Главная → Проза → Эссе и статьи → Публицистика → ШЕНГЕНСКАЯ ОДИССЕЯ

ШЕНГЕНСКАЯ ОДИССЕЯ

25 мая 2012 - Дмитрий Билибин
article50409.jpg
 
 
Дмитрий Билибин
 
 
ШЕНГЕНСКАЯ ОДИССЕЯ
сокращенный вариант
 
 
ПРОЛОГ
 
События с самого начала стали развиваться отнюдь не по тому сценарию, как хотелось бы.
Во-первых, дата старта из России, намеченная на 13 сентября, неожиданно изменилась на целых 10 дней. Во-вторых, вопрос с транспортным средством пришлось пересматривать коренным образом. В-третьих, никаких инвесторов проекта найти не удалось, хотя сама по себе идея грядущего путешествия по миру вызывала у всех без исключения глубокую симпатию.
 
Калининградская компания "Балтмоторс", проникнувшись столь дерзким замыслом, каковым являлся вояж в одиночку по Европе на сугубо городском транспорте, предложила мне свои услуги. Выразилось это в том, что вместо ожидаемого скромного cкутера объемом в 50 кубиков она решила предоставить для этой цели настоящий мотороллер "Galaxy-125" – флагман их производства. Казалось бы, предложение более чем заманчивое с учетом бесплатной аренды и последующей передачей мотороллера в мое полное пользование. Все это делалось компанией с целью рекламы их продукции. Однако в результате интенсивной переписки через Интернет очень скоро выяснилось, что условия "Балтмоторс" чрезмерно жестки, поэтому мы не сумели достигнуть компромиссного решения, в одинаковой мере приемлемого для обеих сторон. Ну, а поскольку от первоначального замысла отступать не хотелось, пришлось претворять его в жизнь собственными силами.
 
Смысл его заключался в следующем. Ехать по европейским странам традиционным способом как-то не импонировало: уж очень он стандартный и не сулящий каких-либо интересных перспектив. А вот пуститься в длительное турне на крошечном мототранспорте, преодолевая массу самых разнообразных дорожных сложностей – это уже, пожалуй, можно было приравнивать к настоящему экстриму. Ведь поездка начиналась осенью, с максимальным грузом и с минимальными деньгами, уповать оставалось лишь на некую буквально фантастическую удачу. Другими словами на знаменитое русское "авось" или на ту пресловутую метлу, которая иногда стреляет. А такое в моей жизни уже случалось...
Авантюристичность идеи была очевидна всем посвященным, включая сюда в первую очередь и самого автора, в этом-то и крылась изюминка.
 
Пресса, как и следовало ожидать, проявила интерес к этой теме – три карельских газеты и две питерских. Наряду с ними любознательность возникла и у 5 канала питерского телевидения, правда, передача так и не успела состояться в виду скорого моего отъезда.
 
 
 
 
 
 
СКВОЗЬ СКАНДИНАВИЮ
 
 
Даже в таком огромном городе, как Питер, найти подходящий мокик оказалось делом довольно сложным. Тем не менее, спустя каких-то несколько дней искомое было найдено: совсем миниатюрная элегантная машинка весом всего в 47 (!) кг, возраст которой исчислялся 11-ю годами. Мастеровые ребята, узнав, что их "Yamaha-Mint" призвана творить запредельные подвиги, сделали все от них зависящее, чтобы эта крошка еще долгое время послужила благим целям. (Как показало дальнейшее, им удалось весьма блестяще преуспеть в своих стараниях.)
 
Кто ни разу не ездил на этой категории транспорта никогда не сможет оценить его по достоинству. Прежде всего, машинка необычайно проста в эксплуатации: никаких сцеплений, скоростей и прочих премудростей, с ней разве что грудной ребенок не справится. Расход топлива и вовсе смешон – чуть ли не пипетка бензина на целую сотню километров, ну а что касается маневренности в условиях автомобильных пробок, то об этом речь вообще не ведется. И уж для полного апофеоза стоит заметить: носятся эти аппараты неоправданно быстро - до 70 км/час, корифеи утверждает, мол, и это не “потолок”.
 
В виду того, что скутеры приравниваются к велосипедам, пришлось транспортировать свою букашку через финскую границу в багажном отсеке автобуса, следующего по маршруту Санкт-Петербург–Хельсинки. Знающие люди предостерегали, что финские пограничники совершенно непредсказуемы в отношении русских и часто строят нам при выезде разные козни, в частности, не пропускают через свои границы пеших и велосипедистов. А посему лучше не искушать судьбу и въехать на территорию Suomi цивилизованно с их точки зрения.
 
Почти микроскопическое транспортное средство, затерянное в недрах огромного автобуса, просочилось сквозь российско-финский кордон никем не учтенным, ибо на сей раз таможенники обеих сторон почему-то не сочли нужным даже бегло обозреть багаж пассажиров. А было нас немало, но никто из всей группы не привлек к себе внимание въезжающих, чего нельзя сказать о собственной персоне...
 
Именно ко мне некий ретивый финский чекист проявил повышенный интерес. Либо из-за неполного соответствия фотографии в паспорте с оригиналом, либо сам документ вызвал у них раздражение. И неудивительно: какой нормальный пограничник может спокойно держать в руках серпасто-молоткастый паспорт, давным-давно не имеющий права на существование? Да, была некогда на свете держава, гордо именующая себя Советским Союзом, так ведь и Древнеримская империя когда-то пользовалась не меньшей популярностью на мировой арене.
 
После длительных вопросов, какова цель поездки, сроки пребывания в этой стране, размера наличности и еще чего-то, сверх бдительный страж своих рубежей решил превзойти сам себя.
 
Обнаружив в компьютерных данных мои дактилоскопические отпечатки, один из его коллег отсканировал у меня два указательных пальца и, вполне удовлетворенный произведенным тестом, увенчал паспорт необходимым штампиком.
 
Кому как, но мне вовсе непонятна шершавая позиция этих служак, не понимающих, что далеко не всем россиянам интересна их страна. Лично для меня Финляндия являлась, как при возвращении домой из Германии, так и теперь неизбежной транзитной зоной для проезда. Поэтому, добравшись до хельсинского порта, я немедленно «эвакуировался» на пароме в Швецию. Но даже напоследок Финляндия умудрилась преподнести мне очередную каверзу, содрав за преодоление Ботнического залива целых 75 евро! Непонятно, почему мой миниатюрный скутер финны приравняли к тяжелому мотоциклу? Кстати, любопытно бы узнать, кто, когда и почему назвал эти славные бензиновые лошадки скутерами...
 
Стокгольм с первых же минут пребывания в нем преподнес мне необыкновенный сюрприз. Находящаяся на пристани полиция сразу же заинтересовалась странным всадником в ковбойском одеянии, торжественно выезжающим из гигантского чрева “VikingLine”. На вопрос, заданный по-шведски, я, разумеется, ответить на их языке не смог, о чем и сообщил по-немецки, зная, что в этой цивилизованной стране он не является такой редкостью, как в сопредельной Финляндии. И действительно, через минуту ко мне подошли двое других полицейских, с которыми у меня состоялся примерно такой диалог:
 
– Добрый день. Скажите, пожалуйста, почему вы едите в шляпе?
– Просто это мой имидж, а что? Если вам не нравится шляпа, то я готов снять ее...
– Дело вовсе не в шляпе, а в том, что по законам нашей страны вы обязаны передвигаться в мотошлеме, понимаете?
– Да, понимаю, хотя в моей стране со стороны властей такого требования нет. Но раз это так необходимо здесь, я сейчас же поеду в ближайший магазин за шлемом.
 
Однако этот номер не прошел. Оказалось, что в Швеции даже велосипедистам предписывалось ездить в чем-то подобном. Решение проблемы было простым и довольно забавным: удивительно дружелюбная полиция решила свозить меня на своей патрульной машине до специализированного магазина, затем вместе с приобретением доставить обратно на пристань к оставленному там скутеру.
 
По пути разговорились более детально, в результате чего мои случайные спутники узнали, что имеют дело с начинающим писателем, убежденным диссидентом и закоренелым авантюристом. Судя по всему, это нашло достойный отклик в их душах, во всяком случае, они с явным удовольствием так и отрекомендовали меня хозяину шикарного магазина с заоблачными ценами в кронах. По-видимому, такая рекомендация от самих блюстителей порядка произвела и на владельца положительное впечатление, поскольку искомый атрибут для дальнейшего путешествия был предложен мне не за деньги, а в качестве презента. Правда, не новый шлем, но весьма приличный, за который где-нибудь в Питере или в Москве пришлось бы выложить 400-500 долларов.
 
В знак искренней благодарности я пообещал непременно упомянуть этот эпизод в своем будущем произведении. А для пущей убедительности запечатлел этих славных ребят прямо в магазине на фотокамеру.
 
Стокгольм – это настолько восхитительный город, что покидать его просто так – великий грех. Куда там тягаться с ним чудовищно грязному Парижу, холодному по своей сущности Амстердаму, бестолковому Копенгагену и многим другим городам Европы.
 
Посещение столицы Швеции неожиданно явилось для меня одним из наиболее ярких жизненных событий. И хотя моя виза в шенгенском пространстве предусматривала всего-навсего один месяц пребывания в нем, решение пожить в Стокгольме хотя бы 10 дней, было принято немедленно.
 
Выйти на нашу русскоязычную диаспору не представляло какой-либо сложности: стоило лишь найти местонахождение нашей православной конфессии, а дальше ориентироваться по обстоятельствам.
 
Первым моим добрым гением в Скандинавии оказался Баграт – выходец из Грузии, который познакомил меня с владельцем некой доисторической посудины, стоящей на рейде. Владимир, именуемый всеми Капитаном, уже много лет находился в зарубежье, великолепно разговаривал на местном наречии, вел аскетический образ жизни и являлся истинным прихожанином русской церкви, хотя сам был родом откуда-то с Украины. Как ни странно, длительное пребывание на чужбине никоим образом не повлияло на его славянские корни, вероятно, поэтому Капитан отнесся ко мне весьма радушно, безвозмездно предоставив в мое распоряжение целый кубрик на своей шхуне.
 
Третьим доброжелательным человеком из наших соотечественников был тоже Володя, удравший с семьей из Киргизии в поисках лучшего места обитания. Ему довелось хлебнуть много горечи в разных странах, а теперь он обитал здесь, правда, в качестве нелегала.
 
Я не случайно сделал акцент на национальной принадлежности этих замечательных ребят, поскольку на всем протяжении своего турне по семи странам ни разу не встретил какой-либо поддержки со стороны своих соплеменников. Всегда в самую трудную минуту помощь приходила от кого угодно, но только не от русских, которые каким-то непостижимым образом быстро превращались по ту сторону границы в самых настоящих мутантов…
 
Швеция не просто замечательное государство, это – воистину сказочное королевство, где все выше самых громких похвал! В виду того, что практически вся алкогольная продукция монополизирована, шведы, в отличие от других стран, ведут весьма умеренный трезвый образ жизни. Вероятно, именно отсюда и проистекает высокий уровень культуры во всех сферах, так не хватающий многим иным нациям, в частности, нашей.
 
