Помочь сайту
Поздравления
Глава 2. Город Рота, Испания, 1970-е годы. База "SSBN" - стратегических подводных лодок ВМС США
14 октября 2023 -
Виктор Горловец
Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских "ястребов" во главе с Бжезинским, намеренных сорвать "разрядку" и вернуться к "холодной войне": они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.
Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая "дубль-два" в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.
Глава 2. Город Рота, Испания, 1970-е годы. База "SSBN" - стратегических подводных лодок ВМС США
В детстве Мартин Дюссен даже не смог бы предположить, что когда-нибудь станет офицером подразделения ракетного пуска на подводной лодке, несущей смертоносный груз, способный уничтожить не только города, но даже страны.
Он появился на свет, когда его родители-французы жили в столице Алжира, тогда еще остававшегося французской колонией. Но с начала пятидесятых годов привычно-спокойная жизнь французов-колонистов стала медленно обретать иные черты, где на первый план стало выходить беспокойство за собственное будущее. От Великобритании и Франции начали отпадать все новые и новые колонии. В большинстве случаев это происходило по мирному («индийскому») варианту. Но вот в таких британских колониях, как Малайзия и Кипр, шла полноценная война с повстанцами. Что касается Франции, то и тут события кое-где уже принимали угрожающий оборот. Партизанская борьба начинала разворачиваться во Вьетнаме и в Алжире, в последнем пока лишь в отдельных провинциях, но было понятно, что со временем она охватит и остальную часть страны.
По этому поводу у Дюссенов состоялся семейный совет, в котором не участвовал только Мартин: по малости лет он еще только-только научился правильно говорить.
- А ты уверен, что все так плохо, и нам нужно уезжать? – сомневалась Клотильда.
- Уверен! – отрезал Оскар. – Во всем, что касается колоний, Франция – вечная неудачница. Сначала Англия отобрала у нас Индию и Канаду, потом негры вышибли нас из Гаити, а американцы хитростью заставили отдать им Луизиану за смешную сумму. И хотя весь девятнадцатый век мы обрастали колониями, сейчас процесс пошел в обратную сторону. Значит, скоро придется не уходить из Алжира – убегать!
Клотильда спорить не стала. Вопрос, куда переезжать, тоже не стоял. Конечно, во Францию, на свою историческую родину. Понятно, что поначалу на новом месте придется нелегко, жилье придется только снимать, но со временем все наладится – была бы только хорошая работа.
Дюссены покинули Алжир, а во Франции обосновались в небольшом городке Нейденбронне, недалеко от Страсбурга и границы ФРГ, где открылось еще одно производство автомобильного концерна «Рено». Там Оскар и начал работать – оператором сборки.
Работа вроде бы несложная – стой себе возле конвейера, совершая одну и ту же операцию. Но требуется хорошая физическая форма и предельная собранность. Ошибку допустить нельзя, чем она серьезнее, тем выше штраф в виде вычета из жалованья.
Оскар довольно быстро освоил работу, начал привыкать, но тут началось странное.
Дюссен-старший был от природы человеком ответственным и к работе своей так и относился, но мастер цеха постоянно к нему придирался и выписывал штрафы за сущую ерунду, чего в отношении другим работников не происходило. Да и они, местные уроженцы, явно воспринимали Оскара как чужака, общались с ним подчеркнуто холодно и только по необходимости. По этой причине он и не принимал участия в общих разговорах в раздевалке. Чаще всего эти разговоры сводились к политике, что для французов вообще характерно. Рабочие ругали социалистов, находящихся у власти со времен окончания войны и до нынешнего времени, за то, что те, провозглашая себя рабочей партией, ничего хорошего ни для кого так и не сделали, особенно сейчас, когда безработица росла, а инфляция поедала доходы, напоминая прожорливую акулу. Защищал левых только пожилой механик, который рассказал, как до войны произошла всеобщая забастовка, по итогам которой впервые за всю историю страны французские рабочие добились права на получение оплаты отпусков, после чего летом впервые массово поехали на курорты к морю. Это вызвало недовольство буржуа, которые, видимо, считали, что море принадлежит только им одним, а может, дело было в том, что отельеры мгновенно отреагировали на возросший спрос и подняли цены.
Социалисты тогда эту забастовку поддержали. Но сейчас никто к механику прислушиваться не хотел. Большинство считало, что надо заканчивать с карикатурной «Четвертой республикой», установить президентскую власть и призвать Де Голля.
Причину неприязни к себе Оскар понял, когда, случайно оставшись незамеченным, услышал разговор, где речь шла о нем. Мастер высказывался об «этих чертовых иммигрантах, которые валом приезжают из колоний и отбирают работу и хлеб у настоящих французов». Остальные рабочие мастеру вторили.
Дюссен-старший возвращался домой в бешенстве.
«Настоящие французы»! А я какой? Нарисованный, что ли? Снобы доморощенные! Возьму завтра расчет, и нечего нам делать больше в этой стране! А они пусть тут хоть провалятся со своим Де Голлем!»
Дома Клотильда приняла его решение спокойно. Она уже успела заметить, что Оскар стал нервным и раздражительным, и догадывалась, что на работе у него не все гладко.
- А может, в США? – вдруг предложила она.
