Пересечения ч. 2 гл. 21. Я верю

 

- Я вспомнила, как он с Эдиком, - Лида улыбалась, её зелёные глаза в этот момент, были словно частички озера Изумрудного, - я тогда лежала в больнице с Анечкой, а они меня решили навестить.

Возвращаясь в Будукан, Володя ехал медленно и тут огромный шершень ударил его в лоб. Володя, словно мяч, вылетел из седла. Хорошо Эдик был в коляске, хоть маленький, а сообразил, как остановить мотоцикл, дядя ему показывал. Какая же огромная шишка у Володи была на лбу.

- Тяжело тебе, тогда было, - пожалела Лиду Валентина, - я помню, как ваша Анютка в детстве каждый месяц болела воспалением лёгких. Наши морозы, ветра, да ещё повышенная радиация.

Мне недавно Шура звонила, рассказывала, как тяжело ей было одной ухаживать за своими больными родителями. Ни братья, ни старшая сестра не помогали. Отец ходить не мог, его приходилось передвигать на коляске, а мать никого не узнавала, за собой не могла ухаживать, только её Шура помоет, отнесёт на кровать, а та прямо там начинает писать. Да и ночами не давала спать, бродила.

-А вы знаете, - дополнила Лида, - у моей подруги Томы, сейчас такая же ситуация. Тома построила в черте города небольшой дом, в котором сейчас живёт с матерью и ухаживает за ней. Денег на сиделок нет. А мать у Томы такая беспокойная, ни на минуту нельзя отставить.

Валера, муж Томы, на работе, а ведь нужно сходить в магазин, купить лекарства. Уходит Тома на час, возвращается, а дома всё перебито, разбросано. Но мать Томы сама ходит в туалет, сама ест. Тома до того устала, что сама стала словно тень. Сердце у неё начало болеть. Я ей говорю, ты позови свою младшую сестру, пусть она вечерами посидит с матерью, а ты отдохнёшь. Тома отвечает, что сестра боится поведения матери.

Валера стал нервно ёрзать на диване, потом не выдержал:

- Родственников теряют не только в связи со смертью, но из-за их обмана, предательства. Вот ты Володя, после смерти своей сестры,  написал стихотворение, посвящённое своему деду: «Я верю».

Валера взял с журнального столика лежащий там раскрытым, сборник стихов Виноградова и прочитал:

Сестра хранила её много лет,

Книжечка малая, в ней имена родных.

Нашла она в ней будущего свет,

Всего два слова, смысла много в них.

 

Ту книжку передал товарищ деда,

Сказал, как сделал запись он при нём.

Не дожил до Великой тот Победы,

В сорок четвёртом пал под вражеским огнём.

Мне в новом веке книжку показала,

Потёртый бархат и размером небольшая.

Листал страницы, очень больно стало,

Что думал прадед мой, о будущем мечтая?

 

«Я верю…» вот последняя строка,

О боге, жизни, о Победе он писал?

Года прошли, сменились и века,

Свою страну, он нас тогда спасал.

 

 Валера аккуратно закрыл книгу и вернул на столик, потом, будто решившись открыть свой секрет, начал:

- Три месяца назад, ночью, звонит мне жена старшего брата по отцу, шаману, мать у них бурятка, жил брат в Кабановске. Жена, не сдерживая рыданий, говорит, срочно приезжайте в Бурятию, Анатолий сильно болен.

Валя тогда лежала в госпитале, сердце прихватило, вот я и поехал один. Приехал, брат еле дышит, говорит с трудом, но я разобрал, что он просит меня дать обещание достроить баню у его дома. Жена у брата очень полная, любит париться, в лесхозе раньше была баня, но её закрыли.

Я пообещал, потом целый месяц строил один, никто из сыновей и племянников брата мне не помогал. А спать в доме было негде, домик   маленький, Анатолия нельзя было беспокоить. Пришлось ездить ночевать за пятьдесят километров в село Каптуй, к старшей сестре - шаманке.

Утром вставал в шесть утра и к брату, помощников нет, одному брус так тяжело поднимать, и печь очень трудно сложить, и разделку крыши не сделать, но я старался. Работал по четырнадцать часов, немного поем, потом опять работаю, ночью звоню Вале, а та спрашивает, как дела? А дела всё хуже.

