Судьба киллера

–1–

 

Резкий сухой щелчок раздался в комнате, словно удар бича, и воздух мгновенно наполнился пороховой гарью.

– Fuck...! O, fuck...! You...? You kill me...? Fucking dog...!

Маленький Джон с удивлением смотрел на сверкающий серебристой сталью дымящийся ствол пистолета в своей правой руке, ещё не осознавая всю глубину только что совершённого им поступка. Его отец, словно нехотя, сползал по стене в паре метров прямо перед ним, оставляя на стене жирный кровавый след, на рубашке в левой части груди медленно расползалось красное пятно. Его глаза закатились вверх, он неуклюже сел на пол и застыл в неестественной позе, обратив невидящий взор куда-то в сторону. И только в этот момент маленький Джон осознал всю непоправимость произошедшего.

Нет, ему не было жаль убитого, поскольку его папаша, по мнению Джона, вполне заслуживал подобной участи, сведя в могилу многочисленными побоями мать, и задушив подушкой на его глазах младшую сестренку Мэри. Просто маленький Джон вдруг понял, что всей его прежней жизни, – весьма несчастной дома, но вполне сносной за его пределами, пришёл конец. Он сделал пару шагов назад, опустился на оказавшийся сразу за ним стул, и замер, понурив голову, даже не замечая, что пистолет по-прежнему находится у него в руке.

В этой позе и застал его местный шериф со своим помощником, спустя почти сорок восемь часов. Он не слышал криков соседки, сообщающей об утренней почте. Не слышал криков школьных друзей, звавших его на улицу на следующий день. Не переменил Джон позу даже тогда, когда полицейские решили выломать дверь, заподозрив что-то неладное по тошнотворному запаху, сочившемуся из-за двери.

– Чёрт, сэр! – проговорил помощник шерифа, едва зайдя за порог и зажимая платком нос. – Похоже, курица, которую эта семейка собиралась приготовить, долго лежала на жаре!

– Или они опять купили тухлятину…! Эй, Майки! Отбери-ка у него пистолет…!

Шериф громко присвистнул, сразу сообразив, что тело мужчины, лежащее на полу, уже пару дней, как мертво, немного посмотрел на открывшуюся ему картину, повернулся к Джону и сказал:

– Ну, что, парень? Наделал ты дел, верно? Не могу сказать, чтобы твой папаша вызывал у меня восхищение, но убийство отца, это, знаешь… В общем, ближайшие деньки тебе предстоит провести не дома.

Джон ничего не ответил, он покорно отдал пистолет помощнику шерифа, покорно подставил руки под наручники, также покорно встал и поплёлся за полицейскими. Не оказав ни малейшего сопротивления, не обращая внимания на удивлённые лица соседей и простых зевак, столпившихся перед его домом, он безропотно сел в полицейскую машину. Он ещё не знал, что и этот дом, и всех знакомых, провожавших его удивлёнными взглядами, и всю эту улицу он видит в последний раз, такая мысль даже не пришла ему в голову, что вовсе не было удивительным, поскольку Джон находился в глубочайшей апатии ко всему, что его окружало.

В полицейском департаменте особого сочувствия  к нему не проявили, поскольку всем давно было известно, что рано или поздно, всё это должно было закончиться примерно так, как и закончилось. Всем в полицейском участке был известен образ жизни папаши Джона, но жалеть подростка никто не стал. Впрочем, Джон и не старался ни у кого вызвать жалость, ни с кем не общаясь и не отвечая ни на какие вопросы. Так что лишь один инспектор попробовал проявить к нему хоть какое-то участие:

– Послушай, парень! Если ты думаешь, что молчанием облегчишь свою судьбу, то мне придётся тебя огорчить. Если ты так и не расскажешь никаких подробностей, то я вынуждена буду передать дело в суд, квалифицировав его как преднамеренное убийство, и тогда мало тебе не покажется. Знаешь, что бывает в тюрьме с красавчиками вроде тебя? Хотя, может, тебе и повезёт, и тогда электрический стул будет тебе приятной заменой того, что ждет таких как ты за решёткой. Ну? Так и будешь молчать?

Джон не отвечал. Он слышал, что ему сказал проявивший участие сотрудник, и всё понял, но его дальнейшая судьба его не интересовала.

Он безучастно выслушал приговор судьи, назначившего ему наказание сроком в тридцать лет в одной из самых печально известных тюрем Америки, и какое-то восприятие окружающего мира вернулось к нему лишь тогда, когда стальная решётчатая дверь захлопнулась за ним, как нож гильотины отрезая его от прошлого.

В камере он был один. То ли дежурная смена охранников решила не портить себе статистику происшествиями за ночь, то ли, что маловероятно, им и вправду стало жаль вновь поступившего подростка, но так или иначе, соседей у него не оказалось.

Джон отошёл от двери и уставился в противоположную стену. Он пощупал её рукой, затем уселся на кровать и снова замер, погрузившись в невесёлые воспоминания. Перед его мысленным взором пронеслись картинки прошлого. Прошлого, когда ещё жива была мать и сестра, и отец ещё совсем не пил. Он видел себя совсем маленьким мальчиком, раскачивающим на качелях сестру, в то время как отец поливал из шланга для поливки цветов мать, а та хохотала и отмахивалась от брызг. Он вспомнил, как весело они провели трёхлетие его сестренки в гостях у дедушки с бабушкой, и как ему влетело от родителей за то, что перепачкал свой праздничный костюм, играя с соседскими детьми в индейцев. Затем он вспомнил автомобильную аварию, в которой погибли его дед и бабушка, и стал инвалидом  отец. Как нечто нереальное появились в памяти моменты потери отцом работы, первые пьянки и первые ссоры отца с матерью, переходящие в побои. Со временем отец прекратил поиски работы и большую часть времени проводил на диване с бутылкой виски. Мать пыталась бороться с его пьянством и иногда выкидывала все запасы спиртного, в результате чего в доме обязательно бывала ссора, заканчивающаяся дракой. Джон много раз пытался защищать свою мать, но каждый раз результатом таких попыток были лишь полученные синяки, ссадины и ушибы. В одной из драк мать свалилась с высокой лестницы и сломала позвоночник. Долго после это она не протянула, а медленно нарастающая неприязнь Джона к отцу переросла в ненависть.

Рассудок пощадил сознание Джона, и он не вспомнил, как во время больного бреда его сестрёнки, отец решил её «вылечить» весьма радикальным методом. И «вылечил» на веки вечные, накрыв её голову подушкой и держа её до тех пор, пока девочка не прекратила дергаться. Всё это происходило прямо на глазах у подростка, и тот в первые минуты не мог ни шевельнуться, ни вымолвить ни единого словечка от увиденного. Затем у него началась истерика, которую отец прервал ощутимым ударом в лицо. Джон свалился на пол и потерял сознание, а когда очнулся, то услышал весьма недвусмысленное заявление, что ждёт его самого, если он «хоть слово вякнет шерифу». Понимая, что вероятнее всего предупреждение не было пустой угрозой, Джон ничего не сказал шерифу, но в доме после этого стал появляться лишь за самым необходимым.

Пристрастие к алкоголю делало своё дело, и бывший глава семейства потерял даже те редкие подработки, которые предлагали ему бывшие друзья, скорее, из жалости, чем из-за необходимости, однако тот нашёл выход из положения. Источником средств для пьянок он попытался сделать Джона. Тот и сам понимал, что деньги на жизнь им нужны, и нанимался на любую работу, которую ему предлагали, и которая была ему по силам. Он появлялся дома лишь поздно вечером, принося еду и оставляя немного денег, при этом неизменно обнаруживая на следующий день их отсутствие, а своего папашу в алкогольном угаре. Со временем, Джон прекратил приносить домой деньги, заменив их едой, но его отца никак не могло устроить такое положение дел, и однажды, придя вечером домой, Джон увидел дуло пистолета, направленное ему в грудь.

– Что же это ты, сынок, совсем забыл о своём отце? Ты не оставил мне ни капли виски сегодня! Ты же знаешь, мне нужно выпить! Ну же, давай, порадуй своего отца! Ты ведь не хочешь сказать, что у тебя ничего нет?

«Ну, вот и всё! Сейчас нажмёт на курок, и нет больше маленького Джонни!»: подумал Джон, медленно отступая назад, пока не упёрся спиной в стену. Сообразив, что деваться некуда, он еле внятно пролепетал:

– У меня ничего нет, папа. Я всё потратил на еду.

И в этот момент лицо его отца исказилось страшной злобой, и он заорал в припадке ярости, размахивая пистолетом прямо перед носом у сына:

– Тогда тебе придётся пойти и найти мне пойло! Не то, клянусь богом, я высажу всю обойму тебе в морду!

Джон в мгновение ока выскользнул из дома. Немного переведя дух, он вспомнил, что у мистера Чарльстона – хозяина мастерской по ремонту автомобилей, где по вечерам после школы работал Джон – в шкафу всегда стояла большая открытая бутылка. Однако сейчас в мастерскую было уже не попасть по причине весьма позднего времени, и Джон с тоской подумал о том, что эту ночь ему придётся провести на улице.

На следующий день он принёс домой немного ворованной выпивки и с тех пор делал это постоянно, иногда покупая спиртное, а иногда воруя его у своего работодателя.

Такой незаконный способ добычи алкоголя некоторое время сходил ему с рук, пока однажды он не попался за этим занятием. Мистер Чарльстон не стал вызывать полицию, а отволок его в цех для восстановления покрышек, где вместе с двумя рабочими сделал из Джона отбивную, и выкинул на улицу, не заплатив ни цента за отработанную неделю.

Джон встал с тротуара, кое-как, пошатываясь, добрёл до ближайшей колонки, вытер с лица кровь, промыл синяки и ссадины и медленно побрёл домой.

В жилище он проскользнул незаметно, зная, что отец не ждёт его возвращения так рано, и сразу прошмыгнул на кухню, справедливо рассчитывая на кое-какие остатки еды со вчерашнего дня. Но не успел он съесть и кусочка, как услышал громкое покашливание в дверях и, обернувшись, увидел в дверном проёме своего отца. Тот стоял, пошатываясь и тяжело дыша, и молча смотрел на Джона. Затем он сделал пару шагов вперёд и протянул руку, недвусмысленно требуя ежедневной дозы выпивки. Джон, зная нрав своего папаши, понял, что ему несдобровать, и лихорадочно, один за другим, стал открывать ящики стола в поисках предмета самообороны. Там он и увидел тот самый пистолет, используя который его отец не так давно вынудил Джона приносить ему ежедневно выпивку. Судорожно схватив оружие, Джон почти закричал:

– Не подходи! Стой! Ещё шаг и я выстрелю!

Его отец остановился, опустил руку, сделал шаг назад и, посмотрев на Джона мутными от беспробудной пьянки глазами, произнёс заплетающимся языком:

– Что, сынок, застрелишь своего отца? И не жаль? Впрочем, жалость никогда не была твоим недостатком. Тебе не было жаль даже свою сестру! Зачем ты убил её, Джонни?

Жуткая обида от невероятного обвинения захлестнула сознание Джона, палец сам надавил на спусковой крючок и в ответ на вопрос прозвучал выстрел…

 

–2–

 

Из тяжёлых воспоминаний Джона вывело громкое лязганье дверного замка. Дверь отворилась, в двери стоял надзиратель с дубиной.

– Встать! Лицом к стене!

Джон повиновался. Второй охранник прошёл в камеру и кинул на кровать какую-то толстую книгу, отдав короткий приказ:

– Читай! Надеюсь, это спасёт твою заблудшую душу!

Джон повернулся, и в этот момент получил два удара дубиной по голове и по рукам, сопровождаемые злым окриком:

– Я сказал «лицом к стене», сукин сын! Никогда не поворачивайся, пока мы не выйдем из камеры!

С этими словами охранник вышел, и дверь вновь захлопнулась. Джон взял книгу в руки, прочитал название и бросил назад. Книгой оказалась «Библия». Не то, чтобы Джон имел что-нибудь против религии, но в данный момент его внутреннее состояние не предполагало глубоких философских размышлений. Он снова уселся на кровать, и невесёлые воспоминания вновь захватили его внимание. Так прошла почти вся ночь, но под утро Джон опустил голову на подушку и на некоторое время всё-таки забылся беспокойным сном.

Проснулся он от страшного рёва сирены, означающей подъём и начало проверки. Раздалось громкое лязганье многочисленных замков, захлопали двери соседних камер, пока, наконец, не дошла очередь и до камеры Джона. Он встал и, не дожидаясь повторных ударов дубинкой, повернулся лицом к стене. Охранник осмотрел камеру и отдал короткий приказ на выход, «вежливо приглашая» Джона позавтракать.

В тюремной столовой Джону не нашлось места, чтобы присесть, но это его не беспокоило, поскольку еда всё равно не лезла ему в горло. Он терпеливо дождался окончания «трапезы», совершенно не заметив недвусмысленных плотоядных взглядов нескольких отморозков, поглощающих завтрак.

Затем прозвучал приказ на построение перед распределением на работы, на котором Джон узнал, что он назначен в бригаду по обработке и покраске автомобильных кузовов. Первый день прошёл без приключений, однако он оказался невероятно трудным. Постоянная необходимость вести отнюдь не детскую борьбу за выживание в течение последних пяти лет сделала подростка привычным к тяжёлой работе, но тут нагрузка оказалась настолько большой, что Джон буквально валился с ног от усталости к концу дня и, вернувшись к вечеру в свою камеру, заснул, едва опустив голову на подушку. Впрочем, это было не так уж и плохо, поскольку постоянная занятость отвлекла его от мрачных мыслей.

Так прошло несколько недель, Джон потихоньку втягивался в тяжёлый рабочий ритм и уже не чувствовал сильной усталости к вечеру. Он даже умудрялся находить несколько минут для отдыха в течение дня, прячась ненадолго в инструментальной в минуты, когда в его присутствии не было острой необходимости. В общение Джон вступать ни с кем не стремился и, хотя команды он понимал хорошо, чего от него хотят – соображал быстро, друзей он не приобрёл. Да и непросто это было сделать в тяжёлой тюремной атмосфере, куда попадали лишь за весьма серьёзные преступления, так что эмоциональный фон в этом сообществе была очень и очень низкий. Основной задачей обитателей этого места было физическое выживание, и только с этой целью они объединялись в группы. Любого, кто не стремился этого сделать, ждали неприятности, а Джон присоединяться ни к кому не собирался. Он просто не задумывался над этим, хотя и знал о порядках и нравах, бытующих в большинстве тюрем. И напрасно: то, что он не обращал ни на кого внимания, вовсе не означало отсутствие интереса к нему самому, поэтому не было ничего удивительного в том, что однажды в инструментальную, куда Джон заскочил на минутку отдохнуть, вошли четверо громил и встали прямо напротив Джона, отрезав  ему путь к бегству.

– Ну, что, сладенький? Не ждал нас? – с улыбкой, не обещающей ничего хорошего, сказал один из них.

– Пора нам с тобой познакомиться поближе! А то ты всё молчком и молчком! – отозвался другой.

Третий – самый большой из четырёх, стоявший чуть позади остальных, подошёл к Джону поближе и с отвратительно-притворной лаской в голосе сказал, начав расстегивать штаны:

– Ну, давай! Ты ведь на воле был послушным мальчиком? Опустись-ка пониже и прими то, что я тебе дам.

О том, что сейчас должно произойти, Джон догадался сразу, как только в инструментальной показался первый «гость». Мысль лихорадочно заработала, но безрезультатно – никаких путей к спасению не было. Тогда, оглядевшись ещё раз вокруг, и заметив прямо у себя под ногами большой разводной ключ, Джон решил хоть что-нибудь сделать обидчикам, даже если выйти живым отсюда ему не удастся. Чтобы усыпить бдительность незваных гостей, Джон встал на колени, дождался, когда то, что ему предложили «принять», появилось из штанов, и мгновенно схватив инструмент, изо всех сил воткнул его в то, что болталось у него перед лицом.

Кровь брызнула в разные стороны, а раздавшийся спустя мгновение крик вполне можно было сравнить с воем сирены. Верзила упал, страшно матерясь и держа руки между ног, а остальные трое некоторое время стояли и не шевелились. Затем, тяжёлый удар опустился на голову подростка, повалив его на бетонный пол, и масса ударов накрыла Джона. Избивали его старательно и долго, и со временем он перестал чувствовать боль, перестал слышать крики, звук ломающихся костей и разрывающихся от ударов связок. Он видел своё тело как бы со стороны. Оно беспомощно валялось на полу, постепенно прекращая даже дергаться под ударами, было всё в крови и не подавало признаков жизни…

Пришёл в себя Джон только через несколько дней в больничной кровати в тюремной больнице. Он был весь в бинтах, говорить он не мог из-за распухших губ и языка, каждое движение сопровождалось болью. Собственно, сам приход в сознание сопровождался такой болью, что Джон почти сразу вновь отключился. Ценой отказа выполнить требования насильников были сотрясение мозга, сломанные челюсть и несколько ребер, а также огромное количество синяков и ушибов. Выздоровление проходило мучительно, но в силу молодости организма, а может, чего-то ещё, достаточно быстро. Через две недели Джон начал ходить, ещё через неделю его перевели в камеру, и через четыре дня вновь распределили на работу.

Джон отлично понимал, что инцидент на этом не исчерпан и старался ни в коем случае не оставаться один ни в каком помещении, кроме своей камеры. Помимо этого, в любом месте, где он был, старался найти под руками какой-нибудь острый или тяжелый предмет, чтобы можно было быстро схватить его для самообороны. Но он также понимал, что рано или поздно, попытка повторится, и был совершенно прав.

Он подметал мусор в слесарной мастерской, когда те же четверо вошли и выгнали оттуда всех остальных рабочих. Они вновь окружили Джона и на этот раз проявили бдительность, убедившись, что ничего тяжёлого или острого в пределах досягаемости нет.

Тот, кому досталось разводным ключом в прошлый раз, сейчас инициативы не проявлял, а оставался в стороне. Джон не знал, что нанёс ему непоправимую травму, да и не до того ему было сейчас, когда единственным средством защиты была большая отвертка, спрятанная именно для этого случая в рукаве. На этот раз к нему подошёл другой отморозок и спросил:

– Ну, что, щенок? Жить хочешь? Если да, то сделаешь сейчас то, что тебе в прошлый раз говорили, а если нет, то читай молитву, потому что живым ты отсюда тогда не выйдешь!

Джон прекрасно понимал, что его снова изобьют до полусмерти, а может и убьют, но выполнять требования он не собирался. Он опять изобразил полную покорность, опустившись на колени, и стал ждать. Верзила, стоявший прямо перед ним, ещё раз внимательно осмотрел всё вокруг и, сделав ложный вывод о собственной безопасности, стал расстегивать штаны. Джон покорно ждал удобного момента и, дождавшись, быстро выхватил отвертку из рукава и воткнул её в плоть насильника.

Всё повторилось как в первый раз: кровь, крик, удар по голове и избиение. Вновь Джон почувствовал и вскоре перестал ощущать боль от ударов и ломающихся костей. Вновь он видел собственное тело сбоку и немного сверху, думая о том, будет ли оно потом пригодно для продолжения жизни…

На этот раз Джон пришёл в себя только через десять дней. На этот раз сломанными оказались рука и нога, поэтому в больнице Джон пролежал почти два месяца. За это время он немного ожил, и даже слегка набрал вес. К нему вернулся аппетит, и к моменту перевода в камеру он выглядел даже лучше, чем при поступлении в тюрьму. На работы его распределили через несколько дней и опять в ту же бригаду, но это Джона не волновало. Его обидчики, по идее, должны были работать в другом месте, однако каким-то образом они проникали туда, куда им было нужно, без затруднений, так что Джон справедливо ожидал скорой встречи.

Она состоялась, но немного не так, как это представлял себе Джон. Изнасиловать его больше никто не пытался. Вместо этого в коридоре, по которому он волочил тяжёлый старый корпус автомобильного двигателя, на его голову внезапно обрушился сильный удар чем-то твёрдым, и Джон снова был зверски избит. Кто именно его бил Джон не видел, но по голосу узнал одного из тех, кто издевался над ним и раньше. Нашли его не сразу, поскольку его оттащили в подсобку и закрыли там, а начали искать лишь после того, как он не отозвался на вечерней перекличке. Так что к моменту, когда следы крови привели ищущих к подсобному помещению, Джон уже был готов отдать концы…

Выздоровление шло медленно. Изредка приходя в сознание, Джон слышал разговоры тюремных врачей, общий смысл которых можно было выразить двумя словами: «парень не жилец», и в тот момент Джон почти готов был с этим согласиться. Именно по этой причине выздоровление шло медленно. «Не жилец» он был не потому, что получил тяжёлые увечья, а в связи с твёрдым намерением его мучителей довести дело до конца, и шансы противостоять им были почти равны нулю. Джон знал, что выздоровев, он очень скоро вернётся сюда вновь, пока, наконец, врач в приёмном отделении не решит, что на этот раз парень «получил своё». Джон, благо времени у него было предостаточно, мысленно пытался решить проблему физического выживания в ближайшем будущем, но единственный вариант, который приходил на ум, никак его не устраивал. Этот единственный способ заключался в выполнении требований насильников, но Джон был скорее готов «предстать перед Всевышним», чем пойти на невероятное унижение.

Так и не приняв решение распроститься с жизнью, тело Джона всё-таки решило взять ситуацию в свои руки и пошло на поправку. На этот раз Джон пробыл в больнице почти три месяца, таким образом, из семи месяцев в тюрьме, пять – он с серьёзными увечьями провёл в больнице.

И снова работы, снова та же мастерская по ремонту автомобильных кузовов, снова та же бригада, но с некоторыми изменениями. Джон с лёгким удивлением отметил: один из мучителей был на этот раз в его бригаде, и это означало, что долго ему здесь и в этот раз не продержаться.

И вот однажды, когда ему пришлось работать возле транспортёра, Джон заметил, что его обидчик стоит в опасной близости к ведущему барабану, и оступись он хоть немного, его нога неминуемо попадёт между двумя валками. Решение появилось мгновенно. Он быстро схватил доску, лежащую рядом, и что есть силы ударил по ноге заключённого, надеясь, что тот оступится ногой в транспортёр. Затея удалась, но не всё произошло так, как было задумано. Мужчина и вправду потерял равновесие, но споткнувшись о бетонный фундамент стоящего рядом подъёмника, он упал, и вместо ноги вежду валками оказалась его голова, с отвратительным звуком хрустнувшая и расколовшаяся, как ореховая скорлупа, забрызгав кровью ленту, валки и пол. Тело мужчины некоторое время отчаянно дёргало ногами, но конвульсии постепенно затихли, и оно замерло в замысловатой позе перед продолжающим работать транспортёром.

Джон, раскрыв рот, выронил доску и застыл в оцепенении, совершенно не понимая, что ему делать дальше, поскольку не ожидал такого поворота событий. В дверь вошёл один из рабочих бригады, увидел открывшуюся картину, мгновение постоял не шевелясь и опрометью выскочил наружу. Через некоторое время в помещение вбежали несколько охранников, и, заломив Джону руки за спину, отвели в камеру. Вечером его вывели оттуда, провели по тюремным коридорам мимо камер других заключённых, из которых тотчас раздались крики и угрозы в его адрес и, втолкнув в другую камеру, со словами: «Вот он, сэр! Доставили!», захлопнули дверь. Перед Джоном стоял стул и стол, за которым сидел грузный мужчина, канцелярским ножом чистивший яблоко. Перед ним лежала книга «Три мушкетёра» Александра Дюма.

– Рассказывай, парень! За что ты его так? – спросил дознаватель, не отрываясь от своего занятия и продолжая глядеть в книгу.

– О чём вы, сэр? – ответил Джон.

– О чём я? – удивленно переспросил мужчина и продолжил, стукнув кулаком по столу, постепенно повышая голос и переходя на крик. – Да, уж, наверное, не о подвесках Анны Австрийской, чёрт тебя дери! Я о заключённом Ричарде Кэмпбелле! Каким образом ты запихнул его в транспортёр? Отвечай!

– Не понимаю, сэр! Я тут ни при чём! – спокойно сказал Джон.

– Ах, вот как? Знаешь, мне не очень нравится отправлять людей на электрический стул, но в твоём случае, это, возможно, будет даже вполне гуманно, поскольку попасть на расправу толпы разъярённых зеков – это будет то ещё зрелище! Однако если в твоём рассказе я сумею усмотреть хоть какие-то признаки самообороны, то электрический стул вполне могут заменить на дополнительный срок с переводом в другую тюрьму! Так что думай!

Джон не поверил дознавателю.

– Не понимаю, вас, сэр! Заключённый Кэмпбелл, по-видимому, споткнулся и упал прямо в барабан транспортёра. Но вообще-то я могу это только предположить. Я не видел, как он падал, сэр. В этот момент я стоял к нему спиной, потом я услышал крик и повернулся, но было уже поздно. Всё как-то очень быстро произошло.

– Угу! Вероятно, он расстроился из-за девушки, которая пятнадцать лет назад не пришла к нему на свидание, и решил свести счёты с жизнью! Ты что, идиотом меня считаешь?

– Нет, сэр! Но всё произошло так, как я сказал.

На этот раз мужчина не ответил. Джон говорил так уверенно, что тот и вправду засомневался. И действительно, казалось невозможным, чтобы подросток смог вот так расправиться со взрослым здоровенным бугаём, на воле занимавшимся разбоем, проведшим в тюрьме одиннадцать лет и ставшим лидером одной из тюремных банд. Свидетелей же происшествию не было, также, как и видеокамер, появившихся в тюрьме только через несколько лет.

– Ладно, – продолжил дознаватель. – У меня нет оснований давать делу официальный ход. Иди в камеру, но помни, что твои «друзья» по заключению не будут руководствоваться пунктами и параграфами.

Это Джон понимал и сам, но это понимание ничего не меняло. Он давно уже мысленно распростился с жизнью и в настоящий момент лишь слегка радовался тому, что сумел отправить на тот свет раньше себя хоть одного из тех, кто сделал его жизнь в тюрьме невыносимой. Он шёл к своей камере в сопровождении охранников, совершенно не обращая внимания на угрозы и оскорбления, вновь раздавшиеся при его приближении.

