Вятичи. Глава 13(отрывок)

Солнце чуть коснулось края земли, выглянув из-за леса маленькой частью багрово-красного круга. Звёзды на сером небе потухли, и только одна яркая звезда продолжала сверкать на небосклоне. Небо постепенно становилось белесым, но в лесу ещё стояли сумерки, и было очень тихо, если не считать капель росы, скатывающихся с листьев деревьев и падающих на землю.
В сумрачном лесу, не задевая за ветки и еле слышно шаркая босыми ногами по мокрой траве, скользили две тени. Ради скрытности они между собой обменивались только знаками, и если случайно у кого-то под пяткой хрустела какая-то ветка, то другой грозно показывал кулак виновному. Это были Трегуб и Житко. У каждого из них в руках был лук, а у Житко на плече связанные за ноги висели подстреленные им два больших глухаря.
Лес расступился, и стало светлее. Трегуб внезапно остановился и поднял руку. Житко тоже замер на месте. Они стояли на опушке леса, а дальше зеленел луг, покрытый белесым туманом. Повернувшись к Житко, Трегуб показал рукой: на лугу, медленно и грациозно переставляя ноги, ходила косуля и щипала траву.
Трегуб осторожно потянулся за стрелой, а затем, прицелившись, пустил её в зверя. От удара стрелы косуля высоко подпрыгнула, скакнула несколько раз и повалилась в густую высокую траву.
- Ага! – Радостно закричал Трегуб и бросился к добыче.
Подбежав, он прижал коленом косуле голову и ножом перерезал животному горло. Хлынула кровь, глаза зверя застекленели, и ноги у него перестали дёргаться. Выдернув из косули стрелу, Трегуб повернулся к Житко:
- Вот это добыча! – Радость Трегуба не знала границ. – Не то, что твои глухари. Я говорил, что…
- Знаю, знаю. – Перебил его Житко. – Что ты лучший охотник был… Ты бы «лучший охотник» нашёл дорогу обратно. А то «надо прямо идти, я знаю»… - Очень похоже передразнил Трегуба Житко.
- Ничего, туман рассеется, и найдём дорогу. Зато у нас добыча знатная. Дядька Сивояр доволен будет.
- Трегуб, смотри! – Растерянно произнёс Житко, смотря вниз.
- Чего смотреть-то? – Не понял Трегуб.
- Видишь, это - овёс!
Друзья стояли не на лугу, а на засеянном овсом поле. Насколько оно было большим - не позволял определить густой туман, и за этим туманом вдалеке, встречая зарю, пропел петух, а затем ещё раз. Трегуб забросил себе на плечи мёртвую косулю и решительно скомандовал:
- Пойдём, посмотрим – кто там живёт?
Трегуб и Житко шли вдоль засеянного овсом поля довольно ходко, пока перед ними из тумана не возникла стена из отёсанных брёвен, вертикально закопанных в землю. Друзья пошли вдоль этой стены и уткнулись в невысокий плетень, за которым, нагнувшись над грядками, полола траву девушка.
- Хороший ли урожай, красавица? – Громко спросил Трегуб.
- Ай! – Вскрикнула она и, распрямившись, уставила круглые от испуга глаза на друзей.
Перед ними стояла пышногрудая крепко сбитая коренастая девушка. На её пухлых щёках заалел яркий румянец.
- Испугал как. А вы кто? – Заулыбалась она.
- Мы-то? Мы – охотники! – Трегуб беззастенчиво красовался перед незнакомкой. – Видишь – зверя добыли. Не было такого, чтобы я в лесу зверя не добыл.
- Ты ещё скажи, что ты лучший охотник в деревне был. – Встрял Житко.
- Да, это правда. – Нисколько не смущаясь, подтвердил Трегуб. – Лучше меня никто в деревне из лука не стрелял. А как зовут-то тебя, глазастая?
- Ладиславой, - закокетничала девушка и, перепрыгивая через грядки, подбежала к плетню, по пути сорвав несколько штук огурцов, протянула их парням. – Вот угощайтесь зеленцами.
- А меня – Трегубом, а вот его – Житко кличут. – Сказал Трегуб, кусая огурец.
- Молочком ещё могу угостить.
- А чего! Молоко после огурцов – это самое то…
Ладислава, а за ней и Житко прыснули от смеха.
- Так прямо лучше тебя никто из лука и не стрелял? – Всё также улыбаясь, не поверила Ладислава.
- Да я, да я… Вот – забирай добычу, дарю. Я ещё подстрелю. – Трегуб скинул с плеч косулю.
На одной из лип, растущих рядом, застрекотала сорока. Трегуб взглянул в ту сторону и выхватил стрелу:
- Не веришь?.. Смотри, как я её ловко собью!
Он натянул тетиву лука, косясь одним глазом на Ладиславу. Свистнула стрела и воткнулась в ветку рядом с птицей. Сорока взмахнула крыльями, перелетела на соседнее дерево и застрекотала ещё яростней.
- А-ха-ха! – Заливисто засмеялась Ладислава.
