Колдун из ниоткуда

Артем Биневский.

 Даждвод. Книга Первая

Колдун из Ниоткуда

 

Пролог

 

 

Они шли втроем по странной дороге, мощенной гладким многоугольным камнем. Втроем – двое взрослых, мужчина и женщина, и маленький ребенок. Не только дорога, но и местность, окружающая их, была странной. Дикий, фантастический лес, похожий скорее не на первобытные джунгли, а на леса Пандоры, со странными цветами ярких насыщенных колеров, с живыми, шевелящимися лианами, наполненный криками животных, переполненный опасностью, подстерегающей на каждом шагу, за каждым кустом или деревом.

- Странное место, - сказала женщина, - странный лес. Очень странное небо - здесь нет звезд.

Мужчина поднял голову и всмотрелся в фиолетовое с черными пятнами небо.

- Здесь все изменилось. Прошлый раз было по-другому, - сказал он.

- Мы сможем найти дорогу назад? – в вопросе прозвучало беспокойство.

- Здесь не бывает дороги назад, - ответил мужчина, - только вперед. Мы будем искать другую дорогу.

- Ты говорил, что здесь можно самому создавать дорогу, по своему желанию.

- Можно. Но это не всегда получается.

Особо громкий крик какого-то животного раздался чуть ли не за соседним кустом. Женщина вскрикнула и вцепилась в рукав мужчины.

- Мне страшно. Давай уйдем отсюда.

Ее тревога передалась ребенку, который захныкал, хотя до этого шел молча, держась за руку отца, не по возрасту серьезно относясь к ситуации, и вполне осознано молчал, не вмешиваясь в дела взрослых.  Мужчина взял его на руки и сказал:

- Не бойся, сынок. Все в порядке.

Ребенок обнял его руками за шею и уткнулся лицом ему в плечо, спрятавшись таким детским образом от надвигающейся опасности.

Они шли дальше по странной дороге. Мужчина пристально вглядывался в кусты и деревья, словно пытаясь разглядеть подстерегающую их опасность. Нечто большое, очень похожее на огромную летучую мышь, пронеслось рядом с ними, едва не задев женщину своим крылом. Тут же, как по команде, через дорогу перебежало несколько странных животных, очень похожих на крыс, но ростом с добротную овчарку. Странные звери спрятались в придорожных кустах и сверкали оттуда на спутников красными глазами.

И тут началось – огромные летучие мыши, вызывавшие ассоциации скорее с летающими бегемотами, проносились над ними как пикирующие истребители, то ли крысы то ли шакалы устроили целое паломничество через дорогу, пересекая ее нескончаемым потоком.

И вдруг – все разом прекратилось. Наступила тишина. Затишье, как перед бурей. Женщина обернулась и снова вскрикнула.

- Смотри, - указала она мужчине, - что это?

Он обернулся. За их спинами вырастало черное пятно, закрывая своим угольным цветом лес, дорогу и небо. Зверье за кустами подняло сущий тарарам, прямо таки взорвавшись после непродолжительного молчания, выражая свое отношение к этому неведомому. Чернота начала приближаться к путникам.

- Бежим, - крикнула женщина, и бросилась вперед по дороге, увлекая за собой мужчину и ребенка. Темнота понеслась за ними, все увеличиваясь в размерах и закрывая собой все больше и больше. Кое-где в темноте проскакивали искорки, вспыхивая на мгновение, и мерцали, затухая, своим странным светом.

Пробежав всего ничего, женщина упала, подвернув ногу, и растянулась во весь рост на странной плитке. Мужчина тут же остановился около нее и протянул руку.

- Уходи, - простонала сквозь боль она, - уходи скорей, - и попробовала сесть, отворачиваясь от своего спутника и ребенка, повернувшись лицом к настигающей тьме.

Мужчина нерешительно сделал несколько шагов, продолжая держать ребенка на руках. Остановился, пытаясь принять нелегкое решение, выбирая между сыном и своей любимой женщиной.

- Сына спаси, - закричала она, - главное - спаси сына.

Черное, всепоглощающее нечто накрыло ее и приблизилось к мужчине, который по-прежнему держал ребенка на руках. Он поставил сына на землю и что-то вложил ему в карман. Что-то прошептал и в двух метрах позади них из ничего возник яркий прямоугольник, очень похожий на дверь.

- Сынок, иди туда – и показал направление рукой, - только ничего не бойся. Я вернусь.

И сделал шаг навстречу темноте. Обернулся к ребенку.

- Сынок, уходи!

Мальчик сделал пару шагов и обернулся.

- Папа, я боюсь!

- Иди! – его лицо исказила гримаса, - иди быстрей!

Мальчик сделал еще пару шагов и оказался возле ярко-оранжевого пятна, не похожего ни на что, с клубящимся переливающимся зеленоватым дымом внутри, очень похожим на слоистое облако, готовое вот-вот пролиться дождем. Иногда зеленый дым рассеивался и тогда сквозь просветы было видно синее небо с белыми облаками, сквозь которые светило солнце. Зеленый дым вытянул свои щупальца-протуберанцы и втянул ребенка в себя. Мужчина повернулся к черноте и сделал еще один шаг навстречу неизбежному.

- Я иду, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, - уже иду… Ты достал меня, но тебе не достать моего сына…

Темнота поглотила и его, так же как перед этим поглотила его спутницу.

И тут же воцарилась тишина. Умолкли птицы, затихли звери, цветы свернули свои огромные разноцветные лепестки в бутоны, а лианы перестали шевелиться. На фиолетовом небе начали проступать звезды, создавая свой странный рисунок…

 

 

 

 

 

Часть 1. Посолонь

 

   

Глава 1. Явь

 

 

 

Он шел по пыльной дороге под жарким солнцем. Обычная проселочная дорога со следами колес от телег, когда-то оставшихся в грязи, да так и засохших, с полосой засохшей травы по центру, с лопухами и прочим бурьяном по краям. Возможно, когда-то дорога была оживленной, а сейчас выглядела заброшенной – кое-где поднимали свои головы молодые березки, по нахальству своему пустившие корни прямо посередине дороги. Цель его пути – город – была где-то вдали. Глядя на полузаброшенную дорогу, оставалось только гадать – каким будет этот город? Такой же пыльный, ожидающий внимания или чистенький, вымытый, пышущий жизнью? Да и есть ли он вообще – этот город? Пока местность не баловала его обилием живых существ – лишь кое-где в высоте мелькали неопознанные птицы, и где-то в поле иногда покрикивал жаворонок.

 Началось все это несколько месяцев назад – в его времени и пространстве, когда сквозь сон в его сознание пробился голос: "Ты тот, кто мне нужен. Я нашел тебя". Тогда он проснулся и долго не мог понять в чем дело. Но этот голос появился на следующую ночь. И еще на следующую. Пока он не спросил:

- Кто ты? И что тебе нужно?

- Я из другого времени и мира. У нас меня называют магом. Хотя так говорят те, кто не разбирается в колдовстве. Ибо маг – это когда сила идет от зла и приносит зло. А я колдун, волхв. Это добрая сила.

- И поэтому я должен тебе верить? Ты врываешься в мои сны, говоришь незнамо что, и я должен верить?

- Я могу это доказать! И мне ведь нужна твоя помощь, мне нет смысла тебя обманывать.

- Это и есть доказательство? Не густо, - хмыкнул он сквозь сон.

- Но это же и есть доказательство! Зло никогда не попросит помощи. Оно самодостаточно! Зло позовет в свои ряды и пообещает множество благ, не требуя взамен почти ничего. Лишь Добро всегда нуждается в помощи.

- Да? Никогда бы не подумал… может быть, - но почему-то он знал, что верит в это.

- Как тебя зовут?

- Зачем тебе мое имя?

- Так полагается.

- Меня зовут Александр. Саша. А как тебя зовут?

- А меня не надо звать, я сам приду.

            На этом их разговор прекратился. Саша проснулся, потянулся за сигаретами. "Юморист, блин, - подумал он, - звать его не надо. А может мне все это снится? Хотя и не похоже. Чересчур реально. Да и помню все до мелочей, даже проснувшись".  Докурив, он с удовольствием напился воды и посмотрел в окно. Светало. Значит, спать больше не выгорит. Сейчас душ, завтрак и ехать на работу. Так бы и остался этот разговор странным сном, но словно какая-то заноза засела в его душу. Зло или Добро? Вечная тема. Думал он об этом не раз, и каждый раз мысленно он был на стороне добра. И в его мире в фильмах и книгах всегда побеждало Добро. Если, конечно, это не была сказка-страшилка. А как оно происходит на самом деле? В другом мире, не созданном писателями или сценаристами, а в реальном, существующем по своим законам. И этот загадочный разговор сквозь сон об этой борьбе, о вечном сопротивлении влезал в его сны, в его сознание. И кто-то неведомый звал его к себе, просил вмешаться в эту вечную войну.

            Разговор возобновился через три дня. Колдун снова пришел во сне и его голос осторожно прикоснулся к Сашиному сознанию.

- Ты мне нужен.

- Да почему я? На мне что, свет клином сошелся?

- Но ведь именно в тебе есть необходимая сила.

- Необходимая кому?

- Моей стране. Мне и моему миру. Ты можешь мне помочь. Ты должен мне помочь.

- Почему это должен? Объясни по-человечески причем здесь я? – Саша никак не мог поверить, что кому-то, из другого пространства и времени, понадобилась его помощь. Именно его и ничья другая. И эти слова про его незаменимость и исключительность звучали для него непривычно. Он ведь считал себя самым обыкновенным человеком.

- В мою страну пришло Зло. Пришло давно. И ждет своего часа. По моим расчетам осталось совсем недолго. Сам я его одолеть не смогу. Поэтому я искал помощника. Но помощник должен быть наделен особой силой. В моей стране и в моем мире таких людей нет. Но я умею заглядывать в другие миры, которые очень близко расположены к моему. Грань между ними очень тонка, и, если знать как, то эту грань можно перейти. И в твоем мире я нашел тебя. В тебе есть сила. И поэтому я прошу тебя о помощи. Помоги мне спасти мой мир.

- И как я могу помочь? Что за зло в твоем мире?

- В полуночном лесу живет могущественный маг. Он заключил договор со Злом. И сейчас готовится подчинить себе мою страну. А потом и весь мир.

- Есть над чем подумать, - ответил Саша.

            На этом их разговор прервался. С тех пор Саша разговаривал с колдуном раз в три дня. Иногда в четыре. Колдун расспрашивал Сашу о его мире. Рассказывал о своем. Да и назвался, наконец – звали его Константин Евгеньевич. Хотя сам он предложил Саше называть его дедом Костей. Саша согласился, хотя и немного комплексовал по этому поводу. Все-таки называть совершенно незнакомого человека с такой долей фамильярности ему было весьма непривычно.

            В конце концов, Константин Евгеньевич уговорил Сашу переместиться в его мир и помочь ему в борьбе со Злом. Сделано это было настолько ловко, что Саша сам потом долго удивлялся – как он умудрился согласиться. Он четко помнил, как собирался в дорогу, как упаковывал свои нехитрые пожитки в старый рюкзак. Как делал бутерброды, как набирал две фляжки – одну с водой, вторую с водкой. Так, на всякий случай. Как искал по квартире запасную ручку и упаковывал ее вместе со своей тетрадью. Все это он прекрасно помнил. А вот как он дал согласие деду Константину – этого он не помнил. То есть помнил, что сказал "да", но почему он на это согласился объяснить не мог даже самому себе.

            И вот он идет по дороге, щурясь от солнца и пытаясь рассмотреть горизонт. "Надо было очки от солнца взять", – запоздало подумал Саша. И тут понял, что за сегодня дойти до города не получится. Далеко еще. А солнце уже перевалило за зенит и катилось к закату. А все из-за того, что при переносе через пространство дед Константин промахнулся. Скорее всего, из-за отсутствия опыта при работе с параллельными мирами. Поэтому Саша шел пешком и судя по всему ночевать ему придется на свежем воздухе. Было и еще от чего ругнуться - при переносе пропал чехол от гитары. Так что Саша накапливал негативные эмоции и подумывал при встрече высказать претензии деду Константину. А гитаре на ремне висела за спиной, постукивая о рюкзак. "Ладно хоть вся одежда не пропала, - думал он, - а то сказочно бы я сейчас выглядел".

            Спустившись в долинку, Саша очутился в дубовой роще. Солнце как-то очень быстро покатилось к горизонту и очутилось за Сашиной спиной, хотя совсем недавно висело чуть ли не в зените. Вечерело. А среди деревьев стало еще темнее. Дубовые кроны надежно скрывали солнце. И Саша принял решение ночевать. Он сошел с дороги и устроился под деревьями. Снял гитару, рюкзак и начал собирать сухие ветки. Набрав неплохую кучу, он напоследок приволок небольшое бревно. Разжег костер и достал из рюкзака бутерброды и обе фляжки. Сделав несколько глотков из одной фляжки, он запил водой из другой, и взялся за бутерброды. Поужинав, он закурил и придвинулся ближе к костру, подбрасывая в огонь хворост. Он любил смотреть на огонь. Вот и сейчас он сидел, курил, смотрел на языки пламени и думал. Думал о том, что ему предстоит в этом мире, каких людей встретит, каким окажется дед Костя. Кем окажется тот неведомый злой маг. И как его победить. Мысли текли ручейком гладким, языки огня тянулись к небу.  Саша поднял глаза вверх и посмотрел на появляющиеся звезды. Рисунок созвездий был незнаком и совсем не похож на земной. Не было ни Большой медведицы, ни Малой. Не было и Полярной Звезды. "Как же они тут ориентируются? -  подумал, - а я сам? Откуда я знаю куда мне идти? Ведь города я не видел. Знаю только, что нужно мне в город, а в какой он стороне? Словно внушил мне кто – куда мне идти. Может дед Костя таким образом помогает? Ведь понял старый, не мог не понять, что промахнулся. И теперь ведет меня к себе".

            Саша докурил, потушил окурок и взял гитару. Тронул легонько струны, на что гитара отозвалась мелодичным звоном, и тихонько запел:

Алая заря за ночь, за моря
К берегам чужим летела,
День коромыслом несла
Да вёдрами плескала свет
По белу свету.
Всё молила ночь в ступе не толочь
Пепел да золу отпетых.
Нас по дороге нашла
Да в струнах звоном отдалась,
Да песней этой…

Напротив Саши, на ветке, устроился черный как ночь ворон и уставился на него своими блестящими от огня глазами. "Наблюдает, - подумал Саша, - или следит. Интересно, чей он. А может и ничей, просто у меня разыгралось воображение". Он сделал вид, что не заметил ворона и пел дальше. Ворон дослушал до конца и улетел, хрипло и отрывисто каркая. "Какая любопытная птица… до конца дослушал, - подумал Саша, - интересно, кому он полетел обо мне докладывать? Есть такое чувство, что мы с ним еще встретимся. Куда ж меня занесло то?" Он отложил гитару, положил бревно в огонь – его тления должно было хватить на всю ночь – и улегся спать, поплотнее застегнув куртку. И сказал сам себе: "Турист, блин. Как меня угораздило? Удастся ли выбраться обратно? Только вот деваться теперь некуда". Впрочем, ночь должна была быть теплой. Хотя и Саша очень давно не ночевал вот так под открытым небом. Уснул он быстро и спал крепко, без сновидений.

 

Проснувшись с рассветом, он с недоумением посмотрел на костер. Огонь горел ровно, как будто его только разожгли. Саша из своего опыта знал, что просто так огонь на ночь не оставишь – или потухнет и покроется слоем пепла или разгорится сильнее, и ты рискуешь остаться без ботинок и с прожженной одеждой. А тут словно кто-то заботливо поддерживал огонь всю ночь. Он напился воды, покурил, сделал за ближайшим кустом все утренние дела, тщательно погасил костер и пошел дальше по дороге, поеживаясь от прохладного утреннего ветерка. Путь его лежал по дороге между деревьями к очередному холму. "Однако, холмистая здесь местность", – подумал Саша, поднявшись на очередной холм и вглядываясь вперед. Впереди что-то отсвечивало синим, отражая лучи восходящего солнца. "Вода? Ручей или река? А на ту сторону как?" – подумал он. Но подойдя ближе – успокоился. Это был самый обыкновенный ручей, шириной метра три, так что при острой необходимости можно было и перепрыгнуть. Да и неглубокий – метр, полтора – не больше. Но и прыгать ему не пришлось – через ручей было перекинуто несколько бревен. Вода в ручье была кристально чистой. Саша опустился на колени, с удовольствием умылся и, набрав в ладони воды, попробовал ее на вкус. Довольно хмыкнул и наполнил опустевшую фляжку. Затем напился от души, спрятал флягу и по бревнам перешел на другую сторону. Дорога снова пошла в гору. Роща редела, деревьев становилось все меньше. Солнце поднималось все выше и, поскольку листва закрывала все хуже, припекало все больше. Наконец Саша поднялся на холм и замер, пораженный увиденным. Машинально достал сигарету и закурил.

 Перед ним была довольно обширная долина. Через долину бежала река, вдалеке на горизонте чернел лес. Большую часть долины занимал город. Вот вид города и поразил Сашу. "Ничего себе, - подумал он, - как в сказке. Город, замок, купола церквей, деревянные стены, сады за городом, поля. А ведь этот город что-то мне напоминает… Ну да, так и есть. Если сравнивать с моим миром – то получается то ли раннехристианская Русь, то ли вообще дохристианская. Это век десятый. А может девятый. Или вовсе даже одиннадцатый. Примерно так рисуют в детских учебниках по истории иллюстрации к эпохе Киевской Руси. Красиво ведь, что ни говори. Только кресты какие-то странные. Впрочем, отсюда плохо видно, да и солнце от куполов отсвечивает". Он стоял на вершине холма, курил, рассматривал город и вдруг понял, что на самом деле он ничего не знает про этот мир. Он даже не знает названия города. Все рассказы деда Константина касались, так сказать, теоретических сведений. Старик рассказывал о колдовстве и о магии. Как появилась и проявилась разница между ними. И почему люди так часто запутываются в этих понятиях. Они с Сашей спорили о душе, о духе, о ведовстве. А на бытовые темы разговоры не велись. То ли дед Константин сам был мало осведомлен в здешней жизни, то ли ему попросту это было не интересно. В итоге Саша не знал про этот город практически ничего. Он не знал чем живут эти люди, что они думают. Он не знал их жизни. И, если проводить параллели с его миром, - ему не хватало разведданных для агентурного выхода. "Ладно – подумал Саша, - будем косить под чужеземца-путешественника, - он тронул гитару за спиной, - а еще лучше под бродячего музыканта. В общем, в городе разберемся". Он докурил, бросил окурок в дорожную пыль и зашагал по дороге к городу.

До ворот оставалось метров сто пятьдесят, когда Саша под придорожным кустом увидел мужчину. Он лежал в траве вниз лицом и, похоже, не дышал. Саша остановился и вдумчиво осмотрел своего найденыша. "Пьян? – подумал он, - вот уж не подумал бы, что здесь есть такие люди. Или мертв?" Он осторожно подошел к незнакомцу и потрогал его за плечо:

- Эй. Вы живой?

Незнакомец поднял голову, сфокусировал взгляд на Саше, и, вдруг, резко вскочил, отпрыгнул от Саши и заорал:

- А-а-а, сгинь, пропади, сгинь нечистая! – кричал он и неистово крестился, не забывая при этом осенить крестом и Сашу. Саша от неожиданности сделал несколько шагов назад и замер, не зная как действовать дальше. Мужчина умолк и вгляделся в Сашу.

- Имярек – сурово произнес он и снова перекрестил Сашу.

- Чего? – не понял Саша, - что это значит?

- Назови себя – сказал незнакомец

- Александр. Саша.

- А по батьке тебя как кличут?

- Отец у меня Николай, а с ним – Русиновы мы.

- Понятно, - он хотел еще что-то спросить, но Саша его опередил:

- А вы кто?

- Для тебя я Иван. Я тут местный, - и Иван щелкнул себя пальцем по подбородку, - травник.

- Знахарь? – удивился Саша.

- Почему знахарь? Я никого не лечу, бесов не изгоняю. Просто травник. Я разбираюсь в травах, знаю какая для чего нужна. Вот и все. А ты-то откуда? Уж не с востока ли? Что-то больно одежа на тебе странная.

"А почему бы и нет? – подумал Саша, если я сейчас скажу, что я с востока, мне будет намного проще задавать вопросы. И ко мне лишних вопросов будет меньше. И моя неосведомленность никого особо удивлять не будет".

- Да, я много путешествовал, сейчас возвращаюсь домой.

- Интересно. А где ты был? В каких странах? Что видел?

- В Китае был. В Монголии. В Корее.

- А в Индии был? – в глазах Ивана  зажегся нешуточный интерес

"Опаньки, - подумал Саша, - соврать хотел – а получилось почти правду сказал. Откуда ж я мог знать, что названия стран здесь такие же как в моем мире?"

- Нет, в Индии не был. Хотя и хотелось, – ответил он на очередной вопрос травника, на этот раз сказав чистую правду.

- А чего не был? – вопросы сыпались из Ивана как спички из открытого коробка.

- Да уж больно далеко, - подстроился под манеру речи собеседника Саша, - да и домой потянуло. Очень давно дома не был.

- Понятно. Жаль, что не был, там столб есть железный. Диковинной работы. И еще много чего. А вот это у тебя что? – и травник показал на Сашину гитару.

- Это? – и Саша перетянул со спины гитару – Это гитара.

- Ги… Что?

- Гитара. На ней играют, – и для наглядности Саша брякнул пару аккордов.

- Ага. Это ты из Китая привез?

- Нет. Это из Мадагаскара. Страна такая маленькая есть, возле Китая, – лихо соврал Саша.

- Ишь ты, чего только не придумают, - удивился Иван. – У нас все больше на гуслях играют. Ну, конечно, сопилки есть, балалайки там. А вот такого инструмента никогда не видал. На лютень очень похоже, но он не такой. Постой-ка, - он словно что-то вспомнил, - в Китае… Это у Каримов что ли?

- У кого? – теперь уже удивился Саша.

- У Каримов. Это жители Китая. Раньше они назывались Каримами. А после того, как построили большую стену – кий-тай и страну стали называть Китай.

"Мда, надо поосторожней выдумывать, - подумал он, - а то попалят как таракана на манной каше. И куда ж меня занесло? Прошлое? Уж не будущее это точно. Или другой мир? Но как много общего…"

Иван порылся по карманам, достал трубку, кисет и начал набивать трубку табаком. Из другого кармана достал спички и закурил, пуская клубы дыма. "Спички? Здесь? – снова удивился Саша, - в моем мире спички появились гораздо позже. Хотя кто его знает, как здесь развивалась технология. Если у них в ходу магия – то каким путем пошла техника? Интересно девки пляшут".

- Скажите, Иван, - спросил он – а что это за город?

- Это Даждвод. А река называется Росава.

"Неплохо. Может тут и Рось с Роськой есть? Вроде ж разные миры, а названия совпадают. Может все-таки прошлое? – не переставал удивляться Саша, - Только вот почему Даждвод? Вроде такого города нет. По-крайней мере, я про такой ничего не слышал, даже в легендах и сказках. Проверю еще".

- А до Киева далеко?

- Далеко. Дней пять на лошадях. Только у нас давно уже в Киев не ездят. Боятся. Все из-за полуночного леса, - и он как-то неопределенно махнул рукой куда-то себе за спину. Постой, так ты что, в Киеве живешь?

- Почти. Хутор есть совсем рядом с Киевом. Вот я оттуда и есть.

- А в самом-то Киеве был? – продолжал задавать вопросы Иван.

- Приходилось, - ответил Саша, а сам мысленно чуть не расхохотался. И упредил следующий вопрос травника: - а почему этого леса боятся? Что там такого?

- Да непорядок в лесу. Лешие что-то обозлились в последнее время. Но это еще куда ни шло. Последнее время вообще какая-то нечисть непонятная появилась. Упыри какие-то. Навьи, аукалки. Лесавки есть. Полный лес нечисти. Говорят, даже волкодлака видели. Но это спорно. А вот то правда, что если кто в лесу ночевать остается – тот из него не возвращается.

- Лешие? Упыри? – переспросил Саша.

- Ну да. Лешие-то зачем в лесу? За порядком следят. Если кто лесу будет вред приносить, они его или водить по лесу будут или вообще сгубят. Вот ты, наверно, в Дубовой роще ночевал?

- Да. Только никаких леших я не видел.

- А они тебя видели. Ты костер жег?

- Да. Ночью-то холодно.

- А дрова где брал?

- Да что на земле было – то и подобрал. Ветки сухие, мелочь всякую. Хворост в общем.

- Вот, - многозначительно поднял трубку вверх травник, - а если бы начал ветки с деревьев обламывать или, того хуже, срубил бы дерево, то из лесу ты бы не вышел. Сгубили бы они тебя, или до сих пор бы бродил по лесу, выход искал.

Саша, потрясенный, замер.

- А костер ты затушил? – вдруг спохватился Иван.

- Конечно. Землей засыпал.

- Это хорошо.

Саша, немного ошарашенный рассуждениями травника о леших, присел на траву, достал сигарету и закурил.

- А это у тебя что? – заинтересовался сигаретой Иван.

- Это сигарета, - и видя недоумение на лице Ивана, объяснил подробнее, - ну, табак, завернутый в специальную бумагу.

- Да? Нашли на что бумагу переводить. Это откуда у тебя такие?

- Из Китая. Там много всего интересного.

- Да уж. Слухов много ходит. Всякое рассказывают. И про деревья быстрорастущие и про ткань невиданную, и про порошок, который от огня взрывается. А ты, небось, сам видал?

- Видел. Только способы производства они в секрете держат. Рассказывали даже если кто случайно или с умыслом тот секрет узнает – то казнят его на месте. Или язык отрезают, что б рассказать никому не мог.

- Боги сбереги, страсти-то какие. Не люди, а изуверы какие-то, – он докурил и выбил пепел из трубки о каблук сапога.

- Иван, так у них и вера другая.

- Да это я знаю, - отмахнулся травник, - я ж говорю – изуверы. Статуи у них какие-то. Нелюди просто.

Саша докурил, затушил окурок и начал перебирать струны на гитаре. Иван заинтересованно прислушался.

- Слушай, Саша Николаевич, да ты же можешь деньги зарабатывать со своим инструментом.

- Чего? – не сразу понял Саша.

- Да возле трактира какого-нибудь станешь и играть будешь. Будут слушать и будут платить. Будет тебе чем за обед заплатить и на ночлег хватит. Заодно и дядьку Ивана кружкой винца угостишь. А я тебе попервой помогать буду, потому как ты нездешний. Ну там, город покажу, с нужными людьми познакомлю.

- Договорились. А как вас потом в городе найти?

- А я тебя сам найду. Идем. Скоро как раз должны ворота открыть.

- Да, идемте.

Иван посмотрел на него долгим и внимательным взглядом, пытаясь рассмотреть что-то несуществующее.

- Странный ты какой-то. Редкие вещи – знаешь, а обычные – нет.

- Я же говорю – очень давно дома не был.

 

Они подошли к воротам города.

- Странно, - сказал Иван, - закрыты. Хотя по времени уже должны были открыть, – он оглянулся на солнце и застучал по воротам, – открывай.

Но ворота не открылись, а открылось небольшое окошко и на них глянул чей-то пытливый взор.

- А, это ты, Иван. С тобой кто?

- Саша Николаевич, бродячий музыкант, - представил Сашу травник, - он путешествует, идет в Киев, пару дней у нас побудет, отдохнет с дороги.

- А ты сам где был?

- Данила, ты ж знаешь – за травами ходил, - с этими словами он полез рукой под кафтан и выудил оттуда пару пучков травы, - вот, одолень-травы и плакун-травы нарвал. Как Казимир и просил.

- Я понял. Проходите.

В воротах открылась небольшая дверь – как раз пройти одному человеку.

- День добрый, - сказал Саша, проходя в калитку вслед за Иваном, с любопытством рассматривая впустившего их. Перед ним стоял мужчина лет тридцати пяти – тридцати семи, с небольшой бородкой на лице и острым пронзительным взглядом. На нем была кольчуга поверх рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на боку, на широком поясе, висел меч.

- Добрый, - ответил стражник.

- Вот, Саша Николаевич, познакомься – сказал Иван, - это Данила, десятник городской стражи.

- Рад встрече, - сказал Данила, - камо грядеши, Саша?

- Да вот иду-бреду куда глаза глядят. Хожу, песни пою, народ развлекаю.

- Добро пожаловать в Даждвод.

- Спасибо.

Иван уже отошел на пару шагов, а Данила придержал Сашу на рукав.

- Парень, ты зря с ним связался. Он в городе на плохом счету, ходит даже слух, что он с магией связан. Ну а то, что он большой любитель выпить – это все знают.

- Это ж почему он с магией связан? – спросил Саша.

- Он по ночам за город уходит, и чем там занимается – никто не знает. Он говорит, что он травник. И действительно – в травах он разбирается. Знахарям нашим помогает. Но для этого вовсе не обязательно почти каждую ночь оставаться за стенами города. Опасно это. А он каждый раз цел и невредим возвращается. Вот и подозревают, что без магии тут не обходится.

Тут вернулся Иван, который словно что-то вспомнил.

- Слушай, Данила, а чего это ворота до сих пор закрыты?

- А ты не слышал разве? Приказ князя. На этой девятине каждого входящего в город без подробного расспросу не пускать. А если кто незнакомый придет – то тем паче. Или под поручительство местного. Про Сашу Николаевича ты сам все рассказал, вроде как поручился за него. Но если Саша где набедокурит – то ты за него будешь в ответе.

- Что за блажь в голову князю взбрела? – удивился Иван.

- На этот вопрос мне тебе не ответить, - произнес Данила.

- Ладно, Саша, пошли, - потянул Сашу за рукав травник. – Странно вообще-то, что Данила сам на воротах стоит – он не только десятник, но еще и начальник личной княжеской стражи, это не его дело путников расспрашивать.

"Местный гэбист, - подумал Саша, - с кем еще судьба сведет? Интересные дела начинаются. Как писал классик – интрига завязывается".

Саша и дядя Ваня, который теперь оказался любителем выпить и связанным с магией травником, шли по улице.

- Иван, а как вас по батюшке звать?

- А зачем тебе?

- Да как-то не с руки вас все время звать – Иван да Иван.

- Зовут меня Иван Иванычем. Так и можешь величать. Хотя мне будет куда привычнее если ты будешь говорить просто Иван.

- А фамилия ваша как?

- А вот этого тебе знать не нужно. И сам отвыкни имя своего рода каждому встречному называть. Нехорошо это. И прекрати называть меня на вы. Зови на ты.

- Это еще почему? – не понял Саша.

- Когда называешь человека на вы – кликаешь тьму. Я тебя понять могу – ты давно на родине не был, отвык наверно.  А вот незнакомый тебе человек может и обидится.

" Странно, но про это я где-то читал. Увы – у тьмы, так, по-моему, получалось. Иду на вы – иду на тьму. Ладно, принимаем и постараемся не ошибаться", – подумал Саша.

Ладно, - Иван вздохнул, словно на что-то решившись, - прозвище мое Булыч. Можешь и так меня называть. Но знай, - и он многозначительно поднял вверх указательный палец, - я это прозвище не люблю. Поэтому называй меня просто – Иван. Или уж Иван Иванычем, если тебе так хочется.

Они остановились на перекрестке. Улицы расходились в разные стороны, словно убегая от небольшой площади. На другой стороне площади были ворота постоялого двора. На воротах, на арке, была нарисована вывеска. Постоялый двор назывался "тринадцать чертей" и вся вывеска была ими разрисована. Черти сидели на бочках и держали в руках кружки. Саша машинально посчитал их – чертей было ровно тринадцать.

Иван, снова набивший свою трубку, повернулся к нему и сказал?

- Ну, вот и место неплохое. Начинай играть, а я потом подойду, - он прикурил и как-то ухитрился отойти в сторону так незаметно, что Саша даже не сразу понял, что остался на площади один. Надо было что-то делать, потому что пару зевак уже остановились неподалеку и с нескрываемым любопытством смотрели на него. Саша долго не думал, ступил пару шагов в сторону, чтобы не стоять посреди площади, взял гитару на ремень и начал петь:

 

Словом не кривить,    

 Ладить напрямик,

Песнями латать
Души горемык,
Сердце сокрушать,
Как луну заря,
Научи меня
Родина моя.

            Привлеченные необычными звуками гитары проходящие по площади люди останавливались и заинтересованно рассматривали Сашу. Его необычный для этих мест наряд тоже привлекал к себе внимание. Люди начали между собой переговариваться, явно обсуждая незнакомца. Но Саша пел песню за песней, не обращая внимания на любопытные взоры и минут через двадцать возле него стояла уже небольшая толпа. Его песни пришлись по душе, и к его ногам упали первые медяки. Кто-то, послушав пару его песен, заворачивал в трактир при постоялом дворе, потом шел дальше разнося новости о новом бродячем певце в городе. Из трактира вышла совсем молодая девушка и вынесла что-то в деревянной кружке, которую протянула Саше. Он осторожно попробовал – это оказалось молодое, некрепкое вино. Он выпил и со словами благодарности вернул кружку девушке. "Наверно, это в местных обычаях, - подумал он, - угощать бродячих музыкантов". Он пел дальше. Среди медяков у его ног лежали уже несколько серебряных монет. Тут люди, слушавшие песни, почтительно зашептали и расступились. Сквозь толпу проехал на коне высокий, средних лет, с благородной сединой на висках, мужчина. Разодет он был пышно, но не ярко. Основной цвет его одежды был черный. Он остановился напротив Саши и с интересом начал рассматривать его.

                                   Ты звени сердце под рубашкою,

Второпях врассыпную вороны

Эх, выводи коренных с пристяжкою

И рванем на четыре стороны.

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано.

Плетки нет да седла разворованы,

Да давно все узлы развязаны.

            Песня пришлась по душе всаднику. Он дослушал до конца и с совершенно невозмутимым видом бросил к Сашиным ногам золотую монету. Затем, также молча, развернулся и уехал. Люди, пораженные небывалой щедростью, заговорили громче и принялись обсуждать поступок всадника. И начали потихоньку расходиться и возвращаться к своим делам. Саша закурил, поднял пару монет и начал их рассматривать. Они были не идеально круглыми, с неровными краями, изрядно затертыми. Тем не менее на каждой просматривался чей-то профиль, а на другой стороне монеты какие-то символы. Можно было предположить, что это цифры, но ничего общего ни с арабскими, ни с римскими цифрами он не нашел. Саша докурил и начал собирать монеты. В это время подошел Иван Иванович. Он уже был немного выпивши, откуда-то взял кафтан и почистил свои сапоги. Его полуседые, длинные волосы развевались на легком ветерке. Прищуренные глаза лукаво глядели на Сашу.

            - Ну как поиграл? – спросил он, и тут заметил золотую монету. – Ого. Весьма неплохо. Видно, что ты бродячий музыкант. Умеешь людей привлечь. А золото кто бросил?

            - Не знаю. Я же в вашем городе первый раз. Был тут какой-то на лошади. Лицо такое благородное, волосы с сединой, одет во все черное с серебром.

- Да это же князь Андрей Андреевич. Тебе зело повезло. Ну, пойдем в трактир. Собирай монеты.

Саша собрал заработок и набил медью карманы. Они вошли в ворота и по дорожке, состоящей из четырех сложенных вместе бревен, перешли через двор. Иван Иванович толкнул дверь и они вошли внутрь.

 

Они сидели в трактире. Ивана тут хорошо знали, поэтому без лишних вопросов принесли по порции жаркого и кружке вина. Саша, который с утра ничего не ел, с аппетитом взялся за еду. Иван задумчиво отхлебнул из кружки и заговорщицки подмигнул Саше:

- Саша Николаевич, а может под жаркое водки возьмем? Да грибов закажем? А? Грибы здесь вкусные, в соусе особом. И водку хозяйка сама варит, хорошая водка здесь.

- Грибы? – голодный Саша в предложении уловил только съестное и оторвавшись от жаркого спросил – а какие грибы здесь у вас?

- Известно какие. Грузди сейчас идут. Для маслят и боровиков еще не время. Так как насчет водки?

- Немного можно.

Иван Иванович подозвал Наташку, девку, которая разносила кушанья и убирала со столов, и что-то ей сказал. Вскоре на их столе стоял небольшой кувшинчик и маленькие глиняные чарки. Иван вынул пробку из кувшина, налил себе, Саше и сказал:

- Ну, странник, за твою дорогу, чтобы вела тебя к твоей цели и не испытывал ты тягот и лишений.

С этими словами он выпил водку одним глотком и только после этого неспешно принялся за жаркое. Саша, подивившись лихости травника, осторожно понюхал содержимое своей чарки. Пахло водкой. Он выпил и удивился: "Это водка? Да здесь же не больше двадцати пяти градусов. Как они это пьют?" Тем не менее, он снова взялся за жаркое. Им принесли грибы.

А Иван Иванович начал рассказывать ему о жизни города.

- О, видишь у ворот старика в лохмотьях?

Саша оторвался от еды и посмотрел в окно.

- Вижу. И что?

- Это дед Григорий. Ни черта не делает. Дармоед, каких поискать. Целый день ходит по городу, просит милостыню, а потом на нее напивается. А уж после или валяется где-нибудь под забором или шатается по городу да песни орет. Пьяница. – с этими словами дядя Ваня снова налил в чарки. Саша промолчал, разглядывая своего собеседника. Теперь, тусклые поначалу, глаза заблестели каким-то особым, даже хищным, блеском. О том, что о Иване Ивановиче у него сложилось примерно такое же мнение как у последнего о Григории он решил промолчать. Вместо этого он сказал:

- Иван Иваныч, мне в городе надо одного человека найти.

- Это кого же? – с интересом спросил Иван, - ты же говорил, что в нашем городе первый раз.

- Правильно, первый. Поручение у меня одно. Кое-что передать надо.

- Ну что же, помогу. Скажи, кто нужен тебе?

- Дед Константин Евгеньевич.

- Тихо ты, - зашипел вдруг на него Иван Иванович, - не так громко. Откуда ты его знаешь?

- Да не знаю я его вовсе, - почти шепотом ответил Саша, - я же говорю – поручение у меня. А в чем дело то?

- Не любят его в городе очень. Только князь к нему хорошо относится, и если б не он – остальные бы его живо на кол посадили. Не любят его, - повторил он, - и боятся. Из-за колдовства. Поэтому он за городом живет.

- Один?

- Зачем один? С внучкой своей живет. Я тебе помогу. Отведу тебя. Только завтра.

- А почему завтра?

- Сегодня дела у меня еще есть в городе. А ты здесь переночуешь, и утром, благословясь, пойдем. – Иван Иванович снова налил в чарки. – Давай за завтрашний путь.

Они выпили. В это время в трактир вошла компания молодых людей. Их было четверо, одеты были почти одинаково – белые рубахи, кожаные штаны, сапоги. У одного длинные волосы были перевязаны тесьмой, у еще одного, который явно выделялся в компании своим лидерством, на поясе был прицеплен меч. Видно было, что они уже навеселе. Они шумели, громко разговаривали, заняли стол у окна и потребовали водки.

- Кто это? – спросил Саша.

- Вон тот, с мечом, - это Петр, сын кузнеца, известный на весь Даждвод бабник и искатель приключений. С ним его дружки. Он у них главный заводила в компании. Вон тот, что пониже и волосы посветлей – это Лешка, сын хозяйки трактира "Край Велеса". Хотя это давно уже не только трактир. Там и постоялый двор и конюшни… В общем, с умом дело поставлено. Только сиди да барыши подсчитывай. Тот, что повыше и постройней – это Федор, сын княжеского воеводы. А тот, что с длинными волосами – это Игорь, сын торговца. Они с Петром большие приятели. Если где какое безобразие и один из них замешан – значит и второй рядом, - было видно, что Иван не одобряет их стиль жизни.

"Местная элита молодежи, - подумал Саша, - мальчики-мажоры". А вслух сказал:

- Странная компания – дети купечества и сын кузнеца. Почему? Вроде ж разные сословия.

- Не совсем. Кузню заложил еще Петров прадеда прадед – Валдай. Знаменитый кузнец был. Он откуда-то узнал секрет особой стали. А может и сам придумал. Кто сейчас скажет, как оно было. Ходили слухи, что нашел он какой-то древний свиток, чуть ли не времен Даарии. Якобы из самого Асгарда. Ну и основал кузницу. Начал ковать сталь, делать мечи, топоры. В Киеве эту сталь сначала называли Валдайской, по имени зачинателя. А сейчас называют просто - Даждводской и оценивают даже получше дамасской. Меч способен разрубить камень. Петров отец – Сергей, искусно подковывает лошадей. Какую подкует – та ни в жизнь подкову не потеряет. А кузня единственная в городе. А за заслуги Петрова деда – Егора - перед княжеским двором их семье был пожалован статус благородных. Со всеми привилегиями. В том числе с правом носить меч. Из них четверых – меч только у Петра, хотя такое право есть еще и у Федора. Но он меч носит редко. А Петр этим зело гордиться, и таскает меч постоянно, подчеркивая свою особенность.

Парни тем временем выпили по первой и затянули песню, прихлопывая ладонями по столу и притопывая ногами:

Нам ли, под надзором век коротать –

Наше дело путать следы.
Ветром в чистом поле, петь да гулять,
Да звенеть лучами звезды.

Нам ли, греть потехой муть кабаков,
Нам ли холить сытую спесь.
Наше дело - воля острых углов,
Мы, вообще, такие, какие есть.

            Спев, они снова выпили, и продолжали свой разговор, время от времени что-то выкрикивая и о чем-то споря.

            Иван Иванович разлил по последней.

- Допивай, Саша. Доедим, да пойдем. Я тебе город хочу показать.

- Конечно. А сколько ночлег стоит?

- Заплатишь хозяйке серебряную монету, она тебе комнату выделит да ужином накормит.

- Эй, менестрель, - раздался голос, - да, да – тебя зову.

Саша обернулся. Его звал Петр.

- Иди, спой нам. Мне понравилось как ты на площади пел.

- Спой им, - сказал Иван, - пусть угомонятся. А то они могут и драку устроить.

- Да мне как-то все равно.

- Спой им. Нам сейчас драка не нужна.

Саша взял гитару на ремень и подошел к их столу.

- Спеть говоришь? А не пожалеешь?

- Я? – удивился Петр. – О чем?

- О том, что попросил меня спеть.

- Слушай, менестрель, если б не было в традиции не обижать бродячих музыкантов, я бы тебя обидел. Не дерзи мне и спой песню.

- Ну ладно. Ты сам попросил:

Свиньям нужен лидер,
Чтоб сплотить их ряды.
В хлеву беспорядок, в хлеву бардак,
И тут появляешься ты.
Подбородок в небо, руки по швам,
Ноги на уровне плеч.
Свиньи в шоке, свиньи смотрят в рот,
Когда ты держишь речь.

            - Ты о чем поешь? – взорвался Петр, - как ты нас назвал? – и он обвел рукой своих друзей.

            Он вскочил, едва не опрокинув стол, и его рука потянулась к мечу. Его схватил за руку Игорь.

            - Петр, ты что? Нельзя! Это же менестрель! Он вправе петь что хочет.

            Рядом оказался Иван Иванович, в его руке блестел длинный кинжал:

            - Кузнецов сын, - прошипел он, сверкая глазами на Петра, – ты забыл закон? Или ты решил его нарушить?

            - Да как ты смеешь? – в ярости ответил Петр, по-прежнему держа руку на мече. – Твой приятель оскорбил меня.

            - Тем, что спел песню? Ты принял это за оскорбление? Он менестрель, он имеет право петь что хочет. А то, что ты воспринял это на свой счет – то это твоя беда.

            - Ты мне тень на плетень не наводи. Он мне пригрозил сначала. А потом спел.

            - Окстись, Петр. Его присутствие в городе одобрил сам князь. Он не одобрит твоего поступка. Ты, по-моему, и так сейчас на плохом счету еще с прошлой недели.

            Петр уселся за стол, что-то ворча, угрюмо глядя в стол, и налил себе водки. Молча выпил и, не глядя на Сашу и Ивана Ивановича, процедил:

            -Уходите, не доводите до греха.

            Иван Иванович взял ничего не понимающего Сашу за руку и потянул за собой на улицу. На крыльце остановился, достал трубку и, закурив, сказал:

            - Дернул тебя бес за язык. Обиделся Петр. Да и поделом ему, будет меньше безобразить, попомнит он мои слова.

            - А в чем он провинился? За что на него князь сердится?

            - За драку пьяную в трактире. Набедокурили они в "Колыбели Хорса". Одного купца Петр поранил. Хорошо хоть не до смерти. Тоже ему показалось, что его оскорбили. Да он сам виноват, это из-за женщины – жены Яна.

            - Иван Иванович, - раздался за спиной женский голос, - а обед оплатить? Куда ж ты так быстро собрался?

            Саша обернулся. В дверях стояла красивая женщина средних лет, с длинными белокурыми распущенными волосами ниже плеч.

            - А, Мария, - сказал Иван, - извини, сейчас оплатим. Это все эти безобразники. Ты же сама видела.

            - Видела, только с тебя семь кун. Да еще три за вчера. Итого в аккурат сребреник получается.

            Саша достал из кармана две блестящих серебряных монеты и отдал Марии.

            - Это за обед и за мой ночлег сегодняшний. Я вечером приду.

            - Жду тебя с нетерпеньем, менестрель, - Мария стрельнула по нему глазами, спрятала монеты и скрылась за дверью.

 

            Солнце перевалило за зенит и неторопливо двигалось к закату. Побродив по городу и выслушав от Ивана подробные указания обо всех городских трактирах, Саша закурил очередную сигарету, и спросил:

            - Иван Иваныч, а зачем ты каждую ночь за город уходишь?

            - Да ты понимаешь, - начал Иван, но в его голосе Саша сразу услышал какую-то уклончивость, нежелание отвечать, - очень многие травы лучше всего собирать при лунном свете. Так лучше. Вот и приходится по ночам за город уходить.

            Но Саша понял – есть что-то еще. Еще какая-то причина, какую Иван Иванович говорить не хочет, тщательно скрывает, и вряд ли когда-то скажет. И сбор трав по ночам – это только для отвода глаз.

Тем временем они подошли к городской колокольне. Она возвышалась над остальными домами как Гулливер над лилипутами.

- Идем наверх, - позвал Сашу Иван Иванович, - поглядишь на город с высоты.

 

            Они поднялись по крутым, извивающимся ступеням. Наверху, на площадке, стоял Данила и смотрел на них.

            - О, Данила. Ну что сверху видать?

            - Все видно. Осматривайте, я дальше пойду, - с этими словами Данила начал спускаться по лестнице, придерживая меч.

            "Какой-то он вездесущий, - подумал Саша, - и у ворот он, и здесь он. Следит он за мной что ли? Или это просто его обязанности?" Он отбросил мысли о стражнике и огляделся, вслушавшись в слова дяди Вани.

            Перед ним открылась панорама города. Сориентировавшись по сторонам света, он огляделся. Город делился на части. Старый город, внутри которого был огороженный стеной княжеский замок с конюшнями, сараями и еще какими-то строениями; и Новый город, отделенный от старой части такой же каменной стеной, местами полуразобранной, с частыми воротами, арками и прочими калитками. Новая часть была спланирована более рационально, с широкими прямыми улицами, ориентированными по сторонам света, с площадями. На каждой площади была церковь или часовня и трактир. Новый город тоже был огорожен стеной, которая была выше и толще чем старая стена. На востоке, за полями была дубовая роща, через которую проходил Саша. Причем, как он заметил, пройти ему пришлось через самую узкую часть рощи. На западе протекала река Росава, вытекая из огромного леса и приближаясь к городу, захватывала часть города, южнее города образовывая обширную отмель. В черте города на реке были построены причалы, мостики и даже какое-то подобие набережной. Виднелись большие и не очень лодки, под парусами и без. На юге был большой лес. Вернее сначала шли городские сады, которые плавно переходили в смешанный лес. Как сказал Иван – именно в этом лесу и живет Константин Евгеньевич со своей внучкой. А на севере был Полуночный лес. Он шел широкой полосой, закрывая почти весь горизонт. И то ли это была игра заходящего солнца, то ли листва была очень темной, но лес казался черным.

            - Вот он, Полуночный лес, - услышал Саша голос Ивана, - оттуда все зло идет. Никакой управы на них нет. Раньше он назывался Сиверским. Но лет сто уже в ходу название Полуночный. Кое-кто уже поговаривает назвать лес Дасунским.

            Лес манил Сашин взор, притягивал к себе и, казалось, звал. Оторваться от созерцания его было тяжело, что-то в его листве было магнетическое, что не отпускало, заставляя смотреть и смотреть. Саше послышался стон. То ли это был шум ветра, то ли лес и вправду стонал. Шептал, шумел, словно деревья переговаривались между собой, стонали, жаловались на свою судьбу, звали кого-то на помощь. Кого-то кто может прийти, помочь, очистить от скверны. И наполнить лес светом и добротой.

            Саша, словно завороженный, стоял и, не отрываясь, смотрел на лес. Кое-где, вокруг особенно высоких деревьев, кружило воронье. Темная листва колыхалась от ветра, и темные волны притягивали Сашин взгляд. Словно какое-то помутнение нашло на него и он уже готов был шагнуть вперед и идти прямо к лесу. Какой-то голос звучал внутри него: " Иди … иди… ко мне … ко мне … " Еще бы миг и Саша шагнул бы вперед, но тут его взял за рукав Иван Иванович:

- Саша, ты что? Ты что собрался делать?

- Что? – он очнулся, сбросив с себя наваждение. Огляделся и понял, что он стоит на верхней площадке колокольни, внизу город Даждвод, а Полуночный лес по-прежнему далеко от него.

- Ты собирался идти вперед. Это лес? Он тебя звал? – Иван внимательно смотрел на Сашу, и его глаза словно засветились светом и насквозь просветили Сашу. От этого взгляда на душе у Саши стало легче и наваждение ушло.

- Лес? Да, лес звал, – механически ответил Саша. - Что в этом лесу? – он боялся снова взглянуть на лес, и поднял глаза на Ивана.

- Там зло, - серьезно ответил Иван Иванович.

Саша отвернулся от леса и снова начал рассматривать город. Его внимание опять привлекли кресты на куполах – это были не привычные ему христианские кресты, а кресты с полумесяцем в основании. На некоторых крестах от средокрестия расходились лучи, вызвавшие у Саши ассоциацию с солнечными. "А ведь я где-то это видел, - подумал он, - только где? Не мусульмане – это точно, у них звезда и полумесяц, да и куполов на храмах они не строят. – И тут его словно осенило – это же язычество! Точно – крест и полумесяц, как лунница на одежде. А лучи и есть солнечные. Потому что солнце здесь главный символ. Потому они и на вы друг к другу не обращаются. И имя рода скрывают. Ну, теперь кое-что понятней. Насчет другого времени – все понятно, а вот насчет другого мира.. есть ли здесь колдовство – или это только разговоры? Язычество… ну, будем надеяться, что моих познаний на какое-то время хватит".

- Саша, - Иван взял его под локоть, - пойдем, водки выпьем, на тебе лица нет.

- Да, конечно, - и он начал спускаться по ступенькам.

 

Они сидели за столом в небольшом, уютном трактире. Перед ними стоял небольшой кувшинчик и глиняные чарки, любимые Иваном соленые грузди. Травник уверенной рукой наливал водку, при этом приговаривая:

- Сейчас, странник, выпьешь и тебе полегчает. Нездешний ты, потому лес на тебя так подействовал.

Саша сидел молча, глядя в стол, механически взял чарку и опрокинул водку себе в рот, не ощущая вкуса. "Двадцать пять градусов, не больше, - снова, как утром, подумал он, - как они это пьют?" он остановил руку Ивана, который собрался налить по второй

- Постой, Иваныч, я тебе своей водки налью – он достал флягу, немало удивив Ивана Ивановича ее внешним видом, и налил грамм по пятьдесят.

Иван Иванович храбро опрокинул ее себе в рот, поперхнулся, закашлялся, лицо его раскраснелось, а глаза подернулись пеленой. Впрочем, он быстро оправился, и глаза стали еще более живыми, в них разгорелся неподдельный интерес:

- Ты где такую взял? У нас такой никто не делает. Как это пить? Все внутри обожгло.

- Восток, Иваныч. Это оттуда.

- Хорошая вещь. А еще налей мне.

Они снова выпили, и Саша потянулся за сигаретами. Его остановил Иван Иванович

- Не кури здесь. У нас курят только на улице. Хочешь покурить – выйди на крыльцо.

- Я тогда потом, - и Саша спрятал сигареты обратно. И задал давно зудевший в нем вопрос:

- Иван Иваныч, а какая у вас здесь вера?

- Что значит какая? Ты же сам из этих мест. Аль забыл уже? Православные мы.

- Да в том то и дело Иваныч, что не знаю. Только вот объяснить не могу. Мне к деду Константину надо.

- Постой-постой… - и Иван, прищурившись, вгляделся в него, – так это ты что ли и есть? Неужто у деда получилось? – и он налил себе из кувшинчика до краев и, не поморщившись, выпил.

- У Константина Евгеньевича? Получилось у него, еще как получилось. Только я теперь как чужестранец, ничего не знаю, вижу все впервые, потому и про веру спрашиваю, не знаю, что в доме курить нельзя, совсем ничего не знаю.

- Это очень хорошо, что ты именно меня сперва встретил. Иначе сидел бы уже у князя в зиндане словно какой-нибудь тать или головник. К деду Косте завтра с утра пойдем. Там и поговорим обо всем, – Иван Иванович лихим движением забросил себе в рот пару грибов и начал задумчиво пережевывать, - надо же, получилось у старика, получилось… а я-то дурень, не верил.

- То есть ты в курсе, что Константин Евгеньевич делает?

- Я ему помогаю, я же травник. Только в его идею позвать человека  из другого мира я не верил. Не верил, что это возможно, что это получится. Ты уж не серчай на меня за это.

- За что? Я сам в это не верил, думал мне это снится. Хотя может и снится, кто знает, - и Саша невесело усмехнулся.

- Ничего себе снится. Это, по-твоему, я тебе снюсь? – Иван снова налил водки в чарки, - и Даждвод снится? И лес тоже? Ты же к лесу по воздуху прямо с колокольни чуть не ушел. Снится ему. Придумал же такое, - Иван Иванович наколол вилкой очередной гриб и взял чарку. – Давай, странник, за твою великую цель. Верую я, что ты нам поможешь. Это дед Костя тебе лучше меня объяснит. Вот уж кто любитель поговорить – так это он. А внучка у него, - и он многозначительно поднял глаза к потолку, - красавица. А уж характер… Огонь. Вся в свою мать.

Они выпили. Саша задумчиво жевал грузди. Какая-то заноза засела в его сознании после ответа Ивана Ивановича. Он еще раз прокрутил в памяти свой вопрос и ответ дяди Вани. И понял, что его озадачило.

- Дядя Ваня, а почему православные? Я по-другому думал.

- А как по другому? Православные мы. Потому что славим Правь. Правь и Явь ведаем. И все Русины православные. И не найдешь на Руси другой веры. Только чужеземцы - язычники. Да ты ведь ничего практически не знаешь, - спохватился Иван Иванович. Он снова налил чарки, - тогда слушай. Земля наша называется Русской и простирается от Моря на полудне до Моря на полночи. От реки Вешла на закате и до реки Ра на восходе. Те, кто живут на этой земле, называют себя Русины. За рекой Вешлой живут татоны, за рекой Ра – вулгары. Центр Русской земли – стольный град Киев, и стоит он уже больше пяти тысяч лет. Татоны называют наши земли страной городов. Городов у нас много и в каждом городе свой князь. А в Киеве – Великий Княже, он же Владыка.

- А год сейчас какой?

- Семь тысяч пятьсот двадцатый от сотворения мира в звездном храме. А месяц стожень.

Саша молчал, переваривая информацию. "Целый мир, страна огромная… Куда же меня занесло? И еще вопрос удастся ли выбраться обратно. Названия у них незнакомые. Хотя казалось бы – Киев, Росава, земля Русская. А дальше непонятно что. Что за реки? Ра? Вешла? Не помню я таких рек. Хотя… Ра – так ведь раньше Нил называли. Но откуда же Нил на русской земле? Но с другой стороны – это же совсем другой мир. Что же я хотел?" – а вслух сказал:

- Иван Иваныч, расскажи про Китежград.

- А что Китеж? Это ж легенда. Рассказывают разное. И что под воду город ушел, и что невидимым стал. Вроде даже в ясную погоду можно разглядеть город под водой и звон колоколов расслышать. Я там не был – точно не знаю.

- А Аркаим?

- Аркаим? Не знаю такого. Есть город Арвеим. Это город книгочеев, звездочетов, сталеваров и ремесленников. Там наблюдают за звездами и небом, там хранится Веста. Там делают мечи из дамасской стали. Откуда ты все это знаешь?

- В моем мире легенды ходят. А никто правды и не знает. Город раскопали, считают, что городу больше четырех тысяч лет.

Саша переваривал информацию. "Подозрительно много общего. Даже чересчур. Может это все-таки прошлое? Кто их тут знает? Легенды ведь тоже из пустоты не берутся. Гипотез много есть. И что колдуны были на Руси, и цивилизация была очень даже развитая. Ведь не с пустого места. Как все похоже. Китежград есть, Веста. Даже Аркаим. То есть Арвеим. Но ведь Аркаим – это уже у нас название придумали, кто знал, как оно раньше называлось. Все страньше и страньше, как говорила одна девочка, спускаясь в нору за кроликом. А ведь я обо всем этом читал. Вспомнить бы все толком. До крещения Руси вера так и называлась – православная, а язычниками были те, кто говорит на другом языке и верит в других богов. Так… Помню ДажБога, Сварога, Перуна. Кто еще? Велес – бог плодородия, Карна – богиня смерти, Ярило – вроде бог весенних гроз. Интересное созвучие – ДажБог и Даждвод. Наверняка – не зря. Не все так просто".

- Я все-таки выйду, покурю, - и, оставив Ивана за столом, вышел. На крыльце устало оперся о столб, держащий навес, и закурил. Начинались сумерки. На небе собирались тучи, выглядевшие более темными, чем вечернее небо. Саша поднял глаза на небеса и замер, забыв поднести сигарету к губам – в темной густоте туч светлело абсолютно квадратное окошко, словно кем-то вырезанное.

Рядом чиркнула спичка, и потянуло дымом – на крыльцо вышел Иван Иванович, заскучавший без своего собеседника.

- Иваныч, смотри, - и Саша указал на небо.

- Ох ты, -  травник забыл о спичке, которую держал в руке и она тут же обожгла ему пальцы. – Что за бесовщина? Никогда такого не видел. – Он, не отрываясь, смотрел в небо. Было видно, как облака собираются в более плотную массу, густеют, темнеют, внутри этой густоты происходит какое-то движение, но прорезанное неведомо кем и непонятно для чего окошко остается недвижимым. Раздался раскат грома, показавшийся Саше больше похожим на смех, где-то вдалеке сверкнуло. Громыхнуло еще раз и первые неуверенные капли застучали по крыше и по пыльному двору. Светлое окно в облаках начало уменьшаться в размерах, пока не превратилось в точку. Сверкнуло еще раз и с такой силой, что Саша на какие то секунды утратил зрение. И тут громыхнуло по-настоящему. Звук был такой силы, что, казалось, небо рухнуло на землю и обрушило собой все здания сразу. И долго еще у Саши гудело в голове, и дядя Ваня потряхивал головой и переспрашивал, не будучи уверенным, что услышал слова, обращенные к нему. Хлынула вода. Потоками и ручьями. Словно кто-то сверху перевернул огромный чан с водой. С неба падали не капли и даже не текли ручьи. Это был поток воды, который смывал на своем пути все.

Иван потянул Сашу за рукав, и они вернулись в трактир.

 

 

Они снова сидели за столом, и Иван Иванович торопливо наливал водку в чарки, одновременно жестом показывая, чтобы принесли еще. Произошедшее взволновало его, он хотел найти объяснение тому, что произошло и не находил слов. Сил осталось только на то, чтобы выпить водки, глубоко выдохнуть и сидеть, уставившись на середину дубового стола.

Иван Иванович поднял глаза на Сашу.

- Знаешь, странник, я такого никогда не видел. Давно живу, видел всякое, но такого… Это ведь не само собой получилось, словно рукой чьей-то прорезали тучи. Что-то такое я читал. Только вот что – не могу вспомнить.

- У вас всегда такие дожди идут?

- Да где там. В этом месяце вообще редко дожди идут. Нет, ну что творится, а? – Иван снова налил водки, совершенно по простецки жахнул свою стопку и уставился на Сашу. А Саше вспомнился анекдот: "А шо я? Сама офигела". Героическим усилием сдержав улыбку, которая была бы сейчас неуместна, он спросил:

- Это магия?

- Я в этом уверен. Потому что колдовству это ни к чему. В городе сильных колдунов нет, а Константину ни к чему с грозой баловаться. Неужели все-таки дед прав и это оно?

- Это о чем?

- Да дед мне все уши истрепал, рассказывая про Чернобога. Мол, пришло время. Мол, Тримир писал об этом. Постой, - он словно опомнился, - ведь пророчество Тримира об этом и говорит. Там сказано в начале, что будет знамение в небесах. И про последнее лето круга жизни тоже написано.

- Иваныч, я ничего не понимаю. Это сейчас о чем?

 

- Есть пророчество Тримира о Чернобоге и изгое-чужеземце. Мол, придет Избор, принесет свет. У Тримира много пророчеств. Был такой прорицатель. И что интересно – за тысячу лет многие из его пророчеств сбылись. Но как с каждым пророчеством и бывает – истинный его смысл понимают, после того как это сбылось. А полный текст пророчеств утрачен. В Арвеиме по-моему есть немногим больше половины. Рассказывают, что были даже толкования пророчеств. Но в Арвеиме, в составе Весты, их нет.  

 

 

- А кто такие Чернобог и Избор?

- Чернобог – бог зла. Повелитель смерти и воплощение тьмы. Но Тримир использует его лишь как общее имя. В Арвеиме переводили как "черный маг". А Избор это вроде как званый, призванный.

"Нашли себе Нео, блин. А дед Костя – это Морфеус получается? Интересно, а Тринити будет?" – несмотря на серьезность ситуации, его так и подмывало на нервное хихиканье.

- Я все равно мало что понимаю, - сказал он вслух.

- Тебе дед Костя лучше расскажет. А я говорить не мастер. Давай я тебе лучше про город расскажу, – и он снова налил в чарки из новопринесенного кувшинчика.

- Расскажи. Только не про трактиры, - он посмотрел на наполненные чарки, но решил пока не пить.

- Расскажу. То, что Киеву больше пяти тысяч лет, я уже рассказывал. Даждводу, конечно, поменьше. Город стоит на этой земле почти четыре тысячи лет. Старый город, понятно, вместе с замком. Новому городу еще нет тысячи. Когда-то город играл важную пограничную роль. Потом, когда русской земли стало больше,  Даждвод оказался чуть ли не в центре. Границы нет, жизнь спокойная. Тогда то и начали новый город строить. И сейчас на полудне за стеной новые дома строят. Через город проходят торговые пути. То есть раньше проходили, - поправил сам себя. - Последнее время через полуночный лес ездят все меньше и меньше. Расплодилось нечисти всякой.

- Иваныч, а знаешь такого – Нестор летописец? – прервал его рассказ Саша.

- Кто? А, Нестор, - его лицо озарила улыбка, - был такой байкописец. Как там у него, - и он прищурился, вспоминая, - Откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжити. – Помню, помню. Как там дальше… Ага - Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами; а другие - древлянами, потому что сели в лесах; а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами; иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане.

Лет триста назад писал, а до сих пор его помнят. Хороший потешник был. Серьезные люди до сих пор потешаются, его россказни перечитывая.

- Расскажи про Весту.

- Веста… - Иван Иванович задумался чему-то своему, спохватился, что по чаркам уже налито, поднял и сказал – давай выпьем за Весту.

Лихо осушил свою порцию, зажевал грибом и начал рассказывать.

- Веста – это общее название книг, рукописей и летописей. Есть еще Авеста, она хранится еще дальше – в Индии. Но между ними большая разница. Знания Авесты направлены на религию, Арвеимская Веста – это знания о мироздании, устройстве мира, о нашей земле-мидгард.

"А ведь он далеко не так прост, каким мне показался при первой встрече. Философ прямо. А рассказывает чрезвычайно интересные вещи. Но все-таки – прошлое или где? Чересчур много общего. Устойчивое дежавю. Такое впечатление, что я обо всем этом читал. А если читал – то откуда в моем мире обо всем этом знают? Не понимаю. А может это все-таки прошлое? Ну не может быть столько общего между мирами…Вот и этот философ. Путеводитель, блин, говорящий. Сейчас сидит и откровенно меня изучает. Вон как глазами сканирует…" – сомнения по-прежнему одолевали его. И, хотя это уже было далеко не главное, что предстояло выяснить, этот вопрос продолжал его мучить. Словно назойливая мошка, которая крутиться перед глазами, а отогнать ее не получается.

Он воспринимал происходящее с ним как-то отстраненно. Разум воспринимал события, анализировал, планировал какие-то действия. А вот душой воспринималось плохо. Словно не с ним все это происходило. Словно он смотрел кино с собой в главной роли.

 

 

Они вышли во двор. Дождь давно уже закончился, светило солнце, лужи быстро сохли, и воздух был влажным. Но дышалось легко. Закатное солнце пригревало землю. Иван провел Сашу до перекрестка, остановился и сказал:

- Тебе в ту сторону. Пойдешь по улице Хорса, свернешь на улицу Симаргла и пройдешь до Закатной площади. Там ты сегодня уже был, там и постоялый двор. Заночуешь у Марии, а завтра утром я за тобой зайду. Только в халуги не сворачивай, путь не сокращай, – и дядя Ваня второй раз за день непостижимым образом исчез, оставив Сашу одного.

- Куда не сворачивать? – только и успел переспросить Саша, но Ивана Ивановича уже и след простыл. "Пройдешь, свернешь… А в какую хоть сторону сворачивать? – недовольно подумал он, - объяснил, ничего не скажешь. Хотя, стоп. Если подумать – Закатная площадь. Та, которая находится на закате. То бишь на западе. Значит, и идти на заходящее солнце. В общем-то, все оказалось просто". Он поправил гитару на спине, закурил и зашагал по улице, глазея по сторонам. Частые прохожие провожали его взглядами, о чем-то шушукаясь меж собой. Одно время за ним увязалась стайка ребятишек, разодетых столь ярко и разнообразно, что составить цельную картину было просто невозможно. Вдобавок они ни секунды не стояли на месте, из-за чего выходила форменная карусель. Правда они вскоре скрылись в каком-то переулке, найдя для себя занятие поинтересней, чем идти по пятам за чужеземцем.

 Высокие частоколы перемежались невысокими плетнями или просто стенами каких-то строений. Может сараев, может амбаров. Иногда крыльцо выходило прямо на улицу, и тогда на вывеске можно было прочитать "Калашня Житко", "Медник Искр", "Сновальщик Прокош" или "Оскол Сухан". Если бы не картинки, изображавшие то хлеб, то мед, то ткацкий станок – то догадаться, что находится внутри, было бы невозможно, несмотря на кириллицу. На очередной вывеске были нарисованы пара сапог и кафтан. Так что даже не умеющему читать было ясно, что здесь  находится портняжная мастерская. Говоря возвышенно: ателье по пошиву. "Вот сюда мы и зайдем, - подумал Саша, - чехол-то для гитары нужен? – и сам себе ответил, - нужен. Заодно и пообщаюсь с аборигенами". Поднялся по крыльцу и толкнул дверь. Дверь сама собой не открылась и, приглядевшись, Саша понял, что дверь открывалась наружу. Усмехнувшись сам себе, он потянул за ручку и над головой нежно зазвенел колокольчик. Внутри был полумрак, помещение разделял пополам длинный прилавок, из-за которого, словно паучок, вынырнул хозяин и обратил свое радушие к Саше.

 - Дастой, драго, дастой, - заулыбался к Саше хозяин.

"Это ж интересно на каком языке? – оторопел Саша, - до сих пор мне все понятно было". А вслух спросил:

- Портной?

- Да, да – еще шире улыбнулся хозяин, хотя шире казалось некуда. – Что угодно? Штаны, сапоги, кафтан?

- Вот это, - ответил незамысловато Саша, и нежно положил гитару на стол-прилавок. "Хорошо хоть по-русски говорит, а то объясняйся с ним жестами. А что ж он такого перед этим сказал и на каком это?" – Чехол нужен. Мягкий изнутри, жесткий снаружи. Справишься?

- Уважаемый, - портной строго посмотрел на Сашу, - я один из лучших портных в Даждводе. Ко мне иногда сам княже заходит.

"Если ты такой умный, - подумал Саша, - то чего ж ты строем не ходишь?" – а вслух сказал:

- Понимаю. Приступим? И вот так ремни сделать, чтобы на спине носить.

Он прислушался и услышал за занавеской шушуканье: "Менестрель пришел… Тот самый? – Тот самый, который утром на Закатной площади пел".

Портной засуетился, снимая мерку с гитары, приговаривая себе под нос: "Сюда два вершка, сюда один, а здесь подвернуть…"

- Пять сребреников будет стоить. По рукам?

- По рукам, - понять дешево это или портняжка содрал с него тройную цену - было абсолютно невозможно. Не ориентировался он в здешних ценах. Пусть будет как будет.

- Как ты говоришь? Где лямки сделать? – переспросил портной.

Саша снова указал, напомнив, что изнутри чехол должен быть мягким

- Не переживай, менестрель. Будет мягким, как кожа женщины. Завтра к утру и сделаю. Ты где ночевать будешь? Я туда принесу.

- Так быстро? – удивился Саша

- Для такого гостя… - и мастер уважительно наклонил голову, - для меня большая честь, что ты обратился именно ко мне. Так куда принести?

- Тринадцать чертей. У Марии.

- Вот с рассветом и принесу. И вот что, - портной как-то неловко замялся, - можно половину денег вперед?

"Все, как везде, - подумал Саша, - ничто так не располагает к клиенту, как предоплата", - и, молча, положил на прилавок две серебряные монеты.

- Еще три отдам завтра утром.

- Конечно, конечно, - закивал портной и добавил – меня зовут Грабко. Это прозвище. Меня здесь все так называют. Не волнуйся, менестрель, сделаю в лучшем виде.

Он запустил руку в глубокий карман и вытащил овальную плоскую деревяшку. Больше всего это походило на жетон, который выдают в театральной гардеробной, только больше раз в пять, размером примерно с небольшой блокнот. Из-под прилавка достал глиняный стаканчик, макнул в него кисточку и сделал на жетоне какую-то отметку. Протянул жетон Саше и сказал:

- Это тебе.

- А что это? – недоумевающее спросил Саша.

- Как что? – удивление Грабко было не меньше Сашиного. – Я же залог у тебя взял за работу. Это бирка, по которой, если я работу не сделаю, ты сможешь требовать с меня деньги обратно. Иногда бирку называют еще ярлыком.

"Прикольно, квитанция об оплате, - подумалось Саше, - цивилизация, блин".

- Я понял.

- Ты нездешний, я знаю. Но у нас такие правила. С этим строго. Так что бери бирку, а завтра я принесу тебе чехол и возьму бирку обратно.

Саша молча взял жетон-бирку и спрятал в карман курточки. Попрощался и вышел на улицу под заходящее солнце.

 

Саша сидел у окна и смотрел на город. Перед ним была площадь, по площади иногда кто-то проходил, но чаще мелькал стражник, освещаемый факелом, который он нес в руке. С наступлением темноты жизнь в Даждводе затихала, и только завсегдатаи трактиров потихоньку расходились по домам, пошатываясь от выпитых водки или вина. Кто-то тихо, стараясь не попасться на глаза стражникам, кто-то с песнями. И, хотя в домах здесь не курили, Саша, открыв окно и примостившись на подоконнике, курил и пускал дым в вечернее небо.

Ужин прошел без особых эксцессов. Спокойно поужинав, попив какого-то непонятного чаю на травах, он долго еще сидел за столом и слушал, как поет девушка, под аккомпанемент странного инструмента, похожего на лютню, но с длинным грифом, чем-то похожим на гитарный, более круглой декой, и с большим количеством струн. Зацепили его пропетые девушкой слова:

Дороги забытые, дороги разбитые,

Ложатся под стук копыт,

И сердце спешит.

И ветры попутные не связаны путами,

И утро не станет ждать,

Нельзя опоздать.

Так и остался сидеть за столом, слушать ни на что не похожие песни под звуки странного инструмента.

Совсем уж было собравшись уходить, он вдруг понял, что сидит не один. Рядом с ним тихонько сидел Игорь. Тот самый Игорь, друг Петра.

- Не сердись, менестрель, я подсел к тебе без приглашения. Я извиниться хочу.

- За что?

- За Петра. Он совсем не в духе был сегодня. Мало того, что княже на него сердится, за драку пьяную, так еще и сегодня утром на охоте погиб его любимый сокол. Причем, очень странно погиб. Вот он и не выдержал. Чуть на тебе не сорвался.

- Я не сержусь. Игорь, да? – получив утверждающий кивок, он показал глазами на поющую девушку и спросил: - это кто?

- Это Туга. Она очень часто так поет. И много путешествует. То на полдень, то на закат. То на сороковник пропадет, то снова появится. И песни новые привозит. Вот недавно снова откуда-то вернулась.

- А как инструмент называется?

- Лютень. Да ты разве не знаешь?

- Получается, что не знаю, - задумчиво ответил ему Саша и тут же выдал ему легенду, на которую еще утром (как это было давно!) купился Иван Иванович.

- Я путешествовал, на востоке. Здесь очень давно не был. Много не помню уже.

- Да сколько тебе лет тогда? – удивился Игорь, оценивающе оглядывая Сашу. – Выглядишь молодо.

- Лет мне немного, - улыбнулся Саша, - это смотря как считать. Меня ведь увезли еще когда я маленький был.

- Странный ты какой-то, - напрямую сказал Игорь. – В общем так, я перед тобой извинился, больше мне здесь делать нечего.

Игорь встал и, держа спину абсолютно прямой, направился к выходу. Саша оставил на столе медную монетку и пошел на второй этаж, в выделенную ему комнату, намереваясь сразу же лечь и заснуть. А вдогонку ему летели слова:

Княже мой, княже,

Шелкова пряжа

До ворот твоих мне дорогой легла.

Враже мой, враже,

Грозна твоя стража,

Что ж от меня-то не уберегла?

            Он остановился, еще раз внимательно посмотрел на девушку. "Странные песни она поет, - подумалось ему, - интересно – донесут о ней княжеской страже или здесь так не принято?" Заметив перед Тугой монеты, он прикинул свои ресурсы и, решив что хватит, бросил ей под ноги серебряную монету. Певунья тут же подняла глаза и встретилась взглядом с Сашей. Абсолютно черные зрачки словно пронзили его насквозь. Казалось, эти глаза сейчас просветят его как рентгеном и все увидят, что он здесь чужак. Но Туга опустила глаза, лишь благородно кивнув головой в знак благодарности за монету.

И вот теперь заснуть как-то не очень получалось. Он снова курил и, стараясь осмыслить прошедший день, перебирал в памяти события. Вспомнив полуночный лес и свой ступор, мысленно содрогнулся. Аккуратно затушил окурок и присел на кровать. Что ждало его в этом незнакомом мире?

В дверь постучали. Он открыл и отступил в сторону – перед ним стояла Мария, хозяйка.

- Отдыхаешь, странник?

- Да, - Саша не знал о чем говорить и предпочел обойтись односложным ответом.

- Тебя хорошо покормили? Ужин тебе понравился?

- Да, спасибо.

- Я принесла тебе вина, - и Мария протянула ему кувшин.

- Спасибо, - Саша взял кувшин, отпил немного и понял, что он все-таки пьян. Виной тому были и усталость, и изрядное количество спиртного, выпитого за день. Вот только осознание пришло как-то чересчур резко. Его немного шатнуло и он начал искать, куда бы поставить вино.

Мария взяла у него из рук кувшин, отпила немного и поставила на пол рядом с дверью. И не успел Саша опомниться, как она уже была в его объятьях, и он покрывал поцелуями ее лицо и искал губы. Так они добрались до кровати, освободились от одежды и долгое время им было жарко. Тела сплетались, словно хотели насытиться друг другом, испить до донышка, утолив свою жажду. А потом, с ясной головой и, словно протрезвевший, он обнимал обнаженную женщину, которая спала на его плече и думал: "Однако, обычаи тут. Кто бы мог подумать. Такая роскошная женщина, сама пришла… Ни тебе ни слова ни полслова. А вдруг у нее кто-то есть? И сейчас ворвутся с кольями или ножами. Да нет, Иван рассказывал, что она вдова. А значит свободна. Но все таки, какая вольница нравов".

Он осторожно высвободил плечо, подошел к окну и закурил. За окном по-прежнему маячил стражник, прохаживаясь по площади. Чья-то темная фигура перемахнула через забор и тенью скользнула в противоположную от стражника сторону.

"Вор? – подумал он, - или просто так путь короче? Вот уж воистину по-славянски – пусть и по колено в грязи, но на пару аршин ближе. А чего тогда прячется? Непонятно. Но интересно у них здесь все сделано. Мостовой как таковой нету – меси грязь на здоровье, а вот подобие тротуаров есть. Три-четыре бревна по обе стороны улицы уложены. И в каждом дворе от ворот до крыльца дорожки из бревен. Во время весенних или осенних дождей грязи, наверное, много. Особенно, если такой ливень как сегодня. Прямо потоп какой-то. А высохло все как-то уж очень быстро.

Интересно, какой здесь сейчас месяц и число? Иваныч как-то интересно месяц назвал. Стяжень что-ли? Нет, стожень. Интересно, что это значит. Как в моем мире – август? Или какой-то другой? По погоде – вроде лето. Или совсем ранняя осень. Днем жарко было, а сейчас прохладно. И вот, что интересно – вроде чужой мир, а какое-то все очень знакомое, словно я все это уже когда-то видел. Может это все таки прошлое?"

Стражник засуетился, словно услышал что-то и устремился за угол. Где-то вдалеке Саша разглядел зарево, очень похожее на ночной пожар. И тут же, словно в ответ на его мысли, по городу раздался колокольный звон и отовсюду послышался гомон: "горит, пожар".

Проснулась Мария, подошла к окну и сказала, глядя на зарево:

- Это где-то рядом с кузней.

Зарево разгоралось, становилось все ярче. Колокола звонили не переставая и Саша разглядел еще одно зарево, в стороне от первого.

- А это ближе к пристани. Где-то в рыбных рядах, - снова прокомментировала Мария. – Чудно это. Два пожара сразу. Такого не было никогда. Даже в самые засушливые лета.

- Потушат? - Спросил Саша.

- А как же. Это дело княже хорошо поставил. Добро, странник, отдыхай, а я пойду к себе. – Мария поцеловала его, не торопясь, оделась и выскользнула за дверь.

Саша взял кувшин с вином, сделал пару глотков и снова закурил, примостившись на подоконнике. "Интересно, который сейчас час, - он пошарил глазами по небу, отыскивая луну, - наверное, за полночь".

Луна как раз всплывала над горизонтом. Больше, ярче, чем в его мире. И с каким-то красноватым оттенком. Звездное небо раскинуло купол с незнакомым рисунком.

"Вот это меня занесло… так ведь и непонятно где я. Хорошо, что мне Иван первым встретился, а то я бы совсем здесь запутался. Может его дед Костя послал? Просчитал все наперед и ко мне отправил. Хотя, нет, Иваныч же не ожидал, что меня встретит. Наверно, лучше ложиться спать. Утро вечера мудренее…"

Он докурил, улегся на кровать и почти сразу заснул.

 

 

Глава 2. Суасти

 

 

 

 

За ними лязгнул засов на закрываемой калитке. Саша, поеживаясь от утренней прохлады, закинул зачехленную гитару за спину и закурил, с неудовольствием отметив, что сигарет осталось не так уж и много.

Утро прошло вполне ожидаемо и прогнозируемо. На рассвете в дверь постучался Грабко с красными от недосыпа глазами и, бахвалясь, выложил перед Сашей сшитый чехол для гитары, недвусмысленно намекая на прибавку к оплате за срочность. Не успел Саша с ним расплатиться, предварительно тщательно убедившись в точном исполнении его заказа, как в комнату ввалился Иван Иванович, по утреннему делу непохмеленный, в расхристанном кафтане. Быстро разобравшись, что к чему, он мягко взял Грабко за плечи и выпроводил за дверь. Попрощавшись с Марией и получив от нее на дорогу кусок пирога, завернутый в чистую льняную тряпицу, они прошли по пустым, по-утреннему, улицам и вышли за ворота.

Солнце уже поднялось над горизонтом и косыми лучами начало пригревать землю. Иван повернулся лицом к солнцу, вскинул руки вверх и сказал:

- Ура!

"Культ солнца? – подумал Саша, - а почему бы и нет? Ведь именно так все и было во времена дохристианской Руси. Но все-таки, как похоже на прошлое…" И поторопился за травником, который, совершив свой короткий обряд, молча затопал по дороге. Поднимался ветер, по дороге побежали пылевые чертики. От вчерашней грозы не осталось и следа.

- Иваныч, расскажи что-нибудь, дорога веселее пойдет.

- Да что мне тебе рассказывать? – неохотно ответил Сашин провожатый, - Вот придем к деду Косте, пусть он тебе и рассказывает, - сегодняшний дядя Ваня разительно отличался от вчерашнего – говорливого. Чуть подумав, и, решив проверить свою догадку, Саша достал флягу.

- Иваныч, возьми.

- Что? – раздраженно обернулся к нему Иван Иванович. Увидев флягу, он улыбнулся, взял ее и хорошенько глотнул. Удовлетворенно выдохнув, он отдал флягу и проговорил чуток сиплым голосом.

- Откуда ты знал, что мне надо?

- Да уж есть опыт, - улыбнулся в ответ Саша. А сам подумал: "Похмелье - штука тонкая. С похмелья и жить не радостно, и раздражает все, и послать охота всех и подальше. Так что тут особо и думать не над чем было".

Иван Иванович достал трубку, набил табаком и чиркнул спичкой. Они шли мимо городских садов, среди которых строились новые дома.

- Вон, смотри, - и Иван указал на людей, копошащихся на крыше одного из новостроев, - видишь самого высокого с топором?

- В кожаном фартуке? – прищурил глаза Саша.

- Он. Это Макар Макарыч. Лучший плотник в Даждводе. Сейчас руководит постройкой садовых кварталов. Вернее всеми плотницкими работами. Каменщиков то там хватает.  Когда перекрывали княжеские конюшни, Макар Макарыч и там руководил. Дневал и ночевал там. Князь его за это отблагодарил – пожаловал титул благородного, с правом наследия. Такое не каждому достается. Чаще могут наградить титулом без права наследия.

- Интересный случай с ним недавно был, - Иван усмехнулся в бороду, - делал Макарыч одному купцу окна и ставни на новый дом. И что-то они не поделили – вроде как обсчитал его купчина. Так ему Макарыч так ставни сделал, что на исходе дня, когда солнце садится, и по особому светит, тени от этих самых ставней составляют похабное слово. Купец не сразу узнал. А когда заметил, или подсказал кто, очень обиделся. Побежал князю жаловаться. Андрей Андреич его выслушал, посмеялся. Потом Макарыча выслушал и узнал, что купец его обманул, и Макар так ему отомстил. Отпустил с миром обоих, только купцу приказал лишний раз на глаза не попадаться и негоцию вести честно.

