Через пять километров от сопки Великан, в сторону Биробиджана, в распадке между пологими сопками, поросшими кедром, в далёком пятидесятом  по приказу командира роты капитана Плотникова, было создано стрельбище. Распадок расчистили от ягодников, здесь когда-то сплошным ковром росла голубика. На расстоянии километра от теперешней  федеральной трассы, ещё можно было видеть двухметровый земляной вал, предохраняющих животных и птиц за ним, от пуль тренирующихся военнослужащих и сотрудников колонии.

Виноградов молча стоял у раскрытой двери автомашины и осматривал окрестности. Шура и Лена тоже хорошо знали эти места. От вышки дежурного и домика, где можно было спрятаться от непогоды, не осталось и следа. Только глубоко закопанные в землю двутавровые балки, подсказывали, где располагалась линия открытия огня для стрельбы из пистолета, а рядом, ещё можно было заметить бруствер засыпанного окопчика, для стрельбы из положения лёжа.

Ещё в семидесятых годах эти места радовали проезжающих по узкой, гравийной дороги видом густой тайги, да и территорию всей области тогда покрывали густые леса. Флора области включала в себя около полутора тысяч видов растений, в том числе более двухсот медоносных.

 

Отец Шуры, пока они жили в Будукане, на лето выставлял в тайге пятьдесят ульев. Виноградовы ежегодно покупали по два, три сорта мёда - липового, цветочного, гречишного.

Мать Шуры собирала в тайге лекарственные растения, а здесь их более трёхсот видов. Все желающие ходили в тайгу за голубикой, брусникой, именно в Будукане Володя впервые в жизни стал собирать грибы, папоротник «Орляк», черемшу, дикий лук, чеснок, орехи.

Большая площадь в районе Будукана была занята кедрово-широколиственными, елово-пихтовыми лесами. Севернее в области росли лиственничные, дубовые леса.

 

Отец Шуры обучал Виноградова охотничьим премудростям. Володя очень любил бродить по тайге с ружьём. Нет, не ради добычи мяса, его можно было купить в поселке Тёплое Озеро, где располагался цементный завод, который обанкротили в девяностых.

Да и неподалёку от города Облучье, районного центра, в шахтёрском посёлке Хинганск, в магазинах можно было купить любые продукты и вещи. Снабжали шахтёров добывающих олово по первой категории, как Ленинград, и Москву.

А ещё, из этого района снабжали область и Хабаровский край солёными груздями, которых бочонками готовили в каждом населённом пункте.

 

В области давно были разведаны более двадцати видов полезных ископаемых: крупные месторождения железа, марганца, олова, золота, графита, брусита, магнезита, А Кульдур на всю Россию славился своими лечебными горячими минеральными водами. Там располагалось четыре санатория и большой посёлок, где горячее водоснабжение и отопление осуществлялось природной горячей минеральной водой.

 

В Хинганске, где шахтёры добывали олово, майор Виноградов в восемьдесят третьем году открывал спецкомендатуру, проживавшие в которой граждане, освобождённые из колоний на стройки народного хозяйства, строили вторую очередь обогатительной фабрики. Жаль, что через десять лет шахты закрыли, обанкротив, а затем затопили. Красивый посёлок городского типа, опустел и умер.

 

Сидя в машине, Виноградов вспоминал свои встречи в тайге с бурым и гималайским медведем, выводками кабана и куницей, соболем, зайцем и лисицей, изюбрем, фазаном и рябчиком.

Не являясь заядлым рыбаком, Володя много раз с отцом Шуры ходил на рыбалку. Богаты были реки и озера области рыбой, их более семидесяти видов: чёрный амур, верхогляд, желтощёк, калуга, кета, осётр, налим, таймень, толстолоб, хариус. А ведь длинна реки Бира небольшая, всего четыреста километров, но какая красота на её берегах!

 

- Шура, ты помнишь, как мы с Рыкиным ходили «лучить» ночью тайменя в Бире?

- Да, вы тогда отличились! Эх, сейчас бы такой рыбы покушать!

 

Бира – от эвенкийского - река, является левым притоком Амура, она образуется от слияния рек Сутара и Кульдур, стекающих с красивейшего Сутарского хребта и хребта Малый Хинган. В тех районах Виноградов бывал в конце семидесятых, когда руководил тушением таёжных пожаров.

 

Капитана Виноградова, опера лейтенанта Фокина с тридцатью осуждёнными, доставили в те места вертолётом. А вот обратно они добирались трое суток пешком по тайге.

 Разного навидались, бурый медведь их сопровождал до самого посёлка.

Да, красива и многообразна тайга, Володя помнит через многие годы.

