Ветер звёзд, трилогия. Спортивные страсти

   ...Действие повести разворачивается сразу после прибытия Фёдора на Землю, и вручения ему медали Героя космоса (Октябрь 2144). Хоккейная команда "Европа" должна сыграть против сборной "Мира". Подготовку к этому событию и само действо и описывает эта повесть. 

                                                   
*                    *                   *

                                                                     Глава 1

   Утро выдалось на редкость прекрасным. Солнце на безоблачном небе, лёгкий ветерок, последнее осеннее тепло. В такие дни, Фёдор особенно любил полежать с закрытыми глазами, слушая жужжание машин за окном, и представляя себя в каком-нибудь прекрасном мире. Возможно в сказке, а, возможно, в будущем, куда он тоже хотел бы заглянуть, хоть на один денёк, хоть на часок. Да что там час! Хотя бы на секунду – ведь так хочется посмотреть, что будет через пятьдесят, сто, или, даже, через сто пятьдесят лет. В отдалённое будущее заглядывать не хотелось – не известно, что там вообще можно встретить. Какие там будут люди, какая техника? Какими будут их принципы жизни? Поймёт ли он их? А может, мир станет таким, каким его предсказывают фантасты-пессимисты? Фёдор делил фантастику на два вида: «белую» и «чёрную». «Белая» - это фантастика, где дальнейшая судьба человечества представляется прекрасной и радужной. Человечество идёт по пути не только научно-технического, но и, что гораздо важнее, развивается в морально-нравственном, духовном отношении. «Чёрная» фантастика, как антиутопия, показывает грядущее в мрачном свете. Такую фантастику Фёдор не любил, даже боялся её. Она навевала бесконечную грусть, и уже не хотелось, ни жить для завтра, ни трудиться. Но так хочется, чтобы дальнейший путь человечества был светел, а те люди, которые будут жить в другие эпохи, наши потомки, были гораздо лучше и добрее нас. Сколько раз Фёдор, исполненный самых романтических чувств, пытался найти в подвалах домов «Машину времени», уверенный, что именно там её и следует искать. Именно там её и спрятали осмотрительные изобретатели грядущего, чтобы какой-нибудь школьник не воспользовался ею. Насмотрелся Фёдя в детстве фильмов о путешествиях во времени, космических пиратах, прекрасной гостьи из будущего и настоящих приключениях, о которых он сам столько раз мечтал. Но с тех пор, как по предположению Булычёва должны были изобрести Машину времени, прошло уже пятьдесят лет. И где эта Машина? До сих пор её нет. Космические пираты, правда, есть – события последних трёх месяцев Фёдора в этом наглядно убеждали. Миелофон-Гномофон пятого поколения, он тоже видел на Селене, перед визитом на базу Терров. Да, и приключений хватало с избытком. Но машину времени, так и не изобрели, и Фёдор не знал, насколько учёные близки к разгадке такого феномена, как хронопутешествия.
   Блаженное состояние долго не проходило, но Фёдору нужно было вставать. Ему необходимо было ехать на институтскую спортбазу. Через три дня начинались усиленные тренировки. Не за горами чемпионат Москвы по хоккею, а там, если повезёт, и команда выйдет в финал, начнётся отбор в хоккейную лигу. Сейчас, вообще, все Российские хоккейные клубы «на ушах стоят», потому, что федерация спорта объявила об очередном проекте, где должны быть сформированы две команды, уже получившие условные названия: «Сборная Мира» и «Сборная Европы». Или же просто: «Европа» и «Мир». Мир, не в смысле, отсутствия войны, а в значении – все континенты. Хотя в ООН такое название одобрили, в значении русского языка, конечно – в английском-то языке такой игры слов нет - вроде бы как на мир и дружбу между народами намекает. В сборную «Мира» приглашались звёзды всех команд НХЛ, а вот в «Европу»… Команду, получившую, никто не знает почему, название «Европы», наверное, потому, что Москва находится в восточно-европейской части материка, должны были сформировать из молодых, никому не известных, но талантливых хоккеистов. Проект был интересен тем, что проводился впервые за двухсотлетний период существования этого вида спорта. Идея дать новичкам попробовать себя в борьбе с профессионалами, была, конечно, не нова. Подобные эксперименты были в теннисе, боксе, тяжёлой атлетике и других видах спорта. Но там были поединки – один профессионал и один любитель, а тут – команда на команду, поэтому и интерес уже другой. Кроме многообещающего зрелища этот матч имел и чисто практическое значение – выявление новых звёзд хоккея и зачисления их в лучшие команды профессионалов НХЛ.
   Не сказать, чтобы Фёдор сильно стремился к этому – его основной страстью всё же были боевые искусства востока и запада, но хоккей тоже был его увлечением с детства. Изначально Фёдор считал хоккей «спортом номер один» и по зрелищности и по накалу страстей. Да и интерес к хоккею в середине XXII века был достаточно велик. Многие друзья Фёдора мечтали играть в профессиональных командах. А за то, чтобы попасть в «Европу», готовы были отдать что угодно. У Фёдора тоже в детстве была мечта стать профи, почему он и записался в хоккейную секцию. Но потом мечта отошла на второй план, то ли он перерос это, то ли оттого, что в его жизни появились другие заботы. Всё же в свои девятнадцать он был достаточно молод, чтобы заниматься любым видом спорта и достичь в них высот мастерства. Надо отметить, что благодаря успехам медицины, профессиональные спортсмены, да и любители, легко могли продолжать свою карьеру до сорока пяти–пятидесяти лет. А кое-кто умудрялся ставить рекорды и в шестьдесят, и в семьдесят, и даже восемьдесят, но таких, конечно, были единицы. Зачем же Фёдор решил попытать счастья и попробовать попасть в сборную, если он не видел своего будущего в хоккее? Это был вопрос престижа. Кроме всего прочего, его всё также продолжал увлекать этот вид спорта, его накал, страсть. Кошкину было интересно ходить на тренировки, участвовать в городских соревнованиях, и, даже, международных турнирах. Правда, соревнования эти были среди дворовых команд низших лиг, и проводились, как правило, на базах различных кампусов. Фёдор принял решение добиваться большего – пробиться вместе со своей командой (вот она, проблема командных игр – всё зависит не только от тебя, но и от твоих товарищей) в финал, показать себя с лучшей стороны, забить максимальное количество шайб (это не основной показатель мастерства в командной игре, но всё-таки), и подать заявку на зачисление в «Европу». Шанс попасть туда был невысок, даже минимален, но попробовать стоило. Правда Фёдору было немного совестно, что он может занять место того человека, который действительно хочет посвятить свою жизнь хоккею. А, кроме всего прочего, он не знал, как ответить на вопрос, который ему обязательно зададут на собеседовании: «Если вас примут в команду, то как это повлияет на вашу карьеру? Станет ли хоккей для вас делом всей жизни?». Ответить «нет», значило сразу распрощаться с мечтой, сыграть в матче века. Сказать «да», означало соврать, поступиться своей совестью, обмануть доверие.
   «Ладно, - подумал Фёдор, - пусть победит сильнейший. Я сделаю всё, что от меня зависит, а дальше будь что будет».
   «А чего я, собственно, хочу? - продолжал он свои размышления. – Славы? Неделю назад, я получил звезду Героя космоса! Куда ещё большей славы мне надо? Нет, я хочу просто играть».
   Фёдор понимал, что лжёт сам себе. Славы ему тоже хотелось. Её не бывает слишком много. Он только прикоснулся к ней, став героем, и она уже вскружила ему голову. Слава – это большое испытание, это знают все, и немногие его выдерживают. Фёдор понимал эту опасность, но ничего не мог с собой поделать.
   Он подошёл к шкафчику, открыл дверцу, достал награду. Долго смотрел на неё, а потом аккуратно положил обратно. Он вспомнил всю процедуру награждения. Он вспоминал её снова и снова во всех подробностях, смаковал каждую минуту, каждый миг своей невероятной славы. Торжественное собрание из высших чинов Галактического Союза, огромное здание, невероятных размеров зал. Вместе с Фёдором награду получают ещё шесть героев. Вот президент Союза называет фамилию Фёдора, и он медленно поднимается на подиум, под звуки музыки и оглушительные овации. Повсюду блеск фотовспышек, множество прессы. А потом, торжественный банкет  и грандиозный салют. Трансляция этого события по всем каналам мира, по всему Галактическому Союзу. Да эта феерия легко смогла вскружить голову девятнадцатилетнему пареньку. Вручение наград такого уровня – это мировое событие, проводимое не чаще одного раза в год. Процедура должна была происходить гораздо раньше, но из-за исчезновения Фёдора его отложил сам президент – по правилам, на вручении должны были присутствовать все награждаемые, без исключения.
   Вручались не только Рубиновые звёзды Героев космоса, но и Сапфировые звёзды Героев труда, и Изумрудные звёзды, присваивающиеся с недавнего времени Нобелевским лауреатам, и Золотые Героев Земли, и множество более скромных наград. Был здесь и Рогов, которому вручили орден мужества, и Фёдору удалось познакомиться с этим храбрым майором.
   Награждать начинали с менее значимых наград, переходя к более значимым, и кульминацией было вручение звёзд Героя космоса. Сидели награждаемые в зале тоже в строгом порядке – чем выше награда, тем ближе к подиуму, где находился президент и Высший Совет. И на особых местах, на самых близких к подиуму и почётных, находились те семь человек, которым суждено было получить высшую награду Союза. Впрочем, нет, был ещё один человек – Иван Вознесенский, который удостоился Бриллиантовой звезды Героя. И этот человек был главной персоной дня – награждение бриллиантовыми звёздами происходили крайне редко.
   Перед вручением высших наград, премьер министр Союза кратко сообщал о подвиге каждого награждённого, и зал стоя выслушивал этот маленький рассказ, за которым стояло действительно, беспримерное мужество и самопожертвование.

  Фёдор ещё раз посмотрел на звезду.
   Режиссеры и журналисты не изменили своих обещаний, отсняли несколько сюжетов про подвиг Кошкина, и начали подготовку к съёмке полнометражной картины. Правда, когда Фёдору дали прочитать сценарий, он с удивлением обнаружил, что вся история извращена до невозможности, и изобиловала нелепостями и вымыслами, на что сценарист спокойно возразил, что он и не собирается снимать отчёт о событиях – это художественное, а не документальное, кино. А художественный фильм подразумевает некоторую вольность сюжета, для большей остроты восприятия. Кошкин пояснил ему, что настоящая история была и так чрезвычайно зрелищная, и по своему накалу стояла гораздо выше этой мазни, где из всего сюжета настоящим было только имя Фёдора, и где даже его фамилия была изменена. Но режиссер сказал, что картина снимается лишь по мотивам настоящих событий, и ничего в сценарии он менять не будет.
   Таким образом, Фёдор, хлопнув дверью, ушёл, и больше не интересовался ходом дел на съёмочной площадке. Один только раз он прочитал в Космонете заметку, где говорилось, что работа над фильмом начата, и что эта картина имеет все шансы стать одним из лучших и кассовых фильмов года. На роль Фёдора, почему-то в фильме он получил фамилию Львов, был утверждён какой-то елейный блондин, весьма далеко отстоявший по внешности от своего прототипа. А на роль Эа пригласили актрису, известную своими скандалами в прессе, которая тоже мало чем напоминала скромную красавицу с Беты.
   Кошкин во гневе закрыл сайт и больше не желал ничего слышать о фильме, получившим название «Подвиг разведчика». Одно время он подумывал написать критику в адрес режиссера, и вывесить в Космонете, или, даже, подать иск в суд, но потом успокоился – пусть делают, что хотят, такая уж у них профессия – делать деньги на чужих именах, снимая всякую пошлость и небылицы.

   Фёдор поехал в сторону Москвы. Он вёл автомобиль по жёлтым осенним улицам, и смотрел, как опадает последняя листва. Учебный год давно начался. Фёдор сильно опоздал к его началу, и теперь приходилось много навёрствовать. Как сочетать усиленные занятия спортом с учёбой – было главной проблемой для Кошкина.
   «Ну, это не надолго, - успокаивал себя молодой человек, - месяца на два, не больше. Чемпионат назначен на декабрь, а финальная игра «Европа» - «Сборная Мира», на Рождество, 25-го Декабря».
   Как можно за столь короткий срок собрать «Европу», дать возможность попавшим в неё счастливчикам сыграться, да ещё подготовиться к игре с суперпрофессионалами, Фёдор не понимал.
   «Да тут и двух лет будет мало, - прикидывал парень. - Хотя, с другой стороны, это будет дружеская встреча, показательный матч. На победу юнцов никто не рассчитывает, да и профи будут играть не серьёзно, вполсилы, больше развлекая публику, а не стремясь заработать очки».
   Всё это Фёдор осознавал, и огорчённо думал, что матч будет походить на клоунаду, а не на реальную игру. Впрочем, зрители и организаторы так это и воспринимают, и хотят просто хорошо провести время, кто в «Ледовом дворце», кто у экранов телевизоров. А многие просто получат хорошие деньги за билеты или за право трансляции. Участники, тоже, судя по всему, заработают неплохо. «Европейцы», понятно, поменьше, а профи, за своё «шутовство», получат хорошие гонорары. Что ж, на то они и профи. Финансовая мотивация тоже была не последним стимулом для бедных, как и полагается, студентов, хотя, конечно, не основным. Что касается Фёдора, то к звезде Героя он получил на банковский счёт кругленькую сумму, равную пятилетней средней зарплате по Москве, а, также, некоторые льготы по оплате жилья, проезда и учёбы, при условии поступления на платные курсы. Плюс ко всему, у него было первоочередное право зачисления в престижнейшие ВУЗы, если он в дальнейшем пожелает продолжить образование. Были там и ещё какие-то льготы, но Фёдор пока ещё не удосужился посмотреть весь список. 
   «Может быть, мне теперь полагаются особые льготы и при зачислении в команду? – подумал он. – Не так часто там играют Герои космоса».
   Тем не менее, добавка финансов за участие в игре такого уровня, всё же была не лишней, и Федор, сколько ни пытался отогнать от себя столь сребролюбивую идею, никак не мог от неё до конца избавиться.
   «Да, - подумал Кошкин, - для профессионалов это будет цирком, а для нас – «самый последний и решительный бой», - вспомнил он строчку «Интернационала». Мы никак не можем настраиваться на шоу. Только победа! И тренеры из нас все соки выжмут, это понятно».

