[Скрыть] Регистрационный номер 0400748 выдан для произведения:

 

НЕВЕЧНЫЙ ОГОНЬ

 

 

Новое начало

 

Между временем нашим –

 то жалким, то грозным –

И временем жизни вполне мировой

Всего и остался-то – день сенокосный,

Когда мы не будем травою живой.

Тогда обернёмся безжизненным сеном,

А вспыхнув, не станем –

Ни вечным огнём,

Ни жертвой чему-то, ни воскресеньем,

А тем, что вселенная жнёт, веет, сеет –

Новым началом, старым путём.

 

 

Невечный огонь

 

Огонь возникает внезапно,

Как с тучи тяжёлой – лучи,

Как отблеск на брошенной сабле

В пещере, в ущелье, в ночи.

 

Огонь возникает из мрака,

Из пыли почти неживой,

Как будто бы даже из праха,

Но прах этот – новый, другой.

 

Потом – пропадает;

Лишь в углях

Ещё успевает вспорхнуть

И рядом, в ближайшей округе,

Тепла добавляет чуть-чуть.

 

 

Продолжение жизни

         Памяти мамы и бабушки

 

Тяжёлый метроном стучит во мгле.

Холодный молчаливый дом.

Засохший довоенный хлеб

Я вдруг нашёл сегодня под столом.

 

…Гнетущий вой сирен. Подвал.

И где-то взрывов скучный звук.

Обычно – ночь была, и я обычно спал

В объятьях добрых рук.

 

Но вот – сигнал: «Отбой, отбой!»

Какой тот голос был живой!

И, значит, – нынче выигран бой

Над страхом подлым и бедой.

 

…Да, это всё давно ушло

И в жизни длинной кажется – мгновеньем.

Тогда две женщины своим родным теплом

Мне подарили жизни продолженье.

 

 

 

Мой город

                         Ленинграду–Петербургу

 

Я знаю тех, кто время победил

И овладел почти чужим пространством.

Они потратили запас душевных сил,

Не натворив безвременных могил,

Не совершив иного окаянства.

 

Победа им по-прежнему даёт

На ниве новой молодые всходы;

И победители идут вперёд,

Туда, где новый молодой народ

Готов принять их творчество свободно.

 

Мой город был убежищем для них,

Жилищем или пунктом пересадки.

Те люди – крылья, чтоб для дел своих

Нам не терять в житейских кладовых

Когда-то принятой божественной осанки.

 

Их в городе значительно видней,

Чем там, где горизонт земли просторней.

Создатели мелодий, книг, идей,

Картин, спектаклей, зданий, площадей

Мне помогали жить среди людей

Правдивей, легче и свободней.

 («Две родины», 2015)

 

 

От Лиговки до Лесного

 

Садик на Лиговке. Тесная скука.

Здесь сдавались нормы ГТО.

В школе, что рядом, учили наукам,

Прочим предметам, а кроме того,

Старые мысли начальства мочалили

О единомыслии да единоначалии.

 

Но вот, наконец, от «рва» городского,

От садика для детей и котов

Добрался я до Лесного

И юношеских годов.

 

Настало хорошее время...

И – место: здесь в парке белел

Лесной институт среди древних

Дубов и прочих деревьев...

Там города был предел.

         («На берегу несинего моря», 2007)

 

 

Уход

 

Что делать в городе весной,

Когда водой уже обмыты

И светлых тротуаров плиты,

И камень серой мостовой?

 

Здесь жизнь меняется не сильно

Внутри и вне кирпичных стен,

А сердце хочет перемен

И не мирится с этойбылью.

 

Что делать в городе, когда

Глухарь давно по снегу чертит

Письмо простое против смерти

В лесу далёком?

Нам – туда!

 

Что делать там? Вопрос некстати:

Ответ важнее получить

На то, кем нам не надо быть

И что не делать нам, приятель.

 

Нам нужно побывать на воле!

Мы отъезжаем, торопясь,

Куда-нибудь за речку Сясь,

В Замόшье, Зáборье, Запόлье,

 

Где больше воздуха и солнца,

Где на заснеженной тропе

Невольно выветрим в себе

Старинный чад низкопоклонства.

 

Везде мы дома, если нам

Даны леса, поля, болота,

Была бы скромная охота

С беседой тёплой пополам.

