Черти бывают разные: красивые, не красивые, рябые и пестрые, вообще безобразные и так себе. Впрочем, они почти всегда вредные, но не всегда, конечно. Порой они бывают просто страшными и, даже, просто смешными. Черти, есть черти, особенно если эти черти друзья. К друзьям я отношу, конечно, собак, так как не люблю коллективных боен, когда на одной охоте присутствует этак человек сорок и суть всей охоты является гонение стенку на стенку зверя или тыканье пальцем в стоящее животное егерем в странах африканских. Вполне достойное занятие. На моей родине, этакая охота загоном превратила некогда богатые угодья в пустыню, где кроме зайца и барсуков, которых стенка на стенку не погонишь, ничего лучшего не осталось, хотя некогда коз было достаточно. Видимо, для индивидуальной охоты у таких охотников кишка тонка, да и усилий сия охота не требует никаких, что очень подходит для начальства и подначальства всего мира. Интересно бы посмотреть на пузатого охотника, шурующего по сопкам в надежде увидеть хоть издалека зверя, коего егеря ему выставляет обычно из загородки? Подобные рассуждения к данному событию не имеют никакого отношения, как и черти. Меня, если честно сказать, напугать весьма сложно, но в данном случае мое сердчишко дрогнуло неприятно, что бывает редко, оставив на душе незаметный осадок. Хотя случай таки простой, и дрожать моему мотору от мерса не было никакой причины, и никакой опасности для моей шкуры тем паче и быть не могло, даже если бы я сильно захотел нарваться на неприятность.
Это была обычная барсучья охота. Я в час пополуночи поднялся на Лысую, перевалил эту сопочку и резво проскакал метров семьсот до Пасеки по тропинке, тем самым, преодолев предполье, перед полем битвы с барсуками. Вдоль ручья я прошёл до оврагов, перевалив один из них, двинулся вдоль второго, за которым была дорога, ведшая на перекресток от Службы солнца. Скоро я вышел на неё, я двинул по ней далее, пока не добрался до ответвления от этой дороги, что шла в сторону Панихезы. Дорога заканчивалась у небольшого оврага, за которым была сопочка, под вершиной которой и был один из известных мне барсучьих городков. Я даже не успел ещё подойти к оврагу, хотя я был уже рядом с ним, но его ещё не видел из-за темноты и слабого фонарика, что я соорудил специально для этой охоты из шахтерского фонаря, пристроив к тому обычную лампочку от карманного фонарика, вместо родной более мощной, для экономии заряда аккумулятора, так как у меня не всегда была возможность заряжать её перед охотой, а так можно было болтаться ночи две без подзарядки батареи, как услышал злобный лай собак и крики зверя.
Лай и шум битвы, вперемешку с воплями барсука, говорили о том, что его растянули в чистом поле и никаких проблем с добиванием зверя у меня не будет. Действительно, когда я подбежал к дерущейся троице, барсук проигрывал псам не только по очкам, но и в чистую - нокаутом. Рябчик вцепился ему в загривок, а Бим Первый держал его за задницу. Так что моя охота на том и закончилась сразу и без обиняков, то есть: почти не отходя от кассы.
Двинув по башке барсука, я разогнал пинками собак и упаковал свой груз в рюкзак. Поскольку этот барсук не был здоров и упитан, но, помня золотое правило, что хорошо это тоже не совсем хорошо, а маленький барсук растет стремительно и набирает вес через каждые десять километров пройденных тобой, решил не злит доброго для меня в этот день духа леса и свалить из его владений в направлении теплой кровати, до которой нужно было ещё перевалит пару сопок, одна их которых была сопка Службы солнца, которая была приятно длинна и достаточно крута, для того чтобы по ней праздно гулять по ночам. Через неё вела тропинка, к которой я и направился, вполне довольный своим походом. Собаки ещё как следует не набегались и бродили где-то в неведомой дали, что скрывала от меня темнота. Впрочем, иногда я их слышал, так как лес был густо покрыт толстым слоем ломких, шуршащих и шумных дубовых листьев. По этому шуршанию я и определил, что собаки рванули куда-то в сторону и в метрах трехстах впереди меня по ходу раздался лай и непонятный страшный вой. Орали на высоких нотах и на полный голос. Я не мог понять, что за зверь устроил этот концерт. Зверь этот должен быть крупнее барсука, поскольку собаки бы не стали разговаривать и разоряться на тявканье с ним. Кроме того, он был явно не в убежище, и собаки боялись к нему подойти. Но кто это мог быть, я терялся в догадках. Тут-то мое сердчишко неприятно дернулось, и страх на несколько секунд проник в него. Я сдернул ружье и осторожно ступая, пошёл в сторону непонятных звуков. Картину, которую я застал, следует отнести к весьма страшным, но смешным при всём том. Когда под светом фонарика возник предмет атак моих собак, я чуть не расхохотался, и удивился до глубины души. Передо мной стояло две енотовидных собаки. Вытянувшись по стойке смирно, вздыбив всю шерсть на теле, блистая глазами во тьме, они орали дурными голосами так устрашающе, что две собаки, что съели зубы на барсучьей охоте и не пасовали перед кабанами и медведями, стояли в сторонке и облаивали этих безобидных и слабых животных, которых могли задушить по пяти на каждую свою многоопытную лапу. Впечатление было жуткое, особенно при хилом свете фонарика. После моего появления и разборки с одним из орущих чудищ, второго собаки завалили за две секунды. Видимо и они поняли ху есть ху.
Никогда после того случая, я с таким поведением енотовидных собак не встречался. Чаще всего они просто притворялись мертвыми, прижимались к земле, и я иногда просто брал их живых в руки, что не рисковал делать ни с одним другим животным, даже белкой.
Менее чем через час, я уже спал на летней кухне, оставив неприятную память о встрече, а три скорчившиеся и застывшие звериных трупика закостеневали на холодной земле гаража, в ожидании утра.
Помочь сайту
Поздравления