- Шура, а ты помнишь, как мы выезжали каждый год в верховье Биры, где косили траву для подшефного колхоза? Там мы ещё выдели фундамент нескольких домов, а вдоль берега росло много дикого лука и чеснока.

- А ведь я родилась в том месте. После войны там была деревня Красный Яр, а в ней известный во всей области передовой колхоз имени Сталина. Огромное по тем временам стадо, пятьсот дойных коров. Да ещё сотня телят, десять быков, сотня баранов, три птичника было, три десятка лошадей.

 

Шура помнила себя с пятилетнего возраста. Вот она в ситцевом платьице пропалывает в огороде морковку. Ей не мешают многочисленные комары, мошка и овода, их укусы не оставляют на её коже следов. А о клещах ей тогда никто и не говорил. Жили небогато, она не имела даже трусиков. В их доме не было электричества, радио. Рядом с домом стоял большой сарай, в нём две коровы, три свиньи, а ещё было много гусей, уток и кур.

Ежедневной обязанностью Шуры был выгон по утрам гусей и уток к заливчику под сопкой. Дом стоял выше остальных на склоне сопки, только солнце поднималось, Шура с хворостиной гнала птицу к воде. Когда она возвращалась, отец спрашивал:

- Уморилась? Поди, попей молочка со свежим хлебом, мать только достала из печи.

 

А как отец расстроился, когда ввели налог на скотину, он даже скандалил с председателем сельсовета. Но тот молча слушал инвалида войны, орденоносца, известного пасечника и самого удачливого охотника в деревне.

Отец открыто говорил, что зарежет всю скотину, чтоб никому не досталась. А ведь к этому времени у Шуры было два старших брата, сестра, младший брат. Всех нужно было кормить. Из-за осколка, застрявшего в легких, отец часто болел, вот и после спора с председателем ему стало плохо, он просил мать держать его за плечи, когда будет резать скотину. Мать плакала, когда под нож пошли коровы.

Отец часто повторял дочери:

- Шурка, ты такая худая, что тебя не будет жрать голодная крыса! Мать, дай ей…

Мама доставала из кошёлки два куриных яйца и протягивала Шуре, та бежала в сельмаг и сдавала каждое по десять копеек, потом получала пряник.

 

- Володя, а ты знаешь, когда мы переселились в Будукан?

- Твой отец мне рассказывал.

В 1957 году было сильное наводнение. За одну ночь, почти все дома в деревне Красный Яр смыло, погибло половина женского населения.

Шурка в тот день как всегда встала рано и собралась выгонять гусей и уток, но её остановил отец. Из-за густого тумана, реки не видно, отец стал принюхиваться, ноздри его не маленького носа зашевелились, словно крылья у молодых неоперившихся цыплят. Шурка даже улыбнулась, глядя на него.

Из загона для свиней вышел старший брат Вовка:

- Почистил у свиней, отец, – не получив ответа он спросил, - Ты что?

- Чую, вода в реке поднимается. А вот дыма не чую, быть беде. Давай, Вовка, спустимся к реке. Шурка, кликни мать и поднимай остальных, помочь соседям надо.

Отец, прихрамывая, поднялся в сени, взял бухту толстой верёвки, вышел на крыльцо, пытаясь увидеть берег реки, указал сыну:

- Вовка, сходи за веслами и спускайся к лодке.

Быстро спустились к воде. Их лодка была вся на плаву, а ведь уходя, её подтянули высоко на берег, хорошо хоть привязали длинной верёвкой, верёвка так натянулось, что корма лодки приподнялась над чёрной водой.

- Глядь как за ночь вода поднялась. Беда, вот беда. Давай быстрее, сынок, греби через залив к дому кумы, они ближе всех к берегу. Беда, вот беда, - шептал отец, - и што там у них? А ведь почти все мужики в тайге.

 

Вовка широко загребал веслами, пот стекал по его раскрасневшемуся лицу.

Наконец, сквозь куски оторвавшегося от воды тумана, увидели невысокий берег.         

 

Деревню было не узнать, за ночь река поднялась метров на пять, аккуратные бревенчатые избы, столпившиеся у пологого берега, стояли по самые крыши в воде. Мимо лодки плыла разная домашняя утварь - деревянное корыто, широкая лежанка, какие-то плошки.

Вот зашевелилась, словно живая, ближняя изба, вздохнула, словно сказочное чудовище и распалось по бревнышку. С крыши рухнули в воду две женщины. Вовка направил лодку в их сторону. Женщины судорожно вцепились в чудом устоявший забор.

          - Кума! Давай в лодку, городьба завалится! – кричал отец. - Поторопись, кума!

Но та, не обращая внимания на крик, ухватилась одной рукой за покосившуюся изгородь, дрожавшую под напором воды, другой тянула за длинную косу дочь, наглотавшуюся воды. Наталья уже и руками не шевелила, ударило её по голове бревном. Её голова всё реже и реже показывалась из воды.