У брата начались сильные боли, он беспрерывно кричал ночью, сын и племянники его не навещали. Я выехал в Байкальск за материалом - нержавейкой, запорной арматурой. Возвратился ночевать к сестре в Каптуй.

Ночью звонит жена брата, плачет, Анатолий от боли постоянно кричит, нужны наркотические лекарства.

Я опять еду в Байкальск, заехал к фельдшеру, взял справку, захватил Валю, она только вернулась из госпиталя, поехали в Кабановск, а это восемьдесят километров. Разогнался так, эх, как никогда себе не позволял, ехал по встречке, пересекал сплошные полосы, очень спешил, ведь больницу закрывали в двадцать четыре часа.

В двадцать три пятьдесят пять вбежал на второй этаж больницы, где их аптека, дал медсестре расписку, что сохраню использованные ампулы, а то привлекут за сбыт наркотиков.

Завезли лекарство брату. Через три дня его жена звонит - брат скончался.

Мы с Валей едем туда, заходим в домик, а в прихожей гроб с братом, на кухне сидят племянники и сын Анатолия, пьют водку и закусывают омулем. Я не выдержал, подхватил свободную табуретку, приподнял её над их головами, да как закричал, что сейчас вас всех!!!

 

Рыкин замолчал, поднялся с дивана, вышел из зала на кухню, все услышали, как Валера наливает в кружку воды и большими глотками громко пьёт. Несколько успокоившись, Валера вернулся в зал,  сел на диван.

- Извините, мне тогда так противно было. Ведь как в природе бывает, кролик, глядя в глаза, сам лезет к змее в пасть, хотя старательно тормозит лапками, так же и все алкоголики.

Утром в деревне собирали деньги на похороны. Надо могилу копать, а мороз под сорок. Заносы у нас зимой, мужики копали тоннели от домов к дороге.

Я купил местным мужикам водки, сигареты, мы с Валей телефонами светили, а они копают. По бокам мерзлота, могилу выстукивали, говорю им, нам нужно ехать в морг, вы к утру должны докопать. Они мне отвечают, что всё будет сделано!  Дай нам аванс одну тысячу рублей, ну я и «повёлся».

 

Утром мне самому пришлось докапывать, ни племянники Анатолия, ни его сын не помогли.

 

Через месяц ночью нам с Валей позвонили из Каптуя, где жила средняя сестра Люба, сообщили, что она умерла.

Я помчался на Курумкан к старшей сестре. По дороге через Баргузин на дороге асфальт снят, трясёт неимоверно. Насыпали камни такие острые, огромные, я опасался, что все колёса у машины порежут. В Курумкане взял в машину сестёр и племянников, да поехали в Каптуй, трясёт неимоверно, племянников укачало, их рвало, приходилось часто останавливаться, да ещё эти что ямы.

Утром приехали в село, сестёр и племянников высадил у дома сестры, а сам поехал в морг. Он был закрыт, мы бегали по селу, искали ответственных лиц. Взяли у одной женщины ключи от входных дверей.

Заходим в холодный тёмный зал морга, видим, на мраморной плите лежит голая сестра, а рядом с Любой, на деревянной скамье сидит женщина, Юля, подруга с золотого прииска. Я так удивился, всю ночь та просидела одна, без наших родственников.

Племянники Анатолия и остальные наши родственники по отцу, всегда ругали Юлю, говорили, что она богачка, никого вокруг себя не видит, на всех ей наплавать, она притворяется только доброй. Убеждали, чтобы мы с Валей с Любой не разговаривали, она стала такой же, как её подруга.

В общем, нас с Валей убеждали, что Юля и Люба, очень плохие люди, сознательно оговаривали, чтобы оттолкнуть от сестры нас с Валей.

А эта приёмщица золота Юля, сама часто приезжала к Любе, которой не помогали ни старшая сестра, ни племянницы, ухаживала за ней. Юля возила Любу к себе домой на машине, чтобы помыть её бане, а жена Толи и племянники десять лет распространяли о ней грязь.