                                                                        Глава 2

   Фёдор проехал по МКАДу и свернул на шоссе, ведущее от Москвы к институтскому спорткомплексу. Здесь уже все собрались – до начала тренировки оставались считанные минуты.
   - Ну, сколько тебя можно ждать! – прикрикнул на Фёдора тренер. – Живо переодевайся, до игр меньше месяца!
   Кошкин побежал в раздевалку, стараясь как можно скорее натянуть хоккейные доспехи - ссориться с тренером ему не хотелось.
   Тренировка кипела вовсю. Сначала шла обычная разминка, потом отработка техники катания на коньках, силовых приёмов, даже игра в так называемую, «минутку». Тренер засекал время, и тот из команды, кто считал, что минута истекла, поднимал руку. Так тренировалось чувство времени, которое особенно ценно в конце матча. Фёдор, обычно, не полагался на чутьё – он считал секунды про себя (это разрешалось), и угадывал окончание минуты лучше, чем другие. Хотя бывало, и он ошибался, секунд на пять в одну или в другую сторону, что в пределах минуты было, конечно, многовато. 
   Потом разделились на две команды и немного поиграли. Быстро вошли в азарт, хотели продолжать игру, но тренер, Алексей Михайлович, запретил.
   - Завтра что, как мухи варёные будете? Итак нагрузка была больше обычного. Забыли золотое правило спорта: «лучше недотренироваться, чем перетренироваться».
   - Да мы вроде и не устали, - позволил себе возразить Колобков.
   - А ну, быстро в раздевалку! А то завтра к тренировке не допущу, - пригрозил ему тренер, и Владу осталось только выполнять его требование.
                                       
   - Слушай, - спросил Влад у Федора, после того как они вышли из «Дворца спорта», - не хочешь полетать?
   - На чём? – не понял тот.
   - Я тут нашёл прекрасный аэродром. Космические самолёты.
   - Да сколько же это стоит? – спросил Кошкин, в уме прикидывая, во сколько может обойтись подобная забава.
   - Ничего не стоит. Это от ДОСААФ. Предоставляют всем желающим возможность освоения гражданской и военной космической техники.
   - Звучит заманчиво, но я на таких не летал. На космокатерах летал, на планаторах (Планатор – разновидность планера, применяющегося в плотных слоях атмосферы на планетах с повышенным атмосферным давлением. Может использоваться на Земле, в качестве замены традиционных видов планеров. Внешне похож на космический самолёт с резервным двигателем малой мощности, позволяющем выводить его на заданную высоту, откуда совершается планирование (из энциклопедии Планеризма и Авиации, Москва, изд. Космопресс, 2139 г., стр. 217).
летал, а на самолётах, не только на космических, но и на обычных, нет. В смысле, летал, конечно, но только как пассажир, а вот пилотировать пока не приходилось.
   - Да ничего. Несколько уроков, и сможешь летать. В крайнем случае, доверишься автопилоту, да и с Земли подстрахуют, если что – у них там есть возможность дистанционного управления твоим аппаратом. Сначала, конечно, на тренажёре полетаешь. 3 D графика, стерео - имитация полная. А потом в настоящий полёт. Сначала на двухместном самолёте, с инструктором, а потом доверят и одноместный. Система управления, кстати, не сильно отличается от пульта космокатера, но удовольствия получишь больше. Это же уменьшенная копия реального боевого «ГАЛАКСа-150»  ( ГАЛАКС – аббревиатура, производная от Галактический Самолёт. Самый мощный истребитель ГС. На вооружении состоят ГАЛАКСЫ следующих моделей: ГАЛАКС-15, ГАЛАКС-25, ГАЛАКС-30, ГАЛАКС-50, ГАЛАКС-100, ГАЛАКС-150, ГАЛАКС-151, ГАЛАКС-180, ГАЛАКС-250. Готовится к выпуску ГАЛАКС-300. (из энциклопедии Планеризма и Авиации, Москва, изд. Космопресс, 2139 г., стр. 52)), «Галакс-70»
( Галакс - аббревиатура, производная от Галактический Самолёт. Название пишется строчными буквами. Следует отличать от боевых ГАЛАКСОВ. Галаксы предназначены для подготовки лётного состава  непрофессиональных и профессиональный войск. Гражданские Галаксы имеют сходное с боевыми ГАЛАКСАМИ устройство двигателей, основные узлы, и панель управления. Вследствие их предназначения для гражданских целей, вооружение на Галаксах отсутствует. Самый популярный космический самолёт, на котором происходит подготовка лётного состава – Галакс-70. (из энциклопедии Планеризма и Авиации, Москва, изд. Космопресс, 2139 г., стр. 53))!
   - Подумать только! – продолжал без умолку трещать Влад. – Одинаковая приборная панель, штурвал и всё прочее. Только движок, конечно, послабее, да вооружения нет. А так, полная имитация, полное ощущение боевого самолёта.
   «Наверное, на таком совершил свой подвиг Рогов, – вспомнил Фёдор недавние события. – На дальних границах тоже применяют «ГАЛАСы-150». А, может, он пилотировал и 250-й, новейшей разработки. Вот это уже реальная моща – гордость берёт за Землян - оружие последнего поколения!».
   - Хорошо, уговорил, - согласился Фёдор. – Далеко до твоего аэродрома?
   - На машине, нет. А общественным транспортом мне пришлось бы часа два добираться.
   - Ну ладно, поехали.
   - Да, команда у нас отличная, – продолжал болтать Влад, - познакомлю со всеми. У нас не только ребята, но и девчонки есть. Не много, конечно, но есть. Красавицы, сам увидишь.
   - Ладно, ладно, говори лучше куда ехать, - отмахнулся от своего надоедливого приятеля Кошкин.

   Машина подъехала к стоянке, находившейся далеко за городом. Ехали почти час.
   - Ничего себе рядом, - вздохнул Фёдор. А у нас завтра контрольная по физике. Завалю – отец даст по шее.
   - А ты хотел, чтобы аэродром был прям в Москве? – пытался оправдаться Колобков.
   - Ладно, пошли, знакомь с командой.
   Фёдор увидел, как по разгонной полосе, сотрясая окрестность мощным гулом, стартовала железная птица. Вот она набрала скорость и взмыла ввысь.
   - Майя пошла! – прикрыв глаза ладонью от солнца, восхищённо произнёс Влад.
   - Что? - не понял Фёдор.
   - Майя, – повторил Влад. – Она у нас лучшая. Всегда на 07-м летает. Он как бы за ней уже закреплён. Мы что? Новички! А она уже, где только не выступала. Хочет свою судьбу с авиацией связать, возможно, даже, с боевой. После школы подумывает о Военно-космическом училище.
   - Вот это да! – восхитился Фёдор. – Я хочу с ней познакомиться.
   - Не ты один, - как-то грустно, со вздохом, отозвался Влад. Она у нас звезда первой величины. Прима – если можно так сказать, королева. У неё поклонников больше, чем птиц в небе, так что нам с тобой не светит. Мало того, что она уже знаменитость и большой талант, она ещё и потрясающе красива. Да и характер ангельский, что немаловажно. С такой бы хоть завтра в ЗАГС.
   - Понятно, - обронил Фёдор. Ему вспомнилась Эа. Где она сейчас? Помнит ли о нём? Месяц назад Фёдор получил от неё последнее письмо. Она поздравляла его с получением награды и напоминала, что пока не сможет вести с ним переписку. Фёдор понял этот намёк, но не понял, с чем он связан. Может быть с очередным заданием, а, может быть - Фёдору не хотелось думать о втором «может быть», но эта мысль возвращалась к нему снова и снова - может быть, в её жизни кто-то появился, кто стал дорог её сердцу. Действительно, кто ей Фёдор? Так, по большому счёту случайный знакомый. Да, они вместе рисковали, вместе вели бой против общих врагов, Эа спасла Фёдору жизнь, причём не раз. Ну и что? У этой прекрасной девушки, таких как Федор, могло быть по нескольку на каждой операции – с кем она вместе была под огнём, кому помогала, кому спасала жизнь. А, может быть, кто-то спасал жизнь ей?
   Фёдору от таких мыслей стало грустно. Он действительно полюбил Эа, эту прекрасную Террианку с греческими корнями. А вот продолжает ли она любить его? Некоторые люди не могут долго хранить чувства. Они легко влюбляются, потом также легко остывают и расстаются. Фёдор был не таким. Если он влюблялся, то влюблялся со всем юношеским пылом, со всей страстью, и не понимал, почему какая-то девушка, которой, как ему казалось, он нравился, так быстро охладевала к нему, и ни о каких чувствах с её стороны уже не могло быть и речи.
   «Может быть, и Эа относится к такой категории? – думал Фёдор. – Да кто я ей, чтобы она продолжала хранить чувства. Я даже не знаю, увижу ли её когда-нибудь снова. Может быть, её опять пошлют на задание, и она проведёт месяцы и годы вдали от родной планеты. А может случиться и того хуже – работа у неё опасная».
   У Фёдора на глазах навернулись слёзы.
   - Ты чего, - не понял его эмоций Колобков.
   - Солнце. Солнце в глаза, - соврал Фёдор, стараясь как можно сильнее жмуриться, как будто ему и вправду солнечные лучи жгли глаза.
   - Ну, ничего, привыкнешь, здесь и не к такому привыкаешь, - сморозил какую-то глупость Влад, и повёл Фёдора к большому строению.
   - Вот наш ЦУП. Потрясающе, правда?! – тараторил  друг Фёдора, ведя его по различным коридорам, заполненным обслуживающим персоналом – здесь было многолюдно.
   Наконец они вошли в просторный кабинет, украшенный множеством макетов самолётов.
   - Вот, Павел Егорович, это мой друг Фёдор, - представил Кошкина Колобков. – Тоже хочет записаться в отряд.
   - А фамилия как?
   - Кошкин.
   - Кошкин?! Знако-о-о-мая фамилия. Это не тебя недавно награждали, - и, увидев, как  Влад едва заметно кивнул, продолжал: - Рад тебя здесь видеть.
   - А что, вы видели награждение? – спросил Колобков.
   - Так трансляция шла на всю галактику, не так много у нас Героев космоса. Поздравляю, Фёдор, ты настоящий мужчина. Настоящий боец. Тебя бы я в свой отряд записал не раздумывая.
   - Павел Егорович военный лётчик в отставке, полковник, участник боевых действий, ранения, награды… Личность очень знаменитая. А сейчас занимается работой с молодёжью. Учит летать, агитирует за космическую авиацию, - шепнул Влад, но полковник услышал.
   - Да полно, полно, про меня. Ты, Федор, значит, решил стать лётчиком?
   Кошкин не знал, что ответить. Он никогда не думал о том, чтобы связать свою жизнь с боевой авиацией. Разведчиком дальних окраин галактики, в мирных целях, это пожалуйста, а всё остальное… Но ему не хотелось обидеть этого добродушного человека.
   - Я подумаю, - начал он. – Мне бы хотелось попробовать, почувствовать, что такое боевой самолёт, пусть даже его уменьшенная копия без вооружения.
   - Увидишь! – бодро ответил полковник. - Сядешь за штурвал – забудешь обо всём остальном. А уж если доведётся летать на 150-м… - мечтательно закрыл он глаза, как будто думая о чём-то самом дорогом и приятном. – Что ж, сегодня можешь пройти инструктаж, попробовать себя на тренажёре. Даже посидеть в кабине. А через неделю допущу к полётам.
   - Слушай, - сказал Фёдор Колобкову, когда они вышли из кабинета. – Смогу ли я? Честно говоря, я немного боюсь высоты, боюсь полётов, – признался в сокровенном Кошкин.
   - А как же космические корабли, перелёты, космокатер, выход в открытый космос, полёты на самолётах на Земле, наконец, - не понял Влад.
   - Это совсем другое. Этого, почему-то нисколько не боюсь. Психология, наверное, другая. Но когда ты сам за штурвалом почти боевого самолёта, фактически мини-звездолёта, с его бешенной скоростью и возможностями… Мне, почему-то, страшно.
   - Похоже, тебе просто нужна психологическая помощь, или таблетки от страха, и всё пройдёт, - подбодрил его Колобков. – Думаешь, ты один такой? У многих колени тряслись перед первым полётом. А потом ничего, привыкали. Смотри, даже девчонки летают. А мы что, хуже?
   - Ладно. Попробую на тренажёре, потом скажу – нравится мне это, или нет. А вообще, ты зря всё это затеял, у нас хоккейный турнир на носу, а ты с самолётами. Как говорится: «за двумя зайцами погонишься»…
   - Ничего, прорвёмся. Когда представится ещё такая возможность полетать? Группы-то не резиновые. Думаешь, всегда так можно придти, и спокойно записаться? Как бы не так! Просто сейчас формируют очередную группу, вот и идёт набор. А потом несколько месяцев вакансий не будет. Так что решай сам. Я бы на твоём месте соглашался не раздумывая.
   - Ладно, уговорил, - сдался Кошкин. - Пойдём к ребятам, знакомиться будем.

                                                                   Глава 3

   Влад опять повёл Фёдора какими-то длинными коридорами. Наконец, они вошли в просторный класс. На стенах красовались плакаты, показывающие устройства самолётов, висели портреты знаменитых конструкторов прошлого и современности.
   В классе было человек пятнадцать. В основном это были парни, примерно такого же возраста, как и Фёдор, лет девятнадцати-двадцати, но двое выглядели лет на шестнадцать. У окна стояли трое девушек. Они о чём-то весело разговаривали с ребятами.
   - Вот наша группа, - показал рукой на собравшихся Колобков. – Пятнадцать человек здесь, и мы двое. Того семнадцать курсантов. Тринадцать парней и четыре девчонки.
   - По-моему, их здесь трое, - не понял Кошкин.
   - Четвёртая – Майя. Она уже в полёте. Группы формируются по двадцать человек. Всего групп три, но две другие уже укомплектованы, а в нашей, ещё остаются свободные места, так что ты успел во время. Наша группа называется 1 «А», она самая знаменитая.
   - Из-за Майи?
   - Угу, из-за неё.
   Друзья подошли к остальным ребятам, которые сначала не заметили их прихода.
   - А, новый ученик, - произнёс один из парней, протягивая Фёдору руку. Он выглядел чуть старше других. - Меня зовут Константин, я староста группы, по-нашему, командир. Проходите, знакомьтесь с остальными.
   Фёдор подошёл к каждому, пожал руку, представился. Фамилии своей он не называл, только имя – не хотелось, чтобы опять начались расспросы о событиях на Пустыне. Девушки, знакомясь с ним, немного засмущались, что было свойственно их возрасту.
   «Красивые», - отметил про себя Фёдор.
   Им шла форма лётного отряда, в которую тут все были одеты. У Фёдора формы ещё не было, а Колобков не успел переодеться, так что они двое, оказались, так сказать, в штатском.
   Через несколько минут начались занятия. Было несколько уроков – по теории полётов, устройству гравитонного двигателя самолёта, приборов панели управления.
   Фёдору что-то было понятно, а что-то нет. Он поздновато влился в группу. И теперь приходилось навёрстывать уже преподанный ранее материал.
   С особым интересом Фёдор слушал лекцию про вооружение «ГАЛАКСа» 150-го, 151-го, 180-го, и, конечно же, хита сезона, 250-го, являющегося на сегодняшний день самым мощным самолётом, в котором воплотилось множество революционных инноваций. Этот самолёт мог творить поистине чудеса.
      Кроме «Галаксов» были ещё мощнейшие истребители типа «Форпост», работающие на фотонных двигателях (первая буква в названии означает тип двигателя, по принятой в ВС системе обозначений), тяжёлые бомбардировщики «Вихрь» и «Лавина» (здесь первой буквой являются начальные буквы фамилий разработчиков, главных инженеров КБ, соответственно, Веденеева и Ларцова), и различные модели более лёгкой авиации, с их вооружением на порядок меньшей мощности, чем у вышеперечисленных моделей.
   Но про вооружение, это так, ознакомительный материал. К реальным боевым самолётам космической авиации, допускают только военных лётчиков, после училищ, состоящих на действительно военной службе. А некоторая информация по вооружению и механизмам самолёта и вовсе была засекречена, так что ребятам её, конечно, не раскрывали. Но всё равно, было интересно.
   Занятия вели разные инструкторы, но лекции по вооружению боевых самолётов, и чуть-чуть по истории II-й Галактической, где использовалась штурмовая авиация, вёл сам полковник – Павел Егорович Исаев, которого курсанты, иногда, за глаза называли Штирлицем. Правда, во время войны самолёты были гораздо проще. «ГАЛАКСы» были разработаны только лишь в послевоенное время, а о гравитонных двигателях тогда вообще не знали, пользовались, чаще всего, обычными ЖРД.
   После занятий Фёдор провёл несколько минут в кабине 70-го. Потом умудрился залезть в стоявший тут же 150-й. Правда это был выставочный образец, без двигателя и со снятым вооружением – на гражданских аэродромах боевые самолёты такой мощности держать запрещено, да и размещались базы в основном не на Земле, а на пограничных планетах, или близлежащих космических объектах, искусственного происхождения, так сказать, на космических авианосцах. Но всё равно, кабина боевого самолёта произвела на Фёдора неизгладимое впечатление.
   - А теперь, можешь попробовать себя на тренажёре, - предложил Фёдору Костя.
   - Слушай, - задал ему вопрос Кошкин. – Почему, всё же, эти самолёты называются космической авиацией? Это же, как сухая вода. «Авиа» означает воздух, а в космосе воздуха ведь нет.
   - Ну да, - усмехнулся командир. - А почему космические аппараты называют космическими кораблями, катерами и шлюпками? Там что, есть вода? Название, это просто дань традиции. Вот поэтому и авиация. Летают они в пределах планет и по воздуху, но их стихия, всё же, космос.

   Поехали домой уже к вечеру. Фёдор подвозил до дома болтливого Колобкова, в душе ругая его за то, что он сегодня отдал свой автомобиль в сервис для профилактики
   - Ну, как тебе? – не унимался Влад.
   - Мне понравилось. Но, всё же, будет сложновато со временем.
   - Да брось ты. Пара недель теории, а потом полёты. А девчонки-то там, какие красавицы и умницы. Я уже с одной налаживаю отношения.
   - А Майю я так и не видел.
   - Ну, она, по большому счёту, только числится у нас. Должна же она принадлежать к какому-нибудь отряду. Но класс у неё уже повыше. Мы новички, а она – чемпионка. Между прочим, неоднократная. С ней личный инструктор занимается. Но, впрочем, в группе она иногда появляется. Вчера я её видел, а сегодня у неё полёты. Завтра поедешь на аэродром?
   - Постараюсь. Хотя завтра опять тренировка в «Ледовом».
   - Ах да, тренировка, - как будто вспомнил Колобков. – Скорей бы чемпионат. Надоело мне  всё что-то. Мне больше полёты нравятся.
   - Не дури, - испугался Кошкин. - Ты же главный нападающий! Без тебя мы пролетим на чемпионате, и тогда дорога в НХЛ нам заказана. Представляешь, сколько наших ты подведёшь?!
   - Да не подведу я! - возмутился Влад. – Буду тренироваться, как и прежде, а потом, посмотрим.
   
