Помочь сайту
Поздравления
Мальчик у Христа на Ёлке (по мотивам Достоевского)
27 ноября 2020 -
Анна Богодухова
Мальчик у Христа на Ёлке(По мотивам Ф. М. Достоевского)
Сцена 1.
Зимний город, темнеет – рождественские улицы и горящие огоньки витрин, окон, ярко светят фонари, на небе загораются первые звёзды. По улицам бегут в разные стороны, налетая друг на друга, господа в дорогих шинелях, с коробками и пакетами, женщины в манто и перчатках. Обилие шляпок, света, красок. Играет инструментальная композиция – Пролог. На улицах предрождественская суета, смех…
На одной стороне улицы пугливо жмутся друг к другу компания из мальчишек-с ручкой, (термин из Достоевского, простым языком – попрошайки,, что просят подаяние. Они одеты в потрёпанные, порванные пальтишки, стоят с бумажными свёртками и протянутыми руками. Пробегая мимо них, особенно жалостливая дама или господин бросает, украдкой оглядываясь, копейку и бежит дальше…
Городские часы мерно бьют.
От толпы отделяется облачённая в призрачно-серебряное, полупрозрачное одеяние с длинными рукавами, разорванными к низу худая высокая женщина с посеребренными же волосами, узорами из серебра и чёрных спиралей на лице – это Смерть.
Смерть в полутанце-полуходьбе, обходит городскую площадь. Её одеяния развеваются за её спиной словно крылья, иногда она замирает около кого-нибудь из господ и тот замирает, в странном предчувствии, но она, не замеченная никем, проходит мимо.
От стороны, противоположной её обходу, отделяется молодой человек, облачённый в чёрные одеяния – не то мантию, не то плащ. У него длинные тёмные волосы, бледное лицо, в руках книга в потрёпанной обложке. Это – Романист. Он наблюдает за Смертью, кивает ей, как старому другу, но не мешает ей ничем. Смерть приветственно машет ему, продолжает свой медленный танец. Падает снег, горят огоньки…
Сцена 2.
Смерть завершает обход, стоит чуть в стороне от мальчиков с протянутыми за подаянием руками, смотрит на них, на лице её странное выражение.
Смерть, обращаясь к небесам, медленно поднимает глаза к небу:
Вы видели эти глаза?
Вы видели эти души?
Смерть медленно опускает глаза вниз, затем снова поднимает их на детей, слегка приседает, чтобы видеть их лучше:
Выцвела в них бирюза,
Есть что-то горькое…
Романист странно усмехается, но ничего не говорит. Раскрывает книгу, извлекает перо, что-то сосредоточенно карябает в ней.
Смерть, поворачиваясь к нему, протягивая руку:
-Слушай!
Романист, покорно прикрывает книгу, вслушивается вежливо. К мерному стуку городских часов медленно присоединяется еле слышный, словно бы далёкий хор тоненьких голосков. Романист смотрит за спину Смерти и та с испугом оборачивается и видит, что поют дети с протянутыми для подаяния руками, которые увеличились в своём числе. Со всех сторон по сцене они подходят и поют.
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади):
-Seigneur, aie pitié de nous
Seigneur, aie pitié.
Oui soyez vous
Béni!
Смерть, с ужасом поворачивается к Романисту:
Они поют!
Они идут!
Протянуты руки…
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади, продолжает выводить):
-Seigneur, aie pitié de nous
Seigneur, aie pitié.
Oui soyez vous
Béni!
Смерть, сострадая:
Замёрзли пальчики.
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам,
Девочки и мальчики…
Романист отмахивается от смерти, снова возвращается к своей Книге. Смерть оббегает вокруг детей, которые собрались в кучку, сбились и затихающе повторяют слова своей песни, люди вокруг снуют также.
Смерть, раскидывает одеяние-крылья за спинами сбившейся кучки детей:
Обнимает их вьюга!
Проказа…
Смерть обессиленно опускает «крылья»:
Молится за них
Пустота!
Я с ветром…
Смерть испуганно отшатывается от детей, что тянут руки к людям и к ней. Смерть отступает. Смерть, пытаясь оправдаться, прижимая руку к сердцу:
Но я честно!
Я сразу!
Обниму и со мной -
Немота!
Дети разбегаются по площади, хватают за коробки и рукава взрослых, господ и дам, толкаются. Смерть, дрожа, оборачивается к Романисту, который наблюдает за ней поверх книги:
Слушай…
Они поют свои песни
Как умеют!
Романист кивает, подтверждая слова Смерти. Снова доносятся тихие звуки песенки детей-бродяжек.
Смерть, наблюдая за ними:
Надрывно. Протяжно!
Рождественский мир очень весел,
Что людям до каких-то бродяжек?
Один из господ сердито отталкивает мальчика, что просит подаяние и мальчик падает на землю, под ноги Смерти.
Смерть, рывком поднимая мальчика:
Слушай!
Они поют.
Они идут.
Протянуты руки -
Замёрзли пальчики…
Смерть дышит на руки мальчику, которого подняла:
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам…
Девочки и мальчики.
Ребёнок отбегает от Смерти, начинает приставать к прохожим, толкается, тянет за рукава…
Смерть, отворачиваясь от этой картины:
Они поют…
Идут к провалам.
Они не ждут,
Живут самообманом.
К провалу.
Шаг за шагом к бездне.
Романист, слушая Смерть, тяжело опускается на землю, смотрит вверх. В его глазах слёзы. Смерть, продолжая:
Монетка…холод…
Ветер весел.
Они поют.
Они идут.
Праздничная площадь меркнет, Смерть прячется в своих рукавах-крыльях одеяния и исчезает в темноте. На площади остаётся Романист, освещённый ярче, чем стоящие позади него четыре мальчика в оборванной одежде (Мальчик с ручкой). Свет играет неровно, дрожит над ними, выхватывая то одного, то другого ярче. Мальчики то подступают к Романисту, то исчезают дальше…
Сцена 3
Романист сидит на земле, подбирает полы одеяний, оглядывается через плечо, замечая рядом Мальчиков с ручкой (для подаяния):
Холодная ночь бьёт
Мальчик в летнем наряде…
Снова. Снова не та дорога.
Боже мой, дети странный народ!
Романист хватает одного из Мальчиков с Ручкой за плечо, пытаясь разглядеть его, но тот со смехом уворачивается:
Оборвано платье!
Но в глазах…жестокость и тревога!
Свет выхватывает ярче одного из Мальчиков с Ручкой(1). Он высокий, нескладный, худой, рыжеватый, одет плохо, бедно – одежда в заплатках:
Подайте! Подайте, подайте!
Добрый мсье, спасайте!
Мальчик с Ручкой (1) отступает за спину Романиста, он снова спокоен, сидит, словно не тревожится. Свет выхватывает второго Мальчика с Ручкой (2)– маленького, светловолосого с пронзительными голубыми глазами, лет шести-семи:
Сестра моя без работы. Мать больна!
Подайте, подайте нам господа…
Мальчик с Ручкой (2) отступает в тень. Свет выхватывает третьего Мальчика с ручкой (3). Он среднего роста, в кепке с оборванным козырьком, голос у него тоненький, всхлипывающий:
Подайте, подайте…
Нас ведь побьют!
Мальчик с Ручкой (1) грубо вырывается вперёд и отвешивает затрещину Мальчику с Ручкой (3), сбивает с него кепку:
Тихо ты!
Мальчик с Ручкой (3), уворачиваясь от новой затрещины, с вызовом и как-то сдаваясь одновременно:
Везде люди живут!
Подайте, подайте,
нас ждут в подвалах!
Романист, рывком поднимаясь с земли, с ненавистью в голосе, потрясая кулаками:
Их ждут в подвалах!
Одинаковые шайки – семейства пьянства!
Голодные жёны и матери их,
Потерялись в провалах,
Битое стекло и писк детей,
Водка и грязь,
Разврат!
Романист ходит в раздражении взад-вперёд, трясёт головой, отгоняя видения.
Свет выхватывает самого взрослого Мальчика с Ручкой (4), среднего роста, одетого чуть хуже других – он тих, спокоен, собран. Серьёзен:
Всё так…
Если можете – подайте монетку,
Чтобы набралась хот пара горстей.
Романист перестаёт ходить, останавливается, протягивает Мальчику с Ручкой (4) горсть монет, спрашивает тихо:
А что же дальше?
Дальше…хуже?!
Мальчик с Ручкой (1), появляясь между Мальчиком с Ручкой (4) и Романистом и проделывая какие-то дикие кувырки:
Дальше? Ха-ха! Посылают в кабак!
сквозь снега, ветра и стужи!
Романист, засовывая руки в складки мантии:
Так!
Мальчик с Ручкой (3), подскакивая и заглядывая в глаза Романисту:
А в забаву ведь и в рот нальют,
Хохочут, коль на пол упадёшь!
Принесёшь из кабака вина
и ждёшь,
Вдруг боже есть, и сегодня не побьют?
Романист, обессиленный откровениями, опускается со стоном на землю, держится рукой за голову.
Мальчик с Ручкой (2), подскакивает к нему, тянет за рукав:
Подайте, подайте, подайте!
А дальше путь на фабрики или завод.
Романист, протягивая монетки, вдруг замирает:
До того, как это случится,
Преступностью станет детский ваш род…
Бродяжите?
Мальчик с Ручкой (4), смущаясь:
Подайте…
Бродяжим. Да.
Мальчик с Ручкой (2), крича куда-то в сторону:
Подайте, подайте…
Воруем к тому же, не скроет судьба.
Романист, с ужасом вцепившись в свою книгу, оглядывая детей, что окружили его:
Без сознания
преступного действа!
Мальчик с Ручкой (3), отбегая:
Голодаем. Умираем.
Создания Чёрта.
Чёрта создания.
Мы пойдём по пути злодейства!
Все Мальчики с Ручками, одновременно разбегаясь по площади города, которая снова проступает из темноты во всём своём праздничном великолепии:
Подайте, подайте, подайте!
Люди добрые – хлеба и грош!
Спасайте, спасайте, спасайте,
Души глухие, души чужие
Не трожь!
Подайте!