В любом магазине или лавочке сервис традиционно одинаков: вначале слышится неизменное улыбчивое приветствие по-шведски – «хей!», а лишь за тем все остальное. Стокгольмское метро также можно отнести к одной из выдающихся достопримечательностей этого волшебного города. Локомотив отчаливает от платформы настолько мягко, что любому пассажиру, даже с полным расстройством вестибулярного аппарата, нет ни малейшей необходимости судорожно хвататься за поручень, дабы не сверзнуться с катушек.
 
Быть может, Швеция и не самая крутая страна в мире, но мудрое правительство ее очень заботится обо всех сирых и убогих, т.е. о малоимущей категории граждан. Специально для них существуют бесплатные столовые, где можно сытно и вкусно пообедать, мало того, кое-что из харчей взять с собой «про запас» до следующей кормежки.
 
Сами шведы нормальные, скромные люди без излишних амбиций, вполне лояльно относящиеся к иностранцам. Если кто-то из чужеземцев обращается к ним на улице с каким-то вопросом на непонятном языке, то это ни коим образом не вызывает у кого-либо недоумения, напротив каждый старается понять, вникнуть в суть и помочь по мере возможности.
 
Высокая мобильность моей «букашки» позволила мне за короткий отрезок времени обозреть большую часть Стокгольма. Совершенно безопасная езда по городу каждый день доставляла море удовольствия. На такой крохотной исключительно маневренной машинке можно было с одинаковым успехом перемещаться как по проезжей части улиц, так и по велосипедным трекам. С парковкой в любом понравившемся месте тоже не возникало проблем, что давало возможность останавливаться, где заблагорассудится и досыта вкушать все окружающие прелести.
 
Пока я наслаждался этой фантастикой наяву, мои новые друзья тоже не теряли время попусту. Ознакомившись с некоторыми моими литературными изысками, они пришли к интересному выводу: оказывается, в их поле зрения появился нужный человек. В итоге появилось неожиданное и любопытное предложение – создать в Швеции свою русскоязычную газету, а меня поставить во главе этого предприятия. Сгенерированная наспех идея, безусловно, выглядела заманчивой, исключительно перспективной, ибо до сих пор в этом государстве русских изданий вообще не имелось, но, увы, практически неосуществимой. Ведь никто из инициаторов ее не обладал каким-либо стартовым капиталом для реальных инвестиций на все необходимое. Даже при самых минимальных требованиях в создании редакции нужно было иметь хоть какое-то помещение, оргтехнику, пусть маленькую, но нормальную команду, средства для тиража и многое другое сопутствующее этому грандиозному начинанию.
 
Не было ничего, поэтому столь блистательная перспектива, не успев родиться, усопла в своей эмбриональной стадии…
 
Десять запланированных дней пролетели как в прекрасном сне, дольше задерживаться в стране чудес, к сожалению, я не мог себе позволить. Впереди меня ждала осенняя трудно предсказуемая дорога до Парижа протяженностью свыше тысячи км через четыре государства.
 
Выехав за околицу Стокгольма, я сразу же попал на скоростную магистраль, идущую до конечной точки Швеции – Helsingborg, откуда ходил паром в датский город HelsingÝr. Мои броские маршрутные таблички на передней и задней корзинах «RUSSIA– FRANCE», разумеется, привлекали к себе внимание всех обгоняющих автомобилистов, что оказало мне неважную услугу. Только я начал ощущать подлинный вкус гонки по безукоризненной трассе, как сзади раздался вой полицейской сирены. Поравнявшийся со мной мотоциклист в соответствующей экипировке, показал мне знаком, что нужно зачем-то остановиться. Пришлось выполнить требование, хотя непонятно почему.
 
Полисмен не владел немецким языком, тем более, русским, поэтому он связался со своей ставкой по рации, о чем-то с кем-то потолковал, а потом протянул аппарат мне. Приятный женский голос с небольшим акцентом возвестил меня по-русски о том, что на подобном транспортом средстве категорически запрещается ездить по автобанам, и мне надлежит немедленно покинуть запретную зону.
 
Что ж, в чужой монастырь со своим уставом нормальные люди не ходят: нельзя ехать по этому пути, значит нельзя.
 
В итоге этого инцидента под эскортом полицейского я доехал до ближайшего съезда и покатил дальше по путаной паутине второстепенных трасс. Здесь ситуация с указателями направлений была значительно худшей, и вскоре я безнадежно заблудился где-то в глубинках Швеции…
 
Результатом этого послужило, что вместо 7-8 часов бодрого хода, я добрался до Дании лишь спустя почти двое суток. По причине крайней ограниченности в финансах, ночевать приходилось в полевых условиях, без всяких претензий на какой-либо комфорт.
 
В соседнем королевстве я оказался никем не учтенный за полночь. Не долго раздумывая, благо меня здесь еще не знали, смело вышел на запретный автобан и со скоростью света помчался в Копенгаген, куда прибыл вполне благополучно.
 
О каком-либо отдыхе в городской черте мечтать не приходилось, поэтому я вынужден был остаток ночи кататься по улицам столицы, а на рассвете предпринял попытку найти русскую церковь. Собственно, меня интересовала не сама конфессия, просто хотелось установить хоть с кем-либо из местных русскоговорящих контакт для какой-то полезной информации об этой скандинавской стране.
 
 Церковь-то нашлась быстро, только она оказалась в этот день закрытой с утра и до позднего вечера. Потеряв надежду найти соотечественников, я двинулся в сторону Германии по таким же сложным второстепенным дорогам. Не взирая на то, что маршрут был довольно детально проработан заблаговременно, вновь умудрился капитально заблудиться в архипелаге островов, заехав в сторону от нужного направления на целых 250 км…
 
Издревле на Руси считалось, что любая беда не приходит в одном экземпляре, чаще всего обрушивается на человека сплошной вереницей. И хотя я ехал отнюдь не по Руси, народная справедливость этого мнения очень быстро подтвердилась: – произошел прокол задней покрышки. К счастью это случилось не где-то среди бесчисленных полей, а рядом с небольшим населенным пунктом, где имелась частная автомастерская.
 
Вероятно, в этих отдаленных местах еще со времен викингов никто не ломался, иначе больше нечем объяснить праздное времяпрепровождение работников сервиса, поглощавших пиво в немыслимых количествах. В скучной жизни сельских жителей давным-давно, надо полагать, царил тусклый покой, внезапно нарушенный появлением русского экстремала, рвущегося куда-то через всю Европу. Это было настоящим событием для глухой глубинки, расположенной далеко в стороне от оживленных трасс, пожалуй, даже истинной находкой и замечательным поводом поразмяться.
 
Явление пришельца народу прошло разве что не под бравурные звуки духового оркестра, но с большим энтузиазмом.
 
Для мастеровых ребят моя беда показалась детским лепетом: проблему устранили почти мгновенно, безвозмездно, мало того, заполнили бак бензином, залили во все емкости свежее масло. И, не удовлетворившись достигнутыми результатами, меня еще сытно накормили, напоили и даже предложили переночевать в удобном трейлере.
 
На следующий день меня провожала едва ли не вся деревня, снабдив в дорогу таким количеством харчей, что они с огромным трудом уместились в моих багажных корзинах. Ну, а в качестве заключительного аккорда трое из присутствующих выдали мне на бензин по сотне крон.
 
 
 
НЕМЕЦКИЙ ТРАНЗИТ
 
 
Весь день до позднего вечера провел на колесах, стараясь не сбиваться с пути. Этот изрядный марш-бросок прошел настолько успешно, что мне удалось успеть на последний паром, идущий из Скандинавии в первый немецкий город Puttgarden.
Вопреки ожиданиям, граница была с обеих сторон пустынной, словно все пограничники ушли куда-то на фронт. В особенности меня поразила никогда не дремлющая полиция Германии, ревностно охраняющая свои рубежи – ни одного копа. Этим следовало немедленно воспользоваться, ибо в мои планы вовсе не входило попадаться им на глаза. Ведь по драконовским законам рейха все механические транспортные средства, включая сюда даже самые маломощные мопеды, подлежали регистрации и страхованию. Получалось, что, не имея ни того, ни другого, я грубо нарушал их совершенно дурацкие установки.
 
Отсюда вытекало следующее: в виду того, что это государство являлось для меня всего лишь транзитной территорией, его надлежало пересечь буквально по партизански, по возможности объезжая населенные пункты. Но это легко сказать, труднее сделать. Ведь нужно было регулярно заправляться бензином, где-то спать, да и вообще стать невидимкой.
 
Влип я гораздо быстрее, чем ожидал в небольшом симпатичном городке Eutin, где, кстати говоря, жило много наших соотечественников. Полиция поймала меня глубокой ночью, когда все нормальные люди давным-давно покоились в сладких объятиях Морфея.
 
После краткого разбирательства на месте немецкие копы отобрали у меня техпаспорт на скутер, ключи от зажигания и, пристегнув его моей же цепью к первой попавшейся ограде, велели явиться утром в участок для дальнейших разборок.
 
Следующий день выпадал на субботу, когда ни одна из нужных контор не работала, из-за этого на целых двое суток мне пришлось осесть в Ойтине. Полицейские поселили меня на это время в бесплатный апартамент в каком-то бараке для беженцев и сразу же успокоились с сознанием выполненного долга.
 
В понедельник выяснилось, что ради только одного проезда через Германию мне предстоит заплатить кругленькую сумму, почти равную стоимости самой «букашки». Разумеется, таких денег в наличии не имелось, поэтому я плюнул на неудавшийся проект и поехал в Париж из Гамбурга на рейсовом автобусе.
 
 
 
ПОД НЕБОМ ПАРИЖА
 
 
Овеянная легендами, столица Франции с первых же минут пребывания в ней стала вызывать во мне постепенно нарастающее разочарование. Никогда не считая Питер экологически образцовым городом, я с изумлением обнаружил, что он, в сравнении с Парижем, прямо-таки стерилен.
 
Потрясающее изобилие африканцев, непринужденно дефилирующих по улицам, поневоле заставляло усомниться в правильности местонахождения. Похоже, прав был один наш видный политик, громогласно заявивший, что нынче Париж – это столица Африки.
 
Определив вещи в автоматическую камеру хранения, я немедленно помчался на поиски какого-либо русскоязычного издательства, из-за чего, собственно, и приехал сюда. Перемещаться в местном метро – сплошные головные боли: там не столько едешь, сколько ходишь по чудовищно длинным переходам и бесконечным бетонным лестницам, заменяющим на многих станциях эскалаторы. Грязи на платформах ничуть не меньше чем снаружи, а перед отправлением состава, жутким рывком начинающего движение, в вагонах воет отнюдь не музыкальный сигнал, от которого буквально уши вянут. Вот уж никогда не подумал бы, что утонченные французы могут легко мириться с таким невзрачным явлением в их повседневной жизни!
 
Одного дня с лихвой хватило на то, чтобы убедиться в абсолютном отсутствии интереса парижских издательств к современным русским писателям. По крайней мере, никто из редакторской коллегии даже бегло не ознакомился с привезенными мною материалами…
После такого сокрушительного фиаско дальнейшее пребывание в изрядно деградировавшем Париже, в общем-то, теряло всякий смысл. Единственный аргумент остаться в нем еще на денек – это сделать серию снимков, дабы не уезжать из Франции совсем уж не солоно хлебавши.
 
