хорошо.
-Уют, - коротко кивнул Мальт, - но…надо идти.
            Встать было тяжело. Еда, тепло, поздний час и усталость – все это слипало глаза и уговаривало прикорнуть хоть на десять минут, но нет! нельзя!
            В путь звало тревожное сердце. В путь звал ветер, усиливающийся за окном. Арахна вышла первая, позволяя Мальту взглянуть хоть украдкой на спящего сына и шепнуть пару слов Маришке.
            А выйдя, она обнаружила, что неподалеку стоит маленькая крытая повозка, как раз на два-три человека, не больше.
            Когда Мальт появился, Арахна, не сводя взгляда с повозки, спросила:
-Это нас?
-Нас, - кивнул Мальт. – Пойдем. Идти по темноте до Коллегий было бы глупо.
            Мысленно Арахна поблагодарила его за такую предусмотрительность. Мальт коротко перебросился словом с кучером, пока Арахна устраивалась на продавленных и старых сидениях, а когда появился Мальт, одобрила:
-Это очень удачно.
-Спасибо.
            Тронулись мягко, стараясь остаться в темноте незамеченными. Арахну непреодолимо тянуло в сон от переживаний, а потом пищи, от страхов, от тепла. Она боролась со сном, но все-таки проваливалась ненадолго в забытье и только подвернувшаяся под колесо кочка, заставляющая повозку подпрыгнуть, будила ее.
-Всё, что мы можем сделать, - сказал Мальт, когда большая часть мучительного пути была пройдена, - вернее, все, что ты можешь пока сделать – это выполнять свою работу. Завтра будет слушание. Там и посмотрим. Вернее, уже сегодня. А у тебя повешение.
-Да…точно, - ждать снова, как ждала она приговора о Сколере, было невыносимо. Но нужно было. Некуда было деться.
-Я займусь Иас. Об остальном по мере…
            Арахна кивнула – говорить было тяжело. Ей казалось, что язык распух и едва-едва ворочается во рту.
-Арахна, - вдруг снова заговорил Мальт, вырывая ее из полусна. – Я хочу попросить тебя об одолжении. Личном.
-М? – бормотнула она.
-У меня в кабинете есть тайник. Вернее, один из них находится в столешнице. Там маленький рычажок, увидишь. Если что-то случится, если я проиграю, и если у тебя будет возможность, постарайся проникнуть в мой кабинет и открыть этот тайник.
            Арахна испуганно воззрилась на Мальта, сон слетал с нее.
-Я должен думать и о поражении, - признался он с горечью, - и о сыне. Там, ну, в том тайнике, есть деньги. Передай их Маришке. У нее есть распоряжения на этот счет, куда увезти Львенка. Но ей понадобятся деньги на его дальнейшее содержание.
            Арахна хлопнула глазами. Этот человек спокойно говорил о таких вещах, словно бы действительно продумывал разные варианты событий заранее.
-Обещай, - настаивал Мальт.
-Клянусь именем Луала и Девятью Рыцарями Его, - Арахна торопливо подняла ладонь.
-Спасибо.
            Мучительный путь закончился. Арахна, разминая затекшие от повозки ноги, сошла на землю возле Коллегии Палачей и сразу отметила, что окна всего здания темны – либо все спят, либо залегли, ожидая ее в темноте. Она уже была готова ко всему.
-До встречи, - не оглядываясь, бросила Арахна Мальту и скользнула за двери родной Коллегии. Стараясь не выдать себя ни скрипом, ни дыханием, она быстро пробралась в свою комнату, не зная, что Эмис тревожился о ее возвращении и хотел рассказать ей, как жестко и круто уломал Разъездную Коллегию дать назавтра телегу для преступников, но передумал, увидев, как она крадется, а до этого, услышав подъехавшую повозку.
            Да и Лепен не спал. В кабинете Регара он действительно кое-что нашел насчет Арахны и теперь не знал, стоит ли говорить ей об этом? Вернее всего все, что было им найдено, Арахна уже знала. Но, если нет?
            Лепен был не только в муках совести и в ревности, но теперь еще и перед этой дилеммой.
            А Арахна, прокравшись в свою комнату, привычно набросила задвижку на дверь и, даже не раздеваясь, легла и мгновенно уснула. И, казалось, прошло всего пять минут прежде, чем ее разбудили громким стуком.
            Вот только – закрыла она глаза, а уже опять открывать. Тяжелое раннее утро легло на разум и Арахна вскочила. Стук повторился. Встревоженный Лепен решил подать голос:
-Арахна, вставай. Там что-то о казнях.
-Да, - она рванулась, даже не умываясь, не причесываясь, распахнула двери и оттолкнула Лепена со своего пути, спеша вниз. Телега уже прибыла.
-Заказал?  - обрадовалась Арахна Эмису, который был горд собой и немного обижен на то, что его расторопность еще не оценили. – Хорошо.  Ну!
-Арахна! – Лепен спускался вниз, - что…
-Семь казней. Виселицы. – Арахна не оглянулась на него. – Эмис, возьми пару солдат и вперед, на установку. А я…за преступниками.
-А я могу помочь, - Лепен снова напомнил о себе. Жгучая обида, забитая прежде совестью, снова закипела в нем.
-Лепен, не надо,. Я сама. Я давно не казнила.  Так будет честно.
            Арахна помнила строки из дневника Сколера, где он возмущался на то, что Регар жалеет Арахну и не отпускает ее в морозные дни на казнь, а отправляет его. Такого больше не должно повториться.
            Семь человек без труда уместились в ее повозке. Арахна сама не правила – палачи перед повешением должны были связывать руки преступникам за спиною. Арахна сделала это, даже не задумываясь, и не оглядывая своих жертв. И только в телеге, уместившись перед ними, сваленными в кучу, на скамье, она заметила, что все семеро – молоды. Вряд ли старше Лепена, Сколера или Ависа.
            Держались они по-разному. Двое, похожих друг на друга до жути, совсем одинаковых, забились в дальний угол (насколько это было возможно), и тихо плакали, уткнувшись лбами. Один сидел спокойно, оглядываясь по сторонам, с любопытством даже…другой бледнел и зеленел от каждой кочки, дышал мелко и часто, словно не мог надышаться. Еще один – статный и высокий, громко переругивался с толпой, что оглядывалась на телегу палача. Он бранился и храбрился…
            Что ж, Арахна часто видела такую реакцию. Предпоследний держался с достоинством, и, оглядывая своих товарищей по несчастью, напоминал:
-Мы знаем, за что погибаем.
            А последний трясся и всхлипывал, и даже скулил. И это Арахне было знакомо даже слишком хорошо. На это поскуливание Предпоследний заметил:
-Стыдно должно быть! Ты же мужчина!
            Арахна заметила:
-Каждый принимает смерть по-разному. Я, как палач, знаю это наверняка.
-палач? – удивился Бранившийся, на мгновение оглядел ее, как смог и фыркнул, - а сил хватит?
-Дернуть рычаг виселицы сил не надо много, - напомнила Арахна.
            Бранившийся отвернулся, а Последний заскулил еще сильнее и даже засучил по телеге ногами, попадая по своим товарищам.
-Мы знали, на что идем, и за что погибнем, - напомнил Храбрившийся Предпоследний.
            А вот Арахна не знала. Не до прочитки дела ей было. Но сейчас, пока путь был еще долгий, она развернула свиток, данный ей Мальтом – ага, из суда бумаги пришлют позже, вон, пометка Судейства. Ну, неудивительно. Все у Судейства с опозданием, ни одной бумаги в срок не дождаться!
            Ага…все обвинены во «Вредительстве родной земле и распространении по земле Маары разъедающих общество мыслей, направленных на разложение строя и народности».
            Ясно. Либо памфлетисты, либо заговорщики – Арахна раньше воспринимала таких, как безумцев. Но сейчас, учитывая все обстоятельства, она сама была заговорщицей и вряд ли очень уж отличалась от этих.
            Она убрала свиток и взглянула еще раз, внимательнее, на семерку. Сегодня Маара потеряет семь жизней, а сколько потеряет завтра? Сколько не пройдет через эшафот? А сколько обречены заранее и не знают этого? А как сам палач может вести себя, оказавшись преступником…все эти вопросы, терзающие ум, обычные для палача. И Арахна терзалась ими до конца пути.
            Пропуская телегу, привычно расступилась толпа, открывая путь к эшафоту, где уже возвышалась могучая виселица. Вообще, виселицы ставили разные и среди палачей и дознавателей называли и различали их по-своему.
            Самой частой еще сто лет назад была виселица «углом» или буквой «Г», но, как оказалось, чтобы ее поставить правильно, нужно было применить мозг. А выяснилось это тем, что однажды кто-то не закрепил большую часть угла, и, когда тело оказалось на перекладине, на малой стороне, то столб просто вышел из опоры и виселица завалилась.
            Тогда стали ставить виселицу – «дверь», где перекладина для тела фиксировалась столбами с двух сторон. И именно тогда же появилась альтернатива, известная как «костыль», когда перекладина делилась строго пополам, и из середины шел столб-крепление.
            Сегодня был такой «костыль». На нем можно было вешать двоих. На «двери» можно было повесить и трех и четырех человек за раз, но Арахна предпочитала работать все-таки именно понемногу. Да, это было дольше, но тогда, завязав своими руками последний узел и спрятав в нем маленький крюк, который в случае неудачного повреждения шеи поможет довершить дело и спасет от ужасного удушья, которое может длиться до пяти минут, можно было верить в свое милосердие и в свой профессионализм.
            Арахна первая вышла из телеги, началась обязательная процедура. Зачитывались приговоры, в этот раз все формулировки, за исключением общих об ответе перед законом, троном и Луалом, были расплывчатыми. Вредительство, разложение…под эти строки можно было подвести едва ли не все на свете, если захотеть, и Арахна впервые усомнилась по-настоящему. Эти семеро были ей никем, но она вдруг подумала, что поступает неверно.
            Но разве можно палачу думать о верности или неверности поступка?
            Она отогнала от себя эти ядовитые мысли и принялась, по мере зачитки приговора, готовить петли. Она показывала Эмису, лицо которого даже позеленело, как надо прятать крючок и как надо вязать. На удивление, он оказался ловок…
            Первыми были братья.
            Да, им был понятен приговор. Нет, они не желали больше ничего сказать. Да, они осознают свою вину.
            Их подвели к «костылю», поставили на колени для петли. Арахна накинула петли, затянула. С другой стороны веревки уже было крепление на перекладине. Оба встали.
            Арахна отошла в сторону.
-Именем Луала! – громыхнул жрец Луала и Девяти Рыцарей Его. Незнакомый свидетель от Дознавателей отвернулся, а от Судейства скривился, как будто бы его тошнило. Арахна дернула рычаг, и длинное падение сделало свое дело, перебив шею обоим.
            Солдаты сняли тела, бросили их в ту же телегу, где прибыли еще живые преступники. Следующие двое.
            На этот раз Любопытный и Зеленеющий, тот, что не мог надышаться.
            Да, приговор понятен. Нет, сказать нечего. Да, вину осознают.
            Снова – на колени. Петли на шею. Длинное падение и хруст. Можно. Чистая работа! Еще двое… Бранившийся и Последний.
            Бранившийся не дался и со связанными руками за спиною попытался не даться, но солдаты притащили его – сила определила исход. Последний же едва не потерял сознание и его почти что принесли на руках. Плохо, ой плохо…
            Бранившийся же снова вступил в борьбу и начал переругиваться с толпой. Нет, вины за ним нет. нет, приговор он не осознает и не принимает. Воля ваша! Можно подумать, что это что-то изменит. Бранившегося с силой поставили на колени. А он все бился и даже ударил Арахну головою в живот.
-Стыдись! – крикнул ему Предпоследний, тот, что знал, за что погибает.
            И Бранившийся обмяк и позволил набросить ему петлю. А тот. Что скулил, Последний – лишь плакал и пытался умолять Арахну о жизни. Он залил ей слезами и слюною рукав и она брезгливо отерла его.
            Длинное падение переломило Скулящему Последнему шею мгновенно, а вот Бранившийся, живший, очевидно, мятежником на земле, не желал уходить просто так. Его тело тряслось, Арахна, как опытный палач, поняла, что в дело пошел спрятанный в петле крючок. То ли шея оказалась крепче, то ли строение не то…то ли просто дух такой.
            Прошла долгая минута, прежде, чем затих и этот. Оставался тот, что знал, почему и за что умирает. Он был самым достойным из всех. Спокойно поднялся сам, спокойно сказал, что приговор признает, а вот вину за собой нет. также – спокойно простился с народом…и толпа странно замерла от его спокойствия.
            Потом он даже наклонил голову, чтобы Арахне было удобнее. Эта предупредительность заставила ее быть в два раза осторожнее, потому что рука едва не задрожала.
-Вы…отдайте прядь моих волос моей жене, - попросил он. – Вы узнаете ее. Она будет казнена через несколько дней. Так как и я. Ее зовут Люси.
            Арахна кивнула, принимая и соглашаясь.
            А потом длинное падение сделало и это дело.
***
            Лепен полагал себя человеком сильным и теперь, когда совесть мучительно грызла его, когда ревность разъедала все внутренности, а теперь еще и одна дилемма насчет документов Регара по Арахне терзала его, он понимал, что глубоко заблуждался на свой счет – не было в нем никакой силы.
            Когда Арахна  - бледная, болезненного вида, нечесаная и явно неумытая унеслась на казнь, прихватив с собою Эмиса, и проигнорировала всякое участие Лепена, все муки сгустились в его душе темными тучами.
            Он не знал, что ему делать! Посоветоваться было не  с кем. Если тайну документов Регара Лепен решил пока отложить, то, что делать с ревностью и своим грубым промахом в подлоге было непонятно.
            Казалось, не было силы, что придет и спасет его от внутреннего пожара. Не было никакой надежды и никакого спасения.
            Лепен попытался взять себя в руки и успокоить себя тем, что если Регар сознался насчет записки, то это может значить, что ему есть, что скрывать. Но здравомыслие укорило:
-Он просто боялся узнать, что это Арахна.
            И снова тень стала длиннее в душе Лепена,  и снова сжало горло мучительной совестью.
            Тогда Лепен пошел с другого края и попытался себя убедить в том, что если никто не знает, что он приложил руку к этой записке, и не узнает (Персиваль не станет трепаться), то все может уйти в пепел лет.
            Но снова здравомыслие укорило:
-Но ты знаешь! И когда Арахна останется с тобой и будет горевать о Регаре, тебе жить с этим. Тебе смотреть ей в глаза.
            «Я смогу» - решил Лепен, но понял в то же мгновение, что не сможет.
-Расскажи, - настаивало здравомыслие.
«Ты потеряешь Арахну, если расскажешь», - убеждала трусость.
-Так ты не Арахне расскажи! – возмутилось здравомыслие, и Лепен зажал голову руками: мысли сводили его с ума.
            Одна хуже другой и без остановки!
            Лепен никогда не считал себя плохим человеком. Он всегда просто пытался отстоять свое, не позволяя никому издеваться над собой. Стараясь жить просто, Лепен не был особенно амбициозен – самого малого поста ему бы, наверное, даже хватило, да и не желал он никогда ничего очень уж сильно.
            Лепен рано остался на попечении своего дяди, а тот отдал его в солдаты, правда, там дело не заладилось и вскоре, по сочувственному совету Лепен оказался в Коллегии Палачей на попечении Регара и с удовольствием расстался с прежним своим домом и родственными связями с дядей, который, к тому времени, уже мало напоминал себя прежнего, пристрастившись к дешевому трактирному пойлу.
            И именно в Коллегии Палачей Лепен в первый раз пожелал что-то. Арахне было чуть меньше двенадцати лет, когда восемнадцатилетний Лепен впервые увидел ее. Увидел и пропал раз и навсегда.
            Она не была особенно красивой, нет. грациозной или изящной тоже. Обыкновенная, с чуть неправильными чертами лица, диковатыми и грубыми повадками. Вольным достаточно поведением…
            Но взгляд – такой странный взгляд, в котором какая-то совсем не детская, тяжелая тоска и что-то зловещее, сильное – это покорило Лепена. Долгие годы он гнал от себя всякую мысль о ней, даже пытался отдалиться, потом пытался быть просто другом, но, в конце концов, когда она превратилась из подростка в молодую девушку, сдался и принял для себя тот факт, что любит ее. В мыслях он и не называл ее иначе, чем «своей» и «своей Арахной».
            Было препятствие в виде Сколера, но он удивлялся ревности Лепена и заверял, что Арахна ему больше сестра.
            Был страх перед Регаром, который не мог игнорировать взгляды своего ученика, но Регар уступил бы рано или поздно – Лепен не сомневался.
            Наконец, оставалась сама Арахна, которая не то кокетничая, не то просто не понимая, не видела в Лепене любви к себе больше, чем дружеской. Впрочем, он ее не винил – они росли вместе, логично. Что Арахна перестала его воспринимать как мужчину.
            Потом появился Авис, прибился Эмис и вот теперь…Мальт. Ависа больше нет. но Эмис остался. И Мальт…с ним непонятнее всего.
            Лепен вдруг подумал, что он сможет, пожалуй, жить со своей виной. Надо просто дождаться казни Регара и увезти Арахну подальше, где не будет ни Эмиса, ни Мальта. Эта безумная идея, пришедшая в отчаянии, привела его в восторг!
            Конечно, там (пусть и неясно пока где), но «там» будет спокойно. Он – сможет прокормить и содержать их без труда, нет сомнений!
            Но радость была недолгой. Лепен не был еще безумцем, а потому быстро понял, что Арахна не уедет просто так, не оставит просто так Коллегию и не отправится в неизвестность.
            А если…увезти силой?
            От этой мысли все внутри Лепена сжалось – одно дело ограждать Арахну от других мужчин, другое – принудить ее к отъезду. Первое – акт ревности, второе – преступление против ее свободы.
            Даже если ей от этого будет лучше! Но с этим Лепен уже не сможет жить.
-Покайся, - предложило его собственное здравомыслие. Лепен же, не находя себе места, блуждая из угла в угол по еще недавно живой и наполненной светом и надеждой их общей зале, отверг эту идею.
-Покайся, легче будет! – не уступало здравомыслие.
            Кому и когда от покаяния было легче? Да и каяться…кому? Как? Здравствуйте, господин дознаватель, я случайно упек своего наставника как заговорщика, но я хотел упечь другого, так что – верните нам Регара?
            Лепен больше не мог выносить этой муки. Ему казалось, что еще мгновение и он сойдет с ума, поэтому, даже не переодеваясь в более теплую мантию, он выскользнул из Коллегии и пошел к Персивалю.
            Персиваль – дознаватель. Это он все придумал. У него должен быть план. Какая разница, что он там сказал раньше, мол, замолчи? Это неважно. Персиваль должен придумать выход и Лепен постарается уговорить его найти способ к спасению Регара.
            Да, это очистит совесть. Тогда все сразу же станет хорошо.
            Но мало протиснуться сквозь подозрительного дежурного и миновать несколько коридоров Дознания, где один, словно бы издеваясь, холоднее другого, мало!
            Лепен стоял перед закрытой дверью в кабинет Персиваля и чувствовал, как остатки его мира шатаются под ногами. Теперь точно – все. Что-то страшное произошло, и нет возможности повернуть время вспять и исправить хоть немного, пусть даже не всё!
-Персиваля нет,- промолвил знакомый, отвратительно знакомый голос, вынуждая Лепена обернуться. Мальт. Ну конечно. Гений злодейства в глазах ревнивца. Отвратительный дознаватель! Въедливый, мрачный, издевательский в свое жестокой наблюдательности, кудесник бюрократии, обращающий страшные алгоритмы и протоколы себе одному на пользу.
-Д-да, -Лепен слабо улыбнулся и сам понял, как жалка его попытка изобразить беспечность.
-Можно изложить ваше дело мне, - Мальт с каждым мгновением лучился все большим обаянием, показывая самый дружелюбный настрой, - пройдемте!
            «А ведь это тоже…выход», - Лепен покорился, медленно, но верно он шел за Мальтом, стараясь понять, что именно он готов сказать и как это сделать. В конце концов, что-то все-таки придется делать.
            Мальт закрыл за ним дверь, прошел в кабинет, удобно расположился за столом и предложил Лепену последовать своему примеру. Лепену удобнее было бы сейчас сесть на ящик раскаленных гвоздей, чем в обманно-мягкое кресло в кабинете дознавателя, но он покорился.
-Итак? – предложил Мальт, вежливо улыбаясь.
-Я…- Лепен уже готов был выпалить, как есть, на духу, правду, предварительно попытавшись договориться о таинстве и анонимности, но не смог. Он вдруг совсем иначе увидел Мальта и почувствовал себя нерадивым учеником или ребенком, совершившим какую-то оплошность…
            Оплошность, о которой наставник или учитель уже знает, но дает шанс сознаться!
            Нет, сказать было невозможно, и Лепен спросил:
-Я…я хотел узнать, как с Регаром?
-Разумно, - кивнул Мальт, не сводя взгляда с Лепена. – Регар! Да…я понимаю, все сейчас в очень большом удивлении, в расстройстве и даже в разочаровании, но это жизнь…
            Он говорил так мягко, сочувственно. Нет, в представлении Лепена дознаватели не говорили так, не были такими всепонимающими, вкрадчивыми и участливыми.
-Что будет? – Лепен почувствовал себя беззащитным. Ему казалось, что все его мысли как на ладони, и он отчаянно старался контролировать свои эмоции.
-Я не знаю, - Мальт повторил ему тот же ответ, что и Арахне недавно, - я не знаю, казнят его или помилуют. Сегодня Регара допрашивает Совет Глав и кое-кто еще…
            Мальт сделал значимую паузу, а затем продолжил также мягко:
-Персиваль тоже вызван туда.
            Лепен вздрогнул. Он надеялся, что Мальт не заметит этой дрожи или объяснит ее себе иначе, но Мальт ничего не сказал и ни жестом, ни взглядом не выдал какого-либо удивления.
-А вы были дружны? – быстро спросил Мальт. – С Персивалем?
-А вы с Арахной? – совесть на мгновение перекрыло ревностью.
-О! – Мальт усмехнулся.
            Как дознаватель опытный, да и по природе своей человек неглупый, Мальт, конечно, видел волнение Лепена. Это было не волнение за наставника или близкого человека, это был откровенный страх и метание. Мальт еще не видел всей картины, но уже подозревал кое-что, исходя из наблюдений за Лепеном. Когда Лепен быстро и агрессивно перешел на вопрос об Арахне, Мальт понял, куда нужно надавить и решил солгать самым беспощадным и жестоким образом, прекрасно зная, что грубая правда, которую боится услышать человек, помноженная на его страх быть в чем-то раскрытым и ревность – это результат почти что верный.
            Поэтому дознаватель выдержал длинную паузу и солгал, рассчитывая вызвать ярость и новые реакции:
-Арахна очаровательна, я не скрою. Она неопытна, но интуитивно расположена на поиск верных…- Мальт сделал опять паузу, вроде бы подбирая слово, а затем уничтожил, закончив, - верных покровителей.
            Лепена бросило в жар. Он вскочил, не помня себя  от бешенства, руки его непроизвольно сжались в кулаки, казалось, палач готов рвать и метать, да и не был бы против накинуться на Мальта и задушить его, поэтому Мальт на всякий случай тоже поднялся из-за стола.
            Затем Лепен побелел и даже позеленел. Редкая смена красок в лице могла бы и развлечь кого-нибудь, но Мальт уже все понял – ему было не до смеха и не любования.
-Да если ты…- голос у Лепена сорвался от волнения и пересох, - если ты, сволочь, хотя бы раз…если хоть раз…
            Лепен и сам не знал, что последует за этим страшным «если», но он не мог выразить весь кипящий в нем гнев в простое земное проклятие, вот и выходило у палача что-то невообразимое, непонятное и сумбурное, сложенное из «если ты» и «да если ты хоть раз».
            Мальт понаблюдал за ним еще пару мгновений и решил из милосердия прийти на помощь, подсказал:
-То ты подставишь меня запиской?
            Лепен хватанул ртом воздух, в ужасе глядя на Мальта, и силясь понять, почему дознаватель, еще пару минут назад такой мягкий  и добрый, вдруг обрел такой страшный, жесткий и ледяной взгляд?!
-Я…- Лепен обрел способность говорить. Ревность ушла на второй план, теперь страх пульсировал во всем его теле. – Я? Запиской? Что? Да как?..
            Лепен, в подтверждение абсурдного предположения, нарочито расхохотался.
            Вышло блекло и фальшиво. Мальт улыбнулся, однако, успокаивая:
-Да я что-то по глупости…
-Смешно, - Лепен повторно расхохотался.
-Я думаю, что Персиваль тебе сообщит о том, как прошло с Регаром, - Мальт аккуратно указал на дверь, - ты не переживай об этом.
-Ты…- Лепен медленно успокаивался, решив, что Луал миловал его на этот раз, - ты к Арахне не лезь.
            Но это не звучало угрозой. В этом был страх. Поэтому Мальт вместо согласия отозвался насмешливо:
-Разберусь. И она тоже…разберется.
            Лепен, не помня себя, на негнущихся ногах вышел из Коллегии Дознания и поплелся назад, к палачам. А Мальт уже все знал – он не арестовал Лепена сию же минуту по той причине, что не видел ни одного здравого доказательства вины. Ему хотелось сначала взглянуть на Персиваля и подвести того к мысли…да и надо было знать, что решил Совет Глав по поводу Регара, но мысль о том, что Арахна не знает, с кем рядом живет – была неутешительной.
            Она ведь верила, что и у нее, и у Лепена общая боль к Регару. Но Мальт простил ей эту ошибку – заблуждение шло из наивности и неопытности, из той клетки, в которой шла вся ее жизнь, где тут ей было узнать всю глубину подлости и ревности?
            Мальт уже примерно понял всю картину: возможно, ревность и стала причиной произошедшего.  Дознаватель увидел, что Лепен при одной только мысли об Арахне может сойти с ума – что ж, нехитрое дело, на самом деле, устроить подставу. Но не к Регару же он ее приревновал! Значит, к Эмису. Или к Авису? Нет, нет Авис. Авис был частым гостем и раньше. Он много лет был знаком с Арахной и Лепен должен был извести его раньше, если всерьез бы почуял что-то, но…
            Нет! Авис умер только недавно, и то, без помощи Лепена. А вот появившийся бард в роли ученика…да, Мальт знал жизнь и, увидев пару раз Эмиса, сделал о нем представление как о том человеке, который явно нравится женщинам. Возможно, были у Лепена основания, возможно.
-Женщины, - фыркнул Мальт сам себе, - не знают, что творят и на что толкают других!
            Арахна, если узнает, придет в ужас. Но стоит ли ей знать? Да и как ей узнать?
            В дверь постучали, вырывая Мальта из трагических размышлений о сущности правды в мире. Это был обыкновенный дежурный, который сообщил еще одну весть:
-Ваша подопечная хочет сделать признание.
            Мальт сначала не понял – голова у него гудела от всех плетений и подлостей, от мыслей и планов на сегодня (надо еще не забыть зайти…отправить, сделать…исполнить), а тут к нему ворвались с работой во время рабочей смены. Варварство!
-Какая еще по…а, - возмущение оборвалось. Мальт поднялся и  быстро покинул кабинет, запер все двери на строгий и беспощадный ключ, и только тогда двинулся в допросную, где с самого утра, а вернее даже с позднего вечера ожидала его Иас.
            Иас, эта дурочка, попавшая во второй раз меньше, чем за месяц в поле зрения Дознания, тряслась мелкой дрожью. Впрочем, здесь дело было не только в страхе, но и в холоде, наполнявшем допросную комнату – маленькую камеру для преступника, только не с одним стулом, а с двумя.
-Ну? – строго спросил Мальт. Он не церемонился. Когда Грег по наводке Мальта обнаружил яд на самой посуде – всякие церемонии отпали. Кухонная работница была найдена быстро, остатки яда в ее жалкой клетушке Сопровождающей Коллегии тоже.
            К тому же, Мальт обещал Арахне быть жестоким.
-Я хочу сделать признание, - прошептала замерзшая и напуганная, бледная Иас.
-Грамоту знаешь?
-Д-да. – зуб не попадал на зуб у глупышки, но смягчать ей условия, выводить из допросной в кабинет или залу Мальт не собирался. По протоколу не положено.
            Принесли бумагу, перья, разложили жесткий столик между Мальтом и Иас. Чернильницу открыли с опаской, словно весь спектр зла располагался внутри флакончика.
-Как…как писать? – спросила Иас.
-Так и пиши, - Мальт вздохнул, в общем-то, довольный собой и своей догадливостью, - Имя, возраст, происхождение…
            Она покорно принялась выводить все, что нужно – что зовут ее Иас, что она сирота и по распределению Коллегии Сиротства попала в кухонные работницы Коллегии палачей, а потом в коллегию Дознания, ей двадцать лет.
-Дальше? – она жалобно взглянула на Мальта, надеясь, видимо, что он продиктует все. Наверное, ей даже хотелось, чтобы он написал за нее.
-Мотивы преступления и само преступления, - Мальт посмотрел на нее без всякой жалости и сочувствия – отравителей он не выносил, как и шантажистов.