Площадь выцветает, скрывается в темноте, напоследок Мальчики с ручками разрываются страшным и диким хохотом. Романист остаётся один, сидит на земле, свет освещает его чуть сбоку, он только позволяет увидеть его черты…
Романист, протягивая руку к небу и тут же опуская её:
Боже, так выглядит ад.
Замучены души.
Безразличием город объят,
Слушай…
На коротко мгновение свет выхватывает подкрадывающуюся к Романисту Смерть и снова скрывает её.
Романист, резко оглянувшись:
Боже, так выглядит замкнутый круг.
«Подайте» - и шёпот по холоду.
Каждый сам себе враг и на «вдруг»
Рассчитывать нечего:
Романист медленно и осторожно поднимается, оглядывается, смотрит на померкшую площадь:
Тени ходят по городу…
Свет выхватывает причудливые силуэты на площади.
Они бродят всю жизнь.
Бегут от себя.
В любую сторону повернись,
«Подайте, подайте, подайте!»
Хор детских голосов усиливает фразу «Подайте!», самих детей не видно, только уродливые и жуткие силуэты на площади.
Бегут…душу свою погребя!
Сцена 4
Все пляшущие тени детей замирают, свет медленно перетекает к Романисту, образует круг вокруг него и Смерти. Смерть смотрит то в сторону погасшей площади, то на Романиста.
Смерть опускается на колени рядом с Романистом:
Мне мерещится дух…
Романист, не поворачиваясь к ней:
Кажется, я видел сон.
Смерть, пытается вскочить в раздражении, но Романист удерживает её за руку:
К голосам ты глух!
Романист удерживает Смерть, но будто бы и не осознаёт этого:
А, может, он был сожжён
И мне всё мерещится?
Смерть, пытаясь вырвать руку, но движения её неуверенные:
Мне бледно кажется…
Романист, словно бы выныривая из какого-то полусна, оглядывается на Смерть, с судорожным вздохом выпускает её руку:
Это было? Иль нет?
Не верится!
Смерть, пожимая плечами и оглядываясь на затемнённую площадь, где чуть-чуть проступают силуэты Мальчиков с Ручками:
Кто же о том сказать отважится?
Романист поднимается, тоже оглядывается на площадь, затем смотрит на Смерть. Смерть чувствует его взгляд и поворачивает неестественным образом голову к нему, улыбается – холодно и жутко, прикладывает палец к губам, затем медленно поднимает левую руку. Романист следит за нею взглядом и тоже поднимает левую руку. Их ладони встречаются наверху.
Смерть и Романист, переплетая пальцы:
Город Смерти, город сказки,
Город – ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист рывком расцепляют руки и расходятся в разные стороны сцены, не сводя друг с друга глаз. Смерть пятится настороженно, пугливо, Романист отступает спокойно…
Город – сирота.
Город, где бродят странные толки.
Безразличие? Страх?
Романист выбрасывает правую руку в обвиняющем жесте к Смерти:
Холодные иголки!
Смерть с шипением пятится, прячется за рукавом, затем медленно опускает его, выглядывает из-за рукава, с любопытством:
Ты видел сон?
Романист, пятясь в сторону от наступающей Смерти, с надеждой:
А может…было?
Смерть с торжествующим хохотом отбрасывает рукав в сторону и протягивает обнажённую руку, покрытую синими и серебряными завитками-узорами снега:
Он сожжён!
Романист, вцепившись в волосы:
Той ночью…вьюга выла!
Смерть, пытаясь схватить Романиста за полы его одеяний, но промахиваясь, с усмешкой:
Ты всё придумал…так?!
Романист, перехватывая ей руку и слегка заводя ей за спину, в ярости:
Я помню каждый шаг!
Смерть и Романист вместе. Смерть при этом выворачивается из хватки Романиста, переплетает его пальцы со своими:
Город смерти, город сказки,
Город ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист одновременно отпускают пальцы друг друга, плавно разводят руки:
Город сирота,
Город, где бродят странные толки.
Романист, отталкивая Смерть, делает несколько шагов вперёд. Смерть растерянно бежит за ним, за их спинами слегка мерцает свет, в котором медленно возникает угол комнаты.
Я вижу Мальчика
У Христа на Ёлке.
Я вижу…
Романист падает на колени, пытаясь стереть видение из собственной головы. Смерть склоняется к нему, пытается утешить, приобнять…
Я снова вижу!
Сцена 5
Свет выхватывает угол комнаты, дрожа, и разливает желтизну на уголок. В этой желтизне проступает груда серого тряпья и лохмотьев, какие-то расколотые черепки, комки ниток, изъеденный и разъевшийся кусок замыленного и засаленного ковра. Здесь же расположена, закрытая какой-то серой ветошью скамья, на которой неподвижно лежит Мать (молодая женщина лет 25-30, руки её скрещены на груди, одета во что-то мешковатое, закутана в дырявое, латаное покрывало из лоскутков). К скамейке жмётся маленький Мальчик (лет 7-10), худой, щуплый, большеглазый, хрупкий, одетый в неподходящую по размеру жуткую кофту коричневого света, какие-то валенки с расклеенной подошвой. Мальчик пытается приделать подошву на место. Рядом с изножьем скамьи ещё один закуток-потрёпанный кованый сундук, закрытый лоскутами, на котором сидит Старуха, облачённая в чёрное, седая, сгорбленная. Она кряхтит, стонет, пытается улечься и снова поднимается, потрясает кому-то невидимому в воздухе кулаком, бьётся в боли…
У самого же изножья сундука валяется ещё один громко храпящий человек.
Романист, освещённый серебряным светом, резко оглядывается на эту комнату и снова падает на колени, пытаясь прогнать видение. Смерть терпеливо склоняется над ним, ласково гладит по голове, утешает…
Наконец, Романист кивает каким-то её словам, она, обнимая его за талию, помогает подняться. Романиста качает, он смотрит бешеным и яростным взором в Комнату, цепляясь за Смерть.
Смерть протягивает ему поднятый его Блокнот и перо. Романист берёт настороженно, но раскрывает Блокнот. Смерть отвешивает поклон и медленно исчезает в темноте. Романист смотрит в Комнату, задумчиво и изучающе…
Сцена 6
Мальчик, жмётся к скамейке, пытается приделать к валенкам подошву:
Холодно…холодно, Боженька,
Милый и добрый,
Согрей.
Онемели ручки и ноженьки,
Нет тепла среди
Людей…
Оглядывается Старуху, которая мечется в болях, оглядывается на Мать, осторожно трогает её руку:
Ужасный мороз
Под рождество принёс.
Мальчик жмётся к безвольно свисающей руке матери, касается её губами, вздрагивает, пытается согреть собственными замёрзшими руками и дыханием:
Белый пар дыхания,
Рождество и мороз!
Слёзы горького очарования,
Много-много слёз…
Мальчик выпускает руку матери и та свисает безвольно, он пятится чуть назад, глядя на Мать.
Только белый пар дыхания,
Рождество…холодно, Боже,
Милый и добрый,
Мороз пробирает,
Залезает под кожу…
Мальчик снова придвигается к руке матери, пытается обнять себя её рукой, рука не слушается, безвольно висит.
Мама, ты спишь?
Ну, давай же, очнись!
Господи, добрый и милый спаситель,
Я мёрзну так сильно,
Сводит от голода живот…
Мальчик оставляет бесплотные попытки и перестаёт дёргать руку Матери, держится за живот, и вдруг замечает занесённое снегом с внутренней стороны – окно. его руки сползают с живота, он смотрит в окно…
Мама, за окном лёд!
Ветры Рождества и святая обитель!
Бросается к Матери, толкает её, пытается разбудить, но та мертва.
-Мама! Мамочка! Мама!
Мальчик снова берёт её руку и пытается согреть её своим дыханием:
Белый пар дыхания,
Рождество и Мороз.
Слёзы горького очарования,
Много-много…
Плачет, не выпуская руку:
Мамочка!..
Слёз.
Старушонка в углу, мечется в болях, со стонами и кряхтением:
Опять этот дрянной мальчишка!
Переходя на завывания:
Господи, дай помереть!
Хнычет и хнычет!
Старушонка в углу бросает в сторону Мальчика слабой рукой какую-то катушку, не попадает:
Стоит опять в летнем пальтишке,
Не даёт сну мною завладеть!
Мальчик, отодвигаясь от Старушонки, продолжает трясти за плечи тело Матери:
Мама…мамочка! Мама!
Встань же…встань!
Старушонка в углу, мечется, воет и страдает:
Господи, дай помереть!
Как душно, как страшно…
Мальчик, от тела отстань!
Завывает в так ветру:
Господи, дай помереть!
Мальчик, поспешно кутается в свои нехитрые одеяния, оглядывается на Мать:
Белый пар дыхания,
Мамочка…мама, тебе так холодно.
Немного подумав, снимает с себя тоненький шарфик и кутает, как может, Мать.
Мёрзнут пальчики…Пошевелись.
Слёзы тоски и голодное метание.
Мама! Ты одна…
Мамочка, вернись!
Касается руки Матери, отдёргивает пальчики, и тут же дует на них с усердием:
Белый пар дыхания не греет,
Я приведу кого-то, кто поможет,
Придёт, спасёт и согреет,
Холодно, боже!
Боженька, холодно! У мамочки синеет кожа…
Мальчик спешно целует Мать в лоб и пятится к дверям, выскакивает поспешно в морозную улицу, Старушонка продолжает метаться в криках, но тут снова открывается Дверь и входит Смерть…
Сцена 7
Смерть проходит к Старушонке к углу и та мгновенно замирает, когда Смерть раскидывает над ней свои крылья. Смерть проходит к лежащей Матери, осторожно касается её руки, как бы призывая…
Смерть, медленно поднимая Мать:
-Esprit triste-écoutez-moi
l'heure a sonné pour toi
Viens avec moi, sur le bord
viens avec moi, je suis la mort! (Скорбный дух, услышь меня!/Час пробил и для тебя! Иди за мной, за край, я смерть твоя – узнай!)
Мать медленно садится на «постели», протягивает руки в ответ Смерти, та, сдерживая слёзы, помогает ей подняться.
Смерть, придерживая Мать:
В этой комнате ветер,
Ветер – предвестие смерти.
Ветер – проводник за черту,
Я пришла сюда,
Но я дрожу…
Я не дышу.