Следующие два дня прошли без приключений, Джона никто не трогал, но он чувствовал, что это спокойствие было ложным. На третий день, когда Джон подметал пол в слесарной мастерской, в помещение вошли трое громил и направились прямо к нему. Джон метнулся в дальний угол, схватил лопату и прижался спиной к столбу, готовясь, по мере сил, отразить атаку. Нападающие приблизились вплотную, и один из них подошёл слишком близко. Джон махнул лопатой, но тот отскочил и в этот момент с другой стороны кто-то сильно ударил его по ноге, от чего Джон потерял равновесие, выронил лопату и упал. Тут бы ему и пришёл конец, поскольку у нападавших на этот раз было твёрдое намерение закончить дело раз и навсегда, но неожиданное и своевременное появление охраны спасло Джону жизнь.

По-прежнему продолжая работать, Джон со дня на день ожидал расправы. Через несколько дней в его бригаду назначили тех самых троих заключённых, уже давно «охотившихся» на него. Джон приготовился к самому худшему, но развязка наступила только в конце рабочего дня.

Вечером его позвали в гальванический цех. Когда Джон вошёл, он увидел одного из своих обидчиков, стоящего на краю ванны с азотной кислотой и ремонтирующего кран. Может быть, Джона позвали пока не на расправу, а может, те трое не ожидали, что Джон появится так быстро, но, так или иначе, в цехе больше никого не было и рабочий, ремонтирующий кран, Джона не видел. Рядом валялся обрезок железной трубы, Джон взял его, тихо подошёл к ничего не подозревающей жертве и сильно и точно ударил трубой под колено. Ноги жертвы подкосились, и он рухнул прямо в ванну с кислотой.

Зрелище было ужасным. Бедняга кричал нечеловеческим голосом и пытался выплыть, но кислота, похоже, сразу попала ему в глаза, и он не видел, куда надо плыть. Его кожа мгновенно покраснела, от него шёл дым. На крик прибежала охрана и другие заключённые, они быстро вытащили пострадавшего, но было видно, что жить тому осталось недолго. Его кожа быстро покрылась пузырями, которые лопались прямо на глазах. Через две минуты он был мёртв.

Пока охрана со всеми прочими пытались вытащить упавшего, на Джона никто не обращал внимания. Но как только всем стало ясно, что жертва «отдала концы», персона Джона мгновенно завладела их вниманием, не сулившим ему ничего хорошего. Пара заключённых направилась было к нему с явным намерением бросить его вслед за убитым, но охрана быстро вспомнила свои обязанности, и через десять минут Джон уже был в своей камере.

Вечером он не мог уснуть из-за криков. Вся тюрьма гудела, и в его адрес раздавались весьма недвусмысленные и «ласковые» обещания. Охране даже пришлось открыть несколько камер и «вежливо попросить» кричащих отложить прения на поздний срок. Однако не уснуть Джону было ещё по одной причине. Он ожидал вызова на допрос, а его не было. Утром камера Джона не открылась вместе со всеми. Где-то через час ему принесли еду. Джон поел без особой охоты и сидя на кровати стал размышлять, что бы всё это могло значить? Днём процедура с едой повторилась, вечером тоже. Затем заключённых, прибывших с работы, развели по камерам, и крики в адрес Джона повторились. Они были уже не такими интенсивными, но охране вновь пришлось вмешиваться. Утром Джона снова из камеры не выпустили, и лишь чуть позже принесли еду. В таком ключе прошло несколько дней, но на четвёртые сутки ночью его камера отворилась. Двое охранников приказали ему одеваться. Джон быстро выполнил приказ и пошёл в сопровождении охраны. Его отвели в другой корпус тюрьмы, подвели к тяжёлой бронированной двери, открыли её и со словами «входи» закрыли за ним дверь.

Комната оказалась огромным роскошным кабинетом. Посредине стоял большой стол из красного дерева, за которым сидел человек в дорогом костюме. Напротив стола стояло другое кресло и человек, кивнув на него головой, неожиданно вежливо обратился к Джону:

– Садитесь, молодой человек. Садитесь. Разговор у нас с вами будет долгий.

Джон сел, но человек не начинал допрос. Вместо этого он спросил:

– Вы курите? Нет? Это хорошо. Знаете, я бы предложил вам сигарету, но, признаться, рад услышать, что вы в этом не нуждаетесь, поскольку от этой привычки вам в ближайшее время пришлось бы избавиться.

Джон не отвечал. Всё, что угодно, по его мнению, должно было сейчас произойти, но только не предложение вежливым тоном присесть и закурить. Он сидел на краешке кресла, ожидая, что сейчас последует крик и ему в любом случае придётся вскочить. Но собеседник продолжал в том же тоне:

– Вы, вероятно, ожидаете, что сейчас я начну задавать вам вопросы о некоем недавнем происшествии в гальваническом цехе? Нет, я не буду вас ни о чём спрашивать. Я неплохо представляю себе, что там произошло, и ваша ложь меня не интересует. Более того, скажу сразу, – я пребываю в полной уверенности, что и убитый вами Ричард Кэмпбелл, и сброшенный вами в ванну с кислотой Джонатан Райт вполне заслуживали этой участи, поскольку мерзавцами были, каких поискать. Ну, разве что способ в случае с Райтом вы избрали немного негуманный. Впрочем, я также понимаю, что вы просто воспользовались случаем, не планируя убийство заранее.

Джон молчал. Хозяин кабинета встал, прошёлся по комнате, подошёл к барной стойке и спросил:

– Не хотите выпить?

Джон отрицательно мотнул головой.

– Хорошо. Рад слышать, что вам не передалась тяга к алкоголю от вашего отца. Честно сказать, мы скорее готовы смотреть сквозь пальцы на курение, чем на алкогольную зависимость, хотя первое тоже весьма нежелательно.

С этими словами мужчина вновь сел в кресло и продолжил:

– Как вы себя чувствуете, Джон? Я знаю, вам изрядно досталось за эти полгода. Как самочувствие? Не жалуетесь ни на что?

– Нет, – ответил Джон.

– Что ж, хорошо! В таком случае, я задам следующий вопрос. Как вы сами относитесь к тому, что вам пришлось убить этих негодяев?

– Я не убивал их, сэр!

– Хороший ответ! – слегка усмехнулся хозяин кабинета и продолжил. – Тогда спрошу так: как вы относитесь к той участи, которая их постигла?

– Считаю, туда им и дорога, сэр!

– Угу! А как вы думаете, что с вами произойдёт дальше в тюрьме, даже если администрация вновь спустит это дело на тормозах?

– Думаю,… меня убьют, сэр, – слегка запнувшись, ответил Джон.

– Уверены в этом?

– Да, сэр, уверен.

– Что ж, очень хорошо! Очень хорошо, что вы это понимаете! А как вы отнесётесь к предложению избежать этой участи?

– Э-э…, каким образом, сэр?

– Я предлагаю вам поработать на правительство США. Ваша работа будет заключаться в физическом устранении таких же мерзавцев, как Кэмпбелл и Райт, а то и гораздо более гнусных типов. Но, прежде, чем вы получите первое задание, вы пройдёте очень серьёзную подготовку в специальном лагере. Что скажете?

– Вы предлагаете мне стать наёмным убийцей?

– Ну, откровенно говоря, да, хотя словечко «наёмный» тут не вполне уместно, и я бы не стал так называть вашу будущую профессию. Вы принесёте очень много пользы американскому народу, избавляя общество от вредных элементов. Вот, к примеру, Джонатан Райт. Знаете ли вы, каким было его первое преступление? В двадцать лет он изнасиловал соседскую тринадцатилетнюю девочку, а потом, опасаясь мести, убил её отца и мать, после чего сбежал в Нью-Йорк, где стал членом одной из самых опасных банд. На его счету ещё четыре жизни, и ещё два изнасилования, в обоих случаях – несовершеннолетних детей. Я просто не понимаю, почему его не отправили на электрический стул. Так что от лица американского народа я могу вас только поблагодарить за то, что вы сделали… Так, что скажете?

– Н-не знаю, сэр… Я никогда не думал об этом, и-и-и… мне не очень-то нравится эта идея.

– Очень хорошо! Очень хорошо, что вы так ответили, – вопреки ожиданиям вдруг сказал собеседник. – Если бы вы сейчас сразу согласились, то я немедленно взял бы своё предложение назад. Ни один нормальный человек не испытывает радость от убийства. Нам не нужны садисты и маньяки, а именно таким является человек, совершенно беспричинно жаждущий крови, без разницы, чьей.

Мужчина немного помолчал, а затем продолжил после паузы:

– У вас, Джон, нет особого выбора в вашей ситуации, однако, несмотря на это, мне бы не хотелось, чтобы вы приняли моё предложение исключительно из соображений сохранения собственной шкуры. Жизнь, которую я вам предлагаю, будет полна опасностей, и, чтобы как можно дольше оставаться в живых, вам придётся очень постараться. Ваши будущие цели – это весьма непростые ребята и ликвидировать их совсем непросто. Это отъявленные ублюдки без совести и каких-либо моральных принципов, но почти никто из них не совершает злодеяния собственными руками, иначе с ними давно уже разобралась бы полиция. У них много денег, они очень влиятельны, и подобраться к ним на законном основании очень, очень трудно. У многих из них помимо прочего, очень хорошая охрана, так что заниматься ликвидацией таких людей – это очень трудная, опасная, и вместе с тем ответственная и почётная работа, и её ни в коем случае не должен делать тот, кто испытывает удовольствие от вида смерти и страданий… Я понимаю, моё предложение слишком неожиданное для вас, но много времени на раздумья я дать вам не могу. У меня кончились сигареты, поэтому мне нужно пять минут, чтобы сходить за ними и когда я приду, вы должны дать мне ответ.

Мужчина вышел, а Джон остался в комнате один. Он отлично понимал, что, скорее всего за ним продолжают наблюдать, поэтому не делал попыток найти что-нибудь, что могло бы стать оружием. Он размышлял. Джон не поверил вербовщику и хорошо понимал, что убивать ему придётся не только мерзавцев и негодяев, но его заинтересовала одна мысль. Вербовщик говорил об очень серьёзной подготовке перед первым заданием, поэтому у Джона возникла мысль: получив специальные навыки, он сможет их обмануть и сбежать куда-нибудь, где его трудно будет найти.

Ровно через пять минут бронированная дверь вновь открылась и на вопрос вошедшего Джон уверенно ответил.

– Да, сэр, я согласен.

 

–3–

 

Эх, жизнь-злодейка, судьба-индейка! Что происходит с людьми? Разве маленький мальчик, с увлечением строящий замок из песка, мечтает о том, чтобы, повзрослев, стать насильником малолетних детей? Разве маленькая девочка, заботливо расчёсывающая волосы кукле, мечтает стать взрослой проституткой или наркоманкой? Где же та черта, перешагнув которую, дружелюбное существо становится озлобленным монстром? И почему, со временем, их всё больше и больше? Кто бы мог подумать лет эдак шесть-семь назад, что приветливый, ласковый и безобидный как котёнок мальчик, любящий своих родителей и младшую сестрёнку, широко раскрытыми глазами смотрящий на весь мир, спустя совсем недолгое время станет затравленным зверем, несколько раз побывавшим перед роковой чертой, и убийцей, готовящимся овладеть этой «специальностью» профессионально?

Джон не задумывался над этими вопросами. Он ехал в бронированном автобусе с матовыми стёклами, с руками, закованными в наручники и ногами в цепях, не мешающих идти, но делающих невозможным передвижение бегом. В автобусе он был не один. Вместе с ним ехали ещё четверо таких же, как он – в наручниках, и ещё трое – вооружённая охрана, отделённая от «пассажирского салона» стальной решеткой. Поездку нельзя было назвать комфортной. Джон трясся в автобусе уже несколько часов, и внутреннее давление скудного тюремного ужина давало о себе знать, но охранник проигнорировал его просьбу, бросив коротко: «Заткнись, скоро приедем!». Впрочем, приехали они и вправду вскоре после просьбы. Охрана «любезно» предложила заключённым выйти. Джон хотел было осмотреться, но короткая резкая команда не дала ему этого сделать. Подошли несколько вооружённых человек в армейской униформе, и старший приказал прибывшим следовать за ним. Джон шёл вместе с остальными и по дороге старался разглядеть место, куда он прибыл, но ничего, кроме вышек с прожекторами, силуэтов каких-то низких одноэтажных строений и большого открытого пространства в темноте разглядеть не мог. Они подошли к одному из зданий, казавшемуся не очень-то крепким на вид, зашли внутрь, и увидели коридор с дверьми по обе стороны. Сопровождающий распахнул одну из дверей, за ней оказалась довольно большая комната на четверых.

– Здесь вы будете жить, – жестом предложив заключённым войти, продолжил старший. – В этой комнате есть туалет с умывальником и ванной, в конце коридора есть кухня с запасом еды, но питаться вы будете в основном не здесь. В соседних комнатах живут такие же, как вы, всего в этом здании двадцать четыре человека: шесть комнат по четыре человека в каждой. Не советую сейчас идти знакомиться с ними, хотя специального запрета на общение нет. На стульях лежит ваша униформа. Свою одежду вы должны снять и бросить вот в эту корзину, а завтра надеть то, что положено. Утром, после завтрака, вам расскажут о том, что вас ждёт в ближайшее дни, а сейчас настоятельно рекомендую поспать в оставшееся время. Вам предстоят трудные деньки! – усмехнулся говоривший и добавил. – Возможно, некоторые из вас ещё пожалеют о том, что их вытащили из той задницы, в которой вы все были совсем недавно, и попросятся обратно.

Четверо заключённых зашли в комнату, охрана сняла с них наручники и цепи и вышла. Джон сразу же воспользовался туалетом, то же самое сделали и остальные, после чего они обнаружили, что выбирать кровати им не придётся, поскольку над изголовьем каждой была табличка с именем хозяина. Джон нашёл свою кровать, разделся, бросил одежду в указанную корзину, лёг и сразу заснул.

Утром он проснулся от воя сирены, беспорядочной стрельбы, ядовитого газа от дымовых гранат, наполнившего всю комнату, и жуткого окрика незнакомых людей в форме, сопровождаемого для убедительности несильными, но болезненными ударами дубинкой.

– Подъём! Подъём! Подъём, грязные свиньи! Поднимайте свои толстые задницы! Здесь вам не мамочкины кроватки! Что копаешься? Не можешь правый ботинок от левого отличить? Вперёд! Вперёд! Вперёд! Жратва на кухне протухнет, пока вы доберётесь до столовой! Быстрей! Тот, кто через минуту не будет сидеть за столом, уткнувшись носом в свою тарелку, до обеда останется голодным!…

Джон немного запутался с надеванием формы, за что получил пару несильных, но чувствительных ударов и выскочил наружу. Там его уже ждало большинство обитателей шести комнат, а остальные вылетали из здания вслед за Джоном. Незнакомый человек в форме отдал команду: «К столовой! Бегом!» и вся вереница в мгновение ока оказалась на другом краю огромного плаца.

Последние пять лет своей жизни на воле Джон откровенно голодал, так что даже тюремная пайка для него была едой посытнее, но тут обилие пищи просто ошеломило его. Поначалу он даже испугался, что не сможет всё съесть, однако навыки, полученные в постоянной борьбе за кусок хлеба, сделали своё дело и, несмотря на очень короткий отрезок времени, отведённый на завтрак, Джон успел запихать в рот всё, что было на подносе.

Закончить приём пищи им предложили таким же оригинальным способом, как и перейти от сна к бодрствованию, разве что дыма и стрельбы не было. Но команда прозвучала очень убедительно, а тем, кто не понял, «помогли» дубинками. Недавних заключённых, в буквальном смысле вытолкнули из столовой и дали пять минут на отправление естественных надобностей, указав на большой туалет сразу за зданием. Затем приказали построиться, после чего перед строем вышел уже знакомый Джону огромный человек в военной форме и «приветливо» начал знакомство:

– Я, кажется, отдал приказ «смирно», обезьяны! Молчать и слушать, когда к вам обращается старший инструктор! – рявкнул он и, пройдясь перед строем, продолжил:

– Вы находитесь в лагере по спецподготовке. Каждый из вас законченный мерзавец, заслуживающий, чтобы его яйца поджарили на электрическом стуле! Но правительство США даёт вам шанс заслужить прощение! Каждый из вас – убийца и обращаться мы с вами будем, как с расходным материалом. С этого момента, вы – собственность правительства США! В ваше обучение будут вложены огромные деньги, но ваша личная стоимость – ноль! И, исходя именно из этой вашей ценности, принимались решения при составлении программы подготовки. Сразу хочу сказать: до выпуска из лагеря доживут не все. Что будет с теми, кто не завершит программу, думаю, вы все понимаете. И запомните: из этого лагеря есть только два выхода – либо вы отправитесь занимать очередь к адским сковородкам, где вам давно уже самое место, либо вы станете первоклассными специалистами. Вы, без сомнения, уже заметили людей в униформе с нашивками на рукавах и с дубинками в руках. Это ваши обучающие инструкторы. Вы должны беспрекословно выполнять все их приказы, а обращаться к ним следует «Да, господин инструктор!», или «Да, сэр!». При обращении ко мне следует к слову «инструктор» добавлять «старший». Но обращаться ко мне вы можете, только спросив на это разрешение у вашего инструктора. А теперь, Свэн! Принимай командование!

И для Джона, как и для всех остальных, начались тяжёлые будни. Двадцатикилометровый ежеутренний марш-бросок под палящим солнцем пустыни Невада в полной армейской амуниции благополучно переходил в полосу препятствий с водными и огневыми преградами. Затем следовал обильный обед с получасовым отдыхом, после чего всю группу загоняли в спортзал, где их игрушками становились скакалки, тренажеры, гантели и штанги. После спортзала их снова кормили, а потом повторялся пятикилометровый кросс, завершающийся строевой подготовкой на плацу. Окончанием дня был роскошный ужин, вечерняя поверка и отправка по своим комнатам. Сил на общение друг между другом совершенно не оставалось и Джон, как и все остальные, засыпал, едва коснувшись головой подушки. В таком ключе прошли четыре месяца, и это было самое тяжёлое время в жизни Джона. На следующее утро после первого дня он вообще еле встал с кровати. Наверное, не существовало ни одной мышцы в его теле, которая бы не болела. Но со временем Джон втянулся в этот ритм, и когда начал чувствовать, что справляться с нагрузками стало значительно легче, режим подготовки изменился. Марш-бросок сократился до пяти километров, зато добавилась огневая подготовка. Полная и неполная сборка, разборка, стрельба и чистка оружия. Стрельба лёжа с упора по неподвижной мишени сменялась стрельбой с колена, стоя, стрельбой по движущейся и по внезапно появляющейся мишени. Позже добавилась стрельба на звук с закрытыми глазами. Джон освоил все основные виды пистолетов, пистолетов-пулемётов, автоматических винтовок, автоматов и пулемётов. Особым разделом стала стрельба из снайперской винтовки.

Помимо огневой подготовки в программе произошли и другие изменения. Тренировки на увеличение мышечной массы сократились с ежедневных до трёх раз в неделю, а в освободившихся днях появился рукопашный бой, и здесь Джон вновь столкнулся с большими трудностями. Дело в том, что как подросток, он был мельче и слабее остальных обучаемых, поэтому в первое время ему сильно доставалось в спаррингах, пока инструктор не занялся им лично.

– Слушай, парень! Прекрати пытаться одолеть соперника силой! Твой козырь не в этом. Они все пока сильнее тебя, поэтому перестань переть на рожон! Смелость и умение держать удар – это, конечно, хорошо, но ты ничего не добьёшься, если будешь лезть напролом. Твой козырь – скорость и гибкость. Используй силу противника против него самого. Преврати его силу в его слабость. Вот, смотри! Противник наносит удар… Захват… И бросок!… Понял? Он вложил в удар всю свою массу, поэтому тебе потребовалось лишь изменить направление его движения и подставить ногу, и он лежит на полу, а если бы это был реальный бой, то и со сломанной рукой. Понял меня?

Джон кивнул, попробовал сделать то же самое, совершил грациозный полет и воткнулся лицом в борцовский ковёр. И всё же идею инструктора он усвоил, и со временем у него стало получаться.

Чуть позже к рукопашному добавился ножевой бой. Джон научился искусству обращения с ножом в бою с ловкостью не меньшей, чем китаец управляется палочками с едой, он научился метать ножи в цель из любого положения и с любого возможного для броска расстояния. Однако тренироваться пришлось не только с ножом. Будущих профессиональных убийц обучили превращать в оружие всё, что попадётся под руку, и Джон научился метать в цель даже кухонные вилки и канцелярские предметы.

Учёба и тренировки становились всё разнообразнее, дошла очередь и до изучения подрывного дела. А однажды их подняли ночью для марш-броска, провели через полосу препятствий, загнали в какое-то заброшенное старое сооружение, и Джон в полной темноте почувствовал, как по самую грудь попал во что-то мокрое, вязкое и липкое. В этот момент внезапно вспыхнул свет, и Джон увидел, что вместе со всей остальной группой стоит по грудь в крови, и рядом плавают окровавленные куски мяса. Однако инструктор не дал им задуматься над увиденным, он выгнал их из кровавой ямы и ещё раз загнал на полосу препятствий. Вечером Джон вспомнил: плававшие в крови части тел были не человеческие, а чуть позднее узнал, что эта яма была наполнена отходами с мясокомбината, и таким образом их приучают не бояться крови.

Но будущему убийце нужно было не бояться не только вида крови, но и вида смерти, поэтому однажды группу загнали в сооружение, с виду напоминающее нечто среднее между стрельбищем и загоном, и в прорезь прицела Джон увидел большое количество бродячих бездомных собак, снующих туда-сюда и громко лающих. Группе предстояло их всех перестрелять. Джон не любил собак, но нажать на курок, чтобы убить живое существо, не причинившего тебе ни малейшего вреда было непросто, однако при этом Джон хорошо понимал: если не нажмёт на курок он, это обязательно сделает кто-то другой, с той разницей, что ствол оружия, вероятно, будет направлен уже в сторону Джона.

От отчаянного лая с пронзительным визгом, вперемешку с оглушительной стрельбой, заложило уши, и закружилась голова, но Джон продолжал искать новую цель и упорно жать на курок. Жалость, мелькнувшая на мгновение в его сознании, куда-то испарилась, тем более что некоторые элементы программы подготовки никоим образом не прививали любовь к четвероногим друзьям человека. Травля собаками и отработка способов борьбы с ними – были очень важным элементом обучения. Конечно, в загоне были не те тренированные для травли собаки, но у всех обучаемых злость от гигантских нагрузок, специфических тренировок и постоянного давления со стороны инструкторов настолько выпирала наружу, что многие испытали даже удовольствие от возможности разрядить накопившуюся ярость.

Однако настоящая игра со смертью началась несколько позже. Однажды их группу запихали в специальный автобус и через пару часов тряски, Джон обнаружил, что находится внутри какой-то тюрьмы. Их провели через внутренние коридоры и ввели в раздевалку, где инструктор ошарашил их новостью. Он сообщил, что сейчас им предстоит привести в исполнение вердикт американской фемиды, но для того, чтобы этот процесс протекал с обоюдной пользой, приговорённым даны небольшие шансы для отсрочки. Исполнители должны выполнить свою задачу без оружия, голыми руками, а смертникам разрешено сопротивляться, и в выборе приёмов они не ограничены никак, так что запросто могут убить или покалечить противника. Правда, учитывая специфическую подготовку у обучаемых и её отсутствие у исполняемых, – шансов у последних было немного, и всё же новое задание вносило некую изюминку и разнообразие в «монотонную и скучную» жизнь в лагере, по остроумному выражению одного из инструкторов.

Джон с заданием справился, хоть и не без труда, однако их группа уменьшилась на двух человек. Это были первые, но не последние потери в группе. Позже такие «упражнения» повторялись ещё с десяток раз, иногда с заданием убить жертву голыми руками, а иногда ножом и прочим холодным оружием, причём каждый раз руководство лагеря уравнивало шансы, давая приговорённым то же оружие, что было и у исполнителей, в результате чего, группа потеряла ещё четырёх человек.

Переход к следующему этапу подготовки потребовал перевода группы поближе к большому городу. Джон научился выслеживать жертву, определять наиболее рациональные время, место и способ её устранения. Он научился и сам обнаруживать слежку и уходить от неё, всяческими способами сбивая со следа полицию или охрану жертвы. Он научился карманному делу, изготовлению фальшивых документов и денег, менять при необходимости внешность, угонять автомобили и вскрывать сейфы.

Очень трудная жизнь до попадания в лагерь, невероятные физические нагрузки в ходе обучения, специфические задания в процессе подготовки, постоянное давление со стороны инструкторов, специальная психологическая обработка – всё это сделало своё дело, и Джон, как и все остальные выжившие, за два с половиной года пребывания в лагере стали озлобленными на весь мир убийцами высочайшего класса, для которых человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша. В конце обучения Джон уже не был слабым подростком, а стал хорошо натренированным физически очень выносливым и сильным молодым парнем, отлично владеющим навыками непростой профессии, загнавшим свои чувства и совесть глубоко в недра сознания и пребывающим в уверенности, что человек в своей основе – очень хитрое и коварное животное, на котором лишь при отсутствии опасных для жизни обстоятельств можно увидеть некий социальный лоск. Но как только жизнь ставит вопрос ребром: одному выжить, а другому сдохнуть, человек немедленно становится самым опасным хищником на планете, без затруднений вонзающим нож в спину матери, брату, детям. Джон помнил о своём первоначальном плане сбежать, пройдя полное обучение, но теперь он не собирался этого делать. Он знал, что профессиональная карьера у киллера редко бывает долгой, и хотел, прежде, чем он сам станет для кого-то мишенью, избавить этот мир хотя бы от небольшого количества подонков, а то, что и у них могут быть любящие их дети, родители, жёны и мужья – его больше не волновало.

Уже перед самым выпуском из лагеря администрация познакомила Джона с интересным документом. В нём говорилось, что Джон Макферсон за убийство двух заключённых был приговорен к смертной казни путём введения в вену смертельной дозы яда, и что приговор приведён в исполнение в одной из тюрем штата Аризона, так что официально Джон перестал существовать.

– Смотри, как гуманно они с тобой обошлись. Обычно за такие дела отправляют на электрический стул, – прокомментировал текст сотрудник лагеря. – Ты ведь понимаешь, зачем я тебе это показал? Если с тобой что-то пойдёт не так, мы на законном основании приведём приговор в исполнение, и нам не придётся тратить время на бюрократическую чепуху вроде ареста, следствия и суда! Имей это ввиду!