-Мотивы?
-Убила зачем! – перевел ей понятнее Мальт. Он видел, что дурочка совсем потерялась, взял ее лист, вырвал перо и принялся писать сам – так было быстрее. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Потом подпишешь. – Итак. Ты совершила преступление против жизней двух осужденных Коллегией Судейства, а именно: Талена – дознавателя и Ависа – судьи?
-Я, - согласилась Иас отстраненно.
-Ты знала, что они находятся под следствием?
-Я свидетельствовала по делу Ависа.
-Я спрашиваю не об этом. я  спрашиваю, знала ты или нет о том, что эти двое находятся под следствием?
-Да.
-Да «что»? – Мальт обладал большим запасом терпения, но даже его навыкам приходилось нелегко.
-Да, я знала, что эти двое находятся под следствием.
-И ты знала, что оба они осуждены на смертную казнь?
-Да.
-Что да? – Мальт скрипнул пером, намеренно раздражая девушку.
-Да, я знала, что они оба осуждены на смертную казнь.
-И ты знала, что приговор должен быть приведен в исполнение следующим утром после того, как им подали ужин на отравленных тобою тарелках?
-Да, - ответила Иас, и, встретив суровый взгляд Мальта, добавила, - да, я знала, что приговор должен быть приведен в исполнение на следующее утро.
-И отравила?
-Да, отравила.
-Зачем? – Мальту было интересно по-настоящему. В его практике очень редко убивали убийц перед эшафотом. Перед допросом и обнаружением часто, да. Но перед казнью!
            По факту, Тален и Авис были уже мертвы с минуты произнесения приговора, так зачем было подставлять себя и жизнь ребенка, развивающегося под собственным сердцем?!
            Иас молчала. Мальт повторил:
-Зачем ты убила уже обреченных людей?
            Иас не ответила и Мальт, призвав на помощь все самообладание, заговорил с ней мягче:
-Ты могла получить после смерти Сколера выплаты…если бы не стала вмешиваться в его документы и вещи, если бы не стала высовываться и говорить о нем.
            Он хотел продолжить, что уже предупреждал Иас не высовываться, что сочувствовал ей из-за Сколера и все в том же духе, но Иас вдруг не дала ему этого сделать. Она подняла на него глаза и спросила:
-Вы любили когда-нибудь?
            Хвала Луалу, что ответа ей не требовалось, и она продолжила:
-Вы когда-нибудь теряли все? Я хотела умереть с ним. Я надеялась на это. Когда стало ясно, что Тален – поганый дознаватель, как и все ваше Дознание, когда Авис оказался ничтожным сопляком…тогда я поняла, что меня лишили блага его жизни. Они не смогли отстоять Сколера и стали жить так, как будто бы не было никакого Сколера в их жизни. А потом и вовсе забыли! И я хотела умереть с ним. Не хотела этого ребенка. но услуги целителей и яды – дорого стоят. Я хотела забрать жизнь у тех, кто разбил мою. Мою надежду!
            Она яростно сверкнула глазами, а Мальт только вздохнул – безумных он не любил видеть преступниками.
-И что? – спросил дознаватель. – Почему ты не отомстила Регару? Арахне? Лепену?  Они тоже не отстояли твоего Сколера!
-Арахна будет страдать, потому что Лепен разрушит ее жизнь, он смотрит на нее только так, как разрушитель, - Иас расхохоталась, как от самой веселой шутки. – А Регар получит страдание двух своих близких…они уничтожат сами себя.
-Ясно, - Мальт развернул ей лист, - подпиши признание. Тебя будут судить и казнят.
            Она, не глядя, подписала и улыбнулась, довольная. Почти нормальная на вид.
            Мальт вспомнил, что обещал быть жестоким и решил, уже поднимаясь, все-таки оставить последнее слово за собой.
-Знаешь что, дорогая ты наша дурочка. Ты не Сколера любила, а шанс на жизнь нормальную. Из Сопровождающей Коллегии даже Коллегия палачей – что чертоги Луала. Только вот ошиблась ты. Ошиблась ты с любовью. И ребенка не пожалела ведь, дрянь. Он, конечно, еще мал…но следствие же можно так затянуть, что ты его чувствовать всем существом своим начнешь. Когда он жив уже. Я могу это сделать. Подлость на подлость. У тебя не было мотива в политику или в любовь – лишь расчет, который не сработал. Вот и все.
            Иас держалась ровно мгновение, но стоило Мальту перевести дух, как она – отчаявшаяся личность. На которую словно бы обрушилось все осознание и непоколебимость ее поступка, вдруг страшно заревела и завопила, надеясь, наверное, криком разодрать себе грудь.
            Скрутили ее быстро. Также быстро заткнули. Связали, бросили в холоде допросной, но Мальт даже не стал смотреть на это – признание было в его руках, и теперь Иас ждал суд, из которого ей точно не выбраться живой. Ее биение, мычание еще слышались ему, но он даже не обернулся ни разу, пока шел по коридору до своего кабинета.
***
            Когда надо казнить без выделки ума, без хитрости и коварства, когда казнь за тебя проводит, по факту, веревка – все заканчивается быстро. Погрузили тела в телеги, отвезли их на пустырь, чтобы предать огню, но это уже дело, которое можно спихнуть на солдат. Арахна велела отчитаться об этом лично ей и, не сказав и слова Эмису, поплелась до Коллегии Судейства, чтобы дать отметку о проведенной казни.
            Она была удивлена, когда на выходе из Коллегии Судейства, ее вдруг окликнули:
-Арахна!
            Вздрогнула, обернулась, к ней подходила женщина самого строгого и жесткого вида – сжатые в тонкую нитку губы, яростно ледяной взгляд, прическа, где волосинка к волосинке и непроницаемая маска на заостренных чертах.
-Здравствуй, Лиана, - Арахна попыталась говорить с теплотой, прекрасно зная, что, несмотря на весь свой жестокий вид, Лиана – член Судейства, всегда справедлива, и лишена презрения по отношению к любым должностям, и даже к тем, кто ниже ее по рангу, относится с должным вниманием. Но Арахну мутило от усталости, тошнило и почти что выносило из реальности…
            Словом, не вышло у нее мягкого приветствия.
-Здравствуй и ты, - Лиана нагнала ее и Эмиса, кивнула. – И вы.
            Арахна не спросила, что нужно Лиане, как сделала бы это раньше и та, выждав мгновение и убедившись, что молчание прекращаться не собирается, вынула из тонкой папки два одинаковый конверта и протянула один Арахне, другой Эмису.
-Давно в Казначействе подрабатываешь? – фыркнула Арахна, опознав конверт, и пояснила Эмису, - это твое жалование. Обычно мы заходим за ним в Казначейство или его приносят к нам, но вот сегодня госпожа Лиана…
-Это был единственный способ сказать Коллегии Палачей, что я поддерживаю их, - Лиана не позволила Арахне ехидничать и протянула раскрытую ведомость, - подпишись, что я все отдала, но прежде – пересчитай.
-Не стану, - отмахнулась Арахна, а Эмис заглянул в конверт, посчитал монетки, вздохнул:
-Н-да…за вредность бы доплачивали, что ль!
-Не наглей, - Арахна расписалась в ведомости напротив своего имени и протянула лист Эмису для его подписи.
            Когда покончено было с деловой частью, Лиана осталась прежней. Степенно и важно забрала папку с ведомостями, перо и сказала как бы между прочим:
-Многие из нас считают, что Регар невиновен.
-А вы это не нам скажите, - у Арахны было внутреннее бешенство, смешанное с усталостью, обидой и досадой. Она не знала, куда деть все это из себя и не умела спрятать.
            Но Лиана была опытным человеком и даже не подумала обидеться на это. В конце концов, она понимала, что у Арахны горе за горем, также до нее доходили слухи о скандалах в самой Коллегии Палачей и слухи о каких-то делах дознавателя Мальта с этой же самой Арахной.
-Если бы судили мы… - Лиана обвела взглядом коридор Коллегии,-  то мы вынесли бы правильное решение и Регар уже вернулся бы назад. Но главы Секций восстают против закона и мы тоже можем быть бессильны.
            И Арахна не удержалась вновь:
-Видели мы вашу справедливость, Лиана!
-Ара, - позвал Эмис, пытаясь сгладить ситуацию, и, для верности даже потянул ее за рукав, но она только вырвала ткань из его пальцев и закончила:
-Своего же можете засудить и не дернуться!
            Лицо Лианы осталось таким же ожесточенно-бесстрастным.
-Как я уже сказала, мы не всемогущи. И против закона восстает власть. Что может сделать судья, получив приказ от Главы Судейства об уже решенном деле?
-Пойдем, - напомнил о себе Эмис и на этот раз Арахна кивнула.
-Всего хорошего, - откланялась Лиана, а палачи, наконец, покинули Коллегию Судейства.
            Арахне всегда хотелось верить, что Коллегия Судейства руководствуется только законом и служит ему, ей как-то в голову не приходило всерьез думать о том, что и судьи, как палачи, как дознаватели имеют свое начальство, своих Глав, которые могут вдруг быть под давлением, или заговором или под еще каким-нибудь влиянием…
            Это было очень странно осознать. Теперь, когда все так было близко, когда она видела это наверняка.
-Пойдем, потратим деньги? – предложил Эмис. – Тошно!
            Арахна не ответила, но покорилась. Так оказалось проще. Кто-то решал, куда идти, что делать. Ей тоже было тошно от всего свалившегося, но она, в отличие от Эмиса, привыкла карать. Это даже не убийство, нет – убийство это о невинных людях, а к преступникам одно слово: кара. И Арахна привыкла карать, а у Эмиса все еще желудок стягивало рулетом. Он видел смерть и несколько раз сам был на краю гибели, но никогда не присутствовал он в таком холодном и рассчитанном уничтожении жизни.
            Эмис не знал, что он хочет больше всего купить, чтобы хоть как-то ободрить себя. Арахна не знала и подавно. Но все разрешилось само собой – Эмис увидел у уличного побродяжки лиру – грушевидную, плавную, звонкую…красное дерево, покрыто блестящим лаком. Душа поэта взбунтовалась и воспылала требованием, а Эмис покорился и отдал почти все полученное жалование, не торгуясь.
            А Арахна забрела в случайную лавку, бродила среди тканей, ленточек и понимала, что не хочется ей ни оборок, ни кружев. Зашла в другую – но ни крема, ни миндальные пирожные, ни шоколад, ни еще какие-нибудь сласти, пропитавшие своими ароматами всю лавку, не пробудили в ней аппетита и желания. Она оглядывала последовательно мягкие коржи, хрустящие вафли, дышавшие печным теплом, пудреные бока, кремовые узоры и чувствовала, что ее все больше мутит. Торговец, уставший за ее придирчивостью, не выдержал и спросил, чего она желает. У торговца был наметанный глаз – он видел, что девушка не богата, но видел и то, что метания ее идут не от выбора между дешевизной. Торговец, будучи человеком достаточно жалостливым, спросил без злости, а с любопытством, к тому же, покупательница, хоть и незадачливая, не скрывала изможденного своего лица.
            Арахна призналась, что не знает, чего ей хочется и добавила, что ей вообще, похоже, не хочется есть.
-Сласти не едят, ими наслаждаются! – поправил торговец. Он был знатоком этих самых сластей и отличался придирчивостью к ним. – Они скрашивают нам жизнь, когда мир кажется серым.
-Вот мой мир вообще потерял и краски. И чувства, - призналась Арахна. – Дайте мне что-нибудь, что скрасит его хоть немного.
            Торговец вздохнул, посмотрел на Арахну внимательно и протянул ей одну из коробочек с витрины.
-Может быть – это, - решил он.
            Арахна кивнула с полным равнодушием к жизни и полезла за монетами, но торговец остановил ее движение:
-Не надо. Если понравится и скрасит ваш серый мир, то придете и заплатите.
            Арахна не удержалась от улыбки, но вскоре помрачнела. Взяла бережно коробочку с неизвестной ей сладостью и вышла из лавки. Эмис, уже приобретший себе лиру, удивился:
-Ты так долго выбирала себе пирожные?
-Нет, я искала, что скрасит мой мир, - Арахна убрала коробочку в карман.
-Купила бы вина, - фыркнул Эмис. – Было бы быстрее!
            Арахна, уже сделавшая пару мелких шагов к Коллегии, остановилась. Ей вспомнился совет Мальта: «Пей, когда болит душа, переведи боль на тело. Очень сложно заниматься самобичеванием, когда твой желудок выворачивает».
            Она тогда еще поинтересовалась, на своем ли опыте Мальту это известно. Арахна не размышляла больше, повернулась и вошла в соседнюю лавку, куда прежде не входила.
-Да я же шучу! -  испугался Эмис и рванулся следом. Он действительно не полагал, что Арахна просто развернется и пойдет в лавку за вином, к тому же, не зная, что Арахна имела прежде такой разговор с Мальтом, предположил, что ее решение – целиком его вина.
            Но все оказалось не так страшно. Арахна не стала покупать ничего крепкого, выбирала неуверенно, и взяла мало – она не была знакома с хмелем так, чтобы без труда выбирать среди способов опьянения, но Эмис оставался настороже. Даже когда они вернулись в опустелую и сиротливую свою Коллегию, и Арахна сделала первый глоток, поморщилась и вынесла вердикт:
-Гадость! – Эмис поглядывал за нею, готовый, если дело пойдет плохо, перехватить ее от всяких глупостей. Сам Эмис от вина отказался. Его больше занимала купленная лира, и он, устроившись в кресле с ногами, перебирал струны, поглядывая за тем, как Арахна, устроившаяся недалеко за общим обеденным столом, прикладывается к вину.
            Хоть вердикт был и ясен, от вкуса и неудачного выбора ее воротило – она не оставила вина в надежде, что ей полегчает.
            Эмис, кстати. Сорт вина угадал без труда. Он знал, что в первый раз фландрийское  – гадость страшная, от которой стягивает горло. Во второй раз уже просто морщишься. А потом ничего слабее на тебя не действует. Арахна пила маленькими глотками, и находилась еще на стягивании горла, стадии, после которой люди зачастую не рисковали больше выбирать фландрийское… к тому же от него наутро жутко сушило горло и голова становилась тяжелой и туманной. Эмис решил не отговаривать Арахну, надеясь, что она, столкнувшись с гадостным вкусом и последствием употребления, сама откажется и больше не прибегнет к этому способу забытья.
            В конце концов, Эмис никогда не считал себя вправе указывать кому-то способ жизни, но всегда был готов схитрить.
            Пока Арахна пыталась пить,  Эмис перебирал струны лиры и пытался придумать хоть какой-нибудь напев. Но выходило у него плохо по его собственному мнению.
-В железной душе света есть тонкий луч…- наудачу вывел Эмис и застыл неуверенно, не зная, как продолжить дальше. Его разум формировал множество поэтических образов, но нельзя было выцепить среди них один единственно верный.
            На ум лезли рифмы, но каждую он отрицал. Луч – могуч – туч – куч…
            Надеясь, что нужная строка придет к нему сама, Эмис повторил:
-В железной душе света есть тонкий луч…
            Но снова ступор. Снова пустота. Вроде бы рядом, а вроде бы где-то неуловимо.
-Он тихий, как смерть, и как слёзы он жгуч! – выпалила Арахна и перекрестила рот. Эмис вздрогнул и скосил на нее взгляд – он вообще полагал, что она его даже не слушает. Он бы сам себя точно не слушал.
-Как луч может быть тихий? – это было единственное, что заняло Эмиса.
-Как-как…если душа железная, значит, нельзя открывать лучик света. А самая тихая – смерть. Она стоит за спиной каждого, но ты ее даже не чувствуешь!
            Похоже, Эмис переоценил сопротивляемость Арахны к вину. Редкое потребление, плюс крепкий и терпкий сорт…
-Ты когда ела в последний раз? – спросил бард.
            Арахна только пожала плечами:
-Я не хочу есть.
            Ладно, Эмис знал, что он не должен решать за жизнь других людей. Арахна не маленькая. Не хочет и не надо. А что до неудачи…надо взять новую строку…ну-ка. Как она сказала? Хорошее же сказала. Грубо. Как палач, но…
-Смерть за спиною твоей замерла,
Ты чувствуешь только шелест крыла
В ночи, где не светит луна…
-Раз-два-три, я умерла, - снова подала голос Арахна, и Эмис отложил лиру:
-Так, ну все! Сколько ты уже выпила?
            Он решительно приблизился к столу и увидел, что несмотря на то, что Арахна пила маленькими глотками, но половину бутылки она уже успела влить в себя.
-Сейчас…- Эмис принялся шарить взглядом по уголку, заменявшему им столовую. Ее порцию он сегодня не упаковал, она ведь не позавтракала.
-Я не хочу есть! – возмутилась Арахна.
-Придется.
            Эмис увидел несколько притаившихся бумажных коробок и тарелок, накрытых полотенцами – обед. Да, он уже забыл про время.
-Сейчас, - повторил Эмис и принялся распаковывать. Арахна не пришла на помощь и просто продолжала сидеть, задумчиво разглядывая бутылку. С одной стороны ее разум, который словно бы подернулся пленкой, прозрачной, но туманной, твердил, что ей хватит. хоть и чувствовала она себя также муторно, в тело ее пришло странное тепло. Но муть не прошла и Арахна пыталась прикинуть – пройдет ли у нее эта муть, если она еще пару раз приложится к бутылке.
            Раздумывать ей не позволило появление бледного Лепена.
-О! – выдохнула Арахна на его появление, не сразу сообразив, что в его лице что-то не так. А вот Эмис, как человек, видевший куда больше, чем его несчастные сейчас собратья по Коллегии, заподозрил неладное.
            А Лепену требовалось хоть что-то человеческое. Измученный неудачей с Персивалем, совестью, дилеммой и Мальтом, который будто бы видел его насквозь, Лепен хотел только одного – подтверждения, что все его муки не зря.
            Все терзания имеют высший смысл, не все кончено, он не подлец – близка его мечта, близка!
            Но Лепен рисовал в мыслях другую картину. Вот он открывает дверь в  Коллегию, видит Арахну, лежащую в тоске и внутренней агонии, подходит к ней и утешает…и она, наконец, откликается на его утешение и дарит ему успокоение, обещает быть с ним.
            А она – сидит за столом, перед нею бутылка вина и рядом Эмис., раскладывающий обед. Как будто бы ничего не случилось. Как будто бы и отсутствия его никто не заметил.
-Где ты был? – вспомнила Арахна. – ты ведь не казни-ил!
            Она погрозила Лепену пальцем и завершила:
-А день рабочий!
            Эмис перестал распаковывать несчастный обед и не сводил настороженного взгляда с Лепена – ему не нравился вид этого палача и поведение в течение нескольких последних дней, он предчувствовал что-то тяжелое, что уже неотвратимо висело в воздухе…
            Лепен не ответил. Он легко пересек залу, сокращая расстояние до Арахны, и опустился перед нею на колени, от чего она взглянула на него лишь со страхом, но не успела отстраниться.
            Эмису было неловко, но он не мог заставить себя уйти.
-Ара…- Лепен коснулся ее рук, рук, которых он знал так хорошо, - дай мне свой ответ.
            Хмель не спас бы ее от необходимости ответить. Арахна не стала переспрашивать, какого ответа ждет от нее Лепен, когда он вообще задал свой вопрос…она знала, что этот разговор придется рано или поздно все-таки провести, и это было честно. Но у нее не было ни времени, ни сил к размышлению над вопросом любви Лепена. Сама она не представляла даже, как ей начать думать, чтобы вообще подумать о нем как о мужчине.
            Это казалось неуместным, и Арахна попыталась уклониться.
-Я не думаю, что сейчас…
-Сейчас, - Лепен скосил взгляд на застывшего Эмиса. – Слушай, бард, исчез бы ты…
 -нет! – испуганно возразила Арахна, поражаясь своей трусости. В присутствии Эмиса ей не было так страшно. Что-то разглядела в эту минуту, и она во взгляде Лепена, что пугало ее. Вспомнились внезапно и все недавние ссоры, и первое отчуждение за дверью, когда он настойчиво стучал к ней, а она впервые накинула щеколду и напряжение, и ревность его…и запись Сколера в дневнике о той же удушливой ревности Лепена.
            Что-то складывалось в ее разуме в картинку, в твердое слово, в отказ. В первый серьезный и по-настоящему горький отказ. Она не знала, как начать говорить, чтобы не обидеть, не задеть, не перечеркнуть всей своей жизни, всей дружбы и останков мира, который еще недавно, казалось, знала так же, как себя.
            Но подумав буквально мгновение, Арахна поняла, что и себя она не знает, и мир, и как не скажи, как не виляй – меньше горести от этого не станет.
-Я не люблю тебя, - просто сказала она и почувствовала, как  в ее желудке, терзаемом узлами, прояснилось. Подступило и чувство голода. – Я не люблю.
            На Лепена было страшно смотреть. В его глазах что-то угасло. Бледность стала восковой и лицо стало мертвенной маской. Еще мгновение он ждал, что она продолжит, скажет какое-нибудь «но», вроде: не люблю, но готова полюбить; не люблю, но готова дать тебе шанс…
            Однако – тишина!
-Нет…- взмолился Лепен. Единственное, чего он по-настоящему желал, чем жил в этой проклятой Коллегии, в этой презренной должности, ходило от него. Можно было жить иллюзией, но до тех пор, пока не прозвучало страшное: «не люблю».
            Но ей было легко повторить снова и вновь. Раз решив, Арахна чувствовала облегчение. Этот вопрос больше не висел на ее душе.
-Не люблю! – подтвердила она почти весело. Ей была неизвестна еще бездна чувств, в которую может упасть человек, у которого разрушается его последняя и самая сильная идея. Арахна, не любившая никого, не знала всего разрушения, которое последовало за ее «не люблю».
            Враз Лепену стало все безразлично. Жизнь, смерть, Луал с его девятью Рыцарями, Регар, Сколер…
            Эмис, заранее учуявший грозу, уже был готов ко всему. Ему был знаком этот взгляд полного безразличия и утраты.
            Лепен резко встал сам, не отпуская руки Арахны, а затем дернул ее за собою, следом, заставляя подняться.
-Лепен! – предупредил Эмис, приближаясь. Арахна же тонко вскрикнула от боли – Лепен сильно сжал ей руку, поднимая.
-Закрой рот, - посоветовал Лепен, слегка скользнув взглядом по Эмису, и вгляделся в лицо Арахны, пытаясь прочесть какой-то другой ответ в ее чертах.
            Но она вырвала свою руку и отшатнулась. Эмис на всякий случай сократил расстояние до Лепена, полагая, что бросаться между этими двумя нелогично, лучше оттолкнуть, в случае чего, его, чем Арахну.
            Лепен, однако, не был доволен тем, что Арахна отшатнулась, он рванулся за нею, с грохотом опрокинув стул, Эмис предпринял попытку оттолкнуть его, но потерпел неудачу, не рассчитав наличие обеденного стола, и слегка запнулся об его ножку.
            А Лепен легко настиг Арахну, притянул ее к себе, больше не считаясь ни с болью, ни с горечью, которую приносит и впился в ее губы жадным поцелуем, но насладиться ему не удалось, Арахна, не желая мириться и сдаваться, сумела оцарапать ему лицо, едва-едва не заехав ногтями по глазам. Этого мгновения хватило, чтобы Лепен отпустил ее, и она отбежала, а Эмис встал на его пути.
-Успокойся, -  Эмис знал, что это неудачная попытка, но он не мог не попытаться.
            Лепен, уставший от того, что этот бард встает на его пути и раздражает, решил уже применить физическое устранение. Хотя бы временное.
            И, если бы речь не шла про уличного скитальца, может быть, ему бы и удалось, но Эмис, не отличавшийся физической силой и мастерством драк, научился на улице подлым, но весьма действенным вывертам и ударам. Лепен, не догадавшись об этом, сам не успел понять, какая сила согнула его вдруг пополам – а это Эмис, более верткий и щупловатый, нырнул ему под руку и ударил, не примериваясь.
            Получилось удачно. Лепен охнул, сложился пополам, и тогда Эмис ударил его уже вторично с меньшей силой, но большим удовольствием.
            Лепен сжался от боли, зашипел, перемежая шипение с бранью. Эмис обернулся на Арахну:
-Жива?
            Он думал, что сейчас придется утешать еще ее, но она спокойно и ровно кивнула:
-Спасибо, - после чего приблизилась к Лепену, по пути подняв обрушенный стул.
            Лепен замер от этого  присутствия. На месте Арахны Эмис бы не приближался более, но чего уж…не было его на ее месте!
-Ара…- прошептал Лепен. Похоже, что удары Эмиса привели его в чувство, во всяком случае, лишили боевой удали. – Ара, прости меня…Ара…
            Арахна взглянула на него, пытаясь почувствовать что-то, кроме отвращения. Даже жалости в ней не было. Эта борьба была недолгой, но она оборвала в ее душе что-то очень важное, разрушила, возможно, последнее, что было в ней еще прежним.
-Мне стыдно за твою любовь, - бесцветным голосом произнесла она.
            И Лепен, медленно перемещаясь с ползания по полу на колени, и Эмис, все еще настороженный, оба взглянули на Арахну.
            Что-то навсегда менялось в ней. Теперь это было очевидно. Арахна, не испытавшая за свою недолгую жизнь самых сильных чувств, не пережившая ни любви, ни особенной ярости, слабости и силы, вдруг каменела, навсегда будто бы желая отгородиться от человеческого. Эта трансформация, начавшаяся в ней незаметно с арестом Сколера, достигала высшей своей точки именно сейчас, разрушая все прежнее, наивное, ожесточая существо, не заточенное прежде к жестокости и отравляя сердце, не знавшее прежде яда.
            Словно броня теперь была на ее душе. Осталось лишь необходимое для выживания, а все настоящее, а значит – запретное, теперь затаилось.  Лицо застывало в этом отрешении,  во взгляде пробивалась ледяная насмешка, свойственная  лишь тем несчастным людям, которые не желают делить своего несчастья, а хоронят его в себе, боясь показать раны.
            И Лепен, если еще и надеялся до этого мгновения на ее безграничное прощение, на милосердие, на снисхождение и жалость, вдруг понял, что все кончено раз и навсегда, что его больше нет в этом сердце, и нет никакого нового шанса.
            Ему захотелось – мучительно и беззаветно, чтобы страдание продлилось в ней, чтобы оно нашлось не только в его жизни, но и в ее, ему захотелось, чтобы еще раз мелькнуло перед ним ее живое лицо, пусть гневное, злое – но живое!
            Ему захотелось сделать ей больно, а так как терять ему было нечего, то он признался, все также, стоя на коленях посреди недавнего поля битвы перед нею – оцепеневшей изнутри, признался абсолютно спокойно:
-Я хотел подставить Эмиса из ревности. Но то ли случайно, то ли эта сволочь что-то переиграла…та записка, по которой арестован Регар, назначалась Эмису.
-Ах ты мерзкое…- начал, было, Эмис, но Арахна лишь взглянула на него, и он замолчал, поражаясь тому спокойствию, что теперь было в ней.
            Лепен ожидал плевка, крика, пощечины…
-Эмис, - промолвила Арахна, - не мог бы ты покараулить его…
            Тут голос ее дрогнул. Лед еще не устоялся.
-Пока я не схожу до Дознания?
-С удовольствием! – Эмис зловеще потер руки, но Лепен не отреагировал на это.
            Но идти далеко Арахне не пришлось. Едва она вышла за пределы Коллегии, как на ее пути встал один из отправленных к палачам проштрафившихся солдат – отмаливать свои грехи именно здесь. Арахна уже видела этого солдата в тот день, когда казнили Сколера – именно он помогал ей расправиться с Иас…
            Что ж, еще одно воспоминание хлестануло где-то по душе, разорвало, но Арахна не выдала волнения и ровным голосом велела привести в Коллегию – и привести немедленно – дознавателя Мальта.
Перепуганный солдат рванулся до Дознания, забыв даже сообщить, что понял ее приказ, а это был именно приказ.
            Единственное, что не смогла сделать Арахна – вернуться назад, в Коллегию, до появления Мальта. Она опустилась на ступени, не обращая внимания на холод, подкрадывающийся с концом сезона. Да и когда холодно внутри, внешний холод заметить сложно.
***
-Арахна, я, конечно, понимаю, что тебе моё общество до жути приятно, но сейчас, когда герцог Торвуд вот-вот отправится подписывать мирный договор, который всей здравомыслящей Мааре вообще ни разу не упал…- такими словами приветствовал Мальт Арахну, приближаясь к Коллегии Палачей, и осёкся, прервав своё дознавательское остроумие.
            Она сидела на ступеньках у дверей своей Коллегии, и здесь не надо было обладать даже высокой степенью сострадания, чтобы понять, что не тот сезон на улице для таких посиделок. С травы уходила уже всякая зелень, отмирая, листва деревенела, готовая, в скором времени, отправиться в путь – первый и последний, а по ночам Маару пробирали морозы. Но дело было даже и не особенно в этой скорбной фигуре Арахны, устроившийся на ступенях, а в ее лице.
