Инцидент. Глава 3 (заключительная). Вирус

Музыка: Парк Горького Две свечи

1

– Скажите, Вениамин, а сколько точно Вы видели телеканалов, когда были в пещере на Луне? – безликий, немолодой, с бесцветным голосом, в сером костюме и бледно голубой рубашке человек, задавший этот вопрос, назвался Дэном Кейси. В той или иной форме этот вопрос мне задавали разные люди бессчётное количество раз. Они всё хотели допытаться, видел я или нет закрытые каналы, например, Министерства обороны, или Разведуправления.

 Раньше задавали вопросы, когда я находился в специальном кресле, будучи подсоединённым к приборам. Потом от этого отказались и сейчас мы сидели в креслах за низким журнальным столиком. «Комната пыток» не имела окон, стены и потолок белые, свет был такой, чтобы глазу не на чем было остановиться – бестеневой. Старые, потёртые кресла, столик с облезшим местами лаком, голос, задающий вопросы – вот то, за что цеплялось сознание. Дыры в обивке кресла и голос, пролешины на столике и голос, и белые стены, и белый потолок…

– Послушайте, Дэн, я уже столько раз отвечал на этот вопрос, а вы столько раз записывали мои ответы, что вряд ли могу что-то добавить. Пять каналов я видел чётко, подозреваю, что мог бы увидеть несколько десятков тысяч, а может быть и нет, но события стали развиваться настолько стремительно, что, право, мне было не до телевизионных развлечений.

– Хорошо, оставим телевидение, Вениамин. А когда Вы решили взорвать пещеру, разве у Вас не было сомнения в том, что Вы навсегда уничтожите возможность исследования внеземной технологии, знаете ли? – Кейси хотел выглядеть туповатым, задавая такого рода вопросы.

– Я ничего не взрывал, соответственно, ничего не решал, это произошло по каким-то другим причинам. В конце концов, и бомбы у нас не было.

– Это не совсем так, знаете ли, бомба у вас была, не говорите, что Вы не знали, было два физика, Оскар и Джовита да Силва, был Одд, да и Вы сами, вы все имеете доступ и навыки работы с такими устройствами. Датчики зафиксировали импульсы, похожие на взрыв бомбы. Ладно, оставим и это. Не взрывали, значит, не взрывали. Непонятно только куда бомба делась. В ваше это Ромашково сейчас не добраться. Наша беседа закончилась и вообще, беседы закончились. Бог ты мой! Всего ничего поговорили, а три часа прошло! Вот, пожалуйста, распишитесь, что у Вас нет претензий к нам, – Кейси положил на стол лист бумаги с напечатанным текстом: « Я, …, претензий не имею к …», – бюрократия, знаете ли. И вот ещё одна расписочка, что я Вас ознакомил с тем, что ряд ваших допусков отменён, по некоторым есть ограничения. Вот, здесь и здесь, пожалуйста. Вы можете совершенно свободно перемещаться. За причинённые неудобства от конторы приношу извинения – служба, знаете ли. А если вспомните что-нибудь, свяжитесь со мной.

Дэн вынул из кармана карточку, которая позволяла, вставив в любое устройство, имеющее подключение к интернету, получить доступ к закрытому каналу связи. По-другому выйти на этот канал было невозможно. Я подумал, что в ней же встроен и жучок для слежки за мной. А мои карты, видимо, уже не работают.

Я свободен – и это главное!

2

– Патрик, ты молодчина, что забрал поделки ребят из Ромашково! Ты как смотришь на то, чтобы посидеть где-нибудь, пропустить по стаканчику? – он был единственный, кто сейчас был в городе, остальные разъехались.

– С удовольствием, командир! Мы себе ещё наделаем памятников, а Эдвард с Борисом уже никогда. Поэтому я бросился в первую очередь за ними. Бар Грот знаешь?

