Стая

Проснулся Иваныч в холодном поту от собственного крика, и долго не мог придти в себя… Слава Богу, что всё увиденное это только сон! Видел, будто гнавшись на лыжах за оленем, сорвался со скал и падал, падал... Бесконечно падал, на приближавшиеся внизу, острые пни, обломанных бурей, деревьев. Уже прощался мысленно со своей, ещё молодой, полной желания раскрывать тайны земных загадок жизни, как вдруг всё это прекратилось и, он вернулся в реальность бытия, счастливыми возгласами благодаря торжественным  звукам мелодии государственного Гимна СССР.  
- Какое счастье жить в этом удивительном мире! Почему люди накладывают на себя руки? Ведь это даётся только один раз!!!!! И никогда больше не повторится! – подумал Иваныч и, с осуждением, произнёс заключительную часть, своего высказывания, единственным словом:
-ДебилЫ!- делая специально ударение на последнюю гласную, чтобы это звучало хлёстче, как бич…

Лежи – не лежи, а вставать надо! Высвободившись из лабиринта вставок тёплого спальника, набитого верблюжьей шерстью, он быстро надел тёплое бельё с начёсом и зажёг керосиновую лампу. В спальник он ложился всегда, в чём мама родила. Любил свободу для тела, во время сна….. Да и где – то, от кого – то, когда – то слышал, что так теплее спать в спальнике. 

Аккуратно сняв крышку с печной топки, подбросил пару поленьев лиственничных дров. Вновь плотно закрыл крышку и, чуть-чуть приоткрыл отверстия подсоса воздуха. До круглой, печной закрывашке, была приварена трубка с просверленными в ней отверстиями. Вдоль по трубке, плотно перемещалась пустая банка из под говяжьей, или свиной тушёнки. И вот, двигая эту банку по трубке, можно было регулировать количество поступаемого воздуха в топку для горящих дров. В почти угасшей топке, от доступа порции свежего кислорода, произошла метаморфоза…. Из, чуть тлеющих угольков, появилось пламя и через несколько минут в зимовье стало тепло и уютно. 

Оделся потеплее, и вышел на улицу, чтобы посмотреть на погоду и справить естественную нужду. Как и предполагал Иваныч, глядя вечером на очень долго продолжавшееся северное сияние, так и случилось. Небо затянуло низко плывущими тяжёлыми тучами и на землю, кружась в хороводе, падали сплошным потоком крупные пушистые снежинки. Видать снег валил, с полночи, не переставая. Из небольшого отверстия, заваленной почти полностью, собачьей будки, видны были, только немигающие, глаза его верного пёсика Чука.

Деревья, под тяжестью снега, почти вдоль стволов опустили свои ветви, как натруженные руки. В лесу стояла мёртвая тишина…. Только Чук немного нарушил тишину, зевнув два раза. Потягнулсяв своей будке, но вылазить не стал из нагретого им места. Только два его глаза недоуменно поглядывали на хозяина, как - бы вопрошая:

 - И чего это тебе не спится? Такую рань встал! Вот беспокойный! Ну, раз без оружия вышел, то буду спать! И, свернувшись калачиком, он закрыл глаза и затих, мирно посапывая…

И действительно, ещё три часа до того, как чуть забрезжит рассвет, можно ещё было по хорошему «два раза выспаться», но привычка рано вставать ещё с детства, так и осталась у него на всю продолжавшуюся жизнь. Иваныч взял в пристройке несколько поленьев дров и занёс в зимовье. Потом, перед уходом на путик, подложит их в топку, чтобы вернувшись поздно вечером, в зимовье было более – менее тепло и уютно.
Разделся, включил погромче транзистор. Там опять, диктор, по чьему – то велению, «вешал лапшу» на уши слушателям, обещая сладкую жизнью после перестройки. Как придёт новый правитель, так и начинает проводить над народом свои эксперименты. Иваныч имел своё мнение и свою точку зрения в мировоззрении и потому, чтобы не снимать потом лапшу с ушей, переключил на другую волну. Из динамика полилась успокающивая мелодия органной музыки…. И. С. Бах!!! Ах, как Иваныч любил мечтать под эту музыку. В эти моменты он, мысленно, бороздил просторы бесконечной Вселенной…

– Талантище!!! – Только и смог сказать Иваныч.