            В чертах этих Мальт увидел признаки так хорошо знакомой ему болезни, поразившей и его много лет назад. Правда, эту болезнь Мальт встречал прежде и позже только в лицах более зрелых, уже усталых, потерявших всякий смысл и не желавших обретать его. Даже самого себя Мальт полагал слишком молодым для этого недуга, что сковывал душу и превращал личность и живой в мрачное существо, отравленное горем и недоверием.
            Но Арахна была моложе!
-Так, - Мальт заговорил совсем другим тоном, и даже, после недолгого раздумья сел рядом на ступеньку. Она подвинулась, не отреагировав на его появление, - что у вас опять случилось?
-Это Лепен, - прошелестела Арахна, - Лепен подставил Регара. Хотел Эмиса, но…вот так.
            Мальт едва не сказал, не подумав, что догадывался и опять оказался прав в своей догадке, но решил, что хватит с Арахны на сегодня открытий.
-Какой подлец, - искренне признал дознаватель. – Но как ты узнала?
-Он сам мне сказал. Он там сейчас, - она мотнула головою в сторону двери, куда теперь не могла решиться зайти.
-Взял и сказал? – уточнил Мальт. – Что, совесть заела?
            Мальт чувствовал, что произошло что-то еще, что выбило Лепена из реальности и сделало его безразличным ко всему, ну, или к очень многому. Нельзя было просто так взять и рассказать такую подлость, значит, ему ничего не оставалось больше.
-Не знаю, - Арахна говорила бесцветно, словно обессилела за одно короткое мгновение и не желала теперь собраться с мыслями.
-Ладно, - Мальт поднялся и заставил встать Арахну, - вставай. Вставай, говорю. Пойдем выяснять все, как было.
            Мальт зашел первым. Арахна, стараясь стать его тенью, а лучше – вообще провалиться, скользнула следом.
            Ничего не изменилось. Лепен также стоял на коленях в задумчивом опустошении, точно зная, что оборваны все пути назад, к прежней жизни и к прежней иллюзии. Эмис кружил рядом, готовый, если что, с большим удовольствием ударить и навредить этому человеку.
-О! – Эмис, увидев Мальта, даже обрадовался. – А у нас, господин-дознаватель, такая крыса завелась, такая крыса!
-Рот закрой, - посоветовал Мальт, мельком глянув на Арахну, что цеплялась сейчас за стену, словно бы опасаясь потерять вслед за внутренним равновесием и физическое.
-Он хотел меня подставить! – возмутился Эмис.
            Мальт, не терпевший во время серьезного дела шутов, глянул на Эмиса так, что тот вынужденно замолчал, прочтя без всякого труда во взгляде дознавателя своё будущее, если ему захочется влезть с неуместными замечаниями. Будущее было плачевным, а Эмис любил жизнь и затух.
            Мальт приказал Лепену сесть за стол, деловито отодвинул тарелки с остывшим уже обедом, отодвинул и бутылку вина, недопитую Арахной, сказал холодно:
-Пиши!
            Лепен не шелохнулся.
-Арахна сказала, что ты подставил Регара, это так? – спросил Мальт. Он и до того, как ему сказала об этом Арахна, знал. Но сейчас, получив подтверждение и от нее, не мог скрыть торжества.
-Я не хотел подставлять его, - Лепен говорил также бесцветно, как и его несвершившаяся любовь, - я хотел подставить Эмиса.
            Эмис шумно, нарочито шумно вздохнул.
-Пиши, сволочь, - это подала голос уже Арахна, все еще стоявшая у стены, как у последней опоры. – Пи-иши.
            Лепен вздрогнул, услышав ее и, не смея больше противиться, вспомнив, что все, чего он желал от жизни, потеряло смысл и поблекло, попросил тихо:
-Дайте бумаги…
            Эмис с готовностью подскочил к столу и сунул под нос Лепену целую пачку чистых листов, перо и даже чернильницу открыл. Но письма не последовало.
-Как писать? – недоумевал Лепен. – Я, Лепен, член Коллегии палачей случайно подставил Главу своей Коллегии?
-правду пиши, - ласково пропел Мальт, - кто помогал, кто надоумил…
-Никто меня не надоумил! – Лепен, хоть и был опустошен, прекрасно понимал, что имя Персиваля и его содействие нужно утаить.
-Не ври. Слишком нарочно все вышло. В Дознание пришел донос. Персиваль за этот донос взялся. И, как назло, оказался тем, кто настиг Регара.
-Может быть, совпадение? – пожал плечами палач.
-Персивалю не хватало одного-двух дел, поимка заговорщика какого-нибудь подняла бы его на новый ранг в Дознании, - Мальт слишком хорошо видел теперь всю картину, чтобы щадить кого-то. – К тому же, ты был достаточно дружен с ним и недавно искал его.
            Доказательств на это не было, Мальт прекрасно понимал. Но он говорил с уверенностью, и это заставляло Лепена, незнакомого с системой допроса дознавателя на своем опыте, полагать, что какая-то еще деталь была упущена и что-то все-таки есть!
-Я не могу сказать, - Лепен сдавался, - ты, Арахна, можешь презирать меня, но…
-Пиши, сволочь, - повторила она с ненавистью.
-Я защищаю тебя! – рявкнул Лепен, словно бы шла обыкновенная перепалка, а не выяснение обстоятельств жесткой подлости.
-Пошел ты со своей защитой! – Арахна  отцепилась от стены и теперь стояла прямая и грозная, ничего, казалось, не могло усмирить ее гнева или сломить. Она готова была обрушить на Лепена всю свою ярость, боль, досаду одним порывом, но…
            Это было мгновение. Стоило только Лепену подумать о том, что она еще не оледенела, что она жива, как снова лицо Арахны стало маской. Прорвавшаяся буря ушла внутрь, кипела теперь где-то в сердце, а Арахна мысленно прятала эту самую бурю от всех взоров.
            И Лепен, увидев такую разительную перемену, понял, что сам сломал в ней что-то, разрушил, и теперь ему оставалось только покориться окончательно. Он взялся за перо.
            Терпеть скрип пера о бумагу оказалось тоже своего рода пыткой. Эмис отошел подальше и чуть не сел на свою же новокупленную лиру. Словно невзначай провел пальцем по красному благородному блестящему дереву и усмехнулся: музыка! Какая теперь музыка? Кому?
            Мальт следил за появляющимися строками на листе бумаги, иногда лишь выгадывая мгновение, чтобы взглянуть на Арахну. А она, скользнув до стола с таким расчетом, чтобы не оказаться особенно замеченной, взяла недопитую бутылку фландрийского вина и снова отошла к спасительной стене.
            Фландрийское не связало ей горло, не стянуло. И даже горечи она не ощутила. Вкус вообще пропал. А вместе с ним пропало будто бы и все остальное: холод, голод, тошнота…осталась только усталость – верная спутница!
            Пустела бутылка, но не приходило прежнего тепла. Арахне вообще казалось, что она пьет воду.
            И длилась отвратительная вечность…нет, не вечность, лишь четверть часа от силы, но ей чудилась именно вечность.
            Лепен оттолкнул от себя исписанный мелким убористым почерком листок. Мальт с готовностью перехватил его, прочел, кивнул, довольный прочитанным.
-Всё в порядке? – хрипло спросила Арахна, заметив его удовлетворенный жест. – Регара освободят?
            Хотел бы Мальт сказать «да», но это не зависело от него. Арахна ждала ответа. Эмис тоже обратился в слух, а ответа не было.
-Я…я не знаю, - признался он, наконец. – По меньшей мере, теперь Регар – лжесвидетель. Они спросят, почему он взял вину на себя и все прочее. И как это объяснить? Заведомая ложь перед законом – тоже преступление.
            Лепен решил совсем уже очистить совесть. После отказа Арахны, после разрушения всего, что в нем только было, признание, где он выдал все-таки детально план, разработанный с помощью Персиваля, ему хотелось высказать и последнюю тайну, мучившую его дилеммой: знает Арахна или нет? сейчас же, судьба, явившаяся в лице Мальта, а вернее даже – в его словах, была на стороне Лепена, как нарочно подводя к нужному…
            И Лепен сказал:
-Пусть так и скажет, что боялся, мол, пробуждения родительской крови у своей воспитанницы!
            Тишина загустела так, что ее можно было, казалось, разрезать. Первым опомнился Эмис:
-Я что, сильно тебя ударил? Причем тут гены…Арахна?
            Эмис оглянулся на нее, а она не ответила даже на его взгляд.
-Объясни, - потребовал Мальт, очнувшись вторым. Он-то знал, что Арахна – заговорщик, но не мог понять, причем тут кровь родителей? Да, ее родители были казнены и…
            Казнены за мятежи? Как-то так? Неужели?..
            Мальт обернулся на Арахну, надеясь, что она ответит ему, но и она сама была растеряна. О своих родителях Арахна знала только то, что они были преступниками и что-то делали против короля. Регар говорил, что был их другом,  и, когда был вынужден их казнить, взял ее на воспитание в счет этой дружбы. Арахна никогда не интересовалась особенно прошлым, не имея тоски по дому, не зная даже, что такое «дом», натыкаясь лишь время от времени на какое-то лишение и пустоту в своей душе.
-Её родители – Хатер и Эрмина стояли у истоков заговора лет двадцать назад. Против короля во имя принца Мираса…
            Они сопоставили одновременно. В разном масштабе, но сразу. Мальт понял, почему Его высочество Мирас так настаивал на том, чтобы Арахна была в их рядах. Мальт полагал, что она какая-нибудь особенно профессиональная, умная или, на худой конец, идейная. Но, наблюдая за нею еще до знакомства, собирая слухи и тайны по крупицам, он видел, что Арахна – обыкновенная девчонка. Чуть ленивая, неуклюжая, неловкая…да, рекомендована Регаром, да, имеет казненных родителей-мятежников, но не наблюдалась нигде, не поймана, не найдена…
            Сейчас же вспомнилось Мальту, что как бы он и  докладывал об этой обыкновенности Арахны принцу Мирасу, тот не отступал. Исток! Его Высочество помнил события почти двух десятилетий назад, когда его, еще юношу, брата короля, да будут дни его долги, подозревали в перевороте.
            Тогда головы летели каждый день. Было рано для переворота и где-то сгинули и родители Арахны. Принц Мирас убеждал и двор и всякого вокруг, что нет, переворот он не замышлял и все враги короны.
            Но теперь пришло время. Все эти годы принц Мирас действовал опять, более скрытно, более ловко, обучившись и получив поддержку от постепенного беднеющего народа. Скоро будет удар…
            И принц Мирас, не то из сантиментов, не то из каких-то заслуг погубленной им же первой партии мятежников, призвал уцелевшую Арахну, а может быть и не только ее.
            И пока все это с бешеной скоростью составлял Мальт в своем уме, понимая больше и больше с каждым мгновением, Арахна дошла не до таких глубин, но вспомнила главы из истории Маары.
            Двадцать лет назад случилась катастрофа – оказалось, что народ, вернее, не народ даже, а некоторые представители из Секций, кое-кто из дворян, не имея поддержки толпы, попытались устроить переворот в поддержку принца Мираса, который, как утверждалось в той же главе, ничего об этом перевороте не знал.
            Король, да будут дни его долги, проявив себя жестоким судьей, решил, что лучше покарать несколько невинных, попавших под горячую руку, чем упустить хотя бы одного, кто возводит напраслину на его брата – принца Мираса и желает свержения его, короля, власти. И полилась кровь…
            В главе писалось, что много было народных судов, когда люди, обалдев от практически свалившегося сверху прямого приказа – карать не глядя! – сводили личные счеты, грабили, жгли…
            И где-то там сгинули ее родители. Почему она не сложила этого? Почему она вообще не задумывалась об этом? Регар заменил ей дом, который она и забыла, а первые палачи, что были с Регаром в те дни, семью. Это потом они начали уходить – странно и резко, потом пошли ученики…
            Появился Сколер. Потом пришел Лепен.
-Ты не знала? – Лепен все-таки сделал ей больно, но Арахна уже смогла оклематься быстрее, чем прежде. Она уже привыкла к муке, подозревала, что страдание с ней на всю жизнь и очнулась.
            Какая разница уже рассуждать о причинах гибели людей, которые не узнали бы ее сейчас? Какая разница уже, почему они оказались в заговоре? Имел ли тогда принц Мирас знание о перевороте или не имел…это пустое.
            Сегодня она – Арахна, разоблачила того, кто подставил человека, заменившего ей все и давшего, в меру своих возможностей, что мог дать. Регар заботился о ней. Да, он сделал ее палачом, но палач – это не Коллегия Сопровождения, куда отправляют сирот. Это не помойка Коллегии Сиротства, в которой год от года больше ртов и от сезона в сезон меньше бюджет! Это даже путь…
            В заговор же она влезла сама. Но разве не следовало ей отплатить Регару и заключить договор с Мальтом или с любой силой, что могла бы дать этот шанс? Сколер, Лепен…все рухнуло. Но если можно было еще спасти хоть кого-то!
            Если не удалось ей спасти Ависа, если не удалось отвоевать Сколера, сберечь хрупкий мир своего прежнего дома – может быть, удастся хотя бы вернуть долг Регару?
            Ей двадцать два года. С пяти лет она здесь, под его защитой и надеждой. А ведь это тоже риск – пригреть дочь мятежников!
            Мятежников…
            Арахна усмехнулась своим мыслям, ей вспомнился Львенок, обрадовавшийся приходу своего отца и она мысленно пообещала себе, что донесет до Мальта одну простую мысль: его ребенок может легко остаться сиротой, как и она когда-то. Будет ли у него свой Регар? Маришка? Та нянька? Женщина, непонятно откуда взявшаяся…защитит  ли она его?
-А вот я не понял, - пожаловался Эмис, но его проигнорировали все. Арахна же, чувствуя, что ей не надо много усилий, чтобы ответить Лепену на это (и только на это), промолвила:
-Это не имеет значения. Все твои слова. Весят лишь поступки. А поступок – подлый по людским меркам, и преступный – по меркам закона.
            Лепену удалось ей сделать больно лишь на мгновение.
-Эмис, - Мальт взял лист бумаги и набросал на нем пару строк, - отнеси это в нашу Коллегию…в Дознание. Дай дежурному – он пришлет конвой за этим.
            Эмис с тревогой взглянул на Арахну, колеблясь. С одной стороны он прекрасно понимал, что нет ему здесь места и не должно быть, но с другой – как-то странно было оставлять ее тут. Еще и в таком жутком опустошении души.
-Иди, - разрешила Арахна, не взглянув на Эмиса. он покорился, выскользнул за дверь, а она отставила опустевшую бутылку в сторону, и, качаясь, села в кресло, сохраняя молчание. Ей нужно было поговорить с Мальтом, да и ему тоже нужно было кое-что обсудить.
            Но в присутствии Лепена это было сделать невозможно. А он вдруг перестал сохранять тишину и позвал:
-Ара…
            Она не отреагировала.
-Арахна, я должен умолять тебя о прощении.
-Лучше о пощаде и Судейство, - посоветовал Мальт. – За такое будет либо потеря руки, либо казнь. Хорошо, если казнь, а то палач без руки…
-А он не палач, - подала Арахна голос. – Я изгоняю его из Коллегии на правах заместителя.
-Арахна! – Лепен предпринял попытку рвануться к ней, но куда там – Мальт был настороже.
-Лучше сядь, – посоветовал он, - а то я допишу в протокол допроса, что ты пытался напасть на палача Арахну и на меня – дознавателя. Свидетелей двое против тебя одного.
-Она не согласится, - криво усмехнулся Лепен.
-На подлость ответить можно подлостью, - возразила Арахна. – И я еще здесь.
-Всё, что я сделал, я сделал из любви. Из любви к тебе, - не унимался палач, переставший быть палачом.
-Палач – орудие закона. Ты выступил против закона…
            «И меня толкнул к этому», - чуть не закончила Арахна, но прикусила язык очень вовремя. Вини или не вини Лепена, кричи или не кричи о том, что это все он! Из-за него пришлось идти и договариваться с Мальтом, все из-за него! – решение было принято самой Арахной. Не было в законе и строки о том, что можно нарушить закон, если вас к этому нарушению подводят. Она не была обязана!
            А если говорить совсем уж честно, то еще до договора, на стадии всех откровений Мальта ей, как  сознательной личности нужно было идти и сдавать его Дознанию. Но она же не пошла. В этом что. Тоже винить Лепена?
            Нет уж! Только себя, себя и еще раз себя!
-Арахна…
-Закройся, - посоветовала она, огрубев в чувствах и выражениях за последний час больше, чем за всю жизнь.
            Появился и Эмис с парой дознавателей. Он задыхался, видимо, бежал, торопясь вернуться. Дознаватели – конвоиры, мрачные и одинаковые, взглянули на Мальта, ожидая его распоряжения.
-Этого, - коротко указал Мальт на Лепена и тот безропотно подчинился, лишь оглянулся на Арахну у самых дверей, задерживая свое позорное шествие:
-Я люблю тебя – знай это.
-Пошёл вон,  – процедила Арахна. В ее глазах не было слез, не было печали или боли. Только тоска – бесконечная, бездонная и глубокая тоска.
-Ну и денек, - поежился Эмис, наблюдая в окно за уходящим вдаль Лепеном. – Беспредел! Я думал, что на улицах какое-то безумство творится, а у вас-то не лучше! Только вы еще законники, ходите, других преступников чего-то ловите. У себя бы разобрались!
            Но тирада Эмиса осталась без внимания. Ни Мальт, ни Арахна не отреагировали на нее.
-Пошли, - предложил Мальт и не закончил. Она поняла, кивнула.
-Мне тоже идти? – спросил Эмис, уже смиряясь со своей ролью мебели.
-Нет, кто-то же должен быть на службе, - отозвался Мальт.
            Заговорили только когда оказались в кабинете Мальта и то, после того, как он плотно закрыл за собою дверь и повернул в дверях ключ. До этого момента ни дорога, где вдали еще виднелись удаляющиеся конвоиры со своей жертвой, ни у поста дежурного – нигде Арахна не заговорила. Хранил молчание и Мальт.
            И только после того, как Мальт сдал Лепена в допросную комнату ожидания, сделал копию признания Лепена и поднялся к себе с Арахной, заговорили.
-Почему ты не знаешь о Регаре? – спросила Арахна. – Почему не знаешь, выпустят его или нет?
-Если бы речь шла об обычном палаче, Регар уже сейчас шел бы домой, - отозвался Мальт, устраиваясь за столом и растирая виски, - голова раскалывается до жути…понимаешь, здесь Регар – глава Коллегии. Глава Коллегии, представленный на суд другим Главам и Совету. Большому Совету. Я не знаю, что будет. Я не могу ручаться за это.
-Но ведь есть признание Лепена!
-Тогда Регар лжесвидетельствовал.  В этом Лепен прав.
-Чтобы защитить меня!
-Закону плевать. Ты, как законник, должна понимать, что мы не руководствуемся принципом: «нельзя лгать закону, кроме тех случаев, когда речь идет об Арахне».  Единственное утешение, нет, вру. Два утешения. Первое – это с подачи Персиваля, что значит о том, что дело будет громкое. Одно громкое может перекрыть другое. Второе – лжесвидетельство и подведение другого человека под смертную статью – два разных наказания. Вряд ли Регар продолжит быть Главой Коллегии, если…
            Мальт замялся. Он не исключал и такого варианта, что свободы Мальт не получит. Все зависело от того, что он сказал на слушании, о котором пока не было итогов и от того, как распорядился принц Мирас.
-Если Регара отдадут на казнь, со мной случится что-то страшное…- прошептала Арахна. – Я стану другой. Я уже стала другой. Я совсем потеряюсь.
-Ну…- Мальт не умел утешать людей, но знал, что должен сказать хоть что. – Я не думаю, что ты потеряешься. Ты уже многое перенесла. Еще и за короткий срок.
-Потеряюсь…
-Хорошо, потеряешься. – Мальт не стал спорить. – Но ты молода, отойдешь еще. От всего лечит молодость.
-Я ее не чувствую.
            Оставалось только вздохнуть. Мальт переместился от своего стола к Арахне, устроившейся в кресле с ногами, сел на подлокотник.
-Слушай, я понимаю, что Регар тебе как отец…
-К слову, об этом, - Арахна поняла, что не вынесет больше и мгновения от этого страшного допроса, и сказала то, что обещала себе сказать Мальту. – Твой сын. Львенок… ты думаешь о нем?
            Лицо Мальта исказилось затаенной болью.
-Каждый день.
-Он может остаться сиротой так, как осталась я, - продолжала Арахна. – Только уверен ли ты в том, что у него будет такой же Регар, как у меня? Уверен, что кто-то…
            Мальт не дал ей договорить. Он вскочил с подлокотника и заметался, разрушая свою собственную маску. Похоже, Арахна слишком глубоко и сильно задела болезненную тему для Мальта.
-Думаешь, что в заговорщики легко попасть? Думаешь, где-то есть кабинет, где записывают в предатели и все так просто? Нас держат. По-разному. Всех! У кого-то идея, у кого-то страх, у кого-то неустроенность. Я добивался своего места сам всегда. А тебе его принесли! И твое положение надежнее моего, хоть якорь, которым я был когда-то связан, у меня куда тяжелее!
            Арахна вскочила тоже. Состояние Мальта – его внезапное безумие пугало ее. Она заставила его остановиться, взмолилась, напуганная:
-Не говори так!
-Я убийца…- яростно ответил Мальт, понизив голос до шепота, и в глазах его мелькнуло страшное пламя. – Я убийца…
-Кого ты убил? – Арахна отшатнулась, но не с отвращением, а в тревожном ожидании.
-Жену. Свою жену.
-Ты же говорил, что она покончила с собой…
            Мальт странно взглянул на нее, усмехнулся с горечью:
-Я не любил ее. Никогда не любил. Но она подарила мне сына…за это единственное, я ей благодарен. Она требовала моего присутствия дома, хотела иметь настоящего мужа и настоящую семью, а я не давал ей этого.
-Это еще не убийство, - возразила Арахна, внезапно ощущая на ладонях своих ледяные иглы.
-Убийство, - покачал головою Мальт. – Она скандалила, пытаясь удержать меня дома, кричала…но я ушел. Всегда уходил. И в тот день тоже.
-Так она все-таки покончила с собой? – Арахне даже легче стало от этой новости. Она-то уже испугалась…
-Я – дознаватель. И был им уже тогда. Дознавателем хорошим, в этом могу поклясться. Но всякая профессия накладывает свой отпечаток. Я держал дома то, что не надо было держать.
            Арахна смотрела на Мальта, широко раскрыв глаза. Ей не верилось, что этот человек винит себя, и в чем? Он называет себя убийцей, но он никого не убил на ее взгляд. Ведь убийство – это если бы он сам влил ей яд в глотку.
            Мальт угадал ее мысли.
-Я не оставался с нею ни одной лишней минуты. А когда ушел в тот день, я даже не стал закрывать ящик с образцами…тогда пошли новые вариации Змеиной Воды. Она для верности выпила два образца.
-Это не делает тебя убийцей! – убежденно сказала Арахна и коснулась руки Мальта, чтобы передать ему хоть немного своей веры в это. Она готова была оставаться сильной, когда знала, что кто-то есть сильнее. Сейчас же, когда Мальт слабел, слабела и она.
            Мальт вздрогнул от прикосновения ее руки, в которой был явный остаток тепла. Арахна будто бы отдавала ему последнее, что и мела, но он прекрасно понимал причину этого. Если он ослабнет – не выдержит и она. А выдержать надо.
            Ему уж точно. У него есть сын.
-Не делает, - согласился Мальт уже легче, - но вызвал меня к себе мой Наставник и сказал, что обстоятельства смерти нелюбимой жены от образцов моих ядов – весьма странные. Словом, поди, докажи кому-нибудь, что я не убил ее. И, чтобы не начинать дознания – я должен сделать немного… я увяз именно тогда, Арахна. Именно тогда и именно так. Пока, испугавшись, я отмывался от всяких подозрений в убийстве жены, я замарал себя так, что хватит на одиннадцать походов к эшафоту!
            Мальт взял себя в руки также быстро, как и потерял лицо, показывая настоящую свою душу Арахне.
-После этого я убийца. Так или иначе, но убийца. Поэтому у моего Львенка есть Маришка. Если что-то случится…
            В дверь постучали. Мальт мгновенно преобразился и снова стал дознавателем – насмешливый, собранный, холодный. И к Арахне, даже против ее желания вернулась такая же маска, хоть внутри у нее еще что-то горело от жалости и сдерживаемой боли.
            Мальт открыл, как оказалось, Персивалю.
-По какому праву, Луал тебя побери, ты позволяешь себе арестовывать людей без согласования, пусть решает Медер, - без предисловий начал Персиваль и видно было, что все в нем кипит от ярости. – Но по какому праву ты позволяешь всякому обвиняемому наводить напраслину на меня – члена Дознания – это еще вопрос! И я собираюсь подать официальную жалобу!
-Да заподавайся, - Мальт усмехнулся, - свидетельство есть свидетельство.
-Это свидетельство преступника, отравленного…- Персиваль сделал несколько шагов к Мальту и тот покорно посторонился, пропуская его в кабинет и в следующее мгновение Персиваль, увидев Арахну, прекратил наступление. – А ты что здесь делаешь?
-Даёт показания, - спокойно солгал Мальт. – Это мое дело и Дознание разберется. А ты бы шел лучше исправлять свои отчеты. Если ты чист, чего тебе бояться слов какого-то там преступника?
-Ты пожалеешь, Мальт! – Персиваль прекрасно понимал, что ему также нечего предъявить Мальту, как и Мальту предъявить Персивалю. Единственная зацепка – показания Лепена. Ну, и тот факт, что против Персиваля восстают ложные, как оказалось при текущей проверке, многие цифры в отчетах…
            Решив, что последнее слово, хоть и жалкое, но за ним, Персиваль развернулся и выскользнул вон.
-Мне надо идти, чтобы допросить Лепена. Еще передать дело Иас…
-Иас! – Арахна вспомнила про эту еще одну жертву глупости,- это она? Она убила Ависа и Талена?
-Да, как я и был прав. Иногда ненавижу это.
-А вести по Регару?
-Можешь оставаться здесь, - разрешил Мальт, - я закрою тебя с той стороны, никто не войдет. Можешь подремать. С едой, правда…ну это мы потом поужинаем. Или, если хочешь, иди назад.
-Не пойду, - Арахна не могла заставить себя вернуться в опустелую еще на одну жизнь Коллегию. К тому же, именно здесь она может получить от Мальта первые сведения.
-Тогда попробуй поспать, - предложил Мальт и в самом деле, полностью овладев собою, вышел вон из своего кабинета. Через мгновение ключ повернулся в скважине трижды и скользнул по двери, вынимаемый твердой рукой.
**8*
            Арахна не заметила, как задремала. Это не было здоровым сном, скорее – вынужденное забвение уставшего рассудка, нуждающегося хоть в какой-то темноте. Может быть, способствовало этому и нервное потрясение и фландрийское вино, а может быть, Арахна надеялась провалиться и не появляться до тех пор, пока все не разрешится само собой. Она не заметила, как произошло это выскальзывание из реальности и как долго длилось, но очнулась от того, что кто-то дернул дверь в кабинет Мальта на себя.
            Сначала Арахна решила, что это Мальт, но он ведь не стал бы рваться в кабинет, который сам и закрыл. А неизвестный, порвавшись немного, шумно вздохнул, и, о чем-то ворча, направился прочь от кабинета шаркающей походкой. Это повторилось еще пару раз – кто-то, раз за разом, не желая, очевидно, принять отсутствие Мальта в кабинете, приходил и рвал без спроса на себя дверь, стучался или скребся…
            В конце концов, человек привыкает ко всему, и Арахна перестала вздрагивать от каждого такого появления и смогла провалиться в спасительную темноту еще на какое-то время.
            И очнуться на этот раз от рези в желудке и тошноты. Пришлось открывать глаза, и на этот раз взглянуть оказалось куда сложнее – темнота не желала расступаться, но позже Арахна поняла, что это подкрался поздний вечер, и испугалась: неужели Мальт еще не вернулся?
            Положение становилось отвратительнее прежнего. У нее затекло все тело от неудобной дремоты, в желудке резало от боли, в горле – комок. Ко всему прочему ей нужна была и ванная комната, а Мальта все еще не было и когда он появится – вопрос, известный лишь Луалу и Девяти рыцарям Его, если, конечно, Луалу и Рыцарям есть вообще дело до Коллегии Дознания, что вряд ли...
            Арахна встала, превозмогая боль в затекших ногах. Ей казалось, что все тело ее прокалывают маленькими невидимыми иголочками, и от этих иголочек нет спасения. Наступить было больно, но она знала, что продолжать сидеть нельзя и боль надо превозмогать. Как и другие неудобства.
            Ноги понемногу отпускало, а вот остальное, а самое главное – тревога, как в насмешку, усиливалось. Арахна стала представлять, что Мальт забыл и ушел домой, или умер…а что, человек всегда может умереть, для этого ума не надо! Или арестован.