Эта Юля из шланга ополоснула Любу и стала её одевать в одежду, что мы привезли. Мы с Валей пошли искать, и нашли продавщицу из ритуального магазина.

Люба была очень полная, тяжёлая, еле уместилась в гроб, а в машину погрузить, вынести из морга некому. Я пошёл по посёлку, искал с кем вынести и загрузить.

 

В глазах Валерия заблестели слёза, он словно поперхнулся, но пересилил себя:

- Почему мне о сестре неправду говорили, меня от неё отталкивали?  Эта Юля сидела в закрытом на ключ помещении всю ночь одна у гроба.

Тогда я подумал, если останусь в селе после похорон, дров наломаю, дети и племянники пьют, не помогают хоронить. Так стало мне больно и обидно, эти родственники открылись мне в новом, тёмном свете.

Валера замолчал, тягостная тишина продолжалась недолго.

Разговор продолжила Валентина:

- Через неделю, после возвращения в Байкальск, мне позвонила моя троюродная сестра Вера по Будукану вы её ведь помните. Она искала брата Женьку, его друзья сообщили о смерти, её звонили, сказали Женя умер в Иркутске. Вера собиралась ехать в Иркутск за трупом Евгения и просила меня помочь её.

Я обзвонила в Иркутске насколько похоронных бюро, в одном согласились помочь.

Утром едем с Валерой в Иркутск, в аэропорту встречаем Веру. Связались с похоронными бюро, говорим, что надо найти в моргах брата. Работники похоронного бюро устроили нас в гостинице, сообщили, что их представители займутся розыском брата Веры сами.

Вечером мне звонят и сообщают, что нашли брата в больнице. В реанимации у него остановилось сердце. Когда дежурный санитар зашел в морг, оказалось брат живой, сам встаёт со стола, зато санитар упал в обморок. - Валя пыталась улыбнуться, получилось не очень. - Похоронная фирма восстановила документы Женьки,  вечером мы с Валерой всех отправили в Хабаровск.

Сейчас Вера живёт в Кургане, Женька приезжал к нам из Будукана. А дочь Веры, Катьку, неделю назад нашли мёртвой, голой, в подъезде одного из домой на Второй Речке города Владивостока, много пьяных пропадает.

 

Лида во время рассказа Валеры и Вали, внимательно на них глядела, периодически переводя свой взгляд на мужа, замечая, что тот записывает в свою черновую тетрадь воспоминания друзей.

Лида глубоко сочувствовала друзьям, пережившим такие потрясения. Виноградова хорошо помнила, как болезненно выглядела Шура, похоронившая в течение двух месяцев родителей и двух братьев.

Лида помнит рассказ Шуры, как та боролась со своей депрессией, как подчёркивала, что старается вспоминать лучшие дни детства, свои встречи с друзьями. Как ездила в Будукан, чтобы найти успокоение при встрече с природой и чистой таёжной рекой Бира. Да ещё встречи в ней, Лидой, успокаивали Шуру.

- А вы знаете, за день до смерти матери, вечером Шура поставила тесто и всю ночь пекла пирожки. Утром умерла её мать. После похорон, Шура разнесла пирожки по своим точкам продажи, в этот день всем говорила, что сегодня пирожки бесплатно, помяните мою мать.

А через месяц, Шура раздавала бесплатно испеченные пирожки в день своего пятидесятилетия.

 

- Жаль, - Валера улыбнулся, - что Шура не смогла приехать в этом году к нам. Мы с Валей стали думать о переезде. Большая обида на наших молодых родственников из Бурятии, это тоже причина отъезда из Байкальска. Вот мы с Валей побывали на Кубане, в Тимошевске, нам там понравилось.

В Сочи жить невыносимо, постоянно много приезжих, улицы перекрывают, то фестивали, то соревнования.

 

Возвращаясь в Биробиджан, Виноградовы, стоящие у окна в коридоре вагона, рассматривая, как извивается преследующая поезд река Шилка, из открытого соседнего купе услышали рассказ пожилой женщины:

- К внукам я летела из Хабаровска до Иркутска. Из аэропорта поехала на железнодорожный вокзал, где перекусила в буфете, села в электричку, что шла в Байкальск.