Ночь прошла в бесцельных прогулках, а с рассветом я довольно вяло взялся за дело. Устроившись на одном из крупных мостов через Сену, откуда открывался великолепный вид на Эйфелеву башню, я разложил на широких перилах, больше напоминающих парапет, карту города, трубку, табак к ней, фотокамеру, зачем-то портмоне. И вот тут-то меня постигла очередная беда: от неуклюжего движения локтем в мутные воды реки полетел именно последний предмет!
 
Это означало полный тупик – денег на обратную дорогу нет, виза через два дня заканчивается, одним  словом, застрял в Европе, поневоле превратившись в нелегала…
 
 У храма Александра Невского ежедневно собирались русскоязычные люди. Далеко не всех интересовала православная вера, скорее тусовка на паперти, где все друг друга знали. В основном туда приходили либо повесить на специально предназначенную для этого доску объявление о поисках работы, либо за свежими сплетнями, либо просто пообщаться на родном языке. К новичкам эта публика относилась довольно настороженно, поэтому ни на какую помощь, даже информационного плана, тут рассчитывать не приходилось. Во всяком случае, от своих, русских, которые каким-то непостижимым образом умудряются на чужбине превращаться в уродливых мутантов... Это любопытное явление мне доводилось наблюдать еще в бытность свою эмигрантом за рубежом. И всегда по этому поводу возникал резонный вопрос: почему у других народов менталитет там не меняется?
 
Французы очень не любят разговаривать на чужих языках. В отличие от доброжелательных шведов, они всячески стараются отмахнуться от любого человека, обращающегося к ним не по-французски. В виду этого я оказался совершенно беспомощным и никому неинтересным лицом, неведомо за какой надобностью притащившегося во Францию. Даже полиция не сочла нужным выслушать меня, когда со мной стряслось очередное приключение.
 
По истечении 72 часов, вещи, водворенные мною в автоматическую ячейку, были оттуда изъяты и перенесены в другое место, где весь персонал состоял из африканцев. За трое предыдущих суток я заплатил всего 3,5 евро, но теперь за каждые последующие сутки предстояло платить целых 4,5 евро.
 
Из-за элементарного отсутствия денег забрать багаж с вокзала не представлялось возможным, но, к счастью, мне повстречалась одна дама с ребенком из Татарстана, которая взяла на себя миссию утрясти возникший вопрос. Однако к вечеру радость омрачилась, когда я, открыв кейс, не обнаружил на своем месте ноутбука, он просто-напросто исчез...
 
Более полумесяца я жил в буквальном смысле под небом осеннего Парижа, питался как попало, если удавалось вовремя попасть к какому-либо благотворительному пункту раздачи пищи. В российское консульство идти принципиально не хотелось, поскольку и так ясно было, что от них помощи меньше всего дождешься. Этот унизительный шаг я оставлял на самый крайний случай, когда все иные варианты будут полностью исчерпаны.
 
До сих пор не пойму, почему я оставался вне поля зрения французских властей, денно и нощно разгуливая с вещами в приметной ковбойской шляпе по самым людным местам? Ведь много раз на улицах мне попадались в разное время суток полиция и жандармерия, много раз меня выдворяли из транспорта за бесплатный проезд, я даже ругался с ними перед американским посольством за то, что они не пропускали туда. Ежедневное посещение вокзалов, где существует повышенная бдительность в виде вооруженных солдат, также не вызывала ни у кого интереса.
 
В Париже сесть зайцем в поезд дальнего следования – задача почти неосуществимая, ибо на всех платформах чрезвычайно жесткий контроль. Перепробовав практически все способы вырваться из этого прочного капкана, после двух недель неудач, я все-таки решился нанести визит нашему российскому представительству, но лучше бы не ходил туда...
 
Разумеется, моя просьба отправить меня домой не нашла достойного отклика в ожиревших душах сидящих там чиновников. У них, видите ли, нет лишних средств на то, чтобы вернуть своего же подданного на законную родину, пропади она пропадом! За что же ее продолжать любить, если она не способна даже уважать своих собственных детей, не говоря уж о материнской любви?!
 
На двадцатый день своего пребывания в Париже я повстречал на вокзале пожилую еврейскую чету из Москвы, ожидающую поезда на Амстердам. Судя по их фешенебельному виду, старички могли позволить себе роскошь путешествовать по Европе. Мы разговорились, и они выразили согласие помочь мне сыграть роль провожающего, заносящего их багаж в вагон. В виду большого количества пассажиров мне не составило особого труда раствориться в общей массе.
 
Минут через 15-20, когда за окнами замелькали пригороды Парижа, появился добродушного вида проводник в униформе. Он не спеша, шел между рядов сидений, откусывая компостером треугольные зарубки на билетах и неуклонно приближаясь к моему месту. Когда кондуктор с вежливой улыбкой подошел ко мне, я сказал по-немецки, что еду без всего. Возникла комичная ситуация: два человека пытались разговаривать друг с другом на разных языках, не достигая, разумеется, взаимопонимания.
 
Убедившись, что из нашей затеи ровным счетом ничего не получается, проводник ушел, а на смену ему явился какой-то бритоголовый штатский, прилично владеющий немецким. Между нами возник примерно такой диалог:
 
– Вы куда едете, мсье?
– В Амстердам.
– Покажите, пожалуйста, ваш билет.
– У меня его нет…
– Как это нет? А где он?
– Остался в кассе…
– В кассе? Но почему?!
– Да потому, что у меня не было денег его купить!
– Ах, вот как! И вы без билета осмелились сесть в поезд?!
– Да. А как мне иначе покинуть вашу дурацкую Францию?
 
Несколько мгновений бритоголовый изумленно смотрел на меня, закипая от бешенства. Наш бестолковый разговор, напоминавший больше шоу, уже давно привлек к себе внимание скучающих пассажиров, многие из которых, оказывается, понимали, о чем идет речь. И теперь они с явным интересом наблюдали за набирающей обороты пикировкой, выворачивая себе шеи.
 
Чувствуя свою власть и видя мою неправоту, этот гусь, брызжа слюной, разразился целой тирадой, но уже на своем языке, как мне показалось, играя исключительно на публику. Минут пять он гневно пузырился, метал в мою сторону самые страшные молнии, а потом, опомнившись, вновь перешел на доступный мне язык:
 
– В общем, будете дальше объясняться в полиции! Дайте мне ваш паспорт.
 
Забрав его, бритоголовый отнюдь не удовлетворился  достигнутым, ему еще захотелось публично унизить меня обыском вещей. Что он там хотел обнаружить: оружие, наркотики, взрывчатку или какие-то сокровища? Естественно, ничего из перечисленного там не было, и пришлось этому придурку уйти ни с чем.
 
Мне крупно повезло, что я сел не в обычный поезд, а в экспресс, следующий всего с тремя остановками – Брюссель, Роттердам, Амстердам. Следовательно, первый полицейский участок, куда меня можно было сдать, находился в Бельгии, где я еще не успел наследить.
 
По всей вероятности, бритоголовый связался с ней, поскольку подошедшие к вагону полисмены хорошо изъяснялись по-немецки. Не выказывая ни тени враждебности, они проводили меня к себе и очень внимательно выслушали рассказ обо всех моих злоключениях во Франции. В особенности, полицию заинтересовал эпизод с похищением компьютера. Бельгийцы тут же предложили мне изложить всю свою историю в письменном виде на любом удобном для меня языке. Видя мое недоумение, пояснили, что это делается на тот случай, если я захочу подать заявление в суд на французское правительство за столь невзрачный вокзальный сервис. Подлинник остался в Брюсселе, а копию мне выдали на руки, настоятельно порекомендовав воспользоваться такой возможностью, смело ссылаясь на свидетельство бельгийской полиции.
 
Закончив с этой темой, она стала решать, что со мной делать дальше. Власти не видели никаких причин, чтобы чинить препятствия на моем пути. Неудачливый русский путешественник хочет попасть в Голландию? Что ж, семь фунтов кильки ему! Нет денег на дорогу? Ничего не поделаешь, всякое бывает, но ведь ехать как-то надо…
 
Брюссельские полисмены поступили просто и мудро: выписали мне квитанцию на стоимость проезда, затем посадили в нужный поезд, сказав на прощание:
– Если у вас появится возможность заплатить по указанным тут реквизитам, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это.
 
 
 
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
 
 
 В столицу Нидерландов прибыл ранним вечером. Прямо с привокзальной площади виднелось множество куполов разных соборов, среди которых, как мне подумалось, могла находится и русская православная церковь. Денег не имелось никаких, поэтому я со всей своей поклажей отправился на ее поиски, сходу попав в район знаменитых красных фонарей. Странное дело: оказывается, порок и святость прекрасно сосуществовали бок о бок, ничуть не мешая друг другу!
 
 Почему-то в этот выходной день, когда везде должны твориться повальные молебны, все храмы выглядели абсолютно безжизненными, словно какие-то декорации. Зато район их местонахождения бурлил на полную катушку. Повсюду разгуливали некие подозрительные личности, преимущественно, чернокожие, торговавшие разными наркотиками. Но даже эти местные завсегдатаи не имели ни малейшего представления о нужной мне церкви, ибо все они далеки были от какой-либо святости.
 
До сих пор каюсь в том, что зачем-то проигнорировал вполне доброжелательное отношение бельгийских полисменов, не обратился к ним за помощью, а ведь они могли ее запросто оказать. О королевстве Голландия мне доводилось слышать самые настоящие чудеса, мол, там живут очень коммуникабельные люди, без каких-либо националистических амбиций, к иностранцам относятся в высшей степени лояльно, немецкий язык всюду котируется и многое другое.
 
Вероятно, когда-то именно так и было в действительности, но после того, как там убили режиссера Ван Гога, ситуация в стране резко изменилась в худшую сторону. Рассвирепевшие власти начали выдворять устоявшихся беженцев десятками тысяч, ко всем вновь прибывающим применяли крайне жесткие меры.
 
Это я стал ощущать на себе едва ли не с первых часов пребывания в Амстердаме, когда обратился к полицейским за помощью. Выяснив мое положение, они нехотя дали адрес учреждения, куда мне надлежало утром явиться.
 
Наступившую промозглую ночь пришлось провести голодному, без гроша в кармане, прямо на улице, словно я и не уезжал из Парижа...
 
По закону подлости, указанное место находилось так далеко, что добраться туда пешком с тяжелой ношей в обеих руках не представлялось реальным. Выручил один голландец, подсказавший нужный номер трамвая и презентовавший деньги на проезд.
 
В эмиграционном учреждении мне предложили заполнить некоторые анкеты, а затем, выдав проездные билеты, отправили в Ter-Apel – совсем другой пункт Голландии, до которого предстояло ехать с пересадкой на двух поездах и на двух автобусах.
 
Лишь к вечеру я добрался туда, где, наконец, меня покормили и предоставили заслуженный отдых. Но даже с официальным направлением в это заведение долго не хотели пускать, а, пустив, самым тщательным образом перетрясли все вещи, не забыв произвести заодно и личный обыск. Мало того, угрюмые полицейские зачем-то изъяли не только загранпаспорт, но также внутренний, водительское удостоверение, трудовую книжку, свидетельство о рождении и все имеющиеся с собой литературные материалы.
 
На следующий день состоялась процедура первичного собеседования через переводчика по громкоговорящей телефонной связи, дактилоскопирования, фотографирования с последующей отправкой обратно в Амстердам вместе с другими искателями приключений.
 