 

Мы разговор вели без фальши,

Так откровенно и легко,

Что если б слышал кое-кто,

Послал бы нас гораздо дальше.

 

Но знали мы, что вся округа

Была и с нами, и за нас;

Здесь не унизит, не предаст

Ни тень лесов, ни ветер луга.

 

В ружейный ствол, как в рог трубя,

Мы уносились в наше детство

И становились – наконец-то! –

Похожими лишь на себя.

           

А возвратившись в город свой,

Держались мы остаток года,

Пока жила внутри свобода,

Разбуженная весной.

            («На берегу несинего моря», 2007)

 

 

Памяти друга

 

В чём смысл такой короткой жизни?

Зачем намеченный полёт

Был остановлен, а не снижен

(Как с многими произойдёт)?

Зачем двух жизней перекрестье

Понадобилось небесам?

Зачем мы оказались вместе?

Чтоб разойтись по сторонам?

Наверное, был кто-то должен

Другого направлять? Куда?

Его – не знаю, но возможно,

Меня – в деревню Слобода?

Чтоб мне вдруг не проехать мимо

Избы на Устье? Чтоб успеть

Увидеть женский фотоснимок,

Пока к тебе несётся смерть?

Чтоб ты помог узнать мне больше

Того, что я один бы смог:

Охоты дрожь, льняное поле,

Апрель весёлый без дорог?

Чтоб вся любовь к лесам и весям

Соединилась со стихом,

Чтоб шли они всё время вместе –

До этой смерти

И потом?

Чтоб я своим сердечным стуком

(Не знаю – для кого) донёс,

Что мир не стоит жизни друга,

Весь мир не стоит жизни друга

И женских безнадёжных слёз?

 

Не знаю... Что теперь гадать?

Нас русская земля соединит опять.

                        («Речка Устья», 2008)

 

 

Подарок

(о любительской охоте

и других труднообъяснимых

поступках)

 

Что есть глупей охоты?

Писание стихов?

Игра в футбол до пота

(Без денежных призов)?

Конечно! Глупо также

Держать котов, собак,

Не как ночную стражу,

Не к выгодной продаже,

А, в общем – просто так.

Не мудро – лезть куда-то,

Где раньше не бывал,

Работать без зарплаты,

Смирять девятый вал,

Любить, не зная, кто же

Тебя так опьянил

(Что выяснится позже,

На склоне дней и сил).

А много ль толку в дружбе?

Вот если друг богат,

Тогда, наверно, нужно

Быть верным другом, брат.

Жить беззаботно, смело,

Когда пуста сума, –

И это тоже дело

Несильного ума.

Но не умней и вера

В Того, кто создал всех.

Коль есть Он, верю: первым

Он и придумал смех.

Мы все, возможно, вышли

Из шуточек Его.

Что есть смешнее жизни?!

Живём же... ничего…

 

Но есть в летучих чарах

Игрушечных затей

Божественный подарок

Для выросших детей.

            («Речка Устья», 2008)

 

 

 Заповедному лесу

 

В лес вхожу, как будто в воду:

Легче телу, а в душе

Сухопутные заботы

Тонут в лёгком кураже.

 

Здесь я верую беспечно

В связь природы и добра,

В то, что лес, конечно, вечен,

Да и мой не скоро вечер

У затухшего костра.

 

Я покину эти чащи,

Но вернусь,

Пускай – другим:

Тихо с веток вниз летящим

Хвойным пеплом молодым.

(«Брезозор», 1997)

 

 

Равновесие

 

Да будет в жизни равновесье

На предстоящие года!

Пусть чернолесье с краснолесьем

Переплетается всегда.

 

И пусть в дороге груз заплечный

Всё увеличивает вес,

Но мерой истины всевечной

Пусть остаётся – Вепсский лес.

            («Резерват Вепсский лес», 1998)

 

 

Из стихов о свободной природе

 

Не потому я здесь свободен,

Что для меня закона нет,

А потому, что путеводен

Здесь жизни простодушной след.

 

И этот след ведет к началу

Земли, Вселенной и всего.

Здесь всё живое не устало

От жизнетворства своего.

 

Здесь лист, упавший на палатку,

Важней падения царей,

Здесь всё – ответ, и всё – загадка,

Всё – правда, наших правд первей.

 

Здесь так спокойно и надежно!..

