Операция "Крысолов"
18 ноября 2017 -
Николай Георгиевич Глушенков
Автор М. Уинтерз Хейсен
Evacuation— Операция «Крысолов»! — с насмешкой воскликнула Джози Эберле. — Интересно, какой гений придумал это название?
— А что не так? — спросила ее подруга Майра. — Я думаю, что это мило.
— Насколько я помню детскую сказку, Крысолов завлекал своей волшебной дудочкой детей из Гемлина, и родители больше никогда их не видели. Представить не могу, как я буду без Робби! Кто знает, сколько еще продолжится эта война?
— А у тебя есть выбор?
— Боюсь, что нет. Правительство объявило эвакуацию детей в безопасную сельскую местность.
— Когда он уезжает?
— Послезавтра, — ответила Джози, едва сдерживая слезы.
— Как он это воспринял?
— Он еще не знает. Хочу сообщить эту печальную новость завтра вечером. Сначала я проведу весь день с ним. Сходим в парк, а потом будем пить чай.
Обеспокоенная мать больше не могла сдерживать слезы. Она обхватила голову и разрыдалась.
— Не знаю, что без него буду делать! Плохо, что муж сейчас на войне, а теперь вот сын… Если бы я не делала работу, нужную для военных, я бы сама увезла его отсюда.
— Не парься! — произнесла Майра и с состраданием обняла расстроенную подругу. — Я уверена, что Робби станет лучше в сельской местности, чем в Лондоне.
— И я надеюсь.
Через два дня Джози приехала с сыном на вокзал Вартелоо. Одежда Робби и некоторые личные вещи были упакованы в старую дорожную сумку мужа, которая весила почти столько же, сколько пятилетний мальчик. Вокзал кишел детьми, учителями и родителями, в большинстве это были матери, которые старались выглядеть спокойными перед сыновьями и дочерьми. Некоторые учителя сопровождали группы детей, которые пели хором, и окружали вниманием, будто те отправлялись на праздник или в путешествие на корабле.
Когда Джози растерянно стояла среди отъезжающих, Этта Понсоби, учительница и эффектная женщина средних лет, сопровождавшая детей в поездке, приблизилась к ней.
— Имя ребенка? — спросила она, вынимая из сумки три большие бирки.
— Робби Эберле.
Пока учительница подписывала бирки, Джози отвела в сторону наполненные слезами глаза. Несколько беременных матерей прощались со своими мужьями и семьями.
«Бедняги, — подумала она. — Они едут, чтобы родить детей среди чужих людей, в то время как их дома будут бомбить».
Помимо детей и беременных эвакуировали также и лиц с физическими недостатками. Слепых провожали к вагонам, а некоторых несли на носилках или перевозили в колясках для инвалидов.
— Вот и готово! — произнесла женщина средних лет после того, как закрепила большую бирку на маленькой куртке мальчика.
Джози взглянула на сына. Ей трудно было говорить, будто в горле застрял ком.
«Может, я никогда его больше не увижу, — подумала она. — Даже если он будет в безопасности там, куда везут, я остаюсь в Лондоне. А что, если что-то случится со мной или Робертом или, прости Господи, с нами обоими. Кто за ним присмотрит?»
— Ты хорошо проведешь время за городом и, пожалуйста, веди себя хорошо, — сказала Этта и, вынув еще три бирки, двинулась в сторону другой озадаченной матери.
Теперь настал кульминационный момент: Джози проводила сына до вагона, остановилась и, подхватив мальчика на руки, стала целовать.
— Я буду часто писать и приеду, как только смогу! — рыдала она. — Я люблю тебя.
— И тебя, мама, — ответил он, желая поскорее сесть в вагон и начать свое путешествие.
Едва поезд медленно покинул вокзал, Джози почувствовала облегчение в объятиях другой матери, стоящей рядом. Хотя они не были знакомы, обе женщины теперь разделяли общую участь: они расстались с любимыми детьми и вынуждены противостоять войне.
* * *
Роберт Эберле, хотя сначала и был возбужден сменой пейзажа, вскоре устал от поездки на поезде. Шло время, и зеленые холмы, и причудливые английские деревушки больше не интересовали его. Он задремал и проснулся только тогда, когда поезд наконец подошел к станции.— Всем собраться и быть готовыми на выход, — скомандовал начальник эшелона. — Проверьте, всё ли вы взяли с собой. Ничего не теряйте.
— Где мы? — спросил Робби, потирая глаза после сна.
— Баронс-Вудс. Это ваш новый дом до тех пор, пока правительство не решит, что вам безопасно вернуться в Лондон.
Едва поезд опустел, детей разделили на две группы. Одна отправилась в церковь, а другая в здание муниципалитета. В каждом месте их выстроили в ряд для выбора местными жителями, которые согласились предоставить проживание и питание во время операции «Крысолов». Детей постарше разобрали первыми, так как они были в возрасте, когда можно было рассчитывать на выполнение работ по дому.
Вряд ли можно было сказать, что пятилетний Робби Эберле мог сажать и собирать фермерский урожай. Таким образом, почти половину детей, находящихся в здании муниципалитета, почти разобрали, когда в помещение вошла Памела Уэтерингтон, чтобы найти подходящего ребенка и взять домой. Первоначально она решила выбрать девочку, однако, когда увидела Робби рядом с большой сумкой, сдержала слезу, и сердце ее ёкнуло.
— Привет, — тихонько сказала она и наклонилась, чтобы обращаться к ребенку на его уровне. — Как тебя зовут?
— Робби, — ответил малыш, произнеся лишь имя.
Памела указала на большую бирку, прикрепленную к рубашке мальчика.
— Роберт Эберле. Какое прекрасное имя. Ты хочешь остаться у меня, господин Эберле?
Малыш молча кивнул несколько раз.
— Тогда пойдем, — сказала хорошо одетая женщина и взяла мальчика за руку. — Не беспокойся о вещах. Я попрошу, чтобы их доставили домой.
Женщина, старше матери, но не моложе миссис Понсоби, наблюдавшей за распределением детей по семьям, отвела малыша к машине с водителем. Робби был слишком мал, чтобы судить о человеке по одежде и транспортному средству, ведь Памела Уэтерингтон происходила из влиятельной семьи в округе. Только когда автомобиль остановился перед Хайгейт, огромным особняком георгианского стиля, у него появилось желание в нем жить и наслаждаться жизнью.
— Какой большой дом! — воскликнул он. — Сколько людей здесь живет?
— Всего несколько слуг, все они местные и живут в деревне. На втором этаже есть комната у дворецкого. Но только я, а теперь и ты, будем жить здесь постоянно.
Дом в поместье Хайгейт казался расточительством даже для пятилетнего ребенка, который жил в Лондоне в стесненных условиях.
— Он такой же большой, как Букингемский дворец. Клянусь, что король и королева чувствовали бы себя как дома.
Памела наклонилась и улыбнулась ребенку, она радовалась решению взять его домой.
Что касается чувств Джози Эберле к сыну в Баронс-Вудс, то она, оставаясь в Лондоне, продолжала скучать по сыну. Никогда еще она с Робби не расставалась больше, чем на несколько часов. Маленькая квартира, в которой они жили, казалась теперь холодной и пугающе тихой в его отсутствие. В первую ночь после отъезда сына она свернулась калачиком на его кровати и расплакалась, прижимая одну из его плюшевых игрушек. В последующие дни ей стало лучше: Джози просыпалась, одевалась, завтракала и шла на работу. Привычная улыбка на лице, легкая походка и смех от всей души — всё прошло. Даже письма мужа, которые она получала, не могли смягчить ее горя и тоску по Робби.
В конце недели она получила личное письмо от Этты Понсоби, сопровождавшей детей в поездке. Она сообщала, что Робби благополучно прибыл в Баронс-Вудс. Джози пришлось взять карту, чтобы узнать, где находится эта заброшенная деревушка.
«Не беспокойтесь о мальчике, — писала миссис Понсоби. — Робби взяла богатая женщина, вдова, которая проживает в огромном поместье на окраине деревни. С ее заботой ему будет уютно и безопасно. Там есть лошади для прогулок, бассейн и пруд для рыбалки. Для него это станет праздником. Уверена, что миссис Уэтерингтон не станет возражать, если вы захотите навестить сына. Я прилагаю ее адрес, если захотите связаться с ней».
Этта хотела успокоить миссис Эберле относительно благополучия ребенка. К сожалению, что-то заставляло беспокоиться Джози. Если война продолжится еще какое-то время, то Робби, возможно, не захочет вернуться в Лондон. Может, он и забудет свою мать и пожелает остаться в огромном доме Памелы Уэтерингтон.
* * *
Несмотря на то что Робби скучал о матери, он сделал все возможное, чтобы скрасить свое пребывание в поместье Хайгейт. Миссис Уэтерингтон убедилась, что мальчик всегда был чем-то занят. Лишь когда наступала ненастная погода, и он оставался дома, малыш испытывал тоску по дому. Однажды, когда из-за проливного дождя пришлось отменить пикник у пруда, Памела воспользовалась возможностью наверстать упущенное с перепиской.— Это недолго, — сказала она Робби. — Когда я закончу, поиграем во что-нибудь. В это время ты можешь спуститься на кухню и попросить миссис Тэнди испечь пирожки.
Как только хозяйка дома села за письменный стол, малыш последовал на кухню, но ради развлечения решил осмотреть другие комнаты дома. Он забрел в библиотеку, в которой книг было больше, чем в книжном магазине. Помимо столовой, где они с Памелой ели, был еще и огромный банкетный зал с длинным столом, за которым могли усесться пятьдесят человек. Заглянув в десяток других комнат на первом этаже, он поднялся наверх. Стараясь точно подсчитать количество спален в Хайгейт, он вдруг открыл дверь в конце зала и понял, что когда-то комната была детской.
«Вот это игрушки! — с удивлением подумал он. — Интересно, кому они принадлежат?»
Кроме детских книг, красок, пазлов, кубиков и плюшевых зверушек, там находились солдатики, железная дорога, коньки на роликах, лошадка и трехколесный велосипед. Мама всегда учила его никогда не трогать без разрешения чужие вещи, и он внимательно разглядывал их и боролся с желанием поиграть. С большой неохотой малыш ушел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Устав от похода по дому, он вернулся на кухню, где миссис Тэнди ловко вынимала из духовки ячменные лепешки.