Оскар задумался:
- А что? Хорошая идея. Это страна иммигрантов, никто не попрекает тебя чем, что ты родился не там, где надо. И с работой в Америке, говорят, лучше, чем везде.
Общее решение было принято.
И вновь перелет, теперь уже через океан, а потом через все Штаты с востока на запад. Местом проживания семейство выбрало небольшой городок Фресно в Калифорнии.
Калифорния – этакий слепок со всей страны. Есть небоскребные мегаполисы вроде Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, а есть и «одноэтажная Америка», к которой относился и Фресно. Здесь не было центральной променадной улицы со сквером и главной площадью, да и многоквартирных домов почти тоже не было. Фресно – это сплошь и рядом частные дома, раскиданные по степи и отдаленные друг от друга почти на километр. Жизнь здесь размеренная, монотонная, расписанная на десятки лет вперед. Жители придерживались консервативных патриархальных нравов, а на выборах неизменно голосовали за республиканцев.
Местной достопримечательностью был пожилой Боб, который когда-то сидел в тюрьме за неуплату налогов, а недавно привозил в качестве невесты восточную славянку, которая была моложе его лет на двадцать. Сбежала она очень быстро – от «одноэтажной Америки» и деспотичного и слегка сумасшедшего Боба.
Оскар устроился на работу комплектовщиком заказов в супермаркете, а Клотильда в нем же фасовщицей фруктов. Работа у обоих была не из тяжелых, а зарплаты хватало на вполне приемлемую жизнь – если не путешествовать, конечно. Жилье они сначала снимали, но потом удалось получить кредит. Оскар и машину купил: общественного транспорта здесь почти не водилось, разве что специальные автобусы развозили детей по школам.
Словом, супруги были счастливы. Они обрели спокойную безмятежную жизнь и стабильный, хоть и не сильно большой, доход.
А вот Мартин воспринимал происходящее иначе.
Пока он учился в школе, он еще как-то смирялся со скукой. Но чем ближе было ее окончание, тем больше он думал о том, что в такой «тоскливой дыре», как Фресно, он рискует просто свихнуться.
Если же заглянуть немного назад, то, когда Мартину было восемь лет, с ним произошел довольно странный случай. В городе из-за какой-то аварии на время прекратилась подача водопроводной воды. Местная власть заверила жителей, что работы по устранению проблемы уже в разгаре и надолго не затянутся. А дело было в середине лета, жара в Калифорнии стояла нестерпимая.
Мартин рос аллергиком и иногда чесался. Невозможность смыть грязь и пот многократно усиливала неприятные ощущения. Но мальчик знал выход. Он направился в находящийся неподалеку бытовой городок строителей, который, как он слышал, имел автономное водоснабжение. Мартин решил попросить строителей пустить его помыться в их душе.
На тот момент рабочая смена уже кончилась, и строители куда-то разбрелись. Мартина встретил лишь кочегар, который как раз направлялся в этот самый душ. Зачем в такую жару в бытовом городке вообще нужен кочегар, было непонятно. Главное, что он оказался человеком отзывчивым, мальчишку не выгнал, а повел с собой в душ. И там даже предложил его намылить.
Сначала он сделал это спереди, поставив Мартина на небольшую табуретку, а потом, развернув к себе спиной, принялся намыливать сзади голову, потом остальное тело. Но вдруг душ как-то невнятно зашипел, и вода перестала из него литься.
- Я посмотрю, что там, - каким-то измененным голосом сказал кочегар. - Сейчас вернусь.
И он вышел.
Какое-то ощущение непонятной тревоги вдруг побудило Мартина обернуться. Позади себя он обнаружил еще одну табуретку, а на ней лежал закрытый журнал. Любопытство заставило Мартина его открыть.
Журнал изобиловал фотографиями голых мужчин, которые что-то друг с другом делали. Что именно - мальчик не понял. Но одно было ясно: когда кочегар его намыливал, он зачем-то одновременно просматривал этот журнал.
И Мартин вдруг почувствовал безотчетный страх. Почему - он не мог себе объяснить. Но интуиция кричала ему, что надо немедленно покинуть не только душевую, но и вообще это место. Схватив в охапку одежду, он выбежал и пришел в себя только тогда. когда оказался за пределами бытового городка. На улице он рубашкой, как мог, стер с себя мыльную пену, быстро оделся и отправился домой, уже не обращая внимания на зуд.
Об этом походе мальчик рассказывать родителям не стал: его привычка в одиночку бродить по разным местам города ими не приветствовалась. Зато в школе он рассказал одноклассникам про непонятное поведение кочегара. Те рассказ никак не восприняли. Зато рядом ошивался старшеклассник, великовозрастный балбес Артур, который от нечего делать прислушивался к разговору малолеток.
Артур принялся дебильно хохотать. А потом с видом знатока объяснил, что собирался сделать кочегар. Получалось, что Мартин чуть не стал жертвой так называемых «развратных действий». Тут принялись смеяться и одноклассники, а торчащие в разные стороны большущие уши Мартина загорелись от стыда.
Дюссен-младший после этого несколько дней чувствовал себя словно оплеванным. Одноклассники эту историю быстро забыли, а вот он забыть не мог.
