ЕРОФЕЙ СОЧИНЯЕТ СТИХИ

14 февраля 2015 - Андрей Кузнецов

И чем я только не занимался в своей бурной праведной жизни!…   И дрова пилил, и куриц у бабки Секлетеи пас, и, чтобы поддержать реформы Горбачёва, горелыми лампочками у метрА торговал! И с братьями нашими меньшими общался - банда карликов- рекетиров постоянно трясла мою тётку на рынке, что крупными семечками   торгашила! Перевёртывали   тётю вверьх ногами и   трясли, пока все деньги с неё на землю не выпадут, такие вот!   На стрелку с ними   даж   ездил, одного   мелкого из рогатки подстрелил, было такое дело, да-а!… А тут стихи пришлось сочинять с этими, как их, ети мать…    с рихмами!

А дело было так.

Вы уже знаете, что я поступил работать на рекламную фирму. И меня взяли старшим меньджером заведовать отделом печатной листовошной рекламы. Трое моих младших   манагеров, они   что?.. Так, бродят себе по городу и лепят листовки везде, где можно: на заборах, на сараях, на гаражах и даже на помойках, где бак. Про что реклама? А так, про всяку хрень. Чего закажут. Надысь, к примеру, рекламировали доильный аппарат центробежного действия для самцов коз. Из их предмета доения    мазь или микстуру делают против дриблинга… или   дряблинга...   ну, не важно. Это когда у томных женщин бальзачного возраста, что у южных   морей   на подстилках валяются, на бёдрах такие выпуклые ямочки проступают, а из-за ямок   к ним курортные мачи    уже не и пристают, а мимо идут, и в кулак зевают. Во, вспомнил,   не дряблинг, а целюлоз   называется! Козлиный спертазоид им   на такое неровное бедро очень благчинно действует — вогнутости кожи обратно выпукиваюся, дамочки довольны.

Но не в том дело.

Врывается тут   в мой кабинет наш хозяин фирмы, Макар Ильич, глаза с пять рублей, злой, как чёрт, орёт, как Зейс –громовержец, из греческой метрологии:
-Ты что ж, сивый глаз, расстудытт   твою наперекосяк, што ж со мной делаешь? Где рекламный заказ на таблеты   против зачатия?..

Я, вот вам крест, с испугу чуть в штаны не пустил - так орал! С применением матерных терминов … что   вот, мол,   заказ горит,   а я, между тем    сижу и ни ухом, ни рылом, ни    другой   частью   лица не шевЕлю.   А неустойку в сорок тыщь будет Пушкин платить?

По заказ –то я знал. Но   сам его поручил   исполнять мому сподчинённому,   Ваське Брыськину, отменному, скажу вам,   стихоплёту… Этот мог на   любой продухт пиграмму писать   в паэмном виде   –прямо   мандрилл... тоись, не, мадригал, конечно.

Но Васька, дурья башка,   чё-то слопал нетребное из сетевого супмаркера   « Пятая точка», типа   ливерного сервелада, иль   другое несвежее,   и уже третий день диарействовал.   На унитазе прямо так и   ночевал, в тувалет из семейных никого не впускал, закрылся на ключ, и сидит,   результатами истекает…    Ево   тёща, не привыкши к комфорту ночных ваз с ручкой, обещала Ваську убить. Но не в том дело.

Заказчик, оказывается,   поручил нашей фирме срекламировать   ровным стихом противозачатные таблетки   глотального назначения. Так,   одной   тальянской фирмы, ноу –хеу   аптечное …   Названием «Верденпулло». Это название я уж вам точно назвал,   не обшибся, Потому что на всю жисть его запомнил. Запомнишь тут, когда    шеф   меня уже в   инфарт   вгонял, орал, как умалишенец какой.

Тот заказчик оплатил заказ наперёд, сто сорок тыщ, двойная плата за стихотворный   вариант. Неустойка по договору — сорок тыщ. Завтра нужно на всех заборах клеить. А Васька на унитазе животом бурчит… А из меня поэт, как из известного мягкого вещества – пуля.   Ситуацыя…

Ильич повелел мне самому за Ваську стихотворную листовку сочинить, причём так, чтоб было складно, тоись, в рихму. Ну, примерно как Александр Семёныч Пушкин писал, или    Андрей Евтушенский. Раз я начальник, подчинённый мой на блютене, то   как хошь тужься, а стих роди, иначе   могу остаться без места.