            Судя по событиям последних недель, в Мааре могло быть все, что угодно! Она бы не удивилась, даже если бы узнала, что Мальта где-нибудь уже казнили без присутствия палача. Нет, не удивилась, лишь испугалась бы за себя – гибель в этом кабинете была бы позорной и страшной.
            Она промучилась еще с четверть часа, отгоняя без особенного успеха мучительные образы, когда в скважине заскрипел ключ. в самом деле, через мгновение на пороге возник Мальт и у Арахны, при одном взгляде на него, пропало всякое желание нападать и пенять ему за долгое отсутствие.
            Совершенно болезненный вид, лицо как будто бы серое, в тон одежде Дознания, в глазах – усталая краснота, и даже фигура вся имеет какую-то особенную скорбь и измученность.
            Арахна даже на мгновение забыла о своих потребностях, но мгновение прошло, и она спросила, уже наплевав на всякое смущение:
-Здесь есть ванная комната?
-Налево до конца и первая дверь, - отозвался Мальт, прошел в кабинет и тяжело упал в кресло, прикрыв глаза.
            Повторять было не нужно. Арахна вообще не отличалась хорошей способностью к ориентированию, могла перепутать даже прямое указание, что всегда служило поводом шуток для Сколера, но бывали и у нее моменты, когда она угадывала почти интуитивно путь. А среди одинаковых дверей и коридоров Дознания в полумрачном освещении потеряться было очень легко.
            Сложнее было вернуться обратно, вот здесь уже Арахна едва не вломилась в чужой кабинет – все двери были одинаковы и сообразить о пройденном пути оказалось непросто. но в итоге она все же вошла обратно к Мальту и сама уже повернула в скважине ключ, запирая дверь.
            Мальт даже не шелохнулся.
            Арахне стало немного легче, но голодная тошнота и резь не отпустили. Однако ей казалось, что дознавателю сейчас хуже, чем ей, поэтому она предприняла попытку взять себя в руки и коснулась плеча Мальта. Он вздрогнул и открыл красные от усталости глаза.
-Расскажи, - попросила Арахна. – Какие вести?
-Вести…- не понимая, повторил Мальт и очнулся совсем. – А… да. Вести!  Ну…
-Мальт. – Арахна слегка сжала пальцы на его плече, зная, что если обхватить ровно и надавить средним пальцем сильнее других, то будет больно. А небольшая боль отрезвляет. Так она делала по совету Регара, когда преступник, приведенный для пыток, впадал в легкое сумасшествие или решал потерять сознание.
            Конечно, при сильной боли это не помогало, но вот тех, кто терял реальность от страха или симулировал обморок, действовало.
            Подействовало и на Мальта, он дернулся и оттолкнул руку Арахны с возмущением:
-Спятила?!
-Надо поесть, - жалобно напомнила Арахна. – И вести…
-Одуреешь тут! – Мальт был еще зол, но согласился. – надо. Мне желудок связало уже проволокой. Пойдем до Разъездных, там есть небольшое местечко…пойдем!
            Из Коллегии Дознания выходили, стараясь не быть замеченными. Несмотря на явно поздний час, народу было много, что немного путало и очень удивляло Арахну – она знала, конечно, что дознаватели работают по сменам и не оставляют Коллегию даже на ночь без присмотра, но, тем не менее, одно дело знать где-то абстрактно и другое – видеть.
             А жизнь кипела. Сложно было сказать, что на дворе поздний час. Ходили с бумагами, открывали двери, переговаривались…
            Мальт протолкнул Арахну мимо дежурного дознавателя, но тот возмутился:
-А почему она до сих пор здесь? У меня записано, что…
-Рот зашью, - пообещал Мальт тихо.
-Понял, - согласился дежурный. – Так чего…чего писать-то?
-Ушла через час от прихода, - Мальт знал заранее ответ.
-А если видели? – усомнился дежурный.
-Обознались!
-Понял, - повторил дежурный и склонился над ведомостью посетителей, что-то усердно вписывая.
-Идем, - заторопил Мальт Арахну и почти выволок ее на холодный, но свежий ночной воздух.
-А мне нельзя быть в Коллегии Дознания? – удивилась Арахна.
-Можно, но будут вопросы. И вообще – я не поверю, что тебя это занимает сейчас.
            Арахна примолкла. Справедливость в словах Мальта была бесспорная. Какое ей дело до устройства Дознания, дежурных и ведомостей? Плевать ей должно!
            Они прошли мимо Коллегии Палачей, и Арахна увидела слепые темные окна – мрак! Вся Коллегия стояла мертвой. Арахне стало неловко перед Эмисом, но рвануться туда она не могла, да и стоило ли?
            Прошли еще с четверть часа по освежающей прохладе, в которой уже легко угадывался и мороз, и оказались у Разъездной Коллегии, но Мальт не пошел в саму Коллегию, а свернул чуть левее, и вскоре открыл перед Арахной маленький домик, такой же слепой и такой же бездушный, как теперь ее собственная Коллегия.
            Она с опаской вгляделась в темноту. Ей думалось, что здания подобного рода – это только склады или что-то в этом роде, а теперь уже было ясно, что это не так. Во всяком случае, не всегда так.
-Входи, - настаивал Мальт, - тут безопасно.
            Арахна покорилась, на ощупь пробираясь в темноту. Мальт зашел за нею, прикрыл дверь и вскоре, после недолгой возни зажег пару свечей, чтобы хоть как-то разогнать темноту.
            С любопытством она огляделась, насколько это было, конечно, возможно, и обнаружила, что это далеко не склад и не схрон тряпья. Это вполне себе комната! Там, где они оказались, уж точно – жилье. Только странное – длинные лавки, кровать с брошенным на нее соломенным тюфяком, незастланная и неубранная, гора разных подушек – расшитых тонкой нитью и совсем уже грязных…
            Да и всюду какие-то ящики, шкафчики, тумбы – проходить приходилось очень аккуратно, и Арахна обрадовалась своему решению стоять на месте, пока Мальт не зажег свечи.
-Это один из наших тайников, - объяснял Мальт, деловито роясь в ближней тумбе. С каждым его движением на поверхности пыльного дерева появлялись какие-то куски, коробочки, пакетики…Арахна приблизилась и увидела, что в первом же бумажном пакете лежат аккуратно отрезанные ломти белого хлеба, между которыми тонкой прослойкой проложили что-то мясное. В других банках, коробочках и тарелках обнаружились ломти тушеной тыквы, вареный картофель, куски сыра, почему-то порезанные на дольки яблоки…
            Арахна с подозрением взглянула на яблоки.
-Не наши, - успокоил Мальт, закрывая тумбу. – Больше, к сожалению, ничего нет. тайник пользуется популярностью.
            Но и той снеди, что он извлек было более, чем достаточно.
-Вилок, ножей и салфеток дать не могу, не обжились, - пошутил Мальт.
-Ничего, - отмахнулась Арахна, устраиваясь за тумбой как за столом, для чего пришлось сесть на какой-то ящик…или то был сундук – она не особенно и вглядывалась.
-Тогда перекусим, потом о деле!
            Трапеза прошла в молчании. Несмотря на то, что все было холодное, а хлеб уже жестковат, все оказалось очень вкусным, а, может быть, они оба слишком проголодались. Запили травяным настоем, который Арахна и не угадала сначала в кувшинчике – он легко скрылся в темноте.
-Итак, - Мальт заговорил сам. После пищи он стал бодрее. И, хотя болезненность никуда не делась, все равно в нем заметно прибавилось жизни, - с какой новости мне начать? С ожидаемой, плохой или очень плохой?
            Всё съеденное внезапно отяжелило. Арахна, уверенная, что в ее жизни уже все плохое свершилось, взглянула со страхом.
-Тогда с ожидаемой, - решил Мальт, не дождавшись от нее ответа. – Иас, признавшаяся в убийстве Ависа и Талена, после короткого слушания без свидетелей отправится на эшафот. Завтра-послезавтра ее казнят.
            Арахна прислушалась к себе, пытаясь угадать, что ей от этой дурочки Иас. Пустота. Ни досады на ее глупость и подлость, ни ярости за то же самое, за убийство людей, которые заслуживали смерти по закону, если вообще заслуживали смерти. Абсолютная пустота.
-Ее приговорили к смерти через повешение, - продолжал Мальт. – Судейство пыталось смягчить приговор из-за ее беременности, но не нашлось более смягчающих моментов, да и спрашивали моего мнения. Я, помня, что ты просила без снисхождений и не испытывающий сам симпатий к этой особе, голосовал за смертный приговор. К тому же, Авис и Тален были моим делом.
            Арахна продолжала молчать. Мальт ожидал от нее реакции и даже слегка раздосадовал от того, что его старания не были оценены ею. А ведь она сама просила!
            Но Арахна хранила молчание.
-Теперь к плохой, - Мальт вздохнул. – Как оказалось, дело Регара не будет просто кончено. Он признался сам перед Главами Коллегий и Советом в том, что записка его и сам он замысливал будто бы убийство герцога Торвуда. Учитывая же то, что Торвуд через два дня  отъезжает для заключения мирного договора – усилена охрана и…дело гиблое!
-Но Лепен сознался, - тихо промолвила Арахна каким-то чужим голосом. – Регар лжесвидетельствовал.
-М…- Мальт замялся, не решаясь сразу сказать то, что сам откладывал даже в мыслях. – Когда пишешь записку, то, обычно, пишешь ее кому-то. Это же не список дел на день, вроде: пункт первый – сходить на работу, пункт второй – поработать… он написал записку или получил ее – тут неважно. Он отказывается выдать сообщника!
-Не было же сообщника!
-Да, - терпеливо объяснял Мальт, - если бы Регар сказал, что понятия не имеет, откуда эта записка, что это не его, что он нашел и вообще – вы сами виноваты в том, что ее нашли. Если бы отпирался, был напорист – это единственная улика против него, одно доказательство. Они перевернули бы Коллегию, но не нашли бы вины. Но он запаниковал…
-Это из-за меня, - Арахна не спрашивала. Она знала, что во всем: будь то безумство Лепена, предательская алчность Сколера и сознательная ложь Регара – только ее вина.
            Если бы она заметила чувства Лепена к себе, возможно, смогла бы остановить его или остеречься, не провоцировать в нем ревности и была бы осторожнее, что, в свою очередь, не привело бы к его подлости и к аресту Регара, случайно попавшего в силе каких-то обстоятельств в подлость Лепена.
            Если бы она заметила раньше тяжесть Сколера, которую он скрывал за шутками, но о которой писал в дневнике, его страдание от той же ревности Лепена, безрадостное прожигание жизни в Коллегии палачей без возможности подняться, если бы спросила…
            Все могло быть иначе.
            А если бы не путалась с Мальтом, у Регара и мысли бы не возникло, что она может быть заговорщиком и он не стал бы брать на себя ее возможную вину.
-Из-за тебя? – хмыкнул Мальт. – Много ты на себя берешь, Арахна! Мир не крутится вокруг тебя одной, каждый человек делает сам свой выбор. Сколера сгубила алчность и жажда власти. Это его амбиции и его решения! У подлеца всегда будут в оправдании обстоятельства – это я тебе могу сказать как подлец!
            Арахна растерянно взглянула на Мальта, а тот и не думал останавливаться.
-Лепен, однако…думаешь, это любовь с его стороны? Собственничество. И история пошла бы иначе, если бы он сразу сказал тебе о том, что ты ему значишь. А не изводил бы Сколера или Эмиса за твоей спиной.  Это ли твоя вина?  Или Регар со своей защитой… да, ты влияешь на людей, но и люди влияют на тебя. Вина перед законом – окончательная, вина в собственном уме – абстракция, чаще всего ничего не имеющая общего с настоящей виной.
            Арахна тряхнула волосами и упрямо повторила:
-Это из-за меня.
-Хорошо, - отозвался покладистый Мальт, - это из-за тебя. Я тебе по секрету скажу, что, на самом деле, принц Мирас затевает свой переворот против короны тоже из-за тебя.
            Арахна взглянула на Мальта с отвращением.
-И чума на юге началась из-за тебя, и Торвуд погибнет из-за тебя, и на востоке мятеж подавляют королевские войска тоже из-за тебя. А что ты так на меня смотришь? Твои слова звучат также! одинаковый бред. Ты ведь казнишь преступников, так что же – они не из-за своего выбора? Оставаться в добродетели тяжело, а зачастую неблагодарно и скучно. Каждому хочется кусок власти, наживы, любви, владения. Когда желудок сыт, начинаешь думать не о хлебе, а о пирожном. Когда же желудок пуст – пытаешься выжить. Преступление всегда   преступление.
            Он совсем подавил ее своей речью. Арахна не могла возразить, да и нечего ей было сказать на это.
-Итак, - продолжил Мальт уже обыденным тоном, замечая с удовольствием смирение в ней, - Регар, имея записку, не выдает сообщника. И даже мое заявление о том, что найден человек, устроивший все это…
            Мальт помедлил. Тут уже стоило перейти к другой новости. К очень плохой. Арахна это поняла, попросила:
-Не жалей и говори все самое плохое.
-Не жалею, - солгал и не солгал одновременно Мальт, - просто думаю, что если и ты напьешься ядов, как моя жена, будет это на моей совести или на твоей? А?
-Я не выпью ядов.
-Речь не о способе, Арахна. Впрочем, ты все равно узнаешь. Только…давай смотреть не как на людей, а как на задачу? Имеется Глава Коллегии, который найден с запиской о заговоре. Записка грубая, явно подложная и нарочитая, но вокруг этого заговора…предмета заговора истерия. Хватают без разбора.  Так?
            Арахна кивнула – говорить желания не было. Она уже понимала.
-Записка признана Главой собственностью. И тут появляется человек под арестом, член той же Коллегии, который говорит, что нет, ребята, записка подлог и помог мне в этом дознаватель Персиваль, на счету которого блага и вреда примерно одинаково. Сейчас я не говорю об отчетах, которые не сходятся из-за его данных, так как эта информация еще не вышла в общее пользование, сама понимаешь.
            Арахна снова кивнула. Ей мучительно было ожидать страшных слов от Мальта, но и поторопить его, призвать сказать развязку – страшно! Так есть хотя бы иллюзия, надежда на собственную ошибку.
-И кому верить? Персивалю, который отречется от всего? Лепену, что может выгораживать своего Наставника? Регару, который был самым смирным среди Глав Коллегий?  Персиваль – известный дознаватель, талантливый и надежный. На сегодняшний день, конечно… Регар уже стар. Не обижайся, Арахна, но он сдавал уже давно. К тому же – за ним провал насчет Сколера, что не углядел в своей же, самой маленькой, кстати Коллегии!
-Но…- Арахна охрипла и не смогла промолвить дальнейшей фразы, окончания которой и сама не знала.
            Просто «но», после которого рушатся надежды и мечты столь же часто, как и приходят. Не получилось так, как вы хотели, но… вышло нечто иное.
            Мы достигли результата, но для вас он не будет иметь значения.
            После «но» все меняется, это не «а вдруг» - мифическое и безнадежное. Это железно! И не сработало. «Но» растворилось в темноте.
-Лепен признался, - Мальт продолжал свою мысль, продираясь через собственную усталость. – Регар уже не нужен. А Персиваль нужен. Чувствуешь, где самая плохая весть? В чем?
-Я не верю.
-Не верь. У нас свободное королевство. Ты можешь не верить в Луала и в Его рыцарей, но обязана платить налог за то, что верят другие. Ты можешь не верить в закон, но не удивляйся эшафоту. Арахна, король требует результатов. Он не желает войны, потому что она, по его мнению, ударит по Мааре. А то, что он сам всю свою жизнь бьет по Мааре его не касается. Король хочет видеть, что все Секции едины, что не дремлет и Закон, охраняющий спасение от войны в лице Торвуда.
-Я не верю!
-Надо дать результат…- безжалостно повторил Мальт, - подправить там, где можно подправить, объединить то. Что не должно быть объединено. Только не попасться! Королю отчитались уже о Регаре, но записка…минимум, двое! А тут Лепен. Их соединили в одно дело. Показания Лепена о том, что все подложно, скорее всего, покоятся где-то на дне архивов или в печи.
            Арахна безумно взглянула на Мальта.
-Лепена передали в Судейство. Догадываюсь, что его показания изменят. Судьи, которые понимают, ничего не могут. Дознаватели, что знают правду – также пройдут мимо.
-И ты? – шепотом спросила Арахна.
-И я. Сегодня еще – да. И завтра.
-А послезавтра?
-Либо мне эшафот и сиротство Львенку, либо перемена всего. Но через два дня отбывает Торвуд, а к его отбытию надо показать, что преступники получают свою кару.
-Послезавтра или завтра, значит… - даже Лепена ей невозможно было представить в роли преступника. Она палач и она должна казнить, но как? Лепен был безумцем недолго. Гораздо дольше был он ей другом. А Регар? Регар?!
-Либо завтра к вечеру, либо послезавтра, - подтвердил Мальт.
-Задержать следствие? Можно ли задержать? Если, как ты говоришь, ждать недолго…
-Король требует результата. Ни один Глава не пойдет на то, чтобы его заподозрили в заговоре. Все секции прогнили, поэтому принц и набирает тех, кто близко к верхним постам, но не на них. к тому же, принц хочет, чтобы переворот против короля, начавшийся с гибелью Торвуда, выглядел стихийным, а не продуманным. Замедлить следствие…я не вижу ни одной возможности. Разве что чудо!
-Я не верю… - голос Арахны дрожал от ярости. – Этому ли закону, этой ли Секции надо служить? Путь закона никогда не может быть легким, потому что противостоит злодействам, интригам и презрению. Но почему, сражаясь против разложения и преступлений, закон, призванный защищать, не защищает и даже потворствует? Судьи должны быть справедливы, Дознание неподкупным, а палачи – милосердны…
-Трава должна быть ярко-зеленой, а яблоки должны быть съедобными, - вторил Мальт в тон ей. – Арахна! Ну что ты?! Все, что создано людьми не имеет совершенства. Да, закон должен быть справедлив ко всем и жесток одинаково. Но всегда есть обстоятельства, всегда есть власть и всегда, да, Арахна, всегда – есть человек! Нет общей формулы, есть лишь рекомендация. Нельзя учесть всего для всех ситуаций и проявлений. Нельзя! Во времена великих потрясений, какие грядут в Мааре, всегда гибнут те, кто попал случайно. И Регар, и Лепен попали случайно. Так молись Луалу, чтобы не пропасть самой!
-Пропасть? – Арахна встала с тумбы. Стоять было неудобно, но ей непременно хотелось возвышаться над Мальтом, что еще сидел. – Пропасть? А не считается ли тем же пропаданием подмена и предательство всех законов, которые ты охраняешь? Считается ли это за «пропасть»?
-Знаешь что, - Мальт тоже поднялся и снова оказался выше ее, - если ты такая честная служительница закона, ты не должна была хранить мою тайну о заговоре, и не должна была присоединяться. Даже во имя Регара. Даже во имя пока еще твоего бездействия и в залог лишь будущих деяний! Ты должна была пойти и сдать. Но ты не сделала этого. Это твой выбор, и не надо строить из себя нового Рыцаря Луала!
-Я не говорю, что во мне нет преступлений. Я говорю, что преступления связали всю Секцию Закона и мы все должны быть отданы на суд, не меньше! Но вместо этого мы сами судим…
-Дела в других Коллегиях не лучше, - усмехнулся Мальт, - знала бы ты, что творится в Финансах! О, там такие сказочники сидят! У них и крысы ведомости съедают. И вороны серебряные монеты утягивают и золото вдруг хрясь и пополам…принц Мирас хочет изменить все. Для этого в Мааре нужен переворот. Для этого нужна и война. Война начнется, если Торвуд будет убит прежде, чем подпишет договор. Но, перед тем, как убить его, надо подготовить верных людей, что подхватят управление, когда начнется…
-Бойня? – подсказала Арахна.
-Перестановка, - нашелся Мальт.  – Многим не понравится приход Мираса.
-Никому не понравится мир, пришедший из беззакония!
-Можешь пойти и сдаться на милость Дознанию, - устало промолвил Мальт. – Каждый сам выбирает себя. Все, хватит. я не спорю с тобой. Надоело! Ты тоже заговорщица! Иди, сдайся, прекрати беззаконие со своей стороны или соберись и неси этот груз!
            Арахна присмирела мгновенно. И даже села, показывая, что покорена и сдается. Этот спор был попыткой для нее убежать от реальности и оправдаться. Не получилось. Да и бежать ей некуда. Она заговорщица, Мальт прав. А как легко ей все начиналось! А началось-то уже давно, ей бы, дуре, сообразить это еще тогда…
-У тебя испортился характер, - пожаловался Мальт. – или появился…не знаю. Но это оставь. У меня к тебе предложение: ты служила закону, а не Королю. Так и служи. Какая тебе разница, кто будет королем? Рубила головы? Так руби.
-Закон стал слишком политичен, - процедила Арахна.
-И всегда был таким. И будет. Закон подстраивается. Подстройся и ты. Подстройся, или пропадешь и жертва Регара напрасна.
            Это было уже точным попаданием. Мальт знал, как заставить ее молчать.
-я просто не могу поверить в то, что мне прикажут казнить двух близких людей.
-Каждый, вступивший в Секцию Закона, встречает рано или поздно кого-то близкого на скамье подсудимых, в числе преступников или на эшафоте. На тебя свалилось много. Но, хорошая новость, с Регаром твои близкие закончатся.
-Пошел ты!
-Извини, - Мальт спохватился. – Это было грубо. Я не знаю… сегодня, через пару часов я встречусь с принцем Мирасом. Если хочешь, пойдем вместе. Поговоришь… может, он придумает что-то или сам пусть спорит, в конце концов, это несправедливо, что все валится на меня одного!
***
-К тебе, Арахна, у меня вопроса нет, - задумчиво проговорил принц Мирас, оглядывая её с ног до головы так, что она могла бы смутиться, будь такое внимание к ней проявлено недели две-три назад. Сейчас ей было все равно. Теперь, когда она предстала перед принцем вместе с Мальтом, уповая на него, как на единственное средство на пути к спасению Регара, места для смущения не было. Да и все пережитое уже превратило ее в кого-то другого, кому было плевать на насмешливое сострадание.
-Да, - продолжал принц, - вопроса к тебе быть не может. У меня вопрос к нему…
            И принц Мирас перевел взгляд на Мальта. Странно было видеть прежде владеющего ситуацией Мальта таким робким, но Арахне и до этого не было дела. Изложив свою просьбу о спасении Регара, она ждала решения его и своей участи.
-Ко мне, ваше высочество? – Мальт удивился. – Но Арахна в нашем числе, вы сами…
-Нет, не этот вопрос, - прервал принц. – Меня больше интересует, почему ты сам не изложил ей  суть всей невозможности и абсурдности просьбы?
            Невозможности…абсурдности… Арахна уже излагая принцу Мирасу о Регаре, догадывалась, что все кончено, что ничего нельзя отменить или исправить. Но в ней прорезалось отвратительное человеческое «а вдруг» и она на какое-то мгновение поверила в то, что принц может проявить сострадание и снисхождение и освободить безвинного Регара или пустить его хотя бы по другому делу.
-Я…- Мальт тоже знал, как будет, но понимал и то, что Арахна не поверит, пока не услышит от принца всей правды. К тому же, он полагал, что после смерти Регара, после разрушения всей своей прежней жизни она станет куда более покорной к новому, грядущему правлению. Ей просто некуда будет деться. Арахна знает лишь служение закону и Мальт надеялся, что с болезненностью, но она переживет передел власти и примет новый мир. – Я все-таки дознаватель и могу не так изящно выразиться, как вы, ваше высочество.
            Принц Мирас расхохотался – происходящее его веселило до жути, он ощущал себя Луалом, повелевающим судьбами людей, или, на худой конец, каким-нибудь из Девяти Его Рыцарей.
-Объясните, - ледяным тоном потребовала (и именно потребовала Арахна), - почему освобождение Регара, который, как вам известно, невиновен, невозможно? Да, он лжесвидетельствовал, но он не заговорщик…в отличие от вас.
            Это было уже наглостью. Но Мирас был в хорошем расположении духа и напомнил:
-И вот его, и вот даже тебя.
            Помедлив, он все-таки снизошел до объяснения, но в этом не было заслуги Арахны, разжалобившей его сердце. Это было тщеславие. Принца Мираса жестоко угнетала та мысль, что его комбинацию в полной мере не оценит никто, ведь опасаясь повторного разгрома на пути к трону, он перестраховался и никому не раскрыл всех деталей, один видя всю картину. Но ему хотелось, чтобы кто-то знал, какая работа была проделана! Знал и оценил. И пусть эта девица не могла охватить умом весь масштаб его работы, но принц Мирас решил снизойти до нее и дознавателя.
-Хорошо, садитесь, - разрешил принц после недолгого молчания. – Садитесь и я объясню.
            Арахна решила остаться стоять, но Мальт, знавший, что принца Мираса лучше не выводить и не раздражать, потянул ее за собою на скамью и заставил сесть. Его высочество хмыкнул, наблюдая за ними, но не сказал ничего.
-В королевской семье стараются завести двух-трех наследников, - начал принц, стараясь быть отстраненным. Прошло много лет, но его все еще терзала жестокая обида на родителей, которые, увидев, что старший сын здоров, крепок и не нуждается в ежеминутном присутствии того, кто может перехватить при случае корону, выдохнули и прямо заявили Мирасу, что ему надо радоваться своему положению принца и не смотреть в сторону трона. Но это еще можно было бы снести, однако, старший брат, понимая, что будет королем, не был так милосерден к младшему и яростно дразнил, задевал его, хотя всей и заслуги лично от него было в том, что он появился на свет раньше на год…
-Да, двух или трех. Если умрет один – трон второму. Но бывает так, что король не устраивает народ, не понимает, куда ведет свое королевство и тогда придется поступиться узами крови. У моего старшего брата, да будут дни его коротки, случилось горе… его единственная наследница умерла от лихорадки.
            Есть страницы в истории, которые никогда не будут отмечены. Принц Мирас при всем своем тщеславии тяготился этим грехом. Одно дело сражаться против короля во имя народа, другое дело – уничтожить племянницу. Девочка еще даже не вдохнула полной грудью жизнь, не сумела и первой молитвы прочесть по складам, а ее, как досадное препятствие уже удалили. Следом пошла в землю и королева. Были и бастарды, конечно, но только бастарды на то и нужны, чтобы не признавать их именем Луала, а по закону того же Луала жениться второй раз Король не мог.
            Но принц Мирас, как человек осмотрительный, заботился и о бастардах. Иногда их имена приходили к нему в полумраке: вымышленные или настоящие, но живые и укоряющие. Но он оправдывал себя благой целью – защитой народа, а совесть спрашивала: «благая цель может ли быть достигнута кровью?»
            Но шли годы и имена всплывали все реже. Совесть перестала кричать, сошла на шепот.
-Ты очень похожа на отца, - вздохнул принц Мирас, помолчав еще немного , и Арахна испуганно взглянула на него. – Да-да…его глаза. Ему тяжело было видеть как закон, которому он служил, которому покровительствовал и который давал ему надежду зарастал с подачи моего брата взяточничеством и попустительством. Были дни, когда все знали, что за сто монет можно убить горожанина, если захочется, за пятьдесят – крестьянина, а за двести – жреца Луала ниже третьего ранга.
            Мальт коснулся руки Арахны, как бы предостерегая ее от необдуманного поступка или фразы, но Арахна оцепенела. Она никогда не представляла своих родителей какими-нибудь живыми и плохо знала историю совсем недавних лет Маары, хоть и ориентировалась без труда в ее истоках и начале пути.
-Тогда мы все были молоды и глупы, наивны! Сколько тебе, Арахна?
-Мне? Двадцать два…
-Мне было даже чуть меньше, когда я начал действовать. И что я мог тогда? С кем посоветоваться? Я желал прихода всего нового, хотел снести мир и отстроить его заново. Были люди: друзья, соратники, предатели, трусы. Нас раскрыли.
-Вы отрекались от всех обвинений? – Арахна не боялась этого человека. Теперь она понимала, что принц он или нет, но у него есть те же чувства, что у нее, у любого крестьянина или горожанина.
-Арахна! – предостерег Мальт.
-Все хотят жить, - вздохнул принц. – К тому же, скандал никому не был нужен. Скандал у трона – ослабление Маары.
-Я все еще не понимаю! – с вызовом произнесла Арахна. – Почему вы не можете…
-Потому что счет идет на часы. Скоро будет убит герцог Торвуд. Яр, с которым он должен был подписать мирное соглашение, сочтет отсутствие герцога и вести за оскорбление и объявит войну. Маара вступит в нее с одним королем, но выйдет с другим. На улицах будет стихия. Народ доведен до предела. Он нуждается в войне, а больше того – в переменах. Убить короля под этим шумом легко…
            Арахну передернуло. Убить…короля…еще месяц назад эти слова вогнали бы ее в обморок, а сегодня – ничего, ну так – мелкая дрожь.
            Мальт с тревогой смотрел на нее. Он понимал все больше, что был прав, приведя ее к принцу Мирасу, но опасался, что она начнет творить что-то такое, что разозлит его, однако, Арахна пока держала себя в руках.
