Багира-8

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

 

БАГИРА

 

Роман

 

 

ЧАСТЬ  ВТОРАЯ

ВАДИМ

MtM (male-to-male): из мужчины в мужчину

 

 

ГЛАВА 1

 

Ирина с трудом подняла голову от подушки и долгое время не могла понять, куда бежать, откуда звонок. Затем, наконец, сообразила: домофон.

-  Это я, Женя. Я на минутку, платье принесла.

-  Да, да, понятно, - сонно пробормотала Ирина, нажала кнопку над рисунком, изображавшим ключ, повесила трубку и только потом от души выругалась.

-  Господи, бывают же такие идиотки! И чего только им в выходные-то не спится? – наконец смогла она уже на литературном русском выразить свою мысль.

Еще несколько секунд подремать, прислоняясь к стене, ожидая, когда эта дура поднимется на лифте. Открыть ей дверь. А потом с облегчением опять бегом к сладкой постельке и накрыться с головой одеялом.

Вроде как еще на полминутки, чтобы прийти в себя и не обрушить свой гнев на незваную гостью, а на самом деле вырубилась еще почти на час.

Евгения не стала будить «прожигательницу жизни» и, чтобы не терять времени даром, убралась быстренько в квартире, приготовила завтрак. Только после этого тронула Ирину за плечо.

-  Завтрак в постель, мадам! Как вам это понравится?

-  Совсем не нравится, - лицо Ирины передернула гримаса отвращения. – Не хочу ничего. И вообще, утро еще, чего так рано-то? Платье! Да мало что ли у меня этих платьев? Зачем такая срочность? Могла бы и на работу принести.

-  «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!» – бодро процитировала Женя мультяшку про Винни-пуха. – Ну а платье… платьев много не бывает. Кто знает, может, как раз вот одно это и нужно будет, когда приспичит вновь куда-нибудь отправиться. И кто знает, когда именно припрет? Может быть, сегодня же вечером. А то и днем. Такая у нас, женщин, логика. А что касается утра, то давно ли моя госпожа на часы глядела? Я не знаю, как там, в Париже сейчас или в Лос-Анджелесе, ну а в Москве уже далеко за полдень. Порядочные люди обедают, а вот которые в другом смысле голодные, еще и не завтракали.

Ирина вдруг осмыслила давно уже распространявшиеся по квартире запахи и сглотнула слюну.

-  Ой, оладушки! Да еще со сметаной! Куда вам до меня, господа волки! Вам бы мой аппетит!

Женя усмехнулась.

-  Ну, при твоей «любви» к готовке, подруга, аппетит у тебя не волчий предполагается, а даже крокодильский. Ладно, рассказывай, солнышко. Колись, как ночку провела?

Ирина, пройдя на кухню, от одного только аромата кофе потихоньку начала приходить в себя.

-  Хочу в Париж, если там еще только утро, - тем не менее, капризно захныкала она, делая вид, что никак не может удержаться на стуле, вот-вот сползет вниз.

-  А если вечер? Мы с тобой совсем ничего не знаем о Париже. Ну ладно, я, тундра, а вот тебе непростительно.

-  Матери-одиночке, - махнула рукой Ирина, - простительно все. Если там вечер, то пусть это будет вечер вчерашнего дня.

-  Мать-одиночка – женщина, которая нагуляла ребенка без мужа, - уточнила Евгения.

-  Вот-вот, - продолжила дурачиться Ирина, уплетая за обе щеки «оладушки». – Это про меня. Мой муж оказывается, совсем и не муж, он пантера. Ну, или пантер, если мужского рода. В остальном, зря ты пришла, Евгеша, радость моя, подробностей не услышишь. Совращение девственниц – это, наверное, даже больший грех, чем совращение малолетних. Боженька не простит. Одно только слово, так и быть, считай, ты его из меня выбила - «последнее слово партизана»: «Во-схи-ти-тель-но! Было восхитительно!» Бывают же мужики! Раньше я не верила, теперь точно знаю: бы-ва-ют.

-  Да, - пробормотала Евгения, - с первым встречным поперечным. И никакого раскаяния! Может, ты прикидывалась только - невинной овечкой-то, Ируля?

Ирину внезапно охватил гнев. Что она себе позволяет, эта пигалица? Но настроение себе с утра портить не хотелось.

-  Цыц, мелкота! Яйца курицу не учат! Господи, о чем это я? – глупо захихикала она.

-  Про то, что учат, да еще как учат, - продолжила дерзить Женя. – Чем еще курицу учить.

Ирина и тут сдержалась.

-  Завидно! Некоторым просто завидно, - расхохоталась она. – Больше ни слова не скажу. Ты, наверное, только за этими подробностями и приперлась сюда ко мне через всю Москву.

Евгения помрачнела.

-  Да нет, просто кто-то вчера меня на дачу приглашал, с сыном обещал познакомить. Ну а еще: вот ключи от машины. Я не знала, куда ты ее ставишь: на платную стоянку или в гараж, поэтому поставила ее у твоего подъезда, в ней и ночевала. Только заскочила к себе в общагу взять, во что переодеться, заодно и платье твое в прачечной самообслуживания постирала и погладила. Так что оно как новенькое, госпожа, не извольте беспокоиться.

Ирина, наконец, оставила легкомысленный тон.

-  Эх, а еще подруга, называется, поделом мне, - покаянно проговорила она. – И все равно, умеешь же ты испортить настроение человеку! Так сколько ты говоришь сейчас времени?

-  Половина второго. В Москве. Ну а на даче, на даче не знаю, может, она где-нибудь в Майями находится?

-  Да, - вздохнула Ирина. Настроение у нее все-таки не удержалось, стремительно поползло вниз. – Ты права. Драть нужно такую мать. Как сидорову козу.

-  Так уже драли, - не унималась, гнула свое Женя.