Шеф ушёл, а я взял бумагу   с ручкой,   и стал прикидывать стих, чтоб хоть какой -то вышел. Долго мучился и извёл цельную упаковку бумаги для принтера — всё не получалось, чтоб складно читалось.

К концу дня   всё-таки родил нечто:

Пейте девушки таблетки
«Верденпуллом» тех, что звать,
Сможете давать бойфрендам без проблем
Чтобы не родить чево

Но Макар Ильичу этот вариант   чёй-то   не глянулся. Он, конечно, уже сердешных капель напился, утих, сел и мне так, жалисно в ухо молвит:
.
-Ерофеюшка!   Ты   в детстве стихи в школе учил? Знаешь, что такое вообще — стих?

-Учил, -грю. -Но ни одного не вспомню. Вы школьное хотели сюды запузырить? Но там не совсем про таблетки зачатия , как знаю.

-Агнию Барту помнишь? Стихи про бычка.
-А-а, про бычки в томате? Как-то помню, но… не совсем шибко.

-Ерофеюшка! В каком томате? Едритт твою в пляс, шо ж ты такой у нас   такой … уникальный — то,   на мою больную голову свален, а? Наберут по объявлению, а потом кричи «караул»! Эти стихи с детства все знают! Бери ручку и пиши сюда:

Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
-Ох, доска кончается,
Сейчас я упаду.

-И что?- спрашиваю я шефа, записав. – Причём здесь таблетки   «Верденпулло»? Ну раз ты бык,   и видишь, что доска короткая, можешь рухнуть, так зачем судьбу испытывать! Простое ж дело…
Макар Ильич стал багроветь, за леву грудь уже схвативши, и мне с одышкой, шелепечет:

-Открой окно…   и налей… с графину воды, капли накапать! – а потом в свой раскрытый кабинет гаркнул:

-Марья Моревна! (Это наша секлетарша, полюбовница его) -будь добра, корвалолу мне пузырёк сюда!- Та пулей всё принесла и накапала, подаёт Ильичу.
Выпил шеф корвалол, рукавом привычно занюхал, и мне снова:

-Ерофеюшка! Ты видишь, как надо писать стихи? В стихе главное — это рифма! Нет рифмы - нет стиха.
Глянь, как конечные слова строчек идут:
«качается- кончается». «на ходу- упаду».
Окончания слов должны быть не тока со смыслом стиха, но ещё и музыкально созвучны. Это понятно?

-Как не понять, -отвечаю. – Ясно, как день.
-Рифма, — далее говорит,- это как колесо у машины. Замени одно колесо, к примеру, подушкой - куда машина поедет?

-Ясно дело — никуда, — отвечаю. А сам всё   не понимаю, к чему он клонит?

-А ещё, Ерофеюшка, в стихе должен быть размер. По звуковому сочетанию строк. Например, первая и третья — одной длины, вторая и четвёртая – другой. И никакой смысел стиха этого несответствия   не скомпенсирует. Стих должон быть гармонично компактным! И   словами в строчки   упакован, ты меня слышишь, змей летучий, -упакован   в похожие по размеру строчки, а строчки должны быть уложены в строфы одного формата! Строфы содержания разного, а формат их в стихе   должен быть един! Как окошки в приличном доме!

  Я ему:
-А Вы что, на паэта где учивши были? Сочинятельствовали раньше? –Он мне :

-Я, говорит, — в пятом классе   на уроке литературы   не мух ловил, а учителя слушал. Во всех учебниках там было написано, что такое стих,   и с чем ево едят. Про рифмы, размеры…

-Э-э,- говорю, а вот в   пятом-то   классе я как раз и   не учился!

-Тебя что,   в четвёртом   из школы выперли?- шеф мне ехидно так.

-Да нет, -говорю, — я ж   вундеркиндером    был тогда. Меня сразу из третьего в шостый класс перевели. Я тогда мог много чево. Индегалы в уме складал, числы множил в голове непомерные, дробя решал… квадратный трёхчлен мог в круглый одночлен одним махом…

-Во как? — удивился Ильич — И чёж ты теперь не в Академии наук, друг мой сиволапый?

-А-аа, — говорю, так...   -Оказия вышла. В седьмом классе полез на крышу Москву смотреть по   недомыслию. Москва –то от нашей деревни в 130 км была, чёрт её один увидит, а я подумал, что смогу. А у меня там   крыша поехала…

-У тебя   поехала?- удивился Ильич.

-Да не моя крыша, -отвечаю. – лист железа на крыше дома своего батя гвоздями не закрепил, забыл по привычной   нетрезвости. Тот лист со мной так и поехал книзу, как я на него был взобравши. Полетел я потом вниз, о кучу конского навоза головой сильно вдарился.