-Король мертв, я всхожу на трон, подписываю мирный договор с Яром и начинаю восстановление Маары и превращение ее из выгребной ямы хотя бы во что-то устойчивое.
-Мирный договор…- Мальт взглянул на принца Мираса. Тот покачал головой:
-Не думаете же вы, что одна Маара нуждается в небольшом потрясении?
            И вот тут Мальт осекся. Он не вникал именно в политическую составляющую, ему дали список дел, выдали ключи и открыли двери на уровне физического взаимодействия, сообщив, что он должен привлечь того и этого, скрыть об этом и другом, залезть в архив, создать пару-тройку-пятерку жертв по ложному обвинению в покушении на жизнь герцога Торвуда, чтобы не вызывать подозрений у толпы.
            А еще, в день самого убийства герцога Торвуда принц Мирас решил покончить с некоторой частью самых опасных врагов, которые могли поспособствовать удержанию власти и трона за его старшим братом. Особенно это касалось всей Финансовой Секции. Тот, кто держит казну – диктует условия. Именно на запас монет принц Мирас рассчитывал нанести первый по-настоящему сильный удар.
            Принц Мирас раздосадовался на это изумление. Оно еще раз показало ему, как глупы его соратники, как мелко они мыслят и как он, на самом деле, одинок в своем холодном величии и в своей жертве. Да, в жертве. Принц Мирас полагал себя именно жертвой, отдавшей себя, свою душу, свою совесть, свою жизнь и все свои чувства на благо народа, который отчаянно желал спасти. Но он не хотел быть молчаливой жертвой. Ему хотелось поклонения перед его могучим решением и натурой, а тут…
            Его масштаб даже не могли оценить!
            Это крепко испортило его высочеству настроение, и он огрубел:
-Народ должен видеть, что один закон не отменяет прежний, что заговор – это всегда заговор. А вина ведет к каре! Нельзя убить герцога Торвуда, а потом отпустить того, кто признался в том, что участвовал в заговоре против него – это тень, клеймо на власть!
-Но он не виновен! – вскочила Арахна. И Мальт вскочил следом:
-Виновен, но не в заговоре.
-А докажи это толпе, - прищурился принц Мирас. – Глава Коллегии…неважно даже, какой Коллегии, но состоящей в Секции Закона первым делом, будучи пойман, сознался в том, что виновен! Это скандал! Это Законник? Заговорщик? Глава Коллегии? Никто не поверит теперь в его невиновность. Если бы он хотя бы отрицал свою вину…так он сознался. Его ошибка! Его провал, а за провал нужно платить.
-Глупость не преступление! – попыталась воззвать Арахна.
-Преступлением будет милосердие, - отозвался принц Мирас спокойно. – Регар думал относительно защиты своей воспитанницы, но он не подумал о Мааре. Тот, кто служит закону, не имеет права на глупость. Мы обязаны показать правосудие, потому что народ должен видеть, что даже в случае выгодной нам смерти, мы караем преступление. Это горечь, но это долг.
            Арахна, словно бы ища защиты, взглянула на Мальта. Он покачал головою, угадывая ее еще незаданный вопрос:
-Нет, ничего не выйдет. Ты не послушала меня, но теперь видишь, что я был прав.
-Придется казнить, - нельзя было понять, серьезно говорит принц Мирас или нет, притворна ли его горечь? – Тебе и придется, Арахна.
-Я не могу…
-Можешь, - не согласился принц. – его казнят все равно, но ты профессионал. Твой долг – карать. Так покарай с милосердством.
-Я не могу! Он вырастил меня!
-Он преступник. В глазах народа и закона. И ты присягала закону. Это приказ. Казни!
            Арахна не упала в обморок, хотя очень надеялась на это. Ее сознание оставалась очень ясным, она осознавала каждое слово и каждое движение свое и чужое. Ей хотелось закричать, но крика не было и только тихое шипение сорвалось с губ и, неуверенное, затихло, истаяло. Она попыталась заплакать, но и слезы кончились.
-А что за второго палача будете просить? – полюбопытствовал Мирас. – дело абсурдное!
-Нет, - Арахна тряхнула головою. – Он…его я покараю.
            Это из-за него Регар умрет. Это из-за него она должна теперь пойти против всего своего существа! Как же легко ненавидеть кого-то, чтобы оправдать себя!
-Единственное, из уважения к заслугам ваших родителей, - принц Мирас поколебался, затем притянул к себе лист бумаги, - я дозволю проститься с обоими перед казнью.
            Арахна не отреагировала, пока принц писал что-то на лист, не взяла протянутый им подписанный документ, и  его пришлось взять Мальту, и даже не попрощалась должным образом с его высочеством, когда дознаватель потащил ее за собою прочь.
            Светало. Серый болезненный рассвет отдавался холодом еще большим, чем ночной воздух. Зимний сезон был все ближе, но что толку жалеть о погоде, когда в сердце, в уме и душе зима уже прочно поселилась, захватила и выжгла все, что можно было выжечь, сцепила серебром все, до чего только дотянулась?
            От рассвета стало больно глазам. Арахна не чувствовала ни холода, ни усталости, ни жажды, ни голода. Притупилось все ощущение мира, пропало, и неизвестно было – вернется ли? А если и вернется, то зачем? Нести новую боль? Куда дальше? Куда хуже?
            Мальт не говорил с нею, понимая, как это безнадежно. Вместо этого он вел ее в тюрьму, где ожидал, прекрасно все понимая, и ужасаясь открывшемуся предательству Лепена, свои часы Регар. Единственное, о чем жалел бывший Глава Коллегии, что участь кары выпадет Арахне (не Эмису же?), а после свершившегося он опасался уже за ее рассудок. Прежде Регар берег ее, и не отпускал даже на работу в холод или непогоду, отправляя других.
            Он берег Арахну с первого дня, как она оказалась в Коллегии Палачей на его попечении, и долгое время девочка даже не знала, что это за Коллегия такая, потому что другие палачи и Регар разговаривали тихо-тихо, по углам прятали и закрывали предметы, списки, что могли бы навести ее на догадку, испугать или поранить. И вот теперь…
            Регар винил себя во всем и, когда лязгнула железная дверь, впуская двух посетителей, выдохнул в испуге:
-О, нет…
            Ему почудилось, что Арахна арестована, но через мгновение он сообразил, что она просто явилась в компании Мальта-дознавателя, который вошел в камеру следом за ней и закрыл за собою дверь, что-то бросив дежурному.
            И первая мысль Регара: она больна. Она очень больна.
            Не бывает у тех, кто здоров такого лица, таких глаз, таких угловатых и резких движений. Сам он тоже выглядел ужасно, что больно резануло по взгляду Арахны и заставило ее соскользнуть в ужасе по стене на пол, однако, у него был официальный к этому повод, и ему полагалось иметь дурной вид.
            Арахна не замечала присутствие Мальта,  и Регар решил, что так надо. Тот же мирно и покорно устроился в углу, не выдавая себя.
-Моя дорогая…- Регар попытался вложить в это «дорогая» все, что было в его уме, в его не умевшем подавать нежность сердце, всю горечь, все страдание не из-за себя, а из-за того, что ей выпала тяжелая участь, которую он с радостью бы снял с нее, если бы только мог.
            Она взглянула. Иногда во взгляде содержится больше, чем в памфлете самого талантливого поэта. Она взглянула: прощая и прощаясь.
-Так надо, - прошептал Регар. Взглядом он был более красноречив и убеждал ее быть сильной столько, сколько она сможет. – Я виноват.
-Я должна…- Арахна нервно облизнула пересохшие и растрескавшиеся губы, - я должна!
-Мне жаль, что это выпало именно тебе.
-Всё Лепен! – с ненавистью выкрикнула Арахна, разрушая тюремную скорбь. Мальт вздрогнул от ее крика и попросил:
-Держи себя в руках.
            Регар неожиданно поддержал его:
-Он не виноват. Я заслуживаю, моя дорогая, заслуживаю всего.
            И даже больше…
            Регар прикрыл глаза. Есть вещи, которые тяжелее всего рассказать, но все-таки надо. Он откладывал долго один разговор, сначала надеясь, что Арахна окрепнет, потом повзрослеет, а потом понадеялся, что никогда не придется ему говорить об этом. Но сейчас это был его козырь. Лучше пусть она ненавидит его, так ей будет легче казнить, так она не возненавидит совсем уж сильно Лепена.
-Твои родители были заговорщиками.
-Я знаю! – Арахна взмолилась, - Регар, я все знаю, не терзайся…ты не должен был…
            Регар повернулся к Мальту, в котором видел теперь поддержку.
-Вы, господин-дознаватель, знаете ли, что стало с предыдущими заговорщиками?
-Конечно знаю, - Мальт знал об этом как дознаватель, как заговорщик и как человек, который жил в те годы и питался слухами, восхищаясь и Дознанием, и заговором. – Их рассекретили и казнили.
-Рассекретил, - Регар перевел взгляд на Арахну, но, увидев ее глаза, стал смотреть нарочно в пустоту. Одно дело решиться стать подлецом, вытащив самый страшный секрет из своих мыслей, а другое – увидеть разочарование в глазах единственного близкого тебе живого существа, на которое и без этого много свалилось.
            В мире больше не остается и светлого пятна, но Арахна все еще ищет что-то, надеясь на то, что спятила и ей послышалось.
Регару приходится быть сильнее своей души, что протестует и предлагает молчать. Все для того, чтобы ей стало легче его покарать, ведь Регар знает свои грехи, а она нет.
-Твои родители, Ара, были прекрасными людьми, но отчаянными. Они боролись. Они скрывали свою борьбу ото всех, даже от меня, пока им не понадобилась моя помощь. И тогда твой отец рассказал мне, предложил последовать вместе. Но я струсил. Я всегда был трусом. Предать их, предать всех их казалось мне правильным решением. Метался, конечно, и даже к отцу твоему ходил…
            Регар осекся. В памяти поднялась картина: холод подступающего межсезонья, тонкий плащ, который совсем не греет – это еще ничего. потом жестокие слова:
-Мало того, что ты отказался мне помочь, теперь еще пытаешься и отвернуть меня от моего дела!
            И хлопок с гневом закрытой двери. Вот и все. Так ушла его надежда.
-Жить хотелось сильнее, продолжал Регар, как будто бы не о себе, поражаясь тому, что сказать оказалось легко, надо было лишь начать. Сейчас он видел себя еще молодого, со стороны и не верил, что мог поступить так. – Я дал показания. Без меня, конечно, уже были подозрения, но я внес свой вклад. Моя трусость внесла. Поэтому я спас тебя от Сиротской Коллегии.
            Арахна не сводила с лица Регара взгляд. Ей хотелось вцепиться в него и заставить замолчать, отвешивать пощечины, царапаться…
            Но она не могла пошевелиться и просто смотрела.
-Если бы не Лепен что-то настигло бы меня все равно. Это расплата. Всему она настает в свое время.
            Регар прикрыл глаза, чтобы не выдать слез. ему удалось. Он заставил себя упасть в ее глазах.
            Мальт не знал, что именно ему делать. Он, конечно, не считал Регара святым, но как относиться к нему сейчас…и что делать с оцепенелой Арахной подсказки не было. Но пока он решал об этом, Арахна справилась сама. Спросила бесцветно:
-Скажешь чего напоследок?
-Скажу, - согласился Регар. – Скажу, что горд тобой. Скажу, что ты не должна себя корить, что каждый выбирает свою жизнь. Живи так, чтобы не было стыдно перед законом и перед народом. Живи и постарайся простить себе все, потому что нет твоей вины. Еще скажу, что мне жаль оставлять тебя в такой ситуации и так скоро, так страшно. Меня не страшит смерть, но страшит твое будущее… ты остаешься одна.
-Нет, не одна, - возразил Мальт со вздохом, и когда Регар взглянул на него, добавил, - интересные вы люди! Сами создаете себе проблемы и на эшафот, а нам, живым, выгребать!
            Регар кивнул, осмысливая его слова, но оставил без замечаний, и снова заговорил с Арахной, надеясь сказать все, что должен был сказать еще давно.
-Я сомневался, стоит ли брать тебя. Я боялся, трусил. Но я счастлив, что ты выросла…
-Палачом? – подсказала Арахна, поднимаясь с пола. Пусть держалась она за стену, но встала сама. Теперь смотрела на Регара сверху вниз, и взгляд ее сложно было понять.
-Такой, - нашелся Регар. – Что ты выросла такой. Я не был одинок эти годы благодаря тебе.
-Что-то еще? – сухо спросила Арахна.
-Будь храброй, моя дорогая Ара…иначе всю жизнь будешь жалеть.
-Благодарю за слова, - Арахна тряхнула волосами и пошла к дверям. Мальт, ожидавший, по меньшей мере, слез с обеих сторон, истерик и отрицаний, был удивлен такой сдержанностью.
            Но у дверей Арахна остановилась, и, не оборачиваясь на Регара, обращаясь будто бы к двери, сказала тихо:
-Покойся с миром, Регар. Я буду молить Девятерых, чтобы они пустили тебя к Луалу.
            А сказав это, она вышла прочь. Мальт запоздало выскользнул за ней и нагнал в коридоре.
-Я думал, что ты сломаешься, - признался он. – А ты держишься.
-Во мне не остается ничего человеческого. Регар всегда говорит…говорил, что палачи – орудия, так вот, я орудие. Не более того. Если я смирюсь с этой мыслью, мне станет легче. Есть люди, что меняют мир. Есть люди, что держаться тех, кто меняют мир, а есть орудия…
-Я такое же орудие, как ты. Думаешь, принц Мирас не сгубит меня в такой же ситуации?
            Арахна остановилась посреди коридора и внимательно посмотрела на Мальта, словно бы прикидывая, сможет ли она казнить и его.
-Не смотри так, мне жутко, - попросил дознаватель.
-Знаешь, когда я тебя в первый раз увидела, когда еще был жив Сколер, а ты вел себя, как снобистская сволочь, я думала, что легко казню тебя при случае. И даже сделаю это с удовольствием.  Сейчас я думаю, что не смогу этого сделать.
-Если это комплимент, то очень сомнительный.
-Это не комплимент, это мое падение, как палача. Палач должен казнить любого, кто нарушит закон. А я… - Арахна махнула рукой. – Мне кажется, что я исчезаю, стираюсь.
-К Лепену пойдешь? – спросил Мальт.
            Она боялась этого вопроса, чтобы не отвечать сразу, пошла по коридору. С одной стороны ей хотелось его увидеть, с другой нет. она ненавидела его, боялась и жалела, презирала и страдала. Но на фоне Регара Лепен уже отошел дальше. Или нет?
            Арахна не могла ответить и, признавая это, снова остановилась и спросила:
-Не знаю. Реши за меня?
-Соблазнительно предложение, но каждый делает свой выбор. Я к тому, что мне пора идти, я не могу шататься по тюремным коридорам вечность.
-Ладно, - Арахна кивнула. – Иди, я разберусь.
            И. видя его сомнение, добавила:
-Иди.
            В Коллегию Палачей она вползла сама через полчаса. Не смея войти к Лепену, она понаблюдала за ним через окошечко в железной двери, и видела его опустошение. Такое же опустошение было и в ней и она, понимая, что только сделает больней и себе, и ему, не вошла.
-Явилась, - проворчал Эмис, увидев ее. А Арахна уже напрочь забыла про его существование.
***
            Надо было бы извиниться перед Эмисом за то, что она оставила его на такое долгое время без какой-либо информации, одного в Коллегии и Арахна уже была готова это сделать, как вдруг поняла, что не хочется ей извиняться. И отчитываться ей тоже не хочется. Да еще и перед кем? Перед человеком, что случайно оказался в ее Коллегии в самые тяжелые дни? Не многовато ли чести? Не слишком ли много тайн ему открылось, и много увидел он падения?
-Не явилась, а пришла, - процедила Арахна, без сил опускаясь в кресло. Процедила и устыдилась. Оказалось, что быть надменной гораздо тяжелее, чем открытой. Сейчас ей хотелось, чтобы все оказалось сном, или чтобы она сама уснула. Или чтобы все вокруг исчезло, или чтобы свершилось хоть что-нибудь!
            Эмис, однако, был человеком опытным. Он угадал, что Арахна не от зла, а от бед стала такой, и без труда прочел в ее лице въевшуюся усталость, поэтому решил не обижаться и сделать вид, что ничего не произошло.
-Есть хочешь? – спросил он вместо этого. – Нам сегодня принесли на троих…представляешь?
            Она представляла.
-Нет, не хочу, - прошелестела Арахна. – Я не хочу есть.
            Эмис не настаивал. Не хочет – не надо. Захочет – поест.
-Что с Регаром? – спросил несчастный бард. – Его отпустят?
-Нет, не отпустят, - Арахна прикрыла глаза. – Мне надо будет его казнить.
            Эмис осекся. Он, конечно, полагал, что всё будет непросто. не имея даже образования и опыта работы с законниками прежде, догадывался, что не пройдет даром признание Регара, пусть и ложное, но казнить?
-Да, - подтвердила Арахна не то свои мысли, не то его сомнения, - я казню его. И его, и Лепена. И, кажется, всю свою жизнь вместе с ними.
-Но зачем? – искренне удивился Эмис. – Разве есть какая-то надобность в этом, если Лепен признался?
            Арахна уже понимала, что есть. Ей тяжело было это признать, но и отрицать это было уже невозможно.
-Зачем? – недоумевал Эмис. – Почему нельзя просто…
            В его мыслях и фантазиях этого «просто» было очень много, но сейчас не шла на ум ни одна идея, так был он поражен.
-Это же незаконно! – нашелся Эмис.
-Закон здесь больше не живет, - Арахна с трудом открыла глаза, которые заслезились от встречи со светом, а, может быть, выдали уже подступившие давно слезы.
            Как может не жить закон, если вся их Секция – Палачи-Дознаватели-Судьи – его воплощают? Конечно, Эмис понимал, что в каждой Секции. Как и во всем, что сделано людьми, есть свои несовершенства, а как уличный бард и поэт прекрасно видел, как жестоки бывают дознаватели, хватая за неудачное слово авторов уличных песен.
            Но одно дело – побить не очень-то виновного или зарвавшегося поэта, написавшего веселенький памфлет о том, что Секция Финансов уже едва-едва пролезает в двери из-за животов, которые отъели на казнокрадстве, а совсем другое – казнить невиновного человека!
            Одно дело – погонять по улицам карточного шулера, коих множество плодится в трактирах, а другое – отправить Главу Палачей на казнь из-за того, что совершил совсем другой человек.
            На улицах оказалось больше справедливости. Там выживал либо ловкий, либо сильный, либо удачливый. Эмис же видел Регара как человека весьма милосердного, измученного, и даже робкого… у него не укладывалась эта мысль в голове, и он поражался Арахне в эту минуту.
-И ты…- Эмис сам не узнал своего голоса, - ты сможешь это сделать?
            Арахна не знала. Если бы она рассматривала себя только как человека, то ее ответ был бы – нет, ни в коем случае и «никогда» - та самая категоричная, и, как правило, очень наивная форма отрицания.
            Нет, она не сможет казнить Регара, который воспитал ее. Ни в коем случае она не поднимет своей руки на человека, который дал ей все, что только мог дать. Никогда не посмеет она даже подумать об этом.
            Но Регар сам воспитывал Арахну. Его слова о том, что путь закона – самый трудный путь, четкое понимание, что взбрыкни сейчас Арахна или не взбрыкни – голова Регара слетит, и слова принца о том, что только она, как палач, может дать милосердную и быструю смерть, связались с маленьким фактом от самого Регара о предательстве его родителей и о том, что он уже давно знал, что найдет свою смерть как-нибудь так, на эшафоте, отразились в ней совершенно неожиданно.
            Она знала, что может. Потому что она что-то меньшее, чем человек – орудие. И что-то большее – будущее.
            Ей внезапно стало понятно, почему принц Мирас оправдывает себя благом, и почему Мальт поступает точно также. просто если ты совершаешь что-то, что противоречит всей твоей сути, ты должен найти себе оправдание.
            Арахна нашла его. Вернее, ей его дали и дали давно, но только сейчас она сумела взять. Она борется за мир, за будущее, за завтрашний день. За то, чтобы закон снова властвовал в Мааре, за то, чтобы не было голода, чтобы был мудрый король и чтобы дни его были долги…
            И пусть она плохо представляет себе положение дел во всем королевстве, она ведь видит, как обстоят дела кругом? В той же Секции закона? Видит. И уже это разве не дает ей право к борьбе?
-Смогу, - Арахна взглянула на Эмиса, и он испытал к ней отвращение. Ко всему ее существу, ко всей ее бледности и хрупкости, которые поразили его вначале, ведь так это не вязалось с ее работой.
-Он же воспитал тебя! – Эмис, не знавший родителей, чувствовал, что утратил что-то из своей души, вместе с ее словами. Когда он был еще юнцом, то безумно завидовал тем, кто имеет отца или мать, имеет семью и крепкую крышу над головой с куском хлеба.
-И предал меня тоже он, - возразила Арахна. – Да, Эмис. Он сдал моих родителей. Он взял на себя вину, которую не должен был брать и он оставляет меня в этом мире…
            Она поднялась. Откуда только взялись силы? Откуда только взялись эти угловатые движения, в которых теперь было что-то диковатое и жестокое, совершенно не подходившее к ней прежде, но сейчас…
            Сейчас уже сложно было сказать, что из себя представляет Арахна. Она сама бы не могла этого сделать и не позволила бы, кажется, другим.
-Я это сделаю или любой солдат, но его голова слетит. Никто не помешает этому. Но я милосердна. Я знаю, как убить, это мой хлеб. И это мой долг.
-А пошла ты… - вдруг выдохнул Эмис и ему полегчало. – пошли вы все! Лицемеры милосердства, палачи, благородные до жути!
            Арахна изумилась, но не возразила и не прервала, позволяя Эмису сказать. Возможно, в этом было и ей облегчение.
-Да, пошли вы! – подтвердил Эмис, не столкнувшись с ее словами. – Я думал, что вы здесь хоть во что-то верите, что здесь самые искренние слезы у преступников и самые верные сердца у слуг закона, но на деле – вы все прогнили. Вся ваша поганая Секция! Вы служите одному делу, но тянете в разные стороны, унижаете и не выносите друг друга, жалите при первой же возможности. Палачи! Я думал, что нет людей на свете несчастнее, как же – все их, служителей закона, презирают, а они только служат своему делу. Рабы! Есть в вас хоть что-то человеческое? Я не был знаком со Сколером и не знаю, каким был он, но Лепен оказался подлецом и сволочью, Регар несчастным человеком со слабой волей, а ты…ты, Арахна…
-Договаривай, - предложила она, когда Эмис замялся, не зная, какое подобрать слово. – Да, договаривай. Не бойся, за оскорбление палача под казнь не попадешь. Наша служба подчиняется закону и я ничего не могу сделать. Рабы…так ты нас назвал. Что ж, ты прав. Мы рабы закона. Мы его орудия. Нам нет дела до политики, нам нет…
-Тогда чего же ты в нее влезла? – спросил вдруг Эмис, мрачно усмехнувшись. – Не делай оскорбленный вид, сейчас нас здесь двое и мы оба знаем, что у тебя и Мальта есть какое-то дело. И совсем не любовное, замечу! Так что же ты, палач, влезла в это?
-Меня впутали, - Арахна не стала отрицать. – Сначала Сколер попытался придумать какую-то сказку, а потом окончательно впутал Мальт.
-А ты, конечно. Билась, отбивалась и грозилась, что расскажешь всему Дознанию? – полюбопытствовал с деланным сочувствием Эмис. – Ты, разумеется, сделала все, чтобы не влезать в интриги, но противный дознаватель ка-ак начал рассказывать, а ты…
-Прекрати!
-А не то? Казнишь? Так я уличный человек. В переводе – свободный. Смерти не боюсь.
            Арахна опустила руки, которые невольно сжались у нее в кулаки, и тихо сказала:
-Прекрати, пожалуйста. Это больнее, чем ты думаешь. Ты прав. Абсолютно прав. Вина на каждом и вина ни на ком. Регар хотел защитить меня, но сделал лишь хуже. Я хотела разобраться в Сколере, спасти Регара, и жить…и не могу. Лепен просто хотел меня любить, но не сумел. А Мальт имел свое задание. Всё вышло не так. Никогда так не выйдет, как надо было, как хотелось бы, чтобы вышло.
-Ты сможешь жить с этим? – Эмис спросил тоже тихо. Их сейчас было двое, но они боялись говорить громко, словно стены могли услышать и укорить.
-Я смогу с этим умереть.
            Эмис походил взад-вперед по комнате, бросая редкие взгляды на Арахну. В нем происходила борьба. Уличный дух, поселившийся плотно и не желавший оставлять его мятежного рассудка, твердил, что надо собрать нехитрые пожитки и свалить подальше. Но сердце щемило при одной мысли о том, что Арахне придется пройти через все одной.
            Она ничего не значила для Эмиса, но он был человеком жалостливым и не мог бросить ее сейчас. Надо было это сделать раньше, либо уже пойти на это после всего.
-Пойдем, пройдемся? – предложил Эмис и Арахна, ожидавшая всего, что угодно, а в особенности самого плохого, взглянула с изумлением и заметно растерялась.
-Пойдем, - повторил Эмис, отворачиваясь от нее вроде бы как оправить плащ, а на деле, чтобы не смотреть ей в глаза, и быть избавленным от необходимости жалеть или презирать.
            Она покорилась.
            На улице было оживленно. Даже в такой ранний час для Секций и Коллегий было удивительно и странно видеть такую кучу людей. И, что самое главное – не было степенно прохаживающихся, переговаривающихся членов разных или одной Коллегии, а все, словно, спешили, боясь даже взглянуть друг на друга.
            В былое время…еще пару дней назад, откровенно говоря, на улицах было шумновато, но не настолько. Всегда находился какой-нибудь важный представитель, неспешно прогуливающийся по проулкам меж зданий и твердившим поручения своему спешащему помощнику. Или были женщины, остановившееся в неудобном узком месте поболтать, да так, что все, проходящие мимо, либо задевали их, либо вынуждены были огибать, но…
            Сейчас никто почти ни с кем не заговаривал, и от этого было тревожно. Поначалу Арахна даже не сообразила, что именно изменилось, но все-таки сообразила.
            Всё было не так! Прежде приветливо открытые окна той же Коллегии Сиротства или Коллегии Сопровождения – наглухо закрыты, а те, что не удалось закрыть ставнями, закрыты тканью, одеялами и простынями. А двери, которые, к примеру, у Коллегии Устройства всегда были распахнуты на обе свои части, закрылись. В окнах не было видно людей – все закрыто, запрятано. Снующие, торопливые тени, а не люди спешили по проулкам.
            Арахна увидела в суете знакомые черты и бросилась, налетая на других, в надежде поймать знакомую фигуру. Фигура увидела эту попытку и остановилась.
-Лиана! – выдохнула Арахна, увидев судью, - здравствуй.
-И тебе, - настороженно кивнула Лиана, на всякий случай, оглядываясь.
-Ты…- Арахна заметила эту оглядку, но сделала вид, что ослепла, хоть и осеклась, покоробленная. – Ты не знаешь ну, о Регаре?
-Знаю, - Лиана скрестила руки на груди, глядя на Арахну так, как прежде никогда не глядела.
            Арахна отступила от нее на шаг. Ей казалось, что Лиана должна понять безвыходность положения Арахны, но откуда в ней это презрение? Откуда эта ненависть, ничем не прикрытая?
            Говорить расхотелось, Арахна уже решила идти, когда Лиана сказала, не справившись со злостью:
-Я думала ты нормальная, добродетельная, а ты…подстилка!
            И еще до того, как Арахна глянула на Лиану, оскорбленная и уязвленная совершенно непонятным образом, исчезла, смешавшись с другими. Тотчас Арахну перехватили за руку и оттащили в сторону. Она, все еще находясь в смешении чувств, не отреагировала, даже когда узнала Оллейна – члена Разъездной Коллегии, с которым когда-то была дружна, а теперь уж и не знала.
-Ты что здесь делаешь? – спросил он сурово.
-Что происходит? – задала встречный вопрос Арахна. – Что со всеми?
-Ты не знаешь? – удивился Оллейн, и, подумав немного, сказал, - грядут перемены. Народ опасается. Каждый оглядывается, опасается. Стены, окна, двери – все пытаются защитить.
            Арахна кивнула, понимая. Она хорошо знала на примерах истории, что в любом перевороте, бунте или хоть сколько-нибудь значащей перемене льется кровь. Если уж принц Мирас затеял стать королем…да, ей нужно было и не спрашивать, а самой догадаться о том, что люди бояться.
-А где же люди короля? – удивилась Арахна.
-Какие еще…люди? – четко выделив последнее слово, спросил Оллейн, - горстка! Тьфу!
            Он отошел от нее и собирался продолжить путь, когда Арахна сказала:
-Регара казнят.
-Знаю, - ответил Оллейн и вдруг добавил, - этот Мальт не доведет тебя до добра. Ты совсем ничего не знаешь, а, между тем, уже виновата.
