История восьмая. Гильотина на площади Революции

Ч.3. Под чернью туч – всё черно

«Счастлив тот народ, чьи анналы отсутствуют в исторических книгах».

 Томас Карлейль

Под чернью туч – черным черно!

Средь роскоши и блеска

Мелькнёт багровый, красный луч

В бриллиантовой подвеске.

И пробуждая хаос душ,

Завистливость и злобу,

Грозу над Францией, прошу,

Ты оттолкнуть попробуй!

     Над Парижем сгущались тучи, надвигалась гроза.   А в королевских покоях гулял лишь лёгкий  и такой фривольный ⁽¹⁾ ветерок, хотя и  чувствовалось некоторое похолодание.

    Банкир Жак Неккер, добившийся кредитов для страны вынужден был опубликовать  государственный бюджет - compte-rendu⁽²⁾.  Потребовали кредиторы.  Будучи честным человеком, он не думал о последствиях, прежде всего для самого себя. Он не умел плести интриги, иначе подумал, прежде чем идти на этот шаг. 

   Подобного история Франции ещё не знала!  С помощью цифр доказать можно все что угодно.

Сопоставлением цифр было искусно прикрыто настоящее положение дел, но,  тем не менее,  расходы превышали доходы. Все увидели, на что королевская семья тратит деньги: на роскошные наряды, драгоценности, изысканные заморские  деликатесы, балы и  развлечения.  

   Финансовый отчёт Неккера,  сообщавший  об огромных суммах, полученных придворными из казны, произвёл большое впечатление, особенно в рядах 3-го сословия. Неккер приобрёл ещё большую популярность среди народа, но навлёк на себя   нападки со стороны знати, приближённой к королевской семье.  Поползли разговоры:

– Это   нововведение противоречит  всем традициям о самостоятельности короля!

– Да! Только король, никто другой –  безусловный собственник государства и общественного имущества!

      Желая быть выше своих противников, Неккер написал докладную  записку Людовику XVI, в которой потребовал для себя более широких полномочий –  должности генерального контролера, которой  ему, как протестанту, дано не было.  Вот что он написал:

«Сир! Прошу вашего  разрешения утвердить  меня в звании министра, предоставить  место  в совете и  право делать доклады Вам  с глазу на глаз».

При дворе об этом стало  известно. Марии Антуанетте тотчас доложили:

– Это неслыханно,  невероятно, чтобы разночинец, гугенот, мог предъявлять столько требований!

Королева не выдержала подобной наглости:

– Кто бы мог подумать! Неккер, такой тихий и скромный человек,  к тому же мой протеже,  решил действовать за моей спиной?   Людовик  добродушен и редко может  сказать «нет».

Возмущению  Марии Антуанетты  не было  предела:

– Как он посмел, несчастный банкиришка!  Кем он себя возомнил! Луи!  Мы это вынуждены терпеть?

   Королева была  умнее короля и, наследуй она серьезный, терпеливый ум своей матери,  могла бы встать у руля и влиять на положение дел в стране, если бы действовала более решительно. Но она занималась всем поверхностно и только эпизодически вмешивалась в  государственные дела и политику. Но пройти мимо подобного нахальства, каким она посчитала    обращение Неккера к Людовику, минуя её, не могла.

– Mon cher!  Я прошу Вас, отстранить этого банкиришку  с  поста генерального контролёра финансов, неизвестно, что он ещё выдумает, – выпалила она в сердцах Людовику, –  какие сюрпризы ещё нам преподнесёт?

     И все-таки Неккер, подобно Атласу, поддерживал  здание французских финансов в течение пяти лет, отказываясь от полагающегося ему жалованья и во всем получая поддержку своей жены, благородной Сьюзи, как он её называл. 

    Мария Антуанетта не унималась:

–А  добропорядочная жёнушка  Неккера Сюзанна⁽³⁾? Тоже мне писательница!  Хозяйка салона!  Именно она активно агитировала   за  мужа  как  кандидата на значимые должности.

    Действительно, в салоне, где собирались по пятницам,  мадам Неккер  давала  торжественные обеды в честь философов, пытаясь таким образом развлечь утомившегося на службе супруга.  Неккер разговаривал мало, был человеком немногословным, не привлекал к себе внимание. Но нежно и с трепетом относился  к  жене.  Светское общество удивлялось их взаимоотношениям: супруги  Неккер искренне любили друг друга. Последнее особенно возмущало Марию Антуанетту, таких чувств она не испытывала, и это  вызывало у королевы  тайную зависть.