Нашу группу, в числе которой были целые семьи, определили в лагерь для перемещенных лиц, где нам предстояло ожидать дальнейшего решения судьбы. Территория хотя и была охраняемой, но никому не возбранялось выезжать днем за ее пределы, предварительно отметившись на пропускном пункте. Кормили в этом относительно свободном лагере три раза в общей столовой с отметкой по специальным картам, в жилые помещения брать пищу категорически запрещалось.
 
Контингент нашего временного пребывания процентов на 80 состоял из мусульман разных народностей, славяне же считались там, в центре Европы, нацменьшинством. Среди этого интернационала было много наркоманов, которые по ночам устраивали шумные оргии, мешающие спать нормальным людям, однако охрана никогда не вмешивалась, ибо с гордостью называла свое государство самой свободной страной в мире…
 
Двадцать дней, проведенные в этом жутком омуте, никак нельзя назвать светлыми воспоминаниями, зато информации за этот период времени мне удалось собрать много, и вся она являлась крайне негативной. С каждым днем я все больше понимал, что Голландия – это не то место, где хотелось бы остаться жить, нет, ни в коем случае. Поэтому на второе собеседование я поехал с твердым намерением отказаться от каких-то сомнительных благ, уж лучше вернуться под крышу дома своего.
 
Увы, голландские власти не захотели удовлетворить мое пожелание: либо ты принимаешь их условия, либо катись из страны ко всем чертям как знаешь. То есть, в этом случае предписывалось в течение 24 часов покинуть ее пределы без копейки денег в кармане.
Я выбрал второй вариант, хотя он и казался совсем проигрышным. Забрав все свои документы, направился пешком прямо в сопредельную Германию, до которой расстояние исчислялось всего лишь в три километра. Дорога туда вела даже не второстепенная, а вовсе почти проселочная, правда, пограничный знак на ней все же существовал.
 
Беспрепятственно просочившись на территорию рейха, я стал ловить автостопом попутную машину до ближайшего города, находящегося в 20 км. Но прошли те славные времена, когда немцы охотно подбирали одиноких путников на обочине… По этой прискорбной причине все эти утомительные версты я прошагал на своих двоих, и только к концу дня добрался до небольшого городка Haren.
 
Насколько мне было известно, немцы не обладали такими скотскими нравами, как некоторые иные нации, поэтому сразу же направился в местный полицейский участок. Там никто не мог поверить, что я пришел к ним из Голландии пешком, но, тем не менее, быстро установив мою личность через компьютер, полицейские отвезли меня на ночлег в один из отелей.
 
К 9 часам утра мне надлежало явиться в городскую социальную службу, которая могла решить мою дальнейшую участь. Однако никто из чиновников этого учреждения не захотел брать на себя лишнюю ответственность, переадресовав меня в вышестоящую инстанцию другого города. Их не интересовало, как я туда доберусь без денег, хотя они могли бы без труда изыскать несколько евро на проезд в рейсовом автобусе. Волей-неволей пришлось вновь идти в полицию, мол, как же так, ведь вы – официальные представители закона, а какие-то мелкие чиновники открыто игнорируют вас. Это, разумеется, сработало! Взбешенные таким неповиновением, полицаи продлили мое пребывание в отеле еще на ночь, а назавтра, ни свет, ни заря, за мной пришла машина из районного центра Meppen.
 
Вот там уже серьезней отнеслись к моей проблеме, даже нашли русскоязычного переводчика, чтобы из всей эпопеи не выпал ни один важный нюанс. Собеседование длилось весь день с небольшими перерывами, в которых добросовестный чиновник всесторонне выяснял создавшуюся ситуацию. По-видимому, он созванивался с кем-то на высоком уровне, а те в свою очередь с голландскими властями, не имевшими права в соответствии с международными нормами, так бесчеловечно поступать с изгнанником. В итоге переводчик сказал, что правительство Нидерландов признало свою ошибку и готово исправить ее, поэтому оно просит Германию привезти на границу пострадавшего.
 
Казалось, что на этом инцидент исчерпан, вроде все вставало с головы на ноги.
 
Через пару часов меня доставили к голландской границе и, словно в каком-то детективном кино, полиция одной страны передала беглеца в руки полиции другой страны. Я с тоской пересел из машины в машину, после чего меня куда-то повезли дальше.
 
Мы ехали молча довольно долго, но вдруг автомобиль заехал на вокзальную платформу какого-то населенного пункта и остановился. Один из копов вышел наружу, открыл мою дверку и приказал выйти наружу с вещами, Ничего не понимая, я подчинился приказу, дверка тут же захлопнулась, и полицейские мгновенно уехали восвояси, никак не объяснив своего столь дикого поступка…
 
 Это кем же надо быть, чтобы лживыми обещаниями выманить человека из другого государства, завезти его в незнакомую местность и бросить там ночью на произвол судьбы?!
 
Не долго размышляя, я погрузился в стоящую на платформе электричку, а она, будто дожидаясь меня, сразу же тронулась с места, увозя запоздалого пассажира в неизвестном направлении. Через две-три станции в вагоне, откуда не возьмись, появились контролеры, которые высадили меня на следующей остановке.
 
Это оказался Assen. До глубины души возмущенный беспрецедентным свинством своего удравшего конвоя, я в который уже раз вновь отправился в полицию со справедливой жалобой на их коллег. Там меня выслушали, навели нужные справки, а потом…
 
А потом забрали загранпаспорт, назначили мне «термин» через три дня и выгнали в холодную ноябрьскую ночь на улицу.
 
Я медленно брел по сонному городу, равнодушно взирающему на меня темными глазницами бесчисленных окон. Вероятно, ни в одном языке мира не найдется достаточных слов, чтобы сполна описать всю горечь незаслуженных страданий человека, сознательно доставленных ему другими людьми… И не кем попало, а именно теми лицами, кто по долгу своей профессии просто обязан предотвращать подобное. Даже наши бесчеловечные русские менты, пожалуй, не сделали бы такого с последним бродягой, скорее продержали бы до утра в каком-нибудь «обезьяннике».
 
Ночь была воистину без милосердия: холодной, голодной, дождливой, бесконечной…
Забрезживший рассвет застал меня за околицей омерзительного Ассена, откуда начинался въезд на скоростную магистраль в Groningen. Мой план базировался на следующем: добраться до какой-нибудь бензозаправки, найти там любой автомобиль с немецкими номерами и попроситься доехать до того города, откуда меня увезли сюда, затем рассказать тому чиновнику, чем закончилось его начинание. Ведь наверняка он не предполагал такой поворот событий.
 
Стоять на обочине пришлось почти весь день, никто не желал останавливаться. Мимо меня неоднократно проезжали полицейские машины как раз из того самого участка, который находился неподалеку, но – никакой реакции.  В конце концов, нашлась одна сострадательная душа, доставившая почти совсем павшего духом путника в нужное место. Высадился я на одной из автозаправок, где вскоре установил контакт с молодым поляком. Будучи истинным славянином, Роберт считал, что наши народы – братья, и мы  просто должны бескорыстно помогать друг другу в беде, тем более, на чужбине. Он немедленно отвез меня к себе домой, сытно накормил, презентовал пачку табака, а спозаранку обещал найти одного из своих земляков, возвращающегося в Польшу, конечно же, через Германию.
 
Слово свое Роберт сдержал: он действительно договорился со своим приятелем, также недурно владеющим русским языком, но мы допустили крупную ошибку, которая вышла мне боком. Заключалась она в том, что, во-первых, не следовало нам ехать по автобану, где всегда стоят пограничные посты, во-вторых, немецкие полицаи очень часто останавливают машины с польскими номерами.
 
Именно это и случилось на голландско-немецкой границе. У моего-то спутника документы оказались в полном порядке, и его пропустили, а вот меня высадили и повели на разборки. Немцы позвонили в Ассен, сообщили о том, что я во второй раз пытаюсь удрать из Нидерландов. Через какой-то час за мной из Ассена приехал сам прокурор города. Он клятвенно заверил немцев, что накажет всех виновных в моих невзгодах, а мне прилюдно пообещал кров и пищу до отправки домой.
 
Сопротивляться не имело смысла, ибо сила была отнюдь не на моей стороне…
 
Обещанные кров и пищу мне действительно предоставили, но не по-немецки, а по-голландски: вместо отеля поселили в настоящие гестаповские застенки!
 
Подвальная камера-одиночка, не имевшая даже окна, скорее походила на камеру смертника. Рукомойник отсутствовал, кровать тоже, вместо нее имелось бетонное возвышение с постельными принадлежностями, треугольный столик был намертво прикреплен к полу и к стенке, сиденье также вмуровано в пол. Но самой анекдотической деталью этого скудного интерьера являлся блестящий металлический унитаз без автономного слива. Для того, чтобы привести его в действие, требовалось нажать глубоко утопленную в стене кнопку громкой связи и попросить оператора, сидящего этажом выше, произвести смыв!
 
Перед водворением в этот застенок, у меня отобрали все предметы до единого, включая сюда очки, часы, ручку, бумагу, т.е. абсолютно все. Здесь запрещалось читать, писать, курить, а лишь покорно ждать своей дальнейшей участи. И ведь это без какого-либо предъявления вины…
 
Такое неоправданно жестокое содержание иначе как психологические пытки просто трудно назвать! Поневоле вспомнилось: в российской ментовке закон позволяет держать подозреваемого максимум 72 часа, после чего его либо выпускают, либо предъявляют официальное обвинение. Эти же голландские беспредельщики продержали меня в каменном мешке целых 5 суток, словно за мной числились все мыслимые и немыслимые грехи. Быть может, мое пребывание задержалось бы еще на более длительный срок, если бы я постоянно не требовал немедленного прекращения таких диких издевательств. Нет, никакого буйства с моей стороны не было, просто я без конца включал микрофон и выдвигал одни и те же законные требования.
 
Лишь на шестые сутки меня перевели в несколько лучшие условия – в депортационную тюрьму. В ней находилось множество людей, которые ожидали принудительной отправки на свои родины, все поголовно боялись этого, поэтому жутко удивлялись, что среди них появился псих, сам добивающийся депорта.
 
Эти неудачливые бедолаги со страхом ожидали своей отправки неделями и месяцами. Неизвестно, чем руководствовались голландские власти, так долго маринуя народ под надежными замками. Но лично меня продержали в этих стенах всего два дня, причем, в соответствии с моими требованиями, отправили не в столицу государства, как это обычно практиковалось, а конкретно в Питер.
 
Стоимость моего билета на самолет обошлась этому паршивому королевству в невероятно фантастическую сумму – в 872 евро с копейками! Да за такие деньги можно было первым классом в настоящем «Боинге» упорхнуть куда-нибудь в Штаты, а не лететь столь короткое расстояние на весьма невзрачном лайнере…
Вот уж никогда бы не подумал, что голландская авиакомпания KLMокажется хуже нашего Аэрофлота по всем параметрам.
 
Если я скажу, что, прилетев в Пулково, моей радости не было предела, то этому мало кто поверит, но так было на самом деле! С какой неподдельной нежностью я созерцал до боли знакомый ландшафт, с каким искренним удовольствием я прислушивался к родной речи и каким необычайно чистым (после Парижа) показался мне Питер!
 
И лишний раз мне вспомнилась крылатая мудрость: ХОРОШО ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ!
 
