Сыворотка разума

«У любой великой идеи есть недостаток,

равный или превышающий величие этой идеи».

Закон Ханта

Переченцев сидел в кресле и, глядя в чёрный глаз своего питомца, повторял про себя одну и ту же фразу: «Ох, не нравится мне этот взгляд…. Совсем не нравится….»

Софокл – ворон семи лет от роду расположился на подоконнике и неотрывно смотрел на своего опекуна.

История эта началась давно, когда Переченцеву, тогда ещё кандидату биологических наук, пришла в голову достаточно сумасбродная идея – вмешаться в полудремотный темперамент эволюции и заставить её, если не подпрыгнуть, от его Переченцева наглости, то хотя бы пошевелить всемогущим перстом.

Задался же пытливый кандидат вопросом по сути праздным, но интригующим. А именно – как так сложилось, что из всех обитателей земного мира, разнообразие коих многочисленно, творящая сила эволюции вычленила единственный вид, который и довела до ступени, пусть и небезапелляционной, но всё же разумности? И почему она на этом успокоилась, махнув рукой на всех остальных подопечных? Почему не потрудилась с бОльшим усердием и не выпестовала из иной животины рассудительных граждан?

И Переченцев решил исправить явную недальновидность матери-природы. На первый взгляд может показаться, что задачка эта не нова, так как во все времена светлые головы пытались очеловечить братьев меньших. Однако Переченцев никого очеловечивать не собирался. Он определил для себя целью создать биологический катализатор разумности и в итоге получить ещё один мыслящий вид, живущий по своим законам, но имеющий способность к равноправному общению с человечеством.

А определив, взялся за дело. Взялся рьяно и неистово, нередко удивляясь, а то и поражаясь своей воле и трудоспособности. Со временем он стал ощущать будто бы чьё-то покровительство в своих дерзаниях и, приняв его за благосклонность всемогущей эволюции, при каждом, пусть и малом успехе, любил про себя повторять: «Вот он! Вот он – Перст!»

А уверовав в это, он схватился за этот перст, как ещё плохо стоящий на ногах ребёнок и уже не отпускал, с каждым годом шагая всё смелее и уверенней к своей цели.

Решение это перевернуло жизнь Переченцева, и все последующие за этим события он вспоминал по вехам своей карьеры: «А,… да-да,… припоминаю,… это было в тот год, когда мы ввели первому поколению пробный образец катализатора.… Чудный был год,… хоть и нелепый, - или, - Ну, как же, как же… Конечно помню! Тем летом я получил институт и набрал новый штат генетиков и микробиологов».

Суть же задумки Переченцева заключалась в том, чтобы создать биокатализатор, который смог бы «разбудить» спящие и расшевелить недоразвитые участки мозга подопытного животного - те, что отвечают за осмысленную речь, образное мышление и т.д. А при необходимости и как следует встряхнуть генный конструктор, чтобы впоследствии поставить составляющие его кубики в нужное место и в нужном положении.

Для своих опытов Переченцев выбрал воронов – птиц от природы сильных, крупных, имеющих достаточно выраженные, пусть и первичные, признаки разумности.

Первые шесть поколений воронят, участвующие в его опытах, каких-то кардинальных отличий от своих диких собратьев не выявили, за исключением мелких незначительных нюансов.

Но вот седьмое - переполошило весь институт. Именно тогда кто-то из шутников-стажёров окрестил катализатор «сывороткой разума».

Птенцы седьмой  серии, ещё до того как встать на крыло, проявили живой интерес к обучению. У них появились зачатки речевого общения и определённый алгоритм действий при разрешении той или иной проблемы.

Переченцев ликовал! Он так и видел, как сидит в кресле и с видом мудрого прародителя беседует со своим любознательным питомцем. Тот же в свою очередь внимает его словам и задаёт философски противоречивые вопросы.

А ещё через пять поколений, набирающихся уму-разуму птенцов, это и произошло.

***

Софокл полураскрыл крылья и, переступив с ноги на ногу, проговорил: «Зима идёт…. Думать о завтра».

Голос его был хриплым с вечно недовольной ноткой.

Переченцев, заёрзав в кресле, ворчливо ответил: «Ты мне уже всю плешь проел с этой зимой. Талдычишь одно и то же. Как будто и поговорить больше не о чем».

Ворон сложил крылья и, отвернувшись, стал смотреть в окно.

Не дождавшись от собеседника никакого ответа, Переченцев раздражённо спросил,

- Вот скажи на милость – чего ты дёргаешься? Живёте в питомнике. Кругом благодать – поля, да фермы. Гнёзда есть, еда есть. Никто вас никуда не гонит, но и силой не держит. Хочешь телевизор смотри, хочешь в небе летай, а хочешь книжки читай.

- Много шума из ничего….

- Опять двадцать пять.

- Двадцать пять – пять раз по пять, а тридцать шесть….