Конечно же, Джон это понимал. И документ, с которым его познакомили, не произвёл на него ни малейшего впечатления. Он уже столько раз был на волосок от смерти, что его умонастроение по этому вопросу можно охарактеризовать примерно так: «Чуть раньше, или чуть позже – какая разница? Все мы когда-нибудь сдохнем!»

И вот, наконец, по окончании обучения он получил первое настоящее задание.

 

–4–

 

Роберт Лукас шёл в направлении вокзала, раздумывая: зачем это его боссу понадобилось обращаться за помощью к главарю мафии? Конечно, он понимал: для того, чтобы иметь возможность осуществлять социальные проекты, нужны деньги, много денег. Но, в конце концов, существует ведь множество кредитных учреждений, где можно было бы их получить, а обращаться к дону Лапьезе – это, мягко говоря, рискованное дело. Социальные проекты не окупаются быстро, а все знают, что произойдёт, если его босс не сумеет вовремя вернуть деньги.

Роберту было уже к пятидесяти годам, он никогда не проявлял интереса к политической борьбе, но всегда ощущал незначительные угрызения совести за нежелание действовать на благо общества. Он не был членом ни одной политической партии, но не потому, что ему была безразлична судьба американского народа, а потому, что не верил ни одному из лидеров известных партий. Он внимательно изучал все детали известных политических скандалов, предвыборные программы всех кандидатов в президенты, а также то, что делали эти президенты после победы на выборах. Изученное не вселяло в него оптимизм, и в настоящее время он пребывал в твердой уверенности: все политики – лгуны, и никто из них ни на йоту не заинтересован в выполнении обещаний, данных своим избирателям. Однако новый социальный проект заинтересовал его своей необычностью и большими перспективами, в случае его удачного осуществления. В лидере этого проекта Роберт также увидел все задатки будущего сенатора, или даже кандидата в президенты и решил, наконец, компенсировать свою неактивность в предыдущие годы.

Проект, в котором Лукас принял горячее участие, был направлен на получение образования заключёнными, отбывающими свой срок в тюрьмах Америки, и требовал больших вложений в осуществление и доведение до конца. Банки отказали организаторам в его финансировании, посчитав его слишком рискованным и не окупаемым, и новый босс Роберта был вынужден обратиться к мафии. Каким образом лидер проекта вообще вышел на дона Лапьезе, Роберт не знал, и не особенно интересовался этим, испытывая лишь легкое беспокойство по поводу данного обстоятельства, поскольку не без основания считал своего босса весьма порядочным человеком.

Роберт шёл ранним воскресным утром на вокзал – взять в камере хранения чемодан с деньгами и сразу же отнести его в офис своего шефа, чтобы там вручить ему ценный груз. Он шёл в прекрасном настроении, не задумываясь о том, что произойдёт, если по каким-либо причинам деньги не будут  доставлены. Он думал о том, что должен сделать очень полезное дело, а по его завершении он сможет присоединиться к своей семье, чтобы уехать с женой и детьми к друзьям на уик-энд. Он вспоминал, как хорошо они провели выходные в прошлый раз, и был весь в предвкушении весёлого отдыха.

Достав из камеры хранения серый чемоданчик, Роберт направился по пустому перрону в направлении подземного перехода. Погода стояла великолепная. Светило солнце, и, несмотря на раннее утро, было очень тепло. Роберт не обращал ни малейшего внимания на движущийся к нему навстречу поезд, но, не дойдя пары десятков метров до лестницы в подземный переход, он почувствовал, как некая неведомая сила вырвала у него из рук чемодан, а сам он с ужасом понял, что летит на рельсы прямо под приближающийся локомотив...

На перроне в этот момент никого не было, поэтому никто при всём желании не смог бы обратить внимание на быстро удаляющегося темноволосого молодого человека с серым чемоданом в руках, уверенно идущего маршрутом, не позволяющим зафиксировать его установленным камерам.

Примерно через неделю после этого события, в криминальных колонках местных газет появилось сообщение о том, что некий мужчина – организатор нового социального проекта, был найден повешенным на собачьем ремне в подвале собственного дома, и что в убийстве подозревают главаря местной мафии.

Ещё через неделю полиция предъявила дону Лапьезе обвинение в убийстве, однако Джон этих деталей не знал. У него было чёткое задание – устранить объект, изъяв у него груз, и уйти незамеченным, что он и выполнил с блеском, а остальное было не его делом и Джона не интересовало. Так началась его профессиональная карьера.

 

Первое задание было хорошо оплачено и Джон, сидя в своей комнате на диване, смотрел на тугую пачку денег в руках. Он впервые в жизни видел такую большую сумму и не мог привыкнуть к мысли, что этими деньгами он может распоряжаться, как хочет. Впрочем, он тут же сообразил, что ввиду весьма скрытного образа жизни, варианты траты денег значительно сокращаются, так что первый гонорар Джон решил потратить исключительно на отдых и развлечься на всю катушку.

Джон сидел в ночном клубе, пил пиво (поскольку напиваться было нельзя) и смотрел на танцующих перед его носом полураздетых девочек. Он уже оплатил услуги одной из них и на втором этаже клуба его ждал приготовленный номер, но Джон не спешил туда идти. Что-то нехорошее творилось у него на душе. Ему приятно было смотреть на красивую обстановку в клубе, симпатичных обнажённых красоток, ощущать превосходный вкус дорогого напитка у себя во рту, но ко всему этому удовольствию примешивалась горечь осознания, что досталось ему всё это очень и очень нехорошим способом. Джон не отдавал себе полного отчёта в своих ощущениях, он просто чувствовал, что вместо радости траты денег, его одолевает неизвестно откуда взявшаяся тоска и, посидев так ещё некоторое время, он встал и направился к лестнице на второй этаж.

Полностью удовлетворив потребности молодого самца, Джон почувствовал некоторое облегчение, и, выйдя из клуба, направился в снятую им для себя квартиру. Придя домой, он опять задумался над тем, что он ощутил и пришёл к выводу, что выпивка и развлечения ему удовольствия не доставляют. Наоборот: чем больше он пьянел, тем тяжелее становилось у него на душе. Он немного посидел, размышляя надо всем этим и, прежде чем лечь спать, решил, что пока не будет тратить деньги дальше, а вот куда их девать – об этом он решил подумать позже.

Через некоторое время Джон получил условный сигнал, говоривший о новом задании.

 

Тщательно проверившись, он взял из тайника описание объекта. На этот раз ему предстояло устранить женщину примерно тридцати пяти лет. В чём она была замешана, и за что её нужно было убить – инструкция не сообщала, поскольку исполнителю не положено было это знать. Срок на подготовку и выполнение был очень маленьким, что говорило о срочности заказа.

Джон без труда нашёл объект и установил за ним наблюдение. Семьи у женщины не было. Она работала в некоем издательстве и имела график работы, позволяющий ей два раза в неделю ездить за город на озеро. Один раз – посреди недели, второй – в выходные. В будний день, обычно по средам, она устраивалась на берегу в шезлонге и долго загорала, потом шла купаться и долго плавала, не заплывая, однако, далеко. В выходной, когда на озере было много отдыхающих, она пыталась устроить свою личную жизнь, выставляя напоказ великолепную фигуру и кокетливо заигрывая с отдыхающими мужчинами. Попытки её были успешны и в выходной день без мужского внимания она практически не оставалась.

Джон без труда спланировал план действий, и вот однажды, в очередной купальный будний день никто не заметил, что молодая женщина не вернулась на берег после очередного заплыва. Через два дня местные отдыхающие сообщили полиции о страшной находке. В разбухшем и обезображенном трупе без малейших признаков насильственной смерти очень трудно было узнать тело, хозяйка которого ещё в предыдущие выходные поражала общество своей красотой.

 

Шло время, заказов было много, и профессиональный стаж Джона становился всё богаче от задания к заданию. Довелось ему поработать ножом, применять навыки подрывника, и, конечно же, пользоваться автоматическим оружием. Однажды ему, по-видимому, пришлось устранить своего коллегу. Во всяком случае, к такому выводу Джон пришёл после изучения привычек новой жертвы. Мужчина средних лет вёл очень скрытный образ жизни, профессионально проверялся, идя по улице, никогда не выходил из дома и не возвращался в одно и то же время и одним и тем же маршрутом. Да и само местонахождение жертвы было найти весьма непросто. Джону пришлось достаточно долго выжидать, пока его объект не совершит какую-нибудь ошибку, наверное, по этой причине и срок на выполнение задания был на этот раз большим. Джон очень осторожно вёл наблюдение за целью и терпеливо дожидался, пока его жертва допустит ошибку, и, наконец, дождался.

 

Джефф Монтгомери сидел в кафе за столиком в дальнем углу, пил пиво и размышлял. Стояло жаркое лето, в кафе было душно, кондиционер не работал, и посетителей внутри кафе было мало. Они в основном старались найти столик в летней пристройке на открытом воздухе, но Джефф не мог позволить себе такой роскоши, поскольку в этом случае за ним могли бы наблюдать издалека и он мог стать прекрасной мишенью. Не то, чтобы Джефф страшился этого, скорее, он поступал так в силу многолетней привычки, поскольку уже давно, очень давно перестал бояться смерти. Он сидел за столиком, смотрел на запотевшую кружку пива тёмного, почти черного с янтарным отливом цвета, и думал. Нет, он не старался разрешить никакой загадки, и интересовал его в данный момент только один вопрос: «Долго ли он ещё протянет? Как скоро его найдут те, кому уже давно, по идее, надо было бы его найти?». В перерывах между этими вопросами его сознанием завладевали невесёлые воспоминания, затем он делал большой глоток, по привычке профессионально осматривался и вновь погружался в свои мысли. Его цепкий взгляд сразу отметил незнакомого молодого человека, вошедшего в кафе, и в разуме моментально прозвенел тревожный звонок. Однако Джефф проигнорировал сигнал, лишь продолжая в отражении от кружки наблюдать за вошедшим. Чутьё его не обмануло, и мгновение спустя он увидел, как незнакомец направляется прямо к нему, ещё через секунду в руке подходившего появился небольшой пистолет, и в этот момент Джефф  взглянул ему прямо в глаза…

 

Джон не спеша шёл к своей жертве, держа в руке маленький пистолет. До выстрела оставалось одно мгновение, и в этот момент объект поднял голову и посмотрел Джону в глаза. Всё что угодно ожидал он увидеть в этот момент, но только не то, что прочитал в пойманном взгляде. Чаще всего жертвы Джона умирали неожиданно, не успев ничего понять перед смертью, но иногда, бывало, они успевали сообразить, что наступил последний миг их участия в этой запутанной до невозможности игре. В таких случаях они пытались закричать, иногда страх и оцепенение сковывали их, и они не могли ни пошевелиться, ни вымолвить ни слова. Бывало и так, что жертва начинала заливаться слезами, однако ничто из этого не трогало Джона, и он очень быстро доводил свою работу до конца, не заставляя своих жертв мучиться долго, но то, что он прочитал во взгляде новой мишени, было для него новым. В этот последний миг своей жизни, мужчина поднял голову и посмотрел на Джона взглядом, в котором ясно и отчётливо читалась мысль: «Ну, наконец-то! Давай, делай своё дело!», и Джон нажал на курок. Выстрела в кафе никто не услышал, во лбу мужчины появилась небольшая дырка, голова резко дернулась назад, и жертва свалилась со стула, а Джон продолжил неспешное движение и вышел из кафе через другую дверь.

Этим же вечером он подал условный сигнал о выполнении задания, ещё через день забрал из тайника деньги за выполненную работу, а через неделю получил приказ прибыть на переподготовку.

 

–5–

 

Странное дело! Жизнь в этой вселенной полна парадоксов, но абсурд, лежащий в основе самых простых и обыденных вещей, стал настолько нам всем привычен, что мы совершенно не обращаем на это внимание. Маленький ребёнок обычно видит все эти странности и зачастую задаёт родителям весьма неожиданные вопросы, но те, как правило, отмахиваются от «несмышлёныша» со словами: «Подрастёшь – поймешь!», совершенно не вдумываясь в суть.

Все мы должны есть – это знает каждый из нас, но никто не задумывается над очень простым фактом: чтобы кто-то мог поесть, кто-то другой обязательно должен умереть, даже если это был всего лишь сельдерей на грядке. Всем нам нужно есть, но при этом никто из нас не хотел бы сам стать едой.

Любому мало-мальски образованному члену социального общества известна поговорка: «Миром правят деньги», но почему-то никто не обращает внимания на то, что чем разрушительнее и вредоноснее сфера деятельности, тем она коммерчески выгоднее. Какой бизнес наиболее прибылен на этой планете? Думаю, не открою ни для кого секрет, если скажу, что это производство и торговля оружием. Не менее привлекательными являются изготовление и продажа наркотиков, и правительства самых развитых стран, крича с трибун и телеэкранов о нетерпимости и борьбе с этим злом, одновременно тайно поддерживают и финансируют наркокартели. Зайдите в любой продуктовый магазин, и посмотрите – какой вид товара будет самым доходным для хозяина? Правильно, это сигареты и алкоголь! Кто-то спросит: «А что, собственно, плохого в умеренном употреблении алкоголя? Рюмочка – другая под хорошую закуску для аппетита, или на праздник, что тут страшного?» Чушь! Алкоголь – это узаконенный яд, быть может, не меньший, чем официально запрещённые правительствами большинства стран наркотики. А оплаченные бизнес-корпорациями талантливые маркетологи умело выкачивают огромные деньги из наших карманов, формируя ложные стереотипы в массовом сознании. Внимательно понаблюдав за поведением homo sapiens, приходишь к парадоксальному выводу: несмотря на стремление выжить, зачастую ошибочно называемое инстинктом самосохранения, господствующий вид на этой планете старается как можно изощрённее себя уничтожить. А выживание – это всего лишь барьер в игре, настоящей целью которой является всеобщее уничтожение.

Как и все вышеперечисленные сферы деятельности, убийства на заказ – дело опасное и  рискованное, но при этом и очень хорошо оплачиваемое. За шесть лет профессиональной карьеры Джон накопил денег столько, что если бы имел возможность «выйти из дела», то смог бы открыть приличный бизнес, но Джон такой возможности не имел. За эти шесть лет он получил около тридцати заданий и без единого прокола выполнил все. Это не могло остаться незамеченным и руководство решило повысить его квалификацию, чтобы затем использовать в новом качестве.

Теперь он стал чем-то средним между шпионом и провокатором. Его целями теперь были не отдельные люди, а группы, деятельность которых была неугодна сильным мира сего. Его задачей было разрушить попавшую в немилость организацию, при этом совсем не обязательно было прибегать к убийству. Впрочем, и отказываться от этого средства не было необходимым, Джону предоставлялся широкий выбор, и в первом своём задании он им воспользовался.

Организация, на которую «положило глаз» руководство Джона, была производителем оптики, используемой в американской армии, и была конкурентом фирмы, подконтрольной правительству. На сотрудничество руководство предприятия не пошло и от заманчивых предложений отказалось, и тогда было принято решение захватить компанию любым путем. В управление фирмой было внедрено несколько человек, близких к руководству, а Джон лично занялся непосредственно двумя лидерами.

Он без труда выяснил пикантные привычки хозяев организации, стал завсегдатаем гей-клуба, который посещал один из них и однажды, второй компаньон фирмы, зайдя в номер для встреч, обнаружил там своего партнёра мёртвым с ножом в груди. Весь номер был в крови, мебель поломана, а в другом углу комнаты лежал ещё один окровавленный труп мужчины, убитого, по всей видимости, тем же ножом. Полиция, ворвавшаяся в номер сразу после прихода гостя, обнаружила его отпечатки пальцев на рукоятке ножа, и, поскольку его руки и обувь также были в крови (что было неудивительно, поскольку в номере нельзя было и шагу ступить, чтобы не измазаться), ему предъявили обвинение в двойном убийстве на почве ревности. Чуть позже места руководителей фирмы заняли внедрённые ранее люди.

 

Убийства, кровь, подлость, предательство – все эти неотъемлемые атрибуты профессии Джона уже стали частью его натуры, но глубоко-глубоко в недрах сознания таился огромный протест против такого рода деятельности. Этот протест успешно подавлялся Джоном, но в последнее время он обнаружил, что по какой-то странной причине стал плохо спать ночью. Ничем хорошим это кончиться не могло, поэтому, весьма кстати и очень неожиданно для него, следующее задание стало для Джона последним. Об этом ему никто не объявлял, просто события развернулись так, что первый его прокол стал одновременно проколом последним, но по порядку…

Джон получил приказ ликвидировать саентологический центр в Вичите, и сделать это так, чтобы скомпрометировать всю новую молодую религиозную философию, в особенности – «этого странного и весьма опасного чудака Хаббарда», как его охарактеризовал человек, отдавший Джону приказ.

– Только не думай, что это простое задание! Они на вид кажутся добренькими простачками, но, скажу тебе честно, эти саентологи – вероятно самые опасные люди на планете. Поэтому и оплата за это задание будет двойной.

Джон кивнул головой и мысленно усмехнулся. Он давно уже пришёл к выводу, что его цели совсем необязательно были преступниками и плохими людьми, так что, чем больше при получении задания ему говорили о благородных целях, тем меньше это соответствовало действительности, но, откровенно говоря, Джону было на это плевать. Единственное, что его интересовало – это как выполнить задание, всё остальное, по идее, не должно было иметь значения, но только появившаяся недавно бессонница и хронически подавленное настроение, говорили о том, что его не до конца устраивает собственный образ жизни.

Выполнение задания Джон начал с поиска объекта. Это было нетрудно, Джон без проблем нашёл вход в саентологический центр и установил за ним наблюдение. Он сидел за столиком кафе напротив входа и наблюдал за входящими и выходящими из центра людьми. Ему было необходимо установить контакт с сотрудником организации, но сделать это нужно было ненавязчиво и как бы случайно. Хороший контакт получился на четвёртый день.

– Простите, у вас тут не занято? – вежливо спросил Джон незнакомца, только что вышедшего из центра, зашедшего в кафе перекусить и занявшего с этой целью одно место за свободным столиком.

– О, нет! Садитесь, пожалуйста! – также вежливо ответил посетитель, указав при этом на пустой стул.

– Спасибо! – сказал Джон, приняв приглашение, взял меню и, поморщившись, произнёс: – Чёрт, наверное, завтра снова начнётся дождь! А, может быть, и уже к вечеру!

– Почему вы так думаете?

– Да, вот! С самого утра болит голова! У меня так всегда бывает, когда меняется давление! – соврал Джон, отлично зная, что новый знакомый, скорее всего, предложит ему помощь.

– Правда? Хотите, я вам помогу?

– Что вы! Я уже много лет борюсь с этой болью! Каких только лекарств не перепробовал – всё без толку!

– Ну, в таком случае, если у меня не выйдет, то вы ничего и не потеряете, так ведь? Давайте, сядьте ровно!

– Ну,… хорошо! – Джон послушно выполнил распоряжение.

Собеседник объяснил Джону, что он собирается сделать, и, объявив о начале процедуры, отдал короткую команду. Джон искренне постарался её выполнить, хотя, вроде, и не чувствовал никакой боли. Затем новый знакомый отдал другую команду, и Джон вновь честно сделал всё как нужно. Эти две команды менялись с небольшой паузой, достаточной для того, чтобы Джон мог их выполнить и внезапно он с огромным удивлением и вправду почувствовал ужасную головную боль. Но самое удивительное заключалось в осознании того, что эту боль Джон ощущал уже очень, очень давно, и по привычке также давно не замечал её, а теперь впервые за долгое время вновь обратил на неё внимание.

То, что произошло дальше и вовсе его поразило! Через некоторое время проведения процесса, Джон почувствовал, как боль ослабла, а потом утихла совсем. И наступило облегчение, которого он не испытывал уже многие, многие годы. Это было невероятно! В голове была такая лёгкость, какой Джон не чувствовал уже с десяток лет! Ощущение было поразительным. Оказывается, у Джона уже очень давно постоянно болела голова и теперь, вдруг, эта боль пропала.

Джон ошарашенно посмотрел на своего собеседника и произнёс:

– Всё! Больше не болит!

– Хорошо! Конец ассиста! – ответил тот, улыбнувшись.

– Но, послушайте!... А как?... А она совсем прошла? Я имею ввиду боль! Я имею ввиду,… не заболит у меня голова снова? – быстро переспросил Джон, опасаясь, что нынешнее великолепное ощущение пройдёт и боль вернётся.

– Не знаю! Возврат неприятных ощущений возможен. Но мы попробуем в таком случае продолжить и, в конце концов, голова болеть перестанет.

– Ух, ты! – вполне искренне прокомментировал ситуацию Джон. – А что это такое вы сделали? Нет-нет, я помню, вы сказали, что проведёте мне ассист, но как это работает?

– Да, верно, я провел вам саентологический процесс по выключению соматики. Ваша головная боль и была той соматикой, которую мы выключили. Мы не устранили причину возникновения этой боли, но мы убрали её из настоящего времени. Вполне возможно, что она вернется, тогда надо будет поработать ещё. Однако имейте ввиду, – если причиной вашей боли является физический дефект, то обращаться следует только к врачу – Саентология врачеванием не занимается. Если же врачи ничего определённого не находят, то бывает, помощь можно получить и у нас, хотя, повторюсь, излечивать физические заболевания никогда не было и сейчас не является нашей целью. Это, если так можно выразиться, побочный эффект, хотя встречается довольно часто. Настолько часто, что для помощи  были разработаны отдельные процессы. А теперь, если хотите, я могу рассказать, как это работает, вы ведь об этом спросили?

– Да, да! Как это работает?

– Суть ассистов заключается в том, что индивидуум сам излечивает своё больное тело. Человек, который проводит ассист, обращается не к телу, а к самой личности.

– А в чём тут разница? Вот, я сижу рядом с вами, и я и есть личность, разве нет?

– Нет. Рядом со мной сидит ваше тело, вы его хозяин, вы им управляете, но вы им не являетесь. Общаюсь я именно с вами, то есть с личностью, но те восприятия, из которых вы делаете вывод о состоявшемся общении, вы получаете через тело.

– Хм, что-то я не совсем вас понимаю. Я и моё тело – это не одно и то же?

Джон врал, что не понял собеседника. В процессе подготовки в лагере, их учили не бояться смерти не только чужой, но и своей собственной. И в качестве одного из многочисленных аргументов приводили именно тот, о котором сейчас и говорил ему новый знакомый. Армейские психологи не делали на нем акцент, но всё же Джон по какой-то причине запомнил его. Будущим профессиональным убийцам показывали многочисленные отчёты, рассказы и описания людей, переживших клиническую смерть, и статистический анализ этих отчётов говорил о том, что, по всей видимости, сам индивидуум может продолжать существование и без тела. Но Джону было нужно продолжить разговор, поэтому он задавал вопросы, а его собеседник отвечал.

– Совершенно верно. Давайте попробуем провести маленький эксперимент. Вы согласны?

– Н-ну,… ну, хорошо,… давайте!

– Выберите пустое место на этом столе.

– Выбрал.

– Теперь представьте, что там сидит кошка. Получилось?

– Да!

– Вы её видите?

– Да!

– Можете описать?

– Ну, такая чёрненькая, с белой грудкой, сидит на задних лапах!

– Отлично! А теперь скажите, кто смотрит на эту кошку?

– А? Как это? Кто смотрит? Ну, наверное, мои глаза?

– Вот как?

– Хотя! Как мои глаза могут на неё смотреть, если этой кошки на самом деле нет?

– Но вы её видели?

– Видел! Она и сейчас там.

– До сих пор? Уберите её!

– Хорошо, убрал!

– А теперь подумайте ещё, кто же всё-таки на неё смотрел?

– Так ведь, наверное, я сам?

– Верно! И если вы – это ваше тело, то могли бы вы её увидеть, если её не было в этой вселенной?

– Не мог!

– Тогда кто же вы?

– Э-э-э…, н-ну…, м-да, вы правы, вероятно, я и вправду не являюсь своим телом. Чёрт! А ведь что-то в этом есть! Это очень интересно! А скажите…

События развивались в точности по одному из составленных Джоном заранее сценариев. Он задавал вопросы и получал ответы, беседа развивалась в том направлении, в котором ему было нужно, но был один момент, который не проходил по сценарию Джона. Момент этот заключался в следующем: не отдавая себе в том отчёта, Джон начал искренне интересоваться тем, о чём говорил ему собеседник.

Разговор затянулся и новый знакомый заторопился к себе. Джон узнал, что его зовут Крис, и что он профессиональный одитор. Кто это такой, Джон не понял, понял только, что слово образовано от латинского audire, что означает «слушать». Конечно же, Джон получил приглашение посетить центр и, немного подумав для проформы, ответил, что, скорее всего, предложением воспользуется.

Всё шло, как казалось Джону, точно по плану, однако к вечеру он почувствовал несвойственный ему душевный подъём. Связав его с результатом от полученного ассиста, поскольку головная боль пока не возвращалась, Джон заснул и впервые за последние полгода проспал всю ночь как убитый. Это обстоятельство утром его слегка встревожило, но, сказав самому себе, что он просто выполняет задание, Джон успокоился и примерно через час вошёл в здание центра.

Он нашёл Криса, тот подвёл его к довольно приветливой девушке, предложившей ему заполнить тест, сказав, что по его результатам она предложит Джону какой-нибудь курс. Итог теста удивил Джона, и поначалу он отнёсся к этой затее скептически. По нарисованному графику выходило, что Джон пребывал в сильной депрессии, был нервозен и неуверен в себе, был совершенно неотзывчив, безответственен и не очень-то охотно вступал в общение. Хороший показатель был только по характеристике «Активность», но эта точка на графике была почему-то обведена кружком. Однако спустя несколько минут, Джон мысленно отметил, что, учитывая подлинный род его занятий, результат не выглядел очень уж странным, и это понимание слегка испортило ему неплохое после вчерашней беседы настроение.

Ожидая от девушки каких-то ужасных комментариев, Джон был удивлён, когда не услышал ни одного негативного слова. Сотрудница центра лишь показала на низкие точки, сказала Джону, что обучение изменяет способности человека в лучшую сторону и посоветовала пройти несколько небольших курсов. Джон согласился, поскольку всё это и так входило в его планы. Устроиться в штат организации ему пока никто не предлагал, но он и не ожидал получить предложение так быстро.