— Выпьешь стакан молока? — спросила повариха и передала одну лепешку, доверху намазанную девонширскими сливками и клубничным кремом.
— Да, спасибо.
— Вот ты где! — воскликнула Памела, когда увидела, как он выходит из кухни. — Хочешь поиграть в карты? А может, предпочитаешь шашки?
— Вы знали о комнате наверху, где так много игрушек? — неожиданно спросил Робби.
Памела побледнела, и на карих глазах выступили слезы.
— Эта комната была закрыта по некоторым причинам, — заявила она.
Робби почувствовал, что спросил что-то не то, но что именно, он не знал.
— Я ни к чему не притрагивался, — оправдывался мальчик. — Честное слово.
Улыбка на лице женщины не могла скрыть боли в глазах. И все же, несмотря на огорчение, она нежно положила руку на спину малыша.
— Я знаю, что ты ничего не трогал. Ты же хороший мальчик.
Через несколько мучительных минут колебания Памела взяла его руку и повела наверх.
— Почему же тебе нельзя играть с этими игрушками? — спросила она, открывая дверь в детскую. — Кто-то ведь должен это делать.
— Это ваши игрушки, когда вы были маленькой? — спросил мальчик, рассматривая солдатиков.
— Нет, они принадлежали моему сыну.
— У вас есть сын? Он ходит в школу? Он приедет на каникулы?
Робби обрадовался, что у него будет товарищ.
— Нет, — ответила Памела, и лицо выразило печаль. — Он умер.
— Простите, — сказал Робби; так говорила его мать, когда выражала соболезнование по поводу потери ближнего.
Смахнув слезы кружевным платком с монограммой, огорченная женщина подняла раковину, которую сын получил во время поездки в Брайон, когда ему было три года.
— Это случилось много лет назад. Он погиб, катаясь с отцом на лодке. Я сразу потеряла сына и мужа.
— Моя мама тоже дома без сына и мужа. Отец на фронте, а меня отправили сюда.
— Я знаю, что она сильно тоскует, но это не одно и то же. Ты и папа живы, как только окончится война, вы вернетесь домой.
— Хорошо оказаться с мамой снова, но я буду скучать о вас и Хайгейте.
Откровенное признание Робби щемящей болью отозвалось в сердце Памелы. Внезапно мысль о его возвращении в Лондон стала невыносимой. Это стало похоже на потерю сына во второй раз.
* * *
Джози внимательно следила за почтой, с нетерпением ждала ответы на письма, отосланные в Баронс-Вудс. Однако прошли недели, и не последовало ни единого словечка ни от сына, ни от женщины, приютившей его. Наконец, отчаявшись, она написала Этте Понсоби, чтобы узнать о Робби.Ответ учительницы немного успокоил встревоженную мать. Этта сообщала, что о Робби хорошо заботятся, мальчик получает хорошее питание, достаточно спит для своего возраста и много проводит времени на свежем воздухе. Сама же она видела мальчика несколько раз в компании миссис Уэтерингтон, когда двое приезжали в городок. Главное, здесь не было бомбежек. В тихом Баронс-Вудс трудно было представить, что Англия находилась в состоянии войны. Далее Этта предлагала Джози навестить сына, как только та договорится с Памелой.
«Через три недели день рождения Робби, — подумала она и впервые, с тех пор как сын покинул Лондон, улыбнулась. — Я сейчас же напишу письмо миссис Уэтерингтон. Думаю, что она не станет возражать против моего приезда, чтобы вручить сыну подарок».
Однако через две недели, когда Джози с нетерпением ждала ответа от Памелы, она получила трагическое сообщение о смерти мужа. Мысли о дне рождения исчезли. Невосполнимая потеря перевернула все вверх ногами. Несмотря на бомбежки, которые терроризировали жителей, Лондон оставался ее домом, и она взывала к здравомыслию. Отчаявшись в подобии «нормальной» жизни, она не могла оставить ее сейчас, даже ради поездки к сыну.
Прошли еще месяцы прежде, чем вдова отошла от своего горя. В течение этого времени она так и не получила весточку из Баронс-Вудс. Конечно, и она не писала.
«Робби не знает о смерти отца. Нужно ли ему сказать об этом?» — спрашивала она себя.
Его взяли из дома, оторвали от семьи и отправили жить с чужими людьми. Как он перенесет новость об отце? После нескольких бессонных ночей, размышляя над целесообразностью рассказать сыну о смерти отца, она наконец приняла решение избавить его от дальнейших страданий. Более того, она намеревалась отправиться в Баронс-Вудс и навестить Робби.
«Теперь остались лишь мы вдвоем. Война забрала отца и мужа, но не разлучит мать с сыном».
* * *
Как обычно, дворецкий передал почту миссис Уэтерингтон, когда та сидела за чаем. Она быстро пробежалась по конвертам и нахмурилась, увидев письмо из Лондона.«Как не надоело писать этой женщине?» — задала она себе вопрос.
На этот раз она даже не стала читать письмо Джози Эберле. Памела просто бросила его в камин, где моментально его проглотило пламя. Робби, наигравшись на улице, влетел в гостиную и сел за стол. Он быстро пробежался глазами по пирожным и сэндвичам.
— Ты забыл помыть руки, Эдвард, — рассеянно произнесла Памела.
Малыш хихикнул.
— Что смешного?
— А если Дед Мороз не сможет найти меня? Он подумает, что я все еще живу в Лондоне? И оставит там подарки?
— Причем здесь Лондон? Мы живем в Баронс-Вудс.
— Это так, но когда война окончится…
— Война, не война, ты всегда будешь жить здесь со своей матерью.
— Но мама в Лондоне.
— Хватит, Эдвард! Я твоя мама.
Роберт был слишком мал, чтобы заметить признаки психического заболевания, но понял, что что-то не то было с Памелой. Она не принимала участия в играх и слепо верила, что он и есть ее сын.
«А как же моя мама, — с растущим чувством тревоги спрашивал себя мальчик. — Почему она не пишет и не навещает, как обещала?»
Он старался выкинуть из головы все тревожные мысли, но безуспешно. Вдруг что-то случилось с его матерью? А вдруг она умерла? Хотя он и находился у миссис Уэтерингтон, он не любил ее так, как настоящих родителей. Робби, скучая по маме и беспокоясь о ее здоровье, потерял всякий интерес к предстоящему празднику.
— Почему ты не помогаешь украшать елку? — спросила Памела, когда заметила, как малыш молчаливо смотрит в окно.
— Больше не хочется.
— Возможно, ты болен. С наступлением зимы ты всегда простужаешься. Нужно, чтобы няня уложила тебя в постель.
Робби собрался напомнить женщине, что у него нет няни, но засомневался, что это принесет пользу. Казалось, что Памела существует в мире воспоминаний, где реальность ничего не значит.
* * *
До Рождества оставалось три дня, и Хайгейт наполнился зрелищами, звуками и запахами праздника. Ароматы выпечки из кухни смешивались с ароматом свежих сосновых венков на окне и свечей из растительного воска на столе. В гостиной Памела поставила швейцарскую музыкальную шкатулку, которая наигрывала ее любимую мелодию «Тихая ночь». Перед тем как пружина ослабла, требуя нового завода, раздался стук в дверь.«Интересно, кто бы это мог быть?»
Обычно Памела дожидалась, когда ответит дворецкий, но внутренний голос подсказывал, что это сделать должна была она сама. Женщина вышла в прихожую, поставив шкатулку на столик, где посетители оставляли свои визитные карточки, рядом с дверью. Когда хозяйка увидела стоящую на улице в холодную декабрьскую погоду женщину, у нее появилось мрачное предчувствие.
— Вы миссис Уэтерингтон? — спросила незнакомка.
— Да. Что вам нужно?
— Меня зовут Джози Эберле.
Она ждала, что ее узнают, но этого не случилось.
— Я мать Робби.
— Вы думаете, что для меня это что-то значит?
— Мне сказали, что вы взяли моего сына. Его эвакуировали из Лондона.
— Простите, но у вас неправильная информация. Здесь нет никакого ребенка.
— Но я получила письмо от Этты Понсоби. Она сообщила, что Робби у вас в поместье Хайгейт.
— Вы считаете, что я лгу? — высокомерно спросила Памела.
— Нет, просто я ищу сына, и это единственный адрес, который мне дали.
— Ну, поищите еще где-нибудь. У меня его нет.
Джози стояла с открытым от удивления ртом, когда перед ее лицом захлопнули дверь. Она, поеживаясь от холода, побрела назад в деревню. Не уверенная в том, где искать миссис Понсоби, она направилась к местной почте.
— Я ищу Этту Понсоби, — сказала она клерку. — Она отвечала за эвакуацию детей из Лондона.
— Ах да, я помню ее, — ответил, немного подумав, клерк. — Она переехала в Бристоль два месяца назад. Говорят, что она занимается отправкой родственников инвалидов.
— Вы знаете, кто ее заменяет здесь?
— Нет, но можете спросить у директора школы. Возможно, он поможет.
Школа была в нескольких минутах ходьбы, а Джози была в платье, и холодный ветер хлестал по ногам. Она с удовольствием обменяла бы чулки на теплые брюки. Добравшись до школы, она вкратце объяснила ситуацию мистеру Штоверу.
— Когда Этта уехала, технически я отвечаю за эвакуацию, — сказал он, — но ничего сделать нельзя: детей уже разместили, и мы ждем команды отправить их назад.
— Я хочу знать, где остановился мой сын. Информацию, которую я получила, неверная.
— Полагаю, что это не единственный случай. Здесь было плохо организовано, когда прибыл поезд из Лондона. Не представляю, как Этта справлялась со всем этим. Но у меня в кладовке лежат все ее записи. Я могу посмотреть их и привести в порядок. Как вы говорите имя вашего сына?
— Робби Эберле.
— Хорошо, — сказал Штовер и записал имя на клочке бумаги. — Дайте мне день-два посмотреть отчеты, и я сообщу о результатах. Где я могу вас найти?
