ПРО ЖЕНЩИНУ С КРАСИВЫМИ КОЛЕНЯМИ

(Венок сонетов)

1
Сияла печь трескучими поленьями,
Дышали мы духмяными кореньями,
Настоянными на сухом вине.

И возрождались в медленном огне
Так долго нами прятанного чувства.

На свете нет изящнее искусства, –
Подумалось тогда и ей и мне.                  

И я сказал: все – в нас, а что вовне,
Пусть там и остается до скончанья.
И мне ее ответное молчанье
Согласием казалось абсолютным.

И, вдохновленный счастьем поминутным,
Под шум дождя, летящего в стреху,             
Я рифмы подбирал к ее стиху.
                                                                               
2
Я рифмы подбирал к ее стиху.
Я предавался этому греху,

Хотя и знал без всякого сомненья –
Она бездарна. И стихотворенья

Ее не стоят и глотка рассола,
Когда мозги страдают от раскола…

(Известно, как домашние соленья
Опохмеляют наше населенье!)

Мы удивлялись рифмами своими,
Мы задыхались ритмами, как в дыме…

Поэзия – подруга и жена –
О, как ты безупречно сложена!

Начертанная на листе веленевом
О женщине с красивыми коленями.

3
О женщине с красивыми коленями
Рифмую и теперь я, как тогда,
Ведь до сих пор своими кантиленами
Она в мой сон приходит иногда.

В ней не было ни зависти, ни зла.
Она к губам слова мои несла.
Она сжигала всю себя дотла,
Облокотясь на краешек стола.

Их было много у меня. Но ту…
Но лишь ее, такую бесподобную,
Я вспоминаю памятью подробною:
Ту, что склонялась к чистому листу,
Что целовала каждую строфу,
Что весело болтала чепуху.

4
Что весело болтала чепуху
И что душой душе моей внимала…
Я все собрал. И, потрудясь немало,   
Остался верен каждому штриху
Ее характера – простого, как трава.

Я повторял за нею все слова;
Она мои – за мною повторяла;
Меня своим восторгом покоряла.

И крестным знамением осеняя лист,
Она меня на труд благословляла.
И я чертил поэзии лекало –
Провинциальный концептуалист.

Я не жалел таланта и труда.
Я ничего не выдумал тогда.

5
Я ничего не выдумал. Тогда
Струилась родниковая вода.
В ручей студеный ты вступала смело.
Вода вокруг твоих колен кипела
И закипала, кажется, она.
Ты прожигала озерко до дна.
Я пил ту воду, и в жару она
Казалась сладкой и была хмельная –
Иной раз шелковая, иногда льняная,
Как знобкая ночная тишина. 

Чтоб сердце билось чаще и звончей,       
Я тоже приходил на твой ручей.

В него ты окуналась то и дело…
Все было так, как сердце захотело:

6
Все было так, как сердце захотело;
Журчали птицы, щебетал ручей.
Какое восхитительное дело –
Поэзию творить из мелочей!

Из ветерка, что обеспечил тягу
В печной трубе; из капель за стеклом…
Все это вдруг ложится на бумагу,
Возделанное зорким ремеслом.

«Стихи – плоды. А сад, где их берут,
Ничейный сад – нечаянная радость…
«Какая восхитительная сладость, –
Подумал я, – что мы вдвоем и тут!»

Опять возникла между «нет» и «да»
Оконца полуночного слюда.

7
«Оконца полуночного слюда
Не ведает ни страха, ни стыда.
Ей все одно, что радость, что беда…
Сюда ты не вернешься никогда.

И я отсюда навсегда уеду.
Ключи от дома отнесу соседу.

Не стану окна забивать гвоздями.
Пусть домик думает: когда-нибудь гостями
Сюда войдут и поживут чуть-чуть
Те, кто решил немного отдохнуть…»

Я думал, слушая спокойный монолог:
«Ее словами размышляет Бог?!»

К Нему душа взывала то и дело
И это восхитительное тело.

8
И это восхитительное тело,
И эта восхищенная душа
(Которая до Бога долетала,
Хотя и собиралась не спеша…)

Гармонии достигли и дуэтом
Запели о себе и о своем –
О том, какое счастье быть поэтом,
О том, какая радость жить вдвоем.