Джон записался на первый курс из списка, который назывался «Целостность и честность» и принялся за изучение материала. Он начал читать и поначалу слегка забеспокоился. Он продолжил чтение и почувствовал, как нарастающая нервозность постепенно переходит в настоящее смятение. Материал курса переворачивал всё его представление о жизни. В самый первый момент у него было огромное желание отбросить буклет и покинуть здание, и в другой ситуации он, скорее всего так бы и сделал, но Джон знал, что не может так поступить, и потому продолжал чтение. Почему Джон испытал такой шок? Потому что данные курса били в самое больное место Джона – его совесть.

Конечно же, он понимал, что выбранный им, как он считал, по воле обстоятельств, род деятельности, не является приемлемым для общества, но лишь прочитав и осмыслив данные курса, он сумел взглянуть в лицо ситуации и увидеть в состоянии «как есть» ту бездонную яму, в которую он скатывается, продолжая свою профессиональную карьеру. Джон раскрыл глоссарий в конце буклета ещё раз и снова прочитал значение слова «оверт».

«Оверт» – вредоносное действие или нарушение морального кодекса группы. Оверт – это не просто нанесение вреда кому-либо или чему-либо; это действие или бездействие, которое приносит наименьшее благо наименьшему числу людей или сфер жизни, или наибольший вред наибольшему числу людей или сфер жизни».

Затем он раскрыл буклет на главе «Оправдания» и ещё раз прочитал:

«Человек является настолько хорошим, что когда он осознаёт, что очень опасен и что он совершает ошибки, он старается уменьшить свою силу; если же это не срабатывает и он видит, что по-прежнему совершает оверты, то он старается избавить других от своего общества, либо покидая группу, либо делая так, чтобы его поймали и казнили».

Джон поднял голову, и перед мысленным взором появилась картина ликвидации его коллеги. «Почему он ничего не предпринял, не попытался уйти?»: думал Джон. «Ведь было видно, что он понял, кто я такой и зачем вошёл в кафе, а такой профессионал обязательно смог бы что-нибудь сделать, но он не попытался сделать ничего! Выходит, он именно так и поступал? Старался избавить других от своего общества? И всё потому, что человек в основе своей хороший?». Последнее данное не давало покоя Джону в особенности.

«Человек в основе своей животное и злодей» – так учили Джона в лагере, весь его жизненный опыт, начиная лет с двенадцати, это подтверждал, и только так Джон мог объяснить всю ту огромную массу мерзостей, встреченных Джоном на своём пути. А теперь получалось, что попытка объяснить всё этим принципом была всего лишь навсего оправданием? Джон опустил голову и прочитал самое начало всё той же главы «Оправдания»:

«Все мы слышали, как люди стараются оправдать свои действия, и все мы инстинктивно знаем, что оправдание практически равноценно признанию вины».

Состояние Джона стало отвратительным. Он сидел за столом, ничего не делал и тупо смотрел в стену. К нему подошёл молодой парень, который, как он представился раньше, был супервайзером «Класса по улучшению жизни» и спросил, не нужна ли ему помощь? Но Джон тихо попросил не трогать его некоторое время. Состояние, в котором он оказался, именовалось научным термином «замешательство». У него из под ног выбили стабильное данное, на котором была построена вся его текущая жизнь. Принцип «человек в основе своей – плохой» оказался ложным, но если вместо него подставить новое данное «человек в основе своей хороший», то вся профессиональная деятельность Джона представала перед ним в невероятно омерзительном виде, а принять ответственность за это Джон пока был не готов. Он совершенно забыл, что вообще-то выполняет задание и продолжал рассеянно глядеть в стену. Через некоторое время, чтобы как-то справиться с пренеприятным состоянием, и отстоять старое стабильное данное, Джон попробовал мысленно раскритиковать прочитанный материал, но перечитав весь буклет ещё раз, он пришёл к выводу, что, вероятно, впервые в своей жизни встретил, наконец, истину. Он вспомнил своё ухудшающееся в последнее время состояние, свою бессонницу, результат теста и мужественно признал, что теперь он понимает природу этого состояния. Вслед за этим пониманием неизбежно последовал вопрос к самому себе, но Джон испугался вполне очевидного ответа и отогнал его прочь, словно спрятавший голову в песок страус. Он снова поднял голову и перед его мысленным взором пронеслись несколько особенно отвратительных убийств. Он вспомнил, как в лагере, в процессе подготовки выстрелил на ходу из машины в женщину, идущую по пешеходному переходу, только ради тренировки, и лишь для того, чтобы выполнить приказ, хотя было очевидно, что эта женщина ни в чём не виновата. Правда, к его собственной голове в этот момент был приставлен ствол оружия, но, как теперь понимал Джон, это обстоятельство было лишь оправданием. Вечером того же дня в лагере на поверке Джон не увидел двух человек из их группы и, поскольку начальство не проявило по этому поводу никакого беспокойства, Джон пришёл к выводу, что эти двое собственному выстрелу предпочли выстрел из второго пистолета.

Неприятные воспоминания мелькали перед Джоном со скоростью экспресса, но в этот момент всё тот же молодой парень привлек внимание занимающихся в классе громким заявлением:

– Господа студенты, минуточку внимания! У нас очередное завершение курса, Линда Мюррэй завершила курс «Дианетический одитор Хаббарда»! Давайте, поздравим её!

Все сидящие в классе зааплодировали, нехотя присоединился к ним и Джон, а супервайзер продолжил:

– Давайте послушаем её историю успеха!

С этими словами он отошёл немного назад, а вперед вышла молодая женщина и начала говорить:

– Дорогие друзья! Пять лет назад со мной произошло огромное несчастье. В течение одной недели я потеряла маму, дочь и мужа. Я была готова заявить всем знакомым и окружающим: «до встречи в следующей жизни!». У меня остался сын, мне нужно было его растить, кормить и вообще заботиться о нём, но я совершенно ничего не могла делать. Я была убита горем. Я потеряла работу и уже была близка к самоубийству, но мне повезло: я встретила дианетического одитора, и он уговорил меня пойти в сессию. Поскольку здесь собрались саентологи, никому из вас не нужно рассказывать, что такое вторичная инграмма и что основным её проявлением являются слезы. Друзья мои, эта сессия продолжалась более восьми часов. Я выплакала слёз столько, сколько, наверное, не пролила за всю текущую жизнь, но после сессии я почувствовала желание жить. Я приняла ответственность за себя и своего сына, я нашла новую работу, я достаточно быстро сделала карьеру. Мне бесконечно не хватает моей мамы, дочери и мужа, но, несмотря на это, я вижу, что в жизни есть много хорошего, и я способна это видеть и радоваться этому. Я очень благодарна одитору, который не позволил мне переступить роковую черту, и недавно я решила тоже стать таким одитором. Все вы знаете, что на Земле нет ни одного человека, который не нуждался бы в одиторе, и я очень горда, что теперь и я могу помогать людям так, как когда-то помогли мне. Знаете, это огромное удовольствие – понимать, что ты нужна людям, и приносить им пользу! Спасибо, Рон, за эту технологию!

Все снова зааплодировали, а Джон внимательно всмотрелся в лицо говорившей женщины. Выступление было очень эмоциональным, но не это взволновало Джона. Он смотрел на неё и не находил признаков фальши в её рассказе. Было видно, что женщина не играла на публику, а говорила искренне и искренне собиралась принести обществу пользу. И Джон подумал: «А ведь она вполне могла бы оказаться и объектом к устранению! И я бы её убрал, даже не зная и не задумываясь о том, какую пользу она может принести. Да, что там! Ведь именно с этой целью я сейчас здесь и нахожусь, чёрт меня дери!»

В этот день было ещё несколько таких выступлений, и Джон понял: здесь так принято – поздравлять завершившего курс и слушать его историю успеха. Свой собственный курс Джон не закончил, а в конце дня вышел из класса и отправился на поиски Криса. Он нашёл его в коридоре и хотел обратиться к нему с вопросом, но Крис опередил его:

– Привет, Билл, ну, как у тебя дела? Тебя можно поздравить? – дружелюбно спросил Крис Джона, назвав его Биллом, поскольку именно под этим именем представился ему Джон.

– Поздравить с чем? – недоумённо переспросил Джон.

– Ну, как же! С завершением курса?

– А! Нет, я не завершил курс. Пока… Скажи, Крис, а что такое дианетическая сессия?

– О! Дианетическая сессия – это время, продолжительностью порядка двух часов, хотя и необязательно, в течение которого одитор проводит другому человеку дианетический процесс.

– Скажи, а правда ли, что на Земле нет ни одного человека, который бы не нуждался в этом?

– Полагаю, что да, иначе что бы я тут делал?

– А ты можешь его проводить?

– Конечно, я ведь одитор! Правда, я одитор саентологический, но и дианетическую сессию я могу провести.

– А ты мог бы провести её мне?

– Конечно, Билл! Подойди к регистратору и скажи ему об этом. Я думаю, что смогу взять тебя на завтра в 14:00, хорошо?

– Хорошо! – ответил Джон и, видя, что его собеседник явно занят и куда-то спешит, повернулся и направился к выходу.

Покидая здание, Джон поймал себя на мысли, что ему не хочется уходить. Во всех встреченных им сегодня людях было нечто весьма притягательное, как и в самой атмосфере, и Джон не мог понять, что именно. Было просто такое ощущение, и оно существовало, не обращая внимания на отсутствие логичного объяснения ему.

Придя домой, Джон сел на кровать и застыл в такой позе на несколько часов. Он никак не мог прийти к напрашивающемуся решению. Он гнал его от себя и старался совсем не думать о нём. Он погрузился в воспоминания и начал мысленно перелопачивать всю свою жизнь. По большей части, за исключением раннего детства, это были очень неприятные воспоминания. Джон мысленно переходил от одного эпизода к другому, пока, наконец, не обратил внимания на то, что уже поздно, и ему вообще-то нужно поспать. Он разделся, лёг в кровать и забылся тревожным сном.

На следующий день ровно в 14:00 он вошёл в одиторский кабинет. Там уже был Крис, весьма приветливо встретивший вошедшего.

– А, привет, Билл! Заходи, заходи! Ну, как? Ты готов?

– Да, только… Только знаешь, мне как-то немного не по себе.

– Это ничего! Садись вон в то в кресло.

Джон сел и Крис попросил его закрыть глаза. Сессия началась.

Танталовы муки были приятным удовольствием в сравнении с муками одитора, старающегося помочь человеку, когда тот, в свою очередь, совершенно не желает сотрудничать. Нет, Джон не имел злых намерений, просто по указанию одитора в его памяти сразу появлялись инциденты, о которых, как он считал, невозможно никому рассказать. По этой причине первые полчаса прошли совершенно без пользы. И тогда Крис немного изменил свои действия. Он попросил Джона найти в недавнем прошлом моменты потери. Кого угодно или чего угодно – человека, собаки, кошки, или даже просто вещи.

И сразу перед мысленным взором Джона возникла картинка из детства. И сразу Джон почувствовал сонливость и полное равнодушие ко всему. Крис попросил его сообщать обо всём, что он видит и что происходит, и Джон вяло и нехотя начал говорить:

– Ну… Я… стою возле стены… Передо мной кровать… В ней моя сестра… Она маленькая… Ей всего семь лет… Она больна… Она очень болеет… Она плачет… Она почти всё время плачет,… – Джон зевнул, затем сильно зевнул ещё несколько раз, ему было очень трудно справиться с сонливостью, потом также нехотя продолжил. – К ней наклоняется мой отец… Он пьян… Он сильно пьян… Он ругается…

– Что он говорит? – спросил Крис.

– О!… «Да, как же ты меня достала мелкая сучка! Ничего, сейчас я тебя вылечу! Сейчас ты у меня выздоровеешь!» Он что-то делает… Я не вижу… Моя сестра… Она плачет… Она боится… Папа!… Папа!… Что ты делаешь?… Я не хочу!… Нет!… Не надо!…

Сонливость стала настолько сильной, что Джон отключился на некоторое время. Крис не трогал Джона. Через некоторое время Джон очнулся и продолжил проговаривать инцидент.

– Она… Она начинает кричать… Отец берёт подушку.… Вот, чёрт! Он накрывает ей голову!… Он убивает её!…  Она, наверное, кричит, но криков не слышно из-за подушки… Она брыкается… Сильно брыкается… Но отец её держит тоже сильно… Она перестает брыкаться… Отец убирает подушку… Всё… Она мертва…

Джон снова не сумел справиться с сонливостью и вновь отключился на некоторое время. Крис подождал, пока Джон вновь придёт в себя и мягко спросил:

– Так. Она мертва. И что? Что происходит?

– Я… Я стою возле стены… Я в шоке… Я в ужасе… Я хочу закричать,… но не могу… Словно язык отнялся… Он поворачивается ко мне… Я боюсь… А-а-а-а! Я кричу… Он бьёт меня в лицо!… Я падаю!… Я ударяюсь затылком об стену… Чёрт, больно! Прямо сейчас больно!

– Где болит? – спросил Крис.

– Болит нос и затылок.

– Ты ударился затылком?

– Да.

– Ладно, и что происходит теперь?

– Лежу,… лежу на полу… Вот, чёрт! Я вижу себя со стороны!

– Расстояние до тела?

– Ну… пара метров.

– Так. И что теперь?

– Ну… Прихожу в себя… Надо мной мой отец… Он что-то мне говорит…

– Что он говорит?

– Ты!… Щенок!… Ты ничего не видел, понял?… Если ты хоть слово вякнешь шерифу, то отправишься вслед за твоей сестрой, понял меня?… Мне страшно… Я киваю… Он встаёт… Он уходит… Я сижу возле стены… Я один с мёртвой сестрой… Вот, чёрт! Мэри! Моя сестрёнка! Я так любил её! Она была такой славной!

И Джон совсем как в раннем детстве разрыдался прямо в сессии. Он не хотел плакать, он стеснялся Криса, но ничего не мог с собой поделать. Слёзы катились и катились у него из глаз, и казалось, будто этому не будет конца. Крис не мешал ему. Джон проплакал минут десять и только после этого начал потихоньку успокаиваться. Тогда Крис попросил его найти начало инцидента и пройти его ещё раз.

И снова Джон почувствовал сонливость, заставившую его отключиться пару раз, снова он увидел себя со стороны и снова он разревелся как маленький ребёнок в конце эпизода. И опять Крис попросил его вернуться в начало, и пройти это снова. На этот раз сонливости не было, но зато появилась злость на своего отца. Желания заплакать тоже больше не было, однако злость была очень сильной, Джон лежал и матерился во весь голос, но Крис не прерывал этот поток брани, лишь по завершении инцидента вновь попросил его вернуться в начало и пройти его снова. Теперь Джоном овладела скука. Джон потерял интерес к эпизоду, но всё же прошёл его до конца. Однако, сколько бы он ни возвращался в начало, скука не проходила, поэтому Крис спросил: «Нет ли более раннего момента потери?»

Момент появился сразу же. Это были похороны матери. Вся процедура повторилась, и все ощущения, кроме сонливости повторились тоже. Слёзы, злость, затем скука. Скука не проходила, и Крис опять попросил Джона найти более ранний момент потери.

И опять подобный случай появился сразу же. Это были похороны дедушки с бабушкой, погибших в автомобильной аварии. И на этот раз после скуки Джоном овладел смех, как ему казалось беспричинный. Конечно же, он смеялся не над тем, что он проходил. Просто он вдруг вспомнил, как смешно сидела по вечерам на дедушке его пижама, и не мог остановиться от смеха. Крис подождал, пока Джон вдоволь насмеётся, затем спросил, как он себя чувствует и, получив положительный ответ, предложил закончить сессию.

Джон встал, и сквозь продолжающиеся смешки с восторгом сказал:

– Чёрт, Крис! Какие замечательные ощущения! Какое облегчение, это просто невероятно! Такую лёгкость я не ощущал уже многие годы! И голова! Моя голова! Она совсем не болит! Вот, похоже, откуда была эта боль! Я ударился затылком и именно эту боль я потом ощущал всю жизнь, так что даже привык к ней и не замечал её! Думаю, больше она болеть не будет, я прав?

– Ну, если это и вправду был первый случай на цепи похожих инцидентов, то так и есть, больше она болеть не будет.

– Эх, какая все-таки смешная была пижама у моего деда! – ещё раз посмеялся Джон и сказал улыбаясь, но уже без смеха.

– Спасибо, Крис! Продолжим завтра?

– Да! У тебя оплачен интенсив, это двенадцать с половиной часов, а наша сегодняшняя сессия заняла только шесть, так что у нас ещё полинтенсива. Завтра в это же время, тебя устроит?

– Устроит, до завтра!

– Кстати, какие планы у тебя на уик-энд?

– Да, никаких пока, а что?

– В этот уик-энд к нам приезжает Рон! Так что приходи!

Джон вышел из центра и направился к себе домой. По дороге он обратил внимание на великолепный окружающий вид. Ему нравились здания, деревья, чистенькие дорожки в парке, люди, идущие по своим делам. Ему вдруг захотелось с кем-нибудь пообщаться, и с этой целью он зашёл в кафе, сделал комплимент официантке, ответившей ему очаровательной улыбкой, и немного поболтал с соседом по столику. Беседа была совершенно бесцельной, но это было чертовски приятно – перекинуться парой ничего не значащих фраз с незнакомцем. Джон восхищался своим состоянием и никак не мог насладиться им. Он чувствовал, что готов «свернуть горы», что любая самая невероятная и непосильная задача ему сейчас по плечу. Он вспомнил тот вопрос, которого испугался ещё вчера и то решение, которое ему неизбежно вслед за ответом следовало принять, и теперь он мог спокойно смотреть на него, не избегая и не уклоняясь.

Джон пришёл домой, достал буклет по незавершенному им курсу и открыл его на главе «Честные люди тоже имеют права». Один из абзацев запомнился особенно, и он решил его перечитать. Джон читал:

«Свобода – для честных людей. Ни один нечестный человек не может быть свободным: он сам себе западня. Если он не может открыть другим свои собственные поступки, то он – заключённый; он вынужден отстраняться от своих собратьев, и он – раб собственной совести. Прежде, чем станет возможным получить свободу, эту свободу нужно заслужить».

Джон перечитал абзац ещё раз и захлопнул буклет. В организацию он завтра не пойдёт, но нужно каким-то образом вытащить Криса для беседы. Решение было принято. Успокоенный, в прекрасном настроении он ещё раз прогулялся перед сном, поел и лег спать. И впервые за многие-многие годы Джон спал безмятежным сном здорового младенца.

 

– Слушаю тебя, Билл! Что за странное место для разговора ты выбрал?

Джон сидел за столиком напротив Криса в кафе в двух кварталах от организации.

– Крис, я должен рассказать тебе очень важную вещь.

– Ну, ну! Я слушаю!

– Даже не знаю, с чего начать. Начну с того, что зовут меня не Билл.

– Да, я заметил, что в сессии ты называл себя Джоном.

– Вот именно. Действительно, меня зовут Джон, фамилия моя Макферсон и официально я не существую. Официально я был казнён в одной из тюрем Аризоны восемь лет назад за убийство двух подонков.

– Так. Очень интересно! – заметил Крис.

– Это не всё. И это не главное. Крис, а почему ты никогда не спрашивал, чем я занимаюсь?

– Почему? Да, потому что это неважно! Я понимаю, судя по тому, что ты задал этот вопрос, ты занимаешься чем-то нехорошим, но пойми и ты: единственное, что интересует меня как одитора, это ощущаешь ли ты потребность в улучшении, и готов ли ты для этого пойти в сессию. Если твоя совесть уж очень нечиста, то тебе поможет администратор по этике, ты выполнишь составленную им программу и потом, добро пожаловать в сессию. А со всеми остальными проблемами ты справишься сам, вот и всё!

– М-да! Это я уже понял, – Джон помолчал немного и продолжил. – Я убийца, Крис. Профессиональный киллер. Работаю на правительство. И прямо сейчас я выполняю задание.

– Что?!

– Нет-нет, я не собираюсь сейчас никого убивать, – усмехнулся Джон. – Но я не просто киллер. Моим заданием было разрушить вашу организацию. И не просто разрушить, а скомпрометировать вас всех и всю вашу религию, в особенности – вашего лидера Рона Хаббарда. Выполнение этого задания и было причиной той нашей встречи в кафе, когда ты провёл мне ассист. И поверь мне, Крис, я очень хорошо обучен для проведения таких операций.

– Та-а-ак! Ну? И что же тебя останавливает? – спросил Джона его собеседник, видя, что тот не шутит, но и не смея до конца поверить в возможность таких обстоятельств.

– Я думаю, ты уже понял – я не собираюсь выполнять задание. Иначе, зачем бы я тебе всё это рассказывал? Но я хочу тебя предупредить – я не единственный, кто был подослан к вам. Есть ещё люди. Я не знаю, кто они, поэтому не могу их назвать, но я хочу чтобы вы знали: вас пытаются уничтожить очень и очень могущественные структуры. И обычно им удаётся это сделать.

– Билл, ой, прости, я хотел сказать, Джон! Я тебе уже говорил – в этот уик-энд к нам приезжает Рон, было бы лучше, если бы ты рассказал обо всём ему лично! Ты очень поможешь нам всем в этом случае!

– Крис, ты, похоже, меня не понял? Мне срочно нужно уходить после беседы с тобой, и у меня к этому всё готово! Я профессионал в таких делах, но и я не уверен, что смогу дожить до завтрашнего утра после того, что я делаю сейчас. А останься я до выходных – мне точно крышка!

Крис ошарашенно смотрел на Джона и ничего не отвечал. Джон немного помолчал и, загадочно улыбнувшись, произнёс:

– А знаешь, это ведь тоже не главное, что я собирался сказать!

– ???

– Главное, что я хотел сказать: спасибо вам! Спасибо тебе, спасибо вашей организации, спасибо Рону! Вы изменили мою жизнь. Я, возможно, не доживу до завтра, но это лучше, чем продолжать делать то, что я делал раньше, – Джон встал, протянул руку Крису, очень крепко пожал её и ещё раз улыбнувшись, завершил. – Спасибо и удачи вам!

Можно ли разглядеть снежинку, только что упавшую в снежную массу и слившуюся с миллионами собратьев? Вот также и профессионала никто не смог бы выделить в толпе через мгновение после того, как он растворился в ней. Его собеседник ещё сидел за столиком и ещё ощущал крепкое пожатие своей руки, а Джон был уже далеко отсюда. «Интересно»: подумал Крис. «Правда ли то, что он мне сейчас рассказал? И если правда, то удастся ли ему уйти? Но в любом случае, я должен доложить об этом…»

 

***

 

Старый Джон сидел за столиком кафе автомобильной заправки. Перед ним на столе стояла полупустая бутылка виски. Он был пьян. Он почти всё время был пьян, редко кому удавалось увидеть его трезвым. Но, несмотря на это, его любили окружающие, поскольку он никогда и никому не делал ничего плохого, был всегда вежлив и дружелюбен. Он никогда не говорил ни о ком плохо, брался за любую работу, какую только ни просили его сделать, и никогда не требовал за это денег. Заплатили – хорошо, нет – ничего страшного. Платили ему мало, но по какой-то причине у него всегда находились деньги на выпивку, еду, скромную одежду и на всякие прочие недорогие мелочи.

После череды трагических событий он вынужден был вернуться на Родину и поселиться в этом захолустье, но всё это было так давно, что даже местный шериф не помнил, как двадцать с хвостиком лет назад он появился из Мексики.

Работал старый Джон на автомобильной мойке, входящей в комплекс при мотеле на одной из многочисленных автострад Америки и в периоды, когда на мойке не было машин, сидел в кафе с очередной бутылкой виски. Немногочисленные местные жители считали его совершенно безобидным добрым старым чудаком, и лишь однажды он дал повод усомниться в такой характеристике.

Как-то в кафе зашли перекусить два молодых здоровых парня – водители большегруза. Они сели за столик и стали громко что-то обсуждать. Джон сидел за соседним столиком со своей бутылкой и не мог не слышать того, о чём они говорили.

– Да, все эти сектанты, они так и норовят в карман к тебе залезть! Вот, возьми, к примеру, этих саентологов! У всех у них одно на уме! Только бы деньги из твоего кармана вытащить! Вот бы кого отправить городские туалеты убирать, всё больше пользы было бы!

– Точно! – отозвался второй. – У меня сестра замужем за саентологом была. Ну, и что? Так он все деньги из дома в свою секту унёс! Да, и Хаббард этот, говорят, пройдоха тот ещё! Говорят, он из психушки когда-то сбежал!

И тут Джон не выдержал и заметил:

– А ещё подкинул японцам «малыша», развязал войну в джунглях и лично подстрелил Джона!  Вы хоть что-нибудь знаете о Саентологии?

Парни удивлённо обернулись и посмотрели на полупьяного старика.

– Эй, ты что, дед? На неприятности напрашиваешься? Ты что, один из них, что ли? Смотри, мы тебе башку-то в штаны вколотим!

– Да? – ответил Джон. – Уверен, что получится?

– Че-е-о-о? – переспросил один из них и начал вставать.

И тут Джон сделал неуловимое движение и столовый нож воткнулся в наличник двери в сантиметре от виска встававшего.

– Следующий будет торчать у тебя из глаза, – размеренно произнёс Джон.

Парень медленно повернул голову, посмотрел на нож, потом также медленно перевёл взгляд на старика и медленно опустился на стул. Больше они не проронили ни слова, доели свой завтрак и в глубочайшем молчании вышли из кафе. Местные работники тоже с нескрываемым удивлением смотрели на своего сотрудника, пока официантка Мэгги не спросила:

– Эй, Джон! А что это было?

Тот понял, что совершил большой прокол и мгновенно вернулся в роль старого чудака, которую успешно играл уже долгие годы.

– Ты про что, Мэг?

– Я про нож! Как это ты сделал? И где ты этому научился?

– Да, что ты! Бог с тобой! Случайно вышло!

– Да? А со стороны смотрелось, словно ты мастер по таким штучкам!

– О чём ты говоришь? Это я-то мастер? Ты мне лучше ещё бутылку открой, а то моя пустая уже!

И Джон, неуклюже встав со стула, шатаясь, пошёл к стойке, но по дороге, разыграв потерю равновесия, растянулся на полу.

– Э, да, куда тебе ещё бутылку? Поди, проспись лучше! Ты ведь обещал мне завтра насос починить! Не забыл?

Джон промычал нечто невнятное и изобразил неспособность подняться с пола.

– Эй, да, помогите же ему! Похоже, перебрал он сегодня!

