Краткий миг не простой жизни. Путь одиночки

Вероятно, из-за свекрови Маргарита никак не могла забеременеть. Она вздрагивала от каждого шороха и скрипа, панически боясь быть застуканной за «неблаговидным» занятием с законным мужем Егором, сыном «безгрешной святой». Та стала контролировать все и вся, как только присмотрелась к наивной невестушке. Вплоть до внезапной инспекции спальни молодоженов в ночное время, выбрав позицию капризного ребенка, которому позволено топать ножками и верещать, если что не по ней. «Подай, принеси, протри и ничего не умеешь, простушка». Однажды скучающей пожилой женщине причудилось, что заболела нешуточно, поэтому улеглась в постель незамедлительно, и выползала из нее только на туалетное ведро. Егор считал, что мама всегда права, а Маргарита привыкла молчать и дело делать. Так и ехали на ней оба «праведника», но и этого, как выяснилось позднее, было недостаточно для полного «ее счастья». По причине катастрофической нехватки денег для удовлетворения всех желаний страдающей свекрови, вынудили молодую жену устроиться на местный заводик, где уже работал ее муж. Улыбчивая Танечка, с левого края улицы, согласилась проводить дни у постели болезной за небольшое вознаграждение. Мамочка всегда любила деньги, а теперь их станет больше, что вселяло в ее душу оптимизм, да и соседка, с которой можно было посплетничать о беспутной невестке, пришлась по нраву.

Так и потекла рабочая жизнь…

            - Как дела, Маргарита? - заприметив спешащую девушку, воскликнула соседка по конвейеру, которая всегда начинала  утро с традиционного вопроса. Вместо приветствия.

            - Как обычно, Ева! Свекровь из постели не вылезает. Ей там больше нравится. Как с работы являюсь, кричит меня к себе, и начинаю прислуживать, а Танечка уходит домой. Устаю, но «детей нет», как любит съязвить принудительная родственница, поэтому все внимание ей. Может ночью поднять. Днем выспится и капризничает, как маленькая.

            - А ты мужу скажи. Пусть помогает.

            - Он же работает, устает.

            - А ты здесь в куколки играешь? Кстати, у нас новенький. Глянь влево. Возле Маруськи топчется. Дело у него какое-то.

            - Она же контролер. Все оценит и вердикт вынесет. Красивая девка, правда?

            - Прям, загляденье! Косищи, глазищи…

            - Лицо его мне знакомо. Где-то видела.

            - Он приезжий. Откуда бы видеть? Ты же дальше нашей тьмутаракани и не бывала негде.

            - Видела, говорю тебе. Глянь, косится на нас. И бывала в иных местах! Тоже приезжая. Видела недавно, только не могу припомнить, где. Вроде, свежо воспоминание, а…

            - Девушки, у вас все в порядке? - спросил тот, подходя к конвейеру. – Напряженные лица неспроста. Подумал, не случилось ли чего.

            - Сбоев нет! - рапортует браво Маргарита, поднося руку, как пионерка, к виску, и он расплывается в улыбке. Она улыбается в ответ. - Не было бы дома свекровушки, кровь пьющей без меры, так, вообще, счастье - горной рекой.

             - Меж вами, прям, искры залетали, - заметила Ева, когда, нахмурившись, тот решительно покинул цех.

            - Не придумывай глупости, - одернула ее Маргарита, покрываясь жарким румянцем, который ей очень шел. Ева ухмыльнулась, но промолчала, боясь оконфузить подругу еще раз. 

            Дом в этот вечер встретил Маргариту необычной тишиной. Она слегка удивилась. Прошла в комнату-палату свекрови и застыла от ужаса. Потом завизжала. Егор влетел следом, перепуганный, и заорал от неожиданности. Из груди его матери торчал кухонный нож. Танечка лежала мертвенно бледная на подушке, которую всегда подсовывала себе под спину для удобства; и безвольной рукой прикрывала ключицу. Она еще дышала, хотя крови потеряла много, судя по потекам вокруг нее.