Отвлёк от мечтаний звук закипающего чайника. Иваныч бросил в кипяток несколько кусочков мелко измельченой берёзовой чаги, которую всегда заготавливал, при переходах из зимовья в зимовье. Благо, что её здесь, в северной тайге, было очень много. Природа щедро одаривала своими богатствами! А чага – штуковина очень полезная для здоровья. Используется при профилактике онкологических заболеваний и одновременно очень прекрасное мочегонное средство! Все шлаки выводятся из организма. Единственное неудобство заключалось в том, что надо было, идя по путику, частенько останавливаться и как зверьку метить свои угодья…. Посмотрите на тех кто пьёт чай из чаги, особенно на охотников, которые употребляют его постоянно, вместо чая. Как говорится:                                                                                           - Об их розовощёкие морды – лица поросят можно бить!!!       И это действительно так! Ведь в тайге здоровьё надо недюжинное иметь, чтобы выжить……..

Для того, чтобы заключить с госпромхозом договор на добычу соболя, нужно было заготовить и сдать что- либо из даров тайги. Кто - то сдавал смородину, кто грибы, кто бруснику, и т. д. А Иваныч сдавал мешками чагу. Тайга Туруханского края необъятная и на многие километры вокруг мало кого из людей встретишь. Поэтому, желающим охотиться, выделялись свободные места для охоты вдоль рек, ручьёв. Строй зимовья, руби путики, заготавливай и сдавай честно пушнину и полный вперёд!!!

Так как соболь это лицензионный зверь, то за промысловиками велось наблюдение органами ОБХСС. Не дай Бог, если попадёшься на продаже на сторону, то тебя лишают, и права охоты и угодий. А штрафные санкции превышают стоимости тех, ушедших на сторону, шкурок, в пятикратном размере. Иногда доходило дело и до конфискации имущества. Но это было не так уж и часто. Потому что налево продавали все, кто занимался охотой. Иногда и закрывали глаза, сочувствуя охотнику.

При сдаточных государственных тарифах, в зависимости от цвета и качества сдаваемой шкурки, от тридцати рублей, Советскими, до девяносто, был великий соблазн продать по рыночной цене до двести пятьдесят за штуку. И это такая цена оплаты государством тех лишений, что приходится на нелёгкую долю труда охотника!!!!! Много жизней осталось в тайге, в реках, в битве с шатунами, волками, морозом, в битве с нечеловеческой усталостью…. Не обходилось, конечно, и без глупых смертей.

Однажды, молодой, начинающий заниматься охотой промысловик, в сильный мороз, убил сохатого. Пока его разделывал, уже стало смеркаться. А так как он очень устал от длительного перехода, да ещё в погоне за сохатым, то решил развести костёр и переночевать здесь на месте. До зимовья ещё оставалось километров пять, и он почувствовал, что просто не дойдёт. Кинув собаке большой кусок мяса от сохатого, себе подогрел банку каши с перловкой, запил чаем и, завернувшись в мех шкуры уснул у костра. Проснулся оттого что, что-то сдавило тело. Хотел принять удобное положение тела, но не тут – то было…..

Шкура, в которую по неопытности завернулся охотник, смерзлась и, какие бы усилия тот не принимал, чтобы высвободиться, всё было напрасно! Собачка с недоумением смотрела на него, а потом ощетинилась, поджавши хвост под брюхо и, прижалась ближе к охотнику, замурованному живьём в шкуре добытого им животного…. Затем, почему-то начала рыться в снегу, отчего охотник вместе со шкурой перевернулся лицом вниз, ближе к затухающему костру и ничего происходящего в дальнейшем не видел.