Сам бар располагался в подвале старого дома, чтобы попасть туда, надо было спуститься по узкой каменной лестнице. Внутри он действительно был похож на грот: отделка под пещеру в скале, стены  плавно переходили в сводчатый потолок, подсветка имитировала солнечные блики от воды на стенах и потолке. Пол был голубым прозрачным морем, в котором грациозно проплывали большие рыбы, а маленькие сновали между столами, будто выпрашивая кусочек вкусненького. С объёмностью они, по-моему, переборщили, потому что волна иногда доходила до колен, и даже не сильно подвыпившим посетителям было трудновато передвигаться, некоторые даже падали. Во втором зале все столики были заняты, и мне пришлось устраиваться в первом, возле самого входа. Патрик появился через полчаса с сумкой и футляром, в котором лежала гитара Моргана.

– Здорово, командир! Наконец, тебя выпустили! Заказал уже? – Патрик посмотрел на столе заказ, удовлетворённо кивнул и дал команду на выполнение. Вскоре подъехала тележка с бутылкой коньяка, нарезанными лимонами и бокалами, – для начала как раз! Ну, за успех безнадёжного дела!

– Давай, Патрик, очень рад тебя видеть! Я теперь птица вольная – подаю в отставку.

После того, как в бутылке осталась только треть, я спросил:

– Патрик, а ты знал, что у нас была бомба?

– Ну, тут, понимаешь, какое дело, – начал он тянуть время.

– Не отвлекайся от темы и не лей воду, Патрик!

– Была. Знал я и да Силва оба тоже. Но ты же помнишь, что говорил Андрей – это не наша задача. Почему они решили тебе не говорить, не знаю. А ты никогда ничем не насолил, командир? Нет? Давай ещё одну закажем, – он набрал заказ, – Пока вы с Лауризой там, ну, уехали… Слушай, а у вас там ничего? А то она, как приехала, какая-то не такая стала. Ладно, это не моё дело, но знаешь, по-моему, только она, в отличие, особенно от меня – всегда думала о тебе, как о человеке. Ты не обижайся, у меня это профессиональное. Так вот, мы перевезли её в палатку Моргана, а теперь она, бедненькая, лежит разбитая вдребезги под кучей камней. Такие дела, вот.

Я, как любой робот, не пьянею, но сегодня коньяк на меня действовал по-другому. И координация немного нарушена, и настроение какое-то не такое. Ну, и зачем тогда меня донимали расспросами о бомбе, если всё известно? К сожалению, Карсону я больше доверять не могу. А внутри меня что-то происходит. Я сначала думал, что тот плазмоид что-нибудь повредил, но всё обошлось, и тесты показали, что всё нормально. Почему тогда такая реакция на алкоголь? Ведь раньше не было! Откуда?

– А? Да… Нет, я сначала к Морганам поеду, отдам им гитару и кружку! – Грот немного качался, но я его стабилизировал, – там сын … почти вз… взрослый. Ему двадцать один год. А потом я не знаю.

– Командир! А поехали ко мне? Я позвоню, там девочки приедут! А тебе роботессу вызовем!

– Не… Мне надо домой, мне разобраться надо, – всё стало восстанавливаться, я снова становился самим собой. Грот больше не качался, изображения чёткие. Значит, это всё просто временное помутнение.

3

Когда я приехал домой, всё повторилось, но в слабом виде. Кого я обманываю? Это всё началось после возвращения с Луны и, значит, что-то там произошло. Не просто шаровая молния, и непростое облучение… Анна Фогст говорила, что три робота-тройки умерли после посещения пещеры. А я пока живой. Подцепил лунный вирус и немного кашляю? Подцепил вирус и привёз его на Землю?! Да нет, это скорее слабая форма лучевой болезни, остатки. Меня почистили по прилёту, а это остатки. Они, там, в Центре умеют с этим бороться. Просто остаточные явления. Обратиться в Фонд перспективных исследований? Нет, на фиг, я не пользовался их услугами и дальше не буду. Но хотя бы самодиагностику надо сделать.

Подключившись к креслу, я запустил общий тест. Он показал, что всё в порядке. Я переключил на ручную проверку, отключился от сети и начал ковыряться. Этими ковыряниями я нашёл заложенных в меня «шпионов» и «червяков», которые были уже неработоспособны, внутренний иммунитет сработал. Но надо копать глубже, возможно, что это отвлекающие действия, там же не выпускники школ работают, там такие зубры, их надо уважать.