Час тридцать сижу в электричке, а в желудке ненормально, встаю бегу в туалет раз, потом ещё. Электричка пришла в Байкальск, я пошла по переходу в тоннеле, опять прихватило. Я вышла из тоннеля и сразу нырнула в берёзовую рощу. А рядом идут люди, ну, сделала своё дело, вышла. Отряхнулась, не пошла ста метров, всё повторяется.

 Вы только представьте, в квартиру входит бабушка, к ней с криками радости бегут две внучки и два внука, кричат, что бабуля приехала, хотят повиснуть у меня на шее, а я их отодвигаю, кричу, что уйдите, бегу в туалет, где сижу два часа. А внутри всё болит! Так и уважение детей и внуков можно потерять.

- Уважение можно восстановить, - ответил чей-то женский голос, - а вот здоровье, своё, детей и внуков, нужно беречь.

Володя вспомнил, как они переживали за старшую внучку Елену, когда та сломала ключицу. Виноградов после того случая написал стихотворение:

 

Смотрела Лена, как катался брат,

Летит под горку быстро самокат.

И захотелось нашей внучке тоже,

Вот говорит она тогда Серёже:

 

-Ты отдохни немного в стороне,

А самокат дай на минуту мне.

И Лена смело поднялась на гору,

Был мал тот самокат, младенцу впору.

 

Но наша Лена разогналась и летит,

А на дороге малый камешек лежит.

И колесо вдруг на него попало,

Через секунду Леночка упала.

 

Ключица сломана, везём её в больницу,

А Лена спрашивает: «А что такие лица»?

Всё хорошо теперь. Начну потом сначала.

Дед ей: - А, что же ты кричала?

 

Я не кричала, - та, подумав, отвечала,

- От боли на всю улицу орала!

         Через три месяца, Виноградовым позвонил Валера и сообщил, что планируемое на следующий год их совместное путешествие вокруг Байкала не состоится, ему очень жалко. Но он не может простить родственникам обманы и неуважения к себе. Они с Валей переезжают на Кубань.

 

© Copyright: Владимир Винников, 2019

Регистрационный номер №0444733

от 6 апреля 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0444733 выдан для произведения:

 

- Я вспомнила, как он с Эдиком, - Лида улыбалась, её зелёные глаза в этот момент, были словно частички озера Изумрудного, - я тогда лежала в больнице с Анечкой, а они меня решили навестить.

Возвращаясь в Будукан, Володя ехал медленно и тут огромный шершень ударил его в лоб. Володя, словно мяч, вылетел из седла. Хорошо Эдик был в коляске, хоть маленький, а сообразил, как остановить мотоцикл, дядя ему показывал. Какая же огромная шишка у Володи была на лбу.

- Тяжело тебе, тогда было, - пожалела Лиду Валентина, - я помню, как ваша Анютка в детстве каждый месяц болела воспалением лёгких. Наши морозы, ветра, да ещё повышенная радиация.

Мне недавно Шура звонила, рассказывала, как тяжело ей было одной ухаживать за своими больными родителями. Ни братья, ни старшая сестра не помогали. Отец ходить не мог, его приходилось передвигать на коляске, а мать никого не узнавала, за собой не могла ухаживать, только её Шура помоет, отнесёт на кровать, а та прямо там начинает писать. Да и ночами не давала спать, бродила.

-А вы знаете, - дополнила Лида, - у моей подруги Томы, сейчас такая же ситуация. Тома построила в черте города небольшой дом, в котором сейчас живёт с матерью и ухаживает за ней. Денег на сиделок нет. А мать у Томы такая беспокойная, ни на минуту нельзя отставить.

Валера, муж Томы, на работе, а ведь нужно сходить в магазин, купить лекарства. Уходит Тома на час, возвращается, а дома всё перебито, разбросано. Но мать Томы сама ходит в туалет, сама ест. Тома до того устала, что сама стала словно тень. Сердце у неё начало болеть. Я ей говорю, ты позови свою младшую сестру, пусть она вечерами посидит с матерью, а ты отдохнёшь. Тома отвечает, что сестра боится поведения матери.

