Бояре Рюрика. Глава 3.

(819 г. от Р.Х.)
 
Крепкий, как кряжистый дуб, Остромысл, растягивая удовольствие, выпил ковш браги, смачно крякнув и вытерев с усов пену, потянулся к копчёному медвежьему окороку и отрезал себе ломоть:
- Ты мне поверь, дело – верное. Ты же – купец, и выгоду должен видеть. И всего что от тебя требуется: ладью одну дать, да гольтепу помочь вооружить. Чай в твоих лабазах полно оружия-то?!
Сидящий напротив Градомир обсасывал шейку запечённого гуся и обдумывал предложение Остромысла, а тот продолжал:
- Сейчас самое время. Большинство данов уплыли фризов пощипать. У их городов охраны мало осталось, и мы их запросто на щит возьмём. Сведения верные, не сомневайся. Ты только подумай – пятая часть от добычи твоя!
Градомир ухватил щепоть кислой капусты и бросил её в рот. Смачно хрустя, спросил:
- Мне пятую часть, а остальное тебе?
- Мне тоже пятую часть.
- Я что-то не пойму – а остальное кому?
- Половину княжичу Вратибору и его дружине, а остальное всем тем, кто с нами на данов пойдёт.
Градомир понимающе кивнул головой. Дружина княжича Вратибора – это опытные воины его отца князя Руса, прошедшие с ним множество битв, которые были не согласны с выбором князем Яромира – другого сына Руса от другой жены. Яромир был резок, отчаянно храбр до безумия, но воинам был больше по душе уравновешенный и здравомыслящий Вратибор.
Градомиру он тоже нравился, но принимать решения с наскока не привык:
- Пятая часть добычи – не такая уж и большая, чего ты так стараешься ради этого похода?
Остромысл немного замялся и плеснул себе в ковш немного браги:
- Понимаешь - много здесь шалопаев развелось. Работать не хотят, пьянствуют, как бы здесь до озорства не дошло. А так уйдут они с нами в набег, так и здесь спокойней будет. А вернутся с добычей – какая-никая выгода и прибыток будет.
- Это ты до этого додумался?..
Остромысл опять замялся и нехотя произнёс:
- Князь Яромир попросил. Хочет он, чтоб порядку больше было. Да и брата Вратибора просил с собой взять – пусть боевого опыта поднаберётся…
- А князь брату воинов ещё даёт?
- А зачем? Я ж говорю, что даны на фризов уплыли. Мне сам князь об этом сказал.
- Сам князь?..
Градомир задумался – неспроста всё это, неспроста:
- Так сколько всего воинов на данов с собой возьмёшь?
Остромысл оживился:
- Я с воинами на ладье, княжич на пяти. Ещё твоя ладья да моих две, на которых всех охочих людей размещу. Вот и считай – больше полторы сотни воинов.
- Ладно, дам я тебе ладью. И всех желающих идти на данов вооружу. Пусть в лавку приходят, а оружие после похода вернут.
- Само собой…
- Это не всё. Я со своими воинами на одной ладье тоже на данов пойду. На сброд надёжи нет – какие они воины?!
- Но я не могу из добычи тебе выделить больше, чем пятая часть… - Заволновался Остромысл.
- Ничего. Главное – эту пятую часть вовремя себе на ладью положить…
 