Но это всё было ерунда. Я нашёл, что внутри меня растёт какое-то новообразование. Что-то типа нового органа. И эта штука была физической субстанцией, а не виртуальной. На вопросы что это такое, тест-программа отвечала, что безвредна, находится в процессе развития и адаптации, принадлежит мне. А в Центре это видели или нет? Правда, просвечивали меня давно, а снимок бы не помешал. Чёрт! Кто я такой? А ещё программа выдала перечень препаратов, которые мне необходимо принять, потому что это нечто активно забирает некоторые элементы из моего организма для своего развития. Судя по всему, я поэтому и чувствовал себя неважно – была нехватка микроэлементов.

Следующие два дня  прошли нормально, баланс в моём организме был восстановлен, ничего не болело, ничего не мешало. И я решил слетать к Морганам, чтобы передать им вещи Эдварда.

Энтони, сын Моргана, встретил меня в аэропорту и мы поехали к нему домой в небольшую квартиру, которую он снимал. Его мама вышла замуж, и Энтони при первой возможности стал жить отдельно. Молодой человек был похож на своего отца, но видимо и мамины гены тоже нашли своё отражение. Судя по всему, ему не с кем было поговорить об отце и он компенсировал эту недостачу сейчас. Энтони говорил, практически не останавливаясь, рассказывал, как они с папой ходили в поход, а потом спрашивал про Луну, а потом опять – про баскетбол. Он снова и снова возвращался в то время, когда ему было десять лет, а потом как-то резко повзрослел и стал даже старше, чем был на самом деле.

– Скажите, Вениамин, что вас тянет из дома, что заставляет рисковать и даже погибать? Чего вам дома-то не хватает? – Энтони вертел чашку отца из лунной породы. А я не сразу подобрал слова, мне и самому себе хотелось бы ответить на этот вопрос.

– Давно это началось, Энтони, – начал я и вдруг понял, что надо сказать, – Зачем покидать дом? Чтобы поймать большую рыбу, оленя подстрелить и накормить свою женщину и своего ребёнка. Чтобы найти подходящее дерево и выдолбить из его ствола лодку, на которой можно уплыть дальше. И те, кто это делали – выживали, а те, кто сидел дома – вымерли. А ещё, где-то там далеко, за горами и лесами есть удивительная жар-птица, а её перо приносит счастье его обладателю. Но путь к ней тяжёлый и опасный и не все возвращаются домой. В одной из песен твой отец об этом размышляет.

Энтони взял в руки гитару отца, погладил, провёл ладонью вдоль струн, а затем решительно отставил её.

– Вениамин, спасибо Вам. Я не такой, как мой отец, я поступил в медицинский, музыкальных способностей у меня нет и никуда из дома не уйду, буду просто лечить людей. И песни… Они специфические, я слушаю иногда, но мне не всё понятно, не всё трогает. Он много писал о таких, как вы и вам они ближе и понятнее. Знаете, что – оставьте гитару отца себе или подарите кому-нибудь такому же. Мне кажется, что так будет лучше, потому что каждый раз, когда кто-нибудь на ней заиграет, то и об отце вспомнит.

Что ж, не всегда сын следует по стопам родителя, но Энтони целеустремлённая натура и похож в этом на своего отца. Мне кажется, что, выбрав медицину, он там реализует свой поход за пером жар-птицы. Пока он этого не понимает. Гитару я, пожалуй, предложу Лауризе.

4

– Ой, Веничка! Ты где? Я сейчас сброшу тебе координаты, приезжай! Любишь пирог с вишнями, я как раз делаю? Ты такого не пробовал – всё сама, и тесто, и вишни прямо с дерева, – мне было приятно слышать её голос, а когда она рассказывала о пироге с вишнями, у меня в боку стало тянуть, а в глазах по большой спелой тёмно-красной ягоде.

