Роковой подарок

[Скрыть] Регистрационный номер 0343900 выдан для произведения: РОКОВОЙ ПОДАРОК
(неизвестная рукопись XVIII века, найденная в монастыре)

В то неспокойное время всевозможные ужасы и беды шествовали по миру, наполняя души страхом и злобой. Войны приводили к разорению и страданиям, а всему виною было то, что люди отдалились от Бога и к тому же над нами не было единого владыки, каждый в своей земле мнил себя хозяином, готовым диктовать свою волю другим. Захваты городов и деревень, ограбление до нитки бюргеров и крестьян – все это стало обыденным...
  Мой дед был небогатым бароном, получившим от императора за верную службу мелкий лен, ставший нашим наследственным поместьем. Этим дед гордился, посему, блестя единственным левым глазом (правый он потерял в войне за государя), любил ненастными вечерами у камина рассказывать о своей доблести при обороне крепости от врага. И дед, и отец старались всеми силами преумножить богатства, данные нам по милости сеньора, но земля оказалась бедной, так как находилась среди скал и густых лесов, давала небольшой доход, да и к тому же у нас объявился соперник – граф фон Майер.
   Он домогался нашей земли! Его претензии основывались на том, что когда-то эта территория принадлежала его предкам (к чему его величество отнесся невнимательно). Мой отец возражал, и посему война была неизбежна.
  Наш отряд был небольшим, в основном состоявшим из местных крестьян, всегда готовых защитить своего сеньора, но военного опыта они не имели. Конечно, мы не могли противостоять опытным наемникам графа - в итоге наша земля была частично захвачена, граф великодушно оставил нам имение и небольшую деревеньку, и мы еле сводили концы с концами.
   Именно тогда, в бурные юные годы, у меня родилась страсть к путешествиям! Я жадно читал все, что можно было достать о далеких землях и чужих берегах, мечтал о выходе в море. Отец не одобрял таких планов, пытаясь привлечь меня к хозяйству. В это сложное время моя бедная матушка уже оставила свет, отец быстро осунулся, постарел, я же страстно убеждал отпустить меня, уверяя, что найду хорошую землю, в которой удастся выгодно продать товар и хорошо заработать.
   Так и не получив родительского благословения, я тайно покинул дом. Взяв у товарища, сына довольно зажиточного купца, необходимую сумму взаймы, я накупил товара, переправил его в порт и погрузил на голландское судно, идущее в Новый Свет.
  Наконец и желанное море - оно поразило меня своей красотой и безбрежностью!
   Плавание проходило на редкость тихо и мирно, я наслаждался морем, а на стоянках, вместе со своим слугой, ловил рыбу весьма необычного вида, и, в общем-то, радовался жизни! Что может быть лучше, чем в молодые годы выйти в море!
  Не буду описывать все наше путешествие, только непременно хочу упомянуть, что я подружился с капитаном Питером Виссером, сыгравшим роковую роль в моей жизни. Он привлекал изысканными, как для моряка, манерами, к тому же был красив истинно северной красотой: голубые глаза, светлые курчавые волосы, прямоугольное вытянутое лицо. Причем, его не портил даже крупный хищный нос - он придавал Виссеру мужественности и какой-то значительности. Я же от матери – итальянки унаследовал смуглость, а в море, под горячим солнцем, стал еще более черен. Виссер был чуть старше, но это не мешало нам сблизиться, у нас было много общих взглядов на жизнь. Он понемногу показывал мне, новичку, морское дело, я научился вязать канаты и даже разбираться в рангоуте и парусах.
  Мы благополучно прибыли в Вест – Индию и хорошо помню, как меня поразили эти места! Необычный климат - удушающая жара, ежедневный полуденный дождь (жару несколько смягчали морские ветры), пышная растительность, множество диковинных зверей и рыб – все это впечатляло! Быстро распродав товар местному населению, живущему в большой нужде, я, в свою очередь, закупил то, что было у туземцев, с целью выгодной продажи в Европе.
Как – то вечером, изнемогая от жары и не имея возможности выкупаться в заливе из-за акул и кайманов, я лежал у себя в каюте, как вдруг вошел Виссер и передал мне приглашение на прием к губернатору острова.
Я немедленно согласился, ибо очень скучал. Искупавшись в прохладном ручье и приведя в порядок платье, отправился на прием. Вечер был красив – стоял ослепительно розовый закат! Во дворце его превосходительства звучала музыка, ходили кроткие чернокожие слуги в ливреях, собрался городской бомонд в богатых костюмах, одеваемых только по случаю бала.
  Тем вечером я познакомился с дочерьми губернатора. Старшую звали Вайоной, а младшую - Маргрит. Обе были очень красивы и схожи наружностью, но особенно мне понравилась Маргрит –тонкая, смуглая, как и я, что и неудивительно на жарком острове. Вайона была телом покрупнее и ей, как по мне, не хватало изящества.  
