СОН
За березами белобрысыми -
Необъятная даль да ширь.
Наблюдает глазами рысьими
За Уралом сама Сибирь.
- Что, Уралушка, жив ли батюшка?
- Жив-то-жив, только не здоров.
Накануне я видел, матушка,
Сон: как будто бы на Покров
Вся Россия объята пламенем,
Прогоняли богатых с мест.
Только вместо красного знамени
Пронесли православный крест.
Освещали каждую улицу,
Помолясь за судьбы детей…
Тут Сибирь перестала щуриться:
- Сон, Уралушка, поскорей
Выкинь ты из седой головушки,
Христом Богом прошу: молчи!
Не хватало нам еще кровушки.
Рядом - войны и палачи!
А Урал про своё да россыпью…
Почему молчать? Не поймет!
Горделивой шагает поступью
Молодой семнадцатый год
В красной огненной амуниции,
Как тогда, и нет сотни лет.
Вещий сон со своей позиции
Объяснил Урал - старый дед.
Догорит закат алым заревом,
Мир поделится на МОЁ!
Вы поймёте: запахнет жареным,
Будет поздно кричать: -Ой-ё!
За березами белобрысыми -
Необъятная даль да ширь.
Наблюдает глазами рысьими
За Уралом сама Сибирь.
- Что, Уралушка, жив ли батюшка?
- Жив-то-жив, только не здоров.
Накануне я видел, матушка,
Сон: как будто бы на Покров
Вся Россия объята пламенем,
Прогоняли богатых с мест.
Только вместо красного знамени
Пронесли православный крест.
Освещали каждую улицу,
Помолясь за судьбы детей…
Тут Сибирь перестала щуриться:
- Сон, Уралушка, поскорей
Выкинь ты из седой головушки,
Христом Богом прошу: молчи!
Не хватало нам еще кровушки.
Рядом - войны и палачи!
А Урал про своё да россыпью…
Почему молчать? Не поймет!
Горделивой шагает поступью
Молодой семнадцатый год
В красной огненной амуниции,
Как тогда, и нет сотни лет.
Вещий сон со своей позиции
Объяснил Урал - старый дед.
Догорит закат алым заревом,
Мир поделится на МОЁ!
Вы поймёте: запахнет жареным,
Будет поздно кричать: -Ой-ё!
Нет комментариев. Ваш будет первым!