Помню, как я изнывал в ожидании вечера в тот день. Тесты сдал со второй попытки. На обеде кусок в горло не шел. Походка была как у паралитика, которого настигла паранойя: все казалось, что окружающие беспрерывно пялятся на мою неестественно выпирающую ширинку…
После спортзала, чуть ли не бегом ринулся в свой отсек, где под струей холодного душа мало помалу пришел в себя.
Выбравшись, наконец, из душевой, я огляделся: уборку в моей комнате сегодня уже делали, придумать, как бы намусорить, по совету приятеля, было непосильной для меня задачей, учитывая абсолютную пустоту в мозгах.
И все же решение было найдено: на прикроватной тумбочке в высокой вазе, зачем-то, всегда стояли свежие цветы. И в этот раз традиция не была нарушена. Я подошел к тумбочке, поразмыслил немного, и, наотмашь, ударил по вазе так, что она не только опрокинулась мне на кровать, но и раскололась в итоге, немного поранив мне руку.
Вытерев руку о все тот же пододеяльник и перемотав ее свежей салфеткой, я подошел к лифтовой панели и нажал кнопку вызова прислуги.
С бешено колотящимся сердцем я занял место в кресле напротив телевизионной панели и принялся ждать. Уже в последнюю минуту я сообразил, что другой одежды на мне, кроме полотенца, замотанного по типу римской тоги, нет. Встревоженный своим непотребным внешним видом, я подумал было, что стоило бы накинуть на себя хотя бы халат, когда знакомый мелодичный звук прибывшего шлюза пригвоздил меня к креслу. Я только и успел, что закинуть ногу на ногу и подоткнуть полотенце под себя в тех местах, где открывались голые участки.
В номер вошла девушка, возрастом постарше моей сестры лет так на пять, но назвать ее старой у меня язык бы не повернулся. Он вообще у меня никак не повернулся! Будто примерз!
Это было просто что-то невероятное! Для прислуги она выглядела шикарнее иных киноактрис. Ее фигура, лицо, прическа: все в ней мне казалось верхом совершенства. И умна она была, очевидно, тоже, потому что бросив беглый взгляд на погибшую постель, она словно бы сообразила, что к чему.
– Поменять? Прибрать? – ее голос казался мне божественной музыкой.
Я смотрел на девушку во все глаза, более чудной картины мне еще не доводилось видеть. Наблюдая, как проворно она движется по комнате, как легки движения ее длинных изящных пальцев, я все глубже ввязывался в плен ее очарования.
На девушке было короткое форменное платьице и белый передник, нагрудная часть которого была приколота, как будто бы, прямо к груди. К почти полностью обнаженной груди, настолько глубоким был вырез на платье!
Само платье было настолько коротким, что когда она наклонялась, чтобы поднять с пола осколок вазы, или затереть влагу фланелью, поворачиваясь ко мне спиной, у меня захватывало дух. Таких видов на картинках Даниила я не видел!
На ногах девушки, по всей видимости, не было чулок, но ее кожа выглядела сама по себе атласной, слегка загорелой, без малейшего намека на волосяной покров. Даже там, где согласно журналу, они должны были присутствовать, мой взгляд, который завороженно следил за каждым девичьим наклоном, ничего не обнаруживал, как не силился…
Когда девушка управилась с уборкой моего беспорядка и извлекла из подъемника сложенное в стопочку свежевыглаженное постельное белье, она искоса поглядела в мою сторону и, скользнув глазами сверху вниз по моей, сиднем сидящей, фигуре, улыбнулась так, что меня насквозь прошил ток. Я только сейчас заметил, что совершенно потерял контроль над собой, и полотенце почти полностью сползло с меня, практически не защищая и не пряча мою обнаженную (о, ужас!) и возбужденную плоть…
Я густо покраснел и попытался быстро укутаться в полотенце, но получалось очень и очень плохо. Я встал, чтобы лучше справиться с задачей, но, сделав неловкое движение, вовсе уронил полотенце на пол, отчего, испугавшись, присел на корточки и, понимая всю глупость своего положения, попросту полностью накрылся полотенцем. Сидя в такой дурацкой позе, я молился всем Богам, всех стран и континентов, чтобы девушка поскорее закончила свои дела и убралась восвояси, обещая больше никогда не вызывать прислугу, пусть у меня в отсеке будет хоть все на свете кувырком, а по постели черви ползают, только бы она ушла поскорее!
