Летающая тарелка, она и в Африке - тарелка

                                          
                                         Фантастический рассказ


                                     1.  Ради нескольких строчек в газете

                                                                                             «Трое суток шагать.
                                                                                             Трое суток не спать…»
                                                                                                               А. Агранович

Ранним июльским утром Центральная редакция «Комсомольской правды» уже жужжала, как улей. Профессия журналиста требует минимума сна. Новости, слухи и сплетни — это их хлеб. И сколько бы  журналистика ни клялась и ни доказывала, что она независима и до конца правдива, этому никто  верить не будет. Но смотреть и читать будут всегда и все. Человек остался тем же, что и был много веков назад: падким до новостей, сенсаций и светских сплетен. Вот на этих человеческих слабостях и построена  древнейшая из профессий, как и другая, не менее древняя, опирающаяся на основной инстинкт всего живущего на земле.
    Вывернув наружу все пласты общества, плуг перестройки резанул по одному из самых больных мест общества - журналистике. Брызги золота, из которого лился телец капитализма, обожгли мастеров пера так, что раны, нанесенные в первые годы литейного производства, оказались незаживаемыми. И как сказал Александр Сергеевич, конечно Пушкин, в своей «Барышне-крестьянке»: «Англоман выносил критику столь же нетерпеливо, как и наши журналисты». Поэтому прошу не обижаться. Что-то я отклонился от фантастики. Вернемся в редакцию.
Кроме информации, собираемой непосредственно журналистами, большое значение в прессе имеют письма читателей. Писали, пишут и будут писать всегда. В этих письмах - радости и горе, просьбы о помощи, доносы и предложения об улучшении жизни. Сенсационные находки и открытия. Все это нужно проверять, анализировать, и уж если сообщение окажется   интересным, его раскрутят по полной программе, правда скоро забудут -  подоспеют другие новости.
   Вот в таком отделе писем работал молодой журналист Николай Громов. Прошел всего год, как он закончил факультет журналистики МГУ и с большой радостью (не без «помощи» друзей) начал работать в «Комсомолке».
   Своей должностью он был очень доволен. Тихо, спокойно. Переберет письма, доложит начальству. Решения принимали там, а Николай продолжал читать. Да и по письмам ездили другие журналисты. А ему, особенно, и не хотелось никуда уезжать. Он любил домашний уют, маму и родственников. Коля прекрасно понимал опасность своей профессии, и не лез ни в уголовную хронику, ни в экономику, ни в политику. Слишком много его коллег сложили головы за правду и неправду. И сейчас, когда практически все решали деньги, многие журналисты придерживались именно такой философии: работая  на рекламу, светскую хронику и сомнительные сенсации, старались обходить острые углы нашей криминальной жизни,  освещая только красивую жизнь богачей, имея на этом неплохие деньги.         
   Это не значит, что честных журналистов не стало. Просто, их всегда было намного меньше, чем тех, о которых я сказал.
   В это теплое июльское утро Коля, попивая кофе, разрывал конверты, и читал письма. Первичную сортировку производил он, за это ему и платили. Справа росла горка «в архив», а слева лежало всего два письма. Так, ничего стоящего, но на письма был план. И он его честно выполнял. Николай читал и анонимные письма, но, практически все они, убирались, исключая угрозы терактов.
   Громов  посмотрел в окно, левой рукой взял чашку, поднес ее ко рту, а правую запустил в мешок. Нащупал конверт и положил  перед собой.
Адрес был московский. Николай разорвал конверт и достал письмо. Оно начиналось вызывающе: «Открытое письмо Руководству страны и всем заинтересованным лицам».
- Очередной террорист, - пробормотал журналист, - а может и псих. Или будет предлагать варианты экономического процветания.
В это время зазвенел телефон. Коля отложил письмо, снял трубку - начальник вызывал к себе. Громов пошел к двери, но потом вернулся, взял «Открытое письмо» и побежал к руководству.
   - Здравствуйте, Иван Мироныч, сегодня еще не видались, - сказал Николай.
   - Привет, заходи, заходи. Тут такое дело, месяц назад ты передал письмо о взятках на одном из таможенных терминалов. Твой друг Виктор был там. Мы решили поработать совместно с телевидением. У меня там есть товарищ, и мы часто друг другу помогаем. Людей мало, поэтому от нас поедешь ты и Виктор. Засиделся в кабинете, засиделся. Успокойся, терминал в Москве. Доедете на метро. Завтра соберетесь в Останкино, и режиссер все скажет. Ну, что там еще в руке держишь? Давай сюда. На досуге почитаю.
   - Я сам только начал читать. Вообще-то, открытое письмо к правительству.
   - Что? - Иван Мироныч повеселел, - ладно, давай, почитаем вместе.
Он взял письмо и начал читать вслух:
«Открытое письмо Руководству страны и всем заинтересованным лицам. Уважаемая Редакция! Я хочу через Вашу газету, зная ее огромную популярность и тираж, обратиться к Руководству страны, Министерству обороны и Академии наук с сообщением о том, что мною сделано открытие, которое принципиально изменит характер любых войн, так как применение его в военных целях, сделает эти войны полностью неуправляемыми. Это открытие является лучевым оружием, способным убивать любое живое существо на больших расстояниях, при этом нисколько себя не выдавая. Я провел серьезные испытания и убедился в его высокой эффективности. Само устройство, имеет небольшие размеры, и незаметно в момент использования. Сразу хочу предупредить, что я не собираюсь обнародовать это открытие. На то есть несколько причин. По своей эффективности, открытие превышает  ядерное оружие. Отсюда необходимость его высочайшей секретности. Я обдумывал возможность передачи его Руководству страны, но пришел к выводу, что это мне никогда не удастся сделать. Передать нужно только руководителю ФСБ или Президенту. Любая попытка передачи через третье лицо, неминуемо повлечет утечку информации. Но к этим двум людям меня никто никогда даже не  подпустит. Опасность заключается в том, что эта штука может попасть в руки наших врагов, а еще страшнее в руки террористов. Тот, кто будет владеть этим оружием - будет владеть миром. Поставьте прибор на спутник и облучайте города и села. Наутро территория будет идеально чиста от живых людей и животных. Любой человек, от рыночного торговца до президента, может умереть внезапно и тихо. И ни один врач не сможет определить причину смерти. В мире много людей, наживших деньги преступным путем. Их главная болезнь — вера в могущество наворованных ими  денег. Если эти люди и боятся  кого, так только Господа Бога. Да и то не все. Но вот чего они все боятся - это собственной смерти. На том свете деньги не нужны. Появление этого оружия уравнивает всех. Неподсудных больше нет.
Меня можете не искать. Письмо я опустил в Москве, но в ней я был проездом, адрес случайный.  Пишущая машинка, написав письмо, утонула. До этого она десять лет лежала без работы. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах, я о себе не заявлю. Чтобы Вы не спрятали мое обращение под сукно, я послал несколько копий в другие  издания. Эти люди, падкие до денег и сенсаций, обязательно его опубликуют.
Не сомневаюсь, что с этой минуты за мной начнется охота. И охотников будет очень много. Чтобы Вы не подумали, что это блеф, я продемонстрирую оружие в действии: «уберу» одного политика и криминального авторитета, ровно в 12 часов, в  воскресенье 20 июля. Политик будет выступать на митинге, а авторитет обедать в ресторане, рядом с местом проведения митинга. Две этих смерти будут Вам доказательством, что я говорю правду. На этом прощаюсь.