Валера стал нервно ёрзать на диване, потом не выдержал:

- Родственников теряют не только в связи со смертью, но из-за их обмана, предательства. Вот ты Володя, после смерти своей сестры,  написал стихотворение, посвящённое своему деду: «Я верю».

Валера взял с журнального столика лежащий там раскрытым, сборник стихов Виноградова и прочитал:

Сестра хранила её много лет,

Книжечка малая, в ней имена родных.

Нашла она в ней будущего свет,

Всего два слова, смысла много в них.

 

Ту книжку передал товарищ деда,

Сказал, как сделал запись он при нём.

Не дожил до Великой тот Победы,

В сорок четвёртом пал под вражеским огнём.

Мне в новом веке книжку показала,

Потёртый бархат и размером небольшая.

Листал страницы, очень больно стало,

Что думал прадед мой, о будущем мечтая?

 

«Я верю…» вот последняя строка,

О боге, жизни, о Победе он писал?

Года прошли, сменились и века,

Свою страну, он нас тогда спасал.

 

 Валера аккуратно закрыл книгу и вернул на столик, потом, будто решившись открыть свой секрет, начал:

- Три месяца назад, ночью, звонит мне жена старшего брата по отцу, шаману, мать у них бурятка, жил брат в Кабановске. Жена, не сдерживая рыданий, говорит, срочно приезжайте в Бурятию, Анатолий сильно болен.

Валя тогда лежала в госпитале, сердце прихватило, вот я и поехал один. Приехал, брат еле дышит, говорит с трудом, но я разобрал, что он просит меня дать обещание достроить баню у его дома. Жена у брата очень полная, любит париться, в лесхозе раньше была баня, но её закрыли.

Я пообещал, потом целый месяц строил один, никто из сыновей и племянников брата мне не помогал. А спать в доме было негде, домик   маленький, Анатолия нельзя было беспокоить. Пришлось ездить ночевать за пятьдесят километров в село Каптуй, к старшей сестре - шаманке.

Утром вставал в шесть утра и к брату, помощников нет, одному брус так тяжело поднимать, и печь очень трудно сложить, и разделку крыши не сделать, но я старался. Работал по четырнадцать часов, немного поем, потом опять работаю, ночью звоню Вале, а та спрашивает, как дела? А дела всё хуже.

У брата начались сильные боли, он беспрерывно кричал ночью, сын и племянники его не навещали. Я выехал в Байкальск за материалом - нержавейкой, запорной арматурой. Возвратился ночевать к сестре в Каптуй.

Ночью звонит жена брата, плачет, Анатолий от боли постоянно кричит, нужны наркотические лекарства.

Я опять еду в Байкальск, заехал к фельдшеру, взял справку, захватил Валю, она только вернулась из госпиталя, поехали в Кабановск, а это восемьдесят километров. Разогнался так, эх, как никогда себе не позволял, ехал по встречке, пересекал сплошные полосы, очень спешил, ведь больницу закрывали в двадцать четыре часа.

В двадцать три пятьдесят пять вбежал на второй этаж больницы, где их аптека, дал медсестре расписку, что сохраню использованные ампулы, а то привлекут за сбыт наркотиков.

Завезли лекарство брату. Через три дня его жена звонит - брат скончался.

Мы с Валей едем туда, заходим в домик, а в прихожей гроб с братом, на кухне сидят племянники и сын Анатолия, пьют водку и закусывают омулем. Я не выдержал, подхватил свободную табуретку, приподнял её над их головами, да как закричал, что сейчас вас всех!!!

 

Рыкин замолчал, поднялся с дивана, вышел из зала на кухню, все услышали, как Валера наливает в кружку воды и большими глотками громко пьёт. Несколько успокоившись, Валера вернулся в зал,  сел на диван.

- Извините, мне тогда так противно было. Ведь как в природе бывает, кролик, глядя в глаза, сам лезет к змее в пасть, хотя старательно тормозит лапками, так же и все алкоголики.

Утром в деревне собирали деньги на похороны. Надо могилу копать, а мороз под сорок. Заносы у нас зимой, мужики копали тоннели от домов к дороге.

