От того, что душа износилась до дыр 
и, как загнанный зверь,  притворяется мертвой, 
а сердце… 
Не рифмуется с жизнью. 
…А из зеркала тупо глядит на меня  
старичок – бес словесный. 
И я принимаю всё это,  
чтоб жизнь дотерпеть до конца…  
ЭКА НЕВИДАЛЬ! 
Есть мне за что уцепиться –  
живого гуся изловив на планете Земля, 
выдираю 
пару перьев получше,  
из картриджей старых готовлю чернила… 
И ночью 
над листом белопенным 
свои воркования-сны начинаю расчерчивать… 
  
Сад… 
  
Вот, дорожка, пыреем заросшая скользким к обрыву… 
  
Тень твоя над обрывом,  
луной освещенная –  
голос -  отчетливо –  
- Всё, мой любимый, прощай! 
Ни тебя, ни Парижа 
я уже никогда на увижу-у-у… 
  
Лечу за тобой –  
боже –  
ребра! 
  
…Опомнившись,  
лед приложив к голове просветленной,  
повторяю за эхом твоим –  
- Ни тебя,  
ни Парижу, 
я уже… 
Никогда, никогда, никогда… 
  
  
  
  
 
 
	
	
	
		[Скрыть] 
		Регистрационный номер 0088004 выдан для произведения: 
		От того, что душа износилась до дыр 
и, как загнанный зверь,  притворяется мертвой, 
а сердце… 
Не рифмуется с жизнью. 
…А из зеркала тупо глядит на меня  
старичок – бес словесный. 
И я принимаю всё это,  
чтоб жизнь дотерпеть до конца…  
ЭКА НЕВИДАЛЬ! 
Есть мне за что уцепиться –  
живого гуся изловив на планете Земля, 
выдираю 
пару перьев получше,  
из картриджей старых готовлю чернила… 
И ночью 
над листом белопенным 
свои воркования-сны начинаю расчерчивать… 
  
Сад… 
  
Вот, дорожка, пыреем заросшая скользким к обрыву… 
  
Тень твоя над обрывом,  
луной освещенная –  
голос -  отчетливо –  
- Всё, мой любимый, прощай! 
Ни тебя, ни Парижа 
я уже никогда на увижу-у-у… 
  
Лечу за тобой –  
боже –  
ребра! 
  
…Опомнившись,  
лед приложив к голове просветленной,  
повторяю за эхом твоим –  
- Ни тебя,  
ни Парижу, 
я уже… 
Никогда, никогда, никогда…