Они его в трудах любви зачали,
Им были все преграды нипочем.
Я был причастен к делу лишь вначале.
Потом я оказался ни при чем.                     

Коль скоро, что не так, прости, рука!
Коль было, что не так, то лишь слегка.

9
Коль было,  что не так, то лишь слегка.
Тогда все было очень живописно.
Мне кажется, с тех пор прошли века.
Они во мне, они со мною присно.

Красавицей осталась неземной
Она во мне, хотя и не со мной.

Ее лицо мелькает в Интернете.
Как много, друг Горацио, на свете,
Что и не снилось… Я же не об этом, -
Она не захотела быть с поэтом.

Она не замужем, не стала депутатом.
От дома нашего нет даже пепелища.
Пустырника священным ароматом
Я приукрасил интерьер жилища.

10
Я приукрасил интерьер жилища.
К жилищу подбираю рифму «пища».
Ищу ее для сердца и ума.
Сегодня штука редкая весьма.

На многое сегодня дефицит.
На верность долгу и «служенью муз»
Объявлен в государстве плебисцит
О том, какой нам по душе союз.

Нет знатоков. Сплошные бакалавры.
Поди, пойми, где барышни, где лярвы.

Того, кто в мир идет с раскрытым сердцем,
Каратель бьёт в лицо кровавым берцем.

Тогда зачем, скажите мне, века,
Свечой текла моих стихов строка?

11
Свечой текла моих стихов строка,
Едва мерцая в мире заоконном.
Зачем витает над землей рука,
Мир осеняя Божеским законом?

Зачем мы здесь так долго постигали
Простые истины, сложней которых нет?
Не потому ль, укрытую снегами,
Мы Землю называем Белый свет?

Я помню ссадину на чашечке коленной.
Я проходил сквозь лабиринт Вселенной.
Я знал ее тоннели и калитки…
Я – понимал, кто овцы, кто козлища,
Я – строил домик на спине улитки…
Стихи мои! – Вы размышлений пища.

12
Стихи мои – вы размышлений пища –
Вы – знойный сад  и певчих птиц толпища;
Вас написал – литературный профи,
Для женщины, что в гости позвала;

…И – горькая пчелиная смола,
Которую мы добавляли в кофе…

Нас возрождал магический прополис.
Нас призывал небесный мегаполис.
Его созвездие  в бездонной глубине
Мерцало, ночником в  чужом окне.

…Пустырник, что растет у родника,
Не возбуждает больше блудника.

…Его душа хмельную вязь сплела
О женщине, которая спала.

13
О женщине, которая спала,
Всю жизнь ты пишешь, кровь твоя – чернила.
Зато душа полна, как пиала,
Сияньем нерастраченного пыла.

О чем ты? Ведь прошло несчетно лет.
Ты сам назвал свои года веками.
Ты собственными поломал руками
Судьбу ее, непризнанный поэт.

Ты за нее решил ее судьбу,
Пока вдыхала печь через трубу
Метеориты Млечного пути.

Пока ты жил своими вожделеньями,

Она ушла. И долго ей в пути
Сияла печь трескучими поленьями.

14
Сияла печь трескучими поленьями,
И я сквозь сон, как будто бы в кино,
Измученный  вконец  ночными бденьями,
Увидел мельком, как в мое окно

(Была открыта нижняя фрамуга!)
Явилась безбоязненно пичуга;
Крыло свое на перья растерзала
И что-то очень важное сказала…

Был клюв ее подобием кинжала
И крылья были, словно два щита.
Она мне что-то важное сказала…
Лишь рифмы помню: нищета, тщета…

…И как всегда, воюя с привиденьями,
Сияла печь трескучими поленьями.

15
Сияла печь трескучими поленьями,
Я рифмы подбирал к ее стиху –
О женщине с красивыми коленями,
Что весело болтала чепуху.

Я ничего не выдумал. Тогда
Все было так, как сердце захотело:
Оконца полуночного слюда
И это восхитительное тело.

Коль было, что не так, то лишь слегка
Я приукрасил интерьер жилища.
Свечой текла моих стихов строка;
Стихи мои – вы размышлений пища –

О женщине, которая спала,
Облокотясь на краешек стола.
12.12.12