ФЕЯ или Бумеранг ещё летит... глава 20

ВНИМАНИЕ! ЭТА ГЛАВА...скажем так, не для слабонервных, так что подумайте: читать её или пропустить...

******************************************************************************

ГЛАВА 20

"Эпидемия влюблённости" в десятом "В" задела и Жанну Туторскую, но уже вкоренившаяся в душу робость и осознание своей ущербности, не дали светлому чувству выйти наружу. Перебродившее внутри, без сладости любовных проявлений, чувство обратилось в жгучий уксус ненависти.

Экзекуция на выпускном вечере троекратно увеличила объём жгучей смеси. Она жгла нутро и толкалась к выходу. Возможно, в один из чёрных дней она и хлынула бы на волю, обжигая всех, кто оказался бы рядом, но отец, любивший дочку странной любовью,- скорее не отца, а владельца милой сердцу безделушки, - почувствовал опасность. Тут как раз пришёл из армии Олег. Предки, вечные трудяги старой закваски, больших денег с роду не видали. Даже прилично одеть в цивильное дембеля не на что было. А молодость, наконец, освободившаяся от казармы и казенных харчей, желала вволю развернуться, наверстать упущенное. Для этого нужны "бабки", по нонешним временам немалые.

Олегу недолго пришлось ломать голову над этой проблемой: отец Жаннки предложил, так сказать, работу. Быть при доченьке телохранителем и, по мере возможности, препятствовать выходу на волю ненависти. Девчонка может натворить дел, которые рикошетом ударят по авторитету папочки. А папочка уже навострил лыжи в Думские депутаты и т.д. и т.п.

Плата за работу была немыслимо высокой. По разумению Олега. Согласился, не раздумывая. Тем более, что Жаннку знал ещё до армии, и чуточку жалел её, ибо, как и она чувствовал себя ущербно-обделённым. Правда, полюса разные: Жаннка могла позволить себе всё, что угодно душеньке, любой каприз, даже несуразный, тотчас исполнялся, если он стоил денег. Фирменные шмотки, музыкальный центр, видео, квартира в 16лет... Но внимания сверстников, нельзя было купить. Друзей, разумеется, а не какой-то шелупони, типа подлиз и прихлебаев.

У Олега были друзья и подруги, но позволить себе иметь даже приличный магнитофон не мог.
Не удивительно, что Олег и Жанна подружились, хотя и с натяжкой можно назвать это дружбой. Олег добросовестно отрабатывал деньги: никаких наркотиков, никаких скандалов, никакого нездорового внимания к дочери "того самого Туторского". Жанна, пусть в малой дозе, но получала желаемое: внимание парня. Потом ей захотелось большего, Олег и тут показал себя "добросовестным работником". Во многом, конечно, помогал некоторый опыт сексуальных контактов до армии, и в армии во время увольнительных и нередких самоволок. Секс Жаннке пришёлся по вкусу. Оказалось, что это та вожделенная отдушина, где она словно выздоравливала, освобождалась от вселенской жгучей ненависти. Вскоре измотанный Олег не в силах был дать ей столько, сколько требовалось. И тогда рядом оказались Антон с Генкой, всегда готовые "подсобить" товарищу. Благо, что "помощь" щедро вознаграждалась. Однако, ненависть не покидала Жаннку совсем: как бы исчезнув, она возвращалась более ядовитой, и жгла, жгла, жгла...
В ход пошли порнофильмы,- причём, в диком количестве, - но и они лишь на время притупляли боль...