            - Кто, зачем? - спрашивала потолок дрожащая от нервного напряжения Маргарита, пока Егор набирал номер скорой помощи.

            - Обе живы. Будем надеяться, - пробормотала чересчур серьезная врач, для которой подобное происшествие было внове.

            - Видели кого-нибудь рядом с домом? – оглядывая супругов с ног до головы, пытался узнать полицейский, надеясь, что виновные испугаются и сознаются сразу же, но они сознаваться не спешили, выглядели жертвами обстоятельств, и он разочаровался.

            - Были на работе. Правда, с утра небольшая авария случилась на заводе.  Смену вывезли и все пережидали время у нас во дворе, как самых ближайших к предприятию. Когда выяснилась незначительность происшествия без последствий, вернулись на рабочие места и до вечера трудились. Как сказал хозяин, сами виноваты, что остались без обеда, так как считал, что дыма без огня не бывает, а у него это - идеальное производство.

            - И что?  Отсидели во дворе, как чужаки? В дом не заходили и чаю не попили?

- Я заходила. С проверкой, - смешалась Маргарита. – И все было спокойно. Сиделка находилась при больной и может подтвердить.

            - Подтвердит, если не умрет, - скривился полицейский, и она замолчала, а он подумал, что и такая тощенькая способна «на подвиг», но зачем ей сразу две особы, если одна из них в картину не вписывается. Слишком заумная версия для одного озабоченного полицейского!

Сначала пара проводила автомобиль скорой помощи, увозивший раненых. Через пару минут и вторая машина увезла тяжело вздыхающего стража закона. Они остались одни, опустошенные и ничего не понимающие. 

            - Это твое нежелание ухаживать за моей мамой накликало беду, - неожиданно резко заявил Егор, раздраженно отталкивая жену.

            - О чем ты говоришь? Это же смешно! - пыталась оправдаться Маргарита. - Все вечера посвящены ей, и готовке. И ночами не по разу звала. Днем выспится, а потом ей что-то надо.

            - Ни разу не слышал, чтобы ты вставала.

            - Спишь крепко. Храп на весь дом.

            - Не стыдно придумывать? Не храплю я.

            - А во дворе сегодня? Есть свидетели.

            - Перестань болтать, а то не удержусь.

            - Что с тобой, Егор? Ты же не был агрессивным. А сейчас угрожаешь?

            - Раньше много не говорила.

            - Мамой твоей занималась. Все слова - ей.

            И тут ее щеку обожгла первая оплеуха. Она отшатнулась от него с ужасом. Он повернулся и ушел на кухню. Зазвенел кастрюлями, тарелками.  Она вспомнила о долге и, нехотя, поплелась следом.

            В эту ночь, тем не менее, спала, как младенец. Горевала недолго, так как свекровь не стала ей родной. Издевательства над душой невестки даром не прошли. Оплеуха получена за дело, посчитала наивно, и решила простить без оговорок. Ведь, он волнуется за маму, а она взялась высказываться. Егор был уверен, что его родную кровь спасут, поэтому храпел беззаботно. Ей бы додуматься и записать на диктофон «тихий» сон мужа, но, скорее всего, тот вновь оскорбится и начнет пытать, откуда она взяла эту запись; кто ей, не умной, помогал...

            Утро выдалось хмурым. Стал накрапывать дождь. Подъехал рабочий автобус.

            «Я ненавидел эту тварь, позорящую свою профессию, и желавшую денег любой ценой. Всем они нужны, но большинство смиренно принимает свое положение, бравируя поговоркой: «кто на что учился». Все спущено с Небес и следует подчиниться. Без охов и ахов, и причитаний...

            - Что вы, что вы! - заверяла лицемерно. - Я за справедливость. Мне бы правду узнать. Ничего не нужно – только правду!»

            ««Этих слов хватило на время. Слова никто не собирался оставлять словами. Жесткие, цепкие, жадные руки вцепились в горло несчастному, несправедливо наказанному за чужие грехи. Есть жертвы, есть палачи, а есть шакалы. Она была в третьей группе. Она жаждала благ и неважно, кто их предоставит. «Неважно!» - как удар молотка судьи. «Неважно! Отдайте! Догоните! Отберите!»»