– А что она  удумала! Вы только послушайте:  «Недостатки даны женщине природой, чтобы упражнять достоинства мужчин. Величайшая беда женщин — и это сказывается во всём -  недостаток настойчивости». Ну,  уж нет! – рассуждала Мария Антуанетта.  – Настойчивости мне всегда хватало.  А ещё Сюзанна занимается  упорядочением тюрем и госпиталей. Не женское это  занятие!  Не семейка, а  союз благодетелей! Неугоден нам  такой  распорядитель финансов.

    И Людовик по настоянию супруги тут же  подписывает приказ об отставке Неккера. На что Сюзанна Неккер отозвалась афоризмами: 

·         Высшие должности походят на крутые скалы: взбираются на них только орлы и пресмыкающиеся.

·         Люди знатного происхождения расходуют свои деньги на потерю времени.

  Семейные добродетели этой  благочестивой и высокогуманной женщины  нашли положительный отклик у простых французов и  разошлись в мгновение ока:

·         У кого тысяча фантазий, у того нет ни одного желания.

·         Любви необходимы глаза, так же как мысли необходима память.

·         Чувство можно заставить замолчать, но нельзя указать ему границ.

·         Скромные дарования и его тонкие оттенки могут оценить только в кругу близких знакомых.

    Последний афоризм ни в коей мере не относился к Людовику XVI. Он привык во всём прислушиваться к  мнению властной супруги. Жизнерадостная, красивая, энергичная Мария Антуанета имела огромное влияние на короля.  Теперь, особенно, когда  на её груди красовался  голубой бриллиант, подаренный Людовиком. Глаза, когда она сердилась,  метали искры и молнии, что несказанно радовало Око Бхайравы.    

   Глаза – зеркало души. Как бы ни красива была женщина, глаза будут или притягательным озером, или глубоким омутом, отражать радость или тянуть в чёрную бездну. Мария Антуанетта пока ещё не знала, что  их с Людовиком ожидает не только гроза и буря, но и стремительный ураган, который сметёт всё на своем пути,  прежде всего  их обоих и  многих приближённых в смертельную пропасть. Они попадут в настоящий ад. Око Бхайравы лишь усмехнулся, блеснув багровым лучом.

  А Мария Антуанетта просто обожала голубой бриллиант.   Он завладел душой и сердцем королевы, её охватило бурное веселье. С ещё большей энергией Мария Антуанетта  организовывала в Трианоне балы, маскарады, куда допускалось только избранное общество.    Вот бы эту энергию да в государственное русло! Тогда, возможно было, и предотвратить надвигавшийся грозовой ураган революции. Хотя, королева оттолкнула всех реформаторов, и все попытки свернуть  Францию  к скатыванию в пропасть под мощным потоком народного гнева сошли на нет.      

    Грозное Око наблюдало  с усмешкой за событиями. После того, как время на проведение реформ было упущено,  Франция оказалась в тупике. Дворцовые развлечения выглядели,  как пир во время чумы.   Действительно, когда дворяне стали восстанавливать старые повинности и увеличивать налоги,  крестьяне бедствовали и страдали, а по вечерам во дворце до поздней ночи звучала  музыка, слышался весёлый смех.  Народ голодал, а столы в Трианоне и Версале ломились от всевозможных яств.   

     К тому же в условиях бесправия народных масс  и государственного хаоса допускались невероятные злоупотребления. Особенно ярким проявлением чудовищного произвола были lettres de cachet «летр де каше» — приказы в запечатанных конвертах, так называемые   негласные королевские указы. Они применялись для арестов. При помощи  «летр де каше» министры,  придворные фавориты и фаворитки  по своему произволу избавлялись  от политических и личных врагов. Для этого достаточно было вписать в такой приказ, снабжённый королевской подписью и печатью, желательное имя, и этого человека без суда и следствия заключали в тюрьму на неопределенный срок. Он просто исчезал для окружающих, и вернуться  назад было проблематично.  Десятки тысяч узников томились в Бастилии и Венсенской тюрьме   по королевским  "летр-де-каше".