- Стрелу только загубил! – С укором вздохнул Житко.
- Да я сейчас её достану. – Перед неунывающим никогда Трегубом все проблемы казались легко решаемыми.
- Ой ли?! – Продолжала смеяться Ладислава. – А достанешь ли?
- Достану. Давай так – если достану, то тогда я тебя поцелую.
- А если нет?
- То тогда ты меня…
- Ой, какой хваткий!
Трегуб скинул рубашку и, подпрыгнув, зацепился руками за нижнюю ветку, а затем, подтянувшись, забрался на неё. Он сидел на ветке дерева и гордо сверху смотрел на Ладиславу, показывая свою удаль.
- А чего же штаны не сбросил вслед за рубашкой? – Со смехом продолжала подначивать его Ладислава.
- Это без надобности.
Трегуб полез выше, где ветки были значительно тоньше и опасно гнулись под его тяжестью. Он осторожно потянулся за стрелой, пытаясь нащупать под ногой прочную ветку. Житко заметил, как Ладислава затаивала дыхание при каждом неловком движении Трегуба, и не смог сдержать улыбки, когда она всё также сказала со смехом:
- Ты чего там застрял-то? Смотри – гнездо там себе не свей!
В ответ сверху прилетела стрела и воткнулась у ног Ладиславы. Следом за стрелой с треском, цепляясь за ветки, гораздо быстрее, чем лез на дерево, скатился Трегуб и направился к девушке. Ладислава, оставаясь на месте, потупила глаза, и уже смущённая улыбка озарила её лицо.
Трегуб перепрыгнул через плетень, властно за подбородок поднял лицо девушки и припал к её губам жгучим поцелуем. Ладислава стояла вначале безучастно, а затем медленно потянулась, встав на носочки, и обхватила шею парня своими руками. Житко, наблюдая за этим, усмехнулся и иронично мотнул головой.
В тумане заливисто раздался лай собаки. Ладислава резко отстранилась от Трегуба и смущённо прикрылась рукой:
- Ой, тятя с реки вернулся. Он там верши проверял.
Из травы с рычанием выскочила собака и бросилась к ногам Житко, пытаясь укусить его за голые пятки. Житко брыкнул ногой, отгоняя собаку, а затем мгновенно перепрыгнул через плетень к Трегубу и Ладиславе.
- Перестань, Шавка, успокойся! – Попыталась угомонить собаку Ладислава, но та продолжала неистово лаять до тех пор, пока не послышался голос хозяина:
- Это кто там к нам в гости пожаловал?
Услышав голос хозяина, собака бросилась к нему, но, не добежав, вернулась опять к плетню и, скаля свои жёлтые клыки, продолжала неистово лаять и рычать, бегая вдоль плетня.
- Ну, будя, будя! Угомонись! – Подошедший лысый коренастый мужик с окладистой бородой прикрикнул на собаку, и она с чувством выполненного долга по охране хозяина, понюхав лежащую на земле косулю, улеглась у его ног, высунув язык и часто дыша, уже совсем не обращая внимания на незнакомцев.
В руках мужик держал мокрую корзину, да и портки его, завёрнутые снизу до колен, были тоже мокрые:
- Это откуда такие добры молодцы взялись? А то мы всё одни, да одни, и поговорить не с кем.
- Охотились мы, да заблудились. – Ответил Трегуб. – Вот случайно на ваше жильё и вышли.
- Тятя, это – Трегуб и Житко. – Потупилась Ладислава.
- А меня Гордятой кличут.
- Вот косулю нам даровали.
- Вот это гости! Да не с пустыми руками! - Видно было, что Гордята рад новым людям, и поэтому глаза у него светились, а улыбка не покидала лица. – Вот это дело! Мясо засолим, а из её шкуры я поршни сделаю, да не одни. Ты чего же гостей не угощаешь? Давай - зови их в дом!
- И правда! – Засуетилась Ладислава. – Пойдемте в дом! Я вчера пирогов напекла. Да и к пирогам кое-что на стол накроем.
- Рыбу возьми! – Сунул Гордята ей в руки корзину, а сам взвалил косулю себе на плечи и первый повёл ребят к калитке в заборе.
- Забор у вас какой мощный! Одним страшно жить? От кого обороняетесь? – Поинтересовался Трегуб.
- От кого здесь обороняться? Народу почти нет совсем. Хозяина леса сторожимся.
- Лешего? – Ахнул Житко.
- Какого лешего?! Да ты что! Ведмедь к нам повадился одно время. Ведь бортни у меня, ну он их и разорять начал. Ведает он где мёд-то. И не боится ведмедь пчёл-то, грызёт бортни, чтобы мёд достать. Вот и пришлось забор поставить.
- Его тятя с братьями строил. – Похвасталась Ладислава. – Как построили, так и ведмедь перестал озоровать. Только ходил за забором первое время, да урчал сердито. А теперь уж как год не тревожит.
Гордята отворил калитку, пропуская вперёд гостей:
- Проходите!
