История восьмая. Гильотина на площади Революции

Ч. 22 Прощай, шерри дю Барри!

Помни, что сильные страдания завершаются смертью, слабые дают нам частые передышки, а над умеренными  мы владыки.
Цицерон Марк Туллий

Страдание — первое, чему надо учиться и что впоследствии больше всего понадобится.
Жан Жак Руссо

   Жанна дю Барри – последняя блистательная  фаворитка  Людовика XV. Она провела у ложа больного короля его последние дни, держа  за  руку, в которой умиротворённый  покоился голубой бриллиант Око Бхайравы. 

    Грозное Око Бхайравы был умилён, с какой нежностью и любовью дю Барри ухаживала за Людовиком. Поэтому он решил продлить красавице жизнь, но рядом с Людовиком это было невозможно.  

  За несколько часов до своей  смерти король прогонал  Жанну.

— Оставь  меня наедине с Богом, — еле слышно пробормотал он. — Прочь!

  Слёзы навернулись на глаза  дю Барри, мысли  беспорядочно заметались: 

—Что случилось с Людовиком? Почему он так поступает?

   Жанна не знала, что пока она выходила в сад подышать свежим воздухом после тяжёлой ночи, у постели короля  побывал аббат Террэ.

—Сир! Чтобы спасти душу  и очистить её от скверны  вы должны непременно отлучить от себя дю Барри, —  настаивал он.

 — Да, да, —соглашается король, почти отключаясь.

    Террэ добивается того, что слабеющей рукой Людовик подписывает указ о помещении графини дю Барри  в монастырь. 

    12 мая 1774 года  в день похорон Людовика XV Жанна дю Барри налегке с небольшим сундуком  покинула Париж.Она направилась  в монастырь Pont aux-Dames (Понт – О-Дам) под  строгий надзор монахинь. Здесь  дю Барри не могла не только принимать посетителей, но и переписываться с кем-либо. Настолько фаворитка Людовика XV  была ненавистна молодому королю и Антуанетте.

   Боязливые монахини, следуя указаниям сестры-настоятельницы  о новой послушнице, бывшей фаворитке   короля, не решались смотреть ей в лицо, отводили глаза.  С дю Барри общались  жестами, иногда использовали зеркало.

     Только через год дю Барри разрешили вернуться домой, в  замок в Лувесьен.  Людовик XVI вернул  любовнице деда подаренный ей  замок. Она зажила  с прежней пышностью.  Фаворитки обычно, утратив очарование, теряли своё былое влияние и умирали в бедности, но не мадам дю Барри. Она  всё ещё была хороша. Каким-то чудесным образом и спаслась от оспы,  и у неё осталось богатство!

   В банковских сейфах дю Барри ждали драгоценности, она могла себе позволить жить в привычной роскоши. Более того, смерть Людовик XV избавила её от придворной ненависти. Она стала, наконец, уважаемой дамой, её приняло  общество. Как говорится, нет худа без добра, или добра без худа.

  Жанна, несмотря на свой возраст, мало изменилась — голубые глаза всё так же кокетливо щурились, маленький смеющийся ротик напрашивался на поцелуи.  И поклонники не замедлили появиться.  Шерри, как называл её  Людовик XV,  не устояла перед   ухаживаниями герцога де Бриссака, гвардейского капитана и парижского губернатора. Да и он для своего возраста красив:  подтянут, статен,  синие глаза притягивали женские взгляды. Как не соблазниться! 

   Луи Эркюль Тимолеон  Бриссак, герцог Коссе давно уже жил отдельно от своей жены и был  тайно влюблен в дю Барри.  При жизни Людовика XV герцог не осмеливался даже думать о ней, но теперь Жанна была свободна и независима.

     В мае 1782 года 46-летний Бриссак привёз 40-летнюю возлюбленную на бал в Версаль.  Граф дю Барри когда-то цинично говорил о Бриссаке:

— Какой он Леон -  лев! Этот поклонник Руссо –  идеалист, довольно  скучноватый и глупый человек. 

   Но это было не так.  В Бриссаке дю Барри нашла  человека интересного и совсем не глупого, к тому же не скупого. Он выполнял всё, чтобы она не пожелала. Герцог оплачивал счета её многочисленной родни и заботился о дочери Бетси.

—Mon cheri! Моя дорогая! — говорил ей Бриссак.  — Для  меня   честь быть рядом с вами.

   Герцог увлекался живописью —  в художественной галерее  дю Барри появились пейзажи Верне, Робера. Он также  заказал портрет  Жанны модной придворной  художнице Виже-Лебрен.

   Лебрен нашла в дю Барри прекрасную натурщицу. Графиня так расслабилась, что рассказала художнице  о своём прошлом, о былой роскоши королевского двора.  О  Людовике XV говорила с такой нежностью, как о бесконечно далёком, милым её сердцу и не забытым.