"Это еще что, - подумал Саша, - у нас недовольные работники могут лом вварить вместо трубы в систему отопления. Хотя, надо отдать должное Макарычу, поступил с выдумкой. С фантазией".

- Дай-ка еще глотнуть, - Иван протянул руку и Саша, мгновенно догадавшись о чем речь, вложил в протянутую руку флягу с водкой.

- Эх, хороша, - проговорил Иван, отдал флягу и достал из кармана яблоко. С хрустом откусил и, прожевав, продолжил:

- А еще было как-то такое. Макарыч одному купцу перекрывал крышу на его доме. А у купца дочка молодая. Красивая, - Иван улыбнулся, – да только за мужиками чересчур бегает. Играла она очами Макару, играла. Хвост перед ним распускала. И так перед ним и так. А Макарыч делом занят и на нее не смотрит. Она уж ему и квасу холодного принесла, а он молча отпил и обратно отдал. Только когда под вечер она ему вина принесла он ее и заметил. Она перед ним снова хвост распустила. Макар ее и огулял со всем усердием посреди стропил. Никто и не знал. Дочка купцова такие вещи, понятно, в тайне держит. Макар тоже долгое время молчал, пока сам за пьянкой не проговорился. Когда купцу рассказали – Макар от него целую девятину хоронился по разным трактирам. Зело обиделся на него купец. Избить до смерти грозился. А потом охолонул, но, встретив Макара, лается на чем свет стоит. И невдомек ему, что дочка его сама напросилась, не Макарова это вина. Давно было, уж лето прошло, а купец до сих пор на Макарыча злится. Те, кто дочку знают да натуру ее – только посмеиваются, а Макар все одно купца десятой дорогой обходит.

- А князь?

- А что князь? Еще не хватало князю купцовым дочкам честь беречь. Когда ему рассказали - он только посмеялся и сказал, мол, негоже было на крыше-то. Надо было в светелку спуститься, да там и сделать все как положено.

- Да что ж  я все рассказываю? – спохватился Иван, - ты сам расскажи что-нибудь. Кто ты есть? Кем был до того как к нам попал?

- Работаю топ-менеджером в одной компании, - начал Саша.

- Кто? – перебил его Иван. – Что это значит?

- Как бы тебе объяснить, - проговорил Саша, задумавшись и переводя свой социальный статус на понятный Ивану язык, - есть купец, у него помощники, наемные работники. Помогаем дела вести.

- Ага. Приказчик, значит, - перевел для себя Иван, -  а семья?

 

- Семьи у меня нет. Один я. 

 

 

- Ага, - Иван над чем-то замыслился, уясняя что-то для себя, - а еще кем был?

- Еще был солдатом. Но об этом не люблю рассказывать. – Он не любил вспоминать эти странички своей жизни. Казармы, полупьяные сержанты и абсолютно пьяные офицеры. Приятного было мало в таких воспоминаниях. Тем не менее таких страничек в его жизни было не много ни мало, а целых семь лет армейской жизни. А это, знаете ли, накладывает свой отпечаток.

- Солдат? – переспросил Иван, - это воин? Наемный воин?

- Можно и так сказать. – Он не стал вдаваться в подробности. В самом деле – зачем Ивану знать как Саша оттрубил радистом эти семь лет. Как попервой у него не было возможности уйти, потому что держала подпись под контрактом, и не отпускало командование, а потом и некуда было уходить. Лишь потом, когда позвал к себе бывший сослуживец, предлагая неплохое место и хорошую зарплату, Саша подал рапорт. Да начальство заартачилось, отпускать не хотело. Мол, специалист хороший, подпиши еще контракт на два года. Мутная история. Много сил и нервов Саше стоило уйти в запас. Не любил Саша вспоминать то время. Зато вот уже семь лет он свободен как птица. Живет сам для себя.

- А лет то тебе сколько? – снова спросил Иван

- Тридцать три, - ответил Саша и чуть не добавил "возраст Христа", но вовремя спохватился. Вряд ли здесь знали кто такой Христос.

- Угу, - промычал Иван, попыхтел погасшей трубкой и достал спички, - вот оно значит как.

- Как твой вечер прошел?

- Спокойно, - усмехнулся Саша, умолчав о том, как прошла ночь, - песен послушал необычных. Девушка какая-то пела.

- Туга, значит, вернулась, - проговорил Иван Иванович. - Небось, опять про князя пела?

- Ты откуда знаешь?

- Да она каждый раз, как возвращается в Даждвод, о князе поет. Говорит – обычай у нее такой. И что, понимаешь, интересно, никто достоверно не знает - откуда она. Толи даждводская, толи киевская, толи с полночи. Не с полудня – это точно, там русины немного другие. Ходили слухи, что она с Арвеима. Хотя я думаю, что московитка. Очень уж похожа.

Они прошли новостройки и городские сады, и вышли на открытое пространство. Перед ними тянулась лентой пыльная проселочная дорога, с подорожниками, лопухами и прочим бурьяном по краям. По сторонам от дороги лежали поля. Как смог определить не очень разбирающийся в аграрных делах Саша, здесь росли лен, овес, гречиха. Рожь перемежалась желто-черными подсолнухами или просто чернела земля после убранного урожая. Где-то далеко впереди виднелась зеленая полоска полуденного леса.

- Вон, считай версты, - и Иван показал рукой на край дороги.

Саша заметил у края дороги каменный столбик. Примерно через километр увидел другой. "Верстовые столбы, как в Питере. Красиво и удобно, – подумалось ему, - понять можно сколько прошел. Только вот плохо помню – верста это сколько? Толи километр, толи полтора. Вроде они разные были, эти самые версты". Какое-то время они шли молча. Иван покуривал трубку, а Саша пытался привязаться к местности. "Киев на севере, это понятно. Впрочем, здесь говорят полночь. А какие еще ориентиры?"

- Иваныч, - начал он, - а Днепр в какую сторону?

- Там, - Иван, долго не раздумывая, махнул рукой на восток, по-здешнему восход, - дня два идти, может три.

 

"Так, Днепр знает и Днепр здесь есть. Уже хорошо. Что бы еще у него спросить? Географически я уже примерно понял где я, а вот как быть с остальным? Все-таки прошлое это ли как? Как для прошлого – очень много общего. В тоже время много непонятного. Даждвод например. Я такого города не помню, хотя историей в свое время увлекался. Впрочем, если я не помню – это еще ни о чем не говорит. Да и с другой стороны – кто мне докажет, что именно так все и было как пишут в учебниках истории. Хотя опять же – спички. Насколько я помню – спички появились в девятнадцатом веке. А здесь? – и сам себе ответил, - а здесь вообще семь тысяч пятьсот с чем-то год. Хотя, стоп! Был же на Руси до введения григорианского свой календарь. И там примерно такие даты и были. Значит все-таки прошлое? Нет, не сходится. Как ни крути – не сходится". 

 

 

- Саша, ты мне скажи, - начал Иван, - ты часом не русин? Уж больно похож.

- Нет, - ответил Саша, а сам вспомнил, как сам себя, отвечая на вопрос о национальности, называл славянином. В чем-то он, наверно, был прав.

- Странно, - начал развивать свою мысль Иван, - думаешь как мы, говоришь как мы. Я ведь тебе вчера поверил, когда ты про Каримов рассказывал. Очень похож. – Он покачал головой, словно сомневаясь в услышанном от Саши, и умолк. Так они и шли молча какое-то время, думая каждый о своем, пока у Саши не появился новый вопрос:

- Иваныч, скажи, а пожары часто в городе бывают?

- Ты про сегодняшние? В этом сороковнике так точно первые. А так – бывают конечно. Как тебе Даждвод то? Ты же наверняка к другим городам привык.

- Красивый город. Ты мне скажи – во всем городе так чисто? – вопрос Саша задал не случайно. Мусора в городе он не видел. И если со всякими бумажками было понятно – бумага здесь дорогая и использовалась далеко не всеми, то прочего бытового мусора он не видел. А между тем в средневековых европейских городах было за правило выплескивать помои, объедки и прочий мусор прямо на улицу. А здесь даже конского навоза не наблюдалось, хотя этот вид транспорта, как Саша заметил, был весьма популярным. Особенно Саше понравились бревенчатые тротуары. Как он заметил – под тротуарами были прокопаны канавки, эдакий своеобразный ливнесток.

- А как же. Золотари работают. Может не везде хорошо, но ты же ходил по Светлой части города. Там живут в основном купцы да ремесленники. Есть еще Полночная часть. Там живут, - Иван Иванович замялся, - в общем, те, кому жить не на что. Там, конечно, погрязнее. Есть речные кварталы, это все, что возле реки. Самой лучшей считается Полуденная часть города. Там живет знать. Новые постройки мы с тобой только что прошли.

- Золотари?

- Ну да. Кто в чем-то провинился – тот в золотари и попадает на какое-то время. А будут плохо работать – значит будут дольше в золотарях находиться. Вот они и стараются.

"Исправительные работы, - подумал Саша, стараясь во всем находить аналогию, - тоже неплохо. Хорошая практика. Как у нас в свое время – на пятнадцать суток улицы подметать. И ведь чище было на улицах".

 - А в чем провинились? За что в золотари попадают?

- Да мало ли, - Иван продолжал свой ликбез, - чаще за долги, конечно.

- А воровство?

- С воровством у нас гораздо строже. Кто попался – тому часть руки отрубают, - и он провел пальцем чуть выше кисти, - сначала левую, а если еще раз попался – то и правую. Могут, конечно, и с пальцев начать – это если украл меньше чем на сребреник.

"Думаю, про наказание за убийство лучше не спрашивать. Сурово здесь у них. А что же мне Иваныч вчера про зиндан рассказывал? Это, наверно, до суда там сидят. Во время, так сказать, предварительного следствия".

- И что? Не воруют?

- Да где там. Воруют, конечно. Но не попадаются, - и он усмехнулся.

"Ну да, - подумалось Саше, - вора бьют не за то, что украл, а за то, что попался".

- Это только в Даждводе такие законы? – спросил он, хотя наперед догадывался - какой будет ответ.

- Почему Даждводские? Во всей Руси законы одинаковые для всех. Будь ты простолюдин или благородный. Суды различия не делают – виноват, значит и отвечать будешь по закону.

- Ты погляди, кто нас ждет, - добавил Иван, глядя вперед и прищурив глаза, - что ему здесь надо?

На опушке их поджидал Данила. В ставшем уже привычном своем облачении, сидя на лошади, он смотрел на них и улыбался чему-то своему.

"Да что ж такое? Пасет он меня что ли? - подумал Саша, - куда ни пойди – везде он. Гэбист, блин. Давным-давно особисты все печенки съели. Теперь вот Данила прицепился. Но эффектно смотрится. Прям таки кентавр".

Гнедой красавец ахалкетинец нетерпеливо бил копытом, выражая свое недовольство тем, что хозяин сдерживает его и не дает пуститься вскачь.

- День добрый, - сказал Данила, - не жарко?

- В самый раз, - ответил Иван. – Кольчуга не жмет?

- На меня шита. Ты сапоги не стоптал?

- Зачем же стоптал? Валдаевские потомки дело хорошо знают. Сапоги подкованы, - и он сделал движение, словно намереваясь показать Даниле подошву своего сапога, но оставил движение незавершенным. – Вот запылил только, - добавил Иван.

- Лишь бы ноги не натер, - усмехнулся Данила.

- Конь не устал? – в свою очередь спросил Иван.

- Да разве от этого устанешь? Прогулка, не больше. Трава здесь сочнее, он заодно и попасется. Ты сам-то не устал, травник?

- Где уж нам. Как ты говоришь – прогулка, не больше.

Саша молча стоял, наблюдая за словесной перепалкой. Это было похоже на теннисный матч. Слова-фразы, вроде бы и ни о чем, но, несомненно, несущие какую-то информацию, перебрасывались между собеседниками, словно мячик над сеткой. Осталось только дождаться, кто же проиграет подачу.

- Куда путь держим? – подача была Данилы, и он ей воспользовался, задав свой

вопрос уже не в бровь, а прямиком в глаз.

- Веду Сашу к деду Константину, - незамысловато ответил Иван.

- Это еще зачем? – прищурился Данила.

- Ты ведь знаешь, что Саша пришел с востока, - начал рассказывать Иван, - там он

обучился кое-какому колдовству и хочет пообщаться с Костей.

            - Тоже колдун? – Данила перевел взгляд на Сашу, словно прямо сейчас собирался надеть наручники на обоих и сопроводить в какой-нибудь КПЗ. Хотя, откуда здесь наручники и, тем более КПЗ? Но взгляд у Данилы определенно стал недобрым. Не зря Иван его предупреждал, что к колдовству отношение здесь неоднозначное. Тем более было непонятным поведение Ивана, зачем-то решившего открыть Даниле все карты.

            - Немного, - ответил Иван и тут же спросил Данилу, - А что ты в лесу делал? – задав вопрос, который абсолютно не вязался с темой разговора.

            - Да так, - задумчиво ответил Данила, - дела княжеские.

            Он тронул поводья и неторопливым шагом направил коня в сторону города, дав понять, что разговор окончен. Потом пустил коня легкой рысью и, не оглядываясь, поскакал напрямик через поле.

            - Пойдем, - сказал Иван, - ну его к лешим, Данилу. Не зря он тут рыщет. Неспроста это, неспроста. Вынюхивает он что-то. Только что? Неужто интересно ему куда мы направились?

            - Зачем ты ему сказал, что я к колдовству имею отношение? Он ведь теперь не отстанет, – а мысленно добавил: "Попалит сейчас всю контору. Тоже мне, Штирлиц".

            - Надо так, - ответил Иван и, не продолжая тему разговора, сказал – под ноги смотри, дорога старая, корней от деревьев много. – И продолжил, совсем уже уводя разговор в сторону, - конь у Данилы необычный. Из-за Хвалынского моря привезен. Данила его сменял на пять мечей отличной стали. За эти деньги мог бы себе трех коней купить. А он нет – уперся, торговался долго. Жеребенком еще его купил. Сам ухаживал, конюшего не подпускал. А теперь все Даждводские конюхи ему завидуют. Конь ведь никого кроме Данилы к себе не подпускает.

            Дорога, петляя, углублялась в лес. И, действительно, то тут то там торчали корни деревьев. А кое-где и кустарник начал наступление на дорогу, сужая ее и делая малопроходимой.

            - Даниле сильно не соврешь, - сказал Иван, очевидно продолжая свою мысль, - он ложь за версту чует. Надо сильно постараться, чтобы он поверил. Тем более я хочу, чтобы некоторые мои слова попали к князю. А что сказать и как – это уж Данила сам сообразит. На то у него и голова на плечах есть.

            "Оказывается, не все так просто, - подумал Саша, - таки Штирлиц. Дозированный вброс нужной информации, основанный на психологическом анализе информируемого. Это тоже надо уметь. Непрост ты, Иваныч, ой как непрост".

            Осталось только внимательно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться о корни деревьев. А думать было над чем. Иван Иванович вел какую-то свою игру, не посвящая Сашу в ее детали.

 

            Территория, огороженная невысоким частоколом, так что заглянуть за него можно было просто подпрыгнув, не особо и напрягаясь, была не то чтобы большой, но и не такой уж и маленькой. На ней спокойно разместился бы средних размеров супермаркет, и еще осталось бы достаточно места на парковку для посетителей.

            Частокол кое-где был обвит плющом. Колья тоже не выглядели новыми – потемневшие, кое-где с обломанными заостренными концами.

У калитки его встречал крепкий на вид мужчина, с длинными седыми волосами и длинной же полуседой бородой. И только присмотревшись можно было понять, что лет ему уже немало.

- Здравствуй, здравствуй, долгожданный. Гость в дом – Солнце в дом, – дед Костя, а это без сомнений был он, сделал шаг навстречу и протянул руки для рукопожатия.

Не раздумывая особо, Саша протянул свою руку и пожал крепкую мозолистую ладонь колдуна.

            Тут же что-то на вид лохматое, на коротких ногах, бросилось к нему навстречу и угрожающе зарычало, вздыбив черную короткую шерсть на загривке.

            - Кто это? – спрятавшись за спину Ивана, спросил Саша.

            - Это Дворовик, - спокойно ответил Иван Иванович, - Булгак, это свои, спокойно.

            - Кто? – переспросил Саша, не будучи уверенным, что правильно расслышал.

            - Дворовик, - повторил слова Ивана дед Костя, - ну, ты же слышал про домовых? Так это такой же, только живет во дворе и двор охраняет. Этого зовут Булгак.

            Саша присмотрелся к неведомому зверю. На вид небольшой, не выше таксы, шарообразный, лохматый. Сквозь шерсть вроде даже видно мордочку и глаза, но сказать об этом с полной уверенностью он не мог. Больше всего дворовик походил на комок шерсти вперемешку с пылью, с торчащими острыми ушками.

            - Дворовик, говорите, - произнес Саша задумчиво, - он разговаривает?

            - Нет, - улыбнулся дед Костя, - но всегда даст понять чего хочет. Вот сейчас он меня защищает. Он ведь не знает кто ты. И думает что ты чужак. Тише, Булгак, тише, малыш, это свой, - и дед Костя, пригнувшись, протянул руку, намереваясь погладить дворовика, но тот неуловимым движением сместился в сторону и оказался за стволом яблони, росшей в стороне у ворот, высовывая оттуда свою любопытную мордочку.

            Саша осматривался. Зеленая, ровная трава, подстриженная (вернее скошенная – откуда здесь газонокосилки?) настолько идеально, что сделала бы честь самому лучшему футбольному газону. Большой двор, деревья, растущие то там то сям (преимущественно яблони и груши), большой стол под навесом, заставленный тарелками с едой. И интересная деталь – у ворот на высоком колу разместился череп. Пожелтевший, с проломанным виском, он скалил уцелевшие зубы каждому входящему во двор.

            - А это зачем? – спросил он.

            - Это мне Данила подарил, - ответил дед Костя, - череп какого-то вождя агарянского. Раньше обычай такой был – череп поверженного врага вешали вот так вот, - он кивнул на кол с необычным украшением, - и он охранял жилище. Оберег такой.

 

            "Романтика, блин, - подумал Саша, - а главное оптимистично. Череп врага дом охраняет. Какие еще будут новости?"        

 

 

            - Ты смотри, смотри, - улыбнулся дед Костя, - день-два здесь побудем, а потом в путь. Но будь как дома.

Добротный бревенчатый дом-пятистенок, с облами, поставленный на внушительный ряж. Четырехскатная крыша с высокой подклетью и светелкой, крытая крупным тесом. "Прямо боярский терем, - подумал Саша, - богато живет дед Костя. Такую громадину самому никак не выстроить. Да одного лесу сколько ушло. Вон бревна какие толстенные. Сантиметров пятьдесят в диаметре. Впечатляет домик".

Резное крыльцо с тремя широкими ступеньками, на которых, при желании можно было прилечь отдохнуть. На крыльце стояла девушка и смотрела на Сашу с Иваном. Внучка – догадался Саша. Больше некому. Черные как смоль волосы, зеленые глаза, стройная, фигуристая в нужных местах. Красивая своей естественной красотой она, конечно, привлекла Сашино внимание. "Эх, приодеть бы тебя, - подумалось Саше как-то некстати, - и хоть на конкурс красоты. Красивые здесь девушки, что Мария, что внучка колдуна".

            Еще во дворе наличествовали баня, разнообразные сараи и сараюшки, какие-то пристройки непонятного назначения, простейший навес со сложенными под ним аккуратными поленницами дров.

            Саша открыл рот, собираясь задать вопрос, но был прерван Константином Евгеньевичем.

            - Сначала обед после дороги. Все слова потом, - и указал на стол под навесом.

            Просто и незамысловато накрытый стол. Много зелени, жареное мясо, напоминавшее бефстроганов, еще какое-то мясное блюдо, очень похожее на чанахи, которое Саше однажды довелось попробовать, тоненько нарезанное сало, вареный картофель, огурцы, помидоры, яблоки, графинчики, кувшинчики, чарочки и стаканчики.

            Глядя на это великолепие, Саша понял, что очень хочет есть. Что и неудивительно – они прошли километров двадцать, а кроме пирога данного Марией им на дорогу, больше съестного ничего не было. А голод, как известно, не тетка. И дед Костя следовал заветам старых сказок – мол, сначала накорми, напои, а потом и вопросы задавай. Только в данном случае вопросы как раз собирался задавать Саша.

            Они резали мясо, жевали, отламывали хлеб, хрустели огурцами, пили и запивали, подойдя обстоятельно к утолению голода. И практически не разговаривали. Только Иван, поднимая очередной стакан вина, произносил что-то вроде  тоста, некую ритуальную фразу, смысл которой от Саши ускользал.

            "Стоп, - подумал он, когда первый голод пропал, и появилась возможность размышлять, не прислушиваясь к зову желудка, - картошка. Откуда здесь картошка? Помидоры эти? Это же все в Европе только в средневековье появилось. До картофеля в основном репу ели, свеклу. Морковка вроде была. А про картофель точно помню – Петр Первый на Русь завозил. Еще поначалу точно и не знали что с ним делать. Помидоры и того позже. Еще в восемнадцатом, да и в девятнадцатом, веке Европа выращивала помидоры дома на подоконнике в горшочке, как фиалку или герань. Ничего не понимаю. Значит это все-таки прошлое? Или какое-то искаженное прошлое".

            Он полез в карман за сигаретами, и наткнулся на какой-то незнакомый предмет. Недоумевая, он вынул из кармана бирку, выданную ему Грабко. "Блин, забыл отдать, - подумал, - надеюсь, ничем плохим мне это не грозит. И Грабко тоже". А впрочем, он почти тут же об этом забыл.

            Было что-то неуловимо знакомое в таких вот посиделках. Словно где-то когда-то такое уже было. Впрочем, он знал, как называется это явление – ложная память или дежавю. Источником могло быть что угодно – сны, когда-то прочитанная книга, увиденный фильм. Да, в общем, что угодно. Тайны подсознания остаются неизведанными и в нашем современном мире. И что хранят в себе память и сознание докопаться невозможно.

            Так и сидели за столом во дворе, за домом, под небольшим навесом. Саша, утолив голод, курил, дед Костя продолжал неторопливо жевать, а Иван пил вино мелкими глотками и затягивался трубкой. Разговор как-то не вязался.

            - Саша Николаевич, может ты споешь? – спросил Иван Иванович, - не все же молча сидеть.

            - Могу и спеть, - он бросил сигарету под ноги, затушил каблуком, взял гитару и начал петь:

Крутояр да лесная река
Помнят дым становых костровищ.
Как столбили одно на века,
Да гнушались поденщины тыщ

 Подошла Елена Николаевна, поставила дымящийся самовар на стол, и посмотрела искоса на Сашу. Он взгляд, конечно, заметил, но продолжил петь.

Знали сладкой полынь-лебеду,
Словно зори, перечили снам.
Вероломных учили по льду,
Да секли кочевых по полям.

            Внучка колдуна села за стол напротив Саши и начала его внимательно рассматривать, вслушиваясь в слова песни. Чему-то своему улыбаясь и, грея руки о горячую чашку с чаем как будто стоял не жаркий летний день, а холодный осенний, она смотрела Саше в глаза, словно заставляя его отвести взгляд и смутиться. Она не учла того, что Саша был незнаком со здешними обычаями, и смущаться ему было не от чего. Он смотрел ей в глаза, не отводя взор, и пел:

Разгоняли по облаку хмарь
Над землей, что собрали в одно.
На восток поднимали алтарь,
Да рубили на запад окно

            Елена Николаевна, дослушав до конца, снова улыбнулась и сказала:

            - Хорошо поешь, странник. Только не о том.

            - Ты знаешь о чем петь? – в тон ей ответил Саша, - так, может, скажешь?

            - Я лучше спою, - и снова глядя ему в глаза, начала петь:

Сокол удалой, красно солнышко,
Возьми меня за рученьки,
Веди гулять с собою за околицей
По проселочку.

Возьми меня за рученьки,
Веди меня по травушке,
Веди по шатким мостикам,
Веди меня до морюшка до синего,
До неба дальнего

Через огонь, через воду, через матушку сыру землю,
Через надежду, через веру, через глупую любовь мою.

            Саша внимательно слушал и начал подбирать аккорды под ее слова и мотив.

Батюшке не скажемся,
Матушке не скажемся,
Сестрам не доверимся,
Братьям непутевым не догнать меня
На лихих конях.

            У него начало получаться, и он заиграл смелее и громче. Елена Николаевна благодарно кивнула, улыбнулась и продолжала петь:

Отведи меня к небу синему,
Отведи меня к морю дальнему,
Воротись домой к сыну малому,
Да к жене своей воротись домой
Бескручинным да беспечальным.

И не зови меня, не докличешься,
Только в облаках ветер вычертит Имя.

Не ищи теперь не найдешь меня,
Только в камышах пропоет река Иня.

И потечет вода по твоим щекам,
Напоры встречай, версты ворочай мимо.

Белым ручьем мне пригрезится в сумерках майя...

            - Ты мне это брось! – рассердился дед Костя, - опять завела про реку Иню.

            - А при чем здесь река Иня? – спросил Саша.

            - В полуночном лесу есть такая речка, - вместо старого колдуна ответил Иван Иванович, - впадает в Росаву где-то в глуши. Там все русалки живут. Где бы они не утонули. В Росаве ли, в Роське или где еще. Все туда собираются. Не только возле Ини, конечно. Они в каждой реке есть, но туда лучше не соваться. Русалки ждут путников. Зовут их к себе, манят.

            - Зачем?

            - Силу жизненную пить. Иначе иссякнут под лунным светом. А под солнечным тем паче.

            - Ладно, сейчас не об этом, - сказал Саша и отложил гитару в сторону. – Дед Костя, скажи, зачем ты меня позвал?

            - Я же тебе рассказывал. Да и Ваня тебе успел немного рассказать. Черный маг. Он здесь, на земле Русинов. Пришло его время.

            - Почему я?

            - А кто еще? – удивленно посмотрел на него дед Костя. – По-твоему я зря тебя сюда переносил? Зря столько времени потратил, рассказывая тебе все, уговаривая тебя, как дите малое? Зря?

            - Да я же обычный человек, - не сдавался Саша.

            - Значит не совсем обычный, - колдун продолжил уже спокойным тоном, - понимаешь, когда я первый раз попробовал найти кого-то кто сможет мне помочь – я попал на тебя. Это не случайно. Присмотрелся и понял, что в тебе что-то есть. Ты вроде и не Русин, но чем-то очень похож. В тебе что-то есть…

            Дед Костя замолчал, задумался и, чтобы как-то заполнить паузу, достал свою трубку и начал набивать ее табаком.

            - Ты мне скажи, дед Костя, это мое прошлое? – Саша как-то неопределенно повел рукой вокруг себя - Или будущее? Или…

            - Я не знаю, - ответил старый колдун, - грани настолько тонки, что определить очень сложно. Когда у меня получилось тебя найти – это было как окно в темную комнату. Причем открытое наугад. Что одесную, что ошуюю – ничего не видно. Ты не представляешь, сколько мне стоило трудов заново открывать такое окно и находить тебя, а не кого-то другого.

            "Пробой в пространстве и во времени, - подумал Саша, - фантастика какая-то. Или только во времени? Или только в пространстве? Да кто ж мне скажет, где я?"

            Его сознание настойчиво искало аналогии к местным понятиям и реалиям. Если человек не может объяснить себе происходящее не потому, что не понимает этого, а потому, что это самое происходящее не входит в круг его понятий, то тогда человек подсознательно находит аналоги происходящему из того, что он знает. В чем разбирается. Что понять и принять проще.

            Покурив и послушав деда Костю, Саша начал высказывать свои соображения по поводу перемещений в пространстве и времени.

            Вспомнил Уэллса, зачинателя жанра, Хайнлайна, коснувшись Жюль Верна и еще некоторых классиков, он перешел к современным авторам, коих было неизмеримо больше. Жанр был популярный, тем открывал неисчерпаемое множество и сама идея переноса была не нова, отличались только детали и, так сказать, конечная цель. Ну и, само собой, задачи для главного героя. Он рассказывал, рассуждал, приводил примеры. Потом перешел на точные науки, затронув математику и физику, снова подводя свою мысль, что научно не доказана возможность переноса в другой мир. Да и сама возможность другого мира тоже не доказана.

            Немного подумав и передохнув, закурив очередную сигарету, собрался с мыслями, философии решил все же не касаться, не чувствую себя достаточно компетентным в данном вопросе.

            И подвел итог:

            - Так что в моем мире это  считается фантастикой, выдумкой. Сказкой. И я точно знаю, что зафиксированных случаев переноса из мира в мир не было.

            - Да что ты, странник, знаешь? Выдумки ему, сказки. Я, по-твоему, сказка? Или вот он? – он кивнул на Ивана, - или вот это все выдумка? – дед Костя обвел рукой вокруг себя, - Вот ты говоришь, поешь, крест мол, душа. А ты знаешь, что значит крест? – колдун завелся, видно было, что Саша своими рассуждениями задел его за живое.

            - Ну как… крест он и есть крест. Перекресток.

            - Чего перекресток? – усмехнулся дед Костя, - слушай сюда, - старый колдун отхлебнул из Сашиной фляжки и затянулся трубкой, - есть дух, он внутри, он обозначает твою сущность. Он прямой как столб. Идет от земли к небу, по нему энергия идет. От звезд к земле и обратно. И ты на этом пути. И сила твоя зависит от того, как ты этой энергией сумеешь воспользоваться. А душа – она идет поперек. Она растягивается, как меха на гармони. И вмещает в себя все. Жизнь твою, чувства твои. И старается душа объять все. И всех. И пересекается дух и душа. Вот и получается крест. Это живой образ, для собирания энергии. Крест – это огонь. И так же как огонь вбирает в себя энергию и излучает ее.

            - Я как-то об этом не думал.

            - А ты подумай, - сварливо сказал ему дед Костя. – И помни о том, что в этом мире сила слова значит гораздо больше, чем в твоем мире. У нас все на слове основано.

            - А подробней можно? Что можно словом сделать?

            - В слове заложено очень много смысла. И если знать как использовать, то можно много добиться. И ведь в тебе тоже есть сила колдовская, - сказал дед Костя, указывая своей трубкой прямо на Сашу.

            - Во мне? – удивился он, - да во мне то откуда? Что я такого сделал?

            - Не спорь. Я знаю, о чем говорю, - прервал его колдун, - я ведь не зря тебя позвал. Вот ты песни пишешь. Это и есть твоя сила. Это знания, это колдовство. Твои песни – это крамола.

            - Да песни-то тут при чем?

            - Не перебивай, дослушай сначала. Разве ты когда поешь не чувствуешь энергии, которая через тебя течет? Разве ты, когда пишешь, ничего не чувствуешь?

            - Да ведь я всегда думал…

            - Да замолчи ты, - рассердился дед и как бы пожаловался Ивану, молча сидевшему рядом, - вот молодо-зелено, не хотят слушать, не хотят слышать, не хотят думать. Рубанул с плеча и дела ему больше нет. Ты меня слушай, я много прожил, много видел. И знаю уж поболе тебя. В твоем мире слово перестали уважать. Никто слову не учит, забыли силу слова. Утратили знание.  Даже простейшего не помните.

            - А что мы должны помнить? Есть историки, есть филологи, они изучают, - попытался оправдаться Саша.

            - Они изучают, - передразнил Сашу Константин Евгеньевич, - а ты сам? Много знаешь? Ты про крест толком объяснить не можешь, а непонятные слова мне говоришь. А спрошу я у тебя о свастике, что ты скажешь?

            - Немного знаю. Свастика это вращающийся крест, символ солнца. Есть правостороння, излучающая энергию, а есть левостороння, собирающая.

            - Ну хоть что-то, - хмыкнул дед. – А то, что свастик несколько сотен и все что-то значат, и у каждой свое имя, об этом никто и не догадывается. То, что ты сказал, это самое простое разделение на хороший-плохой и то не правильное. А на самом деле все гораздо сложнее. И не бывает плохих свастик. Вот смотри – и дед начал чертить невесть откуда взявшимся прутиком по сырой земле, - это Светоч Крес, - и он начертил свастику, до боли знакомую Саше с детства, - а это Свати Крес, - и он начертил почти тоже, только лучики загнул в другую сторону. – Свати Крес обозначает движение. Движение Жизни. Лучи обозначают стороны света. Это если просто. А Светоч Крес, значение которой, кстати, в твоем мире абсолютно изменили и боятся до сих пор как огня, обозначает вечный Круговорот Вселенной. Это Высший Небесный Закон. Это четыре руны "Г", каждая сама по себе означает движение – а все вместе – вечное движение. Это Оберег, который охраняет закон и порядок. Теперь смотри дальше, - и дед Костя снова взялся чертить, - это Солонь, - и колдун нарисовал правостороннюю свастику, по хитрому загнув ее концы, - здесь сплетены две руны, "Г" и "С", поэтому он означает не только дорогу, но и свет. Это оберег от темных сил внутри тебя и снаружи. Такой знак будет охранять тебя в пути.

            Саша внимательно слушал, стараясь запомнить и не пропустить ни одного слова из объяснений старого колдуна. Он начал понимать, что багаж его знаний если и поможет в этом мире – то не очень. Потому что знания здесь другие. Эти люди говорят о другом, думают о другом, у них другие ценности.

            - Свастика у русинов один из основных символов. Он присутствует везде. Даже здесь, - и дед Костя поднял глиняный стаканчик и показал Саше дно. Там была выдавлена сложная свастика с изломанными лучами.

            - И пойми, Саша, ты о многом догадываешься, хотя понять этого не можешь. Может быть поэтому мне и удалось тебя найти, потому что есть в тебе что-то такое. Чем-то ты близок. А из прошлого ли ты или из будущего, - дед Костя налил из кувшина вина, выпил и отер усы, - я не знаю. Главное, что ты подходишь этому миру. Может ты когда-то ушел отсюда и забыл? – он вопросительно глянул на Сашу.

            - Да откуда ж я знаю? – удивился Саша, - если бы помнил – то знал. А если не помню – то и не знаю. Тут третьего не дано.

            А сам задумался. В чем то, наверно, старый колдун был прав. Родителей своих Саша не помнил. Воспитывали его дедушка и бабушка. А потом дед, будучи при смерти, признался ему, что Саша не родной его внук. А пришел он к ним сам. В возрасте примерно лет трех-четырех. И ничего не мог рассказать о своем прошлом. Не по-детски серьезным голосом говорил, что он издалека, а больше ничего не помнит. Приняли они его как родного, и как родного внука растили и воспитывали, вкладывая в него душу. А записали его Сашей Русиновым потому, что он сам так назвался. Так и сказал, мол, я Саша Русин. Так и записали. А отчество ему дед дал по своему имени – Николаевич.

Так и рос маленький Саша Русинов. В меру послушный и не в меру любопытный. Чуть повзрослев, он поглощал знания с жадностью оголодавшего по дозе наркомана. Так и прошло его детство – преимущественно с книгами. Конечно, он, как и всякий нормальный ребенок, носился со своими сверстниками по дворам, играл в войну, в футбол и все прочее, что причитается детям. А по вечерам с книгами. Так его приучил дед. Читал он много, даже очень много. Даже когда его отправляли спать, читал под одеялом с фонариком, за что, конечно, наказывался методом отбора читаемой книги.

А потом, когда в шестнадцать лет он остался один, выхода особо и не было. Кто может накормить и одеть бесплатно? Только армия. Вот он и подался – сначала в училище, а потом служить по контракту. Еле вырвался потом из этого болота.

Кое-какие смутные образы о самом раннем детстве иногда всплывали в Сашиной памяти, но никакой четкости в них не было. Так что сказать с полной уверенностью кто он и откуда – он не мог. А сейчас вопросы Ивана и деда Кости зародили в нем сомнения. Может он действительно отсюда? Ведь бывают в его мире исчезновения людей. Кто сказал, что эти люди исчезают неведомо куда? Может они как раз и переходят между мирами каким-то непонятным образом? Так почему бы и из этого мира так же не исчезать людям и не появляться в его мире?

А сейчас суть была проста – верить во все происходящее или что есть сил рваться обратно. Домой. Впрочем – где сейчас его дом? Слова старого колдуна породили в его душе сомнение. Но все-таки верить или нет? Поверить и принять здешние правила игры или считать происходящее фантастикой, компьютерной игрой? Поверить и отказаться от всей своей прошлой жизни? Или искать пути назад, пути, которых возможно и нет…

Разговор как-то стих. Дед Костя смотрел на задумавшегося Сашу и непонятно было чего в его взгляде больше – любопытства к чужаку или сочувствия к человеку, непомнящему своих предков.

- Пойдем, Саша, дом посмотришь, - сказал дед Костя, - мне его лешие помогали строить. Даждводские как-то не очень хотели мне помочь. Мож, боялись чего? – он с деланным недоумением пожал плечами, - давно это было, уж лет сорок прошло. Елена уже здесь на свет появилась. В этом доме.

Колдун много разговаривал, как-то суетился, стараясь, впрочем, эту суету скрыть, словно опасался, что гость и помощник откажется от навязанных ему обязанностей, и потребует тут же вернуть его обратно. Словно старался угодить, как в не очень успешной гостинице стараются угодить залетному дорогому и долгожданному туристу, который может в одночасье поправить пошатнувшиеся дела. Или наоборот – стараясь своей излишней болтовней отвлечь Сашу от невеселых мыслей.

Они поднялись по ступенькам, и дед Костя широко распахнул дверь. Жилая часть дома не представляла собой ничего особенного – такие дома Саша видел на картинках и в музеях. Впрочем, в отличие от музейных, здесь был дощатый пол, из выскобленных до белизны досок, здоровенная печь с отгороженным углом для готовки еды. Широкие лавки вдоль стен, массивный большой стол. Толстая матица была вся испещрена загадочными символами. Кое-какие Саша уже знал – там были свастики и кое-где улавливались знакомые Саше кириллические буквы.

- А там что? – спросил он, указывая за перегородку.

- А там мое хозяйство, - ответил Константин Евгеньевич и рукой отклонил занавес, - пойдем.

Хозяйство колдуна впечатляло. Вдоль трех стен сплошные полки-стеллажи, с книгами, связками сушеных трав и каких-то кореньев, всевозможных горшочков и кувшинчиков разнообразнейших форм. Посреди комнаты стоял массивный, монументальный стол, на котором лежала раскрытая толстенная книга, размерами напомнившая Саше малую советскую энциклопедию. Была у его деда такая книженция, еще в детстве впечатлявшая Сашу своими размерами.

Четвертая стена была абсолютно пустая. Если, конечно, не считать большого окна. Что интересно – на окнах здесь были стекла. Маленькие, большие – наверное, зависело от достатка, но это были самые натуральные, привычные Саше, стекла.

- Вот смотри, - начал дед Костя и взял связку каких-то корешков, - это корень

папоротника. Если его смешать вот с этим, - и он указал на сушеные листья какого-то растения, больше всего напоминавшего полынь, произнеся при этом какое-то сложное, не запоминающееся, название, - заварить и подышать над котелком, то на короткое время можно получить орлиный взор. Но надо быть очень осторожным, немного сделаешь не так – и на такое же время можешь ослепнуть.

            И колдун пустился в долгие объяснения, рассказывая подробно рецептуру снадобья. Потом взял следующие корешки, еще какие-то веточки. Открыл толстенную книгу, что-то процитировал Саше. Потом показал небольшие луковички, очень похожие на луковички тюльпанов и снова пустился в объяснения. Как, казалось бы, обыкновенные, прозаические вещи, до банального простые, соединенные с не менее банальными составляющими дают в итоге совершенно не банальный результат. Но, как понял Саша, главное все же было не в травах и корешках, а в человеке, в его умении. В том, что он вкладывает в свои действия.

            Но объяснения лились непрерывным потоком, мелькали перед глазами корни и сушеные листья неизвестных Саше растений, открывались и закрывались одна за другой книги. Неужели дед Костя рассчитывал, что Саша запомнит все с первого раза? Ведь он этому, наверняка, учился всю жизнь. Собирал в себе знания, накапливал. А теперь пытался одним пакетом данных впихнуть в Сашину голову. За один раз. Оптом, так сказать.

Саша мужественно держался, подавляя зевоту, и слушал пояснения колдуна. Целый день – с самого рассвета и до уже позднего вечера, утомили его и он едва держался на ногах. А если еще учесть, что и перед этим толком поспать не вышло, то тем более силы были на исходе.

Дед Костя, увлеченный своими рассказами, наконец-то заметил Сашино состояние и сказал Елене:

- Внучка, отведи нашего гостя спать, а то он уже на ногах не стоит.

- Конечно, - ответила Елена и сказала Саше, - идем со мной.

Саша вышел за Еленой в комнату-кухню.

- Будешь спать здесь, - Елена указала на широкую лавку у окна, - я сейчас постель принесу.

- А ты? – спросил Саша, не думая, а потом как-то спохватился – слишком уж двусмысленно прозвучал вопрос, но исправлять положение было уже поздно.

- А я у себя, - ответила Елена не смущаясь, - в светлице. И дедушка у себя.

И она вышла, оставив Сашу одного в комнате.

 

Саше не спалось. Казалось бы – устал, спи, восстанавливай силы. Так нет – стоило голове коснуться подушки, как сон куда-то улетучился. Вот он и переворачивался с боку на бок. Слова и размышления старика заставили его задуматься над темами, о которых он раньше только догадывался, чувствовал их всего лишь подсознательно, и никогда даже не подозревал, что судьба сведет его так близко с самым сокровенным для человеческой души. В рассуждениях Константина Евгеньевича – прежде всего славянской души. Ибо всякие басурманы, по разумению колдуна, не имели тех душевных глубин. В существовании души, дед Костя им конечно не отказывал. Но вот насчет потаенности души – старый колдун однозначно ставил славянскую душу на первое место. Рассуждал дед Костя просто и, на удивление, логично. Так что даже сложно было с ним спорить.

Вот и сейчас мысли роились в Сашиной голове и не давали уснуть. Саша перевернулся на другой бок, и снова заструились его мысли. Вроде и простые истины рассказывал ему Константин Евгеньевич, но у него было чувство, что именно эти слова были единственно верными. Что-то в них было такое от той, предыдущей жизни, которую Саша и не помнил вовсе. А только иногда приходили какие смутные образы. Он вздохнул, поднялся и вышел на крыльцо. Закурил. Посмотрел на чужое для себя небо. Попытался сверкающие звезды сложить в какую то систему и после первой же попытки отказался – астрономом он никогда не был. Некоторые созвездия и звезды он знал, но здесь даже млечный путь выглядел по-другому. "Чужой мир, чужое небо – подумал он, - зачем я здесь? Смогу ли я им помочь? Или это только стариковская блажь? Но вот что интересно – мир вроде другой, но сколько между нашими мирами общего. Названия, обычаи, язык в конце концов. Ведь я прекрасно всех понимаю, а все понимают меня. Есть, конечно, здесь всякие словечки, которые в моем мире и не знают многие, но если увлекался историей и культурой древних славян, то почти все понятно. Как оно будет? Кто этот неведомый маг? Как его одолеть?" Страха у Саши не было, было желание познать неведомое. И если он действительно потенциальный колдун – было желание научиться управлять своей силой. Вот только в свою колдовскую силу ему верилось плохо. Все-таки он был из другого мира, где колдовство встречалось только в книгах да в сказках. Прагматичный, рациональный, расчетливый, жестокий мир. Доброта, конечно, в нем была, но было ее гораздо меньше остального. "А не идеализирую ли я  этот мир? Я ведь видел здесь так мало. Как можно судить о чужой стране, не говоря уже о чужом мире, по двум дням и по нескольким людям. Наверняка и здесь есть своя жестокая изнанка, которую мне просто не показали. И в этом красивом городе наверняка есть свои трущобы. С нищими, проститутками, голодными чахоточными детьми, с ворами и убийцами. И если я сам случайно это не увижу – то мне никто и не покажет, таким не принято гордиться и не показывают заезжим туристам. А в общем все миры одинаковые, они отражения друг друга, и где-то между этих реальностей есть оригинал и есть куча зеркал, которые эти миры отражают. И каждое отражает в меру своей кривизны. Условно, конечно, потому что как оно на самом деле мы не знаем, и вряд ли когда-то узнаем. А может это все-таки прошлое? Ведь писали астрономы, что звезды смещаются, и тысячу лет назад было совсем другое небо. И дед Костя тоже не знает. Кто же мне скажет где я очутился? И, главное, удастся ли вернутся? Помог бы кто разобраться. А Евгеньич тот еще философ. С Иванычем на пару. Как-то много философов мне попадается, или они здесь все такие?"

Он услышал голоса. Прислушался, тихонько сошел на траву и заглянул за угол. В свете лунных лучей стояли дед Костя и Елена Николаевна и горячо о чем-то спорили. И, хотя, Саша услышал далеко не все – многое он понял даже из тех нескольких услышанных фраз.

- Дедушка, зачем ты его позвал?

- Как это зачем? Что ты за ерунду говоришь? Кто же нам еще поможет?

- Да нет в нем никакой силы. Он никто. Выскочка. Ничего он не умеет.

- Не обманывай себя. Да, он еще много не знает, но в нем есть колдовство. Его сила огромна. И мы должны ему помочь научиться управлять этой силой.

- Ничего я ему не должна. И у тебя, дедушка, ничего не получится. Потому, что он ни во что не верит.

- Ты не права, внучка. Он верит. Верит в душу, в добро. Что добро должно побеждать зло. И это главное. В этом его сила. Ему надо помочь. Направить его. Научить.

- Вот и учи его сам, - фыркнула Елена и торопливо пошла в сторону Саши, оставляя последнее слово в споре за собой. Она так близко прошла мимо Саши, благоразумно прижавшегося к стене и затаившего дыхание, что он почувствовал ее запах и тепло ее тела.

Стукнула дверь. Саша снова закурил и отошел от стены.

- А, это ты, странник, - услышал он голос Константина Евгеньевича, - слышал, небось, все?

- Да нет, только конец разговора. Я не хотел подслушивать.

- Я знаю. Иди сюда, посидим, поговорим.

Они сели рядом, на бревно, и прислонились к стене. Дед Костя набил трубку и, чиркнув спичкой, запыхтел, выпустив облако дыма. Где-то совсем рядом завел свою заунывную песню сверчок.

- Не верит моя внучка в тебя, - сказал он, вздыхая - ох, не верит.

- А может, и вправду нет во мне ничего, а? – спросил Саша.

- Нет, странник. Есть. Не могу я ошибиться. Я же не зря столько с тобой разговаривал. Я сделал свой выбор. Я поверил в тебя, - он сделал ударение на последнем слове.

"Ох, а не зря ли ты поверил? " – подумал Саша, а вслух произнес:

- Ладно, дед Костя, давай спать. Утро вечера мудренее.

- Нет, постой. Вот прямо сейчас и попробуем.

- Попробуем что?

- Силу твою испытаем. Делай, что буду говорить. Да табак выбрось. Мешать будет.

Саша отбросил сигарету в сторону и вслушался в слова старого колдуна. Голос старика стал каким-то особенным и, казалось, проникал в глубину подсознанья. Слова словно бы отпечатывались в Сашиной душе и от этого становились понятнее.

 - Протяни руку вперед, ладонью вверх. Сосредоточь на ней все свое внимание. Постарайся расслабиться. Не напрягай руку, расслабь,  – сам дед Костя сидел рядом, невозмутимо попыхивая трубкой

- А теперь представь себе, что через тебя течет энергия, от звезд собирается и проходит к земле, но к земле ее не пускай, а веди через руку. Когда почувствуешь в руке жар – представь огонь. Огня не бойся, руку не обожжешь. Чувствуешь?

Саша добросовестно пытался выполнить все требования старика и таки начал чувствовать тепло в своей ладони. Была ли это сила самовнушения или у него действительно начало получаться – он не знал. Он явственно представил себе огонек в своей ладони, моргнул и от удивления чуть не вскрикнул – огонек действительно горел у него в руке. Чистый, незапятнанный огонек. Саша вскрикнул и сжал ладонь. В голове со скоростью курьерского поезда пронеслись мысли о невозможности происшедшего. "Как такое может быть? Но ведь получилось! У меня получилось! Это нереально, фантастика… я сплю".

- Что ты сделал, - рассердился дед Костя,  - у тебя же получилось!! Пробуй еще раз….

            Саша сглотнул комок в горле, глубоко вдохнул и не спеша выдохнул:

            - Что это было?

            - Огонь это был, балда, - сердился дед, - получилось у тебя. Есть в тебе колдовской знак, есть – старый колдун, казалось, сердился и радовался одновременно, - Зачем ладонь сжал?

            - Испугался, - честно признался Саша, - я же такого никогда не делал.

            - Ну да, ну да… - Дед Костя попыхтел трубкой, - ничего, привыкнешь. Пробуй еще.

            Саша глубоко вдохнул и снова постарался сосредоточится на своей ладони, собирая в ней энергию. Только на этот раз у него внутри словно была какая-то преграда и не давала энергии пройти дальше. Как Саша ни старался, но снова ощутить того тепла в ладони не смог.

            - Не получается у меня, - разочаровано протянул он.

            - А ты не думай о том что получится, - посоветовал дед Костя, - просто пусти вольно энергию в ладонь. Не зажимай ее в себе.

            Саша снова представил себе как энергия течет по нему и собирается в его ладони, и снова наткнулся на какую-то преграду. Мысленно попытался ее сломать, беря с наскока, как прорвавшая плотину вода мощным потоком срывает следующую плотину, подмывает берега и опоры мостов. Но добился лишь того, что его лоб покрылся испариной и во всем теле ощутил тяжесть, как будто всю ночь носил бревна и только-только присел отдохнуть и перекурить.

            - Не бойся, - голос колдуна пришел к нему откуда-то издалека, словно из другого мира, - в тебе смешались два чувства – ты одновременно и хочешь этого и боишься. Неосознанно боишься. Не напрягай волю, расслабься и отпусти желания. И все само собой получится. Не бойся. Когда есть страх – нет свободы.

            Саша постарался расслабится и дать волю воображению, снова пустив энергию по своему телу. Но добился лишь того, что у него хрустнули позвонки, и поясницу скрутило от боли, да так, что у него перехватило дыхание. С трудом выдохнув, он оперся спиной на стену и молча уставился в небо. " Да что ж это такое, - подумал он, - ведь получилось же. Почему еще раз не получается? "

Восстанавливая дыхания и вслушиваясь в проходящую боль в пояснице, Саша достал сигаретную пачку. И расстроился еще больше, чем после неудач с колдовством – пачка была пуста, как и фляга, опустошенная стараниями дяди Вани гораздо раньше. И если водку можно было пить местную, то сигарет у него больше с собой не было, а местный табак Саше не нравился совсем. Тот еще был горлодер. И так ему захотелось, чтобы были еще сигареты в пачке и полная фляга, что он чуть ли не наяву представил себе, как делает глоток, потом затягивается и выпускает ароматный дым. В его воображении это выглядело настолько реально, что в какой-то момент ему показалось, что так и есть – и сигареты в пачке появились, и карман с флягой потяжелел. Воздух вокруг него зашевелился, поплыло какое-то марево, как в очень жаркую погоду над асфальтом, но в тот же миг рассеялось. Саша сморгнул и увидел, что сигаретная пачка полна.

- Что это? Как ты это сделал? -  заволновался дед Костя, - Как это получилось?

Саша не ответил, все так же ошалело рассматривая пачку. Машинально он достал сигарету и закурил. И вновь уставился на пачку – она снова была полной. Чтобы проверить мелькнувшую было догадку, он вытащил еще пару сигарет. Через мгновение пачка опять была полной. Саша, уже волнуясь, достал флягу из кармана и поболтал. Фляга была полной.  Он дрожащей рукой открутил крышечку. Понюхал. Пахло водкой. Глотнул. Это была нормальная, сорокаградусная, водка, к которой он привык у себя дома.

- Как ты это сделал? – суетился старый колдун, - да что ж  ты молчишь, окаянный? Говори!

Саша молча протянул ему флягу. Дед Костя взял, хорошенько глотнул, довольно крякнул. Саша взял флягу и снова поболтал ей. Фляга опять была полной. Дед Костя набил трубку, чиркнул спичкой, и начал пускать клубы дыма.

- Ты хоть сам понял, что сделал?

- Нет, - ответил Саша.

- Ты колдовал. И у тебя получилось. Теперь у тебя нескончаемые твои сигареты и неиссякаемая фляга с водкой. Только расскажи мне, как это у тебя получилось.

- Кабы я знал. Я просто представил себе все это достаточно ясно. А насчет того чтобы не заканчивалось – так это случайно. Я об этом вообще не думал. Просто захотелось водки глотнуть да покурить.

 - Вот оно. Ты напрямую не думал о результате. Не ставил перед собой цель именно этого добиться. В этом соль. А теперь попробуй зажечь огонь. У тебя получится.

Саша протянул вперед ладонь, стараясь унять небольшую дрожь в пальцах, и представил огонек на конце пальца. Тут же тепло заструилось по руке, пальцу стало немного горячо, и яркий, веселый огонек заплясал на кончике его пальца. От того, что это вышло так легко, он, испытывая гордость, выпрямил спину, отчего позвонки жалобно захрустели, и посмотрел на Константина Евгеньевича. Старый колдун, усмехаясь себе в усы, смотрел на своего ученика, и в глазах его лучилась гордость. Саша, довольно улыбаясь и, форся перед старым колдуном, достал новую сигарету и прикурил от огонька на пальце.

"Гарри Поттер, блин. Но без волшебной палочки. И без громких слов. Всяких там авада-кадавра. Или кедавра? Та хоть кентавра, какая разница, главное – получилось!" – подумал он, но развить мысль дальше не получилось.

            - Вот только зазнаваться не надо. Гордыня многих сгубила, - назидательно сказал дед Костя. – И никогда не используй свою силу во зло. Иначе вмиг из колдуна станешь магом.  – И с довольной улыбкой он провел пальцами по усам, приглаживая их, и, опуская руку вниз, погладил свою седую бороду.

            - А теперь второй урок. Видишь чурки деревянные? Принеси одну сюда.

            Саша поднялся и сделал пару шагов к поленнице.

            - Ты куда? – удивился дед.

            - За чуркой, - невозмутимо ответил Саша, - сам же сказал принести одну.

            - Сядь обратно. Без рук принеси. Силой своей, желанием. Руками всякий может принести. А ты привыкай силой пользоваться.

            Саша сел на бревно и посмотрел на поленницу. Отсюда задача казалось неразрешимой – чурки даже на вид были тяжелыми. Тем не менее, он добросовестно попытался выполнить задачу старого колдуна. Снова пустил энергию сквозь себя и попробовал пустить вперед. Уже привычно ощутил как энергия струится по жилам и снова легкое марево промаячило перед глазами. Но чурка как лежала, так и осталась лежать. Только от коры начал подниматься легкий дымок.

            - Ты теперь все поджигать будешь? – усмехнулся дед Костя. – Энергию под деревяшку направляй, а потом вверх и к себе. Осторожней! – успел крикнуть он. И не зря, потому что стараниями Саши толстое деревянное полено приподнявшись в воздух, резко ринулось к ним. Саша сжал ладонь и словно перекрыл кран энергии, струившейся сквозь него. Чурка рухнула перед ними, войдя в землю на добрых два вершка. Дед Костя перевел дух.

            - Ты контролируй силу свою, не переусердствуй. А то так и до греха недалеко. Завтра будешь с пером учиться, оно легче. Так-то мне поспокойней будет. А сейчас иди спать. Утром час лучше, чем два вечером.

            Саша поднялся, и, держась рукой за спину, направился в дом. Усталость накатила волной, глаза начали сами собой закрываться, и он отчаянно зазевал. Кое-как добравшись до широкой лавки, на которой ему было постелено, он улегся и моментально уснул без сновидений.

 

 

 

Глава 3. Изрок

 

 

 

Его разбудило птичье щебетание и непонятная возня за печкой. Проснувшись и моментально вспомнив события вчерашнего дня, он встал и огляделся. В доме было пусто. Возня за печкой продолжалась. Какое-то странное шуршанье, иногда даже позвякивание.

- Кто тут? – спросил он хрипловатым после сна голосом.

Странные звуки прекратились, и только тишина была ему ответом. Он подошел к печи и осторожно заглянул. Мало ли что здесь у старого колдуна происходит. За печкой была пустота. Ни человека, ни кошки. "А кто ж тогда шумел? – подумалось Саше, - не домовой же. А впрочем… Если у него дворовик за домашнее животное, вместо собаки во дворе, то почему бы и домовому за печкой порядки не наводить, вместо домохозяйки".

Он вышел на крыльцо и зажмурился от яркого солнца, которое вставало над горизонтом и осветило крыльцо своим ярким светом. И понял смысл выражения "красное крыльцо" – это крыльцо, выходящее на восход. И каждое утро солнце заливает его своим светом. Он огляделся, разыскивая глазами хозяев и увидел лишь Елену, которая вполголоса говорила что-то Булгаку. Она заметила его, кивнула головой в сторону стола, мол, садись, и продолжила свой разговор с дворовиком. Толи выговаривая его за что-то, толи давая ему какие-то наставления. Если бы Саша не рассмотрел вчера дворовика во всех подробностях, то со стороны могло показаться, что Елена Николаевна беседует с обычной дворовой собакой. Он снова поискал глазами и увидел в углу сада искомое – простенькую будочку нехитрого назначения. Посетив строеньице и облегчившись, он направился к умывальнику, замеченному им с вечера. Умывшись и постаравшись прогнать холодной водой остатки сна он присел за стол и закурил.

Елена поставила перед ним кружку с чаем и села напротив.

- А где Константин Евгеньич и Иван Иваныч? - спросил он.

- Ушли в лес, за травами. Ты чай пей.

- А кофе нет? – спросил Саша, потерев веки и ощущая недосып после ночных бдений с дедом Костей. А почему бы и нет? Если есть картофель и помидоры и еще куча все прочего, чего вроде бы и не должно быть в этом мире, то почему бы и не быть кофе? Пусть это и не соответствует общему историческому духу. Аромат первой утренней чашки кофе нельзя было сравнить ни с чем другим. А уж чего стоила первая выкуренная после кофе сигарета. Разве можно это сравнивать с чем-нибудь другим?

- Кофе? – переспросила Елена. – Это что?

- Напиток бодрящий.

- Я поняла. Нет, нету. Я вспомнила, - и она улыбнулась, - в Даждвод приезжал какой-то купец-басурманин, он привозил такой напиток. Но у него ничего не получилось, не понравился даждводскому люду его напиток, и он поехал дальше – в Киев. Ты не выспался?

- Да есть такое дело, - и он снова потер глаза.

- Сейчас, подожди немного, - она зашла в дом, буквально через минуту вышла с пучком сушеной травы. Отломила две или три травинки и бросила в Сашину кружку.

- Пей. И сон твой как рукой снимет.

- Что это?

- Трава потрень. Ее на рассвете собирают, когда только-только лучи солнца покажутся в небе. Заваривают и пьют. И спать не хочется. Те, кто на ночной страже, только такой травой и спасаются.

Он пил чай, поглядывая по сторонам. Эффект от чая был не хуже чем от кофе. Сонливость сразу пропала и в него влилась освежающей струей бодрость.

Булгак устроился под крыльцом и время от времени что-то ворчал, возможно, выражая свое недовольство гостем. Саша вспомнил, как недружелюбно дворовик встретил его вчера и невесело усмехнулся. Для него все в этом мире было чужим. Небо было другим, звезды чужими, даже солнце светило не так как в его мире - оно было более оранжевым, а Луна казалась раза в два больше. Он посмотрел на Елену и заметил в ее взгляде ту же неприязнь что и вчера. И это несмотря на только что состоявшийся вполне дружелюбный разговор. Вспомнил ее ночную ссору с дедом Константином. И понял. Для нее он тоже был чужой. Он был пришелец. А она была здешняя. Для нее все вокруг было родным с младенчества.

- Что ты так смотришь? - вдруг спросила она

- Да вот думаю - чем я тебе не угодил? - ответил он, подстрекая ее на разговор, который помог бы расставить точки над буквами.

- Да ничем. Это для моего деда ты спаситель. Колдун, чародей из другого мира. Для меня ты никто. Я хочу, чтоб ты знал - я в тебя не верю. Я не вижу в тебе колдовской силы. Я из-за этого поссорилась вчера с дедушкой. Он просил меня учить тебя. Просил держать над тобой оберег. Я этого делать не буду. По крайней мере, пока не поверю, что ты что-то можешь. Вот тогда я буду тебя учить.

Саша потушил сигарету и задумался. В чем-то она была права, эта внучка колдуна. Ведь это не она его позвала в свой мир. И не ей отвечать за его поступки. По крайней мере это было по-честному. Он вспомнил огонь, который вчера горел в его ладони, не обжигая руки, вспомнил свои нескончаемые сигареты и неопустошаемую флягу – первые результаты своего колдовства, и понял, что сможет переубедить эту гордую девушку в своей полезности. И чтобы наглядно показать ей свое умение, он, восстановив в памяти вчерашние ощущения, зажег огонь на пальце и от огня прикурил. Елена, которая как раз хотела что-то сказать ему очередную колкость, забыла слова и  застыла с чашкой в руке, молча глядя на Сашу.

- Ты хочешь сказать, что я неправа? – она оправилась от изумления. – Беру свои слова обратно, вижу – что-то ты можешь. Но зажечь огонь – это самое малое из умений.

Саша, не отвечая, сосредоточился и перенес взглядом чашку с одного края стола на другой. Получилось это намного легче, чем вчера с деревяшкой. И уже не надо было направлять руку и напрягать волю.

- Умеешь, значит, - усмехнулась Елена Николаевна. – Что ж, верю. Может и получится из тебя колдун. А посмотри-ка мне в глаза.

Саша поднял взгляд и посмотрел в зеленые глаза внучки колдуна. И словно впал в ступор. Ее взгляд сковал его волю и пронизал насквозь. Рискуя утонуть в ее глазах, он собрал волю в кулак и мысленно поставил заслон ее взгляду. Наверно он перестарался, потому что Елена охнула и взялась за виски.

- Что? – встрепенулся он, - извини, я не хотел.

- В порядке все, - она через силу улыбнулась, - ты защитился, но немного перестарался. От того твой удар получился сильным, а я этого не ожидала. Есть в тебе сила, ты уж меня прости. Наговорила я тебе всякого. Не сердись.

- Я не сержусь. Я просто не умею еще своей силой управлять.

- Это понятно. Вот тебе перо, - из-за угла дома к Саше само собой прилетело гусиное перо, - упражняйся.

Елена встала из-за стола и пошла в дом, снова приложив руку к виску. "Наверно, я все-таки сильно двинул, – подумал Саша, - но как? Я ведь даже не представляю себе, что я сделал".

Он допил чай, закурил и взглянул на перо. Мысленно потянулся к нему и попробовал поднять. С наскока преодолев какую-то мягкую преграду, похожую на вчерашнюю стену, которую он преодолевал при первых попытках колдовства. Но в этот раз преграда была гораздо мягче и преодолеть ее получилось быстрее и без последствий для собственного организма. Может, это уже был опыт? И совсем скоро он станет грозным колдуном? Тем не менее, Саша трезво оценивал свои силы и понимал, что до серьезного колдуна ему еще далеко. Он был только в начале пути.

Перо моментально поднялось вверх и с огромной скоростью понеслось к небу. Саша остановил течение силы и долго смотрел как перо, колышимое ветром, возвращалось к нему и легло у его ног. Он попробовал еще раз, на этот раз мягче. Вроде получилось – перо поднялось на высоту его глаз и парило перед ним. Осторожно попробовал поводить его вправо-влево. Перо слушалось. Почувствовав уверенность, Саша начал выписывать пером петли, круги и виражи, вспоминая фигуры высшего пилотажа и пытаясь их повторить пером.

Очень скоро он наловчился управлять пером по собственному желанию. Как оказалось, левитировать предметы было не таким уж и сложным делом. Уверенность перешла в самоуверенность и Саше упражнения с пером наскучили.

Он присел на бревно под стеной дома и оперся спиной. Перо его слушалось и подчинялось его желаниям. Он решил попытаться достать перышком Булгака и пощекотать его, но дворовик был неуловим. Но игра с пером Булгаку понравилась, и он начал гоняться за пером, пытаясь его схватить. На какое-то время этого хватило. Потом дворовик устал и прилег в траве под забором. Саше опять стало скучно.

Он обратил внимание на яблоню, которая стояла в углу двора. Мысленно потянулся за яблоком.

- Даже не думай, - раздался из окна голос Елены Николаевны. – Это заговоренная яблоня. И яблоки оттуда может рвать только мой дедушка.

- Как ты узнала, что я хочу сорвать яблоко? – удивился Саша.

- Я же чувствую колдовство. И чувствую, куда оно направлено, – и она снова оставила его в одиночестве, наедине со своими мыслями. А думать было над чем.

Колдовство. Откуда оно в нем? Было всегда, но проявилось только в этом мире? Тогда придется принять постулат, что колдовство есть в каждом, но для его проявления нужны особые условия. А если колдовство есть в каждом, но не каждый может этими способностями воспользоваться оттого, что рядом не оказалось наставника, такого как дед Костя. Вопросы возникали один за одним и, конечно, сам себе он ответить не мог.

Он смотрел на дворовика и думал: "Странное создание. Казалось бы – такому двору лучше всего подойдет цепной кобель, а лучше даже два. Кавказец какой-нибудь. Или московская сторожевая. А здесь – этот забавный зверек. Причем, наверняка, охраняет лучше чем собака. А на вид – комок шерсти пополам с пылью. Только с ножками. Или лапками? Интересно, хвост у него есть? Уши вроде были. Видел. Характер уж точно свой есть".

Как ни странно – но наличие дворовика его особо не удивило. Просто перед этим была цепь событий, которые на какое-то время затмили все последующие. Это бесспорно перенос из его мира в этот. Во-вторых – осознание того, что он, оказывается, колдун. Да и потом – он много в детстве читал, а художественные книги, как ни крути, это выдумки. Фантазии автора. Опять же – в его мире и времени есть мощнейшая киноиндустрия. И образы, создаваемые Голливудом и прочими киноцентрами, куда ярче чем книжные. Поэтому можно сказать, что в какой-то мере он был психологически подготовленным. Подсознательно он ждал чего-то эдакого.

Куда больше удивления у него вызывала похожесть этого мира на мир, где он вырос. Прежде всего - язык, на котором здесь все говорили. География и названия. Похожести было столько, что он до сих пор не мог понять - где он. То ли действительно в прошлом, то ли все-таки в параллельном мире.

Так и шел день, катился неспешно - Елена хлопотала по хозяйству, а он был предоставлен сам себе. Сидел у стены дома, покуривал временами и наблюдал за Булгаком. Черно-серый шарообразный дворовик то носился по двору, преследуя какие-то свои цели, то устраивался в траве вроде намереваясь отдохнуть, но уже через минуту срывался с места и мчался куда-то снова.

Один раз он погнался за черным вороном, имевшим неосторожность приземлится совсем рядом с дворовиком. Такой прыти от Булгака не ожидал не только Саша, но думается и сам ворон, едва-едва успевший повернуть клюв в его сторону. Со звонким лаем, сделавшим бы честь знаменитой сибирской лайке, со скоростью истребителя на взлете, Булгак рванул к ворону и вцепился ему в хвост. Отчаянное карканье, больше почему-то похожее на куриное кудахтанье пополам с совиным уханьем, рычание дворовика и вот уже ворон улетает, практически лишившись хвоста, а Булгак отплевывается от перьев. Пару раз чихнув, прочистив нос, с гордым и невозмутимым видом, он снова улегся под яблоней.

- Молодец, Булгак, - сказала Елена из окна, наверняка наблюдавшая эту сцену с самого начала, - нечего ему здесь делать. – И снова укрылась за занавеской, занимаясь своими домашними делами.

 

            Уже после полудня, когда солнце перевалило за зенит и начало свой путь к горизонту, чуть слышно скрипнула калитка и во двор вошли дед Костя и Иван Иванович. За спиной у каждого было по туго набитой котомке. Булгак с визгом бросился к старому колдуну и запрыгал вокруг него, выражая свою радость. Точь-в-точь как собака, заскучавшая за хозяином.

Дед Костя устало опустился на скамью, мимоходом притронувшись рукой к загривку домового. Елена поставила перед ним кружку с горячим чаем.

            - Спасибо, внучка, - сказал он и обратился к Саше, - ну что, странник, как твои успехи?

            - Учусь, - усмехнулся в ответ Саше, и, решив продемонстрировать свое умение, мысленно потянулся к кружке колдуна. Кружка, однако, не шелохнулась.

            - Ишь ты, чего удумал, - заулыбался дед Костя, - Иван, смотри - какая молодежь пошла – уже и чаю не дают спокойно попить. Подай лучше хлеба.

            Саша, мгновенно сориентировавшись, даже и не думал шевелить рукой, а воспользовавшись своей новообретенной силой, перенес по воздуху краюху хлеба и аккуратно положил на стол перед дедом Костей.

            - Вижу, получается. Молодец, - похвалил его колдун, - только помни о том, что ты такой не один. И проверяй всегда - есть ли еще колдуны рядом, или, не к ночи упомянуты, маги. И будь готов защититься.

            "Сейчас он во мне какой-нибудь сканер настроит, вместе с детектором колдовства, - подумалось ему, - а ведь он прав, надо всегда следить за так называемым колдовским эфиром. А то мало ли что. Надо полагать, это что-то вроде магнитного поля, только название, конечно, другое, а уж как это все работает никто, наверно, и не объяснит. Вроде у них все просто – чувствую, знаю. А я чувствую? А хрен его знает – что я чувствую. Ясно одно – что колдовство это не только от пальца прикуривать, да бревна взглядом передвигать".

            - На, - и дед Костя протянул ему амулет. – Это Солонь, я его специально для тебя вырезал. – Саша взял в руки деревянную свастику, по окружности примерно как  спичечный коробок, но тонкую как монета, вспомнив объяснение: "Это оберег от темных сил внутри тебя и снаружи. Такой знак будет охранять тебя в пути"

            - Это осина. Лучшее дерево для оберегов и амулетов. Храни его. И помни еще вот о чем – для колдовства тебе нужна энергия духа. Учись ее накапливать и не трать попусту.

            "Наверно, что-то в духе аккумулятора. Потратил силу, наколдовал что-то и будь так добр – заряди батарейки, - подумал Саша. Ему было гораздо проще понять и принять этот мир подбирая ко всему аналоги из мира, откуда он пришел. – А то на следующее колдовство заряда не хватит".

            Иван, осушив стакан вина и утолив жажду после долгой ходьбы, сказал, как бы между прочим, ни к кому не обращаясь.

            - В Даждводе опять пожары были. Сразу три за ночь.

            Саша поднял голову, забыв прикурить.

            - Это как-то связано с… как его… Чернобогом?

            - Кто знает?, - вместо Ивана ответил дед Костя. – По Тримиру как раз все сходится, но он выражался очень туманно, и понять его сложно.

            "То есть получается, что Тримир – это местный Нострадамус. И как всегда истолковать пророчества очень сложно. Каждое новое толкование опровергает все предыдущие. И каждый толкователь бьет себя пяткой в грудь и доказывает, что как раз таки он лучше всех истолковал написанное. А на деле все оказывается наоборот. Но истина, как всегда, где-то посередине…Только вот с чего они взяли, что именно я Избор? Доводы старика меня не убеждают".

Саша взял оловянный стакан с вином и сделал длинный глоток.

- Евгеньич, скажи мне такую штуку, - Саша замолчал на пару секунд, подбирая слова, - Вот потом, когда все это закончится, ты сможешь вернуть меня обратно?

- Я не знаю, - дед Костя покачал головой, - просто не знаю. Да и куда? Мы ведь не знаем куда тебя возвращать. Прошлое, будущее. В Арвеим бы тебе потом попасть, там бы тебе помогли, - сказал ему дед Костя. – Но ты ведь можешь здесь остаться. И жить с нами.

"Вот спасибо. Интересно, что я буду здесь делать? – подумал Саша, - колдовать по вечерам? С дворовиком играть? Анекдоты рассказывать, которых здесь никто не знает и никто не поймет? Не нравится мне такая перспектива…"

И в самом деле – тяжело было себя представить здесь, в этой глуши, какими бы праведными не были цели. Он был ребенок города, дитя цивилизации со всеми ее преимуществами и недостатками. Высокие технологии, поток информации со всех сторон и все такое прочее. Сенсорный голод, конечно, пока не ощущался – дед Костя и Иван были интересными собеседниками и много рассказывали, но пока это больше воспринималось как приключение. Как забавная экскурсия во время отпуска. Сплошная экзотика. Только вот отпуск может оказаться бесконечным.

Саша сидел молча, покачивая пальцами оловянный стакан. "Вот странно, - подумал он, - удивительное разнообразие в посуде. Даже не столько в посуде, сколько в сосудах. Из чего только не пьют. Стаканов каких только не видел. Глиняные, оловянные, наверняка есть и деревянные. Чарочки всевозможные, кубки. А тарелки только глиняные. Делать их, что ли, проще? Хотя в домах побогаче, наверно, есть и серебряные и золотые."

Иван со стуком поставил стакан на стол, с таким видом, словно он не за обеденным столом сидит, а где-нибудь в провинциальном городке, где до сих пор играют во дворах в домино. И он вот-вот скажет "рыба". Но это, он, конечно, не сказал, костяшек домино перед ними не было. Да и не игры это были вовсе.

- Завтра утром начнем наш путь, - начал Иван, - через Даждвод в полуночный лес. Я так понял к ходьбе ты привычный, потому как идти придется много. Одежда у тебя вроде ничего, крепкая, для леса сойдет, - сказал Иван, критически осматривая универсальные, на все случаи жизни, Сашины джинсы, реглан и кожаную куртку. - А обувка твоя никуда не годится, - добавил он, глядя на Сашины кроссовки, - сейчас мы тебе сапоги найдем.

            Он скрылся в сарае. Слышно было как он что-то там роняет, вполголоса бормочет себе под нос, что-то двигает с места на место. Потом громко сказал: "А ну кыш отсюдова! Не крутись под ногами!" и вышел держа в руках сапоги.

            - На, примерь, - сказал он и поставил сапоги перед Сашей, попутно смахнув с них невидимую пылинку, и положив сверху портянки.

            Он смотрел на принесенную Иваном обувь. Кожаные сапоги, которым мог бы позавидовать любой офицер, блестели серебристым цветом, отражая Сашино удивленное лицо. Намотал портянки, и, вздохнув, натянул сапоги на ноги. Прикинул что к чему и заправил джинсы внутрь сапог. Встал и притопнул ногой. "Вроде ничего, - подумалось, - хорошо на ноге сидят. Как родные, вроде на меня шиты, причем отличным мастером. Вот уж не подумал бы, что снова сапоги начну носить. Еще на службе опротивели. Хотя надо воздать по справедливости – обувь весьма надежная. А вот удобная ли? Ну, это просто дело привычки".

            - А оружие мне никакое не полагается? – спросил он, - ну, там, меч какой-нибудь.

            - А ты умеешь с ним обращаться? – спросил Иван, - забудь, теперь твое оружие – слово и умение им владеть.

"А так хотелось шашкой помахать, - подумал Саша, - видно не судьба…" – а вслух сказал:

- Нет, так нет. Слово, значит слово. Научите?

- Конечно, научим, - ответил ему дед Костя, - способности в тебе есть. В этом мы уже убедились. Ты главное слушай внимательно, да запоминай.

- Стараюсь, - хмыкнул Саша и еще глотнул вина. И тут какой-то странной волной, вместе с выпитым вином, накатило ощущение, что разговоров на сегодня хватит. Устал он, несмотря на все поговорки, что язык, мол, без костей и говорить – не мешки ворочать. Появилась неизбежная потребность остановиться, поставить на паузу события, обдумать все, расставить по местам.

- Мне надо побыть одному, - сказал Саша, не откладывая дело в долгий ящик, – подумать.

- Спустись к реке, - особо не раздумывая, предложил ему дед Костя, - здесь за сараями начинается тропинка, иди по ней - не промахнешься.

 

Саша спускался по узкой тропинке к реке. Высматривая куда поставить ногу на чьей-то заботливой рукой выкопанных ступеньках, заново привыкая к сапогам, он все-таки чуть не упал, но вовремя схватился за ветки ивы, нависающие над тропинкой.

Присел на колоду у самого берега. Не иначе сам дед Костя любит посидеть с удочкой у реки, в поисках тишины и уединения. Того самого, в поисках которого и пришел Саша на берег. Много как-то на него навалилось за последние три дня. Хотелось посидеть в тишине, подумать. Сделать паузу.

Он смотрел на бегущую воду. Это была не Росава – та влекла свои воды дальше к югу, огибая полуденный лес широкой дугой. Арга, так, кажется, сказал Иван. Небольшая речушка, метров десять шириной, истоком которой было чуточку загадочное лесное озеро, текла через весь лес почти параллельно Росаве и уже за лесом сливалась с Росавой, чтобы затем сообща влиться в Днепр.

Сейчас бы ему удочку в руки и сиди-размышляй над превратностями судьбы. Вроде бы дело нехитрое – нанизывай червя или другую наживку, забрасывай да следи за поплавком. Да только он так и не удосужился обучиться премудростям рыболовли (а они, бесспорно, есть), и поэтому оставалось всего-навсего смотреть на воду, изредка покуривать и наслаждаться тишиной. Успокоить свои эмоции и привести в порядок мысли. А мысли вихрями роились в его голове, перемешивались, создавая хаос. Думать было над чем.

Как бы только не поехать крышей от переизбытка информации. Психика у него вроде крепкая, но ведь не каждый день переносишься в другой мир и узнаешь, что ты, оказывается, колдун и можешь из пальца вызывать огонь и двигать взглядом предметы. От пера до тяжелой деревянной колоды. И причем это только начало. Дед Костя недвусмысленно дал это понять.

Вот только впереди самое неприятное и опасное. Черный маг. Чернобог.

А вот надо ли оно ему? Зачем ему это все? Ведь мог же отказаться, сказать старому колдуну во время ночных разговоров, что не хочу, мол. И не проси. Так нет же – что-то потянуло его сюда.

А ведь не он один в детстве, читая приключенческие книги, примерял на себя личину главного героя. Представлял себе - как бы он поступил в той или иной ситуации. Только как-то это не было похоже на фильмы или книги. Там то главный герой совершенно без раздумий бросается спасать мир, абсолютно наплевательски относясь к собственной жизни. И спасает мир, как водиться, в последний момент. Или в тот самый последний момент появляется из-за холмов доблестная армия и приходит на помощь. И счастливый финал, раздача пирогов, орденов и медалей. А как быть ему? Он ведь не герой, не супермен, обычный человек.

Но ведь кроме него некому. Дед Костя на него надеется, надеются все люди, которые живут на этой земле, хотя они и не подозревают о его предназначении. Большинство и не подозревают о том, что грядет на этой земле. И их жизнь тоже зависит от него.

Он вспоминал людей, с которыми успел познакомиться или хоть как-то пообщаться в этом мире. Иван, Мария, Грабко, Игорь, Туга, Петр, маленькая девочка, игравшая у входа на постоялый двор, имени которой он не знал, но которая улыбалась ему детской искренней улыбкой. А сколько еще таких детей? Он прикрыл глаза и оперся спиной на ствол ивы.

Решение, в общем-то, у него уже было. Он только искал для самого себя обоснование такого решения. Конечно, он останется здесь, поможет деду Косте, Ивану. Насколько хватит его сил и способностей. И нет здесь позерства, какой-то излишней сердобольности, просто его так воспитали. Самый первый душевный порыв при принятии решений чаще всего оказывается правильным. Правильным с точки зрения человечности. Пусть это будет по Экзюпери, пусть это называется как угодно, но эти люди надеются на него. Они верят ему. И, конечно, ждут от него чудес.

 И еще. Как ни корежила его жизнь, как ни старалась армия очерствить его душу, внутри он остался романтиком. Где-то наивным, где-то доверчивым, с какой-то неубиваемой верой в светлую сторону человечества.

Хотя, если быть перед собой честным до конца, в его решении была и личная корысть. Если он поможет деду Косте справится с местным злым магом, как бишь его? – Чернобог, вроде – то дед Костя отправит его обратно. Только вот темнит что-то колдун насчет отправки его домой. Или действительно не сможет? С этим вопросом надо разобраться.

За размышлениями настолько удалось отрешиться от происходящих событий, что появилось иррациональное ощущение нереальности всего происходящего. Показалось на миг, что стоит только подняться по крутому обрывистому берегу, обойти заросли ивняка и выйдешь на автостраду, по которой носятся туда-сюда автомобили. А где-то за лесом живет своей жизнью мегаполис, придавливая весом бетона землю. На глубине проносится метро, сверху трамваи, троллейбусы и прочий транспорт. Все куда-то спешат, толкаются. Светофоры, пробки, небоскребы, супермаркеты, рестораны, кафе, фастфуды, неоновые огни. И суета. Постоянная суета. Субъективно в больших городах время всегда бежит быстрее, чем в тихой деревне. Городской житель старается все успеть. И невдомек ему, что в сутках те же двадцать четыре часа, что и для остальных.

Он закурил еще одну сигарету. Пора. Пора возвращаться, думать больше не о чем, осталось поступать как чукче в известном анекдоте. Решение принято, возврата нет. Кнопки "отмена", как в компьютерной игре тоже нет, к ранее сохраненному эпизоду не вернешься.

Он не торопясь докурил, взглянул еще раз на бегущую воду. Вздохнул, и пошел по тропинке к дому колдуна.

 

- Что думаешь, Иван? - спросил дед Костя, пользуясь отсутствием гостя, намереваясь обсудить со своим другом-подручным Сашины перспективы.

- Даже не знаю, что тебе сказать, - задумался Иван и, не торопясь, наполняя свой стакан темным вином. Так же не торопясь, сделал несколько глотков.

- Хороша наливка, - проговорил он, смакуя не только напиток, но и сам процесс. – Что ты сюда добавляешь?

- Не уходи от ответа, - устало проговорил старый колдун, набивая трубку табаком, - ты же знаешь о чем речь. И знаешь, что времени у нас мало.

- Я же говорю – не знаю, - повторил Иван, - что-то в нем есть, но что? Он не такой как все – это так. А вот дальше… - Иван покачал головой.

- Я тебе так скажу, - Константин Евгеньевич понял, что четкого ответа от Ивана он не добьется, - сила в нем есть. И немалая сила. Она только другая, не такая как мы с тобой привыкли. Но меня все равно не покидает ощущение, что где-то я уже такое видел. Не Сашу, нет. Его ауру. Цвет его силы. Но не могу вспомнить где и с чем это связано.

- Ты хочешь сказать, что он Русин?

- Не знаю, Иван, не знаю, - наступила очередь деда Кости качать головой в сомнении, - он ведь не помнит ничего. Изгой как есть.

- А если вспомнит?

- А если нет? Он и так уже нашими стараниями Изроком стал.

- А если он Русин, но как-то попал в тот, другой, мир, маленьким еще – не сдавался Иван, развивая свою мысль, - там и воспитывался. Потому он и другой, потому и не помнит ничего.

- Это уже сказки для детворы, - отмахнулся дед Костя. - Кто может переносить между мирами? У меня и то почти случайно получилось. Да и какой другой мир? Я даже не знаю откуда у меня получилось его выдернуть. Ты же сам все слышал.

- А он не может быть? – и Иван сделал какой-то странный знак пальцами.

- Нет, - твердо сказал дед Костя, - я ему верю. И в него верю. Судьба у него, конечно, получилась необычная.