А если рядом затрубят

Вдруг журавли,

Тогда возможно

Почувствовать озноб на коже,

И сквозь печаль ошибок прошлых –

Разгадку мира и себя.

 

Благодарю, леса и горы,

За вольность вашу и мою!

Для всей природы непокорной

Свободу жизни – признаю.

 

Я признаю природы право

Жить так, как нужно только ей –

Хоть прямоствольно, хоть коряво,

Зато отдельно от людей;

Быть разуму – не подчинённой.

Пусть жизнь Иного бытия

Течёт по собственным законам

Со мною

Или – без меня.

(«После зимы», 2007)

 

 

Прочитанным книгам

 

Спасибо вам, друзья, за смелость,

За то, что жизни не боюсь,

За расширение пределов –

Тех, что вмещал я в жизнь свою,

За лёгкий и весёлый опыт

Пустячных дел и важных дел,

За неизведанные тропы,

Что с вами я преодолел,

За новый мир – огромный, пёстрый,

Который видеть помогли,

Не за ответы – за вопросы

О жизни неба и земли,

За умноженье чувств и мыслей,

Которое дарили мне,

За то, что были бескорыстны,

Но повышали жизнь в цене.

 

 

От голоса рыб, от шума кошачьих шагов

 

От голоса рыб, от шума кошачьих шагов,

От звона парящего – медленно-медленно – снега,

От шёпота мхов и ещё не рождённых стихов

Очнусь я однажды, как будто бы раньше и нѐ жил.

 

И жёсткостью нежной, как милые косы, травы,

И запахом осени в майских аллеях садовых,

И завтрашним блеском чуть видной

                                                      вчерашней тропы

Настигнут я буду внезапно, как мокрой ладонью.

 

Я спрашивать стану дрожащую душу свою:

«Где раньше таились свободные лёгкие слёзы,

И что за река, над которой я ныне стою, –

Всё знающий, но удивлённый?

 

За что мне обещан внезапный нежданный пароль

Для входа туда, где даже печаль дарит радость,

Где смерть вызывает какую-то сладкую боль,

А музыка слов всегда завершает награду?

 

Неужто всего лишь –  за долгий невольный отход

От игрищ и торжищ – к земле первозданной

                                                                      и к небу

Я буду разбужен отчётливым шёпотом мхов

И звоном парящего – медленно-медленно –                             снега?»                                                                                                   

                                                       («Стекло», 1999)

 

 

Люсе

 

1

 

Нам печалиться нужно не чаще,

Чем дожди посылает весна:

Нам ещё предстоят времена,

Где пока не растрачено счастье.

 

Ещё лучшее всё – впереди.

Нужно только решиться поверить

И на лёгкий пружинящий берег

По дощатым мосткам перейти.

                            («Стекло», 1999)

 

 

2

 

Когда-то охраняли мы с тобой

Свою свободу друг от друга.

Борьба с любимыми – такая мука.

Но это всё прошло само собой.

 

С годами сблизились желания и мысли.

Свободы стало много, много седины.

Теперь мы будем, милая, едины и вольны

Всю жизнь. И после жизни,

После жизни.

                          («После зимы», 2007)

 

 

Елагин остров

 

Под мостом, на лодочке прокатной,

На протоке дальнего пруда

Целовались временем закатным

Мы с тобой,

Как лодка и вода.

 

Я тогда был просто отраженьем

Твоего, любимая, воображенья

Обо мне и нас двоих.

Но, наверно, губ твоих движенье

Было отраженьем губ моих.

 

А вода под нами шевелилась,

Отражала летний небосвод.

Шел тогда тебе, и ныне милой,

Двадцать третий год.

 

Мы потом стояли молчаливо

Здесь, на стрелке. Я не замечал

Близости стеклянного залива

Из-за твоего плеча.

 

У тебя была открыта шея,

Блузка в чёрно-белых полосах…

Долго мы кружили по аллеям,

Останавливались на мостах…

 

…А сегодня, обгоняя шлягер,

Вновь идём по крутизне моста.

Мы опять вернулись на Елагин,

Вспоминаем прошлые лета.

 

Нынче здесь почти как в Ленинграде.

Песни, правда, на иной манер;

А вот лодки, что дают в прокате,

Сделаны еще в СССР.

 

Но теперь возможно стало внуку

Взять авто на медленном ходу.