   Когда разразилась Французская  революция, мадам дю Барри могла эмигрировать за границу и спокойно  дожить до глубокой старости, но она осталась в Париже и посвятила себя  спасению монархии.   Жанна написала Марии-Антуанетте письмо:

 «Ваше Величество!  Я  остаюсь преданной Вам и Людовику. Вы можете рассчитывать на мою  помощь! Наши разногласия ушли в небытие».

     Мария-Антуанетта ответила ей благодарной запиской, но больше они не общались. Жанна дю Барри активно поддерживала роялистов – сторонников королевской власти. 

    В ноябре 1789 года она  продала часть своих драгоценностей и 133 тысячи ливров отдала в секретный фонд, созданный для подготовки побега королевской семьи. Месяцами не платила по счетам портнихе, но арендовала  три квартиры в Париже для тайных встреч роялистов, помогала им эмигрировать в Англию.  Металась между Парижем и Лондоном, используя свои связи и деньги, чтобы обеспечить там сносные условия для сбежавших из революционной Франции аристократов. 

   Бриссак тем временем  стал командующим конституционной гвардией.  Дю Барри использует его имя и  устраивает  собрания  роялистов в одном из павильонов Лувесьена.

      Вокруг снуют шпионы, но Жанна легкомысленно не обращает на них никакого внимания и укрывает  в замке раненых офицеров, защищавших королевскую семью во время осады  Версаля.

   Весной 1792 года Бриссака  арестовали и посадили   в Орлеанскую тюрьму.

— В  чём вы меня обвиняете, меня, полковника, губернатора Парижа? — спросил он своего тюремщика.

— Аристократ всегда виноват.

  На самом деле его  обвинили  в государственной измене.  Жанна, узнав об аресте Бриссака,  едет к нему.  Она привезла  чистое постельное белье, варенье, компоты, фрукты из своего сада, множество маленьких и таких необходимых  вещей и сувениров. Своим поступком  она растрогала герцога  до слёз. 

  20 июня 1792 года, узнав о свержении монархии и погроме в Тюильри, Бриссак написал завещание:

«Я оставляю ежегодный доход в 24 тысячи ливров  графине дю Барри. Если она пожелает, то триста тысяч наличными может получить  сразу».

   Узнав о своей печальной участи,   герцог пишет последнее письмо дю Барри:

«Mon cher ami!  Мой дорогой друг! Я прошу,  оказать  мне милость и принять этот скромный дар любви и уважения от человека, который только рядом  с вами  был по-настоящему счастлив».

  Полковника Бриссака  ждал суд революционного трибунала. Якобинские власти выделили конвой для сопровождения государственного преступника в Версаль, где должно было состояться судилище.

   Высокий, всё ещё элегантный Луи Эркюль Тимолеон  Бриссак, герцог Коссе  в голубом мундире с золотыми пуговицами в открытой тюремной повозке не мог не вызвать ярости толпы. Охрана в смятении разбежалась, и герцог, выхватив у кого-то из нападавших пику, сражался до тех пор, пока не упал замертво на мостовую. Несколько человек боролись за право отрубить ему голову. И один из них одержал победу.

   Осень 1792 года была необычайно тёплой. В один из  таких вечеров  мадам дю Барри  сидела у открытого   окна. Небо было ясным и безоблачным. Лёгкий ветерок кружил жёлтые и  бурые листья, с тихим шелестом падавшие с деревьев.   На ухоженных газонах цвели роскошные розы – гордость замка Лувесьен, любимые цветы мадам дю Барри. Аромат роз разливался по всему саду, и  Жанна вдыхала его полной грудью. 

    В дверь постучали. Юная служанка Сесиль принесла ей  чашку с горячим шоколадом. Мир вокруг рушился, но она  не желала этого признавать и стойко держалась того образа жизни, к которому привыкла.  Сделав несколько глотков, дю Барри взяла в руки  письмо Бриссака, которое ей принесли утром.

  Читая проникновенные строки, душа Жанны сжималась от жалости к человеку, который так долго и пылко её любил. 

— Как трогательно!  Он думал, что я могу отказаться от его дара!  Ну, уж нет! Я найду, как им воспользоваться, — проговорила она вслух.

   Последние две фразы были сказаны громко и  проникновенно, как будто невидимому противнику. К тому же дю Барри сопровождала свои слова решительными жестами: она как провинившемуся малышу помахала указательным пальчиком.  

    Кофе остыл, а  мысли дю Барри  были далеко отсюда.   Жанна вспоминала, как трогательно Бриссак ухаживал за ней, как долго не мог высказать своих чувств. После смерти Людовика XV Он разыскивал её, но при королевском дворе никто не хотел с ним разговаривать  на эту тему.

