СКАЗКА О ЛИСЕ

                                                                                                      СКАЗКА О ЛИСЕ

           Жила-была на свете лиса.  Точнее она жила в лесу, и у нее была своя норка, где она любила спать, накрывая нос симпатичным  рыжим хвостиком. Да и вся она была рыженькой и очень хорошенькой. И очень одинокой. Ее сердце было исполнено любви, но никто в лесу не мог открыть лисичкино сердце, чтобы окунуться в стихию всепоглощающего чувства.

Однажды в зимний лес пришел молодой лесоруб, крепкий и румяный. Он начал рубить дерево, разогрелся и стал удивительно хорош. Стук топора услышала лисичка. Она незаметно выглянула из-за высокой сосны и увидела лесоруба. И, о чудо! – лиса влюбилась в молодца с первого взгляда. Голова у нее пошла кругом, не отдавая себе отчета, она пошла к нему по рыхлому снегу без всякой осторожности. Карие, с золотинкой, глаза лисички лучились счастьем и любовью.

            - «Эге, смотри-ка, лиса!» – вскричал лесоруб и бросился на влюбленную лисичку. Она и не думала бежать! Схватив ее за мордочку и задние лапы, лесоруб помчался из лесу домой, оставив даже тулуп, топор и корзинку с едой. И по дороге все приговаривал: «То-то будет жене воротник на шубу! То-то будет воротник!».

            Ногой распахнув дверь в избу, дровосек заорал не своим голосом: «Жена! Марья! Смотри, что я тебе из лесу принес! Глазам своим не поверишь!».

            Жена всплеснула руками от удивления и расторопно связала веревкой лисичкины лапы.

            - «Муженек, а муженек, - спросила жена дровосека. – Так она что – живая, лиса-то?».

            - «Живая, живая! Живее не бывает, но не надолго! Вернусь из лесу – займусь воротником!».

            Приказав жене следить за зверьком, здоровяк помчался обратно в лес, чтобы забрать свои вещи. 

            Жена лесоруба осталась с лисой и внимательно посмотрела на нее. Какой-то странной показалась ей лесная гостья, точнее – пленница.

            - «Какие удивительные глаза! – подумала женщина. – Точно человечьи: осмысленные, страдающие, какие бывают при неразделенной любви». Что-что, а в любви жена дровосека хорошо разбиралась. Но в этом мы еще сумеем  убедиться.

            Муж все не возвращался, жена пошла хлопотать по хозяйству, но когда проходила в очередной раз мимо лисы, остановилась как громом пораженная. Она разглядела в глазах животного слезы.

            - «Боже! Я не могу этого видеть! – в сердцах выкрикнула женщина. – Не нужен мне этот воротник, просто убийство какое-то готовит мой муженек. Не буду я брать грех на душу!». Она взяла нож, перерезала веревки и распахнула дверь.

            - «Беги, рыжая! А то, слышу, муж уже возвращается. Беги же!».

      Лиса как будто поняла, что ей грозит и бросилась во двор, обежала вокруг дома и оттуда – мимо рвущей цепь собаки    –  через огород к лесу…

            Можно представить, как происходило объяснение лесоруба со своей женушкой!

            Только очутившись среди вековых сосен, запорошенных снегом, лисичка поняла, что спасена. Но это не обрадовало ее: любовь точила ее сердце, и невыразимая тоска терзала ее существо. Долго бродила она по лесу, становясь все более понурой и теряя последние силы. Жизнь свою она спасла, но без любимого эта жизнь не имела никакого смысла.

            - «Надо идти к лесному царю, медведю, пусть рассудит, как мне быть!», - решила, наконец, рыженькая страдалица, и от этого ей даже стало немного легче.

            Долго слушал медведь исповедь рыжей красавицы, удрученно кивал головой, показывая, что понимает ее и жалеет.

            - «Ничего не остается, как превратить тебя в человека, в женщину, - вынес медведь вердикт. – Коль согласная,  – отведу тебя к колдуну, живущему у самых лесных топей. Он знает, как это сделать».

            Как много значит любящему сердцу надежда! Лисичка от восторга даже подпрыгнула на задних лапах. Она будет такая же, как и жена лесоруба, и, может, даже еще красивее! Без всяких сомнений она дала свое согласие.

            Избушка, почти такая, как  у Бабы-Яги, действительно стояла у самых болот. Здесь нестерпимо резкими были испарения, а деревья от сырости были поражены лишаем.