Но первой в калитку прошмыгнула Шавка. Житко и Трегуб, опасливо косясь на собаку, вошли следом.
- Не бойтесь, она теперь не тронет. Да и без неё нельзя: и на охоте мне помогает, облаивая зверя, и подворье сторожит. Лисы ужас как её боятся, да и волки особо к дому не подходят, а соболей, куниц, да хорей она шугает – не даёт им безобразничать. А хорь - пакостник ещё тот! Он пока всю живность, с которой может справиться, не передушит – не успокоится. Один раз всех кур передавил, пришлось новых заводить. – Гордята показал рукой в сторону кур, где распушив свой разноцветный хвост, важно вышагивал петух.
Подворье Гордяты было обширным. Высокий забор огораживал и большой сложенный из брёвен дом, и расположенные недалеко от дома несколько построек для скотины, и два загона для скота, и более двух десятков колод с пчёлами, заботливо поставленные на деревянные пни. В одном из загонов находились две коровы с тремя телятами, а в другом – лошадь с жеребёнком. Услышав голос хозяина, из хлева низко и протяжно замычал бык. Во дворе кроме кур, вальяжно переваливаясь с боку на бок, стайкой бродили гуси с гусятами.
- Скот напоила? – Повернулся Гордята к Ладиславе.
- Напоила и травы свежей дала.
- Вот, не успеваю я справляться с хозяйством. – Удручённо вздохнул Гордята. – И пасти скот некогда. Бывало, когда сыновья были, всё успевали, а сейчас…
- А где ж сыновья-то? – Поинтересовался Трегуб.
- Так оба выросли, в жёны взяли местных девок. Северян-то поблизости нет – вот они местных и взяли. Пусть живут! – Махнул он рукой. – Уж и детишек нарожали.
- А местные не озоруют?.. – Спросил Житко.
- Да нет, незлобивый они народ. Да и немного их. Ютятся друг от друга в верстах пяти-десяти. Вначале трудно мне с ними изъясняться было. Лопочат чего-то, а чего – не пойму. Всё больше руками махали, да на пальцах показывали. Потом кое-как понимать друг друга начали. Сами худощавые, а жёнки у них в большинстве – мясистые, руками не охватишь.
Трегуб покосился на Ладиславу:
- А сыновья-то далеко теперь живут?
- Да на той стороне реки. Видишь – говорят, что земли там больше. Так вдвоём недалеко друг от друга и поселились.
Ладислава перехватила взгляд Трегуба:
- Да что мы всё разговоры да разговоры. Пойдёмте в дом!
- Да, дочка, проводи, а я пока с косули шкуру сниму.
Дом Гордяты был поделён на две части: в маленькой топилась печь по-чёрному, в большой – горнице стоял стол с лавками и сундуками.
- Вы садитесь к столу. – Ладислава быстро поставила на стол крынку сметаны, миску с малосольными огурцами, миску с кусками мёда в сотах и блюдо с пирогами. – Я сейчас.
Девушка выскочила из горницы. Трегуб огляделся и потянулся за пирогом, но Житко схватил его за руку:
- Нехорошо это – без хозяев.
Трегуб убрал руки под стол, но потом не выдержал, схватил маленький огурец, засунул его себе в рот и быстро прожевал. Вошедший Гордята подсел к столу:
- А теперь рассказывайте – откель вы в наших краях объявились?
- От хазар подальше перебираемся. – Начал Житко, но Трегуб его перебил:
- Пришли хазары и дань на всех наложили. Вот Сивояр и предложил перебраться за реку Оку. Рассказывал, что земля там пустынная да богатая зверем. Взяли с собой что смогли и тронулись в путь. Уж который день идём! Со скотом-то особенно не разбежишься…
- А это не тот Сивояр, который с купцом Василём торгует?
- Он самый.
- Так я его знаю! Ждал я Василя этой зимой, да что-то он в этот раз не появился.
- Мы сами его ждали. – Вздохнул Житко.
Скрипнула дверь, и Ладислава внесла на ухвате чугунок, от которого разнёсся аромат только что сваренной ухи, а затем раздала всем деревянные ложки:
- Угощайтесь, ушица со стерлядочкой.
Трегуб шумно втянул воздух ноздрями:
- Вкусно пахнет – вот это хозяйка!
Ладислава зарделась и, вернувшись к печи, принесла чугунок пареной репы, а затем сковороду, на которой скворчала и шипела поджаренная рыба, залитая десятком яиц. Затем она шмыгнула за занавеску и, покопошившись там, вышла одетая в нарядный сарафан. Сев на скамью напротив Трегуба, она положила руки себе на колени и с улыбкой смотрела, как он поочерёдно зачерпывает ложкой из чугунка ароматную уху и закусывает пирогом.
- Да-а! Хозяйка она у меня знатная! Да женихов что-то никак ей не найдём. – Гордята не торопясь черпал ушицу и чинно отхлёбывал из ложки. - И много вас – народу-то от хазар перебирается? Женихами там не богаты?