И вот однажды, чтобы хоть немного отвлечь Жаннку от её недуга, Олег уговорил посетить Юсуповский дворец, где в Народном театре "дурака валял" его младший брат.
Трудно сказать, что было в голове у Жаннки, но она согласилась. Паша провёл их в царскую ложу, где обычно во время спектакля сидел руководитель театра.
В тот вечер играли "Конармию" по Бабелю. Одну из главных ролей играл Марат, его любимую девушку - Катя. Что-то видимо особенное произошло между ними до спектакля, ибо играли ребята, точнее жили на сцене жизнью героев, будто въявь. Такая нежность лучилась в их глазах, что их партнёры чувствовали себя неловко: сбивались, путали текст. Но зал заворожено молчал, поражённый облучением нежной любви этой пары.

На второе отделение Жанна не пошла: велела отвезти её домой. Была какая-то пришибленная. Оказавшись в родных стенах, закатила истерику, потребовав от Олега исполнить её чудовищный каприз. А желала она следующего: видеть на плёнке, как будут насиловать Катю на глазах Марата... и наоборот... Если Олег откажется выполнить её просьбу, она покончит с собой. Олег ужаснулся подобной перспективе: лишиться такой халявной житухи, больших денег... Да ещё неизвестно, что в гневе папочка сделает с ним, с Олегом. В лучшем случае, просто кокнет, в худшем...

Олег поделился проблемой с приятелями и, сообща, решили: разумнее в их положении исполнить каприз "госпожи". О чём и сообщили Жаннке. Она тотчас успокоилась, деловито села на телефон, связавшись с папочкой: заказала лучшую видеокамеру.

В пятницу Олег встретился с Пашей. Сытно и сладко накормил, поспрашивал о друзьях-товарищах из театра. Под "амарету" и дорогие сигареты, плюс миролюбивое похлопывание по плечу, баксы в кармашек рубашки, Паша выложил буквально всё, что знал, о чём ходили слухи, о чём сам догадывался. В частности и о предстоящей поездке Марата с Катей за черникой, когда и куда.

- Мы тоже поедем, - сказал Олег. - Понаблюдаем за ними из-за кустиков. Сладкая парочка, наверняка, на природе захочет покувыркаться, а мы снимем на плёночку. И домой. Жаннке уж очень хочется посмотреть, как они трахаются. Сделаем, от нас не убудет, пусть себе крутит плёночку и ловит кайф, а мы, братуха, будем ловить кайф от зелёненьких.
Пьяненькому Паше затея весьма пришлась по душе.

Встретились на вокзале. Приятели Олега были поддатые, много смеялись, плоско шутили, изображая эдаких счастливых, бесшабашных парней. Олег, напротив, был как стёклышко. С собой привёл Горби, и притащил чемоданчик с видеокамерой. Через четверть часа Паша понял, что его взяли в качестве носильщика: и чемоданчик и объёмная сумка с выпивкой, с закусоном тут же были закреплены за ним.

Вскоре мимо прошли, не заметив их, Марат и Катя. Они беззаботно щебетали, прижавшись друг к другу и, как на спектакле, лучились нежностью. Ребята вошли в пятый вагон от хвоста. Олег увлёк своих в третий. Ехали весело, играли в карты на шелбаны. Почему-то Паша всё время был в проигрыше. Одно время ему показалось, что и Олег, и его приятели как бы не в себе. Что-то их гнетёт, и вся эта весёлость показушная. Очевидно, им неловко от мысли, что скоро придётся подглядывать, да ещё и снимать на плёнку. Занятие для кретинов или шестёрок, что явно затрагивало их самолюбие, достоинство.

Лично Пашу угрызения совести не терзали. Он сам не раз заглядывался на Катьку и мысленно представлял, как она трахается с Маратом. А иной раз и себя "видел" на месте Марата. Поэтому Паше очень хотелось сравнить воображаемое с действительным. Предстоящее зрелище с лихвой окупало сотни полученных шелбанов.
Доволен поездкой был и Горби. Ещё бы городской собаке не радоваться выезду на природу.