-  Ладно, ты перегнула палку, вот только не надо, не надо и это слово обыгрывать, - все еще пыталась хоть чуть-чуть удержать что-нибудь от вчерашнего в памяти, Ирина. – Я слово держу. Полет в Майями действительно состоится, вот только переносится… на завтра. В смысле, я сегодня поеду, почву подготовлю, ну, там – площадку для гольфа, или во что ты играешь, в лапту? Так что придется тебе с утречка да на электричке. К платформе я уже на машине подъеду, тебя встречу. Надо только расписание посмотреть, согласовать. А сейчас – с глаз долой, из сердца вон. Достала ты меня уже своим «облаком морали». Просто знай: нравится тебе или не нравится это, но я ни о чем из вчерашнего не сожалею, и обязательно, при первой же возможности, все, что мне особенно, ну просто до дрожи в коленях, до холодка по позвоночнику, понравилось, повторю.

 

После ухода «подруги» Ирина хотела еще немного поваляться в постели, но настроение было явно испорчено, отдых кончился, пора было возвращаться к повседневной обыденности. Она приняла душ, оделась, косметикой особо не стала увлекаться – родным это ни к чему, а больше кто ее увидит, кроме мужиков-автомобилистов? Ну а тем и вовсе подобные тонкости ни к чему, пусть больше на дорогу смотрят.

Она уже взяла в руки мобильный, чтобы позвонить матери и спросить, что в первую очередь прихватить по дороге в универсаме, где она обычно запасалась продуктами, но телефон неожиданно зазвонил сам. Ничего себе! Да еще незнакомый номер. Логичнее всего, конечно, на незнакомые номера не отвечать, но зачем тогда направо и налево раздавать свои визитки? Работа есть работа. Вдруг клиент?

-   Ирина Алексеевна? – послышался в трубке женский голос.

Так и есть, клиентка, упало у Ирины сердце. Пропал выходной.

-  Да, это я. Слушаю вас, - отозвалась она, стараясь казаться как можно любезнее.

-  Начну с того, что вы меня не знаете, так что очень прошу извинить за столь неожиданный звонок. Это Марина Гордеева, сотрудница Вадима Геннадьевича, вашего нового знакомого. Я как-то случайно слышала, как вы звонили ему по телефону, потом видела вас, когда вы приходили к нам на работу, а тут была в «Красной косынке», затащили подруги, и там вновь вы. С удивлением узнала, что вы, оказывается, знаменитость - бывшая жена Багиры. И мне очень захотелось с вами встретиться. Не поймите превратно, но у нас с Вадимом завязывались серьезные отношения, и вдруг одна огромная черная кошка перебежала нам дорогу. Вы уже догадались, кого я имею в виду? И я до сих пор не могу прийти в себя от шока, хотя уже довольно прилично с тех пор времени прошло. Вы не хотели бы встретиться, поговорить со мной на эту тему?

« -  Нет, конечно, за каким, собственно, богом? Или чертом. Дался мне ваш Вадим! А особенно его огромная черная кошка! Да и вообще весь ваш «косыночный» зоопарк», - судорожно подбирала Ирина варианты ответа, но нашла единственное:

-  Разумеется, почему бы и нет?

Ясно ведь, все равно не отстанет. Зачем тогда наживать лишнего врага? И потом, разве не этого она хотела – информации, самого важного в ее положении? Что еще? Женская солидарность? Еще один человек, который хочет понять, почему от него шарахаются, отказываются с ним встретиться, она же сама совсем недавно отстаивала для себя это право? Да, все верно. Ну а еще - обыкновенное женское любопытство. Увидеть невесту Вадима, оценить в ней соперницу, узнать что-то дополнительно о нем самом.

Ирина продолжала перебирать в голове причины, по которым она так легко согласилась на предложение о встрече с совершенно незнакомым ей человеком. А вдруг таинственной незнакомке нужно застеклить или переостеклить лоджию или балкон? Просто окна в квартире? Или кто-то из знакомых, родных, подруг жаждут это сделать?

-  Я на машине. Могу хоть сейчас подъехать, скажите только куда. Разговор ведь на пять минут, не больше. Ручаюсь, он вас не затруднит.

«Все равно не отстанет». «Зачем наживать лишнего врага?». Ну и так далее, то же самое, не обязательно строго по порядку. Собственно, чего тянуть? «Пять минут, пять минут» – песенка когда-то в моде была такая, которую, особенно под Новый год, любила мурлыкать себе под нос ее мама.

-  Да, конечно. Я, правда, на дачу к родителям собралась, но пока дома. Записывайте адрес. Если это далековато, встретимся в другой раз. Но обязательно встретимся. Огромная черная кошка, буквально пантера, или пантер, не знаю уж как точнее, это действительно мой бывший муж.

 

Ладно, если уж пошло что-то кувырком, то это надолго. Тем более что неплохо бы загодя что-то приготовить себе и Павлу, уж если не на вечер в воскресенье, то, по крайней мере, на понедельник. Конечно, можно было бы что-то и готовым перехватить у матери, но как ей объяснить, что за столько времени она ничего не успела сделать сама? Столько клиентов, да еще в выходные? Такое только если на Тверской бывает.

Однако едва Ирина разложилась с кастрюлями, послышался звонок  домофона. Быстро, настолько быстро, что у Ирины где-то в глубине зародилось подозрение, что нежданная гостья звонила совсем рядом от ее дома. Что ж, стоит ли удивляться? Сейчас нетрудно вычислить адрес по номеру мобильного телефона, достаточно только вставить в компьютер какой-нибудь диск с пиратскими базами данных. Все-таки, двадцать первый век на дворе.

Сотрудница Вадима оказалась безнадежной дурнушкой, довольно безвкусно одетой, да еще росточком не вышла, так что «гордиться» ей особо было нечем, говорящей фамилии не получилось. В остальном простая русская баба. Что дальше?

Ирина любезно предложила гостье остатки кофе, сваренного Евгенией, быстро соорудила несколько бутербродов к нему. Марина, видимо, успела не только позавтракать, но даже и пообедать, не то, что некоторые, но сочла разговор на кухне более приватным, подходящим к той теме, которую она намеревалась обсудить, поэтому от угощения не отказалась.