Вот вторгся в распадок, вой жуткий, голодный                                             Пронзил всё вмиг нервным ознобом и смолк….                                              Из тундры, в тайгу, за добычею злобный,                                                                           Уверенной поступью движется волк…..

Собачка, видимо, хотела спрятаться под шкуру, чувствуя силу, исходящую от призывного волчьего воя, который быстро приближаясь, доносился из тундры. Этот вой вызвал озноб по спине охотника. Их, гипнотический, вой, вызывал озноб по спине у каждого, кто хоть раз его услышал. Человек, в своей беспомощности, лежал, мысленно прощаясь с женой, детьми и жизнью. В конце – концов, смирился в безысходности происходящего и с неизбежностью стал ожидать своей участи….. Битва с собачкой была не очень долгой.
Слышалось только лязганье крепких клыков и перемалывание собачьих костей…. Для человека, ожидание неминуемой смерти, показалось целой вечностью, и он потерял сознание. Кровавое пиршество было очень долгим.

Пролетающие с буровой вертолётчики обстреляли этих волчар, но некоторые из них, всё же, успели скрыться в тайге. От сохатого остались только рожки да ножки. От собачки ничего, а охотника, засыпанного снегом после кровавой потасовки, уже чуть  живого, всё же успели спасти.

Загрузили вместе со шкурой в салон. Передали по рации, чтобы подошла машина с обогревателем и вызвали скорую помощь. Когда сели, подошла машина, сунули рукав воздушного обогревателя в салон и через некоторое время полуживой, получивший такой страшный урок, на всю оставшуюся жизнь, пленник был освобождён из смертельного объятия. Его счастье, что во время схватки с собакой, шкура с охотником была полузасыпана снегом и волки, насытившись мясом сохатого, просто, или не успели, или оставили на потом шкуру с человечиной. 

Судьбой видимо был послан ему и проходивший над ним вертолёт. А вертолётчики всегда летают с оружием и не упустят случая подстрелить что – нибудь интересное. Вот иногда и так случается, по неопытности.
А скольких уносит под лёд, сильное течение горных рек. Бывает, во время перехода через реку, проваливаются на снежных мостах и их, подхватывая быстрым течением, уносит под лёд.
Иваныч всегда при переходе, расстёгивает крепления и простукивает осторожно посохом свой путь через реку.           Б-р-р-р….Поёжился он, отбрасывая от себя эти мрачные мысли.


Но вот и забрезжил рассвет. Чуть темновато, но выходить можно! Пока то, да сё, и станет светлее. Взял рюкзак, ружье и стал на лыжи. Радостно выскочивший, из заваленной снегом будки, Чук, завилял приветливо хвостом и подал, как бы пробуя, свой голос, типа:
- Ну, как, Иваныч?! Всё в порядке? Идём? Ну, вот и хорошо! 

Двинулись по путику, вдоль горы, от одной видимой затески до другой. Небеса, как будто разверзлись. Снег валил крупными хлопьями, да так густо, что в десяти метрах вперёди, ничего уже и не было видно.

Так как погода стояла не холодная, Иваныч оделся налегке. На нём были только тёплое бельё, свитер и тонкая, геологическая «энцефалитка». Спину согревал рюкзак. Если оденешься теплее в такую погоду, то и не дойдёшь до места. А сегодня надо пройти около двадцати пяти километров туда и обратно. По плану, Иваныч, решил сегодня вернуться обратно из верхнего зимовья. Завтра, за ним, должен залететь вертолёт, при возвращении с буровой.
Чук плёлся сзади по лыжне, не рискуя залазить по уши в рыхлый снег. Иваныч шел, проваливаясь в снег, но не очень глубоко, на широких самодельных лыжах, сделанных из ели, да ещё и подклеенные оленьим камусом. Ель сравнима с сосной и считаются самыми лёгкими по удельному весу хвойными деревьями. Но ель гибче сосны. Поэтому охотники и отдавали ей предпочтение. На этих, лёгких лыжах можно идти с уверенностью вперёд, почти не уставая.