   Фёдор высадил, наконец-то, надоедливого собеседника у подъезда, и поехал к себе домой. Было уже очень темно и достаточно поздно. К урокам и экзамену Фёдор так и не подготовился, и сил на это уже не было. Этот день был полон впечатлений, и парень вообще боялся, что сегодня заснуть ему будет тяжело.
   - Ты где так долго был? – встретил его отец со строгим выражением на лице.
   - Да вот, в авиаотряд записался, - нерешительно начал Фёдор.
   - Ах, какой молодец, - возмущённо воскликнул Василий Фёдорович, - мало тебе хоккея?! А к экзамену не готов! Потом мне за тебя краснеть в институте придётся? И это в конце семестра!
   - Ладно, ладно, - устало отмахнулся от отца Фёдор. – Помню я всё, чуть только повторю, и напишу этот экзамен, будь он неладен.
   В комнату вошла мать.
   - Поешь и укладывайся. Долго не сиди. Загрузка – вещь хорошая, о глупостях юношеских меньше думать будешь, но перегружать себя не надо, а то срывы пойдут. Да и нельзя делать несколько дел одновременно – ни в одном ничего по настоящему не добьёшься.

                                                                    Глава 4

   После учёбы Фёдор снова отправился в Ледовый дворец. Экзамен он написал, но результаты должны были объявить только на следующий день. Но, всё же, они не должны были быть очень плохими. Кошкин это знал. На душе у него сегодня было значительно легче – экзамен, этот дамоклов меч над головой студента, больше над ним не висел. 
   Тренировка шла у него сегодня не очень хорошо. Вчерашняя перегрузка всё же сказалась, и он то и дело получал выговоры от раздражённого тренера.
   - Ты что, не ел сегодня?! Чего вялый такой? Что, опять к шайбе не успел? Куда ты бежишь?! Не видишь партнёра?!
   Наконец, это мучение закончилось, и Фёдор, быстро выскочив из здания, сел в машину. Однако, уехать ему не удалось - к нему опять подбежал Колобков.
   - Слушай, выручай, дружище! Машина моя всё ещё в сервисе.
   «О нет, только не это! - подумал Фёдор. - Этот болтун меня с ума свёдёт».
   - Садись, - сказал Кошкин вслух, - ему совсем не хотелось показаться невежливым.
   Час езды, и вот они снова на лётном поле. Гул разбегающихся и заходящих на посадку семидесяток. Несмотря на то, что гравитонный двигатель по децибелам далеко не реактивный, но шуму от него тоже многовато, из-за реакции, которая происходит при выделении гравитона из рабочего тела. Говорят, что в 250-м эта проблема решена кардинальным образом, и шумность двигателей на порядок ниже. Вроде бы как гравитоны там запасают напрямую, без последующей реакции выделения, но как это возможно, и как вообще можно хранить в резервуарах мифическую частицу, если это вообще частица, Фёдор не понимал – подобные технологии были строго засекречены.
   Ходили слухи, что к выпуску готовится ГАЛАКС-300. О нём говорили как о чём-то совершенно уникальном. Говорили то, что подчас граничило с фантастикой. Что он может пробивать каналы пространства-времени, что в его вооружение будут входить пушки, стреляющие зарядами антиматерии, а ракеты способны разнести не только планету или звезду, но и целую систему, по размерам сопоставимую с Солнечной. Поговаривали, что двигатель, или, лучше сказать, двигатели, так как там их планировалось ставить несколько, работают на гравитонно-гравитационном принципе, что позволяет открывать перед ГАЛАКСОМ невиданные ранее возможности. Что самолёт имеет такую защиту, что его практически невозможно уничтожить оружием, стоящим на вооружении любого потенциального противника. Да и ещё много чего говорили. Но работы по ГАЛАКСУ-300 были строжайше засекречены, и никто не знал, где в распространяемых слухах правда, а где, чистой воды вымысел.
   07-й стоял на взлётной полосе.
    «Значит Майя сегодня в классе», - отметил про себя Фёдор, и это ему почему-то было приятно. Влад столько ему рассказал про эту девушку, что Фёдору не терпелось увидеть её воочию.
   Ну, вот и класс, где проходят занятия в группе 1 «А». Фёдор открыл дверь и увидел отряд в полном составе. Влад уже был здесь – опередил Кошкина, пока тот парковал машину.
   Первое, что привлекло внимание Фёдора, это, окружённая толпой ребят, невысокая стройная девушка неземной красоты. Её золотистые волосы локонами спадали на плечи, а синие глаза с длинными ресницами смотрели наивно, как у ребёнка.
   Фёдор сделал шаг вперёд, не решаясь подойти к Майе.
   «Всё-таки земные женщины тоже на редкость красивы, - отметил про себя молодой человек. – О, небесные создания, верх творений Божиих! Как же велико наше восхищение подобной красотой, и как тяжело, когда мы не можем ею обладать», – заговорил он белым стихом, настроенный на лирический лад.
   Девушка заметила вошедшего.
   - Здравствуйте, - сделала она шаг навстречу ему. – Меня зовут Майя Хрусталёва. Я тоже в этом отряде. А вы, наверное, новый курсант?
   - Да. Только вчера зачислен, - смущённо произнёс Фёдор, не в силах посмотреть в глубину этих синих глаз.
   - Как вас зовут?
   Фёдора поразила дружелюбность этого прекрасного создания. В её положении девчонки обычно задаются, никого не хотят замечать. А Майя такая простая, держится наравне со всеми. Влад не лгал по поводу её ангельского характера.
   - Фёдор, - представился Кошкин.
   - Да, помню, - улыбнулась девушка, - мне уже говорили. Вы с Владом будете играть на чемпионате. Если не ошибаюсь, команда «Вымпел» Московского Физико-Астрономического Института.
   - Да, – удивлённо сказал Кошкин. - Всё так.
   У Фёдора больше не было времени поговорить с Майей – в класс зашёл преподаватель и начался урок: «Устройство и обслуживание гравитонных двигателей». Конечно, это был лишь вводный курс – чинить по-настоящему такие сложнейшие конструкции могут только специалисты высшей категории, да и то в заводских условиях, но знать основы техники, которую эксплуатируешь, всё же, необходимо.
   Принцип работы подобных двигателей был для Фёдора не нов, он изучал его в Институте, но применительно к космической авиации, информация была в новинку.
   Потом было ещё два урока. После них, симулятор полётов.
   Домой Фёдор опять поехал в десятом часу вечера.
   - Ну, как тебе Майя?! – не переставал трещать Влад.
   - Красивая, – со вздохом сказал Фёдор, не желая развивать эту тему.
   - Красивая?! Не то слово! Она – чудо! Предмет воздыхания всей нашей группы. И не только нашей. Только вряд ли нам с тобой что-то светит. Слишком в разной весовой категории мы находимся. Кто она, а кто мы?
   - Как там дела с ремонтом твоей машины? – ненавязчиво поинтересовался Фёдор.
   - Завтра получу в полное своё распоряжение, - не поняв подвоха в вопросе, радостно отозвался Влад.
   «Слава Богу», - подумал Фёдор.
 
                                                                    Глава 5

   Так прошло ещё три дня. Всё шло по одному сценарию. Сначала учёба в МФАИ, потом тренировка в Ледовом дворце, и. наконец, поездка на аэродром.
   Начала скапливаться усталость, и, несмотря на то, что всё было очень интересно, Фёдор уже жалел, что согласился проходить лётную практику. Родители Фёдора тоже не были в восторге от подобной затеи, считая, что это увлечение будет мешать учёбе – главной сейчас задаче Фёдора. С хоккеем они ещё как-то могли мириться – команда-то была институтской, а в ВУЗе всегда поощряются занятия спортом, а вот полёты, они считали блажью, недостойной внимания на данном этапе, да ещё и опасным развлечением.
   К полётам Фёдора пока не допускали, в отличие от других курсантов, которых по одному уже стали брать с собой инструкторы в качестве второго пилота на учебном «Галаксе» 71-й модели, с обозначением «Б», то есть, с кабиной, рассчитанной на двоих. Два дня назад в воздух поднялся и друг Кошкина Колобков, приземлившийся под большим впечатлением от полёта, и от этого ставший ещё более горделивым.
   Майя за эти три дня появлялась лишь однажды – у неё была серьёзнейшая подготовка к новым показательным выступлениям на параде, а потом к международным соревнованиям, так что, она почти не вылезала из своего 07-го. Говорили даже, что её «Галакс» был не серийного производства, а специально заряженной для соревнований версией, на порядок более крутой и мощной, чем серийные образцы.
   Вчера, правда, Фёдору удалось с ней побеседовать. Ему всё больше и больше нравилась эта девушка. Она искренне интересовалась его делами в Институте, с удовольствием слушала рассказы о хоккейных играх. А когда до неё дошла информация, что Фёдор, именно тот Кошкин, который участвовал в боевой операции на Пустыне, о чём она так много слышала и читала, то её расспросам конца не было. Вообще, она была очень благодарной собеседницей, умела не только говорить, но и слушать, что не часто встречается у девчонок её возраста (как Фёдор узнал, Майе было восемнадцать).
   Другие курсанты немного завидовали Кошкину из-за того, что девушка уделяет ему чуть больше внимания, чем остальным, но утешали себя мыслью, что ему всё равно не светит – кто он, а кто она!
   Правда, Фёдор уже начинал считать по-другому. У них были общие темы для разговора, а Герой космоса – это многого стоит! И это желание пообщаться с Майей, с такой необычной, хотя и земной  девушкой, влекло его всё сильнее и сильнее в этот кружок, и было даже гораздо больше, чем предвкушение чувства полёта.

   Вот подошла к концу и вторая неделя обучения. Приближалась тяжкая пора экзаменов, а тренировки превратились в настоящие истязания. Начинался турнир, и тренер не терпел разгильдяйства. Фёдору стало всё сложнее находить силы и время для поездок на аэродром, но он продолжал занятия. По другому и поступить не мог. Какая-то неведомая сила, которую называют любовью, влекла его туда, помогала выдерживать все перегрузки. С Майей отношения складывались хорошо. Иногда, они даже сидели за одним столиком в тамошнем кафе. Но, всё же, Фёдор понимал – дистанцию надо соблюдать, иначе можно и дров наломать, разрушить то, что создаётся с таким трудом. Фёдор держался с Майей почтенно, стараясь не показаться ей бестолковым глупцом, какими подчас становятся даже интеллигентные молодые люди под наплывом чувств.
   Наконец, Кошкина допустили до полётов. Перед первым он очень волновался, хотя и был всего лишь пассажиром. Но, в общем, всё прошло лучше, чем он предполагал. Ему даже понравилось, вот так нестись, с бешенной скоростью, на этой огромной мощной птице, преодолевая время и пространство. На следующем полёте Фёдору предоставили уже самому испытать управление, и он с радостью делал это. Попробовал даже сделать что-то похожее на фигуру высшего пилотажа, но получил строжайший выговор от инструктора.
   - Ты что, себя ассом возомнил?! Летай пока спокойно, а то и до беды недалеко.
   Ещё через несколько дней, Фёдор начал свои самостоятельные полёты на небольшом, но мощном 70-м, том самом, который был уменьшенной копией ГАЛАКСА-150. Фёдору это ещё больше понравилось. Через два месяца он получит документ, что прошёл лётную подготовку и допуск до самолётов подобного класса. Что ж, не лишняя бумага, надо сказать. Очень полезная, и сразу поднимающая авторитет в глазах других – многие ли могут похвастаться разрешением пилотировать «Галаксы»?!
   Дела в хоккее тоже шли неплохо – три игры, три победы! Пять заброшенных шайб на счету Кошкина. Неплохой результат. А несколько точных передач ещё больше подняли рейтинг Фёдора. Но приближался финал, где придётся встречаться с по-настоящему сильными командами.
   В этот день тренировки не было, после очередной игры был положен отдых. С утра была встреча с журналистами. Фёдору тоже пришлось отвечать на вопросы. Одна газета даже написала про Кошкина. Статья называлась: «Герой космоса становится героем спорта».  Фёдор сохранил её на память – будет чем похвастаться перед друзьями. Но, в общем, в Космонете, спортивных изданиях и телевизионных программах, было очень много информации о каждом из участников чемпионата. Фёдор мог бы считать себя звездой – это давало ему некоторое преимущество в отношениях с Майей, пока он не набрал её имя в поисковике. Он даже не ожидал, что эта девушка так популярна. О ней наперебой говорили все средства массовой информации – молодая перспективная чемпионка, победительница многих соревнований, отличница в учёбе, участница множества шоу, и, даже, начинающая кинозвезда. Да о такой популярности, даже, о славе, Фёдору можно было только мечтать. Но не всё в отношениях определяется популярностью партнёров. Часто бывает, что у очень знаменитых людей, их мужья или жёны никому не известны. И так даже лучше – если знаменитостями будут двое, то и беспокойства семье, и разных досаждающих поклонников, будет в два раза больше. Это Фёдор понимал. Но понимала ли это девушка? В её восемнадцать лет всё представляется по-другому. Скорее всего, ей хочется подобрать себе достойного спутника. А, может быть, она не стремиться к тому, чтобы её будущий муж был какой-нибудь гламурной знаменитостью. Ведь она не светская девица, характер у неё совсем другой.