  Так графа Оноре Мирабо⁽⁴⁾, пользовавшегося огромной популярностью среди сторонников конституционной монархии, по «летр де каше»  его отца отправляли в тюрьму  22 (!) раза.     

   Но были люди, которые сели в тюрьму, как говорится, за дело. Было достаточно одной лишь  просьбы с приложением  «летр де каше»  мадам де Монтрей,  тещи не без известного всем маркиза де Сада⁽⁵⁾, чтобы  убедить  короля  издать  указ  о  бессрочном его заключении в Бастилию –  его сочли действительно  опасным. 

   Око Бхайравы проследил за судьбой  человека, имя которого в будущем станет синонимом крайней жестокости и насилия над личностью.

    Впервые  в Венсенскую государственную тюрьму⁽⁶⁾, в подвалы которой ведут  ходы из подземелий Бастилии, де Сад   угодил  еще  в 1763  году, в 23-летнем возрасте  за  то, что заставлял юную Жанну Тестар  топтать распятие. Инцидент   в   селении   Аркей, вызвал  особенное негодование властей тем, что  для своих забав  маркиз  намеренно избрал день Святой Пасхи. 

     В списке многочисленных  преступлений маркиза – глумление  над  таинством причастия, мессой, Библией. Уголовные обвинения  в  колдовстве, хотя он для сексуальных утех использовал шпанскую  мушку,  известный  как вредный для здоровья афродизиак,   были с де Сада сняты, но, тем не менее, он провел в заточении в общей сложности почти тридцать  лет. В тюрьме с маркизом  обходились жестоко, и он часто писал своей жене письма с просьбами помочь ему с едой, одеждой и особенно с книгами. Тогда же де Сад начал писать  пьесы, рассказы и новеллы.

В Венсенском замке  де Сад закончил работу над своим первым сборником литературных произведений. Самое известное произведение этого сборника — «Диалог между священником и умирающим» — будет неоднократно переиздан и станет первым знаменитым творением маркиза.

    29 февраля (!) 1782 года де Сада переводят в Бастилию, где де Сад  на рулоне туалетной бумаги длиной около двадцати метров всего за 37 дней  написал следующий роман «120 дней Содома». Маркиз попытался спрятать его у себя в камере, но в 1789 году, когда де Сада уже не было в Бастилии, охранник нашёл эту рукопись и вынес её ещё до штурма крепости.

   Названия говорят сами за себя.  В тюрьме появился один из шедевров французской новеллистики — «Евгения де Франваль» и роман   «Жюстина, или Несчастья  добродетели».

«Люди, неис­ку­шенные в подвиге добро­де­тели, могут посчи­тать для себя выиг­рышным предаться пороку, вместо того,  чтобы оказы­вать ему сопро­тив­ление» — вот главная мысль, высказанная  де Садом в романе.

— «Жюстина» де Сада — самая  отвратительная  из книг.

 Так в последствие  выскажется о романе консул Наполеон Бонапарт и отправит автора пожизненно  в сумасшедший дом. Твердая власть умеет оберегать нравственность подданных. В философии  де Сада  красной нитью проходила идея  о том, что убийство является благом для общества.

—Убийство и ещё раз убийство – иначе народы погибнут целиком и полностью от перенаселения и нехватки ресурсов, — был убеждён де Сад.

  Хотя  Око Бхайравы с этим был не совсем согласен. Не убийство, а жестокое  наказание виновных в преступлениях против человечества, будь то простая кража или лишение человека жизни. Наказание не тюрьмой, лишь смертная  казнь, а именно гильотины достоин человек, преступивший  человеческие и божьи законы. Как тут не вспомнить  древнегреческого  архонта Дракона⁽⁷⁾, который даже за кражу горсти винограда приговаривал человека к смерти. Когда Дракона спросили:

— Почему такая  суровая мера за кражу кисти винограда? А как же убийство человека?

Древнегреческий законодатель ответил:

—За кражу  чужой собственности вор должен быть предан смерти, а  другого, более сурового наказания, я не придумал...

Жестокий век – жестокие законы!

Око Бхайравы заинтересовали основы философии безнравственного маркиза. Де Сад отрицал  традиционное  для XVIII века  деление  общества на дворянство, духовенство и третье сословие.