«Нет, тут пятью минутами не обойдешься», - думала Ирина, с тоской слушая исповедь «старой девушки», которая училась-училась, да и выучилась, вот только кроме работы и диплома больше ничего не получила за свое рвение. А тут человек интересный на работе (Вадим), и, слово за слово, вдруг отношения между ними какие-то стали складываться (скорее всего, в воображении «девушки», а может, и просто чистое, намеренное вранье). И вдруг эта огромная черная кошка, «пантер» проклятый.

-  Я понимаю, я, конечно, сама виновата, - на полном серьезе рассуждала «старушка», что-то надкусив, что-то пригубив и в сторону отставив – таких людей Ирина больше всего не любила. Не хочешь, не ешь, никто ведь не заставляет, зачем переводить добро? – Но, знаете, девушка, стыдливость естественная, не шлюха же какая-нибудь, чтобы на мужика сразу набрасываться, брать на абордаж. Обычно мужчина должен сам проявить инициативу, да только мужики сейчас пошли – сплошь мямли да рохли.

Ирина понимала, что в этом месте она должна хотя бы поддакнуть, ну, к примеру, о мужиках она и сама была не лучшего мнения, но при всем желании она так и не смогла ничего выдавить из себя, только ограничилась сочувственным кивком.

Но Марине и этого было достаточно, такая мелочь буквально окрылила ее.

-  И вдруг я узнаю, что он женился. Что мне оставалось делать? Только руками развести. Какая-то сучка, пока я круги вокруг своего ненаглядного нарезала, сразу его мертвой хваткой взяла. Ну, знаете, из тех, что готовы на все в первый же вечер, просто нечего терять. И только потом, когда я уже успокоилась – упустила, так упустила, не разбивать же семью, это святое, вдруг узнала, что это, оказывается, за «семья». Вы-то отчего развелись? Не верю, чтобы тут была ваша инициатива.

Ирина пожала плечами.

-  Ну, мужики не только рохли да мямли, они ухитряются столько негативных качеств, самых разных, каким-то образом в себе сочетать, что порой диву даешься. Просто увидела своего ненаглядного вдруг в женском платье… Наверное, не надо было так рубить с плеча, я ждала, что он устыдится, покается, хотя бы в шутку попытается все обратить, а он, как видно, только и ждал удобного повода. Может, и любовничек уже какой-нибудь был или потом дорвался, от души порезвился. С Вадимом они ведь не сразу друг друга нашли.

Марина покачала головой.

-  Вадим никогда не был «голубым». Не знаю даже, что на него нашло. Женщин у него всегда полно было. Они от его глаз буквально с ума сходили, да и до сих пор так. Как я понимаю, это у него приемчик такой излюбленный: снимет вдруг свои стариковские окуляры, тряпочкой их начнет протирать, и вдруг так на вас глянет, не знаю ни одну бабу, которая могла бы против такого устоять. Ресницы эти его, беспомощность, как у ребенка, и будто душа открывается, такая необыкновенная, ну просто цветок кактуса. Я вообще-то долго его кобелем считала, презирала, соответственно, а потом вдруг меня осенило: дело в другом вовсе, человек просто ищет, поставил на мечту, и сам не рад. Ну, совсем как я, вот только я, дура, не ищу, а жду. С этого момента я поняла: чудо свершилось, и Господь послал мне моего долгожданного принца. А потом… эту сказку в мгновение ока скомкал, растоптал какой-то, (Господи, прости!), педрила. И тогда я решила: надо человека спасать. Это он от отчаяния, точно. Если бы я вовремя решилась, с ним поговорила, открылась ему в своих чувствах, все сейчас по-другому было бы. Хотела сотрудников подключить для острастки, но начальник наш его друг, и не просто друг, друг детства, вместе за одной партой в школе сидели. Он, как узнал, так сразу наложил на эту тему табу. Ну, я и заткнулась, так ведь и работу потерять недолго. А тут вдруг увидела их, любовничков, вместе в машине, счастливых, улыбающихся, довольных друг другом, и решила сходить в тот ночной клуб, где ваш муж выступает. У подруги одной девичник был перед свадьбой, ну я и сподобилась разок изменить своим принципам. Конечно, цены безумные там, да и стыдоба страшная, но потом я поняла, что не зря туда ходила, что намерения мои не фантазерские, а вполне осуществимые, вот только зайти надо с другого конца.

Ирина при всем желании не могла ни слова вставить в неожиданную исповедь, просто какой-то «поток сознания», своей новой знакомой, а когда вдруг такая возможность появилась, на некоторое время замерла в нерешительности.

-  Так, и что же от меня-то требуется, помощь какая-нибудь? – наконец спросила она.

Марина решительно тряхнула бигудевыми кудряшками.

-  Я считаю, нам имеет полный смысл объединиться.

-  Объединиться? Для чего? – попыталась прикинуться дурочкой Ирина. Однако Марина даже не заметила иронии в ее голосе.

-  Все для того же, о чем я говорила: понять, спасти. Разве с вашим мужем по-другому? Кстати, вы простили бы его, если бы он вдруг раскаялся и решил вернуться в лоно семьи?

-  Нет, - решительно отмела в сторону подобное предположение Ирина. – Предателей не прощаю. Считайте это моим самым большим недостатком.

-  Эх, мне бы так, - вздохнула Марина, - но я свою фамилию не оправдываю. Я бы не просто простила, никогда бы в жизни потом ни единым словом не попрекнула. Просто похоронила бы в памяти все, что до меня было. Вот если бы потом, со мной уже, он попробовал что-либо подобное выкинуть, тогда другое дело.

«Понять», «спасти», не о том же ли самом еще недавно Ирина с Вадимом говорила? Ее позиция. Так почему бы и в самом деле не объединиться? Казалось бы, сам Бог повелел.

-  Не знаю, не знаю. «Понять», «спасти» – вы, словно, прочитали мои мысли, но как, интересно, вы себе это конкретно представляете?