— Лучше я приду к вам, мне нужно найти ночлег.
— Здесь в Баронс-Вудс?
— Да, я не вернусь в Лондон, пока не узнаю, что с моим сыном.
Этим же вечером директор школы позвонил Джози в местную гостиницу.
— Вы нашли Робби? — взволнованно спросила она.
— По записям Этты Понсоби он у миссис Памелы Уэтерингтон в поместье Хайгейт.
— Я была там и разговаривала с ней. Она клянется, что никогда не брала никакого ребенка из Лондона.
— Как я говорил вам вчера, здесь был беспорядок, когда прибыл ваш сын. Возможно, в отчете сделаны ошибки и вашего сына поместили в другом месте.
— И нет никакой возможности установить, куда его направили?
— Полагаю, что придется опросить людей в округе Баронс-Вудс, но на это уйдет время. Если бы вы написали миссис Понсоби, она бы вспомнила что-то, что могло помочь найти его, — предложил директор школы.
— Я не могу ждать почту. Поеду в Бристоль и поговорю с ней лично.
В канун Рождества Этта Понсоби присутствовала на церковной службе, молясь, как и большинство жителей Англии за быстрейшее окончание войны. Когда она возвращалась в дом тетки, в ее сознании всплывали более приятные картины. Она, поклонница Диккенса, воображала Боба Крэтчита, спешащего по улицам Бристоля с Тини Тимом на плечах и крича всем встречным: «Благословит вас всех Господь!» Она закрыла глаза и представила викторианское Рождество с хрустящими каштанами, сливовым пудингом и ромом. Открыв вновь глаза, она увидела определенно знакомую фигуру в нескольких ярдах от себя, которая открывала садовую калитку тетки.
— Вам помочь? — спросила Этта, застав молодую женщину у дверей.
— Миссис Понсоби, не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались в Лондоне на вокзале Ватерлоо.
— Вы одна из матерей.
— Да, мой сын Робби Эберле.
— Конечно же! Я и подумала что-то знакомое. Пойдемте внутрь дома. Похоже, что вы промерзли насквозь.
За чашкой горячего чая Джози объяснила цель приезда.
— Надеюсь, что вы должны вспомнить то, что поможет найти мне сына, — заключила она.
— В записях нет ошибки. Памела Уэтерингтон появилась в муниципалитете, выбрала вашего сына среди других детей и отвезла в поместье Хайгейт. Когда я уезжала из Баронс-Вудс, он все еще находился у нее.
— Зачем же она солгала мне?
Этта пригубила чай, не зная, что ответить отчаявшейся матери.
— Вы о ней что-то знаете, — произнесла Джози, инстинктивно почувствовав что-то неладное.
— Несколько лет назад Памела Уэтерингтон потеряла сына. Ему было столько же, сколько сейчас вашему сыну.
— Что с ним случилось?
— Он погиб вместе с отцом, катаясь на лодке. Сначала я не решалась отдать ей кого-то, но было так много нуждающихся детей. Она была добра к мальчику и предоставила хороший дом. Я не вижу никакой опасности…
— Опасности? Что вы мне не договариваете?
— Я никогда не слушаю сплетен. Люди в деревушке придумывают такие странные истории. Во всяком случае, в Баронс-Вудс поговаривали, что муж Памелы приударял за няней, симпатичной девушкой, на несколько лет моложе его. Естественно, что жена ревновала. И все же это домыслы. Достоверных фактов нет.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Намекали, что Памела сама создала этот несчастный случай, который забрал жизнь мужа.
— Вы думаете, что она преднамеренно убила и сына?
— Нет. Эдвард, так звали мальчика, предположительно в тот день находился дома с няней. Он отправился в лодке с отцом без разрешения матери. Точно не знаю, имеет ли Памела какое-то отношение к смерти мужа, но она обожала сына и никогда бы не сделала ему ничего плохого.
— Намеревалась она или нет, но погубила ребенка. А теперь у нее мой сын!
Джози даже не закончила пить чай, поблагодарила Этту, надела пальто и выбежала из дома. К счастью, железнодорожная станция находилась всего в нескольких кварталах.
* * *
Памела Уэтерингтон поцеловала на ночь Робби и отвела в постель.— Когда ты проснешься, наступит рождественское утро. Я сгораю от любопытства, что же принесет тебе Дед Мороз, Эдвард.
Как только погасили свет, на глазах мальчика выступили слезы: он думал о матери, смотрит ли она на него с небес? Есть ли у нее крылья, и одета ли она в длинное белое одеяние, как ангел на рождественской елке?
Через два часа Памела стала готовиться ко сну. Она напевала «Тихую ночь», когда сняла одеяла и накинула на стойку. Женщина собралась было улечься, как раздался стук во входную дверь. Не нужно было задавать вопрос, кто это. Памела уже знала.
— Черт бы ее побрал, — задыхаясь, выругалась она.
Хозяйка накинула халат и направилась в прихожую.
— Я открою, мэм, — сказал дворецкий.
— Ступай спать, я разберусь сама! — приказала она, не утруждая себя говорить вежливо.
— Я требую увидеть своего сына! — закричала Джози, когда дверь открылась.
— Я же сказала, его нет…
Разгневанная мать оттолкнула Памелу и закричала имя ребенка.
— Робби! Где ты? Это я, твоя мама.
— Как вы посмели? — завопила Памела. — Вы думаете, что можете являться в мой дом и разрушить семью?
— Мне нужен мой сын!
Джози едва сделала несколько шагов к парадной лестнице, которая вела в спальные комнаты, как Памела Уэтерингтон взглянула на музыкальную шкатулку. В припадке ярости она схватила ее и обрушила на голову женщины, злобно нанося удары до тех пор, пока не раздробила череп Джози Эберле.
* * *
Робби Эберле разбудили утренние лучи солнца.«Вот и Рождество», — подумал он, но это принесло мало радости.
— Если ты проснулась, мама, — сказал малыш, устремив взор в потолок, — то с Рождеством тебя.
Он оделся и спустился на кухню. Миссис Тэнди, повариха, не приготовила завтрак. Он понял, что из-за праздника у нее выходной.
— Это ты, Эдвард? — спросила из гостиной Памела.
Робби не ответил.
— Иди открывать подарки.
Из-за любопытства он прошел в гостиную. Сначала малыш обратил внимание на завернутые коробки под елкой. Затем краешком глаза он заметил, что кто-то сидит в кресле. Он повернулся и увидел свою мать. Она была мертва, чего он и боялся, и не одета, как ангел, а в синюю форменную одежду няни Эдварда. В другом конце комнаты на диване сидел дворецкий в костюме бывшего хозяина, тоже мертвый.
— Неплохо, Эдвард? — визгливо спросила Памела. Сумасшествие полностью овладело ею. — Вся семья, как обычно, будет праздновать Рождество.
Робби был слишком мал, чтобы оценить жестокую насмешку, когда ради безопасности его эвакуировали из Лондона в Баронс-Вудс, где угроза оказалась больше, чем немецкие бомбардировки. Памела забрала жизнь матери и надеялась навсегда оставить его из-за ошибочной веры в то, что действует из материнской любви, а не от безумия и желания обладать.
Прим. Цель операции «Крысолов» состояла в эвакуации детей из британских городов во время войны в целях уменьшения потерь среди детского населения. Сама же операция начала разрабатываться за год до начала войны, в 1938 году.
Авг. 2017 г.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0401996 выдан для произведения:
— Операция «Крысолов»! — с насмешкой воскликнула Джози Эберле. — Интересно, какой гений придумал это название?
— А что не так? — спросила ее подруга Майра. — Я думаю, что это мило.
— Насколько я помню детскую сказку, Крысолов завлекал своей волшебной дудочкой детей из Гемлина, и родители больше никогда их не видели. Представить не могу, как я буду без Робби! Кто знает, сколько еще продолжится эта война?
— А у тебя есть выбор?
— Боюсь, что нет. Правительство объявило эвакуацию детей в безопасную сельскую местность.
— Когда он уезжает?
— Послезавтра, — ответила Джози, едва сдерживая слезы.
— Как он это воспринял?
— Он еще не знает. Хочу сообщить эту печальную новость завтра вечером. Сначала я проведу весь день с ним. Сходим в парк, а потом будем пить чай.
Обеспокоенная мать больше не могла сдерживать слезы. Она обхватила голову и разрыдалась.
— Не знаю, что без него буду делать! Плохо, что муж сейчас на войне, а теперь вот сын… Если бы я не делала работу, нужную для военных, я бы сама увезла его отсюда.
— Не парься! — произнесла Майра и с состраданием обняла расстроенную подругу. — Я уверена, что Робби станет лучше в сельской местности, чем в Лондоне.
— И я надеюсь.
Через два дня Джози приехала с сыном на вокзал Вартелоо. Одежда Робби и некоторые личные вещи были упакованы в старую дорожную сумку мужа, которая весила почти столько же, сколько пятилетний мальчик. Вокзал кишел детьми, учителями и родителями, в большинстве это были матери, которые старались выглядеть спокойными перед сыновьями и дочерьми. Некоторые учителя сопровождали группы детей, которые пели хором, и окружали вниманием, будто те отправлялись на праздник или в путешествие на корабле.
Когда Джози растерянно стояла среди отъезжающих, Этта Понсоби, учительница и эффектная женщина средних лет, сопровождавшая детей в поездке, приблизилась к ней.
— Имя ребенка? — спросила она, вынимая из сумки три большие бирки.
— Робби Эберле.
Пока учительница подписывала бирки, Джози отвела в сторону наполненные слезами глаза. Несколько беременных матерей прощались со своими мужьями и семьями.
«Бедняги, — подумала она. — Они едут, чтобы родить детей среди чужих людей, в то время как их дома будут бомбить».
Помимо детей и беременных эвакуировали также и лиц с физическими недостатками. Слепых провожали к вагонам, а некоторых несли на носилках или перевозили в колясках для инвалидов.
— Вот и готово! — произнесла женщина средних лет после того, как закрепила большую бирку на маленькой куртке мальчика.
Джози взглянула на сына. Ей трудно было говорить, будто в горле застрял ком.