Я купил местным мужикам водки, сигареты, мы с Валей телефонами светили, а они копают. По бокам мерзлота, могилу выстукивали, говорю им, нам нужно ехать в морг, вы к утру должны докопать. Они мне отвечают, что всё будет сделано!  Дай нам аванс одну тысячу рублей, ну я и «повёлся».

 

Утром мне самому пришлось докапывать, ни племянники Анатолия, ни его сын не помогли.

 

Через месяц ночью нам с Валей позвонили из Каптуя, где жила средняя сестра Люба, сообщили, что она умерла.

Я помчался на Курумкан к старшей сестре. По дороге через Баргузин на дороге асфальт снят, трясёт неимоверно. Насыпали камни такие острые, огромные, я опасался, что все колёса у машины порежут. В Курумкане взял в машину сестёр и племянников, да поехали в Каптуй, трясёт неимоверно, племянников укачало, их рвало, приходилось часто останавливаться, да ещё эти что ямы.

Утром приехали в село, сестёр и племянников высадил у дома сестры, а сам поехал в морг. Он был закрыт, мы бегали по селу, искали ответственных лиц. Взяли у одной женщины ключи от входных дверей.

Заходим в холодный тёмный зал морга, видим, на мраморной плите лежит голая сестра, а рядом с Любой, на деревянной скамье сидит женщина, Юля, подруга с золотого прииска. Я так удивился, всю ночь та просидела одна, без наших родственников.

Племянники Анатолия и остальные наши родственники по отцу, всегда ругали Юлю, говорили, что она богачка, никого вокруг себя не видит, на всех ей наплавать, она притворяется только доброй. Убеждали, чтобы мы с Валей с Любой не разговаривали, она стала такой же, как её подруга.

В общем, нас с Валей убеждали, что Юля и Люба, очень плохие люди, сознательно оговаривали, чтобы оттолкнуть от сестры нас с Валей.

А эта приёмщица золота Юля, сама часто приезжала к Любе, которой не помогали ни старшая сестра, ни племянницы, ухаживала за ней. Юля возила Любу к себе домой на машине, чтобы помыть её бане, а жена Толи и племянники десять лет распространяли о ней грязь.

Эта Юля из шланга ополоснула Любу и стала её одевать в одежду, что мы привезли. Мы с Валей пошли искать, и нашли продавщицу из ритуального магазина.

Люба была очень полная, тяжёлая, еле уместилась в гроб, а в машину погрузить, вынести из морга некому. Я пошёл по посёлку, искал с кем вынести и загрузить.

 

В глазах Валерия заблестели слёза, он словно поперхнулся, но пересилил себя:

- Почему мне о сестре неправду говорили, меня от неё отталкивали?  Эта Юля сидела в закрытом на ключ помещении всю ночь одна у гроба.

Тогда я подумал, если останусь в селе после похорон, дров наломаю, дети и племянники пьют, не помогают хоронить. Так стало мне больно и обидно, эти родственники открылись мне в новом, тёмном свете.

Валера замолчал, тягостная тишина продолжалась недолго.

Разговор продолжила Валентина:

- Через неделю, после возвращения в Байкальск, мне позвонила моя троюродная сестра Вера по Будукану вы её ведь помните. Она искала брата Женьку, его друзья сообщили о смерти, её звонили, сказали Женя умер в Иркутске. Вера собиралась ехать в Иркутск за трупом Евгения и просила меня помочь её.

Я обзвонила в Иркутске насколько похоронных бюро, в одном согласились помочь.

Утром едем с Валерой в Иркутск, в аэропорту встречаем Веру. Связались с похоронными бюро, говорим, что надо найти в моргах брата. Работники похоронного бюро устроили нас в гостинице, сообщили, что их представители займутся розыском брата Веры сами.

Вечером мне звонят и сообщают, что нашли брата в больнице. В реанимации у него остановилось сердце. Когда дежурный санитар зашел в морг, оказалось брат живой, сам встаёт со стола, зато санитар упал в обморок. - Валя пыталась улыбнуться, получилось не очень. - Похоронная фирма восстановила документы Женьки,  вечером мы с Валерой всех отправили в Хабаровск.

Сейчас Вера живёт в Кургане, Женька приезжал к нам из Будукана. А дочь Веры, Катьку, неделю назад нашли мёртвой, голой, в подъезде одного из домой на Второй Речке города Владивостока, много пьяных пропадает.

