Пусть помнят гл. 34 Карой Лигети

Карой давно понял, что их отряд обречен, окопы по колено, вооружены слабо и патроны кончаются, сейчас будет последний бой.

Карой лег на спину, глянул в небо.

Высоко над ним, летели белые, легкие облака.

Словно, не промчалось быстроногим конем, последние четыре года.

Он лежит во дворе своего дома, на зеленой траве, а над ним проносятся причудливые облака. Но не увидеть ему родного дома, далекой, милой сердцу Венгрии.

А, все же, ему повезло в жизни. Он встретил тут таких замечательных людей, и вот теперь, он вместе с ними, защищает первую в мире Республику Советов. Его Республику!

А тот, первый русский, которому он сдался в 16 году? Думающий солдат с веселой и памятной фамилией, Виноградов. Жив ли?

Карой перевернулся на живот, подставив пропотевшую гимнастерку под теплые лучи солнца.

Перед глазами оказалась длинная травинка, которую с деловым видом пытался покорить муравей. Ветер шевелил травинку, но муравей уверенно двигался к одной, одному ему известной цели.

«Куда ты, дурашка?» - подумал Карой.

Он осторожно придержал былинку, облегчая путь муравью. Но тот остановился, словно не желая получать от постороннего помощь, повернул обратно.

Ишь, какой, сам все!

А, что успел сделать я? Был в Ивано-Вознесенске, нашел единомышленников, создал группу социалистов. Потом Омск, хорошие ребята подобрались в его интернациональном отряде, венгры, немцы, корейцы.

Такие воюют за свободу России, как за родную землю. Вот бы встряхнуть всю старушку землю, да создать Всемирную республику Советов! Вот это дело!

Над Лигети, зачвикали пули.

Бойцы отряда отвечали не часто, берегли патроны.

Карой спрыгнул в окоп.

Четкие шеренги колчаковцев, наступают на левый фланг.

На правом – белочехи. Охватывают полукольцом отряд интернационалистов.

«Пора встречать гостей», - подумал Лигети.

Он деловито осмотрел пулемет, пододвинул поближе коробки с патронами.

«В плен не сдамся!» - подумал Карой и положил в нагрудный карман револьверный патрон.

Бойцы отряда меткими выстрелами заставили залечь наступающих.

Пока держался отряд, из Омска отходили последние защитники. Дорого оплатил Колчак это наступление. В плен колчаковцы интернационалистов не брали, зверски издевались над ними, а потом расстреливали, поэтому бойцы бились до последнего патрона.

Наступающие ползком подбирались к позициям отряда, ругая своих командиров, которые прячутся за их спины, в то время, как они подставляют свои головы под пули красных идиотов.

Рядом с сыном деревенского старосты, мобилизованного под Омском, полз сосед его, Митяя, сирота и оборванец. Вот он дернулся, уткнулся лицом в землю и затих, так и не поняв, чего хотели от него офицера, и зачем послали под пули.

Некому за него плакать, а вот если попадет в него?

Митяй посмотрел направо, налево, мысленно перекрестился и, спрятался в какую-то вмятину у самых окопов красных, затих до времени.

Подобравшись вплотную к окопам, колчаковцы поднялись в штыки, стало трудно понять, где свои, где чужие…

Карой уже дважды разрядил наган, патронов больше не было.

Он достал из кармана спрятанный патрон, сунул в барабан. К нему приближался с винтовкой наперевес, появившийся не откуда, весь налитый жиром, солдат-колчаковец, который сам себя подбадривал:

- Беги, Митяй, не боись Митяй!

Колчаковец, дрожащими руками занес винтовку над раненым венгром, лежащим недалеко от Кароя, ударил его штыком, повернулся к Лигети.

Карой поднял наган и последней, оставленной для себя пулей, свалил колчаковца. Тот, уронил винтовку, выставив вперед руки, словно защищаясь, упал, подобрав к подбородку ноги, потом вытянулся, удивленно глядя в небо.

Сзади Кароя раздался чей-то хрип, Лигети повернулся, озверевшие белочехи и колчаковцы штыками добивали раненых, последних защитников Омска.

Несколько десятков захваченных в плен красноармейцев, отвели к неглубокому оврагу.

Карой, раненый в обе ноги и грудь, обвис на плечах товарищей.

 Первую группу свалили штыками, но остальных, не желая тратить времени, расстреляли.