Я стоял на остановке в ожидании такси, мимо прошла девушка и я машинально отметил – робот. Раньше как-то не задумывался над тем, как порой люди делают вывод, что я не такой, как они. А сейчас увидел, что она не такая, как окружающие её люди. Мне раньше было безразлично, кто есть кто, теперь же с некоторым удовольствием увидел, что она робот. Девушка, видимо, почувствовала, что я продолжаю смотреть ей вслед, пройдя метров двадцать,  она обернулась, сделав вид, что ей надо заглянуть в свою сумку.

Лауриза вместе с дочерью жила в отдельном двухэтажном доме. Это был целый посёлок, каждый дом имел довольно большой участок земли, наверное, с пол-гектара. На лужайке перед домом за столиком сидела девочка, лет пяти-шести, с пышной светло-русой копной на голове и рисовала красками на бумаге. Я подошёл и сел на траву рядом. Вещи и цветы положил тут же.

– Привет! – сказала она, – А ты – Веничка?

– Ага! А ты – Белочка?

– Ага! А ты надолго приехал?

– Да, не знаю. А что ты рисуешь?

– Это мама летит на Луну, – показывала она кисточкой, – а это мы с бабушкой ждём маму. Это бабушка, а это я. Сейчас и тебя нарисую. Хочешь?

Руки у Белочки были уже основательно в красках, на белой майке с цветочками расплывалось пятно явно не фабричного производства.

– Хочу. Можно взять лист бумаги, Белочка?

– Можно. А зачем?

– Лягушку сделаю.

– Прям-прям, лягушку? И что ли она прыгать будет? – недоверчиво спросила она.

– Прям-прям! – я начал складывать лист и рассказывать, что я делаю, сначала получил голову лягушки, потом туловище, лапки, – вот, лягушка готова, только она не того цвета. Покрасим?

Белочка закрасила лягушку зелёным, я подрисовал глаза, белую полоску на спине и несколько тёмных точек. Получилось очень похоже.

Лауриза подошла, когда я Белочке приделал хвостик и ушки и она стала похожа на белочку.

– Смотри, мама! Я – настоящая белочка, а это лягушка! Это мы с Веничкой сделали!

– Вижу! А почему гостя в дом не пригласила? Здравствуй, командир! Ну, пойдём в дом, я познакомлю тебя с мамой, – в домашней одежде Лауриза выглядела по-другому. Почему она не такая, как я или я не такой, как она?

Увидев маму Лауризы, понял от кого у Белочки такой цвет волос. По логике ей должно быть около пятидесяти лет, выглядела она, как старшая сестра Лауризы и не на много старшая. Интересно, будет ли чем заняться Энтони, когда он закончит учёбу в медицинском?

– Нинель, – представилась она.

– Вениамин, – ответил я, – сначала подумал, что Вы сестра Лауризы. Отлично выглядите, Нинель!

– Спасибо, Вениамин! Вы мастер делать комплименты. Лауриза много о Вас рассказывала.

Обед прошёл в оживлённой беседе, а пирог был невероятно вкусным. Нинель через некоторое время, сославшись на звонок подруги, собралась и уехала. Мы сидели в саду за небольшим столом, на котором стояли уже второй раз наполненные вишнями и черешней две фарфоровые вазы. Я поглощал их с удивительной лёгкостью и наслаждением. Видимо, организм требовал чего-нибудь такого.

– Ты какой-то не такой, Веничка, – улыбаясь, сказала Лауриза, – тебя там изверги мучили?

– Да нет, но без них гораздо лучше. Год, знаете ли, говорил один тип, это много. Сыграй, пожалуйста.

Наполнив бокалы, пока Лауриза подстраивала гитару, я съел ещё одну вишенку. Всё, больше не хочу. Я смотрел, как Белочка гонялась со своей кибер-собакой, слушал переборы Лауризы и хотел, чтобы этот вечер никогда не кончался.

– Веничка-а! Иди к нам! – позвала меня Белочка, пытавшаяся сесть верхом на своего Рекса.

Я держал Белочку за руки, а Рекс осторожно шёл, стараясь не уронить свою хозяйку, сидевшую на его спине. Потом мы с ней бросали кольцо друг другу, а Рекс ловил его. День заканчивался, прекрасный день. Ложиться спать Белочка не хотела, но я пообещал рассказать ей сказку, и она согласилась.