Вовка, бросив грести, перевалился через борт, упал в реку, лодка едва не перевернулась. Отец обеими руками ухватился за её низкие борта. Вовка, поднырнув под девушку, рывком поднял её над водой чуть живую. Державшая дочь за косу женщина, попыталась дотянуться свободной рукой к лодке, на которую Вовка подталкивая снизу, поднял Наташу.

Лодка накренилась, скользнула за борт бухта верёвки, отец, собираясь протянуть руку тонущей куме, упал на колени и ударился грудью о борт лодки, закашлялся, из его глаз потекли слёзы.

Или это одуревшая река брызгала в лицо грязной водой, удерживая в своих объятьях добычу.

Быстрое течение словно срезало берег, в бешеный поток с шумом и  треском, словно жалуясь на свою боль, падали могучие кедры. Стоявшие выше деревья шевелили под ветром   ветками. Они словно протягивали их тонувшим людям в реке для помощи. На короткое время выглянуло солнце, и, словно испугавшись всего, что происходит, вновь спряталось за тучи.

Залив нижние улицы, река карабкалась всё выше, угрожая приткнувшимся на склоне сопки избам.

- Легче сынок, легче, - остерег отец, - давай подтолкни её ноги-то.

Плоскодонка ещё качнулась, зачерпнула воды, но потом выровнялась, двинулась вниз по течению. Река подхватила свою добычу, швырнула на середину. Отец,  втаскивая Наташу в лодку, поторопился, упустил одно весло. Сильное течение понесло утлое суденышко прямо к завалу. Вовка поплыл следом.

- Держи! - Крикнул отец, бросая сыну конец причальной веревки.

Вовка поймал правой рукой, зажал узел зубами, потянул лодку за собой к берегу.

 - Кума, мы скоро, держись! – крикнул отец.

 

Но, прожилины забора уже оторвались от высоких столбов, забор качнулся, поплыл. У затылка женщины мелькнуло бревно, подмяло под себя, только мелькнули над водой две белых руки.

Вовка задыхался, течение отбрасывало его от берега, ноги совсем одеревенели.

 - Не спеши сынок, не спеши, уже близко, - подбадривал его отец, подгребая одним веслом.

 

Нащупав, наконец, ногами дно, Вовка попытался выпрямиться. Что-то толкнуло его в спину, он оглянулся.

Старая икона качалась на волнах, а «спаситель» смотрел в небо облезлыми глазами.

 - И тебе досталось? – прошептал синими губами Вовка, - поделом тебе, а куда ты смотрел?

 

Двумя руками он подтянул лодку к берегу, принял от отца с рук на руки Наташу.

- Отнеси свою невесту к нам домой, а потом возвращайся, да не забудь захватить другое весло, - отец оглянулся. - Бревна вишь, не видно, может, успела ухватиться кума, не пропала.

 

Вовка несколько раз спотыкался о заросли дикого лука, Туман разом пропал, стало видно сопки на том берегу, кусты шиповника, красующимися крупными плодами.

Словно капли крови, дрожа всем телом, подумал Вовка. На том склоне он каждый год восьмого мая срезал цветущий багульник, который девятого мая разносил  в дома участникам войны.

 

Их изба была построена на склоне сопки, ближе к вершине, поэтому река не дотянулась до неё и ещё трех домов. Но больше  ничего не осталось от строений Красного Яра, все они и животные были смыты бурной ночной водой.

 

- Тащи в избу, застудишь невесту, я сейчас, – мать, семеня ногами, побежала к сараю.

 

Руки у Вовки слабели с каждой минутой, он крепче прижал Наташу к своей груди и почувствовал, какая она холодная.

- Мать, она не дышит!

- Сейчас мы её натрём самогонкой, а потом мёдком.

 

Мать вернувшись, держала в левой руке бутыль с самогоном, а в правой глэчик с мёдом.

 

Вовка присел, повернул девушку вниз лицом, положил её животом на своё колено. Посиневшие губы девушки разжались, потекла вода, потом Наташу вырвало. Лицо стало розоветь, она вздохнула со стоном. Стараясь не уронить ценную ношу, Вовка поднялся на ноги и шагнул на крыльцо. Пройдя сенцы, зашёл в большую и единственную в доме комнату.

 

Из-за занавески, закрывавшей кровать родителей, на него смотрела Шура. Она только вчера ножом добела отскоблила деревянный пол дома. И сейчас с нескрываемым удивлением смотрела, как на белых досках остаются куски грязи и лужи воды.

Вовка поскользнулся на куске ила, который свалился с его брюк, едва не уронил свою ношу. От этого рывка, ситцевая цветастая кофта на груди девушки порвалась. 