-Это что ж, у вас лошади-то… кирпичами, штоль, сра… зу какали? -Ильич снова дивится.

-Тяжеловозы у нас были в хозяйстве, - говорю. -Владимирские. У них вообще там… всё тяжёлое было. И это тоже.
Посля того удара   что-то с памятью моей стало. Способности пропали. Буквы потом все заново учил. А глаза с тех пор круглыми стали. Удивительными, тоись. Школу потом восьмилетнюю вечернюю заканчивал… Всё ж, хоть и неполное, но зато очень среднее образование получил! А стихами сильно не увлекался. Потому даж не знаю, как мне теперь эту «Верденпулло» в рихму заключать. Талант вроде   есть, а способностев –никаких. Руководить вот могу…

-Мда-а-а, мутант   ты у нас, Ероха, однакось. –Ильич, задумавщи, потом долго сидел. Потом мне так тихо:

-Вот что. Уже поздно, рабочий день закончился. Иди-ка ты домой… под крышу дома своего. Я сам попробую что- либо срифмовать. И секлетарше потом крикнувши:

-Марья Моревна! Позвони в типографию, чтоб на ночь пару печатников тормознули. Заказ им привезём. И Федьку, моего водилу, чаем с бутербродами напои, он заказ ночью повезёт. Потом мне:

- А ты иди, иди!.. Аминалон пей! Для памяти...

Ушёл я с тяжёлым сердцем. Типа, как там Ильич   стихоложеством за меня с Васькой заниматься будет?

А утром   пошёл помойку выносить, смотрю на баке – наша свежая листовка уже клеена. А в ней такие стихи:

Чтобы ветром не надуло
Нежелательных детей
Пейте, дамы, «Верденпулло»,
И любите — без затей!

Да уж! Шеф у нас способностями блеснул! Пушкина, можно сказать, за пояс засунул! Талант, знаете ли… почесть, даром пропадает.

Регистрационный номер №0271511

от 14 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0271511 выдан для произведения: И чем я только не занимался в своей бурной праведной жизни!…   И дрова пилил, и куриц у бабки Секлетеи пас, и, чтобы поддержать реформы Горбачёва, горелыми лампочками у метрА торговал! И с братьями нашими меньшими общался - банда карликов- рекетиров постоянно трясла мою тётку на рынке, что крупными семечками   торгашила! Перевёртывали   тётю вверьх ногами и   трясли, пока все деньги с неё на землю не выпадут, такие вот!   На стрелку с ними   даж   ездил, одного   мелкого из рогатки подстрелил, было такое дело, да-а!… А тут стихи пришлось сочинять с этими, как их, ети мать…    с рихмами!

А дело было так.

Вы уже знаете, что я поступил работать на рекламную фирму. И меня взяли старшим меньджером заведовать отделом печатной листовошной рекламы. Трое моих младших   манагеров, они   что?.. Так, бродят себе по городу и лепят листовки везде, где можно: на заборах, на сараях, на гаражах и даже на помойках, где бак. Про что реклама? А так, про всяку хрень. Чего закажут. Надысь, к примеру, рекламировали доильный аппарат центробежного действия для самцов коз. Из их предмета доения    мазь или микстуру делают против дриблинга… или   дряблинга...   ну, не важно. Это когда у томных женщин бальзачного возраста, что у южных   морей   на подстилках валяются, на бёдрах такие выпуклые ямочки проступают, а из-за ямок   к ним курортные мачи    уже не и пристают, а мимо идут, и в кулак зевают. Во, вспомнил,   не дряблинг, а целюлоз   называется! Козлиный спертазоид им   на такое неровное бедро очень благчинно действует — вогнутости кожи обратно выпукиваюся, дамочки довольны.

Но не в том дело.

Врывается тут   в мой кабинет наш хозяин фирмы, Макар Ильич, глаза с пять рублей, злой, как чёрт, орёт, как Зейс –громовержец, из греческой метрологии:
-Ты что ж, сивый глаз, расстудытт   твою наперекосяк, што ж со мной делаешь? Где рекламный заказ на таблеты   против зачатия?..

Я, вот вам крест, с испугу чуть в штаны не пустил - так орал! С применением матерных терминов … что   вот, мол,   заказ горит,   а я, между тем    сижу и ни ухом, ни рылом, ни    другой   частью   лица не шевЕлю.   А неустойку в сорок тыщь будет Пушкин платить?