 

© Copyright: Дмитрий Билибин, 2012

Регистрационный номер №0050409

от 25 мая 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0050409 выдан для произведения:
 
 
Дмитрий Билибин
 
 
ШЕНГЕНСКАЯ ОДИССЕЯ
сокращенный вариант
 
 
ПРОЛОГ
 
События с самого начала стали развиваться отнюдь не по тому сценарию, как хотелось бы.
Во-первых, дата старта из России, намеченная на 13 сентября, неожиданно изменилась на целых 10 дней. Во-вторых, вопрос с транспортным средством пришлось пересматривать коренным образом. В-третьих, никаких инвесторов проекта найти не удалось, хотя сама по себе идея грядущего путешествия по миру вызывала у всех без исключения глубокую симпатию.
 
Калининградская компания "Балтмоторс", проникнувшись столь дерзким замыслом, каковым являлся вояж в одиночку по Европе на сугубо городском транспорте, предложила мне свои услуги. Выразилось это в том, что вместо ожидаемого скромного cкутера объемом в 50 кубиков она решила предоставить для этой цели настоящий мотороллер "Galaxy-125" – флагман их производства. Казалось бы, предложение более чем заманчивое с учетом бесплатной аренды и последующей передачей мотороллера в мое полное пользование. Все это делалось компанией с целью рекламы их продукции. Однако в результате интенсивной переписки через Интернет очень скоро выяснилось, что условия "Балтмоторс" чрезмерно жестки, поэтому мы не сумели достигнуть компромиссного решения, в одинаковой мере приемлемого для обеих сторон. Ну, а поскольку от первоначального замысла отступать не хотелось, пришлось претворять его в жизнь собственными силами.
 
Смысл его заключался в следующем. Ехать по европейским странам традиционным способом как-то не импонировало: уж очень он стандартный и не сулящий каких-либо интересных перспектив. А вот пуститься в длительное турне на крошечном мототранспорте, преодолевая массу самых разнообразных дорожных сложностей – это уже, пожалуй, можно было приравнивать к настоящему экстриму. Ведь поездка начиналась осенью, с максимальным грузом и с минимальными деньгами, уповать оставалось лишь на некую буквально фантастическую удачу. Другими словами на знаменитое русское "авось" или на ту пресловутую метлу, которая иногда стреляет. А такое в моей жизни уже случалось...
Авантюристичность идеи была очевидна всем посвященным, включая сюда в первую очередь и самого автора, в этом-то и крылась изюминка.
 
Пресса, как и следовало ожидать, проявила интерес к этой теме – три карельских газеты и две питерских. Наряду с ними любознательность возникла и у 5 канала питерского телевидения, правда, передача так и не успела состояться в виду скорого моего отъезда.
 
 
 
 
 
 
СКВОЗЬ СКАНДИНАВИЮ
 
 
Даже в таком огромном городе, как Питер, найти подходящий мокик оказалось делом довольно сложным. Тем не менее, спустя каких-то несколько дней искомое было найдено: совсем миниатюрная элегантная машинка весом всего в 47 (!) кг, возраст которой исчислялся 11-ю годами. Мастеровые ребята, узнав, что их "Yamaha-Mint" призвана творить запредельные подвиги, сделали все от них зависящее, чтобы эта крошка еще долгое время послужила благим целям. (Как показало дальнейшее, им удалось весьма блестяще преуспеть в своих стараниях.)
 
Кто ни разу не ездил на этой категории транспорта никогда не сможет оценить его по достоинству. Прежде всего, машинка необычайно проста в эксплуатации: никаких сцеплений, скоростей и прочих премудростей, с ней разве что грудной ребенок не справится. Расход топлива и вовсе смешон – чуть ли не пипетка бензина на целую сотню километров, ну а что касается маневренности в условиях автомобильных пробок, то об этом речь вообще не ведется. И уж для полного апофеоза стоит заметить: носятся эти аппараты неоправданно быстро - до 70 км/час, корифеи утверждает, мол, и это не “потолок”.
 
В виду того, что скутеры приравниваются к велосипедам, пришлось транспортировать свою букашку через финскую границу в багажном отсеке автобуса, следующего по маршруту Санкт-Петербург–Хельсинки. Знающие люди предостерегали, что финские пограничники совершенно непредсказуемы в отношении русских и часто строят нам при выезде разные козни, в частности, не пропускают через свои границы пеших и велосипедистов. А посему лучше не искушать судьбу и въехать на территорию Suomi цивилизованно с их точки зрения.
 
Почти микроскопическое транспортное средство, затерянное в недрах огромного автобуса, просочилось сквозь российско-финский кордон никем не учтенным, ибо на сей раз таможенники обеих сторон почему-то не сочли нужным даже бегло обозреть багаж пассажиров. А было нас немало, но никто из всей группы не привлек к себе внимание въезжающих, чего нельзя сказать о собственной персоне...
 
Именно ко мне некий ретивый финский чекист проявил повышенный интерес. Либо из-за неполного соответствия фотографии в паспорте с оригиналом, либо сам документ вызвал у них раздражение. И неудивительно: какой нормальный пограничник может спокойно держать в руках серпасто-молоткастый паспорт, давным-давно не имеющий права на существование? Да, была некогда на свете держава, гордо именующая себя Советским Союзом, так ведь и Древнеримская империя когда-то пользовалась не меньшей популярностью на мировой арене.
 
После длительных вопросов, какова цель поездки, сроки пребывания в этой стране, размера наличности и еще чего-то, сверх бдительный страж своих рубежей решил превзойти сам себя.
 
Обнаружив в компьютерных данных мои дактилоскопические отпечатки, один из его коллег отсканировал у меня два указательных пальца и, вполне удовлетворенный произведенным тестом, увенчал паспорт необходимым штампиком.
 
Кому как, но мне вовсе непонятна шершавая позиция этих служак, не понимающих, что далеко не всем россиянам интересна их страна. Лично для меня Финляндия являлась, как при возвращении домой из Германии, так и теперь неизбежной транзитной зоной для проезда. Поэтому, добравшись до хельсинского порта, я немедленно «эвакуировался» на пароме в Швецию. Но даже напоследок Финляндия умудрилась преподнести мне очередную каверзу, содрав за преодоление Ботнического залива целых 75 евро! Непонятно, почему мой миниатюрный скутер финны приравняли к тяжелому мотоциклу? Кстати, любопытно бы узнать, кто, когда и почему назвал эти славные бензиновые лошадки скутерами...
 
Стокгольм с первых же минут пребывания в нем преподнес мне необыкновенный сюрприз. Находящаяся на пристани полиция сразу же заинтересовалась странным всадником в ковбойском одеянии, торжественно выезжающим из гигантского чрева “VikingLine”. На вопрос, заданный по-шведски, я, разумеется, ответить на их языке не смог, о чем и сообщил по-немецки, зная, что в этой цивилизованной стране он не является такой редкостью, как в сопредельной Финляндии. И действительно, через минуту ко мне подошли двое других полицейских, с которыми у меня состоялся примерно такой диалог:
 
– Добрый день. Скажите, пожалуйста, почему вы едите в шляпе?
– Просто это мой имидж, а что? Если вам не нравится шляпа, то я готов снять ее...
– Дело вовсе не в шляпе, а в том, что по законам нашей страны вы обязаны передвигаться в мотошлеме, понимаете?
– Да, понимаю, хотя в моей стране со стороны властей такого требования нет. Но раз это так необходимо здесь, я сейчас же поеду в ближайший магазин за шлемом.
 
Однако этот номер не прошел. Оказалось, что в Швеции даже велосипедистам предписывалось ездить в чем-то подобном. Решение проблемы было простым и довольно забавным: удивительно дружелюбная полиция решила свозить меня на своей патрульной машине до специализированного магазина, затем вместе с приобретением доставить обратно на пристань к оставленному там скутеру.
 
По пути разговорились более детально, в результате чего мои случайные спутники узнали, что имеют дело с начинающим писателем, убежденным диссидентом и закоренелым авантюристом. Судя по всему, это нашло достойный отклик в их душах, во всяком случае, они с явным удовольствием так и отрекомендовали меня хозяину шикарного магазина с заоблачными ценами в кронах. По-видимому, такая рекомендация от самих блюстителей порядка произвела и на владельца положительное впечатление, поскольку искомый атрибут для дальнейшего путешествия был предложен мне не за деньги, а в качестве презента. Правда, не новый шлем, но весьма приличный, за который где-нибудь в Питере или в Москве пришлось бы выложить 400-500 долларов.
 
В знак искренней благодарности я пообещал непременно упомянуть этот эпизод в своем будущем произведении. А для пущей убедительности запечатлел этих славных ребят прямо в магазине на фотокамеру.
 
Стокгольм – это настолько восхитительный город, что покидать его просто так – великий грех. Куда там тягаться с ним чудовищно грязному Парижу, холодному по своей сущности Амстердаму, бестолковому Копенгагену и многим другим городам Европы.
 
Посещение столицы Швеции неожиданно явилось для меня одним из наиболее ярких жизненных событий. И хотя моя виза в шенгенском пространстве предусматривала всего-навсего один месяц пребывания в нем, решение пожить в Стокгольме хотя бы 10 дней, было принято немедленно.
 
Выйти на нашу русскоязычную диаспору не представляло какой-либо сложности: стоило лишь найти местонахождение нашей православной конфессии, а дальше ориентироваться по обстоятельствам.
 
Первым моим добрым гением в Скандинавии оказался Баграт – выходец из Грузии, который познакомил меня с владельцем некой доисторической посудины, стоящей на рейде. Владимир, именуемый всеми Капитаном, уже много лет находился в зарубежье, великолепно разговаривал на местном наречии, вел аскетический образ жизни и являлся истинным прихожанином русской церкви, хотя сам был родом откуда-то с Украины. Как ни странно, длительное пребывание на чужбине никоим образом не повлияло на его славянские корни, вероятно, поэтому Капитан отнесся ко мне весьма радушно, безвозмездно предоставив в мое распоряжение целый кубрик на своей шхуне.
 
Третьим доброжелательным человеком из наших соотечественников был тоже Володя, удравший с семьей из Киргизии в поисках лучшего места обитания. Ему довелось хлебнуть много горечи в разных странах, а теперь он обитал здесь, правда, в качестве нелегала.
 
Я не случайно сделал акцент на национальной принадлежности этих замечательных ребят, поскольку на всем протяжении своего турне по семи странам ни разу не встретил какой-либо поддержки со стороны своих соплеменников. Всегда в самую трудную минуту помощь приходила от кого угодно, но только не от русских, которые каким-то непостижимым образом быстро превращались по ту сторону границы в самых настоящих мутантов…
 
Швеция не просто замечательное государство, это – воистину сказочное королевство, где все выше самых громких похвал! В виду того, что практически вся алкогольная продукция монополизирована, шведы, в отличие от других стран, ведут весьма умеренный трезвый образ жизни. Вероятно, именно отсюда и проистекает высокий уровень культуры во всех сферах, так не хватающий многим иным нациям, в частности, нашей.
 
В любом магазине или лавочке сервис традиционно одинаков: вначале слышится неизменное улыбчивое приветствие по-шведски – «хей!», а лишь за тем все остальное. Стокгольмское метро также можно отнести к одной из выдающихся достопримечательностей этого волшебного города. Локомотив отчаливает от платформы настолько мягко, что любому пассажиру, даже с полным расстройством вестибулярного аппарата, нет ни малейшей необходимости судорожно хвататься за поручень, дабы не сверзнуться с катушек.
 