    Только после возвращения дю Барри из монастыря, Бриссак набрался храбрости и навестил её в Лувесьене.

— Мой Леон, мой лев, — произнесла она со слезами на глазах,  — Только в тебе я впервые нашла верного мужчину.

 Её размышления прервал вбежавший взлохмаченный слуга  Морин. Жанна не успела ничего сказать, как он стал закрывать окна.

— Мадам! Вы должны спрятаться!  К замку прорывается    огромная толпа.

  Морин пытался избавить свою госпожу от страшного зрелища: размахивая горящими факелами, разъяренные люди высоко держали над собой голову Бриссака. Простояв несколько часов  перед закрытыми  воротами замка, бросив голову, толпа разбрелась. 

    Это было не самое лучшее время в жизни дю Барри. Она  осознала всю серьёзность своего положения. Всё тело бил озноб, хотя было прохладно, липкий пот от испытанного  страха  солёными каплями стекал по лицу, щекам,  губам, шее.  Жанна прижала  платок, надушенный розовой водой, к глазам, обтёрла лицо. Легче не стало.

 — Сесиль! Принеси мне мою нюхательную соль! ⁽¹⁾

   Благородные светские дамы даже на балу всегда имели при себе флакон с нюхательной солью, чтобы иметь возможность освежиться, избежать обморока или выйти из обморочного состояния. Пробка достаточно широка и можно  не открывать флакон, стоит только поднести его носу. ⁽²⁾

 Служанка принесла флакончик с солью. Резкий запах лаванды и мелиссы проник глубоко в мозг и смягчил волнение и пережитый страх. Жанна  нашла в себе силы похоронить голову верного возлюбленного в своём роскошном  саду.

  Деньги, которые ей завещал герцог,  она решила использовать для  поездки в Лондон.

— Может, удастся там остаться. Теперь со смертью Бриссака ничто не держит меня во Франции.

Странным было поведение управляющего  замка Лувесьен  Замора. Когда толпа прорывалась   на территорию замка, слуги не могли его найти.

  На следующий день, когда Жанна окончательно пришла в себя, она не нашла всех своих драгоценностей.  Замор разработал план, согласно которому мнимый  вор должен был вывезти   драгоценности из  замка в тайное место. Часть их  дю Барри должна была переправить  в Лондон, для  поддержки  французских эмигрантов.   Остальную часть Замор  бы перепрятал в укромном месте в саду.

  Но ни драгоценностей, ни Замора графиня так и не увидела.  О  краже тут же раструбили все парижские газеты:

— Среди украденного:  брошь – роза с 258 бриллиантами, колье,  алмазный венец, кольца.

— Так ей и надо! — говорили одни.

—Драгоценности нужно найти, чтобы они послужили делу Революции, — говорили другие.

Но нашлись и те, кто по-женски жалел бедную графиню, хотя они были в меньшинстве, прежде всего женщины. ⁽³⁾

  Вот поэтому дю Барри не успела выехать в Лондон. Вскоре она получила известие, что в Париж выехал  английский ювелир Брэн Ванденивер.  Именно он должен был провести оценку «пропавших» драгоценностей.

    Ювелир прибыл не один, а  с сыновьями Аликсом и Брэттом. Дю Барри встретила их приветливо, пригласила к столу. Жанна завела разговор о пропаже драгоценностей, но успокоила:

— У меня ещё кое-что осталось, а также есть немного денег.

Вдруг как вихрь ворвался  Ловин и, задыхаясь, проговорил:

— Мадам! Ох, мадам! У ворот замка гвардейцы.

— Что ты шум поднимаешь?  Спокойно! Мы здесь ничем непредосудительным не занимаемся.

В это  время в коридорах замка раздались шаги  и бряцанье оружия. Шаги приближались. Дверь распахнулась, чуть не слетев с петель. 

   Перед дю Барри и её гостями предстал усатый гвардеец.

— Мадам Жанна Мария  Вобернье дю Барри! Вы арестованы и будете  помещены в тюрьму Святой Пелагеи. В вашем поместье будет произведён обыск.

Дю Барри ничего подобного не ожидала.

— На каком основании? — заявила она с высоко поднятой головой.

— По приказу Национального Конвента.

Жанна побледнела, но не показала виду. Она знала, что Антуанетта  уже долгое время находится в тюрьме. Не раз на собраниях в её замке обсуждалось освобождение  королевы из Тампля. Только перевод её в Консьержери сорвал все планы заговорщиков.

 — Можно хотя бы собрать вещи? Сесиль, Морин! Принесите накидку, одеяло,  мой саквояж.  Сесиль, проследи, чтобы  обязательно была нюхательная соль.