По заказ –то я знал. Но   сам его поручил   исполнять мому сподчинённому,   Ваське Брыськину, отменному, скажу вам,   стихоплёту… Этот мог на   любой продухт пиграмму писать   в паэмном виде   –прямо   мандрилл... тоись, не, мадригал, конечно.

Но Васька, дурья башка,   чё-то слопал нетребное из сетевого супмаркера   « Пятая точка», типа   ливерного сервелада, иль   другое несвежее,   и уже третий день диарействовал.   На унитазе прямо так и   ночевал, в тувалет из семейных никого не впускал, закрылся на ключ, и сидит,   результатами истекает…    Ево   тёща, не привыкши к комфорту ночных ваз с ручкой, обещала Ваську убить. Но не в том дело.

Заказчик, оказывается,   поручил нашей фирме срекламировать   ровным стихом противозачатные таблетки   глотального назначения. Так,   одной   тальянской фирмы, ноу –хеу   аптечное …   Названием «Верденпулло». Это название я уж вам точно назвал,   не обшибся, Потому что на всю жисть его запомнил. Запомнишь тут, когда    шеф   меня уже в   инфарт   вгонял, орал, как умалишенец какой.

Тот заказчик оплатил заказ наперёд, сто сорок тыщ, двойная плата за стихотворный   вариант. Неустойка по договору — сорок тыщ. Завтра нужно на всех заборах клеить. А Васька на унитазе животом бурчит… А из меня поэт, как из известного мягкого вещества – пуля.   Ситуацыя…

Ильич повелел мне самому за Ваську стихотворную листовку сочинить, причём так, чтоб было складно, тоись, в рихму. Ну, примерно как Александр Семёныч Пушкин писал, или    Андрей Евтушенский. Раз я начальник, подчинённый мой на блютене, то   как хошь тужься, а стих роди, иначе   могу остаться без места.

Шеф ушёл, а я взял бумагу   с ручкой,   и стал прикидывать стих, чтоб хоть какой -то вышел. Долго мучился и извёл цельную упаковку бумаги для принтера — всё не получалось, чтоб складно читалось.

К концу дня   всё-таки родил нечто:

Пейте девушки таблетки
«Верденпуллом» тех, что звать,
Сможете давать бойфрендам без проблем
Чтобы не родить чево

Но Макар Ильичу этот вариант   чёй-то   не глянулся. Он, конечно, уже сердешных капель напился, утих, сел и мне так, жалисно в ухо молвит:
.
-Ерофеюшка!   Ты   в детстве стихи в школе учил? Знаешь, что такое вообще — стих?

-Учил, -грю. -Но ни одного не вспомню. Вы школьное хотели сюды запузырить? Но там не совсем про таблетки зачатия , как знаю.

-Агнию Барту помнишь? Стихи про бычка.
-А-а, про бычки в томате? Как-то помню, но… не совсем шибко.

-Ерофеюшка! В каком томате? Едритт твою в пляс, шо ж ты такой у нас   такой … уникальный — то,   на мою больную голову свален, а? Наберут по объявлению, а потом кричи «караул»! Эти стихи с детства все знают! Бери ручку и пиши сюда:

Идёт бычок, качается,
Вздыхает на ходу:
-Ох, доска кончается,
Сейчас я упаду.

-И что?- спрашиваю я шефа, записав. – Причём здесь таблетки   «Верденпулло»? Ну раз ты бык,   и видишь, что доска короткая, можешь рухнуть, так зачем судьбу испытывать! Простое ж дело…
Макар Ильич стал багроветь, за леву грудь уже схвативши, и мне с одышкой, шелепечет:

-Открой окно…   и налей… с графину воды, капли накапать! – а потом в свой раскрытый кабинет гаркнул:

-Марья Моревна! (Это наша секлетарша, полюбовница его) -будь добра, корвалолу мне пузырёк сюда!- Та пулей всё принесла и накапала, подаёт Ильичу.
Выпил шеф корвалол, рукавом привычно занюхал, и мне снова:

-Ерофеюшка! Ты видишь, как надо писать стихи? В стихе главное — это рифма! Нет рифмы - нет стиха.
Глянь, как конечные слова строчек идут:
«качается- кончается». «на ходу- упаду».
Окончания слов должны быть не тока со смыслом стиха, но ещё и музыкально созвучны. Это понятно?

-Как не понять, -отвечаю. – Ясно, как день.
-Рифма, — далее говорит,- это как колесо у машины. Замени одно колесо, к примеру, подушкой - куда машина поедет?