*   *   *
 
- Оскол – неслух, ты где пропал? – У открытых дверей хлева раздался зычный крик княжьего ключника Билюда.
Из хлева с большими деревянными вёдрами полными свежего навоза вышел широкоплечий молодец лет около двадцати и уставился сверху вниз на невысокого и худосочного ключника. Его высокий рост скрадывала небольшая сутулость, видимо от постоянного ношения различных тяжестей. Босые ноги его, а также портки и рубаха были измазаны тем же навозом.
- Чего шумишь? – Глухим басом произнёс Оскол. – Сам же велел в хлеву убрать.
- Сколько можно ковыряться здесь? Вон уже свиньи визжат – голодные, а он всё в хлеву не может убрать, как будто неделю не убирал.
- А ты вели поменьше коров кормить, тогда быстрей буду прибираться.
- А молоко тогда откуда брать будем? Чай любишь его - молоко-то?
- А оно мне достаётся? – Усмехнулся Оскол. - Хорошо хоть квасу вдоволь.
- Дерзишь, неслух. Вот скажу князю – он тебе задаст.
- За что? За то, что у коров долго убирал?
- Он найдёт за что. Скажу, что ты ночью к девкам в девишную лазил.
- Так я ж не лазил!
- А я скажу, что лазил. Испугался? То-то. Помни, кто тебя, сироту, выкормил и на ноги поставил.
Оскол поставил вёдра на землю:
- Я об этом всё время помню. Позволь в благодарность я тебя обниму.
Оскол широко раскинул свои руки и шагнул к Билюду. Ключник в ужасе, посматривая на пятна от навоза на его одежде, попятился назад:
- Ты чего это, чего?.. Задушишь ещё, медведь этакий. Ты это, заканчивай давай скорей, да свиней покорми. Там тебе уже девки целую бочку помоев подготовили. – И Билюд бочком, бочком посеменил прочь.
- Так я уж закончил. – Заулыбался вдогонку ему Оскол.
В пекарне, куда зашёл Оскол, стоял стойкий запах кислого теста, перебиваемый ароматом свежевыпеченного хлеба. Молодые, испачканные в муке девки и жёнки, которые месили тесто, увидев Оскола, захихикали и, переглядываясь и бросая на него озорные взгляды, начали перешёптываться меж собой.
- Где здесь помои-то? – Смущённо, переминаясь с ноги на ногу, спросил Оскол. – Билюд сказал, что для свиней приготовили.
- А ты Милолику попроси, чтоб показала. – Засмеялись девки. – Тебе она не откажет.
- Ты чего сюда пришёл-то весь в дерьме? – Властно закричала пожилая и дородная тётка. – Чай хлеб для князя и для дружины печём. Ещё не хватало, чтоб навоз ненароком попал…
- Тётка Скрева, так Билюд же сказал… - Начал оправдываться Оскол, но та его перебила:
- Билюд наговорит – только слушай. Бочка – чай во дворе, а не в пекарне. – Скрева отломила здоровенный кусок душистого и ещё тёплого только что испечённого хлеба и протянула его Осколу. – Вот, поешь потом.
Милолика подошла к Осколу:
- Что ж ты так испачкался? Давай снимай хоть рубашку – постираю…
- Чего одну рубашку?! И портки снимай! – Засмеялись девки. – Милолика, помоги ему.
Оскол не стал дожидаться очередных подначек, повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
- Злые вы – нехорошо человека обижать. – Милолика вернулась на своё место.
- Милолика, скажи, - допытывались девки,  - не боишься с ним обниматься? Вон какие у него ручищи-то! Небось такой детина обнимет – все косточки захрустят.
- Нет – он ласковый. – Улыбнулась она в ответ. – Он даже лишний раз обнять боится.
- Сватов не собирается засылать? – Спросила одна.
- Пока нет. Обещал заслать, как только воином станет.
- О-о! – Все засмеялись. – Когда это будет! Разве князь его от коровьих хвостов отпустит? Чтоб воином стать – надо мечом владеть, а не за хвосты коровам дёргать.
- Хватит парня оговаривать! – Властно повысила голос Скрева. – Робкий – не значит плохой. И работы никакой не чурается. А ну хватит галдеть – работа не ждёт.
 