  Графиня дю Барри, которой всегда доставалось то, чего  она хотела,  надеялась, что  всё обойдётся. Но на этот раз дело  было серьёзным.

     Всё имущество  в замке было  конфисковано — картины, мебель, вазы из китайского фарфора, золотая и серебряная посуда, чашки, всё до последней вилки и ложки. Со стен были сорваны обои, зеркала,  гобелены, золотые подсвечники.  Залы опустели, замок осиротел.

      16 октября 1793 года на эшафот взошла Антуанетта. Жанне доложили об этом в тот же день. Она  очень тяжело перенесла это известие. Именно в тот момент, когда она оплакивала королеву, ей принесли обвинительное заключение, которое состояло  из 15 пунктов.

  Вторя обвинению,  Марат в «Друге народа»  писал:

 «У Национального Собрания за год была едва ли треть тех денег, что старый распутник Людовик XV потратил на свою последнюю и самую дорогую фаворитку».

    На предварительном следствии Жанна дю Барри вины за собой не признала.

  — Я не понимаю, в чём меня обвиняют. Я не могла ничего поделать. Разве  можно было отказаться от подарков короля? Я просто любила его, вот и все, — говорила она своим мягким и нежным  голосом.

Но сбить этим лепетом с толку обвинителей и судью Дениза, конечно, не могло.  На суде Дениз заявил:

  — Мадам! Не стройте из себя невинную овечку! Вы обвиняетесь  в организации  заговора против Французской республики и оказании помощи в поставках оружия противнику на территории страны. Вы передавали  монархистам значительные денежные суммы, пользуясь беспрепятственным выездом в Англию, куда пытались  эмигрировать.

   Жанна дю Барри, уверенная   в собственных чарах заявила:

—Я и не собиралась эмигрировать. Я не снабжала эмигрантов деньгами. Если я и встречалась с людьми, приближёнными ко двору, то искренне уповаю на то, что вы примете во внимание мои обстоятельства и мои отношения с гражданином Бриссаком, которые я вынуждена была принять, учитывая своё печальное положение.

 Это с её стороны было неразумно, признавать, что она встречалась с сторонниками короля

 — Мадам! И вы об этих встречах так спокойно говорите, — не успокаивался Дениз. — Что за глупости!  В чём же было ваше  «печальное положение»?

— Я осталась без покровителя, одна!

— Одна в роскошном замке, в окружении верных слуг и кучи  драгоценностей, которые вы хотели  якобы украсть у себя для помощи беженцам-аристократам.

Жанна  дю Барри сделала  вид, что крайне удивлена  данным заявлением.

—Я хотела украсть у себя свои бриллианты? Это у меня украли их! Я уверена, что это сделал мой бывший управляющий Замор.

    Суд проходил в  парижском Зале Верхней Палаты, в том самом,  где  20 лет назад Людовик XV в присутствии дю Барри  распустил парламент, не желавший выделить Версалю очередной кредит.

    Теперь он назывался Залом Свободы. Стены пестрели революционными лозунгами, золотые лилии были закрашены, огромный трон в центре зала  покрывал революционный триколор. Народа  много, яблоку упасть было некуда.  Воздух пропитался потом и дешевым табаком.

    Жанну почти не слушают, её выступление сопровождается улюлюканьем и гневными выкриками.

     Выступает помощник общественного обвинителя Руайе:

— Жанна дю Барри – это Мессалина,⁽⁴⁾опутавшая сетями короля Людовика XV, старого распутника.  Именно она  заставила его жертвовать ради бесстыжих развлечений благосостоянием и кровью целого народа!

   Дю Барри на заявления обвинителя ответила фразой, показавшейся многим просто неуместной:

—Мужчина, который не прощает женщине их маленьких недостатков, никогда не насладится их великим достоинством.

    Да и риторический пафос речи  Руайе звучал странно применительно к немолодой располневшей  графине с красными от слёз глазами. Не похожа она  была   на Мессалину. Лишь в одном  дю Барри напоминала прежнюю безупречную красавицу Жанну Бекю - Вобернье: её  чуть тронутые сединой кудри были тщательно вымыты и уложены, несмотря на двухмесячное пребывание в камере. Да и старалась она держаться.

— Не показать, что я раздавлена всем происходящим, — думала бывшая фаворитка. Сравнить меня с Мессалиной, с женой римского императора  Клавдия?

  Руйе хотел показать себя образованным, знающим историю человеком. Мессалина обладала полным влиянием на императора Клавдия, даже римский Сенат   признавал в ней полноправную правительницу.

   Поскольку Клавдий был намного старше Мессалины  и далеко не молод, то  она все свои усилия сосредоточила на том, чтобы после смерти императора обеспечить переход власти к своему сыну — Британнику.   При помощи своих союзников Мессалина отправила на смерть тех, кто, по её мнению, мог встать на её пути, а некоторых  изгнала  из Рима. Среди последних был философ Сенека.