«Может, я никогда его больше не увижу, — подумала она. — Даже если он будет в безопасности там, куда везут, я остаюсь в Лондоне. А что, если что-то случится со мной или Робертом или, прости Господи, с нами обоими. Кто за ним присмотрит?»
— Ты хорошо проведешь время за городом и, пожалуйста, веди себя хорошо, — сказала Этта и, вынув еще три бирки, двинулась в сторону другой озадаченной матери.
Теперь настал кульминационный момент: Джози проводила сына до вагона, остановилась и, подхватив мальчика на руки, стала целовать.
— Я буду часто писать и приеду, как только смогу! — рыдала она. — Я люблю тебя.
— И тебя, мама, — ответил он, желая поскорее сесть в вагон и начать свое путешествие.
Едва поезд медленно покинул вокзал, Джози почувствовала облегчение в объятиях другой матери, стоящей рядом. Хотя они не были знакомы, обе женщины теперь разделяли общую участь: они расстались с любимыми детьми и вынуждены противостоять войне.
— Всем собраться и быть готовыми на выход, — скомандовал начальник эшелона. — Проверьте, всё ли вы взяли с собой. Ничего не теряйте.
— Где мы? — спросил Робби, потирая глаза после сна.
— Баронс-Вудс. Это ваш новый дом до тех пор, пока правительство не решит, что вам безопасно вернуться в Лондон.
Едва поезд опустел, детей разделили на две группы. Одна отправилась в церковь, а другая в здание муниципалитета. В каждом месте их выстроили в ряд для выбора местными жителями, которые согласились предоставить проживание и питание во время операции «Крысолов». Детей постарше разобрали первыми, так как они были в возрасте, когда можно было рассчитывать на выполнение работ по дому.
Вряд ли можно было сказать, что пятилетний Робби Эберле мог сажать и собирать фермерский урожай. Таким образом, почти половину детей, находящихся в здании муниципалитета, почти разобрали, когда в помещение вошла Памела Уэтерингтон, чтобы найти подходящего ребенка и взять домой. Первоначально она решила выбрать девочку, однако, когда увидела Робби рядом с большой сумкой, сдержала слезу, и сердце ее ёкнуло.
— Привет, — тихонько сказала она и наклонилась, чтобы обращаться к ребенку на его уровне. — Как тебя зовут?
— Робби, — ответил малыш, произнеся лишь имя.
Памела указала на большую бирку, прикрепленную к рубашке мальчика.
— Роберт Эберле. Какое прекрасное имя. Ты хочешь остаться у меня, господин Эберле?
Малыш молча кивнул несколько раз.
— Тогда пойдем, — сказала хорошо одетая женщина и взяла мальчика за руку. — Не беспокойся о вещах. Я попрошу, чтобы их доставили домой.
Женщина, старше матери, но не моложе миссис Понсоби, наблюдавшей за распределением детей по семьям, отвела малыша к машине с водителем. Робби был слишком мал, чтобы судить о человеке по одежде и транспортному средству, ведь Памела Уэтерингтон происходила из влиятельной семьи в округе. Только когда автомобиль остановился перед Хайгейт, огромным особняком георгианского стиля, у него появилось желание в нем жить и наслаждаться жизнью.
— Какой большой дом! — воскликнул он. — Сколько людей здесь живет?
— Всего несколько слуг, все они местные и живут в деревне. На втором этаже есть комната у дворецкого. Но только я, а теперь и ты, будем жить здесь постоянно.
Дом в поместье Хайгейт казался расточительством даже для пятилетнего ребенка, который жил в Лондоне в стесненных условиях.
— Он такой же большой, как Букингемский дворец. Клянусь, что король и королева чувствовали бы себя как дома.
Памела наклонилась и улыбнулась ребенку, она радовалась решению взять его домой.
Что касается чувств Джози Эберле к сыну в Баронс-Вудс, то она, оставаясь в Лондоне, продолжала скучать по сыну. Никогда еще она с Робби не расставалась больше, чем на несколько часов. Маленькая квартира, в которой они жили, казалась теперь холодной и пугающе тихой в его отсутствие. В первую ночь после отъезда сына она свернулась калачиком на его кровати и расплакалась, прижимая одну из его плюшевых игрушек. В последующие дни ей стало лучше: Джози просыпалась, одевалась, завтракала и шла на работу. Привычная улыбка на лице, легкая походка и смех от всей души — всё прошло. Даже письма мужа, которые она получала, не могли смягчить ее горя и тоску по Робби.
В конце недели она получила личное письмо от Этты Понсоби, сопровождавшей детей в поездке. Она сообщала, что Робби благополучно прибыл в Баронс-Вудс. Джози пришлось взять карту, чтобы узнать, где находится эта заброшенная деревушка.
«Не беспокойтесь о мальчике, — писала миссис Понсоби. — Робби взяла богатая женщина, вдова, которая проживает в огромном поместье на окраине деревни. С ее заботой ему будет уютно и безопасно. Там есть лошади для прогулок, бассейн и пруд для рыбалки. Для него это станет праздником. Уверена, что миссис Уэтерингтон не станет возражать, если вы захотите навестить сына. Я прилагаю ее адрес, если захотите связаться с ней».
Этта хотела успокоить миссис Эберле относительно благополучия ребенка. К сожалению, что-то заставляло беспокоиться Джози. Если война продолжится еще какое-то время, то Робби, возможно, не захочет вернуться в Лондон. Может, он и забудет свою мать и пожелает остаться в огромном доме Памелы Уэтерингтон.
— Это недолго, — сказала она Робби. — Когда я закончу, поиграем во что-нибудь. В это время ты можешь спуститься на кухню и попросить миссис Тэнди испечь пирожки.
Как только хозяйка дома села за письменный стол, малыш последовал на кухню, но ради развлечения решил осмотреть другие комнаты дома. Он забрел в библиотеку, в которой книг было больше, чем в книжном магазине. Помимо столовой, где они с Памелой ели, был еще и огромный банкетный зал с длинным столом, за которым могли усесться пятьдесят человек. Заглянув в десяток других комнат на первом этаже, он поднялся наверх. Стараясь точно подсчитать количество спален в Хайгейт, он вдруг открыл дверь в конце зала и понял, что когда-то комната была детской.
«Вот это игрушки! — с удивлением подумал он. — Интересно, кому они принадлежат?»
Кроме детских книг, красок, пазлов, кубиков и плюшевых зверушек, там находились солдатики, железная дорога, коньки на роликах, лошадка и трехколесный велосипед. Мама всегда учила его никогда не трогать без разрешения чужие вещи, и он внимательно разглядывал их и боролся с желанием поиграть. С большой неохотой малыш ушел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Устав от похода по дому, он вернулся на кухню, где миссис Тэнди ловко вынимала из духовки ячменные лепешки.
— Выпьешь стакан молока? — спросила повариха и передала одну лепешку, доверху намазанную девонширскими сливками и клубничным кремом.
— Да, спасибо.
— Вот ты где! — воскликнула Памела, когда увидела, как он выходит из кухни. — Хочешь поиграть в карты? А может, предпочитаешь шашки?
— Вы знали о комнате наверху, где так много игрушек? — неожиданно спросил Робби.
Памела побледнела, и на карих глазах выступили слезы.
— Эта комната была закрыта по некоторым причинам, — заявила она.
Робби почувствовал, что спросил что-то не то, но что именно, он не знал.
— Я ни к чему не притрагивался, — оправдывался мальчик. — Честное слово.
Улыбка на лице женщины не могла скрыть боли в глазах. И все же, несмотря на огорчение, она нежно положила руку на спину малыша.
— Я знаю, что ты ничего не трогал. Ты же хороший мальчик.
Через несколько мучительных минут колебания Памела взяла его руку и повела наверх.
— Почему же тебе нельзя играть с этими игрушками? — спросила она, открывая дверь в детскую. — Кто-то ведь должен это делать.
— Это ваши игрушки, когда вы были маленькой? — спросил мальчик, рассматривая солдатиков.
— Нет, они принадлежали моему сыну.
— У вас есть сын? Он ходит в школу? Он приедет на каникулы?
Робби обрадовался, что у него будет товарищ.
— Нет, — ответила Памела, и лицо выразило печаль. — Он умер.
— Простите, — сказал Робби; так говорила его мать, когда выражала соболезнование по поводу потери ближнего.
Смахнув слезы кружевным платком с монограммой, огорченная женщина подняла раковину, которую сын получил во время поездки в Брайон, когда ему было три года.
— Это случилось много лет назад. Он погиб, катаясь с отцом на лодке. Я сразу потеряла сына и мужа.
— Моя мама тоже дома без сына и мужа. Отец на фронте, а меня отправили сюда.
— Я знаю, что она сильно тоскует, но это не одно и то же. Ты и папа живы, как только окончится война, вы вернетесь домой.
— Хорошо оказаться с мамой снова, но я буду скучать о вас и Хайгейте.
Откровенное признание Робби щемящей болью отозвалось в сердце Памелы. Внезапно мысль о его возвращении в Лондон стала невыносимой. Это стало похоже на потерю сына во второй раз.
Ответ учительницы немного успокоил встревоженную мать. Этта сообщала, что о Робби хорошо заботятся, мальчик получает хорошее питание, достаточно спит для своего возраста и много проводит времени на свежем воздухе. Сама же она видела мальчика несколько раз в компании миссис Уэтерингтон, когда двое приезжали в городок. Главное, здесь не было бомбежек. В тихом Баронс-Вудс трудно было представить, что Англия находилась в состоянии войны. Далее Этта предлагала Джози навестить сына, как только та договорится с Памелой.
«Через три недели день рождения Робби, — подумала она и впервые, с тех пор как сын покинул Лондон, улыбнулась. — Я сейчас же напишу письмо миссис Уэтерингтон. Думаю, что она не станет возражать против моего приезда, чтобы вручить сыну подарок».
Однако через две недели, когда Джози с нетерпением ждала ответа от Памелы, она получила трагическое сообщение о смерти мужа. Мысли о дне рождения исчезли. Невосполнимая потеря перевернула все вверх ногами. Несмотря на бомбежки, которые терроризировали жителей, Лондон оставался ее домом, и она взывала к здравомыслию. Отчаявшись в подобии «нормальной» жизни, она не могла оставить ее сейчас, даже ради поездки к сыну.