- Больше двух десятков семей, да подвод с полсотни. – Обжигаясь горячей ухой, проговорил Житко.
- А мы чем не женихи? – Потянувшись за пирогом, спросил Трегуб. – Чем не гожи?..
- Молодые больно, боюсь с моей дочкой не сладите – бедовая она слишком.
- Хватит вам, тятя! – Засмущалась Ладислава.
- Да-а! – Не обращая внимания на слова дочери, продолжил Гордята. – Ждал я Василя этой зимой. Лезвие топора у меня треснуло – совсем щербатый стал. Как таким топором деревья рубить? Мученье одно! У вас там топора лишнего не будет? Я бы взамен меха дал бы. У меня шкуры белки есть, соболей, бобров, даже рыси.
- Зимой рысь в курятник пыталась пробраться, да Шавка её облаяла, а тятя стрелой сразил. – Гордо пояснила Ладислава.
- Есть у нас топоры. – Ответил Житко. – Но об этом надо с дядькой Сивояром договариваться.
- Со скотом, говорите, идёте? И телята есть?
- Есть и телята. – Еле проговорил набитым едой ртом Трегуб. – Кони, овцы, поросята, даже куры в клетках.
- Мне бы телка поменять на смену моему быку. А то мой бык в округе всех уж коров огулял. Свежая кровь нужна. Чтоб свежую кровь в помёт влить, к моему быку местные издалека коров своих приводили. За это я воз сена беру. А что? И коровам радость, и мне прибыток. Ведь коровы-то когда быка захотят, то и пастись не могут: хвост вверх трубой, носятся по лугу да мычат. Я вот думаю – когда моя Ладислава по лугу носиться будет? Только хвоста у неё нет.
- Да ну вас, тятя! – Покрасневшая Ладислава поднялась из-за стола и вышла из горницы.
- А как река-то называется? – Провожая взглядом девушку, спросил Трегуб.
- Да как её называть? Река - она и есть река. Широкая, глубокая да рыбная. Так рекой и зовём. Разольётся по весне широко – все низинки затопит. А потом как вода сойдёт, рыбы в них… Я поэтому на горе дом и построил, чтоб не затопило.
Насытившиеся Житко и Трегуб лениво взяли по куску мёда.
- Ладислава! – Громко крикнул Гордята. – Квасу принеси!
Вошла Ладислава и поставила на стол три крынки с квасом. Потом она опять села за стол и уставилась на Трегуба. Смотря на дочь, Гордята хитро прищурился:
- Заблудились, значит. И как же теперь дорогу обратно искать будете? Без вас в путь не тронутся?
- Дядько Сивояр сказал, что два дня отдыхать будем - кони больно притомились. – Пояснил Житко, отхлёбывая из крынки. – А мы с Трегубом решили дичинки добыть, да знать не туда свернули.
- А где стоянку-то сварганили? Что там примечательного? Я в округе все места исходил. Может и скажу – куда путь держать.
- У ручья мы остановились, чуть ниже плотины бобровой. Уж больно там трава густая да сочная.
- Знаю я это место и провожу вас туда. Я там зимой бобров добывал. А то может останетесь – всё мне помощь?
- Не могу. – Замотал головой Житко. В нашем роду всех мужиков побили хазары. Остались женщины и дети. Без нас пропадут. Да и брат Вятко куда-то запропастился.
Трегуб покосился на Житко и промолчал, а Ладислава горестно закачала головой.
- Ладно, тогда пошли! – Поджал губы Гордята. – Только сейчас телка для мены возьму, да меха за топор.
Все вышли из дома. Гордята подпоясался кожаным ремнём с висевшим на нём в ножнах большим ножом и засунул за пояс щербатый топор.
- Всякое в дороге может быть. – Пояснил он. – Можем и ведмедя встретить.
Гордята направился за телком, а Ладислава жалобно произнесла:
- Оставайся, Трегуб!
- Не могу я – конь там у меня.
- Тогда подожди!
Девушка всхлипнула и скрылась в доме. Житко взглянул на расстроенного Трегуба и сочувственно потрепал его по плечу.
Ладислава выбежала из дома, сунула в руки Трегубу шерстяные носки и дрожащим голосом сказала:
- Вот, тебе! Сама зимой вязала. Может - вспомнишь когда… - Прижав ладонь ко рту, она повернулась и скрылась за дверью.
Растерянный Трегуб смотрел на закрытую дверь, за которой скрылась девушка, положил за пазуху шерстяные носки и, понурив голову и опустив плечи, пошёл догонять ушедшего Житко.
Уже значительно отойдя от дома, Гордята спросил у Трегуба:
- Не приглянулась, значит, тебе моя Ладислава?
- Хорошая девка. – Вздохнул Трегуб и виновато добавил. – Коня там я своего оставил.
- Ну да, ну да… - Закивал головой Гордята и поддёрнул верёвкой шедшего следом телка.