-Ясно дело — никуда, — отвечаю. А сам всё   не понимаю, к чему он клонит?

-А ещё, Ерофеюшка, в стихе должен быть размер. По звуковому сочетанию строк. Например, первая и третья — одной длины, вторая и четвёртая – другой. И никакой смысел стиха этого несответствия   не скомпенсирует. Стих должон быть гармонично компактным! И   словами в строчки   упакован, ты меня слышишь, змей летучий, -упакован   в похожие по размеру строчки, а строчки должны быть уложены в строфы одного формата! Строфы содержания разного, а формат их в стихе   должен быть един! Как окошки в приличном доме!

  Я ему:
-А Вы что, на паэта где учивши были? Сочинятельствовали раньше? –Он мне :

-Я, говорит, — в пятом классе   на уроке литературы   не мух ловил, а учителя слушал. Во всех учебниках там было написано, что такое стих,   и с чем ево едят. Про рифмы, размеры…

-Э-э,- говорю, а вот в   пятом-то   классе я как раз и   не учился!

-Тебя что,   в четвёртом   из школы выперли?- шеф мне ехидно так.

-Да нет, -говорю, — я ж   вундеркиндером    был тогда. Меня сразу из третьего в шостый класс перевели. Я тогда мог много чево. Индегалы в уме складал, числы множил в голове непомерные, дробя решал… квадратный трёхчлен мог в круглый одночлен одним махом…

-Во как? — удивился Ильич — И чёж ты теперь не в Академии наук, друг мой сиволапый?

-А-аа, — говорю, так...   -Оказия вышла. В седьмом классе полез на крышу Москву смотреть по   недомыслию. Москва –то от нашей деревни в 130 км была, чёрт её один увидит, а я подумал, что смогу. А у меня там   крыша поехала…

-У тебя   поехала?- удивился Ильич.

-Да не моя крыша, -отвечаю. – лист железа на крыше дома своего батя гвоздями не закрепил, забыл по привычной   нетрезвости. Тот лист со мной так и поехал книзу, как я на него был взобравши. Полетел я потом вниз, о кучу конского навоза головой сильно вдарился.

-Это что ж, у вас лошади-то… кирпичами, штоль, сра… зу какали? -Ильич снова дивится.

-Тяжеловозы у нас были в хозяйстве, - говорю. -Владимирские. У них вообще там… всё тяжёлое было. И это тоже.
Посля того удара   что-то с памятью моей стало. Способности пропали. Буквы потом все заново учил. А глаза с тех пор круглыми стали. Удивительными, тоись. Школу потом восьмилетнюю вечернюю заканчивал… Всё ж, хоть и неполное, но зато очень среднее образование получил! А стихами сильно не увлекался. Потому даж не знаю, как мне теперь эту «Верденпулло» в рихму заключать. Талант вроде   есть, а способностев –никаких. Руководить вот могу…

-Мда-а-а, мутант   ты у нас, Ероха, однакось. –Ильич, задумавщи, потом долго сидел. Потом мне так тихо:

-Вот что. Уже поздно, рабочий день закончился. Иди-ка ты домой… под крышу дома своего. Я сам попробую что- либо срифмовать. И секлетарше потом крикнувши:

-Марья Моревна! Позвони в типографию, чтоб на ночь пару печатников тормознули. Заказ им привезём. И Федьку, моего водилу, чаем с бутербродами напои, он заказ ночью повезёт. Потом мне:

- А ты иди, иди!.. Аминалон пей! Для памяти...

Ушёл я с тяжёлым сердцем. Типа, как там Ильич   стихоложеством за меня с Васькой заниматься будет?

А утром   пошёл помойку выносить, смотрю на баке – наша свежая листовка уже клеена. А в ней такие стихи:

Чтобы ветром не надуло
Нежелательных детей
Пейте, дамы, «Верденпулло»,
И любите — без затей!

Да уж! Шеф у нас способностями блеснул! Пушкина, можно сказать, за пояс засунул! Талант, знаете ли… почесть, даром пропадает.

Телепрогноз погоды

ИЗВИНИЛСЯ 18+

Рейтинг: +8 1155 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (10)

Андрей Кузнецов # 15 февраля 2015 в 11:25 +2

Каждый имеет право на своё прочтение. Я не купюра в 5000 р, чтобы нравиться всем. Рассказу три года и он на трёх литсайтах вызвал лишь улыбку и аплодисменты. Потому его и опубликовал здесь. 690f3871980c181dc853f7b6fce4f48e