—Существуют лишь сословие властителей и сословие рабов,  — утверждал он. — Люди или владеют имуществом и держат в руках власть, а другие, не имея ничего – должны работать, чтобы прокормиться.

Ну, с этим Око Бхайравы мог согласиться, хотя это было приемлемо в средние века, а  наступали времена иные, грозовые. Уж это  Грозное Око чувствовал.

   Против чего Око Бхайравы не мог согласиться, так это отрицание Бога, хотя де Сад отрицает «своего» Бога. Но вот отказ от  всех моральных норм и правил, как предписанных церковными канонами, так и общечеловеческих принципов поведения в семье и обществе – это для рокового голубого бриллианта было непреложной истиной все века его существования.

   В качестве доказательства, как в драматургических произведениях де Сада, так и в его жизни можно привести многочисленные описания сцен инцеста, сопровождающегося особой жестокостью и заканчивающихся убийством жертвы, подвергаемой насилию. Это интерес к поведению человека, с которого сняты все ограничения, начиная от социальных, и заканчивая религиозными. Именно де Сад заложил основы нигилистической философии, отрицающей общепринятые в обществе нормы (прежде всего моральные) —  Либертинаж  (фр. libertinisme, libertinage).

   Но что символично, так это завещание де Сада, в котором он, казалось, отказывается от всего того, что сотворил и натворил:

 «Когда меня засыплют землей, пусть сверху разбросают желуди, чтобы молодая поросль скрыла место моего захоронения, и след моей могилы исчез бы навсегда, как и я сам надеюсь исчезнуть из памяти людей».

   Но предсмертная воля его была нарушена: тело  вскрыто. Священник Ленорман в  Шарантоне, где умер  Донасьен де Сад  от астматического приступа 2 декабря 1814 года, не дожив полгода до  75 лет, не был предупреждён. Просто некому было сказать последнюю волю маркиза: жена его давно покинула и не присутствовала на похоронах. Несмотря на аморальность  всей жизни и его творений, похоронили  де Сада по христианскому обычаю на кладбище в Сен-Морис.

Как сказал британский публицист То́мас Ка́рлейль:

  «Правильно во всех отношениях сказано: всякого человека судят по вере его. И по неверию» ⁽⁸⁾. 

  Имя маркиза де Сада осталось в истории, как и сказка  о Синей бороде⁽⁹⁾. 

   Существуют две традиционные версии происхождения персонажа Синей бороды, и обе они восходят к печально известным личностям из Бретани.  Согласно первой, прототипом легенды послужил Жиль де Рэ⁽¹⁰⁾, живший в XV веке и казнённый по обвинению в убийстве нескольких своих жён и ритуальных убийствах от 80 до 200 мальчиков с целью вызова демонов. Согласно второй версии, легенда связана с правителем Бретани Кономором Проклятым⁽¹¹⁾ , чья жена Трифина обнаружила секретную комнату в его замке, где находились трупы всех трёх его бывших жён. Духи сообщили ей, что они были убиты во время беременности. Забеременев, Трифина сбегает, но Кономор ловит её и обезглавливает.

    К творчеству де Сада, в чём-то видя схожесть его с Синей бородой,  обращался Бодлер⁽¹²⁾ , который знал, что жизнь представляет собою мрак и боль, что она сложна, полна бездн и нет,  не только выхода, но и луча света в жизни.   Но он от этого не отчаялся,  напротив,  словно сжал руками свое сердце и,  переступая в  себе человека, возвёл в культ всё извращённое, порочное, аморальное. В "Интимных дневниках" Бодлер напишет:

"Чтобы  объяснить зло, нужно всегда возвращаться к де Саду –  то есть к естественному человеку".

 Уже  к  Бодлеру обращается немецкий поэт Бертольт Брехт⁽¹³⁾:

«Он живет не только за счет аморальности, но и за счет морали. Он торгует шоками».

      Русские символисты –   Мережковский, Минский,  Брюсов, Бальмонт, Сологуб, Анненский,  найдут  оправдание своим настроениям и презрению   к жизни и природе  в  бодлеровских стихах  из сборника «Цветы зла».  Русское декадентство  примет  индивидуализм Бодлера— культ гордого, возвышающегося над миром «Я», все познавшего и всем пресытившегося, не признавшего над собой никаких нравственных норм, властно и своевольно смешивающего добро и зло. Так что влияние маркиза де Сада и Синей Бороды будет живо и в будущем мире.