 
 

© Copyright: М.Лютый, 2016

Регистрационный номер №0325225

от 10 января 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0325225 выдан для произведения: Солнце чуть коснулось края земли, выглянув из-за леса маленькой частью багрово-красного круга. Звёзды на сером небе потухли, и только одна яркая звезда продолжала сверкать на небосклоне. Небо постепенно становилось белесым, но в лесу ещё стояли сумерки, и было очень тихо, если не считать капель росы, скатывающихся с листьев деревьев и падающих на землю.
В сумрачном лесу, не задевая за ветки и еле слышно шаркая босыми ногами по мокрой траве, скользили две тени. Ради скрытности они между собой обменивались только знаками, и если случайно у кого-то под пяткой хрустела какая-то ветка, то другой грозно показывал кулак виновному. Это были Трегуб и Житко. У каждого из них в руках был лук, а у Житко на плече связанные за ноги висели подстреленные им два больших глухаря.
Лес расступился, и стало светлее. Трегуб внезапно остановился и поднял руку. Житко тоже замер на месте. Они стояли на опушке леса, а дальше зеленел луг, покрытый белесым туманом. Повернувшись к Житко, Трегуб показал рукой: на лугу, медленно и грациозно переставляя ноги, ходила косуля и щипала траву.
Трегуб осторожно потянулся за стрелой, а затем, прицелившись, пустил её в зверя. От удара стрелы косуля высоко подпрыгнула, скакнула несколько раз и повалилась в густую высокую траву.
- Ага! – Радостно закричал Трегуб и бросился к добыче.
Подбежав, он прижал коленом косуле голову и ножом перерезал животному горло. Хлынула кровь, глаза зверя застекленели, и ноги у него перестали дёргаться. Выдернув из косули стрелу, Трегуб повернулся к Житко:
- Вот это добыча! – Радость Трегуба не знала границ. – Не то, что твои глухари. Я говорил, что…
- Знаю, знаю. – Перебил его Житко. – Что ты лучший охотник был… Ты бы «лучший охотник» нашёл дорогу обратно. А то «надо прямо идти, я знаю»… - Очень похоже передразнил Трегуба Житко.
- Ничего, туман рассеется, и найдём дорогу. Зато у нас добыча знатная. Дядька Сивояр доволен будет.
- Трегуб, смотри! – Растерянно произнёс Житко, смотря вниз.
- Чего смотреть-то? – Не понял Трегуб.
- Видишь, это - овёс!
Друзья стояли не на лугу, а на засеянном овсом поле. Насколько оно было большим - не позволял определить густой туман, и за этим туманом вдалеке, встречая зарю, пропел петух, а затем ещё раз. Трегуб забросил себе на плечи мёртвую косулю и решительно скомандовал:
- Пойдём, посмотрим – кто там живёт?
Трегуб и Житко шли вдоль засеянного овсом поля довольно ходко, пока перед ними из тумана не возникла стена из отёсанных брёвен, вертикально закопанных в землю. Друзья пошли вдоль этой стены и уткнулись в невысокий плетень, за которым, нагнувшись над грядками, полола траву девушка.
- Хороший ли урожай, красавица? – Громко спросил Трегуб.
- Ай! – Вскрикнула она и, распрямившись, уставила круглые от испуга глаза на друзей.
Перед ними стояла пышногрудая крепко сбитая коренастая девушка. На её пухлых щёках заалел яркий румянец.
- Испугал как. А вы кто? – Заулыбалась она.
- Мы-то? Мы – охотники! – Трегуб беззастенчиво красовался перед незнакомкой. – Видишь – зверя добыли. Не было такого, чтобы я в лесу зверя не добыл.
- Ты ещё скажи, что ты лучший охотник в деревне был. – Встрял Житко.
- Да, это правда. – Нисколько не смущаясь, подтвердил Трегуб. – Лучше меня никто в деревне из лука не стрелял. А как зовут-то тебя, глазастая?
- Ладиславой, - закокетничала девушка и, перепрыгивая через грядки, подбежала к плетню, по пути сорвав несколько штук огурцов, протянула их парням. – Вот угощайтесь зеленцами.
- А меня – Трегубом, а вот его – Житко кличут. – Сказал Трегуб, кусая огурец.
- Молочком ещё могу угостить.
- А чего! Молоко после огурцов – это самое то…
Ладислава, а за ней и Житко прыснули от смеха.
- Так прямо лучше тебя никто из лука и не стрелял? – Всё также улыбаясь, не поверила Ладислава.
- Да я, да я… Вот – забирай добычу, дарю. Я ещё подстрелю. – Трегуб скинул с плеч косулю.
На одной из лип, растущих рядом, застрекотала сорока. Трегуб взглянул в ту сторону и выхватил стрелу:
- Не веришь?.. Смотри, как я её ловко собью!
Он натянул тетиву лука, косясь одним глазом на Ладиславу. Свистнула стрела и воткнулась в ветку рядом с птицей. Сорока взмахнула крыльями, перелетела на соседнее дерево и застрекотала ещё яростней.
- А-ха-ха! – Заливисто засмеялась Ладислава.