Жаль, что вырос я, и мне такую штуку

Напрокат сегодня не дадут.

 

На заливе пёстрый беспорядок,

Катеров и яхт подвижный строй...

Через сорок лет мы снова рядом

Здесь, на стрелке западной, с тобой.

 

…   …   …

 

Замечаю, стоя у залива,

Что всё чаще я смотрю назад.

Жизнь была со мною справедлива,

Если – нет, то я и виноват.

 

Солнце торопливое садится.

Ветер стих. Не виден стал Кронштадт.

Перед нами пролетела птица,

Зачеркнув бледнеющий закат.

 

Город в летнем сумраке светлеет

Светом фонарей и окон-глаз...

Кажется с годами всё прямее

К островам ведущая аллея,

По которой жизнь кружила нас.

      («На берегу несинего моря», 2007)

 

 

Ода искусству фортификации

 

Моя семья –   вот мой редут,

Мои «Семёновские флеши».

Здесь «бонапарты» не пройдут,

Блестя оружием нездешним.

 

Имея укреплённый тыл,

Я в риске жизненном свободен,

И даже то, что выше сил,

Считаю –мне по силам (вроде б).

 

Здесь поражение простят

И приведут в порядок нервы,

А после –встанет новый ряд

Орудий нашего резерва.

 

Редут мой прочен и красив.

Так слава мастеру с лопатой!

Я лишь его твореньем жив

И остаюсь ещё солдатом.

 

...Семь нот не сеют на полях,

Не защитит от пуль картина,

Пустой бокал из хрусталя

Не оживит обед безвинный,

И скульптор (пусть –любимец муз)

Натуре не прибавит бюста...

Ценю я выше всех искусств

Фортификации искусство.

                             («Брезозор», 1997)

 

 

Стихи о счастье

                                   Моей семье

 

О чём печалиться, о чём скорбеть,

Когда несчастий нет, и нет войны сегодня?!

Что мне желать? Всё есть в моей судьбе

(На что я ныне оказался годен).

 

Мою любовь все возвращают мне –

Жена, и дочь, и внук мой добрый.

Бывают бури – только не в семье,

А лишь на родине, когда она хворобна.

 

Но если родина – не вся страна моя,

А лишь семья, земля и трепетанье листьев,

То в ней, конечно, тоже счастлив я,

В богатстве сказочном не ведая корысти.

                              («Две родины», 2015)

 

 

Мой круг

 

Мой круг прекрасней всех иных.

Не все они – мои друзья,

Но в годы трудные на них

Надеюсь часто я.

 

Подробней был бы мой рассказ,

Когда б стал молодым.

Отчизна там, где любят нас –

Поэтом сказано. Я с ним

Согласен. Жаль, что многих нет

Из тех, кто раньше жил.

Но и сегодня прошлый свет

Мне прибавляет сил.

 

Сегодня, как тогда, я рад,

Что жил среди таких людей,

Где не в почёте маскарад,

Где прямо, честно говорят

О родине своей.

 

Кто был со мною, тот храним

В моей душе. И так скажу:

Я обо всём вокруг – по ним

И по себе сужу.

(«Две родины», 2015) 

___________

«Отчизна там, где любят нас»

 (М. Лермонтов).

 

 

Концерт Моцарта

 

Бывает так: мы заняты делами,

В которых вдохновенье не живёт.

Но всё же – есть, есть музыка над нами,

Она смягчит текущей жизни гнёт.

 

Непостижим её воздушный опыт.

Мелодия печальна и проста,

Но этих клавиш каплезвучный шёпот,

И скрипок вздох, потом – спокойный рокот –

Всё говорит: есть в мире красота.

 

Прекрасна здесь печаль, легко веселье,

И кажется, что победимо зло;

Всё соразмерно – дело и безделье,

И даже в смерти здесь не тяжело.

 

«…есть музыка над нами»

(О. Мандельштам)

 

 

Траурный марш Чайковского

 

Я сегодня живу, чтобы право иметь

Под хорошую музыку умереть.

Нет, не нужно Бетховена или Шопена:

Я – другой, я совсем не герой совершенный.

Пусть – Чайковский, пусть – музыка к пьесе,

Марш о Гамлете, чтобы подумать о месте

И своём, и других, кто был рядом со мною,

Тех, кто вспомнит прошедшее время земное.

