*** Слова пустые не летают, да что там - просто не живут!
Мы их глазами пробегаем, ну будто это курс валют.
Всё актуальное сегодня, на завтра "с воза и коня".
Что среди лета было модно, уже "вчера" для декабря.
Лишь единицы пишут кровью, в строках сжигая до "нельзя"
Свою любовь, своё здоровье, над кромкой пропасти скользя.
Потусторонние бродяги и Ланселот небытия
Они умеют жить и в страхе, делить себя на сотни "Я"
Стихи дрожат, скрывая ярость. И предынфарктная строфа;
Где повторяются пожары, вода простая не нужна.
Где бьют наотмашь, очень больно, тяжелой правдою слова.
Где жжённый сахар - горькой солью, мы заменили навсегда!
Где в облаках жемчужно-синих летают красные глаза.
Где Антуан, горя в кабине, о принце бредит до конца.
Там Лорку тащат на рассвете расстрельных действий мастера,
Там плачут брошенные дети. И режут тьму прожектора.
И Дон Кихот ещё не умер. И жеребёнком Росинант.
Горит в костре Джордано Бруно и горько плачет дядька Кант.
Слова пустые не летают, пустые люди не живут.
Они родившись уже тают, они во власти амплитуд.
Как быстро тикает будильник,
" - Кукушка, сдохни наконец!"
А в этом мире не стабильном
Кровит, пульсирует надрез.
[Скрыть]Регистрационный номер 0401888 выдан для произведения:
*** Слова пустые не летают, да что там - просто не живут!
Мы их глазами пробегаем, ну будто это курс валют.
Всё актуальное сегодня, на завтра "с воза и коня".
Что среди лета было модно, уже "вчера" для декабря.
Лишь единицы пишут кровью, в строках сжигая донельзя
Свою любовь, своё здоровье, над кромкой пропасти скользя.
Потусторонние бродяги и Ланселот небытия
Они умеют жить и страхе, делить себя на сотни "Я"
Стихи дрожат, скрывая ярость. И предынфарктная строфа;
Где повторяются пожары, вода простая не нужна.
Где бьют наотмашь, очень больно, тяжелой правдою слова.
Где жжённый сахар - горькой солью, мы заменили навсегда!
Где в облаках жемчужно-синих летают красные глаза.
Где Антуан, горя в кабине, о принце бредит до конца.
Там Лорку тащат на рассвете расстрельных действий мастера,
Там плачут брошенные дети. И режут тьму прожектора.
И Дон Кихот ещё не умер. И жеребёнком Росинант.
Горит в костре Джордано Бруно и горько плачет дядька Кант.
Слова пустые не летают, пустые люди не живут.
Они родившись уже тают, они во власти амплитуд.
Как быстро тикает будильник,
" - Кукушка, сдохни наконец!"
А в этом мире не стабильном
Кровит, пульсирует надрез.