- Стрелу только загубил! – С укором вздохнул Житко.
- Да я сейчас её достану. – Перед неунывающим никогда Трегубом все проблемы казались легко решаемыми.
- Ой ли?! – Продолжала смеяться Ладислава. – А достанешь ли?
- Достану. Давай так – если достану, то тогда я тебя поцелую.
- А если нет?
- То тогда ты меня…
- Ой, какой хваткий!
Трегуб скинул рубашку и, подпрыгнув, зацепился руками за нижнюю ветку, а затем, подтянувшись, забрался на неё. Он сидел на ветке дерева и гордо сверху смотрел на Ладиславу, показывая свою удаль.
- А чего же штаны не сбросил вслед за рубашкой? – Со смехом продолжала подначивать его Ладислава.
- Это без надобности.
Трегуб полез выше, где ветки были значительно тоньше и опасно гнулись под его тяжестью. Он осторожно потянулся за стрелой, пытаясь нащупать под ногой прочную ветку. Житко заметил, как Ладислава затаивала дыхание при каждом неловком движении Трегуба, и не смог сдержать улыбки, когда она всё также сказала со смехом:
- Ты чего там застрял-то? Смотри – гнездо там себе не свей!
В ответ сверху прилетела стрела и воткнулась у ног Ладиславы. Следом за стрелой с треском, цепляясь за ветки, гораздо быстрее, чем лез на дерево, скатился Трегуб и направился к девушке. Ладислава, оставаясь на месте, потупила глаза, и уже смущённая улыбка озарила её лицо.
Трегуб перепрыгнул через плетень, властно за подбородок поднял лицо девушки и припал к её губам жгучим поцелуем. Ладислава стояла вначале безучастно, а затем медленно потянулась, встав на носочки, и обхватила шею парня своими руками. Житко, наблюдая за этим, усмехнулся и иронично мотнул головой.
В тумане заливисто раздался лай собаки. Ладислава резко отстранилась от Трегуба и смущённо прикрылась рукой:
- Ой, тятя с реки вернулся. Он там верши проверял.
Из травы с рычанием выскочила собака и бросилась к ногам Житко, пытаясь укусить его за голые пятки. Житко брыкнул ногой, отгоняя собаку, а затем мгновенно перепрыгнул через плетень к Трегубу и Ладиславе.
- Перестань, Шавка, успокойся! – Попыталась угомонить собаку Ладислава, но та продолжала неистово лаять до тех пор, пока не послышался голос хозяина:
- Это кто там к нам в гости пожаловал?
Услышав голос хозяина, собака бросилась к нему, но, не добежав, вернулась опять к плетню и, скаля свои жёлтые клыки, продолжала неистово лаять и рычать, бегая вдоль плетня.
- Ну, будя, будя! Угомонись! – Подошедший лысый коренастый мужик с окладистой бородой прикрикнул на собаку, и она с чувством выполненного долга по охране хозяина, понюхав лежащую на земле косулю, улеглась у его ног, высунув язык и часто дыша, уже совсем не обращая внимания на незнакомцев.
В руках мужик держал мокрую корзину, да и портки его, завёрнутые снизу до колен, были тоже мокрые:
- Это откуда такие добры молодцы взялись? А то мы всё одни, да одни, и поговорить не с кем.
- Охотились мы, да заблудились. – Ответил Трегуб. – Вот случайно на ваше жильё и вышли.
- Тятя, это – Трегуб и Житко. – Потупилась Ладислава.
- А меня Гордятой кличут.
- Вот косулю нам даровали.
- Вот это гости! Да не с пустыми руками! - Видно было, что Гордята рад новым людям, и поэтому глаза у него светились, а улыбка не покидала лица. – Вот это дело! Мясо засолим, а из её шкуры я поршни сделаю, да не одни. Ты чего же гостей не угощаешь? Давай - зови их в дом!
- И правда! – Засуетилась Ладислава. – Пойдемте в дом! Я вчера пирогов напекла. Да и к пирогам кое-что на стол накроем.
- Рыбу возьми! – Сунул Гордята ей в руки корзину, а сам взвалил косулю себе на плечи и первый повёл ребят к калитке в заборе.
- Забор у вас какой мощный! Одним страшно жить? От кого обороняетесь? – Поинтересовался Трегуб.
- От кого здесь обороняться? Народу почти нет совсем. Хозяина леса сторожимся.
- Лешего? – Ахнул Житко.
- Какого лешего?! Да ты что! Ведмедь к нам повадился одно время. Ведь бортни у меня, ну он их и разорять начал. Ведает он где мёд-то. И не боится ведмедь пчёл-то, грызёт бортни, чтобы мёд достать. Вот и пришлось забор поставить.
- Его тятя с братьями строил. – Похвасталась Ладислава. – Как построили, так и ведмедь перестал озоровать. Только ходил за забором первое время, да урчал сердито. А теперь уж как год не тревожит.
Гордята отворил калитку, пропуская вперёд гостей:
- Проходите!