            И ушел. Арахна стояла, тупо глядя ему вслед. Не зная, что ей предпринять в эту минуту. Почудилось, что она осталась одна в целом мире и только от нее зависит теперь, как кончится ее жизнь, но нет – наваждение спало. Из ниоткуда появился Эмис, потрепанный и больше походящий на себя прежнего.
-Плохая новость, - сообщил он деловито, - опасаются погромов. Мол, ветер дует у трона, ветер перемен. Люди бояться крови и сведения счетов.
-Да, - согласилась Арахна, - так всегда бывает.
-Вторая плохая новость – тебя ненавидят, - продолжил Эмис буднично. – То есть. Именно тебя не знают, но твое имя уже связано с именами каких-то потенциальных врагов и палачей…то есть, не таких палачей, как ты сейчас, а…
            Эмис сам запутался. Арахна остановила его:
-Предполагают, что я одна из тех, кто может устроить погромы и начать лить кровь?
-Да, именно так! – обрадовался Эмис. – спасибо.
            Арахна усмехнулась и, понимая, что ей больше нечего делать на улице, пошла обратно, в Коллегию Палачей, выделявшуюся теперь среди других Коллегий запустелостью и открытостью. Но, чтобы вернуться, потребовалось больше мужества. Арахна набросила на голову капюшон, не желая, чтобы кто-то случайно узнал или увидел ее. И сама, проходя незаметной суетливой тенью, услышала, что один из членов Коллегии Устроителей сообщил, помогая закрывать окна в своей Коллегии:
-Среди всех перебежчиков самые подлые те, что будут карать своих.
-А у палачей, говорят, это нынче модно! – хохотнули ему в ответ. Арахна не выдала себя и прошла мимо.
-Помяните мое слово – улицы будут красны от крови и негде будет ступить от тел, - какая-то безумная женщина выросла перед Арахной, прерывая ее путь, - о, защитите же детей! Защитите же…
            Арахна, не примериваясь, оттолкнула женщину и та отлетела, оказавшись преступно легкой. Упала на землю и начала браниться, проклиная всех глупцов, что не слушали ее, и всех, кто вообще причастен ко всякой Коллегии, всех заговорщиков.
            Тяжелее всего было проходить мимо Коллегии Сиротства. Там всегда в окнах можно было увидеть кого-нибудь из детей, чаще всего в верхних комнатах, где оставляли, не пуская до учебы, ужина или прогулки, проштрафившихся – оставляли просто сидеть и смотреть в окно. Но сейчас, смотри или нет, а сквозь плотную завесу ничего и никого не увидишь.
            Неужели надвигается смерть? Неужели польется кровь? Кровь невинных?
            Арахна с каждым шагом все больше и больше понимала, как ничтожен и как слаб один человек. Одновременно – как и силен. Захотелось принцу Мирасу на трон и вот, готова разразиться буря. Но если ей захотелось бы остановить все это. То что она сделает? Да даже если ей сейчас броситься к королю, каяться и говорить о делах принца, кто станет ее слушать? И если броситься самой на эшафот, в петлю или под нож – никому это не принесет ничего.
            Так что же? Жить?.. выживать, растеряв все прежнее? Ей ведь правда нечего и некого больше терять. Наверняка готовятся приговоры или уже готовы на Регара и Лепена. Сколера уже нет. мира нет и прежний – иллюзия?
            Жить?! Выживать. Существовать, покоряясь всем волнам и течениям, что подхватывают ее.
            Арахне вдруг стало смешно. Это ее решение, этот выход, подсказанный услужливым умом, ничем не отличался от прежней ее жизни. Там она тоже просто жила так, как это ей позволяли. Ее берегли и она не вникала. Вот и вышло, что она, Арахна, палач двадцати двух лет отроду, совершенно не знала жизни, которой живет Маара и которой, оказывается, живет она сама. Ни о политике, ни о бедствиях народа, ни о грязи своей же Секции и даже Коллегии она не знала.
            У нее не было даже мечты. Была лишь устойчивая, спокойная жизнь. Ей казалось, что так будет вечность, что это и есть счастье и никогда Арахна не смотрела в завтрашний день.
            А теперь на нее, уцелевшую еще каким-то чудом, не сломленную, едва-едва выдерживающую все, что обрушилось на душу, вдруг снисходило прежде неизведанное чувство. Какая-то обида, досада, тоска и в то же время странное пробуждение наступало в ней. Именно сейчас, с каждым шагом по пути в ненавистную уже и запятнавшую себя Коллегию она просыпалась!
            Регар когда-то написал для нее сказку о человеке, который спал под деревом тысячу лет без пробуждения, а пробудившись, страдал от того, что свет слишком яркий, мир очень уж шумный, все изменилось и ему хочется обратно, но позже он познал жизнь и сожалел об упущенном тысячелетии. Арахна не любила эту сказку. Написанная косноязычно, хоть и со всем старанием Регара, она была жестока и скучна одновременно.
            Но теперь Арахна вспомнила эту сказку. Она, как и тот герой, спала, пробудившись же, страдает, но и пробуждение отзывается в ней новыми чувствами.
            «Человек способен на все!» - говорил Шестой Рыцарь Луала своим последователям, так может быть. И правда – способен? Привыкнув к горю, к выжженному миру, к пустыне, можно дать жизнь чему-то новому?
            «Вот как люди уходят после утраты чего-то дорого в идею. Вот почему Мальт стал таким… таким!» - каким именно у Арахны не нашлось мысли.
            Но если на улицу выползало измученное существо, виновное во всех грехах – чужих и своих, то вернулось все такое же виновное, но готовое еще жить. Ей все еще было тяжело, тяжесть подступающей казни, которой ей придется распоряжаться и которую придется проводить, обрушивалась и вдавливала, но…
            Больше не перекрывала всех мыслей.
«Я буду свободна» - вдруг подумала Арахна и не смогла прогнать эту мысль. Она устала от горя, и не знала еще, что оно может быть бесконечным.
            А когда вошла в Коллегию и увидела в кресле мальта, то даже не удивилась, лишь оглянулась на дверь, чтобы увидеть замершего в дверях Эмиса.
-Мы дверь ошиблись? – предположил Эмис с неприязнью, которую даже не пытался скрыть.
-Я принес приговоры, - Мальт даже не взглянул на барда и протянул Арахне три свитка. Она вопросительно взглянула на него и дознаватель пояснил. – Регар, Лепен и Иас.
-Точно…- Арахна думать забыла про девушку. – Что. Ее тоже обвинили в заговоре?
-Она не наш заговорщик, а просто дура, - покачал головою Мальт, - если ты когда-нибудь пробовала организовать что-то хотя бы с двумя или тремя людьми, ты поймешь, что твое предположение – абсурд. Нас много, но не каждый преступник идет из наших.
-Не пробовала. Я вообще много чего не пробовала, - Арахна бережно приняла свитки.
-Я пришел, чтобы убедиться, что ты не сотворила глупости, - признался Мальт. – Это будет досадно. И очень много может причинить неудобств.
            Арахна не ответила.
-Так как ты? – совсем другим тоном спросил Мальт. – Это будет…
-Я справлюсь, - перебила Арахна. – Я клянусь Луалом и всеми Девятью, что я справлюсь. А теперь, будь добр, дай мне…поспать. Мне предстоит нелегкая задача.
            Арахна, не позволяя себя удержать словом, поспешила наверх. Свитков с приговорами она не коснулась. Мальт вздохнул и обернулся к Эмису, который все еще не скрывал неприязни:
Закажи телеги к казни.
-Вам следует знать, что кровь невинных отдает долгим послевкусием на устах убийц! – Эмис тряхнул головою.
-Теперь я верю, что ты – поэт, - согласился Мальт. – только вот невинных нет, если хорошенько подготовить ум.
***
            Рука палача должна быть тверда, иначе он не палач. В палаче главная черта – милосердство и желание облегчить процедуру перехода от земного существования до суда Луала. Люди казнят по своему закону, живут по нему же, но кроме законов людских есть законы божественные. Луал карает строже.
            Арахна облачилась в полную форму палача для этого дня. С самого начала она решила соблюсти все формальности, чтобы никто не смел ее упрекнуть в невнимательности к своим обязанностям, в попустительстве или в черствости.  Она облачилась в полный убор, выказывая и свое уважение к сегодняшним жертвам.
            Регар всегда говорил, что ничего не должно стоять между палачом и его служением закону. Что ж, сегодня ему выпала печальная участь проверить, насколько хорошо Арахна – его дорогая и любимая воспитанница усвоила этот урок. Если она справится – из него вышел хотя бы хороший учитель, если нет… что ж, палач, не сумевший передать свои знания, плохой палач.
            Регар не сомневался в том, что Арахна сдержит себя и проведет все так, как надо. Она подавала большие надежды, и Регар даже опасался когда-то, что ее заберут в другую Коллегию. Как эгоистичен был его страх! В другой Коллегии ей не пришлось бы марать руки и имя, пятнать кровью свою душу!
            Но Регар – человек и совершил ошибку. Привязавшись к Арахне, он сделал ее палачом, не подумав о ней, как о живой. Криво и косо плетя ее непослушные волосы в косы, сочиняя неловкие сказки для лучшего ее сна и гуляя с нею по тихим проулкам, Регар не хотел, чтобы она исчезла из его жизни. Понемногу он заразил ее любовью к своему мастерству и пытался внушить благородство…
            Но Арахна росла. Она неумолимо отдалялась и теперь между воспитанницей и наставником была пропасть, равная закону и преступлению. И теперь Арахна своей рукой должна была эту пропасть навсегда сделать непреодолимой, разделив его жизнь и свою на разные миры.
            Регар не знал, что таится в чертогах Луала, но верил, что сумеет подать ей знак, или, быть может, дождаться…
            Впрочем, жрецы когда-то говорили, что ушедшие к звездам Луала, поднявшиеся к его трону, становятся вечностью и могут лишь наблюдать за судьбами земных своих близких.
            Регару скоро предстояло это выяснить.
            Что до Лепена – он не желал больше существовать. Не достигнув единственной своей цели, не получив одного, но важного своего желания, он совсем потерялся и заблудился в мыслях. Для него все стало полусном-полуявью и он никак не знал, где кончается его бред и начинается реальность. Да и совесть замучила ему душу. Может быть, Арахна считала его последним подлецом, но ей не удалось бы и на половину так уничижительно подумать о Лепене, как он сам думал о себе. Для него все было кончено, и он находил это правильным.
            Да и Иас, пойманная на отравлении двух людей, сама по себе проигравшая глупышка, ошибавшаяся каждый день в своей жизни – молодой, тонкой, неокрепшей, не сопротивлялась неминуемому событию. Ей было страшно умирать, но жить оказалось еще страшнее. Она не чувствовала еще внутри себя жизни, но знала, что она есть и кончится вместе с нею. Оглядываясь же в пустоту, что виделась ей в душах, вглядываясь в ледяные глаза окружения, где каждый думал лишь о себе и вслушиваясь в змеиные шелесты, Иас не видела света и не чувствовала надежды.
            Говорили о войне, но она была привычна. Говорили  о бойне и это уже пугало, ведь бойня – это не нападение врага, когда объединяются все, кто прежде не находил объединения, это просто уничтожение – беспощадное и жестокое.
            А за войной, как и за бойней приходит голод. Он уже наступал на Маару и крестьяне чуяли это, все чаще брались за вилы, бунтуя против высоких налогов и это тоже касалось слуха Иас. Она понимала, что такие существа, какой сделала ее жизнь, не выживают в период катастроф и волнений. У них нет покровителей, нет защиты, нет талантов, а жалость…ха, кому нужна жалость, когда сердце волнуется лишь за себя единственного? Всех не спасти.
            И Иас уходила без сожалений, но со страхом – она боялась боли. Унижение можно было еще снести, но как вынести боль? Наверное, смерть, это все-таки, нечто особенное, и, пусть неотвратимое, Иас хотела просто уснуть…
            День выдался ветреный. С самого утра задуло такими порывами, что многие зеваки, что еще не боялись появляться на улицах, не рискнули мерзнуть в этом ветре. Тучи тяжело собирались, покоряясь этой силе, что гнала их на Маару, и не было достаточно света, пришлось разжигать в Коллегиях свечи.
            Ветер был злым и холодным. Он хотел разогнать всех ненужных, нежеланных гостей с городской площади прочь, по домам, за закрытые и завешанные окна, за задвинутые засовы на дверях, потому что сегодня происходило то, что волновало и небо, и землю… об этом говорили все, говорили опять и с надрывом, потому что это была беда и это был скандал, а что приятнее – проходивший мимо:
-Палач казнит палачей!
-Опять! Они уже режут друг друга!
            Вспоминали и Сколера, казненного так недавно, жалели и злорадствовали. И, конечно, многие хотели бы видеть эту ироничную картинку, не только уличные карикатурщики хихикали, изображая извращенный сей подвиг палача, но…проклятый ветер! Ветер разгонял по домам и оставались лишь самые стойкие и отчаянные.
            Уже за одно это можно было благодарить ветер.
            Но он трепал и преступников, пробираясь под тонкое тюремное белье, надорванное у ворота, чтобы не было с тканью никаких помех; врывался в легкие с каждым вздохом, что так глубоки именно перед смертью; прожигал лицо, будто бы заглядывая, чтобы убедиться: жив?!
            И за это можно было ненавидеть ветер.
            Трепал он без всякой пощады и палачей. Сегодня они были оба торжественны и мрачны. Немногословны. Они не оглядывались по сторонам, и даже Эмис, облаченный также в полную форму, как и Арахна, не выдавал ничего в своем взгляде, кроме долга. А ветер налетал на ткань, бился с нею, желая скользнуть к телу, встряхнуть его, выжечь пустыню из взора, обжечь, сделать хоть что-нибудь, чтобы вызвать в палачах жизнь, но ткани были сделаны на совесть,  и ветру оставалось только обвивать и удушать своих врагов, которые не замечали ветра.
            И ветер тогда налетал на телегу, в которой везли преступников, бился со скрипучими колесами, налетал на смирную лошадь и не мог остановить ни шага могучего зверя, ни самой телеги. Она лишь жалобно скрипела, умоляя оставить ее в покое  и дать уже досуществовать…
            А Оллейн расщедрился. Он предоставил лучшую из телег для сегодняшней казни. Это было его маленьким знаком, тонким «прости» и еще более тонким «сожалею». Знак, который нельзя поймать. Если не захотеть, конечно, это сделать.
            Преступники ехали в одной телеге, но не заговорили ни разу друг с другом. Им мешал ветер, а еще – разный мир. Регар знал, что ему нужно молчать, иначе Арахна может не выдержать, иначе может сорваться Лепен, а это позор, а это – катастрофа и беда.
            Лепен был уже мертв внутри и его разум спал, не желая пробуждаться. Лишь горло судорожно сжималось, ища воздух Маары, но пропуская лишь ветер – колючий, холодный и злой.
            Но холод, злость и колючесть – это явления жизни и можно было даже радоваться… но разум спал и радоваться не хотелось и не получалось.
            А Иас утратила рассудок. Не совсем, конечно, но ум ее спасал от ужасного ожидания, от скрипа телеги. Ей вспоминались полевые цветы, которые приходят в каждый летний сезон на луга Маары. Они пахнут медом и их аромат пьянит и кружит мысли. И тогда еще такое ясное и высокое небо над головою и даже ей, кухонной работнице, хочется жить и кажется, что весь мир будет ее. Это особенный состав, варево из молодости, юности и летнего дня. Движения особенно легки и нет такого злого ветра, летом он добрее.
            Ей вспоминались венки. Коих переплела она великое множество. Самые разные, яркие, увядающие к вечеру, но плотно держали они форму. Когда Иас была ребенком и жила в Сиротской Коллегии, то любила представлять себя какой-нибудь лесной королевой. Это потом, когда об этой ее фантазии узнала строгая и непримиримая Наина, ее посадили в темный плесневелый чулан и долго ругали…
            И сейчас еще эти слова слышала Иас:
-Власть и корона идет лишь от Луала и награждает этими великими дарами лишь Короля, да будут дни его долги. А всякий, посягающий на эту власть, достоин предстать пред гневом Девяти Рыцарей!
            И сыпались. Сыпались тогда слова, отпечатываясь в ее душе, и душили слезы – это же просто венки и просто фантазия!
            А под руками пружинила тогда мягкая трава.
            Палачи тоже не переговаривались. Во-первых, не о чем. Во-вторых, незачем. В-третьих, ветер рвал и их.
            Эмис не был на такого рода казни и не знал точно, что надо сделать, но, обладая с детства высокой восприимчивостью и вниманием, угадывал действия Арахны и был на подхвате. А она…пыталась быть живой, но внутри нее образовался камень. Желудок сковало, сердце стучало откуда-то издалека. Какое ей было дело до собственной жизни, если сейчас она эту жизнь перечеркивала сама? Ничего не осталось от Арахны, кроме вопроса: а была ли она вообще?
            Зрителей было мало для такого грандиозного зрелища. Но они были. Арахна, поднимаясь к эшафоту, увидела и присутствие принца Мираса, который показался лишь на мгновение, и скрылся под плащом…ей даже почудилось, что он показался нарочито, для нее. Был и Мальт, он не скрывал своего присутствия. Были представители двора, которых Арахна не знала, и знать не хотела, но выдавали высокое сословие костюмы и кружева, а также – брезгливое любопытство.
            Конечно, для тех, кто не сталкивается столь часто со смертью, и думает, что может от нее откупиться, смерть вызывает лишь  значение игры.  Она не для них, нет, ни разу, ни в коем случае – никогда! У них лучшие целители, лучшие кушанья и смерть существует где-то очень далеко.
            Вот и приходят, пощекотать себе душу, попугать…развлечься! Еще бы. Сегодня казнь врагов герцога Торвуда, обреченного уже давно и не знающего об этом. А Торвуд – друг Короля, да будут дни его кончены, в конце концов!
            Арахна невольно оглядела толпу нарядных дворян и попыталась понять, есть ли среди них злополучный Торвуд? Если есть, ей достаточно было бы лишь подойти ближе, пользуясь своим правом руководить казнью (правом и проклятьем) и тогда она разом убьет его и себя.
            Но Арахна не знала, как выглядит Торвуд и не могла угадать. Да и слабость в ней прошла. Она – палач, орудие. Ее деяния продиктованы законом, неважно уже каким законом. А Торвуд не значился в списке ее жертв.
            Зато значились сегодня там другие.
            Арахна ведет себя смирно. Это радует Регара, наблюдающего украдкой. Она достойно проходит это проклятое, непрошенное и, что хуже – ненужное испытание.
            Первым казнят Регара и в этом его облегчение. У Арахны даже голос не дрожит, когда она прочитывает приговор, и только взгляд, который она упорно обращает в толпу, но как бы мимо всех лиц, выдает в ней пустыню.
            Пепел! Это пепел жизни и всех чувств.
            Но кто будет глядеть в глаза палачу? Это страшно – ведь этот взгляд видит саму смерть. Это неловко – а вдруг там есть еще что-то, кроме смерти? И это неинтересно – интереснее смотреть на то, как держит себя жертва.
            А жертвы как будто отсутствуют. Выцветшие, они словно не существуют.
            Арахна повторяет слова приговора чужим голосом. Бесцветный и сухой, так непохожий на ее настоящий голос, он звучит ясно и четко.
            Да, Регару понятен приговор и он сам впервые слышит себя со стороны. Ему хочется надеется, что в его голосе мало дрожи, а больше надежды и облегчения, и нет удушливой сердечности, которая душит ум опаснее всякой змеи.
            Нет, Регар не возражает против обвинений. Смысл возражать? К нему приходили накануне казни. Ему дали понять, что все должно быть идеально, иначе…
            Всегда есть способ, как причинить боль человеку. Особенно, если у этого человека есть другой, дорогой ему человек.
-Именем Луала! – Жрецу стыдно произносить это. Он знает Регара. Много лет он работал именно с ним и именно так. Только сегодня он – по-прежнему воплощает слово Луала, а Регар преступник. И это очень шаткая жизнь!
            Арахна не узнает своих рук, когда берется за рукоять меча. Это ли ее руки – такие маленькие, тонкие? Перчатки делают ее руки совсем чужими. Меч тяжелый, но Арахна знает, что это – облегченная версия, разработанная еще лет пятьдесят назад, когда в Мааре стали появляться палачи-женщины. Понемногу переняли этот образ меча и другие палачи, кому охота размахивать тяжеленной вещью, когда заботливо был выкован облегченный вариант? Он тоже тяжеловат, но им хотя бы можно орудовать, если приноровиться.
            А у Арахны рука тверда и сноровка есть.
            Ветер воет, и даже визжит, налетая на всех и каждого, будто бы желает убедиться, что все видят происходящее! Все в курсе, все видят одно и то же.
            Как легко отнять жизнь! Что она стоит?
            Регар много раз видел смерть и сам нес ее, но не выдержал и закрыл глаза, чтобы довести свою смерть в полном мужестве. Чтобы не дернуть головою, чтобы не уклониться…
            Раздражающе рассекает сталь воздух, и этот мотив подхватывает ветер, а в следующее мгновение ветер стихает, напуганный. Глухой стук отвратителен и может напугать любого.
            Так падает голова в специальную корзину. Тело отваливается лишь мгновение спустя.
            Кто-то взывает. Ветер? Нервная женщина? Сочувствующая? Кто-то пытается упасть в обморок. Но это не место для сожалений. Лепен, не выдержав, оглядывается на звук, стоя до этого спиной. И страх касается его удавкой.
            Одно дело нести смерть – другое принять. Даже если внутри тебя уже ничего нет, если нет никакой силы к жизни, умереть очень страшно.
            А Иас, тоже оглянувшаяся, теряет свой дух и, даже со связанными руками пытается сбежать. Но куда сбежишь, когда кругом стража? Куда сбежишь ты, когда даже сам ветер налетает и готов сбить с  ног? И руки сводит грубой веревкой, что завязана умело, чтобы не причинить лишний боли, но не дать шанса избежать правосудия.
            Лепен выдерживает, а Иас нет. Лепен обретает пустоту в своем сердце, а Иас внезапно хочется жить и жадно хватает ртом ледяной воздух.
            Но куда там? Раньше надо было думать и раньше надо было бояться. Раньше умолять и просить.
            Её черед следующий. Это правильно. Тот, кто распределял места казни был логичен. Первым надо убить самого скандального, потом женщину, а не то заистерит. В конце уйдет тот, кто молод.
            Иас… дурочка, наивная, запутавшаяся, отравленная своей ненавистью, потерявшая все! Арахна не может ее ненавидеть, даже несмотря на то, что та совершила. Вернее, она ненавидела ее, но увидев сейчас перед собою, больше не смогла. А смысл? Иас покарала себя гораздо сильнее, чем это могла бы сделать Арахна или кто-нибудь другой.
            Иас визжит, отбивается, когда солдаты тащат ее к Арахне. Она почти не слушает слов приговора, умоляя всех и каждого. Зубами хватается за полы плаща Эмиса, но тот осторожно отталкивает ее и старается не смотреть ни на Арахну, ни в толпу. Он руководит подготовкой места – расчисткой от предыдущего тела, но, склоняясь над  корзиной с головами, заготовленной заточенной монетой, что так легки в ходу у уличных воришек, срезает прядь волос с головы Регара.
            И чувствует себя вором. Но впервые не стыдно ему за воровство. Он не может сам себе объяснить этого поступка, однако верит, что поступок его – очень верный.
            А Иас подводят. Понятны ли ей слова приговора?
            Она мотает головой, отбивается из последних сил. Нет, ничего ей не понятно. Ни в коем случае непонятно. Нет, она кается, требует милосердия!
            Арахна подходит к ней и стража, уловив неведомое им настроение, отступает от рыдающей Иас на шаг. Арахна, нарушая все заветы и ритуалы, положенные палачу, садится перед Иас на колени и шепотом, чтобы никто не слышал, говорит:
-Он ждет тебя. Тебя и твое дитя.
            Человеку мало надо для утешения. Иногда одно слово может успокоить гораздо быстрей и надежней, чем целая проповедь жреца.
            Иас никто не любил, кроме Сколера. Иас готова идти. она застывает, глядя в лицо своей смерти и соглашается идти.
            В следующее мгновение Арахна заносит над спокойным уже телом, из которого ушла уже душа меч. И снова обрывается жизнь. Но улыбаются губы на отсеченной голове. Арахна дала надежду. Надежду, которую никто не мог дать ей.
            Остается последний. Ветер торжествует, кружит и бьется. Но Лепен держит себя спокойно. Нельзя просто взять и умереть трусом. Нельзя уйти вот так. Особенно, когда тебя казнит та, кого ты больше всего любил.          
Да, Лепену понятен приговор. Нет, у него есть слово. Стихает толпа, довольная зрелищем и даже ветер притихает, вроде бы интересно и ему.
            Лепен же прожил простую жизнь. Привык говорить о простом и просить тоже.
-Я многих разочаровал и за это мне не будет покоя. Мне жаль, что я не оправдал надежд и жаль, что я подвел самых близких своих людей. Моя казнь – это самое меньшее, чем я могу ответить за свою вину.
            Толпа любит такие вещи. Ей нравятся ругающиеся преступники, она обожает слезы и такие вот речи, и Лепен невольно входит в сердце многих юных девиц, что так падки на всякий жертвенный подвиг, не разбираясь о том, нужен ли был подвиг вообще.
            Арахна встает спиной к толпе, вроде бы как, проверяя, как лежит голова, и, воспользовавшись своим положением, едва-едва касается губами лба Лепена. Это прикосновение, которое сложно ощутить, но Лепен понимает его значение: прощен, он все равно прощен.
            Эмис смотрит на Лепена, пытаясь его возненавидеть за удары и насмешки. За попытку подставить и…нет в его сердце злости. Зато есть жалость. Не та, что к побежденному врагу, а к брату, или другу. Хотя, Лепен и не был ему другом. И уже не будет. Но разве это повод, чтобы ненавидеть?
            И в третий раз обрывается жизнь.
            Но сегодня не такая толпа, как прежде. Перемены, разлитые в воздухе, грозят обрушиться на землю, и толпа, рискнувшая к выходу, торопиться, не дожидаясь последних процедур, прочь. Даже самые знатные работают локтями, прокладывая себе путь, не взирая на неудобства и неподобающее поведение.
            А Эмис с солдатами собирает тела, вытирает кровь и убирает меч в телегу. Предстоит сожжение. Он смотрит на Арахну и видит блеск в ее глазах…блеск слез.
            Арахна встречает его взгляд и качает головой. Ей никогда не хватало духа, чтобы сопровождать сожжение тел. Это Регар мог. Это могли Лепен и Сколер, а она слишком труслива для этого.
            Да и страшно! Настоящая скорбь приходит не в момент казни, не в тот миг. Когда поднимается петля, или когда опускается меч, а в тот миг, когда падает в сторону тело, отваливаясь от жизни, когда надо жечь останки…
            Арахна не может. Физически не может. Ей вообще муторно. Она с трудом спускается по ступенькам, не видя ничего перед собой от слез. пару раз чуть не падает, но в первый – удачно хватается за впереди стоящего солдата, который подхватывает ее с пониманием, а другой раз ее ловит Мальт, не пожелавший оставить вместе со вспомнившей об угрозах толпой площадь.
            Площадь опустела. Впервые на памяти Арахны. Лавки многие стоят слепые, закрытые от посетителей. Все люди исчезают, словно бы растворяются, нырнув то в проулок, то за дом. Страх можно ощутить…
            У Арахны во рту привкус крови. Металлический, разъедающий. Она отталкивает руку Мальта и склоняется пополам, очищая и без того пустой, переставший бунтовать от безнадеги желудок.
            Еще мгновение она стоит, пытаясь отдышаться, отряхнуть от горечи, сжавшей ее горло, когда Мальт, сам не знающий, откуда в нем столько сочувствия, помогает ей разогнуться и закрывает ее лицо капюшоном, одновременно отворачивая ее голову от тел. Сделав знак всепонимающему Эмису, Мальт, обхватив Арахну для равновесия, тащит ее по улицам.
            Ему нужно довести Арахну в Коллегию. Там, накануне, посовещавшись, Эмис и Мальт, зная, что скоро будет горечь и боль, распорядились об ужине и о хорошей порции крепкого вина для Арахны.
-Ей лучше потерять все чувства, - решил Мальт, - лучше так! Это для ее же безопасности.
            Да, Мальт допускал провал и сведение чьих-нибудь счетов с палачами. Грядущие сутки должны были открыть бойню. Сначала убийство Торвуда, потом принц Мирас возьмет со своими людьми власть в замке, а его люди, разбросанные по разным частям земли Маары, возьмут власть в своих регионах. Крестьяне долго не будут сопротивляться – уже подвезены обозы с зерном и мукою…крестьянину плевать, кто на троне, ему важнее желудок.
            А Мальту вместе с несколькими доверенными принцу людьми предстоит погромить, в самом деле, Коллегии и Секции потенциальных союзников короля и противников нового строя. Кровь будет. И будет невинная. Всегда будет. Учитывая, что для безопасности действа не стали оповещать даже Коллегию Сиротства – те почувствовали что-то сами. Но все же – дети оставались рядом с Коллегиями, что должны были скоро столкнуться с налетами. В каждой Коллегии были враги, ну, за исключением Палачей. Но если кто-то захочет свести счеты?