Его подняли под мышки, оттащили в его комнату для персонала в мотеле и аккуратно уложили на кровать. Больше подобных проколов он не допускал.

 

Индивидуум, согласно многим древним религиям, бессмертен, но человеческая плоть – бренна, и от тела Джона Макферсона давно уже остался только прах в урне, закопанной глубоко под землю. А где сейчас он сам? Кто знает! Может быть, в новом теле прямо сейчас сидит рядом с вами?

 

 

 Огромная благодарность выражается L. Ron Hubbard Library (библиотеке Л. Рона Хаббарда) за любезное разрешение использовать отрывок из защищённой авторскими правами работы Л. Рона Хаббарда.

 

© Copyright: Владимир Евгеньевич Платонов, 2019

Регистрационный номер №0438054

от 29 января 2019

[Скрыть] Регистрационный номер 0438054 выдан для произведения:

Резкий сухой щелчок раздался в комнате, словно удар бича и воздух мгновенно наполнился пороховой гарью.

– Fuck...! O, fuck...! You...? You kill me...? Fucking dog...!

Маленький Джон с удивлением смотрел на сверкающий серебристой сталью дымящийся ствол пистолета в своей правой руке, ещё не осознавая всю глубину только что совершённого им поступка. Его папаша, словно нехотя, сползал по стене в паре метров прямо перед ним, оставляя на стене жирный кровавый след. На его рубашке в левой части груди медленно расползалось красное пятно. Его глаза закатились вверх, он неуклюже сел на пол и застыл в неестественной позе, обратив невидящий взор куда-то в сторону. И только в этот момент маленький Джон осознал всю непоправимость произошедшего.

Нет, ему не было жаль убитого, поскольку его отец, по мнению Джона, вполне заслуживал подобной участи, сведя в могилу многочисленными побоями его мать, и задушив подушкой на его глазах младшую сестренку Мэри. Просто маленький Джон вдруг понял, что всей его прежней жизни, – весьма несчастной дома, но вполне сносной за его пределами, пришёл конец. Он сделал пару шагов назад, опустился на оказавшийся сразу за ним стул, и замер, понурив голову, даже не замечая, что пистолет по-прежнему находится у него в руке.

В этой позе и застал его местный шериф со своим помощником, спустя почти сорок восемь часов. Он не слышал криков соседки, сообщающей об утренней почте. Не слышал криков школьных друзей, звавших его на улицу на следующий день. Не переменил Джон позу даже тогда, когда полицейские решили выломать дверь, заподозрив по тошнотворному запаху в доме что-то неладное.

– Чёрт, Брайан! – проговорил помощник шерифа, едва зайдя за порог и зажимая платком нос. – Похоже, курица, которую эта семейка собиралась приготовить, давно протухла!

– Или они опять купили тухлятину…! Эй, Майки! Отбери-ка у него пистолет…!

Шериф громко присвистнул, сразу сообразив, что тело мужчины, лежащее на полу, уже пару дней, как мертво, немного посмотрел на открывшуюся ему картину, повернулся к Джону и сказал:

– Ну, что, парень? Наделал ты дел, верно? Не могу сказать, чтобы твой папаша вызывал у меня восхищение, но убийство отца, это, знаешь.… В общем, ближайшие деньки тебе предстоит провести не дома.

Джон ничего не ответил, он покорно отдал пистолет помощнику шерифа, покорно подставил руки под наручники, также покорно встал и поплёлся за полицейскими. Не оказав ни малейшего сопротивления, не обращая внимания на удивлённые лица соседей и простых зевак, столпившихся перед его домом, он безропотно сел в полицейскую машину.  Он ещё не знал, что и этот дом, и всех его знакомых, провожавших его удивлёнными взглядами, и всю эту улицу он видит в последний раз, такая мысль даже не пришла ему в голову, что было вообще-то не удивительно, поскольку Джон находился в глубочайшей апатии ко всему, что его окружало.

В полицейском департаменте особого сочувствия  к нему не проявили, поскольку всем давно было известно, что рано или поздно, всё это должно было закончиться примерно так, как и закончилось. Всем в полицейском департаменте был известен образ жизни папаши Джона, но жалеть подростка никто не стал. Впрочем, Джон и не старался ни у кого вызвать жалость, ни с кем не общаясь и не отвечая ни на какие вопросы. Так что лишь один инспектор попробовал проявить к нему хоть какое-то участие:

– Послушай, парень! Если ты думаешь, что молчанием облегчишь свою судьбу, то мне придётся тебя огорчить. Если ты так и не расскажешь никаких подробностей, то я вынуждена буду передать дело в суд, квалифицировав его как преднамеренное убийство, и тогда мало тебе не покажется. Знаешь, что бывает в тюрьме с красавчиками вроде тебя? Хотя, может, тебе и повезёт, и тогда электрический стул будет тебе приятной заменой того, что ждет таких как ты за решёткой. Ну? Так и будешь молчать?

Джон не отвечал. Он слышал, что ему сказала инспектор, и всё понял, но его дальнейшая судьба его не интересовала.

Он безучастно выслушал приговор судьи, назначившего ему наказание сроком в тридцать лет в одной из самых печально известных тюрем Америки, и какое-то восприятие окружающего мира вернулось к нему лишь тогда, когда стальная решётчатая дверь захлопнулась за ним, как нож гильотины отрезая его от прошлого.

В камере он был один. То ли дежурная смена охранников решила не портить себе статистику происшествиями за ночь, то ли, что маловероятно, им и вправду стало жаль вновь поступившего подростка, но так или иначе, соседей по камере у него не оказалось.

Джон отошёл от двери и уставился в противоположную стену, пощупал её рукой, затем уселся на кровать и снова замер, погрузившись в невесёлые воспоминания. Перед его мысленным взором пронеслись картинки прошлого. Прошлого, – когда ещё жива была мать и сестра, и его отец ещё совсем не пил. Он видел себя совсем маленьким мальчиком, раскачивающим на качелях сестру, в то время как отец поливал из шланга для поливки цветов мать, а та хохотала и отмахивалась от брызг. Он вспомнил, как весело они провели трёхлетие его сестренки в гостях у дедушки с бабушкой, и как ему влетело от родителей за то, что перепачкал свой праздничный костюм, играя с соседскими детьми в индейцев. Затем он вспомнил автомобильную аварию, в которой погибли его дед и бабушка, и стал инвалидом его отец. Как нечто нереальное появились в памяти моменты потери отцом работы, первые пьянки и первые ссоры отца с его матерью, переходящие в побои. Со временем отец прекратил поиски работы и большую часть времени проводил на диване с бутылкой виски. Мать пыталась бороться с его пьянством и иногда выкидывала все запасы спиртного, в результате чего в доме обязательно бывала ссора, заканчивающаяся дракой. Джон много раз пытался защищать свою мать, но каждый раз результатом его попыток были лишь полученные синяки, ссадины и ушибы. В одной из таких драк мать свалилась с высокой лестницы и сломала позвоночник. Долго после это она не протянула, а медленно нарастающая неприязнь Джона к отцу переросла в ненависть.

Рассудок пощадил сознание Джона, и он не вспомнил, как во время больного бреда его сестрёнки, отец решил её «вылечить» весьма радикальным методом. И «вылечил» на веки вечные, накрыв её голову подушкой и держа её до тех пор, пока девочка не прекратила дергаться. Всё это происходило прямо на глазах у подростка, и тот в первые минуты не мог ни шевельнуться, ни вымолвить ни единого словечка от увиденного. Затем у него началась истерика, которую отец прервал ощутимым ударом в лицо. Джон свалился на пол и потерял сознание, а когда очнулся, его отец, склонившись над ним, недвусмысленно дал понять, что ждёт его самого, если «он хоть слово вякнет шерифу». Джон, понимая, что вероятнее всего предупреждение не было пустой угрозой, шерифу ничего не сказал, но в доме после этого стал появляться лишь за самым необходимым.

Пристрастие к алкоголю делало своё дело, и бывший глава семейства потерял даже те редкие подработки, которые предлагали ему его бывшие друзья, скорее, из жалости, чем из-за необходимости, однако тот нашёл выход из положения. Источником средств для продолжения пьянок он попытался сделать Джона. Джон и сам понимал, что деньги на жизнь им нужны, и нанимался на любую работу, которую ему предлагали, и которая была ему по силам. Он появлялся дома лишь поздно вечером, принося еду и оставляя немного денег, а на следующий день неизменно обнаруживал их отсутствие, а своего папашу вновь пьяным. Со временем, Джон прекратил приносить домой деньги, заменив их едой, но его отца никак не могло устроить такое положение дел, и однажды, придя вечером домой, Джон увидел дуло пистолета, направленное ему в грудь.

– Что же это ты, сынок, совсем забыл о своём отце? Ты не оставил мне ни капли виски сегодня! Ты же знаешь, мне нужно выпить! Ну же, давай, порадуй своего отца! Ты ведь не хочешь сказать, что у тебя ничего нет?

«Ну, вот и всё! Сейчас нажмёт на курок, и нет больше маленького Джонни!»: подумал Джон, медленно отступая назад, пока не упёрся спиной в стену. Сообразив, что деваться ему некуда, он еле внятно пролепетал:

– У меня ничего нет, папа. Я всё потратил на еду.

И в этот момент лицо его отца исказилось страшной злобой, и он заорал в припадке ярости, размахивая пистолетом прямо перед носом у сына:

– Тогда тебе придётся пойти и найти мне пойло! Не то, клянусь богом, я высажу всю обойму тебе в морду!

Джон в мгновение ока выскользнул из дома. Немного переведя дух, он вспомнил, что у мистера Чарльстона – хозяина мастерской по ремонту автомобилей, где по вечерам после школы работал Джон, в шкафу всегда стояла большая открытая бутылка. Однако сейчас в мастерскую было уже не попасть по причине весьма позднего времени, и Джон с тоской подумал о том, что эту ночь ему придется провести на улице.

На следующий день он принёс домой немного ворованной выпивки и с тех пор делал это постоянно, иногда покупая спиртное, а иногда воруя его у своего работодателя. Такой незаконный способ добычи алкоголя некоторое время сходил ему с рук, пока однажды он не попался за этим занятием. Мистер Чарльстон не стал вызывать полицию, а отволок его в цех для восстановления покрышек, где вместе с двумя рабочими сделал из Джона отбивную, и выкинул на улицу, не заплатив ни цента за отработанную неделю.

Джон встал с тротуара, кое-как, пошатываясь, добрёл до ближайшей колонки, вытер с лица кровь, промыл синяки и ссадины и медленно побрёл домой.

В жилище он проскользнул незаметно, зная, что отец не ждёт его возвращения так рано, и сразу прошмыгнул на кухню, справедливо рассчитывая на кое-какие остатки еды со вчерашнего дня. Но не успел он съесть и кусочка, как услышал громкое покашливание в дверях и, обернувшись, увидел в дверном проёме своего отца. Тот стоял, пошатываясь и тяжело дыша, и молча смотрел на Джона. Затем он сделал пару шагов вперёд и протянул руку, недвусмысленно требуя ежедневной дозы выпивки. Джон, зная нрав своего папаши, понял, что ему несдобровать, и лихорадочно, один за другим, стал открывать ящики стола в поисках предмета самообороны. Там он и увидел тот самый пистолет, используя который его отец не так давно вынудил Джона приносить ему ежедневно выпивку. Судорожно схватив оружие, Джон почти закричал:

– Не подходи! Стой! Ещё шаг и я выстрелю!

Его отец остановился, опустил руку, сделал шаг назад к стене и, посмотрев на Джона мутными от беспробудной пьянки глазами, произнёс заплетающимся языком:

– Что, сынок, застрелишь своего отца? И не жаль? Впрочем, жалость никогда не была твоим недостатком. Тебе не было жаль даже свою сестру! Зачем ты убил её, Джонни?

Жуткая обида захлестнула сознание Джона, палец сам надавил на спусковой крючок и в ответ на вопрос прозвучал выстрел…

 

–2–

 

Из тяжёлых воспоминаний Джона вывело громкое лязганье дверного замка. Дверь отворилась, в двери стоял надзиратель с дубиной.

– Встать! Лицом к стене!

Джон повиновался. Второй охранник прошёл в камеру и кинул на кровать какую-то толстую книгу, отдав короткий приказ:

– Читай! Надеюсь, это спасёт твою заблудшую душу!

Джон повернулся, и в этот момент получил два удара дубиной по голове и по рукам, сопровождаемые злым окриком:

– Я сказал «лицом к стене», сукин сын! Никогда не поворачивайся, пока мы не выйдем из камеры!

С этими словами охранник вышел, и дверь вновь захлопнулась. Джон взял книгу в руки, прочитал название и бросил назад. Книгой оказалась «Библия». Не то, чтобы Джон имел что-нибудь против религии, но в данный момент его внутреннее состояние не предполагало глубоких философских размышлений. Он снова уселся на кровать, и невесёлые воспоминания вновь захватили его внимание. Так прошла почти вся ночь, и под утро Джон опустил голову на подушку и забылся беспокойным сном.

Утром он вскочил от страшного рёва сирены, означающей подъём и начало проверки. Раздалось громкое лязганье многочисленных замков, захлопали двери соседних камер, пока, наконец, не дошла очередь и до камеры Джона. Он встал и, не дожидаясь повторных ударов дубинкой, повернулся лицом к стене. Охранник осмотрел камеру и отдал короткий приказ на выход, «вежливо приглашая» Джона позавтракать.

В тюремной столовой Джону не нашлось места, чтобы присесть, но это его не беспокоило, поскольку еда всё равно не лезла ему в горло. Он терпеливо дождался окончания «трапезы», совершенно не заметив недвусмысленных плотоядных взглядов нескольких громил, поглощающих завтрак.

Затем прозвучал приказ на построение перед распределением на работы, на котором Джон узнал, что он назначен в бригаду по обработке и покраске автомобильных кузовов. Первый день прошёл без приключений, однако он оказался невероятно трудным. Постоянная необходимость вести отнюдь не детскую борьбу за выживание в течение последних пяти лет сделала подростка привычным к тяжёлой работе, но тут нагрузка оказалась настолько большой, что Джон буквально валился с ног от усталости к концу дня и, вернувшись к вечеру в свою камеру, засыпал, едва опустив голову на подушку. Впрочем, это было не так уж и плохо, поскольку постоянная занятость отвлекала его от мрачных мыслей.

Так прошло несколько недель, Джон потихоньку втягивался в тяжёлый рабочий ритм и уже не чувствовал сильной усталости к вечеру. Он даже умудрялся находить несколько минут для отдыха в течение дня, прячась ненадолго в инструментальной в минуты, когда в его присутствии не было острой необходимости. В общение Джон не стремился вступать ни с кем и, хотя команды он понимал хорошо, чего от него хотят – соображал быстро, друзей он не приобрёл. Да и непросто это было сделать в той атмосфере, в которую он попал. Джон находился в тюрьме, куда попадали лишь за весьма серьёзные преступления, так что эмоциональная атмосфера в этом сообществе была очень и очень низкой. Основной задачей обитателей этого места было физическое выживание, и только с этой целью они объединялись в группы. Любого, кто не стремился этого сделать, ждали неприятности, а Джон присоединяться ни к кому не собирался. Он просто не задумывался над этим, хотя и знал о порядках и нравах, бытующих в большинстве тюрем. И напрасно: то, что он не обращал ни на кого внимания, вовсе не означало отсутствие интереса к нему самому, поэтому не было ничего удивительного в том, что однажды в инструментальную, куда Джон заскочил на минутку отдохнуть, вошли четверо громил и встали прямо напротив Джона, отрезав  ему путь к бегству.

– Ну, что, сладенький? Не ждал нас? – с улыбкой, не обещающей ничего хорошего, сказал один из них.

– Пора нам с тобой познакомиться поближе! А то ты всё молчком и молчком! – отозвался другой.

Третий – самый большой из четырёх, стоявший чуть позади остальных, подошёл к Джону поближе и с отвратительно-притворной лаской в голосе сказал, начав расстегивать штаны.

– Ну, давай! Ты ведь на воле был послушным мальчиком? Опустись-ка пониже и прими то, что я тебе дам.

О том, что сейчас должно произойти, Джон догадался сразу, как только в инструментальной показался первый «гость». Мысль лихорадочно заработала, но безрезультатно – никаких путей к спасению не было. Тогда, оглядевшись ещё раз вокруг, и заметив прямо у себя под ногами большой разводной ключ, Джон решил хоть что-нибудь сделать обидчикам, даже если выйти живым отсюда ему не удастся. Чтобы усыпить бдительность незваных гостей, Джон встал на колени, дождался, когда то, что ему предложили «принять», появилось из штанов, и мгновенно схватив инструмент, изо всех сил воткнул его в то, что болталось у него перед лицом.

Кровь брызнула в разные стороны, а раздавшийся спустя мгновение крик вполне можно было сравнить с воем сирены. Верзила упал, страшно матерясь и держа руки между ног, а остальные трое некоторое время стояли и не шевелились. Затем, тяжёлый удар опустился на голову подростка, повалив его на бетонный пол, и масса ударов накрыла Джона. Избивали его старательно и долго, и со временем он перестал чувствовать боль, перестал слышать крики, звук ломающихся костей и разрывающихся от ударов связок. Он видел своё тело как бы со стороны. Оно беспомощно валялось на полу, постепенно прекращая даже дергаться под ударами, было всё в крови и не подавало признаков жизни…

Пришёл в себя Джон только через несколько дней в больничной кровати в тюремной больнице. Он был весь перебинтован, говорить он не мог из-за распухших губ и языка, каждое движение сопровождалось болью. Собственно, и сам приход в сознание сопровождался такой болью, что Джон почти сразу вновь отключился. Ценой отказа выполнить требования насильников были сотрясение мозга, сломанные челюсть и несколько ребер, а также огромное количество синяков и ушибов. Выздоровление проходило мучительно, но в силу молодости организма, а может, чего-то ещё, достаточно быстро. Через две недели Джон начал ходить, ещё через неделю его перевели в камеру, и через четыре дня вновь распределили на работу.

Джон отлично понимал, что инцидент на этом не исчерпан и старался ни в коем случае не оставаться один ни в каком помещении, кроме своей камеры. Помимо этого, в любом месте, где он был, старался найти под руками какой-нибудь острый или тяжелый предмет, чтобы можно было быстро схватить его для самообороны. Но он также понимал, что рано или поздно, попытка повторится, и был прав.

Он подметал мусор в слесарной мастерской, когда те же четверо вошли и выгнали оттуда всех остальных рабочих. Они вновь окружили Джона и на этот раз проявили бдительность, убедившись, что ничего тяжёлого или острого в пределах досягаемости нет.

Тот, кому досталось разводным ключом в прошлый раз, сейчас инициативы не проявлял, а оставался в стороне. Джон не знал, что нанёс ему непоправимую травму, да и не до того ему было сейчас, когда единственным средством защиты была большая отвертка, спрятанная именно для этого случая в рукаве. На этот раз к нему подошёл другой громила и спросил:

– Ну, что, щенок? Жить хочешь? Если да, то сделаешь сейчас то, что тебе в прошлый раз говорили, а если нет, то читай молитву, потому что живым ты отсюда тогда не выйдешь!

Джон прекрасно понимал, что его снова изобьют до полусмерти, а может и убьют, но выполнять требования он не собирался. Он опять изобразил полную покорность, опустившись на колени, и стал ждать. Верзила, стоявший прямо перед ним, ещё раз внимательно осмотрел всё вокруг и, сделав ложный вывод о собственной безопасности, стал расстегивать штаны. Джон покорно ждал удобного момента и, дождавшись, быстро выхватил отвертку из рукава и воткнул её в плоть насильника.

Всё повторилось как в первый раз: кровь, крик, удар по голове и избиение. Вновь Джон почувствовал и вскоре перестал ощущать боль от ударов и ломающихся костей. Вновь он видел собственное тело сбоку и немного сверху, думая о том, будет ли оно по окончании экзекуции пригодно для продолжения жизни…

На этот раз Джон пришёл в себя только через десять дней. На этот раз сломанными оказались также рука и нога, поэтому в больнице Джон пролежал почти два месяца. За это время он немного ожил, и даже слегка набрал вес. К нему вернулся аппетит, и к моменту перевода в камеру он выглядел даже лучше, чем при поступлении в тюрьму. На работы его распределили через несколько дней и опять в ту же бригаду, но это Джона не волновало. Его обидчики, по идее, должны были работать в другом месте, однако каким-то образом они проникали туда, куда им было нужно, без затруднений, так что Джон пребывал в полной уверенности, что попытки повторятся.

Они повторились, но немного не так, как это представлял себе Джон. Изнасиловать его больше никто не пытался. Вместо этого в коридоре, по которому он волочил тяжёлый старый корпус автомобильного двигателя, на его голову внезапно обрушился сильный удар чем-то твёрдым, и Джон снова был зверски избит. Кто именно его бил Джон не видел, но по голосу узнал одного из тех, кто издевался над ним и раньше. Нашли его не сразу, поскольку его оттащили в подсобку и закрыли там, а начали искать лишь после того, как он не отозвался на вечерней перекличке. Так что к моменту, когда следы крови привели ищущих к подсобному помещению, Джон уже был готов отдать концы…

Выздоровление шло медленно. Изредка приходя в сознание, Джон слышал разговоры тюремных врачей, общий смысл которых можно было выразить двумя словами: «парень не жилец», и в тот момент Джон почти готов был с этим согласиться. Именно по этой причине выздоровление шло медленно. «Не жилец» он был не потому, что получил тяжёлые увечья, а в связи с твёрдым намерением его мучителей «довести дело до конца», и шансы противостоять им были почти равны нулю. Джон знал, что выздоровев, он очень скоро вернётся сюда вновь, пока, наконец, врач в приёмном отделении не решит, что на этот раз парень «получил своё». Джон, благо времени у него было предостаточно, мысленно пытался решить проблему физического выживания в ближайшем будущем, но единственный вариант, который приходил на ум, никак его не устраивал. Этот единственный способ заключался в выполнении требований насильников, но Джон был скорее готов «предстать перед Всевышним», чем пойти на невероятное унижение.

Так и не приняв решение распроститься с жизнью, тело Джона всё-таки решило взять ситуацию в свои руки и пошло на поправку. На этот раз Джон пробыл в больнице почти три месяца, таким образом, из семи месяцев в тюрьме, пять – он с серьёзными увечьями провёл в больнице.

И снова работы, снова та же мастерская по ремонту автомобильных кузовов, снова та же бригада, но с некоторыми изменениями. Джон с лёгким удивлением отметил: один из мучителей был на этот раз в его бригаде, и это означало, что долго ему здесь и в этот раз не продержаться.

И вот однажды, когда ему пришлось работать возле транспортёра, Джон заметил, что его обидчик стоит в опасной близости к ведущему барабану, и оступись он хоть немного, его нога неминуемо попадёт между двумя валками. Решение появилось мгновенно. Он быстро схватил доску, лежащую рядом, и что есть силы ударил по ноге заключённого, надеясь, что он оступится ногой в транспортёр. Но не всё произошло так, как было задумано. Мужчина и вправду потерял равновесие, но споткнувшись о бетонный фундамент стоящего рядом подъёмника, он упал, и вместо ноги вежду валками оказалась его голова, с отвратительным звуком хрустнувшая и расколовшаяся, как ореховая скорлупа, забрызгавшая кровью ленту, валки и пол. Тело мужчины некоторое время отчаянно дёргало ногами, но конвульсии постепенно затихли, и оно замерло в замысловатой позе перед продолжающим работать транспортёром.

Джон, раскрыв рот, выронил доску и застыл в оцепенении, совершенно не понимая, что ему делать дальше, поскольку не ожидал такого поворота событий. В дверь вошёл один из рабочих бригады, увидел открывшуюся картину, мгновение постоял не шевелясь и опрометью выскочил наружу. Через некоторое время в помещение вбежали несколько охранников, и, заломив Джону руки за спину, отвели в камеру. Вечером его вывели оттуда, провели по тюремным коридорам мимо камер других заключённых, из которых тотчас раздались крики и угрозы в адрес Джона и, втолкнув в другую камеру, со словами: «Вот он, сэр! Доставили!», захлопнули дверь. Перед Джоном стоял стул и стол, за которым сидел грузный мужчина и канцелярским ножом чистил яблоко. Перед ним лежала книга «Три мушкетёра» Александра Дюма.

– Рассказывай, парень! За что ты его так? – спросил дознаватель, не отрываясь от своего занятия и не поднимая на Джона глаз.

– О чём вы, сэр? – ответил Джон.

– О чём я? – удивленно переспросил мужчина и продолжил, стукнув кулаком по столу, постепенно повышая голос и переходя на крик. – Да, уж, наверное, не о подвесках Анны Австрийской, чёрт тебя дери! Я о заключённом Ричарде Кэмпбелле! Каким образом ты запихнул его в транспортёр? Отвечай!

– Не понимаю, сэр! Я тут ни при чём! – спокойно сказал Джон.

– Ах, вот как? Знаешь, мне не очень нравится отправлять людей на электрический стул, но в твоём случае, это, возможно, будет даже вполне гуманно, поскольку попасть на расправу толпы разъярённых зеков – это будет то ещё зрелище! Однако если в твоём рассказе я сумею усмотреть хоть какие-то признаки самообороны, то электрический стул вполне могут заменить на дополнительный срок с переводом в другую тюрьму! Так что думай!

Джон не поверил дознавателю.

– Не понимаю, вас, сэр! Заключённый Кэмпбелл, по-видимому, споткнулся и упал прямо в барабан транспортёра. Но вообще-то я могу это только предположить. Я не видел, как он падал, сэр. В этот момент я стоял к нему спиной, потом я услышал крик и повернулся, но было уже поздно. Всё как-то слишком быстро произошло.

– Угу! Вероятно, он расстроился из-за девушки, которая пятнадцать лет назад не пришла к нему на свидание, и решил свести счеты с жизнью! Ты что, идиотом меня считаешь?

– Нет, сэр! Но всё произошло так, как я сказал.

На этот раз мужчина не ответил. Джон говорил так уверенно, что тот и вправду засомневался. И действительно, казалось невозможным, чтобы подросток смог вот так расправиться со взрослым здоровенным бугаём, на воле занимавшимся разбоем, проведшим в тюрьме одиннадцать лет и ставшим лидером одной из тюремных банд. А свидетелей происшествию не было.

– Ладно, – продолжил дознаватель. – У меня нет оснований давать делу официальный ход. Иди в камеру, но помни, что твои «друзья» по заключению не будут руководствоваться пунктами и параграфами.