    Недовольные действиями Мессалины сплотились вокруг племянницы императора — Юлии Агриппины, мечтавшей передать власть своему сыну Нерону.  И ей  это удалось. Мессалина делает ошибку, когда Клавдий уезжает, она, будучи замужней женщиной, заключает брачный контракт со своим любовником Гаем Селием.  Об этом узнаёт император.  Мессалину арестовывают, а вскоре она погибает. Так единственная ошибка стоила Мессалине жизни.

    Особенно Жанну  удивило и возмутило  то, что в качестве  свидетеля выступил её бывший  управляющий Замор. Втайне от своей бывшей хозяйки он перешёл на сторону Революции. Но предательство не остаётся безнаказанным. Все драгоценности, которые он украл у дю Барри,  у него отобрали, а  с ним расправились жестоко: посадили его в  камеру к уголовникам и те его  забили насмерть.

   Решение суда об участи дю Барри  было категоричным:

—Жанна Мария Вобернье дю Барри виновна по всем пунктам. За нанесение вреда Франции мадам приговаривается к смерти. Как враг Революции  она  переводится в тюрьму Консьержери, где она будет находиться до окончательного вынесения приговора.

    Только сейчас дю Барри осознала всю серьёзность своего положения. Консьержери стало последним её убежищем  перед гильотиной. По иронии судьбы Жанна оказалась в той же комнате, где провела последние дни Антуанетта. Она об этом не знала, пока утром  8  декабря 1794 года к ней не вошла молодая девушка с чашкой кофе в руках.

— Мадам! Меня зовут  Розали, я принесла вам кофе и булочку.

У девушки не повернулся язык сказать «bonjour - здравствуйте». Ведь таким приветствием желают здоровья, а чего может ждать человек, приговорённый на казнь?  Ни о каком здоровье и речи не может быть.

—  Я  бы не отказалась от горячего бульона,  — тихо прошептала Жанна, — да и  кофе тоже хорошо!

— Бульон я приносила только бедной королеве,   — с ноткой сострадания проговорила Розали.

Дю Барри   с интересом  посмотрела на девушку.

— Ты виделась с Антуанеттой?

— Она жила в этой комнате несколько месяцев, я ей иногда прислуживала. Посмотрите, этот платок мне подарила на память сама  французская королева!

Девушка нежно провела рукой по чёрному платку, накинутому на плечи.

Жанна, волнуясь, прошептала:

—Mon Dеiu! Мой Бог!  Здесь витает дух Антуанетты.  Я сразу это почувствовала.

Действительно,  в этой комнате дю Барри как-то сразу стало спокойно, она старалась примириться  со своей участью. Удивительно, но в том, что она делала последнее время,  даже не жалела.

—Только бы сохранить своё достоинство до конца, — думала Жанна. — Как бы не сорваться, не показать этим людишкам, что я боюсь.

О, дух Антуанетты, помоги,

Мне сохранить достоинство своё!

Беспечно я жила, мои грехи –

За них пусть судит Бог, только не Зло!

  Злом Жанна дю Барри называла революцию, а добром  для неё была помощь королевской семье и французским эмигрантам. Но так, как держалась Антуанетта,  дю Барри не удастся. Всю ночь  накануне она проплакала.

«Слёзы – это естественно падшему человеческому естеству. До падения оно не ведало слёз. Ведомо ему было одно наслаждение. В слезах таинственно живёт утешение. Причины слёз – сознание своей греховности. Это путь покаяния». ⁽⁵⁾

   Жанна вспоминала всю свою жизнь. И признала, наконец:

— Всю жизнь  я шла  греховным путём.  Не ведала печалей и горьких слёз.  Слёзы, как дар Божий, служат признаком Божьей милости.

Всю жизнь прошла путём греха,

Не зная слёз и горьких бед,

Её исполнилась мечта –

О ней заговорил весь свет!

Ах, Мессалина дю Барри,

Твои поклонники не в счёт.

Король смотрел в глаза твои,

Теперь же  гильотина ждёт!

  Жанна была в комнате одна, а рядом с Мессалиной была её мать, Домиция Лепида, мать, которая никогда  не одобряла стиль жизни и поведение дочери, но не отказалась быть с ней в её последние минуты.

Мессалина, сломленная, тоже плакала,  осознав, в какое положение она сама себя поставила, да и на что обрекла жизнь своих детей. Британник после смерти  отца будет отравлен  императором Нероном, но это будет значительно  позже.

   Прощаясь с дочерью,  Домиция   скажет:«Твоя жизнь кончена. Всё что осталось — сделать её конец достойным».