Да, хочу заверить, что использовать изобретение в глобальных целях я не собираюсь. Я учел опыт инженера Гарина. Толстой был гениально прав относительно конца романа. Да и смерть профессора Филиппова в 1903 году не позволяет совершить необдуманный поступок. Для человечества мое открытие очень опасно. С приветом, Человек Ниоткуда».
Редактор опустил руку с письмом, и поднял глаза на Громова.
- Ну, что скажешь? Ты понимаешь, что это?
- Сенсация, Иван Мироныч! Мы так пощекочим этот мир, что он содрогнется!
Редактор сочувственно посмотрел на молодого и неопытного, а потом резко произнес:
- Дурак, ты Коля, содрогнется твоя мать. Это письмо - наш приговор. Мы прочли то, чего не должны были знать ни при каких обстоятельствах. А теперь это послание мы обязаны передать в ФСБ. Прежде всего, потому, что  речь идет о двух убийствах. Там сразу поймут, что это не просто государственная тайна, эта тайна мировая. И люди, узнавшие ее, должны исчезнуть. Вот теперь и думай, сенсация это или в твоем доме будет играть музыка. А последние слова ты знаешь лучше меня: «Но ты ее не услышишь».         
У Громова затряслось в груди, ноги стали подкашиваться.
- Значит так, - тихо произнес редактор, - ты отсюда не выйдешь до тех пор, пока мы не придумаем безопасный выход. Дай подумать, а пока, посмотри  телевизор.
Прошло минут пять мучительных раздумий, наконец, Иван Миронович улыбнулся и начал спасительную речь:
- Итак, что мы имеем, - Мироныч стал загибать пальцы, - автор не глупый человек. Думаю, его отпечатков нигде нет. В воскресенье, в двенадцать дня, он совершит два убийства. О таких письмах мы обязаны сообщать «туда». Но может быть и такой вариант: письмо блеф, а политика и авторитета просто решили убить. В обед они умрут, но не обязательно от супероружия. А дальше — запугивание, шантаж и т.д. ФСБ займется тщательным расследованием, и, если окажется, что письмо... правда. Тогда наступает наша очередь! Думаю, у нас один выход — опубликовать письмо. В этом наше спасение. В завтрашнем номере, в разделе «Они нас удивили», я помещаю это послание. Когда утром газета пойдет в продажу, я посыльным отсылаю письмо в ФСБ. Ни в коем случае не звоним. Когда письмо прочтут «там», газета разойдется по Москве и т.д. Сегодня суббота, завтра все должно произойти. Иди и никому ни слова. В воскресенье можешь говорить все, что угодно. А сейчас садись за свой стол и читай письма...
Хотя, знаешь что, мы можем сделать сенсационный материал. Отставить письма. У нас уникальная информация, и всего одни сутки. Ты понял, о чем я? Хочешь прославиться? Возьмешь видеокамеру и отправишься на митинг. Теперь вопрос, где будет этот митинг? Но, сначала меняем стратегию. Никакое письмо в ФСБ завтра не отправляем. У тебя их целый мешок. Ты мог, именно это письмо, достать в понедельник? Мог. Следовательно, в понедельник и пошлем.
- Иван Мироныч, я боюсь.
- Спокойно, Коля. У нас такая профессия. Газета с «Обращением» выйдет в понедельник, а к обеду ее получат в комитете.
Теперь самое главное. Где все это произойдет? Запросим ребят  из политического отдела. Они сообщат обо всех партийных митингах в воскресенье. Правда, сейчас политическое затишье. Но, это даже хорошо.
Редактор снял трубку, с кем-то поговорил и посмотрел на Николая.
- Завтра пройдут три митинга. Два – на пустых площадях. Кругом ни одного ресторана. А вот третий – рядом с открытой площадкой ресторана «За горизонтом», на площади Кораблева. Итак, ты с видеокамерой присутствуешь на митинге. Снимаешь все и всех, кого из руководителей партии убьют, мы не знаем. Второе, наблюдаешь за рестораном. Если авторитет туда приедет, будет много охраны. Значит все правильно, письмо работает. Снимаешь и быстро уходишь. Со мной постоянно держишь связь по телефону. Пленку отдаем на телевидение, у меня там есть человек, он скажет, если спросят, что купил у случайного любителя, а у себя печатаем большую статью.
- Ну как, согласен?
На Колю жалко было смотреть. Страх и желание прославиться рвали его на части, но, в конце концов, второе взяло верх, и он согласился. Видеокамеру Николай держал в руках всего один раз, на свадьбе у друга, поэтому решил потренироваться, и весь вечер ходил, снимал город, магазины и проезжающие автомобили. Вечером, просмотрев на большом экране отснятый материал, остался доволен, и решил, что снимать он умеет. Включив камеру на зарядку, он лег в постель и долго не мог заснуть. Он думал о том, что, проснувшись через день, другой,  станет знаменитым на всю страну. К часу ночи, начинающий журналист, наконец, уснул.
В восемь утра он проснулся и стал собираться в дорогу. Через час, проверив камеру и пленку, Коля садился в троллейбус, который повез его к славе или тюрьме. Ни одна спецслужба мира таких обманов не прощает.
Было очень тепло. Воскресенье, пассажиров мало, любуйся Москвой и радуйся жизни. Коля действительно радовался, предвкушение чего-то необычного теребило душу, и все страхи куда-то ушли.
Когда на площади, он вышел из троллейбуса, народу собралось уже достаточно, чтобы понять: митинг будет серьезный. Николай подошел к активисту, получил и приколол к рубашке значок партии. Подъезжали автобусы, площадь постепенно заполнялась народом. Коля стал искать место, удобное для съемки, как вдруг, заметил кортеж из пяти машин, который остановился у ресторана.  Машины были очень дорогие. Быстро выскочила охрана, все осмотрела и повела мужчину и женщину на открытую площадку ресторана. Все столики были пустые, пара села в центре, лицами на митинг, а вокруг расселась охрана. Официанты приступили к работе. Приезд «гостей» Коля добросовестно снял.
Затем достал телефон и набрал номер шефа. Тот ответил сразу. Коля доложил:
- Пока все идет по письму. Народ собирается, человек приехал, охрана крутая. Будут какие - нибудь  дополнения?
- Мне сказали, что тот, кто приехал, является спонсором политика. Вот поэтому они вместе и присутствуют на площади.  «Изобретатель»  это знал. Коля, прошу, будь осторожен. Скорее всего, будут работать снайпера. В лучевое оружие я не верю. До встречи. Когда будешь уходить, отзвонись. Я жду тебя в редакции.
Коля спрятал телефон и пошел поближе к ресторану. Место съемки он уже выбрал. Правда, оттуда его хорошо видели охранники, но кругом был народ с флажками, шариками и цветами. Да и камеры и фотоаппараты были у многих.
Наконец раздались крики приветствия, захлопали ладоши, в небо полетели цветные шарики. Приехал лидер партии и его окружение. Охрана сделала коридор, и цветущий в улыбках политик, пробежал к трибуне. Телевидения не было, но пара журналистов крутилась неподалеку. Микрофоны стояли, а метрах в десяти от трибуны висели колонки. Звучала маршевая музыка. Николай посмотрел на часы: было без пяти двенадцать. Политик взбежал на трибуну, размахивая руками  и, поклонившись в сторону ресторана, начал речь. Она полилась из динамиков в виде глобальной критики власти и обещаний, в случае прихода его партии в Кремль, наказания всех и вся, и райской жизни, для «оставшихся на свободе».
