Под пальто начал забираться холод, заставляя Нику ёжиться и остужая взбудораженный воспоминаниями мозг. Стряхнув сонное оцепенение, женщина направилась ко входу и у двери столкнулась с Дмитрием Александровичем.
– Вы так долго работаете? – удивилась она.
Врач улыбнулся.
– На мне лежит большая ответственность. В том числе и за вас. И, кстати, я прочёл кое-что из ваших трудов.
– Бред сумасшедшего?
– Я бы не сказал. Очень интересные, добротные истории. Но…. Вы уверены, что это не фантазия?
Ника пожала плечами.
– Думайте, что хотите, – с некоторой обидой ответила она, – но я не имею обыкновения лгать. Считаю, что ложь деструктивна[1] и дурно влияет на карму того, кто её произносит.
– Я ни в коем случае не обвиняю вас в обмане! – возмутился врач. – Но, возможно, вы сами верите в свои исчезновения и…
– Тогда я точно ненормальная, – прервала Ника, – и попала по адресу.
Оба замолчали, чувствуя неловкость.
– Скажите, Дмитрий Александрович, – нарушила тишину женщина, – вы заметили что-нибудь странное, когда я находилась у вас в кабинете? На мгновение мне показалось, что вот-вот начнётся приступ, но всё неожиданно закончилось. А в эти моменты я, наверное, должна преображаться.
Поколебавшись, собеседник решился:
– Вы не изменились, но тело ваше начало растворяться и исчезать в радужных всплесках.
– Вот как?!
Ника была несколько шокирована.
– Не знала. И, несмотря на это, вы всё-таки мне не верите? Вы настолько реалист?
– Как раз нет.
Помявшись, врач предложил:
– Давайте поднимемся ко мне и поговорим. Ужин вы, похоже, пропустили, поэтому я вас накормлю. Надеюсь, после здешней не слишком вкусной еды моё меню вам понравится.
– После неё понравится, что угодно, – открыто улыбнувшись, произнесла женщина.
А Дмитрий залюбовался её ожившим и похорошевшим лицом.
– Да она просто красавица! – подумал он восхищённо. – Странно, что при такой внешности и уме до сих пор не нашёлся претендент на её сердце.
А вслух спросил:
– Ну, что, идём?
Ника колебалась.
– Я бы с удовольствием, но ведь разговор займёт некоторое время, а вас, наверное, семья заждалась.
– У меня никого нет, – откликнулся он, – так уж получилось.
– Странно, – удивилась женщина, – при такой-то внешности и уме…. Хотя, всякое бывает.
И кивнула.
– Что ж, я только «за».
Оба поднялись на второй этаж, и психиатр, отперев дверь, с лёгким поклоном пропустил Нику вперёд. Разогрев в микроволновой печи две порции добытого из холодильника плова, он поставил одну перед гостьей. Проглотив ложку предложенного угощения, Ника почувствовала, как рот наполняется слюной, и ей пришлось одёрнуть себя, чтобы жадно не накинуться на еду.
– Как вкусно! – восторгалась она. – Вы сами готовите?
Мужчина улыбнулся.
– Когда ты один, и у тебя неплохой аппетит, волей-неволей научишься.
– Потрясающе!
Ника с трудом подавила желание облизать пальцы и вытерла их о салфетку.
– Вы курите? – поинтересовался Дмитрий, придвигая пепельницу
– Давно бросила. Мы станем беседовать о моём даре? – полуутвердительно произнесла женщина.
Врач задумался.
– Нет, – ответил он, наконец, – давайте поговорим о вас. Вам нравится рассказывать о себе?
Настала её очередь размышлять.
– Понятия не имею, – после паузы призналась Ника. – У меня есть несколько друзей, которым всё давно известно, а подавляющему большинству нет до меня никакого дела, и я не навязываюсь.
– Что ж, считайте меня своим другом, который не знает о вас ничего, – серьёзно промолвил врач. – И, пожалуйста, обращайтесь ко мне по имени.
