В одной из областных газет было опубликовано моё стихотворение «Милая, Малая Родина». Я, конечно, не поэт Николай Рубцов, у которого его знаменитое стихотворение «Малая Родина» вошло в школьную программу, но мне было приятно, что оно взволновало людей, и мне даже пришли от читателей хорошие письма. Но вот жаль вкралась ошибка, к моему сожалению, там напечатана подпись: Ю.И. Першин - ветеран войны. А я же ветеран труда. Теперь иногда в своём посёлке я слышу шепоток за своей спиной: «Вот, мол, идёт ветеран войны, который даже не нюхал пороха!»
И действительно, хоть я по своему малолетству не мог быть тогда участником войны (1937 г. рождения) и жил в глубоком тылу – в таёжной деревне Першино. Но вот, однажды, мне всё же пришлось побывать под пулями и стать очевидцем настоящих военных действий.
А случилось это так. В пяти - семи километрах восточнее деревни Першино в дремучем уголке была у моего деда, Григория Федотовича, пасека, и мы с ним всегда пропадали там летом, ухаживая за пчёлами.
А в Прокопьевске, на Тыргане, в 1945 - 1947 годах был расположен большой лагерь для военнопленных немцев, которые строили шахты. Из-за плохого питания, да из-за отсутствия нужных медикаментов они там часто болели, а лекарств для их лечения было недостаточно. И вот медработники этого лагеря обратились к вышестоящему начальству с убедительной просьбой разрешить группе военнопленных собирать в тайге целебные травы: зверобой, душицу, тысячелистник и другие. Такое разрешение было получено, и под конвоем солдат небольшой отряд немцев численностью 15 - 20 человек отправился собирать лечебные травы. За день пленные отшагали километров около 20-ти и остановились в трёх километрах от деревни «Красная Поляна» - в двухэтажном доме, где проживали тогда греки - эмигранты. Немцев покормили, связали их на ночь, а сами охранники пошли «догуливать» с этими греками. Затем они все крепко уснули. А их подконвойным каким-то образом удалось освободиться от верёвок. Они перебили всех наших солдат и утопили в реке Чумыш, а сами, надев их форму и забрав оружие, пошли по тропе, которая вела в небольшую деревушку Першино.
Наш дом, где оставалась одна бабушка, был крайним – стоял на лугах. Александра Романовна сама родом из Вятки, а это тот самый случай, когда «русский русского не всегда понимает». Я сам с трудом в школе отвыкал от этого вятского диалекта. Поэтому она не удивилась ломаному русскому языку подошедших фрицев. Они спросили – где хозяин, и она показала рукой им направление в сторону пасеки.
Когда же немцы подходили уже к ней,я был у конуры с собаками - волкодавами. Вдруг они внезапно зарычали,и я посмотрел на тропу и увидел там людей, говоривших на непонятном мне языке. Меня сразу же словно обожгло: «Это же немцы!» Со страху я залез в конуру и наблюдал оттуда, как они зашли в избушку и вывели моего деда со связанными за спиной руками.
Григорий Федотович был ещё в первую мировую войну разведчиком, георгиевским кавалером. Все тропы здесь в окрестности он мог пройти с завязанными глазами. А немцы хотели выбраться на Чуйский тракт, и оттуда уйти в Монголию. Только наш дед знал эту дорогу, и немцев решил обмануть. Он водил их по тайге до самой ночи. Те смекнули: что здесь что-то неладное. Привели деда снова на пасеку, избили его, а я всю ночь провёл в конуре. Проснулся к обеду и услышал русскую речь. Сразу понял - это же наши! Действительно, на пасеке были конные красноармейцы и деревенские жители. Оказывается, накануне, рыбаки бреднем выловили в Чумыше трупы наших убитых солдат. Они быстро сообщили об этом в г. Прокопьевск, и за беглецами была организована погоня. Допросили мою бабушку, и она рассказала тогда офицеру, что какие-то солдаты вчера заходили к ней в дом, а потом ушли на пасеку.
Когда же погоня оказалась возле неё, то, увидев своих, я перестал прятаться и подошёл к ним. Красноармейцы решили устроить засаду, правильно полагая, что дед внука не оставит и рано или поздно придёт за мной. Так и случилось. Дед снова привёл немцев сюда. В это время я стоял у стола в комнате и ел мёд с «городским» хлебом. У печки затаился наш солдат, ещё двое спрятались в сенях. Была организована так же засада и в кустах около дома.
И вот тот немец, что был в обмундировании нашего солдата – а были не все, - первым зашёл в ту комнату, где находился я. За ним – остальные. Спрятавшийся у печки боец дал очередь из автомата, и голова немца разлетелась, как спелый арбуз. В ответ моментально открыл автоматный огонь другой немец. Я едва успел нагнуться, как пули просвистев над моей головой, прошили деревянную стену избы.
Почувствовав, что мою голову что-то обожгло, я, как подкошенный, упал на пол. Единственное, что заметил тогда – наш боец вонзил в немца то ли финский нож, то ли штык. Больше ничего не помню – потерял сознание.
Очнулся оттого, что меня по лицу хлопал мой дед живой и невредимый! А результат боя у пасеки был таков – часть немцев перебили, часть сдалась, а остальные ушли в тайгу,видно, на свою погибель.
Я же после этого случая долго болел, заикался. Лечили меня от испуга «бабкиными» методами – отливали воском горящей свечи. В конце концов, я выздоровел.
Так что, видите, я и в том бою побывал, и даже считай, чуть не получил
боевое увечье, но всё - же, я ветеран труда, а не войны. Полный кавалер знаковов
«Шахтёрской славы» - всех трех степеней. Окончив потом Прокопьевский горный техникум, я всю жизнь проработал в поселке Малиновка на щахте «Алардинская». Здесь тоже всякого хватало: чудом остался жив - ведь горняцкий хлеб совсем не из лёгких. Но видно,  хранили, меня два ангела - одному бы мне было не справиться со всеми бедами и проблемами, что выпали на мою долю.
***************
Автор: Юрий Першин