- Да понял я! Понял! Ты вот когда последний раз совет собирал?

- Вчера.

- Все были?

- Все.

- Ну, и что? О чём говорили?

- Думать о завтра.

- О, бог мой! Ну и что? Надумали?

- Надумали.

- И чего надумали?

- Будем делать как вы.

- Что как мы?

- Работать…. Зима идёт.

- Над чем работать?

- Над работой.

- Тьфу! – плюнул Переченцев и, насупившись, замолчал.

Ворон поглядел на своего мрачного учителя и прохрипел, - Мало шума из ничего.

После этого он слетел на землю и вразвалку поплёлся через двор.

***

Первые тревожные мысли закрались в думы Переченцева в конце октября, когда он стал замечать, что вся стая, пребывающая в постоянном возбуждении, то и дело срывалась с деревьев и улетала из питомника, пропадая неизвестно где по несколько часов. Расспросы Софокла ничего не давали. Тот всегда твердил одно и то же: «Летали по делам…. Много шума из ничего».

Настоящий же шум вскорости и грянул.

Сначала Переченцев даже не обратил должного внимания на тревожные слухи, а вслед за ними и новости. Когда же волна паники и бессильного людского негодования докатилась до питомника, Переченцев не на шутку обеспокоился. Обеспокоился за птиц, за сотрудников, да и за казённые угодья, что были под его началом.

Случилось же то, что одна старушка из ближайшего посёлка определила, как кару за грехи. При этом она постоянно повторяла пугающую фразу: «Пошёл гулять по дворам «красный петух». Ату он вам…. Всякому глаз выжжет!»

По всей округе вокруг питомника полыхали пожары. Власти были уверены в намеренном злодействе и, сбившись с ног, искали поджигателей. Однако поджигатели вели себя скрытно и неизменно уходили от расправы.

По какой-то злой прихоти неуловимых изуверов горели в основном фермы и скотные дворы. Горели лихо и жарко, оставляя на пепелище удушенный дымом полуобгоревший скот. Когда залитые водой брёвна переставали дымиться, смердящие туши грузили на грузовики и везли в могильник, сваливали в яму и, присыпав землей, ровняли бульдозером.

Странным было то, что всегда рядом с пожарищем видели стаю воронов. Они сидели поодаль на деревьях и терпеливо ожидали развязки. Когда до Переченцева дошли эти вести, он только отмахнулся, проворчав: «Ну, как же, как же…. «Красный петух» и чёрный ворон… Кто ж ещё-то может быть виноват?»

Отмахнуться-то отмахнулся, а спустя какое-то время и призадумался. А призадумавшись, решил проявить твёрдость и провести допрос питомца, если понадобится, то и с пристрастием.

***

Софокл сидел на своём любимом месте, на подоконнике. Сидел и неотрывно смотрел в глаза Переченцеву. Переченцев же молчал, вглядываясь в ворона, пытаясь заметить хоть тень волнения или беспокойства. Софокл был бесстрастен. Не найдя никакой зацепки начать разговор с намёков или же с хитрых вопросов, Переченцев решил спросить питомца напрямую, в лоб,

- Говори! Твоих рук дело?!

Софокл встряхнул крыльями, но промолчал.

- Говори! Все эти пожары – твоих рук дело?

Ворон нехотя переступил с ноги на ногу и проворчал,

- Дело…

После минутной паузы Переченцев бессильно откинулся на спинку кресла и обречённо прошептал, - Значит твоих….

Затем он резко подался вперёд и в ярости крикнул, - Ну, зачем? Зачем? Это же ведь неразумно?

- Дело, - повторил Софокл и добавил, - Работа…

И тут до Переченцева дошёл смысл этих слов: «Бог мой! Да они же ведь делают дело!.. Они делают своё дело…. Ну, конечно, конечно…. И этот проклятый могильник – это ж ведь их закрома, - при этой мысли Переченцев покрылся  холодным потом и, не замечая этого, уже продолжал вслух, бубня себе под нос, -  Он же сказал:- делать как вы!..

Ещё раз, сопоставив все факты, и, убедившись в верности своих выводов, Переченцев невольно застонал и прошептал, глядя на ворона: «Господи…. Да они же открыли своё….  производство…»

Ворон, услышав последние слова Переченцева, повернул к нему голову и прокаркал: «Производство.… Делать работу….  Как вы.… Много шума….»

Затем он разжал лапу и, бросив под ноги Переченцеву спичечный коробок, слетел с подоконника.

Переченцев сидел, глядя на пустую спичечную коробку, как на бомбу, которая обязательно должна взорваться. В голове его крутилось: «А что же дальше? Что? Кто станет следующей их работой? И где же эта – любовь –обожание, в которую ему так хотелось верить?»

Он съёжился в кресле и, чувствуя ледяной животный страх, закрыл голову руками. За окном слышался весёлый птичий гомон – эволюция смеялась и грозила своим всемогущим Перстом….