   Маргрит уже знала Виссера, радостно приветствовала его, и он взял ее за руку, ведя в круг танца. Но, когда Маргрит познакомилась со мною - что-то особенное скользнуло во взгляде ее темно-ореховых глаз. Девушка была очень привлекательна – стройная, с широко выдающимися бедрами, тонкими изящными бронзовыми руками.  Мы с Маргрит перебрасывались взглядами весь вечер, что, видимо, не осталось без внимания Питера Виссера, поэтому, когда мы возвращались под россыпью ярких звезд на корабль, Питер спросил, нравится ли мне младшая дочь, и как бы между прочим объявил, что давно и близко знаком с девушкой и собирается просить губернатора ее руки.
 Я уверил товарища, что девушка просто чудо, мы разошлись, пожав друг другу руки, но сам я всю ночь вспоминал Маргрит, ощущая, как пылкие чувства охватывают меня! Следующим днем, ближе к вечеру, когда Питер уехал к портному за новым костюмом, я получил от мальчишки – индейца записку. Писала она – Маргрит, огонь моей страсти, и сердце мое запылало от любви! Девушка приглашала меня на тайное свидание, и я полетел как на крыльях. Меня доставили в отдаленную часть города – в заросли, где пахло гвоздикой и мускатным орехом. Вскоре увидел ее в беседке, среди вьющегося винограда. Маргрит была в светлом платье и в сиреневой шляпке. Лицо ее было закрыто вуалью, тонкой смуглой рукой она опиралась о балюстраду.
Она подошла, приветствуя меня, подала руку, и я поцеловал ее. Затем она дала знак кучеру, и карета подъехала. Маргрит отвезла меня в загородный дом, где со страстью приникла к моим губам, и весь вечер на мягком ложе я целовал нагое гибкое тело, насыщаясь ее любовью. А к ночи Маргрит вернулась к себе, жарко поцеловав меня на прощание.
С тех пор мы почти ежедневно тайно встречались с моей любимой Маргрит, и она постепенно охладевала к капитану Питеру Виссеру.
Питер обо всем догадывался, но ничего не мог поделать. Он принял удар, как подобает мужественному голландцу, и наши отношения не изменились.
Более того, когда влюбленная Маргрит, воспротивясь воле отца, который был категорически против нашего брака, тайно бежала из дома, Питер, сцепив челюсти, предоставил в наше распоряжение удобную капитанскую каюту, сам же на время перебрался к штурману.
Я был счастлив, благодарил судьбу за прекрасную любовь и удачную торговлю, но Господу было угодно подвергнуть нас испытаниям, ибо наш корабль попал в жестокий шторм, и огромные валы обрушивались на судно, и, казалось, настанет конец нашей счастливой жизни; я сжимал в своей руке руку моей возлюбленной, а она, привыкшая с детства к штормам и ураганам, утверждала, что все обойдется.
Иногда я видел, как во время сильной качки по скользкой палубе, хватаясь за снасти, в длинном плаще, с бледным лицом, пробирался к капитанскому мостику Питер Виссер. Он заглядывал в нашу каюту, и я видел в его голубых глазах глубокое отчаянье и скорбь - казалось, будто он хотел умереть...
Но Господу было угодно спасти нас, и один из портов южной Европы принял наше потрепанное судно. Продолжать плавание было нельзя. Разгрузив и выгодно распродав свой товар, мы решили совершить поездку по Европе, и добирались домой, используя кареты и лошадей. Это было радостное путешествие, ибо рядом со мною была моя возлюбленная!
  Увы, за все нужно платить! Вернувшись, я застал имение в упадке, и узнал, что мой больной отец скончался два месяца назад, так и не дождавшись меня домой.
 Я стоял у могильного склепа, слезы лились из глаз, и моя верная Маргрит утешала меня. Придя в себя от потери, я вступил в права и занялся хозяйством. Как только я поправил наши дела – началась подготовка к бракосочетанию.
Стояла благословенная золотая осень. Я созвал немногих родственников, даже написал Виссеру, и он приехал на свадьбу с большим подарком. Им стало прекрасное венецианское зеркало. Я помню, как он вручил свой подарок, поздравив нас, загадочно сверкнул глазами и, сославшись на нездоровье, покинул мой дом, уехав в карете. Мы, окрыленные нашим счастьем, восприняли это как укол ревности, и понимающе рассмеялись!   Но разве знали мы какие жестокие испытания нам готовит судьба!
   Первые месяцы нашей супружеской жизни прошли в семейном счастье и страстной любви. Но потом начали происходить загадочные события.