 

Лида во время рассказа Валеры и Вали, внимательно на них глядела, периодически переводя свой взгляд на мужа, замечая, что тот записывает в свою черновую тетрадь воспоминания друзей.

Лида глубоко сочувствовала друзьям, пережившим такие потрясения. Виноградова хорошо помнила, как болезненно выглядела Шура, похоронившая в течение двух месяцев родителей и двух братьев.

Лида помнит рассказ Шуры, как та боролась со своей депрессией, как подчёркивала, что старается вспоминать лучшие дни детства, свои встречи с друзьями. Как ездила в Будукан, чтобы найти успокоение при встрече с природой и чистой таёжной рекой Бира. Да ещё встречи в ней, Лидой, успокаивали Шуру.

- А вы знаете, за день до смерти матери, вечером Шура поставила тесто и всю ночь пекла пирожки. Утром умерла её мать. После похорон, Шура разнесла пирожки по своим точкам продажи, в этот день всем говорила, что сегодня пирожки бесплатно, помяните мою мать.

А через месяц, Шура раздавала бесплатно испеченные пирожки в день своего пятидесятилетия.

 

- Жаль, - Валера улыбнулся, - что Шура не смогла приехать в этом году к нам. Мы с Валей стали думать о переезде. Большая обида на наших молодых родственников из Бурятии, это тоже причина отъезда из Байкальска. Вот мы с Валей побывали на Кубане, в Тимошевске, нам там понравилось.

В Сочи жить невыносимо, постоянно много приезжих, улицы перекрывают, то фестивали, то соревнования.

 

Возвращаясь в Биробиджан, Виноградовы, стоящие у окна в коридоре вагона, рассматривая, как извивается преследующая поезд река Шилка, из открытого соседнего купе услышали рассказ пожилой женщины:

- К внукам я летела из Хабаровска до Иркутска. Из аэропорта поехала на железнодорожный вокзал, где перекусила в буфете, села в электричку, что шла в Байкальск.

Час тридцать сижу в электричке, а в желудке ненормально, встаю бегу в туалет раз, потом ещё. Электричка пришла в Байкальск, я пошла по переходу в тоннеле, опять прихватило. Я вышла из тоннеля и сразу нырнула в берёзовую рощу. А рядом идут люди, ну, сделала своё дело, вышла. Отряхнулась, не пошла ста метров, всё повторяется.

 Вы только представьте, в квартиру входит бабушка, к ней с криками радости бегут две внучки и два внука, кричат, что бабуля приехала, хотят повиснуть у меня на шее, а я их отодвигаю, кричу, что уйдите, бегу в туалет, где сижу два часа. А внутри всё болит! Так и уважение детей и внуков можно потерять.

- Уважение можно восстановить, - ответил чей-то женский голос, - а вот здоровье, своё, детей и внуков, нужно беречь.

Володя вспомнил, как они переживали за старшую внучку Елену, когда та сломала ключицу. Виноградов после того случая написал стихотворение:

 

Смотрела Лена, как катался брат,

Летит под горку быстро самокат.

И захотелось нашей внучке тоже,

Вот говорит она тогда Серёже:

 

-Ты отдохни немного в стороне,

А самокат дай на минуту мне.

И Лена смело поднялась на гору,

Был мал тот самокат, младенцу впору.

 

Но наша Лена разогналась и летит,

А на дороге малый камешек лежит.

И колесо вдруг на него попало,

Через секунду Леночка упала.

 

Ключица сломана, везём её в больницу,

А Лена спрашивает: «А что такие лица»?

Всё хорошо теперь. Начну потом сначала.

Дед ей: - А, что же ты кричала?

 

Я не кричала, - та, подумав, отвечала,

- От боли на всю улицу орала!

         Через три месяца, Виноградовым позвонил Валера и сообщил, что планируемое на следующий год их совместное путешествие вокруг Байкала не состоится, ему очень жалко. Но он не может простить родственникам обманы и неуважения к себе. Они с Валей переезжают на Кубань.

 

 

Все видим мы сидящего на троне

Учить других легко порой бывает