Прошли еще месяцы прежде, чем вдова отошла от своего горя. В течение этого времени она так и не получила весточку из Баронс-Вудс. Конечно, и она не писала.
«Робби не знает о смерти отца. Нужно ли ему сказать об этом?» — спрашивала она себя.
Его взяли из дома, оторвали от семьи и отправили жить с чужими людьми. Как он перенесет новость об отце? После нескольких бессонных ночей, размышляя над целесообразностью рассказать сыну о смерти отца, она наконец приняла решение избавить его от дальнейших страданий. Более того, она намеревалась отправиться в Баронс-Вудс и навестить Робби.
«Теперь остались лишь мы вдвоем. Война забрала отца и мужа, но не разлучит мать с сыном».
«Как не надоело писать этой женщине?» — задала она себе вопрос.
На этот раз она даже не стала читать письмо Джози Эберле. Памела просто бросила его в камин, где моментально его проглотило пламя. Робби, наигравшись на улице, влетел в гостиную и сел за стол. Он быстро пробежался глазами по пирожным и сэндвичам.
— Ты забыл помыть руки, Эдвард, — рассеянно произнесла Памела.
Малыш хихикнул.
— Что смешного?
— А если Дед Мороз не сможет найти меня? Он подумает, что я все еще живу в Лондоне? И оставит там подарки?
— Причем здесь Лондон? Мы живем в Баронс-Вудс.
— Это так, но когда война окончится…
— Война, не война, ты всегда будешь жить здесь со своей матерью.
— Но мама в Лондоне.
— Хватит, Эдвард! Я твоя мама.
Роберт был слишком мал, чтобы заметить признаки психического заболевания, но понял, что что-то не то было с Памелой. Она не принимала участия в играх и слепо верила, что он и есть ее сын.
«А как же моя мама, — с растущим чувством тревоги спрашивал себя мальчик. — Почему она не пишет и не навещает, как обещала?»
Он старался выкинуть из головы все тревожные мысли, но безуспешно. Вдруг что-то случилось с его матерью? А вдруг она умерла? Хотя он и находился у миссис Уэтерингтон, он не любил ее так, как настоящих родителей. Робби, скучая по маме и беспокоясь о ее здоровье, потерял всякий интерес к предстоящему празднику.
— Почему ты не помогаешь украшать елку? — спросила Памела, когда заметила, как малыш молчаливо смотрит в окно.
— Больше не хочется.
— Возможно, ты болен. С наступлением зимы ты всегда простужаешься. Нужно, чтобы няня уложила тебя в постель.
Робби собрался напомнить женщине, что у него нет няни, но засомневался, что это принесет пользу. Казалось, что Памела существует в мире воспоминаний, где реальность ничего не значит.
«Интересно, кто бы это мог быть?»
Обычно Памела дожидалась, когда ответит дворецкий, но внутренний голос подсказывал, что это сделать должна была она сама. Женщина вышла в прихожую, поставив шкатулку на столик, где посетители оставляли свои визитные карточки, рядом с дверью. Когда хозяйка увидела стоящую на улице в холодную декабрьскую погоду женщину, у нее появилось мрачное предчувствие.
— Вы миссис Уэтерингтон? — спросила незнакомка.
— Да. Что вам нужно?
— Меня зовут Джози Эберле.
Она ждала, что ее узнают, но этого не случилось.
— Я мать Робби.
— Вы думаете, что для меня это что-то значит?
— Мне сказали, что вы взяли моего сына. Его эвакуировали из Лондона.
— Простите, но у вас неправильная информация. Здесь нет никакого ребенка.
— Но я получила письмо от Этты Понсоби. Она сообщила, что Робби у вас в поместье Хайгейт.
— Вы считаете, что я лгу? — высокомерно спросила Памела.
— Нет, просто я ищу сына, и это единственный адрес, который мне дали.
— Ну, поищите еще где-нибудь. У меня его нет.
Джози стояла с открытым от удивления ртом, когда перед ее лицом захлопнули дверь. Она, поеживаясь от холода, побрела назад в деревню. Не уверенная в том, где искать миссис Понсоби, она направилась к местной почте.
— Я ищу Этту Понсоби, — сказала она клерку. — Она отвечала за эвакуацию детей из Лондона.
— Ах да, я помню ее, — ответил, немного подумав, клерк. — Она переехала в Бристоль два месяца назад. Говорят, что она занимается отправкой родственников инвалидов.
— Вы знаете, кто ее заменяет здесь?
— Нет, но можете спросить у директора школы. Возможно, он поможет.
Школа была в нескольких минутах ходьбы, а Джози была в платье, и холодный ветер хлестал по ногам. Она с удовольствием обменяла бы чулки на теплые брюки. Добравшись до школы, она вкратце объяснила ситуацию мистеру Штоверу.
— Когда Этта уехала, технически я отвечаю за эвакуацию, — сказал он, — но ничего сделать нельзя: детей уже разместили, и мы ждем команды отправить их назад.
— Я хочу знать, где остановился мой сын. Информацию, которую я получила, неверная.
— Полагаю, что это не единственный случай. Здесь было плохо организовано, когда прибыл поезд из Лондона. Не представляю, как Этта справлялась со всем этим. Но у меня в кладовке лежат все ее записи. Я могу посмотреть их и привести в порядок. Как вы говорите имя вашего сына?
— Робби Эберле.
— Хорошо, — сказал Штовер и записал имя на клочке бумаги. — Дайте мне день-два посмотреть отчеты, и я сообщу о результатах. Где я могу вас найти?
— Лучше я приду к вам, мне нужно найти ночлег.
— Здесь в Баронс-Вудс?
— Да, я не вернусь в Лондон, пока не узнаю, что с моим сыном.
Этим же вечером директор школы позвонил Джози в местную гостиницу.
— Вы нашли Робби? — взволнованно спросила она.
— По записям Этты Понсоби он у миссис Памелы Уэтерингтон в поместье Хайгейт.
— Я была там и разговаривала с ней. Она клянется, что никогда не брала никакого ребенка из Лондона.
— Как я говорил вам вчера, здесь был беспорядок, когда прибыл ваш сын. Возможно, в отчете сделаны ошибки и вашего сына поместили в другом месте.
— И нет никакой возможности установить, куда его направили?
— Полагаю, что придется опросить людей в округе Баронс-Вудс, но на это уйдет время. Если бы вы написали миссис Понсоби, она бы вспомнила что-то, что могло помочь найти его, — предложил директор школы.
— Я не могу ждать почту. Поеду в Бристоль и поговорю с ней лично.
В канун Рождества Этта Понсоби присутствовала на церковной службе, молясь, как и большинство жителей Англии за быстрейшее окончание войны. Когда она возвращалась в дом тетки, в ее сознании всплывали более приятные картины. Она, поклонница Диккенса, воображала Боба Крэтчита, спешащего по улицам Бристоля с Тини Тимом на плечах и крича всем встречным: «Благословит вас всех Господь!» Она закрыла глаза и представила викторианское Рождество с хрустящими каштанами, сливовым пудингом и ромом. Открыв вновь глаза, она увидела определенно знакомую фигуру в нескольких ярдах от себя, которая открывала садовую калитку тетки.
— Вам помочь? — спросила Этта, застав молодую женщину у дверей.
— Миссис Понсоби, не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались в Лондоне на вокзале Ватерлоо.
— Вы одна из матерей.
— Да, мой сын Робби Эберле.
— Конечно же! Я и подумала что-то знакомое. Пойдемте внутрь дома. Похоже, что вы промерзли насквозь.
За чашкой горячего чая Джози объяснила цель приезда.
— Надеюсь, что вы должны вспомнить то, что поможет найти мне сына, — заключила она.
— В записях нет ошибки. Памела Уэтерингтон появилась в муниципалитете, выбрала вашего сына среди других детей и отвезла в поместье Хайгейт. Когда я уезжала из Баронс-Вудс, он все еще находился у нее.
— Зачем же она солгала мне?
Этта пригубила чай, не зная, что ответить отчаявшейся матери.
— Вы о ней что-то знаете, — произнесла Джози, инстинктивно почувствовав что-то неладное.
— Несколько лет назад Памела Уэтерингтон потеряла сына. Ему было столько же, сколько сейчас вашему сыну.
— Что с ним случилось?
— Он погиб вместе с отцом, катаясь на лодке. Сначала я не решалась отдать ей кого-то, но было так много нуждающихся детей. Она была добра к мальчику и предоставила хороший дом. Я не вижу никакой опасности…
— Опасности? Что вы мне не договариваете?
— Я никогда не слушаю сплетен. Люди в деревушке придумывают такие странные истории. Во всяком случае, в Баронс-Вудс поговаривали, что муж Памелы приударял за няней, симпатичной девушкой, на несколько лет моложе его. Естественно, что жена ревновала. И все же это домыслы. Достоверных фактов нет.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Намекали, что Памела сама создала этот несчастный случай, который забрал жизнь мужа.
— Вы думаете, что она преднамеренно убила и сына?
— Нет. Эдвард, так звали мальчика, предположительно в тот день находился дома с няней. Он отправился в лодке с отцом без разрешения матери. Точно не знаю, имеет ли Памела какое-то отношение к смерти мужа, но она обожала сына и никогда бы не сделала ему ничего плохого.
— Намеревалась она или нет, но погубила ребенка. А теперь у нее мой сын!
Джози даже не закончила пить чай, поблагодарила Этту, надела пальто и выбежала из дома. К счастью, железнодорожная станция находилась всего в нескольких кварталах.
— Когда ты проснешься, наступит рождественское утро. Я сгораю от любопытства, что же принесет тебе Дед Мороз, Эдвард.
Как только погасили свет, на глазах мальчика выступили слезы: он думал о матери, смотрит ли она на него с небес? Есть ли у нее крылья, и одета ли она в длинное белое одеяние, как ангел на рождественской елке?