Мать медленно пытается прийти в себя, оглядывается с непониманием, пытается оттолкнуть Смерть, та крепко удерживает её.
Смерть, извиняясь:
Я должна, милая, должна,
Ты была в этом городе одна,
Ты – его мать,
А я должна…
Всхлипывает, отворачивается:
Я не могу решать!
Твой срок пришёл,
О, боже мой…
Выпускает руку Матери, складывает руки в молитвенном жесте:
О, боже мой…
Оборачивается к Матери:
Иди за мной!
Мать протягивает ей руку, Смерть сначала хватает её, затем выпускает:
-Нет!
О, боже мой…
Мать оглядывает комнату и вдруг замирает в испуге:
Мой сын…
О, что же с ним?
Смерть смотрит вперёд, на Романиста, выхваченного светом. Романист смотрит в комнату.
Смерть, не оборачиваясь к Матери, не сводит глаз с Романиста:
А с тобою что?
Ничего!
Уже ничего!
Мать, бросаясь, прочь от Смерти, в панике кричит, пытается сопротивляться:
Мой сын! Мой сын!
Кто позаботится о нём?!
Смерть останавливает её взмахом руки-крыла. Мать, падая на колени:
Мальчик мой…
Смерть, оборачиваясь к Романисту:
Боже мой – жизнь это ад!
Вот ад! Вот он, не с огнём!
Оборачивается к Матери, требовательно:
-Иди за мной!
Мать, покорно поднимается и снова бросается прочь, но Смерть удерживает её, она, отбиваясь от Смерти:
-Мой сын! Мой сын! Пусти!
Смерть, толкая мать в сторону рядом с собой так, что та падает:
Не по твоему пути!
прости…
Теперь уже прости.
Мать, обессиленно и почти плача, не может подняться:
Я не жила...почти не жила!
Смерть, поднимая Мать с колен, хрипло:
Я знаю. Я знаю это.
Мать, безумно смотрит на Смерть, но не боится её:
-Мой сын…зачем я его привезла?
Боже мой, он не видел света!
Смерть, слегка обнимая Мать за плечи:
-Поверь, я знаю и об этом.
Иди за мной!
Твой путь…далёк.
Мать делает неуверенный шаг за Смертью, но останавливается:
А мой сын…Боже мой!
Оборачивается к Романисту:
Бог его сберёг?
Романист смущён вопросом и отводит глаза. Смерть встаёт между ними, закрывая Романиста:
Иди за мной,
Я должна.
И ты одна.
Обрети же заслуженный покой,
О, боже мой…
Ведёт более не сопротивляющуюся Мать к дверям:
О, боже, жизнь на земле – это ад.
Останавливается уже у дверей, оборачивается к Романисту, не выдержав, бросается к нему в ярости:
Объясни мне, объясни же! В чём он,
Скажи, в чём он виноват?
Романист отшатывается от Смерти и останавливает её взмахом руки. Смерть как-то ослабевает, Мать придерживает её, помогая не упасть. Смерть и Мать выходят в двери, обнявшись, сцена выцветает. В следующее мгновение – свет выхватывает Романиста, заснеженную, шумную улицу из первой сцены, много людей и бредущего среди них Мальчика…
Сцена 8
Романист наблюдает за Мальчиком, который завороженно разглядывает каждую праздничную витрину, каждого человека, Мальчика толкают, но он заворожён сказочным Рождеством.
Этот город,
В улицах которого холод…
Смерть подкрадывается к нему сзади, мягко обнимает и Романист, вздрагивая:
Он не видел такого!
Он не знал чего-то иного,
Кроме деревни своей,
Где полсотни людей,
Один жалкий фонарь…
Смерть тяжело вздыхает и кладёт голову на плечо Романисту.
И ржавая заборная хмарь.
Мальчик, бросаясь то к одной витрине, то к другой, путаясь под ногами у прохожих, заворожённый огоньками:
Этот город такой большой,
Красивый, праздником вышит.
Останавливается посреди улицы и на него налетают прохожие, ругаются.
Но куда же идти?
Один на улице живой,
А в сердце бьётся, холод дышит…
Дует на замерзшие руки.
Романист, медленно сползая на землю, поддерживаемый смерть, словно в бреду:
Улица, улица, улица…
Глаза разбегаются!
Мальчик растерянно оглядывается, пытаясь согреть дыханием замёрзшие пальчики, жалобно:
Кабы покушать!
Стук и гром, свет и люди,
Всё дрожит…расширяется!
Романист, держа перепуганную Смерть за руку:
Мёрзлый пар от лошадей…
Мальчик, пятясь спиной к Романисту от одного из прохожих с палкой. Смерть вырывает свою руку и останавливает Мальчика.
Хлеба бы…кусочек малый!
Романист, хватаясь за голову, безумствуя:
Он идёт среди людей…
Он идёт!
Доносится хор Мальчиков-с-Ручками и их песня: Seigneur, aie pitié de nous/Seigneur, aie pitiie./Oui soyez vous/Béni! Смерть скользит в бледном испуге по улицам, пытаясь не упустить Мальчика.
Мальчик, задыхаясь от беззвучных слёз, протягивая руки ко всем подряд:
-Мама! Мама!
Романист, безумствуя в тихой скорби, дрожа от страха:
Улица, улица, улица!
Лошади, люди и с ручками
Мальчики!
Мальчик, доверчиво ткнувшись в подол одеяний Смерти:
-Хлеба!
Мёрзнут только пальчики.
Покушать бы! Кусочек хлеба!
Смерть присаживается перед ним на колени, пытается согреть ему руки. Мимо, пропевая свой куплет, идут Мальчики-с-Ручками. Романист пытается прийти в себя, но он едва сам скрывает слёзы.
Мальчик –с – Ручкой(1), проходя рядом со Смертью, отчего та испуганно вздрагивает:
Какое сегодня морозное небо!
Мальчик, едва не бросается за ним, его останавливает Смерть:
Возницы. Кусочек…покушать!
Сводит от боли живот.
Романист, пытается подняться, но словно бы в исступлении:
Он идёт по улицам.
Идёт!
Мальчик-с – Ручкой (2), сбивая попытавшегося встать Романиста:
-Простите!
Подайте, подайте, господа!
Мальчик, отбегая от Смерти, увлекаясь витриной:
Холодно. Пальчики колет зима…
Романист, отступая на шаг назад:
Улица, улица, улица!
Смерть, умоляюще протягивает руки к Романисту:
-Прошу тебя!
Романист, заливаясь безумным хохотом:
Улица! Понимаешь? Улица!
Смерть, в огорчении чувств:
Боже мой, это всё безрассудица!
Боже мой…
Мальчик, бросаясь к следующему прохожему:
Хлеба…кусочек…кусочек хлеба!
Романист и Смерть, синхронно возводя руки к небу:
О, проклятое небо!
Мальчик, поскальзываясь, падая на колени и ещё больше раздирая своё пальтишко:
Покушать!
Живот сводит огнём!
Романист, устало:
Зачем мы все живём!
Сцена 9
В одной из витрин зажигается огонёк и становится видно огромную Ёлку, вокруг которой прыгают весёлые дети. Елка украшена праздничными шарами, мишурой, яблоками и золочёными орехами. Оттуда слышна тихая, но весёлая музыка, смех. Дети танцуют, взрослые смеются. Мальчик наблюдает за ними в витрину.
Мальчик, смеясь в восхищении:
Какое стекло!
А в комнате древо!
Вот-вот коснётся потолка,
Чудное дело!
Чудное дело, как там жизнь легка!
Романист и Смерть стоят в стороне, замерев, поддерживая друг друга, смотрят на Мальчика.
Мальчик, принюхиваясь к витрине:
Огоньки. Огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблоки в ветвях…
Он водит по стеклу рукой, будто бы надеется коснуться ёлки через стекло.
Огоньки, куколки, лошадки,
Золотые бумажки…
Читая по слогам:
Шо-ко-лад-ки!
Хлопает в ладоши:
Диво! Диво! Чудо!
Романист делает шаг к нему, но Смерть слегка касается его и смотрит предупреждающе.
Нарядные дети,
В платьях и уборках!
Романист, падая в бессилии на колени:
О, боже мой!
Есть что-то сильнее смерти…
Смерть усмехается, но глаза её смотрят на Мальчика.
Что-то в душе, на задворках…
Романист, протягивая руки к Мальчику:
О, Мальчик мой!
Мальчик, водит пальцем по витрине:
Огоньки, огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблочки в ветвях!
Огоньки, огоньки, лошадки,
Золотые бумажки…шоколадки!
Смеётся, оглядываясь на Романиста и Смерть:
Диво! Диво! Чудо!
Танцы, игры, смех!
Боженька, милый,
Огоньков ведь хватит на всех?
Романист срывается в крик, хватается за голову. Смерть пытается его успокоить. Мальчик изучает витрину.
Жизнь на земле – это ад!
Я выдумал! Я всё выдумал!
Я не виноват!
Мальчик, не обращая на него внимания:
Огоньки, огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблочки в ветвях!
Огоньки, огоньки, танцы и смех,
Боженька, милый,
Огоньков ведь хватит на всех?
Витрина гаснет, Мальчик с сожалением идёт дальше, Романист сидит, обхватив голову руками. Смерть протягивает ему золочёный кубок, Романист жадно выпивает из него.
Романист, возвращая кубок Смерти:
Кто виноват? Кто…
Да, мальчик мой, да!
Огоньков хватит на всех,
Скоро будет Ёлка для Христа,
Боже, жизнь в этом городе…грех!
Сцена 10
Зажигается следующая витрина. Огромный стол, на котором стоят разноцветные пирожные и пироги. Вокруг четыре важных Барышни, они одеты в цвета пирогов. Иногда к ним заходят прохожие, получают свой кусочек пирога и оставляют блестящие монетки. Мальчик стоит, вглядываясь в витрину.
Мальчик, заворожённо глядя на пироги:
Какие барышни!
Важные!
А какие пироги,
Миндальные, желтые, красные…
Украшенные
прекрасные!
Кто-то из прохожих отталкивает мальчика, чтобы зайти в витрину за кусочком пирога.
Мальчик, прижимая ладонь к витрине на уровне пирогов:
Вижу, много господ,
Каждому дают пирог.