Неудивительно, под чернью туч и мысли черны. Людовик рассказывал Марии Антуанетт о злодее де Саде. Узнав о нём, королева вспомнила и сказку о Синей  Бороде. Удивительно, но она рассказывала её без страха, не упрекая его.

– Не нужно быть такой любопытной, – говорила она, осуждая жену Синей Бороды. – А де Саду так и нужно! Не стоит выступать против католической церкви.

    Официально во Франции признана была лишь католическая церковь. Протестанты подвергались преследованиям, Крещение и браки признавались только в тех случаях, когда они совершались католическим духовенством. Члены семьи протестанта, не подчинявшиеся этому требованию, лишались по закону всех гражданских прав и попадали в Бастилию.

    Армия рассматривалась наряду с церковью и судом как важнейшая опора трона. Она формировалась путем вербовки, срок службы устанавливался договором. При Людовике XVI в армии были проведены реформы, имевшие немаловажное военное значение. В 70—80-х годах главный инспектор артиллерии Грибоваль ⁽¹⁴⁾создал по тем временам превосходную  артиллерию.

    Но в то же время командный состав армии приобрел более отчетливо выраженный сословный характер. По военному регламенту 1781 года  лица, желавшие получить офицерский чин в пехоте или кавалерии, обязаны были документально доказать свою принадлежность к дворянству в четырех (!) предшествующих поколениях. Исключались, следовательно, не только выходцы из третьего сословия, но и лица, дворянская родословная которых насчитывала менее 100 лет.

    Был усилен флот — гордость Франции со времени Американской войны⁽¹⁵⁾. Вспомним, что говорил Людовик XV:

"У Франции никогда не будет флота".

   Но Людовик  XVI  считает это утверждение деда не верным.  Доблестный морской офицер Жан Франсуа  Лаперуз⁽¹⁶⁾  по приказу Людовика снимается с якоря и отплывает в дальние моря  для блага людей и своего короля, который интересуется географией. Увы, его путешествие  кончается неудачей. Храбрый мореплаватель бесследно теряется в голубых просторах морей, и все попытки найти его  тщетны. Долго еще в умах многих людей будет жить его печальный и таинственный образ.

    В честь Лаперу́за  назван пролив  между северной оконечностью острова Хоккайдо (Япония) и южной оконечностью острова Сахалин мысом Крильон (Российская Федерация), соединяющий Японское и Охотское моря.

      В октябре 1783 года, в тот же год, когда отправилась  в кругосветное путешествие команда моряков во главе с Лаперузом,  бывший интендант города Лилля, Карл Калонн⁽¹⁷⁾, по указанию королевы Марии Антуанетты был призван принять участие в управлении финансовой политикой государства, и привел дела к окончательному перелому. Он пытался пополнить истощённую государственную казну с помощью займов  под высокие проценты, перечеканкой золотой монеты и  повышением налогов. 

      Калонна  часто спасало то, что он был  остроумен.

–С помощью цифр доказать можно все что угодно,  –  утверждал  Калонн. – Если мы выдаем много, то должны получить еще больше.  Надо казаться богатым, чтобы занимать.

    Калонна хвалили за его деловую хватку:

– Теперь не прежняя ограниченная, бережливая система Неккера, можно получить деньги,  нужно только обосновать свою просьбу.

– Если желание вашего величества возможно, – говорил Калонн королеве, просившей  деньги на драгоценности для себя и для своих приближённых,  – то оно уже исполнено, если желание невозможно, то я его постараюсь  исполнить.  Разве можно отказать вашему Величеству?

   Во время этого разговора  голубой бриллиант был на груди Марии Антуанетты.  Удивительно, но  остроумный   Калонн понравился  Оку Бхайравы. Он мерцал таинственным светом. 

Каждая фраза, произнесённая Калонном,  была афоризмом.  Это было  достойно уважения Грозного  Бхайравы, поэтому дальнейшие действия Калонна оказались действенными.