        Колдун согласился помочь лисе, но поставил свое условие: первенца от любви отдать ему в ученики.

            - «Старею, пора готовить смену. Лет триста еще протяну, кто продолжит после меня мое дело?», - сетовал косматый дед, пряча под лохматыми бровями лукавые, пронзительно синего цвета, глаза.

            Кипела в котле вода, горели пучки каких-то невиданных трав, по углам избушки носились веселые зигзагообразные молнии, ядовитые змеи с любопытством поглядывали на происходящее из каждой щели странного жилища.

          Старик бормотал нечленораздельные заклинания, взмахивал в диком экстазе руками, потом вдруг шипел по-гусиному, притопывал ногами и кружился волчком, задевая лохмотьями раскаленный котел. И вдруг замер, схватил лисичку за задние лапы и бросил ее в черный зев печки. Тут же послал ей вдогонку охапку разных трав, мановением рук направил в печь молнии и в довершение плеснул кипятка, зачерпнутого из котла. И упал на пол, извиваясь в судорогах. Избу заколотило, температура резко упала, и вскоре на стенах появилась сединою – изморось.

            Колдун замер, потом пошевелился, спустя минуту встал и сунул руку в печь. Он достал из нее маленькую женщину – размером со статуэтку – всю покрытую льдом. Понемногу стало теплеть, и все начало оттаивать. И чудо – статуэтка на глазах увеличивалась в размерах, все четче становились черты лица, линии рук, ног, пластика живота и груди.

            Когда обнаженная женщина встала и огляделась вокруг, старик стыдливо отвернулся, показал ей рукой на какую-то одежду, лежащую на лавке, и сказал:

            - «Ты, девица, прикройся, соромно смотреть!»

            Одетая в чистую рубаху, обутая в белоснежные валенки, невесть откуда взявшиеся в этом загадочном доме, молодая женщина вышла на улицу и зябко поежилась: холодно! Не только медведь, но и другие звери ожидали, чем закончится превращение лисы в человека. То, что они увидели, их поразило: женщина была ослепительно красива, но особенно сильное впечатление производили ее рыжие – почти огненные –  волосы и карие, с золотинкой, глаза.

            Колдун вышел за ней и заботливо набросил на плечи тяжелую меховую шубу.

            Так гурьбой звери и проводили красавицу до опушки леса. Она в последний раз помахала им рукой и пошла к людям, к этим странным и непонятным людям, манящим и пугающим одновременно.

            Вот знакомая улица, вот тот самый дом…

            - «Смотри, муженек, к нам гостья пожаловала, - сказала жена лесорубу. – Да очень уж дивная – рыжая-прерыжая!»

            Глянул лесоруб в окно: и точно, во двор входила незнакомая женщина.

            - «Гостья – так гостья! Давай встречать!»

            Открылась дверь.

            «Здравствуйте, люди добрые! Можно ли к вам в хату войти?»

            Хозяева засуетились, лесоруб особенно: он сразу отметил про себя очарование рыжеволосой красавицы. Посадили ее за стол, угостили молоком, потчевали пирогом с медом и все расспрашивали – кто такая, да откуда, что привело сюда и другие обычные вопросы. Гостья назвалась «Аннушкой». Лесоруб все с пристрастием спрашивал, а женушка его все больше в глаза гостье заглядывала: уж очень ей знакомыми они показались.

            «Пресвятая дева, Богородица, так я ж такие у лисы той видала!» - чуть не вскричала она и покрылась холодной испариной. Все ей стало в одночасье ясно.

            А лесоруб уже не мог скрыть своих симпатий к рыжей гостье.

            Марья тем временем поднялась, да и как-то незаметно покинула дом. Муж с Аннушкой даже и не обратили на ее исчезновение внимания.

   Полетела Марья не куда-нибудь, а к старой мельнице, где жил и работал ее возлюбленный  – мельник Иванко. Поняла она – это ее шанс, рыжая гостья могла освободить ее от постылого лесоруба, добродушного, доверчивого и небогатого. То ли дело Иванко! – и богат, и хитер, знает, чем приваживать и как обхаживать! Речи умеет сладкие говорить, подарки дорогие дарить. И детей с ним уже точно не придется ждать так долго, как с этим растяпой-лесорубом!

            Аннушка не могла наглядеться на любимого своего. И лесоруб точно чувствовал ее отношение, подсаживался все ближе, ближе, руки трогал будто невзначай. И разговор становился все задушевнее, все больше улыбки посещали их лица, а иногда оба заливались серебряным смехом, точно два колокольчика под одной дугой.