Марина пожала плечами.

-  Ну, вникнуть, узнать больше. Согласитесь, что мы, собственно, пока что ни уха ни рыла не смыслим в тех вещах, которые сейчас столь решительно осуждаем. Да, разврат, да, гнусь, но ведь они, наши любимые, уже там. Поневоле придется, если мы хотим им помочь, за ними в это дерьмо окунуться. Так как, мое предложение вас не заинтересовало?

Ирина чуть было не съязвила: «Насчет дерьма?», но вовремя удержалась от своего излюбленного черного юмора.

-  Я думаю, идея неплохая, но вы все же конкретно так и не сказали, как вы ее собираетесь осуществить? Как я сама думаю? Начать, естественно, нужно с первой части: «понять». Я как раз усиленно сейчас этим занимаюсь. Но вместе нам пока нет смысла куда-то нырять, тем более туда, куда вы только что меня пригласили. Мое предложение: действовать сначала поодиночке, а потом встретиться и поделиться друг с другом тем, что удалось накопать. А там уже будем смотреть по обстановке. Как вам это?

Марина обрадовалась.

-  Идет!

И тут же откланялась, боясь спугнуть неожиданно образовавшееся партнерство.

 

Ирина почему-то никакой радости ни от этой неожиданной встречи, ни от того, что она, наконец, завершилась, так и не испытала. Наоборот, настроение ее, уже изрядно подгаженное Евгенией, теперь испортилось окончательно. Она позвонила матери и спросила: ничего, если она приедет завтра утром, сегодня она совсем без сил. Быть может, у матери и возникли какие-то подозрения насчет какого-нибудь кавалера на горизонте, но она была бы только рада такому варианту. Дочь она хорошо понимала и ревности из-за внука никакой не испытывала, просто желала ей счастья, хотя давно уже отчаялась, хорошо понимая причины: невзрачная внешность, неласковость, отвратительный характер ее возлюбленного чада.

Ирина вздохнула. К счастью, родители ничего не знали о загадочных переменах, происшедших в их зяте, и дочь за их развод втихомолку, а порой и открыто, осуждали. Да и, слава богу, зачем им вся эта грязь? Сами они поженились еще в институте и прожили душа в душу почти сорок лет. Бывает же такое!

Что еще? Пожалуй, надо «русалке» позвонить. Хоть и стерва она, крови ей сегодня утром попила изрядно, но зачем заставлять человека зря на электричке трястись. Пусть приедет утром, вместе на машине и отправятся.

 

Впрочем, остался еще один момент, застрявший в ее памяти: «Senilia» («Старческое»). «Понять», «спасти», что-то она в этом намерении своем определенно упустила.

Ирина взяла с полки 10-ый том собрания сочинений Ивана Тургенева. Большинство книг из их с Александром обширной библиотеки она на дачу отвезла, однако все, что могло хоть как-то касаться школьной программы, хранила в квартире свято, для Павла.

Обращение «К ЧИТАТЕЛЮ» в самом начале сборника: (Добрый мой читатель, не пробегай этих стихотворений сподряд: тебе, вероятно, скучно станет – и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их враздробь: сегодня одно, завтра другое, - и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу), Ирина, конечно, пробежала глазами, однако последовать ему не смогла: тут же проглотила все сразу. Уже после непродолжительного размышления ей ничего не оставалось, как только признать, что первый блок «невыложенных блогов», особенно, эссе о любви, был и в самом деле чистейшей воды беллетристикой. Хотя Саша ни в чем не повторил своего великого предшественника, был даже ближе к Шарлю Бодлеру.

Но Иван Сергеевич… ах, Иван Сергеевич! Ирину особенно поразили три вещи:

 

ПУТЬ К ЛЮБВИ

Все чувства могут привести к любви, к страсти, все: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх, - даже презрение.

Да, все чувства… исключая одного: благодарности.

Благодарность – долг; всякий честный человек плотит свои долги… но любовь – не деньги.

 

«Любовь – не деньги», «благодарность не может привести к любви»…

 

Что дальше?

 

ЛЮБОВЬ

Все говорят: любовь – самое высокое, самое неземное чувство. Чужое я внедрилось в твое; ты расширен – и ты нарушен; ты только теперь зажил (?) и твое я умерщвлено. Но человека с плотью и кровью возмущает даже такая смерть… Воскресают одни бессмертные боги…

 

И тут есть над чем поразмышлять… «Узнать». Вот первое открытие. Очень неожиданное. Как мало, оказывается, знала она, Ирина, о своем бывшем муже. В их параллельном существовании она жила одними чувствами, а он другими, и кто в этом виноват? Чья вина?

 

ЧЬЯ ВИНА?

Она протянула мне свою нежную, бледную руку… а я с суровой грубостью оттолкнул ее.

Недоумение выразилось на молодом, милом лице; молодые добрые глаза глядят на меня с укором; не понимает меня молодая, чистая душа.

-  Какая моя вина? – шепчут ее губы.

-  Твоя вина? Самый светлый ангел в самой лучезарной глубине небес скорее может провиниться, нежели ты.

И все-таки велика твоя вина передо мною.

Хочешь ты ее узнать, эту тяжкую вину, которую ты не можешь понять, которую я растолковать тебе не в силах?

Вот она: ты – молодость; я – старость.

 

Ирина задумалась. Казалось бы, что тут общего? Они с Сашей были практически одногодками, но вот беда: их представления о любви, семье находились на совершенно разных уровнях. Саша был лишь в самом начале пути, и того, что она вправе была желать от него, как от мужчины – чтобы он был более зрел, опытен, и ее по жизни вел, не было и в помине. «Эта тяжкая вина» была не его, а ее, надо было всего только взять Сашу за руку, и к себе самой привести…

 

© Copyright: Николай Бредихин, 2012

Регистрационный номер №0084127

от 13 октября 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0084127 выдан для произведения:

НИКОЛАЙ БРЕДИХИН

 

БАГИРА

 

Роман

 

 

ЧАСТЬ  ВТОРАЯ

ВАДИМ

MtM (male-to-male): из мужчины в мужчину

 

 

ГЛАВА 1

 

Ирина с трудом подняла голову от подушки и долгое время не могла понять, куда бежать, откуда звонок. Затем, наконец, сообразила: домофон.