И вдруг в звенящую тишину вторглись неожиданно донёсшиеся звуки…. Остановился, как вкопанный, и сняв шапку, прислушался:
- Во-о-о-ва…. Во-о-о-ло-о-дя…. – И вновь тишина. 
Двинулся дальше. И вновь:
- Во-о-о-о-ва…. Во-о-о-о-ва… Во-о-о-о-ло-о-дя…. 
Озаботился Иваныч! Думает:
- Что же это такое! Кто бы мог кричать, зовя меня? Может где-то вертолёт сел на вынужденную посадку. Пилоты, почти все знают мои зимовья! И может, идут ко мне по берегу Хурингды?! Всякое может быть! Ну, ничего! Тропу, подниматься с берега к избушке, надеюсь, найдут! А к вечеру и мы вернёмся с Чуком! Правильно я говорю, Чук?

Тот зевнул и завилял хвостом.
Пошли дальше. Вдруг, Чук свернул с тропы в сторону и, через некоторое время, послышался его яростный лай, из которого было понятно, что он нашёл глухаря. Иваныч неуклюже повернулся и задел ветку, стволом ружья, ближайшего к нему разлапистого кедра. И тут же расплатился за неосторожность. Сверху на него нагромоздилось столько свалившегося снега, с мохнатых лап дерева, что он еле выбрался из снежного плена. Хорошо, что капюшон от «энцефалитки» был натянут сверху шапки, и не попало за шиворот….. Высвободился, отряхнулся и стал подкрадываться к дереву, на которое, задрав вверх мордашку, лаял яростно Чук. 

Осторожно выглянув из-за ствола лиственницы, которая скрывала Иваныча, увидел на ветвях кедрушки, двух глухарей. Иваныча они не видели, так как их отвлекал лай собачки. Тот, соображая как взять сразу двоих, сидящих на разных ветвях дерева птиц прикинул, и, нажав на курок, сразу же в какие-то доли секунды, перевёл ствол ружья на другого…. Его труды были увенчаны успехом. Он не стал забирать с собой глухарей, а подвесил, привязав проволокой повыше.

- Завтра утром заберу, пораньше! Зачем я с собой потяну лишние десять килограммов! Собачке, поощрив за выполненную работу, дал кусочек сахара – рафинада.

Дальше, до верхнего зимовья, дошёл без приключений, если, не считая того, что, когда проходил мимо небольшого, но очень глубокого озерка, образованного от падения метеорита, в камнях чуть не сломал лыжу и ногу. Но чуть, как говорится, не считается…. Отдохнул некоторое время, разувшись и оттирая больное место ноги. 
Дойдя до зимовья, печь не стал растапливать, а на улице развёл костёр и, разогрев всё, что было надо, покушал сам и собачку угостил.

На путике снял двух соболей, попавшихся в ловушки.
- Ну, что ж, неплохо!!!
Чук, лежа на снегу, выкусывал налипший лед на подушечках лапок. Затем, закончив эту процедуру, поднялся и посмотрел на хозяина, как бы вопрошая:
- Дальше-то что? Остаёмся или идём? А то мне, как-то, неинтересно сегодня спать здесь на снегу…. 
- Идём, Чук! Идём, дружок…

Уложив рюкзак, двинулись в обратный путь. Небо очистилось от туч и резко потянуло морозцем с севера. Идти сразу стало намного легче на лыжах, так как мороз всегда спрессовывает снег, и скольжение по нему становится легче.
- Отлично! - радостно воскликнул Иваныч, - Это то, что надо! Завтра мы с тобой Чук будем, однако, дома. Там, где-то, у меня настоечка стоит, дожидается возвращения хозяина. Да и жена с детьми одни, уже соскучились! А ты бы знал, как я соскучился по ним!!!