Но к шестнадцати годам это воспоминание уже давно ушло на задний план. Мартин теперь думал только об одном: скорее бы закончить школу и сбежать их этого опостылевшего городка. Разумеется, об этих его настроениях родители знали, и Оскар очень тревожился за сына. Вот уедет он в большой город, полный соблазнов, не всегда хороших людей и связанных с этим опасностей, так сможет ли там избежать всевозможных ловушек, на которые так щедра судьба в отношении людей без жизненного опыта?
Отец заставил Мартина прочитать «Американскую трагедию» и потом спросил, что сын вынес из этого произведения. Парень, конечно, сказал то, что Оскар жаждал от него услышать, но при этом сильно покривил душой. На самом деле на него произвел впечатление лишь один эпизод – где Клайд Грифитс получил первый сексуальный опыт. Эта тема для юноши с перенасыщенным гормонами организмом - в силу возраста - была более чем актуальной. А вот все остальное… Так, беллетристика. Он же не Клайд Грифитс, на идее убийства не зациклен, так зачем ему брать в голову чье-то совсем чужое, совсем не свое.
После школы восемнадцатилетний Мартин сразу начал реализовывать свой план. Решительно объявив родителям о своем переезде в Чикаго, он попросил у отца денег на дорогу и первое время, пока он не устроится на работу.
Родители провожали его с тревогой, зато сам Дюссен-младший летел, как на крыльях. Ведь он ехал навстречу новой жизни: с красивыми оживленными улицами, застроенными небоскребами, огромными возможностями, обилием новых друзей и… первым сексуальным опытом! А затем вторым, третьим, четвертым и так до бесконечности.
Мегаполис оказался еще великолепнее, чем ранее представлял себе Мартин, выросший в унылом «одноэтажном» Фресно. В первые дни он мог часами любоваться урбанистическими конструкциями центра города, которые с наступлением темноты озарялись неоновым пламенем реклам. А еще по улицам ходило много-много девушек и женщин, которые издалека и вблизи казались такими для него, Мартина, доступными.
Он снял крохотную студию на окраине города и сразу же приступил к поискам работы. И оказалось, что найти ее было не делом одной минуты. Там, где платили хорошо, требовался опыт работы. Там же, где квалификации не требовалось, уровень платы разочаровывал, а претендентов на любое место оказывалось хоть отбавляй, и почему-то всегда Мартина кто-то опережал: выяснялось, что место уже занято.
В газете объявлений Дюссен нашел рекламу фирмы, оказывающей помощь в устройстве на работу. Условия этой фирмы были довольно выгодными для соискателя: предоплата не требовалась, а вознаграждение за свои посреднические услуги фирма готова была получить уже по факту успешного трудоустройства, причем не сразу, а после получения первого жалованья. Телефон фирмы почему-то не отвечал, и Мартин допустил, что ее телефонный номер уже успел смениться. Зато был указан адрес, и Дюссен без колебаний отправился туда.
Огромное здание недалеко от центра Чикаго он нашел без труда, но зайдя внутрь, был слегка удивлен: на первом этаже делового центра он не увидел ни одного человека. Поднявшись на лифте на шестой этаж, Мартин не нашел в коридоре указателя, который бы помог ему определить направление для поиска шестьсот двадцать второго офиса. Он наугад двинулся по коридору, вглядываясь в номера на дверях. А номера эти присутствовали не везде. Некоторые двери были открыты, и можно было видеть, что эти помещения находятся в стадии активного ремонта. Пахло свежей краской, стояли какие-то ведра, валялись рулоны обоев.
И – ни одного человека на всем этаже!
Впрочем, в конечном итоге один человек все же навстречу попался. Это был молодой здоровенный негр в грязной футболке и замызганных шароварах.
- Добрый день, сэр, - вежливо обратился к нему Мартин. – Не подскажете ли мне, где находится шестьсот двадцать второе помещение? Там рекрутинговое агентство.
Негр смерил взглядом Дюссена-младшего с головы до ног и небрежно сказал:
- Пошли, я покажу.
Обрадованный Мартин отправился за своим провожатым.
Шли они недолго. Негр остановился у одной из дверей без номерного знака и махнул на нее рукой:
- Это здесь.
Мартин поблагодарил его, постучал в дверь, приоткрыл ее и зашел внутрь.
Никто не отозвался. Дюссен оказался в комнате с голыми стенами. Правда, из нее вела куда-то еще одна дверь. Мартин постучал и в нее и, не дождавшись ответа, заглянул вовнутрь.
И тут никого! Только стол, несколько стульев и топчан.
Вдруг позади себя он услышал звук открываемой двери. Дюссен обрадовался: все-таки блуждания оказались не напрасными. Видимо, рекрутер просто куда-то отлучался.
Но это оказался не рекрутер, а тот же самый негр, который, прищурившись, заявил:
- Приятель, нам надо поговорить.
«Ограбит», - понял Мартин и похолодел, но тут же успокоился: денег у него с собой было всего ничего, так что негра ждет большое разочарование. О том, чтобы вступить в драку, он и не помышлял – слишком уж внушительными габаритами отличался обитатель этажа. Тот, хоть был и пониже ростом, шириной плеч превосходил Дюссена чуть ли не вдвое. Да и бицепсами обладал вполне рельефными.
Но негр денег не попросил, а показал на трубу калорифера:
- Подойди туда.