Николай снимал выступление, а краем глаза посматривал на ресторан. Внезапно у столиков началось какое-то движение, переросшее в панику. Закричал женский голос, зазвенела битая посуда. Журналист навел камеру на мечущихся у столиков людей, подвел телеобъектив поближе. Ничего особенного посторонний глаз не заметил, ну стало человеку плохо, но Николай точно знал, что снимает, и был счастлив от своей работы.
И вдруг у трибуны раздался еще один женский крик. Камера прыгнула к оратору, а тот уже падал в руки охранника.
Николай ощутил минуту Славы. Какой умный у него начальник. Завтра его статья взорвет Москву. Но вместо того, чтобы бежать в редакцию, он рванулся к ресторану. Журналистский инстинкт взял верх. Он уже подбегал к витому ограждению павильона, когда  раздался выстрел. Николай своими глазами видел, как пуля попала в голову, лежащего на столе авторитета, но, согласно письму, тот уже был мертв. Значит, был еще кто-то, чья пуля и попала в криминальную голову. У таких людей врагов может быть очень много. Видеокамера запрыгала в руках начинающего оператора, но снять войну и мир, ему так и не было суждено. Охранники  выхватили пистолеты и только ждали к кому их применить. Бегущий человек, с непонятно чем в руках, был принят за стрелявшего. Через секунду две пули остановили журналиста. Началась беспорядочная стрельба. Когда же  все успокоилось, пять человек остались лежать на асфальте.
Через полчаса редактор уже знал о случившемся. Самой страшной новостью была смерть Николая. Страшной, потому, что из двоих, посвященных в тайну, одного уже не было в живых. И, хотя, была стрельба, а у авторитета пуля застряла в голове, Иван Миронович был твердо уверен: «Изобретатель» не врал.
Редактор отдела писем остался вторым человеком, который теперь точно знал, что человечество стоит на пороге нового века.
Атомный век переходил в век лучевой.
А поскольку, стоя на пороге, переступить в новый век хотелось живым, Иван Миронович решил расстаться со страшной тайной и выбросить ее в свет, нисколько собой не рискуя. Он знал, что регистрация приходящих писем велась, но их содержание, до вскрытия, оставалось тайной. И тогда в голове, почти обреченного журналиста, возник спасительный план. Смерть медленно отступала за дверь.
Иван Миронович взял злополучное письмо, протер его тампоном, а конверт сжег. Затем открыл справочник и списал адреса пяти стопроцентно желтых изданий. На ксероксе сделал четыре копии, работая в тканевых перчатках, и, отпечатав на пяти конвертах адреса, вложил пять писем в конверты. В одном был подлинник.
Когда ФСБ займется поиском автора, найдут подлинное письмо, одно из пяти, и дальше не пойдут, от себя он подозрения отвел. Конверты были взяты свои, лично купленные полгода назад, не редакционные. Оставшиеся, уничтожил. Через два часа письма были опущены в почтовые ящики пяти почтовых отделений. Теперь можно было расслабиться.
Расслаблялся он весь вечер, и когда утром раздался звонок из прокуратуры, с просьбой прийти по поводу гибели его сотрудника, Иван Миронович договорился на три часа дня, и все это время приводил себя в порядок.
Первым вопросом зампрокурора было: «Что делал Ваш сотрудник на митинге?»
- Дело в том, что вокруг этой партии много слухов и сплетен. Вот мы и решили разобраться: что, правда, а что вымысел.
Зампрокурора открыл ящик и достал несколько исписанных листов бумаги.
- Вот показания свидетелей. Они утверждают, что у Громова в руках была видеокамера. Но ее мы не нашли.
У редактора отлегло от сердца.
- Скорее всего, ее в панике просто украли, - сказал сотрудник прокуратуры, - Вы давали ему задание снимать?
- Нет, это, видимо, его инициатива. Он учился снимать. Вот и взял ее на митинг.
- Эта камера его и «убила». Охранники приняли ее за пистолет. -  сказал зампрокурора… 
- Но самым странным в этой истории является то, что и политик и  авторитет, умерли от остановки сердца. А это были совершенно здоровые люди. И пуля снайпера попала в уже мертвого бандита. Врачи не знают, почему здоровые сердца остановились.
Иван Миронович сидел ни живой, ни мертвый.  Его начинало трясти  от страха, что сейчас ему предъявят обвинение в сокрытии Государственного преступления, но зампрокурора просто задавал вопросы и записывал ответы. Раздался телефонный звонок. Зам снял трубку и произнес:
   - Слушаю.
Из трубки понеслись громкие фразы, которые заставили хозяина кабинета сначала покраснеть, потом побелеть, а в конце разговора закричать:
  - Всех редакторов ко мне, в ФСБ я сообщу сам. И статью срочно ко мне.
Иван Миронович все понял. Письмо изобретателя вылилось в народ.
   - Вы свободны, - обратился зампрокурора к редактору, - пропуск Вам подпишут.
Иван Миронович вышел на улицу и медленно побрел домой. Теперь так много народа знало о новом оружии, что ему уже ничего не стоило затеряться в толпе посвященных. И от счастья, что спасен, он стал заходить во все попадавшиеся по дороге бары и кафе. А, придя домой, упал на диван и проспал до обеда следующего дня.
Ведь еще два дня назад, никто даже не мог и предположить, что уже создано оружие, гениальное по простоте, а по эффективности, соизмеримое с делением урана. И не в научном институте, а на старой советской даче.                               

                                      2.  Только сердце мое не камень


   В одном из закрытых институтов, занимающихся разработкой радиоэлектронной аппаратуры, была лаборатория, которая располагалась в красивом флигеле, во дворе, далеко от главного здания. Называлась она ЛДС (Лаборатория дальней связи). Тематика у нее была обширная, следовательно, работы хватало. Но с планами справлялись. Все, кто здесь работал, были специалистами самого высокого уровня, и потому, на таком же высоком уровне делались все разработки. Что бы ни предложил заказчик, отрицательного ответа он никогда не получал, поэтому и несли в лабораторию самые невероятные технические задания.
   И вот в один из дней поздней осени, когда отпуска давно закончились, а до нового года оставался месяц, руководителю лаборатории принести ТЗ на разработку устройства, способного чувствовать человека на расстоянии не менее ста метров, причем, сквозь любую, не металлическую стену. Это должен быть просто индикатор, который сообщал, что в таком – то направлении и на таком – то расстоянии, находится человек. ТЗ исходило от спецслужб, и предполагало разработку очень компактного прибора, для обнаружения живого человека: будь то разведчик, сидящий в окопе, или террорист, ну, или на худой конец, киллер, затаившийся в подъезде.
Поскольку разработка прибора, предполагала серьезную научную базу, в лабораторию были приглашены два профессора медицины, которые прочли  курс лекций по всем сигналам, излучаемым высокоразвитым организмом. Подобные лекции практиковались всегда, когда задание касалось тем, с высоким научно-техническим потенциалом. Сразу были оговорены два условия. Первое – исключение теплового излучения, а второе – это то, что во многих лабораториях мира такие работы уже давно ведутся, но положительных результатов еще никто не добился. Научно-техническая разведка это гарантировала.