   Фёдор поехал на аэродром сразу после окончания занятий. Предстояло ещё подтянуться по теории. А потом, полёты. Надо налетать определённое количество часов. Однажды, во время полёта, Фёдор сделал большую ошибку, которая могла бы стоить ему жизни, если бы в дело не вступил автопилот, мгновенно оценивший ситуацию, и скорректировавший траекторию.
   Сегодня Майя тоже была на полётах, и Фёдор немного заскучал. Лекция шла своим чередом. Отдавала она монотонностью, даже занудством. Фёдору было скучно, но приходилось слушать. До конца занятий оставалось немного, и вдруг все кружковцы резко повернули головы в сторону входной двери. Их внимание привлёк шум голосов, беготни, возгласов, отдачи каких-то команд. Лектор прервал урок и поспешил в коридор. Следом за ним в коридор высыпали и все ученики.
   - Что случилось?! – крикнул учитель.
   - Беда! – ответил ему на ходу один из работников аэродрома. – Майя! Она сейчас в полёте, но связь с нею пропала. Она должна была сегодня выполнять фигуры высшего пилотажа в окрестностях нашей базы в космосе. Место там непростое, для полёта опасное. Солнечная активность высокая, что может влиять на показания приборов, да и метеоритная активность выше нормы. Мы её предупреждали, но она и слушать не захотела – эх молодость-молодость. Мы боимся, что могла случиться катастрофа! Готовим спасательную акцию.
   - Но Майя! Она же специалист высшего класса. Неужели её может смутить какая-то солнечная активность?! Да и разве «Галаксы» боятся метеоритов?! – крикнул Колобков.
   - Вот-вот, и она о себе так думает! Самонадеянность первая причина катастроф, бедствий, несчастий. А метеориты могут быть опасны и для более крупной техники – смотря какой метеорит.
   - 70-й «Галакс», это тебе не 150-й, на нём нет такой мощной защиты, - отозвался Константин обращаясь к Колобкову, и лицо его помрачнело.
   И было отчего. Их звезда, их кумир, самая лучшая и самая любимая девушка, их гордость!, оказалась в опасности, и никто даже не знает, жива ли она.
   - Где она находится? – спросил командир подбежавшего Павла Егоровича.
   - Координаты: 2, 2, 3, 7. Готовьте спасательную группу. Поведёт её старший лейтенант Караваев. Времени у нас в обрез!
   И тут Фёдор как будто потерял рассудок. Он, забыв обо всём, сорвался с места и побежал на улицу. Он не останавливался, не отвечал на многочисленные окрики и вопросы, не обращал внимания на тех, кто находился у него на пути. Он выбежал на лётное поле, и подбежал к закреплённому за ним «Галаксу». Через минуту он уже выкатывал на взлётную полосу, наблюдая за разбегающимися от его самолёта работниками аэродрома, пытавшимися сначала перегородить ему путь.
   70-й быстро набирал скорость. Фёдора вдавило в кресло, и началась перегрузка.
   - Квадрат 2, 2, по галактическому экватору, и 3, 7 по меридиану, - приказал Кошкин бортовому компьютеру, понимающему голосовые сигналы.
   - Вопрос не понят, - отозвался компьютер, -  пожалуйста, введите координаты снова, -  потребовал он.
   - 2, 2 широты, и 3, 7 долготы, железка ты несчастная! – возмутился Фёдор, понимая, что бортовая ЭВМ воспринимает только ограниченное число команд, которые надо закладывать используя определённую терминологию. Это не друг, с которым можно поболтать по душам - у машины логики нет. Но Фёдора это сейчас волновало меньше всего, и он очень злился на непонятливый аппарат.
   - Слушаюсь капитан, - ответил автопилот женским голосом, который Фёдор выбрал ранее, когда только приступал к полётам. Среди множества тембров мужских и женских голосов синтезатора речи, заложенных в памяти компьютера, этот напоминал ему голос Эа.
   Самолёт оторвался от земли и начал быстро набирать высоту. Внезапно Фёдор почувствовал, что 70-тка перестала слушаться штурвала. Первое мгновение он испугался, но потом понял в чём дело – на Земле догадались о его намерении, и заблокировали управление самолётом, пытаясь вернуть его обратно. Фёдор зло усмехнулся.
   «Как бы не так», - подумал он, и нажал клавишу автономного полёта.
   К самолёту вернулось управление, но Кошкин оборвал ту единственную нить, которая связывала его с Землёй – случись что, помощи ждать было неоткуда. Единственной надеждой оставался автопилот, но без связи с базой он не работал на полную мощность. Надеяться приходилось только на собственные лётные навыки, которые были очень и очень слабыми, и Фёдор понимал это.
   Проходили минуты, которые казались Кошкину вечностью. Добраться до Майи, оказать ей первую помощь! Об ответственности за содеянное он думать не хотел. Угон самолёта, самостоятельный полёт неопытного пилота, подвергшего таким образом опасности жизни многих людей на разгонной полосе и околоземной орбите, в чьи летательные аппараты он мог запросто врезаться, не имея даже прав не управление самолётом – это могло потянуть на серьёзную статью.
   - Разберёмся потом, - сказал сам себе Фёдор. – Сейчас главное – жизнь Майи, а потом будь что будет.
   «А если она погибла?» - мелькнуло у него в голове. Что он увидит там? Стало страшно.
   «А если жива, но я не смогу оказать ей медицинской помощи, я же не медик, что тогда?! Смогу ли я спокойно жить после этого? А если понадобится немедленная эвакуация? А я на одноместном самолёте? Но что делать, двухместный я бы всё равно угнать не смог – коды управления у меня только от этого, закреплённого за мной «Галакса». Правда, при желании в кабине можно будет разместить второго человека, но это строжайше запрещено инструкциями. Да пошли все эти инструкции по соответствующей инстанции!».
   - Борт номер 25-ть, - услышал Фёдор голос в наушниках передатчика, - немедленно прекратите полёт! Повторяю, борт номер 25-ть, говорит полковник Исаев. Фёдор, немедленно возвращайся! Ты подвергаешь опасности всех! Ты ничего не сможешь изменить! Давай, парень, возвращайся!»
   - Простите, Павел Егорович. Я уже почти на месте. Я буду делать то, что начал. Что считаю нужным. Жизнь человека дороже ответственности, и вы поступили бы точно также!
   - Фёдор, прекращай! Фёд…
   Кошкин отключил рацию.
   Вот она, база, около которой делала манёвры Майя. База пустая, законсервированная, но там много различных выступов, ворот, арок, через которые пролетают пилоты, показывая технику управления самолётом. Нечто наподобие космического слалома. Где же девушка? Её 07-го нигде не было видно. Фёдор несколько раз облетел огромную конструкцию базы. Она была в порядке – нигде не было повреждений, которые в случае аварии неизменно должны были остаться на её оболочке. Но на ней не было ни вмятин от удара «Галакса», ни пробоин, ни единой царапины!
   - Где же ты, Майя? – вслух произнёс Фёдор. Он внимательно вглядывался в экран радара, пытаясь угадать что-либо похожее на очертания самолёта, но видел лишь мерцание звёзд.
   Фёдор облетел базу по ещё большему радиусу. И вдруг, ему показалось, что радар засёк какой-то объект, находящийся в нескольких тысячах километрах от базы. Что-то бесформенное, тёмное.
   - Что это? – спросил юноша у компьютора, нажимая на объект, появившийся на сенсорном экране.
   - Давно заброшенная база «А-320», - ответил женский голос. – Ещё не демонтированная. Постоянной орбиты не имеет. Может представлять опасность для пролетающих мимо кораблей.
   Фёдор пошёл на сближение. Что-то, наверное, сердце, подсказывало ему, что искать нужно там. Через несколько минут полёта база появилась в лобовом иллюминаторе кабины. Теперь её было можно наблюдать визуально.
   Вот она! Чёрная, мрачная, бесформенная, которую не всякий радар даже сможет сразу засечь.
   «Надо же, лентяи монтажники не могут разобрать это чудовище!», - в сердцах подумал Фёдор.
   Он снизил скорость до минимума. Тихо-тихо подлетал он к базе, боясь удариться об какую-нибудь её «ложноножку», которыми она изобиловала. База напоминала гигантскую амёбу, с многочисленными трубами огромных размеров, служивших когда-то стыковочными модулями и грузовыми отсеками. Такие базы не использовались уже более полувека. Большинство из них давно разобрали, чтобы не захламлять космос, но эта прибыла, очевидно, с окраин солнечной системы. Такие, Фёдор читал в истории освоения околосолнечного пространства, находились за орбитой Плутона. Наверное, о ней ещё не знают службы, следящие за космическим мусором. Наверняка, не знала о ней и Майя. Фёдор постепенно облетел каждую из «ложноножек», пытаясь в свете мощных прожекторов самолёта, увидеть повреждения, но пока ничего не находил.
   И вот, наконец, в неверном свете прожекторов, ему показалось, что он увидел в борту базы какую-то брешь. Она была необычной формы, как будто кто-то вскрывал консервным ножом жестяную банку. По обе стороны от разрыва, тянулись страшные зубцы, загнутые наружу, точь-в-точь, как в неумело открытой консервной банке, грозящие разрезать руку незадачливому открывальщику. Только эти заусенцы были такими, что легко могли разрезать самолёт или космокатер.
   И вот, наконец, после километрового разреза, в борту базы показалась огромная дыра. И тут Фёдор увидел нечто, что заставило его сердце содрогнуться. Из стены базы, рядом с огромной пробоиной, торчал кусок крыла «Галакса», которым Майя, несомненно, и сделала этот страшный разрыв, прочертив им оболочку этой железяки. Но удар был сильным даже для «Галакса», и самолёт просто развалился на части. Майя не придала значения сигналам радара, и подлетела слишком близко к опасному объекту.
   «А наши не знают, где её искать, – мелькнуло в голове у Фёдора. – Они вообще не знают про эту базу!»
   - В каком мы квадрате? – задал Фёдор вопрос бортовому компьютеру.
   - 2, 2 широты, и 4, 8 долготы, - ответил тот.
   «Другие координаты, - подумал Фёдор. – Будут ли наши здесь искать? Связь оборвалась в другом квадрате, а базу эту засечь не просто – объектов здесь летает предостаточно».
   Фёдор аккуратно посадил 70-тку на плоскую поверхность рядом с проломом, и вышел в открытый космос. В кабине сразу наступила разгерметизация, но скафандр надёжно защищал его от губительного вакуума и всевозможных излучений. Конструкция кабины позволяла пилоту в случае необходимости покидать самолёт и выходить в открытый космос. После возвращения Фёдора, атмосфера в кабине пришла бы в норму.
   Кошкин осторожно подобрался к отверстию, используя магнитные вставки скафандра, и направил луч фонаря внутрь. Луч выхватил совсем немного. Фёдор полез в пробоину и неожиданно для себя грохнулся на пол, сильно ударившись рукой. Искусственная гравитация! Она здесь действует. Конечно, тогда о ней уже знали - база не такая старая, хотя пятьдесят лет -это срок. Но уже тогда впервые стали применять искусственную гравитацию на подобных объектах. Правда аппараты её создающие, ни по размеру, ни по эффективности работы не шли ни в какое сравнение с современными, да и надёжность их была, мягко говоря, не самая лучшая. Неужели за столько лет реакторы, питающие установку базы, не остановились? Или аккумуляторы до сих пор не разряжены? А если есть гравитация, то должен быть и свет. Фёдор пошарил лучом по стенам, и увидел огромный рубильник. Датчик показал, что ничего взрывоопасного поблизости нет, и Кошкин опустил рычаг рубильника вниз.
   Огромное помещение залило ярким потоком света. Фёдор огляделся, и его взору предстали горы железа – всё, что осталось от мощного самолёта Майи. Да и разрушение этот «Галакс» внутри базы вызвал не маленькое, разгромив почти всё находящееся здесь оборудование и перегородки.
   «Майя, - где она? – пронеслось в голове Фёдора. – Что я ищу? После такого удара не выживают».
   Фёдор кивком головы стряхнул начинавшие душить его слёзы. Вытереть он их не мог из-за забрала гермошлема. Он вспомнил, как несколько месяцев назад так же оплакивал, вися на орбите, свою возлюбленную Эа. Но капсулы, защищающие кабину пилота, сверхнадёжны даже на 70-тках. Фёдор начал продвигаться вперёд, с трудом перелезая через горы мусора, желая лично удостовериться в том, что случилось с его подругой. Пока он не увидит её мёртвой, она для него жива!
   И Кошкин опять вспомнил, как он молил Бога тогда, на орбите Пустыни.
   Фёдор больше не сделал ни шага. Он встал на колени, и начал шептать свою горячую молитву, прерывая её лишь для того, чтобы стряхнуть очередные, застилающие ему глаза, слёзы.
   - Дорогой Господь! – молился молодой человек. – Я знаю, что, скорее всего, по-человечески это невозможно, но я очень прошу тебя – пусть Майя останется жива, пусть с ней ничего не случится! Очень прошу тебя Господи! Услышь меня, раба своего недостойного!
   Слёзы продолжали капать, но Кошкин пошёл дальше. Почти полностью разрушенный самолёт, одного крыла нет совсем, другое оторвало наполовину, и искорёжило так, что на крыло это уже не было похоже. Вдребезги разбитый фюзеляж и кабина. Фёдор с большим страхом заглянул внутрь, ожидая увидеть то, что могло остаться от девушки, после такого удара. Майи там не было!
   - Эа! Отзовись, Эа! Где ты! – звал Фёдор, включив рацию ближнего действия. Ему ответила лишь тишина.
   «Стоп, - подумал Фёдор. – Кого я зову?! Эа?! Душой я ещё там, на Пустыне. Она меня не отпускает. Слишком большой стресс я пережил там, и пройдёт ещё много лет, прежде чем эта боль начнёт забываться, утихать.
   - Майя! – поправился Фёдор. – Где ты?! Ты меня слышишь?!
   Но ответа не было.
   «Где же она? – недоумевал Кошкин. – Ушла? Куда? После такой аварии? Тогда где же она?»
   Фёдор переполз ещё через одну гору искорёженного металла, что когда-то было, наверное, крепёжной опорой модуля, и вдруг увидел девушку. Она лежала неподвижно, не подавая никаких признаков жизни.
   Фёдор кинулся к ней, перевернул на спину. Слава Богу, забрало шлема было цело, иначе Майя давно бы задохнулась. На скафандре, не считая нескольких вмятин и царапин, повреждений тоже не было. Фёдор посмотрел сквозь стекло на лицо девушки, оно было всё залито кровью. Возможно, у неё были переломы, но как понять это, когда она закована в этот бронированный костюм. По крайней мере, нести её следует очень осторожно.
   Фёдор понял, что произошло – от удара кабина разбилась, хотя мощная капсула не дала превратиться ей в такой же хлам, каким стали все остальные части самолёта. Но Майю выбросило далеко вперёд, хорошо ещё шлем успел загерметизироваться автоматически. Но у девушки явно, сильная черепно-мозговая травма, а чём говорят потоки крови на лице и её бессознательное состояние. Да и жива ли она? Не захлебнулась ли собственной кровью, текущей у неё со лба, носа, изо рта?
   Фёдор немного потряс Майю, прижал её к себе.
   - Майя, слышишь?! Майя очнись!
   Кошкину опять стало страшно. Что делать дальше? Чем помочь девушке? Связаться с остальными? Попросить помощи? Это, наверное, было самым разумным в данной ситуации.
   - Господи! Помоги! Я не знаю что делать! Я полностью бессилен! – снова взмолился Фёдор. – Я даже не знаю – жива ли она!
   И тут Фёдору пришло озарение. Он открыл крышку, закрывающую приборную панель скафандра Майи, и увидел датчик запаса кислорода, показывающий отметку «ниже среднего». Это могло означать несколько вещей. Кислорода могло изначально быть немного, но такой опытный пилот как Майя, вряд ли отправилась бы в полет, не зарядив баллоны скафандра на сто процентов, когда этого настоятельно требовала инструкция. Могла произойти разгерметизация, и кислород постепенно покидал скафандр. И третье, - Майя дышала! Значит, она была жива!
   Сердце Фёдора подпрыгнуло от радости, - у него появилась надежда.
   - Слава тебе Господи! – вырвалось у него.
   Фёдор побежал к пролому, вылез в него, добрался до кабины самолёта, и включил рацию.
   - Бот номер 25 вызывает базу. Борт номер 25 вызывает базу. Как слышите? Приём!
   - Борт номер 25, вас слышу! – раздалось в наушниках. Где вы? Назовите ваши координаты. Мы потеряли вас.
   - Это вы, Павел Егорович? – спросил Кошкин, услышав знакомый голос.
   - Да, Фёдор, это я. Лично руковожу операцией. Мы прочёсываем район. Майи нигде нет. Она просто исчезла и всё. Боюсь, будут плохие новости для всех нас.
   - Павел Егорович, я её нашёл! Она в квадрате 2,2,4,8, на старой базе «А-320».
   - Не может быть! Откуда там эта база?! Она жива?!
   - Пока не знаю. У неё сильные повреждения, возможно, травма головы. Всё лицо в крови, но кислород расходуется. Надеюсь – она дышит.
   - Фёдор, я всё понял. Не отключай рацию, мы найдём тебя по пеленгу. Будь рядом с ней, помощь скоро будет.
   Кошкин опять вылез из кабины и вошёл, скорее, заполз, внутрь базы. Снова это приятное ощущение гравитации, после состояния невесомости. Он склонился над Майей, включил передатчик ближнего действия, стараясь уловить звук её дыхания. И, наконец, он услышал слабый стон! Может быть, ему это только показалось? Нет. Стон, теперь отчётливее, повторился. Майя едва приоткрыла глаза. Они были мутными, ничего не выражающими. Она закрыла их снова. Чуть шевельнула рукой.
   - Лежи, лежи спокойно, Маечка, дорогая моя, - уговаривал её Фёдор, боясь, как бы девушка сама себе не навредила, но он понимал, что его не слышат.
   Похоже, Майя опять впала в беспамятство. Её голова запрокинулась, но Фёдор продолжал слышать её прерывистое дыхание. Кошкину показалось, что прошла целая вечность. Ему было страшно и неприятно находиться тут, вместе с человеком, которому он никак не мог помочь. Всё отдавало какой-то нереальностью сюжета. Фёдор пробовал молиться, но не мог сосредоточиться, и у него вырывались слова, бывшие криком его души: «- Господи, помоги!». Но кто сказал, что такая молитва не угодна Богу?! Может быть, она и есть самая искренняя, самая настоящая, без всех условностей, показухи и прикрас.
   - Господи, помоги, ибо слаб и немощен я есмь! – пришла на память Фёдору фраза, слышанная им где-то, но сейчас как нельзя сильнее выражавшая боль его души.
   - Ибо слаб и немощен я есмь… - повторял он снова и снова.
   И вот, наконец, он услышал такой сладкий для него звук – гул гравитонных двигателей. Судя по многочисленному их шуму, спасателей сюда прибыло немало.
   Вот в пробоину начали залезать первые МЧСовцы. За ними потянулись работники медицинской службы. Майю быстро осмотрели, бережно положили в капсулу, заменявшую носилки в открытом космосе, и сразу доставили на огромный медицинский лайнер, пришвартованный здесь же. Тут же стали работать эксперты спецслужб, которым предстояло выяснить причину аварии. Они фотографировали, собирали вещественные доказательства, достали «чёрный ящик» из той груды металла, что когда-то было самолётом Майи. Потом кратко допросили Фёдора. Он понимал, что основное разбирательство начнётся на Земле, в том числе и насчёт угона им самолёта.
   Фёдор выглянул наружу, и удивился, сколько здесь было техники – самолёты, катера, корабли спецслужб и оперативников, даже два боевых 150-х сопровождения, так, на всякий случай,
   - Да, пчёлка Майя (так иногда называл Хрусталёву Фёдор), - ты птица высокого полёта, раз такой переполох из-за тебя подняли. Вон и телевизионщики приехали, - без них никак не обойдётся.
   - Я могу быть свободным? – с надеждой спросил Кошкин у начальника следственной группы.
   - Можете. О вашем угоне мы поговорим позже, в определённом заведении. Но пока, можете. Вот только садитесь в катер МЧС – 25-й на базу отпилотируют без вас.
   Фёдор покорно пошёл в многоместный космокатер, печально опустив голову, в предвкушении неприятного разбирательства. Угон самолёта без права его вождения, отключение связи с Землёй, подвержение опасности других летающих средств, игнорирование приказа ЦУПа… Дело могло кончиться арестом, или, того хуже, – тюрьмой. И от этой перспективы Фёдору стало совсем невесело. Но, всё же, главную задачу он выполнил – Майя была жива! Её доставят на Землю, определят в лучшую клинику, быстро поставят на ноги. Что ещё Фёдору было нужно для полного счастья? Даже его собственная судьба не представляла для него такой интерес.
   Фёдор смотрел сквозь иллюминатор на эту тёмную, страшную базу, которую, несомненно, демонтируют в ближайшее время, и повторял как прежде:
   - Слава Богу! Слава Богу!

