Весёлые каникулы.

В одно жаркое прежаркое лето на каникулы в Москву приехал один человек. Он был представителем не нашего государства. Совсем другого государства. Какого-то европейского государства.  

В один прекрасный день решил он просто посетить столицу великой России-матушки. Думал на недельку, наивный, приедет, погуляет по памятным местам , отдохнёт – в общем побывает в лучшем городе Земли, как полагается уважающему себя европейцу.

Приехал он, значит. Поселился в гостинице. Вечерком, когда столица начала просыпаться и гулять, иностранец вышел на просторы Москвы прогуляться. Когда он стоял и ждал автобус, который отвезёт его к памятным местам, к нему подошёл страшный вонючий бородатый человек без определённого места жительства и спросил у него на хлеб. От неожиданности происходящего наш герой отпрыгнул от голодного бедолаги, так как бездомный парень сильно пахнул. Так как в загашнике у иностранца всегда с собой на всякий случай была еда, то он не раздумывая дал свои два сендвича милому вонючему джентльмену. Тот брезгливо посмотрел сначала на сендвичи, потом на иностранца, потом на сендвичи и вновь на иностранца. Потом неумытый бородач плюёт в сторону иностранца и его сендвичей и ругается, мол я прошу на хлеб и вообще, когда-нибудь я всё же приму на грудь или что...       

Иностранец, который был через чур правильным парнем, с ярко выраженной гражданской позицией стал обругивать по плохому английскому бездомного гражданина, используя в некоторых случаях русские ненормативные словечки.

По этим словечкам бездомный гражданин понял, что иноземец наезжает и побежал на него драться. С криками и воплями оба схватились друг за друга и калачиком стали по дороге катиться. Оба были достаточно крупного телосложения, оба хорошо кусались, оба хорошо владели той самой русской матерью, даже иностранец, и оба кричали прийти на помощь полицейским.

И полиция пришла. И подняла уже вяло дерущихся товарищей, уже ободранных и растрёпанных до безобразия. Увезли их в отделение. Там их раскидали по разным местам друг от друга и с ними поговорили, и вроде бы всё понятно. Что тут разглагольствовать? Иностранец всё объяснил, и вроде как бы Маркс недобитый тоже всё объяснил, и вроде страшного-то такого ничего не произошло, и оставили иностранца до утра в отделении.

На утро, когда солнце только-только встало, европейца никто не выпустил на волю, и он стал нервничать. Нервничать он продолжал и вечером. Ближе к полуночи он стал кричать и просить есть, просить попить, просить позвонить, просить в туалет, просить адвоката и вообще выпустить его. Но сотрудники полиции не обращали на него внимания, а когда европеец очень сильно просил что-то, то его «гладили» по животу, чтоб тот молчал.

В два часа ночи, иноземец заснул. И вот только-только, когда он заснул, в камеру, где он сидел ворвались парни в чёрных масках при полном боекомплекте и одели на него мешок на голову, и засунули бедолагу в спец-машину.

От шока иностранец погрузился в обморок и через некоторое время лицезрел себя на Крымском Мосту, где он болтался подвешенный за ноги. Снизу на него светил яркий прожектор. Европеец болтался и очень сильно кричал, звал на помощь. Только тогда, когда его спустили на катер, он немного успокоился и стал потихоньку врубаться, где он и что он.

А в катере сидел представительный мужчина. Он был в галстучке, в рубашечке, в ботиночках. Посмотрев на свои часики, он тяжело вздохнул и промолвил на английском языке, что мол он суд будет вершить над иностранцем, что в обиду брата своего никому не даст, что висеть будут вниз тормашками все, кто наедет на родню его и корешей. В натуре пацан такой в общем сидит такой в катере, важничает и круть выдавливает. А у самого-то часики-то Rado, и костюмчик от Versace, а зажигалочка, с помощью которой он прикурил Malboro, называется Zippo. Мужичок-то не просто с райончика конкретный, а уже такой эдакий, облагороженный.

Иностранец такого никогда не испытывал. Такое он видел в первый раз. Такое шоу он ещё не видел. Пропала, затаилась, спряталась и дезертировала  куда-то его та самая гражданская позиция, с которой всё началось. Он заткнулся.  Он забыл английский язык. Он только бормотал русские междометия, заикаясь, дёргая ножкой и поскуливая.  

Идея о том, что можно спрыгнуть из катера, сразу отпала, ибо автоматчики, ибо водичка всё-таки не тёплая, ибо совсем худо будет и лучше не надо.

Здесь олигарх, видя психическую конвульсию иностранца, делает такой чек-колл и говорит, мол тебя отпущу, так как его брат идиот-кретин, слабодумок хромой на единственную извилину человек, который не хочет жить нормальной жизнью и является обузой для семьи.

Всё, что услышал иноземец было такой незабываемой роскошью. Он очень обрадовался. Когда его отвезли в аэропорт, где уже его вещи ждали своего хозяина, он был переполнен радостью. Он был цел, и он был жив. Сел он в первый самолёт и улетел к себе на родину. И не ехал он никогда в Москву, и не вылезал из своего европейского государства, ибо узнал, что в России-матушке за любым бездомным джентльменом может стоять большая сила.