            Нет, лучше оставить Арахну без чувств и пусть себе…лежит либо до победы пьяная, либо до своей смерти такая же.
***
            Вино не ударило быстро в голову, как надеялся на это Мальт. Он вообще хотел бы побыстрее сдать ее под контроль Эмиса, а самому отправиться уже к вверенному ему отряду – счет шёл уже на часы. Но Эмиса еще не было, а оставлять Арахну одну казалось очень плохой идеей.
            Но она и не хмелела. Не то начала привыкать, не то всё-таки еда смягчила вино и не дала рассудку совсем затемниться. Мальт сидел на диване, поглядывая на нее изредка, но больше пытаясь не заснуть – он и сам был измучен. Не зная, как заговорить, и о чем (да и стоит ли), Мальт набросал пару строк для себя на листе, чтобы хоть как-то занять разум, но это не могло помочь надолго. Эмиса все еще не было, Мальт решил, что только прикроет на мгновение глаза, чтобы не раздражать их дневным светом и всё…
            Он задремал. Слишком тяжело оказалось открыть глаза. слегка завалился на спинку дивана и подлокотник, чтобы было удобнее. А Арахна молча и мрачно тянула вино…
            Хмель не настигал и её.
            Что-то блеснуло под креслом и Арахна, потерявшая уже давно для себя всякое сомнение, не смея скрывать любопытства, скользнула к креслу. Ну, как скользнула…в ней никогда не было изящества, а горе, усталость и все-таки не прошедшее бесследно вино сделали ее движение очень неловким, и она чуть не влетела сама в кресло, но сползла на пол.
            Предмет, блеснувший так загадочно, оказался маленькой коробочкой. Арахна не сразу вспомнила, почему эта коробочка так ей знакома, а открыв только, поняла – это коробочка, данная ей в лавке со сластями. Луал, когда это было? Всего пару дней назад, а она уже думать забыла про нее и про всё. а торговец, наверное, обижен – он же не взял с нее деньги за…
            Арахна пригляделась внимательнее, изучая сладости – это были тонкие плитки шоколада, только с какими-то цветными вкраплениями. Пахли плитки замечательно, как может пахнуть только жизнь. Но Арахна не коснулась плиток, закрыла коробочку и сунула ее, не думая, в карман. Какая уже теперь ей разница? Если не берет в полной мере вино, то на сладость ей, вообще не особенно любившей сладкое, и вовсе не стоит надеяться.
            Она поднялась, цепляясь за кресло, которое жалобно скрипнуло от ее движений – кажется, мебель была слишком старой и неготовой терпеть такое небрежное обращение с собою. Арахна на мгновение задумалась, пытаясь вспомнить, сколько лет этому креслу, дивану…столу? Не вспомнила. Они были здесь будто бы всегда, с самого ее появления. Только были здесь другие люди. И Регар. А теперь осталась одна Арахна. И никого больше из прежней жизни.
            Ей стало себя жаль и от этого еще более тошно: имела ли она право жалеть себя? Не от ее ли руки кончилась жизнь, как минимум, двоих людей из ее прежней, такой маленькой, но устроенной жизни? не она ли…
            Себя обвинять, да еще и без свидетелей…Арахна взглянула на Мальта с ненавистью, как смеет он спать, когда она сама пытается проклясть и возненавидеть себя еще сильнее, чем прежде?!
            Но дремлет. Такой усталый, замученный, сам пришедший из грехов и запятнавший свою жизнь в неблаговидных делах, которых, как он там сказал? - Хватит на одиннадцать походов к эшафоту? Смешно. Умереть можно лишь раз. Или нет? Сколько раз умерла Арахна, но напрасно осталась живой?
            А ведь Мальт, наверное, ближе всех ей сейчас. понимает, во всяком случае, ее куда лучше! это значит, что она не одна.
            Арахна не могла полностью отвечать за собственные мысли (какие-то липкие и совсем чужие), все ее тело вдруг тоже стало предавать ее, словно бы существуя отдельно. А что оставалось от Арахны, если разум и тело больше не принадлежат ей?
            «Ничего» - сама себе ответила Арахна. – «Не было Арахны и нет»
            Безумная от горя, чуть хмельная и от этого смелая, пошатываясь, подошла к задремавшему Мальту и коснулась своей рукой его руки. Мучительно хотелось ощутить тепло и жизнь, и она даже подумала, что напрасно ищет его в Мальте, ведь он, наверняка, холоден, словно змея и тепла не будет, но оно в нем было.
            Арахна, плохо понимая, что творит, скользнула ладонью по его руке вверх, ощущая его тепло даже через одежду. Жизнь! Жизнь еще существует.
            Мальт очнулся от неожиданного прикосновения, но не сразу сообразил о его причине, дернулся и спросил осипшим голосом:
-Что случилось?
            Арахна не ответила. Ее ладонь упрямо замерла на его плече, не желая отпускать.
-Ты…с ума сошла? – предположил Мальт, совсем приходя в себя.
-Поцелуй меня, - хрипло попросила Арахна. В её лице застыла мука, необратимая и сжигающая.
            Мальт озадаченно помолчал, потом решил всё-таки переспросить:
-Прости, что?
-Поцелуй меня, - повторила Арахна, и ее рука скользнула к шее дознавателя. Сама она на мгновение оглохла от стука собственного сердца, от кипевшего где-то в голове моря.
-Так! – Мальт осторожно отстранился от нее, - я не знаю, чего ты там хлебнула и в каком количестве, но, пожалуйста, иди спать!
            Он старался говорить сердито, однако, выходило неубедительно. Да и как было ему сердиться на Арахну, которая явно не соображала, что делает, да и не сам ли Мальт решил ее напоить в надежде, что она легче так перенесет первые часы своего горя и начало мощной перемены, что давно висела уже над Маарой…
            А у Арахны вдруг пропала вся храбрость. У неё не было плана к отступлению, да и никакого плана не было. Составлять планы никогда не было ее задачей. И теперь, оказавшись отвергнутой, Арахна была готова провалиться от стыда сквозь пол, прямиком в пыточную, лишь бы не ощущать внутри себя ни горя, ни разочарования.
            Мальт решил смягчить ситуацию, пользуясь правом здравомыслящего:
-Арахна, у тебя был очень тяжёлый день…и последние недели. Сейчас ты напугана грядущими переменами, и это нормально. Ты пьяна и не отвечаешь за свои поступки, а еще ты в скорби.
            Она нашла в себе силы взглянуть на него, спросила, впервые в жизни задумавшись над этим вопросом:
-Я некрасивая?
            Мальт вздохнул. Когда он хотел быть дознавателем, то рассчитывал, что будет защищать закон и рисковать жизнью во благо народа и спокойной для него жизни. когда же судьба привела его в заговорщики, то полагал бороться за перемены во имя блага народа и рисковал жизнью, готовый умереть за идею. Нигде его не предупреждали, что придется разбираться и возиться с пьяными палачами! В этом Мальт был уверен: он всегда внимательно слушал вводные и инструкции.
-Ты очень милая, - осторожно ответил Мальт и решил все-таки добавить, - и красивая. А еще…добрая!
            Он чувствовал себя идиотом. Во-первых, для него «красота» существовала лишь где-нибудь в строгости храмов Луала, в четких линиях алтарей, в порядке жизни, в последовательной смене сезонов. В людях Мальт красоты не видел. Люди были подвержены изменениям в лице и теле, а еще – смерти. и недолговечная красота вызывала лишь недоверие.
-Тогда почему ты хочешь, чтобы я ушла? – Арахна ждала ответа даже больше, чем на предыдущий вопрос.
            Мальт, сохраняя спокойствие с трудом от абсурдности (грядет переворот, а он здесь, в Луалом забытой Коллегии, ведет ненужные беседы!), ответил:
-То, чего я хочу и то, что будет правильно – разные вещи. Тебе же самой будет плохо, Арахна. Ты сама возненавидишь и меня, но мне, допустим, не привыкать, и себя. Тебе же от себя самой достанется.
            Арахна молчала. Фландрийское вино, противное в первый прием, отпускало с каждым следующим потреблением быстрее. Не так она и была пьяна, как хотела думать, и это тоже было неприятным открытием.
-Если ты уверена, что хочешь остаться, то – пожалуйста. Но если сомневаешься, то лучше иди спать, - закончил Мальт свою мысль, краем сознания обещая себе после смерти отыскать Регара и спросить, как он справлялся со всей троицей. Впрочем, справлялся ли?!
            Мальт с удовольствием увидел, как  Арахна, избегая даже случайного взгляда на него, поднимается с места и идет к лестнице, приняв решение.
-Лучше в пыточную, - напомнил дознаватель. – Вашей Коллегии мало опасения, вы не нужны, если честно, но кто-то может захотеть свести личные…
            Арахна даже не дослушала, и, не показывая никак своего внимания к его словам, а, может быть, нарочито, вошла в комнату. Только вот не в свою, а в комнату Сколера. Какая разница, когда все комнаты опустели одинаково?
            Арахна, как и Мальт проявляла бдительность, только иного рода. Она догадывалась, что когда начнется… в тот час, Эмис или Мальт не позволят ей выйти наружу, а потеряв все желание сохранять свою жизнь, Арахна хотела посмотреть. Ее тяга к истории, любопытство и желание покинуть Коллегию Палачей, чтобы не сойти с ума были сильнее, чем желание жить. Скоро начнется новый мир, а она, как догадывалась, по мнению Мальта и, вернее всего, Эмиса, должна была наблюдать за этим из окна.
            А Арахна еще в детстве, зачитываясь историей Маары желала увидеть что-нибудь интересное, мечтала записать потом для потомков. Только с годами желание это куда-то делось, пришел страх, и уверенность, вбитая Регаром: держаться надо дальше, мы – палачи, мы не судьи. Мы лишь орудия.
            Но Регара больше нет. А «безопасная» лестница возле комнаты Сколера есть. Мальт сам влезал по ней.
            Мальт не отреагировал на такое перемещение Арахны. Во-первых, устройство Коллегии не было ему известно очень уж хорошо, и он не подумал даже сопоставить комнаты и свое появление со стороны окна в одной из них. Во-вторых, он также был человеком и не обязан был предусматривать слишком уж все. в-третьих, Арахна могла и сменить комнату, и делать все, что ей вздумается… Мальта волновало больше то, чтобы она не выходила. Ну и отсутствие Эмиса, конечно.
            Впрочем, нет. Была еще одна мысль, волновавшая ум Мальта. Он  чувствовал, что сделал правильно, прогнав ее, но одновременно с этим – идиотом.
«Благородный идиот!» - хмыкнул Мальт сам себе и в это время, откликаясь на его внутреннюю мольбу, распахнулась дверь Коллегии, и появился Эмис – мрачный и встревоженный.
-И двух столетий не прошло! – проворчал Мальт. – Чего так долго?
-Сам бы попробовал! – огрызнулся Эмис. – Улицы перекрывают то солдаты, то какие-то толпы. Оборванцев больше, чем прежде. Это я тебе как оборванец говорю. Бывший оборванец. День на дворе, а готовят факелы…где это видано?
            Эмис строго взглянул на Мальта, словно бы читая ответ в его глазах, затем хмыкнул:
-А ты ведь прекрасно знаешь, что я говорю правду!
-С чего это? – деланно изумился Мальт.
-Такие как ты всегда знают. Ты знаешь. Ты хочешь уйти, чтобы что-то сделать. Плохой ты человек, - Эмис не боялся Мальта. Сказывалась уличная жизнь и небольшой опыт в роли помощника палача, в ходе которого выяснилось,  что все слишком легко смертны.
-Может быть, - не стал оправдываться Мальт. – Всё относительно. Если судить о присяге – да, плохой. Но если судить о народе…
-Ты мне голову не забивай! – перебил Эмис. – Ты не о народе заботишься, а о своем месте! то, что затевается, свершится и без тебя, а ты просто вовремя присоединился.
-За словами следи, - улыбнулся Мальт. Сердиться смысла не было, но досада резанула по сердцу дознавателя.
-А я не боюсь, - тряхнул Эмис головою, - не боюсь, потому что, такие как ты, считающие себя умнее всех, не понимают одной простой вещи!
-А ты, уличный бродяга, бард-неудачник, понимаешь?
-А тут ума не надо. Надо лишь чистую совесть иметь. Благо не приходит в крови! В предательстве и бойне не рождается счастье, - Эмис с ненавистью взглянул на Мальта.
-Чистую совесть? – поразился Мальт. – Интересно…у тебя, что ль, чистая совесть? Вор, мошенник, лжец. Что, скажешь, все для выживания?
-Нет, - покачал головою Эмис, - не для выживания. Не все.
-Что тогда - обстоятельства? И в недостойных обстоятельствах можно держать себя с достоинством. Каждый же думает, что от одного ограбления или мошенничества в кости ничего не поменяется, мол, украду у богатого, обыграю купца… каждый мыслит только о себе! И плодится, плодится на всех уровнях гниль. Легко обвинять, когда привык довольствоваться свободой. Но такая свобода, какой ты ее видишь, улица, памфлетисты, кабаки – это все недолгое, это все преступное. А что ты сделал для других? Что сделал ты стоящего?
            Мальт был спокоен и даже ироничен, и от этого Эмису хотелось ударить его ещё сильнее.
-Я, хотя бы, не навредил, - буркнул он. – Никого не убил.
-Да, - согласился Мальт, - никого не убил. Молодец. Прожил полезную жизнь. А может быть, нужно иногда убить? Знаешь, как гниют фруктовые деревья? Заразится какая-нибудь ветка и от нее гибнет все дерево, если не отрубить её.
-Кто дал тебе право решать…- Эмис отшатнулся, во избежание искушений от все такого же спокойного Мальта, - решать, что отрубать?
-Те, кто гордятся тем, что никого не убили, - Мальт очаровательно улыбнулся.
            Эмис отошел к столу, где оставалось не выпитое Арахной вино и приложился сам к бутылке.
-Погибнут люди.
-Они всегда погибнут.
-Сволочь, - сообщил Эмис, - и ты, и твой принц, и все вы…
-Трус, - не остался в долгу Мальт. – И ты, и подобные тебе. Если бы вы открыли глаза, если бы не ограничивались какими-то памфлетами, то нам бы не пришлось.
-Абсурд! – Эмис обхватил голову руками. – Луал покарает!
-До него еще добраться надо, - Мальт повернулся к дверям, запахивая на ходу плащ, - Арахна наверху. Ей плохо, будь другом – пригляди за нею. лучше уговори ее спуститься в пыточную – могут ворваться. Вряд ли, конечно, потому что вы мало кому нужны именно сегодня, но лучше проявить бдительность.
-Угу…- Эмис даже не расщедрился на более развернутый ответ.
-Не переживай, - подбодрил Мальт, - если что, встретишь меня на эшафоте!
            Довольный своей шуткой, он, наконец, покинул Коллегию Палачей, не имевшую уже почти этих самых палачей, и пошел по улицам, наслаждаясь мятежным духом. Дело торопило его. он столько лет служил принцу Мирасу и идее о перевороте, идее восстановлении блага Маара, возвращения ее величия, что сейчас, последний час перед тем, как прольется кровь проклятого герцога Торвуда, воспринимал как приближающийся праздник.
            Его не страшила грядущая бойня. Его не пугал шанс провала: нельзя планировать все столько лет и вдруг проиграть! Принц Мирас уже готов, наверняка, к действию. Он ясно видит корону и будущее правление.
            Принц правильно выбрал людей. Та же Арахна, взятая на последнем этапе, да и то, за заслуги родителей, переломанная последними событиями изнутри, и сейчас все силы своей молодой жизни бросит, только дай ей спасение, в работу. Каждый человек может убедить себя в чем угодно. Мальт убедил себя в том, что идея переворота для него самая желанная и святая. Так и Арахна убедит себя в том, что служит закону и только ему!
            Мальт уже видел новый мир, где нет места казнокрадству, торжествует лишь закон и Маара снова стала великой.
            Сегодняшний день должен войти в историю Маары и Мальт очень хотел, чтобы и его имя оказалось на страницах. В конце концов, он слишком давно втянут во все это. Хочется получить с этого хоть что-то, а лучше всего единственное стоящее – вечность!
            А вечная жизнь возможна лишь в памяти истории.
            Но Эмис не терзал себя такими размышлениями. Он долго сидел за столом, потягивая вино, и пытаясь понять и почувствовать всю свою жизнь со стороны. Сколько зла он принес? А было ли благо? Не себе, а другим? Может быть, тот дознаватель был прав?
            Как странно слова случайного даже человека могут задеть душу! До встречи с Мальтом, до этой последней встречи Эмис держал в уме поселившуюся недавно идею, которую желал воплотить в одиночку. Да, именно в одиночку, потому что он не обязан заботиться о ком-то слишком уж долго…
            Но Мальт, сам того не зная и не держа целью, задел его. Эмис решился. За окном уже подкрадывалась темень. К холоду темнеет всегда слишком быстро.
            Эмис поднялся по ступеням и постучал в комнату Арахны, не зная, и не догадываясь даже, что сама Арахна не пошла к себе, а скользнула в соседнюю.
-Арахна? – позвал он тихо. – Ты спишь?
            Вопрос был глупым и Эмис сам осекся. Сомнительно, что  в такой ситуации можно спать. Вино было не сильно и тронуто.
-Я скажу, ладно? – попросил Эмис, прислоняя лоб к холодной двери. – Я…прости, что я задержался. Я встретил одного…
            Как определить такого человека, с которым и дрался, и делил кусок хлеба, и скитался, и с которым лазил по карманам и помогал обыгрывать, жульничая, конечно, в трактире, наивных или пьяных посетителей. Не скажешь же – друг – слишком много было и дурного, но дурного в ином роде. Была и выручка, которая непонятна тем, кто никогда не знал голода и холода. Приятель? Слишком много было личного. Враг? С врагами таких разговоров не ведут.
-Знакомца…- Эмис не подобрал слова, но решил, что паузу затягивать не стоит. – У него маленький торговый корабль. Он покупает товары за Море и привозит их сюда и наоборот.
            И, конечно, не платит налог. Дать взятку на границе там и тут проще, чем стать полновесным торговцем с лавкой. Торговец даёт ответ за продаваемые товары, за сроки поставки, а этот живет сам для себя, выходя в нужное ему время и покупая нужное лишь ему. Другими словами – прямой путь к эшафоту. Ну, если попасться, разумеется.
-И он знает выход от Маары. Сейчас пути перекрыты, но он знает…
            Эмис осекся, оглядываясь вниз, на залу. Доносился с улиц явный шум. Похожий на шум во время главных праздников, но только сейчас имел этот шум явно нехороший и недружелюбный оттенок.
-Он готов взять меня с собой. Возьмет и тебя. Арахна, надо покинуть Маару, пока есть такая возможность. будет бойня, да ты и сама это знаешь. к чему тебе это? ты потеряла близких тебе людей, но не потеряла еще себя. ты можешь жить иначе. мы уплывем вместе. хочешь? Устроимся! Ты молода, у тебя вся жизнь впереди, к чему торчать у эшафота, действуя по приказу тех, кто сам заслуживает на него подняться?
            Ответа не последовало. Эмис заговорил мягче.
-Арахна, ты можешь сомневаться во мне, я понимаю. И здесь прошла вся твоя…
            Шум на улице стал тревожнее и злее. Эмис содрогнулся – он не любил скопления людей. А сейчас люди еще были в страхе и гневе. Дурное сочетание!
-Арахна, нам бы поторопиться…я не давлю  на тебя и понимаю, но сейчас нужно покинуть Маару. Пока можно. Пока не поздно. Можно начать новую жизнь. Ты не будешь палачом. Ты можешь быть, кем только захочешь!
            И снова нет ответа. Это было уже хамство! Эмис в раздражении стукнул в дверь:
-Арахна?!
            И явственно услышал, как в соседней комнате что-то упало. Смутная догадка тенью легла на его лицо. Шум, донесшийся яснее, только укрепил эту тень. Эмис подошел к соседней двери, толкнул ее и без труда вошел в комнату.
            Это была не комната Арахны. Это была комната Сколера. Ветер хватанул Эмиса. Ветер из раскрытого окна, возле которого виднелся краешек «безопасной» лестницы.
            Эмис, все еще не веря, рванулся прочь из комнаты Сколера в комнату Арахны, надеясь, что ошибся и толкнул с силой ее дверь. Комната, закрытая Арахной с недавних пор исключительно на засов, легко поддалась, обнажая пустоту. Не нужно было и входить, чтобы понять – здесь давно никого нет.
-Дрянь! – выдохнул Эмис, приваливаясь к дверному косяку. – Какая же…дрянь!
            Куда понесли ее Рыцаря Луала? Зачем? Там страшно и легко сгинуть! От таких мест надо держаться дальше. Если, конечно, не задумать, таким образом, самоубийства.
            Стоять без действия не было в характере Эмиса. Он, все еще злясь на Арахну, поспешил прочь из Коллегии, надеясь, что отыщет его. это тоже не было в его характере – слишком уж много мягкости и сострадания, но Мальт задел Эмиса очень уж за больное.
            Что ты совершил для других? Или для себя самого? Сделать хоть что-то, пусть для той, что не может даже оценить всей опасности – разве плохое это дело?
            Эмис поспешил на закипевшие улицы.
            А спуститься по «безопасной» лестнице было страшно. Она казалась шаткой. Но «страшно» это для тех, кому еще есть что терять, кроме самой жизни. а у Арахны даже собственная жизнь не имела ценности, поэтому она без труда перелезла за подоконник и спустилась по лестнице, крепко держась, хватая ртом ледяной воздух. В голове наступала ясность, которой с ей давно уже не было.
            И что же улицы? Возле Коллегий Секции Закона – Коллегия Палачей выглядела жалким пятном. Самая маленькая, неказистая и тихая. А еще безлюдная. Вокруг нет людей. Ни души! А Коллегия Дознания? Вокруг нее кипела жизнь. Все окна в Коллегии освещались множеством свечей. двери были раскрыты. Куча дознавателей с серыми лицами, но серыми на этот раз от ужаса, переговаривалась, что-то записывала. То подбегал, то убегал опять какой-нибудь очередной гонец.
            А Арахна, кравшаяся мимо, хотя могла бы идти и прямо – кто бы обратил внимание, услышала обрывки фраз, по отдельности пустяковых, но все вместе они сплетали страшные картины:
-Подступ к замку перекрыт!
-Городская площадь перекрыта.
-В переулке Часовщиков поражение. Солдаты направились туда.
            Слушать все это было Арахне скучно. она пошла дальше. В спину еще долго неслись отдельные слова: «заблокированы», «убит», и «отказались подчиняться». Но это все было отстраненным и сухим, как сама Коллегия Дознания в бесконечной своей занудной правоте и следования алгоритмам и законам.
            Коллегия Судейства была оживленной не меньше, чем Дознание. Мужчина, в котором Арахна узнала судью Дрейка, вещал нарочито спокойно:
-Не беспокойтесь, не беспокойтесь! Никакого бунта не может быть! Это все слухи и слухи, смею вас заверить, преувеличенные!  Нам нужно сохранять спокойствие. Все слушаем меня и все будет нормально.
            Арахна подобралась ближе. Судью Дрейка ей можно было ненавидеть только за поганое дело Ависа, но сейчас было даже любопытно посмотреть, как ловко Дрейк взял на себя командование своей Коллегией.
-Ко мне! Все внутрь, - вещал он. – Закроем двери и будем ждать распоряжений!
            Арахна решила про себя, что это почти что мудро. Не всем же лезть на рожон. Кому-то придется и быть тихими. Но она знала, что бесполезно Коллегии Судейства хорониться за стенами – вот как раз сюда и придут…
            Но Арахна решила уже не вмешиваться, когда увидела строгие черты Лианы. Жалость взяла вверх довольно быстро. Арахна втиснулась в толпу, работая локтями и пихая всех, кто попадался ей. схватила Лиану, уже заходящую вслед за Дрейком, за руку. та дернулась и обернулась…
            В свете факелов, зажжённых у Коллегии Судейства, ее лицо показалось мертвенно-бледным:
-Ты?!
-Я, - подтвердила Арахна. – Лиана, не надо. Беги!
            это было глупостью. Дрейк увидел ее вмешательство и с гневом обрушился на нее, явно узнав:
-Ба! Арахна! Палач… вот, мои соратники, вот кто мутит народ!
            Затем с преувеличенной лаской напал и на саму Арахну:
-Вас, деточка, мутят слухи о бунте? Напрасно! Не смейте подхватывать их, или я вас сию же минуту передам в руки Дознания!
            Лиана молча вырвала руку из руки Арахны и взглянула на нее с тоскою и презрением, какое бывает только у людей, что смотрят на тех, кто был с ним на одном уровне, а потом пал.
-Ну? – хищно улыбнулся судья Дрейк, - дайте мне вашу руку, дитя, и я вас отведу…о вас позаботятся.
            Он даже протянул свою ладонь к ней, но Арахна сунула руку в карман, коснулась коробочки со сладостями, которая была неуместна, но сообразила как действовать и, держа руку в кармане, как будто бы там что-то очень опасное, тихо ответила:
-Ну рискни! Рискни и я перережу тебе глотку!
            Хотя с собой у Арахны не было даже ножа. Да и не дралась она ни разу. К ней приводили уже преступников.
            Улыбка погасла на лице судьи Дрейка. Неизвестно, чем мы бы все кончилось, но вдруг, между Коллегией Судейства проскакала, взрывая замерзающую уже землю, лошадь. Всадник громко возвестил на скаку:
-Герцог Торвуд убит! Измена! Измена!
            Это испугало уже судью Дрейка и дало шанс Арахне. Она без труда выскользнула прочь, и долго еще слышала его голос позади себя:
-Всё в порядке! К спокойствию! К спокойствию!
            Но всякое спокойствие было кончено. В этом Арахна убедилась, выйдя за пределы Секции Закона. Возле других Коллегий царило какое-то непотребство.
            Бывают такие моменты в истории, которые бесполезно описывать и нужно лишь прожить. Арахна всегда поражалась тому, что в книгах написаны свидетельства в основном военачальников, графов, баронов и жрецов Луала и очень редко – горожан или крестьян. Оказалось, что пережить какое-то событие мало, нужно его осознать и осознавать по пути его прохождения.
            Как описать подступающий вечер и находящий тенью полумрак на Маару? Как описать все факелы, свечи, которыми вооружаются и правые, и виноватые. А как описать слепые окна Коллегий, в которых затаились те, кто желает просто пережить все с меньшими потерями? Закрыты тканью и засовами окнами и двери Коллегии Сиротства, которой некуда бежать и не с кем – на всю Коллегию, как знала Арахна, четыре или пять воспитателей, а детей пара десятков. Год из года уменьшают содержание Коллегии, а детей меньше не становится. И вот они – угасшие окна.
            Арахна ясно представила себе детишек – маленьких, напуганных, прижимающихся друг к другу. Переживут они это время? Вспомнят ли они? А что опишут потом? Сидели, мол, в темной комнате, с закрытыми окнами, боялись  выглянуть, воспитательница напевала нам молитву к Луалу?
            Кто станет это читать? А между тем, это ужас, который не отмечен ни в одной книге об исторических событиях.
            Пробежал мимо мужчина с факелом. Абсолютно дикий вид. На бегу огромным кулаком громыхнул по двери Коллегии Сиротства, прорычал:
-На бой!
            И помчался мимо. Только капал жир на землю от факела. Но вздрогнули уже дети, вздрогнули от этого грохота. А какой бой? Куда их звать? Они и без того несчастные и обездоленные! Кому нужна битва, где солдаты – дети? Безумство! И не мог этот человек не знать, что тут за Коллегия – сам-то из Коллегиальных, нашивка все-таки блеснула. Значит, не контролирует уже ума. А сколько будет таких ударов? А сколько будет еще выкриков? Выдержит ли дверь хлипкой Коллегии, неукрепленная ничем, кроме тряпок?
            Арахна чуть не влетела во всех этих размышлениях в женщину – растрепанную, яростную и по-настоящему боевую. Но женщина даже обрадовалась и не дала Арахне упасть, подхватила ее под локоть и громко спросила:
-Милая, ты куда?
-Я…- Арахна не знала, куда идет. Знала, что надо идти.
-Пойдем со мной, - обрадовала женщина, довольная спутницей и потащила, преодолевая сопротивление Арахны за собою. Подвела к разношерстной толпе – мужчины и женщины, совершенно такие же дикие…
            Арахна не сразу поняла, что общего у всех этих людей, и только потом осознала, оглядев каждого, общую деталь – на месте нашивки Коллегии у всех имелась пустота. кто-то вырезал или вырвал всякий опознавательный знак. Не успела Арахна и возмутиться, как кто-то также поступил с нею и Арахна из палача стала просто дурой в прорванном плаще.
-Луал послал нам сестру по несчастью! – радовалась женщина, притащившая сюда Арахну. – Мы все идем сейчас навстречу солдатам, соединимся с ними и пойдем бить мятежников.
-Ч…что? – Арахна отшатнулась. Тут же кто-то услужливо удержал ее.