                                                                     Глава 6

   Фёдора несколько раз допрашивали следственные органы. Дело для него обернулось крупными неприятностями. Из лётного состава его исключили, в Институте поставили на вид и объявили строгий выговор с лишением стипендии на месяц за злостное хулиганство. Хотели выгнать и из «Вымпела», но заступилось Министерство спорта – Фёдор был нужный игрок накануне финального матча. Тюрьмой дело, правда, не закончилось, так как адвокатам удалось доказать, что Фёдор угнал самолёт не из хулиганских побуждений, а для оказания помощи попавшему в беду человеку. Да и Исаев не стал возбуждать против него никакого дела.
   Через день после случившегося, Фёдор пришёл к нему просить прощения. Полковник обнял его и прижал к себе.
   - Молодец, Федя, - был его ответ. – На твоём месте я поступил бы точно также. Ты – настоящий мужчина. Побольше бы нам таких в авиацию. Очень жаль, что прокуратура отстранила тебя от полётов. Фёдор, помни, ты спас жизнь! Спас жизнь человеку! А это высшая награда, и всё остальное не в счёт. Я горжусь тобой!
   Но далеко не всеми поступок Кошкина был воспринят однозначно.
   - Майю и без него бы нашли, - говорили одни.
   - Он мог всё только усугубить, пытаясь спасти пострадавшую без всякого медицинского образования, - утверждали другие.
   - Да он просто преступник и хулиган! И сам мог погибнуть, и других погубить. Как таких вообще к самолётам подпускают?! – возмущались третьи.
   Фёдора, все эти высказывания, часть из которых была опубликована в Космонете, а часть в газетах, очень огорчали. Лишь немногие осмеливались говорить о нём как о герое, спасшем чужую жизнь с риском для собственной.
   «Какая короткая у людей память, - думал Кошкин. Только говорили обо мне как о герое, спасшем цивилизацию, фильмы снимали, статьи писали. Потом говорили как о большой спортивной надежде. И вот теперь – хулиган, негодяй, преступник! Может ещё и звезду Героя отберут?! – в сердцах крикнул Фёдор. – Да и пусть забирают. Не нужна мне она, коли такое отношение. Да и из команды сам уйду, не нужно мне ничего, - думал он, утирая выступившие слёзы. – А Майя! Как интересно она оценивает мой поступок? А как оценивают то, что я сделал, её родные и близкие?» Для Фёдора это было важнее, чем мнение всех репортёров Земли. Но Майя ещё не оправилась от многочисленных травм, и хотя жизни её уже ничто не угрожало, журналистов к ней до сих пор не допускали, да и сама она не хотела говорить на эту тему.
   Единственное, что удалось у неё чётко выяснить, это подробности аварии. Майя летала в районе 2,2,3,7, используя старую базу для отработки фигур высшего пилотажа и манёвров космического слалома. Как вдруг датчики засекли объект на расстоянии несколько тысяч километров выше по меридиану, от заданного квадрата. Чисто женское любопытство повлекло девушку попробовать своё лётное умение в окрестностях нового, неизвестно откуда появившегося, полигона. Маневрируя между, как будто специально созданными для этой цели выростами туннелей, Майя, во время очередного виража, не рассчитала скорость, а удар небольшого метеорита, куда-то в район хвостовой части, привёл к потере управляемости, так что даже автопилот не смог скорректировать траекторию, и девушка, продрав крылом борт базы, протаранила один из её отсеков, и на большой скорости ударилась о внутреннюю перегородку. От гибели её спасло только чудо. Но главное, на чём сошлись все медики и эксперты, что при такой травме ещё несколько минут промедления, и спасти её было бы уже невозможно. Выходит, всё же, он, Фёдор, являлся её спасителем. Ведь вся спасательная команда искала Майю совсем в другом районе. Но вот этого как раз многие и не хотели признавать.

   Дела Майи резко пошли на поправку, и скоро Фёдор смог посетить девушку. Он купил букет ярко красных роз, каких-то фруктов, сладостей, в общем, всё то, что обычно носят в больницу, и отправился к Майе на посещение.
   «Сегодня, - думал Фёдор, - сегодня я скажу ей о своих чувствах. Что я люблю её, люблю, люблю, и не могу молчать об этом! Пусть я из героя в одночасье превратился в негодяя, главное – кем она считает меня!»
   Последние несколько дней Фёдор не мог думать ни об учёбе, ни о тренировках. Он завалил экзамен по химии, а тренер всерьёз подумывал о недопущении Фёдора до финальной игры, которая должна была состояться через несколько дней. Да, «слава человека скоротечна – засыхает как цвет на траве», - вспомнил Фёдор библейское изречение, не быв уверен, что процитировал его правильно.
   Вот, наконец, и седьмой этаж, её палата. Фёдор нерешительно постучался. Его сердце сильно заколотилось, но он, собравшись с духом, открыл дверь.
   Палата Майи была шикарной, одноместной, что, в общем, и полагалось звезде такого класса. Чтобы ей было нескучно, здесь был и телевизор, и магнитофон, и несколько книг. За ней присматривала постоянно заходившая в палату медсестра.
   Фёдор подошёл и присел на стул, возле её белоснежно-белой кровати.
   - Как ты?
   - Спасибо, ничего. Поправляюсь, - тихо ответила Майя, тяжело дыша.
   Фёдор взглянул на неё. На лице Майи было несколько страшных шрамов, нога в гипсе, рука тоже. Фонарь кабины от удара разбился вдребезги, и лицо Майи было всё посечено осколками ещё до того, как сработали датчики, реагирующие на состояние окружающей среды, в данном случае на разгерметизацию, и захлопнулось забрало шлема. Осколки оставили множество неприятных рассечений. Хирург их бережно вынул, но самый большой и неприятный шрам остался на левой щеке девушки. Хорошо ещё, что глаза не пострадали.
У Фёдора навернулись слёзы при виде этой, изуродованной аварией, красоты.
   - Шрамы что, - заметила чувства Фёдора Майя, - пройдут. И раны заживут.
   - Конечно, - подбодрил её юноша. – А вот это тебе, как бесстрашной спортсменке и красивой девушке, - и Фёдор положил на тумбочку цветы и продукты.
   - Спасибо, Фёдор. Ведь, в конечном счёте, это я тебе обязана жизнью.
   - Многие так не считают. Ты видишь, что говорят по телевизору. Меня называют негодяем и преступником. Из лётного отряда выгнали, чуть дело до суда не дошло.
   - Мерзавцы! – возмутилась девушка. – Какие подлецы! Чтобы они не говорили, я знаю, что обязана жизнью только тебе. Я так и заявлю во всеуслышание, когда буду способна общаться с журналистами. А свою новую победу, я посвящу тебе, Фёдор.
   - Майя, – начал нерешительно Кошкин. – Доктор опасается, что ты уже не сможешь летать.
   - Что за глупости? Почему?!
   - Травмы слишком серьёзные. Ещё хорошо, что ты инвалидом стала. Но о полётах придётся забыть. Хотя бы на некоторое время. А. может быть, и навсегда, - добавил он тихим голосом.
   - И слушать не желаю! – вспыхнула Майя, что так не вязалось с её кротким характером, и Фёдор понял, что оказался худым послом, принесшим недобрую весть, которому достаётся весь гнев получившего послание. – Врачи всегда всё преувеличивают! Зачем их слушать!
   Фёдор не знал, как начать говорить о сокровенном. А своим заявлением от имени врачей, он ещё и усугубил ситуацию – кто только за язык тянул? Сказать, что он любит её? Предложить выйти за него замуж? Наверное, это слишком смело.
   - Знаешь, Майя… - начал Фёдор, и вдруг почувствовал, что у него разом пропал дар речи, а пульс зашкалил все допустимые пределы. В голове стало пусто, во рту сухо.
   - Что, Фёдор? – переспросила девушка.
   - Майя…
   Она протянула ему руку, взяла его ладонь, прижала к своей щеке, рассечённой рваным шрамом. И тут Фёдор обратил внимание на её руку. На безымянном пальце поблёскивало золотое кольцо, очень похожее на обручальное.
   Ноги Фёдора стали ватными. Он не испытывал такого чувства даже когда вступил в бой с Террами.
   - Что это, Майя? – спросил он, показывая на украшение.
   - А, это. Я обручена, Фёдор. У меня скоро свадьба.
   Фёдору показалось, что его разразил гром. Если бы сейчас на голову рухнула крыша, он, наверное, чувствовал бы себя лучше.
   - Обручена? С кем?
   - Догадайся. Разве ты не знаешь? С Константином, командиром группы.
   - С Костей?! Он тоже меня здорово хулит, обзывает всякими непристойными словами – и негодяем, и вором, и преступником.
   - Знаю, - виновато сказала девушка. – Я уже говорила с ним на эту тему. Он больше не будет.
   - Ладно, Майя, выздоравливай. Мне пора. Не хочу тебя утомлять, – сказал Кошкин, чувствуя, как ком подкатил к горлу, а из глаз начинают капать слёзы. Но это были уже не слёзы жалости к девушке, а слёзы неразделённой любви. Фёдор желал скорее уйти оттуда, где сердцу становится нестерпимо больно.
   Но Майю провести было не так просто. Девушка отличалась большим умом и проницательностью. Она сразу поняла настроение Фёдора.
   - Федя, прости. Ты мне тоже не безразличен, но с Костей мы дружим давно, и очень любим друг друга. Я хотела бы видеть тебя на нашей свадьбе… Если, конечно, тебе не будет от этого больно, - добавила она, чуть помедлив.
   - Всё нормально, Майя. Я счастлив, что с тобой всё в порядке, что у тебя всё хорошо. Выздоравливай.
   Фёдор вышел. Он не помнил, как вошёл в лифт, как вышел из больничного корпуса, с территории больницы. В голове проносились мысли, но ни одна не могла задержаться там надолго. Он почти ничего не соображал.
   «Ну что же это такое! – думал Фёдор. – Со всех сторон беды навалились. И со стороны закона, и со стороны общественного мнения, да ещё и в личной жизни не везет, так не везёт. Только начала проходить боль от разлуки с Эа. Думал, полюблю другую, боль рассеется. Так нет – новая драма. Ну, я уже просто не могу!»
   И Фёдор вновь заплакал, подбирая какие-то слова молитвы утешения.

                                                                      Глава 7

   Для Кошкина настали дни подготовки к решающему матчу. Чтобы забыть все свои проблемы и переживания, он с головой отдался двум вещам – учёбе и спорту. Времени теперь было достаточно – на аэродром ездить было уже не нужно. Родителей Фёдора радовало стремление их сына повысить свои оценки, и улучшить спортивные результаты. Они замечали и его переживания, прекрасно понимая, в чём тут дело, так как Фёдор раньше делился с матерью, говоря по секрету о своих чувствах  к Майе. Но кто в девятнадцать лет не влюблялся?! Надо пройти и через это испытание.
   Фёдор успешно сдал сессию, и его, по просьбе тренера, в исключительном порядке, отпустили на каникулы раньше срока – финал требовал очень серьёзной подготовки.
   Шумиха вокруг поступка Фёдора понемногу улеглась. Майя сдержала своё слово, и во всех средствах массовой информации назвала Кошкина героем, спасшим ей жизнь. Постепенно, всё возвращалось в своё обычное русло.

   До матча оставалась неделя. Тренер гонял всю команду, что называется и в хвост и в гриву.
   - Вам что, кубок не нужен? Или кто-то не хочет попасть на Звёздный матч? Тогда, таких заранее просим удалиться, - постоянно поговаривал он.
   - Да ведь и так в «Европу» войдут далеко не все, - возражал порой Сафронов, капитан команды.
   - Но команде победительнице выделят гораздо больше льготных мест, - объяснял Алексей Михайлович. – А то, как вы о себе заявите, какой класс покажите на финальной игре, зависит только от вас. Так что, шансы есть у каждого – умейте ими воспользоваться. Но, даже если кто и не войдёт в «Европу», всё равно, все мы станем чемпионами страны, хотя и среди любителей, ВУЗовских команд. Представляете, как это поднимет рейтинг МФАИ и ваш лично!
   Хоккеисты соглашались с этими доводами, и тренировались прилежней. Что касается Фёдора, то он потерял всякий интерес к карьере хоккеиста. Ему сейчас вообще было на всё наплевать. Хотелось только забыться, не думать о своих проблемах, переживаниях.
   За два дня до финала на мобильный телефон Кошкина пришёл вызов. Фёдор услышал голос Медузкина.
   - Привет, чемпион! – бодро говорил Борис. – Я прилетел на Землю с Гранады. Хочу быть на чемпионате. Я тоже болельщик! Буду поддерживать вас.
   - Ты слышал, что со мной тут случилось?
   - Слышал. Космонет-то я всё-таки читаю. Ещё и по этому поводу я, честно говоря, прилетел. Хочу, пообщаться, поговорить с тобой. Мне кажется, это тебе сейчас нужно.
   - Хорошо. Давай встретимся сегодня в кафе «Звезда» через час. Я угощаю.
   - Идёт! - ответил Борис.