Когда лекции были прослушаны, и началось обсуждение, единогласно пришли к выводу, что сигнал должен быть электрический. Остановились на двух – от сердца и мозга. Анализ сигналов показывал, что по сердцу можно определять только то, что перед нами человек. А по мозгу, даже его личность, как по отпечаткам пальцев. Но, против мозга была природа. Она не терпит расточительности, и все внутренние сигналы очень слабо рассеиваются за пределами черепной коробки. Это уже сам мозг, в лице человека, так бесхозяйственно светит радио и телевизионными станциями, что планета Земля по этим частотам уже превзошла интенсивность Солнца. А уж о заводах и фабриках, и говорить нечего. Вот чем «двигатель прогресса» отличается от создавшей его природы.
В конце концов, после долгих споров, остановились на сердце. Импульсы четкие, а сигнал  самый сильный. Предстояло этот сигнал поймать.
Как известно, кардиограф фиксирует сердечные импульсы вполне успешно. Но это контактный метод. А в задании жесткое условие: сто метров, да еще, и через кирпичную стену.
Одним из сотрудников лаборатории был сорокалетний радиоинженер Дмитрий Погарев. В своем деле он был асс, а все потому, что с детства увлекался радиолюбительством, и благодаря этому, успешно окончил радиотехнический институт. Нет, он не работал в эфире. Его главным увлечением было конструирование и разработка всевозможных автоматических устройств и управление ими на значительных расстояниях. Дистанционное управление было его главной специализацией и на работе. Управлять он мог любым сигналом: звуком, светом или радиоволной. Его устройства работали и в воздухе, и в воде. Ультразвуковые передатчики и локаторы Дмитрия Ивановича стояли на многих подводных аппаратах специального назначения, улавливая то, что противник старался скрыть. Изучив работу эхолокаторов летучих мышей и дельфинов, Погарев создал прибор, за которым лет десять охотились многие разведки мира, так и не разгадав его секрета. Именно его передатчик, вот уже пять лет, стоял на Луне и передавал ценнейшую информацию об окружающем космическом пространстве, ни разу не сбившись. А это открытый космос.
Специалисты такого класса состояли на особом учете в ФСБ. Работай такой асс на террористов, и работы у этого ведомства было бы, хоть отбавляй.
Вот ему и поручил, начальник лаборатории, заняться ловлей сердечных волн. Дмитрию Ивановичу дали в помощники еще двух человек, и работа закипела.
По прошествии  двух месяцев, эта тройка ловцов чужих сердец, пришла к выводу, что научно-техническая разведка не врала. Проблема оказалась очень сложной. Были перепробованы все мыслимые и немыслимые способы принятия сигналов, но, ни один не слышал даже сердец самих инженеров. А эти сердца стучали очень сильно – работа, ведь, не получалась.
Прошла зима. Кое-что удалось сделать, но прибор не отвечал требованиям заказчика. В пределах комнаты человек фиксировался, а  дальше – нет. К этому времени на видеокассетах вышел фильм «Чужие». И в этом фильме, прибор, который предстояло изготовить, блистал во всей своей красе.
Именно он позволял героям определять направление и расстояние до инопланетных чудовищ. Когда наши разработчики посмотрели две первых серии, они были в отчаянии. Фантасты опередили всех.
Прошло еще три месяца, и наступило лето. А лето - это дача.
Дмитрий Иванович, сидя на грядке, думал о приборе. Рубил дрова, а в мыслях искал сигнал, испускаемый далеким сердцем. И так, целыми днями.
   Соседями по даче у Погаревых была семья врачей. Но врачей особых. Хозяева - муж и жена, постоянно выезжали за границу. Сейчас они работали в Анголе, а дома оставался их взрослый сын Степан. Он в прошлом году окончил университет по специальности биофизика, работал в одном научном биологическом институте, а вне работы, был заядлым радиолюбителем. С соседом у него были очень хорошие отношения. Дмитрий Иванович часто консультировал и помогал Степе в его увлечении. Естественно, что о рабочей тематике соседа, молодой радиолюбитель ничего не знал.
Как-то вечером, сидя у костра, Дмитрий Иванович спросил Степу:
- А скажи-ка мне, биофизик, смог бы ты поймать какой-либо сигнал от живого человека, на расстоянии, ну скажем, метров с двадцати? Думаю, о телепатии ты больше меня знаешь. Но, на худой конец, можно,  и сердечные импульсы.
Степа, казалось, был готов к такому разговору:
- Дмитрий Иванович, вам как, популярную лекцию прочесть, или хватит нескольких слов? Я знаю все сигналы, которые организм вырабатывает в ходе жизнедеятельности, но все они очень слабые. Еще учась в университете, я задался вопросом: как снимать те же сердечные импульсы, не наклеивая кучу датчиков? Проводил дома эксперименты. Не получается. Но вот совсем недавно, родилась идея, которая перевернет кардиологическую диагностику. Пока, об этом я никому не говорил. Вы первый. Если получится, то это готовая докторская. Сделаю прибор и быстро -  заявку на изобретение, а потом – за диссертацию. Через месяц я поступаю в аспирантуру. Тема выбрана: «Неконтактный кардиограф», скромно и загадочно. А представляете, дистанционный кардиостимулятор. На спутнике стоит антенна, и управляет сердцами сотен тысяч человек.
И Степу, как когда-то  Остапа Бендера, понесло.
Но Дмитрий Иванович ничего этого уже не слышал. Он понял, что молодой биофизик, возможно, решил его проблему, или скоро решит. Как же поступить? Тематика секретная, рассказать о ней, значит нарушить подписку. Украсть идею он тоже не мог, воспитание не позволяло. Оставался один выход: позаимствовать у Степы принцип, а тематику разделить. Мы ловим сигналы для разведки, а он для медицины.
- Степа, я готов тебе помочь. Давай договоримся так, сначала ты получаешь работающий принцип. Но никаких заявок на изобретение. А в будущем, может и я, что-нибудь на твоей идее сооружу. Я опытный человек, поэтому прошу, больше никому ни слова. Считай, что ты дал подписку о неразглашении гостайны. То, что ты придумал, может быть для тебя очень опасным.
Сам Дмитрий Иванович тоже решил никому ничего не говорить. Во всем мире бьются, не могут решить труднейшую проблему, а молодой биофизик уже готов управлять биениями сотен тысяч сердец. Никто не знает, чем эти опыты могут закончиться. А вдруг, он сумеет эти сердца остановить. Сразу  сорок  тысяч. В Хиросиме, как раз столько сердец и остановилось, в одно мгновенье. Но там была еще ударная волна, радиация, Господи, да там был ад!
А здесь – нажал кнопочку, и тишина, но людей уже нет в живых.
И вот сейчас до него дошло – это будет совершенно новое оружие, по силе превосходящее все до этого созданное. Но тогда впереди одно - конец Мира.
И Дмитрий Иванович рассказал Степе о глобальной опасности его будущего изобретения.
   - Есть очень твердые и убедительные предпосылки, того, что наша цивилизация на Земле не первая. Каких уровней достигали предыдущие формы разума, я не знаю, этого не знает и современная наука. Есть только теоретические изыскания. Но то, что они погибли по собственной глупости – это точно на сто процентов. Человечество развивается скачками, и эти скачки очень часто опережают общее плавное развитие цивилизации в ее естественной эволюции. Но скачки в виде революционных технологий и социальных взрывов, могут так качнуть социальную ось, что она, сместившись очень сильно от нормального положения,  уже не сумеет вернуться в исходное состояние, и уничтожит разумную жизнь планеты.