            «Слез матери никто не видит…

Они… разные – слезы».

«Горевать о непутевом, живущем не по Божьим законам, приносящем только горе своему окружению, - сложно. Печально, но быстро наступает успокоение. Он не придет в дом, накуренный «дурью», или пьяный, не станет гонять по комнатам и требовать на очередную дозу. Нет демонического существа – нет проблем…. Но как хочется денег, неважно от кого, и как можно больше!»

«Горевать о попавшем «под раздачу», фактически, ни за что, - невероятная тяжесть. Оказаться рядом с ним и попасть под пресс, а тот слишком тяжел - прижимает больно, и требуется невероятное усилие, чтобы выбраться на простор».   

«Кому-то кладбище - в самый раз, вовремя, а кому-то мучиться до дней своих последних, прощая все своей крови и пребывая в иллюзиях».

«Боязнь потери смягчает тупую категоричность. Пред лицом маякнувшей вечности гонор притухает. Сколько угодно можно прыскать слюной, негодуя, потому что иллюзия постоянства жизни взращивает неадекватность».     

            - Ты какая-то не такая, - заметила Ева. – Вчера полыхала красками, а сегодня, как моль.

            - Кое-что случилось вечером, - нехотя ответила Маргарита. Не желала мусолить неприятную тему, но не спрячешься от людей. Лучше самой рассказать, чтобы не домысливали.

            - Егор?! Ой, я всегда знала! В тихом омуте…

            - Не в ту сторону мыслишь, - прервала ее Маргарита. - Пытались зарезать маму Егора и сиделку. Врач сказала, что надежда есть.

            - Лучше без надежд! Помню, часто не высыпавшуюся тебя. Столько слез пролила у меня на плече, столько гадостей порассказала. Жаль, если вылечат сучку!

            - Что ты такое говоришь, Ева?! Она же - человек!  Болеет и потому сердится.

            - Можно подумать, что только больная сердилась. Вспомни наше знакомство.  

            Конвейер шумел и плавно двигал детали, к которым они прикладывали свои умения. Не велик труд, но зарплату давал стабильно. На проживание, как довесок к посадкам огородным и квохчущей, визжащей живности, хватало.

            - Да помню я! Пришла устраиваться на сборку. С красными глазами. Стал мастер отказывать – подумал, что я с вредными привычками, а  ты вмешалась. Нагородила чуши полный кузовок. А я, как раз, прямо с утра, получила выволочку от свекрови. «Только плохая жена рвется из дома, чтобы меньше работать в огороде и трехразовое питание мужу-добытчику обеспечивать». Самое любопытное, что Егор не возражал, в принципе. А еще любопытнее, что сама же мечтала иметь толстый кошелек с купюрами, но как-то так неожиданно, внезапно, материализовавшийся из воздуха. И прислуга была нужна постоянная, в то же время, на которой можно словарный запас пополнять. Само противоречие! Всего хочет и сразу, а как оно дастся, не сильно важно.

            - Вот, именно, лояльная ты наша. Смотри! Новенький на тебя поглядывает. Глаз не отводит.

            - Ты лучше за руками следи, а то брак на зарплате отразится, а она у нас не так и велика.

            - Чего ерепенишься на ровном месте?! А что это за красное пятнышко на скуле? Глазки красные я привыкла наблюдать, но щеку вижу впервые. Колись, а то за себя не ручаюсь.

            - Много лишних слов сказала, - нехотя пояснила Маргарита. - Егор переживал, а я…

- Егор… Егор… . Везде он! Вот, смотрю я со стороны и вижу, что слишком много подчиняешься. Да на тебе едет вся эта семейка, а ты порассуждать не смей! Убила бы, гадов! А следик этот от его затейливого колечка? И здесь он весь из себя, говнюк! Ой, мастер идет. Тихо ковыряемся в детальках с умным видом.