Я жизнь свою, как календарь листаю,

                                       И дни счастливые, как красные считаю.

                                       Не то, чтоб черных, не имею я теперь,

                                       А просто, не желаю я потерь.

Июль 1974 года, подарил душные ночи, солнечные, с большой влажностью дни.

Ночами я читал и перечитывал учебник русского языка за десятый класс. Уже год, как я занимался на заочных курсах иностранного языка. Из Москвы мне присылали грампластинки и короткими ночами, я сверял свое произношение английских слов.

А днем, наш красавец Амур, шумел своими светлыми водами, звал на свои берега, где было так много красивых девушек.

Изумрудная зелень травы, которой быстро зарастали газоны, словно кланялась при моем появлении, шепотом раскрывая свои тайны. Как я понимал их рассказы.
Мне хотелось, чтобы и я, прижавшись к той единственной, взял в свои руки ее теплую ладошку, тихо рассказал ей свои мечты и переживания, выслушать ее ответы.

Сборы были не долгими, только в самолете казалось, что он летит бесконечное число часов.

Наконец самолет приземлился в аэропорту Пулково города Ленинграда. Выйдя на трап самолета, невольно остановился и подумал, что теперь, в этом чудесном городе, будет жить и учиться,  достойный своего отца, офицер.

Добравшись до станции метро Автово, вышел. Старые пяти этажные дома, а слева, до самого Финского залива, огромный пустырь, заросший густой травой.

Не очень долгий путь на трамвае и вот там, наверху, находится улица имени летчика Пилютова.

Немного удивило большое количество молодых русских женщин, с колясками, гулявших со своими детьми в парке, которым я поднимался к училищу.

Заглянул в одну коляску, другую.

Не сразу понял, что цвет кожи детишек, больше чем смуглый, это немного удивило.

На Дальнем Востоке в то время было мало иностранцев, а уж тем более  темнокожих. Поэтому к данной категории людей, мы относились с интересом и уважением, за их успешную борьбу с империализмом.

Территория училища огорожена кирпичной стеной, подходя к воротам, я увидел два, двух этажных здания, побеленных розоватым колером. Предъявив удостоверение, вошел на территорию.

Большой плац, по периметру которого росли деревья, был чист и безлюден. Пятиэтажное здание в форме большой буквой «П», расположенное с противоположной от КПП стороны полностью не достроено.

В кабинете на пятом этаже левого крыла здания, меня встретил подполковник, заместитель командира батальона по политчасти, Андреев.

Некоторое время молча изучал мои документы, внимательно поглядывая прямо в мои глаза, спросил:

Коммунист?

- С 1970 года.

- Общественной работой занимался?

- Был секретарем комсомольской организации.

- Петь, играть на каком-нибудь инструменте можешь?

- Играю на баяне, пишу стихи.

Андреев не удивился, но внимательнее посмотрел на меня, встал, прошелся по кабинету, остановился напротив меня:

- Вы приехали вторым из батальона. Первому я поручил быть старшиной батальона, а Вы, будете парторгом батальона.

У меня по спине словно пробежали мурашки.
Невольно вспомнил отца, его напутствие в дорогу и то, что с 1944 до 1952 год, мой отец был парторгом батальона НКВД.

Андреев продолжил:

- Приехало по пять кандидатов на одно место, придется показать не только отличные знания предметов, но и хорошую физическую подготовку. Ну, об отменном здоровье, отдельный разговор. Сам куришь?

- Трубку.

Андреев с удивлением посмотрел на меня, улыбнулся:

- Значит комиссар Мегре?

Я промолчал.

В течение недели, мне пришлось принимать документы у всех шестисот кандидатов, направлять к старшине батальона, разъяснять правила поведения в стенах училища.

Требования медицинской комиссии были более чем жестокие. Однако мне удалось преодолеть это сито.

После прохождения комиссии, осталось четыреста кандидатов.