  Очень часто это не социальные скачки, а, поистине, революционные технологические  прорывы  которые, в условиях несовершенства классового и социального устройства общества, взрывают его изнутри и уничтожают.
   Но это еще не все. Совершая подобные скачки, человечество не обязательно реализует их на практике. Многие идеи остаются рукописными документами, и тысячелетиями хранятся в библиотеках, ожидая своего часа. И наступивший час, свое дело обязательно сделает, если книга попадет в нужные руки. А этих рук всегда хватало. Стать хозяином мира хотят очень многие. Ведь дракон сидит почти в каждом из нас. Великим пророком был Евгений Шварц.
   Но каждое оружие порождает и антиоружие. А это значит, что обязательно должны появиться люди, главной целью которых будет постоянное стремление уничтожать то, что есть, или станет опасным в будущем для существующего земного Мира.
    Фантастическим бредом представляется некий Священный союз, созданный специально для того, чтобы уничтожать знания, веками хранившиеся втайне от человечества. И, тем не менее, такое предположение не такое уж  фантастическое.
   В связи с этим возникает проблема «Проклятых книг», постоянно уничтожаемых на протяжении всей истории человечества.
   Хочу заметить, что и современная наука не скрывает, что подчас она становится слишком опасной. Мишель Мага, преподаватель College de Franse недавно провозгласил на страницах коллективного труда, посвящённого современному вооружению: «Возможно, следует признать, что на любой науке лежит проклятие».
Великий французский математик А. Гротендек в первом выпуске бюллетеня «Выжить», говоря о проблемах развития науки, пишет:
«Сегодня, когда мы столкнулись с опасностью прекращения всей жизни на Земле, у большинства из нас — в том числе у представителей интеллектуальной и научной «элиты» всех стран — осознание этой смертельной опасности и поиски необходимых защитных реакций наталкиваются на тот же самый иррациональный механизм. Остаётся только надеяться, что кому-то путём невероятных усилий удастся преодолеть его действие».
С тех пор как были написаны эти слова, я часто — и, кстати, совсем, недавно  читал, как на научных конгрессах высказывались предложения ввести цензуру на слишком опасные открытия и держать их в тайне.
Планомерное уничтожение книг или рукописей, содержавших опасные открытия, практиковалось с давних пор. Так было на всём протяжении человеческой истории.
Тем не менее, мне кажется, что если до нашей цивилизации, существовали другие, и их погубило злоупотребление наукой и техникой, воспоминание об этих цивилизациях и об их гибели вполне может вдохновить на организацию заговора с целью помешать повторению подобных катастроф.
   Конечно, есть открытия, которые уже в бутылку не загонишь. Это, прежде всего ядерное оружие, химическое и тот же СПИД. Сейчас никто не сомневается, что это дело рук человеческих.
   А теперь представь себе, что может случиться с человечеством, если ты научишься управлять сердцами на расстоянии?
А опыты Николы Тесла, а Михаила Филиппова? И, не дай Бог, если кто-то откроет секрет Всемирного тяготения. Это будет самая страшная мировая катастрофа. Уверен, что кто-то уже делает все, чтобы этого никогда не случилось. Мы снова приближаемся к роковой черте, за которой наблюдать Вселенную будет, просто, некому.
   Поэтому, запомни раз и навсегда: если мы получим положительный результат, мы его ни при каких обстоятельствах не обнародуем. Мы сделаем все, чтобы «ЭТО» исчезло с нами навсегда. Конечно, можно прекратить работу и забыть о ней, но я уверен, что, ни ты, ни я этого не сделаем. Так что, доведем разработку до конца, а там посмотрим.
   - Да, и последнее. Все разговоры и обсуждения теперь будем вести только на даче и  вдвоем. Само изделие давай назовем «ГЧ», был в свое время такой фантастический роман «Генератор чудес». Слово «сердце» из разговоров изъять. А «ГЧ» – это новая схема любительского приемопередатчика. Вот эту «схему» мы и будем обсуждать.
  Семен смотрел на Дмитрия Ивановича широко раскрытыми глазами и, молча переваривал то, что рассказал сосед. Он был умным человеком и сразу понял смысл услышанного.
   - Я понял все. Вы правы. Дайте мне неделю, я закончу опыты, и все расскажу. Обещаю, что кроме нас двоих об этом никто никогда не узнает. Даже под страхом смерти.
   Через неделю они снова сидели у костра, и Степа объяснял принцип устройства аппарата.
   - Знаете, что натолкнуло меня на идею чувствовать сердце на большом расстоянии? Не поверите. Обыкновенный китайский фонарик. В детстве я любил гулять с фонариком туманными ночами. Включишь его и водишь по небу и по земле. Яркий луч, точно шпага, пронзает пространство. Во время войны зенитные прожектора точно так же ловили немецкие самолеты. И вот, учась в университете, я ясно увидел этот бегающий луч, ощупывающий человека. Сначала – это был луч света. Отражаясь от тела, он передает информацию о его внешнем строении. Слушайте внимательно. Но вот на тело наклеили маленькое зеркальце. Как только луч коснется его, я увижу яркий блик. Зеркальце как бы промодулирует мой несущий луч и покажет, где находится зеркальце, и как оно колеблется. Вся другая информация меня не интересует.
   Теперь, вместо луча света, я включаю СВЧ генератор. Излучение  остро - направленно и невидимо.  Я начинаю им водить в пространстве, пока не натолкнусь на электрические колебания. Но теперь приемником является не мой глаз, а СВЧ детектор. Поскольку электрические колебания будут происходить в СВЧ поле, то они будут его модулировать, а значит, отраженный луч вернется с информацией об этих колебаниях.
   А дальше все просто. В приемной части ставим микропроцессор, закладываем в него человеческие сердечные импульсы, и он точно определит, кто перед вами находится. Сделав чувствительность приемника очень высокой, получаем хорошую дальность.
   Теперь о дистанционном кардиостимуляторе. Эта задача – обратная первой. Луч со спутника облучает большую территорию. Используя первый метод, спутник ловит биения сердец, находящиеся в зоне его видимости. А дальше, он синхронизирует эти сердца, своими модулирующими импульсами, и они бьются одинаково. Практически, СВЧ луч передает энергию импульсов на большое расстояние. Своим высокочастотным сигналом он наводит низкочастотные сердечные импульсы в теле человека, и сердце бьется ровно. Как биофизик, могу сразу указать слабое место метода. Все облучаемые люди не могут находиться в одинаковых условиях. Одни сидят, другие идут, а третьи бегут. И у каждого, сердце должно биться по - разному. При этом облучаются и здоровые люди. То-есть,  если задать сердцам один ритм, бегущий человек умрет. Как решить эту проблему, я не знаю.
   - Значит так, - начал Дмитрий Иванович, - эту задачу и не надо решать. Спутник не сможет управлять сразу тысячами сердец. Для этого у каждого человека должен быть свой кодированный приемопередатчик. Дешевле иметь индивидуальный стимулятор. Это первое. Второе – весьма ненадежный метод стимулирования. Спутник вышел из строя, и все. Больные сердца остановились.