Быть может, Швеция и не самая крутая страна в мире, но мудрое правительство ее очень заботится обо всех сирых и убогих, т.е. о малоимущей категории граждан. Специально для них существуют бесплатные столовые, где можно сытно и вкусно пообедать, мало того, кое-что из харчей взять с собой «про запас» до следующей кормежки.
 
Сами шведы нормальные, скромные люди без излишних амбиций, вполне лояльно относящиеся к иностранцам. Если кто-то из чужеземцев обращается к ним на улице с каким-то вопросом на непонятном языке, то это ни коим образом не вызывает у кого-либо недоумения, напротив каждый старается понять, вникнуть в суть и помочь по мере возможности.
 
Высокая мобильность моей «букашки» позволила мне за короткий отрезок времени обозреть большую часть Стокгольма. Совершенно безопасная езда по городу каждый день доставляла море удовольствия. На такой крохотной исключительно маневренной машинке можно было с одинаковым успехом перемещаться как по проезжей части улиц, так и по велосипедным трекам. С парковкой в любом понравившемся месте тоже не возникало проблем, что давало возможность останавливаться, где заблагорассудится и досыта вкушать все окружающие прелести.
 
Пока я наслаждался этой фантастикой наяву, мои новые друзья тоже не теряли время попусту. Ознакомившись с некоторыми моими литературными изысками, они пришли к интересному выводу: оказывается, в их поле зрения появился нужный человек. В итоге появилось неожиданное и любопытное предложение – создать в Швеции свою русскоязычную газету, а меня поставить во главе этого предприятия. Сгенерированная наспех идея, безусловно, выглядела заманчивой, исключительно перспективной, ибо до сих пор в этом государстве русских изданий вообще не имелось, но, увы, практически неосуществимой. Ведь никто из инициаторов ее не обладал каким-либо стартовым капиталом для реальных инвестиций на все необходимое. Даже при самых минимальных требованиях в создании редакции нужно было иметь хоть какое-то помещение, оргтехнику, пусть маленькую, но нормальную команду, средства для тиража и многое другое сопутствующее этому грандиозному начинанию.
 
Не было ничего, поэтому столь блистательная перспектива, не успев родиться, усопла в своей эмбриональной стадии…
 
Десять запланированных дней пролетели как в прекрасном сне, дольше задерживаться в стране чудес, к сожалению, я не мог себе позволить. Впереди меня ждала осенняя трудно предсказуемая дорога до Парижа протяженностью свыше тысячи км через четыре государства.
 
Выехав за околицу Стокгольма, я сразу же попал на скоростную магистраль, идущую до конечной точки Швеции – Helsingborg, откуда ходил паром в датский город HelsingÝr. Мои броские маршрутные таблички на передней и задней корзинах «RUSSIA– FRANCE», разумеется, привлекали к себе внимание всех обгоняющих автомобилистов, что оказало мне неважную услугу. Только я начал ощущать подлинный вкус гонки по безукоризненной трассе, как сзади раздался вой полицейской сирены. Поравнявшийся со мной мотоциклист в соответствующей экипировке, показал мне знаком, что нужно зачем-то остановиться. Пришлось выполнить требование, хотя непонятно почему.
 
Полисмен не владел немецким языком, тем более, русским, поэтому он связался со своей ставкой по рации, о чем-то с кем-то потолковал, а потом протянул аппарат мне. Приятный женский голос с небольшим акцентом возвестил меня по-русски о том, что на подобном транспортом средстве категорически запрещается ездить по автобанам, и мне надлежит немедленно покинуть запретную зону.
 
Что ж, в чужой монастырь со своим уставом нормальные люди не ходят: нельзя ехать по этому пути, значит нельзя.
 
В итоге этого инцидента под эскортом полицейского я доехал до ближайшего съезда и покатил дальше по путаной паутине второстепенных трасс. Здесь ситуация с указателями направлений была значительно худшей, и вскоре я безнадежно заблудился где-то в глубинках Швеции…
 
Результатом этого послужило, что вместо 7-8 часов бодрого хода, я добрался до Дании лишь спустя почти двое суток. По причине крайней ограниченности в финансах, ночевать приходилось в полевых условиях, без всяких претензий на какой-либо комфорт.
 
В соседнем королевстве я оказался никем не учтенный за полночь. Не долго раздумывая, благо меня здесь еще не знали, смело вышел на запретный автобан и со скоростью света помчался в Копенгаген, куда прибыл вполне благополучно.
 
О каком-либо отдыхе в городской черте мечтать не приходилось, поэтому я вынужден был остаток ночи кататься по улицам столицы, а на рассвете предпринял попытку найти русскую церковь. Собственно, меня интересовала не сама конфессия, просто хотелось установить хоть с кем-либо из местных русскоговорящих контакт для какой-то полезной информации об этой скандинавской стране.
 
 Церковь-то нашлась быстро, только она оказалась в этот день закрытой с утра и до позднего вечера. Потеряв надежду найти соотечественников, я двинулся в сторону Германии по таким же сложным второстепенным дорогам. Не взирая на то, что маршрут был довольно детально проработан заблаговременно, вновь умудрился капитально заблудиться в архипелаге островов, заехав в сторону от нужного направления на целых 250 км…
 
Издревле на Руси считалось, что любая беда не приходит в одном экземпляре, чаще всего обрушивается на человека сплошной вереницей. И хотя я ехал отнюдь не по Руси, народная справедливость этого мнения очень быстро подтвердилась: – произошел прокол задней покрышки. К счастью это случилось не где-то среди бесчисленных полей, а рядом с небольшим населенным пунктом, где имелась частная автомастерская.
 
Вероятно, в этих отдаленных местах еще со времен викингов никто не ломался, иначе больше нечем объяснить праздное времяпрепровождение работников сервиса, поглощавших пиво в немыслимых количествах. В скучной жизни сельских жителей давным-давно, надо полагать, царил тусклый покой, внезапно нарушенный появлением русского экстремала, рвущегося куда-то через всю Европу. Это было настоящим событием для глухой глубинки, расположенной далеко в стороне от оживленных трасс, пожалуй, даже истинной находкой и замечательным поводом поразмяться.
 
Явление пришельца народу прошло разве что не под бравурные звуки духового оркестра, но с большим энтузиазмом.
 
Для мастеровых ребят моя беда показалась детским лепетом: проблему устранили почти мгновенно, безвозмездно, мало того, заполнили бак бензином, залили во все емкости свежее масло. И, не удовлетворившись достигнутыми результатами, меня еще сытно накормили, напоили и даже предложили переночевать в удобном трейлере.
 
На следующий день меня провожала едва ли не вся деревня, снабдив в дорогу таким количеством харчей, что они с огромным трудом уместились в моих багажных корзинах. Ну, а в качестве заключительного аккорда трое из присутствующих выдали мне на бензин по сотне крон.
 
 
 
НЕМЕЦКИЙ ТРАНЗИТ
 
 
Весь день до позднего вечера провел на колесах, стараясь не сбиваться с пути. Этот изрядный марш-бросок прошел настолько успешно, что мне удалось успеть на последний паром, идущий из Скандинавии в первый немецкий город Puttgarden.
Вопреки ожиданиям, граница была с обеих сторон пустынной, словно все пограничники ушли куда-то на фронт. В особенности меня поразила никогда не дремлющая полиция Германии, ревностно охраняющая свои рубежи – ни одного копа. Этим следовало немедленно воспользоваться, ибо в мои планы вовсе не входило попадаться им на глаза. Ведь по драконовским законам рейха все механические транспортные средства, включая сюда даже самые маломощные мопеды, подлежали регистрации и страхованию. Получалось, что, не имея ни того, ни другого, я грубо нарушал их совершенно дурацкие установки.
 
Отсюда вытекало следующее: в виду того, что это государство являлось для меня всего лишь транзитной территорией, его надлежало пересечь буквально по партизански, по возможности объезжая населенные пункты. Но это легко сказать, труднее сделать. Ведь нужно было регулярно заправляться бензином, где-то спать, да и вообще стать невидимкой.
 
Влип я гораздо быстрее, чем ожидал в небольшом симпатичном городке Eutin, где, кстати говоря, жило много наших соотечественников. Полиция поймала меня глубокой ночью, когда все нормальные люди давным-давно покоились в сладких объятиях Морфея.
 
После краткого разбирательства на месте немецкие копы отобрали у меня техпаспорт на скутер, ключи от зажигания и, пристегнув его моей же цепью к первой попавшейся ограде, велели явиться утром в участок для дальнейших разборок.
 
Следующий день выпадал на субботу, когда ни одна из нужных контор не работала, из-за этого на целых двое суток мне пришлось осесть в Ойтине. Полицейские поселили меня на это время в бесплатный апартамент в каком-то бараке для беженцев и сразу же успокоились с сознанием выполненного долга.
 
В понедельник выяснилось, что ради только одного проезда через Германию мне предстоит заплатить кругленькую сумму, почти равную стоимости самой «букашки». Разумеется, таких денег в наличии не имелось, поэтому я плюнул на неудавшийся проект и поехал в Париж из Гамбурга на рейсовом автобусе.
 
 
 
ПОД НЕБОМ ПАРИЖА
 
 
Овеянная легендами, столица Франции с первых же минут пребывания в ней стала вызывать во мне постепенно нарастающее разочарование. Никогда не считая Питер экологически образцовым городом, я с изумлением обнаружил, что он, в сравнении с Парижем, прямо-таки стерилен.
 
Потрясающее изобилие африканцев, непринужденно дефилирующих по улицам, поневоле заставляло усомниться в правильности местонахождения. Похоже, прав был один наш видный политик, громогласно заявивший, что нынче Париж – это столица Африки.
 
Определив вещи в автоматическую камеру хранения, я немедленно помчался на поиски какого-либо русскоязычного издательства, из-за чего, собственно, и приехал сюда. Перемещаться в местном метро – сплошные головные боли: там не столько едешь, сколько ходишь по чудовищно длинным переходам и бесконечным бетонным лестницам, заменяющим на многих станциях эскалаторы. Грязи на платформах ничуть не меньше чем снаружи, а перед отправлением состава, жутким рывком начинающего движение, в вагонах воет отнюдь не музыкальный сигнал, от которого буквально уши вянут. Вот уж никогда не подумал бы, что утонченные французы могут легко мириться с таким невзрачным явлением в их повседневной жизни!
 
Одного дня с лихвой хватило на то, чтобы убедиться в абсолютном отсутствии интереса парижских издательств к современным русским писателям. По крайней мере, никто из редакторской коллегии даже бегло не ознакомился с привезенными мною материалами…
После такого сокрушительного фиаско дальнейшее пребывание в изрядно деградировавшем Париже, в общем-то, теряло всякий смысл. Единственный аргумент остаться в нем еще на денек – это сделать серию снимков, дабы не уезжать из Франции совсем уж не солоно хлебавши.
 
Ночь прошла в бесцельных прогулках, а с рассветом я довольно вяло взялся за дело. Устроившись на одном из крупных мостов через Сену, откуда открывался великолепный вид на Эйфелеву башню, я разложил на широких перилах, больше напоминающих парапет, карту города, трубку, табак к ней, фотокамеру, зачем-то портмоне. И вот тут-то меня постигла очередная беда: от неуклюжего движения локтем в мутные воды реки полетел именно последний предмет!
 