Но первой в калитку прошмыгнула Шавка. Житко и Трегуб, опасливо косясь на собаку, вошли следом.
- Не бойтесь, она теперь не тронет. Да и без неё нельзя: и на охоте мне помогает, облаивая зверя, и подворье сторожит. Лисы ужас как её боятся, да и волки особо к дому не подходят, а соболей, куниц, да хорей она шугает – не даёт им безобразничать. А хорь - пакостник ещё тот! Он пока всю живность, с которой может справиться, не передушит – не успокоится. Один раз всех кур передавил, пришлось новых заводить. – Гордята показал рукой в сторону кур, где распушив свой разноцветный хвост, важно вышагивал петух.
Подворье Гордяты было обширным. Высокий забор огораживал и большой сложенный из брёвен дом, и расположенные недалеко от дома несколько построек для скотины, и два загона для скота, и более двух десятков колод с пчёлами, заботливо поставленные на деревянные пни. В одном из загонов находились две коровы с тремя телятами, а в другом – лошадь с жеребёнком. Услышав голос хозяина, из хлева низко и протяжно замычал бык. Во дворе кроме кур, вальяжно переваливаясь с боку на бок, стайкой бродили гуси с гусятами.
- Скот напоила? – Повернулся Гордята к Ладиславе.
- Напоила и травы свежей дала.
- Вот, не успеваю я справляться с хозяйством. – Удручённо вздохнул Гордята. – И пасти скот некогда. Бывало, когда сыновья были, всё успевали, а сейчас…
- А где ж сыновья-то? – Поинтересовался Трегуб.
- Так оба выросли, в жёны взяли местных девок. Северян-то поблизости нет – вот они местных и взяли. Пусть живут! – Махнул он рукой. – Уж и детишек нарожали.
- А местные не озоруют?.. – Спросил Житко.
- Да нет, незлобивый они народ. Да и немного их. Ютятся друг от друга в верстах пяти-десяти. Вначале трудно мне с ними изъясняться было. Лопочат чего-то, а чего – не пойму. Всё больше руками махали, да на пальцах показывали. Потом кое-как понимать друг друга начали. Сами худощавые, а жёнки у них в большинстве – мясистые, руками не охватишь.
Трегуб покосился на Ладиславу:
- А сыновья-то далеко теперь живут?
- Да на той стороне реки. Видишь – говорят, что земли там больше. Так вдвоём недалеко друг от друга и поселились.
Ладислава перехватила взгляд Трегуба:
- Да что мы всё разговоры да разговоры. Пойдёмте в дом!
- Да, дочка, проводи, а я пока с косули шкуру сниму.
Дом Гордяты был поделён на две части: в маленькой топилась печь по-чёрному, в большой – горнице стоял стол с лавками и сундуками.
- Вы садитесь к столу. – Ладислава быстро поставила на стол крынку сметаны, миску с малосольными огурцами, миску с кусками мёда в сотах и блюдо с пирогами. – Я сейчас.
Девушка выскочила из горницы. Трегуб огляделся и потянулся за пирогом, но Житко схватил его за руку:
- Нехорошо это – без хозяев.
Трегуб убрал руки под стол, но потом не выдержал, схватил маленький огурец, засунул его себе в рот и быстро прожевал. Вошедший Гордята подсел к столу:
- А теперь рассказывайте – откель вы в наших краях объявились?
- От хазар подальше перебираемся. – Начал Житко, но Трегуб его перебил:
- Пришли хазары и дань на всех наложили. Вот Сивояр и предложил перебраться за реку Оку. Рассказывал, что земля там пустынная да богатая зверем. Взяли с собой что смогли и тронулись в путь. Уж который день идём! Со скотом-то особенно не разбежишься…
- А это не тот Сивояр, который с купцом Василём торгует?
- Он самый.
- Так я его знаю! Ждал я Василя этой зимой, да что-то он в этот раз не появился.
- Мы сами его ждали. – Вздохнул Житко.
Скрипнула дверь, и Ладислава внесла на ухвате чугунок, от которого разнёсся аромат только что сваренной ухи, а затем раздала всем деревянные ложки:
- Угощайтесь, ушица со стерлядочкой.
Трегуб шумно втянул воздух ноздрями:
- Вкусно пахнет – вот это хозяйка!
Ладислава зарделась и, вернувшись к печи, принесла чугунок пареной репы, а затем сковороду, на которой скворчала и шипела поджаренная рыба, залитая десятком яиц. Затем она шмыгнула за занавеску и, покопошившись там, вышла одетая в нарядный сарафан. Сев на скамью напротив Трегуба, она положила руки себе на колени и с улыбкой смотрела, как он поочерёдно зачерпывает ложкой из чугунка ароматную уху и закусывает пирогом.
- Да-а! Хозяйка она у меня знатная! Да женихов что-то никак ей не найдём. – Гордята не торопясь черпал ушицу и чинно отхлёбывал из ложки. - И много вас – народу-то от хазар перебирается? Женихами там не богаты?