– Хорошо, – отозвалась Ника, поёжившись, – хотя это будет непросто, ведь вы для меня до сих пор официальное лицо.
И вдруг весело расхохоталась. Смеялся и Дмитрий, с всё большим восторгом вглядываясь в лицо женщины. Разговаривали они долго и постепенно перешли к публикуемым Никой произведениям.
– Понимаете, одно дело читать, – говорил мужчина, – другое – услышать эти же истории из уст автора. Меня очень заинтересовала повесть о вампирах. Вы не могли бы продолжить?
– А где вы остановились?
Он ответил, и Ника сосредоточенно нахмурилась, вспоминая.
– Что ж, пусть будет…
"Каргейр".
Вниз убежало полтора десятка этажей, когда лифт остановился. Пройдя несколько шагов, Арджер дёрнул ручку двери слева, та подалась, и мы очутились в полутёмной прихожей небольшой квартиры.
Искоса посмотрев на вампира, я испугалась: глаза того горели алым пламенем, и было заметно, что он едва сдерживается, чтобы не выпустить клыки.
– Кажется, я несколько ошиблась в отношении этих существ, – мелькнула у меня паническая мысль.
Но в этот момент навстречу вышел Каргейр. Судя по влажным волосам, он только что принял душ, а по сонному виду, собирался ложиться спать. Зрачки его расширились, брызнув красными искрами, он втянул воздух затрепетавшими ноздрями, но тотчас взял себя в руки. Осторожно забрав ношу вздохнувшего с облегчением товарища, Каргейр положил меня на кровать и осмотрел рану.
– Порез неглубокий, – наконец сказал он, – но кровопотеря велика. Арджи, наверняка залиты коридор и лифт. Ты можешь убрать это, дабы не смущать народ?
Тот кивнул и исчез, а Каргейр аккуратно забинтовал мне руку, расспрашивая о произошедшем. Вернулся Арджер.
– Вот уж не думал, – сказал он, усмехаясь, – что окажусь обязан своим вечным существованием человеку. Обычно люди стараются нас уничтожить, а не спасти.
Мне показалось, что взгляд его, остановившийся на моём лице, засветился нежностью. Арджер хмыкнул.
– Ну, раз уж она тебе так понравилась, пожалуй, оставлю её здесь.
Не дожидаясь ответа, он вышел, а его собрат, сев рядом, погладил меня по тыльной стороне ладони.
– Всё будет хорошо, – успокаивающе произнёс он, – но сейчас вам надо поспать, иначе далеко вы не уйдёте. Я принесу одеяло.
– А вы им не пользуетесь? – глупо спросила я.
Каргейр улыбнулся.
– Оно сохраняет тепло тела спящего, – сказал он, – а в моём случае сохранять нечего.
И в эту секунду я окончательно осознала, что рядом находится представитель иного, враждебного людям вида, живущий по правилам, отличным от принятых в их среде.
– Вы удовлетворите моё любопытство, – заплетающимся языком поинтересовалась я, – расскажете о себе? И причинах вашего поведения?
Он кивнул.
– Расскажу. Но только, когда вы выспитесь и почувствуете себя человеком.
Укутав меня так бережно, что на мгновение я словно вернулась в детство, Каргейр задёрнул шторы и вышел, притворив дверь. А я соскользнула в сон.
Проснувшись и открыв глаза, я не поняла, где нахожусь. Погружённая в полумрак комната, освещаемая небольшим бра, казалась мне незнакомой. Но постепенно в памяти всплыли и события минувшей ночи, и происшествие в гостевой.
Плечо болело. Взглянув на него, я увидела, что кровь просочилась сквозь бинты, покрыв ткань бурыми пятнами, на фоне которых алели свежие. Я села в кровати. Голова кружилась, в ушах звенело. И ужасно хотелось в туалет. Попытавшись встать, я свалилась на пол, ноги отказывались меня держать.