Сводит живот…
Покушать бы…
Задумчиво оглядывает Барышень.
Барышни важные, да видно, добры!
Эх, покушать бы! Покушать бы…
Мальчик идёт в витрину. Романист отворачивается, зажмуривается, закрывает уши руками.
Романист, сжимаясь от страха:
Скрипнула тяжёлая дверь!
(скрип двери. Смерть оглядывается на витрину)
Барышни машут руками!
(Барышни испуганно взвизгивают, увидев Мальчика, и начинают бурно махать руками)
Каждая – будто зверь,
Ребёнок пожирает пироги глазами…
Мальчик пятится из витрины, когда Барышня (1), облачённая в ядовито-жёлтое платье возмущённо:
Что это! Что это?
Боже милосердный, беда!
Барышня (2), значительно моложе, облачённая в зеленовато-бледное платье:
Возмутительное нахальство для света!
Всякий оборванец вхож сюда!
Барышня (3), облачённая в красное платье, успокаивает своих товарок и к Мальчику, протягивая ему тёмную медную монетку:
Да полно вам, возьми -
Монетка! Благодетельно молись за нас,
Ведь сегодня ночь Рождества…
Романист, хохоча в безумстве и отнимая руки от головы:
О да!
Копейка от четырёх из вас…
Мальчик не удерживает монетку, та со звоном куда-то катится.
И даже та,
Кажется, катится, катится вниз!
Мальчик испуганно бросается за ней:
Холодно. Пальчик не держит, не гнётся
Это всё не каприз!
Рука…краснеет и от боли
Живот вот-вот разорвётся.
Хочется плакать.
Смерть прячет лицо в крыльях-рукавах. Романист, похлопывая её по плечу:
Но нечем плакать…
Остаётся идти.
Я выдумал тебя,
(Обнимая Смерть):
Прости.
Мальчик, замирая у витрины с фарфоровыми куколками всех мастей и размеров:
Куколки, куколки, в витринах стоят,
Живыми глазами глядят…
Романист, что-то записывая в своём блокноте, сидя спина к спине со Смертью:
За что я выдумал тебя…
Ты терзаешь меня.
Так терзаешь!
Из толпы прохожих выходят Мальчики-с – Ручками, они свистят, толкают мальчика, задирают его.
Мальчик мечется между ними как загнанный зверёк и тихонько хнычет:
Пальчики мёрзнут,
Бежать, бежать…
А куда бежать – не знаешь,
Главное, чтоб не могли
Отыскать…
(пытается вырваться. Мальчики с ручками отбирают у него худенькое продранное летнее пальто и валенки)
Мальчик, убегая за кулисы:
Злые люди. Злые мальчишки…
Романист, наблюдая за улюлюкающими, отступающими мальчиками-с – ручками:
Отобрали худое пальтишко.
Смерть жмётся к Романисту, ей страшно. Витрины гаснут, и когда зажигается свет, видно, как Мальчик входит уже в подворотню, где-то между полуразрушенными домами. Здесь почти нет света, только ржавый фонарь…
Мальчик, выдыхая с облегчением:
Подворотня…
Чужой двор.
Романист, хрипло:
Прости,
Я придумал твой приговор…
Сцена 11
Мальчик, без пальтишка и валенок забивается в уголок, между поленницей и разрушенным уголком дома…
Мальчик, сворачиваясь калачиком:
Вот так теплее, сжаться…
Смерть. Вскакивая в отчаянии:
Уж лучше тебе бы дома остаться!
Романист, поднимаясь одновременно с ней:
Ты не должен был здесь оказаться!
Мальчик, вглядываясь в темноту за собою:
Как тепло…как тепло, словно печка.
Что-то горит,
Это свечка?
На сцену, почти не освещённую, медленно заходит фигур, в её руках полыхает белым пламенем свеча, фигура обходит Романиста, который стоит, закрыв глаза, и исчезает в темноте.
Смерть, свистящим шёпотом:
Свечка жизни…о, боже мой!
Романист, отступая от Смерти, пытаясь оправдаться:
Тебя тут нет!
Его тут нет!
Он был написан мной!
Мальчик, мечтательно зажмуривается и тянется рукой куда-то в пустоту:
Огоньки всё яснее!
Смерть, бросаясь к нему, трясёт его за плечи, шепчет, прижимает к груди:
Вставай же! Вставай же! Вставай, скорее!
Мальчик, безжизненно зависая в её руках:
Закрываются глазки…
Смерть, плача:
Этот сон страшнее ржавой ласки!
Романист, вставая на колени, но обращается вверх:
Прошу, не засыпай!
Мальчик, дремотно:
Ангел…свечка.
И тепло, так тепло, словно печка.
Спать, спать,
Лечь вот так…сжаться.
Романист, с ужасом оборачиваясь к фигурам, выходящим со свечами с разных сторон сцены, медленно кружащихся вокруг себя:
Этого не должно быть!
Смерть. Безнадёжно пытается добудиться до Мальчика:
Ты должен жить!
Мальчик, кладёт голову ей на колени:
Забыться…сжаться…
Сцена 12
Сцена выцветает. Затем снова загорается и на сцене стоит ёлка, вокруг которой бродят такие же оборванные, дети: мальчики и девочки, они улыбаются. Елочка украшена огнями, яблоками и всем прекрасным. На вершине – ангелок. По левую сторону от ёлки стоит Смерть, закрывая лицо руками. По правую – Романист, он изучает елку…
Над Мальчиком склоняется Мать, облачённая в белоснежные одеяния.
Мать. Осторожно касается щеки сына, нежно:
Сынок, глаза открой,
Сынок…родной.
Прижимает его к груди. Девочки и мальчики начинают танцевать вокруг елки.
Золото блеска, елочка в огнях,
Мальчики и девочки…
Яблочки в ветвях!
Мальчик, медленно открывая глаза, с радостью:
-Мама? Мамочка! Мама, ах, как хорошо тут мама!
Мать, со слезами на глазах, прижимая сына:
Сыночек мой! Ты здесь,
Но как же рано…
Мальчики и Девочки, образовав хоровод, хором (среди них и Мальчики-с Ручками):
Это Христова Ёлка,
В ней иголки из шёлка,
У Христа в этот день Елка для нас,
Изгнанников с улиц
Ушедших от глаз…
Здесь так хорошо!
Мама, отходя в сторону от ёлки. К Смерти:
-За что же? За что?!
Мальчики и Девочки, принимая Мальчика (гг) в хоровод:
Благословляем грешных матерей,
Благословляем и прощаем всех людей.
Прощаем и холод, голод и страх,
Смрад и тоску, подвал и разврат,
Это Христова Ёлка!
Мальчик, несётся в хороводе, заливается смехом. Романист мрачно обхватывает голову руками. Смерть обнимает мать. Мальчик, подзывая к себе мать:
-Мама, иди же сюда! Здесь так хорошо!
Мальчики и Девочки, танцуя, хлопая в ладоши:
Здесь иголки из бархата,
Ветки из шёлка…
Мать, глядя в глаза Смерти:
О, Боже… За что?
Мальчик и хор из детей:
Это Христова Ёлка!
Здесь веточки из шёлка!
У Христа Ёлка для нас!
Забытых изгнанников с улиц
И глаз!
Здесь так хорошо…
Смерть и Романист, поддерживая Мать, которая встаёт в хоровод с детьми:
О боже, за что?
Мальчик, Мать и хор из детей, кружась и хлопая все вместе:
У Христа ёлка для нас,
Изгнанников с улиц,
Обиженных раз.
Ветви из бархата,
Веточки из шёлка,
Это – Христова Ёлка!
Это Христова Ёлка!
Это…Христова Ёлка!
Дети и Мать смеются – и разбегаются в разные стороны. Сцена выцветает по центру, оставляя с одной стороны Смерть, с другой – Романиста.
Сцена 13
Романист, беспомощно обращается к Смерти:
Этого не было!
Правда ведь:? Верно?
(Обхватывает голову руками):
Я его придумал сам!
Смерть, с холодным отвращением:
Не верь сердцам,
Верь в ветер перемены.
Романист, в бешенстве разрывая блокнот:
Я его написал!
Я его выдумал для всех!
Смерть, тихо возражая:
Ты его призвал!
Христова Елка для всех!
Романист, умоляюще падая на колени:
Но этого не было на деле?
Смерть, отворачиваясь:
Я буду молчать.
Я умею.
Романист, задыхаясь от слёз:
Скажи мне! Скажи мне, сестра!
Этого не было?
Смерть, борется с собою некоторое время, наконец, бросает:
-Да…
Огоньки…
(На Ёлке загорается несколько огоньков)
Романист. Отбрасывая в сторону куски блокнота:
Подаяния…
Смерть и Романист, протягивая друг другу руки:
Огоньки и подаяния,
Христова елка для всех!
Романист, берёт Смерть за руку:
Я умираю?
Смерть, склоняясь к нему:
Нет!
Мой друг, ещё нет!
Романист, обнимая её:
Как тяжкий грех,
Как заколдованный круг…
Так тёмен этот свет!
Смерть, обнимая Романиста:
Жизнь на земле – это ад!
Романист, убеждая сам себя:
Я выдумал его!
Смерть. Успокаивающе:
Ты не виноват!
Романист, отталкивая её руку, с болью:
Это случилось!
Смерть, протягивая ему новый блокнот:
Всё растворилось!
Христова Ёлка,
Огоньки…огоньки…
(Огоньки на Ёлке загораются яснее, но сама елка не освещается):
Иголки из шёлка,
Приятны и легки…
Романист, принимая блокнот:
Я сошёл с ума…
Смерть, мягко и печально улыбаясь:
Этого не было…
Романист, решительно:
-да!
Веточки из бархата,
Иголки из шелка,
Это Христова Елка!
Смерть и Романист, стоя на коленях, держась за руки:
Это Ёлка для Христа,
Ночь морозна и светла…
Романист кладёт голову на колени Смерти. Романист и Смерть (она поглаживает его по волосам):
Ночь коварна. Тяжела…
Этого не было?
Да!
Это Ёлка для Христа!
Это Ёлка для Христа!
Это Ёлка для Христа!
Свет гаснет. занавес.
КОНЕЦ.
