Товарищ… господин… позвольте просто – ОФИЦЕР,
Ведь ваше звание, по-прежнему, под «грифом».
Однако, имя, биография, карьера, даже цель,
Известны каждому, кто склонен верить мифам.
Всё очень казусно, и правду не заменит интернет,
Как начиналось – лишь история рассудит.
Легионер или бессребреник в воюющей стране?
Адепт отваги – ведь за вами встали люди.
Давно, без малого сто лет – была гражданская война,
Враги по взглядам, а по крови – плоть от плоти,
Изничтожали мир дедов, и ухмылялся Сатана –
Святыни гибли перед ним на эшафоте.
Теперь опять – в дыму Донецк, и огрызается Луганск,
Опять беда, где брат с войной идёт на брата.
Руины, трупы, и огонь – вернулся старый бумеранг,
И лишь трезубец, как недавняя стигмата.
Юродив символ, словно грех – иезуитская клешня,
Но возмутилась честь простого Офицера,
Ещё есть боль сороковых, крепка по-прежнему броня,
Опять обгадится фашистская химера.
Цена победы велика, но будет утро – будет хлеб,
Едва ли Запад понимает силу слова.
Но длань Господня не над ним, а в наших линиях судеб,
И Офицер лишь возмутился гнёту мовы,
Мог знать ли он, когда-нибудь – всё повторится снова…
[Скрыть]Регистрационный номер 0285749 выдан для произведения:
Товарищ… господин… позвольте просто – ОФИЦЕР,
Ведь ваше звание, по-прежнему, под «грифом».
Однако, имя, биография, карьера, даже цель,
Известны каждому, кто склонен верить мифам.
Всё очень казусно, и правду не заменит интернет,
Как начиналось – лишь история рассудит.
Легионер или бессребреник в воюющей стране?
Адепт отваги – ведь за вами встали люди.
Давно, без малого сто лет – была гражданская война,
Враги по взглядам, а по крови – плоть от плоти,
Изничтожали мир дедов, и ухмылялся Сатана –
Святыни гибли перед ним на эшафоте.
Теперь опять – в дыму Донецк, и огрызается Луганск,
Опять беда, где брат с войной идёт на брата.
Руины, трупы, и огонь – вернулся старый бумеранг,
И лишь трезубец, как недавняя стигмата.
Юродив символ, словно грех – иезуитская клешня,
Но возмутилась честь простого Офицера,
Ещё есть боль сороковых, крепка по-прежнему броня,
Опять обгадится фашистская химера.
Цена победы велика, но будет утро – будет хлеб,
Едва ли Запад понимает силу слова.
Но длань Господня не над ним, а в наших линиях судеб,
И Офицер лишь возмутился гнёту мовы,
Мог знать ли он, когда-нибудь – всё повторится снова…