*   *   *
 
Оскол стоял в ручье по колено в воде и яростно отстирывал пятна от навоза, въевшиеся в рубашку. Выстиранные портки уже сушились на камне. Оскол который раз потёр пятна глиной, а затем опять начал смывать водой.
- Оскол! – С крутого берега сбежал Рюрик. – А я тебя ищу. Мы же хотели с тобой ладью нашу конопатить.
- Там нужно несколько досок заменить – сгнили они от старости, а потом уж конопатить.
- А я надеялся, что под парусом в море выйдем.
- В следующий раз. Ты только смолы достань! – Отжимая рубашку и вылезая на берег, сказал Оскол.
- Я достану! – Пообещал Рюрик. – Тогда может - на мечах сразимся?
- Можно и на мечах.
- А «солнышко» мне ещё раз покажешь, а то у меня не получается так же ногами перебирать, как ты.
- Покажу и «солнышко». Ты, когда «солнышко» делаешь, о ногах не думай, а думай о противнике, понял?
- Понял. Оскол, смотри!
Отрок достал из-за пазухи кинжал в украшенных серебром ножнах.
- Откуда он у тебя? – Раскладывая на камне рядом с портами рубашку, спросил Оскол.
- Князь подарил.
- Князь Яромир?
- Не-ет. – Замотал головой Рюрик. – Князь Вратибор.
- Не называй его так. Он княжич, как и ты.
- А я буду… - Надул губы Рюрик.
- Да никак ты злишься на князя Яромира?!
- А чего он! – У отрока дрогнул голос.
- Рассказывай – что случилось?
- Он меня прикормышем обзывает, да и дети его…
- А ты, значит, обиделся?
Рюрик молча присел на камень рядом с сушившейся одёждой Оскола.
- А ты терпи и помни, что ты - княжич. И обиду свою и свой гнев не показывай. Не в этом сила княжеская. А сила княжеская - в поддержке народа и дружины. А сейчас, когда нет у тебя никакой силы - терпи. А сила будет тогда, когда люди за тобой пойдут, когда дружина будет, когда правду людям будешь нести, а не зло и обиды. Здесь ты – никто, и за тобой никто не пойдёт. Потому что здесь все помнят, что ты – бодрич. Может нам вернуться к бодричам?..
Рюрик горестно покачал головой:
- Мне туда ходу нет. Как теперь докажешь, что я княжеского рода? Если бы моего отца не убили даны, то он бы после смерти князя Дражко был бы князем, - здесь Рюрик произнёс с такой злобой, - а не его младший брат Славомир. Представляешь, князь Яромир говорил, что мой дядя заключил союз с данами! С данами, которые убили моего отца! За это король франков Людовик побил бодричей и посадил его в темницу. Так что князем бодричей теперь может стать мой двоюродный брат Цедраг – сын князя Дражко. Может, да только он в заложниках находится у датского Готфрида.
Оскол помолчал, обдумывая сказанное Рюриком, а затем спросил:
- Так привечает, говоришь, тебя Вратибор? Вон и кинжал подарил!
- Это он подарил, чтобы меня с собой на данов не брать. Я просился, а он отказал. Говорит, что подрасти надо.
- Князь Яромир на данов собрался?
- Нет, он этого не хочет. Купец Остромысл охочих людей собирает, а Вратибор со своей дружиной ему собрался помочь.
- И много желающих набирается?
- Я не знаю. – Рюрик пожал плечами. – Только слышал, что всем, кто на данов собрался и кому нечем воевать, тем купец Градомир оружие в своей лавке выдаёт с последующим возвратом конечно.
- Что же ты раньше-то молчал! – Оскол вскочил и начал натягивать на себя мокрые портки. – Знаю я эту лавку.
- Ты чего задумал, Оскол? – Побледнел Рюрик.
- Я тоже на данов пойду. Настало моё время! Ты забыл, что и моего отца даны убили? Давай помоги мне серебро достать.
Оскол подошёл к необхватному камню, которому и двоим не поднять, и, ухватившись за край, натужился, поднимая его. Жилы от тяжести у него на шее напряглись, лицо покраснело, но камень немного оторвался от земли. В получившуюся расщелину Рюрик засунул камень поменьше, подперев глыбу, чтобы она не встала на место. Оскол сунул руку в расщелину и, пошарив там, достал кожаный мешочек с серебром.
- Вот оно – наше будущее! – Позвенел монетами Оскол.
- А как же я?..
- А ты меня жди. Я из похода приду и буду первым воином в твоей дружине.
Оскол схватил мокрую рубашку и быстро начал подниматься вверх по крутому берегу ручья.
- Я буду ждать… - Вдогонку ему прокричал Рюрик.
