Так светла будто с Солнцем повенчана,
Облик чист и таит в себе нежную дрожь.
Губы-сочная вишня поспевшая.
Не встречал я таких, да и ты не найдешь.
Ее волосы пахнут ванилью и розами,
Ветер гладит их нежно своею могучей рукой.
Прикоснуться бы, кончиком пальцев дотронуться,
Будто берег песчаный дотронуть усталой волной.
Все в глазах и костер и цыганские танцы,
Стылый сумрак ночи и лазурный зефир поутру.
Воровская Россия, голодный народ, оборванцы!
Сердце плачет,шкребет ржавый гвоздь по нутру.
Руки тонкие, пальцы-балетные примы.
Старый бабушкин перстень с рубином на левой руке.
Не гонима за модой, но тонко, со вкусом одета.
Пышный локон скользит по румяной и гладкой щеке.
Неподвластна погоде и вечно со скромной улыбкой,
Обожает Набокова, любит читать перед сном.
И в ее неразгаданном мире, что ей же придуман,
Мы на свете одни, во Вселенной мы только вдвоем!
[Скрыть]
Регистрационный номер 0219707 выдан для произведения:
Так светла будто с Солнцем повенчана,
Облик чист и таит в себе нежную дрожь.
Губы-сочная вишня поспевшая.
Не встречал я таких, да и ты не найдешь.
Ее волосы пахнут ванилью и розами,
Ветер гладит их нежно своею могучей рукой.
Прикоснуться бы, кончиком пальцев дотронуться,
Будто берег песчаный дотронуть усталой волной.
Все в глазах и костер и цыганские танцы,
Стылый сумрак ночи и лазурный зефир поутру.
Воровская Россия, голодный народ, оборванцы!
Сердце плачет,шкребет ржавый гвоздь по нутру.
Руки тонкие, пальцы-балетные примы.
Старый бабушкин перстень с рубином на левой руке.
Не гонима за модой, но тонко, со вкусом одета.
Пышный локон скользит по румяной и гладкой щеке.
Неподвластна погоде и вечно со скромной улыбкой,
Обожает Набокова, любит читать перед сном.
И в ее неразгаданном мире, что ей же придуман,
Мы на свете одни, во Вселенной мы только вдвоем!