Без ветра
просыпалось утро,
Питала рыбу
мошкара.
Она вилась,
клубилась, будто
Играла в
салки детвора.
Угрюмый лес чернеет
мало,
Деревья
павшие больны.
Корнями
вверх глядят устало
И влагой,
плесенью полны.
Тропа ныряла
бодро в лапник
Петляла,
путала следы,
С ручьем
блуждала. Он бездельник
Втекает с
робостью в пруды.
Кривые
сосны, редкий ельник.
Болота, мох
и вдруг вода.
Трава берёзкам,
вновь соперник
Толста,
кудрявая слегка.
Играет рябь
с лучами солнца,
Над лесом в
пятнах белых синь.
Деревья
прячут горизонты.
Глаза умылись
от росы.
Сырые травы
ободрились,
Волной кивает
мурава,
Шелка
смущаясь молча гнулись
И бисер
капал, как слеза.
Панамки белые
ромашки
Танцуя мысли
вдохновят.
Чернеют
юркие букашки,
На зорьке
глупые не спят.
Костёр горит
и греет ступни,
Валежник
ноет на углях.
В тиши лесной
простые звуки
Склоняют в
сон, весь мир в цепях.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0334399 выдан для произведения:
Без ветра
просыпалось утро,
Питала рыбу
мошкара.
Она вилась,
клубилась, будто
Играла в
салки детвора.
Угрюмый лес чернеет
мало,
Деревья
павшие больны.
Корнями
вверх глядят устало
И влагой,
плесенью полны.
Тропа ныряла
бодро в лапник
Петляла,
путала следы,
С ручьем
блуждала. Он бездельник
Втекает с
робостью в пруды.
Кривые
сосны, редкий ельник.
Болота, мох
и вдруг вода.
Трава берёзкам,
вновь соперник
Толста,
кудрявая слегка.
Играет рябь
с лучами солнца,
Над лесом в
пятнах белых синь.
Деревья
прячут горизонты.
Глаза умылись
от росы.
Сырые травы
ободрились,
Волной кивает
мурава,
Шелка
смущаясь молча гнулись
И бисер
капал, как слеза.
Панамки белые
ромашки
Танцуя мысли
вдохновят.
Чернеют
юркие букашки,
На зорьке
глупые не спят.
Костёр горит
и греет ступни,
Валежник
ноет на углях.
В тиши лесной
простые звуки
Склоняют в
сон, весь мир в цепях.