Через два часа Памела стала готовиться ко сну. Она напевала «Тихую ночь», когда сняла одеяла и накинула на стойку. Женщина собралась было улечься, как раздался стук во входную дверь. Не нужно было задавать вопрос, кто это. Памела уже знала.
— Черт бы ее побрал, — задыхаясь, выругалась она.
Хозяйка накинула халат и направилась в прихожую.
— Я открою, мэм, — сказал дворецкий.
— Ступай спать, я разберусь сама! — приказала она, не утруждая себя говорить вежливо.
— Я требую увидеть своего сына! — закричала Джози, когда дверь открылась.
— Я же сказала, его нет…
Разгневанная мать оттолкнула Памелу и закричала имя ребенка.
— Робби! Где ты? Это я, твоя мама.
— Как вы посмели? — завопила Памела. — Вы думаете, что можете являться в мой дом и разрушить семью?
— Мне нужен мой сын!
Джози едва сделала несколько шагов к парадной лестнице, которая вела в спальные комнаты, как Памела Уэтерингтон взглянула на музыкальную шкатулку. В припадке ярости она схватила ее и обрушила на голову женщины, злобно нанося удары до тех пор, пока не раздробила череп Джози Эберле.
«Вот и Рождество», — подумал он, но это принесло мало радости.
— Если ты проснулась, мама, — сказал малыш, устремив взор в потолок, — то с Рождеством тебя.
Он оделся и спустился на кухню. Миссис Тэнди, повариха, не приготовила завтрак. Он понял, что из-за праздника у нее выходной.
— Это ты, Эдвард? — спросила из гостиной Памела.
Робби не ответил.
— Иди открывать подарки.
Из-за любопытства он прошел в гостиную. Сначала малыш обратил внимание на завернутые коробки под елкой. Затем краешком глаза он заметил, что кто-то сидит в кресле. Он повернулся и увидел свою мать. Она была мертва, чего он и боялся, и не одета, как ангел, а в синюю форменную одежду няни Эдварда. В другом конце комнаты на диване сидел дворецкий в костюме бывшего хозяина, тоже мертвый.
— Неплохо, Эдвард? — визгливо спросила Памела. Сумасшествие полностью овладело ею. — Вся семья, как обычно, будет праздновать Рождество.
Робби был слишком мал, чтобы оценить жестокую насмешку, когда ради безопасности его эвакуировали из Лондона в Баронс-Вудс, где угроза оказалась больше, чем немецкие бомбардировки. Памела забрала жизнь матери и надеялась навсегда оставить его из-за ошибочной веры в то, что действует из материнской любви, а не от безумия и желания обладать.
Прим. Цель операции «Крысолов» состояла в эвакуации детей из британских городов во время войны в целях уменьшения потерь среди детского населения. Сама же операция начала разрабатываться за год до начала войны, в 1938 году.
Авг. 2017 г.
Автор М. Уинтерз Хейсен
Evacuation— Операция «Крысолов»! — с насмешкой воскликнула Джози Эберле. — Интересно, какой гений придумал это название?
— А что не так? — спросила ее подруга Майра. — Я думаю, что это мило.
— Насколько я помню детскую сказку, Крысолов завлекал своей волшебной дудочкой детей из Гемлина, и родители больше никогда их не видели. Представить не могу, как я буду без Робби! Кто знает, сколько еще продолжится эта война?
— А у тебя есть выбор?
— Боюсь, что нет. Правительство объявило эвакуацию детей в безопасную сельскую местность.
— Когда он уезжает?
— Послезавтра, — ответила Джози, едва сдерживая слезы.
— Как он это воспринял?
— Он еще не знает. Хочу сообщить эту печальную новость завтра вечером. Сначала я проведу весь день с ним. Сходим в парк, а потом будем пить чай.
Обеспокоенная мать больше не могла сдерживать слезы. Она обхватила голову и разрыдалась.
— Не знаю, что без него буду делать! Плохо, что муж сейчас на войне, а теперь вот сын… Если бы я не делала работу, нужную для военных, я бы сама увезла его отсюда.
— Не парься! — произнесла Майра и с состраданием обняла расстроенную подругу. — Я уверена, что Робби станет лучше в сельской местности, чем в Лондоне.
— И я надеюсь.
Через два дня Джози приехала с сыном на вокзал Вартелоо. Одежда Робби и некоторые личные вещи были упакованы в старую дорожную сумку мужа, которая весила почти столько же, сколько пятилетний мальчик. Вокзал кишел детьми, учителями и родителями, в большинстве это были матери, которые старались выглядеть спокойными перед сыновьями и дочерьми. Некоторые учителя сопровождали группы детей, которые пели хором, и окружали вниманием, будто те отправлялись на праздник или в путешествие на корабле.
Когда Джози растерянно стояла среди отъезжающих, Этта Понсоби, учительница и эффектная женщина средних лет, сопровождавшая детей в поездке, приблизилась к ней.
— Имя ребенка? — спросила она, вынимая из сумки три большие бирки.
— Робби Эберле.
Пока учительница подписывала бирки, Джози отвела в сторону наполненные слезами глаза. Несколько беременных матерей прощались со своими мужьями и семьями.
«Бедняги, — подумала она. — Они едут, чтобы родить детей среди чужих людей, в то время как их дома будут бомбить».
Помимо детей и беременных эвакуировали также и лиц с физическими недостатками. Слепых провожали к вагонам, а некоторых несли на носилках или перевозили в колясках для инвалидов.
— Вот и готово! — произнесла женщина средних лет после того, как закрепила большую бирку на маленькой куртке мальчика.
Джози взглянула на сына. Ей трудно было говорить, будто в горле застрял ком.
«Может, я никогда его больше не увижу, — подумала она. — Даже если он будет в безопасности там, куда везут, я остаюсь в Лондоне. А что, если что-то случится со мной или Робертом или, прости Господи, с нами обоими. Кто за ним присмотрит?»
— Ты хорошо проведешь время за городом и, пожалуйста, веди себя хорошо, — сказала Этта и, вынув еще три бирки, двинулась в сторону другой озадаченной матери.
Теперь настал кульминационный момент: Джози проводила сына до вагона, остановилась и, подхватив мальчика на руки, стала целовать.
— Я буду часто писать и приеду, как только смогу! — рыдала она. — Я люблю тебя.
— И тебя, мама, — ответил он, желая поскорее сесть в вагон и начать свое путешествие.
Едва поезд медленно покинул вокзал, Джози почувствовала облегчение в объятиях другой матери, стоящей рядом. Хотя они не были знакомы, обе женщины теперь разделяли общую участь: они расстались с любимыми детьми и вынуждены противостоять войне.
* * *
Роберт Эберле, хотя сначала и был возбужден сменой пейзажа, вскоре устал от поездки на поезде. Шло время, и зеленые холмы, и причудливые английские деревушки больше не интересовали его. Он задремал и проснулся только тогда, когда поезд наконец подошел к станции.— Всем собраться и быть готовыми на выход, — скомандовал начальник эшелона. — Проверьте, всё ли вы взяли с собой. Ничего не теряйте.
— Где мы? — спросил Робби, потирая глаза после сна.
— Баронс-Вудс. Это ваш новый дом до тех пор, пока правительство не решит, что вам безопасно вернуться в Лондон.
Едва поезд опустел, детей разделили на две группы. Одна отправилась в церковь, а другая в здание муниципалитета. В каждом месте их выстроили в ряд для выбора местными жителями, которые согласились предоставить проживание и питание во время операции «Крысолов». Детей постарше разобрали первыми, так как они были в возрасте, когда можно было рассчитывать на выполнение работ по дому.
Вряд ли можно было сказать, что пятилетний Робби Эберле мог сажать и собирать фермерский урожай. Таким образом, почти половину детей, находящихся в здании муниципалитета, почти разобрали, когда в помещение вошла Памела Уэтерингтон, чтобы найти подходящего ребенка и взять домой. Первоначально она решила выбрать девочку, однако, когда увидела Робби рядом с большой сумкой, сдержала слезу, и сердце ее ёкнуло.
— Привет, — тихонько сказала она и наклонилась, чтобы обращаться к ребенку на его уровне. — Как тебя зовут?
— Робби, — ответил малыш, произнеся лишь имя.
Памела указала на большую бирку, прикрепленную к рубашке мальчика.
— Роберт Эберле. Какое прекрасное имя. Ты хочешь остаться у меня, господин Эберле?
Малыш молча кивнул несколько раз.
— Тогда пойдем, — сказала хорошо одетая женщина и взяла мальчика за руку. — Не беспокойся о вещах. Я попрошу, чтобы их доставили домой.
Женщина, старше матери, но не моложе миссис Понсоби, наблюдавшей за распределением детей по семьям, отвела малыша к машине с водителем. Робби был слишком мал, чтобы судить о человеке по одежде и транспортному средству, ведь Памела Уэтерингтон происходила из влиятельной семьи в округе. Только когда автомобиль остановился перед Хайгейт, огромным особняком георгианского стиля, у него появилось желание в нем жить и наслаждаться жизнью.
— Какой большой дом! — воскликнул он. — Сколько людей здесь живет?
— Всего несколько слуг, все они местные и живут в деревне. На втором этаже есть комната у дворецкого. Но только я, а теперь и ты, будем жить здесь постоянно.
Дом в поместье Хайгейт казался расточительством даже для пятилетнего ребенка, который жил в Лондоне в стесненных условиях.
— Он такой же большой, как Букингемский дворец. Клянусь, что король и королева чувствовали бы себя как дома.
Памела наклонилась и улыбнулась ребенку, она радовалась решению взять его домой.
Что касается чувств Джози Эберле к сыну в Баронс-Вудс, то она, оставаясь в Лондоне, продолжала скучать по сыну. Никогда еще она с Робби не расставалась больше, чем на несколько часов. Маленькая квартира, в которой они жили, казалась теперь холодной и пугающе тихой в его отсутствие. В первую ночь после отъезда сына она свернулась калачиком на его кровати и расплакалась, прижимая одну из его плюшевых игрушек. В последующие дни ей стало лучше: Джози просыпалась, одевалась, завтракала и шла на работу. Привычная улыбка на лице, легкая походка и смех от всей души — всё прошло. Даже письма мужа, которые она получала, не могли смягчить ее горя и тоску по Робби.