   Через час они встретились за столиком кафе. Фёдору нравилось здесь бывать. Хорошее обслуживание, обстановка в космическом стиле, с голографическими фотографиями созвездий, планет, портретов космонавтов, и прочими космическими атрибутами. Над головой плыли проецируемые звёзды, как в планетарии, мелькали кометы. Меню тоже впечатляло. У Фёдора здесь были свои любимые блюда, которые он обычно и заказывал, при посещении кафе с друзьями, или когда бывал один.
   - Ну что, Фёдор, ты очень огорчён? – пристально посмотрел на него Медузкин.
   - Мне всё равно, - равнодушно отозвался тот.
   - Это не правда. Такое не может быть «всё равно». Это ты сам себе пытаешься внушить безразличие.
   - А какая разница? Что теперь исправишь?
   - Менять надо не общественное мнение, а своё отношение к обстоятельствам. Ты думал, что если ты Герой космоса, то все будут тебя на руках носить, прощать все твои ошибки, считать тебя идеалом? А жизнь-то, она не такая простая - здесь всё гораздо жёстче и сложнее. Поступков хороших можно сделать миллион, и о них подчас никто не вспомнит. А сделай один плохой! И ты навсегда станешь кому-то врагом, а, может быть, станешь врагом и всему обществу.
   - Согласен, хорошее быстро забывается. Но у меня были реальные проблемы с законом. Из-за меня могли пострадать люди. Я представляю, чтобы началось, если бы я не нашёл Майю, или стал бы причиной её гибели.
   - История не терпит сослагательного наклонения, - продолжил Борис после некоторой паузы. – Я думаю, тебе эта истина вполне известна. Человек, конечно, должен отвечать за свои поступки, но есть негласное общее правило: «Победителей не судят». Ты поступил как герой, и я горжусь твоим поступком. Очень многие люди хотели бы в этот момент поступить по-другому, сказать, что всё сделает спасательная команда, отсидеться в стороне. Проще всего сказать: «Я ничего не могу. Ничего не умею. Пусть всё сделают специалисты». Иногда это оправдано. Но ты слушал голос своего сердца, а не правил и законов, поэтому и сделал это. Ты просто не мог поступить по-другому. Как мать кидается защищать своего ребёнка, попавшего в беду, не дожидаясь приезда специальной команды. Именно поэтому Бог был с тобой, и помог тебе. Ты хотел найти Майю больше чем кто-либо ещё на этом свете. Пусть даже иногда наши поступки выглядят безумством, а иногда вступают в противоречие с законом. Но даже закон учитывает не столько сам поступок, сколько причину, по которой он сделан. Так вот, твоя мотивация была правильной. Ты делал это не из-за корысти, не из-за славы, - ты делал это из-за любви, и потому ты не судишься ни по Закону Божиему, ни по закону человеческому.
   - Но люди посчитали совсем по-другому, - хмуро отозвался Фёдор.
   - Люди? Ты можешь сделать множество добрых дел, но не получишь никакой благодарности. Я уже говорил об этом. Плохими делами прославиться гораздо легче – вспомни кредо старухи Шапокляк. Христос сделал множество добрых дел, но люди кричали: «Распни Его!». Кричали это даже те, которым он когда-то помогал, чьих родственников исцелял. Да и теперь о Нём многие знать не хотят. Да ещё и обвиняют Бога во всех неприятностях жизни, во всех своих проблемах. Если что хорошее случается, человек говорит: «Это я сделал», а если что плохое: «Бог виноват!». Даже те, кто не верят в Бога, обвиняют Его при всяком удобном случае. А у тебя Фёдор было лишь маленькое испытание, которое вполне можно перенести. Разве не так?
   - Но мне жаль, ужасно неприятно, что люди такие непостоянные. У меня от этого остался такой горький осадок, обида, если хочешь знать.
   - Обида? На кого? Разве тебя посадили? Разве наложили штраф, или заставили отрабатывать ущерб? Может быть, от тебя отвернулись друзья, как когда-то от Иова? Может быть, Майя оскорбила тебя, или была неблагодарна? Или полковник Исаев обвинил тебя во всех тяжких, и открыл против тебя судебное дело? Всего-то пошёл резонанс, который и должен был пойти. Всего-то уволили из кружка за грубое нарушение дисциплины. Или ты ожидал медаль, встречу с цветами, овации, восторженные крики поклонников? Гордость тебя одолела, Фёдор, тщеславие. Вот и было это для тебя, в некотором смысле холодным душем, чтобы ты не заболел звёздной болезнью. Благодарить ты за это должен Провидение, а не унывать. Всё что Бог делает – к лучшему. Конечно, для любящих Его. А я надеюсь – ты из таких. Ты, Фёдор, слишком преувеличиваешь свои проблемы. Всего-то телевизионщики покуражились, да некоторые из вашего кружка, включая Константина, были шокированы твоим поступком. Я знаю. Я с ним разговаривал. Он любит Майю, и у него были свои причины думать о тебе подобное. Конечно, его неадекватное поведение можно понять. Может быть это ревность, а может, он боялся, что ты причинишь больше вреда, чем пользы. Как бы то ни было, сейчас у него первый порыв эмоций прошёл, и он говорит о тебе совсем другое. Вместе с Майей считает тебя героем.
   - Возможно, Борис. Но меня скорее печалит то, что Майя не со мной. Как-то всё наложилось одно на другое. Из-за этого и хандра.
   - И здесь нет ничего ужасного. Ты ещё очень молод. Когда-нибудь ты найдёшь ту единственную, которая создана для тебя. Но до этого тебе придётся пройти трудный путь проб и ошибок. Может быть, много пострадать на этом поприще, растратить душевные силы. Это нелегко, но многие через это проходят.
   - А Эа?
   - А разве ты не изменил Эа? Не предал свою любовь к ней? Знай, что ты совершил измену, по отношению к Эа, пойдя свататься к Майе? По-моему, очень странный и некрасивый поступок.
   - Я просто не рассчитываю на то, что когда-нибудь снова смогу с ней быть. Она далеко отсюда. Может быть снова на спецзадании. Я не знаю – увижу ли её когда-нибудь ещё. Да и нужен ли я ей?!
   - Когда любишь, так не думаешь. Конечно, в народе говорят: «С глаз долой, из сердца вон», и это очень меткое выражение – при разлуке мы не можем любить так же, как тогда, когда объект нашей любви находится рядом с нами. Мы забываем любимых, и спустя какое-то время чувства охладевают. Многие клянутся в дружбе и любви при расставании. Но проходит время, и письма приходят всё реже и реже, друзья и любимые перестают звонить, а когда, наконец, встречаются, понимают, что они уже совершенно чужие друг другу люди. У них нет общих тем для разговоров, общих интересов. Оборвалась какая-то невидимая связь, которая была между ними когда-то. Так же происходит и  в семье. Если муж и жена редко видят друг друга, у них не может быть сильной любви. Чувства быстро остывают, и дело близится к разводу. Исключений из этого правила почти не бывает. Поэтому и ближним называется тот, кто физически находится рядом с нами. Только этого человека мы можем любить, только этому человеку мы можем помочь в данный момент. А связь с дальними теряется, они как бы для нас больше не существуют. Поэтому сказано в Писании: «Лучше сосед вблизи, нежели брат вдали». Но если ты любишь, реально, действительно любишь, то твоя любовь одолеет и время и расстояние, и даже станет ещё крепче.
   - Спасибо, Борис. Спасибо за поддержку и утешение. Мне очень помогли твои слова. Как-то легче стало. Я надеюсь увидеть тебя на финале.
   - Обязательно приду, - пообещал Медузкин.

                                                                       Глава 8
 
   Подошёл день финала. Накануне вечером Фёдор долго не мог уснуть. Перед таким ответственным матчем чувствуешь себя всегда несколько нервозно. Никак не можешь оставить мысли, переживания. Завтра матч будут показывать на всю страну. Да что страну! По спортивному каналу трансляция пойдёт на весь Галактический Союз. А поболеть за хоккеистов придут их друзья и родные. Поддержать Фёдора вызвалось множество однокурсников. Пришли отец с матерью, соседи. Как и обещал, пришёл Борис. Да не один, а с женой и детьми. Жаль, не смогла быть Майя – она всё ещё находилась в больнице, но обещала смотреть матч по телевизору. А вот Костя, и некоторые другие ребята и девчонки из авиакружка, пришли. Пришёл и Павел Егорович с другими преподавателями. Были даже от МЧС, участвовавшие в спасении Майи, и представители следственных органов и прокуратуры, совсем недавно ведшие против Фёдора дело. Кто-то пришёл с большими плакатами, на которых красовалась эмблема «Вымпела», и надписи, наподобие: ««Вымпел» - вперёд!», которую злые языки втихую переименовали в: «Выпил – вперёд!»
   Много было, конечно, болельщиков и «Альбатроса», другой команды, вышедшей в финал. Были и те, кто сохраняли нейтралитет, и утверждали, что просто смотрят хоккей. Хотя Фёдор никогда не мог понять – что это такое, просто смотреть хоккей. Часто так ему говорил отец, когда Фёдор спрашивал его – за какую он команду болеет. Тот, наблюдая за очередным чемпионатом по телевизору, неизменно отвечал: «Я просто смотрю хоккей». Но как же без азарта-то? А какой азарт, если ни за одну из команд не болеешь?! Были на трибунах и те, у кого друзья или родные играли и в одной и в другой команде. Такие решили поддерживать обоих участников соревнований. Но одно объединяло всех зрителей – все они хотели видеть хороший хоккей!
   Перед началом матча тренер собрал всю команду, и как мог, вдохновлял её, давал последние указания, напоминал заготовки.
   Итак, под традиционный хоккейный марш – «Великолепная пятёрка и вратарь», на лёд стали выходить участники ледовой баталии. Зал приветствовал их громовыми аплодисментами, когда называлось имя и номер очередного игрока, и он выкатывался на лёд. Фёдор играл под 18-м номером, нападающим во второй пятёрке. Он был звеньевым.
   Команды построились, поприветствовали друг друга. Был исполнен гимн России и поднят флаг страны и штандарты обоих клубов.

   Итак, игра началась. С первых секунд «Вымпел» пошёл вперёд, выполняя установки тренера играть в агрессивном, нападающем стиле, используя скорость форвардов, которыми так славился «Вымпел». Фёдор тоже мог похвастаться ураганной скоростью и мгновенными ускорениями, а, так же, мощными бросками по воротам. Единственно, он не мог претендовать на звание особо точного игрока, ни при попадании в створы ворот, ни при передаче шайбы.
   «Тебе бы поработать над ошибками, и цены бы тебе не было», - порой говорил ему тренер. Но, очевидно, так уж суждено – не может человек быть гением во всём, - или скорость и мощь, или точность. Совмещать и то и другое могут, разве что, суперзвёзды.
   «Альбатрос» ушёл в глухую оборону, очевидно выполняя установку своего тренера, лишь изредка беспокоя ворота «Вымпела» своими контратаками. Но подопечные Алексея Михайловича Леонова, понимали, что это преимущество лишь кажущееся – увлекись они атакой, и хоккеисты «Альбатроса» не преминут наказать их за это.
   Собственно, это и произошло, на 7-й минуте периода, когда на площадке была третья пятёрка. Увлекшись нападением, вымпеловцы пропустили молниеносную контратаку, и «Альбатрос» повёл в счёте.
   - Вы что, не видите соперника?! – негодовал тренер. – Перинин, куда ты покатился?! Я что говорил тебе делать?!
   «Вымпел» усилил атаку. Теперь «Альбатросу» приходилось совсем туго. И тут защитник «Альбатроса» Завидов сделал подножку, и был удалён на две минуты. С первых же секунд удаления  Вымпеловцы задали сопернику такую трёпку, что сомнения, относительно того, чем закончится штрафное время, ни у кого не возникло. Так оно и случилось. Уже к концу первой минуты штрафного времени, Веселов забросил ответную шайбу. Счёт сравнялся. На душе болельщиков «Вымпела» немного полегчало.
   Но это было только начало баталии. Несколько раз «Альбатрос» переходил в атаку. И болельщики МХСИ предвкушали заброшенную шайбу. Но тщетно – вратарь «вымпела» Коржиков отлично делал своё дело. Однако и «Вымпел» не мог добиться большего, напрочь увязая в обороне противника.
   На том и закончились первые 20-ть минут матча.
   В раздевалке тренер устроил разбор полётов. Кому надо, сказал похвалы, кому надо, дал нагоняй. В общем, как обычно.
   Перерыв был заполнен выступлением звёзд ледового балета, хотя многие болельщики, устав от сидения и грохота динамиков и оваций, предпочитали выйти в фойе, или сходить в буфет.
   Второй период начался ещё более бурной атакой «вымпела», который буквально ломал оборону противника. Леонов выпустил на лёд ребят поздоровее физически, и они усилили прессинг. На третьей минуте непрестанного штурма, результат был достигнут. Счёт стал 2:1. Чуть позже отличился Колобков, вышедший один на один с вратарём, и не упустивший своего шанса. Но тут последовала задержка соперника клюшкой, и вымпеловец Илюхин был удалён. Вот тут уже защитникам «Вымпела» пришлось понять, на что способна первая пятёрка «Альбатроса». Защитой ворот как раз руководил Фёдор. В последний момент он прыгнул под шайбу, чем спас команду от неминуемого гола, но это помогло лишь на малое время – через несколько секунд «Альбатрос» сократил разрыв в счёте. Вины Фёдора в этом не было. Он и его три товарища по команде всё делали правильно, грамотно, но нагоняй от тренера, как это и полагается, они всё равно, получили.
   - Растяпы, - ворчал Леонов, - просмотрели бросок защитника.
   Но Фёдор поквитался с «Альбатросом» на последней минуте периода. Вот где пригодилась игра «Минутка». Выиграв вбрасывание, он молниеносно кинулся к воротам противника, обманул защитника, и переиграл вратаря, показав, что будет бросать шайбу в дальний нижний угол. А когда вратарь поверил и упал под предполагаемый бросок, преспокойно отправил шайбу в ближний верхний угол ворот.