Ничего хорошего из этого последовать не могло - это было ясно. Мартин рванулся к выходу, попытавшись проскочить между стеной и негром. Но последний оказался проворнее. Одной рукой он перехватил Дюссена, а другой влепил ему такую мощную затрещину, что у парня из глаз посыпались искры.
Именно этот момент оказался переломным. Мартин сдался, признав противника более сильным и способным сделать с ним все, что угодно, свидетелей-то нет.
Теперь главное, чтобы не убил и не покалечил. Здание пустое, звать на помощь некого, он сейчас в полной власти этого негра. Лишь бы не разъярить его еще больше!
А негр выглядел и впрямь разъяренным. Его глаза, налитые кровью, сверкали бешенством. И впрямь может и убить, и покалечить. Так что придется выполнить все, что он требует: может, тогда все обойдется?
Негр понял, что Мартин капитулировал. Он отпустил парня и махнул рукой в сторону калорифера. Дюссен послушно подошел к трубе и встал возле нее.
Откуда-то у негра оказалась в руках длинная прочная веревка. Ею он накрепко связал Мартину руки, потом противоположный конец веревки обвязал вокруг трубы и затянул на несколько узлов. Дюссен не сопротивлялся, опасаясь вызвать у бандита новую вспышку агрессии, которая неизвестно чем может закончиться.
Дальнейшее продолжалось, как показалось Мартину, бесконечно долго. Потом все происходящее он помнил, как в тумане. Негр подверг его физическим и моральным истязаниям, которые окончательно сломали волю парня.
- Мы двести лет были у вас в рабстве и исполняли все ваши прихоти, - злобно прошипел бандит почти ему в ухо. – Поэтому сейчас я и делаю с тобой все, что хочу.
Но все когда-то заканчивается, закончился и этот ад. Негр прекратил свои издевательства, развязал Мартину руки и подтолкнул его к выходу.
- Постой-ка, - вдруг спохватился он и молниеносным движением выудил бумажник Дюссена, который тут же перекочевал к нему в карман.
- Э, ты чего? – запротестовал Мартин.
- Я же устроил тебе развлечение, вот и плати, - глумливо хохотнул негр.
Мартин на ватных ногах побрел к выходу. Но бандит вдруг схватил его сзади и развернул к себе лицом.
- Знаешь, что, - сказал негр. – Я, пожалуй, тебя тут оставлю. Привяжу к чему-нибудь в подвале, чтобы не сбежал, а вечером вернусь и займусь тобой еще. С голоду не сдохнешь, жратву я буду тебе таскать, а ты еще побудешь моей собственностью.
Услышав о такой перспективе, Мартин в одно мгновение облился потом и приготовился бежать со всех ног. Но негр расхохотался:
- Да расслабься ты, придурок, я пошутил, ты мне уже надоел. Но если тебе понравилось и ты захочешь повторить, приходи в бар «Лейтенант Фойл», спросишь Пима.
И быстро ушел.
Мартин уныло поплелся к выходу из коридора.
Несколько дней он провел в ступоре. Искать работу не хотелось, не было даже аппетита, куда-то пропал сон. Душу Дюссена сжигала испепеляющая ненависть. Но почему-то не к негру, а к себе. А еще – к этому подлому несправедливому миру, который не заслуживает права на существование.
А потом к Мартину вдруг пришло прозрение. Столь отвратительно устроенный мир должен быть наказан. И какие-то высшие силы избрали его, Мартина, в качестве обвинителя этого мира, высшего судьи и носителя меча правосудия. Чтобы Дюссен-младший сумел прийти к осознанию своей великой миссии, судьба намеренно провела его через недавно перенесенное мучительное унижение в пустом здании. Это было посланное ему свыше испытание на пути к познанию истины.
Мысли его стремительно закрутились в хороводе. Сейчас он соберется, сожмет зубы и перетерпит нынешнее гадкое состояние. К черту недавние мечты о веселье, вечеринках и доступных девчонках. Время собирать волю в кулак. Мартин пойдет учиться в Военно-морскую академию в Аннаполисе в штате Мэрилэнд, чтобы стать офицером-ракетчиком на подводном крейсере. Все вступительные тесты он обязательно выдержит благодаря своим незаурядным способностям в физике и математике. И будет учиться с самоотверженным упорством. А потом… Когда-нибудь его час придет, он не может не прийти, так уже предопределено свыше.
А еще он убьет негра. Не сейчас. Потом. Он же знает, где его найти. И если все пройдет успешно, это будет для Мартина знаком, что он находится на верном пути.
Дюссен поступил. Это оказалось не так сложно, как он изначально предполагал. Единственным проблемным моментом стало прохождение обязательного тестирования психологом. Тот, пожилой уже мужчина, поговорив немного с Мартином, сказал ему под конец:
- Знаешь, парень, а ведь у тебя была серьезная душевная травма, причем полученная недавно. Но ты скорее умрешь, чем о ней расскажешь. По справедливости, я должен бы тебя отсеять. Но таких, как ты, настолько много стало в последнее время, что если я стану всех отсеивать, меня просто уволят. Да и что изменится, если скрытых психопатов в американских вооруженных силах – чуть ли не половина? Одним больше, одним меньше…
Он написал свою резолюцию об успешном прохождении тестирования.
А затем началась учеба.