 

Мать подбежала, заохала. Стаскивая рваную одежду Наташки, стала мокрым полотенцем обтирать спасённую. Сильно запахло самогоном. Наконец заметив, что Вовка не отрывает взгляда от желанного нагого тела невесты, она, улыбнувшись, произнесла:

- Иди, сынок, может ещё кого спасете. Да отвернись ты, бесстыжий, она тебе ещё не жена.

 

Володя икнул, перевёл взгляд на длинную тонкую шею, заметил выпирающие ключицы худенькой Наташи, вытер свои грязные руки о штаны, буркнул:

 

- Пойду, подсоблю отцу, может, кого найдём.

 

 

Он медленно повернулся и, оставляя на полу жирные грязевые куски, вышел из дома.

 

 Ночью погибло много женщин и детей Красного Яра. Вернувшиеся из тайги охотники не нашли своих жен, матерей, сестер.

Оставшиеся целыми четыре избы перевезли ближе к железнодорожной станции Будукан, где потом и выросла новая улица.

Свадьбу сыграли через год. У Вовки родились дети, мальчик и девочка, он стал работать лесничим, но водка, которую ему давали за то, чтобы он не видел незаконных порубок, сыграла свою роль.

Вовка спился окончательно. Наталье это надоело и она, забрав детей, уехала из Будукана на родину своих родителей, в какую-то станицу у реки Кирпили, что на Кубане. А Вовка жил «не просыхая», часто просил у Шуры деньги, чтобы поправить здоровье. Сестра ему отказывала, а он ей угрожал, что спалит отцовский дом.

 

В Будукане Шура стала ходить в начальную школу, которая располагалась на улице, параллельной железной дороге. Школа по тем временам большая, построена из красного кирпича, оштукатурена и побелена с добавлением розового колера. Каждый класс размещался в отдельной комнате, у каждого ученика была парта соответственно его возраста. В каждом классе была своя учительница. Но Шура часто вспоминала первую свою учительницу – Галину Мефодьевну.

         В Будукане, первым делом, отец Шуры провел в дом электричество и радио. Первый месяц, Шура каждый день ходила к полотну железой дороги и любовалась паровозами, которые, попыхивая паром, тащили куда-то пассажирские и товарные вагоны. Такая большая страна, они всё ехали и ехали то к океану, а то за Урал.

 

Машину сильно качнуло, проезжали железнодорожный переезд в селе Кирга. Шура словно проснулась. А, может, так и было? Она увидела телевизионную вышку на сопке, что высилась в центре города у самого берега Биры. Эта сопка стала эмблемой Биробиджана.

 

Стало быстро темнеть, на вышке включили разноцветные огни. В местной газете писали, что на эту иллюминацию было потрачено миллион рублей.

 

Из динамиков, расположенных в дверцах автомашины и где-то за её спиной, тихо звучала музыка, это была песня «Русь»,  Виноградова и Васильева, именно этой песней открывали праздничный концерт, посвящённый семидесятилетию области.

Солисты областной филармонии Тетюев и Лугунова запели:

Я хочу сказать о стране моей,

Не хватает слов, не хватает дней.

Необъятный край, ширь полей, лесов,

Часовых лететь девять поясов.

 

Много видела на своем пути,

Тяжело тебе было вынести,

Нападения злого ворога,

Заплатила ты очень дорого.

 

Припев:  Ты на Севере белоснежная,

А на Юге ты солнцем нежная.

Красотой тайги так богата ты,

Ты исполнила все мои мечты.

 

Кровью политы дедов, прадедов,

Все поля твои в битвах праведных.

Победила ты диких степняков,

Черных рыцарей сорок сороков.

 

Ты растила хлеб, строила дома,

С каждой сотней лет ты росла сама.

Ты детей своих в космос позвала,

И богатства недр им ты отдала.

Припев:

Как прекрасна ты Русь раздольная,

И могучей силой привольная.

 

Проезжая мимо микрорайона имени Героя Советского Союза Бумагина, повторившего подвиг Александра Матросова, который когда кончились гранаты, закрыл своей грудью фашистский дзот во время наступления своей роты, высадили Ирину.

Проехав по улице Пионерской один километр, Эдик заехал во двор дома, прямо к Шуриному подъезду, остановился. Шура, не выходя из машины, дала Володе команду:

- Возьми из холодильника для  племянника пирожки,  там

отдельный пакет подписан, ему в дорогу, да угостит жену и сына, тебе пастельное бельё лежит на диване, Эдик меня и Лену подвезет на мясокомбинат к Аделине, завтра вечером я зайду, поговорим. Не возражаешь?

Володя с улыбкой согласился.