   - Ребята, последние двадцать минут, - начал свои поучения Алексей Михайлович. - Соберитесь, всё идёт хорошо. 4:2 это неплохой результат. Главное не расслабляйтесь. «Альбатрос» сейчас пойдёт на прорыв, терять им нечего. Подумайте, - двадцать минут, и вы чемпионы!
   Как и предполагал тренер, «Альбатрос» с первых секунд пошёл в атаку. От его игры от обороны в третьем периоде не осталось и следа. Оказалось, их нападающие ни в чём не уступали вымпеловским. Ни в скорости, ни в напоре. Все поняли – намеренная демонстрация химиками своей неспособности к нападению, была лишь хорошо замаскированной тактикой, направленной на то, чтобы усыпить бдительность противника и хорошенько измотать его, заставив играть два периода на предельных скоростях. И надо сказать, эта модель игры дала свой результат. Игроки «Вымпела» чувствовали, что теперь преимущество и в скорости, и в точности бросков, и в остроте атак, переходит к «Альбатросу». На пятой минуте Хараев сделал счёт 4:3, и накал страстей начал достигать предела. Нередко между хоккеистами вспыхивали стычки, которые хоть и многократно критиковались сторонниками «чистого игрового хоккея», и пацифистами всех мастей, всё же, придают этой игре особое очарование, и приветствуется большинством любителей подобного зрелища. Фёдор тоже встрял в одну заварушку, когда соперник не дал ему провести бросок с удобной дистанции, подняв клюшку, а потом ещё грубо подтолкнул в спину, отчего Фёдор крепко припечатался к борту. Он лишь чудом избежал удаления, свалив обидчика на лёд. Но арбитр предпочитал не рисковать в последнем периоде, и удалений старался делать по минимуму.
   Теперь уже «Вымпелу» пришлось полностью уйти в оборону. «Альботрос» давил всё сильнее, под восторженные крики своих болельщиков.
   Силы оставили Фёдора, он держался только усилием воли. В глазах уже темнело от усталости, скорость и точность заметно упали. Но вот, химики, сильно увлёкшись атакой, оставили без внимания свои тылы, и Фёдор увидел свободного игрока, находившегося в наиболее выгодной позиции. Отдав ему пас, он бросился вперёд. Получив в свою очередь пас от нападающего, он сумел сделать финт пред сильно выкатившимся вратарём, уложив его не лёд, а потом отдать пас товарищу по команде, оказавшемуся у ворот. Тому ничего не оставалось, как отправить шайбу в пустые ворота. Атака произошла так быстро, что игроки «Альбатроса» даже не успели понять, в чём дело, а, тем более, среагировать.
   Счёт стал 5:3.
   И вот тут хоккеисты МХСИ начали такой напор, перейдя на игру в три пятёрки, что порой казалось, что игра идёт с их полным численным преимуществом, что у «Вымпела» на поле осталось даже не четыре, а три, или, вообще, два, игрока.
   И такой прессинг не мог не принести своих результатов – спустя пару минут альбатросовцы забили четвёртую шайбу. До конца матча оставалось чуть больше восьми минут.
   - Держитесь ребята! – вдохновлял Леонов своих подопечных.
   - Тяжеловато нам, Алексей Михайлович, силы на исходе, оборона разваливается, - причитал Колобков.
   - Держитесь ребята! Держитесь тогда, когда силы на исходе. Держитесь тогда, когда их уже нет. Мы выстоим! Мы победим!
   Слова тренера сильно воодушевили вымпеловцев. Как важно во время игры поднять моральный дух, сказать доброе слово. Иногда вдохновляющая речь лучше тысяч рекомендаций.
   Фёдор во время краткой передышки посмотрел на трибуны, где размещались болельщики «Вымпела». Медузкин скакал как пацан. Он был одет в вымпеловский свитер, на голове напялен какой-то шутовской колпак болельщика, в руке дудка, в которую он без устали дудел.
   «Хорошо ещё, что лицо краской не раскрасил», - подумал Фёдор, несколько удивляясь чудачествам своего степенного учёного приятеля. Но ведь и учёным надо иногда расслабляться, а хоккей самое то, люди сюда за этим и приходят. Так, чего же удивляться? Удивительным было бы, если бы Борис сидел с каменным выражением на лице, скрестив руки на груди, и усиленно твердил биологические термины, удивляясь всеобщей эйфории вокруг.
   Фёдор посмотрел дальше. Сыновья Медузкина тоже были в свитерах «Вымпела», и держали за ручки большой транспарант ««Вымпел» - вперёд!» Другие болельщики, многих из которых Кошкин знал лично, также были одеты соответственно, и каждый дудел, или махал флажками, или стучал по барабану. Шум стоял страшный, а трибуны были забиты под завязку. Но ведь именно такое проявление чувств, желание болеть за свою команду, и украшает этот вид спорта. Присутствовал даже мэр. Но он, конечно, сохранял солидность – положение обязывало, и ни он, ни его свита, в этом массовом шоу не участвовали. Зато работники прокуратуры веселились вовсю. Кошкин глянул на них краем глаза. Дети, да и только. Но всё же это приятно, видно было, что им тоже не чуждо ничего человеческое. Один из работников юстиции, увидев, что Фёдор повернул голову в их сторону, даже крикнул: «Кошкин, давай!». Фёдор улыбнулся, но больше ему размышлять было некогда – настало его время выхода на лёд.
   Три минуты до конца матча. Началось то, что обычно бывает в таких случаях – тренеры по очереди взяли тайм-аут. Тренер «Альбатроса» для того, чтобы вдохновить своих подопечных, и дать им немного отдохнуть перед решительным штурмом. Тренер «Вымпела», чтобы немного разрядить ситуацию, и сбить сильнейший напор соперника.
   Но это помогло мало. За две минуты до конца матча, тренер «Альбатроса» поменял вратаря не шестого полевого игрока. Пятёрка Фёдора пыталась реализовать эту ситуацию с незащищённостью ворот соперника, но шайбу перехватить так и не удалось, и за 55 секунд до окончания встречи, «Альбатрос», под неистовые крики своих болельщиков и звуки музыкальных инструментов, сравнял счёт.
   После этого, напор «Альбатроса» несколько спал – им стало что терять. Вратарь занял своё место в воротах, и ни одна из команд не шла на обострение ситуации.
   Доигрывали в спокойном темпе. Всем было понятно, что будет добавочное время. Если бы это был чисто юниорский матч, то после ничейного результата в основное время, сразу последовала бы серия буллитов, но девятнадцати-двадцатилетние спортсмены уже не были юниорами. К тому же, они готовились выступать против звёзд НХЛ, а многие подумывали и о карьере профессиональных хоккеистов.
   В раздевалке «Вымпела» царило уныние. Победа была так близка – нужно-то было всего-навсего продержаться 55 секунд, так нет же, оборона дрогнула. Но тренер больше не кричал, и никого не обвинял. Он дал хоккеистам собраться с силами, немного отдохнуть от психического и морального давления.
   - Ребята, вы знаете, что надо делать?! Так сделайте это! – была его единственная фраза за перерыв.
   Десять минут. Кажется, такой маленький отрезок времени, но как тяжело он достается в хоккее, каких моральных и физических затрат стоит и хоккеистам и тренерам, и, конечно, болельщикам. Десять минут, и ты, или чемпион, или проигравший. Это понимали спортсмены обеих команд.
   Но «Альбатрос» опять пошёл в атаку, рассчитывая на то, что у них осталось сил больше, чем у соперника. И по истечении трёх минут вымпеловцы были вынуждены нарушить правила – за задержку соперника клюшкой, на скамейку штрафников отправился капитан команды. Вот тут уж химики бросили на штурм все свои лучшие силы. И, конечно, это сразу принесло свои плоды – «Альбатрос» вышел вперёд.
   А вот дальше должно было произойти то, что и произошло. Оказавшись, впервые за матч, в положении лидера, у команды «Альбатроса» появилась большая ответственность за сохранение счёта, и, соответственно, это психологическое давление скоро начало на них сказываться. Силы тоже были на исходе, и химики не могли так же быстро, как и прежде осуществлять атаки и контратаки. В этом они теперь сравнялись с «Вымпелом». Но у «Вымпела» появилось важное преимущество, которое в конце последнего периода было у их соперников – им стало нечего терять, снялось бремя ответственности за удержание преимущества, и теперь, собрав все силы, они пошли вперёд. Прошла минута, вторая, третья, и оборона «Альбатроса» дрогнула. Всё чаще вратарь лишь чудом успевал спасти команду от неминуемого гола. Но это не могло длиться до бесконечности, и за две минуты до окончания добавочного времени, мощным броском со средней линии, Васюков сравнял счёт. Вратарь, закрытый защитниками, даже не успел среагировать на этот бросок.
   За это время двое альбатросовцев получили травмы, и были вынуждены покинуть площадку. У троих вымпеловцев тоже были сильные рассечения. Фёдор получил травму кисти, и держал клюшку, превозмогая сильнейшую боль, но скоро подействовала заморозка, и он остался на льду.
   Последние две минуты игра пошла хоть и активно и красиво, но, в основном, в средней зоне – никто не хотел рисковать, лезть на рожон.

   По условию чемпионата, добавочное время назначалось при ничейном результате после основных периодов матча. После короткого перерыва добавлялись дополнительные десять минут. Однако, хоккейное сообщество всё больше отходило от правила использования дополнительного времени до первой заброшенной шайбы. И этому было несколько причин. Во-первых, команды начинали сильно осторожничать, боясь пропустить тот самый роковой гол, и последняя десятиминутка получалась неинтересной, без всякой зрелищности, что, конечно же, не нравилось болельщикам. Во-вторых, фанаты команд хотели видеть все десять добавочных минут матча, а значит, и забитые во время этого отрезка времени голы – много забытых шайб не бывает, таково их кредо. А, в-третьих, это повышало вероятность ничьей, так как каждая команда после одной или двух пропущенных шайб, бросалась отыгрываться, что повышало красоту и накал последнего добавочного отрезка, и нередко им удавалось отыграться, а зрители всегда с нетерпением и интересом ждут серию буллитов, без которых игра кажется какой-то недовершённой. Но были и противники такой схемы, справедливо считавшие, что при таких правилах, добавочное время превращается просто ещё в один период, и теряет своё значение.
   Как бы то ни было, сейчас, Комитет спорта принял решение – последние добавочные десять минут использовать полностью, а не играть до первой заброшенной шайбы, хотя это сильно утомляло и без того уставших хоккеистов.

   И вот, завершение добавочного времени. Впереди серия буллитов!
   Никто не ожидал такого поворота событий, но ведь такие неожиданные моменты и украшают эту игру. Посмотреть её всю до конца, переживать каждую минуту, и, наконец, посмотреть поединок лучших бомбардиров с вратарём – разве это не прелесть хоккея!
   Буллиты в хоккее, как и одиннадцатиметровые в футболе, стоят особняком от всей остальной игры. Здесь испытывается не столько командный дух, техника и воля к победе, сколько умение владеть собой, справиться с эмоциями, обуздать волнение. У кого нервы окажутся крепче, тот и выигрывает в этой дуэли, между нападающим и вратарём. И даже самые подготовленные спортсмены совершали грубейшие технические ошибки, из-за того, что не смогли справиться с бурей эмоций, захватывающей их в момент атаки.
   Всё это прекрасно понимал и Леонов. Как опытный тренер он давно уже составил психологический портрет каждого своего подопечного. Сейчас ему нужны были пять человек, не столько хорошие в техническом плане, или с сильных броском, сколько с железными нервами. Он уже знал этих пятерых.
   По жребию, начинать должны были нападающие «Альбатроса».
   Болельщики обеих команд затаили дыхание. Наступила полнейшая тишина, не было слышно криков, звуков музыки, свиста. Миллионы любителей спорта прильнули в этот миг к экранам телевизоров, побросав все свои дела. Фёдор знал, что в этот момент перед телевизором сидит и его дорогая Майя, внимательно наблюдая за всем, что происходит на площадке.
   «Жаль Эа не видит, - подумал Фёдор. – Хотя, кто знает, у неё же есть доступ в Космонет, а анонс об этой игре вывешен во всех поисковиках. Но поймёт ли она смысл этой игры, оценит ли всё её непередаваемое очарование? Есть ли у них что-нибудь подобное?»
   Первый бросок, и первый гол. «Альбатрос» вышел вперёд. Теперь настала очередь «Вымпела». Первым на поединок с вратарём отправился капитан команды Сафронов. От его броска сейчас зависел весь дальнейший настрой его команды. А значит и ответственность двойная, и моральная нагрузка гораздо больше. Вот тут и проверяется искусство владения собой.
   Гол! И зал опять взорвался аплодисментами. Зазвучали трубы и орган.
   Счёт сравнялся.
   Вышел второй игрок химиков. Снова гол. Вот реализовал свою попытку Колобков, на время игры ставший очень серьёзным и немногословным. Вновь забивает нападающий «Альбатроса». На это отвечает заброшенной шайбой Васюков.
   Итак, должна начаться новая дуэль четвёртой пары игроков. И тут, нападающий «Альбатроса» Халиев, сделав обманное движение, собирался отправить шайбу в пустые ворота. Но вот то, что называется «психологией». Не в силах совладать со своими эмоциями, он сделал нервное движение клюшкой, и шайба ушла выше ворот. От такого огорчения он в сердцах ударил клюшку о лёд, разбив её в щепки. Игрок «Вымпела» Иевлев занёс десятую шайбу в актив своей команды.
   Итак, последнее противостояние. Если не забивает капитан «Альбатроса», чья теперь была очередь реализовывать буллит, то победа автоматически присуждалась «Вымпелу», а если забьёт, то будет ещё одна дуэль, пятого, выбранного тренером хоккеиста.
   Капитан начал свой разбег от центра площадки, и ловко переиграв вратаря, отправил шайбу в верхний правый угол.
   И вот, последняя дуэль. Максимальная ответственность и психологическое напряжение. Какая буря чувств, какое моральное давление!
   Трибуны полностью смолкли. Казалось, что в этой тишине слышится биение сердца того, кто должен реализовать этот буллит.
   К красной линии выкатился хоккеист, и вся многомиллионная армия болельщиков устремила в тот миг взор на него.
   - Фёдор! – вырвалось у Бориса. – Фёдор! Давай, друг! Помоги тебе Господь!
   В тот момент Кошкин отрешился от всего на свете. Он понимал, - только холодный разум поможет ему победить в этой схватке с вратарём. На нём сейчас лежит вся ответственность за исход матча, и чемпионата. Этот груз ответственности многократно выше, чем у всех предыдущих игроков. На нём сейчас результат игры, чемпионата, дальнейшей карьеры его друзей, престиж Института, ожиданий болельщиков, его родных и близких, друзей, которые в этот момент держат за него кулаки, которые сейчас живут едиными с ним чувствами.
   «Надо поверить в то, что от меня сейчас ничего не ждут. Это тренировка. Нет, это просто детская игра во дворе. Даже не на счёт. Ты слишком много занимался спортом, Фёдор, ты знаешь, как сконцентрироваться. Тебя этому учили в секциях по каратэ, боксу, в школе гладиаторов на Пангее, когда от твоего умения настроиться на бой зависела твоя жизнь, на базе, во время боя с Террами, на Радуге, когда ты мог стать добычей Мелозавров. Этот парень в воротах тоже волнуется. Очень волнуется. Он весь не нервах. У него дрожат руки. От него все ждут результата. От него зависит судьба его команды. Но это дуэль. Прости друг, но выиграю её я. Холодный расчёт».
   Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове Фёдора. Он почувствовал, как его бешеный пульс успокоился, появилось состояние полного умиротворения.
   Он ещё не знал, что тренер и выбрал его пятым игроком, от которого зависел весь результат игры, со всем этим грузом ответственности, потому что внимательно изучал его досье и знал, обо всём, что за последнее время случилось с этим молодым человеком. Что он пережил больше, чем те комнатные мальчики, не знавшие настоящей опасности. И, именно поэтому он верил – Фёдор сможет справиться с бурей эмоций, которая неизбежно убила бы умение каждого из лучших игроков его команды.
   «С Богом!», - подумал Фёдор, и начал разгон. Он сразу увидел нервные, хаотичные движения вратаря, и понял – его соперник не смог справиться с волнением. Психологическая победа одержана!
   У вратаря сдали нервы, и он слишком сильно выкатился навстречу Кошкину. Это стало его роковой ошибкой. Фёдору не составило большого труда обогнуть его слева и забросить шайбу в пустые ворота.
   Ещё секунду в зале была давящая тишина, которая Фёдору показалась вечностью. И вдруг, все поняли, что произошло. Победа! Победа! Зал наполнился таким оглушительным рёвом, который Кошкин редко когда слышал. Вся команда выскочила на лёд и принялась качать Фёдора. Болельщики бросали на площадку цветы, серпантин, какие-то сувениры, кричали, свистели, размахивали флагами.
   Так продолжалось довольно долго, пока, наконец, не удалось установить тишину, многочисленными призывами.
   Началась процедура награждения. Раскатали дорожки, и под звуки гимна Министр спорта вручил кубок капитану «Вымпела», после чего каждому игроку надели золотые медали. Серебро вручили хоккеистам «Альбатроса». Команда получила должную оценку, и была названа одной из лучших юношеских непрофессиональных команд не только России, но и Евроазиатского союза. Просто им сегодня чуть-чуть не повезло – спортивное счастье, тоже большая вещь. Бронзу получила присутствующая тут же, команда «Интера». Как это и полагается, прибывшие специально на церемонию награждения хоккеисты, вышли в строгих деловых костюмах, при галстуках, а их тренер, был одет в смокинг с бабочкой на белой рубахе. «Интер» тоже достойная команда, но две игры они проиграли. В результате боролись лишь за бронзу.

   Таким запомнился этот день. Был он очень нелёгким, но радостным, если не для игроков «Альбатроса» и их болельщиков, то для «Вымпела» точно. Героем дня стал Фёдор, забивший шайбу в основное время, сделавший несколько точных передач, и, главное, забивший решающий гол в серии буллитов. Разумеется, без слаженной игры всей команды победы бы не было. Не было бы её без заброшенных во время буллитов шайб Сафронова, Колобкова, Васюкова, Иевлева. Не было бы без прекрасной игры вратаря команды Коржикова, столько раз спасавшего команду от неминуемого гола. Не было бы без той поддержки зрителей, которые все эти минуты были с ними душой и мыслями. Но так уж получается, что запоминается последний эпизод, даже если он и не самый яркий. Поэтому бросок Фёдора и вызвал такой бурный интерес к нему.
   «Ну вот, - подумал Кошкин, - опять народное признание вернулось ко мне, как друзья к Иову после всех его переживаний. Но теперь-то я уже не заболею звёздной болезнью. «Суета сует, всё суета», - процитировал он строчку из Екклесиаста. Да и правильно говорят те, кто оценивает мою игру в контексте игры всей команды – кто я без моих друзей? Разве мог бы я добиться такого успеха без них?»
   Устав принимать поздравления от товарищей по команде, родных и друзей, поклонников и вновь появившихся поклонниц, после положенного банкета, Фёдор поехал домой. Ему постоянно названивали с поздравлениями. Слали СМС. Конечно же, позвонила и Майя, и этот звонок был Фёдору особо приятен.
   А дома! Фёдор зашёл в электронную почту. И, о Боже! Она была вся завалена письмами с поздравлениями, официальными и личными. Но одно письмо привлекло его внимание больше, чем другие. У этого письма не было обратного адреса, что было необычно, так как почтовые службы требуют при отправке обязательный адрес отправителя. Как его пропустили ЭВМ ведающие отправкой, и как оно дошло в таком виде, Фёдору было непонятно. Не было в нём и указаний раздела Космонета, через который пользователь зашёл в сеть, сектора галактики из которого письмо было отправлено, и маршрута его движения, что тоже никак не вязалось с логикой работы этой сети. Фёдор с волнением открыл послание. Там тоже было поздравление, в общем, достаточно стандартное, хотя за обычными словами, угадывались непередаваемые буквами чувства, которые нельзя понять всего лишь разумом. И в конце было нарисовано маленькое красное сердечко и силуэт длинноволосой девушки, очень красивой, а ниже, несколько цифр и знаков.
   Фёдор не мог понять, что значит эта подпись, но сочетание символов казалось ему знакомым. Он пытался, но не мог вспомнить, где встречал его раньше. И тут его сердце подпрыгнуло от радости – Эа!!! Не имея возможности действовать открыто, она отправила ему поздравление с такой подписью, которую, она знала, поймёт только он. Эти цифры, эти символы – ничто иное, как код уничтожения программы центрального компьютера, который Эа дала Фёдору на базе! Но за официальным поздравлением нет никакого намёка на чувства к нему. Наверное, она просто не могла об этом сообщить явно, конспирация того требует. Понятно – она сейчас, скорее всего, на задании. Он вспомнил, как Эа говорила ему, что их агентам вообще запрещено влюбляться – чувства могут убить холодный разум. Поэтому, она не могла написать о своей любви к нему. А если ещё раз взглянуть на письмо? Вот оно признание в любви, доказательство всех её чувств – маленькое сердечко! На Терре женщины так не подписывают послания тем, кто для них дорог - у них другие символы. Но однажды, Фёдор сказал Эа как на бумаге, в графическом изображении, можно выразить чувства самой большой любви на языке Землян. И Эа сделала это. Она знала, что ни Терры, ни другие гуманоиды, или, лучше сказать, расы – ведь они тоже потомки людей, не поймут этого символа, не принятого у них. Зато его поймёт Фёдор. И он прекрасно понял это! Потрясающая девушка – сколько в ней мудрости!
   - Эа, - произнёс Фёдор такое дорогое для него имя. – Да благословит тебя Бог, Эа! Я тебя очень люблю, - и глаза его наполнились слезами.