Вышли на станции, и сразу в сторону, обошли деревню, вошли в лес. Олег с Горби сходили в разведку, вернулись скоро: Марат с Катей уже в лесу. Больше часа наблюдали за ними. Ребята споро собирали ягоды в одну корзинку, смеялись, изредка, дурачась, целовались.
Место было хорошее, ягодное, значит, не уйдут, пока не наберут полную корзинку. Почему-то за всё это время более никто не появился. Правда, со стороны долетали то громкий голос, то собачий лай. Горби ошалело носился по лесу, то появляясь, то исчезая.


Разложили костёрчик, опорожнили сумку. Выпили раз, другой, при этом Олег велел не увлекаться, а больше налегать на жратву. Паша скоро окосел, ноги стали ватными, голова отяжелела, но мысли оставались поразительно трезвыми: будет зрелище! Когда же? Олег на его вопрос как-то странно посмотрел, и сказал: скоро, вот притомятся ягодники, сядут отдохнуть, тут и начнётся кино. Не суетись, на вот лучше курни. Анашу Паша уже пробовал, не понравилось, но сейчас почему-то не рискнул отказаться. Что-то было такое во взгляде Олега, что вмиг пресекло отказ. Сделал пару затяжек. Видимо, в тот, в первый раз, анаша была хреновая, потому что в этот раз Паше стало просто в кайф. Он лежал, прислонившись к стволу, и отменно балдел.

Вернулся Олег, ходивший в очередной раз посмотреть "сладкую парочку", и велел приготовиться. Свистнули Горби, и тот не заставил себя ждать. Олег вынул камеру, сам настроил её, кое-что объяснил, показал приятелям.
Паша стал подниматься, но брат жёстко пресёк:
- Сиди здесь. Потом позовём.
Они скрылись за деревьями.

Чувство протеста и обиды заставило Пашу вскочить. Тело было воздушным, ноги легко понесли вслед ушедшим. Однако, вскоре он остановился: как удар под дых навалилась тяжесть во всём теле, замутило, в конце концов, стошнило. Значительно полегчало, тяжесть рассосалась, но на смену ей пришла слабость: ноги подламывались, отказывались идти, голова неприятно кружилась. Клонило в сон, едва Паша опускался на землю, стремительно падал в холодную пропасть. "Нет!" - вздёргивал себя, прогоняя сонливость. - Я ничего не увижу... они уже, наверно..." И он поднялся, и пошёл. Кидало из стороны в сторону, перед глазами всё прыгало, дробилось.

Сколько шёл и куда, не помнит. В одном месте зацепился за выступавший корень, грохнулся плашмя, боль в коленке тряхнула его тело, бросила влево, в заросли малины. Встать не смог, стал выползать и внезапно застыл: шагах в двадцати от него, на небольшой поляне увидел Олега, Антона и Генку. Здесь же были Марат и Катя. Марат привязан к дереву, рот залеплен пластырём. Антон и Генка раздевали, вернее, рвали одежду на Кате. У неё тоже рот залеплен. Катя яростно сопротивлялась, но силы были неравные. Чуть в стороне стоял Олег с камерой, рядом замер Горби.
Курточка и кофточка на земле. Генка сдёргивает с Кати брюки.
Марат безуспешно рвётся из пут. Паше хорошо видно его напряжённое багровое лицо, обильно плачущие глаза.

Катя осталась в лёгком платьице с короткими рукавами. Антон и Генка, гогоча, заваливают её на истоптанную курточку. Олег подходит ближе. Антон вытягивает руки Кати в его сторону и Олег становится пёстрыми 54 размера кроссовками на хрупкие, издали, будто кукольные ладошки. Генка, раздвинув ноги Кати, наваливается на них всем телом. Антон опускается рядом, расстегивает молнию джинсов, спускает их до колен.
Издавая нечеловеческие звуки, рвался Марат, но капроновый шнур был на совесть привязан.