Теперь вся жизнь Мартина была подчинена строгому армейскому распорядку. Четырнадцать часов в сутки – учеба. Подъем в шесть утра, построение, физическая зарядка, получасовой кросс. Завтрак, снова построение, строевые занятия на плацу, затем несколько часов теории и практики. Обед, снова теория и практика, спортивная подготовка, ужин, два часа самостоятельного изучения теории. На свободное время вместе со сном – десять часов.
Поначалу все это было не слишком привычно, переносилось тяжеловато, а затем Мартин втянулся в этот ритм. Первый курс пролетел довольно быстро, но итоги его были очевидны. Дюссен уже не был нескладным лопоухим подростком, таким, как год назад. Он возмужал, заматерел, раздался в плечах, оброс мускулами, даже движения его стали какими-то другими. Более уверенными.
После успешной сдачи экзаменов настало время каникул. Разумеется, Мартин собрался ехать к своим во Фресно, но сначала он должен заехать в Чикаго. Есть там у него одно дельце.
Там он остановился в дешевой гостинице и сразу совершил ряд покупок. В театральной лавке приобрел накладные бороду и усы. В магазине одежды – простенький джинсовый костюм. А еще у одного ирландца из мотоциклетной банды, коих в Чикаго было великое множество, Дюссен по сносной цене купил кастет, который очень удобно ложился в руке.
«Этот «Лейтенант Фойл», скорее всего, довольно большой бар, - размышлял Мартин. – Меня там никто не знает. С бородой и усами я не буду похож на самого себя, а костюм я потом выкину. Никто меня не запомнит так, чтобы потом опознать. Никто!»
Ближе к вечеру он облачился в купленный костюм, наклеил усы и бороду и отправился искать этот бар, на ходу интересуясь у прохожих.
Нашел он это заведение довольно быстро. Зайдя внутрь, Дюссен внимательно оглянулся. Народу полно, все столики заняты, но знакомое лицо его взгляд так и не зацепил.
Подойдя к стойке и заказав коктейль, Мартин небрежно спросил бармена:
- Как найти Пима? Накачанного черного парня чуть ниже меня ростом?
- А, этого, - равнодушно обронил бармен. – В тюрьме этот ублюдок. Может, даже на пожизненном, хотя и кое-что похуже мог легко заработать.
Мартин был в растерянности. Весь его план оказался бессмысленным. И сейчас не понятно, радоваться ли ему, что негр получил свое без его, Дюссена, участия, сопряженного все же с риском, или впасть в уныние, что все-таки самолично не успел с ним рассчитаться.
Внезапно его раздумья были прерваны. Кто-то сзади хлопнул его по плечу и крикнул почти в ухо, заглушая музыку:
- Эй, красавчик, не хочешь уединиться? Я за тобой давно наблюдаю.
Мартин резко обернулся.
Это тоже был негр. Но в отличие от брутального агрессора Пима, выглядел он совершенно безобидным и даже дурашливым.
Мартин вдруг испытал прилив бешенства:
- Хочу! – резко сказал он.
- Только у меня места нет, - сразу предупредил негр.
- Ничего, место найду. Пошли?
Они направились к выходу, сопровождаемые криками из-за столиков:
- Опять наш гей Джебби кого-то нового заснял!
- Удачи вам, парни!
Деловой центр, в котором год назад попал в историю Мартин, находился неподалеку. Но Дюссен уже успел узнать, что ремонт там закончен, и здание функционирует по своему назначению в полную силу. Но зато теперь шел ремонт уже в соседнем здании. Туда Мартин и направился со своим новым знакомым.
По дороге Джебби успел извести его своей непрерывной трескотней. Оказывается, он не чистый гей, а бисексуал. Собирается найти себе девчонку и жениться, после чего перестанет баловаться с парнями насовсем.
«Раньше надо было тебе спохватиться, - подумал Мартин. – А теперь твоей девчонке придется искать себе другую партию».
Когда Мартин привел негра в пустое здание, тот принялся с изумлением оглядываться по сторонам:
- Я не понял, куда мы пришли? Я думал, мы к тебе домой идем.
- Я здесь работаю, - пояснил Дюссен. – У меня свой офис, где тебе понравится не меньше, чем в квартире.
Они поднялись на четвертый этаж. Впереди простирался пустой коридор, все выглядело так, как т о г д а.
- Что-то мне тут не нравится, - начал нервничать Джебби. – И зачем я вообще с тобой связался?
- Терпение, дружище, сейчас будет приятный сюрприз, - хохотнул Мартин и незаметно выудил из кармана и сжал в руке свой кастет, после чего почти втолкнул негра в одну из открытых дверей.
- Что за чер…
Договорить Джебби не успел. Дюссен с силой ударил его по голове кулаком с кастетом. Оглушенный завсегдатай бара полетел на пол.
Наклонившись, Мартин нанес еще серию ударов кастетом по лицу упавшего, превратив его в кровавое месиво. В какой-то момент Джебби на мгновение пришел в себя.
- Не убивай, - прошептал он, пуская красные пузыри. – Что я тебе сделал?
- Долго объяснять, приятель, - отозвался Мартин, пряча кастет в карман.
После этого он за несколько минут просто забил негра ногам насмерть. Заставив себя в какой-то момент остановиться, он наклонился к телу, пощупал запястье, убедившись, что пульса нет.