-Да! Мы соединимся с солдатами во имя короля, да будут дни его долги. Дознание не узнает наших имен. Наших Коллегий. Мы должны отвоевать трон…
-Нет, без меня, - Арахна отошла на пару шагов.
-куда ты, сестра? – к ней протянули руки. – Это твой долг!
            Арахна повернулась и побежала так, как не бежала никогда. Она проносилась мимо людей, мимо факелов, мимо чьих-то дверей и слепых или освещенных окон. Запнулась, упала, пропоров штанину…
            Тут же кто-то с силой поднял ее, заставил устоять.
-Девушка, вы бы спрятались! – укорил ее мужской голос. разглядеть или узнать было невозможно. – Куда вы вылезли? Вы понимаете, что происходит?
-А вы? – огрызнулась Арахна, отталкивая навязчивого спасителя. И пошла быстро. на этот раз пошла.
            Даже Коллегию, мимо которой она проходила, было не узнать. Когда-то Городская – обширная и богатая, а ныне…
            Арахна поняла, что идет не по земле. слишком неприятный шелест. Она опустила глаза вниз и увидела бумаги – приказы, указы, инструкции, распоряжения, переписка, заметки…все это усеивало землю, закрыв ее у Городской Коллегии. Кто-то в спешке выбрасывал все бумаги на улицу? Или…
            Или! Городская Коллегия уже пала.
            Чьи-то тела переплетались на земле. кто-то отвалился в сторону, а кто-то остался лежать, явно мертвый. Пахнуло кровью…как палач, Арахна прекрасно отличала этот запах среди сотен и, наверное, даже тысяч других. Во рту образовалась горечь.
            Кого-то вытаскивали прямо за волосы из дверей Коллегии. Бесцеремонно, жестоко и даже нарочито жестоко, словно желая сделать как можно больнее. Рядом с Арахной приглушенно вскрикнули, она повернула голову и увидела девушку – едва ли старше себя, которая бросилась вперед, к вытаскиваемому, еще живому и отбивающемуся человеку:
-Нет! Отпустите её! отпустите!
            Но тут же затихла. Ее просто пнули в живот, и она потеряла сознание, рухнув ничком. А с нею рядом бросили и извлеченное из дверей Коллегии тело.
-Смотрите! – заговорил неприметный с первого взгляда человек в сером одеянии, которого Арахна мгновенно возненавидела, едва взглянула на его испещренное шрамами лицо – так оно было отвратительно-самодовольно.
-Смотрите, - продолжал шрамированный, - что бывает с теми, кто предает свой народ! люди этой Коллегии должны были охранять порядок и мир в Мааре, но вместо этого они предпочли набивать свои карманы и подчиняться глупости и собственной трусости. Предавшие народ заслуживают смерти…
            За время его недолгой речи из Коллегии также вытянули еще нескольких людей и побросали рядом. Теперь это был маленький рядок из живых тел, копошащихся, и, похоже, изрядно побитых.
-И сегодня восстанавливается правосудие. Конец старому миру! Возрождение! – продолжал шрамированный и вдруг изящно возвел руки к небу…
            Арахна знала, что на такое изящество способен только жрец Луала. Их учат возводить руки именно так. значит, этот человек, служивший Луалу и Девяти Рыцарям Его в заговоре? Нет. Он в бойне.
            Отвечая на вознесенные к небу руки, кто-то разбил, не церемонясь, оконо в верхнем этаже богатой Городской Коллегии и жадно выбросил из окна целую пачку тяжелых документов. Листы подхватил морозный и закружил, устилая землю, попадая на людей.
            Арахна отмахнулась от нападавших на нее листов и оглянулась. Никто и не думал возмутиться или защитить членов Городской Коллегии. Здесь уже были горожане. Здесь были и члены других Коллегий. Кто-то, конечно, сжимал зубы, чтобы не сказать ненужного или кулаки, но никто не заступился!
            Арахна вдруг поняла…всем сердцем своим поняла, как близок к победе принц Мирас. Он, очевидно, очень долго угадывал нужное время для своего действия и дождался. Народ, уставший от отсутствия потрясений, нищающий, не имеющий надежды, доведенный, не сопротивлялся бойне. Он готов был смотреть на кровь и смерть, лишь бы найти в этом опору для нового мира. Не имея вообще никакой идеи – легко принял эту.
-Сегодня умрут все, кто вредит Мааре! – воскликнул шрамированный и щелкнул пальцами. И опять же, в верхнем окне, откликаясь на этот жест, кто-то услужливо появился, неразличимый лицом, кивнул. В следующее же мгновение в окне предстал человек…вернее, его представили. Его держали у окна, а он отбивался из последних сил, но явно проигрывал.
-Это глава Коллегии, - издевательски поклонился шрамированный. – Ну…наш суд короток!
            Суд оказался короток. Кто-то из толпы, собравшейся возле Городской Коллегии, радостно выкрикнул:
-Виновен!
            И вопль его был подхвачен со всех сторон:
-Виновен! Виновен!
-Вы сами слышали! – захохотал шрамированный и махнул рукой.
            Тело летело неправдоподобно долго. Арахне показалось, что прошла внутри нее целая жизнь прежде, чем стих отчаянный вопль Главы Городской Коллегии и раздался отвратительный шум.
            Выброшенное из окна тело уродливо распласталось по земле, превратившись в отвратительную массу. Чей-то желудок не выдержал. Арахна слышала, как кого-то выворачивает наизнанку. Она сама была бы рада тоже так поступить, но не могла решиться и на это. Ей казалось, что если она попробует очистить желудок, то выплюнет из себя такую же уродливую массу.
            Между тем зашевелились тела других членов Коллегии. Шрамированный указал на них рукою и, вскричал:
-Но эти…также виновны и эти!
-Да…- выдохнула толпа.
-Кто желает казнить их? Кто желает от имени народного гнева пролить кару на этих грешников?
            Арахна заторопилась прочь, стараясь перемещаться по чуть-чуть, чтобы не привлекать к себе внимания. Со всех сторон что-то бушевало и кипело. Она слышала чьи-то крики, чей-то плач, грохот…
            Это ли заговор, о котором мечтал принц Мирас? Это ли приближал Мальт? В это ли она ввязывалась? Ни в одной книге, что прочла Арахна не было написано про тот запах крови, что теперь Арахна чувствовала все сильнее, про бьющееся где-то в горле сердце, про этот страх…
            Нет, в книгах все было иначе. В книгах были герои, которые вскакивали на столы или тумбы и кричали, что пора менять, идти и сражаться. И все шли за ними. А жестокость была описана лишь случайно и осторожно.
-Нам нужен палач! – завизжал кто-то и Арахна вздрогнула. Хвала Луалу она уже протиснулась в задние ряды и не была замечена. Мало кто знал бы ее в лицо – это Арахна знала почти наверняка, но испугалась, что кто-то все-таки может ее узнать. Хорошо, что с нее хоть нашивку сорвали.
-Ага! – обрадовался шрамированный. – Нам нужен палач! Ну… берите этих. В Коллегию Палачей! Пусть карают от имени нашего суда! Пусть оправдывают доверие закона и народа!
            Толпа поднялась в едином порыве. Тотчас подхватили, не разбирая, членов павшей Коллегии и потащили. А те уже не имели сил к сопротивлению. Арахна попыталась отстраниться, но на нее наступали со всех сторон и она, пряча лицо, на всякий случай, шла, надеясь нырнуть при случае, в сторону.
            Это был ужасный и долгий путь. По пути все время взгляд находил что-то ужасное. Вот она – вчера еще крепкая и надежная Коллегия Сопровождения, хоть и унылая. Но что же? Двери выбиты…изнутри доносится какая-то возня и крики. Чей-то хохот. Представить, что там происходит невозможно и, честно говоря, нет желания. В Сопровождении много женщин – кухарок, кухонных работниц, обслуги… Арахна поежилась еще сильнее от ужасного страха, сковавшего все ее существо, нетрудно представить, что они не смогут ничего сделать. А ведь они меньше всего и виноваты! В чем? Живут тенями и тенями умирают.
            Звон со всех сторон…крики, всхлипы, ярость, которая свойственна лишь зверям и никогда людям. Но нет… «никогда» не существует. Ничего не существует на вечность.
            Арахне под ноги упало тело. Тоже выброшенное или самостоятельно решившееся. Сложно сказать. Это было как раз возле Коллегии Распределения. Арахна подумала, что, наверное, узнала бы тело, обезображенное падением, но не успела.
            Кто-то по пути выбежал с топором на шрамированного, возглавлявшего страшное шествие, но тотчас был зарублен сам. Профессионально зарублен. Об этом Арахна могла судить. Она переступила через куски плоти…
            Выброшенных, сожженных бумаг, чернильниц, перьев, папок было не счесть. Даже кто-то выбрасывал одежду…Швейная Коллегия. Чем навредила она? Тихие портные трудились здесь, обшивая все Коллегии вне зависимости от статуса и положения. Но нет – выбиты окна и швейные иглы блестят в свете факелов. И тело, истыканное этими же уродливыми длинными иголками безучастное ко всему.
            Сиротская Коллегия оставалась почти нетронутой. Кто-то еще, проходя, стучал, крича:
-Выходите, дети, смотреть на то, как отстраивается мир!
-Это не дело, - вдруг сказал кто-то за спиной Арахны, - пусть смотрят, что бывает с теми, кто вредит своему народу.
-И то верно!
-Пусть смотрят!
-Это же дети!
            Глухой удар.
            Арахна отвернулась, отказываясь смотреть на то, как кто-то принялся стучаться и настойчиво ломиться в Коллегию Сиротства:
-Открывайте! Пойдем смотреть на то, как горит старый мир! Открывайте!
            Дверь не поддавалась. Арахна, сама не замечая уже, плакала. Беззвучно и безнадежно. Ее слезы ничего не могли решить.
            А возле Коллегии Судейства ее встретило еще одно открытие. Коллегия Судейства пала, похоже, что громили все Секции с разных сторон, а не только из центральной – Городской. Здесь пришлось хуже всего. Если пленники от Городской Коллегии были еще живы, то этих терзали на месте. Арахна даже не могла оглядеть и разобрать, где чье тело – лишь бесформенная масса чьих-то зверств…
            Взгляд выхватил знакомую голову – Лиана. Такая же строгая и холодная. Только голову, за которой не было тела. Оставшиеся подле тел заговорщики, а на деле – просто люди, желающие убивать, потому что люди с идеями не имеют в уме столько жесткости, пересмеиваясь, насаживали головы на колья, которые им услужливо подавали.
            Шрамированный остановился, любуясь делом рук своих соратников. А потом пришел черед Коллегии Палачей. Арахна уже давно подумала об Эмисе, но как предупредить его? как уберечь? Возможно ли это?
-Па-ла-чи! – призвала толпа.
            Тишина.
-Выведите их!
            Бросили на землю членов Городской Коллегии и Арахна, пользуясь новой заминкой, отступила дальше в темноту. Ей было страшно увидеть Эмиса, о котором она не подумала. Но рванувшиеся рьяные любители убивать чужими руками вернулись с удивлением:
-Пусто!
-Поубивали себя! – тотчас сострил какой-то приблудившийся поэт и толпа грохнула.
-Заминка! – огорчился шрамированный. – Но ничего. Не зря же тащились. Найдем какой-нибудь топор, и сами сделаем все. а раз палачей больше нет, то и Коллегия им не нужна. Факел!
            Арахна отступала все дальше и дальше. Мало было убить им людей. Мало было заставить их страдать. Они хотели уничтожить последнее.
            Арахна спиной влетела в кого-то, в страхе обернулась и увидела мужчину какой-то липкой и неприятной наружности.
-Не бойся, красавица, - утешил он, грубо притягивая ее к себе за талию, - со мной можно не бояться.
            Арахна вырвалась и тотчас попала в другую хватку.
-Где же твои манеры, Герг! – хохотнул новый пленитель. – Напугал девушку. Давай знакомиться?
            Арахна никогда не дралась и никогда не пыталась выжить. Но откуда-то в ней взялась сила и верткость. От страха, наверное. Чудом Луала, не меньше, она вырвалась и прежде, чем Герг и неизвестный ей пленитель успели соориентироваться, отбежала, чтобы видеть Коллегию Палачей, но не быть видимой самой. Темнота, захватывающая Маару, хоть и расступалась перед факелами, все же не могла никак уйти. И это тоже помогло ей.
            Кровавое зарево вспыхнуло быстро. Арахна упала на колени, не обращая внимания на боль. Горела ее жизнь, горела Коллегия Палачей и, хотя, утешением могло быть то, что та мне было Эмиса (куда еще делся?), там был весь ее мир. Вся ее жизнь. Все ее вещи. Вещи Регара, Лепена, Сколера…
            Дым настиг ее даже в небольшом укрытии и Арахна, боясь, что ее найдут, боясь, что ее заставят смотреть на пламя, боясь, что ее хоть как-то настигнет прошлое, горящая Коллегия и кровавое зарево выхватит из темноты – бросилась прочь.
            Она бежала. Бежала опять, оскальзываясь на чем-то мутном, липком. Ошметки плоти, куски тел, бумаги, предметы…
            Арахна видела, как кого-то, словно свиную тушу, выволакивают из Коллегии Дознания, но не осталась выяснять – кого именно?
            Видела, как из Коллегии Сиротства выводят детей, затыкая воспитательниц, что грудью бросались на защиту несчастных и напуганных. Дети, впрочем, вели себя достойно. Старшие пытались утешить младших. Но и младшие, словно боясь, не плакали, а лишь смотрели…
            И это было невыносимо.
-Стой! – грубо схватили ее за руку, и Арахна почувствовала, как страх убивает ее изнутри. – Ты чья?
-Что? – выдавила она с трудом. – Я? Я…
            Ничья. Она не была ничьей и в то же время принадлежала всецело той силе, что сейчас обрушивалась на Маару. Не только в Управлении Коллегий, где было, честно говоря, мало людей. Но и бушевала всюду – от замка, где уже был убит король – принц Мирас решил не дожидаться войны, чтобы остановить жизнь своего старшего брата; и в храмах Луала, где одни жрецы восставали против других; и на городской площади, где солдаты безуспешно бились со своим же народом, или, отказываясь биться, переходили на его сторону. Но не только столица попала под эту силу.
            Юг, всегда мятежный, уже перешел под власть принца Мираса, хоть пока и не оповестил его об этом. Этот край – хлебосольный и властный, свободолюбивый и всегда обиженный, легко можно было переманить, но сложно удержать. Однако принцу Мирасу только предстояло еще об этому узнать.
            Север, холодный и сдержанный, еще держался короля и давил всей своей мощью восстающих.
            Запад решил подождать результатов из столицы. Запад никогда не воевал в своей земле и перевороты проходили в нем мягко, лишь изредка отзываясь гневным бунтом, который подавлялся без привлечения сил столицы.
            А восток вел еще борьбу, не уступая…
            Но принц Мирас еще не знал этого.
            И вся эта сила сейчас бушевала в Мааре, рождаясь понемногу и давно.
-Признаешь ли ты Его Величество  Мираса королем? – упростил вопрос  схвативший Арахну.
-Да, - она поняла, как ответить. И добавила. – Еще мои родители признавали его!
-О, - ее тотчас выпустили с уважением. – Посторонитесь, дайте девушке пройти!
            И Арахна продолжила свой путь. Кровь, пламя, смерть…все это жило сейчас слишком близко с ней. И не собиралось идти ко сну.
            Только через час от убийства короля, Мирас, принявший спешную присягу, отправит верных своих людей, развязавших бойню, на утешение народа. только через два часа узнает, что север еще не перешел под его власть, а восток не перешел полностью. Запад будет молчать еще три дня прежде, чем поймет, кого надо признать королем, а  юг наутро же пошлет в столицу свои дары…
            Но кровь только начинается. Выжить в бойне – это еще ничего, а как выжить, когда перемены сдавливают со всех сторон и когда все, кто отстраивают новый мир, вдруг становятся опасны и должны быть устранены? А что делать, когда трон, которого ты так желал, вдруг оказывается не так просто удержать, да и…нужно ли удерживать такой трон…
            Но это все потом.
            Арахна продолжила свой длинный и безумный, кровавый путь еще четверть часа. Чудом избежала смерти в толпе, чудом была нетронута… чудо хранило Арахну всю жизнь. Привело ее в Коллегию Палачей ребенком с Регаром, втянуло в заговор, увело из Коллегии после смерти Регара и сейчас берегло еще на улицах.
-Арахна! – Эмис, окровавленный, с расцарапанной щекой, вырос перед Арахной словно из-под земли. – Арахна…
            Он обнял ее порывисто и крепко. Ему казалось, что она точно сгинула в кипении улиц или в пожаре. Но нет…живая. Немного крови на одежде, царапины – но ничего.
-Ты жив! – Арахна обняла его в ответ. Сейчас она почти обожала его.
-Пойдем со мной? – предложил Эмис, умоляюще глядя на нее. – Пойдем. Я… за моря! За моря. Устроимся. Начнем новую жизнь. Пусть Луал разбирается сам с Маарой! Пойдем!
            И он даже потянул ее за руку, но Арахна не двинулась. Кипела кровь, лилась смерть, пахло гарью от догоравшей Коллегии Палачей и еще нескольких, рыдали женщины, всхлипывали дети, что-то стучало, смеялось, кричало…
-Ты что? – удивился Эмис.
            Всадник проскакал мимо, пугая и сминая толпу в сторону, разводя ее.
-Король Мирас! Да здравствует Мирас! Да будут дни его долги!
            И снова шум. И стон, и вопль. Неразборчивое море звуков, рожденных страданием и триумфом.
-Пойдем! – Эмис потянул ее за руку.
-Иди, - легко разрешила она. – Иди, Эмис.
-Нам с тобой! – Эмис решил, что она не поняла. – Арахна…
            Она слишком много видела, чтобы уйти. И не могла больше выбросить это из памяти. Ее ум не был таким гибким, как ум Эмиса.
-Иди, - повторила Арахна.
-Арахна, ты? – кто-то подскочил к ним. Это была личность, которую Арахна знала и не была рада видеть.
-Персиваль? – она ужаснулась его появлению.
-Ты какого Рыцаря здесь? – грозно спросил он.
-Коллегия Палачей сожжена, - ответила Арахна спокойно. Она не боялась Персиваля. Что он ей сделает? Что еще можно с ней сделать?
-Пошли со мной, - решил Персиваль. – Отведу тебя к Мальту. Он в Финансовой Коллегии. У нас там штаб.
-Арахна! – позвал Эмис.
            Она оказалась на распутье. Ей нужно было выбрать дорогу. Впервые нужно было выбрать по-настоящему, до конца жизни выбрать.
-Ступай, - Арахна попыталась улыбнуться Эмису и подала руку Персивалю, который оказался теперь ей ближе.
            Сделать первые шаги оказалось несложно. Даже несмотря на тела и землю, усеянную разбросанными вещами и залитую кровью.
-Знаешь, а ты ведь мне противен, - сказала Арахна Персивалю.
-Ты мне тоже, - не остался в долгу Персиваль. – Но мы теперь по одну сторону. По-настоящему по одну.
            Арахна хотела обернуться на Эмиса, чтобы убедиться, что он в порядке, но не обернулась. Ей нужно было быть сильнее. Как был сильнее её Регар, признаваясь в том, что донес на родителей Арахны.
-Знаешь что…- услышала Арахна голос Эмиса. – Пошла ты! Дура! Ты просто дура! Ты заслуживаешь всего, что получишь!
            Он что-то еще кричал, но кипящая улица поглотила его голос.
-Мило, - одобрил Персиваль. – Зря не пошла с ним.
-Мое место в Мааре, - ответила Арахна, глотая слезы, которых она думала, больше в ней нет.
            Эмис убедился, что она скрылась и сам рванулся прочь, к знакомцу, чтобы бежать из кровавой Маары. Хватит с него! он не герой! он не из тех, кто меняет мир. Он из тех, кто просто живет.
            Финансовая Коллегия была захвачена первой. Контроль над казной – контроль над Маарой. Здесь уже успели даже разобрать тела убитых, и лишь уродливые очертания, кровь да еще некоторые признаки смерти, видимые лишь тому, кто знался со смертью довольно долго, указывали на битву.
            Было много народу. Представители разных Коллегий, дворяне, кое-кто из горожан…Персиваль вел Арахну твердо, точно зная, куда идти и куда вести ее. Арахна не запоминала карнавал лиц, одеяний, света…
            Наконец она предстала перед странной компанией. В большом кабинете расположился принц Мирас – бледный, встревоженный, но весьма довольный; женщина – красивая, с мягкими чертами лица, но ожесточенная собственными мыслями; мужчина в наряде Высшего Жреца Луала с очень добрым взглядом и усталый, что-то записывающий Мальт.
            Арахна почувствовала, что ей здесь не место. Особенно, когда все головы повернулись к ней.
-Ты какого Рыцаря здесь? – осведомился Мальт, откладывая перо. – Я же…
-Коллегию Палачей сожгли, - ответил за Арахну Персиваль. – Что, ее на улице оставлять?
-Как это…сожгли? – спросил принц Мирас, оживляясь. – Зачем? Там ведь…
            Он осекся, взглянул на Мальта, как будто бы продолжая с ним диалог взглядом.
-Ладно, - решил принц Мирас. – Арахна, вы пострадали?
-Телом? Нет, - Арахна взглянула в глаза принцу, надеясь прочесть там хоть что-то.
-А остальное выясним потом, - одобрил принц и отвернулся к окну, наблюдая за Маарой, превращающейся в его владение.
-Зачем ты привел меня сюда? – спросила Арахна у Персиваля.
-Это было мое распоряжение, - ответил вместо Персиваля принц Мирас, не отрываясь от окна. – Твои родители предлагали это. Я хотел, чтобы было иначе, но так тоже неплохо. Здесь безопасно.
            Арахна не знала, что делать и на кого взглянуть.  Персиваль откланялся и вышел, не дожидаясь фраз в свою сторону. Женщина, незнакомая Арахне, отметила:
-Он отвратительный человек, но полезный. Проходите, Арахна.
            Арахна вдруг вспомнила, что несколько часов пыталась выпросить у Мальта поцелуй и устыдилась. Краска залила ей лицо. Как это было глупо с ее стороны и какая жизнь у нее прошла за эти несколько часов!
-Всё в порядке, - тихо угадал ее мысли Мальт, - проходи. Здесь безопасно.
-Здесь мы начнем формирование нового правления, - поддержала женщина, улыбаясь. – Вы ведь палач? Вы знаете, что мы хотим не разобщать Коллегии, чтобы избежать бюрократических проволочек… я думаю, нам нужны новые хранители закона.
            Она что-то говорила и говорила, и так мягко, так утешающе. Арахна не верила ее тону. Там, на улице, за стеной – умирали люди, и умирали, порою, очень жестоко! Там рыдали, плакали, теряли…
            А она сидела здесь…спокойная! Неужели так надо?
            Сколько возвышалось там, за стеною? Сколько образовалось и нашлось вдруг лидеров? Сколько вдруг нашлось людей, что могут говорить и вести за собой народ? а сколько погибло достойнейших? Нет, история не вершится ни в одну ночь. и правление Мираса только начиналось и грозило оно чем-то ужасным. Арахна уже видела тени угасающих жизней, которые были совсем близко к ней.
            Надо было отвлечься. От Мираса, стоящего у окна и с жадностью хищника наблюдающего за возвышением себя самого; от этой женщины с мягким голосом; от сочувственного взгляда жреца…
            Этому ли учил Луал? Убийству?
-Спасению, - угадал жрец ее мысли. – Все во благо, дитя!
-Что ты пишешь? – спросила Арахна, оборачиваясь к Мальту. В нем прежде было ее спасение – теперь Арахна это понимало, может быть, и сейчас?
-Это? – он взглянул мельком на свои бумаги, - список тех, кто должен быть казнен. Многих, наверное, уже нет, но…
            Арахна взглянула на список внимательнее. Десятки имен и каких! Купцы, военачальники, поэты, члены всех Коллегий, даже из Коллегии Письма. Многие имена знала даже она со всем своим равнодушием к жизни.
-В Коллегии Палачей больше нет палачей, кроме меня, - произнесла Арахна, чувствуя, что должна что-то сказать, пока крик не разорвал ей горло. – Эмис оставил меня…мир его пути. Да и Коллегии нет.
            Как, впрочем, и прежней жизни Арахны. Ничего нет. Никого нет.
-Наймём еще, - пожал плечами новоставленный король, не отрывая взгляда от окна. – Двух, трех…пятерых. Сколько будет нужно! А Коллегии себя изжили. Теперь все будет иначе. Нет, не так. все уже иначе!
-Где твой сын…- прошелестела Арахна очень тихо, глядя на Мальта.
-Не беспокойся, - отвтеил он, почти не разжимая губ.
            Не беспокойся, не тревожься. Ей опять и снова указывали, что все ее переживания смешны. Все будет хорошо, Арахна. Да, мы поубивали кучу народа и еще кучу убьешь ты…что? Нет палачей? Наймем! Нет Коллегии? Ну что ж…отстроим! Начала о чем переживать, право слово! Кому нужна твоя тоска и твоя жизнь? В Мааре новый мир! В Мааре кровь и ты должна принять свою участь и должна служить ей, ведь ты ей присягала. Служила закону-  служи! Гордись, что пережила первые часы и радуйся, если переживешь следующие дни.
            Ей мучительно захотелось выпить. Да такого, что не позволит ей осознавать происходящее, а опутает весь ее ум. В этом было бы спасение, да!
            Улицы не затихали в своем гневе, а может быть – это в уме Арахны уже бушевали ярость и шум? Что было настоящим, а что плодом фантазии? Усталость в рассудке, в душе, ломота в теле – настоящими, а кровь на пальцах? Чья она? Арахна не помнила. И не была уверена, что кровь есть.
            Какие мысли настоящие и пришли от ее выводов, а какие были вложены? Что такое Арахна, как не запутавшееся существо, которое сменило слепое проживание в иллюзорном мирке на другое слепое проживание среди зарождающегося из крови и смерти нового мира? Новый мир должен был нести благо, но принесет ли? Способен ли он, явленный из предательства, лжи и жестокости? Сумеет ли отмыть всей грядущей справедливостью и добродетелью свое рождение?
            Арахна стояла посреди комнаты в чужой для себя Коллегии и не знала, что ей делать, куда броситься, куда бежать, и даже куда смотреть. Очень хотелось потерять все чувства, умереть хотя бы душой и не чувствовать больше запаха крови и пепла.
            Она ведь еще жива? Или уже нет? Давно нет?
-Да не стой ты! – рявкнул новоставленный король, уставший быть только принцем. – И без тебя тошно. Не так мы все планировали, не так! Сядь куда-нибудь, не дави на совесть!
            Всё происходило не так, как он планировал. Это было его первое разочарование среди многих, что уже подступали к захваченному трону.
            Арахна села, не глядя даже, насколько удобно место. Мальт коротко кивнул ей, пытаясь подбодрить, но вышло неудачно – он и сам видел, что всё пошло совсем не так, как было задумано. Предчувствие бед было и в его душе.
-Луал с нами! Девять Рыцарей Его заступятся за нас! – попытался приободрить Жрец, но эти слова – наивные и ненужные прошли мимо всех. В самом деле, если в Мааре давно уже не было власти закона, справедливости и мирной достойной жизни, откуда там быть Луалу? Зачем они, обезумевшие от крови и ярости, сдались Девяти Рыцарям, каждый из которых учил милосердию?
-Ты тоже закройся! – последовал совет со стороны окна. – Отмаливать будешь к рассвету…
            И до конца дней. Но отмолишь ли?  Да и не сочтены ли твои дни? 
            На улицах лилась кровь, бушевала смерть, свободная и довольная. И новый мир уже было не остановить – не стоило и пытаться. Отступать было давно уже некуда, оставалось сделать вид, что все идет так, как должно идти.
-Наши потомки отблагодарят нас! – вдруг сказал Мальт, отрываясь от записи имен в свой страшный список. – Они увидят наши страдания и наши жертвы.
            Арахна только усмехнулась. То, что увидят потомки, будет далеко от правды. Никто и никогда им не расскажет о крови Маары, о том, как прошли первые часы нового мира, обо всей жестокости, о ненужных жертвах – обо всей грязи, из которой пришла новая идея.
-Я согласен с ее смешком, - сказал король, не отрываясь от своего наблюдения. – Благодарить еще не за что. Мы в начале пути, а путь далёк.
            Его увлекала улица в своей ярости и гневе. Сам он не думал, что будет столько крови и грязи, но теперь от этого уже не избавиться. Одна была надежда на рассвет – может быть, все будет не так страшно? Может быть, с рассветом они смогут приступить к своему миру?
КОНЕЦ.
Примечание автора: история земли Маары и ее жителей продолжится в произведении «Гильдия Теней», которое может быть прочтено отдельно.  
Маара переживает новое для себя время. Переворот, забравший множество жизней, не приносит облегчения. На пороге война, которой не должно было быть, а прежние соратники начинают борьбу за власть, отправляя друг друга за черту жизни. Кажется, что вслед за законом и Луал со всеми Девятью Рыцарями покинул земли Маары…
            Выход первой главы «Гильдии Теней» не позднее 03.10.2021
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 

Тайна

Отражение