            Так и возникла между ними любовь.

            А Марья с мельником Иванкой пришли к ним и во всем повинились. Но никто их не осудил, потому что другая пара была полностью поглощена собой.

            Прошло несколько недель, и были сыграны в деревне две свадьбы. Я там был, мед, пиво пил, по усам текло, но и в рот немало попадало. Тут бы сказке конец, да не полон венец: родился у лесоруба и Анны первенец.

            По ночам холодела молодая мать от ужаса, вспоминая страшный обет, данный колдуну: первенца отдать ему в науку.

            И вот как-то ночью услыхала Аннушка тихий стук в окно хаты. Сердце от страха почти остановилось. Но она нашла в себе силы подняться и выглянула в окно. На дворе стоял босой старик-волшебник, несмотря на холод одетый лишь в холщовые штаны и сатиновую рубаху. И только горло ожерельем прикрывал клубок змей.

            Старик укоризненно покачал головой и руками изобразил, будто качает младенца на руках.

            - «Сыночка требует!» – пронзила догадка мать. Стараясь не шуметь, она вышла на крыльцо и столкнулась лицом к лицу с колдуном.

            - «Долги возвращать надобно, а, девонька? - вопросил старик. -  Как мы с тобой уговаривались?».

            - «Сжалься, добрый колдун! – Аннушка упала на колени перед ним, но он не дал ей продолжить.

            - «Встань! – властно приказал он ей, и она не могла ослушаться, тут же поднялась. – Прекрати истерику! Ты, когда любовью одной жила, на все была готова. А тепереча, познав материнство-то, можешь сравнить, какое чувство сильнее? То-то же! Ладно, меняю свое условие: забираю у тебя лесоруба, дровосека, понимаешь, а дитё оставляю! Третьего не дано! Как меня учили древние мудрецы «Tertium non datur!», а они в этом деле  шибко разбирались. Будешь вдовою, значит, матерью-одиночкой. И точка! Смотри-ка, прямо стихи получились!». И колдун засмеялся мелким смешком, от которого мурашки пошли по телу.

            Аннушка покачала головой.

            - «Нет, дедушка, ты не прав! Третье дано. В чем мой любимый виноват? В чем дитятко мое виновато? Я причина всему и вина, мне и отвечать! Знать, судьба мне такая – стать ведьмой-колдуньей, знахаркой-ведуньей».

            - «Вишь, как заговорила! А в лесу я другие песни слушал. Как жисть-то тебя переменила!». Старик почесал за ухом.

            - «Ладно, лиска, согласен я на третий вариант, удивляюсь, что он мне самому в голову не пришел. Собирайся! Я жду». И колдун отвернулся, показывая, что разговор закончен.

            Со слезами на глазах, ступая на цыпочках, Аннушка подошла к колыбели, поцеловала младенца, сжимая виски пальцами рук – казалось, голова лопнет от напряжения и горя. Поцеловала и сладко спящего мужа. Надела шубку, платочек и вышла из дому.

            Никого на улице не было. В небе перемигивались звездочки, луна оттачивала свое лезвие о холодный гранит обледенелых туч, и где-то в деревне тоскливо скулила собака, нагнетая тревогу и будоража нехорошие мысли.

            - «Старик! Колдун! Дедушка! – окликнула несколько раз Аннушка старца, но его и след как будто простыл. – Что же это, куда он подевался, томит сердце мое, чернокнижник!».

            Внезапно женщина почувствовала, что ноги ее кто-то коснулся. Она пригляделась и в лунном свете увидела маленького лисенка. Он смотрел на нее с восхищением, и она вдруг поняла его речь:

            - «Не бойся, сестренка! Я пойду учеником к старому колдуну, он согласен. Жители леса просили передать тебе: живи счастливо, расти человеческого детеныша, и пусть он никогда не будет охотником!».

           Аннушка потеряла дар речи, а потом опустилась на колени и поцеловала лисенка в холодный черный нос. Горячая слезинка упала на рыжую мордочку, лисенок лизнул Аннушку в щеку и убежал.

            До утра ее сотрясали рыдания, и только голос проснувшегося младенца вернул Аннушку в реальный мир. Жизнь казалась светлой и радостной, будто за спиной осталась страшная болезнь или беда, счастье захлестнуло молодое сердце, и мы на этом оставим наших героев с миром.