Дюссен спокойно покинул пустое здание, так и не встретив никого по пути. В тот же день он утопил кастет, а джинсовый костюм вместе с накладными усами и бородой сжег на пустыре.
В тот же день он покинул Чикаго и отправился во Фресно – проводить остаток каникул с родными.
Теперь Мартин даже не ходил – он летал, наслаждаясь тем неземным блаженством, которое пришло к нему после расправы над негром. Высшие силы словно указывали ему, что в движении к исполнению своей великой миссии – наказанию мира за его пороки – он выбрал правильное направление. Ведь первый шаг сделан: внутренние тормоза, которые обычно являются препятствием для беспричинного лишения жизни другого человека, теперь были сняты.
После каникул он приступил к учебе в академии с двойным рвением. Отношения с остальными курсантами складывались для него благоприятно: его уважали, к его мнению прислушивались. Мартин заработал репутацию дружелюбного компанейского парня, а с темнокожими курсантами, которые в академии тоже были, держался ровно и приветливо, ничем не выказывая какой-либо неприязни.
На всем учебном потоке Мартину решительно не нравился лишь один сокурсник – Рикардо Винцелотти. И не только ему. Рикардо не нравился многим.
В отличие от советских военных училищ и академий, в американских не было военно-политической подготовки. Ее заменяли занятия по «военной стратегии». Одно из первых таких занятий было посвящено американской военной доктрине «устрашающего удара».
Этот удар ведет к гибели большого числа жителей вражеской страны, чем деморализует ее власти и принуждает их к скорейшей капитуляции. В конце второй мировой войны такую тактику применяли британские ВВС в отношении Дрездена и еще нескольких крупнейших немецких городов. Эти города по периметру обкладывались кольцом сброшенных зажигательных бомб, что превращало их в огромные костры с перемещением пламени от периферии к центру, а десятки тысяч людей – в горящие факелы. Впрочем, на таких подробностях преподаватель как раз не останавливался, сосредоточив внимание слушателей на эффективности в плане деморализации противника.
Корейская война. Американские бомбардировки превратили северокорейские города в города-призраки с огромным количеством испепеленных трупов на улицах и руинами когда-то густонаселенных домов, в которых раньше кипела жизнь. Всего на города Северной Кореи бомбардировщиками "В-29" было сброшено свыше 3 миллионов тонн напалма, вместе с большинством находящихся в домах жителей были сожжены Пхеньян, Синьюджу, Хоерионг, Хунгнам, Чонсонг, Чинбо и Кусу-донг.
Потом - Вьетнам. Пик бомбардировок с наибольшим количеством жертв пришелся на 1972-й год. Хотя, ни в Корее, ни во Вьетнаме не удалось добиться военной победы, кое-какие цели были достигнуты. В Корее армии Севера пришлось отступить из ранее занятой южной части страны, во Вьетнаме временное подавление активности противника дало возможность успешно осуществить эвакуацию американских войск и на три года отсрочить капитуляцию Сайгона.
Смысл семинара потихоньку сводился к тому, что данная американская военная доктрина хоть и несет в себе негатив, но для достижения поставленных задач без этих мер не обойтись.
И тут Винцелотти вдруг задал весьма неуместный вопрос:
- Сэр, а русские когда-нибудь использовали тактику устрашающих ударов?
Преподаватель замешкался, не нашел, что ответить, и плавно перевел разговор на другую тему.
На другом семинаре рассматривался вопрос возможных причин возникновения новой мировой войны, плана действий США и союзников и вероятные исходы военного противостояния. Курсантам было объяснено, что к войне может привести агрессия со стороны СССР, но при этом США не исключают возможности нанести ядерный удар первыми. Война унесет миллионы жизни с обеих сторон, приведет к колоссальным разрушениям, но победителями выйдут США и НАТО благодаря их военно-техническому превосходству над противником.
И снова встрял Винцелотти. Он поинтересовался, как соотносятся между собой такие утверждения, что агрессором будет Советский Союз, но Соединенные Штаты нанесут ядерный удар первыми. И еще: можно ли говорить о военной победе, если по сравнению с СССР в США и Западной Европе намного выше плотность населения, а главное – плотность АЭС и предприятий химической промышленности? Ведь в случае войны даже небольшое количество советских ракет вызовет пресловутый «эффект домино», тогда как для бескрайних просторов России американских залпов нужно куда больше.
С этими вопросами Винцелотти доигрался. Хотя в учебе он был в числе лучших, на одном из экзаменов его умело «срезали», что повторилось и на пересдаче. Это привело к отчислению.
В администрации академии офицер, вручавший Рикардо документы, глядя в сторону, вполголоса пробормотал, что «американской армии не нужны пораженцы и коммунисты».
И если бы в тот момент там присутствовал и Мартин Дюссен, он был бы с этим полностью согласен.
Рота – приморский городок в Испании, где располагалась база подводных лодок ВМС США, несущих на борту баллистические ракеты с ядерным зарядом. Сокращенное название таких подлодок – ПЛАРБ.
На одной из них оператором ракетного пуска служил молодой офицер Мартин Дюссен.
Сегодня он решительно не знал, как поступить со своим свободным временем после увольнения на берег. Вроде бы планов было много, только вдруг какая-то сонная лень вдруг напала, ничего не хочется делать, ни о чем не хочется думать.