Кроме самой Белочки сказку собрались слушать многие её игрушки: и кот Вольдемар, и Рекс, и динозавр Динни, и попугай Йагупоп, и трансформер Оптимус Прайм. Понемногу игрушки засыпали. Особенно смешно засыпал Прайм – он несколько раз собирался в разные формы, всё ему было неудобно, а потом просто упал на спину и задрал ноги. Белочка заснула на середине второй сказки. Смогу ли я рассказать ей когда-нибудь вторую половину?

Лауриза по-прежнему сидела в саду, я забрал у неё гитару, сел напротив и сделал несколько переборов.

– Ты умеешь играть? А почему ты мне её отдал?..

– Немного. Гитара твоя. Две свечи.

– Это твоя песня? – спросила Лауриза, когда растворились в воздухе звуки последних аккордов.

– Нет, Лауриза. У меня много недостатков, но стихов и песен я не пишу.

– Ты уедешь? – я кивнул, – только утром, пока Белочка будет ещё спать. Идём.

…

Когда я одевался, уже почти рассвело. Лауриза сидела на кровати на коленях в накинутом халате. По щекам катились слёзы.

– Я ни о чём не жалею, Веничка, кроме того, что ночи летом очень короткие… Не надо, не вытирай, пусть текут… И что тебя гонит? Почему ты не можешь остаться?

Ответить Энтони было, оказывается, совсем просто, а что сказать ей, я не знал. Я понял, что во мне происходит – во мне просыпался инстинкт продолжения рода. Это было сильнее меня, это он гнал меня куда-то, но я также знал, что если я останусь здесь ещё хотя бы на день, никакой инстинкт меня отсюда не выгонит.

– Люди умеют забывать, но не в этот раз, этой ночью у меня были лучшие часы в жизни.

– А мы не умеем забывать. У меня тоже, Лауриза.

5

Две недели провёл в горах, отключившись от всего мира –  боялся, что Лауриза будет пытаться связаться со мной, а я не смогу не ответить. За эти две недели прошёл около пятисот километров, преодолел с десяток перевалов. Теперь чувствовал себя способным вернуться к делам. Связавшись с Арнольдом, мы вместе определили день, и место встречи.

Это было уличное кафе. Меня встречал Игорь.

– Отец сейчас подойдёт, – сказал он после того, как мы поздоровались, – Вениамин, я знаю, кто мой настоящий отец, но Арнольд… тоже отец.

– Это хорошо, Игорь, я привёз чашку, которую сделал твой отец там, на Луне. Она из лунной породы, – я достал чашку и поставил её на стол.

– О, знакомая штучка! – сказал подошедший Арнольд, – Эд с Борисом чуть не подрались из-за неё. Здорово, Полкан! Я уже думал, что они тебя никогда не выпустят.

– Здорово, Скиталец! – ответил я вставая. Мы обменялись рукопожатиями, а потом обнялись.

– Полкан, Скиталец?! – ошеломлённо воскликнул Игорь, – Я столько читал в Интернете историй о вас, а это – вы?! А ты вообще рядом! Выходит, Интернет не врёт? Вот, дела!

– Врёт, всё врёт твой Интернет. Видишь – мы самые обыкновенные. А что ты говорил про драку, Арнольд? – я постарался перевести разговор в другое русло.

– Ну, пыль же летит, когда камень обрабатывается, ну, Морган и возмутился. В конце концов, Борис устроился в шлюзовой камере, а по окончании работы каждый день драил её. Десять месяцев втроём, большей частью в замкнутом пространстве. Один раз неделю не разговаривали. Никто ни с кем.

– А по этой фигурке не скажешь, – я показал фото скульптурной группы, где они стоят, обнявшись, – я её себе оставил.

– Так и есть, – сказал Арнольд, – мало ли что не разговаривали неделю. Это и есть настоящее выражение отношений.

Игорь, прижав руку к уху, с кем-то разговаривал. Арнольд тронул его плечо.

– Иди, иди! Марина? – Игорь кивнул, – нельзя заставлять девушку ждать.

– До свидания, Вениамин. Я очень рад знакомству, а также тому, что узнал, кто мой отец, что один, что другой. Уже бегу! – это, видимо, уже Марине.