Сцена 1.
Зимний город, темнеет – рождественские улицы и горящие огоньки витрин, окон, ярко светят фонари, на небе загораются первые звёзды. По улицам бегут в разные стороны, налетая друг на друга, господа в дорогих шинелях, с коробками и пакетами, женщины в манто и перчатках. Обилие шляпок, света, красок. Играет инструментальная композиция – Пролог. На улицах предрождественская суета, смех…
На одной стороне улицы пугливо жмутся друг к другу компания из мальчишек-с ручкой, (термин из Достоевского, простым языком – попрошайки,, что просят подаяние. Они одеты в потрёпанные, порванные пальтишки, стоят с бумажными свёртками и протянутыми руками. Пробегая мимо них, особенно жалостливая дама или господин бросает, украдкой оглядываясь, копейку и бежит дальше…
Городские часы мерно бьют.
От толпы отделяется облачённая в призрачно-серебряное, полупрозрачное одеяние с длинными рукавами, разорванными к низу худая высокая женщина с посеребренными же волосами, узорами из серебра и чёрных спиралей на лице – это Смерть.
Смерть в полутанце-полуходьбе, обходит городскую площадь. Её одеяния развеваются за её спиной словно крылья, иногда она замирает около кого-нибудь из господ и тот замирает, в странном предчувствии, но она, не замеченная никем, проходит мимо.
От стороны, противоположной её обходу, отделяется молодой человек, облачённый в чёрные одеяния – не то мантию, не то плащ. У него длинные тёмные волосы, бледное лицо, в руках книга в потрёпанной обложке. Это – Романист. Он наблюдает за Смертью, кивает ей, как старому другу, но не мешает ей ничем. Смерть приветственно машет ему, продолжает свой медленный танец. Падает снег, горят огоньки…
Сцена 2.
Смерть завершает обход, стоит чуть в стороне от мальчиков с протянутыми за подаянием руками, смотрит на них, на лице её странное выражение.
Смерть, обращаясь к небесам, медленно поднимает глаза к небу:
Вы видели эти глаза?
Вы видели эти души?
Смерть медленно опускает глаза вниз, затем снова поднимает их на детей, слегка приседает, чтобы видеть их лучше:
Выцвела в них бирюза,
Есть что-то горькое…
Романист странно усмехается, но ничего не говорит. Раскрывает книгу, извлекает перо, что-то сосредоточенно карябает в ней.
Смерть, поворачиваясь к нему, протягивая руку:
-Слушай!
Романист, покорно прикрывает книгу, вслушивается вежливо. К мерному стуку городских часов медленно присоединяется еле слышный, словно бы далёкий хор тоненьких голосков. Романист смотрит за спину Смерти и та с испугом оборачивается и видит, что поют дети с протянутыми для подаяния руками, которые увеличились в своём числе. Со всех сторон по сцене они подходят и поют.
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади):
-Seigneur, aie pitié de nous
Seigneur, aie pitié.
Oui soyez vous
Béni!
Смерть, с ужасом поворачивается к Романисту:
Они поют!
Они идут!
Протянуты руки…
(Хор детей, идущих с протянутыми руками по площади, продолжает выводить):
-Seigneur, aie pitié de nous
Seigneur, aie pitié.
Oui soyez vous
Béni!
Смерть, сострадая:
Замёрзли пальчики.
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам,
Девочки и мальчики…
Романист отмахивается от смерти, снова возвращается к своей Книге. Смерть оббегает вокруг детей, которые собрались в кучку, сбились и затихающе повторяют слова своей песни, люди вокруг снуют также.
Смерть, раскидывает одеяние-крылья за спинами сбившейся кучки детей:
Обнимает их вьюга!
Проказа…
Смерть обессиленно опускает «крылья»:
Молится за них
Пустота!
Я с ветром…
Смерть испуганно отшатывается от детей, что тянут руки к людям и к ней. Смерть отступает. Смерть, пытаясь оправдаться, прижимая руку к сердцу:
Но я честно!
Я сразу!
Обниму и со мной -
Немота!
Дети разбегаются по площади, хватают за коробки и рукава взрослых, господ и дам, толкаются. Смерть, дрожа, оборачивается к Романисту, который наблюдает за ней поверх книги:
Слушай…
Они поют свои песни
Как умеют!
Романист кивает, подтверждая слова Смерти. Снова доносятся тихие звуки песенки детей-бродяжек.
Смерть, наблюдая за ними:
Надрывно. Протяжно!
Рождественский мир очень весел,
Что людям до каких-то бродяжек?
Один из господ сердито отталкивает мальчика, что просит подаяние и мальчик падает на землю, под ноги Смерти.
Смерть, рывком поднимая мальчика:
Слушай!
Они поют.
Они идут.
Протянуты руки -
Замёрзли пальчики…
Смерть дышит на руки мальчику, которого подняла:
Они поют.
Монетки ждут.
Бредут по улицам…
Девочки и мальчики.
Ребёнок отбегает от Смерти, начинает приставать к прохожим, толкается, тянет за рукава…
Смерть, отворачиваясь от этой картины:
Они поют…
Идут к провалам.
Они не ждут,
Живут самообманом.
К провалу.
Шаг за шагом к бездне.
Романист, слушая Смерть, тяжело опускается на землю, смотрит вверх. В его глазах слёзы. Смерть, продолжая:
Монетка…холод…
Ветер весел.
Они поют.
Они идут.
Праздничная площадь меркнет, Смерть прячется в своих рукавах-крыльях одеяния и исчезает в темноте. На площади остаётся Романист, освещённый ярче, чем стоящие позади него четыре мальчика в оборванной одежде (Мальчик с ручкой). Свет играет неровно, дрожит над ними, выхватывая то одного, то другого ярче. Мальчики то подступают к Романисту, то исчезают дальше…
Сцена 3
Романист сидит на земле, подбирает полы одеяний, оглядывается через плечо, замечая рядом Мальчиков с ручкой (для подаяния):
Холодная ночь бьёт
Мальчик в летнем наряде…
Снова. Снова не та дорога.
Боже мой, дети странный народ!
Романист хватает одного из Мальчиков с Ручкой за плечо, пытаясь разглядеть его, но тот со смехом уворачивается:
Оборвано платье!
Но в глазах…жестокость и тревога!
Свет выхватывает ярче одного из Мальчиков с Ручкой(1). Он высокий, нескладный, худой, рыжеватый, одет плохо, бедно – одежда в заплатках:
Подайте! Подайте, подайте!
Добрый мсье, спасайте!
Мальчик с Ручкой (1) отступает за спину Романиста, он снова спокоен, сидит, словно не тревожится. Свет выхватывает второго Мальчика с Ручкой (2)– маленького, светловолосого с пронзительными голубыми глазами, лет шести-семи:
Сестра моя без работы. Мать больна!
Подайте, подайте нам господа…
Мальчик с Ручкой (2) отступает в тень. Свет выхватывает третьего Мальчика с ручкой (3). Он среднего роста, в кепке с оборванным козырьком, голос у него тоненький, всхлипывающий:
Подайте, подайте…
Нас ведь побьют!
Мальчик с Ручкой (1) грубо вырывается вперёд и отвешивает затрещину Мальчику с Ручкой (3), сбивает с него кепку:
Тихо ты!
Мальчик с Ручкой (3), уворачиваясь от новой затрещины, с вызовом и как-то сдаваясь одновременно:
Везде люди живут!
Подайте, подайте,
нас ждут в подвалах!
Романист, рывком поднимаясь с земли, с ненавистью в голосе, потрясая кулаками:
Их ждут в подвалах!
Одинаковые шайки – семейства пьянства!
Голодные жёны и матери их,
Потерялись в провалах,
Битое стекло и писк детей,
Водка и грязь,
Разврат!
Романист ходит в раздражении взад-вперёд, трясёт головой, отгоняя видения.
Свет выхватывает самого взрослого Мальчика с Ручкой (4), среднего роста, одетого чуть хуже других – он тих, спокоен, собран. Серьёзен:
Всё так…
Если можете – подайте монетку,
Чтобы набралась хот пара горстей.
Романист перестаёт ходить, останавливается, протягивает Мальчику с Ручкой (4) горсть монет, спрашивает тихо:
А что же дальше?
Дальше…хуже?!
Мальчик с Ручкой (1), появляясь между Мальчиком с Ручкой (4) и Романистом и проделывая какие-то дикие кувырки:
Дальше? Ха-ха! Посылают в кабак!
сквозь снега, ветра и стужи!
Романист, засовывая руки в складки мантии:
Так!
Мальчик с Ручкой (3), подскакивая и заглядывая в глаза Романисту:
А в забаву ведь и в рот нальют,
Хохочут, коль на пол упадёшь!
Принесёшь из кабака вина
и ждёшь,
Вдруг боже есть, и сегодня не побьют?
Романист, обессиленный откровениями, опускается со стоном на землю, держится рукой за голову.
Мальчик с Ручкой (2), подскакивает к нему, тянет за рукав:
Подайте, подайте, подайте!
А дальше путь на фабрики или завод.
Романист, протягивая монетки, вдруг замирает:
До того, как это случится,
Преступностью станет детский ваш род…
Бродяжите?
Мальчик с Ручкой (4), смущаясь:
Подайте…
Бродяжим. Да.
Мальчик с Ручкой (2), крича куда-то в сторону:
Подайте, подайте…
Воруем к тому же, не скроет судьба.
Романист, с ужасом вцепившись в свою книгу, оглядывая детей, что окружили его:
Без сознания
преступного действа!
Мальчик с Ручкой (3), отбегая:
Голодаем. Умираем.
Создания Чёрта.
Чёрта создания.
Мы пойдём по пути злодейства!
Все Мальчики с Ручками, одновременно разбегаясь по площади города, которая снова проступает из темноты во всём своём праздничном великолепии:
Подайте, подайте, подайте!
Люди добрые – хлеба и грош!
Спасайте, спасайте, спасайте,
Души глухие, души чужие
Не трожь!
Подайте!
Площадь выцветает, скрывается в темноте, напоследок Мальчики с ручками разрываются страшным и диким хохотом. Романист остаётся один, сидит на земле, свет освещает его чуть сбоку, он только позволяет увидеть его черты…
Романист, протягивая руку к небу и тут же опуская её:
Боже, так выглядит ад.