Кроссы, подтягивание на перекладине, стрельба из пистолета – отсеялось еще более ста человек.

И вот главное испытание, вступительные экзамены.
О своих переживаниях в это время поделиться было не с кем. Все вели себя достойно, сдержанно, хотя было видно, что при получении билетов с вопросами, руки у некоторых подрагивали, отвечая на вопросы, отдельные терялись.

Первое построение слушателей шестого батальона, было торжественным и каким-то семейным.

Пять групп, стояли колоннами по четыре в плотном строю. Только форма немного отличалась.

Было две группы офицеров внутренней службы, в зеленой, армейской форме и три группы офицеров милиции.

Не думал я тогда, что через десять лет, сам стану носить милицейскую форму.

Первые дни учебы были трудными. У всех нас был перерыв в обучении, поэтому приходилось заново привыкать вести конспекты, готовиться к занятиям, вычитывать главы учебников и первоисточники классиков. Количество часов по предметам права, было равным с объемом Ленинградского университета. Кроме того, были предметы и второй нашей специальности.

В дипломах у нас потом указали, юрист  – политработник.

Занятия проходили с 9 до 16 часов. В выходные дни патрулирования, Раз в месяц, дежурство по батальону.

С первого дня учебы, я старался подробно писать свои конспекты на лекциях. Поэтому при подготовке к семинарским занятиям, мне было легче освежить свою память из учебников.
На семинарах я всегда сам, поднимал руку, стараясь отвечать шире, чем нам давали на лекциях. Уже через месяц, меня стали узнавать преподаватели, что, в общем-то, не давало возможности расслабиться, необходимо было быть готовым к ответу постоянно.

Но зато на экзаменах, стало гораздо легче. Мне практически не задавали дополнительных вопросов. На все экзамены я входил с первой пятеркой, отвечал первым или вторым. И потом, практически весь день, был свободен.

По огневой и физической подготовке, я не отставал от товарищей.

Стрельба из пистолета «Макарова» стала моим увлечением на всю жизнь. Начальник кафедры огневой подготовки, заметил мои успехи.

Сам полковник Михалев, в годы войны, служил в СМЕРШе /смерть немецким шпионам/

Он научил меня правильному владению оружием, научил любить оружие и не боятся людей с оружием.
Во время поступление в училище, все мы жили в общежитии. После зачисления, нам разрешили проживать в городе, на квартире.

С одним из своих сокурсников, капитаном Толиным из Кемерово,  проехали на электричке в село Володарка. Там, в доме с печным отоплением, у одной пожилой женщины, сняли комнату.

Огромную печь, заменившую полностью стену с соседней комнатой, приходилось топить два раза в день. Мы с удовольствием, пилили и рубили дрова, а хозяйка, с улыбкой поглядывала на нас, называя сынками. Своих детей у нее не было.

Каждое утро, на первой электричке, мы ехали в училище. В портфеле лежали конспекты, учебники, небольшой термос с чаем и огромный бутерброд с охотничьей колбасой, которую очень любил.

Зима расщедрилась на снег, однако, он лежал не долго. Уже к обеду, на тротуарах была мокрая кашица, а к вечеру стояли лужи воды.

Через день, небольшой мороз превращал тротуары в каток, падал снег, и все повторялась.

Большая влажность меня не беспокоила. В Хабаровске летом, влажность доходила до девяносто пяти процентов.

Но такие, как в Ленинграде, перепады, то тепло, то мокро, было неприятно и как-то угнетало. А тут, как назло, появились боли в коленных суставах и шее.

Сказывалось обморожение в период жизни на Колыме. Остиохандроз прогрессировал, шея, при повороте головы, чуть слышно поскрипывала, однако жаловаться мне не хотелось, обострение я переносил на ногах, поглядывая на мокрые ботинки, которые за ночь на печи ссыхались, а днем, в мокрой жиже, становились огромными, мокрыми и тяжелыми.