 

 

© Copyright: Владимир Винников, 2019

Регистрационный номер №0441163

от 5 марта 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0441163 выдан для произведения:

 

Через пять километров от сопки Великан, в сторону Биробиджана, в распадке между пологими сопками, поросшими кедром, в далёком пятидесятом  по приказу командира роты капитана Плотникова, было создано стрельбище. Распадок расчистили от ягодников, здесь когда-то сплошным ковром росла голубика. На расстоянии километра от теперешней  федеральной трассы, ещё можно было видеть двухметровый земляной вал, предохраняющих животных и птиц за ним, от пуль тренирующихся военнослужащих и сотрудников колонии.

Виноградов молча стоял у раскрытой двери автомашины и осматривал окрестности. Шура и Лена тоже хорошо знали эти места. От вышки дежурного и домика, где можно было спрятаться от непогоды, не осталось и следа. Только глубоко закопанные в землю двутавровые балки, подсказывали, где располагалась линия открытия огня для стрельбы из пистолета, а рядом, ещё можно было заметить бруствер засыпанного окопчика, для стрельбы из положения лёжа.

Ещё в семидесятых годах эти места радовали проезжающих по узкой, гравийной дороги видом густой тайги, да и территорию всей области тогда покрывали густые леса. Флора области включала в себя около полутора тысяч видов растений, в том числе более двухсот медоносных.

 

Отец Шуры, пока они жили в Будукане, на лето выставлял в тайге пятьдесят ульев. Виноградовы ежегодно покупали по два, три сорта мёда - липового, цветочного, гречишного.

Мать Шуры собирала в тайге лекарственные растения, а здесь их более трёхсот видов. Все желающие ходили в тайгу за голубикой, брусникой, именно в Будукане Володя впервые в жизни стал собирать грибы, папоротник «Орляк», черемшу, дикий лук, чеснок, орехи.

Большая площадь в районе Будукана была занята кедрово-широколиственными, елово-пихтовыми лесами. Севернее в области росли лиственничные, дубовые леса.

 

Отец Шуры обучал Виноградова охотничьим премудростям. Володя очень любил бродить по тайге с ружьём. Нет, не ради добычи мяса, его можно было купить в поселке Тёплое Озеро, где располагался цементный завод, который обанкротили в девяностых.

Да и неподалёку от города Облучье, районного центра, в шахтёрском посёлке Хинганск, в магазинах можно было купить любые продукты и вещи. Снабжали шахтёров добывающих олово по первой категории, как Ленинград, и Москву.

А ещё, из этого района снабжали область и Хабаровский край солёными груздями, которых бочонками готовили в каждом населённом пункте.

 

В области давно были разведаны более двадцати видов полезных ископаемых: крупные месторождения железа, марганца, олова, золота, графита, брусита, магнезита, А Кульдур на всю Россию славился своими лечебными горячими минеральными водами. Там располагалось четыре санатория и большой посёлок, где горячее водоснабжение и отопление осуществлялось природной горячей минеральной водой.

 

В Хинганске, где шахтёры добывали олово, майор Виноградов в восемьдесят третьем году открывал спецкомендатуру, проживавшие в которой граждане, освобождённые из колоний на стройки народного хозяйства, строили вторую очередь обогатительной фабрики. Жаль, что через десять лет шахты закрыли, обанкротив, а затем затопили. Красивый посёлок городского типа, опустел и умер.

 

Сидя в машине, Виноградов вспоминал свои встречи в тайге с бурым и гималайским медведем, выводками кабана и куницей, соболем, зайцем и лисицей, изюбрем, фазаном и рябчиком.

Не являясь заядлым рыбаком, Володя много раз с отцом Шуры ходил на рыбалку. Богаты были реки и озера области рыбой, их более семидесяти видов: чёрный амур, верхогляд, желтощёк, калуга, кета, осётр, налим, таймень, толстолоб, хариус. А ведь длинна реки Бира небольшая, всего четыреста километров, но какая красота на её берегах!

 

- Шура, ты помнишь, как мы с Рыкиным ходили «лучить» ночью тайменя в Бире?

- Да, вы тогда отличились! Эх, сейчас бы такой рыбы покушать!

 

Бира – от эвенкийского - река, является левым притоком Амура, она образуется от слияния рек Сутара и Кульдур, стекающих с красивейшего Сутарского хребта и хребта Малый Хинган. В тех районах Виноградов бывал в конце семидесятых, когда руководил тушением таёжных пожаров.

 

Капитана Виноградова, опера лейтенанта Фокина с тридцатью осуждёнными, доставили в те места вертолётом. А вот обратно они добирались трое суток пешком по тайге.

 Разного навидались, бурый медведь их сопровождал до самого посёлка.

Да, красива и многообразна тайга, Володя помнит через многие годы.