                                                            Глава 9

   Хоккейные страсти продолжились с новой силой. Близилось 25 Декабря, где на Рождественский праздник должна была произойти встреча двух суперкоманд, условно получивших название «Европы» и «Мира».
   Эти команды формировались только на время одной игры, и так же сразу распускались после её окончания. Если с командой «Мира» всё было понятно – уже были заявлены все игроки, звёзды НХЛ, если не первой, то второй величины, точно, то команду «Европы» только предстояло сформировать. Как и было предсказано, до 50 % её составили игроки «Вымпела», а вторую половину, лучшие игроки других команд, в основном «Альбатроса» и «Интера». От «Вымпела», без всяких вопросов, в «Европу» вошли Сафронов, Коржиков, Васюков и Кошкин. От «Альбатроса» были выбраны: капитан команды Васнецов, Завидов, Хараев, Стрижов, и вопреки ожиданий болельщиков и журналистов, Халиев. Хотя он и не забил решающего гола, чем обрёк свою команду на поражение, но показал себя настоящей звездой хоккея, блиставшей во многих ярких эпизодах. Было привлечено пять игроков «Интера». А мнения относительно выбора других кандидатов, пока дискутировались. Через пару дней, решение Комитетом спорта было принято, и начались тренировки.
   Фёдору понравился свитер «Европы» - тёмно-лиловый, с надписью по диагонали названия команды, на фоне изображения контура Земли, повёрнутой так, что европейская её часть получалась как бы посередине изображения. Но в центре всего, маленькой красной звёздочкой, была изображена Москва.
   «Хороший трофей по окончании игры, - подумал юноша. - Что не говори, а в единственном экземпляре. Правда, мне его не отдадут, если только у них второго такого свитера не предусмотрено, на случай повреждения первого, - он займёт своё место в музее «Истории мирового хоккея».  Подумать только, в этом престижнейшем месте будет храниться форма с моим номером и фамилией. И все, кто будут приходить туда, будут вспоминать этот матч, и этот грандиозный проект поиска талантов. Правда, находится музей не близко – в Канаде, родине хоккея с шайбой, но как-нибудь выберу  время, слетаю туда, - всё же на Земле, а не на дальних планетах галактики».
   И тренировки закипели вовсю.
   - Помните ребята, - говорил заслуженный тренер России Вавилов, назначенный теперь тренировать вновь образовавшуюся команду, - для звёзд НХЛ это будет просто шоу, возможность хорошо провести время. Они планируют поиграть с вами как кошка с мышкой. Они не удосужились даже собраться вместе для общей тренировки. Они уверены в своих силах, и ни на минуту не представляют, даже не допускают такой мысли, что результат может быть не в их пользу. И это наш главный козырь! Они не думают, что вы рассчитываете на победу, и поэтому они уязвимы. А что нужно нам?!
   - Победа! – хором отвечала команда, и продолжала тренировки с удвоенным рвением.
   - Нам нужна только победа! – продолжал заводить их тренер. – Полная, окончательная, бескомпромиссная! Я знаю, вы сможете её одержать. Я верю в вас!
   
                                                                    Глава 10

   Так прошли две недели, отпущенные на тренировку. Матч носил международный характер, поэтому провести его решили символически, в Торонто. Туда собрались все известнейшие звёзды хоккея, многие из которых приехали как зрители. В общем, понять, почему к этому матчу в команду «Мира» были привлечены звёзды второй и третьей величины, было не трудно. Против суперзвёзд мирового хоккея, откуда и берёт своё название команда – сборная «Мира» (Team of World), выступали обычные студенты, в основном Московских ВУЗов, чьи команды сумели одержать победу на чемпионате России, и добиться определённых результатов на международных турнирах, проводившихся среди сборных высших учебных заведений. Если бы приехали такие мастера как Айертон, Брэкки, Стивенон, а из русских – Михайлов, Ставкин, Рублёв, то игра бы вообще не получилась. Всё это напоминало бы борьбу младенца с чемпионом Сумо. А так, если принять во внимание, что игроки НХЛ планировали слегка, а, может быть и сильно – как игра пойдёт, - поддаться этим юношам, чтобы не вызвать у них полного разочарования в своих силах, и не отвратить от хоккея, какое-то подобие игры, или, лучше сказать, шоу, получиться могло. Но об этом хоккеистам «Европы» предпочитали не говорить. Равно как и журналистам.
   На матче уже не было тех, кого бы Фёдор и его друзья мечтали увидеть на трибунах. Те болельщики, которые переживали за своих игроков в Москве, не смогли достать билетов на этот матч. Не смог попасть сюда и Медузкин. Трибуны были заполнены политиками, артистами, певцами, спортсменами всех национальностей и мастей, как имевших какое-то отношение к хоккею, так и не имевших совсем – благо надо было блеснуть перед публикой. Многие знаменитости, о которых Фёдор только слышал, или видел по телевизору, вообще ничего не понимали в хоккее, но пришли хорошо провести время. Обилие таких известных людей на трибунах было приятно, но действовало несколько угнетающе.
   Впрочем, было много и таких, кто собирался болеть по-настоящему. На трибунах в обилии присутствовали поклонники обеих команд, в маскарадной одежде, с флагами, транспарантами, дудками, барабанами. Слышалась русская речь – сюда попали счастливчики, не из числа приглашённых, а которым просто удалось достать билет. Хотя и эти в основном были люди при деньгах, так сказать, из «высшего сословия».
   Итак, последнее приветствие перед игрой. Феерия, которую здесь устроили перед началом матча, уже закончена. Все игроки сосредоточены, отрешены от всего, нацелены на победу.
   Итак, игра началась.

                                                    
*                    *                    *

   Мы не будем вдаваться в подробности этого матча. Он был сильным по накалу страстей, но не шёл ни в какое сравнение с тем, что было на Ледовой арене в Москве. Команда профессионалов мира, выступавшая в красных свитерах, на которых крупными буквами была английская надпись «World», легко обыграла наших любителей, даже поддаваясь. Чуда не случилось. Но так, наверное, и должно было быть. Как поговаривал Суворов: «Один раз повезло, другой раз повезло… Так, помилуй Бог, надобно и умение!».
   Но цель представления была полностью достигнута, и об этом восторженно писала вся пресса – молодым ребятам, любителям из, фактически дворовых команд, дали возможность попробовать себя в настоящем матче со звёздами НХЛ!
   С каким же счётом закончился матч? Игра проходила без грубостей, удалений практически не было, судьи были подчёркнуто корректны с мальчишками, а профессионалы избегали любого силового давления, очевидно, получив инструкцию «свыше». В общем, все понимали, что не стоит калечить молодых – это шоу, а не настоящая игра.
   Так скажи же, наконец – каким был итог встречи?! Что ты всё вокруг да около!
   Ладно, скажу, – семнадцать один в пользу НХЛ!
   Чувствовалось, что команда «Мира» может забросить и ещё в три раза больше шайб, но игрокам, очевидно, поступила директива от тренера – прекратить «избиение младенцев».
   Кто же забросил одну единственную шайбу в ворота соперника? Это был капитан Сафронов, с подачи Васнецова.
   Журналисты расхваливали матч как могли. Комментаторы непрестанно, в каждом эпизоде повторяли слова: «эмейзен», «грейдбол», «инкредебол», «потрясающе», «великолепно», и так далее, на разных языках мира. Позже, любители статистики подсчитали – на каждую секунду матча приходилось не менее десятка таких эпитетов в адрес игры, сказанных всеми её комментаторами.
   Но ребята возвращались домой молчаливые. Как будто им пообещали нечто великое, и сразу же обманули. Облапошили как младенцев. И всё же, спустя две недели в Комитет спорта Российской Фёдерации поступило пять приглашений, предоставляющих возможность игрокам, показавших себя с лучшей стороны на звёздном матче, начать тренировки в клубах НХЛ.
   Одно из таких приглашений пришло на имя Кошкина. Несмотря, на то, что он не забил в этом матче ни одного гола, его игра понравилась тренерам заокеанских клубов.
   Здесь устроители игры были честны – ребят действительно приглашали стать профессионалами. Таланты были очевидны, а там понимали толк в талантах. В пятёрку счастливчиков попади: конечно же, Сафронов, признанный лучшим игроком команды, потом, Васнецов, Халиев, Коржиков, показавший огромный талант вратаря, и Кошкин. А вот Колобков, к его великому огорчению, не попал, хотя, в общем-то, играл не плохо. Но невозможно же пригласить всех – регламент есть регламент.

                                                         
*                    *                    *
 
   По случаю этого события в Москве, в «Доме спорта» прошла пресс-конференция с участием многих журналистов, как России, так и других стран.
   Журналисты беседовали со всеми кандидатами вместе, и с каждым по отдельности.
   Вот интервью одному из каналов. Полный текст.

   Пресса
   - Журналист газеты «Звёзды спорта». Фёдор, вы прошли такой длинный путь от участия в любительских играх, до привлечения в профессиональный клуб НХЛ. Что дал вам спорт?
   Кошкин
   - Спорт для меня всегда значил очень много. С детства меня приучали к физкультуре. Наверное, любовь к спорту у меня с самого рождения. Ещё только научившись ходить, я поражал родителей своей подвижностью, не играл с другими детьми в песке, а бегал по лесу, по дорожкам, вообще, где придётся. Моему отцу составляло немало труда меня поймать. Но зато это дало свои результаты – в школе мало кто мог тягаться со мной в беге на 60 метров, да и теперь на 100 метровке таких находится не много.
   Пресса
   - Журналист газеты «Спортивная жизнь». Почему вы выбрали хоккей?
   Кошкин
   - Я занимался разными видами спорта. Пробовал себя в лёгкой атлетике, тяжёлой атлетике, футболе, каратэ, боксе. Но хоккей я всегда считал спортом номер один, по его накалу, азарту, зрелищности. Поэтому и стал заниматься именно этим видом спорта.
   Пресса
   - Обозреватель газеты «Спортивная неделя». Не мешает ли занятие спортом учёбе?
   Кошкин
   - Скорее помогает. Очень полезно совмещать нагрузки умственные с физическими.
   Пресса
   - Журналист газеты «World of sport». Какое отношение ваших родителей к вашему увлечению хоккеем? Это ведь достаточно травматичный вид спорта.
   Кошкин
   - Родители полностью одобряют мой выбор, а травмы можно получить где угодно. У меня пока больших неприятностей с этим не было.
    Пресса
   - Журнал «Мир хоккея». Кому бы из тренеров вы хотели сегодня сказать спасибо?
   Кошкин
   - Всем без исключения. Именно тренер делает спортсмена чемпионом.
   Пресса
   - Газета «Хоккей и Футбол». Вы связываете свою дальнейшую жизнь с хоккеем?
   Кошкин
   - Нет. Я люблю хоккей, но это, скорее, возрастное увлечение.
   Пресса
   - Газета «Дейли Ньюз». Не совсем понятен ваш последний ответ, господин Кошкин. Насколько мы знаем, вы один из немногих любителей, кому выпал счастливый билет продолжить свою карьеру в НХЛ. Многие пророчат вам будущее хоккейной звезды.
   Кошкин
   - Я отклоняю это предложение. От всего сердца благодарю Комитет спорта, и тренеров «Ванкувер Кеннедс» за такую оценку моих заслуг, но я не могу сейчас бросить всё и поехать за океан. Я ухожу из хоккея. Это была моя последняя игра на таком уровне.

   В зале начали раздаваться возгласы непонимания. Заявление Фёдора произвело сенсацию.

   Пресса
   - Как?! Почему?! Вы хорошо всё обдумали? Вы советовались с тренерами? С друзьями по команде? С родными, наконец? Вы отказываетесь от предложения всей жизни! Как вы можете?!
   Кошкин
   - Я всё обдумал. Служить двум господам невозможно. Нельзя совмещать карьеру профессионала и полноценную учёбу. У меня просто другие жизненные планы. Молодость не даётся дважды.
   Пресса
   - Журнал «Спортивная Россия». Не будете ли вы потом жалеть о принятом решении?
   Кошкин
   - Будущее рассудит, но на данном этапе я свой выбор сделал. А приглашение в НХЛ, я хочу отдать Колобковую. Думаю, он его достоин больше меня.
   У меня всё. Спасибо всем.
   

                                                                   Заключение

   Фёдор оставил хоккей, и продолжил заниматься боксом и другими боевыми искусствами запада и востока. Начался новый семестр, который был более спокойным из-за отсутствия суматохи, которая была при подготовке к чемпионату.
   Майя вышла замуж за Константина. Фёдор присутствовал на свадьбе в качестве почётного гостя, и девушка сказала много добрых слов в его адрес. Через год медкомиссия допустила Майю до полётов, и она несколько лет радовала своих поклонников установленными рекордами и победами на чемпионатах. А потом оставила спорт и ушла в кино, где сильно преуспела, сделав себе карьеру актрисы, а потом и режиссёра. Доктор не обманул – шрамы на её лице, благодаря регенерационной медицине, исчезли абсолютно, и о них уже ничего не напоминало. Майя осталась такой же скромной девушкой, которой слава и успех не вскружили голову, хотя у неё были миллионы поклонников во всём Галактическом Союзе, и даже за его пределами. Фёдор всегда гордился тем, что знает Майю, и часто об этом говорил своим друзьям, под их завистливые взгляды. С Майей у них остаются прекрасные отношения, и Фёдор всегда желанный гость в их доме. Константин перестал ревновать, хотя, поначалу, подобное у него наблюдалось довольно часто. Но он свыкся с мыслью, что его жену осаждают толпы поклонников. А когда Фёдор через несколько лет женился на Астере, они продолжили дружить семьями.
   У Эа всё сложилось хорошо. Она оставила работу в спецслужбах и вышла замуж за землянина, работавшего на Терре. Сейчас она воспитывает двух детей, одного из которых назвала Фёдором. Почему она не стала женой Фёдора? Они до конца сами этого не поняли. Как в народе говорят: «Не сложилось». Просто Фёдор однажды пропал из её поля зрения, и она уже не надеялась быть вместе с ним. А тут появился поклонник, ставший дорогим для её сердца человеком, с которым она познакомилась в очередной командировке. Фёдор тоже ничего не слышал об Эа. Только через год он узнал, что она вышла замуж. Но в то время он уже сам был женат на девушке из мечты.      
   Иногда они встречаются семьями, вспоминают былое. Бывает, что Эа бросает на Фёдора нежный взгляд, и он тает. Однажды, они, оставшись наедине, посетовали, что судьба разделила их, и они не смогли быть вместе, но решили больше не поднимать эту тему, ведь Бог даровал им чудесные семьи, а между собой они всегда останутся лучшими друзьями. Кстати, Эа собирается перебраться к мужу на Землю (сейчас они живут на Терре) – наверное, сказывается генетическая память и тоска по родной, для её предков, планете.
   Борис продолжает работать биологом и часто бывает в экспедициях. А Колобков сделал себе отличную карьеру в НХЛ.
   В общем, всё произошло так, чтобы можно было сказать, что получился отличный
                                                                                                                                      HAPY END!

Основной текст дописан 04.10.2010 г.