Оскол, прежде чем зайти в лавку к Градимиру, купил себе яловые сапоги на каблуках, и, надев их, почувствовал себя выше и значимее. Теперь он не какой-то там босяк, а почти не отличающийся от большинства руян. К Градимиру он зашёл с гордо поднятой головой, но тот довольно скучно спросил:
- Тебе чего?
- Так, это… На данов я собираюсь.
- А-а! Вон – копьё, - показал Градимир на сложенные в углу копья и щиты, - вон щит – забирай.
- Да мне бы меч…
- Всё остальное я продаю.
- У меня есть серебро. – Оскол достал мешочек и позвенел монетами.
- А ты знаешь, что за хороший меч можно шестнадцать коров купить?
- У меня вроде много. – Неуверенно произнёс Оскол.
- А что ещё ты хочешь купить?
- Мне бы ещё шлем, щит и кольчугу, да не знаю – хватит ли? Ты посмотри…
Градомир взял мешочек и пересчитал монеты:
- На всё не хватит. Решай – что будешь брать.
Оскол решительно произнёс:
- Тогда давай мне подберём кольчугу и шлем, да секиру потяжелей с топорищем таким поухватестей.
Градомир снисходительно смотрел, как молодой покупатель неумело примерял кольчуги и шлемы, выбирая подходящие для себя. С секирой проблем не было – Оскол сразу выбрал одну из самых тяжёлых с длинной ручкой и несколько раз взмахнул ею, рассекая воздух. А вот щиты ему не понравились. Оскол один за другим перебирал их и, качая головой, откладывал в сторону.
- А потяжелее и попрочнее ничего нет?
Градомир усмехнулся:
- Щит должен быть крепким и лёгким, чтобы в бою не сковывал движения. В битвах-то не приходилось бывать?
- В молодости раз попал я под град стрел данов, а в бою с глазу на глаз с врагом не приходилось встречаться.
- Оно и видно… Бери любой щит – не пожалеешь!
Оскол не стал ничего объяснять и стоял на своём:
- Мне бы другой – потяжелее.
Градомир вздохнул:
- Есть у меня один щит, с ваграми в бою добытый. Тяжёлый… Да только не берёт его никто у меня, и я его убрал с глаз долой.
Градомир вынес из-за двери овальный щит чуть длиннее человеческой руки и в верхней части сплошь окованный железом. Сверху вниз по центру щита протянулась металлическая полоса, дополнительно защищающая руку, но и утяжеляющая щит. С внутренней стороны щита не было планки, за которую обычно держат щит воины, а были ремённые петли.
Оскол сунул в петли руку, вытянув её горизонтально над полом, поднял щит и резко крутанулся. Щит со свистом рассёк воздух, как ранее секира.
- Вот такой мне щит нужен!
- А я смотрю, что не обделили тебя боги силушкой-то. Как твоё имя?
- Осколом кличут.
- Я со своими воинами тоже на данов собираюсь. Ты приходи вечером на берег, там ладья у меня. Со мной поплывёшь. Трудно тебе будет в первом бою неопытному-то. Постараюсь оградить тебя от ошибок.
Оскол в кольчуге, одетой на влажную рубаху, в шлеме и сапогах чуть ли не вприпрыжку спешил на княжеское подворье. Закинутый на спину щит и массивная секира за поясом немного сковывали движения, но это не мешало ему уверенно стучать каблуками сапог по деревянной мостовой.
На подворье он нос к носу столкнулся с ключником, который пытался пройти мимо, не узнав Оскола в его новом обличье, а узнав, оторопел:
- Оскол, ты чего это? Ты чего это задумал-то?
- Всё, Билюд, ищи себе нового работника, который будет хвосты коровам крутить.
- Кем же мне тебя заменить? Кто же теперь за скотом присматривать будет? Что я князю скажу?
- Об этом теперь пускай у тебя голова болит. – Оскол обошёл ключника и, не оглядываясь, пошёл дальше.
Перед дверью в пекарню Оскол снял шлем и, пригнув голову, протиснулся в низкую дверь. Увидев его в воинском облачении, ставшего ещё выше от сапог на каблуках, в помещении все сразу замолчали.
- Милолика, я на данов ухожу с войском. Вот, попрощаться пришёл.
Девушка, вытирая подолом грязные в тесте руки, на ставших чужими ногах приблизилась к суженому. Оскол взял её за плечи, притянул к себе и, не стесняясь, жарко поцеловал в губы. Все ахнули, а Скрева, схватив два больших каравая, сунула ему в руки:
- Возьми в дорогу!
- Благодарствую! – Оскол поклонился и вышел.
- Милолика, какая ты счастливая! Какой он у тебя… - С восхищением, но в то же время чуть cc завистью произнесла одна из девушек.
Милолика всхлипнула, а Скрева по-матерински обняла её за плечи и грустно промолвила:
- Ну что, Милолика, готовься сватов принимать, – и, помолчав, добавила, - если живым вернётся.
 