Постоянные переезды на электричке и пустая трата трех часов в день, стала угнетать, я решил сменить место проживания. У одной из дворников, в районе станции, узнал, что сдается квартира на улице Партизана Германа.

Семья морского офицера проживает в Мурманске, летом, приезжает только их мать с внуком Пашей. Зайдя в квартиру, познакомился с хозяйкой. Вместе поехали в центр регистрации, где заключили с ней договор, и я прописался на период учебы.

Платил я за квартиру 50 рублей. Оплачивал за свет и газ. Из ста пятидесяти рублей, по тем временам, это было совсем не много. Оставшегося, хватало на еду, кинотеатр и двух литровую банку разливного пива по субботам, одежду я не покупал, больше ходил в форме.

В училище, Андреев мне поручил руководить хором батальона и эстрадным оркестром.

Сам я до этого, никогда не играл на гитаре. С помощью курсанта второго батальона Сергеева, освоил бас-гитару.
Наш оркестр выступал на смотрах художественной самодеятельности учебных заведений города Ленинграда. В целях привлечения в батальонную художественную самодеятельность девушек, несколько раз выступали в молодежных общежитиях.

Близился смотр, посвященный очередному съезду Коммунистической партии, каждый день были репетиции хора.
Из ста пятидесяти слушателей, отобрали сто человек, разбили их на два голоса.

Мне очень много помогали, окончившие музыкальную школу по классу фортепьяно Кувшинов и по классу баяна Федотов.

Очень многому я у них научился, терпению, пониманию слаженности музыки и голоса, умению создавать великолепное звучание песни.

На смотре эстрадных оркестров учебных заведений МВД СССР, наш оркестр в 1975 году, завоевал призовое место, а его участники и я в том числе, получили дипломы третьей степени.

Андреев, пригласил в училище на 23 февраля, известного поэта, Всеволода Рождественского. Я с большим удовольствием слушал его стихи.

После встречи с поэтом, я осмелился, прочитал ему свои:

                             С собой наедине ведь не соврешь,

                                      не скажешь, шутка.

                    Среди друзей при встрече,

                                     сыплю прибаутки.

                В потоке бытия                                          
                                                себя не понимаю,

                    В ударах разных бед,

                                       обиду я глотаю.

Всеволод Александрович молча послушал, подписал мне книгу о видах Ленинграда со своими стихами и остался в моей жизни навсегда.

После переезда в новую квартиру, каждое утро в шесть часов, выбегал на зарядку в место, где так и остались заросшие линии окопов.

Это был когда-то город Урицк, где в 1941 году проходила линия фронта, он не так давно вошел в черту города.
Повезло многочисленным цыганам, проживавшим в близ лежащих селах, стать жителями города Ленинграда.
Много раз, при несении службы по охране общественного порядка, нам приходилось сталкиваться с преступлениями совершенными цыганами.

И никогда, они не давали показания в отношении своих, даже, если были совершены убийства.

За первые месяцы учебы, я подружился с Юрой Бочковым, приехавшим на учебу из города Красногорска, из-под Москвы. Его жена, устроилась на работу завхозом в школу, им дали квартиру на первом этаже школы, и часто, когда я шел на занятия, то заходил за Юрой.

Иван Маглели, по национальности болгарин. Его родителей в годы войны, переселили в Казахстан. Проживал он в коммунальной квартире на три семьи. Рядом с его комнатой, жили муж и жена. Ее звали Полина, она была значительно старше нас с Ваней, но, видимо, я ей чем-то понравился.
В очередной раз, зайдя к Ивану домой, Полина сказала:
- У нас, на прядильно - ниточном комбинате имени Кирова, работают красивые и умные девушки, хочешь познакомлю?

Я не ответил ни да, ни нет.

Через несколько дней, Иван сказал мне, что Полина купила два билета в театр имени Комисаржевской, где будет и девушка, по имени Лида, с которой меня хочет познакомить Полина.

Это была моя судьба та, что я искал всю жизнь!