- Шура, а ты помнишь, как мы выезжали каждый год в верховье Биры, где косили траву для подшефного колхоза? Там мы ещё выдели фундамент нескольких домов, а вдоль берега росло много дикого лука и чеснока.

- А ведь я родилась в том месте. После войны там была деревня Красный Яр, а в ней известный во всей области передовой колхоз имени Сталина. Огромное по тем временам стадо, пятьсот дойных коров. Да ещё сотня телят, десять быков, сотня баранов, три птичника было, три десятка лошадей.

 

Шура помнила себя с пятилетнего возраста. Вот она в ситцевом платьице пропалывает в огороде морковку. Ей не мешают многочисленные комары, мошка и овода, их укусы не оставляют на её коже следов. А о клещах ей тогда никто и не говорил. Жили небогато, она не имела даже трусиков. В их доме не было электричества, радио. Рядом с домом стоял большой сарай, в нём две коровы, три свиньи, а ещё было много гусей, уток и кур.

Ежедневной обязанностью Шуры был выгон по утрам гусей и уток к заливчику под сопкой. Дом стоял выше остальных на склоне сопки, только солнце поднималось, Шура с хворостиной гнала птицу к воде. Когда она возвращалась, отец спрашивал:

- Уморилась? Поди, попей молочка со свежим хлебом, мать только достала из печи.

 

А как отец расстроился, когда ввели налог на скотину, он даже скандалил с председателем сельсовета. Но тот молча слушал инвалида войны, орденоносца, известного пасечника и самого удачливого охотника в деревне.

Отец открыто говорил, что зарежет всю скотину, чтоб никому не досталась. А ведь к этому времени у Шуры было два старших брата, сестра, младший брат. Всех нужно было кормить. Из-за осколка, застрявшего в легких, отец часто болел, вот и после спора с председателем ему стало плохо, он просил мать держать его за плечи, когда будет резать скотину. Мать плакала, когда под нож пошли коровы.

Отец часто повторял дочери:

- Шурка, ты такая худая, что тебя не будет жрать голодная крыса! Мать, дай ей…

Мама доставала из кошёлки два куриных яйца и протягивала Шуре, та бежала в сельмаг и сдавала каждое по десять копеек, потом получала пряник.

 

- Володя, а ты знаешь, когда мы переселились в Будукан?

- Твой отец мне рассказывал.

В 1957 году было сильное наводнение. За одну ночь, почти все дома в деревне Красный Яр смыло, погибло половина женского населения.

Шурка в тот день как всегда встала рано и собралась выгонять гусей и уток, но её остановил отец. Из-за густого тумана, реки не видно, отец стал принюхиваться, ноздри его не маленького носа зашевелились, словно крылья у молодых неоперившихся цыплят. Шурка даже улыбнулась, глядя на него.

Из загона для свиней вышел старший брат Вовка:

- Почистил у свиней, отец, – не получив ответа он спросил, - Ты что?

- Чую, вода в реке поднимается. А вот дыма не чую, быть беде. Давай, Вовка, спустимся к реке. Шурка, кликни мать и поднимай остальных, помочь соседям надо.

Отец, прихрамывая, поднялся в сени, взял бухту толстой верёвки, вышел на крыльцо, пытаясь увидеть берег реки, указал сыну:

- Вовка, сходи за веслами и спускайся к лодке.

Быстро спустились к воде. Их лодка была вся на плаву, а ведь уходя, её подтянули высоко на берег, хорошо хоть привязали длинной верёвкой, верёвка так натянулось, что корма лодки приподнялась над чёрной водой.

- Глядь как за ночь вода поднялась. Беда, вот беда. Давай быстрее, сынок, греби через залив к дому кумы, они ближе всех к берегу. Беда, вот беда, - шептал отец, - и што там у них? А ведь почти все мужики в тайге.

 

Вовка широко загребал веслами, пот стекал по его раскрасневшемуся лицу.

Наконец, сквозь куски оторвавшегося от воды тумана, увидели невысокий берег.         

 

Деревню было не узнать, за ночь река поднялась метров на пять, аккуратные бревенчатые избы, столпившиеся у пологого берега, стояли по самые крыши в воде. Мимо лодки плыла разная домашняя утварь - деревянное корыто, широкая лежанка, какие-то плошки.

Вот зашевелилась, словно живая, ближняя изба, вздохнула, словно сказочное чудовище и распалось по бревнышку. С крыши рухнули в воду две женщины. Вовка направил лодку в их сторону. Женщины судорожно вцепились в чудом устоявший забор.

          - Кума! Давай в лодку, городьба завалится! – кричал отец. - Поторопись, кума!

Но та, не обращая внимания на крик, ухватилась одной рукой за покосившуюся изгородь, дрожавшую под напором воды, другой тянула за длинную косу дочь, наглотавшуюся воды. Наталья уже и руками не шевелила, ударило её по голове бревном. Её голова всё реже и реже показывалась из воды.