Паша видит лицо Антона, чужое, отталкивающее, с дикой гримасой... Он рвёт нежно-розовые трусики... Паше опять стало дурно: откатился в сторону. Вырвало слизью горько-обжигающей, желудок, казалось, подтянулся к горлу. Увидел горсть малины, дотянулся, сгрёб ягоды - и в рот. Судорожно глотнул, полежал. Чуток полегчало, и он вернулся на "наблюдательный пункт".

На распростёртой Кате, уже вяло сопротивлявшейся, пристраивался Генка. Антон лишь слегка придерживал ноги Кати. Олег ходил вокруг и снимал с разных точек.
Марат уже не рвался: он обвис, как тряпичная кукла. Лицо его стало серым, мокрым от слёз и пота, искажённое нестерпимой мукой.

Генка, наконец, отвалился. Антон отпустил ноги Кати, она не шелохнулась.
- Перекур, - сказал Олег, опуская камеру. - Чёрт, руки затекли. Юрок, халтурно работал.
- Сам бы попробовал, - огрызнулся Генка.
- Бля, не ожидал: целочкой оказалась, - хмыкнул, закуривая, Антон, пошёл к обмякшему Марату. - Что ж ты, паря, не трогал её? Слышь? - резкий удар по щеке. Марат вздрогнул, на сколько позволяла верёвка, выпрямился. - Чо, спрашиваю, не шпокал цыпочку? Може у тебя письки нет, а? - и потянул руку к паху Марата. И вдруг тот стремительно выбросил ногу: Антон отлетел, взвыв, схватился за своё хозяйство.
- Падла... Ты не жилец...

Отбросив сигарету, к Марату подлетел Генка и принялся обрабатывать его, как грушу:
- Сучёна! На! Получи!
Олег, прислонившись к дереву, курил, искоса посматривая на растерзанную Катю.
Видимо, устав сидеть на одном месте, Горби подошёл к Кате, обнюхал её, глянул на Олега.
В вершинах деревьев прошелестел ветерок. Олег глянул вверх. Паша, почему-то тоже. Небо затягивала серая пелена.
- Мужики, давай в темпе, пока освещённость позволяет, - Олег вновь взял камеру. - До дождя надо успеть и смыться...
- Ага, и дождь смывает все следы, - Генка последний раз двинул в скулу Марата.
- Я - пас, - проскулил Антон, осторожно переставляя ноги.
- Чо, опять её шпокать? - Генка приблизился к Кате, наклонился. - Она же полудохлая, не скоро очухается...
- Ставь раком, - бросил Олег, отходя в сторону, и наводя камеру.

Катю приподняли, она застонала. Марат услышал, вероятно, с большим трудом поднял голову, лицо его было сплошное кровавое пятно.
- Да не стоит она! - вспыхнул Генка, когда в третий раз подломились руки и ноги Кати, и она кулем завалилась набок.
- Вон пень, давай на пень её.
Катю подтащили, опустили животом на обросший мохом пень.
- Годится, - Олег выбрал точку съёмки. - Оголите ей задницу... так...чуть повыше...
Катю, приподняв за подмышки, подтянули, затем опустили вниз, голова девчонки ткнулась в землю.
- О, кэй! - оторвался от камеры Олег, сплюнув, резко выкрикнул: - Горби, секс!

По тому, как отреагировал дог, Паша понял, что команда ему знакома. Тут же вспомнился случайно подслушанный разговор Олега с Антоном. У Жаннки одно время был бзик: наблюдать, как Горби трахает девок. Парни на вокзалах снимали бездомных девчушек, везли к Жаннке, где накачивали выпивкой, затем давали команду: Горби, секс! Исцарапанную девчонку, в бессознательном состоянии, завозили в глухое место и бросали...