   Объявленный в декабре 1783 года  заём в 100 миллионов  имел большой успех, и Калонн  обещал королю восстановить равновесие бюджета, а парламенту — сократить налоги. За первым займом в 1784 году  последовал новый кредит, на сумму 125 миллионов. Парламент не без сопротивления зарегистрировал эдикт об этом займе.

Тем не менее, тревожное настроение в обществе усиливалось, особенно под впечатлением  траты значительных сумм на покупку для королевы — Сен-Клу, для короля — Рамбулье, на увеличение пенсий, на  дорогие государственные постройки. Только 28 миллионов пошли на уплату долгов братьев короля, графа Людовика Прованского и графа Карла д'Артуа. Первый оправдывался следующим образом:

–Все брали и берут, потому и я протянул свою шляпу.

    Неурожай 1785 года  вызвал большие трудности с  налогами, так что опять ппришлось прибегнуть к новому займу в 80 миллионов.  Предвидя усиление кризиса, Калонн  заявил королю:

– Сир!  Годовой дефицит может составить  114 миллионов.  Для покрытия дефицита  необходимо  реформирование всего, что есть неудовлетворительного в государственном строе.

– Шарль! Что вы предлагаете? – обратился к Калонну Людовик.

– Сир! На днях я предоставлю вам  проект реформ, – нашёлся,  что ответить королю находчивый Калонн.

   Вскоре он представил проект. В  него были  включены  большая  часть реформ, ранее  выдвигаемых Тюрго и Неккером.  C целью привлечь симпатии общественного мнения Калонн, несмотря на противодействие королевы, убедил короля в необходимости созвать парламент.    

        В парламенте долго обсуждали проект Каллона, не решаясь сразу же от него отказаться. Время обсуждения затянулось.  На страну обрушились сильные морозы, пурга и метели, каких Франция не знала лет 100. Люди замерзали на дорогах, в сугробах, в не отапливаемых сельских домишках.

     Всё-таки расчёты  Калонна не оправдались: он не встретил ожидаемого полного согласия. Несмотря на свою ловкость  не смог устоять перед оппозицией, в которой объединились и страна, и двор. 20 апреля  1787 года Калонн   был отстранён с поста генерального контролёра финансов⁽¹⁸⁾.    Око Бхайравы  был недоволен и замерцал багровым цветом. Последствия  отставки были непредсказуемы.

  Долг Франции  к этому времени достиг астрономических цифр.  Необходимость коренных и быстрых преобразований делалась все настойчивее. По представлению парламента новым  министром финансов стал  архиепископ тулузский,  Ломени де Бриенн, который   попытался  провести эти реформы. В июне 1787 года были обнародованы три либеральных указа  короля:  

1.       Хлебная торговля была освобождена от ограничений.

2.       Введены особые права представителям третьего сословия.

3.       Введение нового  налога на землю.

Парламент  принял первые два  предложения, но воспротивился новому налогу на землю. В ответ на отказ Парламент был выслан в Труа, потом опять возвращен. 

  Когда понадобился новый заем в 420 миллионов и парламент отказался внести его в роспись, Бриенну  пришла в голову  мысль заменить членов парламента  аристократами.

   Это вызвало негодование в народных массах, многие рассчитывали войти в состав парламента. На всех дорогах встречались толпы бродячих людей, направлявшихся в Париж.

   На окраинах росло недовольство. Неурожай 1788 года довел народ до  обнищания, усилил и обострил брожение. Доверие королю и власти было подорвано, усиливались  финансовые затруднения государства. Правительство всё больше убеждалось, что с недовольными и мятежниками иначе справиться нельзя, как предоставить им законным образом право голоса и тем самым — путь к отступлению.

    В этот трагический момент королева Мария Антуанетта, не понимая последствия своего поступка, даёт  поносить голубой бриллиант  своей подруге принцессе Ламбаль,  Ламбалы, как её называли  самые близкие. Око Бхайравы и здесь решил сыграть на  женском самолюбии.  Графиня Жюли де Полиньяк, которая считала себя ближайшей подругой королевы,  позавидовала  Ламбале.

—Ну почему ей, а не  мне  дала   Антуанетта  драгоценный камень? — подумала молодая женщина  с ангельским взглядом, но  с чертёнком в душе. — Я сделаю всё возможное, чтобы голубой бриллиант  достался мне!