 

Я надеюсь, что музыки буду достоин,

Если жил в своё время не слишком простое,

Не теряя себя и любя тех, кто рядом,

А их радость считая хорошей наградой…

И тогда, я надеюсь, не будет ошибкой –

Вспоминать эту жизнь не слезой, а улыбкой.

 

 

Завещание

 

Ни поместья, ни кареты,

Ни набитых сундуков…

Я не нажил вещи эти

Для семьи и для веков.

 

Ни теорий, ни религий,

Ни напутствий для семьи,

Оставляю только книги

(Книги, впрочем, не мои).

 

Может быть, ещё чего-то

Оставляю – вы уж там

Разбирайтесь, коль охота

Ворошить вчерашний хлам.

 

Я гореть не прекращаю,

Но сказать уже пора:

Ничего не обещаю,

Только угли завещаю,

Что родятся из костра.

 

Угольки – такая штука,

Что хранят вчерашний жар.

Завещаю дочке с внуком

Ими греть свой самовар,

Посыпать углём все тропы

В огороде,

Чтобы мог

Каждый бегать, как в Европе,

Без резиновых сапог.

 

Завещаю им не имя,

А костра неверный след.

Пусть углём непогрешимым

Мажут лица, словно гримом,

Для веселья долгих лет.

                   («Две родины», 2015)

 

 

Живой огонь

 

Так коротка бывает жизнь,

Что кажется – мгновеньем.

И всё ж – не надо сторожить

Момент исчезновенья.

 

Зачем просить от смерти бронь?

От смерти жизнь не лечат.

Прекрасен тот живой огонь,

Который в нас не вечен.

 

Смерть оживляет краткий путь

Дыханием границы:

Острее жизнь пронзает грудь,

Пусть и труднее,

Мира суть

Приняв,

В нём сохраниться.

 

 

Утро

 

Открыта дверь. Неведомое утро.

Трава седая, чей-то свежий след.

Ребячий смех. Он так звенит, как будто

На свете горя нет

И смерти вовсе нет.

 

Конечно – нет! Сегодня жизнь не в тягость,

Хотя и давит груз прошедших лет.

Я этим утром с детскою отвагой

Смотрю на свой закат, как на рассвет.

 

Спасибо им – смешливым детям, внукам

За эту дверь, раскрытую вовне,

За то, что вижу неразрывность круга

Вокруг себя и – пусть чуть-чуть –

Во мне.

                       («Надежда была», 2013)

 

 

В Петербурге мы сойдёмся

 

О, блаженное, бессмысленное слово,

Где взять силы, чтоб тебя найти?!

В Петербурге мы сойдемся,

Словно

Он и есть цель нашего пути.

 

Среди сумрака обманов и наветов

Только здесь не могут лгать уста.

В этом городе мы снова – просто ветви

Одного словесного куста.

 

Лёгкий пепел собран по крупице.

Руки жён блаженных, это вы из снов

Привели нас в царскую столицу

Бесполезных и бессмертных слов.

 

Много нас. Но здесь никто не лишний.

Заболев, как раньше, воспаленьем чувств,

Мы слова желанные услышим

Из своих – живых и мертвых – уст.

 

Мы расслышим каждого.

В ознобе

Будем слушать, смерти не боясь...

В Петербурге мы сойдемся,

Чтобы

Слов блаженных не порвалась связь.

             («На берегу несинего моря», 2007)

 

«В Петербурге мы сойдёмся…»

(О. Мандельштам)

 

 

РЕГИСТРАТОР RZ

 

Его я встретил около погоста.

Стоял он, прямо глядя на закат.

Был худощав, немаленького роста,

В берете, епанче, немолод, черноват.

Глаза косят. Их блеск какой-то странный.

А башмаки протёрты и в пыли.

Разговорились:

– Нынче осень рано…

– Зато грибы хорошие пошли…

 

Спросил его (поняв, хоть и неточно):

Где служит, где живёт и как сюда попал.

Он улыбнулся:

– Я служу в спецпочте…

– Давно?

– Да, стаж уже не мал…

Ну ладно, сказки прочь! Ведь сколько ж

Сказаний вы придумали о нас.

«Я – часть той силы…»  Вспомнил? Можешь                            больше

Узнать, когда поговорим хоть час.

– Я любопытен, но боюсь той силы,

Которая ответственна за зло.

