Пробуждающийся город гудел, свистел
турбинами каров, шипел пневмоприводами дверей. Глухой шум голосов сливался с
шарканьем тысяч ног по тротуарам, стрекотом патрульных коптеров, зависших над
перекрестками. Пока не начали работу автоматические заводы, в отфильтрованном
воздухе еще не чувствовался кисловатый вездесущий привкус, с которым не
справлялись даже самые дорогие маски. Но кожу все равно щипало, и Олег привычно
подавил рефлекторное движение руки к щекам.
«Ничего. Теперь уже недолго».
Социальный центр размещался в обшарпанном
старом здании тремя кварталами дальше. Пока Олег решал дилемму: идти или
ехать, вагончик монорельса вынырнул из-за
угла соседнего небоскреба, и толпа на площадке загомонила, подалась к
турникету, едва не ломая ограждение, послышался чей-то вскрик, невнятная
ругань. «Пройдусь». – Решил Олег. Все еще взвинченные нервы нуждались в
разрядке.
Шагая в ногу – иначе было невозможно, он
двигался черепашьей скоростью в самой середине плотного людского потока. Мерное
движение немного успокоило его, даже зуд в лице, казалось, немного утих.
Чуть впереди, среди практически одинаковых
спин, обтянутых темно-серыми прорезиненными плащами, мелькнула знакомая маска,
вызывающе яркая, в бело-зеленую полоску. Олег встрепенулся и заработал локтями,
пытаясь протиснуться вперед.
Вадим, бывший сослуживец по центру техобслуживания коммунальных автоматов.
Всегда слишком ярко одетый, слишком раскованный, слишком критичный и
язвительный, даже перед начальством. На бывшей работе поговаривали, будто он
стукач Отдела, но шепотом, боясь попасть на заметку.
Сам Вадим этих слушков не подтверждал и не
опровергал, держался нагловато и насмешливо, и тесно не общался ни с кем. Но
однажды, накануне увольнения Олега, он подошел, и, оттащив за локоть в
пустующую уборную, торопливой скороговоркой произнес.
- Слушай сюда. Ты уволен. С завтрашнего
дня. Вызовут к Папе – ты не помогал Дьюрину, ни деньгами, ни продуктами, ни
фильтрами. Приходил ты к нему по вызову, чинил кухню. Остальное знать не
знаешь. Папе не верь, отказывайся от всего. И я с тобой не разговаривал.
Выпалив это, он развернулся и вышел в
коридор, плотно прикрыв за собой дверь.
Герберт Дьюрин, техник соседнего отдела,
был арестован по подозрению в сговоре с мутами. Вроде бы его завербовали
шептуны, пытавшиеся устроить диверсию на городском водохранилище. По крайней
мере, эту версию Олегу выдал Папа, начальник Центра. Не будь предупрежден,
ничего не подозревающий Олег рассказал бы и о старых книгах, с которыми впервые
он познакомился именно у Герберта, вылазках за Периметр, кои не официально не запрещались, но и не
поощрялись… и, возможно, всплыло бы кое-что еще.
Герберт, тощий, пучеглазый, затурканный
вусмерть, был сильно болен. В детстве, заигравшись, он забыл сменить
отработавший свое фильтр, и теперь легкие его медленно гнили. На зарплату, едва
превышавшую бесплатный социальный пай, он мог купить только поганый ФУ-2, самую
дешевую модель, но никак не ФВО-У, единственный фильтр, могущий если не спасти
исковерканные легкие, то хотя бы не ухудшающий их состояние. Олег узнал об этом
случайно, и, повинуясь порыву, несколько
раз покупал эти самые ФВО, и подсовывал Герберту в стол. Однажды тот поймал Олега, как говорится, «на
месте», смолчал, но через неделю пригласил в гости.
Папа напирал на то, что спасти от
увольнения Олега может только полная искренность и сотрудничество с Отделом.
Возможно, это и сработало бы, не будь странного предупреждения в туалете.
Не сработало.
Дьюрина арестовали, Олега уволили, но в
дальнейшем никакого внимания со стороны Отдела к себе он не замечал. И вот
теперь, почти полгода спустя, он впервые с того дня увидел Вадима.
- Внимание, обнаружен мутант! Всем
оставаться на местах! Не двигаться!
Взвывшая сирена не могла заглушить
громовой голос с неба. Черно - желтый коптер упал сверху, как всегда внезапно и
страшно, с грохотом и терзающим уши и нервы воем.
Люди на тротуаре замерли, словно
окаменели. Человеческие фигуры застыли, парализованные страхом, и никто не
посмел даже повернуть головы – такой ужас внушал голос с неба. На днище летающей
машины разошлись створки, и яркий ядовито-зеленый свет упал на тротуар, очертил круг чуть впереди и левее Олега.
- Десять шагов от маркированной зоны! –
пролаял голос.
Толпа попятилась, колыхнулась назад. Олег
услышал, как кто-то сзади, совсем рядом, тихо и умоляюще повторяет: «Не меня,
не меня, не меня…». С десяток человек остались внутри зеленого круга.
И Вадим тоже был там.
Толстыми черными змеями сверху упали
тросы, и по ним скользнули шесть черно-желтых фигур в тяжелой броне, внешне
неуклюжих и громоздких. Они почти мгновенно оттеснили тех, кто оказался в
круге, и взяли в кольцо одного единственного человека.
Вадима.