   Но есть вторая сторона этого метода. Таким способом можно останавливать совершенно здоровое сердце. А это уже новое оружие. Видишь, куда мы зашли в поисках новых идей и технологий.
   Сейчас я прочту тебе маленькую лекцию по разработке орудий убийств, и ты поймешь, что ничего особо нового человечество пока не придумало.
   - Итак, слушай. Если исключить Каина, совершившего первое убийство на земле, то последующие поколения людей замечались в этом грехе постоянно. Но все придуманные орудия, ничем новым от того первого не отличались. Все они были и остаются орудиями механического воздействия. Поясняю. Что сделал камень, проломивший череп Авеля? Правильно, механически повредил организм. Нож, стрела, меч, катапульта – то же самое. Огнестрельное оружие принципиально ничего не изменило. Оно только позволило точно так же рвать и ломать человека, но с большей дистанции, быстрее и незаметно. Ракета и ядерное оружие - рвет на куски и сдувает ударной волной.
   Принципиально добавляются только световое излучение и радиация. Это уже новый способ убийства, но это самоубийство для человечества.
   Таким же новым является лазерное оружие, но о массовом применении еще говорить рано.
   Имеется еще один вид оружия, изобретенный самой природой, и так же старый, как мир – яды, его продолжение - химия.
  Научный мир прекрасно понимал, что должно существовать еще одно направление разработок – оружие лучевое. После открытия Рентгена, практически весь мир бросился искать «лучи смерти». В конце девятнадцатого, начале двадцатого веков это была болезнь почти всех физических лабораторий. Закончились поиски открытием лазера. Сказать, что работы прекращены, нельзя. Они продолжаются. Главная задача: создание гамма и рентгеновского лазеров. Деньги на это не жалеют.
   Теперь маленькое отступление. Человечество, создав оружие массового поражения, осознало главный его недостаток – тупость этого оружия в момент применения. Прилетела ракета, рванула бомба, и что? Она просто сожгла все, что находилось вокруг и «счастлива». А то, что после нее осталась радиоактивная помойка, ей все равно. Вот тогда  и начались поиски не просто высокоточного оружия, а средства, способного поражать конкретно какой-то орган, выводя из строя только человека. Придумали нейтронное оружие, но это тоже не подарок.
   И вот, появляешься ты, со своим дистанционным кардиографом, и, нажав кнопочку, останавливаешь любое сердце. Мы же можем запрограммировать луч, как на человека, так и на животное. Получаем совершенно новый вид убийства. Прямо, как та же нейтронная бомба: в живых никого нет, а пивточка с пивом стоит. Был такой анекдот. В мире работают тысячи локаторов, никто их не чувствует, они просматривают весь мир. Но почему-то никто не додумался так просто воздействовать этими лучами на живой организм. Воздействовать, конечно, пытались, но, как СВЧ излучение.  А, что бы вот так просто – никогда. Да, все простое – гениально, а все гениальное – просто!
   Итак, с этого дня, как договорились, в разговорах только «ГЧ». Я хорошо знаю СВЧ технику, и начинаю делать генератор. Делать будем у тебя на даче. Твои родители уехали, поэтому мы спокойно все соберем и испытаем. У меня есть знакомый программист, он, не зная идеи, запрограммирует нам микропроцессор на все необходимые нам сердца. Скажем, что для кардиологии. Ну, и начнем испытания. А теперь, Степа, попрошу об одном: нигде и никогда не вздумай проговориться. И второе: сразу подави в себе чувство, что ты сможешь управлять миром. Это самое страшное, что может внушить себе человек. Оставайся таким, каким был. Иначе мы погибли. И еще. Ты можешь меня спросить, почему мы не свернули работу, поняв, что эта разработка будет очень опасной для человечества? Отвечу. Остановить стремление человека к познанию мира нельзя. Да, мы вышли на эту идею и можем ее реализовать. Но сделав это, мы в будущем, возможно, сможем противостоять этому необузданному открытию. Так что доведем дело до конца. А там посмотрим. Жизнь сама расставит все по своим местам.
   Итак, на неделе ты приносишь из института кардиограммы - мужчины и женщины, кошки, собаки, лошади, ну и еще, подумай,  животных и птиц, которые у нас часто встречаются. Даже мышей. Но в электронном виде. Я их отдам программисту. Завтра к тебе перенесем  все необходимые приборы, у меня на даче есть полная лаборатория, и по выходным начнем работать. Дома я продумаю схему. Как только почувствуем, что дело пошло, возьмем отпуск и на даче все закончим. А теперь отдыхать. И еще, с этого дня ни капли алкоголя. Вот тут можешь убедить себя, что по пьянке не наделаешь ошибок и не уничтожишь Мир. Это – физики шутят.
   Теперь вопрос к тебе, как к биофизику. Что для здорового сердца опаснее всего? Я имею в виду только электрические сбои. Что должно забарахлить в управлении сердцем, чтобы оно остановилось?
   - Тут все просто. В радиотехнике это называется помехой. То есть, если в механизм формирования сердечных импульсов внести помеху, допустим, сильную импульсную негармоническую посылку, оно собьется и остановится. Вот и все. При болезни, организм сам вносит помеху в работу сердца, и оно отказывает.
   Вдруг, Степино лицо расплылось в улыбке, он загадочно посмотрел на соседа и выпалил:
   -  Дмитрий Иванович, эврика! Эту помеху пошлет наш генератор.
   - Дай лапу, Степа. Ты правильно понял идею. А помеху подберем.
Степа, поскольку мы вышли на уровень массового уничтожения, я хочу сообщить тебе одну маленькую тайну. Я много работаю над теоретической стороной нашей проблемы, но все это я записываю и храню в специальном блокноте, и этот блокнот спрятан в известном только мне месте. Этот тайник  я тебе сейчас покажу. Но вскроешь ты его только после моей смерти.
   - Дмитрий Иваныч, не загадывайте этот день. То, что мы придумали, обеспечит нам вечную жизнь.
   - Степа, ты очень молод, а это самая большая беда у молодых людей.
Такие открытия, как наше, имеет самые непредсказуемые последствия. Особенно для открывателей.
   После этого разговора, работа закипела. Через два месяца генератор был готов, можно было приступать к «боевым» испытаниям. Чтобы упростить работу, Дмитрий Иванович пошел самым простым путем. Он взял спутниковую тарелку, в ее фокусе установил излучатель и получил хороший узконаправленный луч. Спутниковые антенны стояли уже у многих, поэтому на эту никто не обратил внимания. Правда, у нее был электропривод наведения, но обыватель этого не понимал. А вражеская разведка, пока, ни о чем не догадывались. Какой же дурак будет делать секретный прибор на даче? Согласен, не будет. Это, по мнению американцев. По логике русских – будет. Когда Петра Капицу Берия сослал на дачу, за отказ делать атомную бомбу, он развернул лабораторию, которая потом переросла в научный институт. И занимался он не ерундой, а моделировал управляемый термояд на базе шаровой молнии.
Королев тоже начинал в подвале. Это, все-таки, Россия. У нас все великие разработки начинались в подвалах. Я уж не говорю о Циолковском.