© Copyright: М.Лютый, 2016

Регистрационный номер №0335662

от 23 марта 2016

[Скрыть] Регистрационный номер 0335662 выдан для произведения: (819 г. от Р.Х.)
 
Крепкий, как кряжистый дуб, Остромысл, растягивая удовольствие, выпил ковш браги, смачно крякнув и вытерев с усов пену, потянулся к копчёному медвежьему окороку и отрезал себе ломоть:
- Ты мне поверь, дело – верное. Ты же – купец, и выгоду должен видеть. И всего что от тебя требуется: ладью одну дать, да гольтепу помочь вооружить. Чай в твоих лабазах полно оружия-то?!
Сидящий напротив Градомир обсасывал шейку запечённого гуся и обдумывал предложение Остромысла, а тот продолжал:
- Сейчас самое время. Большинство данов уплыли фризов пощипать. У их городов охраны мало осталось, и мы их запросто на щит возьмём. Сведения верные, не сомневайся. Ты только подумай – пятая часть от добычи твоя!
Градомир ухватил щепоть кислой капусты и бросил её в рот. Смачно хрустя, спросил:
- Мне пятую часть, а остальное тебе?
- Мне тоже пятую часть.
- Я что-то не пойму – а остальное кому?
- Половину княжичу Вратибору и его дружине, а остальное всем тем, кто с нами на данов пойдёт.
Градомир понимающе кивнул головой. Дружина княжича Вратибора – это опытные воины его отца князя Руса, прошедшие с ним множество битв, которые были не согласны с выбором князем Яромира – другого сына Руса от другой жены. Яромир был резок, отчаянно храбр до безумия, но воинам был больше по душе уравновешенный и здравомыслящий Вратибор.
Градомиру он тоже нравился, но принимать решения с наскока не привык:
- Пятая часть добычи – не такая уж и большая, чего ты так стараешься ради этого похода?
Остромысл немного замялся и плеснул себе в ковш немного браги:
- Понимаешь - много здесь шалопаев развелось. Работать не хотят, пьянствуют, как бы здесь до озорства не дошло. А так уйдут они с нами в набег, так и здесь спокойней будет. А вернутся с добычей – какая-никая выгода и прибыток будет.
- Это ты до этого додумался?..
Остромысл опять замялся и нехотя произнёс:
- Князь Яромир попросил. Хочет он, чтоб порядку больше было. Да и брата Вратибора просил с собой взять – пусть боевого опыта поднаберётся…
- А князь брату воинов ещё даёт?
- А зачем? Я ж говорю, что даны на фризов уплыли. Мне сам князь об этом сказал.
- Сам князь?..
Градомир задумался – неспроста всё это, неспроста:
- Так сколько всего воинов на данов с собой возьмёшь?
Остромысл оживился:
- Я с воинами на ладье, княжич на пяти. Ещё твоя ладья да моих две, на которых всех охочих людей размещу. Вот и считай – больше полторы сотни воинов.
- Ладно, дам я тебе ладью. И всех желающих идти на данов вооружу. Пусть в лавку приходят, а оружие после похода вернут.
- Само собой…
- Это не всё. Я со своими воинами на одной ладье тоже на данов пойду. На сброд надёжи нет – какие они воины?!
- Но я не могу из добычи тебе выделить больше, чем пятая часть… - Заволновался Остромысл.
- Ничего. Главное – эту пятую часть вовремя себе на ладью положить…
 