– Не бойся: зло мы в мир не приносили,

Его на Землю с вами занесло.

Моя задача – дать отчёт. Создатель

Подсчитывает данные о том,

Чего в вас больше. Не робей, приятель:

Мы этот час неплохо проведём.

– Но ты не хром, и встретился не ночью,

Не в скалах, не в пещере, не в лесу.

– Что ж, всё идёт вперёд, сменилась цель и почва,

На коей службу тяжкую несу.

Не соблазнять я ныне должен смертных,

А изучать размер и быт грехов.

Мне надо наблюдать – что нового заметно

Из года в год в течение веков.

Я – Регистратор дел, увы, не белых,

Чтоб дать Создателю когда-нибудь ответ

О результатах Опыта, что сделан

Здесь, на Земле (отсюда – буква «зет»).

– А о добре земном Создатель слышит?

– Доложат ангелы, о добром болтуны.

– Их много?

– Много, хоть добра – не слишком.

Они по видам все объединены.

– А вы?

– Подручные мои многосторонни;

Но есть спецы по зависти, вранью,

Насилию, предательству, по войнам.

Итог же – я Создателю даю.

– Тогда скажи: зла стало больше в мире?

Вернее – на Земле? И что произошло

В последние столетья:

Уже или шире,

Распространилось или ссохлось зло?

– Грехи всё те же в вас. Не вижу перемены.

Их Алигьери описал отменно,

Хотя смешно грехи тогда покрасил

В цвета одной (конечно – римской) ипостаси.

– Неужто нового в землянах не заметил?

– Заметил многое, что стало здесь в ходу.

Не сообщу я только цифр да сметы,

А лишь примеры.

– Говори, я жду.

– До круга пятого, что в книге Алигьери,

Грехи не изменились. Но в шестом –

Их стало меньше. Что – не веришь?

Клянусь водою и огнём!

Вот ереси – почти не числим в греховодстве.

Для нас ваш опыт стал, как для оливок – пресс:

Пришлось признать, что ересь – не уродство,

А часто даже – правда и прогресс.

Зато явились старые пороки

Под новой маской и в большом числе.

Вот, например, такие есть «пророки»,

Желающие рай построить на Земле:

В них вера есть (как будто в аксиому),

Что рай помогут строить адские приёмы.

– Цель благородная оправдывает средства?

Ведь главное же – обрести её?

– Нет, нам указано: коль зверство – это зверство;

А цель – ничто. Зато движенье – всё.

– Про «рай» я знаю: был в таком «раю».

Как двигались туда, я тоже очень знаю,

И «средства» наблюдал почти всю жизнь свою,

Но только не увидел «рая».

– Корысть и зависть борются друг с другом…

– Но разве это новость?

– Новость каждый раз.

Коль зависть победит, тогда с богатством туго,

Коль жадность – то большой контраст

Между людьми.

– Я знаю, как их сочетать.

– Кого?

– Корысть и зависть: надо их менять.

– Кому?

– А делать руководство

Хозяйством так, чтоб сочетать уродства

И их достоинства…

– Во времени?

– Конечно.

– Ты – «знаток»!

А вот ещё один урок:

У ваших войн забавные причины:

Коль Бога по-другому назовут,

То и война вдруг возникает тут,

И все бегут туда, не видя паутины.

Мне не понять, я очень удивлён был,

Узнав о битвах из-за сих словес.

Ведь скажет вам любой ребёнок,

Что «Лес» и «Wald» – всё тот же лес.

Ещё заметил новые симптомы

Болезни старой, но с иным апломбом.

И это – не насилие, не лесть,

Не ложь, не гордость от незнания, –

Весьма заразная болезнь,

А звать – «победомания».

– Слыхал, при ней – и жар, и сип;

Похожа, кажется, на грипп.

– Опасна для страны, и для людей коварна,

Весной бывает регулярно.

– Откуда в людях зла так много?

Не лучше ль жить жуком или миногой?

– Зло – это самовластья плеть,

Что разрушает чьи-то души:

Коль силы нет себя терпеть,

То надо – мир чужой разрушить.

– Зачем, скажи, нужны грехи и зло?

Неужто мир от них не может быть очищен?

– Вам всем, приятель, просто повезло:

В мирах беззлобных страшная скучища.