   Око Бхайравы  даже не предполагал, что произойдёт дальше. Тут в историю вмешался  злой рок.

—Ламбала, Жюли!  Я приглашаю вас на бал, который состоится сегодня в Трианоне, — обратилась Мария Антуанетта к своим подругам.

Принцесса Ламбаль  и графиня Полиньяк  одновременно вышли  от королевы. Ламбаль ждал  конный  экипаж.

—Моn cheri!  Моя дорогая! Вы не подвезёте меня до дома? — сросила графиня у принцессы.

Ламбаль и Полиньяк не любили друг друга, но не показывали виду.

—Cheri!  Дорогая! Конечно, подвезу,  — вынуждена была согласиться Ламбаль.

Полиньяк  не просто завидовала  принцессе. Красавица  Жюли  была из знатной, но обедневшей семьи. Она привыкла жить в роскоши, любила драгоценности и красивые наряды. Когда на неё обратила внимание Мария Антуанетта, она воспользовалась расположением королевы, вытягивая из неё не только большие суммы на свои удовольствия, но и добилась того, что выпросила для своих близких «тёплые» местечки  на государственной  службе.  Мысли  Полиньяк всегда были только о деньгах. Она  была не только красива, но и умна, и часто повторяла:

—Главный орган человеческого тела, незыблемая основа, на которой держится душа, — это кошелек.

Женщины сели в экипаж.  Лошади пустились вскачь.  Жюли была взволнована.

— Как  выманить  голубой бриллиант у  этой выскочки  Ламбалы? Придумала!

— Cheri!  Дорогая Ламбала! Можно мне посмотреть на голубой бриллиант королевы?  Так хочется увидеть его блеск.

    Принцесса протянула голубой бриллиант. Полиньяк буквально  выхватила его из  её рук. И  произошло неожиданное:  камень показался  женщине таким горячим, что  она не удержала его,  бриллиант упал и оказался прямо под ногами принцессы. В  это время  экипаж  резко качнуло на повороте.  Дверь чуть приоткрылась,  и   камень  выпал на тротуар, закатившись в щель между двумя  булыжниками.

—Что  ты наделала? — воскликнула принцесса Ламбаль.

Самая большая вина — не сознавать свою вину. Полиньяк, усмехнувшись  злорадно, ответила:

— Это ты виновата! Ты  вытолкнула камень  из кареты. 

—Кучер! Остановись! — громко закричала Ламбаль.

Экипаж остановился. Женщины бросились назад, но  найти бриллиант не смогли.

Око Бхайравы   спокойно остался лежать на холодной мостовой.

    На Францию надвигалась гроза. Где-то вдалеке раздавались первые раскаты грома.

Прозвучат раскаты грома

И вызовут народный гнев.

Бастилия падёт

              и полетит корона,

Бхайравы Ока

                 приглушая блеск.

 ⁽¹⁾ Фривольный - легкомысленный

⁽²⁾ сompte-rendu (фр.) – отчёт

⁽³⁾ Сюзанна Неккер (1739-1794) французская писательница, жена финансиста Жака Неккера, мать Жермены де Сталь, писательницы.

⁽⁴⁾ Оноре Габриель Рикети  де Мирабо (1749-1791) -  депутат и  лидер Генеральных штатов и Учредительного собрания от третьего сословия, сторонник конституционной монархии, незадолго до смерти тайно перешел на сторону короля; в представительных собраниях времен Революции пользовался огромной популярностью,  стяжал себе славу превосходного оратора.

⁽⁵⁾ Донасье́н Альфо́нс Франсу́а де Са́д (1740—1814), вошедший в историю как марки́з де Са́д — французский аристократ, писатель и философ. Он был проповедником абсолютной свободы, которая не была бы ограничена ни нравственностью, ни религией, ни правом. Основной ценностью жизни считал утоление стремлений личности. По его имени сексуальное удовлетворение, получаемое путём причинения другому человеку боли и  унижений, получило (в работах сексолога Рихарда фон Крафт-Эбинга) название «садизм» (впоследствии слова «садизм», «садист» стали употребляться и в более широком смысле).

⁽⁶⁾ Венсенский замок построен в XIV веке,  находится в окрестностях  Парижа, в  настоящее время— в черте города; первоначально был одной из королевских резиденций,  в XVII в. стал государственной тюрьмой.

