Долго меня
уговаривали рассказать о встречах с этими людьми. Не люблю делать из мух
слонов: подумаешь, пересеклась случайно с несколькими знаменитостями. И вообще
фразёров из лагеря «с Пушкиным на дружеской ноге» не перевариваю. Видимо,
врождённый иммунитет к тщеславию. Считается, что в наши времена с таковым нужно
обращаться к психиатрам. Но приятели задёргали-таки: расскажи. Хорошо, вот вам
два эпизода – и больше ко мне не приставайте.
Эпизод
первый. Виктор Розов. Середина 1980-х, московская школа, в которой я в те
времена русскую словесность излагала старшеклассникам. Библиотекарь наша, Наина
Алексеевна Вагнер, отработавшая изрядный кусок жизни заведующей библиотеки им. Н.А.Некрасова,
то и дело устраивала творческие встречи с инженерами человеческих душ. Дошла
очередь и до Виктора Сергеевича. Пришлось в срочном порядке организовать на
уроках чтение пьесы «В добрый час», чтобы чада мои имели представление о
приглашённом литераторе. Ну, и само собой, насоветовать кое-какие вопросы оному
задать.
Пришёл он.
Тихий, хроменький, с цепким взглядом. Обрадовался, уяснив, что детки хоть одну
пьесочку знают. Неторопливо поведал о том, что за пакость война и что за
радость литература. Естественно, пожелал молодёжи учиться, быть внимательной к
родителям и отважной в поисках призвания. Ребята в меру о том о сём
порасспрашивали, мои заготовочки тоже учли. А одна резвая девчушка совершенно
огорошила собравшихся:
- Вот вы
человек пожилой, наверное, очень умный. Скажите, почему мужчины так часто жёнам
изменяют?
- Ну… как тут
объяснить? Они же несчастные, мужчины: женщины все красивые, что слева, что
справа, как не заглядеться? А я, знаете, не очень умный, хоть и пожилой. На ваш
вопрос никто, по-видимому, толком ответить не сможет…
Уже за чаем,
когда остались «узким кругом», мы смеялись над девочкой, над несчастными
мужчинами, над вопросами, на которые никто не сможет ответить. Разумеется,
дошло до гитары. Спелась мной такая штуковина:
Я спою вам
нынче песню,
Чтоб жилось
вам интересней,
Чтоб вам беды
не мешали,
Чтобы вы
добрее стали.
Человеку
нужно мало:
Чтоб любимая
прощала,
Чтоб друзья
не забывали
И чтоб хвори
миновали.
А мои друзья
далече,
И не скоры
наши встречи,
И любимая
едва ли
Знает про мои
печали.
Но я, братцы,
не горюю:
Эту песенку
пою я,
Чтоб вам беды
не мешали,
Чтобы вы
добрее стали.
Нихитрая, в
общем, заморока, удобная для напоминания прописных истин. Розов слушал
внимательно. Потом как-то не очень решительно поинтересовался:
- А почему вы
поёте за мужчину?
- Я за себя
пою. Просто стихи получились такие.
- То есть вы
не специально сочиняли от другого пола?
- Конечно, не
специально. А что, сочинение неправильное?
- Наоборот –
очень правильное…
Эпизод
второй. Юрий Никулин. Конец тех же 1980-х, один из московских скверов, раннее
утро. Оказалась я в этом уютном месте, выскользнув из прокуренной до безобразия
квартиры своей приятельницы, собравшей накануне тусовку литераторов, музыкантов
и просто обожательниц оных. Поскольку сама я к табаку никакой привязанности никогда
не испытывала, всю ночь промаялась от дымопускания шумной братии. И вот чудо
свершилось: рассвет на Бульварном кольце, никаких дымов, только деревья с
блестящей листвой и несколько пустых скамеек.
Почти
зажмурила от удовольствия глаза и вдруг почувствовала, что в руку упирается
нечто влажное. Ой, собачий нос!
- Не бойтесь.
Он думает, что у вас в сумке что-нибудь сладенькое. Только вы ему не давайте! –
голос киношного Балбеса. Действительно: на этой же скамейке его добродушный
обладатель.
- Сладенького
нет. Только бумажки со стихами. Он у вас читать не умеет?
- Не умеет.
Зачем ему? А вы здесь почему одна? Не спится? Или с милым поссорились?
- Да выбежала
на полчасика из гостей. Воздухом свежим дышу. Накурили там…
- А, вот
какая штука. Стихи хорошие?
- Стараюсь,
чтобы были хорошие.
- Прочесть
можете? Только не длинные, я длинные не люблю.
- Прочесть? Я
не очень умею вслух их читать… – поймала себя на том, что стесняюсь. Потом
быстро переключилась: мы вдвоём тут, что страшного? Первое, что выпрыгнуло из
памяти:
Стыдимся
нежности, боимся откровенности,
Сентиментальщиной
зовём пришедшую любовь,
А глупость с
трусостью считаем трезвостью,
И от себя
бежим, чтоб возвратиться вновь.
Смешно,
нелепо как, мучительно –
Мечтать о
чём-то, всё чего-то ждать,
Как песни
недопетой или книги недочитанной,
Начало
помнить, а конца не знать.
И каждый день
встречать с надеждою,
Что где-то
треснет, тронется наш лёд,
И мимо
счастья пробегать походкой спешною,
И ждать опять,
что новый день пошлёт…
Пёс мирно
шуршал травой, солнце чуть разогрелось. Я рискнула взглянуть на своего
именитого слушателя.
- Это не
самое лучшее, но другое почему-то сейчас не вспоминается.
- Не знаю, литературным
разборам меня не обучали, но мне понравилось. Это очень точно по мысли. Кстати,
почему вы не уточняете, кто я?
- Зачем? Я же
не слепая и не глухая: вы Юрий Никулин.
- Спасибо.
- За что?
- За то, что
не слепая и не глухая… Обычно как-то лезут за автографами…
В 1997 году я
отправилась в поликлинику за полисом, по радио объявили, что Юрия Владимировича
больше нет. Это был 21 августа, мой день рождения. Говорят, хорошие люди
подбирают себе для ухода приятные дни. Когда же в 2004 году ушёл Розов, я
узнала, что и он родился 21 августа.
Помочь сайту
Поздравления