*   *   *
 
- Оскол – неслух, ты где пропал? – У открытых дверей хлева раздался зычный крик княжьего ключника Билюда.
Из хлева с большими деревянными вёдрами полными свежего навоза вышел широкоплечий молодец лет около двадцати и уставился сверху вниз на невысокого и худосочного ключника. Его высокий рост скрадывала небольшая сутулость, видимо от постоянного ношения различных тяжестей. Босые ноги его, а также портки и рубаха были измазаны тем же навозом.
- Чего шумишь? – Глухим басом произнёс Оскол. – Сам же велел в хлеву убрать.
- Сколько можно ковыряться здесь? Вон уже свиньи визжат – голодные, а он всё в хлеву не может убрать, как будто неделю не убирал.
- А ты вели поменьше коров кормить, тогда быстрей буду прибираться.
- А молоко тогда откуда брать будем? Чай любишь его - молоко-то?
- А оно мне достаётся? – Усмехнулся Оскол. - Хорошо хоть квасу вдоволь.
- Дерзишь, неслух. Вот скажу князю – он тебе задаст.
- За что? За то, что у коров долго убирал?
- Он найдёт за что. Скажу, что ты ночью к девкам в девишную лазил.
- Так я ж не лазил!
- А я скажу, что лазил. Испугался? То-то. Помни, кто тебя, сироту, выкормил и на ноги поставил.
Оскол поставил вёдра на землю:
- Я об этом всё время помню. Позволь в благодарность я тебя обниму.
Оскол широко раскинул свои руки и шагнул к Билюду. Ключник в ужасе, посматривая на пятна от навоза на его одежде, попятился назад:
- Ты чего это, чего?.. Задушишь ещё, медведь этакий. Ты это, заканчивай давай скорей, да свиней покорми. Там тебе уже девки целую бочку помоев подготовили. – И Билюд бочком, бочком посеменил прочь.
- Так я уж закончил. – Заулыбался вдогонку ему Оскол.
В пекарне, куда зашёл Оскол, стоял стойкий запах кислого теста, перебиваемый ароматом свежевыпеченного хлеба. Молодые, испачканные в муке девки и жёнки, которые месили тесто, увидев Оскола, захихикали и, переглядываясь и бросая на него озорные взгляды, начали перешёптываться меж собой.
- Где здесь помои-то? – Смущённо, переминаясь с ноги на ногу, спросил Оскол. – Билюд сказал, что для свиней приготовили.
- А ты Милолику попроси, чтоб показала. – Засмеялись девки. – Тебе она не откажет.
- Ты чего сюда пришёл-то весь в дерьме? – Властно закричала пожилая и дородная тётка. – Чай хлеб для князя и для дружины печём. Ещё не хватало, чтоб навоз ненароком попал…
- Тётка Скрева, так Билюд же сказал… - Начал оправдываться Оскол, но та его перебила:
- Билюд наговорит – только слушай. Бочка – чай во дворе, а не в пекарне. – Скрева отломила здоровенный кусок душистого и ещё тёплого только что испечённого хлеба и протянула его Осколу. – Вот, поешь потом.
Милолика подошла к Осколу:
- Что ж ты так испачкался? Давай снимай хоть рубашку – постираю…
- Чего одну рубашку?! И портки снимай! – Засмеялись девки. – Милолика, помоги ему.
Оскол не стал дожидаться очередных подначек, повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.
- Злые вы – нехорошо человека обижать. – Милолика вернулась на своё место.
- Милолика, скажи, - допытывались девки,  - не боишься с ним обниматься? Вон какие у него ручищи-то! Небось такой детина обнимет – все косточки захрустят.
- Нет – он ласковый. – Улыбнулась она в ответ. – Он даже лишний раз обнять боится.
- Сватов не собирается засылать? – Спросила одна.
- Пока нет. Обещал заслать, как только воином станет.
- О-о! – Все засмеялись. – Когда это будет! Разве князь его от коровьих хвостов отпустит? Чтоб воином стать – надо мечом владеть, а не за хвосты коровам дёргать.
- Хватит парня оговаривать! – Властно повысила голос Скрева. – Робкий – не значит плохой. И работы никакой не чурается. А ну хватит галдеть – работа не ждёт.
 