Но все неприятные ощущения, как и слабость, были мгновенно забыты, когда сорванная с петель входная дверь с грохотом влетела в квартиру. Вскочив, я кинулась в дальний угол и, прижалась к стене, попытавшись стать незаметной. Послышались лёгкие шаги, и на пороге возникла девушка, покусавшая Арджера. Глаза её светились красным, рот щерился, демонстрируя острые клыки.
– Конец! – обречённо подумала я, когда новорожденная упырица двинулась в мою сторону.
Прибежавший на шум Каргейр протянул к ней руки, но та, ловко увернувшись, очутилась рядом со мной. Нашарив на стоящем рядом столике длинный, холодный предмет, я, не раздумывая, воткнула его в грудь нападавшей. Оружие, оказавшееся серебряным кинжалом, вонзившись в мёртвую плоть, мгновенно прервало псевдосуществование нежити. Бесформенным кулём девушка рухнула на пол, а Каргейр, с запозданием оттолкнув меня, произнёс несколько непонятых мною слов. Над останками несчастной взметнулось пламя, и они сгорели мгновенно, ничего не опалив.
Я же, отошедшая от шока, вспомнила, что ранена и слаба. Попытка упасть на ковёр не увенчалась успехом: хозяин успел подхватить меня и, подняв на руки, понёс к кровати. Я замычала.
– Что?
Не в состоянии произнести ни слова, я тыкала пальцем в сторону коридора. Каргейр, наконец, понял и, донеся меня до санузла, осторожно опустил на пол. Уже собираясь выйти, я замерла, услышав чьи-то голоса. Но, уловив знакомые интонации, осторожно приоткрыла дверь и позвала на выручку. Каргейр помог мне добраться до постели и, продолжая беседу, осторожно размотал бинт.
– Как обращённая могла вырваться, Арджи? – недоумевающе спрашивал он.
Тот покачал головой.
– Не знаю. Видимо, она была очень сильна.
– И быстра, – задумчиво отозвался Каргейр, – я не успел её поймать. Если бы Ника не действовала столь решительно, то умерла бы. Я опаздывал на доли секунды.
Меня передёрнуло.
– Если бы под руку мне не попался нож, – хрипло произнесла я, – вряд ли я сумела бы оказать сопротивление.
– Арджи, мне уже тридцать пять. Я взрослая, – шутливо просветила я его.
Тот фыркнул.
– Мне сто сорок восемь, и ты для меня ещё дитя.
Я подавилась воздухом и закашлялась.
– Сколько?!
– Сто сорок восемь, – повторил тот. – А Каргейру шестьдесят. Даже он, с моей точки зрения, юнец.
Я ошеломлённо захлопала глазами, а мой лекарь, сняв повязку, охнул и испуганно взглянул на друга.
– Арджи, ей нужен врач. Ты можешь…
– Сейчас найду, – кинув взгляд на порез, прервал тот и вышел.
– Среди людей есть те, кто помогает нам, – пояснил Каргейр, – в том числе и доктора. А сам я даже не могу продезинфицировать вашу рану, спиртосодержащие вещества для нас смертельный яд.
– Может, перейдём на «ты»? – приняв сказанное к сведению, промямлила я. – Правда, разница в возрасте…
Он махнул рукой.
– Ерунда. Если ты не против, то я с удовольствием.
– Там всё так плохо? – не глядя на плечо, спросила я.
– Увы, – грустно отозвался он. – Я надеялся, что из-за обильного кровотечения инфекция внутрь не попадёт, но ошибся.
– Ничего, – прозвучал мой беспечный ответ, – на мне всё заживает, как на собаке. Ты лучше скажи, как тебе удаётся держать себя в руках при виде крови?
Каргейр улыбнулся.
– Аутотренинг, – сообщил он. – Ну, а если серьёзно, то у меня нет сильной тяги к этой жидкости, чем я и отличаюсь от того же Арджи. Ему труднее справляться с жаждой.