Это Джон понимал и сам, но это понимание ничего не меняло. Он давно уже мысленно распростился с жизнью и в настоящий момент лишь слегка радовался тому, что сумел отправить на тот свет раньше себя хоть одного из тех, кто сделал его жизнь в тюрьме невыносимой. Он шёл к своей камере в сопровождении охранников, совершенно не обращая внимания на угрозы и оскорбления, вновь раздавшиеся при его приближении.

Следующие два дня прошли без приключений, Джона никто не трогал, но он чувствовал, что это спокойствие было ложным. На третий день, когда Джон подметал пол в слесарной мастерской, в помещение вошли трое громил и направились прямо к нему. Джон метнулся в дальний угол, схватил лопату и прижался спиной к столбу, готовясь, по мере сил, отразить атаку. Нападающие приблизились вплотную, и один из них подошёл слишком близко. Джон махнул лопатой, но тот отскочил и в этот момент с другой стороны кто-то сильно ударил его по ноге, от чего Джон потерял равновесие, выронил лопату и упал. Тут бы ему и пришёл конец, поскольку у нападавших на этот раз было твёрдое намерение закончить дело раз и навсегда, но неожиданное и своевременное появление охраны спасло Джону жизнь.

По-прежнему продолжая работать, Джон со дня на день ожидал расправы. Через несколько дней в его бригаду назначили тех самых троих заключённых, уже давно «охотившихся» на него. Джон приготовился к самому худшему, но развязка наступила только в конце рабочего дня.

Вечером его позвали в гальванический цех. Когда Джон вошёл, он увидел одного из своих обидчиков, стоящего на краю ванны с азотной кислотой и ремонтирующего кран. Может быть, Джона позвали пока не на расправу, а может, те трое не ожидали, что Джон появится так быстро, но, так или иначе, в цехе больше никого не было и рабочий, ремонтирующий кран, Джона не видел. Рядом валялся обрезок железной трубы, Джон взял его, тихо подошёл к ничего не подозревающей жертве и сильно и точно ударил трубой под колено. Ноги жертвы подкосились, и он рухнул прямо в ванну с кислотой.

Зрелище было ужасным. Бедняга кричал нечеловеческим голосом и пытался выплыть, но кислота, похоже, сразу попала ему в глаза, и он не видел, куда надо плыть. Его кожа мгновенно покраснела, от него шёл дым. На крик прибежала охрана и другие заключённые, они быстро вытащили пострадавшего, но было видно, что жить тому осталось недолго. Его кожа быстро покрылась пузырями, которые лопались прямо на глазах. Через две минуты он был мёртв.

Пока охрана со всеми прочими пытались вытащить упавшего, на Джона никто не обращал внимания. Но как только всем стало ясно, что жертва «отдала концы», персона Джона мгновенно завладела их вниманием, не сулившим ему ничего хорошего. Пара заключённых направилась было к нему с явным намерением бросить его вслед за убитым, но охрана быстро вспомнила свои обязанности, и через десять минут Джон уже был в своей камере.

Вечером он не мог уснуть из-за криков. Вся тюрьма гудела, и в его адрес раздавались весьма недвусмысленные и «ласковые» обещания. Охране даже пришлось открыть несколько камер и «вежливо попросить» кричащих отложить прения на поздний срок. Однако не уснуть Джону было ещё по одной причине. Он ожидал вызова на допрос, а его не было. Утром камера Джона не открылась вместе со всеми. Где-то через час ему принесли еду. Джон поел без особой охоты и сидя на кровати стал размышлять, что бы всё это могло значить? Днём процедура с едой повторилась, вечером тоже. Затем заключённых, прибывших с работы, развели по камерам, и крики в адрес Джона повторились. Они были уже не такими интенсивными, но охране вновь пришлось вмешиваться. Утром Джона снова из камеры не выпустили, и лишь чуть позже принесли еду. В таком ключе прошло несколько дней, но на четвёртые сутки ночью его камера отворилась. Двое охранников приказали ему одеваться. Джон быстро выполнил приказ и пошёл в сопровождении охраны. Его отвели в другой корпус тюрьмы, подвели к тяжёлой бронированной двери, открыли её и со словами «входи» закрыли за ним дверь.

Комната оказалась огромным роскошным кабинетом. Посредине стоял большой стол из красного дерева, за которым сидел человек в дорогом костюме. Напротив стола стояло другое кресло и человек, кивнув на него головой, неожиданно вежливо обратился к Джону:

– Садитесь, молодой человек. Садитесь. Разговор у нас с вами будет долгий.

Джон сел, но человек не начинал допрос. Вместо этого он спросил:

– Вы курите? Нет? Это хорошо. Знаете, я бы предложил вам сигарету, но, признаться, рад услышать, что вы в этом не нуждаетесь, поскольку от этой привычки вам в ближайшее время пришлось бы избавиться.

Джон не отвечал. Всё, что угодно, по его мнению, должно было сейчас произойти, но только не предложение вежливым тоном присесть и закурить. Он сидел на краешке кресла, ожидая, что сейчас последует крик и ему в любом случае придётся вскочить. Но собеседник продолжал в том же тоне:

– Вы, вероятно, ожидаете, что сейчас я начну задавать вам вопросы о некоем недавнем происшествии в гальваническом цехе? Нет, я не буду вас ни о чём спрашивать. Я неплохо представляю себе, что там произошло и ваша ложь меня не интересует. Более того, скажу сразу, – я пребываю в полной уверенности, что и убитый вами Ричард Кэмпбелл, и сброшенный вами в ванну с кислотой Джонатан Райт вполне заслуживали этой участи, поскольку мерзавцами были, каких поискать. Ну, разве что способ в случае с Райтом вы избрали немного негуманный. Впрочем, я также понимаю, что вы просто воспользовались случаем, не планируя убийство заранее.

Хозяин кабинета встал, прошёлся по комнате, подошёл к барной стойке и спросил:

– Не хотите выпить?

Джон отрицательно мотнул головой.

– Хорошо. Рад слышать, что вам не передалась тяга к алкоголю от вашего отца. Честно сказать, мы скорее готовы смотреть сквозь пальцы на курение, чем на алкогольную зависимость, хотя первое тоже весьма нежелательно.

С этими словами мужчина вновь сел в кресло и продолжил:

– Как вы себя чувствуете, Джон? Я знаю, вам изрядно досталось за эти полгода. Как самочувствие? Не жалуетесь ни на что?

– Нет, – ответил Джон.

– Что ж, хорошо! В таком случае, я задам следующий вопрос. Как вы сами относитесь к тому, что вам пришлось убить этих негодяев?

– Я не убивал их, сэр!

– Ну, да. Ну, да. Тогда спрошу так: как вы относитесь к той участи, которая их постигла?

– Считаю, туда им и дорога, сэр!

– Угу! А как вы думаете, что с вами произойдёт дальше в тюрьме, даже если администрация вновь спустит это дело на тормозах?

– Думаю…, меня убьют, сэр, – слегка запнувшись, ответил Джон.

– Уверены в этом?

– Да, сэр, уверен.

– Очень хорошо, что вы это понимаете! А как вы отнесётесь к предложению избежать этой участи?

– Э-э…, каким образом, сэр?

– Я предлагаю вам поработать на правительство США. Ваша работа будет заключаться в физическом устранении таких же мерзавцев, как Кэмпбелл и Райт, а то и гораздо более гнусных типов. Но, прежде, чем вы получите первое задание, вы пройдёте очень серьёзную подготовку в специальном лагере. Что скажете?

– Вы предлагаете мне стать наёмным убийцей?

– Ну, откровенно говоря, да! Но я бы не стал так называть вашу будущую профессию. Вы принесёте очень много пользы американскому народу, избавляя общество от вредных элементов. Вот, к примеру, Джонатан Райт. Знаете ли вы, каким было его первое преступление? В двадцать лет он изнасиловал соседскую тринадцатилетнюю девочку, а потом, опасаясь мести, убил её отца и мать, после чего сбежал в Нью-Йорк, где стал членом одной из самых опасных банд. На его счету ещё четыре жизни, и ещё два изнасилования, в обоих случаях – несовершеннолетних детей. Я просто не понимаю, почему его не отправили на электрический стул. Так что от лица американского народа я могу вас только поблагодарить за то, что вы сделали. Ну, так как?

– Н-не знаю, сэр… Я никогда не думал об этом, и-и-и… мне не очень-то нравится эта идея.

– Очень хорошо! Очень хорошо, что вы так ответили, – вопреки ожиданиям ответил собеседник. – Если бы вы сейчас сразу согласились, то я немедленно взял бы своё предложение назад. Ни один нормальный человек не испытывает радость от убийства. Нам не нужны садисты и маньяки, а именно таким является человек, стремящийся убивать лишь из любви к убийству.

Мужчина немного помолчал, а затем продолжил после паузы:

– У вас, Джон, нет особого выбора в вашей ситуации, однако, несмотря на это, мне бы не хотелось, чтобы вы приняли моё предложение исключительно из соображений сохранения собственной шкуры. Жизнь, которую я вам предлагаю, будет полна опасностей, и, чтобы как можно дольше оставаться в живых, вам придётся очень постараться. Ваши будущие цели – это весьма непростые ребята и ликвидировать их совсем непросто. Это отъявленные ублюдки без совести и каких-либо моральных принципов, но почти никто из них не совершает злодеяния собственными руками, иначе с ними давно уже разобралась бы полиция. У них много денег, они очень влиятельны, и подобраться к ним на законном основании очень, очень трудно. Заниматься ликвидацией таких людей – это ответственная и почётная работа, и её ни в коем случае не должен делать тот, кто испытывает удовольствие от вида смерти и страданий. Я понимаю, моё предложение слишком неожиданное для вас, но много времени на раздумья я дать вам не могу. У меня кончились сигареты, поэтому мне нужно пять минут, чтобы сходить за ними и когда я приду, вы должны дать мне ответ.

Мужчина вышел, а Джон остался в комнате один. Он отлично понимал, что, скорее всего за ним продолжают наблюдать, поэтому не делал попыток найти что-нибудь, что могло бы стать оружием. Он размышлял. Джон не поверил вербовщику и хорошо понимал, что убивать ему придётся не только мерзавцев и негодяев, но его заинтересовала одна мысль. Вербовщик сказал, что Джон перед первым заданием должен будет пройти серьёзную подготовку, поэтому у него возникла мысль: получив специальные навыки, он сможет их обмануть и сбежать куда-нибудь, где его трудно будет найти.

Ровно через пять минут бронированная дверь вновь открылась и на вопрос вошедшего Джон уверенно ответил.

– Да, сэр, я согласен.

 

–3–

 

Эх, жизнь-злодейка, судьба-индейка! Что происходит с людьми? Разве маленький мальчик, с увлечением строящий замок из песка, мечтает о том, чтобы, повзрослев, стать насильником малолетних детей? Разве маленькая девочка, заботливо расчёсывающая волосы кукле, мечтает стать взрослой проституткой или наркоманкой? Так где же та черта, перешагнув которую, дружелюбное существо становится озлобленным монстром? И почему, со временем, их всё больше и больше? Кто бы мог подумать лет эдак шесть-семь назад, что приветливый, ласковый и безобидный как котёнок мальчик, любящий своих родителей и младшую сестрёнку, широко раскрытыми глазами смотрящий на весь мир, спустя совсем недолгое время станет затравленным зверем, несколько раз побывавшим перед роковой чертой, и убийцей, готовящимся овладеть этой «специальностью» профессионально?

Джон не задумывался над этими вопросами. Он ехал в бронированном автобусе с матовыми стёклами, с руками, закованными в наручники и ногами в цепях, не мешающих идти, но делающих невозможным передвижение бегом. В автобусе он был не один. Вместе с ним ехали ещё четверо таких же, как он – в наручниках, и ещё трое – вооружённая охрана, отделённая от «пассажирского салона» стальной решеткой. Поездку нельзя было назвать комфортной. Джон трясся в автобусе уже несколько часов, и внутреннее давление переработанного скудного тюремного ужина давало о себе знать, но охранник проигнорировал его просьбу, бросив коротко: «Заткнись, скоро приедем!». Впрочем, приехали они и вправду вскоре после просьбы. Охрана «любезно» предложила заключённым выйти. Джон вышел из автобуса, и хотел было осмотреться, но короткая резкая команда не дала ему это сделать. Подошли несколько вооружённых человек в армейской униформе, и старший приказал прибывшим следовать за ним. Джон шёл вместе с остальными и по дороге старался разглядеть место, куда он прибыл, но ничего, кроме вышек с прожекторами, силуэтов каких-то низких одноэтажных строений и большого открытого пространства в темноте разглядеть не мог. Они подошли к одному из зданий, казавшемуся не очень-то крепким на вид, зашли внутрь, и увидели коридор с дверьми по обе стороны. Сопровождающий распахнул одну из дверей, за ней оказалась довольно большая комната на четверых.

– Здесь вы будете жить, – жестом предложив заключённым войти, продолжил старший. – В этой комнате есть туалет с умывальником и ванной, в конце коридора есть кухня с запасом еды, но питаться вы будете в основном не здесь. В соседних комнатах живут такие же, как вы, всего в этом здании двадцать четыре человека: шесть комнат по четыре человека в каждой. Не советую сейчас идти знакомиться с ними, хотя специального запрета на общение нет. На стульях лежит ваша униформа. Свою одежду вы должны снять и бросить вот в эту корзину, а завтра надеть то, что положено. Утром, после завтрака, вам расскажут о том, что вас ждёт в ближайшее дни, а сейчас настоятельно рекомендую поспать в оставшееся время. Вам предстоят трудные деньки! – усмехнулся говоривший и добавил. – Возможно, некоторые из вас ещё пожалеют о том, что их вытащили из той задницы, в которой вы все были совсем недавно.

Четверо заключённых зашли в комнату, охрана сняла с них наручники и цепи и вышла. Джон сразу же воспользовался туалетом, то же самое сделали и остальные, после чего они обнаружили, что выбирать кровати им не придётся, поскольку над изголовьем каждой была табличка с именем хозяина. Джон нашёл свою кровать, разделся, бросил одежду в указанную корзину, лёг и сразу заснул.

Утром он проснулся от воя сирены, звуков выстрелов, ядовитого газа от дымовых гранат, наполнившего всю комнату, и жуткого окрика незнакомых людей в форме, сопровождаемого для убедительности несильными, но болезненными ударами дубинкой.

– Подъём! Подъём! Подъём, грязные свиньи! Поднимайте свои толстые задницы! Здесь вам не мамочкины кроватки! Что копаешься? Не можешь правый ботинок от левого отличить? Вперёд! Вперёд! Вперёд! Жратва на кухне протухнет, пока вы доберётесь до столовой! Быстрей! Тот, кто через минуту не будет сидеть за столом, уткнувшись носом в свою тарелку, до обеда останется голодным…!

Джон немного запутался с надеванием формы, за что получил пару несильных, но чувствительных ударов и выскочил на улицу. Там его уже ждало большинство обитателей шести комнат, а остальные вылетали из здания вслед за Джоном. Огромный человек в форме отдал команду: «К столовой! Бегом!» и вся вереница в мгновение ока оказалась на другом краю огромного плаца.

Последние пять лет своей жизни на воле Джон откровенно голодал, так что даже тюремная пайка для него была более сытной едой, но тут обилие пищи просто ошеломило его. Поначалу он даже испугался, что не сможет всё это съесть, однако навыки, полученные в постоянной борьбе за кусок хлеба, сделали своё дело и, несмотря на очень короткий отрезок времени, отведённый на завтрак, Джон успел проглотить всю еду.

Закончить приём пищи им предложили таким же оригинальным способом, как и перейти из сна в бодрствующее состояние, разве что дыма и звуков стрельбы не было. Но команда прозвучала очень убедительно, а тем, кто не понял, «помогли» дубинками. Недавних заключённых, в буквальном смысле вытолкнули из столовой и дали пять минут на отправление естественных надобностей, указав на большой туалет сразу за зданием столовой. Затем приказали построиться, после чего перед строем вышел уже знакомый Джону огромный человек в униформе и «приветливо» обратился к строю:

– Я, кажется, отдал приказ «смирно», обезьяны! Молчать и слушать, когда к вам обращается старший инструктор! – рявкнул он и, пройдясь перед строем, продолжил:

– Вы находитесь в лагере по спецподготовке. Каждый из вас законченный мерзавец, заслуживающий, чтобы его яйца поджарили на электрическом стуле! Но правительство США даёт вам шанс заслужить прощение! Каждый из вас – убийца и обращаться мы с вами будем так, как и положено обращаться с убийцами, получившими лишь небольшую отсрочку исполнения приговора. С этого момента, вы – собственность правительства США! В ваше обучение будут вложены огромные деньги, но ваша личная стоимость – ноль! И, исходя именно из этой вашей ценности, принимались решения при составлении программы подготовки. Сразу хочу сказать: полностью пройдут подготовку не все. Что будет с теми, кто не завершит программу, думаю, вы все понимаете. И запомните;  из этого лагеря есть только два выхода: либо вы получите полное «искупление грехов», либо вы станете первоклассными специалистами. Вы, без сомнения, уже заметили людей в униформе с нашивками на рукавах и с дубинками в руках. Это ваши обучающие инструкторы. Вы должны беспрекословно выполнять все их приказы, а обращаться к ним следует «Да, господин инструктор!», или «Да, сэр!». При обращении ко мне следует к слову «инструктор» добавлять «старший». Но обращаться ко мне вы можете, только спросив на это разрешение у вашего инструктора. А теперь, Свэн! Принимай командование!

И для Джона, как и для всех остальных, начались тяжёлые будни. Двадцатикилометровый ежеутренний марш-бросок под палящим солнцем пустыни Невада в полной армейской амуниции благополучно переходил в полосу препятствий с водными и огневыми преградами. Затем следовал обильный обед с получасовым отдыхом, после чего всю группу загоняли в спортзал, где их игрушками становились скакалки, тренажеры, гантели и штанги. После спортзала их снова кормили, а потом повторялся пятикилометровый кросс, завершающийся строевой подготовкой на плацу. Окончанием дня был роскошный ужин, вечерняя поверка и отправка по своим комнатам. Сил на общение друг между другом совершенно не оставалось и Джон, как и все остальные, засыпал, едва коснувшись головой подушки. В таком ключе прошли четыре месяца, и это были одни из самых тяжёлых месяцев в жизни Джона. На следующее утро после первого дня он вообще еле встал с кровати. Наверное, не существовало ни одной мышцы в его теле, которая бы не болела. Но со временем Джон втянулся в этот ритм, и когда начал чувствовать, что справляться с нагрузками стало значительно легче, режим подготовки изменился. Утренний кросс сократился до пяти километров, зато добавилась огневая подготовка. Полная и неполная сборка, разборка, стрельба и чистка оружия. Стрельба лёжа с упора по неподвижной мишени сменялась стрельбой с колена, стоя, стрельбой по движущейся и по внезапно появляющейся мишени. Позже добавилась стрельба на звук с закрытыми глазами. Джон освоил все основные виды пистолетов, пистолетов-пулемётов, автоматических винтовок, автоматов и пулемётов. Особым разделом стала стрельба из снайперской винтовки.

Помимо огневой подготовки в программе произошли и другие изменения. Тренировки на увеличение мышечной массы сократились с ежедневных до трёх раз в неделю, а в освободившихся днях появился рукопашный бой, и здесь Джон вновь столкнулся с большими трудностями. Дело в том, что как подросток, он был мельче и слабее остальных обучаемых, поэтому в первое время ему сильно доставалось в спаррингах, пока инструктор не занялся им лично.

– Слушай, парень! Прекрати пытаться одолеть соперника силой! Твой козырь не в этом. Они все пока сильнее тебя, поэтому перестань переть на рожон! Смелость и умение держать удар – это, конечно, хорошо, но ты ничего не добьёшься, если будешь лезть напролом. Твой козырь – скорость и гибкость. Используй силу противника против него самого. Преврати его силу в его слабость. Вот, смотри! Противник наносит удар… Захват.… И бросок…! Понял? Он вложил в удар всю свою массу, поэтому тебе потребовалось лишь изменить направление его движения и подставить ногу, и он лежит на полу, а если бы это был реальный бой, то и со сломанной рукой. Понял меня?

Джон кивнул, попробовал сделать то же самое, совершил грациозный полет и воткнулся лицом в борцовский ковёр. Но идею инструктора он всё же усвоил, и со временем у него стало получаться.

Чуть позже к рукопашному добавился ножевой бой. Джон научился искусству обращения с ножом в бою с ловкостью не меньшей, чем китаец управляется с едой специальными палочками, он научился метать ножи в цель из любого положения и с любого возможного для броска расстояния. Однако тренироваться пришлось не только с ножом. Будущих профессиональных убийц обучили превращать в оружие всё, что попадётся под руку, и Джон научился метать в цель даже кухонные вилки и канцелярские предметы.

Подготовка и тренировки становились всё разнообразнее, дошла очередь и до изучения подрывного дела. А однажды их подняли ночью для марш-броска, провели через полосу препятствий, загнали в какое-то заброшенное старое сооружение и Джон в полной темноте почувствовал, как по самую грудь попал во что-то мокрое и липкое. В этот момент внезапно вспыхнул свет и Джон увидел, что вместе со всей остальной группой стоит по грудь в крови и рядом плавают окровавленные части тел. Однако инструктор не дал им задуматься над тем, что они увидели, выгнал их из кровавой ямы и ещё раз загнал на полосу препятствий. Вечером Джон вспомнил: части тел в яме были не человеческие, а чуть позднее узнал, что эта яма была наполнена отходами с мясокомбината, и таким образом их приучают не бояться крови.

Но будущему убийце нужно было не бояться не только вида крови, но и вида смерти, поэтому однажды группу загнали в сооружение, с виду напоминающее нечто среднее между стрельбищем и загоном. И в прорезь прицела Джон увидел большое количество бродячих бездомных собак, бегающих и громко лающих. Группе предстояло их всех перестрелять. Джон не любил собак, но нажать на курок, чтобы убить живое существо, не причинившего тебе ни малейшего вреда было непросто, однако при этом Джон хорошо понимал: если не нажмёт на курок он, это обязательно сделает кто-то другой, с той разницей, что ствол оружия, вероятно, будет направлен уже в сторону Джона.

От отчаянного лая с пронзительным визгом, вперемешку с оглушительной стрельбой, заложило уши, и закружилась голова, но Джон продолжал искать новую цель и упорно жать на курок. Жалость, мелькнувшая на мгновение в его сознании, куда-то испарилась, тем более что некоторые элементы программы подготовки никоим образом не прививали любовь к четвероногим друзьям человека. Травля собаками и отработка способов борьбы с ними – были очень важным элементом обучения. Конечно, в загоне были не те тренированные для травли собаки, но у всех обучаемых злость от гигантских нагрузок, специфических тренировок и постоянного давления со стороны инструкторов настолько выпирала наружу, что многие испытали даже удовольствие от возможности разрядить накопившуюся злобу.

Однако настоящая игра со смертью началась позже. Однажды их группу запихали в специальный автобус и через пару часов тряски, Джон обнаружил, что он находится внутри какой-то тюрьмы. Их провели через внутренние коридоры и ввели в раздевалку, где инструктор ошарашил их новостью. Он сообщил, что сейчас им предстоит привести в исполнение вердикт американской фемиды, но для того, чтобы этот процесс протекал с обоюдной пользой, приговорённым даны небольшие шансы для отсрочки. Исполнители должны выполнить свою задачу без оружия, голыми руками, а смертникам разрешено сопротивляться и в выборе приёмов они не ограничены никак, так что запросто могут убить или покалечить противника. Правда, учитывая специфическую подготовку у обучаемых и её отсутствие у исполняемых, – шансов у последних было немного, и всё же новое задание вносило некую изюминку и разнообразие в «монотонную и скучную» жизнь в лагере, по остроумному выражению одного из инструкторов.

Джон с заданием справился, хоть и не без труда, однако их группа уменьшилась на двух человек. Это были первые, но не последние потери в группе. Позже такие «упражнения» повторялись ещё с десяток раз, иногда с заданием убить жертву голыми руками, а иногда ножом и прочим холодным оружием, причём каждый раз руководство лагеря уравнивало шансы, давая приговорённым то же оружие, что было и у исполнителей, в результате чего, группа потеряла в общей сложности еще четырёх человек.

Переход к следующему этапу подготовки потребовал перевода группы поближе к большому городу. Джон научился выслеживать жертву, определять наиболее рациональные время, место и способ её устранения. Он научился и сам обнаруживать слежку и уходить от неё, всяческими способами сбивая со следа полицию или охрану жертвы. Он научился карманному делу, изготовлению фальшивых документов и денег, менять при необходимости внешность, угонять автомобили и вскрывать сейфы.

Очень трудная жизнь до попадания в лагерь, невероятные физические нагрузки в ходе обучения, специфические задания в процессе подготовки, постоянное давление со стороны инструкторов, специальная психологическая обработка – всё это сделало своё дело, и Джон, как и все остальные выжившие, за два с половиной года пребывания в лагере стали озлобленными на весь мир убийцами высочайшего класса, для которых человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша. В конце обучения Джон уже не был слабым подростком, а стал хорошо натренированным физически очень выносливым и сильным молодым парнем, отлично владеющим навыками непростой профессии, загнавшим свои чувства и совесть глубоко в недра сознания и пребывающим в уверенности, что человек в своей основе – очень хитрое и коварное животное, на котором лишь при отсутствии опасных для жизни обстоятельств можно увидеть некий социальный лоск. Но как только жизнь ставит вопрос ребром: одному выжить, а другому умереть, человек немедленно становится самым опасным хищником на планете, без затруднений вонзающим нож в спину матери, брату, детям. Джон помнил о своём первоначальном плане сбежать, пройдя полное обучение, но теперь он не собирался этого делать. Он знал, что профессиональная карьера у киллера редко бывает долгой, и хотел, прежде, чем он сам станет для кого-то мишенью, избавить этот мир хотя бы от небольшого количества подонков, а то, что и у них могут быть любящие их дети, родители, жёны и мужья – его больше не волновало.

Уже перед самым выпуском из лагеря его администрация познакомила Джона с интересным документом. В нём говорилось, что Джон Макферсон за убийство двух заключённых был приговорен к смертной казни путём введения в вену смертельной дозы яда, и что приговор приведён в исполнение в одной из тюрем штата Аризона, так что официально Джон перестал существовать.