-  Это я, Женя. Я на минутку, платье принесла.

-  Да, да, понятно, - сонно пробормотала Ирина, нажала кнопку над рисунком, изображавшим ключ, повесила трубку и только потом от души выругалась.

-  Господи, бывают же такие идиотки! И чего только им в выходные-то не спится? – наконец смогла она уже на литературном русском выразить свою мысль.

Еще несколько секунд подремать, прислоняясь к стене, ожидая, когда эта дура поднимется на лифте. Открыть ей дверь. А потом с облегчением опять бегом к сладкой постельке и накрыться с головой одеялом.

Вроде как еще на полминутки, чтобы прийти в себя и не обрушить свой гнев на незваную гостью, а на самом деле вырубилась еще почти на час.

Евгения не стала будить «прожигательницу жизни» и, чтобы не терять времени даром, убралась быстренько в квартире, приготовила завтрак. Только после этого тронула Ирину за плечо.

-  Завтрак в постель, мадам! Как вам это понравится?

-  Совсем не нравится, - лицо Ирины передернула гримаса отвращения. – Не хочу ничего. И вообще, утро еще, чего так рано-то? Платье! Да мало что ли у меня этих платьев? Зачем такая срочность? Могла бы и на работу принести.

-  «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро!» – бодро процитировала Женя мультяшку про Винни-пуха. – Ну а платье… платьев много не бывает. Кто знает, может, как раз вот одно это и нужно будет, когда приспичит вновь куда-нибудь отправиться. И кто знает, когда именно припрет? Может быть, сегодня же вечером. А то и днем. Такая у нас, женщин, логика. А что касается утра, то давно ли моя госпожа на часы глядела? Я не знаю, как там, в Париже сейчас или в Лос-Анджелесе, ну а в Москве уже далеко за полдень. Порядочные люди обедают, а вот которые в другом смысле голодные, еще и не завтракали.

Ирина вдруг осмыслила давно уже распространявшиеся по квартире запахи и сглотнула слюну.

-  Ой, оладушки! Да еще со сметаной! Куда вам до меня, господа волки! Вам бы мой аппетит!

Женя усмехнулась.

-  Ну, при твоей «любви» к готовке, подруга, аппетит у тебя не волчий предполагается, а даже крокодильский. Ладно, рассказывай, солнышко. Колись, как ночку провела?

Ирина, пройдя на кухню, от одного только аромата кофе потихоньку начала приходить в себя.

-  Хочу в Париж, если там еще только утро, - тем не менее, капризно захныкала она, делая вид, что никак не может удержаться на стуле, вот-вот сползет вниз.

-  А если вечер? Мы с тобой совсем ничего не знаем о Париже. Ну ладно, я, тундра, а вот тебе непростительно.

-  Матери-одиночке, - махнула рукой Ирина, - простительно все. Если там вечер, то пусть это будет вечер вчерашнего дня.

-  Мать-одиночка – женщина, которая нагуляла ребенка без мужа, - уточнила Евгения.

-  Вот-вот, - продолжила дурачиться Ирина, уплетая за обе щеки «оладушки». – Это про меня. Мой муж оказывается, совсем и не муж, он пантера. Ну, или пантер, если мужского рода. В остальном, зря ты пришла, Евгеша, радость моя, подробностей не услышишь. Совращение девственниц – это, наверное, даже больший грех, чем совращение малолетних. Боженька не простит. Одно только слово, так и быть, считай, ты его из меня выбила - «последнее слово партизана»: «Во-схи-ти-тель-но! Было восхитительно!» Бывают же мужики! Раньше я не верила, теперь точно знаю: бы-ва-ют.

-  Да, - пробормотала Евгения, - с первым встречным поперечным. И никакого раскаяния! Может, ты прикидывалась только - невинной овечкой-то, Ируля?

Ирину внезапно охватил гнев. Что она себе позволяет, эта пигалица? Но настроение себе с утра портить не хотелось.

-  Цыц, мелкота! Яйца курицу не учат! Господи, о чем это я? – глупо захихикала она.

-  Про то, что учат, да еще как учат, - продолжила дерзить Женя. – Чем еще курицу учить.

Ирина и тут сдержалась.

-  Завидно! Некоторым просто завидно, - расхохоталась она. – Больше ни слова не скажу. Ты, наверное, только за этими подробностями и приперлась сюда ко мне через всю Москву.

Евгения помрачнела.

-  Да нет, просто кто-то вчера меня на дачу приглашал, с сыном обещал познакомить. Ну а еще: вот ключи от машины. Я не знала, куда ты ее ставишь: на платную стоянку или в гараж, поэтому поставила ее у твоего подъезда, в ней и ночевала. Только заскочила к себе в общагу взять, во что переодеться, заодно и платье твое в прачечной самообслуживания постирала и погладила. Так что оно как новенькое, госпожа, не извольте беспокоиться.

Ирина, наконец, оставила легкомысленный тон.

-  Эх, а еще подруга, называется, поделом мне, - покаянно проговорила она. – И все равно, умеешь же ты испортить настроение человеку! Так сколько ты говоришь сейчас времени?

-  Половина второго. В Москве. Ну а на даче, на даче не знаю, может, она где-нибудь в Майями находится?

-  Да, - вздохнула Ирина. Настроение у нее все-таки не удержалось, стремительно поползло вниз. – Ты права. Драть нужно такую мать. Как сидорову козу.

-  Так уже драли, - не унималась, гнула свое Женя.