*   *   *
 
Оскол стоял в ручье по колено в воде и яростно отстирывал пятна от навоза, въевшиеся в рубашку. Выстиранные портки уже сушились на камне. Оскол который раз потёр пятна глиной, а затем опять начал смывать водой.
- Оскол! – С крутого берега сбежал Рюрик. – А я тебя ищу. Мы же хотели с тобой ладью нашу конопатить.
- Там нужно несколько досок заменить – сгнили они от старости, а потом уж конопатить.
- А я надеялся, что под парусом в море выйдем.
- В следующий раз. Ты только смолы достань! – Отжимая рубашку и вылезая на берег, сказал Оскол.
- Я достану! – Пообещал Рюрик. – Тогда может - на мечах сразимся?
- Можно и на мечах.
- А «солнышко» мне ещё раз покажешь, а то у меня не получается так же ногами перебирать, как ты.
- Покажу и «солнышко». Ты, когда «солнышко» делаешь, о ногах не думай, а думай о противнике, понял?
- Понял. Оскол, смотри!
Отрок достал из-за пазухи кинжал в украшенных серебром ножнах.
- Откуда он у тебя? – Раскладывая на камне рядом с портами рубашку, спросил Оскол.
- Князь подарил.
- Князь Яромир?
- Не-ет. – Замотал головой Рюрик. – Князь Вратибор.
- Не называй его так. Он княжич, как и ты.
- А я буду… - Надул губы Рюрик.
- Да никак ты злишься на князя Яромира?!
- А чего он! – У отрока дрогнул голос.
- Рассказывай – что случилось?
- Он меня прикормышем обзывает, да и дети его…
- А ты, значит, обиделся?
Рюрик молча присел на камень рядом с сушившейся одёждой Оскола.
- А ты терпи и помни, что ты - княжич. И обиду свою и свой гнев не показывай. Не в этом сила княжеская. А сила княжеская - в поддержке народа и дружины. А сейчас, когда нет у тебя никакой силы - терпи. А сила будет тогда, когда люди за тобой пойдут, когда дружина будет, когда правду людям будешь нести, а не зло и обиды. Здесь ты – никто, и за тобой никто не пойдёт. Потому что здесь все помнят, что ты – бодрич. Может нам вернуться к бодричам?..
Рюрик горестно покачал головой:
- Мне туда ходу нет. Как теперь докажешь, что я княжеского рода? Если бы моего отца не убили даны, то он бы после смерти князя Дражко был бы князем, - здесь Рюрик произнёс с такой злобой, - а не его младший брат Славомир. Представляешь, князь Яромир говорил, что мой дядя заключил союз с данами! С данами, которые убили моего отца! За это король франков Людовик побил бодричей и посадил его в темницу. Так что князем бодричей теперь может стать мой двоюродный брат Цедраг – сын князя Дражко. Может, да только он в заложниках находится у датского Готфрида.
Оскол помолчал, обдумывая сказанное Рюриком, а затем спросил:
- Так привечает, говоришь, тебя Вратибор? Вон и кинжал подарил!
- Это он подарил, чтобы меня с собой на данов не брать. Я просился, а он отказал. Говорит, что подрасти надо.
- Князь Яромир на данов собрался?
- Нет, он этого не хочет. Купец Остромысл охочих людей собирает, а Вратибор со своей дружиной ему собрался помочь.
- И много желающих набирается?
- Я не знаю. – Рюрик пожал плечами. – Только слышал, что всем, кто на данов собрался и кому нечем воевать, тем купец Градомир оружие в своей лавке выдаёт с последующим возвратом конечно.
- Что же ты раньше-то молчал! – Оскол вскочил и начал натягивать на себя мокрые портки. – Знаю я эту лавку.
- Ты чего задумал, Оскол? – Побледнел Рюрик.
- Я тоже на данов пойду. Настало моё время! Ты забыл, что и моего отца даны убили? Давай помоги мне серебро достать.
Оскол подошёл к необхватному камню, которому и двоим не поднять, и, ухватившись за край, натужился, поднимая его. Жилы от тяжести у него на шее напряглись, лицо покраснело, но камень немного оторвался от земли. В получившуюся расщелину Рюрик засунул камень поменьше, подперев глыбу, чтобы она не встала на место. Оскол сунул руку в расщелину и, пошарив там, достал кожаный мешочек с серебром.
- Вот оно – наше будущее! – Позвенел монетами Оскол.
- А как же я?..
- А ты меня жди. Я из похода приду и буду первым воином в твоей дружине.
Оскол схватил мокрую рубашку и быстро начал подниматься вверх по крутому берегу ручья.
- Я буду ждать… - Вдогонку ему прокричал Рюрик.
Оскол, прежде чем зайти в лавку к Градимиру, купил себе яловые сапоги на каблуках, и, надев их, почувствовал себя выше и значимее. Теперь он не какой-то там босяк, а почти не отличающийся от большинства руян. К Градимиру он зашёл с гордо поднятой головой, но тот довольно скучно спросил:
- Тебе чего?
- Так, это… На данов я собираюсь.
- А-а! Вон – копьё, - показал Градимир на сложенные в углу копья и щиты, - вон щит – забирай.
- Да мне бы меч…
- Всё остальное я продаю.
- У меня есть серебро. – Оскол достал мешочек и позвенел монетами.
- А ты знаешь, что за хороший меч можно шестнадцать коров купить?
- У меня вроде много. – Неуверенно произнёс Оскол.
- А что ещё ты хочешь купить?
- Мне бы ещё шлем, щит и кольчугу, да не знаю – хватит ли? Ты посмотри…
Градомир взял мешочек и пересчитал монеты:
- На всё не хватит. Решай – что будешь брать.
Оскол решительно произнёс:
- Тогда давай мне подберём кольчугу и шлем, да секиру потяжелей с топорищем таким поухватестей.
Градомир снисходительно смотрел, как молодой покупатель неумело примерял кольчуги и шлемы, выбирая подходящие для себя. С секирой проблем не было – Оскол сразу выбрал одну из самых тяжёлых с длинной ручкой и несколько раз взмахнул ею, рассекая воздух. А вот щиты ему не понравились. Оскол один за другим перебирал их и, качая головой, откладывал в сторону.
- А потяжелее и попрочнее ничего нет?
Градомир усмехнулся:
- Щит должен быть крепким и лёгким, чтобы в бою не сковывал движения. В битвах-то не приходилось бывать?
- В молодости раз попал я под град стрел данов, а в бою с глазу на глаз с врагом не приходилось встречаться.
- Оно и видно… Бери любой щит – не пожалеешь!
Оскол не стал ничего объяснять и стоял на своём:
- Мне бы другой – потяжелее.
Градомир вздохнул:
- Есть у меня один щит, с ваграми в бою добытый. Тяжёлый… Да только не берёт его никто у меня, и я его убрал с глаз долой.
Градомир вынес из-за двери овальный щит чуть длиннее человеческой руки и в верхней части сплошь окованный железом. Сверху вниз по центру щита протянулась металлическая полоса, дополнительно защищающая руку, но и утяжеляющая щит. С внутренней стороны щита не было планки, за которую обычно держат щит воины, а были ремённые петли.
Оскол сунул в петли руку, вытянув её горизонтально над полом, поднял щит и резко крутанулся. Щит со свистом рассёк воздух, как ранее секира.
- Вот такой мне щит нужен!
- А я смотрю, что не обделили тебя боги силушкой-то. Как твоё имя?
- Осколом кличут.
- Я со своими воинами тоже на данов собираюсь. Ты приходи вечером на берег, там ладья у меня. Со мной поплывёшь. Трудно тебе будет в первом бою неопытному-то. Постараюсь оградить тебя от ошибок.
Оскол в кольчуге, одетой на влажную рубаху, в шлеме и сапогах чуть ли не вприпрыжку спешил на княжеское подворье. Закинутый на спину щит и массивная секира за поясом немного сковывали движения, но это не мешало ему уверенно стучать каблуками сапог по деревянной мостовой.
На подворье он нос к носу столкнулся с ключником, который пытался пройти мимо, не узнав Оскола в его новом обличье, а узнав, оторопел:
- Оскол, ты чего это? Ты чего это задумал-то?
- Всё, Билюд, ищи себе нового работника, который будет хвосты коровам крутить.
- Кем же мне тебя заменить? Кто же теперь за скотом присматривать будет? Что я князю скажу?
- Об этом теперь пускай у тебя голова болит. – Оскол обошёл ключника и, не оглядываясь, пошёл дальше.
Перед дверью в пекарню Оскол снял шлем и, пригнув голову, протиснулся в низкую дверь. Увидев его в воинском облачении, ставшего ещё выше от сапог на каблуках, в помещении все сразу замолчали.
- Милолика, я на данов ухожу с войском. Вот, попрощаться пришёл.
Девушка, вытирая подолом грязные в тесте руки, на ставших чужими ногах приблизилась к суженому. Оскол взял её за плечи, притянул к себе и, не стесняясь, жарко поцеловал в губы. Все ахнули, а Скрева, схватив два больших каравая, сунула ему в руки:
- Возьми в дорогу!
- Благодарствую! – Оскол поклонился и вышел.
- Милолика, какая ты счастливая! Какой он у тебя… - С восхищением, но в то же время чуть cc завистью произнесла одна из девушек.
Милолика всхлипнула, а Скрева по-матерински обняла её за плечи и грустно промолвила:
- Ну что, Милолика, готовься сватов принимать, – и, помолчав, добавила, - если живым вернётся.
 

 

Бояре Рюрика. Предисловие.

Вятичи. Глава 15(отрывок)