Вовка, бросив грести, перевалился через борт, упал в реку, лодка едва не перевернулась. Отец обеими руками ухватился за её низкие борта. Вовка, поднырнув под девушку, рывком поднял её над водой чуть живую. Державшая дочь за косу женщина, попыталась дотянуться свободной рукой к лодке, на которую Вовка подталкивая снизу, поднял Наташу.

Лодка накренилась, скользнула за борт бухта верёвки, отец, собираясь протянуть руку тонущей куме, упал на колени и ударился грудью о борт лодки, закашлялся, из его глаз потекли слёзы.

Или это одуревшая река брызгала в лицо грязной водой, удерживая в своих объятьях добычу.

Быстрое течение словно срезало берег, в бешеный поток с шумом и  треском, словно жалуясь на свою боль, падали могучие кедры. Стоявшие выше деревья шевелили под ветром   ветками. Они словно протягивали их тонувшим людям в реке для помощи. На короткое время выглянуло солнце, и, словно испугавшись всего, что происходит, вновь спряталось за тучи.

Залив нижние улицы, река карабкалась всё выше, угрожая приткнувшимся на склоне сопки избам.

- Легче сынок, легче, - остерег отец, - давай подтолкни её ноги-то.

Плоскодонка ещё качнулась, зачерпнула воды, но потом выровнялась, двинулась вниз по течению. Река подхватила свою добычу, швырнула на середину. Отец,  втаскивая Наташу в лодку, поторопился, упустил одно весло. Сильное течение понесло утлое суденышко прямо к завалу. Вовка поплыл следом.

- Держи! - Крикнул отец, бросая сыну конец причальной веревки.

Вовка поймал правой рукой, зажал узел зубами, потянул лодку за собой к берегу.

 - Кума, мы скоро, держись! – крикнул отец.

 

Но, прожилины забора уже оторвались от высоких столбов, забор качнулся, поплыл. У затылка женщины мелькнуло бревно, подмяло под себя, только мелькнули над водой две белых руки.

Вовка задыхался, течение отбрасывало его от берега, ноги совсем одеревенели.

 - Не спеши сынок, не спеши, уже близко, - подбадривал его отец, подгребая одним веслом.

 

Нащупав, наконец, ногами дно, Вовка попытался выпрямиться. Что-то толкнуло его в спину, он оглянулся.

Старая икона качалась на волнах, а «спаситель» смотрел в небо облезлыми глазами.

 - И тебе досталось? – прошептал синими губами Вовка, - поделом тебе, а куда ты смотрел?

 

Двумя руками он подтянул лодку к берегу, принял от отца с рук на руки Наташу.

- Отнеси свою невесту к нам домой, а потом возвращайся, да не забудь захватить другое весло, - отец оглянулся. - Бревна вишь, не видно, может, успела ухватиться кума, не пропала.

 

Вовка несколько раз спотыкался о заросли дикого лука, Туман разом пропал, стало видно сопки на том берегу, кусты шиповника, красующимися крупными плодами.

Словно капли крови, дрожа всем телом, подумал Вовка. На том склоне он каждый год восьмого мая срезал цветущий багульник, который девятого мая разносил  в дома участникам войны.

 

Их изба была построена на склоне сопки, ближе к вершине, поэтому река не дотянулась до неё и ещё трех домов. Но больше  ничего не осталось от строений Красного Яра, все они и животные были смыты бурной ночной водой.

 

- Тащи в избу, застудишь невесту, я сейчас, – мать, семеня ногами, побежала к сараю.

 

Руки у Вовки слабели с каждой минутой, он крепче прижал Наташу к своей груди и почувствовал, какая она холодная.

- Мать, она не дышит!

- Сейчас мы её натрём самогонкой, а потом мёдком.

 

Мать вернувшись, держала в левой руке бутыль с самогоном, а в правой глэчик с мёдом.

 

Вовка присел, повернул девушку вниз лицом, положил её животом на своё колено. Посиневшие губы девушки разжались, потекла вода, потом Наташу вырвало. Лицо стало розоветь, она вздохнула со стоном. Стараясь не уронить ценную ношу, Вовка поднялся на ноги и шагнул на крыльцо. Пройдя сенцы, зашёл в большую и единственную в доме комнату.

 

Из-за занавески, закрывавшей кровать родителей, на него смотрела Шура. Она только вчера ножом добела отскоблила деревянный пол дома. И сейчас с нескрываемым удивлением смотрела, как на белых досках остаются куски грязи и лужи воды.

Вовка поскользнулся на куске ила, который свалился с его брюк, едва не уронил свою ношу. От этого рывка, ситцевая цветастая кофта на груди девушки порвалась. 