Слова скорбные, но такие правильные.

  Мессалине было предложено самой наложить на себя руки, однако она не смогла этого сделать. и тогда легат заколол её кинжалом.  Тело Мессалины было оставлено матери.

   Клавдий никак не отреагировал на известие о смерти жены. В то время, когда ему доложили об этом, он ужинал. Единственной реакцией была просьба налить ему больше вина. Через несколько дней после смерти  Мессалины,  Сенат приговорил её имя к забвению,  Damnato memoriae. ⁽⁶⁾

   А имя дю Барри останется в веках рядом  именами Людовика XV, Людовика XVI и Марии Антуанетты.

С милой рай на эшафоте

  В 9 часов утра 17 фримера, 2 года Революции (8  декабря 1794 года) в комнату к  осуждённой дю Барри без предупреждения, даже без  стука  вошли судья Дениз и Руайе.  Вместо приветствий они грубо обратились к  Жанне:

— Встать, когда к вам обращаются представители закона!

Жанна в это время  сидела в том же самом кресле, что и Антуанетта. Она  размышляла о превратностях судьбы.

— Милая  Антуанетта, я знаю, ты всегда была против меня, но что я могла поделать, если была влюблена в короля. Ты всегда была принцессой, а я росла в бедности, отца своего не знала. Спасибо maman отдала меня на воспитание  в монастырь. Здесь я получила уроки  светских манер и этикета. Спасибо дю Барри, если бы не он, я бы никогда не попала в королевский дворец.

  Жанна вскочила. Руки у неё затряслись от предчувствия, что ничего хорошего её не ожидает.  Дениз и Руайе были намного младше графини дю Барри, но никакого почтения не оказали, зачитав вердикт Революционного Трибунала:

«Жанна Вобернье дю Барри виновна по всем пунктам. Казнь состоится  в 11 часов следующего дня»

 Дю Барри потеряла сознание. Очнулась она от  встревоженного возгласа:

– Мадам Жанна!  Мадам Жанна.

Жанна почувствовала аромат мелиссы и лаванды. Это  Розали поднесла  к её носу нюхательную соль. Сама не ожидая от себя, дю Барри произнесла:

– Спа-сибо!

  Дениз и Руайе подняли ей и под руки  вывели из комнаты. Розали смахнула слезу со щеки, успев прошептать:

– Прощайте!

 У Жанны не было сил ей ответить.

   Дю Барри ввели в приёмную канцелярию тюрьмы, где находился палач Сансон.  От волнения она  едва держалась  на ногах, и вошла, придерживаясь за стену.

     Анри  Сансон не видел дю Барри  двадцать лет и едва узнал её.  Перед ним стояла женщина приятной полноты, но очень бледная и с потухшим взглядом. Глазами стального оттенка она смотрела прямо перед собой, но будто ничего не видела. Из них ушла жизнь. Губы потрескались и были плотно сжаты. Голову покрывал платок грязно-серого цвета, из которого выбивалась седая прядь.

 – Где же та красавица с бирюзовыми глазами, коралловыми губками и роскошными белокурыми волосами?  – подумал Сансон.

     А ведь  Сансон был влюблён в Жанну. Жанна Бекю –Вобернье  родилась в той же  деревушке Вокулере,  где Жанна д ʹАрк  получила  прозрение о том, что  станет спасительницей родной Франции.  Жанна – Манон, с которой Сансона познакомил аббат Гомар,  любила  об этом вспоминать:

– Жанна д ʹАрк  спасла Францию, а я её завоюю!

   Сансон и Жанна встречались, но у девушки были далеко идущие планы. Юноша, который скрывал от возлюбленной свою профессию, ей был не нужен.

– Не прогоняй меня, – умолял Жанну Сансон. – Я тебе ещё могу пригодиться! ⁽⁷⁾ 

      И вот мог пригодиться именно сейчас.

  Сансон внимательно посмотрел  на женщину, о которой так долго грезил во сне.  Она стояла недалеко от него.  Молчание длилось несколько минут. Осознав своё положение, из глаз дю Барри хлынули слезы. Она лишь взглянула на своего палача и отвернулась, краем платка стала вытирать слёзы.

– Не узнала, – с облегчением подумал Сансон. – Ещё не хватало, чтобы меня заподозрили в  знакомстве с нею.

  Жанна в это время заметила, что за спиной  палача стоят со связанными  руками знакомые ей ювелиры  Брэн, Аликс и Брэтт Вандениверы и ещё двое, а это были фальшивомонетчики Бонардо и  Бронио, она  ахнула и бросилась на колени с криком:

– Нет, я не хочу, я не хочу!

   Потом, будто что-то вспомнив, дю Барри  встала и сказала:

– Пригласите судью Дениза, я ещё не во всём созналась.