Маски – не лица. Они не могут выражать
эмоции. Но Олегу, оказавшемуся на самом краю внешнего кольца людей, замерших на
месте, на мгновение показалось, будто на гладком пластике проступили черты лица
Вадима. Его голова слегка повернулась, и остановила движение, уставившись
тонированными глазницами маски прямо на него.
Он почувствовал, как что-то, раньше
неиспытанное, новое и пугающее, вошло в сознание. Ощущение, родственное тому,
когда входишь в пустую комнату, зная, что там кто-то есть.
Кто-то чужой.
- Малыш. – Шепнул Чужой. – Найди Фай.
Северо-запад зоны асов, Сайгон. Найди и передай.
Информация полилась сплошным потоком, так быстро, что человеческий мозг оказался не
в силах уследить за чередой образов, буквально втискиваемых в голову. Это была
лавина, водопад, смерч.
Но
он не ранил сознание. Наоборот. Пришло ощущение тепла, поддержки, участия – и
безысходности. Олег замер, не в силах пошевелиться, впитывая информацию,
неведомым способом вливающуюся в него.
Так вот они какие, шептуны.
Мутанта Олег видел впервые в жизни.
Один из оперативников сорвал с Вадима
маску. Сколько Олег помнил, при аресте мутов с них всегда срывали маски. Был ли
в этом какой-то символический смысл?
Пластмассовое лицо упало на тротуар и
хрустнуло под грубым ботинком оперативника. Второй коротко размахнулся, и ударил Вадима в лицо кулаком, затянутым в
тяжелую армированную перчатку. На тротутар брызнула кровь.
Олег вздрогнул.
Вадима повалили на землю, и первый, тот,
что сорвал маску, ткнул его в шею штангой разрядника.
Треск, запах озона, ощутимый даже сквозь
фильтры, сдавленное мычание, полное муки. Кислый вкус электрического разряда на
прикушенных губах, железистый вкус крови. Спазмы мышц, рвущих самих себя,
мириады игл, пронзающих тело – все было так реально, будто это он, Олег,
корчился от боли на земле в кольце патрульных. И среди этих ощущений,
перекрывая все, звучала одна-единственная мысль.
- Найди Фай.
Из брюха коптера протянулась еще одна змея, подхватила
бьющееся в спазмах тело, втянула внутрь. Следом машина подняла патрульных – будто гигантская оса заглотила людей и
заперла в бронированной утробе – до следующей охоты. Взвыли турбины, и
рукотворный монстр ушел вертикально вверх в небо, в тяжелую муть низких туч.
Все произошло очень быстро, в какие-то секунды - и от этого было еще страшнее. Вот он был
человек – а вот его и нет. Исчез без следа, лишь на темно-зеленом покрытии
тротуара краснела совсем маленькая темная лужица крови. Ее тут же затерли подошвы
людей, спешащих на работу.
Некоторое время Олег стоял, как
оглушенный. Людской поток задевал его, толкал, пытался увлечь в общий ритм движения. А он все
не двигался, чувствуя лишь, как удушье сжимает грудь и в ушах нарастает тонкий
непрерывный звон.
И тогда он стянул респиратор и закричал,
закрыв глаза и прижав ладони к ушам.
Толпа слегка всколыхнулась, образуя пустое
пространство вокруг человека, но не замедлила движения, не изменила его ритма. Люди
будто не слышали крика, лишь непривычные вибрации воздуха, казалось, заставляли
их реагировать поворотом голов. Глянцевые
поверхности масок на мгновение обращались в сторону человека посреди тротуара,
затем отворачивались и людской поток продолжал неторопливое движение вперед.
Олег поперхнулся, закашлялся и умолк.
Легкие горели, получив слишком большую порцию отравленного воздуха, рот
разъедала горечь. Все еще всхлипывая, Олег натянул респиратор, и отступил к
стене. Он задыхался.
Неужели все так и должно быть? Тупое
равнодушие ко всему, происходящему не с тобой, готовое смениться истерическим
весельем перед экранами визоров, или восторженным ревом трибун, когда разбитый кар
взрывается особенно эффектно, разлетаясь багрово – красным фейерверком на арене. Неестественный блеск в глазах от ударной
дозы «Эйфории», скупая жестокая улыбка, когда в Колизее камера смакует
вывалившиеся наружу кишки очередного мута. Едва прикрытые безразличием умелые
ласки профессионалок, рефлекторные движения туда-сюда, в коих нет ни эмоций, ни
особого желания.
Неужели это все, что нужно человеку?
Чертов мут! В одно-единственное мгновение
контакта он сумел передать такую массу незнакомых эмоций, что теперь сердце
едва не разрывалось в груди. И было и страшно, и томительно -сладостно от обладания
неведомым, пусть даже втиснутым извне, и
тоскливо. И было что-то еще, название чему Олег узнал гораздо позже. А еще,
медленно кристаллизуясь в хаосе обрывков чувств, проступала злость и
холодная решимость.
Олег медленно и глубоко вдохнул.
Черт, какая глупость – решить уйти из
Системы, и, тем не менее продолжать действовать по ее правилам!
На
кой он шел в социальный отдел? Развод по правилам: скормить автомату кредитку,
забить в графу «причины» стандартное «несовместимость
характеров», и выслушать монотонное «Служба надеется, что вы измените решение…блаблабла…институт
семьи благотворно влияет… блабла… долг перед обществом…»
Помочь сайту
Поздравления