Это означало полный тупик – денег на обратную дорогу нет, виза через два дня заканчивается, одним  словом, застрял в Европе, поневоле превратившись в нелегала…
 
 У храма Александра Невского ежедневно собирались русскоязычные люди. Далеко не всех интересовала православная вера, скорее тусовка на паперти, где все друг друга знали. В основном туда приходили либо повесить на специально предназначенную для этого доску объявление о поисках работы, либо за свежими сплетнями, либо просто пообщаться на родном языке. К новичкам эта публика относилась довольно настороженно, поэтому ни на какую помощь, даже информационного плана, тут рассчитывать не приходилось. Во всяком случае, от своих, русских, которые каким-то непостижимым образом умудряются на чужбине превращаться в уродливых мутантов... Это любопытное явление мне доводилось наблюдать еще в бытность свою эмигрантом за рубежом. И всегда по этому поводу возникал резонный вопрос: почему у других народов менталитет там не меняется?
 
Французы очень не любят разговаривать на чужих языках. В отличие от доброжелательных шведов, они всячески стараются отмахнуться от любого человека, обращающегося к ним не по-французски. В виду этого я оказался совершенно беспомощным и никому неинтересным лицом, неведомо за какой надобностью притащившегося во Францию. Даже полиция не сочла нужным выслушать меня, когда со мной стряслось очередное приключение.
 
По истечении 72 часов, вещи, водворенные мною в автоматическую ячейку, были оттуда изъяты и перенесены в другое место, где весь персонал состоял из африканцев. За трое предыдущих суток я заплатил всего 3,5 евро, но теперь за каждые последующие сутки предстояло платить целых 4,5 евро.
 
Из-за элементарного отсутствия денег забрать багаж с вокзала не представлялось возможным, но, к счастью, мне повстречалась одна дама с ребенком из Татарстана, которая взяла на себя миссию утрясти возникший вопрос. Однако к вечеру радость омрачилась, когда я, открыв кейс, не обнаружил на своем месте ноутбука, он просто-напросто исчез...
 
Более полумесяца я жил в буквальном смысле под небом осеннего Парижа, питался как попало, если удавалось вовремя попасть к какому-либо благотворительному пункту раздачи пищи. В российское консульство идти принципиально не хотелось, поскольку и так ясно было, что от них помощи меньше всего дождешься. Этот унизительный шаг я оставлял на самый крайний случай, когда все иные варианты будут полностью исчерпаны.
 
До сих пор не пойму, почему я оставался вне поля зрения французских властей, денно и нощно разгуливая с вещами в приметной ковбойской шляпе по самым людным местам? Ведь много раз на улицах мне попадались в разное время суток полиция и жандармерия, много раз меня выдворяли из транспорта за бесплатный проезд, я даже ругался с ними перед американским посольством за то, что они не пропускали туда. Ежедневное посещение вокзалов, где существует повышенная бдительность в виде вооруженных солдат, также не вызывала ни у кого интереса.
 
В Париже сесть зайцем в поезд дальнего следования – задача почти неосуществимая, ибо на всех платформах чрезвычайно жесткий контроль. Перепробовав практически все способы вырваться из этого прочного капкана, после двух недель неудач, я все-таки решился нанести визит нашему российскому представительству, но лучше бы не ходил туда...
 
Разумеется, моя просьба отправить меня домой не нашла достойного отклика в ожиревших душах сидящих там чиновников. У них, видите ли, нет лишних средств на то, чтобы вернуть своего же подданного на законную родину, пропади она пропадом! За что же ее продолжать любить, если она не способна даже уважать своих собственных детей, не говоря уж о материнской любви?!
 
На двадцатый день своего пребывания в Париже я повстречал на вокзале пожилую еврейскую чету из Москвы, ожидающую поезда на Амстердам. Судя по их фешенебельному виду, старички могли позволить себе роскошь путешествовать по Европе. Мы разговорились, и они выразили согласие помочь мне сыграть роль провожающего, заносящего их багаж в вагон. В виду большого количества пассажиров мне не составило особого труда раствориться в общей массе.
 
Минут через 15-20, когда за окнами замелькали пригороды Парижа, появился добродушного вида проводник в униформе. Он не спеша, шел между рядов сидений, откусывая компостером треугольные зарубки на билетах и неуклонно приближаясь к моему месту. Когда кондуктор с вежливой улыбкой подошел ко мне, я сказал по-немецки, что еду без всего. Возникла комичная ситуация: два человека пытались разговаривать друг с другом на разных языках, не достигая, разумеется, взаимопонимания.
 
Убедившись, что из нашей затеи ровным счетом ничего не получается, проводник ушел, а на смену ему явился какой-то бритоголовый штатский, прилично владеющий немецким. Между нами возник примерно такой диалог:
 
– Вы куда едете, мсье?
– В Амстердам.
– Покажите, пожалуйста, ваш билет.
– У меня его нет…
– Как это нет? А где он?
– Остался в кассе…
– В кассе? Но почему?!
– Да потому, что у меня не было денег его купить!
– Ах, вот как! И вы без билета осмелились сесть в поезд?!
– Да. А как мне иначе покинуть вашу дурацкую Францию?
 
Несколько мгновений бритоголовый изумленно смотрел на меня, закипая от бешенства. Наш бестолковый разговор, напоминавший больше шоу, уже давно привлек к себе внимание скучающих пассажиров, многие из которых, оказывается, понимали, о чем идет речь. И теперь они с явным интересом наблюдали за набирающей обороты пикировкой, выворачивая себе шеи.
 
Чувствуя свою власть и видя мою неправоту, этот гусь, брызжа слюной, разразился целой тирадой, но уже на своем языке, как мне показалось, играя исключительно на публику. Минут пять он гневно пузырился, метал в мою сторону самые страшные молнии, а потом, опомнившись, вновь перешел на доступный мне язык:
 
– В общем, будете дальше объясняться в полиции! Дайте мне ваш паспорт.
 
Забрав его, бритоголовый отнюдь не удовлетворился  достигнутым, ему еще захотелось публично унизить меня обыском вещей. Что он там хотел обнаружить: оружие, наркотики, взрывчатку или какие-то сокровища? Естественно, ничего из перечисленного там не было, и пришлось этому придурку уйти ни с чем.
 
Мне крупно повезло, что я сел не в обычный поезд, а в экспресс, следующий всего с тремя остановками – Брюссель, Роттердам, Амстердам. Следовательно, первый полицейский участок, куда меня можно было сдать, находился в Бельгии, где я еще не успел наследить.
 
По всей вероятности, бритоголовый связался с ней, поскольку подошедшие к вагону полисмены хорошо изъяснялись по-немецки. Не выказывая ни тени враждебности, они проводили меня к себе и очень внимательно выслушали рассказ обо всех моих злоключениях во Франции. В особенности, полицию заинтересовал эпизод с похищением компьютера. Бельгийцы тут же предложили мне изложить всю свою историю в письменном виде на любом удобном для меня языке. Видя мое недоумение, пояснили, что это делается на тот случай, если я захочу подать заявление в суд на французское правительство за столь невзрачный вокзальный сервис. Подлинник остался в Брюсселе, а копию мне выдали на руки, настоятельно порекомендовав воспользоваться такой возможностью, смело ссылаясь на свидетельство бельгийской полиции.
 
Закончив с этой темой, она стала решать, что со мной делать дальше. Власти не видели никаких причин, чтобы чинить препятствия на моем пути. Неудачливый русский путешественник хочет попасть в Голландию? Что ж, семь фунтов кильки ему! Нет денег на дорогу? Ничего не поделаешь, всякое бывает, но ведь ехать как-то надо…
 
Брюссельские полисмены поступили просто и мудро: выписали мне квитанцию на стоимость проезда, затем посадили в нужный поезд, сказав на прощание:
– Если у вас появится возможность заплатить по указанным тут реквизитам, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это.
 
 
 
ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
 
 
 В столицу Нидерландов прибыл ранним вечером. Прямо с привокзальной площади виднелось множество куполов разных соборов, среди которых, как мне подумалось, могла находится и русская православная церковь. Денег не имелось никаких, поэтому я со всей своей поклажей отправился на ее поиски, сходу попав в район знаменитых красных фонарей. Странное дело: оказывается, порок и святость прекрасно сосуществовали бок о бок, ничуть не мешая друг другу!
 
 Почему-то в этот выходной день, когда везде должны твориться повальные молебны, все храмы выглядели абсолютно безжизненными, словно какие-то декорации. Зато район их местонахождения бурлил на полную катушку. Повсюду разгуливали некие подозрительные личности, преимущественно, чернокожие, торговавшие разными наркотиками. Но даже эти местные завсегдатаи не имели ни малейшего представления о нужной мне церкви, ибо все они далеки были от какой-либо святости.
 
До сих пор каюсь в том, что зачем-то проигнорировал вполне доброжелательное отношение бельгийских полисменов, не обратился к ним за помощью, а ведь они могли ее запросто оказать. О королевстве Голландия мне доводилось слышать самые настоящие чудеса, мол, там живут очень коммуникабельные люди, без каких-либо националистических амбиций, к иностранцам относятся в высшей степени лояльно, немецкий язык всюду котируется и многое другое.
 
Вероятно, когда-то именно так и было в действительности, но после того, как там убили режиссера Ван Гога, ситуация в стране резко изменилась в худшую сторону. Рассвирепевшие власти начали выдворять устоявшихся беженцев десятками тысяч, ко всем вновь прибывающим применяли крайне жесткие меры.
 
Это я стал ощущать на себе едва ли не с первых часов пребывания в Амстердаме, когда обратился к полицейским за помощью. Выяснив мое положение, они нехотя дали адрес учреждения, куда мне надлежало утром явиться.
 
Наступившую промозглую ночь пришлось провести голодному, без гроша в кармане, прямо на улице, словно я и не уезжал из Парижа...
 
По закону подлости, указанное место находилось так далеко, что добраться туда пешком с тяжелой ношей в обеих руках не представлялось реальным. Выручил один голландец, подсказавший нужный номер трамвая и презентовавший деньги на проезд.
 
В эмиграционном учреждении мне предложили заполнить некоторые анкеты, а затем, выдав проездные билеты, отправили в Ter-Apel – совсем другой пункт Голландии, до которого предстояло ехать с пересадкой на двух поездах и на двух автобусах.
 
Лишь к вечеру я добрался туда, где, наконец, меня покормили и предоставили заслуженный отдых. Но даже с официальным направлением в это заведение долго не хотели пускать, а, пустив, самым тщательным образом перетрясли все вещи, не забыв произвести заодно и личный обыск. Мало того, угрюмые полицейские зачем-то изъяли не только загранпаспорт, но также внутренний, водительское удостоверение, трудовую книжку, свидетельство о рождении и все имеющиеся с собой литературные материалы.
 
На следующий день состоялась процедура первичного собеседования через переводчика по громкоговорящей телефонной связи, дактилоскопирования, фотографирования с последующей отправкой обратно в Амстердам вместе с другими искателями приключений.
 
Нашу группу, в числе которой были целые семьи, определили в лагерь для перемещенных лиц, где нам предстояло ожидать дальнейшего решения судьбы. Территория хотя и была охраняемой, но никому не возбранялось выезжать днем за ее пределы, предварительно отметившись на пропускном пункте. Кормили в этом относительно свободном лагере три раза в общей столовой с отметкой по специальным картам, в жилые помещения брать пищу категорически запрещалось.
 