  Как-то утром, после ночи любви, прекрасная Маргрит встала перед новым зеркалом, наконец-то укрепленном в комнате нашим слугой Гансом.  Она взмахнула гребнем, чтобы расчесать свои длинные, черные, словно обсидиан, волосы и громко вскрикнула, с ужасом указав мне на стекло. Поднявшись с ложа, я подошел к ней и замер в изумлении. Из зеркала на меня глядела ужасная старуха - горбатая, с морщинистым лицом, с бельмом на глазу, с распущенными седыми волосами! Вскрикнув от изумления, я отстранил жену и увидел себя таким, как обычно. Я велел тут же занавесить зеркало, но вечером, не выдержав, осторожно снял покрывало... Когда к зеркалу подлетела моя прекрасная улыбчивая Маргрит -  безобразная старуха с отвислой губой снова смотрела на нее!
Блеснуло нечто бесовское в глазах моей возлюбленной! Она бросилась в соседнюю комнату, что-то схватила и обрушила это на зеркало, прежде чем я успел ее остановить! В ее руке был молот, оставленный нашим Гансом. Зазвенели, посыпались осколки, а она совершала удар за ударом, пока не вскрикнула, схватившись за лицо.
  Один из осколков поранил ее, вонзившись в самую щеку, а второй, по ее словам, угодил в глаз. Мне жутко было смотреть на расколоченное зеркало и окровавленное лицо моей жены.
  Слуги убрали разбитое зеркало, я переживал за мою любимую, лежавшую в постели, раненую, да еще и в горячем нервическом припадке. Она очень страдала, пока приехал доктор Раух с ассистентом. Полный, медлительный и важный Раух принялся за лечение, и, когда, наконец-то, моя возлюбленная пришла в себя, ее щеку украшал небольшой шрам. Глаз, по словам доктора, оказался целым, и жена видела им. Видимо слеза вымыла осколок, но Маргрит упрямо жаловалась, что ей что-то мешает зрению, а когда я осматривал ее, то заметил, как в глазу ее поблескивает незнакомый прежде зеленый огонек.
 Болезнь Маргрит перенесла тяжело, постоянно жалуясь на головокружения, боли, на Рауха, который, по ее словам, делает свое дело очень небрежно. Я понимал ее состояние и как мог утешал ее.
  Вскоре Маргрит стало лучше, но после болезни характер ее резко изменился. Она стала злой, раздражительной, будто все видела в черном свете.
Ее все раздражало и бесило – невнимательность слуг, нерасторопность и лень деревенских, отлынивающих от работы на поле, вороватый и хитрый управляющий, дохлые, по ее словам, лошади, которые медленно тащили бричку. И меня она награждала обидными и несправедливыми прозвищами, без конца ругая за нерадивость в управлении хозяйством. Маргрит жаловалась, что плохо одевается, но все привезенные наряды она рвала, выбрасывала, и ходила в старой износившейся одежде.
  У нас начались сложные отношения – любовь куда-то пропала, страсть обратилась в искусство доказывать свою правоту в бесконечных ссорах.
  Она ругала мою родину за ее холодную погоду, все вспоминала свой теплый остров, где, по ее словам, когда-то была счастлива, да и то, самую малость!
  Имение наше потихоньку приходило в упадок.
  Чтобы избежать частых ссор и где-то добыть средства для жизни, я вновь пустился в плавание, которое, на сей раз, не принесло ожидаемой удачи. Я разорился!
Когда я вернулся, то не узнал свою жену! По словам слуг, она уже с полгода не выходила из комнаты на втором этаже, запершись там, отдавая распоряжения с помощью записок.
  Когда мы увиделись, я был поражен: предо мною стояла старуха из зеркала, с седыми волосами, с бельмом на глазу! Она кричала что-то нечленораздельное, и я понял, что она повредилась в рассудке.
   Маргрит умерла спустя год после моего приезда. С нею началась горячка, она металась в бреду, и не пускала к себе докторов.
  На похороны приехал человек в форме капитана с женою. Когда я поближе рассмотрел его, то узнал Питера Виссера. Рядом с ним стояла... моя Маргрит!
Я чуть не потерял рассудок, разум мой помутился, перед глазами поплыло...
Когда меня подхватили, и я, наконец придя в себя, разглядел гостью, то понял, что передо мною Вайона, старшая сестра Маргрит, но как она была похожа на нее!
После похорон, прощаясь, Питер Виссер оставил свой адрес, приглашал писать. Я вяло пообещал, сломленный неудачами и практически больной.
Виссер, садясь в экипаж, пожал мне руку, а потом, напоследок, выглянул в окно. Мне показалось, что его правильное, скуластое лицо посвежело, губы его чуть улыбнулись, а в глазу вспыхнул зеленый огонек. Вспыхнул и погас.
 
5.05. 2016 года.