- Я не могу понять, - вмешалась в разговор Елена, до того сидевшая молча и слушавшая деда Константина и Ивана, - чего вы спорите? Он же не колдун. Что он сможет? Он нездешний, ничего не знает и ничего не понимает.

- Ты не права, внучка, - мягко ответил дед Костя, - пусть он не все может сказать, не находит для этого слов, но в душе он все понимает. И сила в нем есть. Это не обычная колдовская сила, я уже об этом говорил, но этой силы в нем много. Если его правильно научить – он посильнее нас всех вместе взятых будет.

- А если ты не сможешь? – не сдавалась Елена, - и он уйдет к Тьме? Сколько таких случаев было? Не ты ли сам именно поэтому перестал брать учеников?

Колдун замыслился, словно перебирал в памяти такие случаи или же подбирал нужные слова для ответа своей внучке.

 - Тьма, - задумчиво проговорил он, - я помню, внучка. Конечно, риск есть. Но разве у нас есть выбор? За воротами стоит очередь желающих стать Изборами?

Да, он будет сомневаться, - продолжал он, - он будет колебаться, но я в него верю. Я верю, что он изберет верный путь. Тут другое, - дед Костя замолчал и принялся неторопливо набивать трубку табаком, - как-то слишком быстро у него колдовство получилось. Вроде как он всегда этим занимался. Неспроста это.

- Я же тебе говорю – Русин он, - сказал Иван, - давай-ка, мы лучше вина выпьем, - и он налил темно-красной жидкости в глиняные стаканы.

- Не знаю, - продолжал сомневаться колдун. Взял вино и сделал неторопливый глоток, намочив усы. – Может и Русин. Вроде похож, а вроде и нет. Что-то в нем необычное.

 

Саша возвращался к дому, для себя уже почти все решив. Тропинка, пропетляв немного между сараями и пристройками, вывела его во двор.

Булгак крутился под ногами, недвусмысленно что-то выпрашивая.

- Что ты хочешь, малыш? – спросил у него Саша.

Дворовик поднялся на задние лапки, передние протянул к фляге, облизнулся и похлопал себя по животику.

- Водки тебе налить?

Дворовик энергично закивал и снова похлопал себя по животу.

- Куда бы тебе… - Саша оглянулся в поисках хоть какой-то небольшой тары. Потом догадался, взял колпачок от фляги и налил туда.

Булгак бережно взял двумя лапками колпачок, который по размерам был дворовику как человеку стакан, залпом выпил и тут же протянул колпачок за новой порцией. Выпил второй раз. Его передернуло, он выпустил колпачок и, шатаясь, сделал несколько шагов  в сторону. Кое-как добрел до яблони и, свернувшись под ней калачиком, уснул, вздрагивая и всхрапывая.

- Эх ты, - сказал ему вслед Саша, - дорвался до бесплатного. Знал же чего просишь. А тут еще и без закуси.

Он повернулся и увидел Ивана, который стоял у поленницы и наблюдал за происходящим.

- Ты что ему дал? – Иван смотрел то на Сашу, то на спящего дворовика. Судя по вопросу - всей картины, с самого начала, он не видел.

- Водки, он сам попросил.

- Своей водки? – переспросил Иван Иванович, и, получив утвердительный кивок, задумчиво потер лоб, - дорвался, значит, мохнатый. Он-то  к нашей водке привык, много может выпить. А от твоей крепкой вишь как его скрючило… И что, понимаешь, интересно, - он протянул руку, взял флягу из Сашиных рук, и сделал хороший глоток, - никогда у него похмелья не бывает. Это ты хорошо с флягой придумал, - он вернул заколдованную флягу Саше.

- Да это, в общем-то, случайно вышло, - начал оправдываться Саша.

- Колдовство – это отражение твоих желаний, даже самых тайных, - менторским тоном произнес Иван. – Постарайся всегда об этом помнить. Пойдем за стол обратно. Елена чай налила, да и поговорить еще есть о чем.

            - Иван, подожди, - сказал дед Костя, - я про другое хотел спросить, - Саша Николаевич, - начал Константин Евгеньевич, тщательно подбирая слова для своего вопроса, - а что ты помнишь из своего детства?

            - Я? – удивился Саша, - да почти ничего. Обычное детство. Как у всех. Детский сад, школа, двор, футбол и все прочее. Книги конечно. Дед мой очень любил читать и мне сумел свою любовь к книгам передать.

            - Может что-то необычное? То, чего не было у других? – колдун старательно задавал Саше наводящие вопросы, пытаясь разбудить в нем память и выяснить что-то, очень его интересующее.

            - Да откуда ж я знаю? – снова удивился Саша. – Я не помню.

            Он сел за стол, Елена Николаевна поставила перед ним чай и пододвинула большую тарелку с какой-то выпечкой. То ли пирожки, то ли крендельки, в общем, что-то домашнее, даже на вид аппетитное.

            - А что такое детский сад? – спросил у него тихонько Елена.

            "Ну да, - подумал Саша, - откуда ей знать, что такое детский сад". И объяснил как смог это явление цивилизации.

            - А зачем мама тоже уходит на эту твою работу? Неужели она не может дома сидеть с детьми?

            Саша впал в ступор. Вот как ей объяснить, что большинство семей вынуждено так поступать, что денег, которые зарабатывает отец семейства, просто не хватает. Что так живут большинство семей в его мире. Можно, конечно, сказать, что детский сад – это часть обучения ребенка, это его привыкание к обществу перед школой, но только поймет ли она? В общем, как смог объяснил. Не похоже, правда, было, что Елена все поняла, но как минимум ответ ее устроил. По крайней мере, вопросов она больше не задавала.

            Саша попробовал чай, он был чересчур горячим, поэтому он отставил чашку в сторону и в свою очередь задал вопрос:

            - Дед Костя, а почему ты за городом живешь?

            - Закон такой, - ответил незамысловато колдун, - колдовскому и ведовскому люду в городах и селах жить запрещается, дабы ненароком не причинить зла простым людям. Или на выселках, или как я – вдалеке от всех.

            - Это еще что, - добавил он, - лет тысячу назад таких как я вообще на кострах сжигали. Семьсот лет назад, впрочем, тоже. Да и Иван бы тоже сгорел, несмотря на то, что травник. Это тебе не нынешние времена. И то к колдовскому делу с большой опаской относятся. Даже сейчас.

            Вечерело. Тихой сапой подкрались сумерки и накрыли собой двор, дом, оставив лишь черные силуэты деревьев, четкими контурами выделявшиеся на сером фоне неба. Над горизонтом поднималась луна, нехотя выталкивая свой диск на небосклон.

            Иван очередной раз закурил трубку, выдохнув ароматный дым.

            - Саша, сапоги не жмут? – спросил, улыбаясь чему-то своему.

            - Да где там, - улыбнулся Саша, - как на меня сшиты.

            - Ну да, - продолжал улыбаться Иван, - я верно мерку снял.

            - Не понял?

            - Есть такое колдовство, - объяснил травник, - если есть готовая одежда – ее можно немного по размеру подогнать. Но только немного – кафтан со взрослого человека на одежку для ребенка не переделаешь. И сапоги так же.

            - Оригинально, - ответил Саша, и добавил тихонько, - тебя бы в ателье по пошиву одежды – цены бы тебе не было.

            - Что? – переспросил Иван

            - Да это я так. А что еще умеешь?

            - Да больше по мелочам, - ответил Иван, наверняка не желая до поры до времени раскрывать карты. Не доверяет что ли?

            - Всему свое время, - сказал Константин Евгеньевич, - ты все узнаешь в свое время.

            - Хотелось бы, - сказал Саша, - а то вы все загадками говорите. Я не люблю ребусы.

            - Что не любишь? – переспросил Иван.

            - Ребусы, - повторил Саша, - загадки, в общем.

            - Их никто не любит, - сказал дед Костя,   - вон, на луну посмотри, - и колдун указал на ночное небо, - видишь, цвет какой?

            Саша поднял голову. Луна висела над горизонтом, светясь странным багровым светом. Темными пятнами проступило лицо лунного человека, став отчетливым как никогда. Видимо, не зря все-таки ходят рассказы и сказки об этом самом лунном человеке. Даже песни пишут.

            А сейчас багровое светило нависало над головой и казалось раза в два больше обычного.

            - Нехорошо это, - проговорил задумчиво Иван, - не к добру. Легенды говорят, что перед большими изменениями обе луны меняют свой цвет.

            - Не понял? – переспросил Саша.

            Иван повторил.

            - Я не понял, насчет количества лун

 

            - А что тут непонятного? На небе две луны. А разве в твоем мире не так?     

 

            - Как две луны? – удивился Саша, не ответив на вопрос Ивана.

            - Две, - еще раз подтвердил Иван, - только вторая не каждую ночь видна. Вон туда смотри, - и он указал направление.

            И действительно – невысоко над горизонтом, на противоположной стороне небосклона от привычной луны, наблюдалось некое светило. Не звезда – это сразу было понятно. Но и не привычная Саше луна. Меньше раза в четыре, а то и в пять, какого-то странного зеленоватого цвета, она перемещалась по небу с заметной скоростью. Не самолет, конечно, но невооруженным глазом движение было заметно.

            - Называется Фатта. Когда-то давно была еще третья – Леля, но ее разрушили. Впрочем, это было настолько давно, что остались лишь легенды да сказки.

            - А эта как называется? – и Саша указал на привычную большую луну, снова понимая, что не знает о этом мире практически ничего.

            - Месяц, - незамысловато ответил Иван. – Давай спать, Саша. Завтра в путь. – И ушел, оставив Саша разглядывать обе здешние луны, и снова теряться в догадках – куда же он попал.

 

            Очередное утро Саша встретил сидя на крыльце. Он проснулся когда небо только-только начало сереть и в нем еще догорали последние звезды. Проснулся от какого-то странного беспокойства. И сейчас сидел на деревянных ступеньках, слегка поеживался от утренней прохлады и, щурясь смотрел на восходящее солнце, которое уже показало свои первые лучи, выглядывая из-за деревьев.

            Легкой болью в затылке отзывались какие-то мутные и непонятные сны. Странный, умерший лес, звездное небо и еще что-то совершенно непонятное. Как это чаще всего после сна и бывает – остались лишь какие-то смутные воспоминания, картинки и образы. Ничего четкого.

            У его ног лежал дворовик, который, кажется, уже принял его за своего. По крайней мере Булгак уже не встречал каждое появление Саши во дворе приглушенным рычанием. Сейчас он мирно лежал рядом, встречая рассвет вместе с Сашей.

            Он закурил, щелкнув зажигалкой, запоздало подумав, что можно было и от пальца прикурить. Не было еще у него такой привычки.

            Занималось утро, Деревья начали отбрасывать первые тени за сегодняшний день. Легкий туман поднимался все выше, пока наконец не растаял согретый солнцем.

            На крыльцо вышел Константин Евгеньевич, посмотрел на Сашу, но ничего не сказал, а просто сел рядом с ним и, прищурившись, вместе с ним смотрел на восходящее солнце, так и не проронив ни слова.

            Позже проснулась Елена и начала хлопотать по хозяйству – разожгла печь, поставила самовар и начала собирать на стол.

Саша провел рукой по своей щеке. Щетина уже даже не кололась – просто колосилась под его пальцами. "Побриться бы", – мелькнуло в его голове, и он вопросительно посмотрел на деда Костю. Тот молча вынул длинный узкий нож и протянул Саше. "Это ж как этим бриться?" Он попробовал нож пальцем и прошипел сквозь зубы. Нож был острейшим. Он слизнул капельку крови с пальца и попробовал провести ножом по подбородку и попробовал это место пальцем. "Куда там тем жилетам браться? Идеально бреет. И никаких тебе ни кремов, ни пенок. Колдовство?" Елена, проходя рядом, молча положила перед Сашей небольшое зеркальце.

Он снова зашипел сквозь зубы – порезался. "Блин, аккуратней надо. Острый очень".

Закончив с бритьем, он рассматривал порез в зеркальце. Кровь проступала капелькой и не хотела останавливаться. Подошла Елена, молча взяла его пальцами за подбородок и посмотрела на порез. Так же молча провела пальцем по порезу и боль прошла. Саша посмотрел в зеркало и не увидел ни следа от пореза. Осталось только ощущение холодного пальца, словно к коже приложили лед.

            - Ты умеешь лечить порезы? – спросил он у Елены.

            - Не все. И почему-то не всегда получается, - она резко развернулась и ушла в дом.

            "От характер, - хмыкнул про себя Саша, - то смотрит, как будто взглядом стереть хочет, то порезы заживляет. Не зря Иваныч меня предупреждал. Но красивая, блин, барышня".

Сборы в дальнюю дорогу не отняли много времени. Вроде как все заранее было решено и необходимые вещи собраны и упакованы. Константин Евгеньевич на миг замер у своего стола, окинул взглядом полки, словно вспоминая, а не забыл ли он чего.

Иван закинул котомку, которую Саша про себя называл вещмешком, на спину, и сказал:

- Ну что? Драга впереди – Хорс в помощь.

Это было похоже на какую-то ритуальную фразу перед началом пути. Вроде как "посидим на дорожку". Присаживаться никто не стал, все только приладили котомки на спины, дед Костя взял в руку резной посох и вышли за ворота. И обошлось безо всяких "на посошок". Мало кто задумывается откуда пошла эта фраза, а на самом деле все проще некуда. У русинов странники пользовались уважением. Бродяг не любили, а странников уважали, потому что ходили они по земле не от безделья, а по надобностям душевным, по делам родственным или торговым. Странники шли, опираясь на посох, который был и подспорьем в дороге и служил защитой от зверя или от человека лихого. Когда провожали странника в путь-дорогу - наливали ему чарку, которую очень часто ставили на круглый срез вертикально стоящего посоха. Странник выпивал чарку и ставил ее обратно на посох, но уже вверх дном, мол, дело сделано, пора и в путь.

Саша закинул на спину рюкзак, утяжеленный припасами. Там же пристроил гитару. Посмотрел на Булгака, который суетился у ворот, словно не зная – идти ему за хозяином или присматривать за Сашей, который еще оставался во дворе.

- Иду, Булгак, иду, не разорваться же тебе, как в том анекдоте, - сказал ему Саша и вышел вслед за остальными.

 

Они шли по дороге к городу. Булгак бежал впереди, изредка исчезая в придорожных кустах, подымая пыль по дороге. Дед Костя на ходу втолковывал Саше очередные истины и правила колдовства.

- Пойми, Саша, колдовство – она светлое. Оно идет от души. Если ты творишь зло, то это магия. И обратного пути не существует. Если хоть раз ты это сделал – то ты обречен быть на темной стороне…

- И нет никаких компромиссов? – он все еще хотел разобраться, старался понять, как может быть, что всю жизнь этот волхв прожил ни разу не причинив никому вреда своим колдовством.

- Да какие тут могут быть компромиссы? Не причиняй зла и все тут.

- А зло в ответ на зло? С этим как?

- Ты же не преднамеренно зло причиняешь, а в ответ на его зло. Это по вере. Око за око, зуб за зуб. Добро не может быть без кулаков. Оно должно себя защищать. Я же говорю о причинении зла, а не про непротивлению злу. Чувствуй разницу, – и добавил несколько отстраненным тоном, - не воздавайте, люди, Добром за причинённое вам Зло, ибо ежели воздавать будете Добром за Зло, то, чем воздавать вы станете за Добро…

- Да, хорошо сказано. – Саша задумался и рассеяно смотрел за Булгаком, который снова исчез в кустах, не оставив за собой на дороге даже следа. И вдруг дворовик буквально вылетел обратно, рыча и повизгивая и увеличившись в размерах раза в два. Что-то явно испугало  его. Что-то такое чего Булгак никак не ожидал увидеть в придорожных кустах. Сашины нервы вмиг натянулись как струна, и он приготовился к встрече неизвестного. А дед Костя спокойно остановился, протянул руку к кустам и сказал:

- Выходите, не прячьтесь

На дорогу медленно выбрались старые знакомые Саши и Ивана – Петр, Игорь, Алексей и Федор. У каждого за спиной был лук, а у Петра на поясе, как всегда, висел меч. К поясам Игоря и Федора были приторочены яркие крупные птицы. "Фазаны, - подумал Саша, - только чего-то они крупные очень. Особенные что ли? Или они здесь все такие? А чего ж эти мажоры по кустам прячутся? Гуляют? Или военная игра Зарница?"

- Браконьерствуют парни, - словно в ответ на его вопрос, прошептал за спиной Иван, - в полуденном лесу охота запрещена. Так недолго можно и на княжескую стражу нарваться. Они таких ловят и пощады не дают. Как минимум у столба плетьми изобьют, а то и вовсе повесят.

И словно в ответ на его объяснения вдалеке прозвучал рожок, и донеслись азартные крики. Саша перехватил затравленные взгляды Алексея и Федора, злые – Петра и Игоря. Иван Иванович с дедом Костей переглянулись, словно мысленно переговариваясь о чем-то, и дед Костя едва заметно кивнул.

- Прячьтесь, - резко сказал Иван и показал на густой и колючий кустарник с другой стороны дороги, – я прикрою вас.

Парни спустились по откосу и спрятались за кустами. Иван придирчиво оглядел зелень и сделал несколько пасов руками, что-то бормоча себе под нос. Из-за поворота показались всадники. Впереди всех скакал Данила на своем красавце ахалкетинце.

            "Опять Данила? – удивился Саша, - Да что ж такое? Снова за городом на него натыкаюсь. Не отвяжется никак. Неужели ни одно событие без него пройти не может?" Всадники подскакали ближе и резко осадили коней, взяв путников в кольцо.

            - Парней здесь не видели? Охотятся они в лесу. А это запрещено.

            - Нет, Данила, - сказал Иван Иванович, - никого не видели.

            - А ты не врешь? – всмотрелся в него Данила, - Они должны были выйти на дорогу примерно в этом вместе.  Дальше через лес они пойти не могли – там овраг чересчур глубокий.

            - Данила, - вскинул голову Иван, - ты сомневаешься в моих словах? Какой мне смысл тебя обманывать? Может они в овраг и пошли, чтобы от вас отвязаться. Вон вы какие грозные.

            - Ты со мной не шути, - разозлился княжеский десятник,  - если я узнаю, что ты навел на меня морок, - Данила зачем-то взглянул на один из своих перстней, - то тебе не сдобровать. А парням этим передай, что в городе их ждет виселица. Ибо князю их выходки уже надоели, - он развернул коня, намереваясь ехать обратно в город, - да, чуть не забыл с этими браконьерами, - он повернул голову, - князь вас приглашает сегодня на обед. Явиться всем велено. Особенно тебе, менестрель, и тебе дед,  - Данила кивнул в сторону деда Кости. - Хорошо, что я вас здесь встретил, мне не придется теперь ехать через лес, тратя время. Князь ждет вас, - после чего пришпорил коня, с места взял в галоп и помчался по дороге. Его спутники с гиканьем поскакали за ним, оставив за собой на дороге лишь поднятую пыль.

"Ну да, в таком лесу попробуй кого-то найти, - подумал Саша, - и дивизия не справиться. Сплошные буреломы, лес непролазный. А собак у них нет. Разве что случайно наткнешься и по горячим следам преследовать. Эти парни наверно так и попались".

            Саша долго, не отрываясь, смотрел им вслед и, задумавшись, прослушал слова Ивана.

            - Что? – переспросил он

            - Придется идти – повторил Иван – с князем шутки плохи, – и он обернулся к кустам – Выходите уж, хватит прятаться, уехал Данила. Узнает он, - хмыкнул Иван, - уже ни к кому конкретно не обращаясь, - пусть сначала узнает, что мороков не один вид бывает, а потом на перстень свой смотрит. Узнает он… развелось знатоков.

            Парни выбрались из кустов на дорогу. Петр, гордо подняв подбородок, смотрел на травника, Игорь выдергивал колючку из рукава кафтана.

            - Слушай, травник, - начал Петр, - если ты думаешь, что я теперь тебе чем-то обязан, то ты ошибаешься.

            - Да? – насмешливо переспросил дядя Ваня, - я собственно ничего такого и не думал, но слова Данилы ты сам слышал. Ты и твои други в городе вне закона. И мне все равно куда ты пойдешь.

            - Петр, подожди, - слово взял Игорь, - возьмите нас с собой, - попросил он. И отмахнулся от Петра, который схватил его за рукав. – Я знаю, что говорю. Подумай сам, куда нам сейчас в город? До первого стражника. А мне на виселицу неохота. Я лучше с дедом Костей пойду.

            Петр зло сплюнул на дорогу. Зачем-то оглянулся. И спросил:

            -  А куда это вы собрались такой компанией?

            - Тебе не понравится, - ответил, покачивая седой головой, дед Костя. – Пророчество Тримира читал?

            - Нет, но знаю о нем. Кто же о Тримире не слышал?

            - Вот он, - и дед указал на Сашу, - Избор. И мы направляемся к истоку реки Уржи, там живет ЧерноБог.

            - Вы с ума сошли, - опешил Петр. – Какой Избор? Вот он Избор? – и Петр указал на Сашу. – Да в жизни не поверю. Чернобог… Да вранье это все. Если верить всем россказням Тримира – то что получится? Он был выживший из ума старик. Откуда на нашей земле Чернобог?

            - Ты не следишь за жизнью в городе?  - начал Иван. – Пожары каждую ночь, небывалая жара. Это тебе ни о чем не говорит?

            - Так потому и пожары, что жара стоит и дождей нет. – Парировал Петр. – Постой, постой. – Он словно что-то вспомнил - Избор, говоришь? Он чужеземец?

            - А ты сам не догадался? – ехидно спросил Иван Иванович.

            - То-то я смотрю, одежа чудная. Инструмент не местный, и песни дерзкие. – Петр обошел вокруг Саши как вокруг столба, откровенно разглядывая его. - Я думал, он киевский. Там, говорят, таких много.

            - Думал он, - усмехнулся в бороду дед Костя, - ты решай – или с нами идешь, или в Даждвод возвращаешься. А можешь на полдень податься.

            - Да куда мне на полдень? Что я там забыл? В соляных копях копаться? Или на корабль наняться? Это не по мне. Меня даже в лодке тошнит. Я уж лучше с вами. Вас же тоже охранять надо, - даже в безвыходном положении Петр старался сохранить лицо, повернув ситуацию так, словно это он делает одолжение, согласившись идти с ними.

            - Уржа, говоришь, - проговорил он себе под нос, ни к кому конкретно не обращаясь, - да ведь никто и не знает где ее исток. Да и откуда ты знаешь, что Чернобог живет именно у истока Уржи?

            - Знаю, - ответил дед Костя тоном не вызывающим ни малейшего желания спорить.

Петр, желавший еще что-то сказать, но, наткнувшись на суровый взгляд колдуна, решил промолчать.

 

            Они остановились на опушке полуденного леса. Саша, пользуясь паузой, присел на небольшое бревнышко у дороги, вытянул усталые ноги и с наслаждением закурил. Елена присела рядом с ним и протянула ему флягу с водой. Несмотря на жаркий день - вода была прохладной и пить ее было очень приятно. Возможно, это было еще одно умение Елены – в жаркий день, в обычной деревянной, хотя и искусно сделанной, фляге, держать воду холодной. Лучше чем в термосе.

            - Спасибо, - сказал Саша, возвращая флягу

            - Не за что, - ответила ему Елена без тени улыбку, поднялась и предложила воду остальным. "Характер, - в который раз подумал Саша, - не нравлюсь я ей. А впрочем, я не червонец, чтобы всем нравиться. Как-нибудь будет…" – он продолжал наслаждаться отдыхом, покуривая и слушая, что говорит его наставник их нежданным спутникам-помощникам.

            - Мы пойдем к князю, - говорил дед Костя, - а вы обходите город. И постарайтесь не попасться стражникам на глаза. Что вас ждет – сами знаете.

            - Может мы по реке? – Спросил Федор, - у нас есть лодка спрятанная.

            - Не годится, - чуть поразмыслив, ответил Иван, - река со стен очень хорошо просматривается. Вас заметят.

            - А мы ночью, - не сдавался Федор.

            - Тем более не годится. Сам подумай – ночью, по реке, вдоль стен. Да вас первый же стражник подстрелит.

            - Мы можем ночью незаметно пройти через город, - вступил в разговор Игорь, - есть ходы. И стража нас не заметит.

 

            - Нет, - уверенно сказал Петр, - рисковать не будем. Пойдем через поля. Дольше, зато наверняка. А завтра утром встретимся в паре верст от полуночных ворот. Лучше всего около старой мельницы. Место там безлюдное.    

 

 

            С этими словами они разделились. Петр сотоварищи направились по меже на закат, намереваясь обойти город по огромной дуге, а Саша с Иваном, дедом Костей и Еленой пошли к городским стенам, которые уже были хорошо видны с вершины холма.

            Саша смотрел вслед парням. Кстати они им попались или нет? Будет ли от них польза? "А ведь, наверно, так окружная дорога вокруг города и появилась. Когда кто-то не хотел в город заходить, – подумал он, - стража там, пошлины и все такое прочее. Ну а нам другой дороги нет…"

 

 

 

 

            Глава 4. Сурья

 

  

Полуденная площадь была лицом города, встречая гостей и странников, приходящих с полуденной стороны. Площадь, одна из немногих в городе, была вымощена камнем. С этим была связана одна из легенд Даждвода. По рассказам стариков жил когда-то купец Олег, по прозвищу Ставр. Он и мостил площадь камнем. И по окончанию работ похвастался, что под один из камней уложил золотой слиток таких же размеров как и камень. Весть эта простой люд взволновала не на шутку, и во все времена количество охотников найти спрятанное не уменьшалось. Официально было велено считать, что никакого слитка не было. Мол, нечего площадь портить. Но камни из мостовой все равно периодически пропадали. То там, то тут. Кто-то под покровом ночи продолжал заниматься поисками – то ли надеясь на удачу, то ли следуя какой-то своей хитрой системе. Впрочем, учитывая количество камня на площади, тротуарах и прилегающих улочках, такого занятия должно было хватить еще лет на сто пятьдесят. Надеяться же на удачу был не менее глупо, чем надеяться попасть белке в глаз, стреляя с завязанными глазами. Настолько мизерны были шансы.

Через полуденную площадь проходила дорога любого путника, который входил или въезжал в Даждвод с полудня. Другого пути просто не было. Нет, конечно, всевозможные тайные калитки были. Но это только для стражников, а простой люд даже и не знал где могут находиться эти самые потайные ходы, а стража, понятное дело, свои секреты раскрывать  не торопилась.

Если с полуденной площади идти все время прямо, никуда не сворачивая, то неизменно пройдешь через ворота яроврата – ворота в стене, окружающей старый город. Дальше снова по прямой и упрешься в ворота княжеского замка, бывшего когда-то пограничной крепостью.

Над воротами гордо развевался по ветру княжеский штандарт – золотой Сваор-Солнцеврат на черном фоне. Саша тут же вспомнил объяснения деда Кости. Сваор-Солнцеврат (он же огневик)– свет очищающий, символизирует вечное движение Солнца по небу. Рядом также гордо и независимо развевался по ветру стяг Даждвода – на белом фоне ярко синие мечи пересекали наискосок зеленый щит, над щитом золотилось солнце.

Их уже ждали у ворот слуги князя. Двое провожатых с одинаковыми лицами, почтительно указывая дорогу, шли вместе с ними. Один впереди, второй – позади.

 

"Двое из ларца, одинаковы с лица, - подумал Саша, - как конвойные ведут, честное слово. Может нас уже и не выпустят отсюда? Говорил же Евгеньич, что к колдунам плохо относятся. Может, и нам надо было вместе с Петром город обойти? Откуда бы князь узнал, что мы вообще в городе были? Ну передал нам Данила информацию, и что? Может мы вообще в другую сторону пошли?"       

 

 

            Основное каменное здание и множество пристроек к нему, соединенных галереями и крытыми переходами. Остроконечные крыши крытые, где дранкой, где крупным тесом, где яркой черепицей перемежались куполами, то деревянными, то крытыми медью, начищенной до блеска и отражавшей солнце. Резные крылечки самой разной формы, с разными по размерам дверьми. Флигеля, кухни, конюшни, всевозможные пристройки – все строения облепили главное здание как опята старый пень.

На первый взгляд – системы не было никакой и скорее всего так и было. Новому человеку, наверно, здесь можно было заблудиться, но у них были провожатые, один из которых почтительно указывал дорогу и уверенно вел их к центральному крыльцу, отличавшемуся самыми искусными украшениями.

 

            На крыльце их поджидал князь города Даждвода Андрей Андреевич. Тот самый, который бросал Саше золотую монету на Закатной площади. Высокий статный мужчина лет сорока. Хотя кто их знает? Деду Косте, по его словам, шел девяносто второй год, а на вид было не больше шестидесяти. Седые волосы и такая же седая борода, конечно, добавляли лет. Так что по внешнему виду судить было тяжело. Может и князю вовсе не сорок, а, скажем, шестьдесят. Судя по всему, продолжительность жизни здесь была существенно дольше, чем в Сашином мире.         

 

 

            - Здравствуйте, гости, долгожданные, - сказал князь, внимательно рассматривая их компанию, - рад видеть тебя в здравии, Константин Евгеньевич.

            - И тебе того же, княже.

            - Дорога у вас дальняя, - начал князь издалека, - полна трудностей. Надо хорошо перед дорогой отдохнуть и славно закусить.

            Непонятно только было – говорит князь серьезно или с иронией. Лицо особых эмоций не выражало, голос тоже, но немного выдавали глаза, в которых проскакивали искринки. Для себя Саша решил считать слова князя легкой иронией, которую местный правитель мог себе позволить по отношению к своим подданным, чтобы не выдавать до поры до времени истинной цели приглашения.

- Талалай, проводи гостей к столу, - сказал князь, - а у меня есть еще небольшое дело. – И князь ловко исчез в боковой двери, оставив гостей на попечении Талалая, долговязого нескладного парня, который смущался порученной ему миссии.

 - Вам сюда, на лестницу, - сказал он и указал рукой.

            Широкая парадная лестница привела в небольшой, в общем-то, зал. Небогато украшенный, с невысоким потолком и без окон. Три коридора, еще пару дверей, наглухо закрытых. И небольшие отверстия в стене, ближе к потолку, узкие и длинные. "Это же бойницы, - догадался Саша, - очень удобно, даже если сюда кто-то и прорвется – то узкие коридоры защищать легко, а из бойниц можно легко обстреливать нападающих. Впрочем, Даждвод ведь когда-то был пограничным городом. Потому и так серьезно здесь к защите подходят. Веками быть границей и жить как на вулкане – это, знаете ли, въедается и накладывает отпечаток".

            Талалай указал на средний коридор.

            - Нам сюда, - и первый пошел вперед, жестом пригласив гостей следовать за собой. Короткий, несколько раз изогнувшийся, коридор перешел в еще один коридор, побольше. Этот тоже изгибался под разными углами,  упираясь то в закрытые двери, то в углы, закрытые тяжелыми портьерами. Без провожатого им было бы сложно. Казалось, они идут по какому-то странному лабиринту. На один миг даже появилось ощущение, что они сейчас выйдут в тот же зал, с которого начали свое движение. Но это, конечно, было не более чем наваждение.

            И тут началось. Коридоры, анфилады, залы. Размах и монументальность чувствовались во всем. В то же время чувствовалось, что новоделов здесь нет. Все это строилось, облицовывалось и украшалось минимум лет сто назад, а то и больше. Портьеры, гардины, гобелены, бархат, аксамит, алтабас, тонкий шелк и еще более тонкий атлас. За всем этим чувствовалось дыхание времени. Но ни следа пыли. Ухаживали за замком. Еще как ухаживали. И даже давний Сашин знакомый прапорщик Загибин, который любил строить молодых бойцов по поводу наличия пыли в расположении, не смог бы придраться.

            Присмотревшись к гардинам, он разглядел орнамент. И понял, что дед Костя был прав – свастика здесь присутствовала везде. В самых разных вариациях. "Славяне, блин, Русины, - подумалось ему, - я же все это уже когда-то видел. В музеях, на картинках, в книжках. Значит, я все-таки в прошлом? Но заблудиться здесь – пустяковое дело. Вроде и крепость была когда-то, а уже больше похоже на роскошные хоромы. Наших бы декораторов сюда – пусть бы поглядели, не лепили бы ерунды в фильмах. Голливуд отдыхает. А ведь здесь это все настоящее…"

Они вошли в огромный зал, в котором поместилось бы футбольное поле и еще осталось бы место для зрителей, раздевалок, скамеек запасных и прочего. Одну из стен занимало великолепно выполненное деревянное панно, изображавшее какое-то сражение. Люди, лошади, сабли, луки и мечи.

Саша подошел поближе. Исполнено было с нешуточным мастерством. Панно было не цельное, с нанесенным рисунком, а составленное как мозаика или пазл из мельчайших деревянных кусочков. Тщательно подобранные и не менее тщательно обработанные кусочки дерева разных цветов создавали иллюзию живой картины. "Это ж сколько сюда вбухано денег и труда? – подумал Саша, - но смотрится  впечатляюще. Эрмитаж нервно курит в сторонке".

            Под ногами темнел огромный солнцеврат, выложенный на паркете из темных пород дерева. Немного в стороне, ближе к огромным окнам, которые не сочетались с представлениями Саши о крепости, стоял огромный длинный стол. Наверное, окна переделывали позже, когда Даждвод перестал быть пограничным городом, и необходимость в крепости пропала. Тогда же, наверное, и начали строить всевозможные пристройки, которые сейчас выглядели с замком одним целым.

            Хлопнула дверь, и из бокового входа энергичным шагом в зал вошел князь. За его спиной, почтительно отстав на пол шага, шли Данила, и еще один, высокий, длинноволосый, с аккуратной бородкой. Андрей Андреевич широким жестом указал на накрытый стол, внушавший доверие своей монументальностью.

            - Прошу, гости, располагайтесь.

            Жареные перепела в зелени, жареная и вяленая рыба, сыр, хлеб, многообразие кувшинов, кубков и каких-то емкостей, которым Саша не знал названия. Опять же жареные фазаны, каждый на отдельном блюде, даже на вид выглядевшие аппетитно, с румяной корочкой. Некое блюдо, похожее на овощное рагу. Конечно же, фрукты, преимущественно яблоки, сбор урожая которых был в самом разгаре. И многое, многое другое.

            За этим огромным столом со всем этим великолепием, которым можно было накормить минимум роту изголодавшихся солдат, разместилось всего-то человек двадцать. Князь и его ближайшие сподвижники – Данила, которого Саша уже прекрасно знал и Юрий, представленный как хранитель библиотеки сидели во главе стола. По правую руку от князя сидели старшие жрецы основных храмов Даждвода. Стивер - жрец Хорса, бога Солнца как Светила и Кудеяр - жрец Дажбога, бога Солнца как света, старшего бога. Саша уже знал об этом разделении, хотя оно и было ему непонятно. Был еще один старший бог – Род, создатель всего, но строить ему храмы у Русинов было не принято, он подразумевался старшим над остальными богами, был как бы вне категорий. Были еще Гоедар -  жрец Велеса, Вирид - жрец Симаргла, Везнич - жрец Перуна и Белян -  жрец Сварога. Всех их Саша постарался добросовестно запомнить, как днем ранее запоминал объяснения Ивана и деда Кости. И некстати подумал о именах, рассматривая жрецов. Часть имен звучала так как он привык у себя дома – тот же Иван, Мария, Петр, да и имена деда Костя и князя удивления не вызывали. А некоторые имена звучали для него сплошной тарабарщиной.

Также за обедом присутствовали главный конюший по имени Чеслав, худощавый высокий мужчина с впалыми щеками и казавшимися очень длинными руками. Руки эти словно приносили ему какое-то беспокойство, и он старался их куда-то спрятать. Был он молчалив в отличие от Велеба, старшего виночерпия, который в противовес Чеславу был низеньким, упитанным мужчиной средних лет с обширной лысиной и ежиком рыжеватых волос по краю лысины. Виночерпий казалось не замолкал ни на минуту и только почтительное отношение к князю заставляло его умолкнуть. Было еще и несколько купцов, которых Саше почему-то не представили. Ну и, конечно, главный судья Даждвода, который, впрочем, здесь назывался не судья, а Казий. Высокий статный мужчина средних лет, с аккуратной бородкой, глубоко посаженными черными глазами и пронзительным взглядом представлял судебную ветку власти города Даждвода. Судибор – так он назвался Саше. "Так это прозвища, - догадался он, - У них у многих здесь прозвища. Несколько имен. Одно, которым нарекают при рождении, а второе, которым называют потом люди. Часто по роду занятий, и прозвище, если оно удачное, может вытеснить первое имя. Теперь бы только не перепутать никого". Впрочем, насчет этого можно было не бояться – Иван сел за стол рядом с ним, в случае чего можно было тихонько переспросить.

 

            - Не зря это все, - зашептал Саше на ухо Иван, - неспроста их князь собрал. Хорыги эти, Чеслав, Велеб. Что-то он замыслил.

 

 

            - Чем обязаны, князь? – почтительно наклонив голову, спросил уже громко Иван.

            - Чем? – князь призадумался и в глазах мелькнули озорные бесенята, - да ничем. Считай это княжеской прихотью. Захотелось побеседовать с вами за обеденным столом, - и он широким жестом указал на заставленный яствами стол. И нельзя было понять – шутит он или говорит серьезно.

            Дед Костя с Иваном отмолчались, сделав вид, что пьют вино. Обед продолжался. Тихий гомон струился над столом и стихал, прячась в углах большого зала. Князь сидел серьезный и внимательно смотрел на Константина Евгеньевича, Сашу, Ивана Ивановича и Елену Николаевну. Какие-то думы печалили его, но высказать он их то ли не хотел, то ли не решался.

            - Саша Николаевич, спой, - уходя от ответа на молчаливый вопрос князя одними глазами, решил разрядить обстановку Иван Иванович. – Развлеки людей.

            Андрей Андреевич оживился, улыбка мелькнула на его лице.

            - Давай, менестрель, покажи свое искусство.

            Саше подали гитару, он отодвинулся от стола, как-то по-особому улыбнулся и начал петь:

Красный вечер ткал узоры,

Брал доверчивых врасплох,
Там, где липовые горы,
Синий вереск, белый мох,

На сосновые иголки
Нанизал закатов тень,  
Днями множил кривотолки
В пересудах деревень.

У-у-у,  будто где-то за два поля,
У-у-у,  по тюрьме тоскует воля.

То ли, скучно без узды,
То ль постыли ночи напролет.
Стынет плаха холодом звезды.
Где нет боли - надежда не живет.

            Люд за столом притих. Все слушали, но почему-то смотрели не на Сашу, а на князя. Князь поднял голову и посмотрел на Сашу. Рука потянулась за кубком с вином. Он сделал длинный глоток, все так же не отрывая взгляд от Саши.

Как в угаре от охоты
Пальцы гнул лихой народ.
От "Родительской субботы"
Кто кого переживет?

Кто кому надует в уши,
Чья заточка круче всех?
Кровью вымарали души
В потасовках за успех.

У-у-у, там, где за тремя горами,
У-у-у, дымом называли пламя.

Солнце - черною дырой.
Темной ночью спутаны пути,
Волчья стая да осиный рой.
Без надежды веры не найти.

            Кое-кто за столом пригнул голову, уставившись в тарелки и опасаясь гнева князя, как ответа на Сашину песню. Князь смотрел на Сашу, сурово нахмурив брови. А Саша, уже смотря прямо в глаза князю, пел дальше:

А за острыми зубцами
Тихорится рулевой.
За палаты с изразцами
Отвечает головой.

Было время он треножил
Диких ветров злую рать,
Нынче хочет, да не может
Репутацией хромать.

У-у-у, там, где за четыре моря,
У-у-у, Нет ни радости, ни горя.

Только тишина да гладь,
Все, как надо, хоть брось, хоть разорви,
Между строчек правду проверять.
Где нет веры, места нет любви.

            - Да ты дерзок, менестрель, - сказал князь, ставя кубок на стол, - хотя и смел. Дерзить мне, в моем доме, за моим столом. Ты или отчаянно смел, или безрассуден. Впрочем, мне докладывали, что твои песни дерзки. Туге еще следует у тебя поучиться. И Петра, сына кузнеца, ты умудрился обидеть своими песнями. Хотя о нем разговор особый – за браконьерство Петра и его друзей ждет виселица.

- Странная у вас компания. – Продолжал он, - И куда вы направляетесь – тоже весьма странно. В городе вы не собирались останавливаться. Идете на полночь. Куда? Я, конечно, могу догадываться куда вы направляетесь, но мне хотелось бы услышать это от вас. Юрий мне кое-что рассказывал, Данила сопоставлял факты, но мне в это не верится. Чересчур это похоже на сказки. Но и мне интересно стало – куда это даждводский колдун собрался? Сорок лет на месте сидел, а тут вдруг сорвался аки птица перелетная. Уж не прав ли Юрий?

 

- Не так просто ответить  тебе князь, - сказал Константин Евгеньевич.          

 

 

            - Либо вы рассказываете куда направляетесь, либо – глаза князя сверкнули и голос стал жестче, - отсюда никто не выйдет.

            - Это не для всех ушей, - сказал дед Костя и оглянулся.

            - Выйдите все вон, - не раздумывая, сказал князь, - кроме этой странной компании. Данила и Юрий останьтесь.

            Когда зал опустел, и за столом остались только князь, Данила, Юрий и Саша со своими учителями и внучкой колдуна, дед Костя поднялся и начал неторопливо расхаживать вдоль стола.

            - История, княже, не очень веселая, – и, не откладывая в долгий ящик, сразу начал с основного.

            - Князь, перед тобой Избор.

            - Что? – Андрей Андреевич не сразу понял, - Какой Избор? Кто Избор?

            - Вот он, - и дед Костя указал на Сашу, - Тот самый. Из пророчества Тримира о Чернобоге.

            - О пророчестве Тримира я знаю. Но никогда не связывал его с нашим временем. Тримир мыслил даже не столетиями – тысячелетиями.

            - Княже, пророчества Тримира сбывались. Всегда.

            - Я знаю, - князь не торопясь налил себе вина и намочил губы. – Но нет никаких доказательств, что это произойдет именно сейчас.

            - Есть, - резко и уверенно ответил старый колдун. – Иван видел знамение. И скажи мне, князь, разве в городе последнее время все гладко?

            - Нет, не все, - лицо князя омрачила невеселая улыбка, - Давно уже не все гладко. Ты настаиваешь, чтобы я поверил. Что же, может и так. Допустим, я поверю. Что дальше?

            - Да ничего, - отозвался Иван, - мы просто пойдем дальше своим путем.

            - Что-то мне подсказывает, что проще всего так и сделать. Не знаю – лучше ли, но, несомненно, проще. Если не хочешь испортить дело – не вмешивайся. Так, кажется, говорили предки. Может, вам нужна какая-то помощь? Лошади, например?

            - Нет, князь, спасибо, - ответил Иван, – лошадей нам не надо. Они бы нам, конечно, помогли, но в лесу с ними сложно.

            - Как хотите, - сказал князь, и повернул голову к Саше, - значит, ты Избор. Чужеземец. У тебя наверняка есть много вопросов. Спустишься после обеда к Юрию, он попробует тебе помочь. И еще - я знаю, что ты общался с Петром и его дружками. Не знаю какие у вас дела, но ты можешь ему передать, что я прощу его только в том случае, если он поможет вам в вашем нелегком деле.

            Ясно было, что за браконьерство здесь по голове не гладят. Петр с друзьями попал по полной. А как быть с другими нарушениями? С воровством Саше уже было ясно, с браконьерством тоже. А как быть с песнями? Туга ведь вовсе не восхваляла князя в песнях. Наказывают ли за такое?

            Саша, в общем, так и спросил.

            - Зачем же наказывать? Каждый волен говорить или петь что захочет. По закону наказание не за слова, а за поступки. Тем более у нее всего-навсего песни. Да, дерзкие песни. Но ведь люду нравится. Так они могут выплеснуть лишние эмоции.

            Князь встал из-за стола.

            - Обед закончен. Ты, – и он повернулся к Саше, - можешь идти с Юрием, а с вами, - теперь он смотрел на Ивана и деда Костю, - я хочу еще поговорить.

            "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…" – подумал Саша, поднимаясь из-за стола. Он посмотрел на княжеского библиотекаря. Юрий улыбнулся ему и пригласил идти за ним.

 

             Юрий вел Сашу по коридорам и лестницам, постепенно уводя его все глубже в недра дворца, рассказывая ему по пути:

            - Замок очень старый. Периодически его перестраивали, достраивали, но старая часть вместе с подвалами оставалась неизменной. Когда-то здесь была пограничная крепость.

Он открыл тяжелую деревянную дверь, обитую металлическими полосами, и вошел, приглашая за собой Сашу.

Саша обвел взглядом библиотеку. Высокий потолок, со следами копоти от факелов, каменный пол, вытертый ногами до скользкого состояния. Зал был огромным настолько, что можно было ездить между стеллажами на велосипеде. Погуляв по проходам между полками, он увидел, что это только начало, впереди была целая анфилада комнат и залов. И все было заставлено книгами. На полках лежали свитки, стояли книги толщиной в добрый кирпич, с тиснением золотом на корешках. Он подошел ближе, провел пальцем по буквам. Переплет был кожаным и даже на ощупь твердым и холодным. Буквы на переплетах были латинские, привычная кириллица, какие-то непонятные значки. "Наверное, руны, - подумал он. – Это ж сколько здесь книг? Тут и заблудиться, наверно, можно".

- Библиотека занимает половину подвала под дворцом, - начал рассказывать хранитель библиотеки. – В подвале гораздо легче поддерживать необходимую температуру и влажность для хранения книг. Так они не портятся.

- А почему половину? - машинально спросил Саша.

- Вторая половина отдана под винные и продовольственные подвалы. Больше этой библиотеки только библиотека в Киеве, – с гордостью объяснил Юрий. – Я слежу за библиотекой тридцать лет. До этого смотрителем был мой отец. А до него - его отец, мой дед.

Саша попробовал вытянуть толстенную книгу, украшенную на корешке замысловатым вензелем и непонятной надписью. Впрочем, буквы были привычные, славянские, стилизованные под руны. Открыл, полистал. Цветные, разрисованные буквицы, иллюстрации, выполненные настолько качественно и точно, что Саша заподозрил наличие типографии, несмотря на явный анахронизм. Но приглядевшись, понял, что это все-таки нарисовано рукой. Очень искусной рукой.

- Это книга Буслая, о его путешествии за реку Ра. – Отозвался Юрий. - Он описывает псоглавцев, их города и поселения.

- И такое есть? – удивился Саша

- А никто точно не знает. Когда через сто лет после Буслая туда отправился Курбат – он ничего подобного не обнаружил. О чем и оставил подробные записи. Они на следующей полке. Доподлинно известно, что за рекой Ра живут агаряне. Но о них мало рассказывают. Живут они малыми племенами, замкнуто, четыре раза за год приезжают на ярмарку в устье реки. Меняют меха, вяленую рыбу, а покупают мечи, глиняную посуду. А о их жизни никто толком ничего и не написал. Они не любят чужаков и не допускают их в свои поселения.

Саша разглядывал книгу: "Ничего не изменилось, и здесь есть свои марко поло, которые шляются неизвестно где, а потом пишут всякие небылицы". Он осматривался с любопытством туриста и увидел на столе Юрия предметы, которым здесь просто не полагалось быть. Рядом с классическим пером и чернильницей лежали обычные карандаши и прозаическая шариковая ручка. Он подошел, взял карандаш и увидел знакомую с детства надпись "кохинор". "Как это? – пронеслось в его голове – кто-то еще может ходить между мирами? Откуда здесь карандаши?"

- А это мне купец один привозит, - ответил на его молчаливое изумление хранитель книг, - между прочим, немалых денег стоит. Спасибо, князю, который на библиотеку денег не жалеет.

- А можно мне как-то с ним поговорить?

- Конечно, - даже не раздумывая, ответил Юрий, - он сейчас в городе, завтра утром отправлю к нему гонца. Это вручную написанная книга, - добавил он, указывая на фолиант авторства Буслая, который Саша по-прежнему держал в руках. – Есть еще напечатанные с помощью машины, но печатают не у нас, а в Киеве, - и он снял с полки очередной том с длинным названием, в твердом кожаном переплете с металлическими уголками. Раскрыл и показал Саше. Не сказать, что была большая разница, но, приглядевшись, можно было понять, что это таки напечатано, а не нарисовано.

- Такие книги очень дорого стоят, поэтому в Даждводе книги делают по старинке – вручную, - добавил Юрий. – Тоже, конечно, дорого, но дешевле чем напечатанные.

"Машина, интересно, какая? Уж, наверняка, не лазерный принтер. Паровая что ли? Или механическая? Кто-то ручки крутит? А что? Вполне вероятный вариант".

- Скажи мне, - начал он, - какой сейчас год?

- Семь тысяч пятьсот двадцатый от сотворения мира в звездном храме. Или тринадцать тысяч двадцать от великого похолодания. Или сто шесть тысяч семьсот девяносто лет от основания Асгарда. Звучит по разному, но по сути это одно и то же. Есть еще даты, если хочешь – я найду книгу, где все это описано. Мы пользуемся только одним летоисчислением, я всего не помню.

- Спасибо, пока не надо, - отказался Саша, а сам задумался. "Блин, сколько лет этой цивилизации? Ведут счет лет от основания какого-то города, пусть по их меркам легендарного, но ведь и город кто-то основывал. Значит, и до него жили. Меня сбила с толку формулировка "от сотворения мира". Как бы так у него спросить…"

- Ты говоришь – Асгард…

- Да, Асгард. Это легенда. Там когда-то жили боги, но отсчет лет по-прежнему ведется. Нам привычней считать от сотворения мира в звездном храме. Это когда два великих государства после долгой войны подписали мир в звездном храме в Арвеиме.

- Я отвечу на твой вопрос, ты хочешь его задать, но боишься услышать ответ. Наш мир – это не твое прошлое, это не твое будущее. Это совсем другой мир. Как пишут и говорят в Арвеиме – это соседняя страница. Параллельный мир. Меземир писал в своей книге, что есть множество таких миров, и каждый является отражением одного. По сути все миры похожи, но в тоже время все друг от друга отличаются. Поэтому ты легко понимаешь наш язык, тебе знакомы наши обычаи, но в тоже время для тебя здесь много нового.

            - И вот еще какая штука. На разных страницах время течет по-разному. Здесь может пройти лето, а в твоем мире – пару часов или несколько частей. А может и наоборот – здесь день, а у тебя пару лет. И никакой закономерности нет.

Саша молчал, переваривая информацию. "Вот тебе, бабушка и юрьев день. Все, трындец, приплыли. Или, если уж совсем грубо – здравствуй, жопа, новый год. Сможет меня дед Костя назад отправить? Даже если Чернобога одолеем? Ой, не факт, не факт. Что же, мне здесь оставаться? И нахрена оно мне надо? На лошадях кататься, да мечами махать? Ах, нет, пардон, от пальца прикуривать – меч мне не положен. Здесь же нет ничего! Никаких условий для жизни! Ни тебе автомобилей, ни компьютеров…"

- И электричества здесь нет, - увлекшись размышлениями, он не заметил, что последнюю фразу сказал вслух.

- У нас нет, а в Киеве есть, - моментально ответил Юрий, - и водопровод есть. Даже отхожие места там прямо в домах строят. А потом все по трубам уходит.

"Круто, - подумал Саша, - все-таки развитая цивилизация. Получается, Даждвод самая что ни на есть провинция. А в Киеве есть и электричество, и водопровод и канализация. Все-таки параллельный мир. Прав Юрий, еще как прав. Все больше и больше в этом убеждаюсь. Только толку мне с этого?"

- Машины ведь от чего работают? – спросил Юрий и сам же ответил, - от электричества. Только опасно это. Ты думаешь, почему Александрийская библиотека сгорела? – спросил Юрий, развивая свою мысль, - провода где-то замкнуло, пошла искра. Много ли надо сухой бумаге? Вот все и сгорело. А там были очень ценные и редкие книги. Потому я князю и сказал, когда он собирался в моей библиотеке электричество сделать – не надо мне этого. Опасно. Я уж лучше по старинке – свечами да факелами. Так привычней.

И действительно – все освещение состояло из свечей и факелов. Подсвечники были особой формы, исключающей падение горящей свечи или расплавленного воска, не говоря уж о догорающем фитиле. Под каждым факелом стояло ведро с песком. За пожарной безопасностью здесь был особый пригляд, учитывающий свой и чужой опыт предыдущих столетий.

            Он походил между стеллажами, разглядывая книги на полках. И вспомнил, что хотел еще спросить. Дело касалось местных законов. С обычными проступками было понятно – нарушил, изволь улицы подметать. А вот с остальным… Воровство или убийство. Должна же быть какая-то соизмеримость преступления и наказания, а не стричь всех под одну гребенку. Он примерно так и сформулировал, обратив свой вопрос к Юрию.

            - У нас немного другой принцип, - ответил хранитель библиотеки, - наказание за преступление должно быть таким, чтобы не хотелось это преступление совершать. Когда думают о том, какие могут быть последствия – многих это сдерживает. Разные, конечно, люди есть… - он замолчал и показал на полку за своей спиной, - вон там стоят книги. Это карный кодекс. От самого первого – пять тысяч лет назад, до последнего, всего сто лет назад. И изменения в них очень маленькие, в основном касающиеся преступлений, а не наказаний. Все живет, все меняется и преступления в том числе. А наказания – нет.

            Оставалось только подивиться совершенству и универсальности кодекса. За спиной Юрия стояло всего-то навсего десять книг. За пять тысяч лет. Глядя на кодексы, Саша вспомнил законы страны, в которой он вырос. Сравнение было не в пользу последней. Наверное, законы такими и должны быть – краткими и четкими, но в тоже время понятными, не допускающие двойных толкований. Без многочисленных дополнений и исправлений. Без путаных формулировок. Без многословных и не менее путаных комментариев, в которых разобраться может разве что автор.

            Саша подумал и принял местную точку зрения. Наверное, все-таки правы местные законодатели – запрет должен быть таким, чтобы его не хотелось нарушать. А уж если знать, что закон одинаков для всех, без исключений, – а здесь именно так и обстояло дело – тогда тем более.

            - Ну что, - сказал Юрий, завершая разговор, - тебя хочет видеть князь, поговорить с тобой напоследок. Вот и Талалай пришел.

В дверях показался долговязый парень.

- Князь ожидает на балконе, - сказал он. Развернулся и пошел вперед, молчаливо призывая Сашу следовать за собой.

 

Князь поставил кубок на перила балкона и, смотря на город, погруженный в ночную темень, изредка прорезаемую факелами стражников, сказал:

            - Ты пойми, странник, полуночный лес и черный маг беспокоят город. Слухи по городу пошли. Я до последнего не верил. А город должен жить спокойно. Кроме того, сократились торговые пути. Купчий люд не желает идти через лес, а в обход получается очень долго и невыгодно. Это недостаток товаров в городе, это опять недовольство. Я беспокоюсь не за себя и свою власть. Эти люди верят мне и за защитой обращаются ко мне.

 

            "Высокие, пафосные слова, - подумал Саша, - но вроде он такой и есть. Действительно переживает. Как просто у них здесь – захотел – пришел с князем поговорил. Это тебе не к киевскому мэру на прием пробиться. Простого смертного и не пустят. А здесь – всегда пожалуйста. Приходи, рассказывай, жалуйся. Минимум бюрократии и эффективное управление. Разделяй и властвуй. Один монарх заменяет огромное количество бюрократов чиновников". 

 

 

- Даждвод – это моя радость и боль. А последнее время происходит непонятно что. Пожары эти каждую ночь. Жара небывалая. Опять же- полуночный лес. Давно про этот лес рассказывают. Полон лес нечисти. Не так давно на полях у леса волкодлака видели. А вчера – так вообще из ряда вон выходящее – вся отмель поутру была в дохлой рыбе. Теперь понятно кто за всем этим стоит. Я, конечно, запретил об этом говорить и это обсуждать, но, сам понимаешь, к каждому гридю не приставишь. Не проследишь и не послушаешь.

- Князь, как всегда мудр, - прошелестел Талалай, стоящий за спиной князя.

- Пошел вон отсюда, я же сказал – оставить нас, - не поворачивая головы, сказал князь, не меняя тона. – Развелось прихлебателей. Я тебе не хан, чтобы лестью меня услаждать.

- Но, княже, я ему не доверяю, - сказал Талалай.

- Я сказал – пошел вон, - повторил князь и Талалай исчез за портьерой.

- Развесил тут уши, шагу без него не ступишь. Не доверяет он, – князь взялся за кубок и сделал несколько глотков.

- Я хочу, чтобы ты, странник, понял – я не особо верю в вашу авантюру. И к пророчествам Тримира отношусь больше как к легенде. Пусть мне Юрий и рассказывает, что Тримир никогда не ошибался. Не бывает безгрешных людей. Все когда-нибудь ошибаются. Вот и я не очень верю древним сказкам. Но и вам мешать не стану – идите своей дорогой. Получится у вас – будете в летах овеяны славой. Не получится – никто об этом и не узнает.

- Князь, - подал голос Саша, - ты же сам сказал, что в полуночном лесу неспокойно.

- Сказал. Но откуда я знаю – черный маг там безобразит или просто наглая до безобразия шайка разбойников. Да обставляет свои дела таким образом, чтобы никто в полуночный лес и не думал соваться. Совсем скоро Данила отправит туда сотню, погулять по дорогам. Да слухи все и проверит.

- Ты не веришь колдуну.

- Не верю. Ты сам разве веришь в сказки? – князь наконец-то повернул голову в его сторону.

- Когда маленький был – верил, – ответил Саша.

- Когда маленький, - повторил его слова князь, - вот видишь. А здесь детей нет. Колдун со своим приятелем долго старались меня убедить, - но до конца не убедили.

- Но слухи по городу. Они же не из пустого места берутся.

- Не из пустого. Вот как раз кто-то из шайки эти слухи и распускает.

- А жара в городе, а дохлая рыба, - Саша сам не заметил как завелся на спор, но тут до него дошло – "Он же спорит сам с собой. И с моей помощью хочет сам себя убедить, что дед Костя с Иваном правы. Ну и задачка", – Волкодлак? Ты же сам мне только что рассказал.

- Рассказал, - ответил князь и протянул ему кубок, до этого момента стоявший в тени на небольшом приставном столике, - пей. Поговори со мной. Мне здесь не с кем толком поговорить. Или для себя выгоду ищут, вот как этот, - и князь кивнул в сторону портьеры, за которой скрылся Талалай, - или чересчур озабочены жизнью города. Как Данила. С Юрием говорить бесполезно – он весь в книгах.

Саша отпил вина из кубка и сказал, тщательно подбирая слова:

- Княже, я верю Константину Евгеньевичу. И я пойду с ним. Чтобы там не было – черный маг, шайка разбойников. Я обещал помочь ему.

Князь молчал, созерцая город и пригубливая вино. Молчал долго, так что Саша даже успел немного заскучать. А потом сказал.

- Может ты и прав, чужеземец. Я же уже сказал – идите своей дорогой. Я мешать не стану. А сейчас – иди спать. Талалай тебя проводит.

 

 

Огромная кабанья голова, висящая справа от камина, медвежья шкура, лежащая у камина, тяжелый стол посреди комнаты. И расставленные чучела зверей вдоль стен, на небольших выступах или в нишах. Лиса, барсук, заяц, даже белка. Богаты даждводские леса живностью, а охотники удачливы. Не зря эту комнату называли охотничьей гостиной. Он прошел вдоль стен, разглядывая чучела. Местные таксидермисты свое дело знали, звери были как живые.

Он сел на кресло, закурил, пуская дым в камин, и смотрел на огонь. В голове немного шумело от выпитого вина, мысли бродили сами по себе.

 

- Как они столько пьют? Так же спиться можно. Каждый день, раз за разом. Когда домой вернусь, наверное, год пить не буду. Хорошо, что князь проникся всей этой историей. Поверил. Как то слишком легко он поверил. А я поверил? Юрий поверил. Сколько он мне всего рассказывал. Запомнить бы. А ведь все не так просто. Далеко не просто. Все-таки параллельный мир. Занесло, блин. 

 

 

 

И еще мелькнула мысль, в которую верить не хотелось абсолютно. А вдруг на самом деле вокруг совсем не то, что происходит, а всего лишь отдельная палата в соответствующем учреждении. И совсем скоро придет дежурный доктор и снова вколет какое-нибудь обезбаливающее-успокоительное, и покатится новая волна, и воспаленное воображение будет рисовать новые картины. Где-то он читал о такой абсурдной теории. На границе жизни и смерти мозг способен работать очень быстро и выстраивать совершенные конструкции. А вдруг он сейчас лежит в коме после какого-нибудь происшествия, а мозг продолжает работать. И выстраивает фантастические конструкции. И ничего этого нет и не было. Все это плод воображения, живущего последние секунды. Думать об этом не хотелось. Страшноватенькая теория. Депрессивная. Авторов таких теорий как раз и надо сажать в соответствующие учреждения, к нужным докторам. 

 

 

Странно все-таки было ощущать себя в другом мире. Ощущения были почти как у дона Руматы. Хотя, Румате, конечно, было проще. За его спиной была огромная цивилизация, он мог в любой момент просить помощи. Даже в самом пиковом случае он мог просто вернуться. У Саши такой возможности не было. Да и не было Руматы среди его любимых персонажей. Ему ближе был Атос из "Трех мушкетеров". Причем не книжный, а киношный. Тот, которого сыграл Смехов в советской экранизации. И его внешняя невозмутимость, и фразы: "Для графа де ла Фер это слишком мало, а для Атоса это слишком много…" или "Дартаньян, я допускаю все…" безумно нравились Саше в детстве – в противовес всем остальным мальчишкам, которые были без ума от Дартаньяна-Боярского и его "каналья" и "тысяча чертей".

Дверь скрипнула, и в его комнату проскользнула девушка, неся на подносе очередной кувшин вина и какие-то очередные закуски. При свете от огня камина Саша разглядел, что девушка рыжая, стройная и красивая.

- Ты кто?

- Я Влася, еще меня называют Рута. Я хранительница очага, - и она указала подбородком на камин. – По ночам уже холодно, надо следить за огнем.

- Рута? Странное имя

- Это не имя – это прозвище, потому что я рыжая, - она встряхнула волосами и присела рядом с Сашей.

- Выпей вина, это "Полуночная звезда" - лучшее вино из княжеского погреба.

Она налила вина в серебряный кубок, при свете огня от камина вино казалось черным и густым.

Саша сделал глоток. Даже для такого не ценителя вина, как он было ясно, что вино действительно отменное.

- А ты правда Избор? – спросила Влася и придвинулась ближе к Саше. – Я слышала, как князь разговаривал с Юрием.

- Не знаю, - честно сказал он и достал сигареты, - и, наверно, никто не знает.

- Не кури здесь, - и хранительница очага придвинулась к нему еще ближе и накрыла его руки своими ладонями. – Выпей лучше еще вина.

"Да что ж они все так настойчиво меня угощают? Хоть и параллельный мир, а пьют здесь будь здоров. Или они просто тренированные?"

Саша сделал еще глоток и поставил кубок на стол.

- Кто тебя ко мне прислал?

- Никто, - искренне улыбнулась она. – Я же хранительница очага, - и она снова показала на камин.

- И что? Всю ночь будешь здесь сидеть? За огнем следить?

- Это же моя обязанность, - и она обезоруживающе улыбнулась.

- А о тебе слухи по городу ходят.

- Уже? – удивился Саша.

- А как же, - Рута улыбнулась ему в ответ. – Дажвод только кажется большим городом, а на самом деле он не такой уж большой.

"Не видела ты больших городов, девочка, – подумалось Саше, - по сравнению с которыми Даждвод казался бы не больше чем хутором. Но новости, я смотрю, здесь распространяются очень быстро. Слухи ползут быстрее чем надо. Народное радио работает. Или у стен есть уши…"

- Расскажи мне о Тримире, - попросил он. Он, почему-то, только сейчас запоздало понял, что знает слишком мало о здешнем Нострадамусе, который напророчил его появление в здешнем мире и более того – спасения им этого самого мира.

- Ты не знаешь? – она удивленно подняла брови и взмахнула рыжими волосами.

- Нет, - он улыбнулся и, уже в который раз, повторил свою легенду о путешествии издалека и долгом отсутствии на родине.

- Странно, мне всегда казалось, что о нем все знают.

Влася долила вина в кубки и начала рассказывать.

- Давным-давно жил странник. И был у него дар – он мог видеть события, которые еще только будут в этом мире. Ему, правда, мало кто верил. Тримир оставил после себя многочисленные записи. То, что сейчас называют пророчествами. Прошло два или три круга жизни, когда какой-то летописец, разбирая бумаги в старой библиотеке, наткнулся на эти записи. Начал их изучать и понял, что многое из того, что там написано уже сбылось. А сколько еще сбудется?

- Это похоже на сказку, - снова улыбнулся Саша.

- Мне это и рассказывала матушка вместо сказки. Когда я маленькая была, - Рута пригубила вино, глядя на него поверх бокала лукавым взором. В ее темным глазах мелькали озорные бесенята. А может это были просто отблески огня из камина.

Она подвинулась к нему еще ближе и ее руки совершенно естественным образом сплелись на его шее. А Саша таким же совершенно естественным образом наклонился к ней и поцеловал ее. Влася ответила на поцелуй, проникая пальчиками под его одежду и заваливая его на спину. Начала ласкать его тело губами, опускаясь все ниже и ниже. А когда ее губы поглотили его плоть, он искренне удивился: "Даже так? Однако… " А что он? Мужик он и есть мужик, где бы он не находился, в каком из миров. Тем более никаких моральных обязательств он ни перед кем не нес. Был волен как волк и свободен как птица. А потому и последовал за Рутой дорогой страсти, тем более что хранительница очага знала в этом толк, умело увлекая его за собой.

А потом, они сидели у камина, попивая вино. Саша курил, пуская дым в каминную трубу. Влася прижалась к нему и положила голову на его плечо, перебирая пальчиками его волосы. И началось все снова, объятья, поцелуи, порывы страсти. Только уже не на кровати, а на медвежьей шкуре у камина. До полного изнеможения.

 

И снова было вино, и снова продолжение, на этот раз уже на кровати. А потом глубокий провал в сон, щедро приправленный вином. Закончилась в кувшине "Полуночная звезда" и Рута откуда-то из закутка достала заранее припрятанный кувшин с "Зарей Даждвода". Кроваво-красное, немного терпкое, вино, тем не менее пилось легко, проявив свое коварство лишь позже. 

 

 

И, конечно, уснув, он не видел, как из-за камина появился небольшой человечек, с бородой до пояса, неодобрительно покачивающий головой. Что-то бормоча себе под нос, он прошелся по комнате, попинывая ногами одежду разбросанную на полу. Подошел к столу, хозяйским движением прибрал к рукам кувшин с остатками вина и самым естественным образом допил остатки. Забормотал громче, отыскивая на столе что-то съестное:

- Прелюбодеи… А как о домовом позаботиться, так некому. Вина на кошачий чих оставили. Жрать нечего… кувыркаются они пол ночи… - так, бурча себе под нос, он прошелся по всей комнате, сделав круг, дошел до камина. Открыл вьюшку и исчез в углу, как будто и не было его.

 

            Вокруг была пустота. То есть абсолютная пустота. Он был, существовал, а вокруг ничего не было. Ни искринки, ни просвета. Хотя и цвета тоже никакого не существовало, поэтому странно было искать какой-то свет. Он в недоумении огляделся и посмотрел себе под ноги. Он стоял и более того – стоял на твердой поверхности, но этой поверхности не ощущалось. Вокруг него не было ничего. Дышалось нормально и опять же - непонятно чем, движения воздуха не ощущалось и непонятно было есть ли он – этот воздух. Он прислушался к своим ощущениям. В общем то все было как всегда. Никаких изменений в себе он не чувствовал. "Я мыслю, значит я живу, - подумалось ему, - где я? Есть здесь вообще хоть что-то? Или кто-то, кроме меня, конечно? Опять меня непонятно куда занесло. Только на этот раз похоже все гораздо хуже". Мысленно плюнул, и двинулся вперед. Куда идти – особой разницы не было, все вокруг было абсолютно одинаковое. А что ему было делать? Стоять на месте и ждать у моря погоды? Кто знает – может так и было задумано. Вот он и решил поступить нестандартно. Крутнулся пару раз на пятках и пошел в первую попавшуюся сторону. Куда-нибудь да придет.

            Только вот не учел он одного обстоятельства. Очень трудно идти в никуда. Когда вокруг пустота, не видно абсолютно ничего и нет никаких ориентиров. Вроде и идешь, можешь даже бежать, или ползти, скакать верхом на палочке, а на самом деле никак не понять - движешься ли ты вообще. Потому как взгляду зацепиться не за что и привязаться к местности не получается. Вот и получается сизифов труд. Идешь, двигаешь ногами, накапливаешь усталость, а результата нет. Белке в колесе хоть проще – у нее результат виден невооруженным взглядом, а у Саши результат не ощущался вообще. Не было его, результата.

            А потом пространство вокруг него обрело плотность. Словно какое-то желе. И приходилось колыхаться в нем, вместе с ним, преодолевая сопротивление. Как будто стараешься бежать под водой, а вода тебя не пускает, несмотря на то, что она все-таки мягкая. И самое неприятное – желе густело, обволакивало его, становясь уже каким-то пластилином. Каждый шаг давался все сложнее и сложнее. И вот уже желе превратилось в какое-то папье-маше и приходилось с каждым шагом проламываться сквозь заслоны, натыкаясь на острые углы и получая этими углами под ребра. И все это абсолютно без звука. Даже не слышно собственного дыхания, хотя ломиться как очумевший паровоз было все тяжелее и тяжелее и его дыхание уже понемногу срывалось. Стервенея все больше от непонятности ситуации он нанес сильный удар по очередной бесформенной конструкции и вдруг все прекратилось.

Исчезло загадочное папье-маше, исчезло не менее загадочное желе. Вокруг снова была пустота. Только теперь уже с какими-то просветами. То в одном месте, то в другом мелькали яркие точки, меняли цвета, иногда создавали разноцветные хороводы и кружились вокруг него калейдоскопом. Сплетали какие-то фигуры, конструкции, непонятные знаки, словно пытаясь донести до него какую-то информацию. Вот только не читалось оно никак. Не привязывалось ни к чему. Зато от этого начало рябить в глазах и он, уже не выдержав, высказал в пространство перед собой свое к этому отношение. Высказал как мог, абсолютно не стесняясь в выражениях, вспомнив все ругательства какие смог и придумывая на ходу новые. И снова все изменилось.

Он оказался в каком-то странном лесу, под ногами была твердая земля. Вот только картина вокруг была абсолютно безрадостная. Серая, пожухлая трава, черные высушенные деревья и кусты. То ли все сожжено огнем, то ли долго и старательно иссушалось палящим солнцем.

            Он двинулся вперед, поднимая ногами легкие облачка серой пыли. Высушенная трава хрустела под ногами, ломаясь со странным звуком, как будто не по траве он шел, а по стеклянным осколкам. "Какой-то апокалипсис, как после атомной войны. Ни одного зеленого листочка, все какое-то серое, черное. Где это? Что это? Что вообще происходит?" Он шел по абстрактному лесу, огибая непонятные плеши на земле, где не было даже высохшей травы, и обнаженная земля беззастенчиво проглядывала сквозь эти плеши. Он вышел на огромную поляну все в тех же серых цветах без единого яркого пятнышка. Одинокие деревья, чересчур четкие, чтобы быть реальными, казались нарисованными, лишь подчеркивая нереальность окружающего его пейзажа.

            Далеко в центре пустоши виднелась избушка. Не на курьих ножках, а обычная изба-четырехстенок, крытая давным-давно почерневшей дранкой. Черные окна-глазницы, ввалившиеся внутрь, без единого стекла. И пронзительная тишина, сопровождавшая его до этого момента, наполнилась каким-то странным гудением. Как будто где-то очень далеко включили сирену воздушной тревоги, и она наполняла пространство своим тоскливым воем.

            Он сделал еще несколько шагов к избушке. Остановился у странного дерева, пристально рассматривая его. Дерево как дерево, только изрядно высохшее, без единой капли жизненного сока, и абсолютно черное, как обгоревшее. Как и все здесь. Сухое, безжизненное, молчаливое, холодное. Именно холодное – он только сейчас понял, что здесь холодно. И словно только с осознанием этого обратил внимание на пар, вырывающийся изо рта вместе с дыханием. Становилось все холоднее, и с каждым шагом холод увеличивался. Вот уже и куртка затвердела на холоде, и начали постукивать зубы. Тоскливый вой странной сирены стал прерывистым, словно холод мешал распространению звука.

            Он еще шагнул вперед и остановился. Какая-то прозрачная преграда не давала шагнуть дальше. Как стекло, но мягче. Эдакая неподатливая упругость. Он потрогал руками вправо-влево, напомнив самому себе молчаливого мима, и прекратил это бесполезное занятие. Что дальше? Возвращаться? Или стоять ждать у моря погоды? Холодно как-то ждать. Он развернулся, намереваясь идти в другую сторону – не сошелся же свет клином на этой избушке, может и в другой стороне есть выход. Знать бы только куда выход и откуда. И обратил внимание на изменившийся характер звуков, преследующих его.

Непонятный монотонный звук, похожий на звон колокола, звучал где-то в отдалении, постепенно приближаясь и становясь все громче и громче, пока не приблизился к болевому порогу. Теперь уже больше похожий не на колокольный звон, а на удары молотом по наковальне, если вместо разогретого металла на наковальню поместить кусок очень толстой резины.

Тяжелый, настойчивый стук звучал монотонно и равномерно как метроном. Стук проникал под череп и гвоздил тяжелым молотом. Все чаще и чаще, напоминая уже не метроном, а отбойный молоток.  Он открыл глаза. Привязал себя к реальности и с облегчением понял, что это был сон. Тяжелый, непонятный, какой-то мутный. Вот только стук продолжался. Оказалось – это стучали в дверь. Причем стучали с таким усердием, словно пытались эту самую дверь выбить кулаком, не применяя инструменты. Впрочем, стучали уже, кажется, не кулаком, а, скорее, сапогом. Причем окованным каблуком или носком, не жалея ни дверей ни сапога. С трудом поднявшись и пошатываясь, он открыл дверь. За дверью стоял коридорный, вовремя придержав свою ногу, уже занесенную для очередного удара.

- Что? – хриплым спросонья голосом спросил Саша.

- Уже рассвело, - немного виноватым тоном произнес гонец, окинув Сашу взглядом и неуловимым движением подняв брови, - меня послал Юрий. Он договорился с купцом о встрече. Купец сегодня уезжает, потому Юрий торопит.

- Что ж так рано-то?

- Уже рассвело, - повторил коридорный.

- Сейчас, - Саша закрыл дверь, окинул себя взглядом и понял, чему так удивился посыльный. Он стоял абсолютно голый.

Голова раскалывалась. "Ну вот, блин, абстинентный синдром. Проще говоря – похмелье. Надо ж было столько вчера выпить. Эх, Влася, Влася". Он повернул голову, посмотрел на рыжеволосую девушку, безмятежно спящую в его постели. Начал неспешно одеваться, собирая разбросанную по полу одежду. Достал сигареты и закурил. Закашлялся и постучал кулаком себе по груди. Выбросил сигарету в камин и снова открыл дверь. Гонец по-прежнему стоял у двери и ожидал его со смиренным видом.

- Пойдем, - сказал ему Саша, - веди, показывай дорогу. Хотя, постой. Душ у вас здесь есть?

- Что? – переспросил княжеский слуга.

- Умыться где можно?

С тем же смиренно-обреченным видом коридорный зашаркал ногами по полу, направляясь к лестнице. Саша вздохнул и пошел за ним, на ходу стараясь пригладить руками волосы и застегивая курточку. По утреннему делу было зябко. Из сознания не шел непонятный сон. "Что это было? Не просто муть какая-то непонятная. Помню все в мельчайших подробностях. Приснится же такое. Перепил что ли? Чересчур связный сон. И продолжительный. Словно мне что-то пытаются этим сном внушить. Странное что-то с этими снами. То дед Костя меня через сон тревожит, теперь это. Непонятно все это…"

Слуга привел Сашу в небольшую комнату, в которой было устроено нечто вроде душевой. Проточная вода (наверняка подающаяся из реки с помощью хитрых приспособлений) спадала с небольшого выступа, брызгала на стены и уходила в отверстие в полу.

Саша разделся, вручил одежду слуге и со словами "подожди минуту" стал под струи воды. Но тут же пожалел о сделанном  - вода была не просто холодная – ледяная. Тем не менее, прогнав остатки хмеля, но не зарождавшуюся головную боль, и кое-как освежившись, он вытерся чистой холстиной, которую откуда-то вынул его провожатый и оделся.

- Теперь веди, - сказал Саша, закуривая и игнорируя недовольный взгляд коридорного.

Они прошли по нескольким узким коридорам, спустились по таким же узким завитым спиралью лестницам и вышли за стену замка через узенькую неприметную калитку.

 

 

Саша смотрел на купца, прищуря глаза и чувствуя колотящую боль в затылке. Иногда боль переходила на виски, и тогда под черепом возникало ощущение, что кто-то возит тачки с громыхающими листами железа по очень неровной дороге. Тогда он закрывал глаза, боль снова уходила под затылок, и он открывал глаза и снова смотрел на купца.

Ян Петрович взял кувшин, стоящий на столе, налил в деревянную кружку и протянул Саше.

- На, выпей, тебе легче станет. Я же вижу, как ты страдаешь.

Саша взял кружку и, долго не раздумывая, сделал хороший глоток. Тут же прохлада прокатилась по внутренностям, мягко коснулась затылка, снимая боль. Не заметив как, Саша сделал еще один глоток, потом еще и вот уже поставил пустую кружку на стол, спросил у купца:

- Что это?

- Сурья. Питной мед. Его надо пить прохладным. Выпей еще, тебе пользительно, - и Ян Петрович снова наполнил кружку.

- О чем ты хотел меня спросить? Ко мне прибежал мальчишка – гонец Юрия, говорит дело у странника важное, а о чем речь – не ведает. О тебе ведь уже весь город знает. Слухами земля полнится. Говорят – ты Избор.

- Ерунду говорят. Чепуху. Я вообще здесь случайный человек. – У Саши посветлело в голове, рабочие с тачками то ли устали, то ли перевезя все железо, решили отдохнуть. И он начал откровенно разглядывать купца. Облик Яна решительно не вязался со стереотипами, заложенными в Сашиной голове славянскими сказками. Купец был молодой, подтянутый, с небольшой аккуратной бородкой, с длинными как у большинства здесь волосами. Ни следа осанистости или остатков чревоугодия. Выпить он, конечно, был не дурак да и по девочкам тоже ходок, если уж драка у него с Петром произошла именно из-за девицы. Неизвестно, правда, кто из них виноват, но тут, как говорится, то ли он сапоги украл, то ли у него – но слух пошел. Облегченно выдохнув после выпитой сурьи, Саша благоразумно решил не раскрывать свои планы. – А вопрос у меня к тебе такой – я видел у Юрия необычные предметы для письма. И он мне сказал, что их ему продал ты. Я хочу знать – где ты их берешь.

Ян Петрович сидел за столом и потягивал сурью, поглаживая забинтованный бок.

- А зачем тебе знать, откуда я беру свои товары? Все пошлины у меня уплачены, подати тоже. Черной магии за мной не замечено, да и не связываюсь я с ней. Себе дороже получится.

Саша наклонил голову через стол и прошептал купцу:

- Да потому интересно, что я знаю – эти вещи не из этого мира. И мне, в общем-то, все равно, кому и за сколько ты их продаешь. Я хочу узнать одно – ты ходишь между мирами? Или, как говорят здесь, между страницами?

Купец глядел на Сашу из под прищуренных век, и молча пил сурью маленькими, скупыми глотками.

- Ответь мне, пожалуйста. Я тебе не угрожаю, и обещаю, что никаких последствий для тебя не будет. И об этом никто не узнает. Если хочешь – я тебе заплачу.

- Отдай мне свою зажигалку, - тут же отозвался купец, - и я тебе расскажу, откуда я беру товары для Юрия.

Саша, долго не думая, достал из кармана зажигалку и отдал купцу. Тот несколько раз открыл и закрыл крышку зипповской зажигалки, покрутил колесиком, спрятал поглубже в карман и начал рассказывать:

 - В доме моего отца есть очень старое зеркало, которому, наверное, больше тысячи лет. Потускнело, конечно, от времени, поэтому в него редко кто смотрит. Однажды я подошел к нему и увидел нечто странное. Отражение предмета, которого с этой стороны не было. На следующий день все стало как надо. Через пару дней опять появилось отражение чего-то, чего не было с этой стороны. И каждый день предмет менялся. В один прекрасный день этот самый предмет оказался с моей стороны зеркала. Это оказался сверток, а внутри были странные предметы. Конусы, со стеклом с одной стороны, когда нажимаешь на выступ сбоку – в стекле горел свет. Через пару дней у зеркала лежала дохлая крыса. Я очень испугался. И закрыл зеркало полотнищем. Но через несколько дней снова обнаружил у зеркала дохлую крысу. Я позвал к себе жреца из храма Хорса, он походил вокруг и сказал, что темных сил не чувствует. Мы вместе с ним сняли полотнище и остались у зеркала на ночь. Под утро мы оба уснули, разморенные вином. А когда я проснулся – то увидел у зеркала дохлого кота. И снова жрец сказал, что не чувствует темных сил. Это была какая-то загадка и понять ее мы были не в силах. Я засел за книги, но сам ничего не нашел. Прошло еще несколько дней, я снова подошел к зеркалу и просто потерял дар речи. В зеркале кто-то отражался и это был не я. Потом этот кто-то заговорил со мной, не выходя из зеркала. Хотя он был не русин, я его прекрасно понимал. Он правда говорил иногда какие-то странные слова, но в целом мы друг друга поняли. Назвался каким-то странным именем, я даже выговорить его не смог. Но он сказал, что я могу называть его просто Эд. Он мне и рассказал, что нашел это зеркало у себя и проводил с ним опыты. И пояснил, что неживые предметы можно передавать через зеркало, а с живыми существами у него не получилось. И это были его крысы и его кот. После прохода через зеркало они умирали и именно этих зверюшек я находил у зеркала. Он предостерег меня от прохода через зеркало и предложил негоцию, и я, несмотря на свое состояние, сразу понял свою выгоду. Он мне предложил такие товары, которых на нашей земле попросту нет. Что-то потом попало к Юрию, хранителю библиотеки. Что-то я продаю в другие города. Это самые разные диковины. Выгода для меня большая. И, хотя я плачу золотом, продаю я их намного дороже. Потому что таких вещей в нашем мире нет.

А сам ходить между мирами я не умею. Раз в девятину, иногда раз в две, получаю товар и расплачиваюсь за него.

Ян небрежным движением взял кувшин с сурьей и налил в кружку, бережно вытряхнув из кувшина последние капли, таким же небрежным жестом поднес кружку к губам.

- Зеркало, говоришь…

- Зеркало, - повторил Ян, - от старых зеркал всякого можно ждать. Занимаюсь я этим только ради выгоды. По доброй воле никогда бы не связался с вышедшим из зеркала. Я, когда книги читал, всяких легенд начитался.

- Это все? – ему полегчало окончательно, мир снова стал разноцветным, мысли - ясными, а мир вокруг обрел четкость. Сурья делала свое дело.

- А что еще? – удивился Ян, - как было – я рассказал. За что заплатил – то получил.

Саша немного подумал и спросил:

- Ты когда уезжаешь?

- Да вот уже готов. С тобой договорю и в путь.

- А куда?