   Судья явился тотчас вместе с  Руайе.

– Извольте дать объяснения, – недовольно произнёс Дениз. – К чему тянуть время? Ваша судьба решена.  Уже ничего не исправишь!

– Месье Дениз!

– Гражданин,  – поправил дю Барри  Руайе, а Дениз промолчал.

 –  Я ещё не всё сказала, хотелось бы остаться с вами наедине.

Видно было, что Жанна  пытается оттянуть время.

   Дениз вывел дю Барри за дверь.   Осуждённые и  Сансон, оставшиеся в канцелярии,   могли слышать только  шёпот, прерываемый  паузами, так как Жанна ещё не пришла в себя, и говорила с придыханием.

– В моём замке в Лувисьене, в потайном месте я спрятала  драгоценности,  золотые монеты и шкатулку с бриллиантами, которые никто без меня найти не сможет.

– Где же это место? – заинтересованно спросил Дениз.

–Где, где?  – возбуждённо  спрашивал Руайе. –  Не тяните время!

–Я надеюсь,  вы  освободите меня и всё достанется вам. 

Дениз и Руайе переглянулись, оба подумали: «Глупая женщина! Это не в нашей власти».

Не получив ответа, дю Барри  сделала признание:

– Драгоценности закопаны в парке  замка Лувесьен вместе с головой Бриссака.

Дениз  резко объявил подсудимой:

– Мадам!  Вам необходимо подчиниться требованиям справедливости и кровью искупить преступления во имя жизни, во имя Революции!

  Дю Барри побледнела. Она была уничтожена этими словами и  рухнула  бы тут же, но Руайе подхватил её  и буквально затащил обратно в помещение, усадив на стул.

    Один из помощников Сансона  подошел к дю Барри  с ножницами.  Графиня тут же вскочила со своего места и так оттолкнула его, что он, бедный, еле устоял на ногах.

– Откуда у неё  столько сил? – подумал Сансон.  – Удивительная женщина!

   При помощи двух  других помощников  ему удалось связать дю Барри. После этого ей ничего не оставалось, как  позволить делать с собой что угодно. Жанна закрыла глаза и так горько заплакала, осознавая, что конец её близок.

– Мне, искушённому в своём деле палачу таких горьких слёз  никогда не случалось видеть,  – подумал Сансон.

   Сердце обливалась кровью, видя страдания бывшей возлюбленной.  Он понял, что где-то в глубине души он ещё помнил её запах и продолжал любить, как любят  и жаждут неисполнимую мечту.

–  Мадам! Будьте мужественны перед смертью!

Помощник  Сансона выстриг Жанне волосы на затылке. У Сансона просто не поднялись руки сделать это самому.  Увидев  свои волосы на грязном и  пыльном полу,  дю Барри, казалось,  обезумела и забилась, как раненая серна. Мужество окончательно покинуло её.

   Пока  помощники удерживали  осуждённую, Сансон поднял  локон с пола. Его обдал запах роз, напомнивший ему юные годы.  Словно сквозь сон он услышал голоса.

  –Месье де Пари!

Так называли Сансона.  «Месье де Реймс», «Месье Дижон», «Месье Орлеан» – братья Сансона. Они были палачами  французских городов: Реймса, Дижона, Орлеана.

 – Месье Анри! Телега ждёт осуждённых.

  Дю Барри под руки вывели за ворота тюрьмы.  Следом за ней шли фальшивомонетчики и Ванденивер  с сыновьями.

     На улице собрались любопытные  зрители.  Их было не меньше, чем при казни короля и королевы. Для парижан  дю Барри  была  одним из символов преступлений  «старого режима» и  вызывала всеобщую народную ненависть.

   Обессиленная,  Жанна еле передвигала ногами. Её подняли и посадили в телегу. Сансон сел к ней спиной.

– Чтобы не узнала. Не узнала, – билась в голове  одна мысль.

   В этот день у Сансона что-то изменилось  в душе.

– С милой рай и на эшафоте, – горько прошептал он.

    А Жанна так и не узнала Сансона. Он нисколько не был похож на того крепкого, веснушчатого, некрасивого мальчишку из её юности.

  Всю дорогу до площади Революции дю Барри  провела  в полуобморочном состоянии, лишь изредка постанывая.  Крики толпы причиняли ей  не только душевную, но и физическую боль.

    Volitǎ tout! Вот и всё!

Уже темнело. На площади Революции, где стояла гильотина, осталось немного народу — прошёл слух, что казнь королевской любовницы на сегодня отменили. Остались лишь те, кто уже не мог обходиться без ежедневного кровавого спектакля.

   Здесь было принято провожать презрительными выкриками аристократов, идущих на смерть с гордо поднятой головой. Женщина, которую палач тащил по ступенькам к гильотине, извивалась и умоляла не причинять ей боли.