В баре хорошо, прохладно, освежающие напитки на любой вкус. Выходить на улицу не хочется, там сейчас испепеляющая жара и полное безлюдье. Сиеста – так это время называют испанцы.
В баре народу хватало. Кучковались парни в футболках, майках и просто рубашках с закатанными или короткими рукавами. Девушки тоже были, они устроили зажигательный танец «фламенко». Одежды на этих девушках было самый минимум. Вот уже несколько лет испанцы наслаждались свободой выбора стиля одежды и жизни. Ведь не так уж давно, во времена почти что сорокалетнего правления Франко, власть насаждала порядки чуть ли не инквизиторские. Купальный костюм на женщинах вообще не должен был присутствовать там, где находились мужчины, поэтому и пляжи должны были быть раздельными. Но после смерти каудильо страна заметно приободрилась и повеселела. Впрочем, свобода свободой, а жизнь легче не стала. Устроиться на любую работу "с улицы" было просто невозможно. Даже для того, чтобы стать помощником слесаря в мастерской, нужны были связи. Но вот тому, что где-то в мире все обстоит иначе, в Советском Союзе почти везде требуются работники, на каждом углу висят такие объявления, а каждому из работников гарантирована социальная защищенность, испанцы верить отказывались, считая такую информацию "советской пропагандой".
- Мартин, ты?! Привет!
Дюссен обернулся.
Вот это встреча! Алан Рудиг, его сокурсник по академии.
- Алан, дружище! Ну, за такую встречу надо выпить!
Рудиг и Мартин заказали себе огромные порции коктейля и принялись живо обсуждать давние и не самые давние события своей жизни. Только вот тему того, кто на каком судне служит и в каком качестве, затрагивать они не стали. Такая откровенность для ракетчиков считается недопустимой.
Зато годы учебы в академии они вспомнили с удовольствием. Поговорили и о других своих бывших сокурсниках, чаще вспоминая их хорошим словом. Хотя – не всех.
- Винцелотти – красный ублюдок, - сказал Алан. – Если бы его не отчислили, я бы рано или поздно набил ему морду. Во времена Маккарти его бы точно засунули в тюрьму, и поделом.
Мартин придерживался того же мнения.
Между тем, танцующие молодые испанки время от времени бросали в сторону двух молодых американских офицеров кокетливые взгляды. Мартин вздохнул, а Алан понимающе кивнул. Приударить за девушками было рискованно. Можно легко оказаться втянутыми в драку с местными парнями и закончить день в полиции, а командование не станет разбираться, кто был прав, а кто нет. Отчисление со службы – и все дела. Испания – союзник по НАТО, поэтому начальство за любое «неправильное» поведение может три шкуры содрать. Вот в Азии, где-нибудь на Филиппинах себе все можно позволить. Были случаи изнасилования и даже убийства аборигенок, а высший командный состав на все смотрит сквозь пальцы. Когда-нибудь так же будет и в ныне советской России, как только ее удастся сломить, заставить сложить оружие и поставить там демократическую проамериканскую власть. А здесь, в Западной Европе, сиди себе и грызи кулак. Так что в каждой кляксе на карте мира, где проходишь службу, есть как плюсы свои, так и минусы.
- Может, сползаем т у д а ? – Мартин многозначительно махнул рукой.
- Я бы предложил дождаться вечера, - высказался Алан.
Замечание было резонным. В публичном доме тоже может соблюдаться сиеста. А если там плохой кондиционер, то кувыркаться по такой жаре с такой же потной красоткой – занятие все же на любителя.
От выпитого спиртного столбик на градуснике самооценки Мартина стремительно взлетел вверх, и вскоре он почувствовал желание поделиться с собеседником самым сокровенным. Он принялся сбивчиво рассказывать новому приятелю о тоскливой жизни во Фресно, о переезде в Чикаго, о том, как издевательство над ним в пустом здании раскрыло ему глаза на его великое предназначение. И про то, что произошло уже в другом пустом здании год спустя. Под конец он даже рассказал Рудигу о своих сомнениях: правильно ли он сделал, если за вину одного человека он наказал другого?
Алан во время рассказа Мартина сначала недоверчиво таращил на него глаза, но когда Дюссен закончил свое повествование, хлопнул его по плечу:
- Ты все сделал правильно, дружище. Они все одинаковые, эти черные. Что один, что другой, что третий. И паршиво то, что этот Чикаго какая-то помойка, где кто-то из них может безнаказанно устраивать такое поганое насилие над белым парнем прямо в центре города. А у нас в Алабаме если на улице кто-то уж очень шустрый позволит себе потрогать белую девчонку за попу, тут же сбежится весь город, и его уже не спасет никакая полиция.
Алан через соломинку втянул в себя коктейль и продолжил:
- Понимаешь, Марти, я один из тех, кто считает, что нашу добрую старую Америку скоро придется спасать. Чтобы она снова принадлежала тем, кто ее создал, а жили бы здесь только те, кто имеет на это право – белые протестанты.
- Я католик, - сказал Мартин.
- Ну и католики тоже, - поправился Алан. - Лишь бы не латиносы.