– Смотри, как гуманно они с тобой обошлись. Обычно за такие дела отправляют на электрический стул, – прокомментировал текст сотрудник лагеря. – Ты ведь понимаешь, зачем я тебе это показал? Если с тобой что-то пойдёт не так, мы на законном основании приведём приговор в исполнение, и нам не придётся тратить время на бюрократическую чепуху вроде ареста, следствия и суда! Имей это ввиду!

Конечно же, Джон это понимал. И документ, с которым его познакомили, не произвёл на него ни малейшего впечатления. Он уже столько раз был на волосок от смерти, что его умонастроение по этому вопросу можно охарактеризовать примерно так: «Чуть раньше, или чуть позже – какая разница?»

И вот, наконец, по окончании обучения он получил первое настоящее задание.

 

–4–

 

Роберт Лукас шёл в направлении вокзала, раздумывая: зачем это его боссу понадобилось обращаться за помощью к главарю мафии? Конечно, он понимал: для того, чтобы иметь возможность осуществлять социальные проекты, нужны деньги, много денег. Но, в конце концов, существует ведь множество кредитных учреждений, где можно было бы их получить, а обращаться к дону Лапьезе – это, мягко говоря, рискованное дело. Социальные проекты не окупаются быстро, а все знают, что произойдёт, если его босс не сумеет вовремя вернуть деньги.

Роберту было уже к пятидесяти годам, он никогда не проявлял интереса к политической борьбе, но всегда ощущал незначительные угрызения совести за нежелание действовать на благо общества. Он не был членом ни одной политической партии, но не потому, что ему была безразлична судьба американского народа, а потому, что не верил ни одному из лидеров известных партий. Он внимательно изучал все детали известных политических скандалов, предвыборные программы всех кандидатов в президенты, а также то, что делали эти президенты после победы на выборах. Изученное не вселяло в него оптимизм, и в настоящее время он пребывал в твердой уверенности: все политики – лгуны, и никто из них ни на йоту не заинтересован в выполнении обещаний, данных своим избирателям. Однако новый социальный проект заинтересовал его своей необычностью и большими перспективами, в случае его удачного осуществления. В лидере этого проекта Роберт также увидел все задатки будущего сенатора, или даже кандидата в президенты и решил, наконец, компенсировать свою неактивность в предыдущие годы.

Проект, в котором Лукас принял горячее участие, был направлен на получение образования заключёнными, отбывающими свой срок в тюрьмах Америки, и требовал больших вложений в осуществление и доведение до конца. Банки отказали организаторам в его финансировании, посчитав его слишком рискованным, и новый босс Роберта был вынужден обратиться к мафии. Каким образом лидер проекта вообще вышел на дона Лапьезе, Роберт не знал, и не особенно интересовался этим, испытывая лишь легкое беспокойство по поводу данного обстоятельства, поскольку считал, причём не без основания, своего босса весьма порядочным человеком.

Роберт шёл ранним воскресным утром на вокзал – взять в камере хранения чемодан с деньгами и сразу же отнести его в офис своего шефа, чтобы там вручить ему ценный груз. Он шёл в прекрасном настроении, не задумываясь о том, что произойдет, если по каким-либо причинам деньги не будут  доставлены. Он думал о том, что должен сделать очень полезное дело, а по его завершении он сможет присоединиться к своей семье, чтобы уехать с женой и детьми к друзьям на уик-энд. Он вспоминал, как хорошо они провели выходные в прошлый раз, и был весь в предвкушении весёлого отдыха.

Достав из камеры хранения серый чемоданчик, Роберт направился по пустому перрону в направлении подземного перехода. Погода стояла великолепная. Светило солнце, и, несмотря на раннее утро, было очень тепло. Роберт не обращал ни малейшего внимания на движущийся к нему навстречу поезд, но, не дойдя пары десятков метров до лестницы в подземный переход, он почувствовал, как некая неведомая сила вырвала у него из рук чемодан, а сам он с ужасом понял, что летит на рельсы прямо под приближающийся локомотив...

На перроне в этот момент никого не было, поэтому никто при всём желании не смог бы обратить внимание на быстро удаляющегося темноволосого молодого человека с серым чемоданом в руках, уверенно идущего маршрутом, не позволяющим его заснять установленным телекамерам.

Примерно через неделю после этого события, в криминальных колонках местных газет появилось сообщение о том, что некий мужчина – организатор нового социального проекта, был найден повешенным на собачьем ремне в подвале собственного дома, и что в убийстве подозревают главаря местной мафии.

 

Ещё через неделю полиция предъявила дону Лапьезе обвинение в убийстве, однако Джон этих деталей не знал. У него было чёткое задание – устранить объект, изъяв у него груз, и уйти незамеченным, что Джон и выполнил с блеском, а остальное было не его делом и Джона не интересовало. Так началась его профессиональная карьера.

 

Первое задание было хорошо оплачено и Джон, сидя в своей комнате на диване, смотрел на тугую пачку денег в руках. Он впервые в жизни видел такую большую сумму и не мог привыкнуть к мысли, что этими деньгами он может распоряжаться, как хочет. Впрочем, он тут же сообразил, что ввиду весьма скрытного образа жизни, варианты траты денег значительно сокращаются, так что первый гонорар Джон решил потратить исключительно на отдых и развлечься на всю катушку.

Джон сидел в ночном клубе, пил пиво (поскольку напиваться было нельзя) и смотрел на танцующих перед его носом полураздетых девочек. Он уже оплатил услуги одной из них и на втором этаже клуба его ждал приготовленный номер, но Джон не спешил туда идти. Что-то нехорошее творилось у него на душе. Ему приятно было смотреть на красивую обстановку в клубе, симпатичных красоток, ощущать превосходный вкус дорогого напитка у себя во рту, но ко всему этому удовольствию примешивалась горечь осознания, что досталось ему всё это очень и очень нехорошим способом. Джон не отдавал себе полного отчёта в своих ощущениях, просто он чувствовал, что вместо радости траты денег, его одолевает неизвестно откуда взявшаяся тоска и, посидев так ещё некоторое время, он встал и направился к лестнице на второй этаж.

Полностью удовлетворив потребности молодого самца, Джон почувствовал некоторое облегчение, и, выйдя из клуба, направился в снятую им для себя квартиру. Придя домой, он опять задумался над тем, что он ощутил и пришёл к выводу, что выпивка и развлечения ему удовольствия не доставляют. Наоборот: чем больше он пьянел, тем тяжелее становилось у него на душе. Он немного посидел, поразмышлял надо всем этим и, прежде чем лечь спать, решил, что пока не будет тратить деньги дальше, а вот куда их девать – об этом он решил подумать позже.

Через некоторое время Джон получил условный сигнал, говоривший о новом задании.

 

Тщательно проверившись, он взял из тайника описание объекта. На этот раз ему предстояло устранить женщину примерно тридцати пяти лет. В чём она была замешана, и за что её нужно было убить – инструкция не сообщала, поскольку исполнителю не положено было это знать. Срок на подготовку и выполнение был очень маленьким, что говорило о срочности заказа.

Джон без труда нашёл объект и установил за ним наблюдение. Семьи у женщины не было. Она работала в некоем издательстве и имела график работы, позволяющий ей два раза в неделю ездить за город на озеро. Один раз – посреди недели, второй – в выходные. В будний день, обычно по средам, она устраивалась на берегу озера в шезлонге и долго загорала, потом шла купаться и долго плавала, не заплывая, однако, далеко. В выходной день, когда на озере было много отдыхающих, она пыталась устроить свою личную жизнь, выставляя напоказ великолепную фигуру и кокетливо заигрывая с отдыхающими мужчинами. Попытки её были успешны и в выходной день без мужского внимания она практически не оставалась. Джон без труда спланировал план действий, и вот однажды, в очередной купальный будний день никто не заметил, что молодая женщина не вернулась на берег после очередного заплыва. Через два дня местные отдыхающие сообщили полиции о страшной находке. В разбухшем и обезображенном трупе без малейших признаков насильственной смерти очень трудно было узнать тело, хозяйка которого ещё в предыдущие выходные поражала общество своей красотой.

 

Шло время, заказов было много, и профессиональный стаж Джона становился всё богаче от задания к заданию. Довелось ему поработать и ножом, применять навыки подрывника, и, конечно же, пользоваться автоматическим оружием. Однажды ему, по-видимому, пришлось устранить своего коллегу. Во всяком случае, к такому выводу Джон пришёл после изучения привычек новой жертвы. Мужчина средних лет вёл очень скрытный образ жизни, профессионально проверялся, идя по улице, никогда не выходил из дома и не приходил домой в одно и то же время и одним и тем же маршрутом. Да и само местонахождение жертвы было найти весьма непросто. Джону пришлось достаточно долго выжидать, пока его объект не совершит какую-нибудь ошибку, наверное, по этой причине и срок на выполнение задания был на этот раз большим. Джон очень осторожно вёл наблюдение за целью и терпеливо дожидался, пока его жертва допустит ошибку, и, наконец, дождался.

 

Джефф Монтгомери сидел в кафе за столиком в дальнем углу, пил пиво и размышлял. Стояло жаркое лето, в кафе было душно, кондиционер не работал, и посетителей внутри кафе было мало. Они в основном старались найти столик в летней пристройке на открытом воздухе, но Джефф не мог позволить себе такой роскоши, поскольку в этом случае за ним могли бы наблюдать издалека и он мог стать прекрасной мишенью. Не то, чтобы Джефф страшился этого, скорее, он поступал так в силу многолетней привычки, поскольку уже давно, очень давно перестал бояться смерти. Он сидел за столиком, смотрел на запотевшую кружку пива тёмного, почти черного с янтарным отливом цвета, и думал. Нет, он не старался разрешить никакой загадки, и интересовал его в данный момент только один вопрос: «Долго ли он ещё протянет? Как скоро его найдут те, кому уже давно, по идее, надо было бы его найти?». В перерывах между этими вопросами его сознанием завладевали невесёлые воспоминания, затем он делал большой глоток, по привычке профессионально осматривался и вновь погружался в свои мысли. Его цепкий взгляд сразу отметил незнакомого молодого человека, вошедшего в кафе, и в разуме моментально прозвенел тревожный звонок. Однако Джефф проигнорировал этот сигнал, лишь продолжая в отражении от кружки наблюдать за вошедшим. Чутьё не обмануло его, и мгновение спустя он увидел, как незнакомец направляется прямо к нему, ещё через секунду в руке подходившего появился небольшой пистолет, и в этот момент Джефф  взглянул ему прямо в глаза…

 

Джон не спеша шёл к своей жертве, держа в руке маленький пистолет. До выстрела оставалось одно мгновение, и в этот момент приговорённый поднял голову и посмотрел Джону в глаза. Всё что угодно ожидал он увидеть в этот момент, но только не то, что прочитал в пойманном взгляде. Чаще всего жертвы Джона умирали неожиданно, не успев ничего понять перед смертью, но иногда, бывало, они успевали сообразить, что наступил последний миг их участия в этой запутанной до невозможности игре. В таких случаях они пытались закричать, иногда страх и оцепенение сковывали их, и они не могли ни пошевелиться, ни вымолвить ни слова. Бывало и так, что жертва начинала заливаться слезами, однако ничто из этого не трогало Джона, и он очень быстро доводил свою работу до конца, не заставляя своих жертв мучиться долго, но то, что он прочитал во взгляде новой мишени, было для него новым. В этот последний миг своей жизни, мужчина поднял голову и посмотрел на Джона взглядом, в котором ясно и отчетливо читалась мысль: «Ну, наконец-то! Давай, делай своё дело!», и Джон нажал на курок. Выстрела в кафе никто не услышал, во лбу мужчины появилась небольшая дырка, голова резко дернулась назад, и жертва свалилась со стула, а Джон продолжил неспешное движение и вышел из кафе через другую дверь.

Этим же вечером он подал условный сигнал о выполнении задания, ещё через день забрал из тайника деньги за выполненную работу, а через неделю получил приказ прибыть на переподготовку.

 

–5–

 

Странное дело! Жизнь в этой вселенной полна парадоксов, но абсурд, лежащий в основе самых простых и обыденных вещей, стал настолько нам всем привычен, что мы совершенно не обращаем на это внимание. Маленький ребёнок обычно видит все эти странности и зачастую задаёт родителям весьма неожиданные вопросы, но те, как правило, отмахиваются от «несмышлёныша» со словами: «Подрастёшь – поймешь!», совершенно не вдумываясь в суть заданного вопроса.

Каждому из нас понятно, что все мы должны есть, но никто не задумывается над очень простым фактом: чтобы кто-то мог поесть, кто-то другой обязательно должен умереть, даже если это был всего лишь сельдерей на грядке. Всем нам нужно есть, но при этом никто из нас не хотел бы сам стать едой.

Любому мало-мальски образованному члену социального общества известна поговорка: «Миром правят деньги», но почему-то никто не обращает внимания на то, что чем разрушительнее и вредоноснее сфера деятельности, тем она коммерчески выгоднее. Какой бизнес наиболее прибылен на этой планете? Думаю, не открою ни для кого секрет, если скажу, что это производство и торговля оружием. Не менее привлекательными являются изготовление и продажа наркотиков. Зайдите в любой продуктовый магазин, и посмотрите – какой вид товара будет самым доходным для хозяина? Правильно, это сигареты и алкоголь! Кто-то спросит: «А что, собственно, плохого в умеренном употреблении алкоголя? Рюмочка – другая под хорошую закуску для аппетита, или на праздник, что тут страшного?» Чушь! Алкоголь – это узаконенный яд, быть может, не меньший, чем официально запрещённые правительствами большинства стран наркотики. А оплаченные бизнес-корпорациями талантливые маркетологи умело выкачивают огромные деньги из наших карманов, формируя ложные стереотипы в массовом сознании. Внимательно понаблюдав за поведением homo sapiens, приходишь к парадоксальному выводу: несмотря на стремление выжить, зачастую ошибочно называемое инстинктом самосохранения, господствующий вид на этой планете старается как можно изощрённее себя уничтожить. А выживание – это всего лишь барьер в игре, настоящей целью которой является всеобщее уничтожение.

Как и все вышеперечисленные сферы деятельности, убийства на заказ – дело весьма рискованное, но при этом и очень хорошо оплачиваемое. За шесть лет профессиональной карьеры Джон накопил денег столько, что если бы имел возможность «выйти из дела», то смог бы открыть приличный бизнес, но Джон такой возможности не имел. За эти шесть лет он получил около тридцати заданий и без единого прокола выполнил все. Это не могло остаться незамеченным и руководство решило повысить его квалификацию, чтобы затем использовать в новом качестве.

Теперь он стал чем-то средним между шпионом и провокатором. Его целями теперь были не отдельные люди, а группы, деятельность которых была неугодна сильным мира сего. Его задачей было разрушить попавшую в немилость организацию, при этом совсем не обязательно было прибегать к убийству. Впрочем, и отказываться от этого средства не было необходимым, Джону предоставлялся широкий выбор, и в первом своём задании он им воспользовался.

Организация, на которую «положило глаз» руководство Джона, была производителем оптики, используемой в американской армии, и была конкурентом фирмы, подконтрольной правительству. На сотрудничество руководство предприятия не пошло и от заманчивых предложений отказалось, и тогда было принято решение захватить компанию любым путем. В управление фирмой было внедрено несколько человек, близких к руководству, а Джон лично занялся непосредственно двумя лидерами.

Он без труда выяснил пикантные привычки хозяев организации, стал завсегдатаем гей-клуба, который посещал один из них и однажды, второй компаньон фирмы, зайдя в номер для встреч, обнаружил там своего партнера мёртвым с ножом в груди. Весь номер был в крови, мебель поломана, а в другом углу комнаты лежал ещё один окровавленный труп мужчины, убитого, по всей видимости, тем же ножом. Полиция, ворвавшаяся в номер сразу после прихода гостя, обнаружила его отпечатки пальцев на рукоятке ножа, и, поскольку его руки и обувь также были в крови (что было неудивительно, поскольку в номере нельзя было и шагу ступить, чтобы не измазаться), ему предъявили обвинение в двойном убийстве на почве ревности. Чуть позже места руководителей фирмы заняли внедренные ранее люди.

 

Убийства, кровь, подлость, предательство – все эти неотъемлемые атрибуты профессии Джона уже стали частью его натуры, но глубоко-глубоко в недрах сознания таился огромный протест против такого рода деятельности. Этот протест успешно подавлялся Джоном, но в последнее время он обнаружил, что по какой-то странной причине стал плохо спать ночью. Ничем хорошим это кончиться не могло, поэтому, весьма кстати и очень неожиданно для него, следующее задание стало для Джона последним заданием. Об этом ему никто не объявлял, просто события развернулись так, что первый его прокол стал одновременно проколом последним, но по порядку…

Джон получил приказ ликвидировать саентологический центр в Вичите, и сделать это так, чтобы скомпрометировать всю новую молодую религиозную философию, в особенности – «этого странного и весьма опасного чудака Хаббарда», как его охарактеризовал человек, отдавший Джону приказ.

– Только не думай, что это простое задание! Они на вид кажутся добренькими простачками, но, скажу тебе честно, эти саентологи – вероятно самые опасные люди на планете. Поэтому и оплата за это задание будет двойной.

Джон кивнул головой и мысленно усмехнулся. Он давно уже пришёл к выводу, что его цели совсем необязательно были преступниками и плохими людьми, так что, чем больше при получении задания ему говорили о благородных целях, тем меньше это соответствовало действительности на самом деле, но, откровенно говоря, Джону было на это плевать. Единственное, что его интересовало – это как выполнить задание, всё остальное, по идее, не должно было иметь значения, но только появившаяся недавно бессонница и хронически подавленное настроение, говорили о том, что его не до конца устраивает собственный образ жизни.

Выполнение задания Джон начал с поиска объекта. Это было нетрудно, Джон без проблем нашёл вход в саентологический центр и установил за ним наблюдение. Он сидел за столиком кафе напротив входа и наблюдал за входящими и выходящими из центра людьми. Ему было необходимо установить контакт с сотрудником организации, но сделать это нужно было ненавязчиво и как бы случайно. Хороший контакт получился на четвёртый день.

– Простите, у вас тут не занято? – вежливо спросил Джон незнакомца, только что вышедшего из центра, зашедшего в кафе перекусить и занявшего с этой целью одно место за свободным столиком.

– О, нет! Садитесь, пожалуйста! – также вежливо ответил посетитель, указав при этом на соседнее пустое место.

– Спасибо! – сказал Джон, сел на предложенный ему стул, взял меню и, поморщившись, произнёс: – Черт, наверное, завтра снова начнётся дождь! А, может быть, и уже к вечеру!

– Почему вы так думаете?

– Да, вот! С самого утра болит голова! У меня так всегда бывает, когда меняется давление! – соврал Джон, отлично зная, что новый знакомый, скорее всего, предложит ему помощь.

– Правда? Хотите, я вам помогу?

– Что вы! Я уже много лет борюсь с этой болью! Каких только лекарств не перепробовал – всё без толку!

– Ну, в таком случае, если у меня не выйдет, то вы ничего и не потеряете, так ведь? Давайте, сядьте ровно!

– Ну…, хорошо! – Джон послушно выполнил распоряжение.

Его собеседник объяснил Джону, что он собирается сделать, и, объявив о начале процедуры, отдал короткую команду. Джон искренне постарался её выполнить, хотя, вроде, и не чувствовал никакой головной боли. Затем незнакомец отдал другую команду, и Джон вновь постарался выполнить указание. Эти две команды менялись с небольшой паузой, достаточной для того, чтобы Джон мог их выполнить и внезапно он с огромным удивлением почувствовал, что у него и вправду ужасно болит голова. Но самое удивительное заключалось в осознании того, что эту боль Джон ощущал уже очень, очень давно, и настолько к ней привык, что не замечал её, а теперь вновь обратил на неё внимание.

То, что произошло дальше и вовсе поразило Джона. Через некоторое время проведения процесса, Джон почувствовал, что боль ослабла, а потом и совсем утихла. И наступило облегчение, которого Джон не испытывал уже многие, многие годы. Это было невероятно! В голове была такая лёгкость, какой Джон не чувствовал уже с десяток лет! Ощущение было поразительным. Оказывается, у Джона уже очень давно постоянно болела голова и теперь, вдруг, эта боль пропала.

Джон ошарашенно посмотрел на своего собеседника и произнёс:

– Всё! Больше не болит!

– Хорошо! Конец ассиста! – ответил тот, улыбнувшись.

– Но, послушайте! А она совсем прошла? Я имею ввиду боль! Я имею ввиду – не заболит у меня голова снова? – быстро переспросил Джон, опасаясь, что нынешнее великолепное ощущение пройдёт и боль вернётся.

– Не знаю! Возврат неприятных ощущений возможен. Но мы попробуем в таком случае продолжить и, в конце концов, голова болеть перестанет.

– Ух, ты! – вполне искренне прокомментировал ситуацию Джон. – А что это такое вы сделали? Нет-нет, я помню, вы сказали, что проведёте мне ассист, но как это работает?

– Да, верно, я провел вам саентологический процесс по выключению соматики. Ваша головная боль и была той соматикой, которую мы выключили. Мы не устранили причину возникновения этой боли, но мы убрали её из настоящего времени. Вполне возможно, что она вернется, тогда надо будет поработать с самой причиной этой боли. А как это работает, вы спросили?

– Да, да! Как это работает?

– Суть ассистов заключается в том, что индивидуум сам излечивает своё больное тело. Человек, который проводит ассист, обращается не к телу, а к самой личности.

– А в чём тут разница? Вот, я сижу рядом с вами, и я и есть личность, разве нет?

– Нет. Рядом со мной сидит ваше тело, вы его хозяин, вы им управляете, но вы им не являетесь. Общаюсь я именно с вами, то есть с личностью, но те восприятия, из которых вы делаете вывод о том, что происходит общение, вы получаете через тело.

– Хм, что-то я не совсем вас понимаю. Я и моё тело – это не одно и то же?

Джон врал, что не понял собеседника. В процессе подготовки в лагере, их учили не бояться смерти не только чужой, но и своей собственной. И в качестве одного из многочисленных аргументов приводили именно тот, о котором сейчас и говорил ему новый знакомый. Армейские психологи не делали на нем акцента, но всё же Джон по какой-то причине запомнил его. Будущим профессиональным убийцам показывали многочисленные отчёты, рассказы и описания людей, переживших клиническую смерть, и статистический анализ этих отчётов говорил о том, что, по всей видимости, сам индивидуум может продолжать существование и без тела. Но Джону было нужно продолжить разговор, поэтому он задавал вопросы, а его собеседник отвечал.

– Совершенно верно. Давайте попробуем провести маленький эксперимент. Вы согласны?

– Н-ну…, ну, хорошо…, давайте!

– Выберите пустое место на этом столе.

– Выбрал.

– Теперь представьте, что там сидит кошка. Получилось?

– Да!

– Вы её видите?

– Да!

– Можете описать?

– Ну, такая чёрненькая, с белой грудкой, сидит на задних лапах!

– Отлично! А теперь скажите, кто смотрит на эту кошку?

– А? Как это? Кто смотрит? Ну, наверное, мои глаза?

– Вот как?

– Хотя! Как мои глаза могут на неё смотреть, если этой кошки на самом деле нет?

– Но вы её видели?

– Видел! Она и сейчас там.

– До сих пор? Уберите её!

– Хорошо, убрал!

– А теперь подумайте ещё, кто же всё-таки на неё смотрел?

– Так ведь, наверное, я сам?

– Верно! И если вы – это ваше тело, то могли бы вы её увидеть, если её не было в этой вселенной?

– Не мог!

– Тогда кто же вы?

– Э-э-э…, н-ну…, м-да, вы правы, вероятно, я и вправду не являюсь своим телом. Чёрт! Это всё очень интересно! А скажите…

События развивались в точности по одному из составленных Джоном заранее сценариев. Он задавал вопросы и получал ответы, беседа развивалась в том направлении, в котором ему было нужно, но был один момент, который не проходил по сценарию Джона. Момент этот заключался в следующем: не отдавая себе в том отчёта, Джон начал искренне интересоваться тем, о чём говорил ему собеседник.

Разговор затянулся и новый знакомый заторопился к себе. Джон узнал, что его зовут Крис, и что он профессиональный одитор. Кто это такой, Джон не понял, понял только, что слово образовано от латинского audire, что означает «слушать». Конечно же, Джон получил приглашение посетить центр и, немного подумав для проформы, ответил, что, скорее всего, предложением воспользуется.

Всё шло, как казалось Джону, точно по плану, однако к вечеру он почувствовал несвойственный ему душевный подъём. Связав его с результатом от полученного ассиста, поскольку головная боль пока не возвращалась, Джон заснул и впервые за последние полгода проспал всю ночь как убитый. Это обстоятельство утром его слегка встревожило, но, сказав самому себе, что он просто выполняет свою работу, Джон успокоился и примерно через час вошёл в здание центра.

Он нашёл Криса, тот подвёл его к довольно приветливой девушке, предложившей ему заполнить тест, сказав, что по результатам теста она предложит Джону какой-нибудь курс. Итог теста ошеломил Джона и поначалу он отнёсся к результатам скептически. По этому тесту выходило, что Джон пребывал в сильной депрессии, был нервозен и неуверен в себе, был совершенно неотзывчив, безответственен и не очень-то охотно вступал в общение. Хороший показатель был только по характеристике «Активность», но эта точка на графике была почему-то обведена кружком. Однако спустя несколько минут, Джон мысленно отметил, что итог теста в целом правильный, учитывая подлинный род его занятий, и это осознание слегка испортило ему неплохое после вчерашней беседы настроение.

Ожидая от девушки каких-то ужасных комментариев по итогам теста, Джон был приятно удивлён, когда не услышал ни одного негативного слова. Сотрудница центра лишь показала на низкие точки, сказала Джону, что обучение изменяет способности человека в лучшую сторону и посоветовала пройти несколько небольших курсов. Джон согласился, поскольку всё это входило в его планы. Устроиться в штат организации ему пока никто не предлагал, но он и не ожидал получить предложение так быстро.

Джон выбрал первый курс, который назывался «Целостность и честность» и принялся за изучение материала. Он начал читать и поначалу слегка забеспокоился. Он продолжил чтение и потихоньку пришёл в настоящее смятение. Материал курса переворачивал всё его представление о жизни. В самый первый момент у него было огромное желание отбросить буклет и покинуть здание, и в другой ситуации он, скорее всего так и сделал бы, но Джон знал, что не может так поступить, и потому продолжал чтение. Почему Джон испытал такой шок? Потому что данные курса били в самое больное место Джона – его совесть.