Замучены души.
Безразличием город объят,
Слушай…
На коротко мгновение свет выхватывает подкрадывающуюся к Романисту Смерть и снова скрывает её.
Романист, резко оглянувшись:
Боже, так выглядит замкнутый круг.
«Подайте» - и шёпот по холоду.
Каждый сам себе враг и на «вдруг»
Рассчитывать нечего:
Романист медленно и осторожно поднимается, оглядывается, смотрит на померкшую площадь:
Тени ходят по городу…
Свет выхватывает причудливые силуэты на площади.
Они бродят всю жизнь.
Бегут от себя.
В любую сторону повернись,
«Подайте, подайте, подайте!»
Хор детских голосов усиливает фразу «Подайте!», самих детей не видно, только уродливые и жуткие силуэты на площади.
Бегут…душу свою погребя!
Сцена 4
Все пляшущие тени детей замирают, свет медленно перетекает к Романисту, образует круг вокруг него и Смерти. Смерть смотрит то в сторону погасшей площади, то на Романиста.
Смерть опускается на колени рядом с Романистом:
Мне мерещится дух…
Романист, не поворачиваясь к ней:
Кажется, я видел сон.
Смерть, пытается вскочить в раздражении, но Романист удерживает её за руку:
К голосам ты глух!
Романист удерживает Смерть, но будто бы и не осознаёт этого:
А, может, он был сожжён
И мне всё мерещится?
Смерть, пытаясь вырвать руку, но движения её неуверенные:
Мне бледно кажется…
Романист, словно бы выныривая из какого-то полусна, оглядывается на Смерть, с судорожным вздохом выпускает её руку:
Это было? Иль нет?
Не верится!
Смерть, пожимая плечами и оглядываясь на затемнённую площадь, где чуть-чуть проступают силуэты Мальчиков с Ручками:
Кто же о том сказать отважится?
Романист поднимается, тоже оглядывается на площадь, затем смотрит на Смерть. Смерть чувствует его взгляд и поворачивает неестественным образом голову к нему, улыбается – холодно и жутко, прикладывает палец к губам, затем медленно поднимает левую руку. Романист следит за нею взглядом и тоже поднимает левую руку. Их ладони встречаются наверху.
Смерть и Романист, переплетая пальцы:
Город Смерти, город сказки,
Город – ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист рывком расцепляют руки и расходятся в разные стороны сцены, не сводя друг с друга глаз. Смерть пятится настороженно, пугливо, Романист отступает спокойно…
Город – сирота.
Город, где бродят странные толки.
Безразличие? Страх?
Романист выбрасывает правую руку в обвиняющем жесте к Смерти:
Холодные иголки!
Смерть с шипением пятится, прячется за рукавом, затем медленно опускает его, выглядывает из-за рукава, с любопытством:
Ты видел сон?
Романист, пятясь в сторону от наступающей Смерти, с надеждой:
А может…было?
Смерть с торжествующим хохотом отбрасывает рукав в сторону и протягивает обнажённую руку, покрытую синими и серебряными завитками-узорами снега:
Он сожжён!
Романист, вцепившись в волосы:
Той ночью…вьюга выла!
Смерть, пытаясь схватить Романиста за полы его одеяний, но промахиваясь, с усмешкой:
Ты всё придумал…так?!
Романист, перехватывая ей руку и слегка заводя ей за спину, в ярости:
Я помню каждый шаг!
Смерть и Романист вместе. Смерть при этом выворачивается из хватки Романиста, переплетает его пальцы со своими:
Город смерти, город сказки,
Город ужас в безразличной
Маске!
Смерть и Романист одновременно отпускают пальцы друг друга, плавно разводят руки:
Город сирота,
Город, где бродят странные толки.
Романист, отталкивая Смерть, делает несколько шагов вперёд. Смерть растерянно бежит за ним, за их спинами слегка мерцает свет, в котором медленно возникает угол комнаты.
Я вижу Мальчика
У Христа на Ёлке.
Я вижу…
Романист падает на колени, пытаясь стереть видение из собственной головы. Смерть склоняется к нему, пытается утешить, приобнять…
Я снова вижу!
Сцена 5
Свет выхватывает угол комнаты, дрожа, и разливает желтизну на уголок. В этой желтизне проступает груда серого тряпья и лохмотьев, какие-то расколотые черепки, комки ниток, изъеденный и разъевшийся кусок замыленного и засаленного ковра. Здесь же расположена, закрытая какой-то серой ветошью скамья, на которой неподвижно лежит Мать (молодая женщина лет 25-30, руки её скрещены на груди, одета во что-то мешковатое, закутана в дырявое, латаное покрывало из лоскутков). К скамейке жмётся маленький Мальчик (лет 7-10), худой, щуплый, большеглазый, хрупкий, одетый в неподходящую по размеру жуткую кофту коричневого света, какие-то валенки с расклеенной подошвой. Мальчик пытается приделать подошву на место. Рядом с изножьем скамьи ещё один закуток-потрёпанный кованый сундук, закрытый лоскутами, на котором сидит Старуха, облачённая в чёрное, седая, сгорбленная. Она кряхтит, стонет, пытается улечься и снова поднимается, потрясает кому-то невидимому в воздухе кулаком, бьётся в боли…
У самого же изножья сундука валяется ещё один громко храпящий человек.
Романист, освещённый серебряным светом, резко оглядывается на эту комнату и снова падает на колени, пытаясь прогнать видение. Смерть терпеливо склоняется над ним, ласково гладит по голове, утешает…
Наконец, Романист кивает каким-то её словам, она, обнимая его за талию, помогает подняться. Романиста качает, он смотрит бешеным и яростным взором в Комнату, цепляясь за Смерть.
Смерть протягивает ему поднятый его Блокнот и перо. Романист берёт настороженно, но раскрывает Блокнот. Смерть отвешивает поклон и медленно исчезает в темноте. Романист смотрит в Комнату, задумчиво и изучающе…
Сцена 6
Мальчик, жмётся к скамейке, пытается приделать к валенкам подошву:
Холодно…холодно, Боженька,
Милый и добрый,
Согрей.
Онемели ручки и ноженьки,
Нет тепла среди
Людей…
Оглядывается Старуху, которая мечется в болях, оглядывается на Мать, осторожно трогает её руку:
Ужасный мороз
Под рождество принёс.
Мальчик жмётся к безвольно свисающей руке матери, касается её губами, вздрагивает, пытается согреть собственными замёрзшими руками и дыханием:
Белый пар дыхания,
Рождество и мороз!
Слёзы горького очарования,
Много-много слёз…
Мальчик выпускает руку матери и та свисает безвольно, он пятится чуть назад, глядя на Мать.
Только белый пар дыхания,
Рождество…холодно, Боже,
Милый и добрый,
Мороз пробирает,
Залезает под кожу…
Мальчик снова придвигается к руке матери, пытается обнять себя её рукой, рука не слушается, безвольно висит.
Мама, ты спишь?
Ну, давай же, очнись!
Господи, добрый и милый спаситель,
Я мёрзну так сильно,
Сводит от голода живот…
Мальчик оставляет бесплотные попытки и перестаёт дёргать руку Матери, держится за живот, и вдруг замечает занесённое снегом с внутренней стороны – окно. его руки сползают с живота, он смотрит в окно…
Мама, за окном лёд!
Ветры Рождества и святая обитель!
Бросается к Матери, толкает её, пытается разбудить, но та мертва.
-Мама! Мамочка! Мама!
Мальчик снова берёт её руку и пытается согреть её своим дыханием:
Белый пар дыхания,
Рождество и Мороз.
Слёзы горького очарования,
Много-много…
Плачет, не выпуская руку:
Мамочка!..
Слёз.
Старушонка в углу, мечется в болях, со стонами и кряхтением:
Опять этот дрянной мальчишка!
Переходя на завывания:
Господи, дай помереть!
Хнычет и хнычет!
Старушонка в углу бросает в сторону Мальчика слабой рукой какую-то катушку, не попадает:
Стоит опять в летнем пальтишке,
Не даёт сну мною завладеть!
Мальчик, отодвигаясь от Старушонки, продолжает трясти за плечи тело Матери:
Мама…мамочка! Мама!
Встань же…встань!
Старушонка в углу, мечется, воет и страдает:
Господи, дай помереть!
Как душно, как страшно…
Мальчик, от тела отстань!
Завывает в так ветру:
Господи, дай помереть!
Мальчик, поспешно кутается в свои нехитрые одеяния, оглядывается на Мать:
Белый пар дыхания,
Мамочка…мама, тебе так холодно.
Немного подумав, снимает с себя тоненький шарфик и кутает, как может, Мать.
Мёрзнут пальчики…Пошевелись.
Слёзы тоски и голодное метание.
Мама! Ты одна…
Мамочка, вернись!
Касается руки Матери, отдёргивает пальчики, и тут же дует на них с усердием:
Белый пар дыхания не греет,
Я приведу кого-то, кто поможет,
Придёт, спасёт и согреет,
Холодно, боже!
Боженька, холодно! У мамочки синеет кожа…
Мальчик спешно целует Мать в лоб и пятится к дверям, выскакивает поспешно в морозную улицу, Старушонка продолжает метаться в криках, но тут снова открывается Дверь и входит Смерть…
Сцена 7
Смерть проходит к Старушонке к углу и та мгновенно замирает, когда Смерть раскидывает над ней свои крылья. Смерть проходит к лежащей Матери, осторожно касается её руки, как бы призывая…
Смерть, медленно поднимая Мать:
-Esprit triste-écoutez-moi
l'heure a sonné pour toi
Viens avec moi, sur le bord
viens avec moi, je suis la mort! (Скорбный дух, услышь меня!/Час пробил и для тебя! Иди за мной, за край, я смерть твоя – узнай!)
Мать медленно садится на «постели», протягивает руки в ответ Смерти, та, сдерживая слёзы, помогает ей подняться.
Смерть, придерживая Мать:
В этой комнате ветер,
Ветер – предвестие смерти.
Ветер – проводник за черту,
Я пришла сюда,
Но я дрожу…
Я не дышу.
Мать медленно пытается прийти в себя, оглядывается с непониманием, пытается оттолкнуть Смерть, та крепко удерживает её.