-  Ладно, ты перегнула палку, вот только не надо, не надо и это слово обыгрывать, - все еще пыталась хоть чуть-чуть удержать что-нибудь от вчерашнего в памяти, Ирина. – Я слово держу. Полет в Майями действительно состоится, вот только переносится… на завтра. В смысле, я сегодня поеду, почву подготовлю, ну, там – площадку для гольфа, или во что ты играешь, в лапту? Так что придется тебе с утречка да на электричке. К платформе я уже на машине подъеду, тебя встречу. Надо только расписание посмотреть, согласовать. А сейчас – с глаз долой, из сердца вон. Достала ты меня уже своим «облаком морали». Просто знай: нравится тебе или не нравится это, но я ни о чем из вчерашнего не сожалею, и обязательно, при первой же возможности, все, что мне особенно, ну просто до дрожи в коленях, до холодка по позвоночнику, понравилось, повторю.

 

После ухода «подруги» Ирина хотела еще немного поваляться в постели, но настроение было явно испорчено, отдых кончился, пора было возвращаться к повседневной обыденности. Она приняла душ, оделась, косметикой особо не стала увлекаться – родным это ни к чему, а больше кто ее увидит, кроме мужиков-автомобилистов? Ну а тем и вовсе подобные тонкости ни к чему, пусть больше на дорогу смотрят.

Она уже взяла в руки мобильный, чтобы позвонить матери и спросить, что в первую очередь прихватить по дороге в универсаме, где она обычно запасалась продуктами, но телефон неожиданно зазвонил сам. Ничего себе! Да еще незнакомый номер. Логичнее всего, конечно, на незнакомые номера не отвечать, но зачем тогда направо и налево раздавать свои визитки? Работа есть работа. Вдруг клиент?

-   Ирина Алексеевна? – послышался в трубке женский голос.

Так и есть, клиентка, упало у Ирины сердце. Пропал выходной.

-  Да, это я. Слушаю вас, - отозвалась она, стараясь казаться как можно любезнее.

-  Начну с того, что вы меня не знаете, так что очень прошу извинить за столь неожиданный звонок. Это Марина Гордеева, сотрудница Вадима Геннадьевича, вашего нового знакомого. Я как-то случайно слышала, как вы звонили ему по телефону, потом видела вас, когда вы приходили к нам на работу, а тут была в «Красной косынке», затащили подруги, и там вновь вы. С удивлением узнала, что вы, оказывается, знаменитость - бывшая жена Багиры. И мне очень захотелось с вами встретиться. Не поймите превратно, но у нас с Вадимом завязывались серьезные отношения, и вдруг одна огромная черная кошка перебежала нам дорогу. Вы уже догадались, кого я имею в виду? И я до сих пор не могу прийти в себя от шока, хотя уже довольно прилично с тех пор времени прошло. Вы не хотели бы встретиться, поговорить со мной на эту тему?

« -  Нет, конечно, за каким, собственно, богом? Или чертом. Дался мне ваш Вадим! А особенно его огромная черная кошка! Да и вообще весь ваш «косыночный» зоопарк», - судорожно подбирала Ирина варианты ответа, но нашла единственное:

-  Разумеется, почему бы и нет?

Ясно ведь, все равно не отстанет. Зачем тогда наживать лишнего врага? И потом, разве не этого она хотела – информации, самого важного в ее положении? Что еще? Женская солидарность? Еще один человек, который хочет понять, почему от него шарахаются, отказываются с ним встретиться, она же сама совсем недавно отстаивала для себя это право? Да, все верно. Ну а еще - обыкновенное женское любопытство. Увидеть невесту Вадима, оценить в ней соперницу, узнать что-то дополнительно о нем самом.

Ирина продолжала перебирать в голове причины, по которым она так легко согласилась на предложение о встрече с совершенно незнакомым ей человеком. А вдруг таинственной незнакомке нужно застеклить или переостеклить лоджию или балкон? Просто окна в квартире? Или кто-то из знакомых, родных, подруг жаждут это сделать?

-  Я на машине. Могу хоть сейчас подъехать, скажите только куда. Разговор ведь на пять минут, не больше. Ручаюсь, он вас не затруднит.

«Все равно не отстанет». «Зачем наживать лишнего врага?». Ну и так далее, то же самое, не обязательно строго по порядку. Собственно, чего тянуть? «Пять минут, пять минут» – песенка когда-то в моде была такая, которую, особенно под Новый год, любила мурлыкать себе под нос ее мама.

-  Да, конечно. Я, правда, на дачу к родителям собралась, но пока дома. Записывайте адрес. Если это далековато, встретимся в другой раз. Но обязательно встретимся. Огромная черная кошка, буквально пантера, или пантер, не знаю уж как точнее, это действительно мой бывший муж.

 

Ладно, если уж пошло что-то кувырком, то это надолго. Тем более что неплохо бы загодя что-то приготовить себе и Павлу, уж если не на вечер в воскресенье, то, по крайней мере, на понедельник. Конечно, можно было бы что-то и готовым перехватить у матери, но как ей объяснить, что за столько времени она ничего не успела сделать сама? Столько клиентов, да еще в выходные? Такое только если на Тверской бывает.

Однако едва Ирина разложилась с кастрюлями, послышался звонок  домофона. Быстро, настолько быстро, что у Ирины где-то в глубине зародилось подозрение, что нежданная гостья звонила совсем рядом от ее дома. Что ж, стоит ли удивляться? Сейчас нетрудно вычислить адрес по номеру мобильного телефона, достаточно только вставить в компьютер какой-нибудь диск с пиратскими базами данных. Все-таки, двадцать первый век на дворе.

Сотрудница Вадима оказалась безнадежной дурнушкой, довольно безвкусно одетой, да еще росточком не вышла, так что «гордиться» ей особо было нечем, говорящей фамилии не получилось. В остальном простая русская баба. Что дальше?

Ирина любезно предложила гостье остатки кофе, сваренного Евгенией, быстро соорудила несколько бутербродов к нему. Марина, видимо, успела не только позавтракать, но даже и пообедать, не то, что некоторые, но сочла разговор на кухне более приватным, подходящим к той теме, которую она намеревалась обсудить, поэтому от угощения не отказалась.