Конечно же, он понимал, что выбранный им, как он считал – по воле обстоятельств, род деятельности, не является приемлемым для общества, но лишь прочитав и осмыслив данные курса, он сумел взглянуть в лицо ситуации и увидеть в состоянии «как есть» ту бездонную яму, в которую он скатывается, продолжая свою профессиональную карьеру. Джон раскрыл глоссарий в конце буклета ещё раз и снова прочитал значение слова «оверт».

«Оверт» – вредоносное действие или нарушение морального кодекса группы. Оверт – это не просто нанесение вреда кому-либо или чему-либо; это действие или бездействие, которое приносит наименьшее благо наименьшему числу людей или сфер жизни, или наибольший вред наибольшему числу людей или сфер жизни».

Затем он раскрыл буклет на главе «Оправдания» и ещё раз прочитал:

«Человек является настолько хорошим, что когда он осознаёт, что очень опасен и что он совершает ошибки, он старается уменьшить свою силу; если же это не срабатывает и он видит, что по-прежнему совершает оверты, то он старается избавить других от своего общества, либо покидая группу, либо делая так, чтобы его поймали и казнили».

Джон поднял голову, и перед его мысленным взором появилась картина ликвидации его коллеги. «Почему он ничего не предпринял, не попытался уйти?»: думал Джон. «Ведь было видно, что он понял, кто я такой и зачем вошёл в кафе, а такой профессионал обязательно смог бы что-нибудь сделать, но он не попытался сделать ничего! Выходит, он именно так и поступал? Старался избавить других от своего общества? И всё потому, что человек в основе своей хороший?». Последнее данное не давало покоя Джону в особенности.

«Человек в основе своей животное и злодей» – так учили Джона в лагере, весь его жизненный опыт, начиная лет с двенадцати, это подтверждал, и только так Джон мог объяснить всю ту огромную массу мерзостей, встреченных Джоном на своем пути. А теперь получалось, что попытка объяснить всё этим принципом была всего лишь навсего оправданием? Джон опустил голову и прочитал самое начало всё той же главы «Оправдания»:

«Все мы слышали, как люди стараются оправдать свои действия, и все мы инстинктивно знаем, что оправдание практически равноценно признанию вины».

Состояние Джона стало отвратительным. Он сидел за столом, ничего не делал и тупо смотрел в стену. К нему подошёл молодой парень, который, как он представился раньше, был супервайзером «Класса по улучшению жизни» и спросил, не нужна ли ему помощь? Но Джон тихо попросил не трогать его некоторое время. Состояние, в котором он оказался, именовалось научным термином «замешательство». У него из под ног выбили стабильное данное, на котором была построена вся его текущая жизнь. Принцип «человек в основе своей – плохой» оказался ложным, но если вместо него подставить новое данное «человек в основе своей хороший», то вся профессиональная деятельность Джона представала перед ним в невероятно омерзительном виде, а принять ответственность за это Джон пока был не готов. Он совершенно забыл, что вообще-то выполняет задание и продолжал рассеянно глядеть в стену. Через некоторое время, чтобы как-то справиться с пренеприятным состоянием, и отстоять старое стабильное данное, Джон попробовал обесценить прочитанный материал, но перечитав весь буклет ещё раз, он пришёл к выводу, что, вероятно, впервые в своей жизни встретил, наконец, истину. Он вспомнил своё ухудшающееся в последнее время состояние, свою бессонницу, результат теста и мужественно признал, что теперь он понимает природу этого состояния. Вслед за этим пониманием неизбежно последовал вопрос к самому себе, но Джон испугался этого вопроса и отогнал его прочь, словно спрятавший голову в песок страус. Он снова поднял голову и перед его мысленным взором пронеслись несколько особенно отвратительных убийств. Он вспомнил, как в лагере, в процессе подготовки выстрелил на ходу из машины в женщину, идущую по пешеходному переходу, только ради тренировки, и лишь для того, чтобы выполнить приказ, хотя было очевидно, что эта женщина ни в чём не виновата. Правда, к его собственной голове в этот момент был приставлен другой пистолет, но, как теперь понимал Джон, это обстоятельство было лишь оправданием. Вечером того же дня в лагере на поверке Джон не увидел двух человек из их группы и, поскольку начальство не проявило по этому поводу никакого беспокойства, Джон пришёл к выводу, что эти двое собственному выстрелу предпочли выстрел из второго пистолета.

Неприятные воспоминания мелькали перед Джоном со скоростью экспресса, но в этот момент всё тот же молодой парень привлек внимание всех занимающихся в классе громким заявлением:

– Господа студенты, минуточку внимания! У нас очередное завершение курса, Линда Мюррэй завершила курс «Дианетический одитор Хаббарда»! Давайте, поздравим её!

Все сидящие в классе зааплодировали, нехотя присоединился к ним и Джон, а супервайзер продолжил:

– Давайте послушаем её историю успеха!

С этими словами он отошёл немного назад, а вперед вышла молодая женщина и начал говорить:

– Дорогие друзья! Пять лет назад со мной произошло огромное несчастье. В течение одной недели я потеряла маму, дочь и мужа. Я была готова заявить всем знакомым и окружающим: «до встречи в следующей жизни!». У меня остался сын, мне нужно было его растить, кормить и вообще заботиться о нём, но я совершенно ничего не могла делать. Я была убита горем. Я потеряла работу и уже была близка к самоубийству, но мне повезло: я встретила дианетического одитора, и он уговорил меня пойти в сессию. Поскольку здесь собрались саентологи, никому из вас не нужно рассказывать, что такое вторичная инграмма и что основным её проявлением являются слезы. Друзья мои, эта сессия продолжалась более восьми часов. Я выплакала слёз столько, сколько, наверное, не пролила за всю текущую жизнь, но после сессии я почувствовала желание жить. Я приняла ответственность за себя и своего сына, я нашла новую работу, я достаточно быстро сделала карьеру. Мне бесконечно не хватает моей мамы, дочери и мужа, но, несмотря на это я вижу, что в жизни есть много хорошего и я способна это видеть и радоваться этому. Я очень благодарна одитору, который не позволил мне переступить роковую черту, и недавно я решила тоже стать таким одитором. Все вы знаете, что на Земле нет ни одного человека, который не нуждался бы в одиторе, и я очень горда, что теперь и я могу помогать людям так, как когда-то помогли мне. Знаете, это огромное удовольствие – понимать, что ты нужна людям, и приносить им пользу! Спасибо, Рон, за эту технологию!

Все снова зааплодировали, а Джон внимательно всматривался в лицо говорившей женщины. Выступление было очень эмоциональным, но не это взволновало Джона. Он смотрел на неё и не находил признаков фальши в её рассказе. Было видно, что женщина говорила искренне и искренне собиралась принести обществу пользу. И Джон подумал: «А ведь она вполне могла бы оказаться и объектом к устранению! И я бы её убрал, даже не зная и не задумываясь о том, какую пользу она может принести. Да, что там! Ведь именно с этой целью я сейчас здесь и нахожусь, чёрт меня дери!».

В этот день было ещё несколько таких выступлений, и Джон понял: здесь так принято – поздравлять завершившего курс и слушать его историю успеха. Свой собственный курс Джон не завершил, а в конце дня вышел из класса и отправился на поиски Криса. Он нашел его в коридоре и хотел обратиться к нему с вопросом, но Крис опередил его.

– Привет, Билл, ну, как у тебя дела? Тебя можно поздравить? – дружелюбно спросил Крис Джона, назвав его Биллом, поскольку именно под этим именем представился ему Джон.

– Поздравить с чем? – недоумённо переспросил Джон.

– Ну, как же! С завершением курса?

– А! Нет, я не завершил курс. Пока.… Скажи, Крис, а что такое дианетическая сессия?

– О! Дианетическая сессия – это время, продолжительностью порядка двух часов, хотя и необязательно, в течение которого одитор проводит другому человеку дианетический процесс.

– А! Скажи, а правда ли, что на Земле нет ни одного человека, который бы не нуждался в этом?

– Полагаю, что да, иначе что бы я тут делал?

– А ты можешь его проводить?

– Конечно, я ведь одитор! Правда, я одитор саентологический, но и дианетическую сессию я могу провести.

– А ты мог бы провести её мне?

– Конечно, Билл! Подойди к регистратору и скажи ему об этом. Я думаю, что смогу взять тебя в сессию завтра в 14:00, хорошо?

– Хорошо! – ответил Джон и, видя, что его собеседник явно занят и куда-то опаздывает, повернулся и направился к выходу.

Покидая здание, Джон поймал себя на мысли, что ему не хочется уходить. Что-то очень притягательное было во встреченных им сегодня людях и в самой атмосфере, и Джон не мог понять, что именно. Было просто такое ощущение, и оно существовало, не обращая внимания на отсутствие логичного объяснения ему.

Придя домой, Джон сел на кровать и застыл в такой позе на несколько часов. Он никак не мог прийти к напрашивающемуся решению. Он гнал его от себя и старался совсем не думать о нём. Он погрузился в воспоминания и начал мысленно перелопачивать всю свою жизнь. По большей части, за исключением раннего детства, это были очень неприятные воспоминания. Джон мысленно переходил от одного эпизода к другому, пока, наконец, не обратил внимания на то, что уже поздно, и ему вообще-то нужно поспать. Он разделся, лёг в кровать и забылся тревожным сном.

На следующий день ровно в 14:00 он вошёл в одиторский кабинет. Там уже был Крис, весьма приветливо встретивший Джона.

– А, привет, Билл! Заходи, заходи! Ну, как? Ты готов?

– Да, только.… Только знаешь, мне как-то немного не по себе.

– Это ничего! Садись вон в то в кресло.

Джон сел и Крис попросил его закрыть глаза. Сессия началась.

Танталовы муки были приятным удовольствием в сравнении с муками одитора, старающегося помочь человеку, когда тот, в свою очередь, совершенно не желает сотрудничать. Нет, Джон не имел злых намерений в этой сессии, просто по указанию одитора в его памяти сразу появлялись инциденты, о которых, как он считал, невозможно никому рассказать. По этой причине первые полчаса прошли совершенно без пользы. И тогда Крис немного изменил свои действия. Он попросил Джона найти в недавнем прошлом моменты потери. Кого угодно или чего угодно – человека, собаки, кошки, или даже просто вещи.

И сразу перед мысленным взором Джона возникла картинка его детства. И сразу Джон почувствовал сонливость и полное равнодушие ко всему. Крис попросил его сообщать обо всём, что он видит и что происходит, и Джон вяло и нехотя начал говорить.

– Ну… Я… стою возле стены.… Передо мной кровать.… В ней моя сестра… Она маленькая… Ей всего семь лет… Она больна… Она очень болеет… Она плачет… Она всё время плачет…, – Джон зевнул, затем сильно зевнул ещё несколько раз, ему было очень трудно справиться с сонливостью, потом также нехотя продолжил. – К ней наклоняется мой отец… Он пьян… Он сильно пьян… Он ругается…

– Что он говорит? – спросил Крис.

– О…! «Да, как же ты меня достала мелкая сучка! Ничего, сейчас я тебя вылечу! Сейчас ты у меня выздоровеешь!» Он что-то делает… Я не вижу… Моя сестра… Она плачет… Она боится… Папа…! Папа…! Что ты делаешь…? Я не хочу…! Нет…! Не надо…!

Сонливость стала настолько сильной, что Джон отключился на некоторое время. Крис не трогал Джона. Через некоторое время Джон очнулся и продолжил проговаривать инцидент.

– Она… Она начинает кричать… Отец берёт подушку.… Вот, чёрт! Он накрывает ей голову…! Он убивает её…!  Она, наверное, кричит, но криков не слышно из-за подушки… Она брыкается… Сильно брыкается.… Но отец её держит тоже сильно… Она перестает брыкаться… Отец убирает подушку.… Всё… Она мертва…

Джон снова не сумел справиться с сонливостью и вновь отключился на некоторое время. Крис подождал, пока Джон вновь придёт в себя и мягко спросил.

– Так. Она мертва. И что? Что происходит?

– Я… Я стою возле стены… Я в шоке… Я в ужасе… Я хочу закричать… но не могу.… Словно язык отнялся… Он поворачивается ко мне… Я боюсь… А-а-а-а! Я кричу… Он бьёт меня в лицо…! Я падаю…! Я ударяюсь затылком об стену… Чёрт, больно! Прямо сейчас больно!

– Где болит? – спросил Крис.

– Болит нос и затылок.

– Ты ударился затылком?

– Да.

– Ладно, и что происходит теперь?

– Лежу… лежу на полу.… Вот, чёрт! Я вижу себя со стороны!

– Расстояние до тела?

– Ну… пара метров.

– Так. И что теперь?

– Ну.… Прихожу в себя.… Надо мной мой отец…. Он что-то мне говорит…

– Что он говорит?

– Ты…! Щенок…! Ты ничего не видел, понял…? Если ты хоть слово вякнешь шерифу, то отправишься вслед за твоей сестрой, понял меня…? Мне страшно… Я киваю… Он встаёт… Он уходит… Я сижу возле стены… Я один с мёртвой сестрой.… Вот, чёрт! Мэри! Моя сестрёнка! Я так любил её! Она была такой славной!

И Джон совсем как в раннем детстве разрыдался прямо в сессии. Он не хотел плакать, он стеснялся Криса, но ничего не мог с собой поделать. Слезы катились и катились у него из глаз, и казалось, что этому не будет конца. Крис не мешал ему. Джон проплакал минут десять и только после этого начал потихоньку успокаиваться. Тогда Крис попросил его найти начало инцидента и пройти его ещё раз.

И снова Джон почувствовал сонливость, заставившую его отключиться пару раз, снова он увидел себя со стороны и снова он разревелся как маленький ребёнок в конце эпизода. И опять Крис попросил его вернуться в начало, и пройти это снова. На этот раз сонливости не было, но зато появилась злость на своего отца. Желания заплакать тоже больше не было, однако злость была очень сильной, Джон лежал и матерился во весь голос, но Крис не прерывал этот поток брани, лишь по завершении инцидента вновь попросил его вернуться в начало и пройти его снова. Теперь Джоном овладела скука. Джон потерял интерес к эпизоду, но всё же прошёл его до конца. Однако дальнейшие прохождения инцидента не избавили его от скуки, и Крис спросил: «Нет ли более раннего момента потери?»

Момент появился сразу же. Это были похороны матери. Вся процедура повторилась, и все ощущения, кроме сонливости повторились тоже. Слёзы, злость, затем скука. Скука не проходила, и Крис опять попросил Джона найти более ранний момент потери.

И опять такой момент сразу же появился. Это были похороны дедушки с бабушкой, погибших в автомобильной аварии. И на этот раз после скуки Джоном овладел смех, как ему казалось беспричинный. Конечно же, он смеялся не над тем, что он проходил. Просто он вдруг вспомнил, как смешно сидела по вечерам на дедушке его пижама, и не мог остановиться от смеха. Крис подождал, пока Джон вдоволь насмеется, затем спросил, как он себя чувствует и, получив положительный ответ, предложил закончить сессию.

Джон встал, и сквозь продолжающиеся смешки с восторгом сказал:

– Чёрт, Крис! Какие замечательные ощущения! Какое облегчение, это просто невероятно! Такую лёгкость я не ощущал уже многие, многие годы! И голова! Моя голова! Она совсем не болит! Вот, похоже, откуда была эта боль! Я ударился затылком и именно эту боль я потом ощущал всю жизнь, так что даже привык к ней и не замечал её! Думаю, больше она болеть не будет, я прав?

– Ну, если это и вправду был первый случай на цепи похожих инцидентов, то так и есть, больше она болеть не будет.

– Эх, какая все-таки смешная была пижама у моего деда! – ещё раз посмеялся Джон и сказал улыбаясь, но уже без смеха.

– Спасибо, Крис! Продолжим завтра?

– Да! У тебя оплачен интенсив, это двенадцать с половиной часов, а наша сегодняшняя сессия заняла только шесть часов, так что у нас ещё полинтенсива. Завтра в это же время, тебя устроит?

– Устроит, до завтра!

– Кстати, какие планы у тебя на уик-энд?

– Да, никаких пока, а что?

– В этот уик-энд к нам приезжает Рон! Так что приходи!

Джон вышел из центра и направился к себе домой. По дороге он обратил внимание на великолепный окружающий его вид. Ему нравились здания, деревья, чистенькие дорожки в парке, люди, которые шли по своим делам. Ему вдруг захотелось с кем-нибудь пообщаться, и он с этой целью зашёл в кафе. Там он сделал комплимент официантке, ответившей ему очаровательной улыбкой, и немного поболтал с соседом по столику. Беседа была совершенно бесцельной, но это было чертовски приятно, – общаться с другим человеком. Джон восхищался своим состоянием и никак не мог насладиться им. Он чувствовал, что готов «свернуть горы», что любая самая невероятная и непосильная задача ему сейчас по плечу. Он помнил тот вопрос, которого испугался ещё вчера и то решение, которое ему неизбежно вслед за ответом на этот вопросом следовало принять, и теперь он мог спокойно смотреть на него, не избегая и не уклоняясь.

Джон пришёл домой, достал буклет по незавершенному им курсу и открыл его на главе «Честные люди тоже имеют права». Один из абзацев вчера запомнился особенно, и он решил его перечитать. Джон читал:

«Свобода – для честных людей. Ни один нечестный человек не может быть свободным: он сам себе западня. Если он не может открыть другим свои собственные поступки, то он – заключённый; он вынужден отстраняться от своих собратьев, и он – раб собственной совести. Прежде, чем станет возможным получить свободу, эту свободу нужно заслужить».

Джон перечитал абзац ещё раз и захлопнул буклет. В организацию он завтра не пойдёт, но нужно каким-то образом вытащить Криса для беседы. Решение было принято. Успокоенный, в прекрасном настроении он ещё раз прогулялся перед сном, поел и лег спать. И впервые за многие-многие годы Джон спал безмятежным сном здорового младенца.

 

– Слушаю тебя, Билл! Что за странное место для разговора ты выбрал?

Джон сидел за столиком напротив Криса в кафе в двух кварталах от организации.

– Крис, я должен рассказать тебе очень важную вещь.

– Ну, ну! Я слушаю!

– Даже не знаю, с чего начать. Начну с того, что зовут меня не Билл. Меня зовут Джон, фамилия моя Макферсон и официально я не существую. Официально я был казнён в одной из тюрем Аризоны восемь лет назад за убийство двух подонков.

– Так. Очень интересно! – заметил Крис.

– Это не всё. И это не главное. Крис, а почему ты никогда не спрашивал, чем я занимаюсь?

– Почему? Да, потому что это неважно! Я понимаю, судя по тому, что ты задал этот вопрос, ты занимаешься чем-то нехорошим, но пойми и ты: единственное, что интересует меня как одитора, это ощущаешь ли ты потребность в улучшении и готов ли ты для этого пойти в сессию. Если твоя совесть уж очень нечиста, то тебе поможет администратор по этике, ты выполнишь программу и потом, добро пожаловать в сессию. А со всеми остальными проблемами ты справишься сам, вот и всё!

– Ну, да! Ну, да! Это я уже понял, – Джон помолчал немного и продолжил. – Я убийца, Крис. Профессиональный киллер. Работаю на правительство. И прямо сейчас я выполняю задание.

– Что???

– Нет-нет, я не собираюсь сейчас никого убивать, – усмехнулся Джон. – Но я не просто киллер. Моим заданием было разрушить вашу организацию. И не просто разрушить, а скомпрометировать вас всех и всю вашу религию, в особенности – вашего лидера Рона Хаббарда. Выполнение этого задания и было причиной той нашей встречи в кафе, когда ты провёл мне ассист. И поверь мне, Крис, я очень хорошо обучен для проведения таких операций.

– Та-а-ак! Ну? И что же тебя останавливает? – спросил Джона его собеседник, видя, что тот не шутит, но и не смея до конца поверить в возможность таких обстоятельств.

– Я думаю, что ты уже понял – я не собираюсь выполнять задание. Иначе, зачем бы я тебе всё это рассказывал? Но я хочу тебя предупредить – я не единственный, кто был подослан к вам. Есть ещё люди. Я не знаю, кто они, поэтому не могу их назвать, но я хочу чтобы вы знали: вас пытаются уничтожить очень и очень могущественные структуры. И обычно им удается это сделать.

– Билл, ой, прости, я хотел сказать, Джон! Я тебе уже говорил – в этот уик-энд к нам приезжает Рон, было бы лучше, если бы ты рассказал обо всём ему лично!

– Крис, ты, похоже, меня не понял? Мне срочно нужно уходить после беседы с тобой, и у меня к этому всё готово! Я профессионал в таких делах, но и я не уверен, что смогу дожить до завтрашнего утра после того, что я делаю сейчас. А останься я до выходных – мне точно крышка!

Крис ошарашенно смотрел на Джона и ничего не отвечал. Джон немного помолчал и, загадочно улыбнувшись, произнёс:

– А знаешь, это ведь тоже не главное, что я собирался сказать!

– ???

– Главное, что я хотел сказать: спасибо вам! Спасибо тебе, спасибо вашей организации, спасибо Рону! Вы изменили мою жизнь. Я, возможно, не доживу до завтра, но это лучше, чем продолжать делать то, что я делал раньше, – Джон встал, протянул руку Крису, очень крепко пожал её и ещё раз улыбнувшись, завершил. – Спасибо и удачи вам!

Можно ли разглядеть снежинку, только что упавшую в снежную массу и слившуюся с миллионами собратьев? Вот также и профессионала никто не смог бы выделить в толпе через мгновение после того, как он растворился в ней. Его собеседник ещё сидел за столиком и ещё ощущал крепкое пожатие своей руки, а Джон был уже далеко отсюда. «Интересно»: подумал Крис. «Правда ли то, что он мне сейчас рассказал? И если правда, то удастся ли ему уйти? Но в любом случае, я должен доложить об этом»

 

***

 

Старый Джон сидел за столиком кафе автомобильной заправки. Перед ним на столе стояла полупустая бутылка виски. Он был пьян. Он почти всё время был пьян, редко кому удавалось увидеть его трезвым. Но, несмотря на это, его любили окружающие, поскольку он никогда и никому не делал ничего плохого, был всегда вежлив и дружелюбен. Он никогда не говорил ни о ком плохо, брался за любую работу, какую только ни просили его сделать и никогда не требовал за это денег. Заплатили – хорошо, нет – ничего страшного. Платили ему мало, но по какой-то причине у него всегда находились деньги на выпивку, еду, скромную одежду и на всякие недорогие мелочи. Он жил в этом захолустье уже давно, так давно, что даже местный шериф не помнил, как примерно двадцать лет назад он появился из Мексики.

Работал старый Джон на автомобильной мойке, входящей в комплекс при мотеле на одной из многочисленных автострад Америки и в периоды, когда на мойке не было машин, сидел в кафе с очередной бутылкой виски. Немногочисленные местные жители считали его совершенно безобидным добрым старым чудаком, и лишь однажды он дал повод усомниться в такой характеристике.

Как-то в кафе зашли перекусить два молодых здоровых парня – водители большегруза. Они сели за столик и стали громко что-то обсуждать. Джон сидел за соседним столиком со своей бутылкой и не мог не слышать того, о чём они говорили.

– Да, все эти сектанты, они так и норовят в карман к тебе залезть! Вот, возьми, к примеру, этих саентологов! У всех у них одно на уме! Только бы деньги из твоего кармана вытащить! Вот бы кого отправить городские туалеты убирать, всё больше пользы было бы!

– Точно! – отозвался второй. – У меня сестра замужем за саентологом была. Ну, и что? Так он все деньги из дома в свою секту унёс! Да, и Хаббард этот, говорят, пройдоха тот ещё! Говорят, он из психушки когда-то сбежал!

И тут Джон не выдержал и заметил:

– Ага! А ещё сбросил бомбу на Хиросиму, развязал войну в джунглях и лично подстрелил Джона!  Вы хоть что-нибудь знаете о Саентологии?

Парни удивлённо обернулись и посмотрели на полупьяного старика.

– Эй, ты что, дед? На неприятности напрашиваешься? Ты что, один из них, что ли? Смотри, мы тебе башку-то в штаны вколотим!

– Да? – ответил Джон. – Уверен, что получится?

– Че-е-о-о? – переспросил один из них и начал вставать.

И тут Джон сделал неуловимое движение и кухонный нож воткнулся в наличник двери в сантиметре от виска встававшего.

– Следующий будет торчать у тебя из глаза, – размеренно произнёс Джон.

Парень медленно повернул голову, посмотрел на нож, потом также медленно перевёл взгляд на старика и медленно опустился на стул. Больше они не проронили ни слова, доели свой завтрак и в глубочайшем молчании вышли из кафе. Местные работники тоже с нескрываемым удивлением смотрели на своего сотрудника, пока официантка Мэгги не спросила:

– Эй, Джон! А что это было?

Тот понял, что совершил большой прокол и решил вновь войти в роль старого чудака, которую он успешно играл уже долгие годы.

– Ты про что, Мэг?

– Я про нож! Как это ты сделал? И где ты этому научился?

– Да, что ты! Бог с тобой! Случайно вышло!

– Да? А со стороны смотрелось, словно ты мастер по таким штучкам!

– О чём ты говоришь? Это я-то мастер? Ты мне лучше ещё бутылку открой, а то моя пустая уже!

И Джон, неуклюже встав со стула, шатаясь, пошёл к стойке. Затем он разыграл потерю равновесия и растянулся на полу.

– Э, да, куда тебе ещё бутылку! Поди, проспись лучше! Ты ведь обещал мне завтра насос починить! Не забыл?

Джон промычал нечто невнятное и изобразил неспособность подняться с пола.

– Эй, да, помогите же ему! Что-то он, похоже, перебрал сегодня!

Его подняли под мышки, оттащили в его комнату для персонала в мотеле и аккуратно уложили на кровать. Больше подобных проколов он не допускал.

 

Индивидуум, согласно многим древним религиям, бессмертен, но человеческая плоть – бренна, и от тела Джона Макферсона давно уже остался только прах в урне, закопанной глубоко под землю. А где сейчас он сам? Кто знает! Может быть, в новом теле прямо сейчас сидит рядом с вами?

 

Разговор экономиста с обывателем

Горячим сердцем и чистыми руками