- Сначала в Оршанцы, а потом наверно к порогам спущусь.

Саша, попрощавшись с Яном, вышел  на крыльцо, закурил: "Значит, живому человеку через зеркало не пройти. Только предметы можно передавать. Интересно, этот самый Эд, он из какого времени? Может через него можно какое-нибудь оружие заказать? Колдовство – колдовством, но что-нибудь огнестрельное не помешает. Ну хоть пистолет какой-нибудь. Как говорится – Бог создал людей разными, но полковник Кольт всех уравнял. Загадочная история. Прямо фантастика какая-то. А с другой стороны – что я хотел? Другой мир. Все-таки другой мир. А Ян тот еще жук. Ну, отдал я ему зажигалку. Сам-то перебьюсь, спички, в конце концов, куплю или от пальца буду прикуривать. А что он будет с зажигалкой делать? Через неделю в ней бензин закончится и что дальше? Что-то тут не стыкуется… Что-то он не договаривает", – Он спустился по ступенькам и направился в сторону княжеского дворца.

 

 

            Он шел по улице, кажется Квасуры, так ему сказал провожатый. Вот только Саша не перепросил у него что это значит, а посыльный Юрия уточнять не стал. После сурьи дышалось легко, голова не болела, ярко светило солнышко и настроение, в общем-то, было неплохим. Особенно если не вспоминать про странный ночной сон, который до сих пор сидел в памяти во всех подробностях.

            Путь ему преградил незнакомец, одетый в какую-то бесформенную неопрятную хламиду.

            - Чужак, - проговорил он гнусаво, исподлобья осматривая Сашу.

            - Допустим, - вступать в дискуссию с аборигеном ему как то не хотелось. Да и не было времени, его наверняка уже ждали в княжеском замке.

            - А может у чужака пару монет найдется? Что у него в карманах? – сказано было отнюдь не просительным тоном, да и на просительную поза незнакомца никак не походила. Улыбка моментально слетела с Сашиного лица, и благостное настроение улетучилось с той же легкостью, с какой перед этим пилась сурья. "Это не попрошайка, - подумал он, - это грабитель. Очень интересно… С утра? На опохмел не хватает?" А вслух сказал:

            - Мил человек, иди по-доброму, откуда пришел.

            - Чужак меня не понял, - прогнусавил оборванец и откуда-то из под лохмотьев вытащил длинный кинжал которому, наверно, позавидовал бы и Рембо. – Вытряхивай карманы, а то увидишь какого цвета у тебя потроха.

            - Ну, я тебя предупреждал, - ответил Саша и, нехитро крутнувшись на пятке, врезал ногой с разворота в грудь грабителя. А что? Радист – радистом, а физическую подготовку и рукопашный бой никто не отменял. Инструктор у них был еще и большим поклонником кикбоксинга и привнес его элементы в классику рукопашного боя. А незадачливого грабителя Сашин удар подкованным сапогом отбросил к стене, он с размаху налетел на нее спиной, охнул, и тихонько сполз вниз, вытирая спиной стену. Что-то простонал, но подняться даже и не пытался.

            - Вот так, - проговорил Саша, - не гонялся бы ты поп за дешевизной. Смотри в следующий раз, чужаки они разные бывают.

            Ударенный что-то промычал в ответ, но Саша его уже не слушал. Он закурил, по хозяйски подобрал кинжал (такое добро и самому пригодится) и пошел дальше, держа курс на княжеский замок.

            Если брать новый город, то он был построен по одному плану – прямые радиальные улицы, площади на пересечении этих улиц и короткие, опять же прямые, улочки, соединяющие главные улицы. А старый город, полное впечатление, строился беспорядочно, как получится. Множество кривых коротких улочек, извивающихся под самыми разными углами и всего две прямых улицы, ведущих от полуночных и полуденных ворот к княжескому замку. Как раз на одну из них и надо было попасть Саше, да только все никак не удавалось. Не поддавалась ему мешанина улиц. Казалось вот-вот, только повернуть вот здесь и окажешься на местной магистрали. Да только раз за разом он оказывался или в тупике или перед каким-нибудь оврагом, перебраться через который не было никакой возможности. И приходилось возвращаться назад и начинать все с начала.

            В одном из таких переулочков он наткнулся на странную женщину. В невообразимо странном платье, больше походящем на беспорядочно намотанные лохмотья, странного темно-зеленого неестественного оттенка. Длинные нечесаные волосы и абсолютно безумный взгляд. Она преградила ему дорогу и, пока он не успел обойти ее или просто отодвинуть в сторону, взяла его за руку, повернула ладонь внутренней стороной к себе и начала рассматривать.

            - Странник, долгий путь тебе предстоит. Долгий и тяжелый, - она начала водить длинным крючковатым ногтем по Сашиной ладони.

            Саша, собиравшийся сначала просто отдернуть ладонь, и послать эту странную особу подальше, передумал и прислушался.

            - Много тайн тебе откроется, но много останется сокрытых. Вижу зелень, грязь и кровь. Боль, много боли, - она отшатнулась от Саши, выпустив его ладонь, словно приняв на себя и физически почувствовав ту боль, которую она ему пророчила. Но тут же снова взяла его ладонь.

            - Солнце, Фатта, Леля… Капля крови и щепотка соли… - горячий и быстрый шепот нищенки больше походил на бред, - Ты попадешь в порубежье, на древние дороги. Будь осторожен. Тьма… Тьма перед тобой и за тобой…

            Она начала водить грязным пальцем с корявым обломанным ногтем по его руке.

            - Долгая дорога впереди, - снова повторила она, - долгая жизнь…

            Против Сашиных ожиданий и опасений она не протянула к нему руку ладонью руку вверх и не начала приговаривать "Позолоти ручку, бриллиантовый, яхонтовый мой, все расскажу", а продолжала водить пальцем по его ладони. Что-то бормотала себе под нос, да так тихо, что было еле слышно. И вдруг взорвалась эмоциями.

 

            - Бойся собственной крови, странник, бойся, - лицо женщины исказила гримаса, - бойся собственной крови, - повторила она почти шепотом.     

 

 

- Бойся собственной крови, - уже кричала женщина, - бойся.

Ее словно заклинило, никаких других слов от нее добиться было нельзя. Саша начал пятиться от нее, а нищенка кричала ему вслед, как будто от этого что-то зависело:

- Бойся собственной крови, странник. Бойся собственной крови…

            Как каждый нормальный человек он инстинктивно сторонился людей с поломанной психикой. Они были другие, неправильные. Их ненормальная логика, действующая по каким-то другим законам, была совершенно непонятна. Прочитав в свое время несколько книг по психологии, специалистом он, конечно, не стал. Но кое-какое понятие имел. Психология, конечно, далека от психиатрии. Абсолютно разные науки, хотя и с одними исходными данными. Поэтому определить душевное заболевание кликуши он не брался. Но даже на его       неопытный и неискушенный взгляд было видно, что с ней не все в порядке. Это и отталкивало.

            Но все равно – ее слова зародили в его душе сомнения и тревогу. Зерна упали на благодатную почву. Сам о себе он не мог сказать, что абсолютно нормален. Как наверно и многие из трезвомыслящих людей. Но можно и с другой стороны поглядеть – тот, кто задумывается – а нормален ли он – нормален. Как раз у того, кто абсолютно уверен в своей непогрешимости, чаще всего наблюдаются отклонения в психике. А на Сашу свалилось слишком много. Сами посудите – перенесли в другой мир, рассказывают о его избранности и много всего прочего. Тут поневоле задумаешься, а не поехала ли у тебя крыша. Но, опять же, раз он об этом задумывается – значит, пока все в порядке.

            Вот только попробуй теперь пойми – что значит бойся собственной крови? Ему теперь нельзя даже порезаться? Или как? Почему эта безумная гадалка сделала на этом такой акцент? Не зря Саша недолюбливал всевозможных гадалок, прорицателей и прочих цыганок. Голову только заморочат. Он спохватился, и запоздало похлопал себя по карманам. Все было на месте. Значит, действительно, прорицательница, а не охотница за чужими карманами. Вот только как понимать ее слова?

            Сбитый с толку, задумавшийся, он сам не заметил, как вышел на главную улицу старого города, которую перед этим безуспешно искал. И чуть не попал под копыта лошади, едва успев отпрыгнуть. Сразу же вспомнились классики: "Попал под лошадь, отделался легким испугом". Выругавшись, он постоял немного, приводя мысли в порядок. Не торопясь, покурил, отдышался и пошел в сторону княжеского замка. И только сейчас обнаружил, что сжимает в руке какой-то предмет. Разжал ладонь и внимательно посмотрел, пытаясь понять - что это и откуда взялось в его руке. Предмет очень напоминал острую щепку, заостренную с двух концов. Правда, какого-то странного серого цвета с черноватыми прожилками. И по плотности никак на дерево  не похоже. Вот на окаменелую кость – да, очень было похоже. Или на камень, какой-нибудь неизвестный Саше минерал. Потому как на  гранит или на мрамор не тянуло по весу.

            "Странная штука, - подумал он, - а главное – откуда взялось? Кто мне эту хрень сунул в руку, да еще и так ловко, что я ничего не почувствовал?" Он еще раз, теперь тщательно, осмотрел все карманы. Карманники, как известно, люди ловкие и обчистить клиента могут так, что и подозрений не возникнет, что вот этот молодой человек, который тебе улыбается на самом деле с усердием выискивает что у тебя лежит в карманах. А уж в этом-то мире, где за воровство незамысловато рубят руки, искусство карманника должно было подняться до немыслимых высот. А раз и вытащить могут незаметно, то с таким же успехом и положить, то чего там раньше не было. Как Жеглов кошелек в карман Кирпичу. Только зачем же в руку? Для того чтобы быстрее заметил? Так это удалось. Вот и стой теперь – ломай голову, что это и зачем ему эта штуковина понадобилась. А вдруг это какой-нибудь особенный драгоценный камень и через пару минут налетит княжеская стража и повяжет по рукам и ногам. И направится он вовсе не в полуночный лес нежданным гостем к Чернобогу, а в княжеский зиндан, где известно как с ворьем поступают.

            В карманах, однако, все было на своих местах. И лишнего тоже не добавилось. Он еще раз покрутил непонятную находку в руках. Очень похоже было на большую компасную стрелку, если конечно раскрасить сей предмет в привычные красно-синие цвета. Эдакая штуковина сантиметров десять-двенадцать длиной и два-три в самом широком месте. Только вот – где север-юг стрелка, понятное дело, не показывала.

            Постояв еще немного и рассмотрев находку со всех сторон, Саша упрятал ее в нагрудный карман и, отмахнувшись от уличного торговца, пытавшегося продать ему пироги с назойливости вокзального приставалы, заспешил по улице. Его наверняка уже ждали.

            Так и есть – его спутники уже стояли у княжеских ворот, собранные в путь-дорогу, и о чем-то беседовали с Юрием и Данилой. Вернее Иван с ними беседовал, а дед Костя и Елена стояли чуток в стороне и разговаривали о чем-то своем.

Елена недовольно посмотрела на Сашу.

- Шею прикрой, спаситель, - она иронично усмехнулась - вся в следах вчерашних. Теперь мне ясно - в чем ты чародей.

- Тихо, внучка, - сурово сказал дед Костя. И обратился к Саше:

- Ты выяснил, что хотел?

- Даже сам не знаю, - ответил Саша, - пока у меня вопросов больше чем ответов.

 

Полуночная площадь была примечательна не только ратушей-колокольней, с которой Саша осматривал Даждвод в первый день своего пребывания в городе, а еще и своей формой. В отличие от других площадей, которые были то круглые, то овальные – Полуночная площадь представляла собой идеально ровный квадрат. По периметру стояли сорок домов, каждый с другим, отличным от остальных домов, фасадом. Не было ни одного хоть чуть-чуть похожего на соседний. Как говорили в Даждводе – можно целый месяц прожить на площади, каждый день меняя дом и при этом никуда не уезжать.

На открытом пространстве, образованном домами, вплотную прилегавшими к стене, и, собственно, самими полуночными воротами, толпились люди. Человек сорок.

"Это еще что за комитет по встрече? – подумал Саша, - Вернее, учитывая ситуацию, комитет по провожанию".

Насторожился он не зря. Неспокойный гул, отдельные выкрики в духе "на кол их посадить" давали понять, что их никак не пирогами будут угощать.

Их заметили. Из толпы выделился плотный бородач с выступающим из под кожаной жилетки голым пузом и крикнул:

- Вот они! Это из-за них все!

Их окружили плотным кольцом, и Саша всматривался в злые глаза, пытаясь понять, что происходит и как себя вести в этой ситуации. Чья-то босая нога попыталась сделать ему подножку и он всем весом, старательно, наступил сапогом на босые пальцы. Хозяин пальцев взвыл и отступил в сторону.

- Извините, я такой неуклюжий, - сказал он в толпу, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто-то сильно дернул его за рукав, кто-то за рюкзак, кто-то толкнул его в спину, да так сильно, что он покачнулся. Не  подхвати его Иван под руку, Саша непременно растянулся бы во весь рост на утоптанной земле. Снова послышались отдельные выкрики:

- Это они!

Толпа гомонила, волновалась, колыхалась волнами. Особо рьяные борцы за справедливость закричали громче.

- Тише, православные! – Иван поднял правую руку вверх, и гомон, как по команде, стих, - Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь происходит?

Вперед выступил высокий и худощавый мужчина с бородкой, неуловимо напомнившей Сашей козлиную, и начал говорить, немного смущаясь от возложенной на него роли.

- Иван, люди говорят, что пожары и дохлая рыба это дело рук колдовства. А кто в Даждводе колдун – это всем известно. Пока Константин был за городом – его никто не трогал. Но он же пришел сюда – козлобородый виновато развел руками, - люди обозлились. Совсем ведь жизни  нет. Жара эта… Пожары… - говорящий пожевал губами, словно соображая что говорить дальше. – В общем так. Есть древнее поверье, что если колдуна убить, то все его пакости прекратятся.

И он снова виновато развел руками. Видно было, что его тяготит роль, взваленная на него остальными, и что лично он, в общем-то, ничего против деда Кости и Ивана не имеет.

Саша подобрался и внимательно следил за окружавшими их людьми. Если Иван их не заболтает – придется драться. А против такого количества это будет ой как тяжело. Несмотря даже на его знание приемов рукопашного боя. Много их сильно – массой просто задавят. Почти как у Дюма – что может сделать дворянин со шпагой против черни с дубьем. Вот сейчас бы огнестрельное оружие и пригодилось бы, хотя бы в воздух пострелять для острастки.

- Да ты что, Валуй, - примирительно сказал Иван, - когда это дед Костя Даждводу пакостил? Одумайтесь.

- Что тут думать? – выкрикнул еще один приверженец суда Линча, - это из-за него все! На кол его посадить!

Толпа одобрительно загудела, а в Сашину голову пришла шальная и, возможно, спасительная идея.

- А ну все ша! – грозно закричал он, - позатыкали все рты! – он постарался скопировать интонации Каверина, своего бывшего начальника узла связи, где он отслужил семь лет. Тот, когда открывал свое хайло, воспитывая подчиненных, выдавал такое, что, казалось, затихало и пряталось все живое, как от стихийного бедствия.

И все, даже дед Костя и Иван, замолчали, с удивлением глядя на него и пытаясь сообразить, что же от него ждать.

- Вы уже слышали, что я пришел в Даждвод с востока? – услышав подтверждение – продолжил, - так вот – там я кое-чему научился. И мне достаточно произнести заклинание и всех вас превращу в жаб. Или в крыс, - и он сделал шаг вперед, почти упершись лбом в козлобородого.

- Ты хочешь превратиться в жабу? – он понизил тональность голоса, стараясь, чтобы его слова звучали как можно зловеще, - или быть может ты? – и он резко повернулся к пузатому бородачу, вынудив того отшатнуться и оттолкнуть стоящих сзади, чуть не создав эффект домино.

- Что? – снова грозно закричал, услышав в толпе ропот, - кто-то не верит?

Он поднял руки вверх, вспоминая всевозможные фильмы и книги о магии и колдовстве и копируя жесты тамошних волшебников. Еще бы какую-то палочку, как у какого-нибудь Гарри Поттера и было бы вообще замечательно. Не хватало реквизита, но откуда было знать что ему понадобиться? А сейчас надо идти в своем блефе до конца, пересолить здесь не получится. Главное быть убедительным.

- Абракадабра, ахалай-махалай, фокус-покус, - и он с удовольствием отметил, что толпа начала редеть, почти так же как после просьбы Бендера свидетелям записываться. Тогда он продолжил выкрикивать всевозможную белиберду, продолжая делать движения руками, больше, правда, похожие на отмашки от надоедливых мошек. А люди, потихоньку, бочком-бочком, отходили в сторону и, стараясь делать это незаметно, с видом "я вспомнил что-то важное-неотложное", покидали площадь перед воротами. Неизвестное всегда пугает, особенно если выглядит так странно.

- Годзилла-модзилла, дирижабль, в жабу превращу. Крокодил, кокос, сумасшедший утконос, перехлест через ногу пополам, - и, набрав побольше воздуха в грудь, выкрикнул, - Крекс, фекс, пекс! Разошлись, пейзане, пока в крыс не превратил! - и замолчал. Продолжать уже не было смысла, перед воротами, никого кроме него и его спутников не осталось.

"А теперь, бобер, выдыхай, - подумал он и достал сигарету, - получилось даже лучше, чем я ожидал".

- Что? – спросил он, заметив как глядят на него его спутники, - у вас были идеи получше?

- Не ожидал я от тебя такого, - проговорил дед Костя, - сам придумал? Аль читал где?

- Способ называется взять на понт, - усмехнулся Саша, - впрочем, это неважно. Главное – путь теперь свободен.

- Да я про слова твои непонятные спрашиваю, – уточнил колдун.

- Такое разве придумаешь? – снова усмехнулся Саша. – Главное, что мне поверили.

- Лицедей, - проговорил Иван, ни к кому конкретно не обращаясь, вроде как даже самому себе сказал, но, тем не менее, было ясно о ком это. А Елена Николаевна надолго задержала на нем взгляд своих зеленых глаз, размышляя о чем-то своем.

 

 

На холме, немного в стороне от дороги, возвышалась мельница, очень похожая на виденные Сашей в Пирогово, но внушительнее, основательнее, хотя и весьма потрепанная временем. Даже издалека было видно, что мельница заброшенная. В огромных лопастях кое-где не хватало досок, и в стенах кое-где видны были дыры, проломанные неведомо когда и неизвестно кем.

Холм давным-давно порос шиповником и боярышником, только дорога к мельнице еще оставалась относительно не заросшей, но трава уже пробивалась через камни, которыми была вымощена дорога. А кое-где уже поднимали свои головы березки. Давно по этой дороге никто не ходил, никто не ездил.

К мельнице теперь и лежал путь. Уже видно было Петра с компанией, который расположились в тени огромного клена, разведя небольшой костер, и поджаривали на огне какую-то птицу.

- Вот стервецы, - сказал Иван, - опять княжеского фазана подстрелили.

Они поднялись на холм, и подошли к костру. Петр повернул к ним голову.

- Пришли, наконец? Сколько вас можно ждать? Располагайтесь, скоро фазан будет готов. Как князь себя чувствует? – добавил он с ехидцей.

- Привет передавал, - ответил Саша и уселся на траву, вытягивая ноги.

- Что? – не понял Петр.

- На кол посадит, если увидит в городе, - объяснил Саша мрачно, не испытывая большого желания к разговорам. Петр помрачнел и отвернулся.

- Пойдем, на мельницу заглянем, пока фазан жарится, - предложил Игорь, - может, найдем чего интересного.

- Да чего там может быть интересного? – удивился Алексей, - я лучше подремлю, - и он подмостил свой рюкзак поудобней под голову и улегся на траву, - а вы идите коли есть желание.

- Давай заглянем, - сказал Саша и поднялся на ноги. С ним поднялись Игорь и Петр.

Осторожно пробравшись сквозь пролом в стене, он остановился. Перед ним были огромные, в рост человека, жернова. При всем желании забрать их отсюда и увезти было бы весьма проблематично, потому их здесь и оставили, посчитав, видимо, что овчинка выделки не стоит. А, может, никто и не задумывался над тем, чтобы увезти главную запчасть мельницы,  сочтя необходимым вывезти лишь бытовые предметы, всякие там миски, ложки, поварешки. Пустота по углам лишь подтверждала Сашину догадку. Со всех углов и от стен прямо таки тянуло ветхостью и затхлостью. "Пыль времен, - подумалось Саше, - интересно, сколько мельница уже стоит заброшенная?" Толстенный слой пыль покрывал все и вся. Казалось, пробежит мышь и то наследит, настолько все стояло запущенное и неприкасаемое неведомо сколько времени. Саша сделал шаг вперед, оставляя за собой следы как первый астронавт на луне. Рядом оглушительно чихнул Игорь, разогнав тишину по углам.

- Нет здесь никого, - проговорил Петр.

Игорь прошел за жернова к засекам, в которые засыпалось зерно и ссыпалась мука.

- Идите сюда, - позвал он негромко.

Петр с Сашей подошли к нему, поднимая ногами пыль и оставляя ее клубиться в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь щели между досками.

- Смотрите, - сказал Игорь, - кому-то не повезло.

В засеке для муки лежал скелет, с пожелтевшими от времени костями, с проломанным на затылке черепом. Кости переплетались с остатками каких-то кожаных ремешков. Судя по черепу скелет был от одного человека – уж очень перепутались кости.

- Рассказывали – здесь когда-то разбойники были. Пещак ими верховодил. Может они в этой мельнице и отсиживались?

- Так ведь тогда надо поискать здесь, - у Игоря разгорелись глаза, - может что-то из их сокровищ и запрятано.

- А давно это было? – подал голос Саша.

- Лет пятьдесят назад, - сказал Игорь, - вот смотри, - он протянул руку и вытащил из под костей немалых размеров пряжку, брезгливо отряхнув руку. Пряжка на удивление оставалась блестящей, без малейшего следа ржавчины, как будто не пролежала здесь неизвестно сколько, а буквально пять минут назад вышла из рук мастера, предварительно подвергнувшись тщательной полировке.

- Такие пряжки перестали делать лет семьдесят назад, - начал рассказывать он, - вот, видишь узор, - и он показал пальцем на кайму.

- Такой узор делал Станил, он лет тридцать уже как умер. И секрет свой с собой забрал – он чем-то покрывал свои изделия,  и они не ржавели. Видишь, как до сих пор блестит, ни одного пятнышка. Он каждый круг лет менял узор на кайме пряжек. Всего у него было то ли четыре, то ли пять циклов.

- Так у меня такая же, - сказал Петр и расстегнул кафтан, демонстрируя Саше блестящую пряжку на ремне. Рука мастера, похоже, была та же.  – Мне от деда досталась.

- Дорогая штука, - сказал Игорь и хозяйственно спрятал пряжку в карман. - Что здесь еще интересного?

Он оглянулся с видом азартного кладоискателя, не побрезговал пошевелить кости в засеке, авось что-то еще попадется интересное. Нельзя было сказать, что это мародерство, скорее археология. Хотя суть, в общем-то, одна и та же – разница только по времени.

Петр с Игорем начали шарить по полкам, открывая шкафы и сбрасывая на пол какую-то рухлядь, поднимая клубы пыли.

- О, смотри, что нашел, - Игорь держал в руках что-то круглое, медового цвета. – Наверно, чей-то оберег был. Это перунич.

Саша взял находку в руки. Абсолютно круглый амулет, изображавший очередную свастику - перунич – шестиконечный крест, замкнутый в круг. Изготовленный из янтаря, впрочем, здесь говорили не янтарь, а бурштин, гладко отполированный. Его хотелось держать в руке, он создавал какое-то чувство защищенности, появилось даже ощущение, что руке стало теплее. Игорь протянул руку за оберегом, и Саша чисто машинально сжал ладонь. Потом, конечно, спохватился и отдал амулет. Не без сожаления, что расстается с этой вещицей.

- Не состарился и не потрескался, - проговорил задумчиво Игорь и, заметив Сашин взгляд, торопливо добавил, - чужие обереги нельзя у себя оставлять, тем более бурштиновые. Можешь на себя перетянуть чужую судьбу. А кто его знает, какая она была у хозяина этого оберега, - с этими словами он положил амулет обратно на полку и добавил, хлопнув Сашу по плечу, - не переживай, нам с тобой хватит.

- Смотри, какая интересная штука, - сказал Петр из другого угла, вынимая из-под груды тряпья небольшую шкатулку и показывая Саше ее содержимое. Внутри, разделенные перегородками, каждый в своем уютном гнездышке, лежали прозрачные шарики размером с грецкий орех, на вид то ли стеклянные, то ли хрустальные. Он взял два шарика и осторожно постучал друг о друга. Раздался мелодичный перезвон, переходящий в диссонанс и отозвавшийся неприятным эхом в ушах.

- Хрусталь, - заулыбался Петр, - это я заберу с собой, потом продам в Даждводе. Неплохую деньгу можно заработать. Ты гляди – ровно дюжина. Уже у меня выгода есть, что я с вами пошел. С руками потом оторвут, а если еще и со шкатулкой продать – тогда целая драгоценность получается. Знаю я одного такого в Даждводе, как раз он такие диковинки собирает, а если они еще и давно сделаны, так он готов любые деньги платить.

Саша взял шарик в руку и принялся рассматривать. Прозрачный, гладкий на ощупь, он очень был похож на хрустальный, но все же какое-то чувство ему подсказывало, что это не совсем хрусталь. Материал, конечно, очень похож, только на ощупь казался немного мягким, пружинил под пальцами. К тому же как для хрустального шарик был очень тяжелым. Словно из свинца был сделан. Или из еще какого-нибудь тяжелого материала, но никак не из стекла или хрусталя. Что это и для чего предназначалось - сейчас уже вряд ли кто скажет. Кроме как украшение или товар для местных антикваров другого предназначения этим странным шарикам было не придумать.

Саша решил подняться наверх по узкой извилистой лестнице. Открыл пронзительно заскрипевшую дверь и вошел в большую комнату. Какое-то время постоял, прищурившись, пока глаза привыкали к яркому свету – внизу, у жерновов, царил полумрак. И начал осматриваться. Наверно, здесь и жил мельник – в углу стояла кровать с разворошенным и даже на вид старым бельем, посреди комнаты стоял стол. Окно без рамы и стекла, через которое задувал ветер и ворошил какой-то хлам по углам. Он сделал пару шагов к книжной полке, укрепленной на стене недалеко от кровати. Единственная книга, солидная по толщине, в кожаном переплете с выцветшими буквами на корешке, и толстый слой пыли. Он взял книгу, стряхнул пыль и попробовал открыть. Книга со скрипом поддалась и он попробовал прочитать название, раз за разом спотыкаясь о еры и прочие яти.  "Наблюдения за положениями созвездий в течении круга жизни в чертоге Лисы" – судя по всему некая книга по астрономии, для него абсолютно бесполезная, а вот Ивану или деду Косте, может, будет интересно. Он сунул книгу в рюкзак и пошел к окну. Зацепился взглядом за стол и остановился, недоумевая. На столе, ровно посередине, лежала точно такая же щепка-стрелка как сунутая ему в руку неведомо кем посреди улицы в Даждводе. Засомневавшись, он вынул из кармана свой экземпляр и сравнил. Странные штуковины выглядели один в один, разве что черные прожилки составляли другой узор. Долго не раздумывая, он взял их обе и спрятал в тот же нагрудный карман. "Потом разберемся, что это за артефакт, - подумал он, - не зря же мне его в руку дали. Странная, конечно, штуковина… А главное – совершенно непонятно зачем она нужна".

Он подошел к окну и посмотрел вниз на поляну, окруженную зарослями шиповника. Только вот картина перед его глазами предстала странная и непонятная, если не сказать больше – Алексей держал под прицелом арбалета Ивана, а Федор прижал кинжал к горлу деда Кости. Елена при этом лежала в стороне и не подавала признаков жизни. Кубарем скатившись по крутой лестнице и лишь чудом не переломав ноги, Саша выскочил на поляну перед мельницей, оставив за своей спиной удивленных Игоря и Петра. И остановился, удивившись не меньше – на полянке все было мирно и спокойно, Федор крутил над огнем вертел с насаженной на него птицей, Алексей дремал на траве, подмостив под голову свою котомку, а Иван с дедом Костей о чем-то беседовали. Елена же в стороне перебирала какие-то травы. Он попятился и позвал за собой Петра, который появился за его спиной, встревоженный Сашиным странным поведением.

- Пойдем со мной, - они снова прошли по узкой лестнице, поскрипев половицами, и Саша подвел его к окну, - смотри вниз. Что видишь?

- Ох, ты ж мать… - Петр ошеломленно замолчал и Саша сам посмотрел вниз. Картина получила продолжение – Иван и дед Костя лежали у костра навзничь, а Алексей с Федором потрошили их рюкзаки-котомки, вытряхивая содержимое на траву и отбрасывая в сторону, то что их не интересовало. Теперь уже Петр бросился вниз по лестнице, не жалея собственных ног, а Саша спустился уже не торопясь, кое о чем догадываясь. Так и есть – Федор по-прежнему поджаривал на огне фазана, а Алексей спал. А из окна мельницы наблюдалась совсем другая картина.

- Вы чего? – спросил за их спинами Игорь, - носитесь взад-вперед как ошалелые.

- Да так, - ответил Саша, - картинки заманчивые видятся.

Он подошел к импровизированному очагу и протянул найденную на полке книгу Ивану.

- Иваныч, держи. Интересно тебе будет? Ничего другого, извини, не нашел, - а сам подсел к деду Косте и вполголоса спросил:

- Евгеньич, ты ничего такого колдовского не чувствовал последнее время?

- Нет, ничего, - колдун внимательно посмотрел на Сашу, - ты что-то почувствовал? Или что-то видел?

- Да как тебе сказать, - Саша придвинулся ближе и поведал странную ситуацию с видом из окна и расхождением с реальностью. – Петр тоже видел, - добавил он. Петр в качестве свидетеля позволял думать, что это была не галлюцинация, не наваждение. Ему не показалось, разве может показаться разным людям одно и тоже?

- Место здесь, конечно, не очень хорошее, - задумчиво ответил ему дед Костя, спокойно выслушав Сашин рассказ, - много крови здесь когда-то пролилось. Такое бывает иногда, шалит навь. А вот картинка, конечно, не радостная. Да я думаю, такого не случится. Не обязательно видения потом стают явью. Да и уходим мы отсюда совсем скоро, - успокоил колдун Сашу напоследок, - не бери в голову.

Сашу сел поудобней и закурил, размышляя над превратностями здешней жизни. Что это было? Видения? Как говорит дед Костя – навь шалит? Игра призраков? Виртуальная реальность вероятных событий? Кто скажет и кто знает? Местный знаток и колдун не мог дать ответа. Бывает и все. Не прост этот мир, очень не прост. Много таит в себе загадок, да только все ли имеют разгадки?

И есть ли вообще человек, который сможет все объяснить? Но, с другой стороны, а есть ли такой человек в его мире? Там, откуда он пришел? Ведь, мир, в котором он вырос, таит в себе не меньшее количество необъяснимых загадок, на которые высоколобые лишь беспомощно пожимают плечами. Да и возможно ли все объяснить? Объять необъятное. Сколько не узнавай – все равно найдется еще множество вопросов, на которые никто не сможет дать ответ.

  

 

 

 

Глава 5. Соль

 

 

             Все расположились на небольшой привал в тени большой акации, которая росла на меже. Алексей с Игорем сняли рюкзаки и принялись доставать из них съестные припасы. Булгак, выпросив свою порцию, отбежал в сторону, мигом расправился с едой и прилег отдохнуть в траве.

 

            Мельница осталась далеко позади, как и Даждвод, который еще можно было разглядеть с высокого холма.

 

 

Саша отошел в сторону, присел на меже и задумчиво разглядывал колоски пшеницы. Поле, не то чтобы бескрайнее, но впечатляющее своими размерами, было укрыто ровным ковром из таких колосков. Насколько помнил Саша, в его мире таких тщательно обработанных полей он не видел. Ему было обидно за свой мир, ведь здесь все это делали вручную и с помощью лошадей, а урожаи наверняка собирали больше. И снова он ставил минусы своему высокотехнологичному миру. В его памяти остались совсем другие поля. А здесь – ровнехонькое, как стол, поле, без сорняков, колоски один к одному. Так и просились под серп или косу.

            Он вздохнул и закурил.

И тут нечто отделилось от стеблей и двинулось к нему. Больше всего это напоминало небольшого человечка, слепленного из соломы. Руки, ноги, тело с головой и словно шляпа. Без лишних предисловий обратилось к нему сварливым тоном:

- Ты чего удумал? Другого места не нашел курить? Поле сжечь хочешь?

Булгак моментально оказался возле Саши и зашипел, раздуваясь в размерах, стараясь отпугнуть соломенного голема.

- Дворовик? На моем поле? Да что за напасть? Откуда вы здесь взялись? Что молчишь как истукан? Нешто ты чурка деревянная?

Саша не мог понять, что происходит, кто это соломенное чучело, как с ним разговаривать. Не знал, что ответить и молча смотрел на происходящее. На помощь пришел Иван Иваныч.

- Полевик, не сердись, мы на твоем поле ненадолго. А закурил он по незнанию. Мы только отдохнем немного на твоем поле, поедим и дальше пойдем. Присоединяйся к нам, отведай угощения.

- Это другой разговор, - и полевик, ворча и скрипя соломой, направился за едой. Быстро умяв угощение, он взял краюшку хлеба и раскрошил ее прямо на межу. И тут же из ниоткуда появились совсем уж крошечные человечки, с палец высотой, разобрали крошки и так же непостижимым образом исчезли.

- Кто это? – шепотом спросил Саша у Ивана.

- Межевики, помощники полевика. Они межу охраняют, вешки поправляют. А он их кормит. Не дает в обиду. Еще полевик следит, чтобы заломов на ниве не было. Если полевик задобренный, то он и птицу отгонит и мелким зверям пакостит на поле не даст.

Петр тем временем налил полевику водки. Соломенный человек с явным удовольствием выпил, довольно крякнул, и благосклонно принял кусочек хлеба – закусить.

- Как тебя зовут? - обратился Саша к полевику.

- А зачем тебе? – сварливо ответил местный Страшила, - шли себе мимо – вот и идите.

- Нехорошо получается, - сказал Саша, - мы тебя угостили, а ты не хочешь свое имя сказать.

- Ты не местный что ли? – пробурчал полевик. – Зачем у колдовского народа имя пытаешь? Али не знаешь, что, кто имя настоящее знает, тот может нами управлять?

- Да откуда ж мне это знать? Я ведь и правда неместный.

- Да? – полевик присмотрелся к Саше, грозно сощурив свои соломенные брови. – Ну ладно, можешь называть меня Кочень.

- Не очень то ты разговорчивый.

- А чего мне с вами разговоры разговаривать? Мне за полем следить надо, - сварливо ответил полевик, - а то ходют тут всякие. – Он окинул взглядом Сашу. – А ты кто? Странник аль бродяга? А может лицедей? – Полевик ступил шаг в сторону, пытаясь рассмотреть гитару за Сашиной спиной.

- Он менестрель, - ответил за Сашу дядя Ваня, - спой ему, Саша.

- Чего ж не спеть, - сказал он, глядя как полевик устраивается поудобней на меже, приготовившись слушать.

Ясен день, ночь светла,
В сердце солнце лучи,
От весны к осени
Золотые ключи.
В каждом стебле земли
Слышу шорохи лет,
Благодать зовут собирать,
Словно липовый цвет.

            - Какой же ты не местный? – удивился полевик. – Все ты правильно поешь. Русин как есть. Нечего мне рассказывать, что не местный и порядков не знаешь.

            Полевик поерзал, скрипя соломой, и сказал:

            - А спой еще. Хорошо поешь.

            Саша кивнул:

 

            Раскачали мир, волны разошлись окрест.

 

Вздыбило войной, ненависть звезды на крест.

От одних кровей, на одной земле резня.

Что такое "мы", пришлому понять нельзя.

            - Я же говорю – русин как есть, - развеселился Кочень. – Что вы мне пыль в глаза пускаете?

            - Я не помню, откуда я, - спокойно и как-то невесело ответил ему Саша.

            - Изгой чтоль? – прищурился полевик и оценивающе оглядел Сашу. Как-то странно и в тоже время знакомо прозвучало это слово в устах полевика. Изгой… Очень похоже на Избор, но он интуитивно почувствовал, что значение у этого слова абсолютно другое. И вовсе даже не "изгнанный" как могло бы показаться сначала. Скорее "из кого-то". Только из кого? Из "гоев"? А кто такие гои? Какой-то народ, родственный русинам? Или это другое название русинов? А может это как раз и означает "не помнящий родства", как он сам только что признался полевику?

            - Я не знаю, - долго не думая, Саша выбрал самый оптимальный ответ, когда действительно не знаешь что ответить.

            - Не знаешь? – полевик снова окинул его оценивающим взглядом, - да, действительно не местный, - он покрутил головой, как бы подивившись такому собеседнику, как-то по особому вздохнул и поднялся. - Велес с вами, странники, отдыхайте на меже, сколько хотите и продолжайте путь. Только не курите больше, - он снова посмотрел на Сашу, погрозил  ему соломенным пальцем и направился в сторону пшеницы. Остановился, словно хотел оглянуться, но так и не оглянулся, а пошел дальше, абсолютно слившись с полем и исчез в пшенице. Вместе с ним исчезли и межевички.

            - В путь, - сказал Иван, и все засобирались. Саша закинул на спину рюкзак и смотрел как Булгак забирается в заплечную котомку Елены, в которой дворовик просидел все время, пока они были в Даждводе.

            - Может тебе помочь? – спросил Саша, - он ведь, наверное, тяжелый?

            - Он – нет, - ответила Елена, - вообще невесомый.

            - Как это? – не понял Саша.

            - Он же колдовское создание, - пояснила внучка колдуна, - и может сам себя лишать веса. Особенно когда его кто-то несет.

            - А ты так можешь? – спросил Саша.

            - Нет, конечно, - улыбнулась она в ответ, - я же не колдовское создание, а человек.

            Он задумался. Интересные дела получаются. Каждый день что-то новое. С другой стороны – в новом мире по-другому быть просто не может. Он просто обречен постоянно узнавать что-то новое.

Они шли по дороге к полуночному лесу, и Саша размышлял, о том, как обманчиво оказалось расстояние. Еще стоя на ратуше-колокольне он думал, что до полуночного леса не так уж и далеко. А оказалось, что не так и близко. День пройден, а до леса идти еще почти столько же. Что-то здесь было не так с оптическим преломлением. Словно в вакууме, когда предмет кажется близким, а до него очень даже далеко. И без этого хватало загадок. Вот как вот эта штуковина, расположенная в небольшой ложбине, прекрасно наблюдаемой с дороги:

            - А это что? – спросил Саша, глядя на камни странной формы. Где-то он уже такое видел. Впрочем, долго вспоминать не пришлось – услужливая память тут же выдала информацию. Странные камни, сложенные в не менее странную конструкцию, до боли напоминали шотландский Стоунхендж. Только здесь камней было поболее чем в Шотландии. Словно здесь эта странная постройка лучше сохранилась.

            - Здесь когда-то обсерватория была, - ответил дед Костя, - астрономическая. Ты вот книгу на мельнице нашел. Очень похоже, что как раз здесь все наблюдения и проводились. Обсерватория, конечно, была гораздо раньше, а книга – это просто переписанные свитки. Тогда еще не умели таких переплетов делать. А камни так и стоят здесь уже несколько тысяч лет. Особо ушлые пытались растащить камни на фундаменты, так ведь они неподъемные.

            - Если они такие тяжелые – то как же их наверх поднимали?

            - Человеческая память этого не сохранила, - вздохнув, ответил дед Костя. – Таких построек много было на Руси было, кое-где они вот так до сих пор и стоят. Говорят, еще где-то на полудне киевские зодчие пирамиды строили. Огромные. Тоже для наблюдений за звездами. Только давно это очень было.

            "Так, - подумал Саша, - и за звездами здесь наблюдают, и обсерваторией такие места называют. Не все здесь просто. И люди ученые и технологии развитые. Что дальше? Компьютер мне покажут?"

 

            Саша шел, механически переставляя ноги. Усталость уже даже не чувствовалась, пришло какое-то отупение от дороги. Спасали только разговоры. Вот и сейчас Саша продолжал задавать вопросы, стараясь для себя понять этот мир. Впрочем, даже не столько понять, сколько по-прежнему искал аналогии, перекликающиеся события. Четко для себя уяснив, что имеет дело с параллельным миром, в нем взыграло любопытство – насколько миры похожи между собой. Например, запорожские козаки были и здесь, сидели на полуденных границах и отбивали частые набеги турков. Не то чтобы эти набеги приносили много неприятностей, но дело было нужное, не могли южные соседи сидеть спокойно и то и дело небольшие их отряды забредали на земли русинов с прозаической целью – взять калым, захватить людей, сжечь хутор-другой. А вот монголо-татарского ига не было. И кто такие монголы здесь даже и не слышали. Была только загадочная страна Тартария, но где она находилась - никто толком сказать не мог. Молва помещала ее где-то далеко на востоке за землями агарян, кочевых племен за рекой Ра и Хвалынским морем.

            Не было здесь и многих войн, которые сотрясали Европу раз за разом, начиная со времен Римской империи. Что, впрочем, и неудивительно – Славянское государство занимало доминирующее положение и уж, конечно, не позволяло более мелким соседям покушаться на свои земли. Между собой западные княжества, конечно, цапались постоянно. По разным причинам. Кто-то у кого-то любовницу увел, кто-то кого-то не тем вином угостил. Или сосед решил захватить немного чужих наделов, потому что именно на этой земле растут особо вкусные яблоки или пышные виноградники. Поводов хватало, для того чтобы местный князь собирал верную дружину и шел на соседа. Немного повоевав и утолив жажду битвы, как правило, князья мирились, закатывали пир и считали друг друга названными братьями. До следующего раза.

            Казалось, славянская цивилизация застыла в своем развитии, но на самом деле было совсем не так. Такое впечатление могло остаться при созерцании Даждвода, как ни крути – провинциального города, в который технические новинки приходили гораздо позже, чем в крупные города, тот же Львов, Умань или Чернигов, не говоря уже о Киеве – столице государства. Новинки, конечно, были. Может они появлялись не так часто, как в Сашином привычном мире, но прогресс не стоял на месте. Не было соперничества государств, не было гонки вооружений, поэтому не было острой необходимости в новом оружии, поэтому прогресс был направлен на улучшение жизненного уровня и благосостояния населения.

            Но совпадений было даже больше чем надо. И не столько по предметам или технологиям – в сущности, в мирах с одинаковыми физическими законами технологии не могут сильно отличаться. Совпадения были по событиям, по историческим вехам, по названиям городов, наконец, по историческим личностям. Был здесь свой Хмельницкий, с другой, конечно, фамилией. Деятельность его, правда, отличалась от той, которую знал Саша. Девятьсот лет назад, когда землю русскую начали раздирать распри, и началась гражданская война, он возглавил войско киевского князя и прошел огнем по бунтующим провинциям. Причина бунта была проста – отдельные князья захотели отделиться и возглавить собственное государство. Пусть, мол, маленькое, но свое. Этого Киев допустить, конечно, не мог. Как бы вы отнеслись к тому, что коридор или кухня в вашей квартире вдруг объявляют суверенитет и независимость? Вот и киевский князь жесткими мерами восстанавливал целостность державы. Зато после этих походов и в мыслях ни у кого не было повторить заявку на независимость. История научила. Жестоко? Бесспорно, но большая политика не знает гуманности.

            Или научные ценности. Были здесь свои коперники и галилеи, достоевские и толстые. Были и авторы не менее монументальных открытий и произведений. Саша продолжал спрашивать и делать для себя определенные выводы.

            - Иваныч, скажи, - задал он очередной вопрос, - а были такие – Кирилл и Мефодий? Знаешь о таких?

- Кто? – переспросил Иван

            - Ну, Кирилл и Мефодий, - повторил Саша, - монахи, которые азбуку составили.

            - А-аа, - протянул Иван, - я понял. Только звали их не Кирилл и Мефодий, а Владимир и Федор. И ничего они не придумали. Нельзя придумать то, что было придумано несколько тысяч лет назад. Они всего-навсего упростили буквицу. Сделали меньше букв и какие-то книги переводили. Молитвы вроде какие-то. Незнамо какой веры. Да только не славянское это вовсе. И было это очень давно. Раньше ведь как было? И сейчас как есть? И неизменно тысячи лет. Х’Арийская Каруна – это двести пятьдесят шесть рун, они используются для жреческого письма, храмовые книги ими пишут. Есть Молвицы – образное письмо, есть Буквица – это то, на чем мы все сейчас пишем. Есть Черты и Резы – это значки такие особые, простой люд так записи ведет по хозяйству.

            - А эти двое, - он помолчал, словно подбирая какое-то слово, да так и не подобрав, продолжил, - они упростили буквицу, убрали из нее некоторые буквы, но сделали ее даже не глаголицей – это для торгового письма упрощенная буквица, а еще проще. А зачем? Потому что не хотели учить буквицу, сложная она для них была, и придумали нечто свое, а оно никому, кроме них и не надо. Не прижилась эта их азбука в народе. Не нужна она.

            - Ах, да, - спохватился Иван, - главного-то я и не сказал. Есть еще д’Арийские Тираги. Это самое сложное письмо. Соединяет руны, образы и буквицу. Тирагами, конечно, в основном в Арвеиме пользуются. Даже не все жрецы их знают.

            - А ты? – спросил Саша

            - Да куда мне, - усмехнулся Иван, - я и руны-то не все знаю. Так, десятка полтора, из тех, что в обиходе. Им же с колыбели учат.

Он уже, в общем-то, ничему не удивлялся. Устал. И просто воспринимал все вокруг происходящее как  должное. И даже если бы за очередным придорожным кустом оказался автомат по продаже кофе – он бы сильно не удивился, а начал бы искать в карманах мелочь.

Много ему было знакомо в этом мире. И в этом он все больше убеждался. Что-то он читал, о чем-то слышал, что-то видел. Только были и отличия. В книгах, фильмах – это все была история, или даже выдумка, сказка и всегда через восприятие человека. Человека его мира. Другого мира. А здесь – подлинная жизнь, проще, грубее, циничнее и неэстетичнее. Но самое главное – настоящая. И всего-навсего – протяни руку, и ты коснешься этого мира. Вот он, представитель, бежит у его ног, поднимая пыль своими маленькими лапками. Дворовик по прозвищу Булгак, для своих – Малыш. Удивительно реальный персонаж, с не менее удивительными способностями.

            Но поражали совпадения. Все-таки, наверно, те, кто пишет, рассказывают - что-то такое знают. Владеют какими-то знаниями, которые недоступны остальным, и которые дают им право это рассказывать. А может есть какие-то точки соприкосновения, какие-нибудь окна между реальности, сквозь которые идет обмен информацией? Ведь нашли общий язык загадочный Эд и Ян Петрович. Каким-то ведь образом информация попадала в его мир. Ведь не может это все быть выдумкой. Слишком много получается совпадений.

А может все гораздо проще. Как писал классик: "Есть многое на свете, друг Горацио…"

            Константин Евгеньевич мерно постукивал своим посохом по дороге, поднимая небольшие тучки пыли, и, словно в такт постукиваниям, задавая сам себе ритм, рассказывал Саше.

            - В колдовстве мелочей не бывает. Все имеет значение. И очень важно контролировать самого себя, свои желания. Любая мелочь может повернуть твою силу к волшебству. А волшебство – это тьма, это зло.

Петр остановился, задумчиво почесал в затылке и со злостью сплюнул в придорожную пыль.

- Слушай, дед, а как мне узнать, что ты говоришь правду? Меня всю жизнь учили, что ни колдовства, ни волшебства нету. Да и папашка мой всегда говорил, что нет никакой меж ними разницы и чепуха все это. А ты тут рассказываешь, тень на плетень наводишь.  Вот как раз такие как вы и ищете себе приключений на свою седую… голову. Ну чего тебе дома то не сиделось? Ковырялся бы в своих травах, да горя бы не знал. А то вылез он из лесу, мол, беда грядет, спасайтесь люди добрые. Где беда? Никто, кроме тебя, ее не видит и не знает. А тебе все неймется. Внучку с собой тащишь, шалапута этого – и он кивком головы указал на Ивана, - да еще менестреля вот уговорил. Чем вот только интересно? Слышь, Саша, как он тебя убедил? Власть над миром посулил? Горы золотые? Впрочем, неважно. Только хочу сказать, что не верю я в твои штучки и иду с вами только потому, что в городе я объявлен вне закона. И князь простит меня только в том случае, если помогу я вам в этой дурацкой истории. Мне некуда деться, и выбора у меня нет. Вот и придется. – Он, наконец, умолк и гневно уставился на Константина Евгеньевича. Саша, который во время всей этой гневной отповеди стоял рядом и покуривал, отбросил сигарету и подошел вплотную к Петру. И лишь потом поднял взгляд и посмотрел в его глаза. Что-то в его взгляде было такое, что заставило Петра отшатнуться.

- А тебя никто и не просил идти с нами, – четко и хрипловато выговорил Саша, неотрывно смотря в глаза Петра, - Так что можешь отправляться на все четыре стороны.

- Посох сам себе срежешь, деревьев в лесу много - добавил Иван Иванович, - только смотри, чтобы он клюкой не вышел.

-  Эй, да что ж вы меня сразу гоните? – как-то сразу отступился от своих слов Петр. В чем я виноват? Я же сказал, что пойду с вами. То, что удовольствия мне это не доставит – это святая правда. Но я же пойду! Ведь если вернусь в город сам – то меня и не пустят. Да князю сразу доложат и тогда не сносить мне головы…

-          Твои друзья тоже так думают? Или только ты? – спросил Иван Иванович.

-          Вот у них и спрашивай, - огрызнулся Петр, отошел в сторону и, демонстративно

вытащив меч, принялся его чистить и проверять остроту лезвия.

Федор, Алексей и Игорь хмуро наблюдали за происходящим, и лишь по Игорю было видно, что он не одобряет поведения Петра. Для него это было огромным приключением, и он всей душой привязался к Саше, Константину Евгеньевичу и Ивану Ивановичу. Потому и верил их каждому слову. Рассказы-рассуждения старого колдуна он принимал за святую истину, и ничто не могло его заставить сомневаться  в старике. Алексей же, как всегда, скрывал свои мысли, и по его лицу никогда нельзя было догадаться, что он думает в данный момент. Взгляд его всегда был хмурым и что он скажет или сделает в следующий миг – предугадать было невозможно. А Федор стоял и делал вид, что его это не касается. Но на молчаливый вопрос дяди Вани он ответил очень просто:

-          А что я? Я как все. Идем – значит идем.

Петр взвалил на спину рюкзак и пошел по тропе, бормоча себе под нос

             - Посох они мне предлагают, клюку дают. Бродягу из меня удумали сделать. А не таков сын кузнеца, не таков. Я молчать не буду, скажу что думаю.

 

            Уже когда сумерки опустились на землю, они, наконец-то, дошли до опушки полуночного леса. Иван скомандовал привал, Алексей с Федором тут же насобирали хвороста и разожгли костер. Елена занялась ужином, раскладывая на чистой холстине их скромные припасы.

- Ну что? – спросил Саша, - по сто грамм наркомовских?

- Что? – чуть ли не в один голос спросили его спутники, повернув к нему головы. А Саша уже в который раз подумал, что надо быть осторожнее со всякими фразочками из своего мира. Там то его понимали, а вот тут с пониманием как-то посложнее.

- По сто грамм спрашиваю? – повторил он и достал из рюкзака небольшие чарочки, - после дня тяжелого.

- Не помешает, - ответил Иван и присел рядом с Сашей, протягивая руку за своей порцией.

Елена разделила на порции нехитрый ужин, и они принялись жевать, восстанавливая силы.

Дальше занялись кто чем. Игорь поддерживал костер, зачем-то перебирая кучу хвороста. Алексей с Федором устроились спать, предварительно договорившись кто в каком порядке будет дежурить ночью у костра. Обоим выпало ближе к утру, поэтому они, не теряя времени, улеглись на заранее запасенную сухую траву с листьями. Дед Костя с Иваном о чем-то шептались в стороне. Петр вытащил свой меч и принялся его осматривать.

 - Можно посмотреть? - спросил Саша и протянул руку к мечу Петра.

Петр протянул ему меч рукоятью вперед, придерживая его за гарду, и сказал:

- Острый очень, осторожно. Это меч Валдая. Мне по наследству достался.

 

Саша осторожно взял меч за рукоять и начал рассматривать. Классическое обоюдоострое лезвие с широкой гардой и немного удлиненной рукоятью. Сталь немного отливала синевой, у самой гарды четко проступало клеймо. Он присмотрелся, но разобрать ничего не смог. То ли буква, то ли руна, какие-то непонятные вензеля. 

 

 

- Это клеймо Валдая, - пояснил Петр, - вот здесь, - и он показал пальцем, - буква Веди, вплетенная в руну Сила.

Наконец все угомонились и у костра остались только Саша и Константин Евгеньевич. Колдун недвусмысленно дал понять Саше взглядом, что надо поговорить,  и Саша самостоятельно вызвался на первую вахту. Они сидели у костра вдвоем, дед Костя палочкой шевелил угли и, казалось, не знал с чего начать. Тогда Саша взял инициативу в свои руки:

            - Дед Костя, скажи мне, кто такой Гой? И какая связь с солнцем?

            - Где ты это услышал? – колдун поднял на него усталый взгляд.

            - Полевик сказал.

            - Полевик… Вот пустомеля. Всему ведь свое время.

            - А когда придет время? – Саша достал из кармана флягу и налил водки в оловянные стаканчики. Они выпили, дед Костя вытер усы большим пальцем ладони.

            - Я никак не могу избавиться от наваждения, что ты русин. Скажи мне еще раз.

            - Евгеньич, я действительно не помню. Все, что помню – это меня воспитывали дедушка с бабушкой. Я не знаю ни кто мои родители, ни откуда я.

            - Плохо, - покачал головой колдун,  - очень плохо. Сердце мне говорит одно, разум говорит другое. Да сейчас не об этом. Ты ведь уже знаешь, что у русинов много богов?

 

            - Знаю, но пока не могу разобраться.        

 

 

- Тут все просто – главный символ – это Солнце. Ра. И дальше все идет от него. Символ Ра во многих словах.

- Зачем у солнца два бога? И кто такой бог Род? Почему он стоит над всеми? Почему ему не строят храмы?

- А как ты построишь храм сущности всего живого? Всей природе? Всему, что есть вокруг нас? – он широким жестом показал на поле с одной стороны и на ночной лес с другой. И продолжил.

- А солнце… Здесь ведь тоже все просто. Есть солнечный свет – и него есть бог. А есть Солнце как небесное тело и у него тоже есть бог.

- А луна?

- Есть бог Луны – Семаргл. Есть бог ночи – Дый.

Саша закурил, в очередной раз пытаясь привести все для себя в четкую схему. Получалось пока неважно. Наверно, чтобы разбираться во всем этом - надо было здесь родиться. И впитывать эти знания с молоком матери.

- У русинов очень много значит слово. Вот послушай, - его взгляд устремился куда-то вдаль и он отчетливо проговорил:

- И так речём мы славу Богам, которые суть отцы наши и мы - сыны их. И достойны будем чистотой телес наших и душой нашей, которая никогда не умирает и не заумерает в час смерти телес наших.

Только так - молясь Богам, да имея чистые души и телеса наши и да имея жизнь с праотцами нашими, в Богах сливаясь в единую Правду, тако вот будем Дажбоговыми внуками.

Он замолк и внимательно посмотрел на Сашу.

            - У нас тоже понемногу начали забывать Слово. Вот только в твоем мире Слово практически забыто. Ты спрашиваешь – кто такой Гой. Гой – это несущий свет. Ведающий свет. Знающий. А ты Изгой. Ты тоскуешь по солнцу, по свету. Ты ищешь к нему пути, маешься. Ты хочешь быть Гоем, но не можешь осознать себя. Не можешь вспомнить. А память в тебе. Ты хочешь понять, ты хочешь знать. Но знать и понять это разные вещи. Ты хочешь почувствовать соль. А она вокруг тебя. Веста это не только свитки со знаниями. Это понимание того, что вокруг тебя. Не напрягай душу, не мучай себя зря – понимание к тебе придет. Придет время, и ты осознаешь себя. Станешь Гоем, и будешь читать Весту.

- А пока тебе будет тяжело. Потому, что ты хочешь вспомнить и одновременно боишься этого. Потерпи немного, не терзай свою душу. Скоро будет праздник Летодар. Тогда ты вспомнишь. И станешь тем, кто ты есть.

- Эх, - вздохнул дед, - заговариваюсь я. Повторяюсь. Водка тому виной.

Он попыхтел полупогасшей трубкой, - и не спеши вкусить соли. Иначе покажется она тебе горькой. А до того – быть тебе изгоем.

- Дед Костя, я уж запутался во всем этом. Во что мне верить? Меня всю жизнь учили одному, а ты мне рассказываешь совсем другие вещи.

- Во что тебе верить, спрашиваешь? К чему душа лежит.

            - Душа? А что такое душа? В моем мире так никто и не объяснил толком, что такое душа. Нет, я конечно, знаю, что душа это то, что внутри тебя.

            - Ты поймешь, что такое душа. Понимание само к тебе придет. Главное – живи посолонь.

            - Это как?

- По солнцу. Живи по солнцу, и оно тебе подскажет твой путь.

- Что за праздник – Летодар?

- Праздник на стыке кругов жизни. Бывает раз в сто сорок четыре лета. Солнце переходит в следующий чертог. И идут изменения в душах людей. Кто-то обретет себя, кто-то наоборот. Грядущий Летодар венчает чертог лисы и начинает чертог волка. Заканчивается ночь, наступает утро.

- Понимаешь, Саша Николаевич, в нашем языке необходимо знать корень. Когда знаешь корень и смысл – поймешь соль слова. Тогда тебе будет все понятно. Когда эти образы станут частью тебя – тебе не надо будет переводить каждую фразу, чтобы понять о чем идет речь.

Возьми простейшие символы – хлеб и соль. Это земля и солнце. И не зря соль и солнце имеют одинаковый корень.

Константин Евгеньевич помолчал, размышляя над чем-то. Потом снова заговорил

- Тут другое дело, - он снова замолчал, достал кисет и начал заново тщательно набивать трубку табаком, - боевому колдовству тебе учиться надо. Встреча с Чернобогом не за горами, а ты ничего толком и не умеешь.

- Да разве я против? – ответил Саша, отчетливо понимая, что умения зажигать огонь и передвигать предметы в предстоящем противостоянии ему не хватит.

- Я хочу знать наверняка, что ты не употребишь эти знания во зло. – И Саша понял, что старый колдун до сих пор в нем сомневается. Впрочем, понять его было можно. Доверить судьбу своего мира, жизни людей, в том числе и свою, незнакомцу, пришельцу из другого мира – это был серьезный шаг. И решиться на это было сложно.

- Сила колдовства – в опыте, который приходит с годами, а легкость, с которой воспринимаешь колдовство – в молодости. Ты где-то посередине, вроде уже и не молод, но и немного прожил. По нашим мерам – ты вообще в начале пути. Это время, когда соблазны сильнее всего тревожат душу.

- Я постараюсь соответствовать.

- Тогда так, - колдун разжег трубку и выпустил ароматный клуб дыма, - собирай силу в ладонь, представь ее комом, да слепи поплотнее.

Саша послушно старался выполнить требуемое.

- Представил? А теперь бросай этот ком, - он поискал глазами, - да вон хотя бы в те кусты, - и он указал направление рукой.

Саша попробовал направить силу в указанную сторону и почувствовал, как уперся в какую-то невидимую стену. Он ощущал сгусток энергии в своей ладони, но направить ее куда-то, сбросить с пальцев не получалось. Что-то не пускало, не разрешало распорядиться силой. Он почувствовал как от напряжения взмок лоб и тоненькая струйка пота побежала по спине, оставляя за собой неприятный холодящий след.

- Не могу, - признался он, - не получается. Преграда какая-то стоит.

- Ты вспомни ощущения, когда за домом огонь зажигал, - пытался помочь советами дед Костя.

- Я стараюсь, - ответил Саша, повторяя свои попытки. Ощущение было сродни битью лбом о стену – так же бесполезно и почти так же больно. Ломило кости,  разболелась голова, отзываясь пульсацией в висках. Вдобавок появилась резкая боль где-то внутри, скручивая желудок и отзываясь на прочие почки-селезенки. Он прекратил попытки и призвал огонь. Это получилось без проблем – желто-красный язычок пламени заплясал в его ладони.

Боль отступила, но полное впечатление – не ушла совсем, а спряталась где-то внутри, затаилась и ждала своего часа. До следующей попытки.

"Да что ж такое? – подумал Саша, - опять началось… Блин, больно то как. Может есть какой-то другой способ? Не такой болезненный? Только какой? Если он, конечно, есть. Дед наверняка его не знает, иначе сказал бы. Чтобы такого придумать…"

Он отдышался и закурил, раздумывая над способом колдовства, пытаясь найти альтернативу способу, рекомендованному ему Константином Евгеньевичем. Какая-то мысль вроде промелькнула, но пока не четкая, в виде мутного, туманного образа. Это надо было обдумать, вылепить из образа четкий порядок действий. А потом экспериментально подтвердить правильность идеи.

- Имей терпение, ученик, - сказал ему колдун, - такое как у воды, которая точит камень. Такое как у камня, когда его точит вода. Такое как у травы, которая тянется к небу.

Дед Костя словно почувствовал, что его ученику надо дать время подумать и осмыслить урок, и замолчал, продолжая сидеть рядом. Потом зашевелился, словно в пеньке, на котором он сидел, появился острый сучок, и достал из кармана небольшие чарочки.

- Саша, а давай-ка по чуть-чуть. Так, небось, лучше колдовство пойдет.

Саша улыбнулся и достал флягу, еще раз удивившись – как оно так у него получилось с этой флягой. Ведь даже не специально. Стоп – сказал он сам себе. Вот оно, вот механизм, который надо попробовать. Он попытался вспомнить свои ощущения в тот момент, попутно выпив водку, даже не почувствовав ее вкуса. И, кажется, вспомнил. Должно получиться.

            Саша направил ладонь жестом спайдермена и почти физически ощутил как от его руки оторвался сгусток энергии и устремился к указанной цели. Звуковых эффектов не наблюдалось, но куст как рукой смело. Остались только обломки тонкого ствола, и легкий дымок устремился в небо.

            - Силен, - усмехнулся дед Костя, - я знал, что у тебя получится. А теперь попробуй так же, только вместо кома энергии представь молнию.

            Похоже, что дед Костя так и не понял – в чем была заминка. Он, наверняка, подумал, что дело здесь в неопытности Саши.  А водка, наоборот, помогла и раскрепостила его. А дело, скорее всего, было в том, что способ колдовства, предлагаемый Саше дедом Костей по каким-то причинам не совсем подходил Саше, и ему пришлось искать свой способ. Отличный от способа деда Кости. Хорошо это было или плохо – покажет время.

            Саша добросовестно выполнял урок, понимая, что от полученных знаний и умений во многом зависит не только судьба этого мира, как бы пафосно это не звучало, но и его собственная жизнь и жизни его спутников. Сосредоточился и снова пустил энергию сквозь себя. На кончиках Сашиных пальцев замелькали микроскопические молнии, собираясь в шар, состоящий из молний покрупнее. "О, блин, почти как Дарт Вейдер, - подумалось ему, - тот так же молнии запускал". Выбрав целью соседний куст, он снова жестом героя из голливудских фильмов запустил молнии. Затрещал воздух, запахло электричеством и озоном, и снова поднялся легкий дымок от сожженного куста. А Саше осталось только удивляться - насколько легко у него все получилось. Ведь никогда такого не пробовал – а тут почти с первого раза получилось. Фокус был прост и сложен одновременно – надо было сосредоточиться на желаемом результате и в то же время расслабиться, отпустить все эмоции. Тогда результат не заставлял себя ждать.

            - Не прост ты, странник, не прост, - проговорил дед Костя, комментируя его несомненные успехи, - большая сила в тебе. Только я тебя очень прошу – пользуйся своей силой с разбором. Не причиняй никому зла.

            Он снова протянул Саше чарочки.

            - Наливай еще. Поговорим, пока все спят. Ты только потом поупражняйся еще. Но будь осторожен.

            Саша налил водки из своей бездонной фляги. Они выпили, закусив небольшим кусочком хлеба, разделенным на двоих. Дед Костя, перед тем как съесть свой кусочек, долго вдыхал хлебный аромат, шумно втягивая воздух ноздрями.

- Хиреет колдовство, - вздохнул старый колдун, - нет уже того размаха. Ушли легендарные Яволод и Свебож, прошло время. Простой люд стал бояться колдовства. Путают с магией. Подменили понятия, сломалось что-то на Руси. Кое-где колдовство в людях, конечно, осталось, но мало его. Очень мало.

А ведь колдовство вокруг, - он обвел рукой вокруг себя, - в самой природе. Сколько колдовских существ вокруг. Ты ведь сам видел. Дворовики, полевики, лешие, водяные, домовой почти в каждом доме. Дело в том, что люди перестают во все это верить.

Большая сила колдовства заключается в имени. Поэтому колдовской народ старается имя свое сохранить в тайне и не говорить всем подряд. Кто знает колдовское имя – тот при должном умении может управлять колдовским существом. Потому и полевик неохотно говорил тебе свое имя, пока не убедился, что злых намерений у тебя нет. Да и то наверняка сказал тебе не настоящее свое имя.

Саша задумался. И понял, как он рисковал, называя колдуну свое имя первым. Ведь вполне мог оказаться вместо деда Кости какой-нибудь черный маг, тот же Чернобог. И тогда получилась бы совсем другая история.

            - Колдовство по наследству не передается, - продолжал рассказывать дед Костя, - хотя человеческая память знает случаи, когда вся семья была колдовская. Как этот из Арвеима, как бишь его… - и он зашевелил губами, пытаясь вспомнить, но так и не вспомнил, - и он колдун не из слабых и жена его ведьма. И сыну его пророчили, что будет очень сильным колдуном. А вот пропали. Всей семьей пропали и вестей никаких. Давно это было. А так… Вон, ее родители, - и он кивнул головой в сторону Елены, - были самые обычные люди. У моей дочери, матери Елены, правда, были кое-какие способности. Связанные с ведением хозяйства. У нее никогда не пригорало молоко. Да и вообще никогда ничего на кухне не пригорало. И еще кое-что по мелочам. Внучка моя умеет гораздо больше, да, впрочем, ты и сам уже знаешь.

            Колдовство, наверно, так или иначе есть в каждом. Только кто-то пользуется этим даром, развивает его, а кто-то нет. Вот возьми Петра. В нем тоже есть немного колдовства. Но он им не пользуется, а то, что проявляется время от времени, он называет удачей. Мол, повезло. А развивал бы он свой дар, глядишь, и большего бы добился.

            Речь деда Кости была то ли проповедью, то ли исповедью. Нетрудно было догадаться, что старик просто соскучился по собеседникам. Вернее по слушателям. Ведь если с Иваном он мог что-то обсуждать, спорить о чем-то, доискиваясь до истины, которая, как известно, как раз в спорах и рождается, то Саша был нужен ему как слушатель. Как ученик, который слушает своего учителя, разинув рот и жадно глотая каждое слово, стараясь не проронить ни крупинки драгоценных знаний.

 

Он заснул. И через мгновение шел по опустошенной высушенной поляне. Здесь ничего не изменилось. Та же сухая, хрустящая трава под ногами, те же черные деревья, словно вырезанные из картона. Те же серые цвета и ни одного яркого пятнышка. Только на этот раз он оказался уже ближе к центру поляны, и не надо было идти по лесу, огибать деревья, из какого-то непонятного суеверия стараясь к ним не касаться. В центре поляны по-прежнему стояла избушка из почерневших бревен с косыми окошками и крышей, покрытой дранкой, кое-где поросшей мхом. И точно такое же безлюдье и полнейшая тишина. Ни шевеления ветра, ни крика птица. Не шелохнется травинка под лапой зверя. Ничего. Абсолютно. Тишина и пустота, словно какой-то безумный режиссер установил декорации, но забыл выпустить на сцену актеров и раздать им роли.

Саша пошел к избушке. Холода не чувствовалось, воздух был обычной, привычной температуры. Дойдя до черты, где в прошлый раз он уперся в невидимую преграду, он без проблем прошел дальше. Мол, получен доступ, можно идти дальше. Но уже не удивлялся. Во время сна это сложно сделать, да и любопытство взыграло – что будет дальше.

 

А дальше получилось повторение пройденного. Еще одна невидимая преграда. На этот раз ближе к избушке, но такая же непреодолимая. Он остановился, размышляя о превратность судьбы, мол, сколько раз еще нужно сюда попасть, чтобы все-таки дойти до избушки.    

 

 

            Подчиняясь какому-то наитию, он поднял руки вверх и развел их стороны ладонями вверх. И тут же куда-то пропал-переместился. Вокруг него была абсолютная чернота, как несколькими днями ранее. Он уже ждал повторения прошлого сна, приготовившись вновь проламываться сквозь странные преграды, продавливать собой непонятное желе, но ничего это не было. Вокруг по-прежнему была пустота. Абсолютная темнота и тишина, ни малейшего света вокруг, ни звездочки, ни искорки. Только плавное убаюкивающее движение. Он, кажется, даже снова заснул, но когда открыл глаза - движение оставалось таким же плавным и монотонным. Он попробовал оглядеться. Вокруг была абсолютная пустота и чернота. Если конечно не считать холодного блеска далеких звезд. Оказалось, что он находится на чем-то вроде лопасти огромного вентилятора, который лениво и несуетливо, как под потолком какого-нибудь супермаркета, вращался среди звездного пространства. Контуры лопастей можно было примерно определить по матовой черноте, закрывавшей звезды.

            По изменяющейся картинке и отражению звезд он примерно представил себе масштабы происходящего. Размеры впечатляли. Какой там вентилятор? Какой супермаркет? На одной лопасти спокойно можно было устраивать маневры нескольких общевойсковых армий полного состава. И места хватило бы для всех.  Какая-нибудь Франция или Германия обзавидовались бы, узнав, что столько пространства выделено всего-навсего на внешние эффекты.

            Нехитрое вращение продолжалось. Саша поднялся на ноги и начал осматриваться подробно, анализируя обстановку. Теперь было понятно, что по форме это не совсем вентилятор, а огромная свастика. Классический светоч-крес.

            "Куда это меня опять занесло? – думал он, - что ж такое происходит? Кто бы рассказал, что это все значит? Все интересней и непонятней".

            Не успел он толком обдумать свое нынешнее положение, как снова куда-то провалился. На мгновение в глазах потемнело, мелькнули какие-то разноцветные полосы, как в настроечной таблице на старых телевизорах, полосы сменились какими-то кругами, вовсе уж непонятными кляксами совершенно диких колеров. А потом как-то разом все прекратилось, и он оказался на песчаном пляже. Впрочем, пляж это, наверно, громко сказано – в одну сторону песок тянулся насколько хватало зрения, а с другой стороны где-то вдалеке виднелась синяя полоса воды. Яростно светило солнце, до рези в глазах отражаемое песком. Он вертел головой, пытаясь рассмотреть что-то еще кроме ослепляющего песка, но все попытки были тщетными. Стало нестерпимо жарко, пот полился струйками по спине, и рубаха моментально прилипла к телу, пот заливал глаза, словно и не было никаких бровей. Саша даже поднял руку, чтобы проверить. Но нет – брови были на месте, а вот рука моментально стала мокрой.

            И разом все прекратилось, солнце перестало слепить и греть спятившей жаровней. Было по-прежнему жарко, но уже не до безумия. Он смахнул пот и еще раз огляделся.

            К нему кто-то приближался. Силуэт в странного покроя фиолетовом балахоне, с накинутым на голову капюшоном, так что все лицо оставалось в тени. А было ли это лицо? Кто спрятался под этим балахоном?

            - Назовись, - требовательным тоном прозвучал из под балахона неприятный скрипучий голос.

            - А поздороваться? – не смутился Саша, - ты здесь, судя по всему, хозяин, по правилам этикета надо представляться первым.

            - Дерзишь? – прозвучало из под капюшона, - впрочем, все вы поначалу дерзите. Скажи свое имя.

            Саша молчал. Почему-то совершенно не хотелось называть свое имя неведомо кому. Константин Евгеньевич неоднозначно рассказывал насчет имени рода. И Кочень возмущался, когда Саша у него имя спрашивал. Но сказать что-то надо было.

            - Называй меня Избор.

            - Что? Кто? Ты Избор? – незнакомец расхохотался и его неприятный, скрежещущий смех прозвучал над бесконечным пляжем.

            - Любите вы красивые имена и названия, - проговорил он, отсмеявшись, и откинул капюшон, открыв Саше свое лицо. Абсолютно лысый череп с гладкой матовой кожей, странной формы уши, очень плоский нос, и узкие, почти невидные губы. И глаза! Очень странные глаза, с постоянно меняющими цвет и форму зрачками.

            - Зато ты, я смотрю, любишь внешние эффекты, - ответил ему Саша. – К чему все это? – и он обвел рукой вокруг себя, показывая на белый песок.

            - Тебе не нравится?

            - Да не особо, - ответил Саша, - и глаза режет.

            - Любите вы устраиваться с комфортом, - сказал незнакомец, снова подчеркивая свою отдаленность от людей. Впрочем, и по внешнему его виду было понятно, что он не совсем человек, а только выглядит похоже.

            Впрочем,  яркость немного поубавилась. Как будто на экране телевизора кто-то снизил яркость красок.

            - Спасибо, - сказал Саша, - как к тебе обращаться?

            - Называй меня хозяин, - безапелляционно прозвучало в ответ.

            - Еще чего, - возмутился Саша, - хозяина у меня нет и не будет.

            - Странный ты человек. Все стремятся обрести сильного хозяина, который сможет защитить.

            - Защитить от кого?

            - Мало ли, - и незнакомец улыбнулся. – Я предлагаю тебе свою защиту и покровительство.

            - А взамен что? Душу? – Саша начал догадываться - кто это пожаловал с таким необычным разговором. "Избавьте меня боги от таких собеседований, - подумал он, - жил себе спокойно, никого не трогал. Неужели это сам… или это его представитель?"

            - Это если она того стоит, - незнакомец улыбнулся шире, показывая ослепительно белые и поразительно ровные зубы.

            - Ты сомневаешься в душе? Или в наличии ее у меня? – Саша решил больше спрашивать сам, чтобы не давать возможности незнакомцу спрашивать самому, вынуждая его в первую очередь отвечать. Впрочем, если это был сам дьявол – переговорить его вряд ли бы удалось. Но вряд ли Князь Тьмы сам лично снизошел бы до разговора с ним. Скорее всего это его посыльный, кто-то из более мелких бесов.

            - Душа есть у каждого из людей, - ответил ему бес. – У кого-то лакомый кусочек, а кого-то – тьфу, - и он сплюнул без слюны, обнажив на этот раз желтые и кривые зубы, - все равно что и нет.

            - Ну и скажи мне, - Саша начал прохаживаться туда-сюда по песку, - зачем тебе именно я?

            - Ты интересный экземпляр, - ответил лысый, скаля зубы и буравя его своими странными глазами.

            - И я тебе нужен в коллекцию? Как бабочку на булавке? – снова спросил Саша. А сам подумал: "Интересно, а как правильно в этой ситуации? Посланец или посыльный? – и сам себе ответил, - засранец он. Позер дешевый. Нашел кого покупать…"

            - Можно и так сказать.

            - А что предлагается за душу?

            - А что ты хочешь? – глаза беса сверкнули, и он снова растянул губы в своей странной улыбке.

- Ну, обмен должен быть равноценным. А если я захочу могущества? Власти над миром? Ты и это обеспечишь?

            - Я бы сказал, что это, в принципе, возможно, - ответ беса не заставил себя ждать. – Это означает, что ты согласен?

            - Еще чего, - фыркнул Саша, - не дождешься. Иди, откуда пришел. А меня верни обратно. Нечего мне с тобой обсуждать.

            - Ты еще пожалеешь о своем решении, - сказал бес и сверкнул глазами.

            И песок почернел. Из ослепительно белого стал матово черным, небо моментально затянуло тучами, и поднялся резкий, холодный ветер. Порывами ветра сорвало песок и понесло облаками, закручивая небольшими смерчевыми столбиками. Промокшей от пота спине моментально стало холодно.

            Лысый все смотрел на него своими странными глазами, а потом, не говоря ни слова, исчез, не оставив на песке после себя никаких следов.

            По песку пробежали волны, как от сильного ветра по воде. Чернота начала переливаться разными оттенками, оставляя светлый островок только возле Сашиных ног. Небольшой такой, не больше метра в диаметра. А вокруг, полное впечатление, началось кипение. Вроде и не песок уже, а какая-нибудь смола. То тут то там надувались громадные пузыри, лопались, разбрызгивая капли в разные стороны и распространяя неприятный запах гниения. Он стоял без движения и смотрел на происходящее вокруг него буйство красок. Закрыл глаза и провалился в темноту…

 

 

Заброшенная, зарастающая дорога вывела их на огромную поляну. Судя по всему, здесь когда-то велись лесозаготовки. Давно вросшие в землю штабеля бревен, потемневшие и почерневшие от старости пни. Лес восстанавливал свои силы. Природа очень быстро это делает, особенно когда нет присутствия человека.

На краю поляны стоял дом. Даже не дом – так, домишко. Небольшой, невзрачный, вросший в землю чуть ли не по окна, поросший мхом по самую крышу. Обвалившаяся коновязь с обрывком веревки и полузасыпанный колодец завершали картину запустения.

"Кто же интересно здесь живет? Судя по тропинке до крыльца – кто-то есть…" – и по какому-то наитию подошел ближе и постучал костяшками пальцев по двери. Несильно, а то не дай бог рассыплется от ветхости.

- Кто-кто в теремочке живет? – и ожидал услышать в ответ что угодно, но только не услышанные слова:

- Коль ты добрый молодец – то заходи.

Он несильно толкнул дверь, вошел и увидел девицу, которая сидела за столом и перебирала травы, сортируя их по ей одной известному принципу, словно раскладывала некий пасьянс.

- Здравствуй, странник, - улыбнулась она и отбросила русые волосы за спину. – Проходи, не бойся. Я Настя. Травница.

За его спиной появился Иван Иванович.

- Здравствуй, девица.

- И тебе здравствуй. Проходи, коль ты добрый человек.

- Приюти у своего очага.

Они словно играли в какую-то только себе понятную игру, перебрасываясь словами по им одним известному сценарию.

- Помощь нужна? – спросил Иван, - может, и я на что сгожусь?

- Может и сгодишься, - ответила Настя, - хотя вот он, - и она кивнула на стоявшего за их спинами Петра, с любопытством смотревшего на происходящее, - мне больше нравится.

Постукивая посохом, за их спинами появился Константин Евгеньевич. Окинул взглядом происходящее, взглянул на травы, разложенные на столе, и сказал:

- Ты зря багульник рядом с лебединкой держишь. Их совмещать нельзя.

- Я же только учусь, - ответил Настя, и отложила несколько травинок в сторону, - можно мне с вами? – спросила она, - я здесь не так давно, всего пару недель. Но мне здесь не нравится. Плохой лес.

- Откуда же ты пришла? – спросил дед Костя.

- Когда-то жила в Чернигове. Шла на полудень. Где-то в Таврии есть травница очень умелая. Хочу у нее поучиться. А здесь задержалась трав собрать. Почему-то в этом лесу у них сила большая, хоть лес и плохой. Как лес-то называется?

- Когда-то был Сиверский, сейчас полуночный, - ответил Иван.

- Возьмите меня с собой, - снова попросила Настя, - я лечить могу. Я вам пригожусь.

- С собой говоришь… - Иван погладил свою бороду и, кажется, еле удержался, чтобы не почесать в затылке, - может и возьмем.

- Возьмите, - снова попросила Настя, и в глазах ее застыла немая просьба. Она смотрела то на Сашу, то на Ивана и деда Костю. Не забывая, впрочем, стрельнуть глазами по Петру.

- Давайте отдохнем, перекусим и поговорим, - предложил соломоново решение Иван, - Федор, Игорь, разводите костер. Дров здесь достаточно.

Он отозвал в сторону Константина Евгеньевича и тихонько спросил.

- Что думаете? Возьмем с собой? Нам травница-целительница пригодиться.

Дед Костя посмотрел на Сашу, на Настю, снова на Сашу.

- Оно-то, конечно, можно. А ты Саша что думаешь?

- А я ей не верю, - сказал Саша, - почему она живет в лесу? Иваныч, ты сам мне рассказывал, что из леса никто не возвращается, кроме одного бедолаги, который вернулся, но обезумел.

            - Значит, выходит, что все-таки в полуночном лесу жить можно, - вступил в разговор Петр.

- Можно, если осторожно, - буркнул Саша, - все равно я ей не верю, – а сам подумал: "Очень уж она кстати, как рояль в кустах. Так не бывает".

- Возьмем девицу с собой, а там посмотрим, - принял решение дед Костя.

Настя молча наблюдала за их разговором, стоя в стороне, никак не вмешиваясь в решение своей дальнейшей судьбы. Потом присела около костра и взялась помогать Игорю. Игорь молча подвинулся, уступая ей место. Петр что-то без умолку рассказывал, раз за разом заставляя Настю улыбаться. Саша оглянулся, окинул взглядом их компанию и понял, что большинством голосов Настя уже принята. Даже Алексей с Федором, которые немного в стороне кололи дрова – и те были не против, поскольку посматривали в сторону травницы очень даже одобрительно. Елена Николаевна своего мнения не высказывала, но можно было понять, что своему деду она доверяет и примет его решение, каким бы оно не было.

 

Идти по лесу целый день и скучно и утомительно. Первых часа два, конечно, смотришь по сторонам, умиляешься красотой природы не тронутой человеком, смотришь на любопытных непуганых белок, а потом все это приедается. Если, конечно, нет такой цели изначально – ходить и любоваться природой. Может даже фотографировать или зарисовывать. А если цель побыстрее добраться из пункта А в пункт Б, то на все эти красоты не обращаешь внимания. Оно, конечно, было бы по-другому иди они через парк типа Версальского или Парк Сан-Суси. Там и дорожки чистые, мощенные и деревья ровные и аккуратные. И гулять там одно удовольствие. Да только у них была вовсе не прогулка. И лес сильно отличался от благоустроенных парков, впечатляя своей первозданностью.

Дорога уводила их от Росавы. постепенно уходя все западнее. Все намерения идти вдоль реки рухнули – берега были непролазными. Да и дорога постепенно сужалась и становилась все более заросшей. Над ней свисали ветви деревьев, мешая свободно идти. Дорога отнимала все больше и больше сил и наконец пришлось совсем остановиться.

 

            Дальше ее, дороги то есть, не было. То есть когда-то она, конечно, была – остатки дороги уходили на восток, резко сворачивая, по направлению к реке. А сейчас дороги не было. Несколько огромных деревьев преградили путь, упав поперек дороги. Пустое пространство между ними настолько заросло кустарником, что с первого взгляда было ясно – прорубаться здесь придется не один час. Зато в стороны уходили небольшие тропинки, вроде бы как протоптанные человеком, но Иван сказал, что это оленьи тропы и даже показал Саше несколько следов от копыт.

 

 

            Можно было, конечно, попробовать обойти бурелом, только вот получиться ли?