«Нет, тут пятью минутами не обойдешься», - думала Ирина, с тоской слушая исповедь «старой девушки», которая училась-училась, да и выучилась, вот только кроме работы и диплома больше ничего не получила за свое рвение. А тут человек интересный на работе (Вадим), и, слово за слово, вдруг отношения между ними какие-то стали складываться (скорее всего, в воображении «девушки», а может, и просто чистое, намеренное вранье). И вдруг эта огромная черная кошка, «пантер» проклятый.

-  Я понимаю, я, конечно, сама виновата, - на полном серьезе рассуждала «старушка», что-то надкусив, что-то пригубив и в сторону отставив – таких людей Ирина больше всего не любила. Не хочешь, не ешь, никто ведь не заставляет, зачем переводить добро? – Но, знаете, девушка, стыдливость естественная, не шлюха же какая-нибудь, чтобы на мужика сразу набрасываться, брать на абордаж. Обычно мужчина должен сам проявить инициативу, да только мужики сейчас пошли – сплошь мямли да рохли.

Ирина понимала, что в этом месте она должна хотя бы поддакнуть, ну, к примеру, о мужиках она и сама была не лучшего мнения, но при всем желании она так и не смогла ничего выдавить из себя, только ограничилась сочувственным кивком.

Но Марине и этого было достаточно, такая мелочь буквально окрылила ее.

-  И вдруг я узнаю, что он женился. Что мне оставалось делать? Только руками развести. Какая-то сучка, пока я круги вокруг своего ненаглядного нарезала, сразу его мертвой хваткой взяла. Ну, знаете, из тех, что готовы на все в первый же вечер, просто нечего терять. И только потом, когда я уже успокоилась – упустила, так упустила, не разбивать же семью, это святое, вдруг узнала, что это, оказывается, за «семья». Вы-то отчего развелись? Не верю, чтобы тут была ваша инициатива.

Ирина пожала плечами.

-  Ну, мужики не только рохли да мямли, они ухитряются столько негативных качеств, самых разных, каким-то образом в себе сочетать, что порой диву даешься. Просто увидела своего ненаглядного вдруг в женском платье… Наверное, не надо было так рубить с плеча, я ждала, что он устыдится, покается, хотя бы в шутку попытается все обратить, а он, как видно, только и ждал удобного повода. Может, и любовничек уже какой-нибудь был или потом дорвался, от души порезвился. С Вадимом они ведь не сразу друг друга нашли.

Марина покачала головой.

-  Вадим никогда не был «голубым». Не знаю даже, что на него нашло. Женщин у него всегда полно было. Они от его глаз буквально с ума сходили, да и до сих пор так. Как я понимаю, это у него приемчик такой излюбленный: снимет вдруг свои стариковские окуляры, тряпочкой их начнет протирать, и вдруг так на вас глянет, не знаю ни одну бабу, которая могла бы против такого устоять. Ресницы эти его, беспомощность, как у ребенка, и будто душа открывается, такая необыкновенная, ну просто цветок кактуса. Я вообще-то долго его кобелем считала, презирала, соответственно, а потом вдруг меня осенило: дело в другом вовсе, человек просто ищет, поставил на мечту, и сам не рад. Ну, совсем как я, вот только я, дура, не ищу, а жду. С этого момента я поняла: чудо свершилось, и Господь послал мне моего долгожданного принца. А потом… эту сказку в мгновение ока скомкал, растоптал какой-то, (Господи, прости!), педрила. И тогда я решила: надо человека спасать. Это он от отчаяния, точно. Если бы я вовремя решилась, с ним поговорила, открылась ему в своих чувствах, все сейчас по-другому было бы. Хотела сотрудников подключить для острастки, но начальник наш его друг, и не просто друг, друг детства, вместе за одной партой в школе сидели. Он, как узнал, так сразу наложил на эту тему табу. Ну, я и заткнулась, так ведь и работу потерять недолго. А тут вдруг увидела их, любовничков, вместе в машине, счастливых, улыбающихся, довольных друг другом, и решила сходить в тот ночной клуб, где ваш муж выступает. У подруги одной девичник был перед свадьбой, ну я и сподобилась разок изменить своим принципам. Конечно, цены безумные там, да и стыдоба страшная, но потом я поняла, что не зря туда ходила, что намерения мои не фантазерские, а вполне осуществимые, вот только зайти надо с другого конца.

Ирина при всем желании не могла ни слова вставить в неожиданную исповедь, просто какой-то «поток сознания», своей новой знакомой, а когда вдруг такая возможность появилась, на некоторое время замерла в нерешительности.

-  Так, и что же от меня-то требуется, помощь какая-нибудь? – наконец спросила она.

Марина решительно тряхнула бигудевыми кудряшками.

-  Я считаю, нам имеет полный смысл объединиться.

-  Объединиться? Для чего? – попыталась прикинуться дурочкой Ирина. Однако Марина даже не заметила иронии в ее голосе.

-  Все для того же, о чем я говорила: понять, спасти. Разве с вашим мужем по-другому? Кстати, вы простили бы его, если бы он вдруг раскаялся и решил вернуться в лоно семьи?

-  Нет, - решительно отмела в сторону подобное предположение Ирина. – Предателей не прощаю. Считайте это моим самым большим недостатком.

-  Эх, мне бы так, - вздохнула Марина, - но я свою фамилию не оправдываю. Я бы не просто простила, никогда бы в жизни потом ни единым словом не попрекнула. Просто похоронила бы в памяти все, что до меня было. Вот если бы потом, со мной уже, он попробовал что-либо подобное выкинуть, тогда другое дело.

«Понять», «спасти», не о том же ли самом еще недавно Ирина с Вадимом говорила? Ее позиция. Так почему бы и в самом деле не объединиться? Казалось бы, сам Бог повелел.

-  Не знаю, не знаю. «Понять», «спасти» – вы, словно, прочитали мои мысли, но как, интересно, вы себе это конкретно представляете?