—Это ли та самая прекрасная Дю Барри?

—Она! Она!  То ли дело Мария-Антуанетта — вот это было  зрелище!

— Да, на эшафоте вела себя как настоящая королева! Ни на кого не обращала внимания!

— Это точно, так и осталась гордой австриячкой.

— А помнишь, как   мы тогда славно позабавились, наградив надменную Антуанетту злорадным улюлюканьем.

—Да...а эта, слышишь?

Дю Барри  казнили последней. Она была в шоке от всего увиденного.

— «Grâce monsieur le bourreau, encore un petit moment...» «Извините, господин палач, ещё минутку, ещё одну минутку» — из последних сил уже не кричала, а хрипела  Жанна.

—Да здравствует Революция! — устало пробормотал Сансон, и голова королевской фаворитки упала на дно окровавленной корзины. ⁽⁸⁾

   Совсем юный мальчишка  в красном колпаке подбежал к эшафоту. Он хотел сам поднять голову  над толпой.

—Разрешите мне!

Сансон взглянул на него,  усмехнулся и подтолкнул к  кожаной корзине.

— Открой и достань сам!

 Мальчишка наклонился, но голову дю Барри нашёл не сразу. Взял её в руки, очень побледнел . Голова имела страшный вид: в огромных глазах застыл страх, срезанные волосы вздыбились и покрылись кровью. Мальчишка  сделал шаг в краю эшафота и рухнул. Его сразил апоплексический удар. Голова покатилась по  помосту.

   В чём причина  смерти юного революционера?  Ужас от увиденного зрелища?  Или то, что происходило в душе Сансона?

   Всё изменилось. Пришли новые кумиры. Отошли от Революции люди благородные, их место заняли другие. ⁽⁹⁾  

  «Участь графини дю Барри — участь античных танцовщиц,   которые   рождались,   чтобы  пленить   и  умереть.

Цветок, расцветший при закатном солнце старой Франции,   она  жила  и  пережила  себя  благодаря  любви.

Любовь открыла ей золотые ворота Версаля, судьба увела ее из дворца на эшафот, но красота открыла ей двери Искусства, и до сего дня ее бюст украшает залы Лувра». ⁽¹⁰⁾  

 ⁽¹⁾ Нюхательная соль –  (англ. smelling-salts), лекарственная форма для вдыхания летучих лекарственных средств, предложенная в XVII веке Ф. Сильвиусом. Аммиачные нюхательные  соли состоят из кусков углеаммониевой соли (Ammonium carbonicum), увлажнённых крепким («тройным») нашатырным спиртом, с добавлением летучих ароматных веществ (скипидара, лавандового, бергамотного масла, терпинеола, ментола, камфоры); «кислые» нюхательные  соли содержат куски уксусно-натриевой или же уксусно-калиевой соли, смоченные ледяной уксусной кислотой (5—6% от веса соли), с добавлением вышеупомянутых летучих ароматных веществ.

Нюхательную  соль можно приготовить дома.  Возьмите обыкновенную крупную поваренную соль. Насыпьте её в чашку, добавьте туда эфирное масло или смесь эфирных масел соответствующего состава и дозировки и всё тщательно перемешайте, чтобы соль впитала в себя масло. Полученную нюхательную соль засыпьте в небольшой флакончик или полиэтиленовый пакетик. Флакон нужно плотно закупорить, а пакетик запаять горячим утюгом, проделать в нескольких местах отверстия иголкой и положить его в матерчатый мешочек.

От волнения и чувства тревоги: смесь эфирных масел мелиссы (3 капли), аниса (2 капли), ромашки (2 капли), лаванды (2 капли) и 1 мл растительного масла из виноградных косточек.

 ⁽²⁾Использование нюхательной соли.

Иточник:http://www.1000listnik.ru/aromaterapiya/607-nyuxatelnye-soli.html

⁽³⁾ Читайте  Бретон Ги «Когда любовь была «санкюлотом» 

⁽⁴⁾ Валерия Месаллина (ок. 17/20 —48) — третья жена римского императора Клавдия, мать Британника и Клавдии Октавии,  влиятельная и властолюбивая римлянка, имя которой приобрело переносное значение из-за её распутного поведения.

⁽⁵⁾ Светейший Игнатий Бренчанинов

⁽⁶⁾ Википедия

⁽⁷⁾  По мотивам рассказа Эдварда Радзинского о палаче Сансоне.

⁽⁸⁾ Мария Обельченко,  Журнал «Вокруг Света»

 ⁽⁹⁾ По мотивам рассказа Эдварда Радзинского о палаче Сансоне и «Дневника палача»

⁽¹⁰⁾  Лидия Рындина «Жрицы любви» Биографии