Ах, он был грустен – наш Пьеро!
Хотя грустить давно не мог…
И роль, начертанная роком,
Запуталась в сплетенье строк.
В тоске он говорил: «Мальвина!
Мы превращаемся в картину,
В которой, видимо, давно
Насквозь прогнило полотно.
И смех, и слезы (всё из роли)
Не будят в зрителе ответ!
Они и нам не важны боле,
Как данный сгоряча обет.
Вон Арлекин давно не весел,
Сидит, головушку повесил;
И гаснет жизнь в его глазах…
Труппа молчит, все не сказав».
Пьеро напрасно ждет ответа:
Мальвина, рыжий Арлекин
Немы, и словно нет сюжета
Для жизнерадостных картин…
Уж мир наш - кукольный театр,
Воссозданный в гримасах маски,
Толпе сатиров и наяд
Раздали роли без опаски.
Повсюду хохот, шум и гвалт…
А те, кому молчать бы надо,
Глаголют двадцать лет подряд
С неумолимостью торнадо.
Корабль несется наш, куда?
То ль в гавань тихую, то ль в рифы…
Поймем мы это лишь тогда,
Когда угаснут рампы мифы.
****************************
… И стал я грустен, как Пьеро,
Хотя грустить давно не мог.
И вместо клюквенного сока
Из раны бил кровавый ток.
(1992, осень 2014)
Помочь сайту
Поздравления