В верхнее зимовье шли вверх по левому берегу Хурингды, а обратно пошли по правому. В капкан попал еще один красавец соболёк и несколько птиц - кедровок. Кедровок охотники недолюбливали, за то, что они постоянно закрывали капканы, подсаживаясь к приманке. Ну, вот и неплохо за один день добыл Иваныч. Его сегодняшний улов был эквивалентен примерно четырём месяцам деревенской зарплаты, где он раньше работал водилой грузовика. Игра стоит свеч!!!!

Наконец-то дошли до перехода через Хурингду, а оттуда уже рукой подать до избушки на горе. Да вот, только, природа сыграла с ним злую шутку. Хурингда, как и всякая другая северная река, бегущая с гор, из-за большого обилия снега, очистилась ото льда, и на несколько километров до спокойного плёса, перейти её на лыжах было бесполезно. Уже начинает смеркаться, а идти до плёса очень далеко, чтобы перейти. Да и силы были на пределе.

Недолго думая, Иваныч разделся наголо, и связав аккуратно одежду, вошёл осторожно в реку и резко окунувшись в ледяной воде, перенёс одежду. Затем сделал ещё один рейс за лыжами и обувью. Здесь переход был неглубокий – чуть выше пояса. А ширина реки, чуть более десяти метров. Вся эта эпопея с переходом заняла около пяти минут.
Перейдя реку, быстренько оделся, стал на лыжи и чуть прибавил скорость, чтобы согреться. Сорок лет для крепкого таёжника это юные годы и здоровья было не занимать…. 

И вот, наконец-то, его тропа от реки к зимовью! И тут, Иваныч, увидел такое, что ему сразу стало не по себе, а по спине прокатился неприятный холодок… Чук заволновался, поджал хвост под брюхо и стал принюхиваться…..
- Так вот оно что! – Осенило Иваныча! – Вот кто кричал…….

Это, с низовья Хурингды, шли утром волки. А шли они целенаправленно к нему. Иваныч, как и полагается охотнику, был неплохим следопытом и, разобравшись в этих следах, с тревогой понял, что предстоит схватка, и не простая схватка, а смертельная. Отпечатки матёрых, полярных волков, величиной были не менее, чем росомашьи. Неприятный холодок не отпускал Иваныча… А Чук, подняв из-под брюха, свой, скрученный в полтора кольца хвост, грозно оскалив клыки зарычал, повернув голову вверх по направлению тропы. Затем, задними лапами, стал раскидывать по сторонам снег с волчьих следов и, подняв ногу, пометил экскрементами ближайшие кустарники. Одно слово – боец!

- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!!!- усмехнулся, успокаивая пробежавший неприятный по спине холодок, Иваныч. – Вот тебе и на…. Да что же это за наказание! Второй раз, в одной и той же избе! То шатун, то волки! Прикормил их, видимо здесь, останками ранее добытых животных… Как же мне справляться с ними – целых четыре волка!!! А полярный волк достигает иногда до девяноста килограммов! Страшно подумать, не то что встретиться….

Метрах в двух, повыше по тропе, была их лёжка. Задумался Иваныч, засомневался:
- Может нам с тобой, Чук, уйти ниже, в другую избу?! Но, отпадает! Завтра же вертолёт должен за нами залететь! И не могли же вы, чёрт возьми, придти тогда, когда мы бы улетели?! Судьба, видимо! А от неё не уйдёшь….
Понял, что волчары, так просто, не уйдут! Они жаждали расправы над человеком, который вторгся в их, звериные угодья и мешал им здесь своим присутствием хозяйничать, как обычно у них было заведено! А Иваныч уже видел, и неоднократно, то, что они оставляют после своего пиршества…
- Ну, врёшь! Меня так просто не возьмёшь! – Уже трезвее стал рассуждать Иваныч, скидывая с себя рюкзак и снимая лыжи.