    На дворе был сентябрь. В отличие от прошлых лет, этот был сухим и теплым. Все еще летали бабочки, желтые листья покрыли большую часть деревьев. Небо было до безумия голубым, а прозрачный воздух открывал взору землю до самого горизонта, где резкий контраст зеленых елей, золота листвы и бирюзы неба, навевал левитановские сюжеты. Какая была красота! Создавалось ощущение, что природа, охваченная увяданием золота, дарила людям свои  последние цветные пейзажи, чтобы в скором времени, перейти только на три цвета: черный, белый и зеленый. Но люди, живущие в этой красоте, о будущей зиме совершенно не думали. Урожай был собран, на участках все было приведено в порядок. То тут, то там дымились костры из сухой травы, а высоко в небе стали появляться, пока еще редкие, птичьи клинья. Но, по ночам, было холодно, и у теплой печки спалось особенно сладко.
   «Кардиограф» был готов, испытания на мышах и птицах прошли успешно, можно было отдохнуть и подумать о будущем. Тайна прибора за ворота этих двух дач еще не вышла и витала внутри двенадцати соток, разделенных забором из зеленой сетки. Теперь предстояло найти мирное применение этой «палке о двух концах», но так, чтобы любой ее гражданский вариант никогда и, ни в каком исполнении, не мог навести на мысль о его переделке в орудие убийства. Это, пожалуй, было самым сложным. Но, как авторы изобретения ни крутили, выходило, что самым безопасным был вариант полной секретности. Дмитрий Иванович, по ходу дела, разработал новую миниатюрную  антенну, размером с открытку, работающей по принципу волноводно-щелевой антенной решетки, излучавшую очень узким пучком. А это позволяло спрятать ее в карман, и сделать абсолютно невидимой. Сам генератор имел размеры портсигара. К тому же, в генератор была введена одна новинка, которая позволяла лучу пробиваться и сквозь металл. Это уже была разработка лаборатории, и она позволяла видеть и управлять сердцами даже в танках и самолетах.
   Тридцатого сентября  Дмитрий Иванович рано лег спать. Степе не спалось, и он в своей маленькой комнате на втором этаже читал Холмса. Вообще, Кона Дойл на даче читался с тем запоем и  интересом, с каким эти книги читаются в глубоком детстве в первый раз, оставаясь в памяти на всю жизнь. А в зрелом возрасте эти впечатления возвращаются только  здесь, когда заботы больших городов остаются далеко за полями и густыми лесами.
   Стояла тишина бабьего лета. Ничто не колебало воздух. Автомобили спали, а холодный ветер еще не был готов к завыванию в трубах и качанию голых деревьев. Октябрь не наступил. Дачный поселок спал.
Шел второй час ночи. Степа дочитывал последнюю страницу «Пестрой ленты», когда со стороны дачи Дмитрия Ивановича раздался крик. Окно Степиной комнаты выходило на противоположную сторону, и чтобы посмотреть, что там происходит, Степан выбежал в коридор и выглянул в окно.
У порога, в свете, бьющем из открытой двери, шла какая-то возня. Несколько человек били одного, а он с трудом отбивался, но силы были неравны, и этот один уже лежал на земле.
   Степа вернулся в комнату, схватил сотовый телефон и стал набирать «02».
    Тут до него донесся крик соседа:
   - Степа, включай «ГЧ», и ничего не бойся!
   После этого наступила тишина, и чей-то голос произнес:
   - Готов, пошли в дом.
   В это время заговорила трубка: «Милиция слушает». Степан протараторил сообщение, адрес и свою фамилию, потом фамилию соседа и выключил телефон. В голове гудели слова Иваныча: «Степа, включай...». Он снова выглянул в окно и увидел, что во дворе никого нет. Темное пятно лежало у кустов, а в свете окон мелькали тени. И тогда, забыв обо всем, он бросился к генератору. Тихо зашумел вентилятор охлаждения, «Спутниковая антенна» повернулась в стону дома Дмитрия Ивановича. В режиме поиска индикатор показал присутствие шестерых людей. Степан медленно нажал кнопку остановки пульса. Прошла минута. Индикатор молчал. Живых людей в доме больше не было.
   Степу трясло. Не потому, что он убил шестерых грабителей. Он боялся за жизнь своего друга. Быстро развернул антенну на спутник, вышел на улицу и побежал к дому друга. Дмитрий Иванович лежал под кустом и тихо стонал. Степа набрал из бочки воды и стал обмывать лицо от крови. Затем побежал домой за лекарствами (все-таки родители были врачами, да и он сам – биофизик). Свет в его доме был потушен, и он долго искал выключатель, нервы сдали совсем. В соседних домах стали зажигаться окна, но никто не выходил. Через пять минут он уже был возле раненого и оказывал первую медицинскую помощь. Так прошло минут тридцать. За это время Степа обработал раны, а потом прошел к тайнику и достал блокнот Дмитрия Ивановича. Записи друга он унес домой, и вернулся к раненому. В это время, где-то далеко, завыла сирена, и в свете ярких фар в поселок влетели две милицейские машины. Степан встал и пошел им навстречу. Он уже вышел за калитку, когда выехавшие из-за поворота автомобили осветили его одинокую фигуру. Степа замахал руками, указывая на ворота, машины остановились.
   Из первой вышел лейтенант, представился и попросил рассказать, что случилось. Степа коротко все описал, но в конце сказал:
   - Пока я звонил, бандиты куда-то убежали, я не стал входить в дом, чтобы не затоптать следы.
   - Это Вы правильно сделали, - сказал милиционер, - пошли, посмотрим.
   В это время подъехала «скорая». Соседа быстро унесли, им занялись врачи, а Степа с милиционерами вошел в дом. В первой комнате лейтенант присвистнул:
   - Вот это да! Кто это их так?
   На полу лежали три человека. Все трое были мертвы. Пройдя по комнатам, обнаружили еще троих. Та же картина. Милицию это поставило в тупик. Никаких следов насилия на телах не обнаружили. Осмотрели дом, ничего больше не нашли и трупы отправили на вскрытие. Через полчаса вошел врач «скорой» и сообщил, что Дмитрий Иванович умер. Для Степана это был удар, который его не просто потряс, эта смерть перевернула в нем все. Он горько заплакал, а когда немного успокоился, понял, что он уже стал другим человеком.
   «Придумать такой аппарат, и не суметь себя защитить!» - только эта мысль и терзала его сознание. – «Я правильно сделал, я все правильно сделал» - проносилось в мозгу, «только бы не сорваться, не наделать глупостей. Дмитрий Иванович предупреждал».
   Постепенно стало светать, все разъехались, и, наконец, наступил новый день.
  Во второй половине приехали сотрудники ФСБ. Они перерыли весь дом Дмитрия Ивановича, опросили соседей, и только в последнюю очередь зашли к Степе.
   Степа рассказал о дружбе с соседом, его увлечении радио, но не больше, потом увел рассказ в сторону и закончил своей увлекательной работой в институте. О кардиографе он даже не заикнулся. Чекисты осмотрели и его дачу, ничего, интересующего их не нашли и собрались уходить. Уже у калитки подполковник спросил:
   - Вы, Степа, биофизик, как Вы думаете, почему у всех нападавших, вдруг остановились сердца?
   Он посмотрел на Степана, потом на дорогу, и произнес фразу, успокоившую хозяина дачи:
   - А, впрочем, этого не знают даже наши эксперты.
   И вся группа направилась к машине.
   А Степа проводил их взглядом, и, подойдя к дому, пробурчал:
   - Я и сам только недавно узнал, почему. Эксперты хреновы.



