В Париже ночь. Над Эйфелевой башней
Скопленье звёзд и музыка слышна,
И только ей, единственной из башен,
Доступна этих звуков глубина.
Неоновая ночь уже коснулась окон
И светятся стволы, и ловит свет вода,
И плавится луна, струясь по водостокам
Туда – в подземный мир, возможно, в никуда.
Ужели вехи лет - ещё не срок
И наши споры – повод для волненья?
Как школьница, забывшая урок,
Я вспоминаю Символ Повеленья:
Там, у Булгакова, где Воланд стеком
Небрежно чертит судьбы на песке.
Как письмина чертили у ацтеков
Рисунками на кожаной "доске".
Ты говорил, что музыка права,
Когда обрывок пены виртуальной,
Не просит подобрать себе слова,
Сердца соединяя изначально…
И ты был прав: уже цветут миры.
В Париже ночь торопится к рассвету.
Конец июля – не конец игры,
Которой завершится наше лето.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0102315 выдан для произведения:
В Париже ночь. Над Эйфелевой башней
Скопленье звёзд и музыка слышна,
И только ей, единственной из башен,
Доступна этих звуков глубина.
Неоновая ночь уже коснулась окон
И светятся стволы, и ловит свет вода,
И плавится луна, струясь по водостокам
Туда – в подземный мир, возможно, в никуда.
Ужели вехи лет - ещё не срок
И наши споры – повод для волненья?
Как школьница, забывшая урок,
Я вспоминаю Символ повеленья:
Там, у Булгакова, где Воланд стеком
Небрежно чертит судьбы на песке…
Как символы загадочных ацтеков,
Как звездные знаменья вдалеке.
Ты говорил, что музыка права,
Когда обрывок пены виртуальной,
Не просит подобрать себе слова,
Сердца соединяя изначально…
И ты был прав: уже цветут миры.
В Париже ночь торопится к рассвету.
Конец июля – не конец игры,
Которой завершится это лето.