Вытащил из патронташа два дробовых патрона и, заменив находящиеся в стволах, произвёл два предупредительных, отпугивающих выстрела. Затем, вновь вставил в стволы два патрона, заряженных смертоносной картечью и, подвесив рюкзак на сук ближайшего к тропе дерева, уже почти успокоившись, стал осторожно пробираться по тропе, пока ещё не стемнело. Расстегнул ножны, висящего с боку, охотничьего ножа, которым и «Мишку» можно завалить, достав до сердца! На всякий случай и топорик за поясом находился, а в кармане шнуровая ракета. В левую руку положил ещё два патрона, заряженных картечью. Почему не пулевые? А потому, что в таких схватках, на близком расстоянии, пулей можно и промазать, а здесь хоть одна – две картечены, но дойдут до цели!

Чука Иваныч успокаивал, чтобы не рвался вперёд! Волки это тебе не деревенские кошки, с которыми лайки быстро расправлялись в сёлах. Два непримиримых врага! Часто такое происходило, если кошка не успевала влезть на спасительный столб, или дерево….

Метров, через двадцать ещё одна утоптанная волчья лёжка. Дальше ещё одна, от которой отделились два следа, и пошли вправо. Видимо, или в обход зимовья пошли, или в разведку на путик, по которому уходил утром Иваныч:
- Баба с возу – кобыле легче! – с облегчением подумал он - Может и эти ушли?!

Но, Чука уже было не сдержать, до того он был возбуждён! До избушки оставалось метров пятнадцать, как произошло то, чего одновременно и боялся, и ожидал Иваныч. Метрах в шести, впереди по ходу, одновременно с двух сторон, выскочили два матёрых зверя, и завязалась неравная, ожесточённая схватка с Чуком. Бедный Чук! Только и успел несколько раз взвизгнуть от смертельной боли, которую наносили ему своими мощными клыками волки. Через две – три секунды, которые показались вечностью, от собаки ничего не осталось. Но этих секунд вполне хватило Иванычу. От злости, ожесточившись на волков, видя, что погиб его лучший друг, успел, поведя стволом, одновременно всадить два заряда с картечью в их ненавистные шкуры. Волки, обмякнув, упали на тропу продолжая ползти ч Иванычу.          Но тот успел вложить два патрона и, с каким – то остервенением, ещё загнал в их тела каждому по заряду картечи.

Разглядывать было некогда произошедшее… До Иваныча дошло, что надо срочно убираться в спасительное зимовье. Ведь теперь он остался один, и предупредить его об опасности больше некому.

Заскочил в избушку, снял трубку закрывавшую подсос воздуха для дров в печи и упал облегчённо на полати. Избушка, через несколько минут, наполнилась ровным, живительным теплом. Лежи–не лежи, а что - то надо делать! Вышел из зимовья и стал палить из ружья во все стороны, благо патронов ещё было достаточно. Только не расстрелял пулевые патроны и картечь…
- Ну, теперь – то, вы уже не сунетесь! – Подумал Иваныч. 
А на чистом, уже ночном небе высыпали звезды, и полная луна освещала всё вокруг. Правда, хоть и с опаской, поглядывая по сторонам, но, всё же, пересилив себя, волоком, подсунув под их туши лыжи, перетаскал волчьи туши в зимовье. До утра замерзнут, и тогда невозможно будет обдирать. Придётся вывозить в вертолёте домой. А ему лишние глаза и разговоры ни к чему…. 

Затащив волков в зимовье, он вернулся на поле битвы. На тропе лежали останки его верного Чука, который, ценою своей жизни, спас жизнь хозяина. Слёзы застилали глаза, а подкативший к горлу комок, сдавил сердце… Иваныч, откровенно плакал за своим верным другом:
- Прости меня, Чук! Прости друг!
Затем обложил то, что осталось от собачки валунами, которые находились в стороне около тропы, и, засыпав снегом, произвёл ещё два салютующих выстрела вверх. Затем быстро вернулся в зимовье.

Вниз, за рюкзаком и лыжами, он не стал возвращаться. Утро вечера мудренее! Вдруг вернутся те, двое, чтобы отомстить за собратьев. Ведь такое у них в порядке вещей….В тайге и тундре всякое бывало. Ведь волк, как и медведь, не только обладает инстинктами, а ещё и разумом. Это Иваныч уже констатирует то, что повидал на своём веку…..