- Больше двух десятков семей, да подвод с полсотни. – Обжигаясь горячей ухой, проговорил Житко.
- А мы чем не женихи? – Потянувшись за пирогом, спросил Трегуб. – Чем не гожи?..
- Молодые больно, боюсь с моей дочкой не сладите – бедовая она слишком.
- Хватит вам, тятя! – Засмущалась Ладислава.
- Да-а! – Не обращая внимания на слова дочери, продолжил Гордята. – Ждал я Василя этой зимой. Лезвие топора у меня треснуло – совсем щербатый стал. Как таким топором деревья рубить? Мученье одно! У вас там топора лишнего не будет? Я бы взамен меха дал бы. У меня шкуры белки есть, соболей, бобров, даже рыси.
- Зимой рысь в курятник пыталась пробраться, да Шавка её облаяла, а тятя стрелой сразил. – Гордо пояснила Ладислава.
- Есть у нас топоры. – Ответил Житко. – Но об этом надо с дядькой Сивояром договариваться.
- Со скотом, говорите, идёте? И телята есть?
- Есть и телята. – Еле проговорил набитым едой ртом Трегуб. – Кони, овцы, поросята, даже куры в клетках.
- Мне бы телка поменять на смену моему быку. А то мой бык в округе всех уж коров огулял. Свежая кровь нужна. Чтоб свежую кровь в помёт влить, к моему быку местные издалека коров своих приводили. За это я воз сена беру. А что? И коровам радость, и мне прибыток. Ведь коровы-то когда быка захотят, то и пастись не могут: хвост вверх трубой, носятся по лугу да мычат. Я вот думаю – когда моя Ладислава по лугу носиться будет? Только хвоста у неё нет.
- Да ну вас, тятя! – Покрасневшая Ладислава поднялась из-за стола и вышла из горницы.
- А как река-то называется? – Провожая взглядом девушку, спросил Трегуб.
- Да как её называть? Река - она и есть река. Широкая, глубокая да рыбная. Так рекой и зовём. Разольётся по весне широко – все низинки затопит. А потом как вода сойдёт, рыбы в них… Я поэтому на горе дом и построил, чтоб не затопило.
Насытившиеся Житко и Трегуб лениво взяли по куску мёда.
- Ладислава! – Громко крикнул Гордята. – Квасу принеси!
Вошла Ладислава и поставила на стол три крынки с квасом. Потом она опять села за стол и уставилась на Трегуба. Смотря на дочь, Гордята хитро прищурился:
- Заблудились, значит. И как же теперь дорогу обратно искать будете? Без вас в путь не тронутся?
- Дядько Сивояр сказал, что два дня отдыхать будем - кони больно притомились. – Пояснил Житко, отхлёбывая из крынки. – А мы с Трегубом решили дичинки добыть, да знать не туда свернули.
- А где стоянку-то сварганили? Что там примечательного? Я в округе все места исходил. Может и скажу – куда путь держать.
- У ручья мы остановились, чуть ниже плотины бобровой. Уж больно там трава густая да сочная.
- Знаю я это место и провожу вас туда. Я там зимой бобров добывал. А то может останетесь – всё мне помощь?
- Не могу. – Замотал головой Житко. В нашем роду всех мужиков побили хазары. Остались женщины и дети. Без нас пропадут. Да и брат Вятко куда-то запропастился.
Трегуб покосился на Житко и промолчал, а Ладислава горестно закачала головой.
- Ладно, тогда пошли! – Поджал губы Гордята. – Только сейчас телка для мены возьму, да меха за топор.
Все вышли из дома. Гордята подпоясался кожаным ремнём с висевшим на нём в ножнах большим ножом и засунул за пояс щербатый топор.
- Всякое в дороге может быть. – Пояснил он. – Можем и ведмедя встретить.
Гордята направился за телком, а Ладислава жалобно произнесла:
- Оставайся, Трегуб!
- Не могу я – конь там у меня.
- Тогда подожди!
Девушка всхлипнула и скрылась в доме. Житко взглянул на расстроенного Трегуба и сочувственно потрепал его по плечу.
Ладислава выбежала из дома, сунула в руки Трегубу шерстяные носки и дрожащим голосом сказала:
- Вот, тебе! Сама зимой вязала. Может - вспомнишь когда… - Прижав ладонь ко рту, она повернулась и скрылась за дверью.
Растерянный Трегуб смотрел на закрытую дверь, за которой скрылась девушка, положил за пазуху шерстяные носки и, понурив голову и опустив плечи, пошёл догонять ушедшего Житко.
Уже значительно отойдя от дома, Гордята спросил у Трегуба:
- Не приглянулась, значит, тебе моя Ладислава?
- Хорошая девка. – Вздохнул Трегуб и виновато добавил. – Коня там я своего оставил.
- Ну да, ну да… - Закивал головой Гордята и поддёрнул верёвкой шедшего следом телка.
 
 

 

Вятичи. Глава 12(отрывок)

Что выбрали, свидомые?