            - Ну и куда дальше? – спросил Петр. – Туда? – и он указал рукой на закат, - или туда? – и махнул на полночь. – Где вашего Чернобога искать?

            Константин Евгеньевич вышел на центр развилки и раскинул руки в стороны. Повернулся вправо-влево. "Как антенна телевизионная, - подумал Саша, - ловит где сигнал лучше." Он воспользовался паузой и присел прямо на землю, доставая сигареты и закуривая. "Здоровенный лес, третий день идем, а конца края не видно. Дорога, правда, сильно заросшая, потому и медленно идем. Дай-то бог, чтобы десять километров в день делали. Видно, что давно по этой дороге никто не ходил и не ездил. Очень давно. Неужели опять по дороге пойдем? К реке тогда вернемся, а там заросли еще хуже. Тогда как? Прорубаться напрямую через лес? Так мы и через месяц не придем".

            - В этом лесу раньше пограничная засека была, - ответил ему Иван.

            - Что за засека?

            - Специально обустроенная полоса, чтобы пройти тяжело было. Деревья рубят на высоте человеческого роста и валят верхушкой в ту сторону, откуда ждут нападения. Потом сучья заостряют. Ставят капканы, ловушки и оставляют тайные проходы. Только дорога открытая, без западней. А дорогу оборонять легче. Если неприятель пойдет через лес, то упрется в завалы, а через тайные проходы лучники и легкие отряды будут нападать и тут же уходить. Пока нападающие дойдут до главных войск – у них самих сил уже не останется. Потом, конечно, засеку забросили, граница ушла далеко на полдень, но лес все равно остался малопроходимым. Где-то здесь еще овраги есть огромные, их еще углубляли и расширяли специально, а на дно острые колья вбивали, чтобы неприятелю вовсе уж тяжко было.

            В полуденном лесу была первая засека, а здесь, в полуночном, вторая. Между ними, в долине и построили Даждвод, сначала просто как опорную крепость. А потом появился город, разросся. А когда началась торговля с полуденными землями – так и вовсе Даждвод стал центром путей к Киеву. Как не иди с полудня в Киев – все равно через Даждвод пройдешь.

            Так раньше и было – это сейчас хуже стало. Из-за полуночного леса люд торговый начал через Оршанцы ездить. Там, конечно, дорога сложнее и дольше, зато спокойней. Да ведь я это тебе уже рассказывал.

            Дед Костя к этому времени закончил свои эксперименты и уверенно указал на оленью тропу, ведущую на полночь.

            - Нам туда. Росава там и Уржа там же.

            И не дожидаясь остальных, подхватил свою котомку и уверенно зашагал по тропе, отклоняя рукой тонкие ветки, преграждающие путь. Иван тут же пошел за ним, выставив перед собой руку, чтобы не досталось веткой, которые раз за разом отпускал дед Костя.

            Как позже Саша догадался – Росава шла через лес дугой. А тропа эту дугу срезала. Что для них было только на руку. Как ни крути – а по прямой идти легче, чем петлять вместе с рекой, повторяя все ее изгибы. Пусть и по дороге, хотя дорогой это назвать уже было сложно.

            Через несколько часов пути они пришли к реке и расположились не на берегу, а немного в стороне, за деревьями и густым кустарником. И снова привал, костер, булькающий котелок над огнем. Вечерело, на лес опускались сумерки, скрадывая тенями пространство под деревьями и создавая атмосферу загадочности.

Саша сидел немного в стороне, пытаясь разобраться в механизме колдовства. Как-то немного странно получалось. Так как учил его дед Костя - не всегда получалось, приходилось преодолевать серьезное внутреннее сопротивление. А попытки найти свой собственный способ, кажется, приносили успех. И колдовство проходило легче и без последствий для собственного организма. Он закурил, стараясь не потерять ход мысли.

Его спокойные размышления прервал крик Игоря откуда-то из-за деревьев.

- Помогите!

Саша вскочил на ноги, огляделся и увидел, что все застыли в такой же полупозиции – на ногах, оглядываясь по сторонам и пытаясь сообразить, откуда донесся крик о помощи. Федор бросился за деревья и позвал оттуда:

- Сюда!

Саша побежал за Федором и первым выскочил из-за деревьев на берег реки. И застыл столбом, заворожено глядя на происходящее - вокруг кружили полупрозрачные силуэты. До ряби в глазах. Что-то в их хороводе было завораживающее. Хотелось смотреть, не отрывая глаз. Танцующие девушки кружили вокруг него и напевали странную мелодичную песню, как мифические сирены, завораживая и сковывая волю.

Петр, выскочив на берег из-за кустов багульника, не стал долго вникать в происходящее, а выхватил меч и начал со свистом рубить перед собой воздух:

- Сгинь, дыйское отродье, сгинь-пропади, - что, конечно же, не принесло никакого результата. Хоровод силуэтов продолжал кружиться вокруг стоящего столбом Саши в завораживающем танце.

Из воды вынырнул Игорь, набрав в легкие воздуха, успев крикнуть что-то неразборчивое, и снова ушел под воду.

На поляну, особо не торопясь, вышел Иван, окинул взглядом происходящее, чему-то своему улыбнулся и сказал несколько слов на неповторимом языке. Тут же раздался пронзительный визг, до рези в ушах и все как-то резко прекратилось. Лишь стоял звон в ушах, и перед глазами по инерции продолжалось мельтешение. Из под воды снова появился Игорь и, отчаянно колотя руками по воде, заспешил к берегу. Федор с Алексеем зашли по колено в воду и подхватили его под руки, помогая добраться до берега. До костра Игорь дошел уже сам, и Настя заботливо укрыла его одеялом.

Игорь, отдышавшись и прокашлявшись, начал рассказывать.

- Я сидел у костра. И услышал голос, меня кто-то звал. По имени. Сам не знаю, как поднялся и пошел на голос. А там русалки. Голые, - он смущенно улыбнулся, - Это я, конечно, потом понял, что это русалки. А так – обычные девушки, красивые, с венками в руках. Они их из цветов наплели. Закрутили меня, и к воде, к воде подталкивают. Купаться, мол, давай. Заморочили меня. Чуть под воду не утянули. Хорошо, что я вовремя закричал, да вы меня услышали. А то конец бы мне пришел. Спасибо вам, други.

- Девушки, говоришь, - сказал Саша, - они же прозрачные были. Не разглядел разве?

- А это кому как, – рассудительно ответил Игорь. – Могут и прозрачными быть. А могут и как настоящие.

- Правильно, - отозвался Иван, - русалки – они такие. Не всем показываются.

Дед Костя усмехнулся в седую бороду.

- Ну ты хоть насладиться случаем успел?

- Нет, они меня почти сразу под воду потянули. Только и успел, что пару раз поцеловать и руками пошарить.

- Вам больше спрашивать не о чем? – вступила в разговор Настя. – Ведь не это главное в общении с русалками. Они могут будущее рассказать, если правильно спросить.

- Да кто ж меня учил правильно спрашивать? – парировал Игорь, - и в компании русалок об этом все равно сразу же забываешь. Они такие красивые.

- Я не совсем понял, - сказал Саша, закуривая, - сейчас о чем речь?

- Да просто все, - ответил дед Костя, тоже закуривая и выпуская кольцо дыма, - кто с русалкой любовью занимался – тому повезет. Может клад найдет, может еще что. Только опасно это – русалка может под воду утянуть и ни любви тебе, ни жизни.

- А насчет будущего? Это как?

- Говорят, что если правильно у русалки спросить – то она тебе твое будущее расскажет. Вроде как провидец. Только дело в том, что как правильно спросить – никто, собственно, и не знает. Все по-разному говорят.

- А клад кто-то находил? – усмехнулся Саша, - или тоже точно никто не знает?

- А от русалки разве вырвешься? – сказал Иван, - Залюбит до смерти.

И они все вместе засмеялись, снимая напряжение последних дней. Настя раздала всем ложки и хлеб:

- Еда готова, угощайтесь.

Все придвинулись ближе к огню и потянулись ложками к котелку, подталкивая друг друга локтями, обжигаясь горячей похлебкой, капая себе на колени, и подтрунивая друг над другом.

            Саша сел рядом с Иваном Ивановичем, закуривая после еды первую, самую приятную, сигарету.

            - Иваныч, а что ты русалкам крикнул? Научи.

- Научу. Потом. А ты чего сидишь такой смурной? – спросил его Иван Иванович.

- Да голова болит, сил нет, - пожаловался Саша.

Иван подсел к нему ближе, и поводил руками над его головой, не касаясь волос. Потом сделал резкое движение, словно стряхивая капли с ладони и сказал:

- Вот и все. Ты только пока не кури. Частей десять не кури и пройдет.

И действительно – боль начала отступать. Исчезли железные обручи, сжимавшие виски и он смог вздохнуть спокойно. Последовав совету Ивана, он выбросил недокуренную сигарету и устроился спать, стараясь достичь максимального комфорта. Если это, конечно, было возможно в ночном лесу…

 

 

Дорога, то, уходя от реки, то снова к ней возвращаясь, привела их на большую поляну. В центре поляны стоял невысокий мужичок, плотный, крепко сбитый, с русыми короткими волосами. На вид – обычный пахарь от сохи. Простое, незамысловатое лицо с грубыми чертами лица, словно топором вырубленная фигура. Он стоял и смотрел на приближающихся к нему людей, усмехаясь чему-то своему.

Булгак забеспокоился, беспокойно закружился и спрятался за Сашины ноги.

Иван Иванович внезапно остановился.

- Уходите, - сухо произнес он. – Все кроме деда Кости и Саши – уходите. Тут недалеко есть овраг, спрячьтесь там. – Он говорил кратко, словно раздавал команды. – Да быстрей же, - нервно выкрикнул напоследок.

Петр подхватил на руки Булгака, принял от ничего не понимающего Саши рюкзак, и медленно, словно по минному полю, попятился к деревьям.

- Это он, - сказал дед Костя, распрямляя плечи и похрустывая позвонками. С силой воткнул посох в землю, положил рядом свою котомку.

- Кто? – спросил, по-прежнему ничего не понимающий Саша.

- Чернобог. Я думал нам придется идти до истока Уржи, а он вишь, где нас встречает. Вспоминай, чему я тебя учил, но в драку особо не суйся.

- А зачем ты меня тогда звал, если мне в драку не соваться? Чем смогу – помогу.

- Все равно – будь осторожен, - ответил ему колдун и направил свое внимание на Чернобога.

Маг стоял посреди поляны, по колено в высохшем папоротнике и выжидающе смотрел на них. Порывы ветра, появившиеся из ниоткуда, подняли пыль вперемешку с травинками и чем-то еще очень странным, и понесли в их сторону. Константин Евгеньевич вскинул руку вверх и весь поток пыли остановился метрах в десяти от них и осыпался на землю.

Чернобог сделал пассы руками и вокруг него закружился круговорот воздуха, который подхватил с земли сухую траву, желтые листья, мелкие веточки и закружил плавно вокруг черного мага, напоминая собой небольшой смерч. Кое-где в этом кружении проскакивали небольшие молнии.

Иван вместе с дедом Костей начали бомбардировать Чернобога сгустками энергии. Шары в основном оседали в круговороте травы и листьев и до Чернобога практически не долетали. Черный маг так же не торопясь отвечал, запуская в их сторону небольшие молнии и почти такие же шары. Атаки Чернобога гасились либо Иваном либо Константином Евгеньевичем без особых проблем.

Со стороны это выглядело как товарищеский матч по футболу, где соперники давно знают друга, и вышли просто попинать мяч, особо не напрягаясь. Ни славы после такого матча, ни денег, ни турнирных преимуществ.

Спокойно, не торопясь, потихоньку прощупывая друг друга, колдуны и маг проверяли свои и чужие защиту и возможности. Вот только с каждой минутой напряжение возрастало, и счет принятия решений и ответных действий пошел на секунды. Энергетические шары и молнии замелькали над поляной с утроенной быстротой, так что зарябило в глазах. От обилия молний в воздухе запахло озоном.

Саша пока был в роли зрителя, наблюдая и накапливая свою энергию. Один из шаров, запущенных Иваном, пробил защиту Чернобога, врезавшись тому в грудь. Чернобог от удара упал с размаху на спину, нелепо взмахнув при этом руками. Впрочем, он тут же поднялся, и его лицо перекосила злобная усмешка. Сложив из пальцев какую-то особенно сложную фигуру и что-то при этом выкрикнув, он резко взмахнул руками в сторону Ивана Ивановича. Ивана отбросило в сторону и он упал навзничь, взмахнув руками, словно пытаясь удержаться за воздух.

И снова понеслись над поляной молнии. Небо над ними потемнело, собираясь в грозовые тучи, клубясь и нависая над головой.

Саша вспомнил уроки деда Кости и постарался воплотить их в жизнь, выбрав целью, конечно, не очередной куст, а общего противника – Чернобога. Он собрал молнии в ладонь и запустил в черного мага. Молнии врезались в невидимую преграду перед Чернобогом и расползлись мелкими змейками, убегая в землю.

Все втроем они принялись забрасывать черного мага молниями, сгустками энергии и огненными шарами, которые Саша тут же мысленно окрестил файерболами. Боковым зрением он видел, как дед Костя, держась левой рукой за посох, который светился ярким белом светом, правой направляет энергетические потоки в сторону Чернобога и из ладони его вылетают попеременно то молнии, то огненные шары. Как Иван в вихре ветра, похожем на небольшое торнадо, твердо стоя на ногах, бросает в черного мага ярко оранжевые шары.

Вокруг, несмотря на обилие огня, стало холодно и из темных облаков начали падать снежинки, которые, кружась, падали на землю и тут же таяли.

Чернобог увеличился в размерах раза в четыре и стал выше молодых сосенок, растущих у края поляны. Он вскинул руки, от его пальцев сорвались молнии зеленого цвета и понеслись к Ивану, окутывая его своим странным свечением. Иван упал лицом в траву как подкошенный, не успев даже вскрикнуть.

Загремел гром, Чернобог начал что-то кричать, но из-за грома его не было слышно. Молнии, огонь, снег, черные тучи и кружащиеся вихрем листья пополам с травой – все смешалось в калейдоскопе  событий. На самом деле времени прошло всего ничего. Гораздо меньше, чем пришлось бы потратить, описывая происходящее словами.

От Чернобога в разные стороны разошлись разноцветные молнии, как паутина от обезумевшего паука, и окружили его, замыкая вокруг черного мага искрящуюся сферу. И в разные стороны пошла волна, наподобие взрывной, только наблюдаемая невооруженным глазом, похожая на плотный, дымный воздух.

Сильный удар отбросил Сашу в сторону и уронил его спиной на землю. Стукнуло так, что у него перехватило дыхание. Вместе с тем он оставался в ясном сознании и четко видел, как дед Костя делает пассы руками, собирая сгусток энергии перед собой и бросая его в Чернобога. Иван Иванович лежал неподвижно в стороне лицом в землю и даже не шевелился.

Собрав остатки сил, Саша поднялся, потянулся за энергией к земле и почувствовал, как энергия наполняет его. Трава вокруг него полегла и покрылась инеем, а на пальцах Саши запестрили искорки. Сосредоточившись, он бросил молнии в черного мага. Тот, не особо отвлекаясь от состязания с дедом Костей, отвел руку в сторону, поймал Сашин подарок в ладонь и перенаправил его в землю, оставив после себя выжженную траву.

И время замедлило ход. Он видел сгустки энергии, метавшиеся между Чернобогом и дедом Костей. Молнии и файерболы, которыми они пытались поразить друг друга. Видел черные тучи, которые усыпали землю крупинками снега. Он был здесь, стоял на земле и в тоже время странным образом наблюдал происходящее словно со стороны.

Ветер подул с новой, удвоенной, силой, пригибая деревья к земле и ломая самые тонкие из них. Воздух вокруг был перенасыщен электричеством, казалось, достань из кармана лампочку и она загорится без всяких люстр, проводов и патронов.

И словно в замедленном кино он увидел, как на краю поляны появились Алексей и Федор. Федор приладил стрелу на арбалет, быстро прицелился и выстрелил в Чернобога, тут же доставая следующую стрелу. Но не прошло и секунды, как прямо в него врезалась неведомо откуда взявшаяся огромная шаровая молния. Полыхнуло и громыхнуло, жар от огня докатился и до Саши, и уже вместо двоих друзей осталась куча пепла и выжженная земля. Чернобог смахнул их с лица земли походя, даже особо не уделив внимания. Словно какую-то надоевшую мошку, которая мозолила глаза. Но все равно отвлекся, что дало время деду Косте подготовить свой удар.

Чернобог снова упал, но тут же поднялся. Воздух вокруг него потемнел и заклубился облаком густой туман, скрывая черного мага от глаз Саши и Константина Евгеньевича.

Сверкнуло молниями на пол неба, бабахнуло так, что заложило уши и, когда Саша проморгался от искрящих в глазах зайчиков, Чернобога уже не было. Он исчез. Пропал. Только листья кружились над поляной и затухающий ветер аккуратно укладывал их на обмороженную и обожженную землю возле лежащего на спине Константина Евгеньевича.

Саша, покачиваясь, подошел к деду Косте и присел возле него на траву. Еле дыша, старик смотрел на Сашу и силился что-то сказать. Он закрыл глаза, сглотнул слюну и снова посмотрел на Сашу. Седые космы лежали на обожженной земле, переплетаясь с сухими травинками.

- Дай руку, - прошептал колдун, собирая остатки сил и приподнимая свою ладонь.

Саша взял обожженные пальцы деда и осторожно сжал.

- Сейчас Настя придет – она поможет.

- Нет, Саша. Мне уже помогать не надо. Я ночью видел Карну, пришел мой час. Чернобог меня одолел. – Ему было трудно говорить, после каждой фразы он закрывал глаза, набирался сил и снова смотрел на Сашу. – Идите дальше, Хорс с вами.

- Да как же я его одолею? Он гораздо сильнее. Нас трое было и то не справились.

- Молчи и слушай. Главное не отпускай мою руку. Когда моя душа отойдет от тела, все мои знания перейдут к тебе. Я выбрал тебя как своего преемника. А мне не хватило молодости.

- Дед Костя, я…

- Не перебивай. Ты сможешь, только поверь в себя. Знания ты получишь, тем более сам уже многое умеешь. Ты думаешь, я не замечал твоих экспериментов? Я же видел, что ты пробуешь найти свой способ колдовства. И у тебя получалось. Ты только верь в себя. Елена тебе поможет. И помни про Летодар…

И еще, - колдун снова взял паузу и на этот раз молчал уже долго. - Я должен был сказать тебе раньше. Я знал, что не смогу вернуть тебя обратно. Но это не значит, что вернуться невозможно. Ищи ответ в Киеве, в Арвеиме. Захочешь – вернешься…

Он закрыл глаза и с присвистом выдохнул воздух. А Саша почувствовал течение энергии, которая шла к нему через ладонь деда Кости. Мурашки побежали по коже и на затылке зашевелились волосы. Он ощутил всего себя до мельчайшей косточки, до последней жилочки, всей кожей. Горячая волна прошла по позвоночнику, докатилась до затылка и опустилась вниз, отразившись эхом от земли.

Энергия переполняла его, и очень скоро он почувствовал  жжение в ладони. Боль становилась все сильнее, достигла болевого пика, за которым терпеть уже было невозможно, но на этом остановилась и очень быстро погасла. Калейдоскопом картинок пронеслась перед глазами жизнь, сменяясь странными образами, которые заполнили собой все его сознание.

Ладонь старого колдуна разжалась и мягко упала на траву. А Саша уставился на свою ладонь, покрасневшую, словно от ожога. Краснота постепенно сходила и на коже проявилась уже знакомая Саше свастика "солонь". Появились какие-то новые ощущения, в которых еще предстояло разобраться. Он огляделся.

К нему бежали Петр с Игорем. За ними спешили Настя с Еленой. Игорь с Настей задержались у лежащего Ивана, а Петр с Еленой, не замедляя шага, бежали к Саше, который сидел на земле у тела старого колдуна.

Первой подбежала Елена, на последних метрах опередившая Петра, и с размаху опустилась возле Константина Евгеньевича на колени. Взяла его за руку и посмотрела на Сашу. В ее глазах стояли слезы.

- Ты меня извини, я не смог ничего сделать, - выдавил из себя слова Саша.

- Да кто ты такой? Откуда ты взялся? – она сорвалась на крик, - это из-за тебя все! Зачем ты сюда пришел? Все было спокойно, пока ты не появился!

Петр стоял в стороне, не зная что сказать и просто смотрел на происходящее. Елена склонилась над Константином Евгеньевичем и заплакала.

            Объяснять что-то в этой ситуации было глупо. Надо было дать ей выплакаться, выпустить все эмоции. Он отошел немного в сторону и закурил, приводя эмоции в порядок, стараясь не смотреть на содрогавшуюся в плаче Елену. На душе было пакостно, скребли кошки. Неприятный осадок и ощущение, что он чего-то не сделал, никак не хотели отойти в сторону и дать возможность определиться, что делать дальше.

 

            Ощущение почему-то было сродни детской обиде – мол, как же так, так ведь нечестно, так не договаривались. Как у альпиниста – поднимаешься, поднимаешься к вершине, а потом рвется страховка, и ты летишь вниз в пропасть, бесконечно долго, и успеваешь заново пережить всю свою жизнь. Чувство необратимой потери и чувство собственной вины никак не отпускало Сашу. Он вынул из кармана флягу и отпил немного. И почему то захотелось, чуть ли не впервые, чтобы в этой фляге была не водка, а обычная холодная вода.  

 

 

            Подошли Игорь с Настей, за которыми осторожно, как по тонкому льду шел Булгак. Дворовик одним длинным прыжком подскочил к телу колдуна и тоненько заскулил, отчего тоска скрутила еще больше.

            - А Иваныч то тоже, - сказал Игорь, - мертвый. Что дальше?

            Саша глотнул еще водки, протянул флягу Игорю и снова закурил. Окинул взглядом поляну, всмотрелся в центр, где стоял Чернобог, и ответил:

            - Вперед. Мы с ним не договорили, - закинул рюкзак на плечи и направился к деревьям, где начиналась тропа, ведущая к Росаве.

- Саша, постой, - окликнул его Петр.

- Что? – он обернулся

- Не по людски как-то. Что же мы их так и оставим? – Петр показал рукой на тела Ивана и Константина, - ни тризны, ни огня…

- А, ну да, - опомнился Саша, - что же это я… Как это у вас делается? Похоронить надо?

- Да как всегда, - ответил Петр, - как предками заведено. Мы погибших и умерших на огне сжигаем. Так душа быстрее к богам попадает.

- Ну да, - Саша покивал головой, - давай займемся. Пусть все будет по правилам.

Втроем они быстро натаскали хвороста и веток, наломанных ураганным огнем во время схватки с Чернобогом. На самый верх аккуратно уложили тела колдунов, хоть эта аккуратность была уже ни к чему.

Саша вызвал огонь в ладони и, поднося ладонь к сухим веткам, подумал: "Простите меня, что у меня не получилось. Видят боги – я старался, но я еще так мало знаю. Разве ж можно такого салагу как я бросать под танки? И танку ничего плохого не сделал и салаге ничего хорошего не досталось…" Огонь начал разгораться и вскоре ярко заполыхал, набирая силу и охватывая собой все больше веток.

"Идите с миром, - думал Саша, глядя как языки пламени подбираются к телам, - я постараюсь завершить начатое. Я обещаю…"

И он долго вместе со всеми стоял у огромного костра, ждал пока огонь утихнет, поглотив всю свою пищу. Потом смотрел как Елена набирает немного золы в небольшой глиняный кувшинчик, аккуратно закрывает его пробкой и прячет в свою котомку.

Петр тронул его за рукав. Саша обернулся и вопросительно посмотрел на своего спутника. Так же молча Петр указал на расстеленное одеяло, на котором уже стояли небольшие чарочки и лежал наломанный хлеб.

- Хорошей тризны не получится, - сказал Петр, - как есть, пусть простят боги.

Почти без слов каждый выпил свою чарку, зажевал черствеющим хлебом. Елена подняла на Сашу покрасневшие глаза.

- Ты знаешь куда идти и что делать? Дедушка успел тебе это сказать?

- Примерно знаю, - Саша отчего-то смутился и опустил свой взгляд, стараясь не смотреть в глаза Елены. – Что он мне передал – я сам еще не понял.

- Я не отступлюсь, - сказала Елена, - я пойду до конца.

- И мы, - едва ли не один голос сказали остальные.

- Я почему-то даже и не сомневался, - сказал Саша и улыбнулся. Только улыбка вышла грустной.

            Путь теперь был только один – вперед. Примерное направление известно, да и Саша теперь знал каким-то внутренним чувством куда надо идти. Возможно, это пришло со знаниями, оставленными ему старым колдуном таким необычным способом. Вот уж с чем следовало разобраться, так это с наследством деда Кости. Дар ли это или проклятье?

 
 

 
 

 

Часть 2. Равновесие

 

 

Глава 1. Славь

 

 

 

            Горел костер, весело булькала грибная похлебка в котелке. Моросящий надоедливый дождь закончился как по команде, как только они расположились на ночлег. Саша смотрел на огонь и прислушивался к своим ощущениям. Ему предстоял нелегкий труд – разобраться в себе, что появилось нового, после того, как Константин Евгеньевич передал ему свои знания. В конце концов, надо было понять – что он теперь умеет. Знал он теперь много, но ведь знать и уметь  - это разные вещи. Надо понимать, как применить эти самые знания. Вот он и пытался разложить для себя все по полочкам, дабы в будущем знать, что с какой полочки снимать и как этим пользоваться.

 

            Ему показалось, что он что-то нащупал в своих знаниях и вроде даже понял, как этим воспользоваться. Не откладывая дело в долгий ящик, тут же решил проверить. Представил образ, сосредоточился и пустил энергию сквозь себя. В лицо ему дыхнуло свежим воздухом, и в руке материализовался искомый предмет. Зажигалка. В точности такая как он отдал Яну Петровичу. Он открыл крышку, чиркнул колесиком и заплясал веселый огонек, слегка колышущийся под легким дуновением ветра. Спрятал в карман и снова попробовал, закрыв глаза и ясно представив себе то, что хотел получить. И снова получилось – теперь он держал в руках коробок спичек. Не местный, который отличался от его мира в первую очередь размерами, а из его родного мира. Маленький, аккуратный, с надписью "гомельдрев". 

 

 

            А он задумался над законом сохранения энергии. Ведь если у него появилась зажигалка – то точно такая же где-то пропала. И если зажигалка в этом мире его стараниями уже была (а не у Яна ли она пропала?), то таких спичек в этом мире не было. Значит можно проникать сквозь барьер между мирами. Может так и домой получится вернуться? Разобраться бы во всем этом.

            Он проверял свои возможности, тестировал сам себя, как компьютер при запуске проверяет все системы и выдает пользователю положительные или отрицательные ответы. Так и здесь – он проверял свой организм и память и раз за разом получал ответы. Это могу, и вот это могу. А вот это могу с ограничениями, а это вообще неподвластно. И вряд ли кому подчинится. А вот если подумать и попробовать немного по-другому, не так как вложил в него дед Костя, то вот это может и получиться. Возможностей теперь было много, но, полное впечатление, ограничений и условностей было еще больше. Казалось, колдовство в довесок с собой приносит еще больше запретов, чем дает возможностей.

            Подошла Елена, протянула ему горсть ягод.

            - Ты чего колдуешь? Ешь малину, это последняя в этом году – больше не будет.

            - Да вот, пробую, что получается, - почему-то смутился Саша, - за малину спасибо.

            - Я вижу, что что-то получается. Ты пробуй, чем смогу – помогу.

            Пришел Игорь, бросил около костра охапку хвороста.

            - Саша Николаевич, спой, пока ужин варится.

            - Конечно, давай гитару, - подумав совсем немного, он провел пальцем по струнам и начал:

Душа магнитом-замком,
Тревожит вольную грудь,
Как по доброму жить,
Да готовиться в путь,
Как с надеждой глядеть на разрушенный дом,
Как по доброму петь.
Видеть козни врага,
Да по вере прощать.
Посягательства чад
Волей одолевать,
Да гнушаться всех тех, кто порочит Отца,
Да по силе терпеть.
Мы Православные!

- Саш, откуда ты такие песни знаешь? – спросила Елена.

- Не понял.

- Ты поешь, как будто ты всю жизнь прожил здесь, у нас. Хотя, на самом деле – ты вообще из другого мира. Я до сих пор не могу этого понять. Ведь ведаю разумом, что ты другой, а сердце отказывается верить. Особенно, когда слышу твои песни. Разве так бывает?

            - Получается, бывает, - вместо Саши ответил Игорь.

- Все равно, - не сдавалась Елена, - откуда это в Саше?

- Я не знаю, - честно ответил он, - я так чувствую, и я так пою. Не делайте из меня пророка.

- Ты словно живешь в двух мирах. Телом был там, у себя, - она как-то неопределенно кивнула головой, указывая себе за спину, - а душой здесь. На нашей земле. В тебе живет слово. Ведь очень многие не признавали тебя за чужака, настолько ты похож на русина. Мыслишь так же, говоришь так же. А поешь так, как бродячим лицедеям и не снилось. Дедушка правильно говорил – ты Гой. Только ты забыл себя. Ведь ты сам говорил, что забыл.

- Может и забыл, - ответил Саша, - я действительно не знаю кто я. Я не помню своих родителей, меня дед с бабкой воспитывали.

- Но ведь должен быть ответ? – спросила Настя, - так ведь не бывает, чтобы человек без родства.

- Должен. Все, что знаю, это то, что меня нашли, и дед меня усыновил. Он тоже не знал – ни откуда я, ни кто я.

Все помолчали. Зашипела похлебка, выплескиваясь из котелка на огонь, и Игорь подскочил снять котелок.

- Давайте поужинаем, - сказал он, ставя котелок на землю и доставая из рюкзака остатки хлеба. Тут же возле него очутился Булгак и начал требовать свою порцию. Вот уж кого меньше всего волновали всевозможные душевные терзания, и кто никогда не страдал от отсутствия аппетита. Получив свою порцию, дворовик уселся на траву рядом с Игорем, смешно устроив свою миску между лапками, и принялся уплетать за обе щеки.

Саша улыбнулся, глядя на дворовика, и взял свою порцию. Есть как-то не очень хотелось, но это было скорее психологическое, потому как организм после дня ходьбы требовал свое. То есть еды и отдыха. Он вздохнул и взялся за ложку.

- Саша, что дальше делать будем? – спросил Игорь с набитым ртом.

- Идти, - ответил Саша проще некуда, - направление я знаю. Другого пути у нас уже нет, -  и, кажется, только сейчас он остро осознал безысходность ситуации. Осталось только повторить фразу еще одного любимого Сашиного героя из детства: "Мы принимаем бой…"

- Ложитесь спать, - сказал он, стараясь своим тоном пресечь разговоры и дискуссии. Слишком хорошо он знал, чем заканчиваются ночные посиделки у костра. Далеко за полночь, а им всем надо отдохнуть. И день тяжелый был и завтра предстоит не легче. Ему, наверное, будет проще, чем остальным – все-таки армейское прошлое чему-то научило, а вот им… В них он не был так уверен как в себе.

- Кто первый вартовать будет? – спросил Петр

- Давай я, - ответил Саша, - все равно не спится.

С ним согласились и начали укладываться спать, а он подбросил в огонь хвороста и закурил. Очень скоро услышал ровное сопение спящих и улыбнулся.

Он сидел немного в стороне от костра, и старался на огонь не смотреть, придерживаясь одной из заповедей часового – не смотреть на огонь, иначе потом, после яркого света, тяжело рассмотреть что-то иное. Мысли роились в его голове, перескакивая с одно на другое, потом на третье. Временами шли параллельно, потом сталкивались, пересекаясь, и создавали какой-то сумбур, кашу, в которой невозможно было разобраться и вычленить для себя что-то важное.

К нему подошла Елена.

- Саша, я хочу с тобой поговорить. Я хочу чтобы ты знал – я на тебя нисколько не сержусь. Не в твоих силах было сдержать Чернобога. Ты прости меня, - она посмотрела в его глаза, - я ведь не со зла тогда сказала.

- Я не сержусь.

- Тебе надо отдохнуть и набраться сил. Главная битва еще впереди.

- Меня не оставляет ощущение, что я мог сделать что-то еще. Что-то больше.

- Ты не мог сделать больше, ты еще много не знал. И сейчас тоже еще много не знаешь. Но твои знания растут. – Елена старалась убедить его. – И совсем скоро ты будешь знать еще больше. У тебя ведь получается.

- Я чувствую, что знания есть, но я не могу в них разобраться. И не знаю – смогу ли.

- Сможешь, - Елена улыбнулась ему чуть ли не впервые со дня гибели деда Кости и Ивана, - я помогу тебе. Я буду держать над тобой оберег. И еще – когда дедушка учил меня колдовству, он мне говорил, что у первых колдунов не было учителей. Им не у кого было учиться. Ищи свой путь. Я старалась, училась, искала свой путь, но у меня мало способностей. Только и получается, что раны да порезы лечить. Да по хозяйству немного. Ко мне даже из Даждвода приезжали раны залечивать. Однажды даже Данилу привезли. Ему на охоте кабан бок распорол. Вылечила. А он потом ко мне свататься приходил. Выгнала.

"Эвона как, - подумал Саша, - с каждым днем все интересней…"

- А чего ж прогнала?

- А зачем он мне? – ответила Елена, - только и забот у него, что все про всех знать, да князю докладывать. Ему не такая как я нужна. Ему надо, чтобы дома ждала у очага, и лишнего не спрашивала.

Она присела возле него и внимательно посмотрела ему в глаза.

- Расчеши мои волосы, - она достала из кармашка гребень и протянула ему.

Он водил гребнем по ее волосам, они струились в его руках, и он чувствовал, как энергия наполняет его. И словно кто-то вкладывал в его голову очередные истины. Космы – космос – энергия неба – энергия солнца. Почему Русины в большинстве своем длинноволосые? Да потому, что в волосах – космах – скрытая энергетика. Это проводники для получения энергии из космоса-неба. И он вспомнил, что в Даждводе никто не носил головные уборы. Все ходили с непокрытой головой, подставляя себя солнцу и ветру.

Он расчесывал ей волосы, и словно электричество пробежало по его телу. Он вдруг понял, что вот она – та единственная, которую он искал уже много лет.  Та она, та, которая станет его вторым я. Та, которая полюбит его таким, какой он есть, а не за должность, наличие денег в кармане или квартиру в Киеве, пусть и не в самом престижном районе. Вот она, та самая пресловутая вторая половинка. Неужели, для того чтобы это понять, надо было всего-навсего расчесать ей волосы этим причудливым гребнем. Надо было переместиться в параллельный мир, пройти немаленькое расстояние, обрести и потерять наставников. Приобрести, по сути, новую жизнь. Колдовскую.

Ох, не зря ему Елена предложила гребень, не зря. Может это тоже своего рода ритуал? Откуда Саше это знать?

А ведь догадайся Саша раньше о возможности такой развязки, он бы, наверняка вел себя по-другому. Не искал бы других приключений. Интересно только – почувствовала ли Елена нечто подобное? Наверное, да, потому что Саша в какой-то миг уловил как она напряглась, ее тело напряглось на секунду, но Елена тут же расслабилась и вновь вверила свои волосы его ласковым рукам.

Получается – есть любовь не только с первого взгляда, а еще и с первого касания. Ведь именно сейчас Саша первый раз прикоснулся к ней. Всякие там передачи из рук в руки кружек, ложек и прочего – не считаются.

Он отложил гребень и погладил ее рукой по волосам. Елена повернулась к нему и погладила его рукой по небритой щеке. И накатило волной на них обоих. Она оказалась у него на коленях, и он самым естественным образом поцеловал ее. И события покатились по единственно возможному в этой ситуации пути.

- Полог поставь, - прошептала ему Елена

- Что? – не понял Саша

- Полог защитный, чтобы нас никто не увидел и не услышал.

Странно, но Саша откуда-то знал, как это сделать. Вот минуту назад не знал, а после слов Елены ему осталось только произнести необходимые слова, и их накрыл легкий и прозрачный купол, непроницаемый для звуков и любопытных взглядов. И они отдались страсти, которая накрыла волной их обоих. Они любили друг друга долго и нежно. И долго потом лежали рядом, не разговаривая. Достаточно было просто молчать, эмоциональная связь, которая между ними установилась, была куда крепче слов.

 

Все спали, а Саша продолжал сидеть у костра, ковыряя заостренным прутиком землю у своих ног. Старался упорядочить свои мысли. Откуда приходят к нему знания? По наследству от деда Кости? И потом проявляются в нужный момент? Как нужный и искомый файл на компьютере открывается с помощью поисковой программы. На чем бы еще попробовать? Что еще необходимо ему в данный момент? Он немного подумал и сделал то, что хотел сделать уже давно. Снял сапоги и наколдовал, привычно сморгнув марево, самые прозаические носки, вместо надоевших до остервенения портянок. Которые и снял, вздохнув с облегчением. Запоздало подумал, что можно было и ботинки себе наколдовать, но, поразмыслив, мысленно махнул рукой. С сапогами было как-то проще. Вновь вернулась армейская привычка. Почистить бы их еще – и совсем бы хорошо стало. А то после ходьбы по лесным тропинкам смотреть на них было жалко.

Решил не откладывать задуманное, наколдовал гуталин, щетку и принялся священнодействовать, восстанавливая в памяти навыки. Очень скоро сапоги заблестели и он мысленно хмыкнул. Мастерство, мол, не пропьешь. Армия кого хочешь научит сапоги чистить. Это навсегда останется. Даже пускай ты их потом много лет носить не будешь.

            И вспомнил о еще одном деле, которое теперь было просто необходимо. Он отошел в сторону, присмотрел небольшое деревцо, подходящее под его замыслы, срубил его двумя ударами кинжала, отобранного у незадачливого даждводского грабителя (пригодился таки) и принялся очищать деревцо от веточек и коры, изготавливая себе посох. Потом достал небольшой перочинный нож из своего рюкзака и начал вырезать на посохе свастики, с которыми был знаком, попутно напитывая посох энергией, немного беря из своих запасов, немного из окружающих его деревьев и кустов, стараясь делать это незаметно.

            Для колдуна посох был весьма важным атрибутом. В нем можно было аккумулировать энергию, причем скопить ее можно было больше, чем в собственном организме. Тут вступала в действие сама структура дерева. Именно дерево (причем лучше всего подходила плотная древесина – дуб, ясень) лучше всего хранило колдовскую энергию. Любой другой материал не давал такого эффекта. В конце концов, при каком-то столкновении, израсходовав энергию посоха, можно было им воспользоваться как самым обычным оружием. Как тибетские монахи. И огреть кого-то самым прозаическим образом.

            Он вспомнил о колдовской книге Константина Евгеньевича. Которая размером с солидную энциклопедию. Дед Костя рассказывал, что записывает туда почти все. По сути это даже не колдовская книга, а скорее дневник. Где записывается очень многое – размышления о колдовстве, попытки создать новые заклинания, удачные и не очень. И еще куча всего разного. А не сделать ли себе такую? Наверно, рановато. Пока еще можно удерживать все в памяти. В будущем такая книга наверняка ему понадобится.

            Поскольку он теперь полноправный колдун, можно даже сказать преемник Константина Евгеньевича - надо обрастать колдовскими атрибутами. Стараться соответствовать навязаной ему роли.

            Уже светало. Саша, вспомнив об увиденном ранее, растолкал Игоря, молча указал ему на костер, а сам отправился за на край поляны. Зайдя за деревья, он увидел искомое – небольшое озерцо. Начал раздеваться, намереваясь искупаться – грязный был, сил нет. Посмотрел на воду, даже на вид холодную. Странное было озерцо, абсолютно круглое, небольшое – метров пятьдесят в диаметре. И нигде не видно ни ручейка, ни речушки, которые бы подпитывали озеро водой. "Наверное, какие-то подземные источники, - решил он, - и также вода уходит, под землей". Покачал руками и решительно вошел в воду. Странное дело – но вода не была холодной. Скорее уж нормальной температуры тела. Он отошел от берега, наколдовал себе кусок мыла и начал с наслаждением мыться, отплевываясь и отфыркиваясь.

            - Саша, - позвали его с берега.

            Он промыл глаза и поднял голову. На берегу стояла Елена и отчаянно махала ему рукой. Прикрываясь рукой, он начал выходить на берег. Потом подумал – чего уж тут стесняться, опустил руки и выскочил на траву. Начал одеваться.

            - Что-то случилось? – спросил он, натягивая сапоги.

            - Это же навье озеро, - проговорило Елена, не отрывая своих глаз от поверхности воды.

            - Какое озеро? – переспросил Саша, закуривая.

            - Навье, - повторила она, и повернула к нему голову, - я очень за тебя испугалась. В таких озерах живет нечисть, и кто в нем купается - может погибнуть.

            - Русалки что ли?

            - Хуже, - сказала Елена и снова посмотрела на озеро. Он тоже повернул голову и застыл с недонесенной до губ сигаретой. Озеро стремительно чернело и уменьшалось в своих размерах, оставляя после себя зеленую, удивительно яркую траву. "Опаньки, - подумал Саша, - ни фига себе за хлебушком сходил. Искупнулся называется. Чуть навсегда тут не остался. Как же я не догадался озерцо на колдовскую сущность проверить? – и сам себе ответил, - потому что привычки такой нет. Если бы не Лена – искали бы меня сейчас. А где-нибудь сверху Петр у ворот встречал. Или кто там? Михаил? Не суть важно…"

            Елена опять посмотрела на Сашу.

            - Я все время забываю, что ты не русин. У нас каждый ребенок знает про навье озеро и близко не подходит.

            - Я запомню, - сказал Саша и закурил новую сигарету.

            - Пойдем, - Елена взяла его за руку, - Настя завтрак приготовила. Нам пора в путь.

 

            Тропа тянулась ровной ниточкой сквозь лес и вывела их на небольшую поляну. То ли люди здесь когда-то лес вырубили, то ли сами лешие устроили пустое пространство для каких-то своих целей.

            - Стой, - сказал Петр, - это  что? – и показал рукой вперед, в кусты, там где было непонятное серое шевеление, словно траву укрыли живым шерстяным покрывалом.

            - Он живое, - сказала Настя и спряталась за спиной Петра. И тут из кустов прорвало потоком и хлынуло, как вода из открытых шлюзов.

С края поляны, пересекая ее наискось, потянулась серая живая волна. Десятки и, даже наверно, сотни зайцев всполошено мчались, огибая деревья и перепрыгивая кочки и пеньки. Живая масса, чем-то напомнившая Саше поток леммингов бессмысленно мчавшихся к собственной гибели, скрывалась в кустарнике на противоположном краю поляны.

- Я и не думал, что в этом лесу столько зайцев, - сказал Петр, ставя стрелу на ложе арбалета.

- Ты это зачем? – спросил его Игорь

- Мясо. Кушать то что-то надо. Не все же сухари жевать.

- Оставь, - сказал Игорь, положив руку на арбалет, - если ты их спугнешь – они побегут в нашу сторону. Ничего плохого они нам не сделают, но все-таки их слишком много. Скажи лучше спасибо, что это не волки. Я на привале кулеш сварю – пальчики оближешь. Мясо у меня еще есть.

- Вопрос в другом, - сухо сказал Саша, - не куда они бегут, а от кого они бегут. От Чернобога раньше не бегали, их напугало что-то другое. Знать бы только что.

            Закончилась серая волна, закрывавшая собой зеленую траву, и по деревьям покатилась волна рыжего цвета, скрывая под собой листву и хвою так же, как перед этим зайцы закрывали своей шерстью траву.

            - Белки, - выдохнул Игорь, - да что же там такое? Пожар? – он повел носом, принюхиваясь, как хорошая охотничья собака, - вроде нет. Не похоже.

-          Стой, - сказал Саша, - слышишь?

Где-то впереди раздавался странный треск, шум и это к приближалось к ним. Петр

поднял голову и посмотрел вперед, прищурившись и старательно прислушиваясь. Елена взяла за руку Сашу, словно чего-то опасаясь.

            - На верхушки деревьев смотри, - сказал Игорь, - что это такое? Оно приближается к нам.

            Верхушки деревьев, пока еще далеко от них, колыхались и, полное впечатление, падали. Как будто неведомый огромный косарь шел по направлению к ним, выкашивая перед собой деревья. Прошло еще буквально несколько секунд, растянувшихся до бесконечности, и из-за деревьев показалось это самое неведомое.

            И тяжелый, липкий, атавистический страх окутал его с ног до головы. Спина моментально покрылась холодным потом и рубаха прилипла к спине. Даже показалось, что волосы на голове зашевелились, непроизвольно показывая реакцию организма на то непонятное, первобытное, что сейчас возвышалось перед ним.

            Огромный змей, из отдельных чешуек которого можно было делать полноценный пехотный щит в полный рост. Голова размером с автобус, а открытая пасть больше напоминала тоннель метро. Глаза размером с добрый прожектор излучали какой-то зеленоватый свет. С огромных клыков на зеленую траву капало что-то мутное.

            "Это не может быть яд, - какой-то частичкой незамутненного страхом сознания подумал он, - такому большому яд просто не нужен. Это наверно слюна. Он же наверняка жрать хочет. Вот и сглотнет сейчас, как семечку и не заметит".

            Вспомнились почему-то древние легенды про Ермундгада и, вроде бы его родственника, уральского полоза. Хотя полоз вроде бы поменьше был. Размером не с электричку, а примерно со средних размеров автофургон. А может и того меньше. Но уж никак не таких размеров, как эта громадина. Вон – через лес проползла им навстречу – просеку за собой оставила, хоть сейчас дорогу прокладывай. Магистраль какую-нибудь, по четыре полосы в каждую сторону.

            Откуда взялась эта змеюка, из каких легенд – соображать было уже поздновато. Надо было думать либо как ее убить, либо как перехитрить. А лучше и то другое, потому как на мирные переговоры это порождение легенд не пойдет.

            - Бегите, - закричал Игорь девушкам и оттолкнул их в сторону, - мы тут сами.

            Настя и Елена, взявшись за руки, побежали в сторону деревьев. Елена постоянно оглядывалась на них, из-за чего чуть не упала, споткнувшись о корень дерева. Добежав до деревьев, они остановились и обернулись.

            - Бегите, - крикнул во весь голос Саша, - прячьтесь. Бегом, - гаркнул еще громче и добавил кое-что еще, что повторять в приличном обществе никак нельзя.

            Звук голоса только привлек внимание змея. Он остановился от них метрах в ста и приподнял голову над землей. Огромный раздвоенный язык, толщиной с доброе бревно, выдвинулся вперед, пытаясь нащупать добычу.

            - Фу, как смердит, - отозвался Петр, - откуда оно взялось? Что с ним делать будем?

            Воняло, действительно, ощутимо. Змей придвинулся к ним ближе и зашипел.

            - Твою мать, - сказал Саша, - ведь сожрет сейчас. Я ничего с ним не могу сделать.

 

            На самом деле он уже давно пытался хоть как-то повоздействовать на змея. Усыпить, обездвижить, но у него ничего не получалось. Змей снова продвинулся вперед и двинул своим хвостом вправо-влево, ломая деревья.        

 

 

            - Надо его заманить в сторону, - закричал Игорь, стараясь перекричать шипение змея и треск ломающихся деревьев, - примерно в версте отсюда на закат есть огромный овраг, его углубляли под засеки. Мне дед рассказывал. Там когда-то колья были. Если овраг не засыпало и колья на месте – у нас может получиться.

            - Иван тоже говорил про овраги.  Как его только завлечь?

            - Камни бросать, - ответил Игорь, и нагнулся в поисках метательного оружия. Да только кроме шишек, хвои и кое-где засохшей травы под ногами ничего не было. Это конечно не годилось. Что такому чудищу легкая, пусть и большая, шишка? Даже меньше чем знаменитая дробинка для слона.

            От отчаяния Петр начал рыться по карманам в поисках чего-нибудь метательного. Вынул из рюкзака шкатулку и вытряс в ладонь хрустальные шарики, найденные на заброшенной мельнице, уронив опустевшую шкатулку себе под ноги.

            - Эх, пропадай мое богатство, - с грустью проговорил он и, что есть силы, бросил в змея всю пригоршню, целясь, понятное дело, в голову. Эффект превзошел все ожидания – шарики, встречаясь с твердой кожей змея, взрывались со странным треском, похожим на звук рвущейся материи, но в разы громче, и окутывали голову змея не менее странным дымом зеленого цвета с фиолетовым оттенком.

            Когда дым немного рассеялся, змей сделал несколько неприцельных выпадов, шипя как мартеновская печь, залитая холодной водой. От этого шипения шевелились волосы на голове и тряслись колени. Змей махнул хвостом, как косой, снеся несколько столетних сосен, и развернулся в другую сторону.

            - Он теперь не видит ничего, - закричал Петр, - он по слуху нас ищет.

            И действительно – змей тыкал головой в разные стороны как слепой котенок, натыкаясь на деревья, от чего деревья гнулись и ломались.

            - Эй, ты, порождение гнили, - закричал Петр в адрес чудища, стараясь обратить на себя ее внимание. Но бесполезно – проще, наверное, было бы докричаться до футбольного судьи с самой дальней трибуны. Петр еще покричал что-то, помахал руками, старясь, однако, слишком близко к змею не подходить. Мало ли – зацепит хвостом и не заметит – поминай как звали.

- От зараза, - прокричал Игорь, - чем же ее…

Он огляделся, подхватил с земли добротный дрын, который не затерялся бы и в частоколе, раскрутился вместе с ним как метатель молота, и запустил его в змея, целясь в глаз. И, как ни странно, попал! Раздалось шипение, вроде того, с каким закрываются двери в метро, но, конечно, гораздо громче. И Игорь добился желаемого – обратил на себя внимание змея. Прожектора глаз уставились прямо на них. И змей двинулся к ним, поднимая под себя мелкий кустарник, оставляя вместо него труху.

- Бежим, - крикнул Петр и дернул Сашу за руку

- Туда, - Игорь махнул рукой, указывая направление, и рванул первым, да так, что только пятки засверкали.

            Они бежали всполошенными зайцами, петляя среди деревьев. И главное было – не споткнуться и не упасть, иначе конец пришел бы тут же. Оглядываться смысла не было - змей ломился за ними сквозь лес, словно спятивший бульдозер, оставляя за собой широкую просеку. Если бы его каким-то образом удалось опустить под землю – он оставлял бы за собой готовый тоннель метро. Только прокладывай рельсы и запускай поезда.

            Отчаянный бег, неповторимая игра в прятки со смертью. Только бы добежать, только бы Игорь не ошибся, и ловушка и в самом деле оставалась там, где должна быть. Слишком многое было поставлено на карту. Наверно, неправильно было опираться на непроверенные слухи, чьи-то рассказы, но разве у них был другой выход? Тут уж или пан или пропал.

            Они едва успели остановиться, хватаясь друг за друга, чтобы самим не упасть в огромный овраг. Саша окинул взором ловушку, тянувшуюся влево и вправо насколько позволяли увидеть деревья и кусты и решил, что для этого чудища хватит. Самим бы только не загреметь вниз вместе с этим змеем.

            Длинные колья, непонятно как сохранившиеся в неумолимом беге времени, даже отсюда выглядели острыми.  Совсем рядом с ними упало дерево, осыпав их дождем из иголок. Отлетевшая шишка больно стукнула Сашу по уху, заставив его скривиться. Жестами он объяснил парням, кому куда бежать и повернулся к змею. Огромное порождение неведомо каких легенд было уже совсем рядом, выдвигаясь всем своим длинным телом из-за деревьев.

            Петр с Игорем резко разбежались в разные стороны. Змей дернул головой вправо-влево, высунув свой огромный язык, и двинулся еще ближе к Саше, почувствовав его и поднимая голову как кобра. Саша, стараясь держаться хладнокровно, хотя у самого уже поджилки тряслись, проделал необходимые манипуляции и бросил шаровую молнию прямо в открытую пасть змея. Тот зашипел, как спятивший паровоз и с энергичностью атакующего носорога рванулся вперед. Саша рванулся что было сил, прыгая вперед так, как не прыгали, наверно, и олимпийские чемпионы, ведь от их прыжков не зависела их жизнь. Тут же развернулся к змею и бросил в него сгусток энергии, который по его замыслу должен был подтолкнуть змея в овраг. Так и получилось. Змей по инерции еще продвинулся вперед и, немного побалансировав на самом краю, рухнул всей тяжестью своего немаленького тела, сломав не менее половины кольев.

            Они поставили на зеро и именно зеро им и выпало. Кто-то в их компании был фартовым. Змей бился в предсмертных судорогах, ломая остатки кольев и осыпая стены оврага, больше напоминавшего противотанковый ров. Наконец, он дернулся последний раз и затих, испустив нечто вроде предсмертного выдоха.

            Дрожащей рукой Саша вытащил сигареты и с нескольких попыток попал фильтром в рот. В несколько затяжек досмолил до фильтра и тут же вытащил следующую.

            - Чешую надо с нее сковырнуть, - задумчиво сказал Петр, - хотя бы пару штук, - и сделал пару шагов в сторону оврага. Саша придержал его за рукав.

- Зачем она тебе?

            - Как это зачем? Вернусь домой – кольчугу сделаю. Ее же стрелы не берут! И буду как Святогор, неуязвим для вражеских стрел.

            - Не надо, - сказал ему Саша, - посмотри лучше на эту чешую. Хочешь такую кольчугу?

            Из-под чешуек сочилась какая-то слизь, зеленоватая на вид и даже внешним видом своим вызывавшая отвращение. Вдобавок воняло немилосердно.

            - Мда, - проговорил Петр, - накрылась кольчуга. А если оно еще и ядовитое? Не надо мне такого, пойдем отсюда.

            Они попятились от оврага, и пошли обратно. Следы даже не надо было искать – змей оставил после широкую просеку, по которой хоть туристические автобусы запускай – посмотрите налево, посмотрите направо.

            Они прошли версты две, пиная ногами щепки и спотыкаясь об остатки деревьев, спрятавшиеся под листьями, и бурелом заканчивался. Не было его дальше и все. Вот до сих – сломанные деревья, истоптанный, превращенный в труху, кустарник, а дальше – ровный лес, ни одной сломанной ветки, не говоря уж о травинке.

            - Ну и откуда оно взялось? – спросил Саша. – Как ползло к нам – это понятно и видно, ночью будешь идти – не ошибешься. А взялось откуда? Из воздуха?

            - Да кто ж его знает, - проговорил Петр, - магия, не иначе. Был бы жив дед Костя – он бы точно сказал. А ты разве ничего не чувствуешь? – спросил он у Саши.

            - В том то и дело что нет. Это что-то настолько потустороннее, настолько чужое… - он замолк и покачал головой.

            - Нет, - еще раз подтвердил Саша, - ничего не чувствую. Давайте возвращаться, - добавил он, - Настя с Еленой заждались, наверно.

            - И то верно. Ну его к Дыю, заразу такую, – сказал Петр, - пойдем.

 

 

Князь сидел на балконе, смотрел на заходящее солнце и задумчиво покачивал кубок с вином.

- Как думаешь, Юрий, у них получится?

- Должно получиться, - ответил княжеский книгочей, у них нет другого пути. Да и у нас нет. Черный Бог уже проявил себя. Пожары в городе, мертвая рыба в реке. Да и небывалая жара о том же говорит.

- Ты все-таки думаешь, что это  Чернобог? – спросил князь, который, судя по всему, до сих пор сомневался.

- У меня, княже, сомнений нет уже давно. Тримир не ошибался.

- А что говорят твои книги? – отозвался Данила, который уже изрядно выпил и был мрачен. Он немного побаивался книг, но доверял им. Знал, что книги это кладезь мудрости и ценил мнение Юрия, хотя и потешался над его неспособностью держать меч и нескладной посадкой на лошади.

- Книги говорят разное. Главное уметь прочесть и уметь понять. Ведь правильно пел этот странник – между строчек правду проверять. – Он сделал длинный глоток вина. – Вспомни пророчество Тримира: "Воцарится Черный Бог и будет сеять смерть. И небо будет черным от слез и земля красной от крови. И будет смерть в реках и лесах". Дальше я дословно не помню, но смысл в том, что победить его сможет только чужеземец. Так что кроме этого менестреля – просто некому. Пришла беда на твои земли, княже. Большая беда. И если этот изгой не справится, то Чернобога не победит никто.

- Ты бы хоть раз сказал что-то хорошее. Скажи мне, почему у Тримира все пророчества какие-то мрачные? И придет беда, и будет смерть… Что-то светлое он пророчествовал?

- А как же. Вот о празднике Летодар он писал, что изгои обретут знание, вспомнят себя и понесут свет по Руси.

- Летодар говоришь… - князь задумался, - так ведь не каждый изгой станет Гоем. А только тот, кто забыл себя, утратил знание. И окажется в нужном месте. Которое, опять же  – мало кто знает. Да и праздник не каждое лето. А только на стыке круга жизни.

- Княже, не забывай, что сейчас священное лето. Последнее в этом круге жизни. И праздник Летодар будет через месяц. Уже даже меньше. И время перейдет в чертог волка. Наступит утро.

- Я помню. Плохо то, что этот изгой, менестрель, чужеземец – наша последняя надежда. Он своей песней, сам того не желая ответил на многие вопросы. Данила, ты все таки держи сотню наготове. Мало ли что. Хотя, толку там от сотни… - и князь покачал головой.

- Князь, а если он все-таки гой? Если старый колдун прав? – Юрий посмотрел на князя.

- А если нет? – отозвался князь.

- Он много времени провел у меня в библиотеке. Он, конечно, многого не знает. Но я почему-то в него верю. Есть в нем что-то такое. Может он и есть избор.

- Слишком много условий должно совпасть, - устало проговорил Андрей Андреевич. – Просто верить в совпадения мы не вправе. Нам нужно знать точно.

Из-за портьеры неслышно появился Талалай, и, почтительно склонившись перед князем, что-то негромко ему сказал.

- Пускай уж, - махнул рукой князь, - тем более не ко мне гонец, а к Даниле.

Талалай так же беззвучно исчез за портьерой, вместо него на балконе появился некто серый, незаметный и тут же повернулся к Даниле, послав виноватый взгляд в сторону князя.

Гонец что-то прошептал на ухо Даниле и исчез так ловко, словно испарился, а не просто вышел в дверь и отступил в темноту зала.

- Княже, в храме Хорса татауры оборвались. Все разом, – сказал Данила, запивая известия добрым глотком вина.

- Вот тебе и еще один дурной знак, - проговорил Юрий.

Князь молчал, немигающим взглядом провожая закатное солнце.

 

 

С самого утра шел дождь. Мерно, с завидным постоянством. Пусть капли и были мелкие, но влага проникала везде, оседая на волосах, на одежде, пропитывая ее и делая тяжелее. Тропа, по которой они шли, раскисла и стала скользкой. Позади остался огромный овраг, в котором нашел свой конец огромный змей, позади осталось немалое количество верст. А сколько еще впереди? Дождь сильно замедлил их продвижение по лесу, и так не сильно быстрое.

"Да когда этот лес закончится? – думал Саша, злясь на погоду, - идем, идем, без конца и края. Вроде как не лесостепь должна быть здесь географически, а тайга. Сибирские леса, блин. Хорошо хоть в джунгли Амазонки меня не занесло. Тут все-таки как-то все родное. Свое. Славянское".

Он поскользнулся и упал плашмя в грязь.

            - Твою ж… - прошипел сквозь зубы, кое-как встал и попытался оттереть грязь с одежды. Больше, конечно, размазал ровным слоем. Кое-как вытер руки и, выдергивая ноги из грязи, побрел дальше по раскисшей тропинке. Снова и снова примеряя на себя личину колдуна. Получалось плохо. Ну никак не представлял он себя в этой роли. Не те книги он читал в детстве. Хотя, нет, стоп. Однажды его приятель подсунул ему пару книг. Тоже что-то про человека из нашего мира, который попал в другие миры и стал там колдуном. Тоже, кстати, армейский, правда, майор. Имя у него еще какое-то странное было, очень похожее на здешнего бога. Хотя тому было все-таки проще. Во-первых, он был десантником, во-вторых, стал весьма сильным магом. Причем без особых усилий. Что-то там у него было завязано с предками. И убить его было практически невозможно. Помнится, Саша увлекся и прочитал почти всю серию. Помотало этого самого майора по мирам, и кучу добрых дел он совершил и все такое прочее. А ему как? Во-первых, не десантник, во-вторых, знания и колдовство достается очень тяжело. И как быть с этой странной стеной, возникающей при каждом колдовстве? И дождь этот странный, никак не получается его отогнать, хотя бы над ними, несмотря на то, что попытки он делает с самого утра. Хотя, куда ему, с его-то крохами знаний.

            Рядом с ним в грязь свалился Петр, едва не сбив при этом Игоря, и выругался. По своему, по местному.

            - Давайте отдохнем, - сказал он, стирая с себя грязь, - идти же невозможно.

            - Где? – спросил критически Саша, - ты видишь где-то сухое место?

            - Да вот хотя бы здесь, - и он указал на огромный дуб, по листвой которого, действительно казалось посуше.

            - Согласен, - сказал Саша, - костер сумеешь развести? Или помочь?

            - Чего же не суметь? – сказал Игорь, - дело привычное.

            И он принялся за дело, тут же перебрав хворост, отложив ветки посуше. Отломил от ствола дерева несколько кусочков коры, он истер их практически в пыль и достал кремень и огниво. Высек искру и начал раздувать маленький огонечек. Сначала, конечно, задымило, но уже через минуту над хворостом весело выплясывал огонь.

            - Прошу сушиться, - с улыбкой сказал он и немного театральным жестом указал на костер.

            Настя с Еленой принялись вынимать из котомок съестные припасы и соорудили легкий то ли ужин то ли обед. Саша достал из внутреннего кармана флягу.

            - Давай, для сугреву, - и он вопросительно посмотрел на Петра.

            - Это мы всегда рады, - Петр заулыбался и достал из своей заплечной котомки чарочки.

            Они подкрепили свои силы и отдыхали, наслаждаясь относительной сухостью и теплом от костра. Саша осмотрел себя. Подсохшая на одежде грязь отваливалась кусками. С какой-то странной сосредоточенностью он принялся отковыривать кусочки и бросать себе под ноги, зачем-то растирая их сапогом в мелкую пыль.

 

 

Дождь шел постоянно. Тугие струи воды падали с небес не ослабевая и не усиливаясь, казалось, кто-то сверху открыл кран и забыл его закрыть. Дождь лил с таким тупым постоянством, что это приводило в раздражение. Стихал он только к вечеру, и тогда небо расчищалось, и были видны звезды. Но как только солнце начинало пускать первые лучи - тут же набегали тучи, заволакивали небо плотной серостью, и начинался дождь. Петр, настроение которого ухудшалось с каждым шагом по грязной лесной дороге, с трудом выдергивая ноги из грязи, недовольно махая головой, стараясь стряхнуть воду с волос, недовольно пробурчал:

-          Да когда ж это кончится? – и  обратился уже к Саше, - слушай, маг, ты можешь

дождь остановить? Идти же невозможно, пару верст всего прошли после обеда. Вечер уже, а дождь не заканчивается.

-          Я не маг, а колдун, не путай, пожалуйста. А дождь я остановить не могу.

-          Это ж почему? Огонь зажечь умеешь, а дождь остановить нет?

-          По нескольким причинам. Самая первая из них: если я применю колдовство

настолько сильное чтобы остановить дождь, то нас сразу же заметят, и размолотят в пух и прах, даже пикнуть не успеем. А если я применяю простенькие заклинания – то они просто-напросто не действуют. Слишком сильное сопротивление у этого дождя.

-          Но надо же что-то делать? Может, мы ночью будем идти? А днем спать?

-          Я думал об этом, - сказал Игорь, который с интересом прислушивался к разговору,

ночью в лесу намного опаснее, да и не видно ничего. Опять же – лешие, злые духи. А ближе к реке еще и русалки с водяными. Днем то они не всегда есть, а вот ночью… Я русалок хорошо помню, чуть не утоп тогда.

-          Ну, допустим, духов с русалками я отпугну, - задумчиво проговорил Саша, - вот за

леших не ручаюсь. А свет будет, и кроме нас никто его не увидит… – и он так же задумчиво посмотрел на свой посох.

-          Саша, ты хочешь это сделать? – спросила Елена и посмотрела ему в глаза.

-          Не только хочу, но и сделаю. Я вправе это сделать. А сейчас лучше сделаем привал

и как следует отдохнем, потому что идти будем всю ночь.

            Елена подошла к нему ближе и стала вплотную.

-          Саша, ты не имеешь права так поступать с лесом.

-          Имею. И я так сделаю. – Он упрямо смотрел на Елену. – Я имею на это право, -

повторил он.

-          Да с чего ты это взял? Откуда у тебя такое право?  По чему ты судишь?

-          По своим поступкам и мыслям. Я хочу лесу добра.

-          И поэтому ты решил отнять у леса силы?

-          Да ведь это для спасения же леса! Разве лучше будет, если лес отдаст свои силы

Чернобогу?

-          Откуда лесу знать, кому он будет отдавать свои силы? Лес просто подчиняется силе.

А ты хочешь оставить после себя высушенную тропу, ты отберешь силы у растений.

-          Я не буду брать сразу все, мне надо совсем немного.

-          Это тебе кажется. Как ты сможешь определить грань? Кто тебя этому учил? А

сейчас уже и некому.

-          Елена Николаевна, этому не надо учить, это надо чувствовать. И я знаю, что смогу.

-          Ну конечно, ты же Избор, тебе же виднее, - язвительно сказа Елена. – Ты сделаешь

большую глупость.

-          Я знаю. Но другого выхода у меня нет. Не у вас же силу брать.

И, посчитав разговор законченным, он отвернулся от Елены и снова посмотрел на

посох. Наверно, Елена была права – его никто этому не учил. Тогда откуда он знает что необходимо делать?

Он осторожно попробовал задуманное и у него начало получаться. Верхушка его посоха начала светиться приятным голубоватым светом, освещая пространство вокруг него в радиусе примерно метра полтора. То есть, по-местному - аршина два. Он никак не могу привыкнуть к здешним мерам длины и по-прежнему пользовался привычной для себя метрической системой.

            Трава у его ног полегла, повяла и некоторые травинки пожелтели. Земля, еще минуту назад раскисшая от дождя, высохла и даже кое-где покрылась трещинками, как от продолжительной засухи.

            Энергия от Сашиного посоха зацепила и Елену. И она наслаждалась энергией, проходящей сквозь нее, наполняющей ее силой, снимающей все остатки усталости. Наслаждалась, стараясь не замечать бледнеющие и увядающие травинки у себя под ногами и совсем засыхающие у Сашиных ног.

            Посох разгорался все ярче, становясь похожим на лампу дневного света и освещая пространство вокруг себя уже не на два аршина, а на пять. Вполне достаточно, чтобы идти вперед не рискуя напороться на ветку или свалиться в какую-нибудь яму.

 

 

           

 

 

            Серое небо, затянутое тучами, неприятная морось, висящая влагой в воздухе и пробирающая до костей, насыщая водой все вокруг. И небольшой костер, горящий под навесом из палаточного брезента, вытащенного Сашей из неведомого какого параллельного мира. Получилось очень даже уютно. После ночи, проведенной в пути, они отдыхали. Дождь мягко шелестел по навесу, от костра приятно пахло теплым дымом, а впереди был длинный дождливый день.

            Надо было отдохнуть, перевести дух, подлатать одежду, осмотреть ноги на предмет наличия мозолей, поесть, в конце концов. Ночь вытянула из них слишком много сил.

            Игорь отодвинул от костра Елену с Настей, и, со словами "кулеш не женское дело", принялся за работу. В кипящую воду высыпал мелко нарезанное сало и мясо, бросил луковицу и посолил. Настя от себя добавила щепотку корешков. Потом Игорь четкими движениями очистил несколько картофелин, которые вытащил со дна своей котомки, и тоже бросил в котелок. Долго ждал, заглядывая в котелок, и, наконец, высыпал в воду крупу. Теперь было одновременно самое сложное и самое легкое – надо было постоянно поддерживать огонь на одном уровне. Упустишь – и либо получиться банальная каша с мясом, либо обычный суп. По сосредоточенному виду Игоря было видно, что в этом деле он разбирается и отвлекаться не намерен, чтобы не оплошать.

            Петр крутил в руках кафтан, разорванный на спине.

            - Это можно как-то зашить? – спросил он у Насти.

            - Выбрось, - сказал ему Саша. Сосредоточился, уже привычно преодолев легкое сопротивление, и через секунду вручил Петру кожаную куртку, очень похожую на ту, в которой ходил сам, - владей. Поудобней будет и карманов много.

            - Спасибо, - Петр крутил куртку в руках, рассматривая ее во всех подробностях, - как ты это делаешь?

            - Не знаю, - Саша улыбнулся и присел возле огня. Устало вытянул ноги.

 

 

Он смотрел на Игоря с Петром, попивающих горячий, припахивающий дымом костра, чай и, слушая их, думал о своем.

Молодые, толковые парни. Хотя – это еще как сказать молодые. На вид им лет по двадцать, максимум двадцать пять. А на самом деле может и все тридцать пять. Внешность здесь обманчива, если уж деду Косте было за девяносто, а выглядел не старше шестидесяти. Иван как-то рассказывал, что живут здесь в среднем сто сорок лет. Круг жизни, который составляет сто сорок четыре года. Может он потому так и называется. Конечно, не ровно столько живут, кто-то больше, кто-то меньше, но, в общем, и среднем, примерно так и выходит.

            - Парни, - обратился он к ним, - расскажите что-нибудь. Чего просто так сидеть?

            - Что рассказать? – переспросил Игорь

            - Да что угодно, - Саша достал сигарету и прикурил, наслаждаясь отдыхом, - хотя бы из истории что-то. Я ведь ничего про ваш мир не знаю.

            Петр призадумался.

            - Тогда надо с самого начала, - сказал он и уселся поудобней, - Был когда-то далеко на полночных землях город Асгард, - начал рассказывать Петр, - очень давно дело было, много тысяч лет назад. Там целый материк был. Рассказывают, что тогда тепло было целое лето и зимы не было. Жили на тех землях русины испокон веков.

            - Суть не в этом, - сказал Саша, - это ты чересчур издалека начал. Дальше что было?

            - А дальше… - Петр задумался, - дальше бабушкины сказки. Вроде как прилетели какие-то странные создания из других земель и захватили Лелю, одну из лун. Наши предки начали с ними сражаться, чтобы землю-мидгард от них защитить. Шла война, и тогда решили Лелю разрушить, чтобы уничтожить опорный пункт пришельцев. У них на Леле какая-то такая штука была, вроде звездных врат, через которые они проходили.

            Саша мысленно усмехнулся. Действительно, бабушкины сказки. Инопланетяне, война миров и все такое прочее. Хотя, если их этому учат в школе, причем на полном серьезе, может, именно так все и было? Собственно говоря, и в его родном мире так толком никто и не сказал, откуда произошел человек. Теорий и гипотез великое множество, а как оно было на самом деле? Все эти неандертальцы, питекантропы и прочие синантропы доверия как-то не вызывали. Не хотелось верить, что именно это и есть твои предки.

            - А когда Лелю разрушили и ее обломки упали на землю – начались катастрофы, потопы там, землетрясения. Ледник с полночи пошел. И пришлось нашим предкам с Асгарда уходить. И материк полуночный под воду ушел. Пришли сюда, основали Киев, еще города. Ширили свои земли, здесь ведь никого не было. Зверье одно. Далеко на полночи, еще до Киева, построили Арвеим. Для наблюдения за ледником. А потом Арвеим стал городом ученых и ремесленников.

            - Ты забыл сказать, что на земле асгардской жили четыре расы, - добавила Елена, - и они отличались цветом кожи, формой глаз и прочим. И расселились они по разным землям.

            "А вот это уже интересней, - подумал Саша, - четыре основных расы, которые отличаются цветом кожи. Как это похоже на происходящее в мире, где я вырос. Самое интересное, что никто так толком и не может сказать - откуда у земных рас такое различие…"

            - Тогда надо сказать, что и Русины делятся на четыре расы, - сказал Игорь, - Светорусы имеют небесный цвет глаз, Рассены, или Русы – огненный, Д’Арийцы – серебряный или серый и Х’Арийцы – с изумрудным цветом глаз. Вот если так смотреть, то ты Саша очень похож на Д’Арийца, а Елена Николаевна, - и он уважительно наклонил голову в ее сторону, - наверное из Х’Арийцев. Сути это не меняет, все мы Русины, у всех одни предки, но такое разделение существует.

            "Тогда вы с Петром получаетесь Светорусы, - подумал Саша, - ведь небесный цвет глаз, я так понимаю, это синий. Вот как раз и подходите. А огненный цвет это, интересно, который? Рыжий? Или карий? Все интересней и интересней…"

            Он снова закурил и машинально погладил Булгака, который прижался к его ноге. Дворовик ответил довольным урчанием, словно он был не колдовским созданием, а самой обычной кошкой.

- Много знаний было утрачено при переходе с Асгарда, - продолжил рассказывать Петр, - нет, основные, конечно, остались и дошли до наших времен. Электричество, например, ковка металла. А кое-что пришлось выдумывать заново. То же книгопечатание. Долго ведь книги вручную писали. А вот стеклодувы свои знания с собой принесли.

            - Я, правда, многого не помню, - извинился на ходу Петр, - хоть и учил это когда-то в школе, но, сам понимаешь, кому оно в школе надо? Сбежать бы с уроков, да в соседский сад за яблоками. Или на пустырь – мяч гонять.

            Он отпил остывшего чаю и поставил свою кружку поближе к огню.

            - Я, наверное, не совсем понимаю, - сказал Саша. И вкратце объяснил моменты, которые ему были непонятны.

            - Саша, ведь на самом деле все очень просто, - снова вступил в разговор Игорь, - есть четыре основных понятия: Явь – это мир, где мы живем, Правь – это мир наших Богов и место, куда отправляются души всех умерших, Навь – мир призраков и нечисти и Славь – это наша память о предках и наша хвала Богам. Наши молитвы. Когда ты уяснишь это – ты поймешь все остальное.

            Саша тихонько повторил:

            - Явь, Правь, Навь, Славь, - словно пробуя эти слова на вкус, - похоже на китайское Инь и Янь.

            - Что? – переспросила его Настя.

            - Нет, ничего, - ответил Саша, - забудьте. Это я так…

            И он замолчал. Попытался еще раз мысленно сложить всю схему. Получалось как-то не очень. Это им, местным, все легко и просто, они этим живут, этим дышат. Они с этими понятиями с рождения и принимают их как само собой разумеющееся.

            Он снова закурил и свою очередь начал рассказывать о мире, где он вырос, стараясь хотя бы в общих чертах передать основы. И вот теперь уже можно было поспорить, что больше похоже на бабушкины сказки – то, что ему рассказывал Петр с Игорем или то, что он рассказывал сейчас. Говорил Саша долго, закончив рассказ не очень лестными сравнениям двух миров, сделав зачем-то упор на технологии и развлечения.

-          У нас театр теней есть, - как бы оправдываясь за свой город, ответил Игорь.

-          Что? – не сразу понял его Саша.

-          Театр теней, - повторил Игорь. – На занавесе тени и они показывают разные

истории. Интересно очень. Тени, понятно, люди создают. Раньше, пока полночная дорога не закрылась, через город бродячие артисты проходили, скоморохи, шапито всякие. Само собой давали представления. Это в последнее время жизнь в Даждводе замерла. Мы ведь оказались почти отрезаны от остальных городов. Через Оршанцы путь в Киев очень уж далек. А Оршанцы – это по сути тот же Даждвод. Тоже когда-то была опорная крепость на границе. Только они у Днепра, а мы здесь. А народу там даже меньше чем в Даждводе.

            - Ты забыл о колдовстве, - вступила в разговор Елена, до того сидевшая молча, - разве в твоем мире оно есть? Разве там ты получал такие преимущества, которые получил здесь, овладев самым простым колдовством? А сколько у тебя еще впереди?

            Саша понял, что погорячился, замолчал и подумал, что, в общем-то, Елена права. Не надо было сравнивать разные вещи и понятия. Не надо сравнивать мокрое и мягкое.

            Разговор как-то сам собой затих и они начали устраиваться на отдых. Дождь по прежнему шелестел по листьям и серое небо без просветов все так же изливало из себя влагу. До вечера времени было много и можно было отдыхать, чем они и воспользовались.

            Петр улегся на траву, надерганную из-под деревьев, подмостил под голову свою котомку и подвинул к себе свой меч. Достигнув максимум удобств в существующих условиях, он уснул. Уснул и Игорь, улегшись между девушками и лесом, как бы создав собой барьер, защищая поляну от леса своим телом. А Саша остался сидеть у костра, по уже сложившейся традиции отсиживая первую вахту. Впрочем, в дежурстве особо смысла уже, наверно, не было – после того как Саша научился ставить защитный полог. Но привычка есть привычка.

            Он сидел у костра, покуривал и размышлял. Думать было о чем. Коли уж занесла судьба в другой мир, он невольно сравнивал этих два мира. Один, в котором он вырос и прожил сознательную жизнь. И второй, в котором он находился сейчас. И похожего было много и отличий немало. Не зря он терзал Ивана своими расспросами, не зря к парням приставал с просьбами рассказать что-нибудь из истории. Похожие события, похожие легенды, даже география похожая. Только, учитывая урок Елены, лучше в дальнейшим не подвергать сравнениям миры. По крайней мере, не вслух.

Люди здесь, конечно, были совсем другие. Как-то добрее, честнее что ли. Нет, конечно, и в этом мире было место подлости, зависти и другим грехам человечества. Были здесь и воры, и убийцы и грабители с насильниками. Только полное впечатление, что было их гораздо меньше, чем в Сашином мире. И духовные ценности ценились куда выше, чем ценности материальные. Были, конечно, здесь и свои олигархи – сиречь зажиточные купцы или землевладельцы, но простой люд знал, что добились они этого своим настойчивым трудом, а не благодаря каким-то махинациям и к добытому нелегким трудом богатству относился спокойно.

Чиновничества и бюрократии был совсем мизер. По крайней мере в Даждводе. Соответственно, практически не было и коррупции. Может и надо было делать скидку на то, что Даждвод по здешним меркам все-таки провинция. Кто знает как обстояли дела в Киеве – здешней столице и мегаполисе? Спросить было уже некого – Иван когда-то был в Киеве, да с него уже не спросишь, он лежал погребенный на краю огромной поляны посреди полуночного леса. А Петр с Игорем в Киеве никогда не были, потому рассказать ничего не могли. Могли только пересказывать разнообразные слухи, но толку от этого было не больше, чем от любого фантастического рассказа. Отличить правду от выдумки было невозможно. Рассказывали, что в Киеве все крыши крыты золотом, что под городом есть огромный подземный лабиринт, с подземными же речками и озерами. Якобы этим лабиринтом, если, конечно знаешь дорогу, можно дойти чуть ли  не до самого моря. Причем все равно какого – полуденного или полуночного. В это, конечно, не верилось. А вот в электричество с канализацией Саша верил охотно. Если даже в его детстве, изучая древнюю историю, он находил ссылки на то, что возможно у древних египтян было электричество, и приводили в доказательство остатки якобы электрических батарей. Так то древние египтяне, а здесь цивилизация постарше будет. Давно уже перестали его настораживать некоторые анахронизмы вроде серных спичек или печатного станка. Хотя и выглядели они иногда весьма странно. Это вроде как огромный пассажирский Боинг топить дровами во время полета. Ну никак не сочетались некоторые предметы с общим духом эпохи. Наверное, меньше удивления у него вызвало бы пользование Колумбом спутниковым джепеэсом или наличие у Дюма-старшего нетбука для написания его романов. Выглядело это весьма парадоксально, но тем не менее реальность была именно такова.

Он все выстраивал и выстраивал конструкции в своем воображении. Эх, ноутбук бы ему сейчас и программу для составления баз данных, хотя бы самую простую. Да схемы порисовать – это сюда, а это сюда. Что с чем соотносится. Но ноутбука не было, и потому приходилось выстраивать все в собственном сознании, стараясь ничего не упустить и не сделать схему чересчур уж громоздкой.

Жизнь здесь была простой и незамысловатой. Промышленных центров, конечно, не было, их заменяли ремесленники, каждый сам по себе и каждый со своим рецептом выделки кожи, плавки стали и прочего. Да и кому здесь нужны крупные заводы, если нет военно-промышленного комплекса и его заказов? Зачем плавить сталь тоннами, если ремесленники прекрасно справляются с заказами? Все правильно – спрос рождает предложение и наоборот.

Пусть поначалу жизнь здесь показалась ему скучной, какой-то даже театральной, но ведь со стороны всегда может так показаться, особенно если не вникать в детали. После всех этих разговоров, он бы уже так не сказал. Пусть в этом мире нет многого из того, к чему он привык, но здесь было много своего. Тот же театр, которым так гордился Игорь. Ведь очень много существует деталей, на которые мы попросту не обращаем внимания, к которым мы привыкли. Начинаешь осознавать, что чего-то не хватает, когда это самое "чего-то" пропадает. Да и то не всегда можешь осознать потерю. Понять чего именно не хватает.

Конструкция, кажется, складывалась. Некая объемная модель, которая все обрастала и обрастала деталями. Он вспоминал, что ему рассказывали, и добавлял все новые детали, снова и снова приводившие его к мыслям о параллельных мирах. Насколько было все похоже. Вот кстати, развлечения, кроме театра. Те же карты. Даже игры были такие же. Назывались, конечно, по-другому, но аналоги подкидного дурака, покера и даже преферанса Саша стараниями Петра уже увидел и узнал. Конечно же, были и кости. Стандартный стаканчик, чаще всего деревянный, и два кубика. Играли преимущественно на деньги. Хотя ставкой могло быть что угодно – от шкалика водки до породистой лошади.

Были даже шахматы, назывались они здесь - шехмет. Фигуры тоже назывались по другому, но правила игры были точно такие же как и в его мире.

            Из более подвижных игр было подобие футбола. Разница была в размерах поля, которое было раза в два меньше привычного Саше, в количестве человек на поле (играли шесть на шесть) и в мяче. Мяч был тяжелее нормального футбольного и больше. Ну и конечно несомненные нюансы в правилах, в которые Саша попросту не вникал. Ему было достаточно того, что аналог футбола существует.

            Наверняка было и что-то еще очень похожее, о чем Саше пока не рассказывали, а он сам не интересовался. Не до того пока было. Было много чего еще не менее интересного. География, названия городов, рек, местностей. Как успел узнать Саша – Крым здесь называли Таврикой. Карпаты так вообще не изменили названия, так и назывались Карпатами.

            Не менее интересна была и система образования, немало удивившая Сашу. Начальное образование, то есть умение писать и читать, было здесь обязательным и бесплатным. Еще дети учили историю и, как это ни странно, логику. А вот дальше – зависело от способностей ребенка и от возможностей его родителей. Кто-то шел в подмастерья, кто-то поступал в что-то вроде военного училища при княжеской страже. Дело в том, что обучение какой-то профессии у мастера стоило денег. И только в исключительных случаях, если ученик проявлял выдающиеся способности, мастер мог взять его в бесплатное обучение. Был, впрочем, еще вариант отработки своего обучения, как бы выучиться в кредит. Обычно это считалось год за год. То есть если подмастерье вырастал в мастера за, скажем, семь лет, то ровно столько же он должен был проработать на своего учителя, отрабатывая свое обучение. И только потом мог открывать свое дело. А кто-то оставался обычным гражданином, умеющим читать и писать. Но это все равно не отменяло необходимости как-то зарабатывать на жизнь. Если, конечно, он не был из богатой семьи. Тогда, конечно, он мог предаваться праздному безделью.