                  3.  Но, бывает, что минута, все меняет очень круто



Была темная ночь. Небо клубилось черными облаками, а ветер так яростно раскачивал уже обнаженные деревья, что казалось, еще миг, и они начнут падать на землю, как домино, треща и грохоча на всю округу. Степа не спал. Он давно задумал провести эксперимент по проверке неба на наличие в нем самолетов, спутников и другой летающей нечисти. Он выбрал такую ночь не случайно. Это был чистейший эксперимент, исключающий субъективные помехи. Ничего не вижу, ничего не слышу, кроме ураганного ветра. А уж то, что ничего никому не скажу – гарантировалось тайной прибора.
   Степа ввел программу строчного сканирования неба, и запустил моторчики. Антенна пошла прочерчивать воздушное пространство бесконечной дугой, выискивая то, что могло  управляться живым существом с бьющимся сердцем.
Прошло минут пять.  Внезапно на экране монитора появилась запись, а из динамика запел звуковой сигнал. Антенна что-то поймала.
   Текст гласил, что предмет находится за пределами атмосферы, и внутри его два человека. «Тут все просто, - подумал Степа, - космическая станция».
   Он снова запустил программу поиска и стал ждать. Время шло, но система молчала.            Степа уже стал засыпать, когда из динамика понеслись сигналы тревоги. Еще кто-то попался. Попавшимся оказался пассажирский самолет со ста двадцатью пассажирами на борту. Это уже была удача. Прибор работал, и радовал, изобретателя, замахнувшегося на «необъятное».
   Он снова включил аппарат, и чтобы немного взбодриться, подошел к окну. За тонким оконным стеклом бушевала непогода. Стоял октябрь, и эта непогода была нынче в моде.
   Как-то резко и неожиданно зазвучал сигнал. Степа бросился к экрану и прочел несуразное сообщение:
   «Сердца, захваченные лучом, не имеют земной идентификации. Объект, в котором они обнаружены, стоит на месте, высота 5 км».
   Изобретатель рассеянно соображал: «Откуда тут внеземные сердца? Может, процессор перегрелся? Ладно, надавим кнопку остановки, уберем эту помеху, а там посмотрим, что будет».
   И Степа отрубил нечто далекое и непонятное.
   Ничего после этого не произошло, так же бушевала буря.
   «Ну, вот и хорошо» - подумал Степа и решил лечь спать. Он лег на кровать, взял книгу, но прочесть даже страницу, ему не удалось. За окном послышался нарастающий свист падающего самолета, потом грохот удара, и тишина (если шум бури можно назвать тишиной).
  Степа понял, что это его рук дело и сильно испугался. Что же такое он мог отрубить? Окно осветилось далеким огнем упавшего чего-то.
   Наш изобретатель решил немедленно рвануть туда, и побежал в гараж за машиной. Старенькая шестерка взвыла большими оборотами и, не прогревшись, понеслась на свет пламени, где-то километрах в пяти от Степиного дома.  Его собственное сердце разрывалось в груди, готовое в любую минуту вырваться на свободу. Ужас содеянного, мутил сознание, но ответ находился еще далеко, и  Степа стал себя успокаивать, пока не увидит, это нечто.
   Дождь заливал ветровое стекло, дворники молотили без остановки, но видимость была почти нулевой. Спасал только огонь, с каждой минутой выраставший из глубины дождевого моря.
   Машина, как-то внезапно налетела на упавший предмет, и в свете ярких фар, Степан увидел фантастическую картину.
   Из земли торчала самая настоящая летающая тарелка. Огонь уже начинал стихать, и фары горели, как нельзя кстати.
   Степа немного успокоился. «Слава Богу, что не самолет. А с тарелкой разберемся». Примерно такие мысли пронеслись в Степиной голове, и он вышел из машины. Шагнув  к тарелке, почувствовал, что нога наступила на что-то твердое, утонувшее в вязкой земной грязи. Степа нащупал кусок еще горячего металла, поднес его к глазам, и, по мере стекания грязи, стал замечать блестящую поверхность, видимо, куска, отломившегося от упавшей тарелки.
Как раз в этот момент, из высот дождевого неба, на площадку катастрофы, упали яркие лучи прожекторов. Они стали медленно опускаться, превращая опушку леса в театральную сцену, залитую огнями рампы.
   «Пора рвать когти» - мелькнуло в Степиной голове, и он, бросив обломок в машину, прыгнул на сидение и помчался прочь. Но через двести метров, остановился, погасил огни и стал смотреть внеземной спектакль, разыгравшийся только для одного зрителя.
   Огни все приближались и, наконец, превратились в пять летающих тарелок, быстро закруживших над местом падения их сестры. Недолго покружив, они замерли над разбитым аппаратом, и, видимо, используя неизвестные землянам силовые поля, стали извлекать тарелку из земли. Та медленно вышла из воронки, быстро прилипла к днищу одной из тарелок, и унеслась в черноту плачущего неба, освещаемая  четырьмя подругами, бросившимися за этой парой вдогонку.
   Все произошло так быстро, что Степа остался стоять, надеясь на продолжение фантастического действа, но это был не антракт, а finite la comedian. И это могло означать только одно: пора сматывать удочки.
   Уверен, что эту фразу инопланетяне никогда бы не поняли. Велик и могуч русский язык.
   Дождь не утихал. Степа открыл дверцу, сел на сидение и включил свет в салоне. В памяти что-то засело и не давало спокойно уехать домой. Он стал осматривать салон и увидал то, что так его беспокоило. На заднем сидении лежал кусок тарелки. Он блестел и играл бликами, как стеклянный, создавая иллюзию люстровых подвесок. Что-то казалось  странным в этой игре света, и Степан, вдруг, подумал, что эти блики и разводы очень напоминают переливы алмазов, как будто, этот космический кусок был покрыт не просто алмазным слоем, а мелкой бриллиантовой крошкой, которая и разбрызгивала лучи от плафона, напоминая экскурсию в Алмазный фонд в Москве.
   Страха больше не было, ничего земного он не сбил, а тарелки, его, явно, не заметили, и Степа медленно поехал домой, решив в самое ближайшее время отдать злополучный кусок на экспертизу своему другу в физическую лабораторию.
   Прошел день, другой, но, ни в прессе, ни по телевидению ничего не сообщили о падении тарелки. Степе это было на руку. Нет и нет. А через неделю из лаборатории поступило заключение. Металл оказался высоколегированным сплавом, неизвестным на Земле, а вот покрытие действительно было алмазным. Причем структура полностью отвечала естественному происхождению. Степа сказал другу, делавшему анализ, что это ему принесли из военной лаборатории, занимающейся авиационными сплавами, и, что эту штуку он должен вернуть обратно. Друг даже не удивился, и только сказал: «Умеют же делать, когда захотят».
   А вот Степан сильно задумался. Во-первых, он убедился, что вокруг Земли действительно кружат тарелки, что в них сидят живые существа, и, что они могут создавать искусственный алмаз, для покрытия своих кораблей, ничем не отличающийся от естественного. Но, что самое главное – его аппарат спокойно сбивает эти тарелки, выключая сердца даже у внеземного разума.
Вот это было самым удивительным. Неужели, простой парень, и опытный земной инженер сумели опередить время и потягаться со Сверхцивилизацией, запросто летающей по Галактике, но споткнувшейся о простых радиолюбителей.
   Толи еще будет, оё-ёй!
Да, неисповедимы пути человеческие!