Создатель мог бы, если б захотел,

Зло упразднить решением всесильным,

Но у него и так немало дел.

– А жизнь?

– Что – жизнь? Пусть необильно,

Но продолжается.

– На скольких из планет?

– Не знаю: то – дела не наших полномочий,

Но знаю, что на вас похожих – нет,

И все похожи в тоже время, впрочем.

– Так! Жизнь возникла в разных вариантах?

– О, да!

– А результат? Каков её итог?

– Не знает даже Бог.

Зависит всё от ваших всех «талантов».

– Мне не дожить. А вам бессмертие дано?!

– Но мне оно, увы, без интереса:

Бессмертие уже осуждено,

Поскольку не ведёт к прогрессу.

– А в чём прогресс?

– Не знаете? – Беспечность!

Живёте техникой, наверное, ха-ха!

Подумай! Ну же?! – В физике, конечно,

И в биологии; другое – чепуха.

…Я пошутил; хотя и есть часть правды

В словах, произнесенных для затравки.

– Я понял сразу: ты – большой шутник.

– Шутить нельзя: пока ещё на службе.

Но нынче выходной, и развязать язык

Могу, пожалуй. Некто мне по дружбе

Пожертвовал пирожное, ситро…

Приятно ублажать своё нутро!

– Вот так и мы…

– Не только в выходные

Вас соблазняют сладости иные.

– Но всё же, пусть пороки те же,

Что были раньше, чаще ли они

У нас?

– На кол сажают, кажется, пореже,

Чем в прошлые, мне памятные, дни.

– Что ж будет с миром?

– Время подтвердит

Мою ненужность: вот – кредит.

– Что это?

– Диплом о пенсии на тот печальный случай,

Когда закончит свой пробег

Животное, чьё имя – человек.

– А дальше что? Быть может, будет лучше?

– Жизнь здесь пока не прекратится,

То в форме дерева, то бабочки, то птицы,

Неважно.

– Для тебя, а что же с человеком?

– Хозяин он своей судьбы.

Пусть занимается спортивным бегом,

Войной, охотой. Если без борьбы

Не мыслит он своё существованье,

То, видимо, его исполнится желание.

– Террор публичной власти стал сильней,

А частный человек слабей, бесправней,

Хотя и нет единых правил…

– Тебе-то это, думаю, видней.

О людях мне судить совсем не просто,

Ну, а по должности и вовсе не с руки.

Но всё же – мало люди задают вопросов

Начальству. Очень вы робки.

– Такой отчет и понесёшь ты к Богу?

– Ему представлю всё, как есть.

– Ты сделал бы анализ, хоть убогий.

– Он разберётся Сам во всём, что здесь.

Ведь я веду людским грехам учёт,

А о добре реестр – Главангел принесёт.

– Но мне ты не сказал, какими стали люди:

Пороков больше ты увидел в этот раз,

Чем раньше?

– Всё, как надо, будет…

Потом узнаете – без нас, без нас…

– Когда?

Чего не отвечаешь, Регистратор?

Уж больно ты неясен… иль хитёр?..

 

Я огляделся: дым, пустырь, ограда.

Нет никого. Передо мной – костёр.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ДРУГИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

 

 

Озеро

 

В какой-то день у озера большого

Я всё бродил. Куда б ни бросил взгляд,

Не видно было никого другого;

Машин не слышно, ружья не палят.

 

Все – далеко. Вода и лес безлюдный

Со мною здесь до завтрашней поры.

Я – не один: какой-то пёс приблудный

Пришёл сюда, сбежав от конуры.

 

И я сбежал от конуры служебной,

От кожуры, сжимавшей жизнь мою.

Я вновь пришёл сегодня в мир волшебный,

Который знаю и давно люблю.

 

Здесь нет границ для взгляда и для мысли.

Здесь берега нежданный поворот

Откроет остров или мыс лесистый,

Где время тянется, как загустевший мёд.

 

…Прошло часть дня. Пёс хочет пообедать.

Я о еде забыл, вкушая мир иной.

Но вот – обедаем (водою, сыром, хлебом).

Пёс, подремав, ушёл (видать, домой).

 

А я иду, рассказывая людям

Мне близким (мысленно) об озере лесном,

О том, что здесь вдруг прекратились будни,

Как будто двигаюсь за золотым руном.