            Ну и, конечно же, было разделение на социальные слои и сословья. Куда же без этого? Любое общество будет делиться на категории. Если, конечно, это не первобытная община, где все общее. Но даже в первобытном племени будет какой-нибудь вожак, вождь, старейшина, который будет старшим над остальными. В силу своего опыта, или он лучше всех умеет выследить оленя, мамонта, или всего-навсего сильнее всех.

А так, если не учитывать деталей, суть во всех мирах, наверно, одинакова. Великий князь, царь, президент, генсек – назовите как угодно. Управляет страной, или делает вид, что управляет, на местах – барончики, князья или губернаторы. Название сути не меняет. Прихлебатели возле главы державы, которые не столько помогают управлять, сколько пытаются добиться влияния на первое лицо и преследуют свои и только свои интересы.

            Он уже дремал, устроившись поудобней на сырой земле, сквозь сон продолжая выстраивать какие-то конструкции и схемы. Даже делал какие-то выводы, только они навсегда остались в том полусне, в котором он пребывал.

            И тут, как от толчка, проснулся и открыл глаза. Огляделся. Все дремали, улегшись вокруг затухающего костра. Заканчивался дождливый день, наступала ночь. Еще одна ночь без осадков. Небо словно подтверждало Сашины ожидания, разгоняя облака и показывая первые звезды. Пора поднимать своих спутников, которые безмятежно спали и снова идти, освещая себе путь посохом.

 

 
 
 

 

Глава 2. Драга

 

 

 

 

Близилось утро. Они снова шли всю ночь по дороге, которая, то сужалась до размеров тропы, то вновь становилась широкой, что по ней вполне свободно могли разминуться две телеги. Сашин посох освещал путь, но и без него можно было ориентироваться, потому как ночь выдалась лунная и месяц, ставший еще крупнее и багровей светил над лесом, стараясь проникнуть своим давящим светом под кроны деревьев. Рассветные сумерки сделали лес призрачным, заставив месяц побледнеть.

- Пора искать место для привала, - сказал Саша, чувствуя накопившуюся усталость, - мы не сможем идти еще целый день. Хотя и дождя, вроде, не предвидится.

И действительно – в отличие от последних дней, небо оставалось чистым, без единого облачка.

- Может быть там? – спросил Игорь, показывая в сторону от дороги. – Вроде как поляна.

В стороне, куда показывал Игорь, деревьев действительно было меньше и первые солнечные лучи светили через листву, просвечивая сквозь столбики пыли.

- Я посмотрю, - сказал Игорь и, прежде чем кто-то успел сказать хоть слово, ускорил шаг и свернул в узкий проход между кустами, словно нарочно оставленный кем-то неведомым.

            Из-за деревьев почти тут же раздался крик:

            - Други, помогите!

            Петр, среагировав быстрее всех, попросту перепрыгнул через кусты, еще в полете доставая меч. За ним бросились все остальные, проломившись через кусты ракитника, словно спятившие бегемоты, оставляя на острых сучках клочья одежды.

Картина на поляне смотрелась неутешительно – Игорь был связан по рукам и ногам ветвями деревьев.

            - Это лешие, - сказала за его спиной Лена.

            Лешие представляли собой могучие деревья, высотой метров восемь-десять, с могучим стволом, с множеством веток. Кора была очень похожа на дубовую, а вот листья не очень. Такое создавалось впечатление, что леший составлен из нескольких деревьев, взяв от каждого понемногу. Сквозь мешанину веток сучьев и листьев иногда просвечивали изумрудным огнем глаза, ярко сверкавшие в полумраке леса. Длинные руки-ветки держали Игоря, обвивая его на манер лианы, не давая даже вздохнуть.

"Да что ж ты все время куда то встреваешь? То к русалкам, то к лешим. С тобой не соскучишься, – как-то некстати подумалось Саше, - но впечатляют создания. Как-то я их по-другому себе представлял. Поменьше что ли… Ну, они ведь часть леса, не так ли? Значит, и должны с лесом сливаться. Ведь если бы не шевелились, то прошел бы мимо и внимания не обратил – дерево как дерево, большое разве что".

            - Зачем он вам? – крикнул Саша, ни к кому конкретно не обращаясь.

            - Вы чужаки! Вам не место в нашем лесу, - голос лешего звучал откуда-то из середины мешанины веток. На поляну из-за кустов выскочил Булгак, с явным намерением облаять обидчика Игоря с ног до головы. Вернее в данной ситуации – от корней до листьев на верхушке. Но, увидев леших, замолчал, зашипел и попятился, спрятавшись за ногами Елены.

            - Вы ко всем путникам так относитесь? – вмешалась в разговор Елена.

            - Вы чужаки, - повторил деревянный голос. – Кто-то из вас колдует и тянет силы из леса. Мы не можем этого допустить.

            - Так почему вы схватили его? – Саша ступил вперед – ведь колдую я. С меня и спрашивайте. А то несправедливо как-то.

            К нему потянулась ветка, вырастая из ствола, и в мгновение ока окутала по рукам и ногам, сжав так, что перехватило дыхание.

            - Выслушайте меня сначала, - просипел Саша, - а потом решайте. Я же хочу вам помочь.

            - Мы слышали твои песни, спой – тогда мы отпустим твоего друга. А насчет тебя – выслушаем и решим. Спой!

            - Спой, спой, спой… - слышалось сквозь шелест веток и листьев и ветки-руки леших протянулись к Игорю, который стоял посреди поляны, скованный по ногам корнями леших.

            - Отпустите его, - выкрикнул Саша, - будет вам песня.

Ветка-лиана отпустила его руки, оставшись на ногах и не давая и шага ступить в сторону. Давая понять, что мера лишь временная и никуда он не денется.

Саша взял гитару на ремень и начал петь:

Как плескалось небо в лесном ручье

Знают валуны да речной песок.
Как собрали солнце в одном луче
Зеркала озер пылью трех дорог,
Знает синий лес да пустынный скит,
Что на два венца врос в гранит скалы,
Да еще печаль плакальниц ракит,
Да еловый дух в янтаре смолы.

Из того луча отковала меч
Ясная звезда северных земель,
Твердо наказала свое беречь
Да преображать снегопад в капель.
Северную стать верного меча,
Как завет впитал вековой гранит -
Гневом не пылать, не рубить с плеча
Да преумножать то, чем славен скит.

Лешие слушали, ветки, тянущиеся к Игорю, опустились и корни, держащие его ноги, медленно разошлись. Но у Саши осталось стойкое впечатление, что делали они это очень неохотно. Саша же, тем не менее, остался стоять со связанными ногами. Ветки сильно давили и он чувствовал, как у него затекают ноги. Вперед выступил один из них и указал рукой-ветлой на Сашу

- Кто ты? И почему тянешь силы из леса? Отвечай, а то превращу в старый пень! – и он угрожающе взмахнул своими ветками, осыпая траву возле себя кусочками коры. Остальные лешие зашевелились, зашелестели листвой.

- Кто, кто, кто… Говори, говори, говори… Живым не уйдешь…

            Сашины спутники попятились, словно пытаясь найти защиту за кустами, от которых не было толку, потому что вместе с этими лешими, вместе с лесом они составляли одно целое.

            - Я вам все расскажу, а вы принимайте решение, что делать дальше. На чьей стороне вы будете - решайте сами, – и Саша начал рассказ. Он рассказал о Черном маге, о Константине Евгеньевиче, об Иване и об их гибели, о многодневном сложном пути по лесу и о цели их пути. Извинился за то, что тянул силы из леса. Рассказывал долго, даже рассказал о том, что он не из этого мира, о том, что не помнит кто он. Лешие слушали молча, их ветлы опускались, а корни перестали шевелиться и угрожающе тянуться к Саше  и его  друзьям.

            Рассказ завершился, один из леших поводил ветками, осыпав всю компанию кусочками коры и пожелтевшими листьями, и прошелестел:

            - Я Лагач. Я старший леший. Про Чернобога я знаю, но мы не можем помешать ему. Он сильнее всех нас вместе взятых. Все что мы смогли сделать, это отодвинуть от его дома зелень и убрать зверей. Но он все равно вытягивает силы из леса. Мы попробуем помочь вам.

            Словно подчиняясь его словам ветки, державшие его ноги, разошлись, и он сел на траву, растирая ноги и восстанавливая кровообращение.

            - Чем ты можешь помочь, Лагач? - устало спросил Саша, - ты же сам говоришь, что Чернобог сильнее.

- Кто знает? – многозначительно ответил ему леший, - даже самая простая помощь лучше никакой.

"Еще один философ на мою голову, - подумалось Саше, - да откуда ж вы только беретесь? Заповедник у вас здесь что ли?"

- Ты мне скажи, Лагач, - вопрос возник в его голове сам собой, - когда я тренировался на поляне, несколько дней назад, кусты сжигал, силу из земли тянул – ты меня чувствовал? Почему ты тогда не пришел?

- Я чувствовал, - ответил старший леший, - но ты был очень далеко и в той части леса, где люди много кругов жизни рубят лес на дрова, отапливать свои жилища. Рубят лес для постройки своих жилищ. Потом ведь люди высаживают новые деревья. И я не придал этому большого значения. Вот теперь и думаю – а не зря ли? Может и надо было прийти на это колдовство. Глядишь и раньше поговорили бы.

            - Драга твоя нелегка впереди, - добавил Лагач, - а цель очень важна. Если понадобится моя помощь – просто позови. Даже необязательно вслух.

            - И ты наверняка чувствовал когда мы дрались с Чернобогом? – снова спросил Саша.

            - Чувствовал, - подтвердил леший, - и чувствовал боль, потому что вы приносили много вреда лесу.

            - И не пришел… - Саша даже не спросил, а сказал утверждающе.

            - Он сильнее, - ответил Лагач, вроде как оправдываясь, но ни тени смущения на нем разглядеть, конечно, было невозможно, - намного сильнее всех нас вместе взятых. Он сильнее тебя.

            "Ну, это мы еще посмотрим, буратинка ты мой, - подумал Саша, - кто сильнее – я или он. Сейчас наберу экспириансов и возьму левел ап. Стану колдуном восемьдесят пятого уровня и тогда посмотрим – кто кого".

            - Мы видим все, что происходит в наших лесах, - сказал Лагач.

            Саша призадумался, и за некоторые моменты ему стало немного стыдно. "Что ж ты подглядываешь, - подумал он, - и мог ли ты что-то видеть, если я защитный полог ставил. Хотя, кто их тут знает… может и видел, он же сам колдовской природы…"

            Дворовик выглянул из-за Сашиной ноги и, посчитав, что опасность для него миновала, зашипел на леших.

            - Дворовик? – удивился Лагач, - интересно… Я их так давно не видел, - и он зашипел что-то в ответ Булгаку. Саша смотрел то на лешего то на дворовика и понял, что они о чем-то разговаривают. Только вот о чем?

            Шипящие и взлаивающие звуки чередовались небольшим рычанием. Менялись интонации и тембры. Наконец-то Лагач удовлетворенно замолчал, а Булгак смирно присел у Сашиной ноги и больше не шипел.

            - Вы можете продолжать ваш путь, - сказал им старший леший, - вам туда.

            Саша повернул голову за вытянувшейся веткой и увидел, как два куста, преграждающие выход на тропу, сами собой разошлись в стороны, открывая проход. Выбора у них особо не было, и они вышли на тропу. Саша задержался и оглянулся на лешего, по-прежнему стоявшего посреди поляны.

            - Спасибо, Лагач, - сказал он.

            - За что, человек?

            - За то, что выслушал и понял.

            Он повернулся и поспешил за остальными.

            - Пройдем еще немного? – спросил Игорь, - дождя вроде нет.

            Саша посмотрел на небо, которое начало затягиваться серыми облаками. И тут резкая боль в затылке заставила его вскрикнуть и упасть на одно колено. Ощущение было пакостное, как будто в мозг воткнули ледяную иглу. В глазах потемнело и, кажется, он на миг потерял сознание. Открыл глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо Елены. Он уже лежал на траве, а под головой лежала чья-то котомка.

            - Саша, что? – спросила Елена.

            - Не знаю, - он приподнял голову и прислушался к своим ощущениям. Боли вроде бы не было, но ощущение ледяной иглы никуда не пропало, только существенно ослабло. Поднял руку и прикоснулся к затылку. Елена внимательно смотрела на него и прикоснулась указательными пальцами к его вискам. Прикосновение ее пальцев успокоило боль, но не сняло до конца. Ощущение иглы в затылке никуда не пропало, так и осталось тупой болью, изредка напоминая о себе слабой пульсацией.

            Он осторожно поднялся. Голова не кружилась, но ощущение присутствия чужеродного тела в своем организме не давала покоя. "Кто это мне пакостит? – подумал он, - лешие? Или Чернобог? Ведь не может он не чувствовать наше приближение…"

            - Нормально все, - сказал он вслух, - идем, - и рукой указал направление.

 

           

 

 

            Снова шел мелкий дождь. Моросящая влага, сыпавшаяся с неба, проникала везде, пропитывая одежду и выматывая холодом. Давно пора было устроиться где-то на привал, но вокруг были непроходимые буреломы, и ни одной подходящей поляны. Они были затиснуты на тропе непролазными зарослями с обеих сторон. Идти можно было только вперед, куда они и направлялись, или назад – куда идти вовсе не хотелось.

            Саша смотрел на своих спутников. Никто не ныл, не жаловался. Он сам-то был привычный, сказывалось армейское прошлое. И с полной выкладкой бегать приходилось, с автоматом и рацией за спиной, и нормативы в противогазе сдавать. Так что, хотя и заплыл немного бытовым жирком за годы неармейской жизни, но привычка есть привычка.

С парнями тоже понятно – они привыкли от стражи по лесам убегать. Он опасался за Настю с Еленой, но девушки шли не жалуясь, переговариваясь о чем-то своем. Проще всего было дворовику. Он то бежал по тропе, то устраивался у кого-то на плече, делая себя невесомым. Чаще всего это были Саша или Елена.

            Хорошие спутники ему попались. Подходящая команда. Он вдруг подумал, что хотя он их и старше, и багаж знаний у него, наверняка, побольше, но эти знания существенно отличаются. Они ведь тоже знают немало. Только чьи знания полезней? Они практики – они знают все или почти все о этом мире. А он оказался в положении даже хуже чем пресловутый янки при дворе короля. Рецепта пороха не помнил, сталь здесь делали неплохую и без его участия. Электричество есть. А что он может? Рацию собрать, но только из чего? Принципы работы телевидения тоже не помнит, не говоря уж о более сложных технологиях. А даже если бы и помнил – из чего здесь собрать телевизор? И зачем он здесь будет нужен? Что транслировать? Или может компьютер собрать? Опять же – нужны соответствующие технологии, детали, без которых собрать желаемое никак не получиться. Вот и думай теперь – куда применить свои знания, если они здесь пригодятся. Вывод ясен – его знания технологий здесь не применимы. Знание истории тоже особо не помогает. Ну, похожи миры и что? Для себя разве что только искать аналогии. Так пользы это особой ему тоже не принесет.   А пока шагай равномерно, да прислушивайся к своим ощущениям, чтобы не сбиться с дороги. Чернобог уже где-то недалеко, с помощью какого-то знания, вложенного ему старым колдуном, Саша это чувствовал. И направление тоже чувствовал. Иначе они бы уже давно заблудились в этом кажущемся бескрайнем лесу. Плохо только то, что болезненные ощущения в затылке не пропадают. Так и покалывает холодной иглой.

            Вдоль тропы слева и справа начали появляться просветы, и он принялся высматривать подходящую поляну для отдыха. Давно требовалось отдохнуть – они шли всю ночь, и уже почти полдня.

            От размышлений его отвлек крик за спиной.

            - Помогите!

            Оглянувшись, он тут же заметил отсутствие Петра. Крик повторился, и Саша смог уловить направление. Пройдя сквозь кустарник, он остановился на зеленой траве и увидел Петра, который по пояс вошел в землю. "Трясина", - догадался Саша           и почувствовал, как сам погружается в обманчивую зелень.

Петр погружался в зеленую трясину, пытаясь положить меч поперек и хоть как-то удержаться на поверхности.

Саша пытался дотянуться до него рукой и почувствовал как сам по колено увяз в обманчивой зелени.

Подбежал Игорь, мимоходом оттолкнул Булгака в сторону, чтобы не мешался под ногами, двумя ударами кинжала срубил ветку и протянул Петру, крикнув:

- Хватайся крепче.

Петр с трудом дотянулся до кончика ветки и, уцепившись пальцами что было сил, прохрипел:

- Тяни!

Только, то ли ветка была тонкой, то ли Игорь сильно дернул, но с громким хрустом она сломалась почти посередине. Саша, отчаявшись справиться с болотом, закричал:

- Лагач!

И тотчас, словно только этого и ждали, ветки дерева опустились вниз, оплели Петра и выдернули из трясины, словно пробку из бутылки, осторожно поставив на тропу. За ним и Саша выбрался на твердую землю, чуть не оставив сапоги в трясине.

На них посыпался легкий листопад.

- Ты не сразу попросил о помощи. Хотел справиться сам. Это значит, что ты говорил правду. Мы будем помогать тебе.

"Вот, блин, счастье-то, - раздраженно подумал Саша, - помогать они будут. Хотя они вовремя конечно. Пакостная трясина попалась. А в метре всего - нормальная, твердая земля. Проверяют он, понимаешь… - он сорвал пучок травы и начал оттирать грязь со своих сапог, - пожалуй, не стоит называть его буратиной, еще обидится. Хотя… откуда здесь знают кто такой Буратино?" А вслух сказал:

- Спасибо, Лагач. Ты пришел вовремя, - нельзя сказать, что Саша как-то кривил душой. Он ведь звал лешего, надеялся на его помощь. Только шальная идея проскочила в его мыслях, и он спросил лешего:

- Ты специально так подстроил? Чтобы проверить?

- Нет, - ответил Лагач, только как было проверить его на честность? – Мы всего-навсего не стали мешать. Вы, люди, такие странные. Беспомощные, как лесовички. Во всем вам надо помогать, все подсказывать. Лес ведь надо чувствовать.

- Люди, говоришь, - сказал Саша, внимательно глядя на лешего, - тебе виднее. А кто такие лесовички?

- Это наши помощники. Глупые, несмышленые. Они помогают нам лес выращивать. На большее не способны.

- И ты нас с ними сравнил?

- Но вы же в лесу беспомощны, - аргументировал свою точку зрения Лагач.

- Ну не настолько же, - парировал Саша, - кое-что мы все-таки можем.

- Не буду спорить, - сказал леший, - это любите делать вы, люди. Нам это не подобает. Идите с миром. Зови, если нужна будет помощь, - с этими словами Лагач скрылся за деревьями.

- Там впереди поляна подходящая, - сказал Игорь, помогая подняться Петру, - устроим привал?

- Давно пора, - пробурчал Петр, пытаясь оттереть со своей одежды липкую болотную грязь.

Не прошло и десяти минут, как уже горел костер, начинала закипать в котелке вода, а Саша наливал в подставленные чарочки. Так сказать, для снятия стресса.

Затылок снова запульсировал и Саша поднял руку к голове.

- Болит? – спросила Настя.

- Есть такое, - ответил Саша и, предупреждая Настю, сказал, - мне Елена поможет.

Елена Николаевна взглянула на него зелеными глазами и подсела ближе к нему. Ее теплые и ласковые руки прикоснулись к его затылку, снимая боль и пульсацию.

- Спасибо, - еле слышно прошептала он ему в самое ухо.

- За что? – спросил он.

- Просто, - сказала она, - ты ведь мужчина, тебе сложнее понять. А для женщины это очень большая радость – ухаживать за своим любимым мужчиной.

Ее пальцы нежно проводили по затылку и от них по всему организму расходилась теплая волна.

- Достаточно, - сказал он, - уже не болит. Ты мне скажи, - и он повернулся к ней лицом, - я смогу так научиться? В смысле лечить?

- Вряд ли, - ответила Елена и покачала головой, - дар целительства отличается от колдовства. Тот, кто лечит не может колдовать, а тот, кто колдует не может лечить. Это разная природа колдовства.

- Ты мне скажи, как далеко простираются границы твоих возможностей?

- Не поняла.

- Ну, в смысле, что ты можешь? Что можешь вылечить, а что нет?

- Это зависит от мастерства. И еще от чего-то, но чего – я понять не могу.

- И? – он вопросительно поднял брови, подталкивая ее к дальнейшему рассказу.

- Мертвого я оживить не могу. И никто из целителей не может. Это уже по другому называется и к колдовству не относится. Это больше к магии. А так – порезы, царапины, раны от мечей и стрел. Кость срастить могу. Даже зуб могу новый вырастить. Но опять же, как я говорила, почему-то не всегда получается. А почему? Не знаю.

- Ты как-то сказала, что не все порезы можешь лечить.

- Да, не все. Опять же не – не знаю почему. Я не могу познать природу этих запретов.

- А Настя?

- Наверное, тоже. Пойми, целительство, как и колдовство, несет в себе много условий. Надо чтобы и человек хотел вылечиться, а то ведь бывает, что ему самому жить надоело. А иногда, чтобы помочь человеку и вылечить его – надо отдать частичку себя.

Саша помолчал, переваривая информацию, потом посмотрел на Петра, который по-прежнему оттирал болотную грязь со своей одежды.

            - Как тебя угораздило? – спросил устало Саша.

            - Да я за кусты отошел, отлить. Шаг всего ступил, трава такая яркая, зеленая. И сразу по пояс провалился. Кто знал, что там болото? Отродясь их здесь не было.

            - А ты давно здесь был? – спросил его Саша. Петр осекся.

            - Ну да. Но ведь рассказывали…

            - Лес меняется, - сказала Елена, причем меняется быстро. Тропы зарастают, появляются болота.

            Саша молчал. И без слов было понятно кто виновник этих изменений. Хотя был и другой вариант – без присутствия человека природа очень быстро восстанавливает свою первозданность.

 

            Дождь прекратился. И хотя до вечера было еще далеко, и можно было пройти километр-другой, они, посоветовавшись, решили устроить привал и отдыхать. Уж больно много сил было потрачено за сегодняшний день и прошедшую ночь.

            Он лежал на спине, разглядывал ветки высоко над головой и снова строил конструкции в своей голове. Вроде бы получилось все систематизировать, не без пробелов, конечно, но картина получалась более-менее цельной. Он, кажется, начинал понимать этот мир. Это вроде как новая книга – сначала почти ничего не понятно, а потом, когда вникаешь в сюжет, узнаешь и запоминаешь героев – становится понятен замысел автора, и ты уже следишь за сюжетом с возрастающим интересом.

            А вот с колдовством было как-то непонятно. Мелкие предметы – вроде тех же спичек или носков, у Саши получалось наколдовать. А вот с более крупными – меч, к примеру, который Саша пытался воссоздать, - ничего не получилось. С живыми существами, крысами или мышами, пробовать как-то не очень хотелось. Мало ли что. Да и жалко зверюшек все-таки.       Вот и попробуй разберись – это Саше не хватало умения, или был какой-то запрет на колдовство такого рода.

            Он погружался в дремоту, и как это часто бывает в таком состоянии мысли его побежали в разных направлениях, не утратив, впрочем, стройности и логичности.

Кажется, он понял, что к чему. С помощью колдовства он не переносил к себе предметы, а так сказать делал их копии. И с широко распространенными бытовыми предметами у него получалось легко,  так как он мог их себе достаточно ясно представить в своем воображении. А вот с предметами оригинальными, можно сказать уникальными, это не получалось. И еще был небольшой нюанс – с едой тоже не получалось. Никак. Все что получалось наколдовать - было даже на вид несъедобным, а уж пробовать на вкус никто не рискнул. От этого Саша расстроился даже больше чем от неудачной попытки наколдовать меч или какое-нибудь другое оружие. Кофе по утрам очень хотелось. Сказывалась многолетняя привычка. А трава потрень в чем-то, конечно, кофе заменяла. По крайней мере - спать не хотелось. Но аромат свежезаваренного кофе заменить нельзя было ничем.

            И еще он научился чувствовать энергию. Знал - сколько ее осталось в его внутренних резервах. Или, проводя аналогию, как уже, в общем-то, привык делать Саша, на сколько еще хватит заряда аккумулятора и когда потребуется подзарядка. Например – он мог за минуту вскипятить воду в котелке безо всякого костра, но это требовало очень много энергии. Примерно столько же силы уходило за всю ночь на поддержание защитного полога вокруг их лагеря.

            А пополнить энергию было проще простого – всего-навсего ничего не делать, лучше всего поспать. Сто грамм водки давали краткий всплеск энергии, вроде как газетный лист вспыхивает на огне – ярко и быстро. Но после этого опустошение и усталость чувствовались еще острее. А полноценный сон, хотя бы часов пять-шесть, восстанавливал запасы энергии почти полностью.

            И было понятно, что колдовство могущественная сила, но уж никак не всемогущая. Много можно было сделать с помощью колдовства, но вместе с тем существовало много ограничений и условностей. Например, нельзя было заставить человека сделать что-то против его воли. Да, можно подтолкнуть человека на какой-то поступок, но только если сам человек собирался сделать это,  но никак не мог решиться. А вот убедить сделать что-то, что никак в его планы не входило – это было невозможно.

Но отвести человеку глаза, обморочить, заставить увидеть то, чего нет, или, наоборот, не увидеть то, что перед его глазами, можно было. Как Иван когда-то отвел глаза Даниле на лесной дороге. Но опять же – это можно было сделать, если человек сам сомневается в том, что он видит или не видит. А поскольку человек существо несовершенное, то в том, что он видит - сомневаться будет практически всегда. Значит, и в подавляющем большинстве случаев отвод глаз будет работать. А вот на животных, например на собаках, такая штука ни грамма не работала. И будь у Данилы пара толковых собак – Петру с друзьями ни за что не удалось бы уйти по лесу, даже несмотря на помощь Ивана.

С помощью левитации можно было переносить предметы. Небольшие и побольше, только чем больше размер поднимаемой вещи – тем больше уходило сил. А вот с живыми существами такого не получалось. То есть, никак не получалось. Нельзя было левитировать живых. И самого себя, конечно, тоже.

            Он выдернул сам себя из состояния дремоты. Сел и огляделся. Сумерки давно наступили, и багровая луна освещала поляну, проникая под листву деревьев. Петр дремал у костра, уткнувшись головой в собственные колени. Все спали вповалку, уснув глубоким сном. Кое-как он растолкал остальных.

            - Вечер уже, нам надо идти дальше.

            Все смотрели на него сонными глазами и чуть ли не в один голос начали убеждать его, что надо еще отдохнуть. Что в путь лучше отправиться ближе к рассвету. И идти они будут потом долго и без привалов, даже если снова пойдет дождь. И Саша сдался. Он махнул рукой.

            - Ладно, пусть будет по-вашему. Давайте еще отдохнем. День тяжелый был. В путь отправимся ближе к рассвету.

            Он снова лег, оставив у костра Игоря. Дремота не заставила себя долго ждать и снова мысли понеслись вскачь, выстраивая в его воображении конструкции. От сложного к простому, от общего к частному или наоборот, но все здесь поддавалось системе, все было логично. Надо было только уловить самую суть. Соль, как говаривал дед Костя.

            А всего-то надо было остановиться, подумать, прикинуть что к чему. Приложить известный предмет к носу. Но неостановимый ход времени не давал возможности спокойно разложить все по полочкам, сложить пазл, постоянно проскальзывающий сквозь пальцы. Показалось на миг, что он уловил суть и картинка вот-вот сложится, но он уже погружался в сон, и сознание отказалось воспринимать новую информацию и уж тем более обрабатывать ее.

            И снова накатили сновидения. Надоевшие хуже горькой редьки образы и картинки преследовали его со странной настойчивостью. Он снова очутился посреди мертвого леса. Совсем недалеко от заброшенной избушки. Выбора особо не было, как и в прошлые разы, и он направился к странному домику.

            И тут его скрутило. Неведомо откуда взявшаяся боль пронизало все тело – от пяток и до кончиков волос. Боль прошла сквозь него по всем косточкам, через все вены с капиллярами и вывернула его наизнанку. Его стошнило на эту мертвую землю чем-то непонятным, чем он, вроде бы даже и не ужинал, какой-то кровавой жидкостью с неприятными даже на вид сгустками. Во рту остался кисло-горький привкус.

 

            Он пытался отдышаться, но новая боль накатила со спины, выкручивая жилы и он упал на колени возле собственной блевотины. Уперся ладонью о землю, чтобы не упасть полностью, и почувствовал, что земля под его рукой ледяная. Странно – ногами сквозь обувь такого ощущения не было. Он убрал руку. Холод исчез. Снова прикоснулся и опять холод обжег голую кожу. Он осторожно поднялся и прислушался к своим ощущениям. Кажется, боль отступила. По привычке он полез в карман за сигаретами и закурил, вдыхая глубоко дым и пережидая остатки боли. 

 

 

            Почему-то смутившись своей слабости, он кое-как наковырял носком сапога земли и стыдливо засыпал кровавую лужицу. Отошел в сторону и посмотрел на странную избушку. Как и следовало ожидать – внешне ничего странного в ней не было. А если посмотреть по-другому? И он принялся внимательно сканировать пространство, сравнивая себя с каким-нибудь радаром, направленным на поиски противника.

            Ну да. Так и есть. На колдовском уровне было четко видно черное облако над домом, очень похожее на туман, но гораздо плотнее и угольного цвета. Эта чернота рассылала в разные стороны свои щупальца-кружева. Но больше всего их тянулось к Саше, собираясь вокруг него в некое подобие смерча и начиная кружиться в плавном завораживающем хороводе.

            Это разозлило его. Он выбросил сигарету, собрался с силами и нанес удар. И понял, что поторопился – бить по черным щупальцам было все равно что рубить топором вату – сил уйдет много, а толку будет мало. Тем не менее ему удалось немного отогнать от себя щупальца и он принялся искать центр странного тумана, справедливо полагая, что надо бить по мозгу, по центру управления. Присмотрелся к избушке. Нет, конечно, не там, это было бы чересчур просто.

            Черное торнадо, невидимое обычным зрением, приблизилось к нему и он отступил на пару шагов. И зацепился боковым зрением за что-то странное. Непривычное. Повернул голову и нечего не заметил. Тогда он снова отвернулся и попробовал снова взглянуть боковым зрением. И у него получилось! Вот оно! От черного облака над домом в сторону и вверх вела тоненькая серебристая ниточка. Как проводок, соединяющий пульт управления и основной механизм. Вот только самого пульта управления видно не было.

            Сосредоточившись, он нанес удар по этой странной нити, пытаясь ее оборвать. И словно сотни голосов закричали разом, выражая свое возмущение его поступком. Отчаянный многоголосый крик, переходящий в визг, ворвался в его сознание и у него помутнело в глазах. Крик оборвался вместе с серебристой нитью-проволокой, и все затихло. И его выбросило обратно.

            Он проснулся весь мокрый, лежащий в неудобной позе, подвернув под себя руку, с затекшей шеей. Кое-как встал, кивнул успокаивающе Игорю, сидевшему у костра, и прошел взад-вперед по поляне.

            Вот что это сейчас было? Раньше сны проходили без такого активного вмешательства и без посягательств на его организм. Странные вещи снились, даже где-то фантастические. Ну так в снах по-другому и не бывает. А сейчас – прямая угроза.

            Он закурил, теперь уже наяву, а не во сне, и присел у костра.

            - Игорь, вот вы мне рассказывали - откуда Русины пришли на эти земли. А откуда вообще человек появился? Что об этом ваша история говорит?

            - Ничего, - незамысловато ответил Игорь, - не знает никто. То есть, когда-то знали, конечно, но эти знания утеряны. Остались только легенды.

            - Это какие? – заинтересовался Саша. И интересно стало и захотелось отвлечься от странного сна, больше похожего на кошмар.

            - Разные, - улыбнулся Игорь и подложил в огонь несколько веток. – Кто-то утверждает, что наши предки прилетели сюда с неведомых земель на странных летающих кораблях. Прилетели через космос. А на Мидгарде ничего не было. Поселились здесь и начали осваивать эти земли. Кто-то говорит, что всех нас создал Род.

            - А ты сам как думаешь?

            - Я не знаю, Саша, - Игорь взглянул ему в глаза, - не знаю. Иногда я думаю, что правы одни, иногда, что другие. Понимаешь, никто наверняка не говорит. Так чтобы раз и навсегда поверить. Чтобы потом вопросов не возникало и никто не спорил.

            - Знакомо, - улыбнулся Саша, - сколько споров было и сколько есть. Такие теории и гипотезы выдвигаются, что диву даешься…

            - Так у вас что? – удивился Игорь, - тоже никто не знает?

            - Откуда? – в свою очередь удивился Саша, - у нас еще запутанней, чем у вас.

            Он докурил и отправился досыпать – до рассвета было еще часа три. Улегся и закрыл глаза. И тут же провалился в глубокий сон, стирающий все грани между явью и выдумкой. И вот уже он стоит посреди огромной долины, только где-то там далеко, на горизонте, видны высокие горы со снежными шапками.

            Он огляделся. Кроме гор на горизонте в одной стороне больше вокруг ничего не было. С трех сторон ничего, пустота, а с одной стороны – горы. Странная рассохшаяся земля под ногами, словно когда-то здесь был огромный водоем, а потом палящее солнце высушило его и покрыло огромными трещинами глинистую почву.

            И куда теперь? Он попробовал определиться со сторонами света. Не по растениям – их здесь не было, а с помощью своих колдовских умений. По всему выходило, что горы на севере. То есть на полночи, пора уже привыкать к местным реалиям.

            Вздохнув, он двинулся к горам, поднимая ногами невесомые облачка пыли. Не стоять же столбом. Глупо как-то. Да и не в его характере было стоять и ждать у моря погоды. Ведь наверняка его сны это результаты чьих-то трудов и от него ждут каких-то действий. Он готов действовать и посмотрит на результаты. Заодно и на творца всех этих сновидений. Были у него кое-какие догадки, но их требовалось подтвердить.

            Саша шел по высохшей долине, пыля ногами и перешагивая через трещины, оставляя за собой цепочку следов, по которым его путь проследил бы даже слепой. До массива гор было еще далеко, но уже виднелись какие-то постройки, стены, башенки. И никаких следов людей, как будто эти странные декорации выстроены специально для него. Впрочем, это ведь, кажется, всего лишь сон, не так ли? Зачем тогда здесь быть другим людям. Или даже не людям. До сих пор во всех сновидениях он был один.

            Пропылив ногами еще немного, он дошел до загадочных построек. Полное впечатление, что здесь когда-то был небольшой форт. Опорный пункт. Только непонятно – строился он для защиты от пустыни или от гор. Впрочем, в те времена, когда жизнь здесь била ключом, пустыни еще, наверняка, не было. Он подошел ближе к стенам и осмотрелся. Огромные камни, из которых была сложена стена, крошились от времени, и взобраться по стенам не составило бы труда. Но нужды в этом не было – совсем рядом в стене были ворота. Вернее, не столько ворота, сколько проем в стене. От самих деревянных створок мало что осталось – дерево давно сгнило от старости. На земле остались только насквозь проржавевшие металлические полосы, укреплявшие когда-то дерево.

            Он постоял под аркой ворот, разглядывая внутренний двор. Картина была бы интересна археологам. Кое-где валялись остатки какой-то глиняной посуды, какие-то железяки. Поднявшийся ветер вместе с пылью гонял по двору шарики перекати-поля.  Саша сделал еще пару шагов, выйдя из-под арки, и его ослепила вспышка. Что-то неведомое, притаившееся в тени, схватило его и принялось выкручивать, как выкручивают мокрое белье. Он закричал от боли, и его куда-то выбросило. В глазах потемнело, тело потеряло подвижность и вес. Он закрыл глаза и терпеливо ждал, пока тошнота не прекратит подкатывать к горлу и перестанет кружиться голова.

Сколько времени прошло – не сказал бы никто. Внутренние часы дали сбой. Саша открыл глаза и огляделся. Он висел в пространстве, а  вокруг него была пустота. Только кое-где в черноте вспыхивали и через мгновение гасли огоньки, как далекие звездочки. Он начал вглядываться, и огоньки начали загораться чаще и гореть дольше, словно подчиняясь его воле. Совсем скоро все пространство вокруг него было покрыто такими огоньками звездочками. Они светились, мигали и перемигивались. Он смотрел и пытался вычислить какую-то систему в этой иллюминации, но никакой связи найти не мог, как не пытался.

            Кроме звездочек начали появляться светящиеся разноцветные нити, которые связывали между собой огоньки, образуя странные узоры. Одна такая нить, красного цвета оказалась совсем близко от Саши и он начал внимательно ее разглядывать. И толи нить приблизилась к нему, то ли его притянуло к нити. Он попробовал оттолкнуться от нее взглядом, и у него получилось. Тогда он оттолкнулся еще раз, и его развернуло вправо, представив его глазам новые разноцветные узоры. Кстати, это еще вопрос – его вращает в этом странном пространстве или это вокруг него разворачиваются эти странные узоры. Больше было все-таки ощущений, что это именно он висит неподвижно, а вокруг него происходит все это свечение и мельтешение.

            Зацепившись взглядом за еще одну нить, ярко-фиолетового цвета, соединяющую собой две звезды, ярко красную и ярко желтую, он спустился по ней до желтой звезды. Откуда-то пришло умение передвигаться по нитям-направляющим, приближать их и отдалять от себя. Возникла даже мысль попробовать самому составить узор из этих странных нитей, но Саша отложил ее на потом, решив для начала присмотреться к звезде, которая отличалась от остальных не только цветом, а еще и пульсацией.

            И словно включили огромный телескоп, в окуляре которого мгновенно пронесли картинки, как при спуске с огромной высоте к земле. Падение резко остановилось, и он смог разглядеть лес, большую поляну и спящего человека. Изображение приблизилось, и в спящем человеке он узнал себя. Странно, но особых эмоций это у него не вызвало. Как то спокойно воспринялось это разделение, на физическое тело, которое было внизу и духовное, которое путешествовало неизвестно где.

            Что-то подтолкнуло его в спину, картинка резко изменилась, завертелось перед глазами, и он упал. Какая-то неведомая сила перестала его поддерживать и с силой бросила на землю, соединив с физическим телом. И уже одним целым поволокла еще куда, предъявляя его сознанию новые образы.

            Понеслись калейдоскопом картинки, словно какой-то диафильм, разорванный на части и показываемый кусками, задом наперед, без всякой связи между сюжетами.

            Большой город на холмах, с золотыми куполами церквей, с величественной рекой, влекущей свои воды мимо высокого берега. Очень похоже на Лавру, - подумалось сквозь сон Саше.

            Еще один город, почему-то круглый, цельный, словно сделанный из детского конструктора наподобие лего. И еще один город, напоминающий средневековый замок, но гораздо больше, с множеством башенок, крытых переходов, с лабиринтом улиц, больше похожий на муравейник, чем на творение человеческих рук. И почему-то абсолютно черный, из какого-то странного материала, похожего на гранит или мрамор.

            Все это мелькало видами с высоты птичьего полета, как видовая экскурсия. Не хватало только голоса за кадром: "Посмотрите налево, посмотрите направо…"

            Странные сны ему снились. Даже в какой-то момент захотелось вернуться в лес из прежних снов. Такой же непонятный, но по крайней мере привычный.

            И тут – толчок. Резкий, неприятный, окатывающий сознание ледяной волной. И он проснулся. Резко, с ясной головой, словно и не было никаких снов и сознание не было замутнено неясными образами. Он огляделся. Ярко светила побагровевшая луна, заливая своим светом поляну, догорал костер, у которого дремал Игорь, поддавшись общей сонливости. И какое-то странное ощущение, словно кто-то глядит на него в упор и чего-то ждет. Он снова огляделся и зацепился взглядом за густую черноту у кустов. Потому и обратил внимание, что под одним из кустов темнота была гораздо гуще, чем под другим.

            Мысленно потянувшись к черноте, он содрогнулся от неприятных ощущений. Что-то было потустороннее в том, к чему он прикоснулся. Чернота, словно от его прикосновения, начала увеличиваться в размерах и протянула свои щупальца к спящей компании. Очень было похоже на амебу, которая обволакивает пищу, чтобы поглотить ее. Саша сосредоточился и нанес удар, который отозвался болью в его сознании, как ответная реакция нападающего. Чернота моментально собралось в одно целое, выпустила еще с десяток щупалец и приблизилась к ним. Саша снова нанес удар, вложив в него почти все силы. Но странное существо лишь пошатнулось и отступило на несколько метров.

            Проснулась Елена, огляделась ничего не понимающим взглядом, но моментально сориентировалась, дернула за плечо Настю и встала возле Саши, взяв его за плечо. Он почувствовал значительный прилив сил, наполнившись его энергией и дерзостью, как воздушный шарик гелием. Тут же еще одна волна прокатилась по его телу – это Настя, по примеру Елены, встала за его спиной и взялась за второе плечо.

            - Бей, - прошептала Елена.

            Теперь он знал что делать и ударил. Яркая вспышка осветила поляну и ударила молниями в густую темноту. Над поляной раздался громкий визг, поднимаясь по частотам все выше и выше и переходя в ультразвук. И чернота лопнула, разлетаясь брызгами. Саша зажмурился, ожидая, что сейчас его забрызгает непонятно чем, даже на вид неприятным. Но ничего такого не было и он открыл глаза. Елена с Настей улыбались и смотрели на него. Саша поднял свой посох и влил в него энергию. Посох засветился, заливая своим светом поляну. Никаких черных капель и клякс. Он недоумевающее огляделся, но, опять не нашел никаких следов.

            - Что это было? – спросил он, обращаясь к девушкам, которые по-прежнему улыбались.

            - Шишига, - сказала Настя и принялась будить Игоря и Петра, которые спали крепким сном, не смотря на происходящее вокруг них.

            - Кто? – переспросил Саша, сомневаясь, что правильно расслышал.

            - Шишига, - повторила Елена, - это такой дух лесной. Необязательно лесной, он может жить в поле, в горах, но чаще всего в лесу. Он насылает сон на путников, а потом подкрадывается и выпивает жизненные силы.

            - Очень интересно, - ответил Саша, - медом им, что ли, всем намазано? Чего они все к нам лезут?

            - Мы же люди, - сказала Елена, - у нас есть жизнь. А у них нету. Для них наша жизнь – это энергия, без которой они засохнут. Завянут.

            - Я думал шишига это сказки, - сказал Петр, который уже стоял рядом с ними и слушал их разговор, - чтобы детей маленьких пугать. Навроде бабая.

            Настя улыбнулась Петру

            - А почему ты думаешь, что бабай это сказки?

            - А что же еще? – удивился Петр, - разве его кто-то видел?

            - А шишигу кто видел? – спросила его Елена. – Леших тоже мало кто видит, но ты же видел и даже разговаривал с ними. Не стоит говорить о чем-то, что это сказки, если сам в этом не уверен.

            - Но ведь, - пытался что-то возразить Петр, но передумал, - в общем, наверно, да.

            И отошел в сторону, покачивая головой, собирать пожитки. Вместе с Игорем они забросали остатки костра землей и стали рядом с Сашей, готовые к дальнейшему пути.

            Занимался рассвет. Солнце поднималось над горизонтом, разгоняя туман и оставляя его клочья в распадках и оврагах. Небо раскинуло над лесом свой синий купол.

            "Неужели сегодня дождя не будет? - подумал Саша, глядя в небо и щуря глаза на восходящее солнце, - было бы неплохо. Ни одного облачка, я уж и забыл, какое небо здесь красивое. Вон синева какая. Красиво, блин". И тут он кое-что вспомнил и повернулся к Елене:

            - А что это было? – спросил он, - с вливанием в меня энергии?

            - Я когда-то читала, - ответила Елена, - что шишигу мужским колдовством одолеть нельзя. Только отбросить. Обязательно нужно женское начало, хотя бы малая часть. А поскольку мы вместе с Настей дали тебе много энергии, тебе удалось справиться с духом довольно легко.

            - Я тоже читала эту книгу, - добавила Настя, - и сразу поняла, что от меня требуется.

            - И что бы я без вас делал? – улыбнулся Саша, - спасибо. Все готовы? В путь.

            - Подожди, - сказала Настя, - ты спрашивал про лесовичков. Вон они, смотри.

            На краю поляны, у деревьев, суетились кустики. Такое было впечатление. Три или четыре небольших куста, высотой примерно по колено, передвигались от дерева к дереву, и, кажется, что-то собирали. Саша потряс головой и поморгал, чтобы убедиться, что он видит это на самом деле, что это не галлюцинации, не мираж. Кустики продолжали суетиться.

            - Лесовички говорите… Значит так они и выглядят. А что они там делают? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь, и даже особо не надеясь на ответ.

            - Может грибы собирают, - ответила Настя, вглядываясь в суетящихся лесных жителей, - а может что-то новое высаживают. Они безобидные.

            Саша, а с ним и все остальные рассматривали лесовичков, стараясь их не спугнуть. Наконец те закончили свои дела и суетливо скрылись за деревьями, словно и не было их.

 

 

            Они вышли на очередную поляну, которую наискосок пересекала тропа. Множество таких полян они уже миновали по пути, и на некоторых даже останавливались – собрать грибы, или просто отдохнуть.

            - А это что? – спросил Саша, останавливаясь и указывая вперед.

            Вдоль тропы, над землей, висели мутно серые пятна тумана, силуэтами напоминавшие людей, или, скорее, призраков, так как их представляют себе художники и киношники. Они не двигались, но, кажется, переговаривались – над поляной висел тихий гомон, как от десятка голосов в гулком помещении.

            - Это лесавки, - сказала Елена за его спиной, - в таком состоянии они не опасны. Видишь, висят неподвижно.

            - Кто такие лесавки? – спросил Саша, припоминая Лагача и его подручных, - это как лешие?

            - Нет, - ответила Елена, - лешие живые и следят за порядком в лесу. А это  нежить. Лесавки – это как русалки в реках. Это души путников, загубленных ими в лесу.

            Саша еще раз внимательно посмотрел на призраков. У некоторых можно было разобрать человеческие черты. Те же, на которых падал прямой солнечный свет – были почти прозрачны.

            - А когда они будут опасны?

            - Вечером конечно, - сказал Настя, опередив Елену с ее объяснениями, - и ночью, как любая нечисть.

            Саша смотрел на лесавок и думал о причудливой игре слов. Леший, лесавка, лесовичок. Вроде как почти одно и тоже, один корень слова, а сколько разницы. Кто-то хранитель леса, кто-то нежить, а кто-то просто был маленьким безобидным существом.

            Осторожно проходя мимо призраков, стараясь не задеть, они пересекли поляну и углубились в лес. По Сашиным ощущениям река была уже близко. Может и сегодня получится дойти до берега. А может и завтра. Потом переправиться и совсем уже немного осталось. Откуда в Саше эти ощущения? Как компас и навигатор в одном флаконе. Знает направление, знает расстояние. Это приложение к колдовству или это черный маг каким-то образом дает ориентир? Или это дед Костя, умирая, вложил в него некий маячок, который указывает дорогу. Кто знает?

            Если не кривить душой – то ему эти похождения через лес уже порядком надоели. Сколько можно идти? Лес начинал казаться бескрайним, и иногда уже подкрадывалось сомнение – а есть ли еще что-то за пределами леса? Какая-то жизнь, цивилизация, города и люди? Поневоле признаешь русскую душу загадочной и непонятной. Как тут другим-то быть при таких просторах? Это вам не тесная Европа – чуть разогнался и уже в другом государстве.

            Он на ходу поднял руку и потрогал свой многострадальный затылок. Ощущение холода никуда не пропало, оно было в нем, словно затаилось до поры до времени, ждало своего часа. С этим то что делать? Как он уже убедился - боль могла в любой момент свалить его с ног. Приходилось все время быть начеку. Хотя – как к такому приготовишься? "Ладно, - подумал он, - разберемся…"

 

  

  

 

 

Глава 3. Навь

 

 

 

 

Саша проснулся, словно от толчка, поднял голову и огляделся. Звезды освещали поляну, кое-как горел костер, доедая последние деревяшки. Вокруг стояла полная тишина, так что даже слышно как потрескивают угольки в огне. Все спали вповалку на поляне, даже Петр, который должен был бодрствовать и следить за костром, уткнулся лицом в колени и крепко спал. Что-то в этом повальном сне было не так.          

 

 

Вокруг стояла тишина, лунный свет заливал поляну. Саша осторожно позвал Петра, но  тот продолжал спокойно сопеть носом. Тогда Саша встал, подошел к сыну кузнеца и потрогал его за плечо. Так же безрезультатно, хотя Петр всегда просыпался от малейшего шороха, обладая чрезвычайно чутким сном. Даже дворовик, у которого сон был еще более чутким чем у Петра, лежал у ног Елены, вытянув свои лапки-ножки и подергивал ими во сне. То ли убегая от кого-то, то ли наоборот - догоняя.

Странное пульсирующее тепло на груди заставило его прислушаться к своим ощущениям. Пытаясь понять что это, он боковым зрением уловил какое-то движение на краю поляны и резко повернулся в ту сторону, одновременно с этим накидывая дополнительный защитный полог на себя и своих друзей. Под лунный свет вышел молодой человек, одетый во все черное, в каком-то странном балахоне с широкими рукавами.

- Твои друзья спят. Я их усыпил, это легко. И не проснутся, покуда я не уйду.

- Кто ты? – спросил Саша, насторожившись и готовясь то ли отразить удар, то ли ударить самому.

Словно мелкие, прохладные мурашки пробежали по его затылку, заставив волосы зашевелиться и оставив после себя неприятные ощущения. Мысленно передернувшись от омерзения, он рассматривал непрошеного гостя, который, как известно хуже татарина.

У гостя было белое, тонкое, словно точеное лицо, совершенно без следа загара, который под здешним солнцем появлялся моментально. Узкие губы, тонкий, узкий нос. Высокий лоб, длинные темные волосы, заплетенные в косичку. Весь он был какой-то утонченный, словно вырезанный из слоновой кости. Когда же Саша попробовал прикоснуться к его сознанию, чтобы понять, кто перед ним, то получил ощутимый ментальный удар, словно строгий учитель огрел по пальцам линейкой, мол, не лезь куда не надо.

- Даже не пробуй, - произнес незнакомец, - я сильнее тебя. И твои попытки ничего тебе не дадут.

Саша промолчал, но по своей природной упрямости, усиленной желанием узнать кто перед ним, потянулся к сознанию гостя еще раз, причем своим собственным способом, абсолютно отличным от того, которому его учили дед Костя и Иван Иванович. И получилось! То ли гость не заметил его попытку, то ли разрешил себя прощупать. Вот только то, что Саша почувствовал, не лезло ни в какие рамки. Перед ним была чернота, зло, ненависть. Еле сдержавшись чтобы не поморщиться от омерзения и не выдать себя, он повторил вопрос:

- Кто ты?

 

- Гость. – Незнакомец усмехнулся, огляделся и присел на небольшой пенек. – Кто ты – я уже знаю. Впрочем, давай знакомиться, - произнес юноша, глядя на Сашу и вынимая из воздуха трубочку с длинным прямым мундштуком. Закурил и в воздухе повис сладкий запах. – Меня зовут Тармон. Твои наставники по незнанию называли меня Чернобогом. И человек по имени Тримир тоже называл меня Чернобогом, хотя это было очень давно. Это все от незнания. Чернобог - он там, - гость взмахнул головой, словно указывая на небо, - а я здесь. Он один из тех, кто живет на небесах, а я все-таки человек. Запомни – я Тармон. И это мой лес. А скоро и все что вокруг леса тоже будет моим. 

 

 

- Зачем тебе лес? Ты ведь уничтожаешь все живое. Лешие от тебя отвернулись.

- Эти бесчувственные деревяшки? – он с самоуверенностью дернул подбородком вверх. – Они мне не нужны. Я сам буду управлять лесом.

Моя магия – это паутина энергии, которая вокруг нас. Надо только ее почувствовать и суметь воспользоваться.

Зашедшая было за облачко луна, выглянула снова и осветила лицо Чернобога. При ее свете Саша разглядел, что глаза у гостя светло-голубые, настолько блеклые, что разглядеть зрачки при лунном свете было тяжело.

"Вот ты значит какой. Это ты, гаденыш, убил деда Костю и Иваныча, и чуть не убил меня. После тебя в лесу остается выжженная земля. Ты сеешь зло и ненависть, у тебя черная душа…" Он почувствовал, что его переполняет ненависть, и приструнил свои чувства. "Ну и что тебе от меня надо?" – подумал он, откровенно разглядывая нежданного гостя.

- Ты выглядел по-другому. Ниже, шире и цвет волос другой.

- Маска, - Тармон кривовато усмехнулся.

- Тогда? Или сейчас?

- Тогда. Я люблю тот образ. Он многих сбивает с толку. Все мыслят одинаково.

- Стереотип мышления, - сказал Саша.

- Что? – Чернобог непонимающе посмотрел на Сашу.

- Ничего, забудь. В общем-то, я тебя понял.

- Умный, да? Книжек начитался? – Гость выглядел раздраженно, уголки рта подрагивали, словно он вот-вот исказит свои губы или в оскале или в усмешке.

- Что вы от меня хотите? Я живу в лесу, в стороне от всех.

- Ты убиваешь людей, - Саша старался быть спокойным. Видно было, что Чернобог пришел просто поговорить. То ли от скуки, то ли хотел понять, кто пытается его остановить. То ли пришел запугать.

- Людишек, - усмехнулся Тармон, - этих мелочных, склочных, завистливых, злобных людишек. Подумай сам -  мелкие желания, мелкая злоба, зависть, гордыня, прелюбодеяния. Ненависть. Все грехи собраны. И их много, чего их жалеть?

- Ты не прав. Люди добрые.

- Ты случайно не назаретянин? Читал я тут одну книгу. Там как раз про такого как ты. Тоже всем рассказывал, что люди добрые. Зачем это тебе?

- Я хочу помочь этим людям.

- Вот-вот. И тот был такой же. Я не помню точно, что с ним сделали, скучно стало, невнимательно читал, но что-то нехорошее. Эти самые добрые люди.

- Но ведь они действительно добрые.

- Ты не понимаешь, - Тармон истерично вздернул подбородком и скривил губы в пренебрежении. – Людишки ни на что не годны. Они как навозные жуки, ковыряются в земле и плодятся. Им больше ничего не нужно, кроме насущного хлеба. И они, глупые, просят об этом своих богов.

Саша достал сигарету, хотел прикурить от пальца, но передумал и достал зажигалку. На груди (или в груди) по-прежнему бил пульсом некий теплый источник. Только разбираться с этим было некогда, пока не припекло по полной.

- Угости-ка своим табачком, - сказал Тармон, - приятный запах.

Саша хмыкнул, но пачку достал и протянул сигарету магу. Тот взял сигарету, но закуривать не стал, а сперва помял в пальцах, протянул под носом, принюхиваясь, словно изголодавшийся по табаку курильщик. Так и не закурил, а осторожно спрятал сигарету в нагрудный карман.

- Может, ты выпить хочешь? – спросил Саша, доставая флягу.

- А давай, - и Тармон проворно вытащил из воздуха два оловянных стаканчика и протянул Саше.

- Я со своего, - Саша засунул руку в карман и достал свой стаканчик, которого секунду назад там не было. На очередное проявление колдовства Чернобог никак не отреагировал, словно и не было ничего.

Они выпили, Тармона передернуло, и он сдавленно прошипел:

- Что это?

- Водка, - незамысловато ответил Саша.

- Обжигает, - дыхание его восстановилось, и он снова заговорил нормальным голосом. – А теперь внутри горячо. И тепло разошлось. Но то, что мы с тобой выпили - дела не меняет. Хотя налей еще – и он требовательно протянул свой стаканчик.

Саша налил еще грамм по пятьдесят – они выпили. На этот раз Тармон уже ожидаемо зажмурился и ждал тепла внутри.

 

"Вот сейчас самое время его разговорить. Зря меня что ли учили? Полтораста грамм крепкой, нездешней водки внутри, да без закуси, да с непривычки. Сейчас мы еще контрольным" И он снова налил по пятьдесят. Чернобог выпил уже не жмурясь, достал из воздуха яблоко и захрустел.  

 

 

- Тяжело это? Маску одевать?

- Нет, нисколько, - Тармон усмехнулся, - если хочешь – я и тебя научу. Для этого нужно только, - и он не договорил, а лишь загадочно пошевелил пальцами.

- Я подумаю, - сказал Саша, - Зачем ты пришел?

- Поговорить. Со мной никто не хочет разговаривать. Они меня не понимают, - в его голосе звучала обида, словно ребенок гордиться своими детскими достижениями, а взрослые смотрят на него свысока.

"По-моему я от него закрылся, он не может меня прощупать, - подумал Саша, - и не видит моих намерений. Или просто неопытный. Ну да, откуда ему знать о таких методах?"

- О чем ты хочешь поговорить?

Тармон глянул на него немного окосевшими глазами:

- Да о жизни, мне ведь не с кем говорить. Только с Бренко, но он только слушает, ничего не говорит.

- Бренко? Это кто?

- Это мой филин. Он давно у меня живет, с тех пор как я в лесу живу. Я его подобрал, когда был совсем маленький. С тех пор он и живет со мной. Я ему подарил долгую жизнь.

- Долгую? Ты, наверно, и сам собрался жить долго?

- Я уже живу долго, - невозмутимо ответил ночной гость. – Я прожил два людских срока и Бренко тоже. А еще – я умею его превращать в ворона.

"Интересно, а где ж ты был до этого? Знаний набирался? Ману копил? Насколько я помню совы и филины живут в среднем лет по пятнадцать. Он его вечным сделал? И себя заодно? Прав был дед Костя, тут без черной магии не обошлось. Горец, блин. Откуда ты взялся на мою голову? Чего ради я сижу здесь и с тобой разговариваю? Врезать бы тебе сейчас…"

Тармон пьянел. Глаза подернуло поволокой, в движениях появилась плавность.

- Я маг, - он горделиво дернул подбородком, - и я могу многое, чего не умеет никто. Посмотри вокруг, - он плавным жестом повел вокруг себя рукой, - в этом мире полно зла и ненависти. Возьми маленького ребенка - он пока еще безгрешен. Но это только вопрос времени. С малых лет он учится ненавидеть. Другого ребенка, который забрал у него игрушку. Мать или отца, которые запрещают ему делать то, что он хочет. И он сам выбирает, по какой тропе ему идти. По дороге греха идти намного легче. А ты мне говоришь, что люди добрые. Да они пропитаны грехами. Я же тебе об этом и толкую.

- Ты прав только в одном – что у каждого есть свой выбор. Каждый выбирает дорогу по себе. По темной стороне идти, конечно, легче. Там не надо ничего давать, только брать. А выбрать светлую сторону – это дорогого стоит. Этот выбор тяжелее, но он честнее.

- Ты мне еще про богов расскажи, - криво усмехнулся Чернобог и требовательно протянул руку со стаканчиком, - налей лучше еще.

Саша снова достал флягу, налил ему грамм пятьдесят и продолжил:

- Дорог много и не все они гладкие да прямые. Есть и кривые да извилистые. И идти по ним тяжелее всего. Я себе дорогу выбрал. И ты выбрал. Мы по разные стороны. Ты на стороне зла. Но ведь ты не был таким изначально. Ты же наверняка был нормальным человеком. Как все.

- Когда-то был. – Тармон невесело улыбнулся. – Но я разочаровался в людях. Они мне противны. – Он снова достал трубочку из воздуха, правда теперь трубка была с изогнутым мундштуком, словно у Шерлока Холмса. По поляне снова пополз сладковатый, приторный запах.

"Что он курит? Конопля что ли? Запах какой-то подозрительный и зрачки у него то расширяются, то сужаются. Неудивительно, что он такой дерганый…"

- Я расскажу тебе, - он снова затянулся трубочкой и выпустил аккуратные колечки, легким движением брови заставив их кружить хоровод перед собой. – Если это тебе действительно интересно.

Саша, молча достал флягу и снова налил Тармону.

- Рассказывай.

Тармон молча выпил, уже не кривясь, как воду. Уселся поудобней на пеньке, покачивая ногой и, усмехаясь уголком рта, начал рассказывать Саше.

- Когда-то меня звали Баташ, я был обычным ребенком, жил в деревне недалеко от Даждвода. Отца своего я не помню, мать моя была потаскуха. Мне не с кем было играть. Я приходил к соседским детям, просил принять меня в их компанию, но взамен получал только тумаки и побои. Они называли меня сыном шлюхи и бросались камнями. Я ненавидел их всех. Я хотел отомстить им, за то у них была нормальная жизнь, нормальная еда. Им не надо было рыться в выгребной яме, что найти себе ужин или обед. Или пытаться отобрать у собаки кость, на которой было немного мяса. Они не охотились на белок, на змей или крыс. Я хотел их всех убить. Так я прожил шестнадцать лет. Отовсюду гонимый, вечно голодный. А потом пришел Он и предложил мне силу. И, конечно, я согласился! Он забрал меня к себе в дом, здесь в лесу, и терпеливо всему учил. Когда у меня что-то не получалось, он меня избивал. За каждую пустяковую ошибку я получал тумаки. А однажды он избил меня палкой, да так сильно, что я потом неделю еле вставал. Его я тоже возненавидел. Но терпеливо учился. Я знал, что это поможет мне отомстить всем, кто меня обижал. Сколько я прожил в хижине – я не знаю. Я потерял счет времени. Но лет десять точно. И я стал сильнее, чем все. Я могу все. Мне теперь все достается легко. И скоро я стану управлять всем. А все, что происходило в Даждводе, - он покривил губами, покачивая головой, - это только предупреждение. Будут пожары, будут потопы. Я отомщу людям, за то, что они были жестоки со мной. Хочу принести им столько же бед, сколько они доставили мне.

"Да он же псих, шизофреник – подумал Саша, - и как каждый ненормальный абсолютно уверен в своей нормальности. Он ведь, кроме как отомстить ничего больше не хочет. Да плюс мания величия в запущенной форме. И интересно, что случилось с его учителем? Как же от него отвязаться? Ведь пока не уйдет – никто не проснется, " – а вслух спросил:

- И что ты собираешься делать дальше?

- Я дочитаю книгу Молоха и возьмусь за дело всерьез. Кое-что у меня получается уже сейчас. – На миг его зрачки сверкнули, и стали вертикальными, ярко-желтого цвета. Смотрелось жутковато. Впрочем, зрачки тут приобрели нормальную форму и первоначальный цвет. И он продолжал:

- Власть. Власть над миром, вот к чему я иду.

- Власть с помощью зла и силы?

- А как иначе? – Чернобог искренне удивился Сашиным словам. – По другому быть не может. Они же рабы. Рабы своих желаний, своих похотей. И ими надо управлять.

- И вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя "смерть"  и дана ему власть над четвертою частью земли, - проговорил Саша.

- Это ты хорошо сказал, - Тармон впервые за весь разговор широко улыбнулся, - именно дана власть.

- Это сказали до меня. Очень давно.

- Не важно. Ты первый раз  сказал что-то, что мне было приятно слышать. А то все норовишь говорить какие-то колкости. Впрочем, как и каждый человек, с которым я общался. Как эти людишки слабы. Они умоляли меня, стоя на коленях, оставить их в живых. Впрочем, одного я таки в живых оставил. Чтобы он вернулся в Даждвод и рассказал обо мне. Чтобы люди готовились встретить меня – их повелителя. Да вот беда, - он сокрушенно покачал головой, - он пока из лесу выбирался – умом тронулся. Так и не смог рассказать обо мне этим хорошим людям, - он с усмешкой посмотрел на Сашу.

- Ты ведь по-прежнему считаешь их хорошими?

- Они обычные люди. И не тебе решать, кому из них жить, а кому нет.

- А кому же еще? – и снова искреннее удивление, - не тебе же, – и Тармон широко улыбнулся собственной шутке.

- Разве у тебя есть моя сила? Мои знания? Разве ты читал книгу Молоха и изучал ее на протяжении долгих лет? В конце концов – разве к тебе приходил учитель и наделил силой?

- У меня были другие учителя, - невозмутимо ответил ему Саша.

- А ты уверен, что твои учителя правильные? Вы все ищете правду, а ее нет, - его голос сорвался и он продолжил полушепотом, - нет вашей правды. И не было никогда. У того правда, кто сильнее. Пойдем со мной – и я покажу тебе.

Тармон откашлялся и разжег свою погасшую трубку, долго водив спичкой над табаком, дожидаясь пока тот загорится равномерно и на должную глубину. Саша за это время успел обдумать достойный ответ. Он просто вполголоса пропел:

            Бесы просят служить, но я не служу никому

            Даже тебе, даже себе, даже тому, чья власть…

- Какие бесы? – разозлился Тармон, - ты меня за беса принял? Я Тармон, я человек! И из людей вышел. Ты не понимаешь. Ты ведь как думаешь? Ты хороший, я плохой. Ты добрый – я злой. Тебя ведь так научили? Есть черное, есть белое. Так? – Чернобог вошел в азарт, и размахивал своей трубкой, то ли дирижируя сам себе, то ли отгоняя невидимую мошку. - Ты совершенно напрасно делишь мир на две части – хороший и плохой. Добрый и злой.

- А я и не говорю, что мир двухполюсный, - возразил Саша, - возьми магнит, у него есть плюс, есть минус, но есть и середина, без которой плюс и минус не смогли бы существовать.

- Я не знаю, что такое магнит, - высокомерно ответил Чернобог. - Нет точной границы между добром и злом, белым и черным. Нельзя назвать человека черным, белым или серым. Человек включает в себя все. Есть Сила, есть Магия. В тебе тоже есть зло. Оно есть в каждом. Приходи ко мне, становись рядом со мной, и мы будем владеть миром. Вся земля будет у наших ног. Мы будем жить долго, очень долго. Пойдем со мной и ты будешь богатым. У людей ведь всего два желания – золото и власть. Получить побольше таких монет, - и он вынул из кармана пригоршню золотых монет и показал Саше, - и насладиться властью над себе подобными. Пойдем со мной и ты получишь все это.

            - Нет, Баташ.

            - Я Тармон, - резко перебил его черный маг, и его зрачки снова  стали желтыми и вертикальными.

            - Хорошо, - согласился Саша, - Тармон. Но все равно – нет. Нам с тобой не по пути. В мире должно быть равновесие. Ты его нарушаешь. И я буду биться с тобой.

            Тармон расхохотался и потревоженные его каркающим смехом птицы сорвались со своих гнезд и беспокойно закружили над поляной.

            - Ты будешь биться со мной? – он продолжал смеяться, - насмешил. Кто ты такой, смертный, чтобы угрожать мне?

            Он поднялся на ноги и начал растворяться в воздухе

            - До встречи, смертный.

            Саша остался стоять на земле, выдохнул и достал сигаретку. Чиркнул зажигалкой и закурил, глубоко затягиваясь.

            С неба доносился каркающий затихающий смех, прогремел далекий гром и Чернобог прокричал:

            - Запомни, смертный! Никто из рожденных под этим солнцем не сможет меня убить! Никто!

            Снова громыхнул гром, но где-то уж очень далеко. В листве прошумел ветер, и все успокоилось. Словно и не было  ничего. И наконец-то Саша смог уделить внимание пульсирующему теплу на своей груди. Это оказался медальон, подаренный ему дедом Костей, свастика Солонь. Нагретая до ощутимого, но не обжигающего тепла, от которого было жарко руке, свастика еле заметно пульсировала, постепенно охлаждаясь. Он задумчиво держал в руках этот символ и терялся в догадках. Что это было? Реакция оберега на несомненное зло, которое олицетворял Чернобог? Или ни с чем не связанная тепловая реакция? Опять же – реакция на что? Как может быть такая реакция у деревянного, в общем-то, амулета? Загадка, блин.

 Саша подошел к огню, взял охапку хвороста и бросил на угли. Огонь разгорелся и весело затрещал сучьями.

            - А? Что? – Петр резко сел и смотрел на Сашу

            - Ты заснул, – Саша решил не рассказывать о незваном госте.

            - Как заснул? Быть такого не может, - Петр начал оглядываться, – не понимаю, как так получилось. Как напасть какая-то. Будто кто время украл. Только что сидел, смотрел на лес, и уже просыпаюсь.

            - Скажи мне, Петр Сергеич, зачем ты с нами пошел? – спросил Саша. – Ведь и дед Костя и Иван предлагали тебе уйти. А теперь – что нас ждет? Не жалеешь? Можем и все погибнуть.

            - Понимаешь, Саша Николаевич, я ведь тоже человек. И в Даждвод мне возвращаться никак нельзя было. Тогда я, конечно, больше о себе думал, как свою шкуру спасти от княжеских стражников. А сейчас, - Петр умолк ненадолго и продолжил, - сейчас я хочу помочь тебе. Сделать все, что в моих силах. Чернобог убил моих друзей. А я Русин, - и он гордо вскинул голову, - мой пращур – Валдай. И я чту обычай – зуб за зуб. Я просто обязан отомстить. И потом – я ведь вам поверил. Тебе, деду Косте, Ивану. И погибнуть я  не боюсь. На правое дело идем.

            Саша молча достал из рюкзака две серебряных стопочки, из кармана флягу. Налил по полной и протянул стопку Петру. Сын кузнеца, так же молча, достал из кармана краюшку хлеба, по-братски разломал пополам и протянул половину Саше. Они выпили.

            - Знаешь, странник, я даже рад, что ты появился на нашей земле. Что мне светило дальше – обычная моя жизнь, незамысловатая как полушка. Выпивка, кабаки да девок портить. Я ведь обычный. Дальше лесов Даждводских нигде не был. Рассчитывал всегда только на себя и на свою удачу. Не знал голода, холода. Девицы готовы были идти со мной, стоило мне подмигнуть. Многие называли меня баловнем судьбы. А отец мой всегда мне говорил – рассчитывай только на себя. Кто слабее – дави, кто сильнее – с тем дружи. И прав тот, кто сильнее. Я ведь без матери вырос. Она умерла еще когда я маленький был. Вот меня отец и воспитывал. Как мог. Он ведь в кузне большую часть времени пропадает. И меня это ждет – унаследовать дело отцов моих. А у меня к этому душа не лежит. Я не хочу стоять над мастерами и подмастерьями и проверять их работу, а потом по вечерам считать выручку и прятать монеты в подпол. Ну и пусть отец допущен к князю и может запросто к нему ходить. Сам видишь, как получилось – отец у князя обедает, а меня княжеская стража разыскивает. Но мне ведь не надо было другой жизни, меня моя жизнь устраивала. А я послушал деда Костю, Ивана, тебя… У меня ведь все внутри перевернулось. Я не смогу больше жить так, как жил раньше. Мне будет всего этого не хватать, - Петр обвел рукой вокруг себя. - Что там Буслай или Курбат? Их приключения, может и интересней, но это было давно. А в нашем спокойном городе давно ничего не случалось. Ты если еще куда соберешься, не забудь меня с собой взять.

            Саша усмехнулся

            - Конечно, возьму, - а сам подумал невесело: "А будет ли что-то впереди? Может больше и не придется куда-то идти. А ведь правы философы – лучшая проповедь – это исповедь. Он ведь сейчас, можно сказать, исповедуется. Не много ли душеспасительных бесед на сегодня? "

            - Петр Сергеич, мне очень жаль, что с твоими друзьями так вышло.

            - Да что теперь жалеть. Мы сами выбрали этот путь. Да они ведь и сами виноваты. Сказал же Иваныч – прячьтесь, не высовывайтесь. А они на рожон полезли. Подмогнем, мол, колдунам. Алексей – он всегда такой был. Послушает, да по-своему и сделает. Как себе удобней. Наливай еще, - Петр протянул ему стаканчик, - выпьем, и я Игоря разбужу – ему время вартовать.

            - Не надо, - остановил его Саша, - я сам посижу. Ложись, отдыхай.

 

            И опять дождь. Даже не дождь, а просто повисшая влага в воздухе, оседающая капельками на всем, проникающая везде где только можно. Они шли, оскальзываясь, иногда хватаясь руками за ветки кустов у тропы. И тогда капли воды падали на них, окатывая холодным душем.

            Он шел, механически переставляя ноги и в его сознании сидели занозой слова Черного Мага. Он вновь и вновь прокручивал в памяти беседу с Тармоном. Вновь, словно наяву, видел Чернобога, исчезающего в облаках. И не мог понять – за что зацепился его мозг. Что такого прозвучало, что вот уже третьи сутки он не находит себе покоя? Понятно было, что как ни отрицай Чернобог свою принадлежность к бесам – это было не так. Нет, он, конечно, был человеком, но его душу давным-давно те самые бесы и захватили. И пусть это было банально и читано Сашей не один раз, но что в мире не банально? Кто докажет, что нынешние правители в мире, откуда он пришел абсолютно чисты? Пусть и неосознанно, без явного сговора с темными силами, но человек с добрыми намерениями так поступать со своей страной не станет.

Как писал Экклезиаст: "Зло неизбежно в этом мире, но горе тому, через кого оно проникает в этот мир…" Или это не совсем Экклезиаст. Или совсем не Экклезиаст.

А вот что сказал Чернобог?  Что в его словах было такого?

Он увлекся своими размышлениями и сам не заметил, как ушел вперед от своих спутников, которые остановились на поляне собрать грибов. Остановил его грозный рык. Саша резко остановился и поднял голову. Перед ним стоял зверь, похожий на волка, но больше раза в полтора и с абсолютно черной шерстью, отливающей синевой. Большие острые уши, глаза больше похожи на человеческие чем на звериные.

"Волкодлак, - пронеслось в голове у Саши, - вот попал, где же наши. Попробовать его обездвижить." И на всякий случай мысленно позвал Лагача, старшего лешего. Уж что-что, а с такими зверьми лешие расправлялись быстро, а вреда волкодлаки деревянным жителям леса никакого нанести не могли.

Волкодлак стоял перед Сашей и скалился. С острых зубов на траву капала слюна, хвост напряженно хлестал по бокам

"Сейчас бросится, - пронеслось в голове у Саши, - остановить его не могу, он не подчиняется. Лагач, Лагач, где ты? Приди на помощь"

Хвост зверя замер, вытянувшись в струну, и волкодлак бросился. Каким-то чудом Саша извернулся и отклонился, но зверь зацепил его когтями по бедру. Пронзительная боль захватила все тело и отозвалась в сознании. Саша упал в сторону от тропинки и закричал:

- Лагач!!!!

Волкодлак, развернувшись на тропинке, снова приготовился к броску. И прыгнул, целясь Саше в горло. Тут же ветки дерева резко дернулись вниз, схватили волкодлака, связали побегами, накрепко зажав лапы и оскаленную пасть, и подвесили над землей метрах в трех.

- Лагач, ты пришел, - выдохнул Саша.

- Я не Лагач, - прошелестел листвой леший, - я Витчак. Меня прислали к тебе на помощь, и я успел вовремя. Этот зверь тебя больше не тронет.

Из-за поворота тропинки выскочил Петр с мечом в руках, за ним бежали все остальные.

- Саша, что? – Елена бросилась к Саше, лежавшему на боку и зажимавшему руками разодранное бедро. Сквозь пальцы струилась кровь.

- Зацепил меня этот зверек.

- Ничего себе зверек, - нервно усмехнулся Игорь, пряча свои кинжалы. Волкодлак, дергаясь в ветвях, и убедившись в бесплодности своих попыток освободиться, жалобно заскулил.

- А нечего было на Сашу нападать, - проговорил Петр, пряча меч в ножны и доставая из заплечной котомки кусок чистой холстины – Саш, давай перевяжу.

- Не надо, - сказала подошедшая Настя, присела возле Саши и приложила руки к ране, что-то нашептывая. Кровь тут же перестала течь, и края раны стянулись сами собой, оставив после себя три не очень симпатичных рубца и засохшую кровь.

- Настасьюшка, я все забываю, что ты умеешь лечить, - проговорил Петр, - умница ты у нас.

- А то, - усмехнулась травница. – Жаль вот только, что кроме как лечить порезы я больше ничего толком и не умею.

- Зато твое умение оказалось очень кстати, - сказал Саша, при помощи Игоря становясь на ноги и осторожно ступая на раненую ногу. – И не болит почти. Спасибо, Настя.

Над головой зашелестели листья и на них посыпались кусочки коры:

- Волкодлака послал Чернобог, - проскрипел сверху голос еще одного лешего. Саша поднял голову:

- Ты Лагач? Я никак не могу научиться вас различать.

- Лагач далеко, я Жердей. Я прошел по следам зверя. От самого истока Унавы и до этого места. Лесовики рассказали, что видели, как Чернобог нашептывал что-то зверю. И что-то давал понюхать.

"Конечно же мою сигарету, - подумал Саша, - вот же крысеныш. Ясно теперь, почему он ее так осторожненько спрятал. Лоханулся я, ниче не скажешь."

- Но зверь быстрее, чем я, - продолжал Жердей, - поэтому я попросил Витчака, который был недалеко от вас, присмотреть за ним. И он успел вовремя.

- Что теперь с ним делать? – спросил Игорь, глядя на поскуливающего зверя.

- Отдайте его нам, - сказал Витчак и осыпал их новой порцией сухих листьев,  - у нас с ними разговор короткий.

- Конечно, забирайте, - ответил Саша, - нам с ним делать нечего.

 

Громадное дерево зашагало в сторону, удерживая в своих ветвях волкодлака. Зверь, словно почувствовав, что его ждет, заскулил громче. 

 

 

            Саша провел взглядом леших, уносящих волкодлака, и отвернулся. Встретился взглядом с Еленой.

            - Что? – спросил Саша, - что ты так смотришь?

            - Я сама могла заживить твои раны. Чего Настя лезет куда ее не просят?

            - Она просто сделала это раньше тебя, - ответил Саша, улыбнувшись.

            - Но я же встретила тебя раньше, чем она, - глаза Елены сверкнули гневом.

            "Ого! Меня ревнуют, - подумал Саша, - и в нашей маленькой компании появилось соперничество."  А вслух сказал:

            - Отнесись к этому спокойно. И потом – посмотри, Настя неплохо себя чувствует в компании Петра, - и действительно Настя сидела около Петра и они о чем-то мило общались, улыбаясь друг другу.

            Елена улыбнулась.

            - Отдыхай. Поспи немного, – и она погладила его по щеке. – Мы все здесь отдохнем, как раз время. Вечереет.

            Тяжелой волной накатила усталость, как будто он до этого разгружал вагоны. Окинув взглядом небольшую поляну, он решил, что можно и подремать немного до ужина. Он подмостил под голову рюкзак и прилег, укрывшись курткой. Стараясь не обращать внимания на ноющую боль в затылке, начал погружаться в дремоту, балансируя на грани между явью и сном. В том состоянии, когда сознание может сгенерировать неплохие и где-то даже гениальные идеи. Проблема только в том, чтобы это запомнить.

 

            Вот и сейчас, казалось, он уже уловил за хвост какую-то особо интересную идею, уже готов был сложить особо сложную конструкцию, но удержаться долго на краю не смог и провалился в глубокий сон.  

 

 

            Он заснул, по-прежнему ощущая легкую тянущую боль в раненом бедре. И тут же провалился в сновидения, снова оказавшись на уже опостылевшей поляне, в пустом и мертвом лесу. Здесь все было практически без изменений, разве что добавилось переломанных деревьев, которые лежали в абсолютном беспорядке, создавая хаос и преграждая путь. Плюс ко всему появился туман, скрадывающий мелкие детали пейзажа. И по-прежнему никакого движения воздуха. Мертвый лес настойчиво призывал его и входил в его сны, доводя свое присутствие в его сознании до тошноты.

            Он, как и все прошлые разы, пошел к избушке. Прошел, не напрягаясь, первую невидимую границу и, так же играючи, преодолел вторую.

            Насторожился и остановился, ожидая повторения прошлого сна, когда боль настигла его и не давала ступить и шагу. Но ничего похожего не было и он осторожно зашагал дальше.

            Он подошел уже к самой избушке и впервые за все время пребывания в этом странном лесу ощутил запах. Запах сухой хвои, запах старого гнилого дерева, к которому примешивался еще один странный аромат. Он повел носом и догадался – это был запах запустения, заброшенности. Так пахнет в старых, опустевших домах, которые давным-давно оставили хозяева.

            У самой избушки запах гниения перебивал все остальные запахи. Пахло мерзко, до тошноты. Он пересилил себя и подошел к двери. Взялся за ручку, ожидая встретить рукой труху и расползающееся под рукой дерева, но рука наткнулась на нечто живое и теплое. Он отдернул руку, отдышался и снова притронулся к двери, преодолев свой страх. Ощущение было сродни касанию к змее, нечто теплое, пульсирующее под пальцами.

            Он открыл дверь и осторожно заглянул внутрь, подождав пока глаза привыкнут к полумраку. Пустая комната с ветхим столом у окна и не менее ветхой лежанкой у стены напротив. Какие-то полуистлевшие остатки неизвестно чего по углам. И открытый настежь лаз в подпол, куда вели даже на вид трухлявые сходни.

            Он еще раз огляделся. Никаких следов присутствия кого-то еще не увидел. Как и никаких следов наваждения. Никто не пытался его обморочить. Но ведь это же сон, так? Здесь вроде бы ничего не должно быть опасным и он в любой момент может проснуться. Хотя, насчет сна, он уже временами сомневался.

            Опустился на одно колено и попробовал заглянуть в подпол. Конечно, ничего не разглядел. А каким-то внутренним чутьем ощущал, что главное – там. Там разгадка странных снов. Там ответ на главный вопрос.

            Осторожно, пробуя ногой каждую ступеньку, он начал спускаться. Лестница заунывно скрипела, раскачиваясь и, казалось, рассыплется под ним, но выстояла. Он стоял на каменистом дне, пытаясь что-то рассмотреть в кромешной тьме. Потом вызвал в ладони огонь и, держа ладонь открытой, поднял огонь над своей головой. Обернулся и обомлел. На противоположной стене, распятый, висел он сам. В точно такой же одежде, с такой же прической. Только кровь запеклась на виске, да на скуле чернел огромный кровоподтек. Второй он поднял голову и посмотрел на него первого. Губы двойника зашевелились.

            - Ты таки пришел. Я так долго ждал тебя.

            - Ты кто? – спросил оторопевший Саша.

            - Я – это ты. Я твое отражение. Твоя вторая сущность.

            - Альтер его, - хмыкнул Саша.

            - Именно, - губы двойника искривила усмешка. – Ты понятливый и многое понимаешь. Каждый раз, когда ты смотришь в зеркало – ты видишь меня. Я – это ты наоборот.

            - Если ты – это я наоборот, значит, в тебе все должно быть другое. Сердце, например, справа.

            - Дело не в теле. Дело в мыслях и поступках.

            - Ты хочешь сказать, что, все, что я люблю – ты ненавидишь?

            - Правильно. Ты догадливый, - двойник снова искривил губы. – Я ненавижу все, что ты любишь. Ты любишь внучку колдуна – я ее ненавижу и готов убить.

            - А если я убью тебя?

            - Рискуешь. Ведь я – это ты. Вместе со мной можешь и сам погибнуть.

Саша осмысливал сказанное. Не поехать бы крышей от такой раздвоенности.

            - Ну и зачем ты здесь? Зачем ты вообще существуешь?

            - У каждого есть отражение. Просто не все могут встретить собственное отражение.

            Глаза двойника сверкнули. Саша понял, что его насторожило, несмотря на явную схожесть – зрачки у двойника были абсолютно черные, в то время как у него – серые. Не такой уж получается и двойник.

            - А я получается особенный, - спросил его Саша, - раз тебя встретил.