 

Мать подбежала, заохала. Стаскивая рваную одежду Наташки, стала мокрым полотенцем обтирать спасённую. Сильно запахло самогоном. Наконец заметив, что Вовка не отрывает взгляда от желанного нагого тела невесты, она, улыбнувшись, произнесла:

- Иди, сынок, может ещё кого спасете. Да отвернись ты, бесстыжий, она тебе ещё не жена.

 

Володя икнул, перевёл взгляд на длинную тонкую шею, заметил выпирающие ключицы худенькой Наташи, вытер свои грязные руки о штаны, буркнул:

 

- Пойду, подсоблю отцу, может, кого найдём.

 

 

Он медленно повернулся и, оставляя на полу жирные грязевые куски, вышел из дома.

 

 Ночью погибло много женщин и детей Красного Яра. Вернувшиеся из тайги охотники не нашли своих жен, матерей, сестер.

Оставшиеся целыми четыре избы перевезли ближе к железнодорожной станции Будукан, где потом и выросла новая улица.

Свадьбу сыграли через год. У Вовки родились дети, мальчик и девочка, он стал работать лесничим, но водка, которую ему давали за то, чтобы он не видел незаконных порубок, сыграла свою роль.

Вовка спился окончательно. Наталье это надоело и она, забрав детей, уехала из Будукана на родину своих родителей, в какую-то станицу у реки Кирпили, что на Кубане. А Вовка жил «не просыхая», часто просил у Шуры деньги, чтобы поправить здоровье. Сестра ему отказывала, а он ей угрожал, что спалит отцовский дом.

 

В Будукане Шура стала ходить в начальную школу, которая располагалась на улице, параллельной железной дороге. Школа по тем временам большая, построена из красного кирпича, оштукатурена и побелена с добавлением розового колера. Каждый класс размещался в отдельной комнате, у каждого ученика была парта соответственно его возраста. В каждом классе была своя учительница. Но Шура часто вспоминала первую свою учительницу – Галину Мефодьевну.

         В Будукане, первым делом, отец Шуры провел в дом электричество и радио. Первый месяц, Шура каждый день ходила к полотну железой дороги и любовалась паровозами, которые, попыхивая паром, тащили куда-то пассажирские и товарные вагоны. Такая большая страна, они всё ехали и ехали то к океану, а то за Урал.

 

Машину сильно качнуло, проезжали железнодорожный переезд в селе Кирга. Шура словно проснулась. А, может, так и было? Она увидела телевизионную вышку на сопке, что высилась в центре города у самого берега Биры. Эта сопка стала эмблемой Биробиджана.

 

Стало быстро темнеть, на вышке включили разноцветные огни. В местной газете писали, что на эту иллюминацию было потрачено миллион рублей.

 

Из динамиков, расположенных в дверцах автомашины и где-то за её спиной, тихо звучала музыка, это была песня «Русь»,  Виноградова и Васильева, именно этой песней открывали праздничный концерт, посвящённый семидесятилетию области.

Солисты областной филармонии Тетюев и Лугунова запели:

Я хочу сказать о стране моей,

Не хватает слов, не хватает дней.

Необъятный край, ширь полей, лесов,

Часовых лететь девять поясов.

 

Много видела на своем пути,

Тяжело тебе было вынести,

Нападения злого ворога,

Заплатила ты очень дорого.

 

Припев:  Ты на Севере белоснежная,

А на Юге ты солнцем нежная.

Красотой тайги так богата ты,

Ты исполнила все мои мечты.

 

Кровью политы дедов, прадедов,

Все поля твои в битвах праведных.

Победила ты диких степняков,

Черных рыцарей сорок сороков.

 

Ты растила хлеб, строила дома,

С каждой сотней лет ты росла сама.

Ты детей своих в космос позвала,

И богатства недр им ты отдала.

Припев:

Как прекрасна ты Русь раздольная,

И могучей силой привольная.

 

Проезжая мимо микрорайона имени Героя Советского Союза Бумагина, повторившего подвиг Александра Матросова, который когда кончились гранаты, закрыл своей грудью фашистский дзот во время наступления своей роты, высадили Ирину.

Проехав по улице Пионерской один километр, Эдик заехал во двор дома, прямо к Шуриному подъезду, остановился. Шура, не выходя из машины, дала Володе команду:

- Возьми из холодильника для  племянника пирожки,  там

отдельный пакет подписан, ему в дорогу, да угостит жену и сына, тебе пастельное бельё лежит на диване, Эдик меня и Лену подвезет на мясокомбинат к Аделине, завтра вечером я зайду, поговорим. Не возражаешь?

Володя с улыбкой согласился.

 

 

 

Третья ночь в Москве

Знаки отличия