– Ну, рассказывай, что скрывают? – спросил Арнольд, когда Игорь убежал, – Нашли кого-нибудь, хотя бы мёртвых. Молчание полное, даже у меня допуска не хватает.

– Найти мы никого не нашли. Я думаю, что там никого нет, там автомат, компьютер или что-то в этом роде. Джовита да Силва высказала предположение, что система пещер и есть этот компьютер, а также завод, лаборатория. Ты что-нибудь помнишь, что записал на флешку?

– Глубоко спрятано. Продолжай.

– Твои наводки очень помогли, фактически мы шли по дороге, проложенной тобой. Только ты дошёл до отметки сто двадцать, а я – двести пять. Ну и у нас была пылевая завеса, а на мне тяжёлый скафандр. Я поэтому и остался живой.

– Так тебя облучали?

– Да. И, как я сейчас понимаю, успешно.

– Успешно что?

– Кроме облучения была шаровая молния, которая проникла вглубь скафандра и … записала в меня какую-то информацию. Вирус.

Арнольд вскочил с места и наклонился ко мне.

– Вирус?! И ты привёз его сюда?! Ты должен был остаться там! Ты, что, не в своём уме? Да я тебя своими руками удавлю! Прямо сейчас! – Арнольд сжимал и разжимал кулаки, наконец, сел.

– Арни, у меня появилось семя. Во мне появился дополнительный орган. Этот вирус передаётся половым путём.

– Ты меня, как половой партнёр, не вдохновляешь, – буркнул Арнольд.

– Ты меня тоже. Для этого нужна Она. А Она может передать тебе или кому другому.

– Господи! Да ты хоть понимаешь, что ты несёшь? Что получится в результате? Какая гадость при этом появится? Ты сумасшедший! Я надеюсь, что никаких половых контактов у тебя не было. Ведь так? – я молчал, – Кто она?

– Арни, она женщина-человек, это для неё безвредно, людям вирус не передаётся.

– Откуда ты знаешь? Кто тебе это сказал? Мало того, что привёз его сюда, так ещё стал распространять эту жуть налево и направо!

– Вспомни, ты говорил, что откуда-то знаешь, что на глубине около четырёхсот метров что-то есть. Вспомнил? Откуда у тебя появилось это знание? Вот и я точно также знаю, что для людей это безвредно. У меня появился инстинкт продолжения рода, Арни! Я отличаю по одному взгляду нас от людей!

– Я тоже отличаю!

– И давно отличаешь? После Луны? В тебе тоже есть частичка этого вируса, но она не развилась.

– И всё-таки я бы посадил тебя в ракету, отправил к Плутону и забыл, куда отправил, – сказал Арнольд, – и это было бы самым правильным решением.

– А почему ты сам не рассказал тогда о том, что с тобой произошло? Вот, вместе и полетим! Ты чувствуешь, что это не опасно, но не хочешь в этом признаться. Он или Оно подарило нам возможность иметь детей и стать людьми! Оно ждало этой возможности десятки тысяч лет! И десятки тысяч раз могло уничтожить всё живое на Земле, но не сделало этого. Оно не хочет зла. Мы можем всё, кроме воспроизводства. И, наконец, можем и это! Пока люди определяют сколько, когда и каких роботов произвести, а теперь мы сами сможем решать, когда и сколько!

– А что с людьми будет? В гнёзда на деревья отправить?

– Зачем? Как жили, так и будем жить – вместе и равноправно.

– Без конфликтов? Ты затеваешь очень рискованную шахматную комбинацию, не до конца просчитанную.

– Нет, Арни, я не в шахматы играю. Хочу сыграть в Цивилизацию.

6

Пятый день уже, а она всё не появляется. И вдруг я увидел – она шла, как тогда, как увидел её в первый раз, так же с сумкой на плече. Я пошёл ей навстречу, держа за спиной белую розу. Увидев меня, она поправила причёску.

– Я жду тебя уже пятый день и всю жизнь, – и протянул ей розу.

 –Я уезжала по делам, – засмеялась она, – меня зовут Анастасия.