– Почему вы это делаете? Почему спасаете людей от других вампиров?
Собеседник уже собирался ответить, когда в холле послышались шаги, и в комнату вошёл Арджер в сопровождении незнакомца, оказавшегося хирургом. Всё необходимое врач принёс с собой. Тщательно обработав рану, он сделал мне укол от столбняка, ввёл антибиотики и, поговорив о чём-то с хозяином, покинул квартиру.
– Ну, вот, всё в порядке, – с облегчением сказал Каргейр, – Филипп оставил запас лекарств. Хочешь, забери их с собой, хочешь, лечись здесь, ты меня нисколько не стесняешь.
Закрыв глаза, я формулировала ответ.
– Знаешь, а мне ведь некуда идти. Я нахожусь вне своей реальности.
– Что, что? – заинтересовались оба вампира.
И я рассказала всё, начиная со злосчастного дня, когда удар по голове пробудил во мне сверхъестественные способности, и заканчивая вчерашней ночью, когда я обнаружила себя на чужих улицах.
Изумлённые слушатели долго молчали.
– Что ж, – странно опечалившись, молвил Каргейр, – значит, ты остаёшься. Пока не выздоровеешь, поживёшь у меня, а потом мы что-нибудь придумаем, так, Арджи?
Тот кивнул.
– Я тебе обязан, – сказал он, – поэтому твоё обустройство считаю лишь малой толикой того, что должен.
Улыбнувшись ему, я почувствовала, что меня неодолимо клонит сон. И, проследив сквозь сомкнутые ресницы, как вампиры, тихо ступая, выходят из комнаты, провалилась в чёрную дыру.
Прошлое. Герети замолчал. Сын, сражённый услышанным, тоже не произносил ни слова.
– Как ты посмел? – наконец, тихо спросил он. – Если ты любил маму, как мог обратить её и обречь на подобное существование?
– Жисоль сама хотела этого, – также негромко отозвался отец, опуская голову.
– Какая разница, чего хотела она?! – закричал Каргейр, – Ты, ты должен был задуматься, что почувствует женщина, испытавшая все радости человеческой жизни, оказавшись под прессом тьмы, когда по ту сторону останутся родственники и друзья, солнце станет злейшим врагом, и необъяснимая, тёмная жажда заставит вспороть горло ещё недавно близким людям! Неужели любовь настолько эгоистичное чувство? Значит, я не полюблю никогда!
– Сынок, ты забываешь, что и наша жизнь не лишена радостей и удовольствий, – подняв взгляд, возразил Герети.
– Что ты имеешь в виду? – гневно поинтересовался сын. – Удовольствие – секс между двумя хищниками, а радость – убийство разумного, мыслящего, имеющего право на жизнь существа ради нескольких глотков крови? Что ещё? Прогулки под луной? Мне давно хочется выть на неё, как тоскующему волку. Ты обрёк двоих – маму и меня на эти «счастливые» моменты в течение вечности. Какое благородство! И учил меня охотиться, зная, что я не желаю осваивать эту премудрость…
– А я не намерен подчиняться её требованиям! Никогда, слышишь, никогда я больше не стану пить человеческую кровь. И сделаю всё возможное, чтобы защитить людей от таких, как ты. Я не обращу женщину лишь потому, что мне приглянулось её тело, и я желаю веками безраздельно им обладать. Прощай!
Юноша ринулся к выходу, отец бросился за ним.
– Подожди, ты ошибаешься, я не это хотел сказать. Не всё так просто, как тебе кажется. Ты ещё очень молод….
Последние слова Герети отсекла захлопнувшаяся дверь, а Каргейр, задыхаясь от ярости и слёз, побежал туда, где его ждала неотвратимая и страшная гибель.
[1] Деструкция (лат. destructio) – нарушение, разрушение нормальной структуры чего-либо.
Помочь сайту
Поздравления