⁽⁷⁾ Архонт – самое высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах).

 Дракон – афинский архонт, он обобщил и записал в 621 г. до н.э. действующее право, восходящее к древним временам. За посягательство на частную собственность вводилась смертная казнь.  Афинский оратор IV в. до н.э. Демад назвал законы Дракона «написанными кровью». Эти законы, за исключением закона об убийстве, отменил Солон,  а "драконовы законы" стали синонимом жестокости.

⁽⁸⁾ То́мас Ка́рлейль  (1795—1881) – британский писатель, публицист, историк и философ шотландского происхождения, автор многотомных сочинений «Французская революция» (1837).

 ⁽⁹⁾ Синяя борода (фр. La Barbe bleue) — французская народная сказка, легенда о коварном муже — убийце многих женщин, литературно обработана и записана Шарлем Перро. 

 ⁽¹⁰⁾ Жиль де Монморанси́-Лава́ль, баро́н де Рэ, граф де Брие́н 1404 — 26 октября1440), известен как Жиль де Рэ или Жиль де Рец — французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал Франции и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах. Послужил прототипом для фольклорного персонажа «Синяя борода».

Стоит отметить, что данные обвинения были сфальсифицированы. Возможно, барона оговорили по заказу короля Карла VII, бывшего другом де Рэ, а впоследствии — его врагом. В 1992 году французские учёные добились исторической справедливости — организовали новый «посмертный суд» в сенате Французской Республики. Тщательно изучив документы из архивов инквизиции, трибунал из нескольких парламентариев, политиков и историков-экспертов полностью оправдал маршала де Рэ.

 ⁽¹¹⁾  Марк Кономор  король Бретани, правивший в VI веке.

 ⁽¹²⁾ Шарль Пьер Бодле́р (1821 — 1867) — поэт и критик, классик французской и мировой литературы. Бодлеру принадлежит одно из наиболее внятных описаний воздействия

 ⁽¹³⁾ Бертольд Брехт (1898-1956), один из самых популярных немецких драматургов, поэт, теоретик искусства, режиссер. Восхищается Наполеоном, сочиняет музыку на слова Вийона и читает друзьям стихи Бодлера, Верлена, Рембо.

 ⁽¹⁴⁾ Жан Бати́ст Ваке́т де Грибова́ль  (1715 – 1789) — французский артиллерийский офицер, который разработал многочисленные усовершенствования различных отраслей артиллерийского дела..

 Система Грибоваля была в то время самой эффективной в Европе. Просуществовала она, с некоторыми изменениями, до 1830 года и имела огромное влияние на развитие артиллерии в большинстве стран мира.

 ⁽¹⁵⁾ С начала XVI века в Северной Америке стали селиться колонисты из разных европейских стран, Во время Семилетней войны(1756-1763) британцы и французы воевали за американские территории. Победила Британия, и под её управление перешли огромные территории континента. В последние годы британское правительство обложило колонистов множеством налогов, что вызвало резкие протесты. Первые вооружённые столкновения между британскими войсками и колонистами  произошли  19 апреля 1773 года в Лексингтоне (штат Массачусетс), затем была принята Декларация Независимости, что явилось созданием Соединённых Штатов Америки(США). Война закончилась подписанием Парижского договора в 1783 году, когда британские войска сдались в Йорктауне (штат Виргиния).

 ⁽¹⁶⁾ Лаперуз Жан Франсуа де Гало (1741— 1788?),  французский  мореплаватель,  морской офицер. В 1785—1788 возглавлял исследовательскую тихоокеанскую кругосветную  экспедицию на фрегатах "Буссоль" и "Астролябия"— погиб со всем составом морской экспедиции у острова Ваникоро группы Санта-Крус.

 ⁽¹⁷⁾Калонн  Шарль Александр (1734—1802), французский государственный деятель. В 1783—87 генеральный контролёр финансов. Пытался пополнить истощённую государственную казну с помощью займов и повышением налогов.

⁽¹⁸⁾Во время революции Калонн жил в Англии, поддерживал и деньгами, и пером врагов республиканской Франции. В эпоху консульства он вернулся во Францию, где вскоре умер.