Понаписанные строки...
Понаписанные строки,
понатруженные руки –
недоступные уроки,
непонятные потуги.
Буквы, знаки препинанья,
орфографии законы…
Где-то музыка иная –
с нею мы едва знакомы.
Мне бы всё забросить к чёрту
да бежать из чащ словесных,
записаться в звездочёты –
звёзд навалом неизвестных!
Напишу "Ушёл на базу”,
буду в ночь глядеть бесстрастно –
нерифмованную фразу
прочитать уже не страшно.
Точка, точка, запятая –
выйдет новое созвездье.
Будет формула простая
нарисована в подъезде.
"Оля”, "Коля”, крестик мелом –
вечный смысл в коротком слоге.
И кому какое дело,
что получится в итоге.
К чёрту! Вычеркну, заброшу
понаписанное сдуру
и бессмысленную ношу
завтра сдам в макулатуру.
Я приму иную веру,
стану прост теперь, как Будда,
всё спалю, пущу по ветру,
поразвею и забуду.
Пусть летят стихотворенья,
пусть анапесты и ямбы
лёгким пеплом удобренья
лягут в силосные ямы.
Пусть растут цветы и злаки
сквозь пожухлую бумагу –
их приветственные знаки
я пойму и навзничь лягу,
чтоб читать вот эти дали
у зелёного порога,
эти синие преданья
с неизвестным эпилогом.
Неизвестным? Ну и ладно –
сочинителю-расстриге
ничего уже не надо,
кроме этой синей книги.
Понаписанные строки,
понатруженные руки –
недоступные уроки,
непонятные потуги.
Буквы, знаки препинанья,
орфографии законы…
Где-то музыка иная –
с нею мы едва знакомы.
Мне бы всё забросить к чёрту
да бежать из чащ словесных,
записаться в звездочёты –
звёзд навалом неизвестных!
Напишу “Ушёл на базу”,
буду в ночь глядеть бесстрастно –
нерифмованную фразу
прочитать уже не страшно.
Точка, точка, запятая –
выйдет новое созвездье.
Будет формула простая
нарисована в подъезде.
“Оля”, “Коля”, крестик мелом –
вечный смысл в коротком слоге.
И кому какое дело,
что получится в итоге.
К чёрту! Вычеркну, заброшу
понаписанное сдуру
и бессмысленную ношу
завтра сдам в макулатуру.
Я приму иную веру,
стану прост теперь, как Будда,
всё спалю, пущу по ветру,
поразвею и забуду.
Пусть летят стихотворенья,
пусть анапесты и ямбы
лёгким пеплом удобренья
лягут в силосные ямы.
Пусть растут цветы и злаки
сквозь пожухлую бумагу –
их приветственные знаки
я пойму и навзничь лягу,
чтоб читать вот эти дали
у зелёного порога,
эти синие преданья
с неизвестным эпилогом.
Неизвестным? Ну и ладно –
сочинителю-расстриге
ничего уже не надо,
кроме этой синей книги.
Нет комментариев. Ваш будет первым!