 

По берегу чуть видною тропою

Иду всё медленней, уже едва-едва.

Остановился: здесь передо мною

В воде белеет одолень-трава.

 

Что – одолеть? Себя или природу?..

Как вместе жить? Кого мне предпочесть?

Лес, берег озера? А им в угоду

Себя стеснить? Наверное… Бог весть…

 

В воде я вижу мира отраженье,

Как и в себе. Но мелкая волна

Кривит слегка его изображенье.

Так и во мне заметна кривизна.

 

Вдруг слышу, как свистит на ёлке рябчик.

А вот полёвка  – там, где ивы куст,

Грызёт лист майника, держа в передних                лапках

(Так мы едим разрезанный арбуз).

 

…Я не хочу быть ни царём, ни смердом,

Ни властвовать, ни подчинённым стать.

Пусть берег этот остаётся местом,

Где не кривится вечной жизни гладь.

 

 

Пора возвращаться

 

Пора возвращаться в природу –

К началу, причине, порогу…

 

Я – чадо природы, но я – не она,

Я – мелкая часть слухового окна.

Мне слышно под крышей небесной,

Как жизни земной стало тесно

От наших голов безумно-лихих,

Что много придумали действий таких,

Которые глупым коварством

Стесняют природное царство.

Они учредили порядок такой,

Что вечно грозят природе войной.

Пора дать природе обратно

Всё то, что излишне изъято.

А то, что мы ценим в себе, сохраним,

Хоть это, возможно, лишь сказочный дым.

А, может быть, если по совести,

И вовсе оно не сокровище?

Но всё же в нас есть, конечно, черты

Достойные сложной земной простоты…

А мне – что ж… пора собираться

И верить в природное братство…

 

Пора возвращаться в природу –

И в землю, и в небо, и в воду.

 

 

После этой жизни

 

Жизнь продолжается жизнью:

Начатым делом, детьми

Или особенной мыслью,

Что остаётся с людьми.

 

Если же будет иначе,

Тоже не надо скорбеть.

Нет, мне не следует мрачно

На продолженье смотреть:

Всё, что родиться сумело,

То никогда не умрёт;

Станет оно новым телом,

Даже душою (в пределе,

Если чуть-чуть повезёт).

 

Буду я частью животных

Или растений Земли –

Диких ли, огородных,

Горных, лесных или водных –

Тех, в ком приметы мои.

 

Если мне жизнью живою

Сделаться не суждено,

Буду жизнью иною –

Той, где ещё темно.

 

Стану пылинкой Вселенной –

Той, что вчера не знал,

Вырвавшейся из плена

Плоских земных зеркал.

 

Я ухожу не рано:

То, что сумел – совершил.

Я – по природе странник,

Житель пределов крайних,

А не пустых могил.

 

 

Слава – словам

 

            И тем, кто не слушал, мой также привет!

                                   А. К. Толстой: «Слепой»

 

Кто знал меня раньше (пусть он и не друг),

Кто знал мои песни и сказы,

Привет ему! Вольно он входит в мой круг,

Как слово в стихе становится вдруг

Свободным от ложных приказов.

 

Тому, кто не знал меня – также поклон.

Надеюсь, что позже – узнает,

И будет он в слово чужое влюблён,

А время, в котором не жил раньше он,

Своим, близким временем станет.

 

И пусть я не знал ни хвалы, ни хулы

(Так плохо был слышен мой голос),

Зато не изведал я их кабалы.

Я счастлив, что знал, как слова тяжелы,

Легки же – когда ими полон.

 

Так слава – словам, что живут много лет;

Кто слушал их – радости новой,

Кто слов тех не знает – тем тоже привет,

Всем людям – жить мирно без страха и бед,

Поэтам – удачного слова.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

 

Невечный огонь………………….………………3

Регистратор RZ……….….……………………29

Другие стихотворения……..…………………37

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ФЕДОРЧУК В. Н.

Невечный огонь

 Стихотворения

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Подписано в печать   05.10. 2017 г. Формат 60х84/16

Печать цифровая. Усл. печ. л. 2,75. Тираж 50. Заказ 15919b.

 

Отпечатано с готового оригинал-макета, предоставленного автором, в Издательско-полиграфическом центре  Политехнического университета.

195251, Санкт-Петербург, Политехническая ул., 29. Тел. (812)552-77-17,  550-40-14