Смерть, извиняясь:
Я должна, милая, должна,
Ты была в этом городе одна,
Ты – его мать,
А я должна…
Всхлипывает, отворачивается:
Я не могу решать!
Твой срок пришёл,
О, боже мой…
Выпускает руку Матери, складывает руки в молитвенном жесте:
О, боже мой…
Оборачивается к Матери:
Иди за мной!
Мать протягивает ей руку, Смерть сначала хватает её, затем выпускает:
-Нет!
О, боже мой…
Мать оглядывает комнату и вдруг замирает в испуге:
Мой сын…
О, что же с ним?
Смерть смотрит вперёд, на Романиста, выхваченного светом. Романист смотрит в комнату.
Смерть, не оборачиваясь к Матери, не сводит глаз с Романиста:
А с тобою что?
Ничего!
Уже ничего!
Мать, бросаясь, прочь от Смерти, в панике кричит, пытается сопротивляться:
Мой сын! Мой сын!
Кто позаботится о нём?!
Смерть останавливает её взмахом руки-крыла. Мать, падая на колени:
Мальчик мой…
Смерть, оборачиваясь к Романисту:
Боже мой – жизнь это ад!
Вот ад! Вот он, не с огнём!
Оборачивается к Матери, требовательно:
-Иди за мной!
Мать, покорно поднимается и снова бросается прочь, но Смерть удерживает её, она, отбиваясь от Смерти:
-Мой сын! Мой сын! Пусти!
Смерть, толкая мать в сторону рядом с собой так, что та падает:
Не по твоему пути!
прости…
Теперь уже прости.
Мать, обессиленно и почти плача, не может подняться:
Я не жила...почти не жила!
Смерть, поднимая Мать с колен, хрипло:
Я знаю. Я знаю это.
Мать, безумно смотрит на Смерть, но не боится её:
-Мой сын…зачем я его привезла?
Боже мой, он не видел света!
Смерть, слегка обнимая Мать за плечи:
-Поверь, я знаю и об этом.
Иди за мной!
Твой путь…далёк.
Мать делает неуверенный шаг за Смертью, но останавливается:
А мой сын…Боже мой!
Оборачивается к Романисту:
Бог его сберёг?
Романист смущён вопросом и отводит глаза. Смерть встаёт между ними, закрывая Романиста:
Иди за мной,
Я должна.
И ты одна.
Обрети же заслуженный покой,
О, боже мой…
Ведёт более не сопротивляющуюся Мать к дверям:
О, боже, жизнь на земле – это ад.
Останавливается уже у дверей, оборачивается к Романисту, не выдержав, бросается к нему в ярости:
Объясни мне, объясни же! В чём он,
Скажи, в чём он виноват?
Романист отшатывается от Смерти и останавливает её взмахом руки. Смерть как-то ослабевает, Мать придерживает её, помогая не упасть. Смерть и Мать выходят в двери, обнявшись, сцена выцветает. В следующее мгновение – свет выхватывает Романиста, заснеженную, шумную улицу из первой сцены, много людей и бредущего среди них Мальчика…
Сцена 8
Романист наблюдает за Мальчиком, который завороженно разглядывает каждую праздничную витрину, каждого человека, Мальчика толкают, но он заворожён сказочным Рождеством.
Этот город,
В улицах которого холод…
Смерть подкрадывается к нему сзади, мягко обнимает и Романист, вздрагивая:
Он не видел такого!
Он не знал чего-то иного,
Кроме деревни своей,
Где полсотни людей,
Один жалкий фонарь…
Смерть тяжело вздыхает и кладёт голову на плечо Романисту.
И ржавая заборная хмарь.
Мальчик, бросаясь то к одной витрине, то к другой, путаясь под ногами у прохожих, заворожённый огоньками:
Этот город такой большой,
Красивый, праздником вышит.
Останавливается посреди улицы и на него налетают прохожие, ругаются.
Но куда же идти?
Один на улице живой,
А в сердце бьётся, холод дышит…
Дует на замерзшие руки.
Романист, медленно сползая на землю, поддерживаемый смерть, словно в бреду:
Улица, улица, улица…
Глаза разбегаются!
Мальчик растерянно оглядывается, пытаясь согреть дыханием замёрзшие пальчики, жалобно:
Кабы покушать!
Стук и гром, свет и люди,
Всё дрожит…расширяется!
Романист, держа перепуганную Смерть за руку:
Мёрзлый пар от лошадей…
Мальчик, пятясь спиной к Романисту от одного из прохожих с палкой. Смерть вырывает свою руку и останавливает Мальчика.
Хлеба бы…кусочек малый!
Романист, хватаясь за голову, безумствуя:
Он идёт среди людей…
Он идёт!
Доносится хор Мальчиков-с-Ручками и их песня: Seigneur, aie pitié de nous/Seigneur, aie pitiie./Oui soyez vous/Béni! Смерть скользит в бледном испуге по улицам, пытаясь не упустить Мальчика.
Мальчик, задыхаясь от беззвучных слёз, протягивая руки ко всем подряд:
-Мама! Мама!
Романист, безумствуя в тихой скорби, дрожа от страха:
Улица, улица, улица!
Лошади, люди и с ручками
Мальчики!
Мальчик, доверчиво ткнувшись в подол одеяний Смерти:
-Хлеба!
Мёрзнут только пальчики.
Покушать бы! Кусочек хлеба!
Смерть присаживается перед ним на колени, пытается согреть ему руки. Мимо, пропевая свой куплет, идут Мальчики-с-Ручками. Романист пытается прийти в себя, но он едва сам скрывает слёзы.
Мальчик –с – Ручкой(1), проходя рядом со Смертью, отчего та испуганно вздрагивает:
Какое сегодня морозное небо!
Мальчик, едва не бросается за ним, его останавливает Смерть:
Возницы. Кусочек…покушать!
Сводит от боли живот.
Романист, пытается подняться, но словно бы в исступлении:
Он идёт по улицам.
Идёт!
Мальчик-с – Ручкой (2), сбивая попытавшегося встать Романиста:
-Простите!
Подайте, подайте, господа!
Мальчик, отбегая от Смерти, увлекаясь витриной:
Холодно. Пальчики колет зима…
Романист, отступая на шаг назад:
Улица, улица, улица!
Смерть, умоляюще протягивает руки к Романисту:
-Прошу тебя!
Романист, заливаясь безумным хохотом:
Улица! Понимаешь? Улица!
Смерть, в огорчении чувств:
Боже мой, это всё безрассудица!
Боже мой…
Мальчик, бросаясь к следующему прохожему:
Хлеба…кусочек…кусочек хлеба!
Романист и Смерть, синхронно возводя руки к небу:
О, проклятое небо!
Мальчик, поскальзываясь, падая на колени и ещё больше раздирая своё пальтишко:
Покушать!
Живот сводит огнём!
Романист, устало:
Зачем мы все живём!
Сцена 9
В одной из витрин зажигается огонёк и становится видно огромную Ёлку, вокруг которой прыгают весёлые дети. Елка украшена праздничными шарами, мишурой, яблоками и золочёными орехами. Оттуда слышна тихая, но весёлая музыка, смех. Дети танцуют, взрослые смеются. Мальчик наблюдает за ними в витрину.
Мальчик, смеясь в восхищении:
Какое стекло!
А в комнате древо!
Вот-вот коснётся потолка,
Чудное дело!
Чудное дело, как там жизнь легка!
Романист и Смерть стоят в стороне, замерев, поддерживая друг друга, смотрят на Мальчика.
Мальчик, принюхиваясь к витрине:
Огоньки. Огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблоки в ветвях…
Он водит по стеклу рукой, будто бы надеется коснуться ёлки через стекло.
Огоньки, куколки, лошадки,
Золотые бумажки…
Читая по слогам:
Шо-ко-лад-ки!
Хлопает в ладоши:
Диво! Диво! Чудо!
Романист делает шаг к нему, но Смерть слегка касается его и смотрит предупреждающе.
Нарядные дети,
В платьях и уборках!
Романист, падая в бессилии на колени:
О, боже мой!
Есть что-то сильнее смерти…
Смерть усмехается, но глаза её смотрят на Мальчика.
Что-то в душе, на задворках…
Романист, протягивая руки к Мальчику:
О, Мальчик мой!
Мальчик, водит пальцем по витрине:
Огоньки, огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблочки в ветвях!
Огоньки, огоньки, лошадки,
Золотые бумажки…шоколадки!
Смеётся, оглядываясь на Романиста и Смерть:
Диво! Диво! Чудо!
Танцы, игры, смех!
Боженька, милый,
Огоньков ведь хватит на всех?
Романист срывается в крик, хватается за голову. Смерть пытается его успокоить. Мальчик изучает витрину.
Жизнь на земле – это ад!
Я выдумал! Я всё выдумал!
Я не виноват!
Мальчик, не обращая на него внимания:
Огоньки, огоньки,
Ёлочка в огнях!
Огоньки так легки,
Яблочки в ветвях!
Огоньки, огоньки, танцы и смех,
Боженька, милый,
Огоньков ведь хватит на всех?
Витрина гаснет, Мальчик с сожалением идёт дальше, Романист сидит, обхватив голову руками. Смерть протягивает ему золочёный кубок, Романист жадно выпивает из него.
Романист, возвращая кубок Смерти:
Кто виноват? Кто…
Да, мальчик мой, да!
Огоньков хватит на всех,
Скоро будет Ёлка для Христа,
Боже, жизнь в этом городе…грех!
Сцена 10
Зажигается следующая витрина. Огромный стол, на котором стоят разноцветные пирожные и пироги. Вокруг четыре важных Барышни, они одеты в цвета пирогов. Иногда к ним заходят прохожие, получают свой кусочек пирога и оставляют блестящие монетки. Мальчик стоит, вглядываясь в витрину.
Мальчик, заворожённо глядя на пироги:
Какие барышни!
Важные!
А какие пироги,
Миндальные, желтые, красные…
Украшенные
прекрасные!
Кто-то из прохожих отталкивает мальчика, чтобы зайти в витрину за кусочком пирога.
Мальчик, прижимая ладонь к витрине на уровне пирогов:
Вижу, много господ,
Каждому дают пирог.
Сводит живот…
Покушать бы…
Задумчиво оглядывает Барышень.
Барышни важные, да видно, добры!
Эх, покушать бы! Покушать бы…
Мальчик идёт в витрину. Романист отворачивается, зажмуривается, закрывает уши руками.
Романист, сжимаясь от страха:
Скрипнула тяжёлая дверь!
(скрип двери. Смерть оглядывается на витрину)
Барышни машут руками!
(Барышни испуганно взвизгивают, увидев Мальчика, и начинают бурно махать руками)
Каждая – будто зверь,
Ребёнок пожирает пироги глазами…
Мальчик пятится из витрины, когда Барышня (1), облачённая в ядовито-жёлтое платье возмущённо:
Что это! Что это?
Боже милосердный, беда!
Барышня (2), значительно моложе, облачённая в зеленовато-бледное платье:
Возмутительное нахальство для света!
Всякий оборванец вхож сюда!
Барышня (3), облачённая в красное платье, успокаивает своих товарок и к Мальчику, протягивая ему тёмную медную монетку:
Да полно вам, возьми -
Монетка! Благодетельно молись за нас,
Ведь сегодня ночь Рождества…
Романист, хохоча в безумстве и отнимая руки от головы:
О да!
Копейка от четырёх из вас…
Мальчик не удерживает монетку, та со звоном куда-то катится.
И даже та,
Кажется, катится, катится вниз!
Мальчик испуганно бросается за ней:
Холодно. Пальчик не держит, не гнётся
Это всё не каприз!
Рука…краснеет и от боли
Живот вот-вот разорвётся.
Хочется плакать.
Смерть прячет лицо в крыльях-рукавах. Романист, похлопывая её по плечу:
Но нечем плакать…
Остаётся идти.
Я выдумал тебя,
(Обнимая Смерть):
Прости.
Мальчик, замирая у витрины с фарфоровыми куколками всех мастей и размеров:
Куколки, куколки, в витринах стоят,
Живыми глазами глядят…
Романист, что-то записывая в своём блокноте, сидя спина к спине со Смертью:
За что я выдумал тебя…
Ты терзаешь меня.
Так терзаешь!
Из толпы прохожих выходят Мальчики-с – Ручками, они свистят, толкают мальчика, задирают его.
Мальчик мечется между ними как загнанный зверёк и тихонько хнычет:
Пальчики мёрзнут,
Бежать, бежать…
А куда бежать – не знаешь,
Главное, чтоб не могли
Отыскать…
(пытается вырваться. Мальчики с ручками отбирают у него худенькое продранное летнее пальто и валенки)
Мальчик, убегая за кулисы:
Злые люди. Злые мальчишки…
Романист, наблюдая за улюлюкающими, отступающими мальчиками-с – ручками:
Отобрали худое пальтишко.
Смерть жмётся к Романисту, ей страшно. Витрины гаснут, и когда зажигается свет, видно, как Мальчик входит уже в подворотню, где-то между полуразрушенными домами. Здесь почти нет света, только ржавый фонарь…
Мальчик, выдыхая с облегчением:
Подворотня…
Чужой двор.
Романист, хрипло:
Прости,
Я придумал твой приговор…
Сцена 11
Мальчик, без пальтишка и валенок забивается в уголок, между поленницей и разрушенным уголком дома…
Мальчик, сворачиваясь калачиком:
Вот так теплее, сжаться…
Смерть. Вскакивая в отчаянии:
Уж лучше тебе бы дома остаться!
Романист, поднимаясь одновременно с ней:
Ты не должен был здесь оказаться!
Мальчик, вглядываясь в темноту за собою:
Как тепло…как тепло, словно печка.
Что-то горит,
Это свечка?
На сцену, почти не освещённую, медленно заходит фигур, в её руках полыхает белым пламенем свеча, фигура обходит Романиста, который стоит, закрыв глаза, и исчезает в темноте.
Смерть, свистящим шёпотом:
Свечка жизни…о, боже мой!
Романист, отступая от Смерти, пытаясь оправдаться:
Тебя тут нет!
Его тут нет!
Он был написан мной!
Мальчик, мечтательно зажмуривается и тянется рукой куда-то в пустоту:
Огоньки всё яснее!
Смерть, бросаясь к нему, трясёт его за плечи, шепчет, прижимает к груди:
Вставай же! Вставай же! Вставай, скорее!
Мальчик, безжизненно зависая в её руках:
Закрываются глазки…
Смерть, плача:
Этот сон страшнее ржавой ласки!
Романист, вставая на колени, но обращается вверх:
Прошу, не засыпай!
Мальчик, дремотно:
Ангел…свечка.
И тепло, так тепло, словно печка.
Спать, спать,
Лечь вот так…сжаться.
Романист, с ужасом оборачиваясь к фигурам, выходящим со свечами с разных сторон сцены, медленно кружащихся вокруг себя:
Этого не должно быть!
Смерть. Безнадёжно пытается добудиться до Мальчика:
Ты должен жить!
Мальчик, кладёт голову ей на колени:
Забыться…сжаться…
Сцена 12
Сцена выцветает. Затем снова загорается и на сцене стоит ёлка, вокруг которой бродят такие же оборванные, дети: мальчики и девочки, они улыбаются. Елочка украшена огнями, яблоками и всем прекрасным. На вершине – ангелок. По левую сторону от ёлки стоит Смерть, закрывая лицо руками. По правую – Романист, он изучает елку…
Над Мальчиком склоняется Мать, облачённая в белоснежные одеяния.
Мать. Осторожно касается щеки сына, нежно:
Сынок, глаза открой,
Сынок…родной.
Прижимает его к груди. Девочки и мальчики начинают танцевать вокруг елки.
Золото блеска, елочка в огнях,
Мальчики и девочки…
Яблочки в ветвях!
Мальчик, медленно открывая глаза, с радостью:
-Мама? Мамочка! Мама, ах, как хорошо тут мама!
Мать, со слезами на глазах, прижимая сына:
Сыночек мой! Ты здесь,
Но как же рано…
Мальчики и Девочки, образовав хоровод, хором (среди них и Мальчики-с Ручками):
Это Христова Ёлка,
В ней иголки из шёлка,
У Христа в этот день Елка для нас,
Изгнанников с улиц
Ушедших от глаз…
Здесь так хорошо!
Мама, отходя в сторону от ёлки. К Смерти:
-За что же? За что?!
Мальчики и Девочки, принимая Мальчика (гг) в хоровод:
Благословляем грешных матерей,
Благословляем и прощаем всех людей.
Прощаем и холод, голод и страх,
Смрад и тоску, подвал и разврат,
Это Христова Ёлка!
Мальчик, несётся в хороводе, заливается смехом. Романист мрачно обхватывает голову руками. Смерть обнимает мать. Мальчик, подзывая к себе мать:
-Мама, иди же сюда! Здесь так хорошо!
Мальчики и Девочки, танцуя, хлопая в ладоши:
Здесь иголки из бархата,
Ветки из шёлка…
Мать, глядя в глаза Смерти:
О, Боже… За что?
Мальчик и хор из детей:
Это Христова Ёлка!
Здесь веточки из шёлка!
У Христа Ёлка для нас!
Забытых изгнанников с улиц
И глаз!
Здесь так хорошо…
Смерть и Романист, поддерживая Мать, которая встаёт в хоровод с детьми:
О боже, за что?
Мальчик, Мать и хор из детей, кружась и хлопая все вместе:
У Христа ёлка для нас,
Изгнанников с улиц,
Обиженных раз.
Ветви из бархата,
Веточки из шёлка,
Это – Христова Ёлка!
Это Христова Ёлка!
Это…Христова Ёлка!
Дети и Мать смеются – и разбегаются в разные стороны. Сцена выцветает по центру, оставляя с одной стороны Смерть, с другой – Романиста.
Сцена 13
Романист, беспомощно обращается к Смерти:
Этого не было!
Правда ведь:? Верно?
(Обхватывает голову руками):
Я его придумал сам!
Смерть, с холодным отвращением:
Не верь сердцам,
Верь в ветер перемены.
Романист, в бешенстве разрывая блокнот:
Я его написал!
Я его выдумал для всех!
Смерть, тихо возражая:
Ты его призвал!
Христова Елка для всех!
Романист, умоляюще падая на колени:
Но этого не было на деле?
Смерть, отворачиваясь:
Я буду молчать.
Я умею.
Романист, задыхаясь от слёз:
Скажи мне! Скажи мне, сестра!
Этого не было?
Смерть, борется с собою некоторое время, наконец, бросает:
-Да…
Огоньки…
(На Ёлке загорается несколько огоньков)
Романист. Отбрасывая в сторону куски блокнота:
Подаяния…
Смерть и Романист, протягивая друг другу руки:
Огоньки и подаяния,
Христова елка для всех!
Романист, берёт Смерть за руку:
Я умираю?
Смерть, склоняясь к нему:
Нет!
Мой друг, ещё нет!
Романист, обнимая её:
Как тяжкий грех,
Как заколдованный круг…
Так тёмен этот свет!
Смерть, обнимая Романиста:
Жизнь на земле – это ад!
Романист, убеждая сам себя:
Я выдумал его!
Смерть. Успокаивающе:
Ты не виноват!
Романист, отталкивая её руку, с болью:
Это случилось!
Смерть, протягивая ему новый блокнот:
Всё растворилось!
Христова Ёлка,
Огоньки…огоньки…
(Огоньки на Ёлке загораются яснее, но сама елка не освещается):
Иголки из шёлка,
Приятны и легки…
Романист, принимая блокнот:
Я сошёл с ума…
Смерть, мягко и печально улыбаясь:
Этого не было…
Романист, решительно:
-да!
Веточки из бархата,
Иголки из шелка,
Это Христова Елка!
Смерть и Романист, стоя на коленях, держась за руки:
Это Ёлка для Христа,
Ночь морозна и светла…
Романист кладёт голову на колени Смерти. Романист и Смерть (она поглаживает его по волосам):
Ночь коварна. Тяжела…
Этого не было?
Да!
Это Ёлка для Христа!
Это Ёлка для Христа!
Это Ёлка для Христа!
Свет гаснет. занавес.
КОНЕЦ.
Рейтинг: +1
365 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Новые произведения