            - Конечно, - двойник опять улыбнулся, искривив окровавленные губы. Из уголка рта по подбородку потекла капелька крови. – Ты даже не представляешь себе, насколько ты отличаешься от других. Тебе уготована особая роль. Ты сможешь править миром.

            "Где-то я это уже слышал, - подумал Саша, - по-моему, меня опять разводят. Уж не посланец ли дьявола опять? Когда ж вы от меня отцепитесь? Или это действительно некое отражение?"

            - И зачем это мне?

            - Как зачем? – двойник удивился и дернул рукой, словно пытаясь жестикулировать, но руку не пустила веревка, глубоко впившаяся в кожу. – Это же власть.

            - Никогда не стремился к власти, - спокойно ответил Саша.

            - Ты дурак, - резко сказал двойник, - власть нужна всем.

            - Мне нет, - повторил Саша. – Тем более ты попросишь за это слишком высокую цену.

            - Какую цену? Тебе только и надо, что сделать шаг в сторону.

            - Я догадываюсь в которую, - сказал Саша, - в сторону зла, так?

            - Если хочешь назвать это так высокопарно – пусть будет так. Я бы назвал это – в сторону порядка.

            - Странные у тебя представления о порядке.

            Он поднял руку, предупреждая следующую фразу своего двойника. Он кое-что понял и захотел это уточнить.

- Раз у тебя все наоборот, и мысли и поступки - то ты должен знать кто мои родители.

            - Знаю. Но тебе этого не скажу, - двойник оскалил зубы и засмеялся. – Вот если ты присоединишься ко мне – тогда тебе откроются многие тайны.

            - Мне с тобой не по пути, - ответил ему Саша и ударил в свое отражение молниями. Двойник закричал, дергаясь на стене, но веревки держали крепко. Запахло паленым, крик двойника перешел в визг и резкая, ослепляющая боль пронзила его тело. Казалось, его скрутило от боли не меньше чем его отражение, которое он продолжал бить потоком молний. Боль нарастала, отзываясь в каждой клеточке тела. Он не выдержал и закричал, падая на колени и прикрывая глаза от яркой вспышки. Казалось, вспыхнуло прямо у него в голове, ослепив и оглушив, оборвав разом любую связь с внешним миром. Ослепший и оглохший он упал на пол и потерял сознание.

            Он проснулся на том самом месте, на котором заснул. В неудобной позе, отчего затекли спина и шея, мокрый с ног до головы. Долго лежал, приходя в себя и переваривая информацию. С трудом поднялся, поеживаясь от прохладного ночного ветерка, который прошелся по его мокрой спине. Игорь, сидевший у костра, тут же вскинул голову и посмотрел на него.

            - Нормально все, - сказал ему Саша одними губами и прошелся туда-сюда по поляне, разгоняя кровь по жилам. Понял, что так не согреться и присел возле костра, протягивая к огню руки. Игорь внимательно смотрел на него.

            - Что не так? – Саша заметил его взгляд.

            - Ты разговаривал во сне, потом стонал и ворочался. Ты уверен, что все в порядке?

            - Уверен, - ответил ему Саша, - доставай чарочки. Я что-то замерз.

            Игорь достал из котомки чарочки и засохшую краюшку хлеба. Они выпили, и Саша занюхал корочкой. Потом закурил и выдохнул струйку дыма. Игорь посмотрел на него, уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но передумал.

            - Иди спать, - сказал ему Саша, - я подежурю.

            Игорь снова внимательно посмотрел на него, но ничего не сказал и улегся рядом с Петром. Немного поворочался и уже через пару минут Саша услышал его ровное дыхание.

            Он смотрел на огонь и прислушивался к своим ощущениям. Вроде в нем ничего не изменилось, хотя, по словам отражения – должно было. Но ни малейших изменений он не чувствовал. Может это все-таки сон? Он уже начал путаться – настолько сны были реальны.

Он отвернулся от огня и стал смотреть на лес. И совершенно осознанно нарушил одну из главнейших заповедей часового – закурил.

Саша курил, пряча огонек сигареты в кулак, и думал. Старался вспомнить и не мог. Это непонятно что, сидело в сознании и мешало думать о чем-то другом.

Его взгляд зацепился за один из кустиков, росших на краю поляны. Куст раскачивался от ветра сильнее остальных, к тому же раскачивался не в такт. Тут сомнений быть уже не могло – это был один из лесовичков – помощников леших.

Саша поманил его рукой, одновременно создавая из воздуха кусок сахара в кармане. Лесовички были сладкоежками и подружиться с ними было легко.

Кустик торопливо подбежал, осторожно ветлой забрал сахар и так же торопливо отбежал в сторону, поедать угощение, прошелестев листьями что-то вроде "спасибо".

Как оказалось – взамен он оставил приличных размеров кучку белых грибов. Крепких, свежесрезанных и до удивления одинаковых.

Он прислушался и удивленно осмотрелся. Послышалось что ли? Вроде кто-то зовет. Посмотрел на спящих, но все лежали без движения и никто не поднимал голову и даже глаза не открыл. Слышно было только ровное дыхание.

            И откуда издалека к нему пришел голос.

- Саша… Саша…

Кто-то звал его. Звал, проникая в его сознание. Он поднял голову. Стояла кромешная ночь, но ощущение, что его кто-то звал сквозь сон не проходило. Вот и сейчас ему снова показалось, что его кто-то зовет. Откуда-то из-за деревьев. Из ночной темени приходил голос:  "Саша… Саша Николаевич…"

            Он поднялся и сделал несколько шагов в сторону голоса к краю поляны.

            - Саша…

            Голос зазвучал четче. Саша определил направление, оглянулся на спящих, на задремавшего у костра Игоря, сидевшего на корточках и уткнувшегося головой в колени, и решительно двинулся к деревьям. Пройдя совсем немного, споткнулся о корень дерева, торчащий из земли, и чуть не упал.

            Пройдя метров сто, или по-здешнему – саженей, и углубившись в лес, принялся вглядываться в темноту, пытаясь что-то рассмотреть.

            - Саша… Я здесь.

            Он резко повернулся и застыл. Вот уж этого он точно не ожидал увидеть. Среди деревьев светился силуэт деда Кости. Чуть поодаль светился другой силуэт и было понятно, что это Иван, только стоял он вполоборота и смотрел куда-то в сторону, казалось с какой-то грустью.

            - Саша, - проговорил дед Костя. Голос был абсолютно непохож на прежний голос колдуна. Какой-то хрипловатый, надломанный. – Послушай меня, Саша. Чернобог близко. Осознай себя, я тебе отдал все свои знания, ты сможешь одолеть Чернобога.

            - Евгеньич, это точно ты? Ты же погиб, - Саше как-то не верилось в говорящих духов. И не мудрено – в его мире такого не встречалось. А если кто и разговаривал с духами по своему почину, то к нему приезжали люди в белых халатах.

            - Я это, Саша, я. Безтелесый. Такое иногда бывает. Вон и Иван рядом, - силуэт махнул рукой в сторону, указывая на силуэт Ивана, все так же маячившего в отдалении, - только сил у него меньше, он не может подойти ближе и поговорить с тобой.

            Иван повернулся лицом и что-то начал показывать руками, делая при этом попытки приблизиться, но что-то его не пускало.

            - Ты прошел через испытания, - начал говорить колдун.

            - Так это испытания? – удивился Саша, - это ты мне устроил?

            - Нет, конечно, - сказал дед Костя, - такое я бы просто не придумал. Это судьба.

            - И что мне с этим делать?

            - Убей зло в себе. Пересиль себя. Ты сможешь. Завтра Летодар, Новолетие. По преданиям – изгой может обрести знание, гой – вспомнить, то, что забыл. Ты осознаешь себя.

            - Ты все о том же…

            - Так ведь оно так и обстоит, - колдун старался быть убедительным, казалось, он вот-вот достанет свою трубочку и запыхтит, выпуская клубы дыма. Но этого не произошло, Константин Евгеньевич по-прежнему стоял, опираясь на свой посох, и смотрел на Сашу немигающим взглядом.

            - Саша, у меня мало времени. Я успею сказать только самое главное. Главное – верь!  И солнце с тобой. Только живи посолонь…

            Силуэт колдуна задрожал, как бывает при некачественной передаче изображения.

            Он начал таять, становясь все более прозрачным.

            - Летодар, Саша, Летодар… Помни об этом…

            Голос стал еле слышным, а сам дед Костя еле видимым. Но его губы все еще шевелились, силясь что-то сказать и донести эту истину Саше.

            Задумавшись, он вернулся к огню, переваривать увиденное. До рассвета оставалось совсем немного. Что-то здесь странное происходило со временем. Оно то тянулось невероятно долго, то неслось вскачь, опережая события.

 

 

            Они вышли к реке. В этом месте Росава разливалась широкой излучиной, дробясь на узкие протоки множеством островков. Где-то там, за последним островком, было устье Уржи, воды которой впадали в Росаву. И им надо было именно туда.

            - А нам обязательно здесь переправляться? – спросил Игорь.

            - Здесь течение медленное, - сказал Саша, - и островки нам помогут. Там, - и он указал рукой вниз по течению реки, - пороги. Там точно не сможем переправиться. А там, - махнул рукой вверх по течению, куда-то за острова, - течение быстрое, все равно сюда снесет.

            - Ты откуда знаешь? – спросил Игорь.

            - Знаю, - улыбнулся Саша, - надо переправляться.

            - А как? – спросил Петр, - плот сделать сможешь? Ну, в смысле наколдовать?

            - Плот… - Саша задумался, - нет, плот не смогу. И лодку тоже. А вот пару топоров запросто.

            Он на мгновение закрыл глаза, четко представил себе желаемое, продавил внутреннюю преграду и почувствовал холод на кончиках пальцев. Почему-то холод присутствовал при каждом колдовстве. Наверняка это было связано с механизмом колдовства. А результат не заставил себя долго ждать – на траве, у его ног, лежали два плотницких топора. Петр взял один в руки и попробовал лезвие.

            - Макарычу бы тоже понравилось, - улыбнулся он, - начнем? – и он подошел к ближайшему дереву.

            - Постой, - остановила его Настя, - а Лешие?

            - А вот у них и спросим, - сказал Саша и негромко позвал, - Лагач.

            Буквально через минуту над их головами зашелестели ветки, словно леший все время шел за ними только и ожидая когда они его позовут.

            - Ты звал меня?

            - Звал, - ответил Саша и кратко объяснил старшему лешему суть проблемы.

            - Не рубите деревья, - попросил Лагач, - сейчас мои помощники принесут вам засохшие стволы – из них и делайте свой плот. Он даже лучше плыть будет.

            И действительно, через несколько минут на берегу началась суета, замелькали лешие и их маленькие помощники – лесовички, и совсем скоро на траве лежала немаленькая куча сухих бревен, почти не требующая обработки. Хоть сейчас связывай, сооружай шесты и весла и отправляйся вплавь. "Да тут на целый фрегат хватит, не то, что на плот, - подумал Саша, - хорошо, что они на нашей стороне. А то не было бы нам легкого пути через лес."

            - Спасибо, Лагач. За работу, друзья.

            И работа закипела. Саша наколдовал пару бухточек тонкого и крепкого троса, потом ящик гвоздей, и совсем скоро плот качался у берега на легкой волне.

            Оттолкнувшись шестами от берега, они повели плот к первому островку. Ближняя протока была мелкой и шестов вполне хватало. Булгак суетился на плоту, то садился по центру, то подбегал к самому краю, пытаясь цапнуть зубами что-то невидимое.

            Они миновали первый островок, который был совсем крохотным и из растительности мог похвастаться лишь парой небольших кустов. За ним течение стало сильнее и вода потянула плот за собой.

            - Упирайтесь сильнее, - крикнул Игорь. – Не то унесет далеко.

            Что есть силы они отталкивались шестами от дна. Шесты гнулись и изгибались, но тем не менее у них получалось продвигаться вперед. Вот уже и второй остров позади. Следующая протока была медленней и можно было перевести дух.

            Волна, взявшаяся из ниоткуда, сильно толкнула плот и Саша, взмахнув руками, упал в воду. Погрузился под воду с головой, но тут же вынырнул и отплевываясь, стал осматриваться. Плот был совсем рядом и на его краю уже стоял Петр и протягивал ему руку. Двумя короткими гребками он подплыл к плоту и почувствовал как что-то прикоснулось к его ноге. Прикосновение было настолько омерзительным, что его передернуло, и он постарался подобрать ноги под себя. Получилось не очень и снова к его ногам прикоснулось что мерзкое и холодное, оставляя на теле леденящие следы. От холода не спасли даже джинсы и сапоги. Он уже протянул руку, намереваясь взобраться на плот, но его поперек туловища обхватило нечто, очень похожее на щупальца осьминога, распространяя омерзительный холод, леденящий душу, на все тело. Тут же еще одно щупальце обхватило ноги и оба щупальца потянули его под воду. Он едва успел набрать воздуха в легкие и, уже под водой, попытался определить, что это за неведомый осьминог. Ничего не разглядев в мутной воде (кто-то поднял ил со дна, может даже они – шестами), он начал вырываться из крепкой хватки щупалец. Воздуха в легких уже не хватало, в глазах темнело, и он рванулся изо всех оставшихся сил. На какое-то мгновение удалось поднять голову над поверхностью воды, и он снова вдохнул, тут же уйдя обратно под воду. Успел заметить, что вода вокруг него бурлит, и рядом с ним кто-то бултыхается, ругаясь во весь голос. Булгак отчаянно облаивал волны, то ли пытаясь отпугнуть нападавшего, то ли давая какие-то советы.

            Саша пытался отбиться от щупалец, которые держали его под водой, пока наконец в голову не пришла спасительная мысль. Времени думать не было и он тут исполнил задуманное. То есть пустил с пальцев небольшие молнии, начиненные электричеством. Хватка ослабла и у него получилось поднять голову над водой и хоть немного отдышаться и оглядеться. Вода по-прежнему бурлила, рядом с ним бултыхался Петр, пытаясь поразить воду мечом, а над водой нависали два щупальца, похожие на щупальца осьминога, но в разы больше. Петр что-то прокричал ему и взмахнул мечом в сторону щупалец. На плоту Игорь лихорадочно что-то искал в своей котомке. Щупальца снова взвились над водой и резко опустились к Петру и Саше. От одного Петр отмахнулся мечом и попал, рассекши кожу, отчего из щупальца закапала зеленоватая кровь. По второму Саша стрельнул молнией. Вода забурлила сильней, Сашины ноги освободились от хватки и над водой появились еще два щупальца. С новой силой щупальца начали нападать на Сашу с Петром, стараясь схватить обоих и обездвижить.

            В этот момент Игорь наконец-то нашел искомое в своей котомке и с торжествующим воплем бросился к краю плота. И бросил горсть чего-то белого прямо в щупальца. Попал, конечно, от чего щупальца заметались, забыв о Саше и Петре. Вода забурлила еще сильней, напоминая Саше воду, кипящую в чайнике. Они тут же воспользовались случаем и с помощью Игоря взобрались на плот.

            - Что это было? – еле выдохнул Саша, откашливаясь от воды, которая таки попала к нему в легкие.

            - Это водяной, - ответил Игорь, - он соли боится. Я ее, всю, которая была, в него и бросил.

            - Соль говоришь, - он откашлялся и встал на ноги. Сосредоточился и через мгновение держал в руках несколько пачек соли, в упаковке, к которой привык с детства. Разорвал упаковку и, хорошенько размахнувшись, бросил в воду, стараясь попасть в щупальца. Тем же занялись и Петр с Игорем. Над водой раздалось яростное шипение, больше похожее на рычание, переходящее в отчаянный вой. Щупальца спрятались под воду, по которой пошли сильные волны, и их плот закачало. Вода потемнела, как будто кто-то вылил в нее немало чернил.

            Чтобы не упасть все схватились друг за друга и, как зачарованные смотрели на кипящую воду. Сколько все это длилось – не сказал бы, наверное, никто. Минуту или полчаса. Но вода затихла и они смогли спокойно вздохнуть. Снова взялись за шесты и принялись править на берег, от которого их порядочно унесло течением.

            Им пришлось основательно потрудиться, прежде чем плот уперся в берег. Уставшие и обессиленные они сошли на траву и стояли, осматриваясь и переводя дух. Петр с Игорем развели костер и, набрав в котелок воды, повесили его над огнем. Елена вытряхивала из котомки остатки припасов.

            - А ведь почти ничего не осталось. Только чай можно сделать, - и она раздала все по засохшему кусочку хлеба. Настя добавила по яблоку, а Петр просто вывернул свою котомку и смотрел на хлебные крошки, тут же затерявшиеся в траве.

            - Это уже неважно, - сказал Саша.

            - Мы пришли? – спросила его Елена.

            - Скоро уже, - ответил он, и устало присел на траву.

            - Вот скажи мне, - спросил Саша у Петра, закуривая, - зачем ты за мной в воду прыгнул? Игорь же сразу про соль вспомнил. Вот и бросали бы оба.

            - Надо же было тебе помочь, - ответил Петр не задумываясь, - а то бы водяной тебя под воду утащил и поминай как звали. Я слышал, что Игорь про соль закричал. Но тебя же под воду утянуло. Пока бы Игорь соль нашел… А если бы он ее не нашел?

            - Это да… - Саша покачал головой, - спасибо вам.

            Напившись чаю, пахнувшего дымом, они собрали свои скудные пожитки.

            - Нам туда, - сказал Саша и показал рукой, - совсем уже близко.

            Совсем близко не получилось. Это только казалось, что рукой подать, а на деле выходило совсем наоборот. Подняться на холм, спуститься в распадок и снова на холм, повторяя это раз за разом. И все это сквозь густой кустарник, который царапал руки и рвал одежду, оставляя себе в качестве трофеев клочки их одежды и капельки крови из царапин.

 

 

            Глава 4. Правь

 

 

 

 

Они стояли на краю поляны. Даже не поляны, а пустоши. Эдакой плеши, диаметром метров пятьсот, посреди леса. В центре, у родника, стояла на вид обычная изба, с полуразрушенным плетнем вокруг. И по периметру, расходясь почти правильными кольцами, из земли торчали сухие обгорелые остатки кустарника и деревьев.

- Мрачновато, - сказал Саша.

- Да уж ничего приятного, - отозвался Игорь. - Я уж думал, что мы никогда сюда не дойдем, - добавил он, - все идем, идем по лесу.

- А ведь сегодня Летодар, - каким-то отсутствующим голосом сказала Елена.

- Я вот все никак не могу понять, что за праздник такой – Летодар? – спросил Саша.

- Понимаешь, Саша, - начала объяснять Елена, - есть такая штука как Круг Жизни. Это сто сорок четыре лета. Летодар – это праздник на стыке Кругов Жизни. А еще есть такая штука как сутки вселенной, они же сутки Сварога, которые делятся не только на время, но еще и на чертоги. При нынешней смене Кругов Жизни произойдет смена времени суток. Сейчас самое темное время суток – предрассветное. И сменится чертог лисы на чертог волка. И наступит утро. Из покровительства Мары Мидгард перейдет под покровительство Велеса. Каждый Летодар – это черта для изменения мира. А уж нынешний – тем паче.

- В какую сторону? – уточнил Саша.

- А это уж как получится, - сказала Елена.

- Сутки Сварога – это сколько?

- Это семьсот двадцать Кругов Жизни, – вместо Елены ответил Игорь, - каждое время суток, вечер, день или утро – это сорок пять Кругов Жизни. И каждое время суток делится на четыре чертога. Всего в сутках шестнадцать чертогов.

Саша в уме произвел вычисления, хмыкнул от получившихся чисел.

- Наступит утро, говоришь. Значит правда на нашей стороне, - сказал Саша, рассматривая будущее поле боя. Странные ощущения в затылке снова обратили на себя его внимание. Теперь это была не тупая холодная игла, а словно какие-то странные мурашки зашевелились под кожей.  Правда особого дискомфорта она не приносила. Так – напоминала о себе, мол, не все гладко. "Ну вот, - подумал Саша, прислушиваясь к своим ощущениям, - еще этих тараканов мне не хватало. Чья же это работа? Наверняка, Чернобог старается. От зараза, ну попадись ты мне, я тебе расскажу каким местом рак свистит".

- Ты не понял, Саша. Дедушка говорил, что в праздник Летодар ты можешь обрести себя. И вспомнить. Это со многими может быть.

- Вспомнить, - механически повторил Саша, - а Гой ли я? Ты же знаешь, как я к этому отношусь. Я не верю в свою особенность и исключительность. Да, волею судьбы я оказался здесь…

- Вот именно, - перебила его Елена, - волею судьбы. Ты до сих пор не можешь это принять. Все, что с тобой происходит – это и есть твой рок. Твоя судьба. Ты ведь не изгой безродный. И если ты здесь – значит, ты должен быть  здесь. Именно сейчас, именно в это время.

"И никуда мне от этого не деться, - мысленно закончил Саша, - Рок, судьба, фатум – назовите как угодно. Как много они уделяют этому внимания. И придают большое значение. Да ведь и я сам все больше и больше в это верю. И этот мир стал мне уже ближе и роднее чем мой. Здесь все как-то честнее. Прав был дед Костя, мы с этим миром подходим друг другу".

В нем крепло желание остаться в этом мире навсегда. Если, конечно, удастся победить Чернобога. Даже сейчас, на пороге решающей битвы, он не был уверен, что ему это удастся.

- А ведь я знаю это место, - произнес он. – Я видел его во сне.

Наконец-то все стало на свои места. И непонятные, абсурдные и абстрактные сны, и долгие ночные разговоры, и бесконечное выматывающее путешествие по лесу. Все заняло свои места, словно подобающим образом сложенная мозаика.

Пришло время поставить точку. Сегодня все завершится. И неважно с каким результатом. И тут на него нахлынуло. Накатило волной. Раньше такое было с ним только во снах, а сейчас пришло и наяву. Его сознание раздвоилось, и он одновременно стоял на земле и смотрел на себя и остальных откуда-то с верхушек деревьев. Что-то настойчиво стучало в его сознание, как назойливая муха о стекло – пусти, пусти, открой, пусти… Пускать внутрь себя неизвестно что не хотелось, и он закрылся. Заблокировал свое сознание.

И все прошло. Закончилось, как и не было. Он снова стоял у кромки лесу, на черте разделяющей жизнь и смерть.

- Будем биться с нечистью, живота своего не жалея, - сказал он всплывшую из глубин памяти фразу, наверняка, попавшую туда из какой-то сказки.

- Ты знаешь, Саша, - сказал Петр, - мой дед как-то сказал, что герой – это тот человек, который испугался настолько сильно, что не внял голосу своего разума и не убежал. А после этого умудрился остаться в живых.

Саша улыбнулся.

- Ты хочешь, чтобы о тебе сложили легенды?

- Я не тщеславен, но было бы неплохо, - улыбнулся в ответ Петр, - и внукам будет что рассказать.

Саша промолчал, пытаясь сообразить, как действовать. В том, что Чернобог силен - он уже успел убедиться. Знать бы теперь как его победить. Ведь Чернобог кричал ему, что никто из смертных не сможет его победить. На бессмертного он никак не тянул. Тогда как?

Елена подошла к нему ближе.

-Саша, у тебя получится, - сказала она, глядя ему в глаза, - ты только верь в себя. Осознай себя. Ты сможешь. И еще, - она наклонилась к нему ближе и прошептала так тихо, что услышать ее мог только он, - у нас будет сын.

- У нас? – удивлению Саши не было предела.

- У нас, - подтвердила Елена, - пусть это тебя не удивляет. Кто умеет колдовать – умеет это чувствовать.

- А почему я не чувствую?

- Ты же мужчина, - улыбнулась Елена в ответ. – Как ты можешь это почувствовать?

Саша задумался. Нельзя сказать, что он этого не хотел. Об этом он думал уже давно, мол пора бы уже завести семью. Но кто же мог подумать и предположить, что это у него получится совсем в другом мире. Нет, он не был против, очень даже за. Он любил Елену, и хотел связать с ней будущее.

Он улыбнулся Елене и сказал:

- Значит, теперь у меня точно получится.

Он нащупал на груди амулет, сжал его в ладони сквозь одежду и подумал: "Ну что? Как они здесь говорят – Хорс в помощь". И он сделал несколько шагов вперед, переступая через невидимую черту, которую помнил по своим снам. Амулет потеплел и начал пульсировать на его груди, согревая теплом и распространяя по всему телу согревающую и бодрящую энергию.

Пространство вокруг него искривилось и начало приобретать странные формы, словно он смотрел в кривое зеркало. Подозревая очередную пакость черного мага, он произнес защитное заклинание. Мельтешение лишь ускорилось, и он обнаружил себя в огромной картинной галерее, только с каждой картины на него смотрело его собственное лицо. "Ничего себе Лувр, - подумал он, - и как это понимать?" И в его сознание, несмотря на всю защиту, пробился голос.

- Это все ты. Чтобы осознать себя, найди тот портрет, который больше всего тебе соответствует.

Голос был очень похож на голос Константина Евгеньевича. Но в то же время отличался чем-то неуловимым. Вроде он, а вроде и не он. Получается, его наставник даже после своей смерти помогает ему. Иначе как это объяснить. И в лесу, в виде призрака и сейчас. А может это и не старый колдун вовсе, а некая сила, на порядок могущественнее. Только какая? С одной он уже столкнулся, пускай и во снах. Ничего приятного не получилось. Повторения как-то не хотелось.

- Найди себя, - шептал голос изнутри, - найди… Только не ошибись, не промахнись. А то утратишь себя.

Голос звучал, нашептывал, проникая в самые глубины души.

- Найди себя, найди себя настоящего… Найди…

Он шел вдоль стен, всматриваясь в одинаковые лица. Отличались они друг от друга только эмоциями – кто-то грустил, кто-то смеялся, кто-то смотрел с гордыней, а кто-то с укоризной. И где настоящий он? Ведь если разобраться – это все он.

Саша посмотрел на очередной свой портрет. Явно сделано в не слишком удачный период его жизни. Лицо какое-то злое, а глаза смотрели на него так, словно вот-вот выстрелят. Он, как зачарованный, смотрел на свое лицо, пытаясь сообразить в какой момент его так запечатлел этот неведомый фотограф. Как будто от этого что-то зависело. Не иначе армейских времен портрет, потому что нигде его так не выводили из себя как в армии. Впрочем, в эту область памяти он вовсе не собирался углубляться.

Уже отворачиваясь, он заметил краем глаза, как от портрета отделились крохотные молнии и понеслись в его сторону. Он машинально отшатнулся и почувствовал, как в затылке закололо булавочками. Снова заныла, зашевелилась неведомая игла. Приподняв руку, он ощупал затылок и, конечно, не найдя никаких изменений двинулся дальше.

Пройдя с десяток метров, он остановился у одного из портретов, на котором все так же был нарисован он, но с какими-то неуловимыми чертами, которых он не видел в себе уже очень давно. Посмотрел сам себе в глаза. И понял – это он в детстве. Лицо взрослое, а эмоции на нем изображены детские. Та самая детская одухотворенность, эмоции счастья после полученной в подарок долгожданной игрушки. Эмоции, которые любой человек утрачивает вместе с взрослением.

Саша подошел ближе, уже не отвлекаясь на соседние портреты. Протянул руку и притронулся к портрету. Калейдоскопом пронеслись перед глазами картинки и эпизоды из прежней жизни. Вот он первый раз идет в школу, вот получает в подарок от деда свой первый велосипед, вот выигрывает со школьной командой кубок по футболу. А вот какое-то странное лицо, очень похожее на него, говорит ему: "Не бойся, сынок, все хорошо…"

Все позитивные эмоции мелькали в его памяти, вертелись каруселью, создавая внутри какую-то особую атмосферу умиротворенности. И он понял простую мысль, что равновесие – это где-то посередине между добром и злом, между милосердием и злостью.

От портрета к нему потянулись осязаемые нити и начали обволакивать его. Чувство умиротворенности сменилось чувством покоя. Нити вращались вокруг него, заплетаясь и превращаясь в кокон, как делает гусеница, когда хочет стать бабочкой. Вот он уже полностью отделен от реальности, укутан в кокон от пят до кончиков волос так, что и не пошевелишься. Но никакого чувства отторжения загадочный кокон не вызывал, наоборот – его заполнили только положительные эмоции. В сознании почему-то появилась огромная река, медленно влекущая свои воды и лодка, плавно колышущаяся на этих водах. Плавное, убаюкивающее движение принесло покой и умиротворение. Нега разлилась по всему телу и, кажется, именно это состояние и называется нирваной.

Он парил в оболочке, впитывая в себя энергию, наполняясь еще каким-то странным чувством. И пришло озарение. Он вспомнил всю свою жизнь. Не отдельными кусочками или картинками, а всю. Полностью, до мельчайших подробностей. Вспомнил и осознал. И многое понял из того, что до этих пор было недоступно. Заново пережил события последних дней. Образы и картины мелькали перед глазами, слившись в одну сплошную разноцветную полосу и, в конце концов, пропали вовсе. Он висел в пространстве, в абсолютной темноте. Закрыл глаза и прислушался к ощущениям. А когда открыл глаза, то увидел вокруг себя разноцветные точки и линии. "Ну, это мы уже видели", - подумал он и, вспоминая прежние сны, начал притягивать к себе цветные нити и точки, всматриваясь в них, и пытаясь отыскать знакомые.

Вроде бы у него начало получаться и он начал приближаться к желтой пульсирующей звезде. Скорость все увеличивалась, он пытался притормозить, но как-то не получалось – скорость все нарастала. Лишь когда он метеором начал падать сквозь атмосферу планеты, третьей по счету от солнца, он смог остановить свое падение и зависнуть на огромной высоте над землей. Где-то там, далеко внизу, он увидел широкую реку, текущую к морю. Внутренней силой приблизив себя к земле, опустившись на десяток километров, он обратил внимание на приток этой могучей реки, которая протекала через леса и поля. Интуитивно догадавшись, что это и есть Росава и полуночный лес, он спустился еще на десяток километров. Вот он уже различает дорогу, где-то под ногами промелькнул Даждвод со своими стенами, трактирами, постоялыми дворами. Вот он уже висит над лесом, внимательно его рассматривая и определяя тропы, по которым они шли.

А ведь водил их Чернобог кругами по лесу. Как ни старался Саша, а до того дед Костя, придерживаться прямого пути, а все равно шли они через лес странными  петлями. Более-менее стало получаться только после встречи с лешими – наверно они ограничили влияние черного мага. Сейчас Саша ясно это понимал.

Вот он уже пролетел на Уржей, над островками, через которые они так недавно перебирались. И в водах Росавы разглядел темное шевелящееся пятно, подбиравшееся к одному из островков. "Водяной", - догадался Саша. Он опустился еще ниже и разглядел на острове оленя. И тут же из воды поднялись щупальца, схватили ничего не подозревающего зверя и потащили его под воду. Вода забурлила и почти моментально окрасилась кровью.

Росава и Уржа остались позади, как и водяной со своей жертвой. Саша снова повторил путь, по которому они прошли днем раньше. Только в этот раз он проделал его по воздуху. И вот он уже над пустошью, рассматривает себя и своих друзей. Вот он, тот который стоял на поляне сделал пару шагов вперед и его, того который парил в воздухе, сильно потянуло вперед. Как сильный магнит тянет к себе металлические опилки. За доли секунды проскочив разделяющее их расстояние он с размаху врезался в самого себя. И слился воедино. Было их два – один на земле, второй в небе, а остался один. Обладающий всеми необходимыми знаниями, понимающий гораздо больше чем до этого. Готовый к битве.

Он постоял еще немного, приходя в себя и приводя в порядок мысли. Какая-то сила переполняла его энергией, вливая в его сознание новые ощущения. Он оглянулся на своих друзей. Елена улыбалась, глядя на него, и что-то говорила ему одними губами. Он не расслышал, прочитать по губам не умел, но переспрашивать не стал, а просто сделал еще пару шагов вперед, фокусируя свое внимание на избушке в центре поляны.

Чернобог появился на крыльце в своем обычном облике, еще более бледный чем во время беседы с Сашей. Черный его балахон, казалось, впитывал в себя солнечные лучи и выглядел своеобразной черной дырой. Саша изготовился, чувствуя себя сжатой пружиной, готовый распрямиться и ответить ударом на удар. Странное чувство появилось в его душе, наверняка навеянное сказками и легендами, - позади его войско русское, впереди идолище поганое с черной ратью, выходи биться один на один. Сработала ассоциативная память. В сказках всегда побеждали хорошие, а вот история знает и обратные примеры.

Пустошь накрыла тень, подозрительно ровно заканчиваясь у края леса, не задевая вытесненной зелени. Как кастрюлю накрыли крышкой. Дунул ветер, поднимая пыль, закружив вихрем высохшие травинки и первые опавшие листья, занесенные ветром на сухую землю.

Они встретились взглядами. Как боксеры перед началом поединка. Вот только настоящего сражения взглядами не получилось – безумная пустота в глазах у Чернобога ничего не выражала, увидеть там что-либо было невозможно.

Снова заболел затылок. Ледяная игла напоминала о себе, не давая сосредоточиться. Он машинально поднес руку к затылку и почувствовал облегчение. Оглянулся и увидел Елену и Настю, которые, взявшись за руки, смотрели на него и что-то говорили. Что – услышать было невозможно, но, скорее всего, какие-то целительные заклинания, направленные на него. Боль уходила и он снова почувствовал себя полным сил. Тыл обеспечен, можно не беспокоиться. И он снова взглянул на Чернобога.

Чернобог произнес какое-то заклинание, и все вокруг пропало. Через миг они уже стояли на огромной арене, а их окружали трибуны. "Это же колизей, блин, - подумал Саша, - это он нас сюда перенес? Или это иллюзия? Значит, в этом мире тоже был Колизей? Значит и Римская цивилизация тоже?" Но особо думать было некогда – черный маг бросился в атаку. Правда, сам при этом остался стоять, но энергетически – именно, что бросился.

Засверкали молнии, шарахнул гром, растекаясь раскатами на пол неба. Интересно, звуковые и световые спецэффекты – это необходимость или неизбежность? Так сказать, побочный эффект. Как бы то ни было, а отбиваться приходилось всерьез.

Кроме молний Чернобога к нему понеслись-побежали огромные пауки, чуть не по колено высотой, мохнатые до невозможности и черные блестящие, словно лакированные, скорпионы, такие же огромные. Саша призвал огонь и принялся жечь нападавших насекомых, не забывая, впрочем, отбивать атаки черного мага. Завоняло паленой шерстью, жженым мясом и еще чем-то неприятным. Пауки сгорали быстро, корчась от огня и распространяя тот самый запах паленой шерсти, а скорпионы пытались уворачиваться от огня, перебирая своими тонкими хитиновыми ножками. Но пламя настигало их, панцири трещали и лопали, и они падали на песок арены, покрывая его хитиновым ковром.

Колизей, который выглядел почти привычно (вот только был целым, словно только что отстроенным, без малейших следов разрушительного влияния времени) нависал над ними всей своей массой. И, как это ни странно, но трибуны были полны зрителей. Кричащих, волнующихся, как-то переживающих сражение вместе с ними, теми кто был на арене. Каждое их действие сопровождалось одобрительными криками, аплодисментами, так что Саша очень скоро почувствовал себя так, словно не с черным магом он сражался, а принимал участие в каком-нибудь футбольном матче. И не просто футбольный матч и даже не финал мирового чемпионата, а нечто специфическое, после которого ты не просто проиграл, а исчез навсегда. Пресловутое пан или пропал.

Отбивая атаки Чернобога, Саша успевал думать о природе иллюзии, наведенной черным магом. Случаен ли выбор или Чернобог преследует какие-то свои цели? Ведь неспроста выбран именно Колизей, не ради внешнего эффекта. А раз так, то надо помешать планам Чернобога и внести свои коррективы. Какой-то частичкой сознания он перебирал варианты создания своей иллюзии и, кажется, уловил суть. Не откладывая дело в долгий ящик, он попробовал один из вариантов, но особо ничего не изменилось, только трибуны стали менее четкими, и он перестал различать голоса зрителей. Чернобог завертел головой, пытаясь понять кто разрушает его магию. Вариантов особо не было – он тут же повернулся к Саше и что-то прокричал, но его голос утонул в очередных раскатах грома. Тогда он бросил в Сашу целую серию огненных шаров и отбежал к трибуне, размахивая руками и по-прежнему что-то крича. Саша отпрыгнул в сторону, поскользнулся на остатках хитиновых панцирей скорпионов, упал на спину и перекатился подальше от огня. С какой-то странной сосредоточенностью наблюдал, как огненные шары врезаются в то самое место, где он только стоял, превращая песок в стекло. Стекло блестело от пламени, переливаясь и покрывая песок длинными овалами неправильной формы.

Чернобог, закончив свои манипуляции у трибун, отчего те снова обрели четкость, развернулся к Саше и снова запустил в него серию огненных шаров. На этот раз Саша не отпрыгивал и не убегал, а выставил перед собой ледяную стену, отсвечивающую синевой. Шары врезались в стену, рассыпались на отдельные огоньки и искры и осыпались на песок, не принося Саше никакого вреда.

Пора было с этим заканчивать. Завязывать с колизеем и прочим. "А если вот так попробовать?" – промелькнуло в мыслях у Саши. Он сосредоточился и направил колдовскую силу в нужное русло. И вот уже нет колизея, нет кричащих трибун – вдвоем они находились на крыше огромного небоскреба, поднимавшегося к облакам. На четко прорисованные декорации тратить силы смысла не было – потому вокруг клубился лишь молочный туман. Чернобог удивленно осмотрелся, но быстро сориентировался и бросил в Сашу клубком змей. Саша перехватил шипящий клубок и отбросил в сторону. Змеи исчезли в белом тумане, окружающем их площадку для боя.

Выставил перед собой стену из огня и начал постепенно двигать ее вперед, намереваясь выдавить Чернобога с крыши. Что было там, в этом белом тумане – он сам себе плохо представлял. Может пропасть, а может пустота. А может и, всего-навсего, стена, принявшая такой своеобразный вид.

Не доходя до Чернобога несколько метров, он почувствовал, что уперся в непреодолимую преграду. Чернобог смотрел на него, скрестив руки на груди, и ехидно улыбался. От его ног в сторону Саши покатилась волна пламени и, встретившись с ледяной стеной, в течении считанных секунд обратила лед в клубы пара.

Что сильнее лед или пламя? Магия или колдовство? Кто сильнее – козырный туз или шахматный ферзь? Так ведь он и не туз и даже не ферзь. Скорее пешка, которая стремится дойти до восьмой линии. К какой фигуре отнести Чернобога – сказать было сложно. Если Сашины догадки верны – то как минимум из офицеров. Не верхушка, нет – с представителем верхушки Саша беседовал, пусть и во снах. Но и не пешка, это было понятно после ночной беседы.

А пока что их состязание ни к чему не привело – счет по-прежнему был ничейный. Одинаковое по сути, но разное по своей природе, их чародейство пока не давало никому преимущества. Атаки одного отбивались другим, сопровождаясь лишь внешними эффектами. И, как Саша начал подозревать, на эти эффекты уходило слишком много сил. Надо было придумывать что-то новое.

Проформы ради он продолжал забрасывать Чернобога то огненными шарами, то ледяными, меняя их совершенно бессистемно, отбивая попутно атаки черного мага. И в тоже время лихорадочно искал выход. Ну неправильно это было – менять декорации и продолжать упражняться в магии-колдовстве. Результата это все равно не приносило.

Кажется, Чернобог пришел к тем же выводам что и он. По крайней мере, он снизил активность и уже больше отбивал Сашины атаки, чем атаковал сам. Явно что-то задумал.

И результат не заставил долго себя ждать – Чернобог сделал резкое движение, что-то выкрикнул - и декорации, окружавшие их, резко изменились. В глаза сыпануло горячим песком и, когда Саша проморгался, он обнаружил себя на вершине бархана, а вокруг была раскаленная пустыня. Оглянувшись в поисках противника, он едва успел заметить тень у подножия песчаного холма.

"Ах, ты ж сука, - подумал он, - спрятаться решил. Врешь, не уйдешь", - И бросился вдогонку. Выдергивая ноги из раскаленного песка, оставляя за собой цепочку следов, он спускался к подножию песчаного холма. Саша шел по следам черного мага как по автостраде - Чернобог оставил за собой след не хуже пропахавшего борозду трактора. Чем дальше он спускался, тем тверже становился песок, и пустыня плавно перешла в спуск в огромный каньон, напомнивший Саше знаменитый каньон в Колорадо. Следы Чернобога пропали, и Саша завертел головой, пытаясь сориентироваться и найти противника.

 Сверху на него упала огромная рыбацкая сеть, в которой он моментально запутался. Попытался применить колдовство, чтобы разорвать сеть, но у него ничего не получилось – сеть была заговорена. Из-за какого-то камня появился Чернобог и, не торопясь, подошел к Саше.

- Ну что? Попался? - спросил он с ехидной улыбкой.

Саша сделал еще несколько энергичных движений, пытаясь вырваться, но только усугубил свое положение. Посмотрел на Чернобога, который начал вышагивать вокруг него кругами, словно кот, нацелившийся на сметану.

- А я тебя предупреждал, смертный, - начал он, по-прежнему широко улыбаясь, - предупреждал. А ты меня не послушал. Я же тебе предлагал – пойдем со мной и будем править миром. А ты что сказал?

- Я тебе сказал, что нам не по пути.

- Вот видишь, - съехидничал Чернобог, напоминая маленького ребенка, довольного своей проказой, - и кто виноват? Ты сам.

"Как ты достал, блин, - подумал Саша, - самый умный нашелся. Нострадамус хренов – предупреждал он. Как же тебя прищучить?"

Саша слушал Чернобога, не встревая в полемику, давая ему возможность выговориться и тем самым ослабить свое внимание. А сам потихоньку доставал нож даждводского грабителя (и снова он ему пригодился). Разрезая веревки одну за одной, он следил глазами за Чернобогом, но тот заливался соловьем, упиваясь собственным могуществом и ни на что не обращал внимания, будучи полностью уверенным в своем превосходстве.

Наконец, он освободился от спутывавших его веревок и резко выпрямился. Чернобог, резко повернувшись на его движение, смотрел на него с нескрываемым удивлением.

- Это же магическая сеть… Как ты…

Договорить ему Саша не дал. Заранее продумав и подготовив свои действия, он создал направленную взрывную волну. Сам остался невредимым, а Чернобога бросило в сторону, да с такой силой, что он врезался с размаху о стену каньона. Ответ черного мага не заставил себя долго ждать и Саша, как в замедленной съемке, увидел как от стен каньона отделяются огромные камни и падают на него. Едва-едва успев отбежать в сторону, и, отплевываясь от пыли, он старался высмотреть Чернобога и нанести превентивный удар, пока тот не приготовил ему очередную пакость.

Чернобога нигде не было видно, но вместо него по каньону к нему приближался некто немаленьких размеров. Из-за пыли его не было видно, но если судить по топанью – то некто сродни Кинг-конгу. На самом деле оказалось гораздо прозаичнее и проще, если, конечно, так можно сказать в этих условиях. На Сашу надвигался самый натуральный великан, метров десяти ростом, размахивающий дубиной, больше похожей на телеграфный столб.

"Да что ж ты, зараза, - подумал Саша, - то змей в меня бросаешь, то скорпионов насылаешь. Теперь еще и этого Гулливера. Сам-то когда начнешь сражаться?"

Великан взмахнул дубиной и обрушил ее на Сашу. Вернее на то место, где он только что стоял. Рванув со всей возможной скоростью, Саша в мгновение оказался за спиной великана. И, пока большой и неповоротливый посланец Чернобога разворачивался, Саша врезал ему молниями по затылку. Великан заревел от боли и ярости и принялся крушить своей дубиной налево и направо, даже не стараясь попасть по Саше. Проявляя чудеса ловкости, Саша раз за разом уворачивался, не забывая при этом стрелять молниями.

Продумав свои действия, он забежал под небольшой каменный козырек, заманивая за собой великана. Как только великан пересек невидимую границу, Саша направленным взрывом отломил козырек от основной скалы и обрушил его на голову великану. И тут же отбежал в сторону, опасаясь лавины. И был прав – от сотрясений, вызванных его действиями и ударами великана, каменная стена каньона начала рушиться и Саше пришлось отбежать еще дальше. Теперь он стоял в сторонке, наблюдая как медленно и величаво оседает стена, погребая под собой великана. Отдышавшись, закурил и чуть не забыл о Чернобоге, который не замедлил о себе напомнить. Огненный шар разбился о его колдовскую защиту, которую он продолжал поддерживать даже неосознанно, поскольку в пылу борьбу с великаном совсем о ней забыл. А его подсознание, оказывается, не забыло, и защитная аура только что его спасла, отбив атаку Чернобога.

Саша моментально выбросил сигарету и, оглядевшись, увидел Чернобога, который стоял у высохшего дерева и, судя по его виду, готовил очередную пакость.

"Добраться бы до тебя, - подумал Саша, - да врезать в лоб. По-простому, без всякого колдовства. Так ты же бегаешь как олень испуганный, да вместо себя неизвестно кого подсылаешь". Он пожалел, что в багаже знаний, вложенных в него дедом Костей, не было таких вещей, как призвать каких-то зверей или существ. Ведь призывает Чернобог постоянно кого-то. А ему хотя бы таракана научиться. Может правда и не судьба – и все заклинания призыва – это исключительно прерогатива магии, а никак не колдовства. Если так – то придется бить Чернобога простыми методами. По народному. Саша мысленно поднял оружие пролетариата, то бишь булыжник, и с большой скоростью бросил его в Чернобога. Тот едва увернулся, а Саша начал бросать камни один за другим. Одним из них таки попал Чернобогу в плечо, и тот, наконец, выставил перед собой магический щит, отсвечивающий зеленым. Теперь ни один камень до мага долететь не мог – они попросту сгорали в заслоне, не долетая до Чернобога.

"На небоскребе, значит, тебе не понравилось, и когда в тебя чем-то бросают тебе тоже не по душе, - подумал Саша, - а если так?" И увлек Чернобога в свою иллюзию, постаравшись воссоздать ее с наибольшей точностью. Теперь они стояли на вынесенной стреле огромного строительного крана. Не пожалев сил, Саша постарался воссоздать все детали до мелочей. Конечно, что-то он, наверняка, упустил, но самое главное, несомненно, получилось. Где-то далеко внизу чернела земля с постройками, деревьями и, кажется, даже людьми. А совсем близко над ними плотным слоем висели темные облака, грозя в любой момент пролиться дождем и осыпать их снегом.

Но максимально похожим Саша постарался сделать именно кран. Очень похожий на виденный им в каком-то фильме и еще тогда поразившем его воображение. Рабочая стрела, поддерживаемая тросами толщиной с ногу, уходила вдаль метров на сто пятьдесят. С толстенными уголками-трубами, по которым можно было спокойно ходить, не боясь упасть.

Перед ним была кабина, за его спиной противовес. Где-то с той стороны кабины должен был находиться Чернобог. Осторожно, цепляясь за все, что только можно, Саша пробрался к кабине и через разбитое окно залез внутрь. Пробежав глазами по всевозможным кнопкам, рычагам и переключателям, он через лобовое стекло разглядел Чернобога. Тот стоял примерно посередине стрелы, вцепившись в трос, и озирался по сторонам.

Саша выбрался из кабины и, чтобы не упасть, вцепился в какие-то провода.

- Ну что, Тармон? – закричал он, - как тебе такая картина? Нравится?

Чернобог сверкнул глазами и прокричал в ответ:

- Еще как! Ты был бы хорошим учеником! Достойным! Соглашайся, пока не поздно!

Саша едва не потерял дар речи от такой наглости.

- Ну ты вообще охренел, - проговорил он тихонько, - сказали же тебе – не по пути нам. Тупой ты что ли?

Странное жужжание отвлекло его от размышлений, и он начал оглядываться. Плотное, серо-черное облако приближалось к нему со спины. Он вгляделся и понял, что это огромное полчище мух. Мухи быстро приближались и уже закрыли собой половину небосклона. Выбора особо не было – птиц Саша призвать не мог, потому, вспомнив соответствующее заклинание, он призвал сильный ветер.

Холодный с дождем и снегом, пронизывающий до костей ветер едва не столкнул Сашу вниз, в пропасть. Но он удержался и взглянул на Чернобога. Тому пришлось хуже – черный маг стоял на самом краю, едва балансируя на ветру. В глазах его промелькнула паника. А может это просто показалось. На мух ветер произвел просто уничтожающее действие. Сотни и тысячи насекомых отяжелев и замерзнув падали вниз, стуча маленькими телами о металлические составляющие крановой стрелы.

Черный маг вцепился рукой в какую-то железяку и взмахнул рукой. В Сашину сторону полился огонь, похожий на пламя напалма. Выбора особо не было и Саша усилил ветер, добавив в него ледяной дождь, под которым пришлось и самому промокнуть. Ну да на войне не без потерь. Огонь, вызванный Чернобогом, погас, а на всех металлических конструкция крана намерз немаленький слой льда.

Саша поскользнулся, но успел зацепиться за металлический трос, который обжег пальцы холодом. Стрела крана, набрав за счет льда тонны дополнительного веса, начала опасно крениться.

Чернобог торопливо бросил в Сашу молниями, а сам начал пробираться еще ближе к краю, что-то затевая.

Саша без труда отбил молнии и бросил в него файерболом. И попал – Чернобог, не вскрикнув, сорвался и начал падать.

Но тут же разрушил Сашину иллюзию и создал свою. Теперь они находились на огромном болоте, стоя в разных концах его на больших кочках. В грязной жиже вокруг кочки Саша разглядел болотную змею и еще каких-то мерзких болотных гадов. Примерился и перепрыгнул на соседнюю кочку, стараясь не упасть и при этом сохранить дыхание, чтобы поменьше вдыхать болотный воздух, наполненный смрадом гниения.

Какая-то нездоровая страсть присутствовала во всех этих внешних эффектах. Стойкая привязанность Чернобога ко всевозможным ползающим, летающим и бегающим гадам несомненно как-то объяснялась. Хотя бы даже и с точки зрения психологии. Что-то в этом явно было нездоровое. А может и наоборот – тонкий расчет на то, что психика противника не выдержит и дрогнет. А там и до победы рукой подать. Да только не все так просто – он просто так не дастся, и голыми руками его возьмешь.

Отфутболив ногой очередного ползучего гада, Саша примерился и запустил в Чернобога целую серию ледяных шаров. Половина не долетела, разбившись о защиту мага, и просыпавшись ледяными осколками на болото, подняв фонтанчики черной гнилой воды.

И снова все сначала – молнии, файерболы, ледяные шары – они обменивались выпадами, не нанося друг другу никакого вреда, только тратя силы. Утонув по колено в очередной прогалине, Саша выругался и в его голову пришла одна интересная мысль. Произнеся очередное заклинание, он сбросил холод с пальцев не в сторону Чернобога, а себе под ноги. И добился желаемого – от него в сторону мага появилась ледяная дорожка, метров пяти длиной, заключив в свои ледяные объятья парочку змей и еще каких-то зверюшек, то ли тритонов, то ли непонятно кого. Осторожно проскользив по льду, Саша заморозил еще один кусок болота, постепенно продвигаясь к Чернобогу. Тармон, уяснив намерения Саши, тут же перепрыгнул махом через несколько кочек, удерживая расстояние, которое он считал комфортным для сражения. Саша ругнулся и попробовал повторить его маневр, совершив большой прыжок, стараясь сократить расстояние. Зачем ему это было нужно – он сам не знал, молниями и файерболами можно было достать друг друга с большой дистанции. Зачем-то ему необходимо было приблизиться к Чернобогу, но зачем – это он еще четко не сформулировал.

Так и прыгали они по кочкам – то друг к другу, нанося удары, то отдаляясь на время, чтобы перевести дух и собраться с силами. Продолжая бесконечную партию.

Тут Саша едва не пропустил цепь молний и, уворачиваясь, упал на спину, моментально промокши до нитки. Это его разозлило. Собрав остатки сил, он создал новую иллюзию.

И перенес их обоих на огромный плот, который плавно плыл по большой реке. Оба берега были едва видны в тумане тоненькой ниточкой. А где-то впереди шумел водопад, по сравнению с которым водопад Виктория показался бы не более чем мелким ручейком.

Казалось само время застыло – так долго тянулись секунды. Все звуки вокруг пропали и слышен был лишь треск переплетшихся молний. С синим отливом у Чернобога и ярко-белых у Саши.

- Тебе не одолеть меня, - закричал с другого конца плота Чернобог, - потому что ты это я. А я – это ты. В тебе тоже живет зло! Оно есть в каждом. Убьешь меня – убьешь себя.

- Ну, это мы еще посмотрим, - прошипел сквозь зубы Саша и бросил в черного мага клубок белого огня. – Выдумал, блин, он – это я. С одним отражением я уже сражался, хватит. Нашли себе зазеркалье…

Он отбил очередной ледяной шар и тот рассыпался вокруг него осколками льда и снегом. Какая-то часть его сознания отключилась и искала выход из бесконечного сражения магии и колдовства. Выход должен быть. По-другому просто не бывает.

И эти бесконечные иллюзии – с ними как быть? Так ведь можно бесконечно по ним петлять, выдумывать все новые и новые образы. Фантазии и воображения у него хватит, как и у Чернобога, в этом можно не сомневаться. Вот только смысл продолжать эти прыжки по надуманным ситуациям?

Он отпрыгнул от очередного огненного подарка мага и плот под его ногами загорелся. Доски выгорали поразительно быстро, наступая огнем на Сашины пятки. За какие-то секунды размеры плота сократились вдвое. Вот уже Чернобог совсем рядом, они смотрели друг другу в глаза и маг шевелил губами, то ли ругаясь, то ли проговаривая очередное заклинание.

И тут до Саши дошло – что говорил ему Чернобог во время ночных разговоров.  Он сказал, что никто из рожденных под этим солнцем не сможет одолеть его. Но он ведь родился не здесь. Правда, если разобраться, он сам не знает, где родился. Но это делу не помешает. Он снова принялся забрасывать Чернобога огненными шарами и совсем забыл о том, что плот плыл к водопаду.

Толчок – плот зацепился за подводные камни и его развернуло. Саша не удержался на ногах, упал на доски и тут же перекатился. И вовремя – по доскам прошлась молния, оставляя за собой причудливые узоры сожженного дерева. Не успел он подняться, как снова упал, на этот раз Чернобог тоже не удержался на ногах - плот начал свое падение  вместе с потоками воды. Еще один миг и иллюзия разрушена, и они вдвоем стоят посреди леса, на огромной поляне, с которой все и начиналось.

Кажется, все иллюзии закончились. Они вновь стояли посреди огромной пустоши, с

избушкой в эпицентре. Казалось сражение длится уже не один день, но на самом деле прошло не более десяти минут, как он начал меряться силами с Чернобогом.

К чему только был весь этот бег по реальностям и иллюзиям? Может быть все дело именно в том, что в каждой иллюзии надо было подвергнуть смерти одного из сражавшихся? На себе Саше проверять как-то не хотелось, а вот Чернобог пару раз висел на волоске. И каждый раз обстановка менялась. Так ведь и не погиб никто ни в одной из иллюзий. Что за игра в отражения? Для чего? Чтобы показать, что в каждом отражении по жизни? Сколько тогда отражений? Или теперь они вернулись в реальность и продолжат сражение уже здесь? Как это назвать? Финальная битва?

Как ни называй – а веселье продолжалось. Оставляя за собой либо сожженные либо замороженные участки земли, они перемещались по поляне, стараясь пробить защиту друг друга. Достичь какого-то преимущества так ни у кого и не вышло.

До сих пор ему удавалось парировать выпады. А тут как-то не получилось и он пропустил удар. Боль скрутила его тело да так, что было не продохнуть. От затылка до пят его пронзил ледяной стержень. Он закричал что было сил и каким-то невероятным усилием сумел отбить ментальный удар Чернобога. Ледяная боль сменилась обжигающей, словно сквозь него пытались пропустить раскаленную лаву, но он уже был готов и отбил удар черного мага, нанеся ответный.

Тут же поднялся и снова ударил. И еще раз ударил. В сознании промелькнуло, что вот он Рубикон. Вот переломный момент. И сейчас очень важно – кто кого сломает.

Пот заливал глаза, волосы слиплись. Рубаха на спине вся пропиталась и липла к телу, вызывая неприятные ощущения.

"Сейчас я тебе устрою битву под Азенкуром, вместе с Аустерлице," - подумал он, набираясь веселой злости и произнося необходимые заклинания. И тут же из воздуха в сторону Чернобога черной тучей понеслись стрелы, вызванные Сашей из какого-то сражения. Может быть даже из-под знаменитого Азенкура. Или из какого-нибудь другого, не менее значимого. Лишь бы стрел было побольше.

Чернобог среагировал моментально. Взмахнув руками, он создал перед собой зеленоватый полупрозрачный щит, врезаясь в который стрелы сгорали, вспыхивая на мгновение ярким огоньком. Лишь несколько стрел упали у ног черного мага, не принеся тому никакого вреда. Ситуация, в общем-то, повторилась. Такое уже было и защита у Чернобога сработала так же. Но ведь не может он быть совсем непробиваемым. Получалось же, и Тармон пропускал удары. Правда и он сам пропускал удары мага, и довольно чувствительные.

 

Послышался громкий трепет крыльев и на Сашу напросился филин, стараясь попасть когтями в лицо. "Бренко, - догадался Саша, - вот и ты появился, а то я уж подумал, что Чернобог тебя выдумал". Менее материальным филин от Сашиных мыслей не стал и все пытался выцарапать Саше глаза. Кое-как Саша смог отшвырнуть от себя надоедливую птицу и отбил очередной удар Чернобога. Бренко, отлетев на пару метров, снова бросился на Сашу. Но он уже был готов к такому повороту событий и встретил филину по простецки – встречным прямым ударом. Только перья полетели. Но филин не сдавался и снова бросился в атаку и Саша бросил в него огнем. Моментально запахло жареным и на землю упал обожженный птичий трупик.  

 

 

От Чернобога поднялась волна огня и двинулась в Сашину сторону. Ну, это мы уже проходили – и Саша привычно призвал ледяной дождь. Борьба стихий сопровождалась огромными клубами пара и дыма, которые устроили настоящую дымовую завесу. На какое-то время Саша потерял Чернобога из вида. Но сильный ветер, взявшийся неведомо откуда, отогнал дымные облака в сторону, и вся поляна снова была как на ладони.

Далеко на краю поляны, за спиной Чернобога, появились его друзья-спутники. Ведомые Еленой, под ее чутким руководством, они совершали какие-то действия, больше всего похожие на плетение невидимой сети. Со стороны выглядело странно и где-то даже смешно, если, конечно, отвлечься от суровой реальности.

Завершив подготовительные работы, они вместе размахнулись и бросили невидимое нечто в сторону черного мага. Не прошло и секунды как Чернобог споткнулся и растянулся на земле, полное впечатление – связанный по рукам и ногам. Но тут же вскочил на ноги, повел плечами и освободился от невидимой пряжи. Как ни жаль, но стараний его друзей надолго не хватило. А Чернобог, едва-едва освободившись, бросил в их сторону один за одним несколько шаров – огненный, ледяной и еще какой-то, до сих пор им не используемый. Бабахнуло качественно и его друзей разметало в стороны, как кегли от прямого попадания шара.

Его душа замерла в ожидании бесповоротного, но спустя мгновение он увидел, как его соратники встают один за другим, и тревога отлегла. Он с новыми силами начал атаковать черного мага, пытаясь заставить его ошибиться и пропустить атаку.

Ситуация была почти патовая. Как две футбольные команды, которые не один год играют между собой, равны по силам, знают друг друга от и до. И академически разыгрывают комбинации, зная наперед ходы друг друга, и надеясь только на ошибку соперника.

Там же, возле его друзей он заметил шевеление огромных деревьев. Длинные ветки потянулись к его друзьям, помогая им встать. "Лешие, - понял он, - все-таки пришли. Надеюсь, помогут".

И, кажется, уже помогали. А может и не лешие помогали, а Елена с Настей, которые каким-то образом вливали в него свежие силы. А может они делали это совместно с лешими. Как бы там ни было, но он почувствовал себя посвежевшим и с новыми силами атаковал Чернобога.

Снова пришли в голову мысли о зеркалах и отражениях. Может где-то здесь и скрылась отгадка. Не зря ему в голову вбивали то, что прежде всего надо разобраться в себе. И дед Костя это говорил, и его отражение во снах. И Чернобог что-то такое кричит.

Убить зло в себе. Вот только кто бы объяснил, что все это значит. Да ведь некому. Да и некогда. Не до того сейчас. Тут бы главное понять.

Как-то немного отстраненно он начал вспоминать события прошедших дней и даже часов. Начиная от разговоров с Константином Евгеньевичем и Иваном Ивановичем. Знания, знания, знания. Ими его пичкали, вбивали в голову. Огромный пакет данных передал ему старый колдун будучи при смерти. И все равно оставалось ощущение, что он что-то упустил. Что-то очень важное. Что-то такое, чего не хватало для победы. Какой-то малости, той самой соломинки, которая может сломать спину верблюду.

Что говорил ему дед Костя? Главное – верь в себя. И Елена говорила то же самое. Пусть банально, пусть пафосно, но ведь на самом деле так и есть. Поверишь в себя – значит все получится. Казалось бы - все просто, но как поверить, что ты можешь сделать то, чего никогда не делал и даже не имеешь понятия как это делать. Теория это, конечно, хорошо, но главные проблемы возникают при переходе от теории к практике. Значит должно быть что-то еще.

Амулет запульсировал у него на груди, уже не просто согревая кожу, а даже немного обжигая. Не зря ему дал этот амулет дед Костя, ох, не зря. Он взглянул на свою ладонь. Там по-прежнему белела узенькими линиями свастика Солонь. Такая же как и амулет. Он вспомнил слова старого колдуна: "Это Солонь, будет защищать тебя от темных сил внутри тебя и снаружи". Получается – в этом суть? Избавиться от темных сил внутри, убить зло в себе.

И что-то такое о том, что придет время и он станет Гоем. Причем в праздник Летодар, то есть именно сегодня. О чем он в пылу битвы совершенно забыл. Если он правильно понял – ему должны открыться какие-то новые знания, новые силы. И где? Солнце уже в зените, а ничего нового он в себе не обнаружил. И словно в ответ на его молчаливые вопросы на него накатило волной. Такое ощущение, что изнутри он осветился солнечными лучами, совершенно незаметными для окружающих. Теплая солнечная волна прошла по всему телу, от кончиков пальцев до кончиков волос, меняя его, наполняя теплом и светом. И он уже по-другому взглянул на Чернобога, каким-то образом зная - как тот будет действовать, зная как отбить его атаку и нанести удар самому. С этими, новыми для него, ощущениями еще предстояло разобраться.

Он отбил очередной удар мага и нанес ответный. И ясно, как на ладони, видел замысел Чернобога, коварный, как все предыдущие действия, вместе взятые. Откровеннейшее зло, вызываемое черным магом, нельзя было допустить в этот мир. И он знал как это сделать. Теперь знал.

Все это ощущалось в нем где-то в глубинах подсознания. И сейчас вырвалось наружу. Рефлексы быстрее обдуманных действий. Ведь даже у ковбоев чаще всего проигрывал тот, кто первый тянулся к пистолету. Ответная безусловная реакция всегда была быстрее. Вот и сейчас еще до конца не поняв, в чем состоит очередная пакость Чернобога, а уже был готов на нее ответить и отправил упреждающий удар. Лишь потом, гораздо позже, он понял как ему это удалось. Наверно, сработала та самая хваленая интуиция. Или шестое чувство. Или даже седьмое. А может это вовсе не интуиция, а всего-навсего подсознание мгновенно произвело оценку ситуации, так же мгновенно, за доли секунды, быстрее самых мощных компьютеров, произвело подсчет и выбрало единственно правильное решение. И человек выбирает правильное решение, даже не подозревая, что инстинкт тут вовсе не при чем, и радуется своей удачливости. Впрочем, главное было не это, а то, что такого ответа Чернобог от него не ожидал. И, как говорят в боксе, открылся и пропустил контратаку. Сашин удар опрокинул его на спину, бросив на сухую траву. Тут же вскочив на ноги, он снова поднял руки, намереваясь нанести удар по Саше. Но не успел. В Саше словно открылось второе дыхание - он продолжал наносить удар за ударом, шаг за шагом подходя все ближе и с каждым ударом наращивая мощь.

Чернобог завертелся ужом, пытаясь уклониться от Сашиных ударов. Снова откуда-то из глубины подсознания пришло знание, как и в прежние разы, появляясь удивительно вовремя. Колдовство, ранее ему неведомое, вложенное в него старым колдуном. Колдовство, направленное именно на разрушительные действия, то есть именно на то, на что колдовство не может быть направлено в принципе. Это противоречит самой сути колдовства. Может это не столько колдовство, сколько магия? Он прислушался к своим ощущениям, не забывая наносить удары по Чернобогу, который, кажется, уже начал выстраивать свою защиту. Не придется ли идти на компромисс с самим собой, применив это колдовство? Оно ведь так и бывает – сначала даешь одну слабинку, потом другую, и ничем хорошим это не заканчивается.

Нет, не похоже. Скорее это самой природой колдовству дано право на один единственный компромисс, чтобы иметь возможность победить зло. Хотя бы на данном этапе. Потому как борьба эта вечна. И сколько еще ступеней будет потом перед ним – этого ему не скажет никто.

Он собрал все оставшиеся силы в кулак и произнес заклинание, ожидая какого угодно эффекта. Вплоть до ядерного взрыва с грибом огня и уничтожающей взрывной волной. Цунами, землетрясение, извержение вулкана – от произнесения это заклинания могло случиться все что угодно. И вряд ли он когда то еще решится использовать это колдовство.

Ярчайшая вспышка, как взрыв сверхновой и странное отсутствие звуковых эффектов. Он стоял, ослепленный, пытаясь проморгаться и осознать изменения, которые только что произошли. Зрение постепенно восстановилось и он смог оглядеться. Чернобога нигде не было, поляна была абсолютно пуста, если не считать, конечно, избушки. В голове шумело, его немного подташнивало и вообще как-то было немного не по себе. Внезапный приступ согнул его пополам, и его вырвало на сухую траву. И, кажется, отпустило.

Он сел немного в стороне на обожженную траву и потряс головой, пытаясь прийти в себя. Вокруг стояла абсолютная тишина. И только откуда-то издалека, тихонько, словно комариный писк, до него донеслось: "Саша…"

Он закашлялся и кашлял долго – никак не удавалось остановиться и вдохнуть воздух. Потом все-таки удалось вдохнуть и он полноценно задышал, жадно вдыхая воздух перенасыщенный озоном. Исчезла тупая холодная игла из затылка. И совсем по-другому воспринял этот мир. Ярким, цветным, как будто с него сняли темные очки.

Над поляной разошлись тучи, до этого серой пеленой закрывавшие небосвод, и на землю ярко светило солнце.

            "Неужели все? – подумал Саша, - неужели у меня получилось? Как-то в итоге все просто закончилось, даже не верится. А начиналось то как – Голливуд нервно курит в сторонке. Но финал, в общем-то, тоже канонический. И что теперь? Квест пройден – получите награду?". Он достал флягу, отпил несколько маленьких глотков, как лекарство. И почему-то захотелось, чтобы внутри была не водка, а простая холодная родниковая вода. Чтобы зубы свело от холода, а потом прохлада покатилась по организму, освежая и охлаждая его. Впрочем, для данного момента сойдет и водка. Может так даже и лучше. Он сделал еще пару глотков и закопченными пальцами полез за сигаретами. Закурил, с наслаждением вдыхая ароматный дым, и смотрел как к нему приближаются его друзья. Как самой первой спешит Елена, легко и грациозно перепрыгивая через кочки и ямки. Вот вперед вырвался Булгак, мчась к нему лохматым шаром. Он опередил Елену и принялся скакать вокруг Саши, громким лаем выражая свои эмоции, и пытаясь лизнуть Сашу в лицо.

            Подбежала Елена, одним словом успокоила дворовика и прижалась к Саше. Слова были не нужны. Он и так понимал, все, что она хотела ему сказать. Он теперь это чувствовал. Как чувствовал очень многое, по-новому воспринимая этот мир…

 

Как это ни странно, но обратный путь занял у них совсем мало времени. Во-первых - они теперь шли по прямой, не петляя. Во-вторых, их несли лешие, а у них скорость перемещения была намного больше человеческой. В-третьих – наличие дороги для леших совсем не обязательно. Они неслись сквозь лес, не успевая разглядеть никаких подробностей. Впрочем, кое-что Саша успевал разглядеть. Вот мелькнула синей лентой река, вон там осталась поляна, где они первый раз повстречались с Лагачем. А вот там они первый раз сражались с Чернобогом и там погибли дед Костя и Иван. Все мелькало перед глазами как в ускоренной перемотке фильма и не прошло и часа, как они все вместе стояли на опушке, с которой начинался их путь много дней назад.

Он стоял, гордо подняв голову навстречу осеннему ветру новолетия, который легонько шевелил его волосы, слипшиеся от крови. Весь в ожогах, ушибах и ссадинах, но это была победа. Которая досталась им тяжелой ценой. Ценой жизни многих людей. Перед ним как в кинотеатре прошли лица деда Кости, Ивана, Алексея, Федора и еще неведомо кого, тех, кто погиб в пожарах, охвативших Даждвод, кто не вышел из полуночного леса.

Он посмотрел на своих друзей, которые стояли рядом с ним, так же как он - подставив лица ветру. На Петра, который стоял, опираясь на свой меч, на Игоря, всего покрытого сажей, который уцелевшей рукой держал Булгака. Вторая рука, сломанная, бессильно висела вдоль тела. На Настю, которая, несмотря на все свои порезы и ссадины колдовала над рукой Игоря. И на Елену, которая, улыбаясь, смотрела на него, и в ее глазах лучилась гордость. За него. За Гоя.

Смотрел как приближаются стражники под предводительством Данилы, и уже знал, что останется в этом мире навсегда.  Все сомнения остались в прошлом.

Он принял этот мир. Принял таким, какой он есть. Теперь этот мир был ему гораздо ближе чем тот, в котором он прожил тридцать лет.

Теперь важно еще чтобы этот мир принял его. Принял таким, какой он есть. Хотя этот мир уже переделывал его. Мягко, но настойчиво это мир изменял его, вмешиваясь в его мысли, в его сознание.

Ярко светило солнце на безоблачном небе, деревья отбрасывали тени, пылили по дороге всадники, приближаясь к ним. Он уже мог разглядеть мелкие детали сбруи, металлические пряжки и знаки отличия стражников.

Он улыбался.

 

И где-то в его сознании сами собой всплыли слова: "Не будем мы скотом – потому что русы чистые. И это иным наука. И чтобы знали, что Правь есть в союзе с нами, а Нави не боимся, ибо Навь не имеет силы против нас… "

 

 

 

И вот они уже триумфально вступают под арку полуночных ворот. Слух о победе над Чернобогом донесся до Даждвода быстрее, чем они сами добрались до городских ворот. Все кто встречал праздник Летодар, весьма и весьма почитаемый на Руси, все, кто был на улицах и гулял в праздничных одеждах, вкушая сурью и вино, все собрались у полуночных ворот.

Ярко разодетая толпа стояла коридором, выкрикивая что-то, что ускользало от Сашиного внимания. Чересчур опустошенный он смотрел на происходящее несколько отстраненно, пропуская происходящее мимо себя. Появилось только новое ощущение – он словно начал видеть на полшага вперед, предвидя события на пару секунд. И видел то, что было недоступно обычным взглядом. Вот стоит веселый бородач, уже изрядно выпивший сурьи. Он что-то кричит и машет им рукой, а за его спиной в это время ловко орудует карманник, срезая незаметно с его пояса кошелек с монетами. Вон та девица сейчас будет бросать букет цветов. И не добросит, конечно. Букет упадет под лошадиные копыта и будет растоптан. Втоптан в плотную землю с остатками булыжника. Вон те два парня будут бросать яблоки, но не из желания угостить, а из озорства, потому что бросать они будут в Петра (в Сашу побоятся) и почти попадут, но Саша незаметным движением ладони изменит траекторию полета и яблоки упадут опять же под копыта лошади. И будут растоптаны, так же как и цветы.

Это было странное и в то же время интересное ощущение. Разве не интересно предвидеть то, что тебе скажут или что сделает твой собеседник. Саша призадумался. Сначала, конечно, будет интересно, а вот потом это, наверняка наскучит. Знать наперед все тебе сказанное и все с тобой происходящее. Что может быть скучнее?

Только он подумал об этом и не успел развить свою мысль, как это ощущение пропало, а он вдруг очутился в той самой избушке и снова перед ним висел он сам. Только он ли это был? Или все-таки его отражение? Кто сможет ответить на множество вопросов, которые накопились в нем?

Второй он поднял голову и посмотрел на него.

- Ты думаешь – ты победил? – проговорил он пересохшими губами, - ты ошибаешься.

И начал менять свой облик. Пара секунд и на него уже смотрел Чернобог, улыбаясь одними глазами.

- Людям свойственно ошибаться, - сказал Чернобог, - а ты такой же человек как они все, - и он мотнул головой, указывая куда-то в неопределенную сторону.

- Ты думаешь – убил свое отражение и все? Не все так просто. Отражения никуда не пропадают. Они только становятся на какое-то время не видны.

И снова изменил свой облик. Теперь на него уже смотрел старый знакомый с раскаленного пляжа, скаля зубы и сверкая лысиной.

- Ты очень сильно ошибаешься, человек, - сказал лысый, - наша игра не закончена.

Саша ступил шаг назад, и посмотрел в змеиные глаза.

- Да нет. Все игры закончены, - и ударил огнем.

Лысый разразился гомерическим хохотом.

- Как вы, люди, смешны. Как смешны…

И начал потихоньку таять. Не сгорать, не уменьшаться в размерах, а именно таять, становясь с каждой секундой все прозрачней.

- Мы еще обязательно с тобой встретимся и поговорим, - крикнул он напоследок, перед тем как исчезнуть окончательно.

- А вот это вряд ли, - сказал Саша и снова ударил огнем, поразив на этот раз пустую стену и проговорил, повторяя слова, появившееся в нем ранее:

- Правь есть в союзе с нами, а Нави не боимся, ибо Навь не имеет силы против нас…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глоссарий:

 

 

 

 

 

 

 

 

Основные понятия:

 

 

 

 

Явь - это наш привычный мир, в котором мы живем.

Навь - это мир предков, куда уходят наши души после смерти в мире Яви.

Славь - это мир богов, куда и мы и наши предки стремимся попасть, подсознательно помня, что русичи - дети богов.

Правь - это каноны и установления, порубежье между всеми тремя мирами, взаимодействующими между собой таким образом, чтобы потомки воплощались в роду своих предков, чтобы были взаимные переходы душ между мирами Яви и Нави, для следования в мир Слави по пути Прави.

 

 

...Правь неведомо уложена Дажьбогом и по ней, яко пряжа течёт Явь, и та сотворяет жизни наши, и тако, коли отойдёт – смерть есть. Явь – есть текущее и творено в Прави. Навь – небытие есть, после неё (Прави) и до неё есть Навь, и после неё (Прави) есть Навь. А в Прави же – есть Явь...

 

Велесова книга.

 

 

 

            Русь (держава Русская, земля Русская, страна городов) – самое большое государство на мидгарде. Занимает территорию от реки Вешла на закате до реки Ра на восходе. От Холодного моря на полночи до Полуденного моря на полудне. Столица находится в Киеве, управляет страной Великий Князь. В каждом городе есть князь рангом поменьше, представитель верховной власти. Титул и должность князя является наследственными. В крайне редких случаях князя может назначить Великий Киевский Князь. За всю историю таких случаев было всего три.

            Князь представляет собой и законодательную и исполнительную ветви власти. Судебная система абсолютно независима. Должность судьи является выборной.

            Храмы независимы от власти и не имеют никакого влияния на политическую жизнь страны.

 

            На Руси широко распространены ремесла: производство стали, самой знаменитой является Даждводская, производство стекла – лучшие стеклодувы работают в Умани, виноделие – лучшие вина делают в Таврике. И многое, многое другое.

            В крупных городах есть электричество, книгопечатание.

 

 

 

 

            Русины – народ, населяющий русские земли. По легендам – давным-давно все они пришли с полуночных земель, где когда-то существовал город Асгард, ушедший под воду во время всемирного потопа и последующего оледенения.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 



 

Календарь земли Русской

 

 

Календарь ( Коляды Дар) состоит из трех природных сезонов – Осень, Зима, Весна. Эти три сезона объединяются в единый природный цикл – Лето. Лето состоит из девяти месяцев, поэтому на каждый сезон приходится по три месяца (сороковника). В каждом месяце сорок или сорок один день, в зависимости от того четный месяц или нечетный.

            Есть Простое Лето, которое содержит 365 дней и Священное Лето, в котором 369 дней. Вместе они составляют Круг Лет, в котором 15 простых и одно Священное Лето. Девять Кругов Лет составляют Круг Жизни, состоящий из 144 лет. Каждый Круг Лет соответствует своей стихии: Земля, Звезда, Огонь, Солнце, Дерево, Небеса, Океан, Луна, Бог.

            В Священном Лете все месяцы содержат 41 день.

 

            Неделя содержит 9 дней - Понедельник, Вторник, Третейник, Четверик, Пятница, Шестица, Седмица, Осмица, Неделя.

 

Это очень удобно, все нечетные месяца Простого Лета начинались с одного дня недели, а всё чётные с другого.

А так как Священное Лето состоит из 41 недели, то и следующий Круг Жизни, начинался с того же дня недели, что и Священное Лето.

Таким образом, каждый Круг Жизни, т.е. цикл из 144 лет, начинался с Понедельника.

На стыке Кругов Жизни отмечается праздник Летодар.

Каждое Новолетие начинается в день осеннего равноденствия.

 

Названия месяцев:

Рождень - Месяц Божественного Начала. (Начало нового Лета)
Дарлет - Месяц Новых Даров.
Снежень - Месяц Белого Сияния и Покоя Мира.
Стужень - Месяц Вьюг и Стужи.
Травень - Месяц Пробуждения Природы.
Цветень - Месяц Посева и Наречения.
Ветрень - Месяц Ветров.
Жнивень - Месяц Получения Даров Природы.
Стожень - Месяц Завершения.

 

 

Описываемые события происходят в месяце Стожень, в 7520 году от сотворения мира в звездном храме.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Деньги земли Русской

 

 

Куна (гривна) – мелкая бронзовая (реже медная) монета весом 5,8-6гр. На аверсе изображение руны "крада". На реверсе чаще всего изображение бога Хорса, встречаются разновидности с Ярило и крайне редко встречаются монеты с изображением Карны или Жели.

            Примерные цены в Даждводе:

            ½ куны (полушка) – четверть хлеба (430гр)

            1 куна – шкалик (0,25л) водки или кружка вина

            2 куны – обед в трактире (без водки)

            3 куны – трубка и табак + спички

            5 кун – кафтан

6 кун – четверть (2,5 л) водки

 

            10 кун – сребреник   

 

 

Сребреник (серебряник) – серебряная монета весом 6,2-6,4гр. Чаще круглая, хотя встречаются и овальные разновидности. На аверсе изображение руны "жизнь", на реверсе чаще всего бог Велес. Встречаются разновидности с Сварогом или Перуном.

            Примерные цены в Даждводе:

            1 сребреник – ужин и ночлег на постоялом дворе

            2 сребреника – кинжал из восточной стали

3 сребреника – кожаные сапоги

4 сребреника – кожаные штаны

5 сребреников – меч из восточной стали

            7 сребреников – лошадь

            10 сребреников – златник

Златник (золотник) – золотая монета весом 8,4-8,6гр. На аверсе изображение руны "мир"; на реверсе изображение одного из Киевских князей, в зависимости от того, во время чьего правления чеканилась монета.

            Примерные цены в Даждводе:

            1 златник – породистая лошадь – трехлетка

            3 златника – десятина земли за городскими стенами

            7 златников – одноэтажный дом у городской стены

 

 

Золотые монеты чеканятся только в Киеве. Сребреники и куны имеет право печатать каждый город, но придерживаясь обязательных стандартов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Пророчество Тримира о Изборе и Чернобоге

 

 

 

Имеющий уши да услышит, имеющий глаза да узрит.

            Священным летом придет Черный Бог на землю и грянут разрушения и пожары. И земля будет черна, покроется язвами и ничего не будет на ней произрастать.

            И предшествовать будет тому знамение в небесах.

Воцарится Черный Бог и будет сеять смерть. И даны ему уста хулить Бога и будет он выше деревьев и глас его будет греметь с небес. И небо будет черным от слез и земля красной от крови. И будет он сеять смерть в реках и лесах.

Будет зло ширится по земле. Выйдут реки из берегов и будут бесовские духи творить грехи и измываться над людьми.

Я, Тримир, слышал и узрел это. И сказал мне Сварожич, Сварогов сын: Время близко, сие священное лето испытание Русинам.

И сказал он мне: Напиши, что видел, расскажи, что слышал.

И сказал он мне: Будет знамение в небесах, и придет Избор - изгой-чужеземец. Космята Гудим последним летом круга жизни явится на землю Русинов. Дарьян силой духа и слова победит Черного Бога и принесет добро на землю русскую. И прольется свет и тепло на землю славянскую.

И наступит утро Сварогово, сменится чертог. И не будет тьме путей. И не будет навь иметь силы, потому как правь с нами.

            И станет изгой Гоем Вещим.

 

 
 

 

 

 










 

 

 

 

 

Слова:

 

 

Даждвод – если буквально – Бог на воде, Солнце на воде.

В тексте – город на воде

Травник – человек, знающий травы.

Имя Рек – букв. "Назови имя"

Знахарь – то же что и лекарь.

Седмица – седьмой день недели.

Камо грядеши – букв. "куда путь держишь?"

Окстись – опомнись, одумайся. Встречается вариант – перекрестись.

Окрест – вокруг, около.

Крамола – букв. "молитва солнцу"

Девятина – срок в девять дней, неделя.

Зиндан – тюрьма. Яма, с вбитыми по краям кольями.

Тать – вор

Головник – убийца

Одесную – по правую руку, справа.

Ошуюю – по левую сторону.

Татаур – кожаный ремень, которым прикрепляется язык колокола.

Агаряне – кочевые восточные племена

Халуга - закоулок, улица между плетнями

Гридя – дружинник, воин

Тризна – часть погребального обряда (поминки после сожжения погибшего или умершего)

Сурья – питной мед

Суасти – свастика, прообраз всех остальных свастик

Посолонь – по солнечному, с востока на запад, как солнце

 

 

 

 

Вершок – 4,45см

Аршин – 71,12см

Сажень – 3 аршина (есть 4-х аршинная сажень)

Верста – путевая -500аршин, межевая – 1000аршин

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Боги

 

         Род – Верховное Божество. Родитель всего живого и сущего. Род породил все, что мы видим вокруг. Он отделил мир видимый, явный - Явь, от мира невидимого, духовного, мира теней - Нави. Он отделил Правду от Кривды.

 

Лада - мать Богов, старшая Рожаница, покровительница родов, женщин, детей, брака, любви, женских дел, пар, урожая, плодородия. Богиня Земли.

Лада считается семейным божеством, широко распространенным в славянском фольклоре. Супруга Рода

Жива - Богиня жизни, весны, плодородия, рождения, жита-зерна. Дочь Лады, супруга Дажьбога. Богиня Весны и Жизни во всех ее проявлениях; подательница Жизненной Силы Рода, делающей все живое собственно живым. Она - Богиня Животворящих Сил Природы, весенних бурлящих вод, первых зеленых побегов; покровительница юных девушек и молодых жен. 