Сидел, разомлевшись от тепла, Иваныч на топчане и, разглядывая убитых им волков, размышлял о смысле бытия:
- Вот я же вас не трогал! Вы мне и сто лет не нужны были! Жили бы да жили, занимаясь своими делами. Хоть вы и стая, но вооружённый человек всё же сильнее любого зверя! Что вам? Еды, что-ли, не хватало?! Да и по предсказанию я не должен был погибнуть от ваших клыков! Хотя, кто знает? Не уйди те,двое волков в обход и, неизвестно чем бы закончилась моя, ещё не совсем распустившаяся жизнь! Да и с этими – то двумя, благодаря Чуку, я остался жив! Вечная память моему другу!

Но, жизнь продолжается! Покушал Иваныч и принялся обдирать шкуры. А обдирал он всегда только скальпелем с заострённым концом. Очень удобно им коготки собольи оставлять на шкурке, отделяя от фаланг пальцев. Ободрав, свернул шкуры, связал и вынес в сени, на мороз.
- Да! Жутковато в тайге одному без собачки, да еще и неизвестно, ушли или нет, жаждущие покушать человечины, звери. Вот вам, две туши собратьев и кушайте их!
Иваныч оттащил от зимовья то, что осталось от волчар, и вернулся в зимовье. 

Война – войной, о сон – сном! Долго не мог заснуть, думая о произошедшем сегодня. Вот тебе и сон в руку…..
- Хорошо, что не упал на острые обломки деревьев, а проснулся вовремя - Подумал Иваныч…
Уснул! Но ночь, с её кошмарными сновидениями, была ужасной и беспокойной. Несколько раз просыпался в холодном поту, чувствуя на своей шее мёртвую хватку нападавших на него волков. Иногда из темноты выплывали глаза Чука, и становилось очень тяжело и больно на душе….

Но вот прозвучали звуки Гимна и, Иваныч, хоть и не с таким бодрым настроением, как обычно, но поднялся, и принялся за повседневные дела охотника-промысловика. 
Когда совсем рассвело, первым делом выйдя из зимовья, вспугнул округу, двумя выстрелами из своего дробовика. Иваныч ласково погладил и поцеловал приклад ружья:
- Молодец! Спасибо тебе, мой дружок! Не подвёл!

Затем сходил вниз, забрал рюкзак, лыжи. Следов свежих не было видно. Значит ушли. Потом на лыжах, но с ружьём наперевес, сходил за глухарями. Волки, потоптавшись вчера на лыжне, пересекли ее, и ушли в верховья Хурингды, на плато, где ходили олени. Ну и флаг им в лапы!!!
Иваныч облегчённо вздохнул:
- Хорошо всё то, что хорошо заканчивается! После этого случая, волки больше никогда не тревожили Иваныча.

А в послеобеденное время, в привыкшую тишину, по распадку проник нарастающий вой подлетающего снизу Хурингды вертолёта:
- Вот и хорошо! Как по заказу!
И, действительно в назначенный день, как по заказу, подлетел вертолёт и забрал Иваныча, вместе с вещами. Радости его не было предела! 
- Как хорошо жить, а жить хорошо - ещё лучше!!! 

Пилотов угостил добытой рыбой и боровой дичью. Командиру на другой день отдал то, что обещал. Сохатого в этот раз не добыл. Ну, ничего! Без мяса ещё ни кто не умер… А дома закатил пиршество с друзьями, достав самодельную рябиновую настоечку. Уж помянул, так помянул Чука! Жена не ругалась, что он два дня подряд не приходил в сознание от выпитого. Она его понимала…. Это выходящий из ряда вон случай. Шкуры Иваныч выделал умело и ему по заказу сшили унты. Тяжеловаты конечно, но зато очень ноские! Ещё и сыну останутся…. Щенка взял, из того же помёта, у знакомого охотника, назвав Чуком! Вот такая история случилась однажды с Иванычем….