Паша мучился: он не мог ТАКОГО видеть. Будь на месте Кати вокзальная шлюшка, другое дело... Он вывалился из кустов и слабо крикнул:
- Не надо...
- Заткнись, - не отрываясь от камеры, бросил Олег.
Паша сделал шаг, другой в их сторону. Генка метнулся к нему, слегка пихнул кулаком в живот. Паша упал, сложившись пополам. Генка остался стоять подле, весь дёргаясь:
- Во даёт!.. Молоток, Горби... Мне бы так жарить!
Горби странно заскулил, вгоняя когти в спину Кати. Она дёрнулась всем телом и сползла с пенька.
- Оттащи, - Олег опустил камеру.

Антон подбежал, схватился за ошейник, потянул. Горби, рыча и протестуя, упёрся задними лапами, передние полосовали девичью спину.
- Да они склещились, - хохотнул Генка.
-Тащи, - приказал Олег.
- Давай подождём, пусть кайфом насладится... Разорвём сучке письку.
- Хрен с ним, пусть отходит. Давайте закругляться. Туз, держи камеру.
Антон принял, навёл на Марата.
- В тени он, хреново...
- Перекантуем...

Олег и Генка отвязали, всё ещё сопротивлявшегося Марата, и за руки оттянули на более светлое место, придавили лицом к стволу осины, вновь привязали. Генка, глянув на Олега, кивнул, рывком сорвал спортивные брюки с Марата. Тот попытался лягнуть, но получил удар по почкам, затих.
- Готов? - спросил Олег у Антона.
- Счас, ноль секунд, - Антон, наконец, остановился, удовлетворённый точкой съёмки. - Давай.
Генка, слегка рисуясь, рванул весёлые, как лесная весенняя полянка, трусы Марата.

Олег подошёл ближе, расстегнул молнию. Всякой гадости ожидал Паша от брата, но то, что увидел сейчас, было ниже его понимания... Паша закрыл глаза, ткнулся головой в колени и, кажется, вырубился. Разбудил его пинок: над ним стоял Олег.
- Харэ дуриком прикидываться! Шевелись, задница!

Паша поднялся. Катя лежала у дерева, на спине. Антон и Генка отвязывали Марата.
- Слушай... он вроде того... дуба дал...
- Доигрались... Чо делать будем?
- Как бабы, - презрительно сплюнул Олег, подошёл, глянул на Марата.
- Это ж... - начал, было, Генка, но Олег шикнул:
- Помолчи... Сделаем так... Оттащите его подальше, и в ямке присыпьте. И смотрите: поменьше следов...
- Её тоже...
- Её найдут, он исчез... Если что, Пашка у себя распустит слух: мол, слышал, как Марат грозился отомстить Катьке, вроде изменила ему...
- Думаешь, проглотят?
- Кончай ныть, дома детально обмозгуем.

Втроём - Антон, Генка и Паша - отнесли Марата в сторону, метров на двести. Наткнулись на яму, - с корнем вывернутая берёза лежала поодаль, - впихнули калачиком Марата, стараясь меньше следить, забросали сначала землёй, затем сушняком, уронили парочку рядом стоящих - трухлявых уже внутри - берёзок. Обломки, будто по заказу, удачно рассыпались по месту захоронения, придав ему естественные последствия какого-нибудь налёта сильного ветра.
- Дождик прольёт, и всё будет тип-топ, - заключил сделанное Антон.

Вернулись на поляну. Олег уже принёс вещи с их места. Допили водку, плотно закусили. Небо окончательно затянулось, воздух уже отдавал сыростью.
- Бум надеяться, что прольёт, - Антон тщательно протирал бутылки. Так велел Олег.
Генка и Паша ползали, собирая окурки. Завершением был скрупулёзный осмотр друг друга: нет ли пятен крови, обнаруженные затирали землёй.

Уходили молча. Горби вырвался вперёд, похоже на него тоже давил лес.
Паша плёлся последним, волоча чемоданчик. Он опять чувствовал себя скверно: то и дело подступала тошнота, и всё время, пока не миновали деревню, ему казалось, что мёртвые Марат с Катей ползут следом, тянут к нему окровавленные руки...