            Сварог – Бог огня, кузнечного дела. Небесный кузнец и великий воин. Сварог установил самые первые законы, по которым каждому мужчине полагалось иметь только одну женщину, а женщине одного мужчину.

 

Даждбог ( Сварожич ) – Бог Солнца как света, "дающий Бог", "податель всех благ". Сын Сварога. Даждбог ездит по небу в чудесной колеснице, запряженной четверкой белых огнегривых коней с золотыми крыльями. А солнечный свет происходит от огненного щита, который Даждьбог возит с собой.

 

            Перун – Бог грозы и грома. Он считается родоначальником небесного огня, который нисходя на землю, дает жизнь. С наступлением весеннего тепла он оплодотворяет землю дождями и выводит из-за туч ясное солнце. Его усилиями мир всякий раз как бы рождается заново.

 

            Ярило – Бог весны, плодородия. Сын Велеса

 

            Велес – Бог природы, сын Рода, брат Хорса, покровитель домашнего скота и богатства. Велес обладал волшебными предметами, а именно у Велеса были волшебные гусли, и когда он начинал на них играть то все вокруг забыли обо всем. А чудесной игре на волшебных гуслях Велес учился у самой Живы.

            Стрибог – Бог ветра.

У ветра много внуков и сыновей, мелких ветерков:

Посвист - старший ветер.

Подага - жаркий, иссушающий ветер. Живет в пустыне на Юге. Погода - теплый, легкий ветерок, Бог приятной погоды.

Южный ветер - имеет горячий, южный нрав. Несет с собой тепло и запах Юга.

Северный ветер - несет холод от Ледовитого океана. Он очень суров и только к лету немного добреет.

Западный ветер - настоящий европеец. Немного суховат, бывает сердит, но малый он добрый.

Восточный ветер - как азиат имеет характер неожиданный, таинственный и коварный.

Полуденик вместе с Полуночником резвятся днем и ночью.

 

 

            Хорс – Бог Солнца как светила, небесного тела. Сын Рода, брат Велеса.

 

            Семаргл – Бог Луны

 

            Дый – Бог ночи.

 

Чернобог (Кощей) - Повелитель Нави, Тьмы. Бог холода, уничтожения, смерти, зла; Бог безумия и воплощения всего плохого и черного.

 

Чур - Бог охраны права собственности, защиты, покровитель границ, целости, оберегания, домашнего очага.

Числобог - бог времени и звездочетства, букв, чисел, календаря. 

Желя - вестница мертвых, богиня скорби и жалости, похоронного плача, провожающая на погребальный костер. Сестра Карны. Дочь Мары.

Карна - богиня плакальщица, сопровождает погребальные обряды, витает над полями сражений, тоскует в местах успокоения усопших вместе с Желей, своей сестрой.

Мара - Могучее и грозное Божество, Богиня Зимы и Смерти, жена Кощея (Чернобога). Дочь Лады, сестра Живы с Лелей.

Макошь - Богиня, прядущая Нити Судеб - на Небе, а также покровительница женских рукоделий - на Земле; попечительствует женскому плодородию и урожайности, хозяйственности и достатку в доме. Связана с Землей (в этом ее культ близок к культу Матери Сырой Земли) и Водой (которая здесь также выступает в роли материнской, жизнезарождающей среды). Ткать Пряжу Судеб ей помогают Богини Доля и Недоля, связующие покутными нитями человека с плодами его трудов - добрыми или злыми.

Морок - Бог лжи и обмана, невежества и заблуждений. Но также он - хранитель путей к Правде, скрывающий от иных Истину за пустой маятой мирскою 

Квасура - бог веселья, радости и хмеля, таинства хмелеварения. Лада научила Квасуру готовить питный мед (сурью). 

Леля - Богиня девичьей любви, младшая Рожаница, покровительница влюбленных, красоты, счастья. Дочь Лады. Супруга Семаргла.

© Copyright: Артем Биневский, 2013

Регистрационный номер №0144986

от 1 июля 2013

[Скрыть] Регистрационный номер 0144986 выдан для произведения:

Пролог

 

Они шли втроем по странной дороге, мощенной гладким многоугольным камнем. Втроем – двое взрослых, мужчина и женщина, и маленький ребенок. Не только дорога, но и местность, окружающая их, была странной. Дикий, фантастический лес, похожий скорее не на первобытные джунгли, а на леса Пандоры, со странными цветами ярких насыщенных колеров, с живыми, шевелящимися лианами, наполненный криками животных, переполненный опасностью, подстерегающей на каждом шагу, за каждым кустом или деревом.

- Странное место, - сказала женщина, - странный лес. Очень странное небо - здесь нет звезд.

Мужчина поднял голову и всмотрелся в фиолетовое с черными пятнами небо.

- Здесь все изменилось. Прошлый раз было по-другому, - сказал он.

- Мы сможем найти дорогу назад? – в вопросе прозвучало беспокойство.

- Здесь не бывает дороги назад, - ответил мужчина, - только вперед. Мы будем искать другую дорогу.

- Ты говорил, что здесь можно самому создавать дорогу, по своему желанию.

- Можно. Но это не всегда получается.

Особо громкий крик какого-то животного раздался чуть ли не за соседним кустом. Женщина вскрикнула и вцепилась в рукав мужчины.

- Мне страшно. Давай уйдем отсюда.

Ее тревога передалась ребенку, который захныкал, хотя до этого шел молча, держась за руку отца, не по возрасту серьезно относясь к ситуации, и вполне осознано молчал, не вмешиваясь в дела взрослых.  Мужчина взял его на руки и сказал:

- Не бойся, сынок. Все в порядке.

Ребенок обнял его руками за шею и уткнулся лицом ему в плечо, спрятавшись таким детским образом от надвигающейся опасности.

Они шли дальше по странной дороге. Мужчина пристально вглядывался в кусты и деревья, словно пытаясь разглядеть подстерегающую их опасность. Нечто большое, очень похожее на огромную летучую мышь, пронеслось рядом с ними, едва не задев женщину своим крылом. Тут же, как по команде, через дорогу перебежало несколько странных животных, очень похожих на крыс, но ростом с добротную овчарку. Странные звери спрятались в придорожных кустах и сверкали оттуда на спутников красными глазами.

И тут началось – огромные летучие мыши, вызывавшие ассоциации скорее с летающими бегемотами, проносились над ними как пикирующие истребители, то ли крысы то ли шакалы устроили целое паломничество через дорогу, пересекая ее нескончаемым потоком.

И вдруг – все разом прекратилось. Наступила тишина. Затишье, как перед бурей. Женщина обернулась и снова вскрикнула.

- Смотри, - указала она мужчине, - что это?

Он обернулся. За их спинами вырастало черное пятно, закрывая своим угольным цветом лес, дорогу и небо. Зверье за кустами подняло сущий тарарам, прямо таки взорвавшись после непродолжительного молчания, выражая свое отношение к этому неведомому. Чернота начала приближаться к путникам.

- Бежим, - крикнула женщина, и бросилась вперед по дороге, увлекая за собой мужчину и ребенка. Темнота понеслась за ними, все увеличиваясь в размерах и закрывая собой все больше и больше. Кое-где в темноте проскакивали искорки, вспыхивая на мгновение, и мерцали, затухая, своим странным светом.

Пробежав всего ничего, женщина упала, подвернув ногу, и растянулась во весь рост на странной плитке. Мужчина тут же остановился около нее и протянул руку.

- Уходи, - простонала сквозь боль она, - уходи скорей, - и попробовала сесть, отворачиваясь от своего спутника и ребенка, повернувшись лицом к настигающей тьме.

Мужчина нерешительно сделал несколько шагов, продолжая держать ребенка на руках. Остановился, пытаясь принять нелегкое решение, выбирая между сыном и своей любимой женщиной.

- Сына спаси, - закричала она, - главное - спаси сына.

Черное, всепоглощающее нечто накрыло ее и приблизилось к мужчине, который по-прежнему держал ребенка на руках. Он поставил сына на землю и что-то вложил ему в карман. Что-то прошептал и в двух метрах позади них из ничего возник яркий прямоугольник, очень похожий на дверь.

- Сынок, иди туда – и показал направление рукой, - только ничего не бойся. Я вернусь.

И сделал шаг навстречу темноте. Обернулся к ребенку.

- Сынок, уходи!

Мальчик сделал пару шагов и обернулся.

- Папа, я боюсь!

- Иди! – его лицо исказила гримаса, - иди быстрей!

Мальчик сделал еще пару шагов и оказался возле ярко-оранжевого пятна, не похожего ни на что, с клубящимся переливающимся зеленоватым дымом внутри, очень похожим на слоистое облако, готовое вот-вот пролиться дождем. Иногда зеленый дым рассеивался и тогда сквозь просветы было видно синее небо с белыми облаками, сквозь которые светило солнце. Зеленый дым вытянул свои щупальца-протуберанцы и втянул ребенка в себя. Мужчина повернулся к черноте и сделал еще один шаг навстречу неизбежному.

- Я иду, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, - уже иду… Ты достал меня, но тебе не достать моего сына…

Темнота поглотила и его, так же как перед этим поглотила его спутницу.

И тут же воцарилась тишина. Умолкли птицы, затихли звери, цветы свернули свои огромные разноцветные лепестки в бутоны, а лианы перестали шевелиться. На фиолетовом небе начали проступать звезды, создавая свой странный рисунок…

 

 

Часть 1. Посолонь

 

Глава 1. Явь

 

Он шел по пыльной дороге под жарким солнцем. Обычная проселочная дорога со следами колес от телег, когда-то оставшихся в грязи, да так и засохших, с полосой засохшей травы по центру, с лопухами и прочим бурьяном по краям. Возможно, когда-то дорога была оживленной, а сейчас выглядела заброшенной – кое-где поднимали свои головы молодые березки, по нахальству своему пустившие корни прямо посередине дороги. Цель его пути – город – была где-то вдали. Глядя на полузаброшенную дорогу, оставалось только гадать – каким будет этот город? Такой же пыльный, ожидающий внимания или чистенький, вымытый, пышущий жизнью? Да и есть ли он вообще – этот город? Пока местность не баловала его обилием живых существ – лишь кое-где в высоте мелькали неопознанные птицы, и где-то в поле иногда покрикивал жаворонок.

 Началось все это несколько месяцев назад – в его времени и пространстве, когда сквозь сон в его сознание пробился голос: "Ты тот, кто мне нужен. Я нашел тебя". Тогда он проснулся и долго не мог понять в чем дело. Но этот голос появился на следующую ночь. И еще на следующую. Пока он не спросил:

- Кто ты? И что тебе нужно?

- Я из другого времени и мира. У нас меня называют магом. Хотя так говорят те, кто не разбирается в колдовстве. Ибо маг – это когда сила идет от зла и приносит зло. А я колдун, волхв. Это добрая сила.

- И поэтому я должен тебе верить? Ты врываешься в мои сны, говоришь незнамо что, и я должен верить?

- Я могу это доказать! И мне ведь нужна твоя помощь, мне нет смысла тебя обманывать.

- Это и есть доказательство? Не густо, - хмыкнул он сквозь сон.

- Но это же и есть доказательство! Зло никогда не попросит помощи. Оно самодостаточно! Зло позовет в свои ряды и пообещает множество благ, не требуя взамен почти ничего. Лишь Добро всегда нуждается в помощи.

- Да? Никогда бы не подумал… может быть, - но почему-то он знал, что верит в это.

- Как тебя зовут?

- Зачем тебе мое имя?

- Так полагается.

- Меня зовут Александр. Саша. А как тебя зовут?

- А меня не надо звать, я сам приду.

            На этом их разговор прекратился. Саша проснулся, потянулся за сигаретами. "Юморист, блин, - подумал он, - звать его не надо. А может мне все это снится? Хотя и не похоже. Чересчур реально. Да и помню все до мелочей, даже проснувшись".  Докурив, он с удовольствием напился воды и посмотрел в окно. Светало. Значит, спать больше не выгорит. Сейчас душ, завтрак и ехать на работу. Так бы и остался этот разговор странным сном, но словно какая-то заноза засела в его душу. Зло или Добро? Вечная тема. Думал он об этом не раз, и каждый раз мысленно он был на стороне добра. И в его мире в фильмах и книгах всегда побеждало Добро. Если, конечно, это не была сказка-страшилка. А как оно происходит на самом деле? В другом мире, не созданном писателями или сценаристами, а в реальном, существующем по своим законам. И этот загадочный разговор сквозь сон об этой борьбе, о вечном сопротивлении влезал в его сны, в его сознание. И кто-то неведомый звал его к себе, просил вмешаться в эту вечную войну.

            Разговор возобновился через три дня. Колдун снова пришел во сне и его голос осторожно прикоснулся к Сашиному сознанию.

- Ты мне нужен.

- Да почему я? На мне что, свет клином сошелся?

- Но ведь именно в тебе есть необходимая сила.

- Необходимая кому?

- Моей стране. Мне и моему миру. Ты можешь мне помочь. Ты должен мне помочь.

- Почему это должен? Объясни по-человечески причем здесь я? – Саша никак не мог поверить, что кому-то, из другого пространства и времени, понадобилась его помощь. Именно его и ничья другая. И эти слова про его незаменимость и исключительность звучали для него непривычно. Он ведь считал себя самым обыкновенным человеком.

- В мою страну пришло Зло. Пришло давно. И ждет своего часа. По моим расчетам осталось совсем недолго. Сам я его одолеть не смогу. Поэтому я искал помощника. Но помощник должен быть наделен особой силой. В моей стране и в моем мире таких людей нет. Но я умею заглядывать в другие миры, которые очень близко расположены к моему. Грань между ними очень тонка, и, если знать как, то эту грань можно перейти. И в твоем мире я нашел тебя. В тебе есть сила. И поэтому я прошу тебя о помощи. Помоги мне спасти мой мир.

- И как я могу помочь? Что за зло в твоем мире?

- В полуночном лесу живет могущественный маг. Он заключил договор со Злом. И сейчас готовится подчинить себе мою страну. А потом и весь мир.

- Есть над чем подумать, - ответил Саша.

            На этом их разговор прервался. С тех пор Саша разговаривал с колдуном раз в три дня. Иногда в четыре. Колдун расспрашивал Сашу о его мире. Рассказывал о своем. Да и назвался, наконец – звали его Константин Евгеньевич. Хотя сам он предложил Саше называть его дедом Костей. Саша согласился, хотя и немного комплексовал по этому поводу. Все-таки называть совершенно незнакомого человека с такой долей фамильярности ему было весьма непривычно.

            В конце концов, Константин Евгеньевич уговорил Сашу переместиться в его мир и помочь ему в борьбе со Злом. Сделано это было настолько ловко, что Саша сам потом долго удивлялся – как он умудрился согласиться. Он четко помнил, как собирался в дорогу, как упаковывал свои нехитрые пожитки в старый рюкзак. Как делал бутерброды, как набирал две фляжки – одну с водой, вторую с водкой. Так, на всякий случай. Как искал по квартире запасную ручку и упаковывал ее вместе со своей тетрадью. Все это он прекрасно помнил. А вот как он дал согласие деду Константину – этого он не помнил. То есть помнил, что сказал "да", но почему он на это согласился объяснить не мог даже самому себе.

            И вот он идет по дороге, щурясь от солнца и пытаясь рассмотреть горизонт. "Надо было очки от солнца взять", – запоздало подумал Саша. И тут понял, что за сегодня дойти до города не получится. Далеко еще. А солнце уже перевалило за зенит и катилось к закату. А все из-за того, что при переносе через пространство дед Константин промахнулся. Скорее всего, из-за отсутствия опыта при работе с параллельными мирами. Поэтому Саша шел пешком и судя по всему ночевать ему придется на свежем воздухе. Было и еще от чего ругнуться - при переносе пропал чехол от гитары. Так что Саша накапливал негативные эмоции и подумывал при встрече высказать претензии деду Константину. А гитаре на ремне висела за спиной, постукивая о рюкзак. "Ладно хоть вся одежда не пропала, - думал он, - а то сказочно бы я сейчас выглядел".

            Спустившись в долинку, Саша очутился в дубовой роще. Солнце как-то очень быстро покатилось к горизонту и очутилось за Сашиной спиной, хотя совсем недавно висело чуть ли не в зените. Вечерело. А среди деревьев стало еще темнее. Дубовые кроны надежно скрывали солнце. И Саша принял решение ночевать. Он сошел с дороги и устроился под деревьями. Снял гитару, рюкзак и начал собирать сухие ветки. Набрав неплохую кучу, он напоследок приволок небольшое бревно. Разжег костер и достал из рюкзака бутерброды и обе фляжки. Сделав несколько глотков из одной фляжки, он запил водой из другой, и взялся за бутерброды. Поужинав, он закурил и придвинулся ближе к костру, подбрасывая в огонь хворост. Он любил смотреть на огонь. Вот и сейчас он сидел, курил, смотрел на языки пламени и думал. Думал о том, что ему предстоит в этом мире, каких людей встретит, каким окажется дед Костя. Кем окажется тот неведомый злой маг. И как его победить. Мысли текли ручейком гладким, языки огня тянулись к небу.  Саша поднял глаза вверх и посмотрел на появляющиеся звезды. Рисунок созвездий был незнаком и совсем не похож на земной. Не было ни Большой медведицы, ни Малой. Не было и Полярной Звезды. "Как же они тут ориентируются? -  подумал, - а я сам? Откуда я знаю куда мне идти? Ведь города я не видел. Знаю только, что нужно мне в город, а в какой он стороне? Словно внушил мне кто – куда мне идти. Может дед Костя таким образом помогает? Ведь понял старый, не мог не понять, что промахнулся. И теперь ведет меня к себе".

            Саша докурил, потушил окурок и взял гитару. Тронул легонько струны, на что гитара отозвалась мелодичным звоном, и тихонько запел:

Алая заря за ночь, за моря
К берегам чужим летела,
День коромыслом несла
Да вёдрами плескала свет
По белу свету.
Всё молила ночь в ступе не толочь
Пепел да золу отпетых.
Нас по дороге нашла
Да в струнах звоном отдалась,
Да песней этой…

Напротив Саши, на ветке, устроился черный как ночь ворон и уставился на него своими блестящими от огня глазами. "Наблюдает, - подумал Саша, - или следит. Интересно, чей он. А может и ничей, просто у меня разыгралось воображение". Он сделал вид, что не заметил ворона и пел дальше. Ворон дослушал до конца и улетел, хрипло и отрывисто каркая. "Какая любопытная птица… до конца дослушал, - подумал Саша, - интересно, кому он полетел обо мне докладывать? Есть такое чувство, что мы с ним еще встретимся. Куда ж меня занесло то?" Он отложил гитару, положил бревно в огонь – его тления должно было хватить на всю ночь – и улегся спать, поплотнее застегнув куртку. И сказал сам себе: "Турист, блин. Как меня угораздило? Удастся ли выбраться обратно? Только вот деваться теперь некуда". Впрочем, ночь должна была быть теплой. Хотя и Саша очень давно не ночевал вот так под открытым небом. Уснул он быстро и спал крепко, без сновидений.

 

Проснувшись с рассветом, он с недоумением посмотрел на костер. Огонь горел ровно, как будто его только разожгли. Саша из своего опыта знал, что просто так огонь на ночь не оставишь – или потухнет и покроется слоем пепла или разгорится сильнее, и ты рискуешь остаться без ботинок и с прожженной одеждой. А тут словно кто-то заботливо поддерживал огонь всю ночь. Он напился воды, покурил, сделал за ближайшим кустом все утренние дела, тщательно погасил костер и пошел дальше по дороге, поеживаясь от прохладного утреннего ветерка. Путь его лежал по дороге между деревьями к очередному холму. "Однако, холмистая здесь местность", – подумал Саша, поднявшись на очередной холм и вглядываясь вперед. Впереди что-то отсвечивало синим, отражая лучи восходящего солнца. "Вода? Ручей или река? А на ту сторону как?" – подумал он. Но подойдя ближе – успокоился. Это был самый обыкновенный ручей, шириной метра три, так что при острой необходимости можно было и перепрыгнуть. Да и неглубокий – метр, полтора – не больше. Но и прыгать ему не пришлось – через ручей было перекинуто несколько бревен. Вода в ручье была кристально чистой. Саша опустился на колени, с удовольствием умылся и, набрав в ладони воды, попробовал ее на вкус. Довольно хмыкнул и наполнил опустевшую фляжку. Затем напился от души, спрятал флягу и по бревнам перешел на другую сторону. Дорога снова пошла в гору. Роща редела, деревьев становилось все меньше. Солнце поднималось все выше и, поскольку листва закрывала все хуже, припекало все больше. Наконец Саша поднялся на холм и замер, пораженный увиденным. Машинально достал сигарету и закурил.

 Перед ним была довольно обширная долина. Через долину бежала река, вдалеке на горизонте чернел лес. Большую часть долины занимал город. Вот вид города и поразил Сашу. "Ничего себе, - подумал он, - как в сказке. Город, замок, купола церквей, деревянные стены, сады за городом, поля. А ведь этот город что-то мне напоминает… Ну да, так и есть. Если сравнивать с моим миром – то получается то ли раннехристианская Русь, то ли вообще дохристианская. Это век десятый. А может девятый. Или вовсе даже одиннадцатый. Примерно так рисуют в детских учебниках по истории иллюстрации к эпохе Киевской Руси. Красиво ведь, что ни говори. Только кресты какие-то странные. Впрочем, отсюда плохо видно, да и солнце от куполов отсвечивает". Он стоял на вершине холма, курил, рассматривал город и вдруг понял, что на самом деле он ничего не знает про этот мир. Он даже не знает названия города. Все рассказы деда Константина касались, так сказать, теоретических сведений. Старик рассказывал о колдовстве и о магии. Как появилась и проявилась разница между ними. И почему люди так часто запутываются в этих понятиях. Они с Сашей спорили о душе, о духе, о ведовстве. А на бытовые темы разговоры не велись. То ли дед Константин сам был мало осведомлен в здешней жизни, то ли ему попросту это было не интересно. В итоге Саша не знал про этот город практически ничего. Он не знал чем живут эти люди, что они думают. Он не знал их жизни. И, если проводить параллели с его миром, - ему не хватало разведданных для агентурного выхода. "Ладно – подумал Саша, - будем косить под чужеземца-путешественника, - он тронул гитару за спиной, - а еще лучше под бродячего музыканта. В общем, в городе разберемся". Он докурил, бросил окурок в дорожную пыль и зашагал по дороге к городу.

До ворот оставалось метров сто пятьдесят, когда Саша под придорожным кустом увидел мужчину. Он лежал в траве вниз лицом и, похоже, не дышал. Саша остановился и вдумчиво осмотрел своего найденыша. "Пьян? – подумал он, - вот уж не подумал бы, что здесь есть такие люди. Или мертв?" Он осторожно подошел к незнакомцу и потрогал его за плечо:

- Эй. Вы живой?

Незнакомец поднял голову, сфокусировал взгляд на Саше, и, вдруг, резко вскочил, отпрыгнул от Саши и заорал:

- А-а-а, сгинь, пропади, сгинь нечистая! – кричал он и неистово крестился, не забывая при этом осенить крестом и Сашу. Саша от неожиданности сделал несколько шагов назад и замер, не зная как действовать дальше. Мужчина умолк и вгляделся в Сашу.

- Имярек – сурово произнес он и снова перекрестил Сашу.

- Чего? – не понял Саша, - что это значит?

- Назови себя – сказал незнакомец

- Александр. Саша.

- А по батьке тебя как кличут?

- Отец у меня Николай, а с ним – Русиновы мы.

- Понятно, - он хотел еще что-то спросить, но Саша его опередил:

- А вы кто?

- Для тебя я Иван. Я тут местный, - и Иван щелкнул себя пальцем по подбородку, - травник.

- Знахарь? – удивился Саша.

- Почему знахарь? Я никого не лечу, бесов не изгоняю. Просто травник. Я разбираюсь в травах, знаю какая для чего нужна. Вот и все. А ты-то откуда? Уж не с востока ли? Что-то больно одежа на тебе странная.

"А почему бы и нет? – подумал Саша, если я сейчас скажу, что я с востока, мне будет намного проще задавать вопросы. И ко мне лишних вопросов будет меньше. И моя неосведомленность никого особо удивлять не будет".

- Да, я много путешествовал, сейчас возвращаюсь домой.

- Интересно. А где ты был? В каких странах? Что видел?

- В Китае был. В Монголии. В Корее.

- А в Индии был? – в глазах Ивана  зажегся нешуточный интерес

"Опаньки, - подумал Саша, - соврать хотел – а получилось почти правду сказал. Откуда ж я мог знать, что названия стран здесь такие же как в моем мире?"

- Нет, в Индии не был. Хотя и хотелось, – ответил он на очередной вопрос травника, на этот раз сказав чистую правду.

- А чего не был? – вопросы сыпались из Ивана как спички из открытого коробка.

- Да уж больно далеко, - подстроился под манеру речи собеседника Саша, - да и домой потянуло. Очень давно дома не был.

- Понятно. Жаль, что не был, там столб есть железный. Диковинной работы. И еще много чего. А вот это у тебя что? – и травник показал на Сашину гитару.

- Это? – и Саша перетянул со спины гитару – Это гитара.

- Ги… Что?

- Гитара. На ней играют, – и для наглядности Саша брякнул пару аккордов.

- Ага. Это ты из Китая привез?

- Нет. Это из Мадагаскара. Страна такая маленькая есть, возле Китая, – лихо соврал Саша.

- Ишь ты, чего только не придумают, - удивился Иван. – У нас все больше на гуслях играют. Ну, конечно, сопилки есть, балалайки там. А вот такого инструмента никогда не видал. На лютень очень похоже, но он не такой. Постой-ка, - он словно что-то вспомнил, - в Китае… Это у Каримов что ли?

- У кого? – теперь уже удивился Саша.

- У Каримов. Это жители Китая. Раньше они назывались Каримами. А после того, как построили большую стену – кий-тай и страну стали называть Китай.

"Мда, надо поосторожней выдумывать, - подумал он, - а то попалят как таракана на манной каше. И куда ж меня занесло? Прошлое? Уж не будущее это точно. Или другой мир? Но как много общего…"

Иван порылся по карманам, достал трубку, кисет и начал набивать трубку табаком. Из другого кармана достал спички и закурил, пуская клубы дыма. "Спички? Здесь? – снова удивился Саша, - в моем мире спички появились гораздо позже. Хотя кто его знает, как здесь развивалась технология. Если у них в ходу магия – то каким путем пошла техника? Интересно девки пляшут".

- Скажите, Иван, - спросил он – а что это за город?

- Это Даждвод. А река называется Росава.

"Неплохо. Может тут и Рось с Роськой есть? Вроде ж разные миры, а названия совпадают. Может все-таки прошлое? – не переставал удивляться Саша, - Только вот почему Даждвод? Вроде такого города нет. По-крайней мере, я про такой ничего не слышал, даже в легендах и сказках. Проверю еще".

- А до Киева далеко?

- Далеко. Дней пять на лошадях. Только у нас давно уже в Киев не ездят. Боятся. Все из-за полуночного леса, - и он как-то неопределенно махнул рукой куда-то себе за спину. Постой, так ты что, в Киеве живешь?

- Почти. Хутор есть совсем рядом с Киевом. Вот я оттуда и есть.

- А в самом-то Киеве был? – продолжал задавать вопросы Иван.

- Приходилось, - ответил Саша, а сам мысленно чуть не расхохотался. И упредил следующий вопрос травника: - а почему этого леса боятся? Что там такого?

- Да непорядок в лесу. Лешие что-то обозлились в последнее время. Но это еще куда ни шло. Последнее время вообще какая-то нечисть непонятная появилась. Упыри какие-то. Навьи, аукалки. Лесавки есть. Полный лес нечисти. Говорят, даже волкодлака видели. Но это спорно. А вот то правда, что если кто в лесу ночевать остается – тот из него не возвращается.

- Лешие? Упыри? – переспросил Саша.

- Ну да. Лешие-то зачем в лесу? За порядком следят. Если кто лесу будет вред приносить, они его или водить по лесу будут или вообще сгубят. Вот ты, наверно, в Дубовой роще ночевал?

- Да. Только никаких леших я не видел.

- А они тебя видели. Ты костер жег?

- Да. Ночью-то холодно.

- А дрова где брал?

- Да что на земле было – то и подобрал. Ветки сухие, мелочь всякую. Хворост в общем.

- Вот, - многозначительно поднял трубку вверх травник, - а если бы начал ветки с деревьев обламывать или, того хуже, срубил бы дерево, то из лесу ты бы не вышел. Сгубили бы они тебя, или до сих пор бы бродил по лесу, выход искал.

Саша, потрясенный, замер.

- А костер ты затушил? – вдруг спохватился Иван.

- Конечно. Землей засыпал.

- Это хорошо.

Саша, немного ошарашенный рассуждениями травника о леших, присел на траву, достал сигарету и закурил.

- А это у тебя что? – заинтересовался сигаретой Иван.

- Это сигарета, - и видя недоумение на лице Ивана, объяснил подробнее, - ну, табак, завернутый в специальную бумагу.

- Да? Нашли на что бумагу переводить. Это откуда у тебя такие?

- Из Китая. Там много всего интересного.

- Да уж. Слухов много ходит. Всякое рассказывают. И про деревья быстрорастущие и про ткань невиданную, и про порошок, который от огня взрывается. А ты, небось, сам видал?

- Видел. Только способы производства они в секрете держат. Рассказывали даже если кто случайно или с умыслом тот секрет узнает – то казнят его на месте. Или язык отрезают, что б рассказать никому не мог.

- Боги сбереги, страсти-то какие. Не люди, а изуверы какие-то, – он докурил и выбил пепел из трубки о каблук сапога.

- Иван, так у них и вера другая.

- Да это я знаю, - отмахнулся травник, - я ж говорю – изуверы. Статуи у них какие-то. Нелюди просто.

Саша докурил, затушил окурок и начал перебирать струны на гитаре. Иван заинтересованно прислушался.

- Слушай, Саша Николаевич, да ты же можешь деньги зарабатывать со своим инструментом.

- Чего? – не сразу понял Саша.

- Да возле трактира какого-нибудь станешь и играть будешь. Будут слушать и будут платить. Будет тебе чем за обед заплатить и на ночлег хватит. Заодно и дядьку Ивана кружкой винца угостишь. А я тебе попервой помогать буду, потому как ты нездешний. Ну там, город покажу, с нужными людьми познакомлю.

- Договорились. А как вас потом в городе найти?

- А я тебя сам найду. Идем. Скоро как раз должны ворота открыть.

- Да, идемте.

Иван посмотрел на него долгим и внимательным взглядом, пытаясь рассмотреть что-то несуществующее.

- Странный ты какой-то. Редкие вещи – знаешь, а обычные – нет.

- Я же говорю – очень давно дома не был.

 

Они подошли к воротам города.

- Странно, - сказал Иван, - закрыты. Хотя по времени уже должны были открыть, – он оглянулся на солнце и застучал по воротам, – открывай.

Но ворота не открылись, а открылось небольшое окошко и на них глянул чей-то пытливый взор.

- А, это ты, Иван. С тобой кто?

- Саша Николаевич, бродячий музыкант, - представил Сашу травник, - он путешествует, идет в Киев, пару дней у нас побудет, отдохнет с дороги.

- А ты сам где был?

- Данила, ты ж знаешь – за травами ходил, - с этими словами он полез рукой под кафтан и выудил оттуда пару пучков травы, - вот, одолень-травы и плакун-травы нарвал. Как Казимир и просил.

- Я понял. Проходите.

В воротах открылась небольшая дверь – как раз пройти одному человеку.

- День добрый, - сказал Саша, проходя в калитку вслед за Иваном, с любопытством рассматривая впустившего их. Перед ним стоял мужчина лет тридцати пяти – тридцати семи, с небольшой бородкой на лице и острым пронзительным взглядом. На нем была кольчуга поверх рубахи, кожаные штаны, сапоги, а на боку, на широком поясе, висел меч.

- Добрый, - ответил стражник.

- Вот, Саша Николаевич, познакомься – сказал Иван, - это Данила, десятник городской стражи.

- Рад встрече, - сказал Данила, - камо грядеши, Саша?

- Да вот иду-бреду куда глаза глядят. Хожу, песни пою, народ развлекаю.

- Добро пожаловать в Даждвод.

- Спасибо.

Иван уже отошел на пару шагов, а Данила придержал Сашу на рукав.

- Парень, ты зря с ним связался. Он в городе на плохом счету, ходит даже слух, что он с магией связан. Ну а то, что он большой любитель выпить – это все знают.

- Это ж почему он с магией связан? – спросил Саша.

- Он по ночам за город уходит, и чем там занимается – никто не знает. Он говорит, что он травник. И действительно – в травах он разбирается. Знахарям нашим помогает. Но для этого вовсе не обязательно почти каждую ночь оставаться за стенами города. Опасно это. А он каждый раз цел и невредим возвращается. Вот и подозревают, что без магии тут не обходится.

Тут вернулся Иван, который словно что-то вспомнил.

- Слушай, Данила, а чего это ворота до сих пор закрыты?

- А ты не слышал разве? Приказ князя. На этой девятине каждого входящего в город без подробного расспросу не пускать. А если кто незнакомый придет – то тем паче. Или под поручительство местного. Про Сашу Николаевича ты сам все рассказал, вроде как поручился за него. Но если Саша где набедокурит – то ты за него будешь в ответе.

- Что за блажь в голову князю взбрела? – удивился Иван.

- На этот вопрос мне тебе не ответить, - произнес Данила.

- Ладно, Саша, пошли, - потянул Сашу за рукав травник. – Странно вообще-то, что Данила сам на воротах стоит – он не только десятник, но еще и начальник личной княжеской стражи, это не его дело путников расспрашивать.

"Местный гэбист, - подумал Саша, - с кем еще судьба сведет? Интересные дела начинаются. Как писал классик – интрига завязывается".

Саша и дядя Ваня, который теперь оказался любителем выпить и связанным с магией травником, шли по улице.

- Иван, а как вас по батюшке звать?

- А зачем тебе?

- Да как-то не с руки вас все время звать – Иван да Иван.

- Зовут меня Иван Иванычем. Так и можешь величать. Хотя мне будет куда привычнее если ты будешь говорить просто Иван.

- А фамилия ваша как?

- А вот этого тебе знать не нужно. И сам отвыкни имя своего рода каждому встречному называть. Нехорошо это. И прекрати называть меня на вы. Зови на ты.

- Это еще почему? – не понял Саша.

- Когда называешь человека на вы – кликаешь тьму. Я тебя понять могу – ты давно на родине не был, отвык наверно.  А вот незнакомый тебе человек может и обидится.

" Странно, но про это я где-то читал. Увы – у тьмы, так, по-моему, получалось. Иду на вы – иду на тьму. Ладно, принимаем и постараемся не ошибаться", – подумал Саша.

Ладно, - Иван вздохнул, словно на что-то решившись, - прозвище мое Булыч. Можешь и так меня называть. Но знай, - и он многозначительно поднял вверх указательный палец, - я это прозвище не люблю. Поэтому называй меня просто – Иван. Или уж Иван Иванычем, если тебе так хочется.

Они остановились на перекрестке. Улицы расходились в разные стороны, словно убегая от небольшой площади. На другой стороне площади были ворота постоялого двора. На воротах, на арке, была нарисована вывеска. Постоялый двор назывался "тринадцать чертей" и вся вывеска была ими разрисована. Черти сидели на бочках и держали в руках кружки. Саша машинально посчитал их – чертей было ровно тринадцать.

Иван, снова набивший свою трубку, повернулся к нему и сказал?

- Ну, вот и место неплохое. Начинай играть, а я потом подойду, - он прикурил и как-то ухитрился отойти в сторону так незаметно, что Саша даже не сразу понял, что остался на площади один. Надо было что-то делать, потому что пару зевак уже остановились неподалеку и с нескрываемым любопытством смотрели на него. Саша долго не думал, ступил пару шагов в сторону, чтобы не стоять посреди площади, взял гитару на ремень и начал петь:

Словом не кривить,             

Ладить напрямик,

Песнями латать
Души горемык,
Сердце сокрушать,
Как луну заря,
Научи меня
Родина моя.

            Привлеченные необычными звуками гитары проходящие по площади люди останавливались и заинтересованно рассматривали Сашу. Его необычный для этих мест наряд тоже привлекал к себе внимание. Люди начали между собой переговариваться, явно обсуждая незнакомца. Но Саша пел песню за песней, не обращая внимания на любопытные взоры и минут через двадцать возле него стояла уже небольшая толпа. Его песни пришлись по душе, и к его ногам упали первые медяки. Кто-то, послушав пару его песен, заворачивал в трактир при постоялом дворе, потом шел дальше разнося новости о новом бродячем певце в городе. Из трактира вышла совсем молодая девушка и вынесла что-то в деревянной кружке, которую протянула Саше. Он осторожно попробовал – это оказалось молодое, некрепкое вино. Он выпил и со словами благодарности вернул кружку девушке. "Наверно, это в местных обычаях, - подумал он, - угощать бродячих музыкантов". Он пел дальше. Среди медяков у его ног лежали уже несколько серебряных монет. Тут люди, слушавшие песни, почтительно зашептали и расступились. Сквозь толпу проехал на коне высокий, средних лет, с благородной сединой на висках, мужчина. Разодет он был пышно, но не ярко. Основной цвет его одежды был черный. Он остановился напротив Саши и с интересом начал рассматривать его.

                                   Ты звени сердце под рубашкою,

Второпях врассыпную вороны

Эх, выводи коренных с пристяжкою

И рванем на четыре стороны.

Но сколько лет лошади не кованы,

Ни одно колесо не мазано.

Плетки нет да седла разворованы,

Да давно все узлы развязаны.

            Песня пришлась по душе всаднику. Он дослушал до конца и с совершенно невозмутимым видом бросил к Сашиным ногам золотую монету. Затем, также молча, развернулся и уехал. Люди, пораженные небывалой щедростью, заговорили громче и принялись обсуждать поступок всадника. И начали потихоньку расходиться и возвращаться к своим делам. Саша закурил, поднял пару монет и начал их рассматривать. Они были не идеально круглыми, с неровными краями, изрядно затертыми. Тем не менее на каждой просматривался чей-то профиль, а на другой стороне монеты какие-то символы. Можно было предположить, что это цифры, но ничего общего ни с арабскими, ни с римскими цифрами он не нашел. Саша докурил и начал собирать монеты. В это время подошел Иван Иванович. Он уже был немного выпивши, откуда-то взял кафтан и почистил свои сапоги. Его полуседые, длинные волосы развевались на легком ветерке. Прищуренные глаза лукаво глядели на Сашу.

            - Ну как поиграл? – спросил он, и тут заметил золотую монету. – Ого. Весьма неплохо. Видно, что ты бродячий музыкант. Умеешь людей привлечь. А золото кто бросил?

            - Не знаю. Я же в вашем городе первый раз. Был тут какой-то на лошади. Лицо такое благородное, волосы с сединой, одет во все черное с серебром.

- Да это же князь Андрей Андреевич. Тебе зело повезло. Ну, пойдем в трактир. Собирай монеты.

Саша собрал заработок и набил медью карманы. Они вошли в ворота и по дорожке, состоящей из четырех сложенных вместе бревен, перешли через двор. Иван Иванович толкнул дверь и они вошли внутрь.

 

Они сидели в трактире. Ивана тут хорошо знали, поэтому без лишних вопросов принесли по порции жаркого и кружке вина. Саша, который с утра ничего не ел, с аппетитом взялся за еду. Иван задумчиво отхлебнул из кружки и заговорщицки подмигнул Саше:

- Саша Николаевич, а может под жаркое водки возьмем? Да грибов закажем? А? Грибы здесь вкусные, в соусе особом. И водку хозяйка сама варит, хорошая водка здесь.

- Грибы? – голодный Саша в предложении уловил только съестное и оторвавшись от жаркого спросил – а какие грибы здесь у вас?

- Известно какие. Грузди сейчас идут. Для маслят и боровиков еще не время. Так как насчет водки?

- Немного можно.

Иван Иванович подозвал Наташку, девку, которая разносила кушанья и убирала со столов, и что-то ей сказал. Вскоре на их столе стоял небольшой кувшинчик и маленькие глиняные чарки. Иван вынул пробку из кувшина, налил себе, Саше и сказал:

- Ну, странник, за твою дорогу, чтобы вела тебя к твоей цели и не испытывал ты тягот и лишений.

С этими словами он выпил водку одним глотком и только после этого неспешно принялся за жаркое. Саша, подивившись лихости травника, осторожно понюхал содержимое своей чарки. Пахло водкой. Он выпил и удивился: "Это водка? Да здесь же не больше двадцати пяти градусов. Как они это пьют?" Тем не менее, он снова взялся за жаркое. Им принесли грибы.

А Иван Иванович начал рассказывать ему о жизни города.

- О, видишь у ворот старика в лохмотьях?

Саша оторвался от еды и посмотрел в окно.

- Вижу. И что?

- Это дед Григорий. Ни черта не делает. Дармоед, каких поискать. Целый день ходит по городу, просит милостыню, а потом на нее напивается. А уж после или валяется где-нибудь под забором или шатается по городу да песни орет. Пьяница. – с этими словами дядя Ваня снова налил в чарки. Саша промолчал, разглядывая своего собеседника. Теперь, тусклые поначалу, глаза заблестели каким-то особым, даже хищным, блеском. О том, что о Иване Ивановиче у него сложилось примерно такое же мнение как у последнего о Григории он решил промолчать. Вместо этого он сказал:

- Иван Иваныч, мне в городе надо одного человека найти.

- Это кого же? – с интересом спросил Иван, - ты же говорил, что в нашем городе первый раз.

- Правильно, первый. Поручение у меня одно. Кое-что передать надо.

- Ну что же, помогу. Скажи, кто нужен тебе?

- Дед Константин Евгеньевич.

- Тихо ты, - зашипел вдруг на него Иван Иванович, - не так громко. Откуда ты его знаешь?

- Да не знаю я его вовсе, - почти шепотом ответил Саша, - я же говорю – поручение у меня. А в чем дело то?

- Не любят его в городе очень. Только князь к нему хорошо относится, и если б не он – остальные бы его живо на кол посадили. Не любят его, - повторил он, - и боятся. Из-за колдовства. Поэтому он за городом живет.

- Один?

- Зачем один? С внучкой своей живет. Я тебе помогу. Отведу тебя. Только завтра.

- А почему завтра?

- Сегодня дела у меня еще есть в городе. А ты здесь переночуешь, и утром, благословясь, пойдем. – Иван Иванович снова налил в чарки. – Давай за завтрашний путь.

Они выпили. В это время в трактир вошла компания молодых людей. Их было четверо, одеты были почти одинаково – белые рубахи, кожаные штаны, сапоги. У одного длинные волосы были перевязаны тесьмой, у еще одного, который явно выделялся в компании своим лидерством, на поясе был прицеплен меч. Видно было, что они уже навеселе. Они шумели, громко разговаривали, заняли стол у окна и потребовали водки.

- Кто это? – спросил Саша.

- Вон тот, с мечом, - это Петр, сын кузнеца, известный на весь Даждвод бабник и искатель приключений. С ним его дружки. Он у них главный заводила в компании. Вон тот, что пониже и волосы посветлей – это Лешка, сын хозяйки трактира "Край Велеса". Хотя это давно уже не только трактир. Там и постоялый двор и конюшни… В общем, с умом дело поставлено. Только сиди да барыши подсчитывай. Тот, что повыше и постройней – это Федор, сын княжеского воеводы. А тот, что с длинными волосами – это Игорь, сын торговца. Они с Петром большие приятели. Если где какое безобразие и один из них замешан – значит и второй рядом, - было видно, что Иван не одобряет их стиль жизни.

"Местная элита молодежи, - подумал Саша, - мальчики-мажоры". А вслух сказал:

- Странная компания – дети купечества и сын кузнеца. Почему? Вроде ж разные сословия.

- Не совсем. Кузню заложил еще Петров прадеда прадед – Валдай. Знаменитый кузнец был. Он откуда-то узнал секрет особой стали. А может и сам придумал. Кто сейчас скажет, как оно было. Ходили слухи, что нашел он какой-то древний свиток, чуть ли не времен Даарии. Якобы из самого Асгарда. Ну и основал кузницу. Начал ковать сталь, делать мечи, топоры. В Киеве эту сталь сначала называли Валдайской, по имени зачинателя. А сейчас называют просто - Даждводской и оценивают даже получше дамасской. Меч способен разрубить камень. Петров отец – Сергей, искусно подковывает лошадей. Какую подкует – та ни в жизнь подкову не потеряет. А кузня единственная в городе. А за заслуги Петрова деда – Егора - перед княжеским двором их семье был пожалован статус благородных. Со всеми привилегиями. В том числе с правом носить меч. Из них четверых – меч только у Петра, хотя такое право есть еще и у Федора. Но он меч носит редко. А Петр этим зело гордиться, и таскает меч постоянно, подчеркивая свою особенность.

Парни тем временем выпили по первой и затянули песню, прихлопывая ладонями по столу и притопывая ногами:

Нам ли, под надзором век коротать –

Наше дело путать следы.
Ветром в чистом поле, петь да гулять,
Да звенеть лучами звезды.

Нам ли, греть потехой муть кабаков,
Нам ли холить сытую спесь.
Наше дело - воля острых углов,
Мы, вообще, такие, какие есть.

            Спев, они снова выпили, и продолжали свой разговор, время от времени что-то выкрикивая и о чем-то споря.

            Иван Иванович разлил по последней.

- Допивай, Саша. Доедим, да пойдем. Я тебе город хочу показать.

- Конечно. А сколько ночлег стоит?

- Заплатишь хозяйке серебряную монету, она тебе комнату выделит да ужином накормит.

- Эй, менестрель, - раздался голос, - да, да – тебя зову.

Саша обернулся. Его звал Петр.

- Иди, спой нам. Мне понравилось как ты на площади пел.

- Спой им, - сказал Иван, - пусть угомонятся. А то они могут и драку устроить.

- Да мне как-то все равно.

- Спой им. Нам сейчас драка не нужна.

Саша взял гитару на ремень и подошел к их столу.

- Спеть говоришь? А не пожалеешь?

- Я? – удивился Петр. – О чем?

- О том, что попросил меня спеть.

- Слушай, менестрель, если б не было в традиции не обижать бродячих музыкантов, я бы тебя обидел. Не дерзи мне и спой песню.

- Ну ладно. Ты сам попросил:

Свиньям нужен лидер,
Чтоб сплотить их ряды.
В хлеву беспорядок, в хлеву бардак,
И тут появляешься ты.
Подбородок в небо, руки по швам,
Ноги на уровне плеч.
Свиньи в шоке, свиньи смотрят в рот,
Когда ты держишь речь.

            - Ты о чем поешь? – взорвался Петр, - как ты нас назвал? – и он обвел рукой своих друзей.

            Он вскочил, едва не опрокинув стол, и его рука потянулась к мечу. Его схватил за руку Игорь.

            - Петр, ты что? Нельзя! Это же менестрель! Он вправе петь что хочет.

            Рядом оказался Иван Иванович, в его руке блестел длинный кинжал:

            - Кузнецов сын, - прошипел он, сверкая глазами на Петра, – ты забыл закон? Или ты решил его нарушить?

            - Да как ты смеешь? – в ярости ответил Петр, по-прежнему держа руку на мече. – Твой приятель оскорбил меня.

            - Тем, что спел песню? Ты принял это за оскорбление? Он менестрель, он имеет право петь что хочет. А то, что ты воспринял это на свой счет – то это твоя беда.

            - Ты мне тень на плетень не наводи. Он мне пригрозил сначала. А потом спел.

            - Окстись, Петр. Его присутствие в городе одобрил сам князь. Он не одобрит твоего поступка. Ты, по-моему, и так сейчас на плохом счету еще с прошлой недели.

            Петр уселся за стол, что-то ворча, угрюмо глядя в стол, и налил себе водки. Молча выпил и, не глядя на Сашу и Ивана Ивановича, процедил:

            -Уходите, не доводите до греха.

            Иван Иванович взял ничего не понимающего Сашу за руку и потянул за собой на улицу. На крыльце остановился, достал трубку и, закурив, сказал:

            - Дернул тебя бес за язык. Обиделся Петр. Да и поделом ему, будет меньше безобразить, попомнит он мои слова.

            - А в чем он провинился? За что на него князь сердится?

            - За драку пьяную в трактире. Набедокурили они в "Колыбели Хорса". Одного купца Петр поранил. Хорошо хоть не до смерти. Тоже ему показалось, что его оскорбили. Да он сам виноват, это из-за женщины – жены Яна.

            - Иван Иванович, - раздался за спиной женский голос, - а обед оплатить? Куда ж ты так быстро собрался?

            Саша обернулся. В дверях стояла красивая женщина средних лет, с длинными белокурыми распущенными волосами ниже плеч.

            - А, Мария, - сказал Иван, - извини, сейчас оплатим. Это все эти безобразники. Ты же сама видела.

            - Видела, только с тебя семь кун. Да еще три за вчера. Итого в аккурат сребреник получается.

            Саша достал из кармана две блестящих серебряных монеты и отдал Марии.

            - Это за обед и за мой ночлег сегодняшний. Я вечером приду.

            - Жду тебя с нетерпеньем, менестрель, - Мария стрельнула по нему глазами, спрятала монеты и скрылась за дверью.

 

            Солнце перевалило за зенит и неторопливо двигалось к закату. Побродив по городу и выслушав от Ивана подробные указания обо всех городских трактирах, Саша закурил очередную сигарету, и спросил:

            - Иван Иваныч, а зачем ты каждую ночь за город уходишь?

            - Да ты понимаешь, - начал Иван, но в его голосе Саша сразу услышал какую-то уклончивость, нежелание отвечать, - очень многие травы лучше всего собирать при лунном свете. Так лучше. Вот и приходится по ночам за город уходить.

            Но Саша понял – есть что-то еще. Еще какая-то причина, какую Иван Иванович говорить не хочет, тщательно скрывает, и вряд ли когда-то скажет. И сбор трав по ночам – это только для отвода глаз.

Тем временем они подошли к городской колокольне. Она возвышалась над остальными домами как Гулливер над лилипутами.

- Идем наверх, - позвал Сашу Иван Иванович, - поглядишь на город с высоты.

 

            Они поднялись по крутым, извивающимся ступеням. Наверху, на площадке, стоял Данила и смотрел на них.

            - О, Данила. Ну что сверху видать?

            - Все видно. Осматривайте, я дальше пойду, - с этими словами Данила начал спускаться по лестнице, придерживая меч.

            "Какой-то он вездесущий, - подумал Саша, - и у ворот он, и здесь он. Следит он за мной что ли? Или это просто его обязанности?" Он отбросил мысли о стражнике и огляделся, вслушавшись в слова дяди Вани.

            Перед ним открылась панорама города. Сориентировавшись по сторонам света, он огляделся. Город делился на части. Старый город, внутри которого был огороженный стеной княжеский замок с конюшнями, сараями и еще какими-то строениями; и Новый город, отделенный от старой части такой же каменной стеной, местами полуразобранной, с частыми воротами, арками и прочими калитками. Новая часть была спланирована более рационально, с широкими прямыми улицами, ориентированными по сторонам света, с площадями. На каждой площади была церковь или часовня и трактир. Новый город тоже был огорожен стеной, которая была выше и толще чем старая стена. На востоке, за полями была дубовая роща, через которую проходил Саша. Причем, как он заметил, пройти ему пришлось через самую узкую часть рощи. На западе протекала река Росава, вытекая из огромного леса и приближаясь к городу, захватывала часть города, южнее города образовывая обширную отмель. В черте города на реке были построены причалы, мостики и даже какое-то подобие набережной. Виднелись большие и не очень лодки, под парусами и без. На юге был большой лес. Вернее сначала шли городские сады, которые плавно переходили в смешанный лес. Как сказал Иван – именно в этом лесу и живет Константин Евгеньевич со своей внучкой. А на севере был Полуночный лес. Он шел широкой полосой, закрывая почти весь горизонт. И то ли это была игра заходящего солнца, то ли листва была очень темной, но лес казался черным.

            - Вот он, Полуночный лес, - услышал Саша голос Ивана, - оттуда все зло идет. Никакой управы на них нет. Раньше он назывался Сиверским. Но лет сто уже в ходу название Полуночный. Кое-кто уже поговаривает назвать лес Дасунским.

            Лес манил Сашин взор, притягивал к себе и, казалось, звал. Оторваться от созерцания его было тяжело, что-то в его листве было магнетическое, что не отпускало, заставляя смотреть и смотреть. Саше послышался стон. То ли это был шум ветра, то ли лес и вправду стонал. Шептал, шумел, словно деревья переговаривались между собой, стонали, жаловались на свою судьбу, звали кого-то на помощь. Кого-то кто может прийти, помочь, очистить от скверны. И наполнить лес светом и добротой.

            Саша, словно завороженный, стоял и, не отрываясь, смотрел на лес. Кое-где, вокруг особенно высоких деревьев, кружило воронье. Темная листва колыхалась от ветра, и темные волны притягивали Сашин взгляд. Словно какое-то помутнение нашло на него и он уже готов был шагнуть вперед и идти прямо к лесу. Какой-то голос звучал внутри него: " Иди … иди… ко мне … ко мне … " Еще бы миг и Саша шагнул бы вперед, но тут его взял за рукав Иван Иванович:

- Саша, ты что? Ты что собрался делать?

- Что? – он очнулся, сбросив с себя наваждение. Огляделся и понял, что он стоит на верхней площадке колокольни, внизу город Даждвод, а Полуночный лес по-прежнему далеко от него.

- Ты собирался идти вперед. Это лес? Он тебя звал? – Иван внимательно смотрел на Сашу, и его глаза словно засветились светом и насквозь просветили Сашу. От этого взгляда на душе у Саши стало легче и наваждение ушло.

- Лес? Да, лес звал, – механически ответил Саша. - Что в этом лесу? – он боялся снова взглянуть на лес, и поднял глаза на Ивана.

- Там зло, - серьезно ответил Иван Иванович.

Саша отвернулся от леса и снова начал рассматривать город. Его внимание опять привлекли кресты на куполах – это были не привычные ему христианские кресты, а кресты с полумесяцем в основании. На некоторых крестах от средокрестия расходились лучи, вызвавшие у Саши ассоциацию с солнечными. "А ведь я где-то это видел, - подумал он, - только где? Не мусульмане – это точно, у них звезда и полумесяц, да и куполов на храмах они не строят. – И тут его словно осенило – это же язычество! Точно – крест и полумесяц, как лунница на одежде. А лучи и есть солнечные. Потому что солнце здесь главный символ. Потому они и на вы друг к другу не обращаются. И имя рода скрывают. Ну, теперь кое-что понятней. Насчет другого времени – все понятно, а вот насчет другого мира.. есть ли здесь колдовство – или это только разговоры? Язычество… ну, будем надеяться, что моих познаний на какое-то время хватит".

- Саша, - Иван взял его под локоть, - пойдем, водки выпьем, на тебе лица нет.

- Да, конечно, - и он начал спускаться по ступенькам.

 

Они сидели за столом в небольшом, уютном трактире. Перед ними стоял небольшой кувшинчик и глиняные чарки, любимые Иваном соленые грузди. Травник уверенной рукой наливал водку, при этом приговаривая:

- Сейчас, странник, выпьешь и тебе полегчает. Нездешний ты, потому лес на тебя так подействовал.

Саша сидел молча, глядя в стол, механически взял чарку и опрокинул водку себе в рот, не ощущая вкуса. "Двадцать пять градусов, не больше, - снова, как утром, подумал он, - как они это пьют?" он остановил руку Ивана, который собрался налить по второй

- Постой, Иваныч, я тебе своей водки налью – он достал флягу, немало удивив Ивана Ивановича ее внешним видом, и налил грамм по пятьдесят.

Иван Иванович храбро опрокинул ее себе в рот, поперхнулся, закашлялся, лицо его раскраснелось, а глаза подернулись пеленой. Впрочем, он быстро оправился, и глаза стали еще более живыми, в них разгорелся неподдельный интерес:

- Ты где такую взял? У нас такой никто не делает. Как это пить? Все внутри обожгло.

- Восток, Иваныч. Это оттуда. 

- Хорошая вещь. А еще налей мне.

Они снова выпили, и Саша потянулся за сигаретами. Его остановил Иван Иванович

- Не кури здесь. У нас курят только на улице. Хочешь покурить – выйди на крыльцо.

- Я тогда потом, - и Саша спрятал сигареты обратно. И задал давно зудевший в нем вопрос:

- Иван Иваныч, а какая у вас здесь вера?

- Что значит какая? Ты же сам из этих мест. Аль забыл уже? Православные мы.

- Да в том то и дело Иваныч, что не знаю. Только вот объяснить не могу. Мне к деду Константину надо.

- Постой-постой… - и Иван, прищурившись, вгляделся в него, – так это ты что ли и есть? Неужто у деда получилось? – и он налил себе из кувшинчика до краев и, не поморщившись, выпил.

- У Константина Евгеньевича? Получилось у него, еще как получилось. Только я теперь как чужестранец, ничего не знаю, вижу все впервые, потому и про веру спрашиваю, не знаю, что в доме курить нельзя, совсем ничего не знаю.

- Это очень хорошо, что ты именно меня сперва встретил. Иначе сидел бы уже у князя в зиндане словно какой-нибудь тать или головник. К деду Косте завтра с утра пойдем. Там и поговорим обо всем, – Иван Иванович лихим движением забросил себе в рот пару грибов и начал задумчиво пережевывать, - надо же, получилось у старика, получилось… а я-то дурень, не верил.

- То есть ты в курсе, что Константин Евгеньевич делает?

- Я ему помогаю, я же травник. Только в его идею позвать человека  из другого мира я не верил. Не верил, что это возможно, что это получится. Ты уж не серчай на меня за это.

- За что? Я сам в это не верил, думал мне это снится. Хотя может и снится, кто знает, - и Саша невесело усмехнулся.

- Ничего себе снится. Это, по-твоему, я тебе снюсь? – Иван снова налил водки в чарки, - и Даждвод снится? И лес тоже? Ты же к лесу по воздуху прямо с колокольни чуть не ушел. Снится ему. Придумал же такое, - Иван Иванович наколол вилкой очередной гриб и взял чарку. – Давай, странник, за твою великую цель. Верую я, что ты нам поможешь. Это дед Костя тебе лучше меня объяснит. Вот уж кто любитель поговорить – так это он. А внучка у него, - и он многозначительно поднял глаза к потолку, - красавица. А уж характер… Огонь. Вся в свою мать.

Они выпили. Саша задумчиво жевал грузди. Какая-то заноза засела в его сознании после ответа Ивана Ивановича. Он еще раз прокрутил в памяти свой вопрос и ответ дяди Вани. И понял, что его озадачило.

- Дядя Ваня, а почему православные? Я по-другому думал.

- А как по другому? Православные мы. Потому что славим Правь. Правь и Явь ведаем. И все Русины православные. И не найдешь на Руси другой веры. Только чужеземцы - язычники. Да ты ведь ничего практически не знаешь, - спохватился Иван Иванович. Он снова налил чарки, - тогда слушай. Земля наша называется Русской и простирается от Моря на полудне до Моря на полночи. От реки Вешла на закате и до реки Ра на восходе. Те, кто живут на этой земле, называют себя Русины. За рекой Вешлой живут татоны, за рекой Ра – вулгары. Центр Русской земли – стольный град Киев, и стоит он уже больше пяти тысяч лет. Татоны называют наши земли страной городов. Городов у нас много и в каждом городе свой князь. А в Киеве – Великий Княже, он же Владыка.

- А год сейчас какой?

- Семь тысяч пятьсот двадцатый от сотворения мира в звездном храме. А месяц стожень.

Саша молчал, переваривая информацию. "Целый мир, страна огромная… Куда же меня занесло? И еще вопрос удастся ли выбраться обратно. Названия у них незнакомые. Хотя казалось бы – Киев, Росава, земля Русская. А дальше непонятно что. Что за реки? Ра? Вешла? Не помню я таких рек. Хотя… Ра – так ведь раньше Нил называли. Но откуда же Нил на русской земле? Но с другой стороны – это же совсем другой мир. Что же я хотел?" – а вслух сказал:

- Иван Иваныч, расскажи про Китежград.

- А что Китеж? Это ж легенда. Рассказывают разное. И что под воду город ушел, и что невидимым стал. Вроде даже в ясную погоду можно разглядеть город под водой и звон колоколов расслышать. Я там не был – точно не знаю.

- А Аркаим?

- Аркаим? Не знаю такого. Есть город Арвеим. Это город книгочеев, звездочетов, сталеваров и ремесленников. Там наблюдают за звездами и небом, там хранится Веста. Там делают мечи из дамасской стали. Откуда ты все это знаешь?

- В моем мире легенды ходят. А никто правды и не знает. Город раскопали, считают, что городу больше четырех тысяч лет.

Саша переваривал информацию. "Подозрительно много общего. Даже чересчур. Может это все-таки прошлое? Кто их тут знает? Легенды ведь тоже из пустоты не берутся. Гипотез много есть. И что колдуны были на Руси, и цивилизация была очень даже развитая. Ведь не с пустого места. Как все похоже. Китежград есть, Веста. Даже Аркаим. То есть Арвеим. Но ведь Аркаим – это уже у нас название придумали, кто знал, как оно раньше называлось. Все страньше и страньше, как говорила одна девочка, спускаясь в нору за кроликом. А ведь я обо всем этом читал. Вспомнить бы все толком. До крещения Руси вера так и называлась – православная, а язычниками были те, кто говорит на другом языке и верит в других богов. Так… Помню ДажБога, Сварога, Перуна. Кто еще? Велес – бог плодородия, Карна – богиня смерти, Ярило – вроде бог весенних гроз. Интересное созвучие – ДажБог и Даждвод. Наверняка – не зря. Не все так просто".

- Я все-таки выйду, покурю, - и, оставив Ивана за столом, вышел. На крыльце устало оперся о столб, держащий навес, и закурил. Начинались сумерки. На небе собирались тучи, выглядевшие более темными, чем вечернее небо. Саша поднял глаза на небеса и замер, забыв поднести сигарету к губам – в темной густоте туч светлело абсолютно квадратное окошко, словно кем-то вырезанное.

Рядом чиркнула спичка, и потянуло дымом – на крыльцо вышел Иван Иванович, заскучавший без своего собеседника.

- Иваныч, смотри, - и Саша указал на небо.

- Ох ты, -  травник забыл о спичке, которую держал в руке и она тут же обожгла ему пальцы. – Что за бесовщина? Никогда такого не видел. – Он, не отрываясь, смотрел в небо. Было видно, как облака собираются в более плотную массу, густеют, темнеют, внутри этой густоты происходит какое-то движение, но прорезанное неведомо кем и непонятно для чего окошко остается недвижимым. Раздался раскат грома, показавшийся Саше больше похожим на смех, где-то вдалеке сверкнуло. Громыхнуло еще раз и первые неуверенные капли застучали по крыше и по пыльному двору. Светлое окно в облаках начало уменьшаться в размерах, пока не превратилось в точку. Сверкнуло еще раз и с такой силой, что Саша на какие то секунды утратил зрение. И тут громыхнуло по-настоящему. Звук был такой силы, что, казалось, небо рухнуло на землю и обрушило собой все здания сразу. И долго еще у Саши гудело в голове, и дядя Ваня потряхивал головой и переспрашивал, не будучи уверенным, что услышал слова, обращенные к нему. Хлынула вода. Потоками и ручьями. Словно кто-то сверху перевернул огромный чан с водой. С неба падали не капли и даже не текли ручьи. Это был поток воды, который смывал на своем пути все.

Иван потянул Сашу за рукав, и они вернулись в трактир.

 

 

Они снова сидели за столом, и Иван Иванович торопливо наливал водку в чарки, одновременно жестом показывая, чтобы принесли еще. Произошедшее взволновало его, он хотел найти объяснение тому, что произошло и не находил слов. Сил осталось только на то, чтобы выпить водки, глубоко выдохнуть и сидеть, уставившись на середину дубового стола.

Иван Иванович поднял глаза на Сашу.

- Знаешь, странник, я такого никогда не видел. Давно живу, видел всякое, но такого… Это ведь не само собой получилось, словно рукой чьей-то прорезали тучи. Что-то такое я читал. Только вот что – не могу вспомнить.

- У вас всегда такие дожди идут?

- Да где там. В этом месяце вообще редко дожди идут. Нет, ну что творится, а? – Иван снова налил водки, совершенно по простецки жахнул свою стопку и уставился на Сашу. А Саше вспомнился анекдот: "А шо я? Сама офигела". Героическим усилием сдержав улыбку, которая была бы сейчас неуместна, он спросил:

- Это магия?

- Я в этом уверен. Потому что колдовству это ни к чему. В городе сильных колдунов нет, а Константину ни к чему с грозой баловаться. Неужели все-таки дед прав и это оно?

- Это о чем?

- Да дед мне все уши истрепал, рассказывая про Чернобога. Мол, пришло время. Мол, Тримир писал об этом. Постой, - он словно опомнился, - ведь пророчество Тримира об этом и говорит. Там сказано в начале, что будет знамение в небесах. И про последнее лето круга жизни тоже написано.

- Иваныч, я ничего не понимаю. Это сейчас о чем?

- Есть пророчество Тримира о Чернобоге и изгое-чужеземце. Мол, придет Избор, принесет свет. У Тримира много пророчеств. Был такой прорицатель. И что интересно – за тысячу лет многие из его пророчеств сбылись. Но как с каждым пророчеством и бывает – истинный его смысл понимают, после того как это сбылось. А полный текст пророчеств утрачен. В Арвеиме по-моему есть немногим больше половины. Рассказывают, что были даже толкования пророчеств. Но в Арвеиме, в составе Весты, их нет.  

- А кто такие Чернобог и Избор?

- Чернобог – бог зла. Повелитель смерти и воплощение тьмы. Но Тримир использует его лишь как общее имя. В Арвеиме переводили как "черный маг". А Избор это вроде как званый, призванный.

"Нашли себе Нео, блин. А дед Костя – это Морфеус получается? Интересно, а Тринити будет?" – несмотря на серьезность ситуации, его так и подмывало на нервное хихиканье.

- Я все равно мало что понимаю, - сказал он вслух.

- Тебе дед Костя лучше расскажет. А я говорить не мастер. Давай я тебе лучше про город расскажу, – и он снова налил в чарки из новопринесенного кувшинчика.

- Расскажи. Только не про трактиры, - он посмотрел на наполненные чарки, но решил пока не пить.

- Расскажу. То, что Киеву больше пяти тысяч лет, я уже рассказывал. Даждводу, конечно, поменьше. Город стоит на этой земле почти четыре тысячи лет. Старый город, понятно, вместе с замком. Новому городу еще нет тысячи. Когда-то город играл важную пограничную роль. Потом, когда русской земли стало больше,  Даждвод оказался чуть ли не в центре. Границы нет, жизнь спокойная. Тогда то и начали новый город строить. И сейчас на полудне за стеной новые дома строят. Через город проходят торговые пути. То есть раньше проходили, - поправил сам себя. - Последнее время через полуночный лес ездят все меньше и меньше. Расплодилось нечисти всякой.

- Иваныч, а знаешь такого – Нестор летописец? – прервал его рассказ Саша.

- Кто? А, Нестор, - его лицо озарила улыбка, - был такой байкописец. Как там у него, - и он прищурился, вспоминая, - Откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжити. – Помню, помню. Как там дальше… Ага - Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами; а другие - древлянами, потому что сели в лесах; а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами; иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане.

Лет триста назад писал, а до сих пор его помнят. Хороший потешник был. Серьезные люди до сих пор потешаются, его россказни перечитывая.

- Расскажи про Весту.

- Веста… - Иван Иванович задумался чему-то своему, спохватился, что по чаркам уже налито, поднял и сказал – давай выпьем за Весту.

Лихо осушил свою порцию, зажевал грибом и начал рассказывать.

- Веста – это общее название книг, рукописей и летописей. Есть еще Авеста, она хранится еще дальше – в Индии. Но между ними большая разница. Знания Авесты направлены на религию, Арвеимская Веста – это знания о мироздании, устройстве мира, о нашей земле-мидгард.

"А ведь он далеко не так прост, каким мне показался при первой встрече. Философ прямо. А рассказывает чрезвычайно интересные вещи. Но все-таки – прошлое или где? Чересчур много общего. Устойчивое дежавю. Такое впечатление, что я обо всем этом читал. А если читал – то откуда в моем мире обо всем этом знают? Не понимаю. А может это все-таки прошлое? Ну не может быть столько общего между мирами…Вот и этот философ. Путеводитель, блин, говорящий. Сейчас сидит и откровенно меня изучает. Вон как глазами сканирует…" – сомнения по-прежнему одолевали его. И, хотя это уже было далеко не главное, что предстояло выяснить, этот вопрос продолжал его мучить. Словно назойливая мошка, которая крутиться перед глазами, а отогнать ее не получается.

Он воспринимал происходящее с ним как-то отстраненно. Разум воспринимал события, анализировал, планировал какие-то действия. А вот душой воспринималось плохо. Словно не с ним все это происходило. Словно он смотрел кино с собой в главной роли.

 

 

Они вышли во двор. Дождь давно уже закончился, светило солнце, лужи быстро сохли, и воздух был влажным. Но дышалось легко. Закатное солнце пригревало землю. Иван провел Сашу до перекрестка, остановился и сказал:

- Тебе в ту сторону. Пойдешь по улице Хорса, свернешь на улицу Симаргла и пройдешь до Закатной площади. Там ты сегодня уже был, там и постоялый двор. Заночуешь у Марии, а завтра утром я за тобой зайду. Только в халуги не сворачивай, путь не сокращай, – и дядя Ваня второй раз за день непостижимым образом исчез, оставив Сашу одного.

- Куда не сворачивать? – только и успел переспросить Саша, но Ивана Ивановича уже и след простыл. "Пройдешь, свернешь… А в какую хоть сторону сворачивать? – недовольно подумал он, - объяснил, ничего не скажешь. Хотя, стоп. Если подумать – Закатная площадь. Та, которая находится на закате. То бишь на западе. Значит, и идти на заходящее солнце. В общем-то, все оказалось просто". Он поправил гитару на спине, закурил и зашагал по улице, глазея по сторонам. Частые прохожие провожали его взглядами, о чем-то шушукаясь меж собой. Одно время за ним увязалась стайка ребятишек, разодетых столь ярко и разнообразно, что составить цельную картину было просто невозможно. Вдобавок они ни секунды не стояли на месте, из-за чего выходила форменная карусель. Правда они вскоре скрылись в каком-то переулке, найдя для себя занятие поинтересней, чем идти по пятам за чужеземцем.

 Высокие частоколы перемежались невысокими плетнями или просто стенами каких-то строений. Может сараев, может амбаров. Иногда крыльцо выходило прямо на улицу, и тогда на вывеске можно было прочитать "Калашня Житко", "Медник Искр", "Сновальщик Прокош" или "Оскол Сухан". Если бы не картинки, изображавшие то хлеб, то мед, то ткацкий станок – то догадаться, что находится внутри, было бы невозможно, несмотря на кириллицу. На очередной вывеске были нарисованы пара сапог и кафтан. Так что даже не умеющему читать было ясно, что здесь  находится портняжная мастерская. Говоря возвышенно: ателье по пошиву. "Вот сюда мы и зайдем, - подумал Саша, - чехол-то для гитары нужен? – и сам себе ответил, - нужен. Заодно и пообщаюсь с аборигенами". Поднялся по крыльцу и толкнул дверь. Дверь сама собой не открылась и, приглядевшись, Саша понял, что дверь открывалась наружу. Усмехнувшись сам себе, он потянул за ручку и над головой нежно зазвенел колокольчик. Внутри был полумрак, помещение разделял пополам длинный прилавок, из-за которого, словно паучок, вынырнул хозяин и обратил свое радушие к Саше.

 - Дастой, драго, дастой, - заулыбался к Саше хозяин.

"Это ж интересно на каком языке? – оторопел Саша, - до сих пор мне все понятно было". А вслух спросил:

- Портной?

- Да, да – еще шире улыбнулся хозяин, хотя шире казалось некуда. – Что угодно? Штаны, сапоги, кафтан?

- Вот это, - ответил незамысловато Саша, и нежно положил гитару на стол-прилавок. "Хорошо хоть по-русски говорит, а то объясняйся с ним жестами. А что ж он такого перед этим сказал и на каком это?" – Чехол нужен. Мягкий изнутри, жесткий снаружи. Справишься?

- Уважаемый, - портной строго посмотрел на Сашу, - я один из лучших портных в Даждводе. Ко мне иногда сам княже заходит.

"Если ты такой умный, - подумал Саша, - то чего ж ты строем не ходишь?" – а вслух сказал:

- Понимаю. Приступим? И вот так ремни сделать, чтобы на спине носить.

Он прислушался и услышал за занавеской шушуканье: "Менестрель пришел… Тот самый? – Тот самый, который утром на Закатной площади пел".

Портной засуетился, снимая мерку с гитары, приговаривая себе под нос: "Сюда два вершка, сюда один, а здесь подвернуть…"

- Пять сребреников будет стоить. По рукам?

- По рукам, - понять дешево это или портняжка содрал с него тройную цену - было абсолютно невозможно. Не ориентировался он в здешних ценах. Пусть будет как будет.

- Как ты говоришь? Где лямки сделать? – переспросил портной.

Саша снова указал, напомнив, что изнутри чехол должен быть мягким

- Не переживай, менестрель. Будет мягким, как кожа женщины. Завтра к утру и сделаю. Ты где ночевать будешь? Я туда принесу.

- Так быстро? – удивился Саша

- Для такого гостя… - и мастер уважительно наклонил голову, - для меня большая честь, что ты обратился именно ко мне. Так куда принести?

- Тринадцать чертей. У Марии.

- Вот с рассветом и принесу. И вот что, - портной как-то неловко замялся, - можно половину денег вперед?

"Все, как везде, - подумал Саша, - ничто так не располагает к клиенту, как предоплата", - и, молча, положил на прилавок две серебряные монеты.

- Еще три отдам завтра утром.

- Конечно, конечно, - закивал портной и добавил – меня зовут Грабко. Это прозвище. Меня здесь все так называют. Не волнуйся, менестрель, сделаю в лучшем виде.

Он запустил руку в глубокий карман и вытащил овальную плоскую деревяшку. Больше всего это походило на жетон, который выдают в театральной гардеробной, только больше раз в пять, размером примерно с небольшой блокнот. Из-под прилавка достал глиняный стаканчик, макнул в него кисточку и сделал на жетоне какую-то отметку. Протянул жетон Саше и сказал:

- Это тебе.

- А что это? – недоумевающее спросил Саша.

- Как что? – удивление Грабко было не меньше Сашиного. – Я же залог у тебя взял за работу. Это бирка, по которой, если я работу не сделаю, ты сможешь требовать с меня деньги обратно. Иногда бирку называют еще ярлыком.

"Прикольно, квитанция об оплате, - подумалось Саше, - цивилизация, блин".

- Я понял.

- Ты нездешний, я знаю. Но у нас такие правила. С этим строго. Так что бери бирку, а завтра я принесу тебе чехол и возьму бирку обратно.

Саша молча взял жетон-бирку и спрятал в карман курточки. Попрощался и вышел на улицу под заходящее солнце.

 

Саша сидел у окна и смотрел на город. Перед ним была площадь, по площади иногда кто-то проходил, но чаще мелькал стражник, освещаемый факелом, который он нес в руке. С наступлением темноты жизнь в Даждводе затихала, и только завсегдатаи трактиров потихоньку расходились по домам, пошатываясь от выпитых водки или вина. Кто-то тихо, стараясь не попасться на глаза стражникам, кто-то с песнями. И, хотя в домах здесь не курили, Саша, открыв окно и примостившись на подоконнике, курил и пускал дым в вечернее небо.

Ужин прошел без особых эксцессов. Спокойно поужинав, попив какого-то непонятного чаю на травах, он долго еще сидел за столом и слушал, как поет девушка, под аккомпанемент странного инструмента, похожего на лютню, но с длинным грифом, чем-то похожим на гитарный, более круглой декой, и с большим количеством струн. Зацепили его пропетые девушкой слова:

Дороги забытые, дороги разбитые,

Ложатся под стук копыт,

И сердце спешит.

И ветры попутные не связаны путами,

И утро не станет ждать,

Нельзя опоздать.

Так и остался сидеть за столом, слушать ни на что не похожие песни под звуки странного инструмента.

Совсем уж было собравшись уходить, он вдруг понял, что сидит не один. Рядом с ним тихонько сидел Игорь. Тот самый Игорь, друг Петра.

- Не сердись, менестрель, я подсел к тебе без приглашения. Я извиниться хочу.

- За что?

- За Петра. Он совсем не в духе был сегодня. Мало того, что княже на него сердится, за драку пьяную, так еще и сегодня утром на охоте погиб его любимый сокол. Причем, очень странно погиб. Вот он и не выдержал. Чуть на тебе не сорвался.

- Я не сержусь. Игорь, да? – получив утверждающий кивок, он показал глазами на поющую девушку и спросил: - это кто?

- Это Туга. Она очень часто так поет. И много путешествует. То на полдень, то на закат. То на сороковник пропадет, то снова появится. И песни новые привозит. Вот недавно снова откуда-то вернулась.

- А как инструмент называется?

- Лютень. Да ты разве не знаешь?

- Получается, что не знаю, - задумчиво ответил ему Саша и тут же выдал ему легенду, на которую еще утром (как это было давно!) купился Иван Иванович.

- Я путешествовал, на востоке. Здесь очень давно не был. Много не помню уже.

- Да сколько тебе лет тогда? – удивился Игорь, оценивающе оглядывая Сашу. – Выглядишь молодо.

- Лет мне немного, - улыбнулся Саша, - это смотря как считать. Меня ведь увезли еще когда я маленький был.

- Странный ты какой-то, - напрямую сказал Игорь. – В общем так, я перед тобой извинился, больше мне здесь делать нечего.

Игорь встал и, держа спину абсолютно прямой, направился к выходу. Саша оставил на столе медную монетку и пошел на второй этаж, в выделенную ему комнату, намереваясь сразу же лечь и заснуть. А вдогонку ему летели слова:

Княже мой, княже,

Шелкова пряжа

До ворот твоих мне дорогой легла.

Враже мой, враже,

Грозна твоя стража,

Что ж от меня-то не уберегла?

            Он остановился, еще раз внимательно посмотрел на девушку. "Странные песни она поет, - подумалось ему, - интересно – донесут о ней княжеской страже или здесь так не принято?" Заметив перед Тугой монеты, он прикинул свои ресурсы и, решив что хватит, бросил ей под ноги серебряную монету. Певунья тут же подняла глаза и встретилась взглядом с Сашей. Абсолютно черные зрачки словно пронзили его насквозь. Казалось, эти глаза сейчас просветят его как рентгеном и все увидят, что он здесь чужак. Но Туга опустила глаза, лишь благородно кивнув головой в знак благодарности за монету.

И вот теперь заснуть как-то не очень получалось. Он снова курил и, стараясь осмыслить прошедший день, перебирал в памяти события. Вспомнив полуночный лес и свой ступор, мысленно содрогнулся. Аккуратно затушил окурок и присел на кровать. Что ждало его в этом незнакомом мире?

В дверь постучали. Он открыл и отступил в сторону – перед ним стояла Мария, хозяйка.

- Отдыхаешь, странник?

- Да, - Саша не знал о чем говорить и предпочел обойтись односложным ответом.

- Тебя хорошо покормили? Ужин тебе понравился?

- Да, спасибо.

- Я принесла тебе вина, - и Мария протянула ему кувшин.

- Спасибо, - Саша взял кувшин, отпил немного и понял, что он все-таки пьян. Виной тому были и усталость, и изрядное количество спиртного, выпитого за день. Вот только осознание пришло как-то чересчур резко. Его немного шатнуло и он начал искать, куда бы поставить вино.

Мария взяла у него из рук кувшин, отпила немного и поставила на пол рядом с дверью. И не успел Саша опомниться, как она уже была в его объятьях, и он покрывал поцелуями ее лицо и искал губы. Так они добрались до кровати, освободились от одежды и долгое время им было жарко. Тела сплетались, словно хотели насытиться друг другом, испить до донышка, утолив свою жажду. А потом, с ясной головой и, словно протрезвевший, он обнимал обнаженную женщину, которая спала на его плече и думал: "Однако, обычаи тут. Кто бы мог подумать. Такая роскошная женщина, сама пришла… Ни тебе ни слова ни полслова. А вдруг у нее кто-то есть? И сейчас ворвутся с кольями или ножами. Да нет, Иван рассказывал, что она вдова. А значит свободна. Но все таки, какая вольница нравов".

Он осторожно высвободил плечо, подошел к окну и закурил. За окном по-прежнему маячил стражник, прохаживаясь по площади. Чья-то темная фигура перемахнула через забор и тенью скользнула в противоположную от стражника сторону.

"Вор? – подумал он, - или просто так путь короче? Вот уж воистину по-славянски – пусть и по колено в грязи, но на пару аршин ближе. А чего тогда прячется? Непонятно. Но интересно у них здесь все сделано. Мостовой как таковой нету – меси грязь на здоровье, а вот подобие тротуаров есть. Три-четыре бревна по обе стороны улицы уложены. И в каждом дворе от ворот до крыльца дорожки из бревен. Во время весенних или осенних дождей грязи, наверное, много. Особенно, если такой ливень как сегодня. Прямо потоп какой-то. А высохло все как-то уж очень быстро.

Интересно, какой здесь сейчас месяц и число? Иваныч как-то интересно месяц назвал. Стяжень что-ли? Нет, стожень. Интересно, что это значит. Как в моем мире – август? Или какой-то другой? По погоде – вроде лето. Или совсем ранняя осень. Днем жарко было, а сейчас прохладно. И вот, что интересно – вроде чужой мир, а какое-то все очень знакомое, словно я все это уже когда-то видел. Может это все таки прошлое?"

Стражник засуетился, словно услышал что-то и устремился за угол. Где-то вдалеке Саша разглядел зарево, очень похожее на ночной пожар. И тут же, словно в ответ на его мысли, по городу раздался колокольный звон и отовсюду послышался гомон: "горит, пожар".

Проснулась Мария, подошла к окну и сказала, глядя на зарево:

- Это где-то рядом с кузней.

Зарево разгоралось, становилось все ярче. Колокола звонили не переставая и Саша разглядел еще одно зарево, в стороне от первого.

- А это ближе к пристани. Где-то в рыбных рядах, - снова прокомментировала Мария. – Чудно это. Два пожара сразу. Такого не было никогда. Даже в самые засушливые лета.

- Потушат? - Спросил Саша.

- А как же. Это дело княже хорошо поставил. Добро, странник, отдыхай, а я пойду к себе. – Мария поцеловала его, не торопясь, оделась и выскользнула за дверь.

Саша взял кувшин с вином, сделал пару глотков и снова закурил, примостившись на подоконнике. "Интересно, который сейчас час, - он пошарил глазами по небу, отыскивая луну, - наверное, за полночь".

Луна как раз всплывала над горизонтом. Больше, ярче, чем в его мире. И с каким-то красноватым оттенком. Звездное небо раскинуло купол с незнакомым рисунком.

"Вот это меня занесло… так ведь и непонятно где я. Хорошо, что мне Иван первым встретился, а то я бы совсем здесь запутался. Может его дед Костя послал? Просчитал все наперед и ко мне отправил. Хотя, нет, Иваныч же не ожидал, что меня встретит. Наверно, лучше ложиться спать. Утро вечера мудренее…"

Он докурил, улегся на кровать и почти сразу заснул.