Разумеется, Мартин не мог знать, что Рудиг сейчас кривил душой, выдавая себя за эдакого ультраконсерватора. На самом же деле Алан прекрасно находил контакт со всеми: от крайне правых, включая нацистов, татуированных свастиками на торсе, до афроамериканцев и мексиканцев, с которыми тоже отлично ладил, нещадно браня «проклятых белых расистов». К каждому новому собеседнику Алан выискивал свой подход, постепенно обрастая единомышленниками везде, где только можно. Новый приятель Дюссена даже успел побыть членом одной антисемитской организации левого толка, состоящей из негров и арабов, причем более радикальными антисемитами в ней были как раз не арабы, а негры.
Мартин выглядел идеальным объектом для приобщения к философии, адептом которой и являлся Рудиг.
- Словом, черные распоясались, - резюмировал Алан. – А знаешь почему? Их подкармливают деньгами извне. Русские! Думаешь, кто такая эта коммунистка Анджела Дэвис? Вот через нее Советский Союз и вкачивает деньги во всех этих «черных пантер» и им подобных, чтобы расшатать Америку изнутри.
Разумеется, Мартин не мог эту информацию проверить, да и не стал бы. Насчет советского спонсорства Рудиг сочинил уже на ходу. Но попал в точку. Одурманенное наркотиком сознание Дюссена вдруг оказалось накрыто волной бешеной злости, которая расставила все проблемы по полочкам.
Вот кто главный виновник перенесенного Мартином унижения, сломавшего его психику – русские! Все зло в этом мире идет от них. Если бы не их деньги, негры не чувствовали бы себя хозяевами в Чикаго, а значит – не было бы этой проклятой истории в пустом здании.
Да и развратное поведение кочегара наверняка тоже имеет своей причиной растлевающее души американцев влияние советской пропаганды. В этом молодой офицер уже не сомневался.
Непонятным оставалось только одно – как с этим бороться. Об этом Мартин заплетающимся языком спросил собеседника.
-Объединяться! – уверенно заявил Алан. – Всем таким, как ты и я. Против предателей страны, которые называют себя "партией мира" и играют в эту чертову «разрядку». Их полно и среди демократов, и среди республиканцев. Нам надо вышибить их отовсюду, со всех должностей, на которые они залезли. Не только Сайруса Вэнса с его визитами в Москву, но и этого унылого вегана Картера, пусть возвращается в Арканзас выращивать свой арахис и больше никогда не лезет в политику.
- А вас много? – спросил Дюссен.
- Нас намного больше, чем ты думаешь, и становится больше с каждым днем. Приходят и боевые ребята, те, что были добровольцами во Вьетнаме и в прицел смотрели не только в тире. И мы не просто тупая толпа, потому что люди с хорошо вправленными в шею головами всегда могут объяснить нам, что к чему. Ты слышал такое имя – Юджин Элспи?
- Нет, - признался Мартин.
- Я тебе потом расскажу о нем. А вообще, Марти…
Алан немного подался вперед, приблизил свое лицо к лицу собеседника и, пристально глядя ему в глаза, отчетливо произнес:
- Мы все должны быть едины против русских.
Фраза прозвучала подобно заклинанию. Казалось, Рудиг вбивал ее в мозг Мартина так, словно она была гвоздем, который потом будет уже никогда не извлечь. Разве что распилив или расколов голову пополам.
Потом пару минут они молчали.
Между тем, жизнь в баре текла своим чередом. Прыгали в экстазе испанские девушки, то же самое делали парни, правда, музыка грохотала уже потише.
- Слушай, Алан, - негромко сказал Мартин. – Я ведь имею доступ к системе запуска ракет. Ты понимаешь, о каких ракетах я говорю?
- Понимаю, и что? – сразу как-то напрягся Алан.
- А то, что хотя от меня ничего не зависит и запуск возможен только в случае команды, после открытия «ядерного чемодана» президента, это я про сообщение кодов доступа, но…
Мартин сделал многозначительную паузу и продолжил:
- Любую систему при очень большом желании можно обойти. Главное, чтобы мозги работали. Ты понимаешь, о чем я?
«Псих, - с тоской подумал Алан. – Ставший долбанутым на всю голову после того, как над ним поизгилялся другой псих. Дернул же меня черт ввязаться в этот разговор. Это мне урок, чтобы впредь сразу понимать, с кем можно иметь дело, а с кем нет. По-хорошему, так надо было бы сообщить о нем куда следует».
Но Рудиг точно знал, что ничего сообщать он никуда не станет. По той простой причине, что ему не хотелось привлекать внимание к своей собственной личности. Непростая была у Алана биография, очень непростая.
Конечно, лучше бы Мартин отправился в тюрьму за убийство негра, а не сидел за пультом запуска ракеты, с такими-то идеями… Но даже сотня таких ненормальных при самом большом желании не сможет перехитрить систему контроля, исключающую любой несанкционированный запуск.
Обдумав все это, Алан решил насовсем завершить общение и более с Мартином никогда не пересекаться.
- Слушай меня, Марти, - негромко сказал он. – Давай сделаем так. Ты сейчас мне ничего мне не говорил, а я от тебя ничего не слышал. А если ты что-то сдуру и брякнул, то это был пустой треп. Договорились?
- Это был пустой треп, - послушно кивнул Мартин, уже ощущая, как алкогольный туман медленно выветривается из его сознания.
Рейтинг: 0
279 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