В конце недели она получила личное письмо от Этты Понсоби, сопровождавшей детей в поездке. Она сообщала, что Робби благополучно прибыл в Баронс-Вудс. Джози пришлось взять карту, чтобы узнать, где находится эта заброшенная деревушка.
«Не беспокойтесь о мальчике, — писала миссис Понсоби. — Робби взяла богатая женщина, вдова, которая проживает в огромном поместье на окраине деревни. С ее заботой ему будет уютно и безопасно. Там есть лошади для прогулок, бассейн и пруд для рыбалки. Для него это станет праздником. Уверена, что миссис Уэтерингтон не станет возражать, если вы захотите навестить сына. Я прилагаю ее адрес, если захотите связаться с ней».
Этта хотела успокоить миссис Эберле относительно благополучия ребенка. К сожалению, что-то заставляло беспокоиться Джози. Если война продолжится еще какое-то время, то Робби, возможно, не захочет вернуться в Лондон. Может, он и забудет свою мать и пожелает остаться в огромном доме Памелы Уэтерингтон.
* * *
Несмотря на то что Робби скучал о матери, он сделал все возможное, чтобы скрасить свое пребывание в поместье Хайгейт. Миссис Уэтерингтон убедилась, что мальчик всегда был чем-то занят. Лишь когда наступала ненастная погода, и он оставался дома, малыш испытывал тоску по дому. Однажды, когда из-за проливного дождя пришлось отменить пикник у пруда, Памела воспользовалась возможностью наверстать упущенное с перепиской.— Это недолго, — сказала она Робби. — Когда я закончу, поиграем во что-нибудь. В это время ты можешь спуститься на кухню и попросить миссис Тэнди испечь пирожки.
Как только хозяйка дома села за письменный стол, малыш последовал на кухню, но ради развлечения решил осмотреть другие комнаты дома. Он забрел в библиотеку, в которой книг было больше, чем в книжном магазине. Помимо столовой, где они с Памелой ели, был еще и огромный банкетный зал с длинным столом, за которым могли усесться пятьдесят человек. Заглянув в десяток других комнат на первом этаже, он поднялся наверх. Стараясь точно подсчитать количество спален в Хайгейт, он вдруг открыл дверь в конце зала и понял, что когда-то комната была детской.
«Вот это игрушки! — с удивлением подумал он. — Интересно, кому они принадлежат?»
Кроме детских книг, красок, пазлов, кубиков и плюшевых зверушек, там находились солдатики, железная дорога, коньки на роликах, лошадка и трехколесный велосипед. Мама всегда учила его никогда не трогать без разрешения чужие вещи, и он внимательно разглядывал их и боролся с желанием поиграть. С большой неохотой малыш ушел из комнаты и закрыл за собой дверь.
Устав от похода по дому, он вернулся на кухню, где миссис Тэнди ловко вынимала из духовки ячменные лепешки.
— Выпьешь стакан молока? — спросила повариха и передала одну лепешку, доверху намазанную девонширскими сливками и клубничным кремом.
— Да, спасибо.
— Вот ты где! — воскликнула Памела, когда увидела, как он выходит из кухни. — Хочешь поиграть в карты? А может, предпочитаешь шашки?
— Вы знали о комнате наверху, где так много игрушек? — неожиданно спросил Робби.
Памела побледнела, и на карих глазах выступили слезы.
— Эта комната была закрыта по некоторым причинам, — заявила она.
Робби почувствовал, что спросил что-то не то, но что именно, он не знал.
— Я ни к чему не притрагивался, — оправдывался мальчик. — Честное слово.
Улыбка на лице женщины не могла скрыть боли в глазах. И все же, несмотря на огорчение, она нежно положила руку на спину малыша.
— Я знаю, что ты ничего не трогал. Ты же хороший мальчик.
Через несколько мучительных минут колебания Памела взяла его руку и повела наверх.
— Почему же тебе нельзя играть с этими игрушками? — спросила она, открывая дверь в детскую. — Кто-то ведь должен это делать.
— Это ваши игрушки, когда вы были маленькой? — спросил мальчик, рассматривая солдатиков.
— Нет, они принадлежали моему сыну.
— У вас есть сын? Он ходит в школу? Он приедет на каникулы?
Робби обрадовался, что у него будет товарищ.
— Нет, — ответила Памела, и лицо выразило печаль. — Он умер.
— Простите, — сказал Робби; так говорила его мать, когда выражала соболезнование по поводу потери ближнего.
Смахнув слезы кружевным платком с монограммой, огорченная женщина подняла раковину, которую сын получил во время поездки в Брайон, когда ему было три года.
— Это случилось много лет назад. Он погиб, катаясь с отцом на лодке. Я сразу потеряла сына и мужа.
— Моя мама тоже дома без сына и мужа. Отец на фронте, а меня отправили сюда.
— Я знаю, что она сильно тоскует, но это не одно и то же. Ты и папа живы, как только окончится война, вы вернетесь домой.
— Хорошо оказаться с мамой снова, но я буду скучать о вас и Хайгейте.
Откровенное признание Робби щемящей болью отозвалось в сердце Памелы. Внезапно мысль о его возвращении в Лондон стала невыносимой. Это стало похоже на потерю сына во второй раз.
* * *
Джози внимательно следила за почтой, с нетерпением ждала ответы на письма, отосланные в Баронс-Вудс. Однако прошли недели, и не последовало ни единого словечка ни от сына, ни от женщины, приютившей его. Наконец, отчаявшись, она написала Этте Понсоби, чтобы узнать о Робби.Ответ учительницы немного успокоил встревоженную мать. Этта сообщала, что о Робби хорошо заботятся, мальчик получает хорошее питание, достаточно спит для своего возраста и много проводит времени на свежем воздухе. Сама же она видела мальчика несколько раз в компании миссис Уэтерингтон, когда двое приезжали в городок. Главное, здесь не было бомбежек. В тихом Баронс-Вудс трудно было представить, что Англия находилась в состоянии войны. Далее Этта предлагала Джози навестить сына, как только та договорится с Памелой.
«Через три недели день рождения Робби, — подумала она и впервые, с тех пор как сын покинул Лондон, улыбнулась. — Я сейчас же напишу письмо миссис Уэтерингтон. Думаю, что она не станет возражать против моего приезда, чтобы вручить сыну подарок».
Однако через две недели, когда Джози с нетерпением ждала ответа от Памелы, она получила трагическое сообщение о смерти мужа. Мысли о дне рождения исчезли. Невосполнимая потеря перевернула все вверх ногами. Несмотря на бомбежки, которые терроризировали жителей, Лондон оставался ее домом, и она взывала к здравомыслию. Отчаявшись в подобии «нормальной» жизни, она не могла оставить ее сейчас, даже ради поездки к сыну.
Прошли еще месяцы прежде, чем вдова отошла от своего горя. В течение этого времени она так и не получила весточку из Баронс-Вудс. Конечно, и она не писала.
«Робби не знает о смерти отца. Нужно ли ему сказать об этом?» — спрашивала она себя.
Его взяли из дома, оторвали от семьи и отправили жить с чужими людьми. Как он перенесет новость об отце? После нескольких бессонных ночей, размышляя над целесообразностью рассказать сыну о смерти отца, она наконец приняла решение избавить его от дальнейших страданий. Более того, она намеревалась отправиться в Баронс-Вудс и навестить Робби.
«Теперь остались лишь мы вдвоем. Война забрала отца и мужа, но не разлучит мать с сыном».
* * *
Как обычно, дворецкий передал почту миссис Уэтерингтон, когда та сидела за чаем. Она быстро пробежалась по конвертам и нахмурилась, увидев письмо из Лондона.«Как не надоело писать этой женщине?» — задала она себе вопрос.
На этот раз она даже не стала читать письмо Джози Эберле. Памела просто бросила его в камин, где моментально его проглотило пламя. Робби, наигравшись на улице, влетел в гостиную и сел за стол. Он быстро пробежался глазами по пирожным и сэндвичам.
— Ты забыл помыть руки, Эдвард, — рассеянно произнесла Памела.
Малыш хихикнул.
— Что смешного?
— А если Дед Мороз не сможет найти меня? Он подумает, что я все еще живу в Лондоне? И оставит там подарки?
— Причем здесь Лондон? Мы живем в Баронс-Вудс.
— Это так, но когда война окончится…
— Война, не война, ты всегда будешь жить здесь со своей матерью.
— Но мама в Лондоне.
— Хватит, Эдвард! Я твоя мама.
Роберт был слишком мал, чтобы заметить признаки психического заболевания, но понял, что что-то не то было с Памелой. Она не принимала участия в играх и слепо верила, что он и есть ее сын.
«А как же моя мама, — с растущим чувством тревоги спрашивал себя мальчик. — Почему она не пишет и не навещает, как обещала?»
Он старался выкинуть из головы все тревожные мысли, но безуспешно. Вдруг что-то случилось с его матерью? А вдруг она умерла? Хотя он и находился у миссис Уэтерингтон, он не любил ее так, как настоящих родителей. Робби, скучая по маме и беспокоясь о ее здоровье, потерял всякий интерес к предстоящему празднику.
— Почему ты не помогаешь украшать елку? — спросила Памела, когда заметила, как малыш молчаливо смотрит в окно.
— Больше не хочется.
— Возможно, ты болен. С наступлением зимы ты всегда простужаешься. Нужно, чтобы няня уложила тебя в постель.
Робби собрался напомнить женщине, что у него нет няни, но засомневался, что это принесет пользу. Казалось, что Памела существует в мире воспоминаний, где реальность ничего не значит.
* * *
До Рождества оставалось три дня, и Хайгейт наполнился зрелищами, звуками и запахами праздника. Ароматы выпечки из кухни смешивались с ароматом свежих сосновых венков на окне и свечей из растительного воска на столе. В гостиной Памела поставила швейцарскую музыкальную шкатулку, которая наигрывала ее любимую мелодию «Тихая ночь». Перед тем как пружина ослабла, требуя нового завода, раздался стук в дверь.«Интересно, кто бы это мог быть?»