Из-под своего махрового покрова мне был виден лишь небольшой участок пола в проходе между креслом и кроватью. И когда перед моими глазами внезапно оказались те самые девичьи ножки, обутые в лакированные туфельки на высоченном каблуке, я окончательно замер, не понимая, как теперь быть…
– Поднимайтесь, господин! – раздался надо мной теплый, бархатный голосок девушки. – Пора работу мою принимать!
Я смотрел прямо перед собой из-под полотенца, мой взгляд упирался в ее крепкие коленки, поднимать глаза выше было страшно. Сердце готовилось выпрыгнуть наружу после очередного кульбита, как вдруг моей спины коснулись руки девушки, мягко подхватив меня и помогая подняться. Мой обнаженный торс (и не только) девушку совершенно не смущал. Она не только поспособствовала приведению меня в порядок, плотно обмотав мои бедра махровым полотнищем, но и ободряюще улыбнулась мне.
Мне в голову внезапно пришла дурацкая мысль, что, раз мы с ней стоим так близко друг к другу, то может быть мне позволено и коснуться?… Прикоснуться ко всему этому великолепию – было самым моим заветным желанием в эту минуту! Я моментально забыл, какой конфуз я испытывал всего пять минут назад, благодаря ее улыбке и тому, как благосклонно она на меня смотрела сейчас.
Но, стоило мне только протянуть руку к ее талии, как она ожгла меня по пальцам хорошим шлепком, и, погрозив пальчиком перед самым моим носом, произнесла:
– Приличные девушки никогда не позволяют себя касаться на первом свидании! – и, подмигнув мне, она повернулась ко мне спиной, снова наклонилась, подбирая с пола узел с грязным бельем и повергая меня тем самым в очередной ступор, а затем направилась к выходу, так умопомрачительно покачивая бедрами, что я был готов потерять сознание.
Уже на пороге она снова обернулась в мою сторону:
– Вы так и не сказали, довольны ли сервисом, господин? – в ее голосе звучала искренняя подобострастность, без тени издевки или насмешки.
– Да, конечно же, – сумел выдавить из себя я.
– Тогда Вы можете поспособствовать выплате мне моих премиальных, для этого Вам нужно проводить меня до двери лично, – девушка мило улыбалась, ожидая меня у двери в шлюз. Я не заставил себя просить дважды.
– Вводите ключ. Видите, пока я здесь, точнее, пока мы здесь вдвоем, шлюзовой механизм заблокирован, то есть ни сюда, ни отсюда никто не двинется, до тех пор, пока вы меня не отпустите, оценив должным образом мою работу, – девушка указала на панель, открывшуюся рядом с кнопкой вызова прислуги. – Вот здесь вы можете поставить мне отметку (по десятибалльной шкале), которую мой наниматель впоследствии переведет в премиальные чеки к заработной плате.
Я поспешно набрал на панели «десятку». В результате шлюзовой механизм открылся, чтобы поглотить и умчать от меня это божественное наваждение. Девушка наклонилась к моему уху и прошептала:
– Если моя кандидатура Вас полностью устраивает, то зафиксируйте мой график у себя в ежедневнике. Сутки через трое, как и везде, – ее язычок едва коснулся мочки моего уха, отчего все тело пронзила сладкая судорога. – Можете вызывать меня в мои рабочие смены, в любое удобное Вам время!
Я как истукан, тупо кивая головой, бормотал что-то вроде «да-да-конечно». Уже входя в шлюз, девушка снова обернулась ко мне:
– Да, совсем забыла: если Вы не будете устраивать регулярное «вазоразбиение», то мы сэкономим уйму времени для гораздо более приятных вещей! – Она весьма выразительно посмотрела на меня и, вставляя свой уже ключ в порт, добавила: – А зовут меня Олеся. Не забудешь?
Помочь сайту
Поздравления