Марина пожала плечами.

-  Ну, вникнуть, узнать больше. Согласитесь, что мы, собственно, пока что ни уха ни рыла не смыслим в тех вещах, которые сейчас столь решительно осуждаем. Да, разврат, да, гнусь, но ведь они, наши любимые, уже там. Поневоле придется, если мы хотим им помочь, за ними в это дерьмо окунуться. Так как, мое предложение вас не заинтересовало?

Ирина чуть было не съязвила: «Насчет дерьма?», но вовремя удержалась от своего излюбленного черного юмора.

-  Я думаю, идея неплохая, но вы все же конкретно так и не сказали, как вы ее собираетесь осуществить? Как я сама думаю? Начать, естественно, нужно с первой части: «понять». Я как раз усиленно сейчас этим занимаюсь. Но вместе нам пока нет смысла куда-то нырять, тем более туда, куда вы только что меня пригласили. Мое предложение: действовать сначала поодиночке, а потом встретиться и поделиться друг с другом тем, что удалось накопать. А там уже будем смотреть по обстановке. Как вам это?

Марина обрадовалась.

-  Идет!

И тут же откланялась, боясь спугнуть неожиданно образовавшееся партнерство.

 

Ирина почему-то никакой радости ни от этой неожиданной встречи, ни от того, что она, наконец, завершилась, так и не испытала. Наоборот, настроение ее, уже изрядно подгаженное Евгенией, теперь испортилось окончательно. Она позвонила матери и спросила: ничего, если она приедет завтра утром, сегодня она совсем без сил. Быть может, у матери и возникли какие-то подозрения насчет какого-нибудь кавалера на горизонте, но она была бы только рада такому варианту. Дочь она хорошо понимала и ревности из-за внука никакой не испытывала, просто желала ей счастья, хотя давно уже отчаялась, хорошо понимая причины: невзрачная внешность, неласковость, отвратительный характер ее возлюбленного чада.

Ирина вздохнула. К счастью, родители ничего не знали о загадочных переменах, происшедших в их зяте, и дочь за их развод втихомолку, а порой и открыто, осуждали. Да и, слава богу, зачем им вся эта грязь? Сами они поженились еще в институте и прожили душа в душу почти сорок лет. Бывает же такое!

Что еще? Пожалуй, надо «русалке» позвонить. Хоть и стерва она, крови ей сегодня утром попила изрядно, но зачем заставлять человека зря на электричке трястись. Пусть приедет утром, вместе на машине и отправятся.

 

Впрочем, остался еще один момент, застрявший в ее памяти: «Senilia» («Старческое»). «Понять», «спасти», что-то она в этом намерении своем определенно упустила.

Ирина взяла с полки 10-ый том собрания сочинений Ивана Тургенева. Большинство книг из их с Александром обширной библиотеки она на дачу отвезла, однако все, что могло хоть как-то касаться школьной программы, хранила в квартире свято, для Павла.

Обращение «К ЧИТАТЕЛЮ» в самом начале сборника: (Добрый мой читатель, не пробегай этих стихотворений сподряд: тебе, вероятно, скучно станет – и книга вывалится у тебя из рук. Но читай их враздробь: сегодня одно, завтра другое, - и которое-нибудь из них, может быть, заронит тебе что-нибудь в душу), Ирина, конечно, пробежала глазами, однако последовать ему не смогла: тут же проглотила все сразу. Уже после непродолжительного размышления ей ничего не оставалось, как только признать, что первый блок «невыложенных блогов», особенно, эссе о любви, был и в самом деле чистейшей воды беллетристикой. Хотя Саша ни в чем не повторил своего великого предшественника, был даже ближе к Шарлю Бодлеру.

Но Иван Сергеевич… ах, Иван Сергеевич! Ирину особенно поразили три вещи:

 

ПУТЬ К ЛЮБВИ

Все чувства могут привести к любви, к страсти, все: ненависть, сожаление, равнодушие, благоговение, дружба, страх, - даже презрение.

Да, все чувства… исключая одного: благодарности.

Благодарность – долг; всякий честный человек плотит свои долги… но любовь – не деньги.

 

«Любовь – не деньги», «благодарность не может привести к любви»…

 

Что дальше?

 

ЛЮБОВЬ

Все говорят: любовь – самое высокое, самое неземное чувство. Чужое я внедрилось в твое; ты расширен – и ты нарушен; ты только теперь зажил (?) и твое я умерщвлено. Но человека с плотью и кровью возмущает даже такая смерть… Воскресают одни бессмертные боги…

 

И тут есть над чем поразмышлять… «Узнать». Вот первое открытие. Очень неожиданное. Как мало, оказывается, знала она, Ирина, о своем бывшем муже. В их параллельном существовании она жила одними чувствами, а он другими, и кто в этом виноват? Чья вина?

 

ЧЬЯ ВИНА?

Она протянула мне свою нежную, бледную руку… а я с суровой грубостью оттолкнул ее.

Недоумение выразилось на молодом, милом лице; молодые добрые глаза глядят на меня с укором; не понимает меня молодая, чистая душа.

-  Какая моя вина? – шепчут ее губы.

-  Твоя вина? Самый светлый ангел в самой лучезарной глубине небес скорее может провиниться, нежели ты.

И все-таки велика твоя вина передо мною.

Хочешь ты ее узнать, эту тяжкую вину, которую ты не можешь понять, которую я растолковать тебе не в силах?

Вот она: ты – молодость; я – старость.

 

Ирина задумалась. Казалось бы, что тут общего? Они с Сашей были практически одногодками, но вот беда: их представления о любви, семье находились на совершенно разных уровнях. Саша был лишь в самом начале пути, и того, что она вправе была желать от него, как от мужчины – чтобы он был более зрел, опытен, и ее по жизни вел, не было и в помине. «Эта тяжкая вина» была не его, а ее, надо было всего только взять Сашу за руку, и к себе самой привести…

 

 

Багира-7

Багира-9