Обычно Памела дожидалась, когда ответит дворецкий, но внутренний голос подсказывал, что это сделать должна была она сама. Женщина вышла в прихожую, поставив шкатулку на столик, где посетители оставляли свои визитные карточки, рядом с дверью. Когда хозяйка увидела стоящую на улице в холодную декабрьскую погоду женщину, у нее появилось мрачное предчувствие.
— Вы миссис Уэтерингтон? — спросила незнакомка.
— Да. Что вам нужно?
— Меня зовут Джози Эберле.
Она ждала, что ее узнают, но этого не случилось.
— Я мать Робби.
— Вы думаете, что для меня это что-то значит?
— Мне сказали, что вы взяли моего сына. Его эвакуировали из Лондона.
— Простите, но у вас неправильная информация. Здесь нет никакого ребенка.
— Но я получила письмо от Этты Понсоби. Она сообщила, что Робби у вас в поместье Хайгейт.
— Вы считаете, что я лгу? — высокомерно спросила Памела.
— Нет, просто я ищу сына, и это единственный адрес, который мне дали.
— Ну, поищите еще где-нибудь. У меня его нет.
Джози стояла с открытым от удивления ртом, когда перед ее лицом захлопнули дверь. Она, поеживаясь от холода, побрела назад в деревню. Не уверенная в том, где искать миссис Понсоби, она направилась к местной почте.
— Я ищу Этту Понсоби, — сказала она клерку. — Она отвечала за эвакуацию детей из Лондона.
— Ах да, я помню ее, — ответил, немного подумав, клерк. — Она переехала в Бристоль два месяца назад. Говорят, что она занимается отправкой родственников инвалидов.
— Вы знаете, кто ее заменяет здесь?
— Нет, но можете спросить у директора школы. Возможно, он поможет.
Школа была в нескольких минутах ходьбы, а Джози была в платье, и холодный ветер хлестал по ногам. Она с удовольствием обменяла бы чулки на теплые брюки. Добравшись до школы, она вкратце объяснила ситуацию мистеру Штоверу.
— Когда Этта уехала, технически я отвечаю за эвакуацию, — сказал он, — но ничего сделать нельзя: детей уже разместили, и мы ждем команды отправить их назад.
— Я хочу знать, где остановился мой сын. Информацию, которую я получила, неверная.
— Полагаю, что это не единственный случай. Здесь было плохо организовано, когда прибыл поезд из Лондона. Не представляю, как Этта справлялась со всем этим. Но у меня в кладовке лежат все ее записи. Я могу посмотреть их и привести в порядок. Как вы говорите имя вашего сына?
— Робби Эберле.
— Хорошо, — сказал Штовер и записал имя на клочке бумаги. — Дайте мне день-два посмотреть отчеты, и я сообщу о результатах. Где я могу вас найти?
— Лучше я приду к вам, мне нужно найти ночлег.
— Здесь в Баронс-Вудс?
— Да, я не вернусь в Лондон, пока не узнаю, что с моим сыном.
Этим же вечером директор школы позвонил Джози в местную гостиницу.
— Вы нашли Робби? — взволнованно спросила она.
— По записям Этты Понсоби он у миссис Памелы Уэтерингтон в поместье Хайгейт.
— Я была там и разговаривала с ней. Она клянется, что никогда не брала никакого ребенка из Лондона.
— Как я говорил вам вчера, здесь был беспорядок, когда прибыл ваш сын. Возможно, в отчете сделаны ошибки и вашего сына поместили в другом месте.
— И нет никакой возможности установить, куда его направили?
— Полагаю, что придется опросить людей в округе Баронс-Вудс, но на это уйдет время. Если бы вы написали миссис Понсоби, она бы вспомнила что-то, что могло помочь найти его, — предложил директор школы.
— Я не могу ждать почту. Поеду в Бристоль и поговорю с ней лично.
В канун Рождества Этта Понсоби присутствовала на церковной службе, молясь, как и большинство жителей Англии за быстрейшее окончание войны. Когда она возвращалась в дом тетки, в ее сознании всплывали более приятные картины. Она, поклонница Диккенса, воображала Боба Крэтчита, спешащего по улицам Бристоля с Тини Тимом на плечах и крича всем встречным: «Благословит вас всех Господь!» Она закрыла глаза и представила викторианское Рождество с хрустящими каштанами, сливовым пудингом и ромом. Открыв вновь глаза, она увидела определенно знакомую фигуру в нескольких ярдах от себя, которая открывала садовую калитку тетки.
— Вам помочь? — спросила Этта, застав молодую женщину у дверей.
— Миссис Понсоби, не знаю, помните ли вы меня. Мы встречались в Лондоне на вокзале Ватерлоо.
— Вы одна из матерей.
— Да, мой сын Робби Эберле.
— Конечно же! Я и подумала что-то знакомое. Пойдемте внутрь дома. Похоже, что вы промерзли насквозь.
За чашкой горячего чая Джози объяснила цель приезда.
— Надеюсь, что вы должны вспомнить то, что поможет найти мне сына, — заключила она.
— В записях нет ошибки. Памела Уэтерингтон появилась в муниципалитете, выбрала вашего сына среди других детей и отвезла в поместье Хайгейт. Когда я уезжала из Баронс-Вудс, он все еще находился у нее.
— Зачем же она солгала мне?
Этта пригубила чай, не зная, что ответить отчаявшейся матери.
— Вы о ней что-то знаете, — произнесла Джози, инстинктивно почувствовав что-то неладное.
— Несколько лет назад Памела Уэтерингтон потеряла сына. Ему было столько же, сколько сейчас вашему сыну.
— Что с ним случилось?
— Он погиб вместе с отцом, катаясь на лодке. Сначала я не решалась отдать ей кого-то, но было так много нуждающихся детей. Она была добра к мальчику и предоставила хороший дом. Я не вижу никакой опасности…
— Опасности? Что вы мне не договариваете?
— Я никогда не слушаю сплетен. Люди в деревушке придумывают такие странные истории. Во всяком случае, в Баронс-Вудс поговаривали, что муж Памелы приударял за няней, симпатичной девушкой, на несколько лет моложе его. Естественно, что жена ревновала. И все же это домыслы. Достоверных фактов нет.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Намекали, что Памела сама создала этот несчастный случай, который забрал жизнь мужа.
— Вы думаете, что она преднамеренно убила и сына?
— Нет. Эдвард, так звали мальчика, предположительно в тот день находился дома с няней. Он отправился в лодке с отцом без разрешения матери. Точно не знаю, имеет ли Памела какое-то отношение к смерти мужа, но она обожала сына и никогда бы не сделала ему ничего плохого.
— Намеревалась она или нет, но погубила ребенка. А теперь у нее мой сын!
Джози даже не закончила пить чай, поблагодарила Этту, надела пальто и выбежала из дома. К счастью, железнодорожная станция находилась всего в нескольких кварталах.
* * *
Памела Уэтерингтон поцеловала на ночь Робби и отвела в постель.— Когда ты проснешься, наступит рождественское утро. Я сгораю от любопытства, что же принесет тебе Дед Мороз, Эдвард.
Как только погасили свет, на глазах мальчика выступили слезы: он думал о матери, смотрит ли она на него с небес? Есть ли у нее крылья, и одета ли она в длинное белое одеяние, как ангел на рождественской елке?
Через два часа Памела стала готовиться ко сну. Она напевала «Тихую ночь», когда сняла одеяла и накинула на стойку. Женщина собралась было улечься, как раздался стук во входную дверь. Не нужно было задавать вопрос, кто это. Памела уже знала.
— Черт бы ее побрал, — задыхаясь, выругалась она.
Хозяйка накинула халат и направилась в прихожую.
— Я открою, мэм, — сказал дворецкий.
— Ступай спать, я разберусь сама! — приказала она, не утруждая себя говорить вежливо.
— Я требую увидеть своего сына! — закричала Джози, когда дверь открылась.
— Я же сказала, его нет…
Разгневанная мать оттолкнула Памелу и закричала имя ребенка.
— Робби! Где ты? Это я, твоя мама.
— Как вы посмели? — завопила Памела. — Вы думаете, что можете являться в мой дом и разрушить семью?
— Мне нужен мой сын!
Джози едва сделала несколько шагов к парадной лестнице, которая вела в спальные комнаты, как Памела Уэтерингтон взглянула на музыкальную шкатулку. В припадке ярости она схватила ее и обрушила на голову женщины, злобно нанося удары до тех пор, пока не раздробила череп Джози Эберле.
* * *
Робби Эберле разбудили утренние лучи солнца.«Вот и Рождество», — подумал он, но это принесло мало радости.
— Если ты проснулась, мама, — сказал малыш, устремив взор в потолок, — то с Рождеством тебя.
Он оделся и спустился на кухню. Миссис Тэнди, повариха, не приготовила завтрак. Он понял, что из-за праздника у нее выходной.
— Это ты, Эдвард? — спросила из гостиной Памела.
Робби не ответил.
— Иди открывать подарки.
Из-за любопытства он прошел в гостиную. Сначала малыш обратил внимание на завернутые коробки под елкой. Затем краешком глаза он заметил, что кто-то сидит в кресле. Он повернулся и увидел свою мать. Она была мертва, чего он и боялся, и не одета, как ангел, а в синюю форменную одежду няни Эдварда. В другом конце комнаты на диване сидел дворецкий в костюме бывшего хозяина, тоже мертвый.
— Неплохо, Эдвард? — визгливо спросила Памела. Сумасшествие полностью овладело ею. — Вся семья, как обычно, будет праздновать Рождество.
Робби был слишком мал, чтобы оценить жестокую насмешку, когда ради безопасности его эвакуировали из Лондона в Баронс-Вудс, где угроза оказалась больше, чем немецкие бомбардировки. Памела забрала жизнь матери и надеялась навсегда оставить его из-за ошибочной веры в то, что действует из материнской любви, а не от безумия и желания обладать.
Прим. Цель операции «Крысолов» состояла в эвакуации детей из британских городов во время войны в целях уменьшения потерь среди детского населения. Сама же операция начала разрабатываться за год до начала войны, в 1938 году.
Авг. 2017 г.
Рейтинг: 0
434 просмотра
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения