23 июля Павел направился на оговоренную ещё в Берлине встречу с английским агентом. Вышел из гостиницы он пораньше, чтобы как следует провериться – не хватало того, чтобы он притащил за собой шпика турецкой контрразведки. Но хвоста не было.
На условленное место, в парк, он пришел за полчаса и, устроившись в небольшом открытом кафе рядом с фонтаном, возле которого он и должен был встретиться с англичанином, стал наблюдать за людьми. Английский агент должен был ждать его на самой ближней к фонтану скамье. В правой руке у него должна быть газета.
К удивлению Павла агентом оказалась девушка. Присмотревшись к ней, он узнал Эллис, знакомую по Швейцарии. Да, это была она, Эллис. Как тесен мир!
Из-за удивления он чуть не просмотрел севшего поодаль от Эллис немолодого турка в поношенном пиджаке и в изрядно стоптанных и запыленных ботинках. Он, похоже, следил за англичанкой. Сидеть на солнцепеке, при возможности пересесть на скамейку в тени каштана, было крайне глупо, но с той скамейки ему было бы неудобно наблюдать за девушкой.
Эллис встала ровно в четырнадцать десять – положенное для встречи время истекло, и медленно пошла к выходу. Шпик, а это был именно он, последовал за нею, стараясь укрыться то за спинами людей, то за деревьями и лотками торговцев. Павел последовал за ним, помня, что шпик может быть не один, и потому поглядывая по сторонам, чтобы запомнить всех идущих в одном направлении с ними. Вскоре он заметил молодого парня в желтой рубашке, идущего, казалось бы, беззаботно, но не спускающего глаз с пожилого шпика. Вот он догнал его, и первый шпик стал отставать от девушки. К счастью ни он, ни парень в желтой рубашке не обращали внимания на Павла. По всей видимости, он не допускали мысли, что за ними, топтунами, тоже может быть слежка.
Эллис шла по направлению к центру города. Павел догнал парня, и едва Эллис свернула направо, обогнал его – впереди был проход во двор какого-то дома. Павел заметил его еще во время своей вчерашней прогулки. Тихий и безлюдный, с выходом на соседнюю улицу, он мог пригодиться, чтобы отделаться от преследователей.
Павел обогнал Эллис, не обратившую на него внимания, и нырнул в пустынный проход и, едва парень поравнялся с ним, схватил его за руку, дернул на себя. Пожилой шпик, по расчетам Павла, не успевал показаться из-за угла на этот момент. Оторопевший парень только успел вытаращить на незнакомца миндалевидные черные глаза, как хрустнули его шейные позвонки, и он замертво рухнул на землю.
Едва Павел уложил его, как показался пожилой шпик. Увидев Павла, склонившегося над напарником, шпик что-то крикнул и потянулся в карман за пистолетом.
– Помогите, – обратился Павел к нему по-французски. – Человеку плохо. Верно, перегрелся на солнце.
Шпик подошел поближе, склонился над напарником, позвал его:
– Али…
Павел, выпрямившись и окинув взглядом округу, повторил приём. Шпик беззвучно ткнулся головой в тело напарника и, дернув ногами, затих.
На все про все у него ушло около двух минут. За две минуты Эллис не могла сделать более ста-ста двадцати шагов. Но она была ближе и разглядывала витрину лавки, торгующей всяким старьем.
– У вас сегодняшняя газета? – спросил Павел Эллис условленной фразой пароля на английском языке.
Эллис взглянула на Павла. Она узнала его, и глаза ее расширились от удивления.
– Это ты?
– Я, – Павел кивнул головой и добавил: – Но я жду ответа.
– Нет, позавчерашняя.
– Тогда ею только мух отгонять.
– И ос тоже, – закончила Эллис и спросила: – Почему вы опоздали?
– Я не опоздал, но вы были на глазах у шпиков, – ответил Павел. – Пришлось нейтрализовать их. Нам нужно поскорее смыться отсюда, пока не появились полицейские.
– Вы, что их… – ужаснулась Эллис.
– А вы хотели, чтобы это они меня?.. – усмехнулся Павел.
Он взял Эллис под руку и повел прочь от опасного места. Кто-то за их спиной закричал, заголосил…
– Что вы скажете, Эллис? – спросил Павел, когда они отошли на изрядное расстояние от опасной улицы. – Ваш человек прибыл в Анкару?
– Прибыл и готов в любое время встретиться с вашим человеком, – ответила Эллис. – Но только на нейтральной территории.
– Конечно, Эллис, – согласился Павел. – Еще не наступило время, чтобы ходить в гости друг к другу домой. Кстати, ты не обиделась на меня за тогдашнее?