Контингент нашего временного пребывания процентов на 80 состоял из мусульман разных народностей, славяне же считались там, в центре Европы, нацменьшинством. Среди этого интернационала было много наркоманов, которые по ночам устраивали шумные оргии, мешающие спать нормальным людям, однако охрана никогда не вмешивалась, ибо с гордостью называла свое государство самой свободной страной в мире…
 
Двадцать дней, проведенные в этом жутком омуте, никак нельзя назвать светлыми воспоминаниями, зато информации за этот период времени мне удалось собрать много, и вся она являлась крайне негативной. С каждым днем я все больше понимал, что Голландия – это не то место, где хотелось бы остаться жить, нет, ни в коем случае. Поэтому на второе собеседование я поехал с твердым намерением отказаться от каких-то сомнительных благ, уж лучше вернуться под крышу дома своего.
 
Увы, голландские власти не захотели удовлетворить мое пожелание: либо ты принимаешь их условия, либо катись из страны ко всем чертям как знаешь. То есть, в этом случае предписывалось в течение 24 часов покинуть ее пределы без копейки денег в кармане.
Я выбрал второй вариант, хотя он и казался совсем проигрышным. Забрав все свои документы, направился пешком прямо в сопредельную Германию, до которой расстояние исчислялось всего лишь в три километра. Дорога туда вела даже не второстепенная, а вовсе почти проселочная, правда, пограничный знак на ней все же существовал.
 
Беспрепятственно просочившись на территорию рейха, я стал ловить автостопом попутную машину до ближайшего города, находящегося в 20 км. Но прошли те славные времена, когда немцы охотно подбирали одиноких путников на обочине… По этой прискорбной причине все эти утомительные версты я прошагал на своих двоих, и только к концу дня добрался до небольшого городка Haren.
 
Насколько мне было известно, немцы не обладали такими скотскими нравами, как некоторые иные нации, поэтому сразу же направился в местный полицейский участок. Там никто не мог поверить, что я пришел к ним из Голландии пешком, но, тем не менее, быстро установив мою личность через компьютер, полицейские отвезли меня на ночлег в один из отелей.
 
К 9 часам утра мне надлежало явиться в городскую социальную службу, которая могла решить мою дальнейшую участь. Однако никто из чиновников этого учреждения не захотел брать на себя лишнюю ответственность, переадресовав меня в вышестоящую инстанцию другого города. Их не интересовало, как я туда доберусь без денег, хотя они могли бы без труда изыскать несколько евро на проезд в рейсовом автобусе. Волей-неволей пришлось вновь идти в полицию, мол, как же так, ведь вы – официальные представители закона, а какие-то мелкие чиновники открыто игнорируют вас. Это, разумеется, сработало! Взбешенные таким неповиновением, полицаи продлили мое пребывание в отеле еще на ночь, а назавтра, ни свет, ни заря, за мной пришла машина из районного центра Meppen.
 
Вот там уже серьезней отнеслись к моей проблеме, даже нашли русскоязычного переводчика, чтобы из всей эпопеи не выпал ни один важный нюанс. Собеседование длилось весь день с небольшими перерывами, в которых добросовестный чиновник всесторонне выяснял создавшуюся ситуацию. По-видимому, он созванивался с кем-то на высоком уровне, а те в свою очередь с голландскими властями, не имевшими права в соответствии с международными нормами, так бесчеловечно поступать с изгнанником. В итоге переводчик сказал, что правительство Нидерландов признало свою ошибку и готово исправить ее, поэтому оно просит Германию привезти на границу пострадавшего.
 
Казалось, что на этом инцидент исчерпан, вроде все вставало с головы на ноги.
 
Через пару часов меня доставили к голландской границе и, словно в каком-то детективном кино, полиция одной страны передала беглеца в руки полиции другой страны. Я с тоской пересел из машины в машину, после чего меня куда-то повезли дальше.
 
Мы ехали молча довольно долго, но вдруг автомобиль заехал на вокзальную платформу какого-то населенного пункта и остановился. Один из копов вышел наружу, открыл мою дверку и приказал выйти наружу с вещами, Ничего не понимая, я подчинился приказу, дверка тут же захлопнулась, и полицейские мгновенно уехали восвояси, никак не объяснив своего столь дикого поступка…
 
 Это кем же надо быть, чтобы лживыми обещаниями выманить человека из другого государства, завезти его в незнакомую местность и бросить там ночью на произвол судьбы?!
 
Не долго размышляя, я погрузился в стоящую на платформе электричку, а она, будто дожидаясь меня, сразу же тронулась с места, увозя запоздалого пассажира в неизвестном направлении. Через две-три станции в вагоне, откуда не возьмись, появились контролеры, которые высадили меня на следующей остановке.
 
Это оказался Assen. До глубины души возмущенный беспрецедентным свинством своего удравшего конвоя, я в который уже раз вновь отправился в полицию со справедливой жалобой на их коллег. Там меня выслушали, навели нужные справки, а потом…
 
А потом забрали загранпаспорт, назначили мне «термин» через три дня и выгнали в холодную ноябрьскую ночь на улицу.
 
Я медленно брел по сонному городу, равнодушно взирающему на меня темными глазницами бесчисленных окон. Вероятно, ни в одном языке мира не найдется достаточных слов, чтобы сполна описать всю горечь незаслуженных страданий человека, сознательно доставленных ему другими людьми… И не кем попало, а именно теми лицами, кто по долгу своей профессии просто обязан предотвращать подобное. Даже наши бесчеловечные русские менты, пожалуй, не сделали бы такого с последним бродягой, скорее продержали бы до утра в каком-нибудь «обезьяннике».
 
Ночь была воистину без милосердия: холодной, голодной, дождливой, бесконечной…
Забрезживший рассвет застал меня за околицей омерзительного Ассена, откуда начинался въезд на скоростную магистраль в Groningen. Мой план базировался на следующем: добраться до какой-нибудь бензозаправки, найти там любой автомобиль с немецкими номерами и попроситься доехать до того города, откуда меня увезли сюда, затем рассказать тому чиновнику, чем закончилось его начинание. Ведь наверняка он не предполагал такой поворот событий.
 
Стоять на обочине пришлось почти весь день, никто не желал останавливаться. Мимо меня неоднократно проезжали полицейские машины как раз из того самого участка, который находился неподалеку, но – никакой реакции.  В конце концов, нашлась одна сострадательная душа, доставившая почти совсем павшего духом путника в нужное место. Высадился я на одной из автозаправок, где вскоре установил контакт с молодым поляком. Будучи истинным славянином, Роберт считал, что наши народы – братья, и мы  просто должны бескорыстно помогать друг другу в беде, тем более, на чужбине. Он немедленно отвез меня к себе домой, сытно накормил, презентовал пачку табака, а спозаранку обещал найти одного из своих земляков, возвращающегося в Польшу, конечно же, через Германию.
 
Слово свое Роберт сдержал: он действительно договорился со своим приятелем, также недурно владеющим русским языком, но мы допустили крупную ошибку, которая вышла мне боком. Заключалась она в том, что, во-первых, не следовало нам ехать по автобану, где всегда стоят пограничные посты, во-вторых, немецкие полицаи очень часто останавливают машины с польскими номерами.
 
Именно это и случилось на голландско-немецкой границе. У моего-то спутника документы оказались в полном порядке, и его пропустили, а вот меня высадили и повели на разборки. Немцы позвонили в Ассен, сообщили о том, что я во второй раз пытаюсь удрать из Нидерландов. Через какой-то час за мной из Ассена приехал сам прокурор города. Он клятвенно заверил немцев, что накажет всех виновных в моих невзгодах, а мне прилюдно пообещал кров и пищу до отправки домой.
 
Сопротивляться не имело смысла, ибо сила была отнюдь не на моей стороне…
 
Обещанные кров и пищу мне действительно предоставили, но не по-немецки, а по-голландски: вместо отеля поселили в настоящие гестаповские застенки!
 
Подвальная камера-одиночка, не имевшая даже окна, скорее походила на камеру смертника. Рукомойник отсутствовал, кровать тоже, вместо нее имелось бетонное возвышение с постельными принадлежностями, треугольный столик был намертво прикреплен к полу и к стенке, сиденье также вмуровано в пол. Но самой анекдотической деталью этого скудного интерьера являлся блестящий металлический унитаз без автономного слива. Для того, чтобы привести его в действие, требовалось нажать глубоко утопленную в стене кнопку громкой связи и попросить оператора, сидящего этажом выше, произвести смыв!
 
Перед водворением в этот застенок, у меня отобрали все предметы до единого, включая сюда очки, часы, ручку, бумагу, т.е. абсолютно все. Здесь запрещалось читать, писать, курить, а лишь покорно ждать своей дальнейшей участи. И ведь это без какого-либо предъявления вины…
 
Такое неоправданно жестокое содержание иначе как психологические пытки просто трудно назвать! Поневоле вспомнилось: в российской ментовке закон позволяет держать подозреваемого максимум 72 часа, после чего его либо выпускают, либо предъявляют официальное обвинение. Эти же голландские беспредельщики продержали меня в каменном мешке целых 5 суток, словно за мной числились все мыслимые и немыслимые грехи. Быть может, мое пребывание задержалось бы еще на более длительный срок, если бы я постоянно не требовал немедленного прекращения таких диких издевательств. Нет, никакого буйства с моей стороны не было, просто я без конца включал микрофон и выдвигал одни и те же законные требования.
 
Лишь на шестые сутки меня перевели в несколько лучшие условия – в депортационную тюрьму. В ней находилось множество людей, которые ожидали принудительной отправки на свои родины, все поголовно боялись этого, поэтому жутко удивлялись, что среди них появился псих, сам добивающийся депорта.
 
Эти неудачливые бедолаги со страхом ожидали своей отправки неделями и месяцами. Неизвестно, чем руководствовались голландские власти, так долго маринуя народ под надежными замками. Но лично меня продержали в этих стенах всего два дня, причем, в соответствии с моими требованиями, отправили не в столицу государства, как это обычно практиковалось, а конкретно в Питер.
 
Стоимость моего билета на самолет обошлась этому паршивому королевству в невероятно фантастическую сумму – в 872 евро с копейками! Да за такие деньги можно было первым классом в настоящем «Боинге» упорхнуть куда-нибудь в Штаты, а не лететь столь короткое расстояние на весьма невзрачном лайнере…
Вот уж никогда бы не подумал, что голландская авиакомпания KLMокажется хуже нашего Аэрофлота по всем параметрам.
 
Если я скажу, что, прилетев в Пулково, моей радости не было предела, то этому мало кто поверит, но так было на самом деле! С какой неподдельной нежностью я созерцал до боли знакомый ландшафт, с каким искренним удовольствием я прислушивался к родной речи и каким необычайно чистым (после Парижа) показался мне Питер!
 
И лишний раз мне вспомнилась крылатая мудрость: ХОРОШО ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ!
 
 
 
МИСС ДИАНА
"13 ЯГУАРОВ" (фрагмент)
Рейтинг: +1 881 просмотр
Комментарии (3)
Ольга Билибина # 28 мая 2012 в 06:06 0
supersmile
Ольга Билибина # 5 июля 2012 в 04:54 0
super
Ольга Билибина # 14 августа 2012 в 02:32 0
5min