Майя
10 августа 2016 -
Александр Орешник
На песочно-пальмовых Гавайях,
где усеян яхтами причал,
бронзовую, тоненькую Майю
я на жарком пляже повстречал.
Ловкая и гибкая, как кошка,
волосы копною на плечах,
кое-где купальника немножко,
и глаза в оранжевых лучах.
Тонкий шарм изящно оттеняли
туфельки и шляпка-канотье,
капельки воды на ней сияли
словно бриллианты от картье.
Вечером я ужинал в отеле,
от тоски тихонечко скуля,
смуглые гавайцы что-то пели,
на гитарах струны шевеля.
Вдруг заходит Майя одиноко
в чёрном мини платье с декольте,
в облике про счастье ни намёка,
вся в какой-то мрачной красоте.
Я ей предложил, она кивнула,
дальше ром, ламбада, кокаин...
Ночью в моём номере уснула
девушка с гогеновских картин.
Утром Майя тихо рассказала,
душу мне печалью леденя,
что она из хосписа удрала
и что жить осталось ей три дня.
Нежностью к бедняжке прирастая,
словно с ней желая умереть,
я сжимал рыдающую Майю,
крепко обнимал живую смерть.
Тяжесть ожидающего горя
я гавайским ромом заливал,
все три дня носил её я к морю
и постель цветами устилал.
Ночью мы сидели у причала,
тут мелькнула, падая, звезда,
Майя вдруг от боли закричала
и нырнула в море навсегда.
Те часы не могут позабыться,
сердце, поминая Майи прах,
всё кричит, как раненая птица
и поёт ей реквием в стихах.
где усеян яхтами причал,
бронзовую, тоненькую Майю
я на жарком пляже повстречал.
Ловкая и гибкая, как кошка,
волосы копною на плечах,
кое-где купальника немножко,
и глаза в оранжевых лучах.
Тонкий шарм изящно оттеняли
туфельки и шляпка-канотье,
капельки воды на ней сияли
словно бриллианты от картье.
Вечером я ужинал в отеле,
от тоски тихонечко скуля,
смуглые гавайцы что-то пели,
на гитарах струны шевеля.
Вдруг заходит Майя одиноко
в чёрном мини платье с декольте,
в облике про счастье ни намёка,
вся в какой-то мрачной красоте.
Я ей предложил, она кивнула,
дальше ром, ламбада, кокаин...
Ночью в моём номере уснула
девушка с гогеновских картин.
Утром Майя тихо рассказала,
душу мне печалью леденя,
что она из хосписа удрала
и что жить осталось ей три дня.
Нежностью к бедняжке прирастая,
словно с ней желая умереть,
я сжимал рыдающую Майю,
крепко обнимал живую смерть.
Тяжесть ожидающего горя
я гавайским ромом заливал,
все три дня носил её я к морю
и постель цветами устилал.
Ночью мы сидели у причала,
тут мелькнула, падая, звезда,
Майя вдруг от боли закричала
и нырнула в море навсегда.
Те часы не могут позабыться,
сердце, поминая Майи прах,
всё кричит, как раненая птица
и поёт ей реквием в стихах.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0350840 выдан для произведения:
На песочно-пальмовых Гавайях,
где усеян яхтами причал,
бронзовую, тоненькую Майю
я в ажурных вОлнах повстречал.
Ловкая и гибкая, как кошка,
волосы копною на плечах,
кое-где купальника немножко,
и глаза в оранжевых лучах.
Тонкий шарм изящно оттеняли
туфельки и шляпка-канотье,
капельки воды на ней сияли
словно бриллианты от картье.
Вечером я ужинал в отеле,
от тоски тихонечко скуля,
смуглые гавайцы что-то пели,
на гитарах струны шевеля.
Вдруг заходит Майя одиноко
в узком чёрном платье от Коко,
сердце обожгла искра от тока
и глаза раскрылись широко.
Я ей предложил, она кивнула,
дальше ром, ламбада, кокаин...
Ночью в моём номере уснула
бронзовая кошечка глубин.
Утром Майя тихо рассказала,
душу мне печалью леденя,
что она из хосписа удрала
и что жить осталось ей три дня.
Нежностью усеяв непогоды,
я понёсся с нею круговерть,
полюбил впервые за все годы,
целовал в уста живую смерть.
Тяжесть ожидающего горя
я гавайским ромом заливал,
на руках носил девчонку к морю,
ей постель цветами устилал.
Ночью мы сидели у причала,
тут мелькнула, падая, звезда,
Майя вдруг, как птица, закричала
и нырнула в море навсегда.
Те часы не могут позабыться,
душу всё терзает Майи прах.
Сердце продолжает гулко биться
и всё пишет реквием в стихах.
где усеян яхтами причал,
бронзовую, тоненькую Майю
я в ажурных вОлнах повстречал.
Ловкая и гибкая, как кошка,
волосы копною на плечах,
кое-где купальника немножко,
и глаза в оранжевых лучах.
Тонкий шарм изящно оттеняли
туфельки и шляпка-канотье,
капельки воды на ней сияли
словно бриллианты от картье.
Вечером я ужинал в отеле,
от тоски тихонечко скуля,
смуглые гавайцы что-то пели,
на гитарах струны шевеля.
Вдруг заходит Майя одиноко
в узком чёрном платье от Коко,
сердце обожгла искра от тока
и глаза раскрылись широко.
Я ей предложил, она кивнула,
дальше ром, ламбада, кокаин...
Ночью в моём номере уснула
бронзовая кошечка глубин.
Утром Майя тихо рассказала,
душу мне печалью леденя,
что она из хосписа удрала
и что жить осталось ей три дня.
Нежностью усеяв непогоды,
я понёсся с нею круговерть,
полюбил впервые за все годы,
целовал в уста живую смерть.
Тяжесть ожидающего горя
я гавайским ромом заливал,
на руках носил девчонку к морю,
ей постель цветами устилал.
Ночью мы сидели у причала,
тут мелькнула, падая, звезда,
Майя вдруг, как птица, закричала
и нырнула в море навсегда.
Те часы не могут позабыться,
душу всё терзает Майи прах.
Сердце продолжает гулко биться
и всё пишет реквием в стихах.
Рейтинг: 0
165 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!