– Обиделась, – ответила девушка. – Мог бы сперва меня удовлетворить, а потом уж усыплять и связывать.
– Не получалось, милая. Тогда бы ты усыпила меня. Но не расстраивайся – как только будет заключён между нашими странами мир, я отдам дань твоему прекрасному телу.
9.
Местом переговоров было договорено избрать виллу Назыма Севенжи, банкира, которому были безразличны политические и религиозные убеждения его контрагентов, несущие в его банк деньги – будь то нацисты, коммунисты, лейбористы, мусульмане или христиане, – и чем эти деньги пахнут. А немцы и англичане давали банку немалую прибыль.
Вилла находилась в тридцати километрах от Анкары, в уединенном месте, к которой вела одна единственная дорога.
25 июля, в субботу, англичанин шел по шумной улице Кемаля-паши, за ним в шагах десяти следовала Эллис, за нею неотступно шел настороженный шпик в незаметной серой курточке. Он вращал головой во все стороны. Ему было известно, что произошло с теми его двумя коллегами, что вели слежку за этой англичанкой два дня назад. Ему хотелось вернуться сегодня к жене и детям живым и здоровым, и он боялся, несмотря на то, что позади него для подстраховки шли еще два шпика. Начальник турецкой контрразведки после убийства двух своих топтунов, следивших за англичанкой, ещё больше заинтересовался действиями туманного Альбиона на благословенной земле Турции.
Между тем, Эллис замедлила шаг, а англичанин повернул с улицы Кемаля-паши на пересекающий ее проулок. Шпик забеспокоился, не решаясь обгонять англичанку, явно охраняющую своего шефа, но и боясь, что тот, исчезнув с его глаз, может ускользнуть от него. Однако англичанка продолжала идти в том же направлении, и шпик успокоился.
Когда он обогнул угловое здание, то увидел англичанина, стоящего у перекрестка параллельной улицы, словно поджидая свою охранницу, которая, спрятавшись за тумбу для объявлений, приподняв подол платья и оголив ножку, поправляла чулок. Шпик невольно перевел взгляд с англичанина на соблазнительные женские прелести. Англичанка же, увидев вышедшего из-за угла турка, ничуть не смутившись, подмигнула ему, и оголилась еще больше. Это длилось не более пяти секунд. Все же турок пересилил себя и оторвал глаза от ножек девушки. Взглянув же в сторону англичанина, он уже не увидел его. Торопливым шагом, чуть ли не вприпрыжку шпик поспешил к перекрестку. Англичанин исчез. Шпик успел заметить только заднюю часть быстро удаляющегося такси.
– Он ушел от нас, сын ишака, – со злостью сказал шпик. – Чтоб его папа поднялся из могилы.
Не мог предвидеть шпик, что на том злосчастном перекрестке представителя премьер-министра Великобритании ожидало нанятое Павлом такси, а разыгранная Эллис сценка, позволила на несколько секунд отвлечь его внимание. Англичанин, сев в такси, растворился в многомиллионном городе.
Оставив такси возле рынка, Павел и эмиссар британского премьер-министра пересекли бурлящее чрево Анкары и сели в посольский «Опель-адмирал», где их ожидал посол Германии в Турции фон Папен.
10.
Переговоры продолжались до вечера. Фон Папен и представитель Черчиля разговаривали наедине. Между ними не было языкового барьера – немецким и английским они хорошо владели оба. Вышли переговорщики из комнаты, где они решали вопросы мира и войны, усталые и без радостных улыбок, и ехали до Анкары в мрачном молчании.
– Вы свободны, майор, – сказал фон Папен после того, как англичанин вышел из машины. – Вам далеко отсюда до гостиницы?
– Нет, экселенц, – ответил Павел. – Пешком минут десять, – и уточнил: – Я свободен на сегодня или вообще свободен и могу возвращаться в Германию?
– Можете возвращаться в Германию. Англичане будут думать над нашими условиями, а как долго, неизвестно.
Около десяти часов Павел был в гостинице и поднялся сразу к Эмме.
– Чем закончились переговоры фон Папена с представителем Черчилля? – спросила она.
– Ничем. Англичанин забрал наш проект мирного договора в Лондон. Неприятен сам факт, что Черчилль идет на переговоры с Германией о сепаратном мире за спиной Советского Союза.
– А кто эмиссар Черчилля?
– Не знаю. Фамилия его не называлась, а личность мне незнакомая. Но я ухитрился его сфотографировать. Наши в Москве разберутся.
– Я твои слова передам резиденту. Не возражаешь?
– Нет.
Около полудня 27 июля Павел уже сидел в вагоне экспресса «Анкара – Берлин».
Помочь сайту
Поздравления
